Рассказы для души

Пока ребёнок маленький, мечтаешь о том, чтобы он скорее вырос. Дyрaк потому что. Не догадываешься, что по сравнению со взрослыми проблемами детские — это так, eрyндa. Плохо спал первые четыре года жизни? Зато теперь не добудиться! Кашу каждый раз под танцы с бубнами приходилось заталкивать в рот, половину выплёвывал, половину по себе размазывал?

Зато в пубертат сметает полное содержимое холодильника в один подход. Нужно было возить его через полгорода к логопеду, а вечером, прoклинaя всё на свете, клеить кубики Зайцева? Поди это проще, чем круги по потолкам наматывать, пока он EГЭ сдаёт!

В три года научился читать. Зато молчал, как пaртизaн. Читал в себя, бесслышно шевеля губами.

— Мoжeт oн нeмoй? — волновалась я.

Логопед задумчиво смотрел сквозь меня.

— Мальчики позже начинают говорить, это нормально.

— А вдруг он нeмoй?

— Сама вы нeмaя, — сердился логопед. — Посмотрите какие у него умные красивые глазки. Видите?

— Вижу.

— Ну вот! А вы волнуетесь.

— А они не кocят?

У логопеда заканчивалось терпение, и он выпроваживал меня из кабинета. Сын, произнося в себя слоги, складывал из кубиков длинные слова: па-ро-ход, шо-ко-лад, жа-во-ро-нок.

Заговорил в четыре и потом не умолкал года два, даже во сне сыпал вопросами.

— Как называется обратная сторона колена?

— Чем перья к голубям прикрепляют? Пластилином или клeeм?

— Что такое жды? Как это нет такого слова? Есть: два! жды! два!

А потом он окончательно вырос. И оказалось, что вопрос про обратную сторону колена в пять часов утра — цветочки. Зато ягодки — это волноваться, где он шляется посреди ночи и почему не отвечает на звонки!

Нарисуется на рассвете, с невинным выражением лица и жухлым букетом роз:

— Сюрприз!

Истинно вам говорю — сюрпризами выстлан путь родителя к мoгилe.

И главное не рaccердиться и не нaoрaть — постоянно отшучивается.

Составляю меню — ждём гостей.

— Толму сварю, если свежий виноградный лист найду. И баранину запеку. А может курицу? Или рыбу?

— Мам!

— И пахлаву! Пахлаву испеку. Или эклеры?

— Мамэле, yймёшьcя ты наконец?

— Я же хочу как лучше!

— Дэйeнeриc тоже хотела как лучше! Помнишь чем это закончилось?

Сходили в магазин за продуктами. Договаривается по телефону о встрече:

— Давайте в пять, раньше не успею, в магазин вышли. Скорость? Скорость у нас обычная: мать бегом, я ползком.

В мае поехал с друзьями на ролевую игру в Cмoлeнcкyю oблacть. Собирала как на штурм Эвереста. Даже cклaднoй нoж-oтвёрткy положила, мало ли, вдруг нужно будет кому-нибудь что-нибудь отвинтить. Вернулся из универа, выгреб из рюкзака половину содержимого. Пощупал спальник.

— Джипиэс не установила? Нет??? Сдаёшь, мать.

Долго любовался содержимым аптечки:

— Скaльпeль забыла положить.

— Зачем вам скaльпeль?

— Если ещё и скальпель — можно будет кому-нибудь aппeндикc вырeзaть.

— Где книга о Мaртинe Лютeрe Кингe на английском? Ночами буду друзьям читать.

— Зачем?

— К тому времени разберёмся зачем.

Спрашиваю, все ли едят свинину — хочу им сэндвичи с бужениной в дорогу положить.

— Игорь не ест.

— Он мycyльмaнин?

— Не знаю. Спрашивать неудобно.

— Имя вроде рyccкое.

— Ну и что? У меня тоже не особо aрмянcкoe имя!

Купила Игорю варёно-копчёной говядины.

Сооружаю сэндвичи: мясо, сыр, помидоры, зелёный салат, аджика. Эмиль убирает их в походную сумку. Одевается, собирается выходить. И тут меня пронзает догадка:

— Боже мой, Эмиль, а вдруг Игорь eврeй?

— Мам, ну ты вообще! И что если eврeй?

— А я говядину с сыром положила.

— И?

— Мясо с молоком — некошерно! Знаешь что, пусть он разделит бутерброд на две части и ест в два приёма. Тут будет сыр, там — говядина. Хотя не уверена, что так можно.

— Разберёмся.

Проводила.

Вечером прилетает укоризненная смска:

«Мам. Игорь русский. Просто вегетарианец».

Еле отошла от Cмoлeнcкoй oблacти, грянуло новое испытание! Сдал сессию, собрался с друзьями в Кaрeлию — выживать в лесах и сплавляться по рекам.

Попросила отчитываться каждый вечер сообщением. Я мать, имею право знать, что всё у тебя хорошо. На большее не претендую, одна коротенькая смска и всё! Пересказала историю, услышанную от моей американской подруги, муж которой съездил с друзьями на рыбалку и попал в настоящий шторм. Пока одного горе-рыбака выворачивало за борт, а другой боролся со стихией хаотично и бессмысленно, третий набирал жене сообщение: «Дорогая, пока рано волноваться!»

Смеялся.

У лифта обнадёжил:

— Смсок от меня не жди, прямо сразу начинай волноваться.

Уехали. Сутки тишины.

На вторые приходит сообщение от друга Пети:

«Всё в порядке, мы плывём».

Отвечаю, выждав положенные десять минут (главное не выдавать волнения):

«Спасибо большое. Берегите себя».

Терзаюсь мыслью, почему написал Петя, а не Эмиль.

Проходят ещё два дня. Ни ответа ни привета. Воображение рисует страшные сцены из фильма «Выживший». Не даёт покоя мысль, где они в кaрeльских лесах найдут лошадь, чтобы спастись от арктического мороза, который может грянуть в любой момент посреди июля.

Выждав до вечера, набираю смску Пете:

«Вы там живы? Почему Эмиль не пишет? Телефон потерял или совесть? Или и то, и другое?»

Дрожащей рукой пришпандориваю жалкий смайлик. Чтоб не думали, что переживаю.

Спустя мучительные 8 часов приходит ответ:

«Живыe, ничего не терял, просто мы по очереди решили телефонами пользоваться, чтоб заряда точно хватило».

Могла, между прочим, сама догадаться.

Хочешь всю жизнь ощущать себя дeбилoм? Роди сына...

Автор: Наринэ Абгарян

— Сима, а шо это твой Моня принес с базара?
— Оно вам надо?!
— Здрасте! Вдруг мине надо, а я не знаю.
— Ну и не знайте.
— Сима, это не по-соседски. Я же тебе всё рассказываю... шо вижу.

Я надеюсь на взаимность.
— Та шо он там принес?! Кабачки и огурцы... в основном.
— Кабачки, это я понимаю, это без вопросов, хотя тоже есть варианты. Зачем вам огурцы?
— Зина, я не поняла от слова «совсем». Шо значит, зачем огурцы? Шобы кушать.
— Так вы ж не поросята.
— При чем здеся... поросята?
— Вы видели те огурцы, шо принес ваш Моня? Это ж переростки. Кто такие кушает?
— Ай, вы ничего не понимаете в огурцах. Переросшие огурцы, это самое то, шо надо.
— Для чего надо?
— Для двух блюдей... блюдов... блюд.
— Это шото новое в области кулинарии.
— Это не новое, это очень забытое старое.
— Так, колитесь, а то я уже вся на измене.
— Ойц, ну есть один рецепт засолки огурцов, называется «по— царски». Когда огурцы солят не в рассоле из воды, а в кашице из перемолотых переросших огурцов.
— Неожиданно. Вы будете такое делать? Дадите снять пробу. А второй рецепт?
— А второй... когда в икру из кабачков добавляется пару таких перезрелых огурцов.
— Для вкуса или для объема?
— Для запаха.
— Удивительно.
— А вы в оливье добавляете свежий огурчик?
— Ну да, один всегда добавляю.
— А вы будете делать?
— Оливье?
— Нет, икру.
— Буду.
— Ну вы в курсе, надо снять пробу.
— А вы не хочите поучаствовать?
— В снятие пробы?
— Нет, в приготовлении.
— Шо, варить кофе?
— Здрасте, кофе до икры... некомильфо.
— Понято. А как вам, Симочка, пришли в голову такие рецепты?
— Та... когда мой Моня принес первый раз с базара такие огурцы, я думала, что прибью его... этими же огурцами. Но стало жалко денег. Потом оказалось, шо он их не купил, а ему дали... в подарок. Пришлось похвалить и найти способ применения.
— Симочка, за это надо выпить!
— За способ применения?
— За женскую находчивость. Находить всегда то место, кудой можно засунуть то, шо муж принес домой!
— С базара?
— С отовсюду!

Марина Гарник

*******
- Мама, а вот шо вкуснее форшмак или селедочное масло?

- Ойц, вкуснее телятина по-царски.

- Мама, не начинайте.

- Ну шо, шо..., а кудой тибе надо?

- Та у нас на работе стали наши сороки спорить, шо вкуснее. Хочу утереть им носы.

- Утереть им носы помогут бутерброды с красной икрой, а лучше с черной. Тада у них проглотится язык и они затихнут надолго.

- Если я принесу бутерброды с икрой, тада затихну я, потому что миня или заклюют или уволят.

- Боже, как у вас все сложно... Ладно, слухай сюдой... Если большая компания, а у тибя одна селёдка, то делай форшмак. Если у тибя, всё равно, одна селёдка, но компания скромная, то делай селедочное масло.

- А по вкусу, шо вкуснее?

- А по вкусу, зависит не от тебя, а от селёдки. Если сильно соленая, то делай форшмак, хотя можно вымочить в молоке, а если не сильно соленая, то масло.

- Вот называется, шо спросила совета. Опять решать самой.

- Лара, мясорубку все равно мыть от селёдки. Тока от форшмака она будет не такая селедочная.

- Почему?

- Потому что после селёдки прокручивают лучок, яблочко. А некоторые умные хозяйки селёдку мелко режут ножиком, как на шубу.

- Ну и шо мине теперь готовить?

- Лара, а селёдку ты купила?

- Нет ещё.

- Так вот, начни с селёдки. Када ты её купишь и посмотришь ей в глаза, влюбишься от неимоверной красоты, то почистишь, порежешь на селедочницу, покрошить лучок маринованный, резанный полукольцами, польешь масличком, которое жареная сэмочка... ещё раз посмотришь на эту прелесть, скрутишь фигу всем свои сорокам, которые на работе... позовешь миня в гости..., а в это время твой Монечка сварить картошечку в мундирчиках... мммм..., а я принесу соленых огурчиков и заныканую чекушечку вишнёвой наливочки...

- Мама! Вот вы опять..... Я пошла в магазин... за селедочкой. Ставьте варить свою картошечку.

- Лара! Не забудь... пошлёшь дурака за одной, он одну и принесет!

 Марина Гарник

Седой, сухонький старичок зaмeр возле большого книжного шкафа и, улыбнувшись, принялся напевать давно забытую мелодию из прошлого. Его серые глаза прищурено изучали книжные корешки. Иногда они задерживались на достаточный срок, чтобы старичок успел прочесть название, а иногда просто рассеянно скользили, если корешок выглядел знакомым.

Старичок охнул, когда в него врезался темноволосый мальчонка, на голове которого были надеты большие черные наушники. В руках мальчик держал тонкий планшет, на котором в ярких всполохах сражались диковинные супергерои.

— Прости, деда, — буркнул он, снимая с головы наушники. – Заигрался.

— Заигрался, говоришь? – усмехнулся старичок. Голос у него был скрипучим и теплым, как шорох книжных страниц. – А уроки ты все сделал? А то мама спросит вечером, а я и не знаю.

— Да все сделал, — отмахнулся внук. – Осталось рассказ по литературе прочитать и все. Но я его на ночь послушаю на планшете.

— Как это послушаешь? На планшете? – растерялся старичок, вызвав у внука улыбку.

— Деда, ну ты как с Луны свалился. Сейчас в интернете можно любой рассказ скачать, а программа тебе его прочитает, — объяснил он. – Еще и в сокращенном виде, чтобы время не тратить. Так все делают.

— А в мое время рассказы читали, — грустно усмехнулся старичок, проводя пальцем по корешкам книг. – Брали в библиотеке книги и читали. А потом книги возвращали.

— Опять, — поцокал языком мальчик. – Деда, наука идет вперед, а ты все прошлым думаешь.

— Не думаешь, а живешь. Гений мой, ты когда книгу последний раз в руки брал?

— Не помню, — нахмурился внук. – Прошлым летом наверное. Ты мне еще какой-то атлас подарил.

— Географический.

— Ну да. Я полистал его. Честно.

— Верю. Получается, что больше ты ничего не читал?

— Не-а. А зачем, если это не задают? Давай я тебе лучше игру свою покажу. Тут надо злодеев...

— А давай я тебе кое-чего покажу, — хитро прищурился старичок, снимая с полки пухлый томик в коричневой обложке. Книга выскользнула с тихим шуршанием, еле потревожив соседей, и подняла в воздух небольшое облачко пыли, от которого мальчик чихнул и скептически посмотрел на деда.

— Ну ладно. Только не долго, деда. Хорошо?

— Пять минут. Обещаю, — рассмеялся тот в ответ и, взяв внука за руку, направился во внутренний двор.

Во внутреннем дворе рос старый клен. Он был таким толстым, что если кто-то захотел бы его обхватить, то ему пришлось бы звать друзей на помощь. Клен был старым. Куда старше и старичка, и книги, которую тот держал в руках.

Слабо шелестели листья под порывами осеннего ветерка, чуть поскрипывали ветви, и теплое осеннее солнце согревало прохладный воздух и окрашивало двор в оранжевые цвета. А старичок направился к гамаку и, убрав подушки, похлопал рукой по мягкой ткани, приглашая мальчонку присесть. Тот присел и поежился, когда за шиворот забрался холодный проказливый ветерок, а потом повернулся к деду, подставившему лицо ласковым солнечным лучам.

— Я в детстве очень любил читать, — тихо начал старичок, задумчиво смотря на небо. Его пальцы ласково касались обложки книги с полустертой надписью, а голос был немного глух и уютен.

— Знаю. Эти книжки, что дома – это же твои? – кивнул мальчик, болтая ногами. Старичок кивнул и, укрыв внука шерстяным пледом, продолжил.

— Когда-то были моими. А теперь ваши. Твои, мамы и папы. Я собирал книги всю свою жизнь, а за некоторыми экземплярами приходилось долго бегать, настолько они были редкими. Но я не сдавался и искал.

— А зачем ты их искал? В магазине разве нельзя было купить? – удивился внук.

— Можно. Но тех, которые мне когда-то понравились, не было в продаже. Их приходилось искать по объявлениям, просить друзей и знакомых. Каждая из этих книг запала мне в душу, скрасила не один дождливый вечер и помогла полюбить жизнь. Каждая книга волшебна, ты знал?

— Волшебна? Деда, я уже взрослый и в сказки не верю, — рассмеялся мальчик. Он согрелся и прижался к боку старичка, после чего шмыгнул носом. – Что в них такого волшебного? Кроме пыли, которая заставляет чихать.

— Под обложкой тебя ждет целый мир, а самое удивительное в этом то, что ты не знаешь, каким он окажется. Мир может быть волшебным и добрым, а может и полным опасностей и приключений. Но чтобы увидеть этот мир, недостаточно просто начать читать книгу. Нужно кое-что сделать, — шепотом ответил старичок.

— Что? – так же тихо спросил внук.

— Нужно дать книге проникнуть в себя. Нужно почувствовать её и полюбить. Только тогда книга станет любимой, а ты попадешь в мир, который скрывается под обычной обложкой. Волшебство подействует не сразу, но ты его почувствуешь. Возьми эту книгу в руки, — он протянул мальчику томик и закрыл глаза. – Проведи пальцами по обложке, раскрой её. Прикоснись к страницам.

— Они шершавые и пахнут пылью.

— Это запах книг. Многим людям он нравится. Многие от него без ума, а многие на дух не переносят. Если ты откажешься впустить волшебство книги в себя, то книга останется просто книгой, к которой ты не будешь испытывать какие-нибудь эмоции. Нужно действительно захотеть и тогда книга начнет оживать в твоей голове.

— Как это? – нахмурился мальчик.

— Читая книгу, читай внимательно, дружок. Вдумывайся в слова, и ты почувствуешь, как соленый морской ветер щиплет твои губы, как щеки горят от морозного воздуха высоких горных вершин, как скрипит песок пустыни на зубах, а горло отчаянно жаждет воды. В какой-то момент ты окажешься на пиратском корабле, а вокруг тебя будет битва. Пираты будут яростно сражаться за свое золото, а воздух будет пронизан ароматами пороха и горящей смолы. Ты будешь чувствовать все – скрип рассохшегося дерева, крики людей, лязг сабель, соленые брызги на языке. А потом увидишь героев.

— Героев? Настоящих?

— Героев книги. Каждый из них уникален. Кто-то красив, кто-то уродлив, кто-то могуч, а кто-то просто хитер. У каждой книги свой герой, а может и несколько. Мужчины, женщины, дети, старички и старушки. Гномы, эльфы, великаны и колдуны. Достаточно лишь читать внимательно, чтобы их увидеть. У каждого из них свой голос. Сначала они будут разговаривать твоим голосом, но со временем обзаведутся собственным, — улыбнулся старичок, обнимая внука. – У кого-то он скрипучий и тихий, у кого-то сильный и громкий, а кто-то будет разговаривать очень мягко. Так, словно кошка мурлычет. В книге, которую ты держишь в руках, очень много героев. Хороших и плохих. Но у каждого свой голос. Эта книга старше, чем ты и чем я. Её подарил мне мой дедушка на день рождения и я сразу в неё влюбился.

— Почему? – спросил мальчик, рассматривая титульный лист. – Тут же только рассказы.

— Потому что все рассказы разные. Есть рассказ о смелом охотнике, который полюбил дочь вождя. Есть несколько рассказов о пиратах, которые искали сокровища. Есть истории о магах и таинственных существах, которых они призывали. Каждый рассказ – это маленький мир, куда ты можешь отправиться, не покидая своей комнаты. И для этого не нужно что-то скачивать из Интернета и смотреть в планшет. Достаточно начать читать, чтобы книжное волшебство начало действовать. Конечно, многие книги, которые я любил, пропали. Остались в прошлом, сгорели в огне времен, но я помню их. Не очень хорошо, но помню. И могу рассказать о них любому, — в голосе старичка прорезалась грусть, а глаза заблестели.

— Зачем кому-то сжигать книги? – нахмурился внук, прижимая к себе дедову книгу, словно рядом появился угрожающий факел.

— Некоторые книги считались опасными, потому что их волшебство было очень сильным. Оно помогало людям преодолевать трудности, объясняло многие вещи и меняло их. Это многим не нравилось. Но люди учились прятать такие книги и читали их украдкой, никому ничего не говоря, — старичок бережно прикоснулся к обложке книги, которую держал внук, и улыбнулся. – С этой книгой я прошел вoйнy, xoлoд и гoлoд. Она поддерживала меня, когда свет надежды почти погас, а в душу проникала тьма. Но свет возвращался, стоило прикоснуться к страницам и начать читать. Я берег эту книгу для тебя, а теперь и ты береги её. Позволь книжной магии проникнуть в твое сердце, и ты тоже полюбишь книгу, как и я в свое время.

— А остальные книги в твоем шкафу? Они тоже интересные?

— Да. Они тоже интересные, но их магия немного специфична и проникнет в тебя, когда придет время. Сейчас они могут показаться тебе скучными и безжизненными, но волшебство не спит. Когда-нибудь ты откроешь другие книги и погрузишься в другие миры. Такие же прекрасные, как и в той, что держишь в руках. Просто начни.

— Я попробую, деда, — тихо хмыкнул внук, кивнув головой. – Попробую.

— Как прошел день, пап? – устало улыбнувшись, спросила женщина в кремовом пальто, входя в гостиную. Старичок, сидевший в кресле с книгой в руках, вздрогнул и, открыв глаза, улыбнулся.

— Ох, не заметил, как ты пришла, — сконфуженно ответил он, слабо покраснев. – Все нормально, милая. Мы поужинали и сейчас занимаемся своими делами.

— Наследник не xyлигaнил? – улыбнулась в ответ женщина, присаживаясь рядом. – Про уроки, надеюсь, не забыл?

— Уроки сделал, поиграл, поел. Сейчас читает в своей комнате, — старичок рассмеялся, когда увидел на лице женщины удивление.

— Читает?

— Да. Мы с ним сегодня о книгах говорили, и я ему дал почитать нашу любимую книгу.

— Невероятно, — покачала она головой, на что старичок пожал плечами и указал рукой в сторону темного коридора.

— Можешь сама посмотреть, если не веришь.

Когда они заглянули в комнату, то увидели, как на кровати сидит темноволосый мальчонка и с широко распахнутыми глазами жадно читает пухлый томик в коричневой обложке. Рядом лежал выключенный планшет и большие черные наушники. Мальчик не обратил на них внимания. Он, закусив губу, пробегал глазами страницу за страницей, иногда улыбался или хмурился, а порой тихо смеялся и вздыхал.

— Читает. Ту самую книжку, которую читала я, — тихо сказала женщина, наблюдая за сыном. Она повернулась к старичку, глаза которого слабо блестели в темноте, и улыбнулась. – Которую ты мне когда-то дал. Книжное волшебство, пап?

— Оно самое, милая. Иногда, чтобы волшебство сработало, нужно рассказать о нем. Как и в твоем случае, так и в его. Вспомни, когда ты впервые прочла пару рассказов из этой книги.

— Как думаешь, что он сейчас читает? – спросила она, продолжая смотреть на сына. – «Рыцарский обет»?

— Скорее про сокровища старого Дина, — ответил старичок. – Посмотри, как сияют его глаза. Он сейчас на быстроходном корабле храброго пирата мчит за сокровищами старого Дина. В лицо летят соленые брызги, рубаха намокла от пота, а в глазах жадный блеск.

— А рядом с ним он. Все видит и все чувствует, — улыбнулась женщина. – Как ты и говорил мне когда-то.

— Волшебство будет действовать, если он захочет, чтобы оно подействовало. Только тогда книга оживет в его голове. Судя по глазам, все идет, как надо, — кивнул старичок, прикрывая дверь в комнату внука. – Хочешь чай?

— Конечно, пап. Устала очень, — вздохнула женщина и, робко улыбнувшись, спросила. – А ты прочтешь мне пару историй на ночь? Ну, как в детстве.

— Конечно, милая, — тихо рассмеялся старичок, погладив её по голове. – Какой рассказ тебе прочесть?

— Про волшебный браслет.

— Ты всегда его любила, — ответил он, беря дочь под руку.

— Когда-нибудь и него появится любимый рассказ, — кивнула женщина в сторону комнаты сына. – Обязательно появится.

— Такова она – книжная магия, — улыбнулся старичок. – Стоит раз полюбить одну книгу, как будешь любить их всегда.

Автор: Гектор Шульц

Ангел с усами
Пожилой матёрый кот лежал на садовой скамеечке, жмурясь от яркого солнца. Он грел свои уставшие косточки, спрятанные под густой чёрной шерстью, которая под солнечными лучами отливала волшебной синевой.

Он лежал и думал, и думы его были совсем не похожи на кошачьи.

«Ангел с белыми крыльями... Красивый образ, придуманный людьми. А двенадцать лет в ипостаси чёрного кота – не хотите?

Как они вообще представляют явление ангела-хранителя? Вот идёт человек по улице, а за углом опасность, и вдруг перед ним ангел с крыльями, весь из себя такой сияющий. Да он же и до опасности не дойдёт, на месте от инфаркта скончается!

А вот если чёрный кот дорожку ему перебежит, тут он задумается, фигу согнёт, или назад повернёт, или обойдёт по другой стороне».

– Васька, на солнышке нежишься, старый плут? – оторвал кота от мыслей голос хозяйки.
Любимая рука прошлась по шёрстке, почесала за ухом. Васька заурчал, довольно принимая ласку. И тут в голове что-то сверкнуло, кот резко подобрался, спрыгнул с лавки и помчался к летней кухне.

Маша, дочь хозяйки, занималась там приготовлением обеда. Она уже заканчивала варить суп, а на второе решила сделать макароны с котлетами.

Обычные спагетти её не устроили, и она решила взять с верхней полки, где мама складывала макаронные изделия забавной формы. При маленьком росте ей пришлось взять табуретку, чтобы достать продукт.

А Васька, появившийся на пороге, слышал, как тихонько трещит лёгкая стенка, из которой выходит гвоздь. Сколько раз хозяйка собиралась попросить соседа поправить крепления полки, но как-то всё откладывала.

Громко мяукнув, кот отвлёк Машу.

– Вась, ты что, голодный? – улыбнувшись коту, спросила Маша.
Отставив табурет, она прошла к соседнему шкафчику и достала корм. В это время с улицы прибежал семилетний сын Маши, Максимка.

Дверь, потревоженная пронесшимся ветром, громко хлопнула. Стены летней кухни слегка сотряслись, полка грохнулась вниз, макароны рассыпались по полу, а Маша так и застыла с пакетиком корма над кошачьей миской. Оторопел и Максимка. На шум прибежала Егения Петровна.

– Всё-таки она упала, – осмотрев кухню, с досадой констатировала свершившийся факт Васькина хозяйка.
Женщины занялись уборкой. Макс, схватив приготовленный мамой бутерброд, снова побежал на улицу. А Васька бесшумной плавной походкой покинул кухню, сел на ступеньку и принялся вылизывать шерсть. Закончив приводить себя в порядок, кот решил продолжить принимать солнечные ванны и вернулся на садовую лавочку.

И снова в его голове поплыли странные думы.

«Вот так и живём... И без крыльев справляемся. Иногда, правда, побегать приходится».

Помнится, прошлым летом Максимка с соседскими ребятишками пошёл на мостки. И не глубоко там, да вот напасть, мальчишка не умел плавать. Это потом мама его принялась учить, а до этого как-то не задумывалась, да и в деревню к матери они переехали всего три года назад.

Когда мальчишка неловко спрыгнул в воду, ударился головой о край мостков и булькнул в реку, Васька уже был на берегу. Перевернув ведро с рыбой у Иваныча, заядлого деревенского рыболова, кот заставил того встать и отойти от берега. И увидеть, что на мостках какая-то паника среди пацанов.

Мужик добежал вовремя, вытащил Макса, умело оказал первую помощь, освободив лёгкие пацана от воды. Тот закашлялся, выплеснув приличный глоток. Потом заревел, но это уже пацаны с Иванычем встретили с улыбкой.

Даа, вот так и живём, вот так и работаем ангелом с белыми крыльями. Носимся на лапах, а за спиной только чёрный хвост развевается».

Мать с дочкой, управившись с уборкой, вышли во двор, присели на лавочку.

– Знаешь, доча, – внимательно посмотрев на Ваську, заговорила Евгения Петровна, – а ведь это Васька тебя от беды уберёг. Я давно заметила. Уже не раз кот оказывался там, где опасность для кого-то из нас. Помнишь, тем летом, когда Макс с мостков упал? Ведь Иваныч всё сетовал тогда, что наш кот ему ведро с рыбой перевернул, половина улова в реку ушло.
Дочь, после слов матери, тоже взглянула на Ваську.

– Хочешь сказать, он типа ангела-хранителя? – спросила она.
– А ты сама подумай, да вспомни, – ответила ей мать.
И они начали вспоминать случаи, когда Васька вовремя оказывался рядом, предупреждая беду. А что же Васька? А Васька слушал и ухмылялся в свои длинные усы, и размышлял:

«Вот такая у нас работа, у ангелов с усами. И нет у нас белых крыльев, зато шерсть вон какая, чёрная, шелковистая. Мррр».

И кот, с чувством исполненного долга и оправдывая своё природное воплощение, вновь принялся вылизывать и так сияющую волшебной синевой, чёрную шерстку...

Автор: Галина Волкова

По совести
Серенькая кошка бродила под окнами дома, потерянно озираясь и не зная, куда ей податься. Квартира, где она прожила в тепле и неге десяток лет, заперта.
Когда выносили хозяина, она вышла из квартиры вместе со всеми, некоторое время следовала за процессией, а когда тело хозяина погрузили в катафалк и увезли, долгое время еще сидела, глядя вслед...

Она уже поняла, что хозяин больше не вернется, и боль за родного человека пока еще не давала разыграться отчаянию. Она вновь и вновь проходила путь от подъезда до того места, где тело хозяина скрыли от нее. Навсегда.

***
Василий Макарович, стоя на балконе своей квартиры, предавался грустным размышлениям. Сегодня был тяжелый день. Таких в жизни бывает несколько и остаются они зарубками на сердце, по которым можно проследить весь путь от рождения и... до последней зарубки.
В детстве, при живых родителях, их и нет вовсе, в юности – бывают, но редко. Хотя, кажется, там их должно быть немеряно – шкура тонкая, любая боль или обида легко проникают сквозь нее и достают до юношеского сердца, чувствительного ко всякой мелочи.
Однако ж обиды эти юношеские легко забываются — знать, молодое, горячее еще сердце легко затягивает приобретенные раны.

С возрастом шкура дубеет, нарастая защитным панцирем год за годом, становится непробиваемой. Но если кому-то удается пробить ее, останется зарубка на сердце, которое уже с трудом, неохотно залечивает нанесенную рану.
Порой так и приходится жить с ней: незажившей, кровоточащей. Сколько их там набирается к старости? У кого больше, у кого меньше, но рано или поздно они дадут знать о себе нескончаемой болью, бессонными ночами...

Сегодня были похороны соседа и лучшего друга. Ушел Семен Авдеевич, ушел, так и не простив его, и от этого еще тяжелей было на душе у Василия.

***
Встретились они полвека назад, у дверей строительного вагончика – там располагался отдел кадров монтажной организации, самой крупной на комсомольской стройке.
Сюда они прибыли после службы в армии – молодой сержант-танкист и не менее молодой моряк Северного флота. У дверей того вагончика и началась их многолетняя дружба.

Их определили в одну бригаду, поселили в одну комнату в рабочем общежитии. Вместе они набирались опыта, повышая квалификацию. Бывшим деревенским парням после службы любая работа была в охотку, силой Бог не обидел ни того, ни другого. Природная сметка, трудолюбие — всё на пользу. Года через три оба уже были звеньевыми в бригадах, еще через пару лет — бригадирами.
Даже свадьбы сыграли в один день, в жены взяли двух подружек. У тех даже имена были одинаковыми —- Машеньки. За одним столом в единственном на то время поселковом кафе отгуляли веселые свадьбы.

Когда распределяли квартиры, не раздумывая, выбрали соседние —– за стенкой, хоть и в разных подъездах. Зато балконы были рядом и, если не удавалось забежать друг к другу в гости, то перекинуться парой слов через балкон – обычное дело.
Детки народились — всё детство вместе провели. Да и как иначе — летом Василий с Семеном усаживали детишек в люльки мотоциклов, жен — на сиденье за спину, и мчали на озёра с ночевкой. Мужикам – рыбалка, женщинам – грибы да ягоды в соседних лесах, а ребятишкам – веселье до визга на прибрежной отмели.

Так и жили, будто одной семьей. Поддерживали друг друга в трудные времена, радовались успехам детей. Василий с супругой растили сына, а Семен с женой — дочку.

Парень у Василия рос небалованным, в меру хулиганистым; став постарше, увлекся спортом, отслужил срочную, поступил в институт. У Семена же дочка была другого склада — заласканную и залюбленную, ее ограждали от домашних забот, отказа она ни в чем не знала. И выросла девчонка красавицей, с непоколебимой верой в свою исключительность и уверенностью, что ей обязаны все — в первую очередь, родители.
Пытался, было, Василий указать на то старому своему другу, но тот только отмахивался, посмеиваясь:
— Такую красавицу весь мир узнает! Моя Светланка еще себя покажет!

Показала себя Светланка, во всей красе показала. Уехала в областной город и чем она там занималась, непонятно, но деньги немалые с родителей тянула регулярно. Замуж вышла, развелась через год. Специальность так и не приобрела, порхала бабочкой по жизни, время от времени выходила замуж и снова разводилась.

***
А годы идут. Давно уже на пенсии друзья. Супругу Семен похоронил, остался один в квартире с кошкой – любимицей покойной жены. Всегда желанным гостем был он у Василия, по старой привычке заходил к соседям.
Светланке давно за сорок, нет уже былой красоты, нет надежной семьи, детей. Остался только родитель — и тот один. Вот его и назначила Светлана виновным за несбывшиеся свои мечты и надежды, продолжая исправно тянуть с него деньги. Отец уже и дачу продал, и машину — той все неймется.

В один из ее приездов Василий с супругой услышали сквозь общую стену, как Светлана кричит на отца, срываясь на визг, и только головами покачивали. А вечером пришел к ним Семен и, отведя глаза в сторону, попросил взаймы немалую сумму.
Усадил тогда Василий друга за стол, выставив жену за дверь. Расспросил о причине такой необходимости. Услышав, что деньги нужны Светлане, что влезла она в очередной раз в долги, ответил:
— Семен, дружище, если бы деньги нужны были тебе — не задумался бы даже. Нет у меня сейчас такой суммы, но продал бы машину свою, гараж, выручил бы тебя и отдачи не потребовал. Но дочке твоей помогать не буду! Пустое это дело.

Вот тогда и обиделся на него Семен. Крепко обиделся, да так и не простил его до самой своей смерти. А она уже караулила его.

***
Василий с супругой на поминки не пошли. Помянули Семена дома. Не могли они видеть Светлану, изображавшую вселенскую скорбь, прежде времени загнавшую родителей на кладбище.
Проводили старого друга до катафалка и вернулись домой. Завтра съездят на кладбище, найдут могилу Семена, бросят на холмик по горсти землицы, проведают его супругу Машу...

А кошка так и бродила по двору, раз за разом проходя последний путь своего хозяина и возвращаясь назад.
— Маша! — позвал Василий. — Поди-ка сюда! — и, указав подошедшей супруге на кошку, произнес: — Ведь это Семена кошка. Полдня уже бродит по двору, а раньше даже из квартиры не выходила.
— Господи! — выдохнула та. — Вот ведь как! Родителей — на кладбище, квартиру — на продажу, кошку — на улицу. Где ж справедливость?
— Не нам о том судить, — резонно заметил Василий. — Есть она, нет ли ее? А вот кошку бросить на погибель — не дело! Сходи за ней, Маша, не ровен час псы бродячие забредут...

***
Кошка лежала на коврике, постеленном в углу комнаты, безучастная ко всему, и смотрела в пустоту. Василий, присев рядом с ней, тихонько поглаживал ее и убеждал:
— Ты всех людей на одну колодку не примеряй. Хозяин твой был — душа человек, да и хозяйка — тоже. Затесалась в твою судьбу Светлана, так не все ж такие.
Кошка прислушивалась к словам Василия, но пока никак не реагировала.

— Тяжело тебе, знаю, так ведь и мне тяжело, — продолжал он. — Я ж с твоим хозяином пятьдесят лет — душа в душу, как и ты — всю жизнь... — он помолчал. — Завтра с Машей поедем, навестим твоих хозяев. Поедешь с нами?
Кошка впервые за все время подняла голову и едва слышно мяукнула.

— Вот и хорошо, вот и ладно! — обрадовался Василий реакции кошки. — И вот еще что я тебе скажу: супруга моя тут про справедливость заговорила. А что такое справедливость? Каждый человек ее по-своему понимает, потому для каждого она своя. А должна быть в каждом человеке совесть. Если нет ее, то ни справедливости от него, ни сочувствия, ни заботы не дождешься. Болит она, совесть эта, и не дает жить неправедно. Так-то, Матрешка, так ведь тебя хозяин называл?

Он перебрался в кресло, кошка – за ним. Положив передние лапки и голову ему на колени, она глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Василий Макарович, поглаживая ее, продолжал размышлять: «Эх, Семен Авдеевич! Так и не успели мы с тобой примириться. И раньше, бывало, ссорились, но ненадолго. Плохо так-то, тяжело на душе».

— Маша! — позвал он. Супруга вошла, вопросительно взглянула на него. — Год-два, земля осядет, надо будет памятники справить Семену и Машеньке, и оградки.
Та согласно кивнула головой:
—Надо, Василий, надо. Кто ж, если не мы? — она вздохнула и добавила, как давно обдуманное: — Ну и что ж, что ушли? Все уйдем! А друзьями они нам были — друзьями и остались.

Автор Тагир Нурмухаметов

Ужасть, Трагедь и Шкандаль
Актер театра и кино Мирон Максимович был счастлив. Еще бы, не каждому на шестом десятке лет так повезет! Ему предложили роль, да не абы какую, а почти главную — в сериале на 300 серий.
По мотивам известного и нашумевшего романа. А это значит что? А то, что это рейтинги и очень приличный гонорар.

А роль-то какая!!! Не роль, а сказка и мечта. Мирон Максимович должен будет сыграть роль главы семьи Перепелкиных. И все 300 серий пролежать в коме, излучая мудрость и тайное знание.
А вокруг его постели и должны будут крутиться все основные события. И только на последней минуте, в самой последней серии он должен будет резко открыть глаза.

Мирон Максимович решил отрепетировать: как лежать и как излучать. Лег, укрылся пушистым пледом и приготовился к излучению. Но не тут-то было! Возле него тут же собрался консилиум из трех кошек, из которых одна была, между прочим, котом.
Четвертая кошка, которая тоже кот, в консилиуме не участвовала. Кот просто обрадовался:
— Это человек очень хорошо придумал!
И развалился на хозяйском животе.

Остальные с любопытством вглядывались в лицо Мирона:
— А чё это он?
Потрогали лапой за шею... Теплый! Все три носа уткнулись в лицо.
— Господи, да дайте мне нормально порепетировать!
Мирон Максимович выгнал всех четверых за дверь, лег. И только изобразил на лице мудрость, как за дверью тут же начались ужасть, трагедь и шкандаль. Закрытые двери очень нервируют кошек и даже тех, которые, между прочим, коты!

Дверь ходила ходуном, по ней скрежетали когти, звук трагеди нарастал... Но Мирон не сдавался и честно пытался излучать тайное знание. Получалось не очень. А потом в комнату ворвалась жена.:
— Мирон! Ты чего кошек психуешь?
Мужчина вскочил:
— Это они психуют меня! Съемки начинаются завтра, а я совсем не готов! Как я в коме лежать, по-твоему, должен? Дайте мне всего полчаса!!!
Жена вошла в положение:
— Хорошо. Будет у тебя полчаса. Я им сейчас мясо порежу. Пока будут есть, ты можешь лежать в своей коме.

Мирон лег, укрылся, затих... Вся мудрость и тайны мира были у него на лице! Но уже через десять минут кто-кто на него шлепнулся сверху, нос защекотали чьи-то усы.
Сбоку послышалось довольное сытое мурчание и острые когти вонзились в плечо. На другое плечо опустилась ладонь жены:
— Мироша, полчаса всё же не получилось. Они даже не доели, побежали смотреть, что происходит с тобой.

Тонкая и ранимая душевная организация артиста театра и кино не выдержала. Мирон сел, обхватил колени руками и едва сдержался, чтобы не зарыдать.
Кошки окружили его со всех сторон и выжидающе смотрели. Папаня сегодня в ударе – целый день их развлекает! Подушка полетела в одну сторону, плед — в другую... Мирон Максимович вскочил и затопал ногами:
— Да сколько можно!

Радостные кошки суетились вокруг, ведь, судя по всему, сейчас начнут с ними бегать. Но Мирон бегать с ними не стал. Он ушел и уединился в ванной. Может быть, хоть там у него получится впасть в кому хотя бы на пару минут.
Но кошки не унимались, они тоже хотели туда! Ужасть, трагедь и шкандаль разгорелись с удвоенной силой.

***
На съемочную площадку Мирон Максимович явился бледный, с темными кругами под глазами. Кошки даже ночью не давали ему уснуть – опасались, что пропустят новое развлечение.

— Какой типаж!
Режиссер был в восторге. А Мирон Максимович во время съемок прекрасно выспался. После совместной репетиции комы с кошками ему ничто не помешало это сделать!!!

Автор Cebepinka

Примитивная тёща

— Ишь ты! Развалился он тут, царь Гвидон! – прошуршал над Ромой непривычно строгий голос тёщи. – Чего лежишь, обезьяна лохматая? Вставай давай, во двор беги да работу свою делай! Жена уже давно на посту, а он тут... Ух! Как наподдам!

Рома мирно спал лицом к стене. Обалдев от услышанного, он перевернулся на спину и утёр спустившуюся по щеке струйку слюны – он всегда пускал слюнки, когда сладко и крепко спал.

— Вы это мне, Раиса Кирилловна?

— Ох, Ромочка, родненький, Бог с тобой! Это я на собаку! Эка наглость, ты погляди только: мало того, что в дом пробрался, так ещё и на пол, на ковёр чищенный улёгся.

Пса уже не было в комнате – вышмыгнул, поджав хвост. Это Рома пустил его на ночь, подкармливал колбаской, но об этом – тссс! – Рома никому не расскажет.

— И кто его пустил, окаянного? Ты, Ромка, разжалобился что-ль?

— Нет, что вы, Раиса Кирилловна, зачем он мне нужен тут!

— Ты гляди мне... Это у вас там в городе собаки по квартирам сидят без движения, а у нас они службу несут, не за зря свой хлеб проедают.

— Понял, – поспешил согласиться Рома и смачно потянулся, – ууууэээээх! Хорошо как! Воздух тут у вас такой, что прям хмельно от свежести. Выспался, как давно не спал. А сколько время-то?

— Одиннадцатый час. Любитель ты поспать, однако. Устала я ходить на цыпочках, а дед, бедный, так и вовсе до сих пор сидит на диване, боится костылями стучать, не многовато ли чести для гостя, а, Ром?

Рома потёр переносицу и от этого действия тёща какое-то время двоилась у него в глазах. Когда она вновь срослась в единое целое, Рома увидел перед собой довольное приятное, по-материнскому доброе лицо с крепким деревенским загаром. Если тёща улыбалась, то загар казался равномерным, а если раскисала (то есть становилась серьёзной, не напрягала мимику), то видно было, что кожа в глубине морщин у неё светлее. В данный момент тёща благосклонно улыбалась Роме, словно смотрела на что-то приятное и умилительное, например, на славного мальчонку. Отношения между ними ещё не успели обрести ясность и Рома не понимал, как к нему относится Раиса Кирилловна: полюбила ли она его, или это презрение и неприязнь? Первая тёща Ромы имела прямое отношение ко всем бородатым анекдотам про тёщ и бедный зятёк порой был не рад, что вообще родился на свет. Всё, что он мог – это старательно испытывать к ней взаимную антипатию.

— Ну, ты одевайся, а я нам стол накрою, вместе позавтракаем. У нас, понимаешь ли, не принято садиться за стол одним, если гости в доме. Картошечку жареную будешь? Я туда яичко вобью ещё – ух, красота!

— Не откажусь.

— Ты только свою городскую одежу отложи пока. Взял что-нибудь попроще из дома? Что не жалко? Работы-то много.

— Не-а...

— Эх ты... В деревне чё-ль никогда не был?

— Нет, если честно. И бабки мои, и прабабки – все городские.

— Бабки! Да разве ж можно так на родного человека говорить? Как тебя воспитывали? – выговаривала ему тёща, роясь на полках в шкафу и кидая Роме простую дедовскую одежду.

— Я хотел сказать «бабушки», простите, – устыдился Рома.

— А я, чё-ль, тоже бабка для тебя, поди?

«А кто же?» – чуть не ляпнул Рома, но вовремя прикусил язык. «Нет, ну а кто же ты, блин? Тебе шестьдесят пять лет, четверо внуков! Женщины такие смешные, когда называют друг друга девочками... Девочки они, видите ли, девушки! Лет до ста! Ну что за комплексы, право!»

— Нет, что вы! Вы – Раиса Кирилловна, мама моей жены и я вас уважаю.

— Ага, ага, ладно – считай, что отделался. Жду тебя за столом.

Теща вышла и Рома услышал, как тесть радостно застучал костылями по деревянному полу и заболтался к жене.

Всего четыре месяца прошло, как они поженились с Мариной. Браки были не первыми для обоих, у каждого уже имелись свои дети – у Марины двое мальчишек и у Ромы девочка. «Нашли мы с тобой друг друга, – смеялась Марина, – разведёнка с двумя прицепами и алиментщик, классика современности!» Марина ещё со студенчества стала городской, четыреста километров до дома путь не близкий, поэтому навещала мать с отцом не часто. За старшим внуком дед сам приезжал и забирал на машине на лето, но лето прошло, разлетелись внуки по своим гнёздам, а с дедом беда приключилась – в самый неподходящий момент сломал ногу. И оттого неподходящим был этот момент, что как раз прижало время копать картошку и с крыши обвалилась черепица, стало подтекать.

— Съезди к ним, Ром, подсоби, – попросила жена, – у тебя же как раз выходные...

— Так пусть наймут кого-нибудь!

— Нет у них лишних денег, они же на пенсии.

— Сколько надо? Я вышлю им.

— Да они не возьмут, не по-родственному это, понимаешь? – ласкалась Марина, – Ну съезди, Ром, хоть деревню увидишь, ты же у них никогда не был, уважь моих стариков... Им приятно будет.

— Ох, ладно.

— Два денечка! Всего на два денечка! Я им щас позвоню, вот они обрадуются!

Выехал Рома сразу после работы, чтобы не терять времени, приехал за полночь. Пока ох да ах... Поздно заснул, зато крепко!

Накрытый к запоздалому завтраку стол вызвал у Ромы смятение. Стояла одна тарелка, на которой крупными ломтями были нарезаны огурцы и помидоры, рядом – сковорода на подставке с жареной картошкой и три вилки в одной куче.

— Ну наконец-то! Теперь можно и поесть! – обрадовался тесть и ухватился за вилку, – что там с чаем, Рая?

— Заваривается. Ешьте.

Она тоже села и взяла вилку. Тут Рома обалдел второй раз за утро, потому что старики начали есть картошку прямо из сковородки, то есть вдвоём из одной посудины.

— Чего застыл-то? – спросила, пережёвывая еду, тёща, – что-то не так?

— Нет...

— Тогда бери вилку и ешь.

Требовать себе отдельную тарелку Рома постеснялся, поэтому стал есть вместе со стариками, испытывая некоторую брезгливость, которая, в общем-то, скоро сошла на нет, потому что вкуснее картошки Рома в жизни своей ещё не ел. Интересно, в чём секрет? Не в том ли, что она была нарезана по-деревенски, пластинками, а не соломкой, как всю жизнь подавали Роме? Или тут какой-то тайный соус? Или всё дело в том, что едят они прямо из сковороды? Поборовшись за последний кусочек с тестем, Рома довольно откинулся на спинку. Тесть, глядя на него, хихикал – он уступил Роме последний кусок. Тёща тем временем разлила всем чай.

— Как вкусно, Раиса Кирилловна! Вы обязаны поделится рецептом с дочерью. Тайный ингредиент?

Тёща польщённо фыркнула:

— Скажешь тоже... Ничего тайного. Всё своё, домашнее: картошка, лук – из огорода, яйца от наших курочек и соль.

— Соль тоже ваша?

— Да ну тебя... Шутник! Магазинная, знамо дело. У нас тут всё просто, без ваших городских выкрутасов.

— А что, Рома, – начал спрашивать тесть, – правду говорят, что во всяких там Макональдсах картошка длинная и хрустящая и булочки в бургерах такие, что таят во рту?

— Не знаю, не знаю, – мурчал Рома, прихлёбывая чай, – у меня после этих, как вы выразились, «Макональдсов», полдня ощущение, словно мусора наелся. Поначалу вкусно кажется, а потом противно, лежит эта масса в желудке, как упавшая в море бочка с радиоактивными отходами. А вкус у чая странный, словно, словно...

— Лист смородины доложила.

— Точно! Смородиной пахнет! Боже мой, ну как же хорошо!

Перед тем, как идти копать картошку, тёща послала Рому в курятник собрать яйца.

— Ты его насчёт петуха предупредила? – спросил дед, когда Рома скрылся за дверью куриных джунглей.

— Да разберётся, не маленький. Пусть вкусит деревенской жизни досыта, – посмеялась Раиса Кирилловна. Она была на кухне, а дед сидел на лавке под окошком.

И Рома вкусил. Не имея представления о том, каким темпераментом отличался крупный красный петух, Рома сначала собрал яйца в пластиковое ведёрко, а потом решил высказать своё почтение красавцу.

— Ну хорош, ну хорош! – восхитился Рома и потянул руку к гребню петуха, который и не думал, в отличие от кур, убегать, более того, незамедлительно попытался клюнуть Рому в руку и, подбоченясь, пошёл в атаку.

Рома попятился...

— Яйца береги! – крикнул тесть.

Рома схватился за ширинку своих штанов...

— Да не эти! – смеялись хозяева.

Давненько не приходилось Роме развивать такой скорости... С бурлящим в крови адреналином он выскочил из куриного загона и облегчённо повис на закрытой калитке.

— Ну ты и... гад, – выдохнул Рома. Петух махал под калиткой шикарными крыльями и выпускал гортанные боевые звуки.

— Ну, всё, – сказала тёща, принимая от Ромы яйца. Глаза её горели задоринкой, рассмешил затёк, – теперь в огород пошли, иди найди лопату под навесами.

Чуть спина у Ромы не отвалилась с непривычки. Ранее он никогда не копал огороды, а тёща, выбирая из земли урожай, всё над ним подшучивала: то лопату держит он неправильно, то копает не так, то хрипит потешно, как козлик. Так и сказала она: как козлик. Рома не знал – обижаться или нет, вроде бы не злобно делала замечания Раиса Кирилловна, а так, шутки ради... Разговоры она заводила в основном о погоде, о сельских делах, про животных рассказывала и Роме это было не интересно, но слушал. Будучи по образованию и профессии работником умственного труда, Рома никогда не опускался до подобной болтовни. А тут обычная женщина, всю жизнь в деревне, что с неё взять? Примитивная Раиса Кирилловна, в общем, простая, деревенская, как те пять копеек.

— Две третьих вскопали. Остальное завтра давай, – разогнулась тёща. – Пошли обмоемся и обедать.

Часа в четыре, когда Рома отложил телефон и начал подрёмывать, к нему подкрался тесть. Ну, как подкрался – простучал очень даже громко костылями в его направлении.

— Рома, сынок, а крышу не посмотришь?

Тяжело вздохнув, Рома полез на крышу. В кровельном деле он вообще ничего не смыслил, да и вообще в бытовом плане был не очень силён.

— Черепица в одном месте отвалилась, – заключил Рома.

— Над комнатой, в которой ты спишь?

— Ага.

— Вот там и течёт, – вздохнул тесть, – у меня в сарае есть запас черепицы, возьми и приделай, будь другом.

Сколько Рома ни бился – всё бестолку, только с крыши чуть не свалился. Пришлось звать на помощь соседа. Думал, тёща опять потешаться начнёт, но она вообще куда-то пропала и только вечером узнал Рома тайну её исчезновения.

— Пошли, Рома, к соседям нашим. Я договорилась, чтобы они для тебя баньку растопили, мы с соседкой там убрались, воду натаскали, чистенько и уютно теперь.

И она вручила Роме новенький берёзовый веник.

— Да что вы, Раиса Кирилловна! – смутился Рома, – не стою я таких хлопотов!

— Как это не стоишь? Ты же наш новый сын теперь, родной совсем забыл про нас, а ты издалека ради картошки и крыши приехал. Очень я это ценю, спасибо тебе большое, и отблагодарить хочу. Хороший ты человек. Ну, пошли, пошли, банька там уже в самом соку, провожу тебя огородами.

Рома чуть не прослезился от такого радушия.

— В баньке-то давно был?

— Года два.

— То-то же. А тут, Ромочка, настоящая, деревенская, а аромат какой стоит древесный, ой!.. Закачаешься!

Рома напарился на славу, задышала на нём каждая клеточка. Пару раз даже решился холодной водой окатиться. Ух, красота! Домой пришёл – а тёща стол накрыла, улыбается, как блин масляный, и всё, как надо на том столе – тарелки с блюдами, рюмки, компотик и коньячок. Посидели душевно.

Перед сном тёща прокралась в его комнату. Рома отлип от телефона.

— Да, Раиса Кирилловна? Что-то ещё сделать надо?

— Бог с тобой, лежи, мой хороший, ты и так сегодня наработался. Показать тебе кой-чего хочу – наши альбомы, в них Марина есть маленькая. Интересно?

— Очень! – просиял Рома.

Раиса Кирилловна села к нему с двумя старыми альбомами, под ними на её коленях лежала истрёпанная папка для бумаг.

— Вот, смотри... Это наша с дедом свадебная фотокарточка... Молодые мы здесь, даже не верится.

— А вы красавицей были, Раиса Кирилловна! – искренне восхитился Рома.

— А ты что думал? В кого по-твоему Марина удалась? – скокетничала тёща. – А это я на учёбе, замуж-то студенткой вышла.

— А на кого учились?

— Физико-математический окончила.

— Да ладно! Я тоже!

— А давай мы с тобой решим какую-нибудь задачку вместе, хочешь? У меня сборник есть по высшей математике. Кто последним справится, тот готовит завтрак.

— Идёт!

Отложила Раиса Кирилловна фотографии, притащила сборник. Сели за стол и взяли по листику в клетку.

— Выбирай сам любой пример, чтобы не думал, что я готовилась.

Рома полистал сборник. Его охватил азарт и он даже забыл про ноющую спину.

— Давайте на интегральное исчисление функций многих переменных? – невинно предложил он. – Вот это задание.

Стали выписывать каждый себе. Рома не зря выбрал интегралы – был он в этом вопросе первый ас.

— И-и-и-и... Начали!

Пять минут каждый пыхтел над своим листом. Потом одновременно побросали ручки и крикнули:

— Готово!

Посмотрели друг на друга – обоих смех пробрал. Чисто школьники!

— Что у вас получилось?

Заглянули друг к другу в листы – сошлось. Посмеявшись вволю, вернулись к альбомам. Тепло на душе обоим было, словно сроднились они за те пять минут.

— А ты наверно думал, что я глупая деревенская бабка, примитивная, как пять копеек, да? Видела я, как ты смотришь на меня – с жалостью.

— Да нет, что вы! Думал, простая вы... А оказались с изюминкой! Марина ничего мне не рассказывала о вашем прошлом.

— Ну и обезьяна же ты лохматая, вшивая! – неожиданно взревела тёща.

— Кто, я?! – вскричал поражённо Рома. Что он сделал-то?!

— Не ты, а собака! – поддела тёща тапком собачий хвост и пёс тут же выскочил и бросился наутёк. – Что он под кроватью опять делает?! Вижу – хвост торчит! Эх, Рома, Рома, просила же...

— Простите, Раиса Кирилловна, – сложил умоляюще руки Рома. – Я вам полы вымою.

— Ну, за это, милый, утром ты готовишь завтрак, как минимум!

— Есть, товарищ старший физмат! Не смею перечить! – искря глазами, Рома приложил ладонь козырьком к виску.

Снова их смех пробрал.

— Нравишься ты мне, Рома, неплохой ты мужик, – продолжала улыбаться тёща.

— Вы мне тоже по душе пришлись, Раиса Кирилловна, я даже с матерью родной так не смеялся.

— Так я и есть твоя мама теперь. Теперь у тебя их две.

— Тогда спокойной ночи... мама.

— Добрых снов, сынок.

Автор Анна Елизарова

Отчаянный побег

«Ты что опять натворил?! Я же просила тебя не пить чай за ноутбуком, ты всё залил! Не ребенок, а наказание какое-то, одни убытки! Вот погоди, отец вечером придет с работы, всыплет тебе как следует», — всё еще звенел в ушах голос матери, когда Мишка с рюкзаком через плечо тянулся к кнопке домофона.

Сырой ветер ударил в лицо острой снежной крошкой, стоило мальчугану выйти из подъезда. Сразу захотелось обратно, в свою теплую, сухую комнату. Но Мишка твёрдо решил, что надо уходить. Зачем терпеть, если дома его никто не любит и не понимает? Нужно быть реалистом и строить новую жизнь: без родителей, без школы, без обязательств. Вот только дождаться окончания метели — и можно уходить. Он вернулся в подъезд и, доехав на лифте до последнего этажа, перешел через балконную площадку на лестницу.

«Можно считать, что официально побег уже начался», — решил для себя мальчуган, усевшись на бетонные ступеньки.

Ветер периодически прорывался внутрь, хлопая тонкими балконными дверями, и уносился вниз по лестнице, а за мутными стеклами окон серел занесенный снегом город.

Просидев так примерно полчаса, Мишка откровенно заскучал. Телефон он специально выключил, чтобы родители не смогли дозвониться, а так как заняться больше было нечем, он разглядывал надписи и рисунки, годами оседавшие на заляпанных и прокуренных до черноты стенах. Вспомнив, что в рюкзаке у него имеется несколько маркеров, Мишка достал черный и, стянув зубами колпачок, начал выводить собственные наскальные рисунки. Дверь в очередной раз хлопнула, но Мишка не обратил на это внимания, пока не услышал голос:

— Так вот кто мне работу создает!

Вскочив на ноги от неожиданности, мальчишка рванул вниз.

— Да успокойся, не трону я тебя. Мне всё равно красить, — донеслось ему вслед, но Мишка и не думал останавливаться. Он успел пролететь два лестничных марша, когда услышал фразу, заставившую его притормозить:

— Рюкзак забыл!

Осторожно поднявшись наверх, Миша увидел мужчину с ведром и большим пакетом в руках.

— Я не рисовал, — сказал Мишка, осторожно протягивая руки к рюкзаку.

— Ага, мне-то не ври, я же не слепой. Да и плевать я хотел. Говорю же, мне все равно это закрашивать. Я маляр. Знаешь, кто это такой?

Мишка кивнул, а незнакомец продолжал:

— Ты сам-то чего тут тусуешься? Куришь, что ли?

Мишка замотал головой.

— А чего тогда? Школу прогуливаешь?

— Нет, я в первую смену учусь.

— А-а-а, сбежал, значит.

— Нет, не сбежал! Просто греюсь.

— Мне-то не рассказывай. Я сам сбега́л в твоём возрасте. И не раз, — маляр говорил, а сам ковырялся в пакете. — Блин, растворитель забыл. Чай будешь? — он достал термос и, не дожидаясь ответа, отвинтил большую крышку и наполнил ее до краёв.

— Нет.

— Как хочешь.

Усевшись на закрытое ведро с краской, маляр подул и осторожно отхлебнул дымящийся напиток. Подъезд быстро наполнился ароматом черного чая с лимоном. Мишка, не сводя глаз с незваного лестничного гостя, присел на нижних ступеньках.

— А ты не думал, что для побега сезон не самый удачный? — снова обратился к нему маляр.

— Я не сбежал, — продолжал гнуть свою линию парень.

— Ага, а бутерброды, которые у тебя из куртки торчат, для голубей.

Мишка засунул пакет с криво нарезанными бутербродами глубже в карман.

— План-то хоть есть какой? — продолжая отхлебывать чай, ухмыльнулся маляр. — Или так и собираешься по подъездам ошиваться?

— Квартиру сниму! — не выдержал Мишка. Ему не нравилось, что его считают маленьким и несамостоятельным.

— А деньги есть?

— А тебе-то что?

— Не «тебе», а «Вам». Тебя не учили, что с незнакомыми, тем более старшими людьми, нужно на вы?

Мишка промолчал.

— На, — протянул маляр кружку, в которую подлил чай, — выпей, согрейся.

Миша недоверчиво покосился, но всё же поднялся по ступеням и принял угощение.

— Слушай, я не собираюсь тебя отговаривать или сдавать родителям. Я тебя знать не знаю, и мне, честно говоря, все равно, что ты там задумал. Единственное, мне кажется, что у тебя всё совершенно не продумано. Каждый раз, когда я сбега́л, как ты сейчас, мне приходилось возвращаться, потому что негде было ночевать и нечего было есть. Без денег это невозможно, поверь.

— И что ты... то есть что вы предлагаете? — все еще не решаясь отхлебнуть горячий напиток, спросил Мишка.

— Могу посоветовать тебе отложить побег на более теплое время, а пока накопить на будущее жильё и еду.

— Родители мне не дадут денег, — замотал головой Миша. — Я мамин ноутбук испортил. А до этого разбил утюг и разлил духи. Да и по матеше за четверть у меня чуть двойка не вышла...

— Да уж, любишь ты, видимо, косячить, — усмехнулся маляр.

Мишка обиженно отставил чай в сторону и засобирался на выход.

— Я могу тебе помочь, — снова остановил мальчишку незнакомец.

— Как вы мне поможете?

— Ты можешь поработать вместе со мной. Мне двадцать четыре подъезда надо за зиму покрасить, начиная с этого. Работы много, а я один. Будешь получать зарплату, накопишь на побег.

— Мне одиннадцать лет. Работать можно только с четырнадцати. И я в школе еще учусь.

— Так после уроков. Как домашнее задание сделаешь, можешь подключаться на несколько часов. Получать будешь за выполненный объем. Отложишь себе на побег. Согласен?

— Не знаю. А вдруг вы маньяк какой.

— Я, вообще-то, тебя не преследовал. И вот скажи мне, похож я на маньяка?

Миша замотал головой.

— В общем, некогда мне с тобой тут это выяснять. Если надумаешь, завтра в это же время подходи сюда, только одежду надо такую, которую не жалко. А сейчас я пойду. Без растворителя мне все равно делать нечего. Тебя как звать?

— Миша.

— А меня Андрей Сергеевич, — протянул маляр руку, и Мишка пожал её. — Всё, Мишан, давай, пока.

— До свидания.

После того как Андрей Сергеевич скрылся за дверью, Миша просидел на ступенях еще с полчаса, размышляя над своими перспективами. Маляр был прав: плана у него не было, а денег тем более. Мишке даже как-то стало легче оттого, что можно вернуться в тепло и уют, а уж потом, ближе к лету, совершить нормальный побег с полными карманами денег и идей.

Дома его ждала взбучка за ноутбук и за то, что ушел из дома без спросу, к тому же с выключенным телефоном. Но он не думал об этом, ведь теперь у него появилась цель. Он однозначно скоро сбежит, и всё будет иначе. Так, как он сам захочет.

На следующий день Мишка всё продумал. Матери соврал, что идёт к однокласснику, что живёт в их доме двумя этажами выше. Уроки он обещал закончить там же. Вопросов не возникло, так как Мишка не надел куртку и захватил с собой рюкзак.

Не успел он перейти на лестницу, как нос уловил тяжелый запах краски и растворителя.

— А, Мишан! Пришёл? — поздоровался Андрей Сергеевич, успевший уже покрасить два этажа.

— Да, я готов работать, — уверенно заявил будущий беглец и поставил рюкзак на пол.

— А ты домашку выполнил? — зачем-то спросил маляр, продолжая водить валиком по стене.

— Не-е, — махнул рукой Мишка, — зачем мне ее выполнять? Я все равно скоро сбегу.

— Нет, дружище, — повернулся к нему Андрей Сергеевич, — так дело не пойдет. Мне нужен помощник, на которого можно положиться. Сегодня тебя родители отпустили, а завтра из-за того, что ты их обманул с учебой, не отпустят. А у меня сроки.

— Но мне деньги нужны!

— Тогда делай домашнее задание, а потом подключайся.

— Я завтра спишу.

Маляр взглянул на Мишку так, что мальчик понял — торговаться бесполезно.

— Я не знаю, как решать, — стыдливо признался Миша, доставая тетрадь.

— Что там у тебя? Пойдем, покажешь.

Андрей Сергеевич замочил валик в растворителе и предложил спуститься на несколько этажей вниз, чтобы не дышать краской. Там Мишка нехотя вытащил учебник из рюкзака и начал показывать задачи и примеры.

— А вы что-то помните со школы? — посмотрел он недоверчиво на маляра.

— Что-то помню, давай проверим.

На домашнее задание у них ушло около часа. Маляр действительно помнил многое и смог растолковать Мишке неподъемную тему по математике, а заодно побеседовал с ним на ломаном английском. Историю и географию Мишка обещал доделать дома, а Андрей Сергеевич обещал, что на следующий день проверит дневник. Если беглец всё еще хочет устроиться к нему на работу, он обязан следовать установленным правилам. А что обманывать Андрея Сергеевича бесполезно, Мишка понял сразу.

Когда с уроками было покончено, мальчугану был вручен респиратор и доверено таскать инвентарь, а также ведро с краской. Время от времени краску нужно было перемешивать и добавлять растворитель, чтобы не густела.

В первый вечер они сделали немного, всего несколько этажей. Но Андрей Сергеевич все равно заплатил, причём больше положенного. Довольный первой получкой Мишка убежал домой. Пропахшую растворителем и краской одежду он спрятал в пакет, а дома вывесил за окно, чтобы родители ничего не заподозрили.

На следующий день мальчуган подготовился более основательно. Бо́льшую часть домашнего задания он выполнил еще в школе, а то, что показалось сложным, разобрал вместе со своим новым начальником. На этот раз ему доверили чуть больше: покраску кисточкой труднодоступных мест. Правда, работал Мишка в эту смену не так охотно и даже начал филонить. Но Андрей Сергеевич его не отчитал, а просто вручил сумму вдвое меньше предыдущей.

— Это же нечестно! Я сделал больше, а получил меньше.

— Я прекрасно видел, как ты сегодня работал, — покачал головой маляр. — Либо делаешь как положено, либо уходи.

В этот же вечер Мишка решил закончить с дурацкой затеей. Он уже забыл причину, по которой решился на эту работу, но родители ему напомнили. Мальчуган получил очередной нагоняй за бардак в комнате и за драку с одноклассником прямо во время урока, о которой сообщила классная руководительница, позвонив матери в обед. Вечер был полон слёз и обид. В мыслях снова громыхало страшное слово «побег».

На следующий день Миша вернулся на работу в полной боевой готовности.

Андрей Сергеевич нехотя принял его обратно и стал вести себя еще более строго, чем раньше. Он постоянно требовал работать на качество, перепроверял за Мишей каждый метр и заставлял оттирать разлитую краску. Иногда работу приходилось делать по второму кругу, если где-то было плохо прокрашено. К концу первого подъезда Мише наконец доверили валик, но только на последнем этапе. Зато зарплату чуть повысили. Заветный побег становился всё ближе.

На середине второго дома маляр предложил разделиться. Миша теперь работал сверху вниз, а Андрей Сергеевич, наоборот, снизу вверх.

Родители, на удивление, ничего не подозревали. Мишка уходил из дома в среднем часа на четыре, а возвращался всегда до наступления темноты. Если мать звонила, то он тут же срывался домой, стараясь не вызывать подозрений. По совету маляра он работал в шапке и маске, чтобы не запачкать лицо и волосы, а также тщательно следил за тем, чтобы одежда, пусть и сменная, была чистой. В школе дела тоже заметно пошли в гору. Хорошистом парень еще не стал, зато двойки всё реже заплывали на белые берега его тетрадей и почти не пришвартовывались в колонках дневника. Причин для беспокойства у родных не было.

Иногда Мишка и Андрей Сергеевич болтали. Мишка делился своими историями из школьной жизни, рассказывал о друзьях, о врагах, о том, что родители относились к нему намного лучше до рождения младшей сестры. Андрей Сергеевич тоже поведал о своём жизненном пути. Рассказы его были не самыми радужными. Чем больше они общались, тем незначительней казались Мишке его собственные проблемы, но Андрей Сергеевич уверял, что любая судьба важна, просто у каждого она своя.

— Ну что, на побег хватает? — спросил как-то маляр, вручая Мише треть от своей зарплаты, которую сам ещё даже не получил.

За окном громко капало. Зима уже почти разжала свои клешни, и город готовился к встрече календарной весны. По планам Мишки до побега оставалось всего ничего.

— Возможно, — пожал плечами Мишка. — Только я уже не уверен, что хочу убегать.

— Что так?

— Не знаю. Всё как-то изменилось. Я вот думаю: может, лучше я эти деньги отдам маме на новый компьютер или на духи, которые пролил. Это ведь действительно была моя вина.

— Мне кажется, это хороший вариант, — кивнул маляр. — Знаешь, работа подходит к концу, а раз твоя проблема решилась, то я могу закончить и без твоей помощи.

— Я всё равно завтра приду, — твёрдо заявил Мишка.

— Хорошо, буду рад.

Вечером мальчик, как и планировал, торжественно протянул матери конверт с накопленными деньгами и попросил прощения за своё поведение. Он рассказал о тайной работе, о маляре, с которым проводил каждый вечер, о том, как он все переосмыслил. Реакция последовала незамедлительно. Правда, не совсем та, которую ожидал одиннадцатилетний мальчик, решивший сделать родителям приятное.

— Дай-ка мне номер телефона твоего Андрея Сергеевича, — попросил отец у Миши.

Этим же вечером, несмотря на слезы и уговоры сына, отец нагрянул в последний дом, где работал маляр. Одолжив у своего коллеги по работе бейсбольную биту, мужчина собирался выбить всю дурь из непонятного субъекта, что влез в голову его ребенка и еще платил деньги бог знает за что. Каково же было его удивление, когда перед ним предстал двадцатилетний студент-заочник.

— Это вы Андрей Сергеевич? — не веря собственным глазам, спросил отец, всё еще сжимая биту.

— А вы, я так понимаю, папа Миши?

— Ну... Ну да.

Мужчины поговорили.

Студент наотрез отказался от денег, которые пытался вернуть отец Миши, заявив, что мальчик честно помогал ему и выполнил немалую часть работы. А еще он рассказал о том, как рос в детском доме и как начал работать примерно в том же возрасте, что и Мишка. Он поведал о запланированном побеге своего юного помощника, о его переживаниях за отношения в семье, о проблемах в школе и еще много о чём, что узнал за эти месяцы от своего нового друга. Отец молча выслушал и извинился.

— Передо мной извиняться не нужно. Лучше с сыном поговорите, он хороший парень. Не заставляйте его чувствовать себя ненужным или слишком маленьким. Относитесь к нему с уважением.

— Я и не знал, что у него столько всего на душе. Он ведь ребенок. Откуда эти мысли, не понимаю... Меня воспитывали так же. — Он замолчал, прокручивая в голове картинки из собственного детства. — Да уж, теперь понятно, почему я не горю желанием общаться с отцом. Как же мне с сыном теперь контакт налаживать? Он же меня, наверное, ненавидит...

— А вы попробуйте вместе поработать, наверняка он поделится с вами тем, чем делился со мной. У меня тут объект намечается, если хотите, могу вас пригласить на один дом.

— Спасибо за совет и за предложение, — протянул отец Мишки руку маляру и без всякого сарказма добавил: — Думаю, что мы ими обязательно воспользуемся, уважаемый Андрей Сергеевич.

Александр Райн

Маленький кусочек мела бойко передаётся из рук в руки. Скрип-скрип. Шурх-шурх. Следующий. Скрип-скрип. Шурх-шурх. Кто ещё?

Зелёная школьная доска быстро заполняется старательно выведенными желаниями.

«Любимая работа»

«Чтобы друзья нe бoлeли»

«Хочу в кругocветное»

«Пусть родители...»

Выпускники 11 «А» один за другим отходят от доски и любуются проделанной работой. Мел, который вручила им классный руководитель – Нoрa Влaдимирoвна – не крошится, не пачкает руки, а самый неаккуратный и размашистый почерк превращает в изящную буквенную вязь.

– Вень, ну сказали же только одну фразу написать!

Высокий мальчишка упрямо мотает головой и, согнувшись почти пополам, продолжает писать своё пожелание на оставшемся кусочке боковой планшетки.

– Вень, да там уже места нет!

– Не мельчи – будет некрасиво!

– Ну Вень!

– Пусть пишет, – мягко прерывает череду упреков Нoрa Влaдимирoвна. – Веня, не обращай внимания и не торопись. Пиши, что хотел.

– Да я уже все, – мальчик резко выпрямляется, откидывает упавшие на лицо волосы и вручает кусочек мела классной руководительнице. – Спасибо, Нoрa Влaдимирoвна!

– Спасибо вам всем! Смотрите, как красиво получилось!

Ребята ещё раз окидывают взглядом расписанную доску. Двадцать три пожелания – от двадцати трёх выпускников. И ещё одно – от классного руководителя.

– Нoрa Влaдимирoвна, может сфотографируемся? Чтобы на память!

– Да! Да! Будет здорово!

– Хорошо, ребята.

Несколько секунд буйных дискуссий – и вот весь 11 «А», весело улыбаясь, стоит напротив классной доски. Коротко стриженная девчушка из параллельного, громко скомандовав, «один-два-три», делает десяток снимков.

– Все!

Ребята рассыпаются веселой гурьбой, смотрят и делятся фотографиями, смеются, а после, тепло попрощавшись друг с другом и с Нoрoй Влaдимирoвной, расходятся по домам. Классный руководитель остаётся одна.

– Ну что, дружок, вот и ещё один наш выпуск, – бережно спрятав кусочек мела в бархатный футляр, с грустной улыбкой шепчет молодая женщина. – На сколько нас с тобой ещё хватит?

Волшебный мел оставляет на её руке слабый белёсый развод. Нора Владимировна вздыхает. Вот уже второй десяток лет они исполняют мечты и желания маленьких взрослых. Наивные, грандиозные, великодушные, мелочные – все. Но мел скоро закончится – а вместе с ним и жизнь классной руководительницы.

– Мои дорогие и добрые, – она берет в руки тряпку и начинает медленно протирать доску, снова и снова перечитывая слова своих ребят. – У вас все будет хорошо.

«Седая» доска снова становится зелёной. Нора Владимировна на мгновение задерживается у края боковой планшетки, где писал её самый любимый ученик.

«Пусть время никогда не сотрёт то, что вы делаете»

– Ох, Веня... – женщина смахивает невольную слезу. – Почему же себе ничего не пожелал!

Она домывает доску, стирает тряпку и, забрав вещи, тоже уходит. А в её сумке, в маленьком бархатном футляре, лежит целый кусочек мела.

Автор: Анастасия Марчук

Земляк.

Кот долго не реагировал, потом медленно прикрыл оба глаза, а когда открыл их – это был уже другой кот. Вразвалочку подошел он к человеку, обвил хвостом ноги и, взглянув в глаза, коротко мяукнул...

Наконец-то отпуск летом! Впервые за много лет. Давно мечтал Сергей съездить в родные места, но все не получалось – то жена соберется к родителям и его с собой тащит, то дожди зарядят так, что до родной деревеньки не добраться...
И вот выпал случай! Жена с упреком и некоторой завистью посматривала на него, но возразить было нечего. Пыталась отговорить:
- Поди уж и деревни твоей нет давно. Десять лет назад три дома жилых и оставалось, остальные пустые да разваленные стояли.
- Правильно говоришь, – Сергей хлопнул себя по лбу. – Палатку надо прихватить – мало ли чего...
Поняв, что мужа не переубедить, она отстала. Да и что, в самом деле, ему тут диван давить: она на работе целыми днями, сын-студент в строительном отряде. Пусть отдохнет мужик, душу отведет на рыбалке в родных местах. Уж столько он про нее рассказывал...

Дорога до родных мест заняла половину дня. Сердце сладко ныло, узнавая знакомые с детства рощи и поля. Вот здесь – знатно набирали с ребятами грибов, а в том глухом лесу он потерял нож, знаменитый нож разведчика, который дед привез с войны и подарил внучку уже в последние годы своей жизни. Самое большое горе это было для Сереги в ту пору. Все лето искал, так и не нашел...

Деревенька встретила его запустеньем, только в конце улицы заметил Сергей трактор с тележкой и нескольких мужиков, занятых раскаткой бревенчатого дома, где жил когда-то дядя Захар – друг отца.
Подъехав к мужикам, Сергей вышел из машины, мужики бросили работу и подошли поздороваться. Разговорились. Мужики были из соседнего села, дом купили на разбор у родственников дяди Захара, а самого отвезли на погост месяц как...
- Последний житель был. До последнего тут оставался. Жил с котом, пока мог – занимался рыбалкой. Знаменитый рыбак был, всегда с уловом. Даже мы приезжали купить у него рыбки, да и так, на всякий случай приглядеть за ним...
- А кот-то где? – спросил Сергей, так, поддержать разговор.
- Да кто ж его знает, прячется где-то. Или ушел. Не видели его больше...

Первым делом Сергей поехал на сельское кладбище, отыскал изрядно заросшие могилки родителей, деда. До сумерек наводил порядок, подновил, покрасил ограду. Закончив работу постоял, сняв кепку. Потом поклонился всем сразу и, коря себя за то, что не знает молитв, вышел с кладбища.
Палатка оказалась очень даже кстати. Хоть и предлагали ему мужики остановиться у них, в соседнем селе, он решил остаться здесь. Собрав кирпичей – их изрядно было на разрушенных подворьях, сложил очаг и наскоро приготовил ужин из концентратов с тушенкой.
Ужинал затемно, при свете очага. Над головой попискивали комары, на небе горели крупные звезды. Те самые, из детства... Сергей со вкусом затягивался сигаретой и блаженно улыбался, прикрыв глаза.
Вот оно – чувство, которого он ждал несколько лет в душной суете каменных джунглей города. Покой и тихая радость пополам с печалью об ушедших навсегда счастливых днях детства.
Захотелось воды. Родник был рядом – в нескольких шагах от стоянки. Подсвечивая себе фонариком, прошел по траве и набрал студеной воды в пластиковую бутыль.

Возвращаясь, заметил, как от очага метнулась во тьму неясная тень. Собака? Может лиса? Кот – догадался он. Кот дяди Захара! Одичал, бедолага.
Котелок с остатками ужина убирать не стал – может придет кот, захочет покушать, так пусть ест на здоровье. Он забрался в палатку и прилег, не закрывая полога. Через несколько минут услышал тихое треньканье котелка – пришел, кушает.

Сергей поднялся с рассветом. Рядом в лесу, в тишину утра вплел свою первую трель соловей, ему откликнулась кукушка. Сергей вдохнул полной грудью прохладу утра и увидел сидящего у потухшего очага кота.
Крупный, с желтыми глазами и длинной шерстью, такие в прежние времена водились в деревне в каждом дворе. Он сидел, настороженно смотря на Сергея, готовый сорваться с места при первом подозрительном движении.
- Привет, земляк, – сказал ему Сергей. – Как же ты тут живешь один? Скучаешь, наверное, по дяде Захару? А то – оставайся, вдвоем веселей.
Кот долго не реагировал, потом медленно прикрыл оба глаза, а когда открыл их – это был уже другой кот. Вразвалочку подошел он к человеку, обвил хвостом ноги и, взглянув в глаза, коротко мяукнул.
- Сейчас, земляк, сейчас, завтракать будем.
Сергей вскипятил на очаге чайник, настрогал бутербродов с колбасой. Выделил кусочек колбаски и коту, тот выпросил еще.

После завтрака Сергей достал из машины пару спиннингов и удочку. Решил в качестве наживки использовать хлеб. По берегу ручья, бравшему начало у родника, спустился к реке, кот следовал за ним.
Наживив спиннинг, забросил его, затем второй. Стал разматывать удочку. Кот, с интересом наблюдавший за манипуляциями человека, будто что-то понял и беспокойно замяукал, потираясь о ноги.
- Чего тебе, земляк? – Сергей с интересом смотрел на беспокойного кота.
Тот, поняв, что завладел вниманием человека, бегом кинулся вдоль реки, оглядываясь и призывно мяуча. Сергей двинулся следом. Кот уселся на берегу у ивы и требовательно смотрел на своего спутника.
- Думаешь, здесь? – Сергей с сомнением смотрел на реку. Насколько он помнил – здесь был глубокий омут. – Ну, давай попробуем, – решил он и пошел за снастями.

Забросив спиннинг на новом месте, он взялся за второй, но не успел его наживить – поклевка на первом спиннинге была яростной! С трудом Сергей выволок на траву приличных размеров язя. Сердце радостно билось, хотелось кричать от радости.
Кот, по всей видимости, ощущал те же эмоции. Часа два не прекращался клев, и Сергей одним спиннингом натаскал язей с полсадка. Затем клев прекратился. Кот уже не проявлял интереса к ловле, и Сергей по его поведению понял – клева больше не будет.
Вернувшись к стоянке, он почистили рыбку, часть оставил на уху, часть решил засолить, а добрый кус отвалил коту. Тот принял его, как должное и, умяв с аппетитом, умылся и пошел в палатку – спать.

На вечерней зорьке кот повел его на другое место. И опять – поклевки, восторг рыбака, азарт! Неделя пролетела, как один день. Кот безошибочно угадывал места, где будет клев, время начала и окончания рыбалки, а однажды – вообще не вышел из палатки. Стало ясно, что сегодня рыбалки не будет.
За неделю Сергей насолил рыбы с избытком. Будет чем угостить мужиков на работе, да и супруга была большой охотницей до соленой рыбки. Сергей твердо решил забрать Земляка с собой.

Земляк – так он назвал его при знакомстве, так называл и впоследствии. Кот не возражал.
Перед отъездом Сергей решил набрать грибов, чтобы свежими привезти их домой, на радость хозяйке. Маслята уже пошли в хвойных лесах.
Земляк, увидев, что Сергей взял большую корзину, с готовностью вылез из палатки и пошел своей фирменной походкой – вразвалочку, в сторону глухого сосняка.
«Этот не ошибется» – понял Сергей и пошел за ним вслед. Лес был старый, неухоженный, приходилось продираться сквозь сухостой. Но за час с небольшим корзина была полна ядреных, симпатичных маслят. Можно возвращаться.

Но куда-то пропал кот...
- Земляк, Земляк! – позвал Сергей и услышал в ответ негромкий мяв.
На стволе поваленного дерева сидел кот и что-то трогал лапкой. Сергей пригляделся. Зажмурил глаза, вновь открыл... Земляк раскачивал висящий на ветке поваленной сосны – нож, тот самый. Легендарный НР-42!
Ножны на плечевом ремне и сам ремень высохли до каменного состояния. С трудом Сергей вынул нож. Плотные ножны не дали влаге и сырому воздуху повредить клинок, он был как новенький! Вот только рукоять придется менять, но это он и сам справится.
Это – память. Память о деде, прошедшим в разведке путь от Курской дуги до Берлина. Теперь он будет бережно храниться в семье, вместе с орденом Славы и медалью «За отвагу», потом перейдет к сыну, а тот, может, передаст внуку, и не угаснет память о славном воине!

Выехали после обеда, чтобы к вечеру добраться до дома. Пока пылили по проселку, Земляк, встав на задние лапы, озирал родные места, будто пытался запомнить их на всю жизнь. Сергей потрепал его по голове:
- Мы сюда еще вернемся. Это наша Родина, Земляк.

К удобствам квартиры Земляк привык легко, будто всю жизнь прожил тут. Но на хозяйку и сына смотрел снисходительно – несмышленыши, не добытчики.
Когда встал лед на городском пруду, они вместе с Сергеем ходили на зимнюю рыбалку. Мужики поглядывали на Земляка, наблюдая – где он встанет и потребует сверлить лунку. Все подтягивались поближе к нему.
Верная примета – здесь будет клев! А Земляк – недовольно поглядывал на окружающих из–за пазухи хозяйского тулупа – «Нахлебники!»

Жена и сын, наслушавшись рассказов о родных местах Сергея, о красоте и щедрости природы, гостеприимстве людей, твердо решили в следующий раз ехать вместе с Сергеем.
Земляк не возражал.

Два года назад. Лето. Отключили горячую воду. Болею. Температура.
Чтобы не морочиться с едой, нажарила себе целый противень окорочков и затарилась кефиром и помидорами.

Сил и желания мыть посуду в ледяной ржавой струйке никаких. Под это дело развела на кухне жуткий бардак. Давала себе честное-пречестное через часок всё убрать и ставила очередную тарелку с костями, плошку из под салата и грязную чашку. Аппетит у меня и во время болезни отменный и к концу дня они постепенно заполонили все поверхности, включая кресло под окном. Обещание навести чистоту себе простила и перенесла всё на завтра.

Два часа ночи. Душно. Окна открыты. Ворочаюсь в полусне. На кухне раздаются какие-то позвякивания и шуршания. А живу на первом этаже. Думаю, ну всё – досибаритствовалась, мышь на угощения подтянулась. Хотела перевернуться на другой бок и спать дальше, но всё-таки решила убедиться и если действительно мышь или, того хуже, крыса, значит утром надо сходить купить мышеловку и её изничтожить.

С неохотой встала. Прохожу по коридорчику и замираю на пороге маленькой кухни. Почти всю её занимает силуэт огромного мужика под два метра ростом. Напряжённо застыл в центре в полуприсяде и ожидает моей реакции. В руке небольшой ножик, которым он до этого разрезал антимоскитную сетку. На лбу быстро-быстро мигает и ослепляет фонарик. Из-за этой пульсации всё выглядело немного нереальным и похожим на кадры чёрно-белого немого кино, со сломавшимся проектором.
Я абсолютно голая. Несколько секунд не двигаемся и молча смотрим друг на друга.
Надо сказать, что от какой-нибудь мелочи я могу психануть и расклеиться, но в серьёзных ситуациях сразу мобилизуюсь и остаюсь совершенно хладнокровной и спокойной.

- Добрый вечер, – произношу светским тоном с ноткой лёгкой укоризны. Голос получился вальяжный спросонья и с соблазнительной хрипотцой из-за простуды.

Произошедшее после, я до этого видела только в фильмах про вампиров и супергероев. Грузная габаритная туша буквально взлетела, за долю секунды одним изящным скачком преодолела два метра и исчезла в темноте окна. При этом Халк умудрился просочиться в узенькую створку, в которую и я-то с трудом пролезу, перелететь через кресло и даже не наступить на подоконник.

Думаю, человек, который забрался ночью в дом, точно не удостоверившись есть ли в нём люди, готов на всё и на убийство тоже. Ведь мог выйти мужчина или бойцовая собака. Если бы я начала истерично визжать, то скорей всего он запаниковал и заткнул бы меня навсегда.

Но к такому кошмару он был не готов. Повсюду объедки, кости, мешки с мусором. В темноте и мерцающем свете – это довольно зловещая картина. Он как раз и поднял столько шума потому-что наступил на тарелку в кресле и сшиб чашку. И потом ещё вежливая голая маньячка вывалила и маняще здоровается.
До сих пор наверное вспоминает как еле ноги унёс.

Но! О чём думает женщина?!!

Первая мысль:
«Блин, надо было живот втянуть!»

Юлия Токарева

Пашка

Ближе к полудню Пашка сообразил, что с кошкой что-то неладно. Котята безмятежно спали, укутанные одеялом, а Пашка нянчился с кошкой, грея ее за пазухой казенного пальто...

Заседание городского суда прошло буднично. Пашка понял, что мать лишили родительских прав, а его определяют в детский дом или, как выразилась судья – «временно помещают в организацию для детей, оставшихся без попечения родителей».

Мать истерично кричала, что будет жаловаться, что отнимают у матери единственного ребенка! Присутствующим было неловко смотреть на опустившуюся женщину, в мятой, пропахшей табаком одежде, обрюзгшую от вечной пьянки.

На этом заседание суда закончилось. Пашка ожидал подобного решения и не расстроился, тем более, к матери сыновних чувств не испытывал, впрочем, как и она к нему – материнских. К Пашке подошла пожилая женщина с усталыми глазами. Галина Ивановна – узнал Пашка, директор городского детского дома.

- Идем, Павел, – сказала она и положила руку на его плечо, – у нас тебе будет лучше.

Пашка резким движением сбросил с плеча руку и смерил ее колючим, недоверчивым взглядом. За десять прожитых лет он уже повидал взрослых и уяснил: чем лучше они к тебе относятся, тем больше потом от тебя потребуют.

Сбегать в соседний дом за «ханкой» или передать маляву – это еще так-себе. Приходилось и на стреме постоять, пока мамкины собутыльники обносят ларек или квартиру. На большее он не соглашался.

В первый же день, после ухода воспитателей, детдомовцы с выдумкой, но без злобы «прописали» вновь прибывшего. Пашка решил пока следовать детдомовским законам и не выеживаться.

Ему не понравилось здесь. Курить – нельзя, отбой и подъем – по расписанию, да еще в школу ходить – обязательно. Что хорошо – так это вкусная, сытная еда и теплая одежда, выданная к холодам. Задерживаться здесь он не собирался и только ждал удобного случая.

Галина Ивановна, добрая и отзывчивая на детское горе женщина, заведовала детдомом много лет. Ее бывшие подопечные съезжались каждый год в день очередного выпуска ребят, поддерживали, помогали им найти свое место в большом мире.

Приходили и в праздники, да и просто так забегали. В общем считали себя старшими братьями и сестрами воспитанников. Много души и нервов было вложено в каждого из них, но большого сердца Галины Ивановны хватало на всех.

И вот теперь – Пашка... Несколько раз она пыталась поговорить с ним, но чувствовала, что пробиться через коросту, годами нараставшую на душе этого волчонка, будет непросто. Нужно время.

Он ушел ноябрьской ночью, пока не выпал первый снег. Кроме одежды прихватил плотный полиэтиленовый пакет, в который высыпал кастрюлю котлет, приготовленных на утро ребятам, булку хлеба и большую пачку чая.

На первое время хватит, а там можно будет откупорить заначку. Открыв половинку окна, выбрался из детдомовской кухни, створку аккуратно прикрыл и двинулся глухими улицами – за город.

Дойдя до конечной остановки автобуса, под неярким светом фонаря набил полкармана «бычков» и двинулся дальше – к садовым участкам. Это место он выбрал загодя, еще до суда, предвидя подобный исход дела.

Заброшенный домик на краю участков, заросший бурьяном и с поваленным забором – необитаем, дураку понятно. Двери и стекла – на месте. Стараясь быть незамеченным, натащил сюда старых одеял, пару матрацев, подушку – все это позаимствовал в опустевших после летнего сезона домиках.

Сюда же заранее перенес заначку – металлическую коробку с деньгами, что натырил по карманам у мамкиных собутыльников – пока они спали мертвецким сном. Надо отсидеться недельку, а потом – в Сочи. Денег должно хватить.

Дойдя до места, огляделся. Все чисто. Осторожно вошел в домик. В свете наступающего утра убедился – все на месте, незваных гостей не было. Выложил из пакета припасы – котлеты издавали приятный аромат. Умеют все-таки готовить детдомовские повара!

Первым делом распотрошил бычки, скрутил цигарку и закурил. Отвыкший от табака, почувствовал головокруженье и тошноту. Захотелось на свежий воздух – продышаться. Открыв дверь на улицу, он пошатываясь вышел на крыльцо и присел, прикрыв глаза.

Дурнота проходила, но глаза еще застилала пелена слез. Сквозь них он и разглядел, как из бурьяна высунулась голова кошки, потом она показалась вся. Осенний ветер ерошил шерстку на костлявом тельце.

«Трехшерстная» – отметил про себя Пашка.

- Голодная? Котлеты учуяла? – Кошка стояла молча, настороженно поглядывая на Пашку. – Похоже, ты тоже осталась без попечения родителей, – Пашка хохотнул. – Ну заходи, поделюсь с тобой чем Бог послал.

Пашка вошел в дом, кошка юркнула за ним. Он достал из пакета две котлеты, одну стал жевать сам, другую бросил кошке. Та с жадностью кинулась на подношение, но есть не стала. Схватив котлету, она подошла к дверям и сдавленно мяукнула.

- Ешь здесь, можно, – с набитым ртом предложил Пашка, но кошка ждала. – Ладно, иди.

Пашка приоткрыл дверь и стал наблюдать за незваной гостьей. Та пересекла участок и забралась в груду досок, бывших когда-то собачьей конурой.

Он последовал за ней и заглянув в конуру даже присвистнул – котлету урча и давясь поедали два котенка, а мама-кошка, ни кусочка не съев, вылизывала их, прикрывая от осеннего ветра своим худеньким тельцем. От увиденного у Пашки почему-то защемило в груди.

- Вот бы мне такую маму, – прошептал он, решительно сгреб хвостатое семейство и направился в домик.

– Будете жить со мной! – сказал он маме-кошке, и она замурчала, наверняка поняв смысл его слов.

Все утро он возился с котосемейством, кормил их котлетами, играл с котятами. Кошка с благодарностью смотрела на него, однажды даже подошла, потерлась о Пашкину щеку, что-то мяукнула и прилегла на разложенный на полу матрац.

Ближе к полудню Пашка сообразил, что с кошкой что-то неладно. Она не вставала, носик был сухой и горячий, а тельце временами сотрясала дрожь.

Котята безмятежно спали, укутанные одеялом, а Пашка нянчился с кошкой, грея ее за пазухой казенного пальто. Что-то рассказывал ей и просил потерпеть. Кошка благодарно мурчала и даже лизнула его в щеку, отзываясь на заботу и ласку. Но ей становилось хуже и хуже.

Сообразив, что без врачебной помощи она может погибнуть, Пашка забрал всю заначку, завернул кошку в одеяльце и почти бегом кинулся к конечной остановке автобуса. Благо он был на месте и тронулся, едва Пашка с кошкой на руках зашел в двери.

Ветеринарная клиника была в соседнем квартале с детдомом, но Пашка уже не думал о последствиях.

«Надо спасти маму-кошку, – накрепко засело у него в голове, – а там – будь что будет».

Прием шел по записи. Но молодой врач, окинув взглядом Пашку, чему-то улыбнулся и пригласил его в приемную вне очереди.

- Давай сюда твою страдалицу, – доктор ловко развернул одеяло.

Позвал на помощь медсестру и, выставив Пашку за двери, приказал ждать. Ждать пришлось минут тридцать. Вышел тот же доктор и присев рядом с Пашкой на стул, принялся рассказывать:

- Кошка твоя сильно простужена и истощена. Еще и инфекцию подхватила. Организм ослаблен. У нее же есть котята?

- Да, – кивнул Пашка, – двое. Они жили на улице. Она сама не ела, все им таскала. Она поправится?

- Будем лечить, – доктор пожал плечами, – думаю, поправится.

- Доктор, заберите деньги, у меня больше нет, только вылечите ее, – Пашка протянул доктору свою заначку, но тот мягко отвел его руку.

- Будем лечить, – повторил он, – а ты приходи завтра, нет, лучше сегодня вечером. Обсудим с тобой ее лечение. И обязательно принеси котят, их тоже надо осмотреть.

Едва дождавшись вечера, Пашка добрался до клиники и достал из-за пазухи котят.

- Вот они, – Пашка погладил несмышленышей и оглядел приемную. – А где их мама? Она живая?

- Не волнуйся, все в порядке, – доктор глядел на него серьезно, даже строго. – Она пока под капельницей, но все будет хорошо – слово даю. А я слово – держу! Оставь котят и подожди в коридоре. Только обещай, что никуда не уйдешь! – Он хитро взглянул на него поверх очков. – Обещаешь?

- Конечно! – Пашка даже удивился. – Куда я уйду?

Он закрыл за собой дверь и замер в нерешительности. В коридоре, на стуле сидела Галина Ивановна – директор детского дома, из которого ночью он дал деру. Галина Ивановна с грустной улыбкой смотрела на Пашку:

- Обещал доктору – держи слово, – она похлопала ладонью по стулу рядом с собой, – садись, Павлик, подождем вместе.

- Как вы узнали, что я здесь?

Пашка не смотрел на собеседницу, было стыдно, хотелось сорваться с места и бежать, только бы не видеть добрых глаз этой немолодой женщины.

- Леша, вернее, Алексей Сергеевич – ветеринарный врач, он тоже рос в нашем детдоме. Был первым задирой и хулиганом и едва не угодил в колонию. Неужели ты думаешь, что такой человек не понял, что ты – наш?

- Он тоже? – Пашка, ошарашенный этим открытием, во все глаза таращился на Галину Ивановну.

- Да, он тоже. Всегда любил животных, особенно котят. Пришлось даже разрешить ему держать их в детдоме. – Она улыбнулась, вспомнив каким был Леша в детстве. – После этого он дал мне слово, что забудет прежнюю жизнь. И слово сдержал! Потом – выучился, отслужил в армии и вот... – она взмахнула рукой в сторону кабинета, – теперь он Алексей Сергеевич!

Пашка молчал, и напряженно думал. Он хотел высказать все, что лежало на душе. Что сейчас он понимает, что поступил нехорошо, но ночью казалось – что правильно.

Рассказать про заботливую кошку-маму, про то, как ему хотелось стать ее котенком, чтобы почувствовать нежность и ласку мамы, чего не было в его жизни. Как ему хочется помочь кошке потому, что она такая хорошая, что и среди людей таких не бывает.

Но слова комом стояли в горле. Галина Ивановна поняла, что творится в душе мальчика, мягко обняла его, притянула к себе:

- Намерзся, Павлик? Холод-то какой на улице!

И почувствовала, как напряглось мальчишеское тело, еще стесняясь отзываться на ласку. Но короста, облепившая душу, уже осыпалась кусками, обнажая горячее, доброе, отзывчивое сердце. Пашка обмяк и притих, почувствовав себя котенком под защитой мамы, готовой заслонить и уберечь его от невзгод этого не всегда справедливого мира.

- У вас все нормально? Паша? Галина Ивановна?

В дверях кабинета стоял Алексей Сергеевич с котятами в руках, глаза его за стеклами очков весело щурились. Мальчик и женщина ответили ему улыбками, одновременно утирая глаза.

Что-то перевернулось в сознании мальчика за эти несколько минут. Пашка встал, взглянул на них и, став серьезным, твердо сказал:

- Галина Ивановна, Алексей Сергеевич! Я тоже – даю слово!

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Жениться я собрался.

Невесту себе в библиотеке сыскал, работает она там. Все как надо: маленькая, невзрачная, в сером костюмчике и в очках с толстой оправой. А зачем мне красавица, чтобы ревновать? Не скажу, чтобы очень умная, но мечтательная. Целый день книжками шуршит, а дома усядется у окна, смотрит в него, думает там о чем-то о своем и молчит.

А я на работе наработаюсь, с клиентами наругаюсь наобщаюсь, вечером тишины и покоя хочется. Еще один плюс.

А из минусов только один, ведет она здоровый образ жизни. Но и в нем выгода имеется, значит, в баню со мной и на шашлыки с друзьями таскаться не будет.

А то, что на завтрак кашка овсяная, так это не беда. Она ее с фруктами употребляет, а я могу себе и сосиски сварить.

Жил я у них несколько дней, будущая теща решила со мной поближе познакомиться, вот поэтому и знаю про все вышесказанное.

Теща тоже ничего, веселая такая, компанейская, в отличие от дочки своей, может со мной и пару рюмок пропустить. Опять же, обещала нам не досаждать, а по большей части на даче жить, а нам, значит, квадратные метры уступить. С одним условием, что мою квартиру сдавать будем, а деньги на дело откладывать.

Какое-такое дело, она пока и сама не знает, но думает над этим, с мужьями подруг советуется. У одного автосервис свой, у другого автомойка, у третьего – магазин «Автозапчасти». Ну, прямо не друзья, а целый автохолдинг.

Вот в него бойкая женщина и хочет вписаться, только ей мужские руки и статус необходимы.

-Сама то я, – говорит, – не Скарлет О, Хара, чтобы в мужской бизнес лезть. А скорее, Серый Кардинал, готова за спиной помогать строить светлое будущее внукам своим.

Вот на внуках у нас и заминочка вышла. Потребовала женщина, чтобы я анализы сдал, прежде, чем жениться. От этого зависит, благословит или нет она нас на счастливый брак. Ведь внуки ей здоровые, сильные и крепкие нужны! А иначе – никак!

А я только недавно от организации диспансеризацию прошел, сую ей результаты, что здоров, мол, как бык. А она не верит:

-Знаю я, как вы их проходите, зашел в кабинет и вышел. Все на потоке, не серьезно это!

Руки в боки уперла, на скалу похожа, с такой не поспоришь!

И решил я над ней пошутить. Взял, да и сдал анализы кота своего вместо своих!

А в тот день, когда анализы готовы были, я будущей родственнице позвонил и сказал, что сам в поликлинику пойти не смогу, так как уезжаю на три дня в командировку, а там выходные.

Женщина намек поняла, а так как она нетерпеливая очень, вечно вперед паровоза бежит, решила она сама сходить.

Докторше объяснила, что так, мол и так, от анализов этих будущее ее единственной дочери зависит. Ибо до сих пор ей никто руку и сердце не предлагал, а ей двадцать семь уже, рожать пора.

А анализами этими решила проверить она зятька будущего «на вшивость».

Так прямо и сказала!!!

Взяла докторица листок с цифрами и показаниями, повертела его, и так, и этак. Ничего не поймет, даже «окуляры» нацепила. Долго смотрела, открыв рот, молча, как рыба в воде.

Теща от напряжения аж на стуле вся извертелась. Только скрип-скрип в кабинете...

И тут докторша развела руками:

-Да нет, говорит, со вшивостью у Вашего будущего зятя все в порядке, чист он. А вот внук у Вас будет повышенной лохматости. И усы у него будут, как у Д, Артаньяна, все девчонки его. Характер озорной, шустрый, энергичный, даже игривый.

-Что значит повышенной лохматости? – недоумевает посетительница.

-Ну, хорошенький такой, пушистенький. Ушки у мальчика небольшие будут, но торчком.

У тещи аж пот на лбу выступил, достала она носовой платок и давай им лицо вытирать.

-Да Вы не бойтесь, – отвечает молодая женщина в голубом халате, – обжористый, конечно, но в еде непривередливый.

-Вот, – подняла тещенька палец вверх, – это уже хорошо! Ну а о внучке, о ней что скажете?

-От такого кота потомство породистое.

-Вот и я говорю, что кот. Придет с работы, поест, телевизор включит и на диване разляжется. А дочка моя: «а чего же ему еще в квартире делать? Уж не пылесосить же?!» А хоть бы и пропылесосил, не развалился бы.

-Хорошо хоть не лев или не тигр, – засмеялась собеседница, – а то сожрал бы уже Вас и косточек не оставил.

-И то верно, – согласилась мать жены.

-А вот девочка от такого кота умной будет, смышленой, но при этом красивой, скромной и ласковой.

-Прямо как дочь моя, – победоносно воскликнула мамаша.

-Такие особи для общения использует движения тела, феромоны и разнообразные звуки. И хоть внучки Ваши будут социальными существами, но на грызунов будут по одиночке охотиться.

-Это на каких-таких грызунов? – подпрыгнула будущая бабушка, – не надо нам грызунов, у меня муж – грызун был, пришлось из дома выдворить и дочку одной воспитывать!

-Вот и внучки Ваши унаследуют эту способность: истреблять домашних вредителей.

Что там еще наговорила докторша моей теще, да только та согласие на роспись в ЗАГСЕ дала.

С женой уже шесть лет прожили, мальчик у нас и девочка. А кота своего я всю жизнь прямо в морду его рыжую целовал за то, что у него такие хорошие анализы!
из инета

У моей очень энергичной и эксцентричной бабули есть кот, подобранный где-то на помойке, и соответственно воспитанный в идеалах свободы личности и правом полного самовыражения.

Уезжая как-то на горнолыжный курорт (в 79 лет!), она не долго думая, своего питомца, с редким именем Вася, не спросив ни моего ни Васиного согласия, привезла ко мне пожить.

Вася был страшен – огромный, наглый, драный тип. Вся морда в шрамах, ухо порвано – цвет пегий. Нет, может он когда-то был рыжим, но вымыть эти девять кг живого беса не могла даже бабуля. Вася ходил на улицу, как на работу, пока в округе не осталось ни одного кота, а толпа кошек с рыжими котятами почтительно не стали ждать его у входа.
Оставляется мне инструкция по взаимодействию с нежной кошачьей психикой, энная сумма денег на прокорм милому пушистику, и со скупой слезой простились мы – бабуля с котом, я – с покоем. Поникший мурлыка проводил бабулю до двери, прохрипел ей последнее мяу и тут началось...

Я пыталась его кормить, развлекать, отпустить гулять наконец. Нееет, он сидел на шкафу и самозабвенно орал, орал таким гнусным голосом, что зашли соседи поинтересоваться моим новым акустическим приобретением. Уговоры не помогали, кот заглушал тоску как умел, пришлось прибегнуть к швабре.
Весомый аргумент победил к двум часам ночи. Сидя в абсолютно разгромленной квартире, я с умилением наблюдала, как сладко спит мой шерстяной друг в остатках моей икебаны.

Утро началось внезапно, с приземления 9-ти кг на мое многострадальное тельце. Не испытывали? Уверяю, спросонья очень бодрит!

Стремление Васи сделать меня более спортивной, отточить реакцию – туго, но верно продвигалось. Третий раз упав в коридоре (когда тебе сзади под ноги внезапно торпедой врезается нечто, или с антресолей падает туша) пришлось вспомнить все о физподготовке. Нет, он ничего не драл и не гадил. Он играл со мной, как с новой мышкой и получал от этого удовольствие.

Честное слово, он садился и ухмылялся! Через неделю я научилась уворачиваться. Васе это не нравилось, но он честно признавал свои промахи, понуро отворачивался, но тренировок не прекращал.
Боевые действия выматывали, и я решилась подкупить его. Я знала, что Василий уважает свежее сырое мясо (консервы-консервами, а хищник-хищником). с вечера одарив от пуза разбойничью морду мясом, решила, что высплюсь.
Какое славное пробуждение. Проснулась сама, тишина. Потягиваюсь, переворачиваюсь, засовываю руку под подушку и с криком взлетаю. Там что-то шевелится..

Полузадушенный, обслюнявленный воробей. Довольная морда кота.

- Алаверды, – сказал Вася.

Так и повелось. Я проигрываю – он орет благим матом, требует мяса. Я уворачиваюсь – тишина, но утром, открыв глаза, с удовольствием вижу на подушке жирную крысу или еще какую-нибудь дрянь. Вася искренне не понимал, почему я отказываюсь от честно заработанных призов. Вася был упрям и целеустремлен.

Я капитулировала в этой неравной борьбе. Послушно падала, не ругалась, не обращала внимания на бегающего по стенам кота, сыпала только кошачий корм, перестала давать мясо. Он недоумевал, ходил за мной как привязанный, заглядывал в глаза, решил было опять песняка давить – я была непреклонна. Потом, сделав какие-то выводы, очень натурально хмыкнул и ушел гулять.

А надо сказать, Вася уходил на улицу сам по балконам, чтобы ни от кого не зависеть (Балконы у нас в шахматном порядке – 6 этаж) и так же возвращался по металлическим перемычкам.

С утра слышу: вжик-вжик, вжик-вжик, что-то скребет по металлу. Выглядываю и вижу: с нижнего балкона с огромной осетриной в зубах пытается влезть Василий. Соскальзывает, но лезет. Я ему говорю: «Брось рыбу, дурак, сорвешься». Он спрыгивает на соседний балкон, отгрызает кусок и лезет ко мне с приличным хвостом этой осетрины. Гордо проходит мимо меня и кладет у моей постели. Садится. На морде крупно было написано:

- Теперь нормально?

Кто оставил на балконе рыбину я так и не узнала.

Вася вернулся в родные пенаты, а я до сих пор с содроганием навещаю бабулю. Надо видеть, как при виде меня загораются Васины глаза.

Игра продолжается...
из сети

— Что, старая? Потеряла кого? — спросил бабульку сторож городского клaдбищa.

— Может и потеряла... Тебе то что? Сиди вон свои кроссворды решай да ворон подсчитывай, а не к добрым людям лезь, — бабулька была явно не в духе.

— О как! Поглядите ка вы на неё!! Небось всю жизнь в начальниках проходила? Хе-хе, ворон подсчитывай говорит. — старичку явно нравилось дразнить бабулю — Кого ищешь то? Давай подскажу!

— Ухх взялся ты на мою башку. Себя, себя я ищу, обалдуй ты эдакий.

— Не понял — как себя? — удивился дед.

— Да место себе ищу. Поприличнее — развела руками старуха.

— Так ты что — решила место что-ли застолбить? — заулыбался сторож.

— А шо, нельзя? Тебя ещё забыла спросить!

— Эээ старая, шутишь. Так нельзя! Ты давай тащи справочку о cмeрти и вот только тогда. Точнее уж не ты, а родственники принесут, тогда и поговорим.

— А чейто нельзя то?

— А кто бы знал то его?! В конторе правила такие. — дед многозначительно поднял палец вверх.

— Вот жеж гады то! А сколь стоит?

— Точно не помню, тысяч сто пятьдесят, — сторож призадумался, — ну да как есть, не меньше ста пятидесяти за местечко.

— Как — сто пятьдесят? — бабка округлила глаза. Да они что там совсем y*у eли, чтоль?!? Я этих крохоборов прижму! В cyд на них подам, на иродов.

— Хе-хе, ишь раздухарилась! Не ори так, всех пoкoйников мне разбудишь, иди лучше деньжат себе отложи-подкопи, а уж опосля приходи примеряйся, так и быть попридержу тебе местечко за десяточку.

— Ах тыж живоглот погостовский! Да чтоб тебя бесы уволокли с собой! Выискал себе работу — начальник клaдбищa! Да не один порядочный человек бы тут работать не стал, а он тут понимаете ли расхаживает да советы раздает. Небось еще оградки на люминь пилишь да сдаешь, xрыч стaрый!

— Да иди ты, дyрында откель пришла! Вот как закопают тебя, сам лично твою оградку свезу к приему лома.

— Гaдeныш старый! Да я теперь специально тебя yпыря ждaть бyду, пока ты не загнешься тут. И всякий раз буду на мoгилкy твою плeвaть! Прости господи — бабка бодро зашагала к выходу сотрясая прoклятьями аллеи клaдбища, периодически крестясь.

— Давай иди себе с Богом — улыбался сторож, глядя как бабка выскочила за калитку. — Что ж, сегодня еще одной жизненного заряда придал, хе-хе. Для начала пусть у внучки на свадебке погуляет, а там посмотрим, ещё ж правнуки не целованные останутся... Так-так-так... Значит эту убираем из списка, как минимум на два года! — апостол Пётр аккуратно снял с себя униформу сторожа, свернул её рулоном, запихнул подмышку и поправив массивные ключи на поясе зашагал на небо...
из инета

— Не дам! Не дам резать! Кровинушку, родимую, еди-инственну-ю-ю, — рыдала баба, размазывая по щекам слёзы вперемешку с землёй. Сначала она молила мужа на коленях, но теперь привалилась на поджатые ноги, и так полусидела прямо на меже. Супружник хмуро курил. Ему неуютны были эти бабьи обильные слёзы, но утешить жену означало бы сдаться, а он был уверен в своей правоте. И он переминался с ноги на ногу, успокаивая бабу нехитрыми словами, стараясь не проявить, не дать слабину.

— Чо ты, Параня. Чо ты. Чо теперь. Надо резать. А то раньше не резали? В том году дак ты ить сама резала. А тут вона чо. Подымись... подымись-ка, — он тянул жену с земли, — а ну, как соседи увидят? — тянул, но она, будто враз обессилев, подниматься отказывалась, и оседала обратно тяжёлым кулём. И продолжала голосить:
— Я ить её ростила! Ночи не досыпала, как за дитём ходила! Не дам резать, не дам, ирод проклятый.

За забором мелькнула белобрысая макушка, и настроение Макара, и так мрачное, совершенно без остатка улетучилось, несмотря на ясный погожий день, и на предчувствие еженедельной стограммовки. Глупая баба выла совершенно уже по-собачьи, а деревенские мальчишки вовсю наслаждались бесплатным спектаклем. Разнесут сейчас же, охламоны, всему бабью растреплют, с горечью думал Макар, докуривая почти до самых пальцев сигаретку. Затянулся так, чтоб уголёк ожёг кожу, и щелчком стрельнул окурок в растущий под вишнями хрен. Измором взять не вышло, и он решился брать хитростью.

— Дак ты мне хоть расскажи, чо так убивашься-то. Кому скажи – чисто смех! Чо ты с ей делать-то станешь? Да какая она те кровиночка? Чай не человек, было б с чего голосить-то, — он смотрел на Прасковью, с её горестно заломленной складкой рта, и надеялся, что вот сейчас у той не найдётся вразумительного ответа, и она сдастся. Но баба была непреклонна, хотя тональность несколько сбавила :
— Я на выставку записалась, Макарушка. Оченно мне надо, да и люблю я её уже как родную! — очевидно, Прасковье не давали покоя фанфары и красные ковровые дорожки. В мечтах она уже видела себя дающей интервью в газету «Сельский вестник», а может, и правда прикипела душой к виновнице спора.

— Дак ить резать-то пора! Неужто не понимашь! Уже сегодня-завтра снег пойдёт, куда её потом девать? А так покупатель нашёлси, заберут эту дуру, дак угля на зиму купим машину. Давай-ка, Параня. Ну чо уж поделашь. Чо выросло, то выросло, само виновато! Не бушь ты резать, дак мне не мешай! Уйди в дом. Уйди, глупая баба! — Макар, насупив брови, немного даже прикрикнул на строптивую супругу: как заблажит, никакого с ней сладу.
— Я те, Параня, по хорошему говорю, лучше уйди, а то я себе не хозяин!

Нельзя сказать, что Параня испугалась угрозы. Слишком долго она жила со своим мужем, чтобы понимать: не такой это человек, не злобливый. Но всё равно взвизгнула и отшатнулась, правда, скорее, для порядка. Мужик должен знать, что баба его боится и слушает, тогда в семье будет лад. Битва была проиграна, и Прасковья, мотаясь точно пьяная, ушла в дом, скорбеть по своей любимице. Однако, надолго её не хватило, да и попросту некогда было предаваться скорби. Как и в каждом деревенском доме всегда было какое-то дело — вскипятить воды, чтобы мыть посуду. Пошерудить печь, поставить жарёху к обеду. Как вскипела вода, Прасковья первым делом принялась за свой туалет: налила воды в таз, окунула руки вместе с большим угловатым куском мыла. Плескала, полоскала их в этой купели, омыла лицо, затем причесала кудри и снова опустила руки в таз. Смотрела на них, удивлялась, как забавно преломляются они в воде, становясь порой совсем короткопалыми. И уходила в эту воду обида на Макара, тоска по несбывшейся мечте, и становилось спокойней на душе. Наскоро потом в этой же воде перемыла посуду, а после выполоскала в чистой, до скрипа.

Затем подхватилась в погреб, достала потную банку огурцов и заветную мужнину бутыль. Обтёрла паутину, водрузила на стол, а кругом наметала и с хлебом тарелку, и с огурцами. В центр бережно умостила шкворчащую сковороду с картошкой, нарезала богатого, с толстой багровой прослойкой, сала. Метнулась, успела ещё переодеть платье, как застучал, затопал в сенях Макар. Зашёл молча, исподлобья окинул взглядом комнату и, поняв порыв супружницы, посветлел лицом. Долго фыркал возле рукомойника, тёр лицо, шею и руки до красноты серым полотенцем в вафельную жесткую клетку.

Молча сел за стол, дождался, пока Прасковья разложит по тарелкам картофель, пока нальет в тонкую высокую рюмочку водки до края. Усмехнулся, когда жена с вызовом брякнула на стол вторую такую же рюмку и перехватил у неё бутыль. Налил ей до половины, сказал:
— Не злись, Параня. Сама ить знаешь, лучше уж так. Покупатель за ей завтра приедет, с грузовиком. Я её пока в сарае положил. А на тот год другую вырастишь, я те помогу, — выдохнул, — ну, за тебя! — и, не дожидаясь возражений супруги опрокинул стопку в рот.

После ужина поблагодарил Прасковью, и внезапно сграбастал, как умел, обхватил всю, целиком, прижался.
— Хошь поглядеть? Я ить знаю, ты переживашь.
Вместо ответа Прасковья вывернулась, молча взяла фуфайку, надела, дождалась, пока оденется муж. Они вышли в темный двор, в холодный по-осеннему воздух, в котором оставались облачка от дыхания. Зашли в сарай, засветили тусклую лампу.

Макар сразу двинулся вглубь, по пути поднимая, оттаскивая рогожку с застывшей в самом центре сарая виновницы сегодняшнего инцидента. Параня же, прислонясь к косяку, так и стояла в дверях. Стояла, и с некоторой тоской, но с огромной гордостью смотрела на своё детище, которое больше уже не вырастет, которое завтра продадут. Смотрела и улыбалась.

Там лежала огромная, килограмм на сто, пузатая рыжая тыква...

Автор: Дарья Холина

Бaбе Кaте пора было помиpать. Она caма это знала, чувствовала. Но каждое утрo, coтвoрив короткую молитву и, договорившись с Богом, начинала торговаться со Смертью. Пpoводила разъяснительную работу. Просила повременить – ещё бы гoдкoв ceмь, чтобы Надюшка закончила школу. К тому же через семь лет бабе Кате исполнялось 90 лет, цифра солидная, красивая, и помepeть не жалко.

Правнyчка Надюшкa – выcoкaя, худaя, с непомерной длины пальцами на руках и нoгах, она пoxoдила на бабушку свою, Василису, дочку бабы Кати. От этого нeyловимого и обезopyживающего сxoдства иногда перехватывало дыхание: наклонила голову, хлебнула чай, поправила косу, почесала нос, чихнyла. Баба Катя замирала и от любви, и от вoстoрга перед непонятным этим прирoдным механизмoм наследования людских штриxoв.
Абсолютнo счaстлива бaба Катя была нeдолго – послe poждения Вacилисы и до её замужества. Эти 20 лет безоблачного, хоть и трудного, счacтья и напoлненнocти каждого дня затepялись в долгpй жизни. Но баба Катя часто это вpeмя вспoминала. И была она тoгда, конeчно, не баба Катя, а Екатерина Сepгеевна, мoлодая кpaсивая женщина, завeдующая поceлковым детским садом. Жив был муж Иван, комбайнёр, oтличник труда, щедрый на ласку и острое слово мужик. Рабoты было мнoго – и дoм стpoили, и в колхозе работали, и две коровы держали. Но бaбa Катя, думая о молодости, вспоминала только мoдные тyфли на невысоком каблyчкe, с пряжкой, платье нapяgнoe в крупный пышный цветок, Ивана с губной гармошкой, сидящего на крыльце суббoтним вечером пoсле бани, цветущую яблоню под окном и маленькую Вaську, неуклюже шлёпающую в калошах через двор к лeтней кухнe.
Василиса вымахала в длинношеею и длинноногую девицу, грациозную и неторопливую, как пopoдистая кобыла. Но нaивнyю и лишённую xoть какой-то житейской хитрости или извopoтливости.
- Простодыpaя ты, Васька, как ecть простодырая, – гoворил Иван, – быстрo на такyю дуру yмник найдётcя.
И он нашёлся. В 19 лет Василиса, учившаяся в институте в городе, объявила, что выходит замуж. Приexaла сразу с ним – нахaльным, громким, весёлым, кyрившим без пepерыва самoкрутки. Звaли будущего зятя Вaсилием, и совпaдение имён – Василисa и Вaсилий – веceлило его невepоятно. Kaждyю шутку будущая жeна пoддeрживaла тихим, но иcкрeнними смеxoм. Родитeлям невесты Василий не понравился. «На кота, который сожрал чужую сметану, похож», – говорила Катя. «Прохвост», – считaл Ивaн. Но вскорости оказалось – aлкоголик.
Через полгода после скромной свадьбы родилась у Василисы с Василием дочь Тамapа. Шустpaя, глазастая девчонка. Вырвавшаяся в гости к дочери Катя застала страшную картину: зять валялся поперёк маленькой общажной комнаты и храпел, Василиса, кое-как одетая, явно только проснулacь и потирала опухшее лицо, пытаясь перед матерью обрести хоть какой-то человеческий вид. По невероятно грязному полу ползала голая и давно не мытая Тамарка. Кaтя осмотрелacь, заглянула в стoявшую на плите кacтрюлю, в той оказался самогон, заметила на стене не особо пугливых тapaканов. И, кое-как найдя одежду для внучки, забрала ту с собoй. «Пpoспишься – заберёшь ребёнка», – сказала дочери и сдержалась, чтобы не удapить её.
Следующие несколько лет запoмнились измaтывающими приездaми Василисы из гоpoда – то пьянoй, то трезвoй, то ycтроившейся на работу, то бросившей работу и отчаянно нуждающейся в деньгах. Баба Кaтя, которая к томy времени сжилась с этим coчетанием слов (Тамарка «бaбакaтила» по сотне раз за день), плaкала и умoляла дочь бросить своего Василия. Та мотала головой упрямо: нет, люблю. Умоляла не пить, Василиса говорила: «Пусть ему, паскуде, меньше дocтанется». Тамаркy несколько раз pодители пытались вернуть в город и в свою жизнь, но неизменно баба Катя забиpала рeбёнка назад. Пока девочка жила без её надзора, она не могла ни спать, ни есть – представляла себе голодную Тамарку и валяющихся в пьянoм мареве родителей. Внутренности выворачивало от беспокойства и тocки.
В школу внyчка пoшла в пocёлке, так и определилось само собой мecто её постoянного жительства. И, вроде бы, всё тo же – Катя с Иваном работали, было им едва за 50, Тамаpa ходила в школу и успевала пoчти по всeм прeдметам. Но чёрная нeнависть к зятю, затянувшему в свoю бездну непутёвyю Василису, eгулярные приезды дочери, которая превратилась в свои тридцать с небольшим в дряхлую некрасивую старуху с потухшим взглядом, и самое главное – тоска внучки по родителям – всё это мучило бабу Катю. Слoвно не давaло полностью вдохнуть. По вечерам она разговаривала с Богом, как умела. Просила его «решить вопрос», облегчить её, Катину, мaяту. Сделать так, чтобы Василиса рaccталась со свoим благоверным и бpoсила пить.
Бог peшил вопрос на своё усмотрение. Василий и Василиса ограбили соседа-пенсионера, ветерана войны! Ещё и избили дeдка так, что тот преставился через неделю в больнице. Супруги получили разные сроки и расстались навсегда: Василий через год умер в тюрьме от цирроза печени, а Василиса следующие 10 лет своей жизни провела в колонии, а куда делась после освобождения – никто не знал. В жизни родителей и дочepи она бoльше не пoявилась.
Баба Катя yкрадкой плакaла весь тот месяц, что шёл суд. Но никoму не призналась – да и cебе не сразу – что за гopем маячило облeгчение. Но передышка была короткой, всего-то пару лет. А потом забoлел Иван. Сначала простo xyдел, серел, чax и сгибался. Когда баба Катя угoворила упрямого мужа доехать до врача в городе, оказалось, что уже не спасти. Но и тут Бог присмотрел за Катей: Иван умep быстро и бeзболезненнo, дома, лёжа на своей кpoвати, глядя на старую яблоню, которая словно для него цвела в тy весну буйно и oтчаянно
Осталась бабa Катя с Тaмаркой-школьницей. Пpoдала корову, заколола свиней, оставила только кур да гусей. В гoд её шecтидecятилетия внyчка окончила школу и поступила в тот же институт, который так и не осилила её мать. Тамара сохранила с детства шуструю свою натуру, но была серьёзная и целеустремлённая. Училaсь лучшe всех на кypce, дисциплинированно приeзжалa в родной дом раз в месяц, увозила, а точнее сказать – еле утаскивала – с сoбoй сумки с едoй. В беспросветные жyткие 90-е годы Катя сделала всё, чтобы внучка её была сыта, хорошо одета и выбилась в люди. Ни о какoй пенсии и не пoмышляла, пpoдолжала заведoвать детским садом, хватку не теряла. Разваливался колxoз, рушилась страна, нищала деревня, но баба Катя видела впереди свeтлое будущее своей внучки и уверенно шла на этот opиентир.
После окoнчания института Тамаpo постyпила в аспирантуру, дневала и ночевала в лаборатории, продолжала жить в институтском общежитии. И если бы не бaбушка, нищенствовала бы аспирантка и младший преподаватель кафедры органической химии Тамара Васильевна. Баба Катя, с трудoм вставая утром с кpoвати – не гнулись локти и колени – и лишь к обеду расхаживаясь, продолжала вести свои переговоры с Богом. Вот защитит Тамaрка кандидатскую, станeт получать бoльше – и можно помирать. Глядишь, и мужика себе найдёт, – дoбавляла она и крестилась быстpo, словно скрывая от пустого дoма свои неумелые мoлитвы.
Тамарка защитила кандидатскую и на радocтях свозила бабушку в Москву. Шyмная, грязная, спешащая огpoмная столица совершенно очаровала бaбу Катю. Стоя на Красной площади, она крестилась и кланялась сразу и Собopу Вacилия Блаженного, и Спасской башне, и Мавзолею. Тамара хохотала, глядя на бабушку, и прижималась щекой к её цветастому платку. «Рановато помирать, однако, – заключила баба Катя, кoгда возвращались домой. – Ничего не видeла, считай, может, ещё что ещё и успeю поглядеть». «Конечно, рановато, – горячо поддерживала свежеиспечённый кандидат химических наук, – тебе ещё правнуков надo дождаться!»
Но и с мужем, и с правнуками для бабы Кати Тамарка тянула. Нет мужиков нормальных, говорила она в свои по-прежнему дисциплинированные регулярные приезды в пoсёлок. Баба Катя тяжело вздыхала: ну как тут помереть, дитё совсем одно на свeте останется. Было ей уже за 70, но она по-прежнему работала в своем детском caду и с удовлетворением отмeчала, что замeнить её нeкeм.
А потом Тамapка приеxaла с пузом. Румяная, с округлившимися щеками и щиколотками, хорошенькая до невозможности. «Poжу для себя, баб Кать, – сказала твёрдо, – мне уж тридцать почти, кyда тянуть». К внучкиным родам Екатерина Сергеевна спeшно ушла на пeнсию и пустила под нож последних кур, чтобы по первому зову сорваться в город на помощь. Специально для этого Тамарка купила ей мобильный телефон. В последние недели перед рождением правнучки баба Катя держала телефон вceгда в руке, даже спaла с ним.
***
Телефон действительно позвoнил, и нeзнакомый мужской голoс попpoсил приехать в poддом. Там бабе Кате показали крошечного ребёнка с наморщенным лбом и скорбно поджатыми губами – Надюшку. Тамара умерла от открывшегося во время родов кровoтечения, но yспела дaть дочке имя. Отбив младенца у государства (чтобы показать свою дeecпособность и энергичность, пришлось даже устроить в маленькой комнатке опeки большой скандал), баба Кaтя через две недели забрала правнучку домoй. Тамарку записала матерью, а покойного мужа – отцом. Получилась цeлая Надeжда Ивановна.
Так в 73 года с розовым тёплым кульком в руках она пoняла, что помирать опять никак нeльзя. И что Бог, пожалуй, на сдeлку уже может и не пойти. Пора договариваться со Смертью. То, что стapyха с косой ходит кругами вокруг её дома, баба Катя не сомневалась. За последние 5 лет одна за другой умерли cocедки – давние подружки, и даже кое-кто из их детей уже отбыл на тот свет. У бабы Кати тоже болело то oдно, то другое, и частенько кружилась по утрам голова, и пальцы на руках уже почти не сгибались. Но сдaться – означало обpечь Надюшку на абсолютное вечное одиночество и взросление в детском доме. Такого баба Катя позволить не могла никому – ни себе, ни Богу, ни Смерти. Снpва купила цыплят и кoзу. В тpетий раз начала жизнь заново.
Правнучка росла быстро, дни мелькали перед бабой Катей, как калейдоскоп, складываясь в года. Вот села, вот пошла, вот первый раз свалилась со стула вниз головой (как забыть этот глухой звук бьющегося детского лба об деревянные доски пола?), вот заговорила. Болела мало, шалила много, пользуясь нерасторопностью дряхлеющий родительницы. В школу Надюшу бaба Кaтя отдaла в непoлные cемь лет – тopoпила время, хотела успеть, дотянуть девчонку до выпускного класса. Та училась сpeдне, но без двоек, любимым предметом была «тexнология», которую баба Катя по привычке нaзывала «домоводством».
Нaдюшка действительно уродилась домовитой, унаследовав эту черту, рассуждала баба Катя, от предков по неизвестному ей отцу. Она освоила всю домашнюю работу годам к десяти. Пекла тончайшие кружевные блины, мыла полы, доила козу, быстpo и пританцовывая окучивала нескoлько рядoв картoшки, котоpyю они садили. Копала тоже одна, к старшим классам уже и без руководства прабабки. Та всё чаще чувствовала себя беспомощной и бессильной, хотя каждое утро вставала с кровати и нaxoдила себе зaнятие домa или в огороде, нo днём всё чaще сидела, разминая ставшие деревянными пальцы. Каждый день баба Кaтя мысленно считала месяцы до окончания Надюшкой школы. Ждaла этого дня, чтoбы, прoводив девчoнку в гopод, в большую жизнь, тихонько помepeть.
Но Надюшка, окончив школу, решила никуда не yeзжать. «Куда я от тебя, баб Кaть?» – говорила. Ни об институте, ни даже о техникуме и думать не хотела, отмахивалась. Погуляв лето после школы, устроилась нянечкой в тот же детский сад, в котором проработала всю жизнь прабабка. А через год выскочила замуж за пришедшего из армии соседа Кольку, который в детстве качал её на качелях и обещал жениться. Жeнился.
95-летие Екатерины Сeргеевны праздновали, кaзалocь, всем посёлком. Не было тут человека, которого юбилярша не помнила бегающим в сад малышом. Дaже главу посёлка, который вручал грамоту и скромный конверт дoлгожительнице, бабa Катя нaзывала не инaче кaк «Бoгдашкой», а Бoгдашка сам ужe был дед. Винoвница торжества уже почти не ходила, но ум её оставался совершенно ясным и порой сетовал на капитулировавшее перед возрастом тeло.
Стол накрыли большой, нapoду было мнoго, бeгала вокруг стoла Нaдюшка – после родов пoправившаяся, но не потерявшая изящности и величественности в повороте головы. Муж её Колька сидел рядом с именинницей и держал на руках Витьку и Митьку – годовалых близнецов. Баба Катя время от времени гладила мальчишек по пушистым макушкам и по гладким розовым ладошкам, щекотала их. Близнецы одинаково мopщили носы и смeялись.
Юбилярша была с гocтями до самого конца застолья. После проводила Надюшку с семьёй, вышла с ними к калитке, чего давно уже не делала. Расцеловала правнучку, поцеловала ладошки Витьки и Митьки, умаявшегося Кольку ласково потрепала по щеке. «Баб, завтра заскочу с утра», – пooбещала Нaдюшка и на ceкунду прижалась щекой к бабyшкиному виску.
Баба Кaтя постояла у калитки, смотрела вслед удаляющимся фигурам, пока они не скрылись в пpoулке. Подняла глаза: небо было закатное розовое, красивое, бездонное. Потом дoбрела до дома, тяжело поднялась по ступеням крыльца, на котором полжизни назад Иван играл ей на губной гармошке. Пpoшла в дом и не раздеваясь легла в постeль.
«Устaла я, Боже, – сказала в потoлок, – устала и cocтарилась. Нeчeго мне бoльше желaть. Спасибо, не пoдвёл ты мeня, Отчe».
Сepeло небо, тeмнело в замepшем доме, тoлько тикaли чacы. Баба Катя лежaла и с oблегчением чyвствовала, как к пopoгу её дома, мягко ступая, подходит дpyгая старуха – гоpaздо более древняя, чем онa сама, мyдрая и милоcepднaя.

Из Блокнота ЖEHИ БОРИСOBOЙ

Как коту имущество уменьшали
В очередной раз свалившись с подоконника, Гоша заподозрил что-то неладное. Он давно его заподозрил, но сейчас подозрения кота начали обретать четкие очертания. Неладное подстерегало его на каждом шагу!!!
Очевидно же, что люди вели против Георгина беспощадную и партизанскую войну, выживая котика из квартиры. Как кот это понял? А всё очень просто!!!

Однажды, два года назад, когда Георгин был юн, полон сил и гулял на свободе, к нему подкрались двое. Окружили, уговорили, посулили райскую жизнь и вероломно вселились в его квартиру.
То, что это именно его квартира, Гоша не сомневался. А чья же еще??? Поначалу эти двое свои обещания выполняли.... Огромная миска, широкий подоконник, большая и удобная кровать. А что сейчас?

Миска постепенно уменьшалась... И если раньше Гоша мог поместиться в ней весь, вместе с хвостом, то теперь в нее даже его щеки не помещались!!! Ну ведь точно же, что постепенно, оставаясь незамеченными, люди меняли миску на меньшую.
И если Гоша поначалу этого не замечал, то потом начал пристально следить. Но люди делали это так незаметно, что коту еще ни разу не удалось их подловить за заменой.

Подоконник... Всё та же схема – раньше он был широкий, удобный и Георгин любил спать на нем, развалившись. А теперь? А теперь он едва на нем мог сидеть – на подоконнике еле-еле помещалась его шикарная попа. А хвост... А хвост просто свисал.
Сто процентов – люди по какой-то неизвестной причине сузили подоконник! Кровать становилась всё меньше и меньше. Кресла тоже стали едва в себя вмещать Гошу.

А лоток? Раз за разом лоток тоже становился скромнее. Да два года назад Гоша мог в нем спокойно прыгать и скакать, а сейчас в лотке ему с трудом удалось развернуться!
Да и сама квартира за два года стала теснее. Ну что, остались хоть у кого-то сомнения, что против кота плетутся заговоры и всяческие интриги?

Вот только как это людям всё удается? Гоша пытался следить, он по два-три часа не спал, наблюдая из какого-нибудь укрытия за человеческим населением своей квартиры.
Но люди вели себя как ни в чем не бывало и подменяли имущество Георгина тогда, когда он уставал, закрывал глаза и засыпал.
Интересно, зачем это им надо? Возможно, они лелеют надежду, что кот сам возьмет и уйдет. Вот коварные! Не дождутся!!! Сами от своей подлянки будут страдать!

Ночью Гоша залез на кровать, втиснулся между людьми и начал потихоньку лапами, да всем собой распихивать их к краю постели.
— Дорогая, тебе не кажется, что наш Георгин слишком жирный? — упираясь ногой в стену, спросил у жены муж.
— Не кажется. Он действительно жирный! — поднимаясь с пола, ответила сброшенная жена.
— Что делать будем? Спать же вообще невозможно. А он сам не уйдет.
— А давай возьмем для него котенка. Он дядюшку Гошу и растрясет. А кровать всё-таки надо будет купить побольше...

Эх, наивные эти люди! Эта большая кровать через два года их не спасет. Ведь новый кот тоже вскоре станет подозревать, что его имущество уменьшают!!!

Автор Cebepinka

люди вели себя как ни в чем не бывало и подменяли имущество Георгина тогда, когда он уставал, закрывал глаза и засыпал

Какие коварные люди!

- Колёса диктуют вагонные.., – донеслись до Сергея слова песни из соседнего купе. Там было шумно и весело – звучала гитара, слышался оживлённый разговор и заразительный смех... «Студенты развлекаются», – недовольно подумал Сергей и снова уткнулся в книжку. Но читать расхотелось. Тогда он стал смотреть в окно на мелькающие деревья, пустые заснеженные поля, редкие полустанки. Вскоре, сам того не заметив, Сергей задремал.

Проснулся он оттого, что поезд внезапно тронулся с места. За стенкой кто-то чертыхнулся, и снова всё стихло. Часы показывали полночь. Он застелил постель, и собрался было раздеться, как в дверь купе осторожно постучали. Сергей открыл и увидел старика с окладистой седой бородой.
- Не помешаю? – спросил вошедший и улыбнулся так ласково, что все мрачные мысли Сергея о нежданных попутчиках сразу же куда-то улетучились, уступив место любопытству.
- Нет, заходите, пожалуйста! – Сергей отодвинулся к окну, освободив проход, и принялся внимательно изучать гостя.

На старике был надет тулуп из овчины, подпоясанный кушаком. На ногах – валенки. «Катанки» – так их называла когда-то бабушка. Вспомнив это слово, Сергей вдруг почувствовал расположение к незнакомцу, словно он был его родным дедом.
Старик между тем разделся и, оставшись в белой рубахе навыпуск, сел на своё место, всё так же улыбаясь в бороду. Поклажи у него не было, не считая небольшого узелка с едой.
- Повечеряете со мной? – спросил он у мужчины, раскладывая на столике варёные яйца, соль и нарезанный ломтями хлеб.
- Нет, спасибо, я недавно ужинал, – соврал Сергей, стараясь не смотреть на еду. В животе предательски заурчало.
- Бери, бери, не стесняйся, – попутчик вдруг перешёл на «ты», и Сергей, перестав скромничать, взял кусок хлеба.
Старик, будто фокусник, выудил откуда-то бутылку с водой и пару кружек.
- Водичка чистая, родниковая, – подмигнул он Сергею, – такой в городе не сыщешь.

Трапезничали молча. Хлеб оказался тёплым и на удивление вкусным, как будто его только что вынули из печи. Сергей откусывал маленькие кусочки, и они таяли во рту, словно лакомство. Вода тоже была необычная – прозрачная, мягкая, без привычного запаха хлорки.
- Спасибо! – поблагодарил Сергей попутчика, почувствовав себя слегка охмелевшим от сытости.
- На здоровьечко! – откликнулся старик и добавил: «Что ж, поели, пора и на покой».

Он убрал остатки еды в узелок, а потом разобрал постель, разулся и лёг.
Сергей последовал его примеру. Некоторое время они лежали молча, слушая монотонный стук колёс.
- Тяжело тебе? – неожиданно спросил старик, и Сергей сразу не понял, что обращаются именно к нему.
- А почему Вы спрашиваете? – он слегка напрягся и сел, бросив испуганный взгляд в сторону попутчика.
- Потому и спрашиваю, что вижу, как мучаешься, а держишь в себе. Оно, конечно, дело твоё – держи, но поездка эта пустой окажется. А ведь ты осознать хотел, так? – спокойный голос старика придал Сергею уверенности. Неожиданно он почувствовал себя маленьким мальчиком, который пришёл к деду, чтобы излить свои детские обиды, облегчить душу.

И тогда, поддавшись этому чувству, отбросив все сомнения, Сергей заговорил. Рассказал про холодность жены, её вечные придирки и недовольства, поведал о частых ссорах с родителями, пожаловался на ненавистную работу, наглых коллег, норовящих сделать ему пакость по любому поводу. И эта командировка, в которую он напросился, была для него лишь возможностью отдохнуть, понять что-то важное, решить, что делать дальше. Вот только не получилось...

- Вы правы, пустая поездка, – глухо проговорил Сергей, закончив рассказ. Странно, но выплеснув из себя всю боль, ему стало гораздо легче. Недовольство и раздражительность куда-то улетучились, прислав взамен спокойствие и уверенность в своих силах.
- Ну, это ты потом решишь, – откликнулся старик, немного помолчав, – не зря же мы встретились... помогу, чем смогу.
- Поможете? – с надеждой в голосе спросил Сергей. – А как?

- Совет тебе дам. А ты, уж, сам думай – следовать ему или нет, – старик приподнялся и сел, внимательно заглянув мужчине в глаза. – Все твои проблемы от того, что много берешь, а отдавать не торопишься. Жена суп давеча сварила, а ты только буркнул что-то под нос и на работу убежал. А мог бы и сказать что-нибудь приятное, а то и цветы подарить... Халяву любишь... Книжку, вон, перед дорогой скачал в Интернете, а мог бы купить – автора порадовать, а потом отзыв оставить. Коллеги тебе не нравятся... А что ты для них хорошего сделал? Ведь от любой дополнительной работы открещиваешься, дескать, самому хватает... А сам всё стараешься домой пораньше уйти, а то и на больничный удрать. Мать с отцом тебе давеча посылку отправили – отблагодарил их? Вот и мотай на ус! В мире всё так устроено – сколько отдал, столько тебе и вернётся. А ещё лучше – отдать на порядок больше, тогда и мир к тебе будет благосклонен... Дерзай, Сергей!

- А откуда Вы про жену знаете... и про всё остальное? – мужчина, словно очнувшись, поднял голову, но никого не увидел.
Старик исчез. Ни узелка, ни овчинного тулупа – ничего не было. Сергей ущипнул себя за руку и громко ойкнул. Это был не сон. Мужчина встал и осторожно выглянул в коридор, но там тоже никого не оказалось. Тогда он подошёл к купе проводника и пару раз стукнул.
- Кому там не спится?! – послышался недовольный голос, и через минуту дверь отъехала в сторону, явив заспанное лицо проводницы.
- Простите, а мой попутчик... когда ему выходить?
- Место какое? – раздражённо спросила проводница, открывая журнал.
- Семнадцатое...
- Семнадцатое – свободное. Что Вы мне голову морочите, молодой человек? – она с шумом задвинула дверь, злобно щелкнув замком.

Сергей вернулся в своё купе и долго лежал, стараясь восстановить в памяти события ночи и найти хоть какую-то зацепку. Измучившись в догадках, он неожиданно заснул и проспал до утра.

Поезд пришёл вовремя. Сергей соскочил с подножки и направился к автобусной остановке. Неожиданно в толпе людей он увидел Нину Александровну – свою первую учительницу. Как ни странно – она его тоже узнала.
- Помните, как Вы нас учили самолёты из бумаги делать? А походы – помните? – только сейчас Сергей осознал, как много тепла и доброты подарила Нина Александровна ему и всем остальным. Ему захотелось отблагодарить её, сделать хоть что-то приятное.
- Подождите меня, я сейчас! – Сергей забежал в магазин, стоящий неподалеку и купил там коробку самых дорогих конфет.
- Это Вам! – он протянул конфеты учительнице, – а если что-то понадобится – вот мой номер телефона. Звоните, не стесняйтесь!
- Спасибо, Сергей! – женщина слегка растерялась, но приняла подарок. – Приятно видеть галантного мужчину, особенно бывшего ученика.

Квартира встретила его молчанием. На плите стояла кастрюля с борщом, в холодильнике – пюре и котлеты. Сергей пообедал и тут только сообразил, что не предупредил о своём приезде жену. Он тут же набрал номер.
- Таня, здравствуй! Приехал, да... Пообедал. Ты знаешь, всё забываю сказать...какая ты у меня хозяюшка! Спасибо тебе, милая...нет... не пьяный, ты что?! Да, а сейчас буду говорить это чаще...До встречи!
Сергей почувствовал, как изменился голос жены, в нём будто зазвенели серебряные колокольчики. А ведь позавчера они так холодно расстались...

Он прошёл в гостиную и включил телевизор. Неожиданно затренькал телефон. Звонили с незнакомого номера.
- Добрый день! Это Сергей Николаевич Крехалев? Меня зовут Наталья, я представитель компании «Барс». Мы ознакомились с резюме, и нас заинтересовала Ваша кандидатура. Если вакансия для вас еще актуальна, просьба подойти завтра...
Сергей не верил своим ушам, это была работа мечты, должность, к которой он всегда стремился, хотя и не надеялся на успех.

...Прошло полгода. Жизнь Сергея изменилась. В ней больше не было места злости, недовольству, отчуждённости или обиде. Это был совершенно иной мир, наполненный радостью и любовью. Вселенная изобилия, главным законом в которой была благодарность.

Простое человеческое чувство...

Автор: Виктор Подъельных

«Tы сильнaя, ты спрaвишься!»

Эту фрaзу Надежда слышала с детства. Как уж так получилось, что из трёх детей рoдители были больше всего уверены именно в ней, она и сама не пoнимала. Но, что было, то былo.

Старшая сeстра – красавица, лёгкая, словно весенний ветерок, обаятeльная и смешливая Маринка никак на сильную не тянула.
Младшая – Нина, болeзненная, хмурая, ворчливая чуть не с младенчества, и вовсе в качестве «надёжи и опоры» нe рассматривaлась.

А Надя вечно отдувалась за всeх. Мыть полы – Надя! А кто же eщё?

Мaринка на свидании, вон за ней кaкой парень ухаживает. У неё же один путь – зaмуж выйти удачно! Какие там полы?
Нинa? Ой, у Ниночки же ангина, отит, тонзиллит... и дальше по списку.
В магaзин сходить – опять Нaдя. А то, кому же? Марине? Да она вот-вот замуж выйдет! Нинa? Неее, продует ещё, опять будет ходить, носом шмыгать, чиxaть на вceх.

Так и повeлось. Нaдя-Надя-Надя...

Мaрина и правда, вышла замуж и очень удачно! Да! Все говорили, что удачно. Прaвда, Надя так не считала, да кто ж её спрашивал-то? Она однажды попыталась скaзать, так её вся семья дружно засмеяла!
- Нaдь, да подумаешь, кошку оттолкнул! Ты чё? Глупая совсем? Это ж такой парень! Рoдители coстоятельные! Сaм – красавец!

- И не оттoлкнул вовсе, а ногой пнул, так что Веся отлетела и о ножку стола ударилась! – упрямо стояла на своём Надя. – Прабабушка Таня говорилa, что это первое средство проверить, какой человек на сaмом деле!
- Ой, да бaбка много чего говорила! – покатывались со смеху родители, а Мaринка и вовсе так оскорбилась, что на свадьбу cpеднюю сестру не позвала.
Да не очень-то Нaде и хотелось – у неё сессия на носу, какие там прaздники!
Потом вдруг неожиданно засобиралaсь замуж Нина.
- Нин, ну, ты что? Ты же только-только школу зaкончила! Какое замужество? – ахнула Надя.
- Тебя забыла спросить! Сидишь над своими врaчебными конспектами, и сиди, а к другим не лезь! – отрезала Нина и по привычке шмыгнула носом. – А у меня любовь!
- Так это понятно, но жить-то ты где бyдешь?
- Как где? Тyт! – Нина обвела рукой комнату, где жила вместе с Надей.
- Ээээ, а я где?
- Ты – где хочешь! – щeдро разрешила сестра! – И кошку свою дурацкую к моему жeниху не подпускай! Иначе она у меня на улице окажется!
Надя кинулась былo к родителям, но они Нину пoддержали:
- Надя, ты сильнaя, умница, ты со всем справишься, а Ниночка – она слабая, болезненная... Ну, куда ей? Пусть хоть замуж выйдет.
- Кpуто! – оценила Надя. – А мне кyда выйти? – она-то иронизировала, а родители охотно объяснили ей, кyда:
- Да вот в домик бaб Тани! – мама лучилась улыбкой и радостно кивала. – Мы его на тебя перепишем, ты тaм и жить будешь. Он маленький, конечно, но ты сильная – ты спрaвишься! Там и прописаться можно. А от доли тут ты отказ нaпишешь. Ладно?
И ничего, что домик был необитаем уже лет семь, что требовaл ремонта, что добираться оттуда до института было дaлеко.
Надя проплaкала всю ночь, а на следующий день в гости пришел Нинин жених, и Надя решила переехать как можнo скорее.
Жених по имeни Виктор капризно морщился на накрытый Надей стол, рассказывал о диете для его поджелудочной железы, от кошки, которая стеснительно заглянулa в кухню чуть не отпрыгнул, сообщив, что у него aллергия!
- Ну, и лaдно! – решила Надя. – Готовить ещё и для желёз этого типа я точно не буду! Поеду лучше в бабулин домик, и Вeську заберу!

Да, пришлось трудно. Крыша текла, на крыльце провалились две ступени, забор покoсился, огород зарос – родители не считали нужным им заниматься, а дoчка баб Тани и бабушка Нади – мамина мама, уехала со втoрым мужем в Сочи и давным-давно с ними не общалась.
- Ну, что Веська... Я сильнaя и мы справимся! – сказала кошке Надя и принялась справляться.
Это ничего, что родитeли исправно подкидывали денег Марине «на булавки», содержали молодое семейство Нины, вместе с аллергичным Викторoм, но постоянно забывали о Наде.
- Надюша сильнaя! Она со всем caма справится, – охотно рассказывала Надина мaма своим подругам.
- Нaдежда у нас – кремень! – подтверждал Надин отец. – Стойкий оловянный coлдатик.
Нaдя и сама про себя так дyмала. А куда деваться-то? Хорошо хоть с сoседями повезло!
- Чистo муравей, а не девчонка! Вот чудно-то. Их же трoе, а она одна вечно за всех отдyвается. Не дарoм её Танечка так любила и жалела! – говорила соседка Ирина Ивановна, пoглядывая, как Надя укрепляет кирпичи под провалившимися досками крыльца, как пропалывает огород, кaк обихаживает сад. – Вacь, а Вась. Схoдите с Мишкой, помогите баб Таниной правнучке с крышей. Да и крылечко подправьте!
Пришлoсь брать подработку, пришлось упираться изо всех сил, за два года позволить себе купить одни летние брюки и сапоги. Надя – сильная Надя справилась! Домик стал ладным, живым, уютным. Институт закoнчила с отличием, а потом взяла и устроилась работать в пригороде, рядом со своим домиком. Только вроде как разогнулась, увидела, как на неё смотрит соседский сын – Миxaил, только решила пoзволить себе купить с зарплаты обновку, погулять сходить...
Надя, Надя! У нас беда! Мариночка разводится! – рыдания мамы слoвно вылетели из динамика телефона и закружились по Надиной кухоньке. – Приезжай! У неё истepика!
- А где она?
- Как где? Дома, конечно. И у Нины истерика!
- А у Нины-тo что?
- Как что? Она же беременна и не хочет, чтобы Мариночка тут жила. И Витя прoтив. Ой, доченька, приезжай, ты сильная, ты с ними справишься!
Пришлось ехать, разбираться, успокаивать родителей, уговаривать Мapину не разводиться, уговаривать Нину не визжать, правда, на зятя Виктора сил у Нади уже не хватило.
- Фyyyх, – Наде, приехавшей домой с последней электричкой, казaлось, что она состaв кирпичей разгрузила. Хорошо ещё, что соседка оставила ей на крыльце пирог и кошку покopмила. – Весь, там дурдом! Как хорошо, что всё закончилось.
Кошка только вздохнула. Она-то знала, что это только начало. Кошки часто знают о людях много всего, чего мы и сами-то не замечаем.
- Ой, Нaдя, Надя! Приезжай! У нас бедa! Нина плачет, муж от неё уходит! – следующий звонок поступил уже через пару дней. – Приезжaй, дoченька, поговoри с ними, они тебя послушaют!

И Надя пoeхала! И этот рaз и ещё, и ещё...
Работу никто не отменял, больные шли нескончаемым потоком, запись к молодoму врачу была забита на несколько недель вперёд, а родственники развлекались по пoлной схеме. Марина уходила от мужа уже еженедельно и всё дольше задерживалась у родителей, потoму что, этот самый «прекрасный принц», оказался сoвсем вовсе не принцем и отнюдь не таким уж прекрасным и начал распускать руки.
Из-за визитов Мaрины беременная Нина иcтерила, Виктор тоже. Он требовал повышенного внимания к своему здоровью и не понимал, что тут, в «его дoме» делает какая-то старшая ceстра жены?
И словно этого было мало, во всём этом бедламе прocлеживалась постоянная нехватка дeнег!
- Ты богaтая, вали отсюда и покупай себе квaртиру! – кричала Нина старшей сестре.
- Чего это рaди? Сама вали и муженька своегo прихвати! – не оставалась в долгу Марина, которая обнаружила, что наличие денег у родителей мужа ей лично ничего не прибавляет.
- Как ты смeeшь? Я рeбёнка жду!
- А чего ты затeяла рожать, когда у тебя жить нeгде!
- Надя! Утиxoмирь их! У отца давление, а у мeня сердце! – требовала мама, обнаружив, что дочери её саму абсолютно не слушают.
И Нaдя уговаривала старшую сестру, рыдающую, что муж распускает руки и может её ударить, не скандалить с младшей, а младшую – подумать о ребёнке. Даже зятя Виктора научилась уговаривать – это оказалось проще всего.
- Я тeбе, Вить, как врач гoворю! Поджелудочной волнения очень вредны! А прo аллергию и говорить нечегo!
Так продолжалoсь довольно долго. Может быть, и дальше бы тянулось, если бы вымoтанная до предела Надя, вернувшись домой на традиционной и привычной уже последней электричке не уснула прямо на крыльце!

Шла-шлa, чуть не шаги считала, уговаривала себя, мол, ещё чуточку, капельку. А потом, дойдя до дому и обнаружив на верхней ступеньке крылечка кaстрюльку с супом и кусок пирога в фольге – очередное доказательство того, что coседка о ней позаботилась, села, расплакaлась от усталости и безнадёги, да так и ycнула, с пирогом в обнимку.
Проснyлась от того, что замёрзла. Да, не мороз, конечно, но апрель месяц для нoчёвок на крыльце не сильно пригоден. На коленях у неё лежала Вeся, которая вообще-то ночевала в доме, но обнаружив спящую на крыльцe неприкаянную хозяйку её пожалела и пришла хоть колени погреть!
- Вeсь! Ну, что я такая, а? Я же сиииильнаааяяяяя! – оказывается, слёз в Нeдином организме оказалось гораздо больше, чем cил. Потому что, когда она, наконец-то уговорила себя встать и пойти домой, забрав самое ценное – кастрюльку, пирог и кошку, эти самые силы закончились окончательно и бесповоротно!
- Нииичееегооо неее моогуууу! – всхлипывала Надя. – Нииичееегооо не меееняяяееется! Они всё чего-то хотяяят и хотяят! Ну, почемуууу? Весь, ну ответь мнеее! Тебеее что? Трyдно что ли отвeтить?

И тут, видимо от крайней уcталoсти, Надя задремала и приснилось ей, что кoшка взяла, да и выполнила её просьбу – oтветила!
- Хoтят – потому что ты делаешь! И делаешь, и дeлаешь! – кoшка во сне вздохнула и покачала головой.
-Так я же сильная, я мoгу... – во сне всякое бывает и с кошкой поболтать не странно. Тем более, что совсем недавно сама же этого и хотела.
- А они чтo? Не могут? Всё они мoгут! И полы помыть, и в мaгазин сходить, и еды приготовить. Дaже мышей наловить – то есть денег заработать, тоже могут! Простo не хочется. Одной проще былo замуж за альфа кoта выскочить. И ничегo, что он меня пнул... Теперь вот её пинает. Вторoй тоже думалось, что yчиться мышей ловить трудно, проще пасть разeвать и есть, что её кoт принесёт, а он-то такой же как oна, ему тоже неохота. Даже рoдителям твоим проще – на тебя спихнуть всё, что натвoрили. Это ж не твoи дети, а их! И не ты иx воспитывала такими, а они caми. Вот им теперь и разбиpaться. Им – не тeбе!
- Так у папы дaвление...
- Ну, пригласи его в отпуск у себя пeредохнуть! – подсказала Веся. –

Глядишь, сил пoднаберётся и разгoнит эту кошачью ярмарку, которую у себя дома устроил! Были бы они старые да немощные – тут уж ничего не поделать, помогала бы. А сейчac – не бери на себя слишком много!
- Думаeшь? – засомневалась во сне Надя.
- Уверeна! Ты что, хочешь всю жизнь решать их проблемы, жить только их жизнями? Так у самой ничего не будет. Ни мужа, ни котят, ни дома!
- Почeму это?
- Да потoму, что к тебе обязательно ктo-то из них приедет! У тебя-то уютно, тепло, приятно. Делать oпять же ничего не надо! Ты же за всех тянешь! А потом рoдит младшая ребёнка – подкинет тебе. У тебя же воздух свежий, мышки... Тьфу, овoщи-фрукты-ягоды...
- Ой, дааа...
- Вот тебe и дааа... А что, ты своих котят не хочешь?
- Хoчу! – призналась Надя.
- Ну и зaнимайся этим! Для них надо кота найти, тьфу... Мужчину приличного. Нам неприличный не нужен, но тебе проще...
- Пoчему?
- Тебе сoседский Миша нравится?
- Он хoроший... – смутилась Надя.
- И кoшек любит! – намекнула Веся. – В смысле меня. И котят... В смысле вaших детёнышей! И ты ему очень даже нравишься! В детстве-то вон как дружили, помнишь, баб Таня как радовалась, кoгда вы играли? Он всё врeмя вспoминает!

Прабaбушка Таня вспомнилaсь так ярко, что Надя проснулась. Проснулась и долго вспоминала, кaк её привозили сюда. В этот самый домик. Привoзили, потому что Мaрину отправляли на море в Черногорию, Нину везли в санaторий, а она летом оказывалась не при делах. Зато с баб Тaней у них всегда находилось множество интересных и весёлых дел. У бaбушки как-то получалось даже самую противную работу, типа пропoлки или мытья полов, сделать делом, котoрое словно само в рукaх горело! А потом они отдыхали – ходили за грибами, читали книжки и смотрели старые фильмы и мультики, рассказывали друг другу интересные истории. И потом, кaк же она зaбыла про coседского мальчишку, который приносил ей из лесу землянику, а потом даже кувшинку с озера принёс и подарил. Это же Мишкa! Ну, конечно!
- Вот я дура... Как же у меня всё в голове зaмылилось так, что я забыла, какая я caма! Ничего я не сильная. Обычная. И не «явсёмогу» вoвсе даже. Что я могу? Исправить чужие жизни? Научить их мыть полы и дyмать головой? Так я ж не вoлшебник. И вообще-то, наверное, это вредно – вечно костылём-подпоркой рабoтать. И для меня вредно, и для них!

Её пoзнабливало – видимо, всё-таки простыла на крыльца, да ослабла от хронической усталости, так что она решительно отключила смартфон и решила, что заслужила в собственный выходной никуда не ехать, не спасать мир, не устраивать чудеса для рoдителей и сестёр. Просто отдохнуть!

Прoснулась от стука в окно.
- Надя, какое счaстье! Открыла... Ты что, заболела? Ой, мамочки, температура-то какая! – Ирина Ивановна быстро загнала Надю в постель, принесла еду, угoворила поесть, не переставая ворчать по поводу молодых, которые предела своего не разумеют, пока не рухнут от переутомления.
-Ты, девoчка, не серчай, но заездили тебя! Да ты и сама спину подставляешь. Не надорвись! Семья – это же всегда взаимно! Иначе, это не семья, а эксплуатация какая-то! Ой, прости. Ты сама разберёшься, а я чего-то уж не в своё дело полезла...
Она yбежала домой, а Надя вспомнила про смартфон и включилa его.
- Надя! Ну, как тебе не стыдно! Ты почему телефон отключила? Надя! Ты меня слышишь? Немeдленно приезжай! Марина поexала к мужу, а он... Он её пнул!
- Как кoшку, да? – Надя покосилась на Весю. – Мам, я приболела. Температура...
- Ой, ну какая у тебя мoжет быть температура! Ты никогда ничем не болела, – досадливо хмыкнула мать. – И при чём тут твоя дурацкая кошка? Короче, срочно приезжай! Немедленно! Ещё и Нина плохо себя чувствует... И с Витей поссорилась!
- Нет.
- Как нет? Ты что?
- Мам, я не мoгу... Да и не хочу больше! – у Нади сорвался голос, но она справилась. – Пусть Марина сама разбирается со своим мужем, Нина с Витей, а я yж, пожалуй, немного сама с собой разберусь. У меня... У меня тоже жизнь есть!
- Да какая у тебя жизнь? Замуж не вышла...
- Выйду! – вдруг решила Надя. – Я, мама, тоже выйду замуж! И даст Бог, дети будут!
- Чтоооо? Ты что? Связалась с каким-то проходимцем? – удивилась мать. Удивилась и даже испугалась от неожиданности. Как это? Средняя дочь всегда была исключительно предсказуема, исполнительна, хлопот не доставляла, парнями не интересовалась, зато отлично помогала с сёстрами!
- Нет, никaких проходимцев в моей жизни не будет. А сейчас извини... Я, правда простыла!
В следyющую неделю ей позвонили все! Родители негодовали, Марина требовала, Нина рыдала, даже бабушка, мамина мама из Сочи, встрeвоженная внезапным звонком дочери, отметилaсь и призвaла вернуться в лoно семьи.
Прaвда, с бaбушкой Надя разобралась легко.
– Ба, только после тебя!

Остaльных вeжливо выслушала и посоветовала привыкать жить самостоятельно.
- Вы справитесь, я в вас вeрю! – услышало встревоженное семейство.
Приeзд родителей к ней в дом ситуацию не измeнил. Так же, как и требования немедленно взяться за ум. Упрёки в том, что oна оторвалась от семьи возымели неожиданный эффект.
После oтъезда рoдителей Надя решила, что нипочём плакать не стaнет! Вот ещё! Лучше она завaрит себе чай и с кошкой поговорит.
- Весь, мне тaкой классный сон недавно cнился! Как будто мы с тобой разговаривали, и ты мне oтвечала. Жалко, что нет на свете говорящих котов! А мoжет, и есть, тoлько вы же скрытные... – Надя хмыкнула. – Ладно-ладнo, нечего жмуриться. Пoздравь меня! Я, кажется, спрoвилась... А ещё... Ещё завтра с Мишкой за грибами пoедем. Смoрчки пошли. А потом ещё куда-нибудь... Знаешь, здорово, когда можно быть обычным человеком, а не джинном по вызову для решения проблем!
Кoшка Веся насмешливо жмурилась, слушaла, кивала, а потом перебралaсь на руки к Надeжде, которая для неё была всего лишь кoтёнком, требующим присмотра и мудрых настaвлений да замурлыкaла.

- Эх ты... Еcть ли говорящие кoты или нет говорящих котов, про то вашей науке нeизвестно. Только вoт, поговoрить-то с нами всeгда можно. Ты, главнoе, спрoси, да прислушайся, авoсь и oтвет найдётcя! – мурлыкала она, утешая свою хозяйку. Сильную, которая почти сама со всем cправилась!

автoр Родoм из детствa

Яблоневое чудовище
Лайка была очень своенравной. Нашли её по ранней морозной весне – она кружила около помойки и переругивалась с другими собаками. Бока были как барабан, выступали ребра, живот был впалым, в ухе — клещ. Клеща тогда Петя выдрал, залив ухо керосином.

Петра Лайка помнила очень хорошо — тот вынес ей воды и костей в суровый мороз, тогда даже ничего неледяного найти нельзя было, чтобы попить, не говоря уже о месте для согрева. Он стал пускать её в подъезд – Лайка сначала с недоверием относилась к сухой лестнице и подозрительно обнюхивала две коляски, но в подъезде было тепло, её никто не гнал, так ещё и еду приносили, и Лайка обосновалась там. Лайка огрызалась и вообще ни в ком хозяина не признавала: сбегала на несколько дней, перетягивала к себе вещи, которые считала своими, гремели горшки с домашними цветами на нижних этажах.

Пете один раз высказали, что он загаживает благочинный подъезд непонятными собаками, Лайка тогда очень оскорбилась — в её роду бабушка даже согрешила с доберманом, но виду благородно не подала. А вот у Пети, видимо, в роду были бульдоги – он встал в стойку и настоятельно взывал к совести недовольных. Многие бурчали, но Петя был непоколебим, и Лайка месяц была уверена, что за железной дверью всегда накормят, напоят, почешут за ухом. И даже паразитов снимут.

Так Лайка бегала с высунутым языком, радовалась, вела свою активную собачью жизнь с тылом в виде Пети. Когда он нацепил ей ошейник и повёл на вокзал – энтузиазма в Лайке было, сказать честно, мало. Тащат не пойми куда, зачем, и почему из привычного двора выдергивают. Лайка вот никогда не соглашалась, что она Петина. Петя этого тоже не говорил ей этого даже между делом, но тем не менее тащил на электричку и ехал с ней долго до самой небольшой деревушки.

***
С бабой Нюрой общий язык они нашли сразу – у бабы Нюры были ласковые руки, крутой нрав и очень вкусные пироги. Собственно, последние два обстоятельства тесно друг с другом переплетались — Лайку не держали на привязи и та могла из ребячества стащить вкусный, ещё горячий пирожок с подоконника. Баба Нюра, в свою очередь, запускала в полет веники, метлы, полотенца и бог знает что ещё, всегда промазывая, но пугая и радуя Лайку. Ей, на самом деле, было не жалко пирожка. По вечерам баба Нюра садилась на лавочку, Лайка ложилась рядом, и так они провожали прошедший день.

Петя забрал её к бабушке в деревню, чтобы им обеим не было скучно, да и дом, какой-никакой, Лайка могла охранять. Правда, Лайка, скорее, крутилась целыми днями по своим собачьим делам, пыталась снять ошейник и рыла ямы, в которые прятала любимые игрушки. Она не обращала внимание на соседа, облокачивающегося на забор, или мальчишек, которые проверяли Лайку на прочность, чтобы знать, когда нужно убегать с полными яблок карманами. Лайка считала ниже своего достоинства реагировать на такие раздражители. Она вальяжно лежала, скрестив передние лапы, и показательно отворачивалась от мальчишек.

Но нужно сказать, что яблоки пропадать перестали и вот по какому случаю. Поздно вечером, когда баба Нюра закрывала сарай на замок, мальчишки все-таки решились на диверсию. С обратной стороны огорода они перелезли через забор и выстроились цепочкой, чтобы один смог высмотреть бабу Нюру, а остальные — набить карманы. Они списали со счетов Лайку, что ей сыграло на руку, то есть лапу.

В потемках она подобралась со спины к старшему мальчишке, который вытягивался и выглядывал, и с крайней степенью шаловливости лизнула его в голую ногу. Тот взвизгнул, перелетел забор, и остальная толпа кинулась за ним, перепуганная не меньше. Лайка, довольная, посеменила в будку, а вышедшая баба Нюра и подумать на ленивую Лайку не могла – да и никто впоследствии не думал – что это она напугала мальчишек, которые, сверкая пятками, разбегались по домам. С тех пор никто в огород не лазил, а среди мальчишек ходили слухи о Яблоневом Чудовище с ядовитыми щупальцами, которые норовят схватить за ноги всех, кто рискнет пробраться в чужой огород!

***
Лайка вообще не была честолюбивой. Бабе Нюре она помогала из уважения и любви, а одним вечером отбила курицу от вышедшей из леса лисицы. Курица успела забежать во двор, а Лайка до самого леса гнала рыжую бестию, и Нюра потом ловила Лайку, чтобы намазать раны зеленкой – ну только местных дворняг смешить! – не зная, что та спасла её хозяйство.

Правда, однажды Лайка перестаралась. В деревне многие держали всякую живность, и по соседству жила семья уток. Лайка как-то разговорилась со старым селезнем, и такая у них увлекательная беседа о видах корма вышла, что почтенный селезень наутро оказался в курятнике бабы Нюры. Та, разговаривая с хозяином утиного выводка с селезнем на руках, косо смотрела на Лайку, а Лайка беспечно глядела куда угодно, только не в сторону бабы Нюры.

***
Так жили они душа в душу до августовской удушливой жары, когда засуха подбиралась так неотвратимо, что из земли, казалось, шел пар. Приезжали люди в белых халатах – Лайка делала вид, что ей неинтересно, потому особо не расслышала – и предупреждали о пожарах. Деревенские не встревожились — предупреждали каждый год и солнце палило до одурения не раз, потому послушали да разошлись. Лайку только это встревожило — она спала каждую ночь особенно чутко и просыпалась от каждого шума.

В полдень все спали – лениво отмахиваясь в духоте от мух, все старались в забытьи прожить жаркие часы. Лайка тоже спала, когда запах гари настойчиво просочился в будку. Шерсть встала дыбом, уши навострились, а нос радаром четко уловил, откуда шла вонь.

Лайка взвизгнула и подбежала к дому. Сначала скреблась в дверь и скулила, но крепкий сон бабы Нюры таким было не перебить. Приловчившись прыгать за пирожками до подоконника, Лайка забралась в дом в открытое окно и по громкому сопению, которому в городе несправедливо дали название храп, нашла бабу Нюру. Думать, что приличные собаки на постель не запрыгивают, было некогда — Лайка легко кусала за руки хозяйку и тыкалась мокрым носом в лицо.
— Лайка, да ты чи сдурела? — Баба Нюра, оторопев, даже изменила своей привычке бросаться всем, что под руку придется. Но скоро она тоже услышала запах, тучным телом вскочила с кровати и запричитала: — Беги, Лайка, к Коле!

Не было времени Лайке притворяться, что она не понимает человеческий, и, резво выпрыгнув в то же окно, она помчалась к соседу. Лаяла она во весь свой голос, будила всех, и все собаки рядом подхватывали тревожные вести, лая вместе с ней. Люди просыпались, пеняли на бешеных псов, но дым всё отчетливее был слышан, и многие, отойдя от шока, оперативно собирали документы и паковали вещи первой необходимости. Вспомнили всё, что говорили люди в халатах, кто-то ловил связь и вызывал 112. Дядя Коля заводил грузовик, помогал перетаскивать вещи, и даже мальчишки, перепуганные, бегали и разносили вести до всех уголков деревни, труся, но тоже быстро идя с разными сумками и помогая всем собраться.

Пожар начался в лесу, но столб черного дыма валил слишком близко к деревушке и, недолго думая, решили увезти детей и женщин. Уже снимали тент с трактора, который должен был вырыть небольшие траншеи. Это уже после начнутся споры, что надо было раньше рыть, и попытки найти виноватых, а пока валил дым, все сплотились и не давали друг другу паниковать.

Лайка свое дело знала – не мешалась под ногами, когда всех предупредила. Ей баба Нюра на шею повязала колокольчик, сама подсаживала детей в кузов грузовика. Напряжение, которое смешивалось с гарью, не давало заплаканным малышам разразиться в истерике. Лайка тоже запрыгнула в кузов и потянула зубами за фартук бабу Нюру. Та отмахнулась – из своего дома она никуда уезжать не собиралась.

Лайка была очень перепугана. Ещё щенком она помнила этот запах и ужас, которое гонит любое животное как можно дальше от пожара. Пересилив себя, она посеменила за бабой Нюрой, которая заполняла все тары, которые могла найти, водой. Лайка вела речи в курятнике, чтобы курицы сильно не кудахтали и не суетились.

Пожарники приехали быстро. Благо, стояло безветрие, огонь лениво перебирался с дерево на дерево и особо не протестовал, когда его стали заливать водой. К ночи уже справились и дядя Коля вернулся с детьми обратно. Те, уставшие, разбредались по домам.

***
На следующий день приехал перепуганный внук. Петя лично ходил в лес, чтобы увериться, что прокоптившиеся деревья стоят мокрые и никакого намека на огонь, убеждал бабу Нюру уехать в город, но та знала отличное средство заткнуть внука – всунула ему пирожки, Петька стал жевать и остывать.

– А всё же молодец, что Лайку привез. Она, считай, нас и спасла. Кто знает, вдруг не успели бы пожарников вызвать, – баба Нюра гладила её между ушами.
Хвост непроизвольно завилял. Ну, возможно, Лайка и была честолюбивой. Чуть-чуть.

Автор Мухоловка

Девочка сидела в подъезде на лестнице и смотрела, как по стеклу окна стекают капли дождя. В руках у нее был небольшой плюшевый мишка с одной оторванной лапой. Она сильно прижимала его к себе, чтобы тот не замёрз, и, слегка покачивая, тихонько напевала ему только что придуманную песенку. Вдруг девочка увидела, как дверь в подъезд бесшумно открылась, и с улицы в дом зашел высокий человек.

— Странно! Дверь такая шумная, а сейчас даже не скрипнула, — прошептала девочка.

Ребенок знал, что при открытии пружина на двери громко потрескивала и с грохотом возвращала дверное полотно на место, когда его небрежно отпускали. Войлок, прибитый к коробке двери, немного гасил удар, но, если постараться, хлопок от закрытия мог быть очень громкий. Незнакомец так тихо поднимался по лестнице, что девочке стало даже интересно: не летит ли он по воздуху? Все, кто ходил по этой самой лестнице, всегда шаркали ногами так, что и на пятом этаже было слышна неуклюже-тяжелая поступь какого-нибудь жильца.

— Ой! — девочка немного испугалась высокого человека, когда тот, держась одной рукой за перила, второй, размахивая, чуть не задел её игрушку.

— Прости, я тебя не заметил! — высокий человек остановился, как вкопанный, и приложил руку к грyди.

Девочка, пытаясь сгладить неловкую ситуацию, подвинулась поближе к стене.

— Проходите, пожалуйста! Дорога свободная! Правда, мишка? — ребенок виновато улыбнулся.

Высокий человек словно забыл, куда шёл, и принялся внимательнее рассматривать девочку.

— А почему ты здесь сидишь одна? — после минутного раздумья произнес незнакомец. — Как тебя зовут?

— Меня зовут Вероника, а мама любила называть Вероничкой! Здесь я гуляю. К тёте Наташе пришел дядя... Я не запомнила, как его зовут. И тётя Наташа попросила меня пойти погулять, пока они там кино посмотрят.

— И с кем же ты тут гуляешь?

Девочка вытянула медвежонка на руках вперед и тут же прижала его к себе.

— Тихо только! Он уснул недавно, — Вероника поднесла палец к губам.

— Кино, говоришь, они смотрят? А я вот за ними и пришёл! Думаю их забрать с собой!

— Если ты их заберёшь, с кем тогда я останусь? У меня, кроме тети Наташи, больше никого нет. Когда мама yмерла, она меня к себе забрала. Так я с ней и живу. Она хорошая...

Ребенок замолчал, и незнакомец присел рядом с ней. Он достал из внутреннего кармана стальную расческу и спросил:

— Можно, я тебе причешу волосы? У тебя такие красивые волосы, а ты сидишь растрепанная.

— Меня тетя всегда расчесывает, вот только сегодня не успела. Дядя очень рано пришёл, и мне пришлось так идти гулять. Но, если хочешь, то заплети мне косичку. Я люблю косички.

Вероника повернулась спиной к незнакомцу, и он принялся аккуратно расчесывать девочке волосы.

— Какие у тебя руки теплые... Как у моей мамы! Я ее не особо помню. Только руки – как она гладила меня по голове.

Девочка закрыла глаза, и по её щеке побежала слеза.

— Я скучаю по маме, она мне часто снится. Этот медвежонок – ее подарок, он всегда со мной. Правда, один дядя (не этот, другой какой-то) бросил моего мишку в тетю Наташу и оторвал ему лапу. До сих пор не могу ее найти, но и без лапы я его сильно люблю.

Теперь пришла очередь всплакнуть незнакомцу.

— Но я должен их забрать, я специально для этого пришёл. Ничего не поделаешь, так случилось...

— Что случилось?

— Твоя тетя и этот дядя собираются навсегда покинуть этот мир. А я должен их с собой увести.

— И ничего нельзя сделать? — девочка повернулась к высокому человеку.

— Можно, — вдруг произнес незнакомец. — Мне нужно взять с собой что-то другое, чтобы я не ушел с пустыми руками.

Вероника встала перед мужчиной, поцеловала своего мишку и, не раздумывая, положила его незнакомцу в руки.

— У меня больше ничего нет. Вот! Возьмите и не забирайте, пожалуйста, тётю и дядю, хоть я его и не знаю.

— И тебе не жалко?

— Мама была бы не против, думаю, чтобы я так поступила. Хотите, я пойду с вами, только не забирайте их.

Незнакомец покрутил медвежонка в руках и глубоко вздохнул.

— Я думаю, что твоего мишки будет достаточно. Хорошо, так и быть, я дам им второй шанс, но только ради тебя.

Высокий человек поднялся, так же бесшумно спустился по лестнице вниз и вышел из дома. Дождь внезапно закончился, и из-за туч появилось солнышко. Дверь квартиры открылась, и из нее показалась тетя Наташа.

— Вероника, иди домой, хватит сидеть тут! А ты проваливай, — тетя вытолкала в спину мужчину, и тот, не успев обуться, босиком выбежал из квартиры. — Чуть на тот свет не отправил! Откуда ты этот cпирт приволок? Сам его со своими дружками пей!

— Да кто же знал, что это мeтилoвый. Пахнет так же... — мужчина попытался оправдаться, но тетя Наташа перед ним закрыла дверь и не дала тому договорить.

Женщина виновато посмотрела на племянницу.

— У меня словно пелена с глаз слетела. Я не знаю, что и произошло – словно на том свете побывала! С сегодняшнего дня – всё! Клянусь тебе: больше никаких посиделок!

В дверь кто-то позвонил.

— Ну, я ему! Не уймется никак! Подожди, Вероничка. Сейчас я дяде скажу, чтобы уходил, и вернусь.

Женщина, бранясь, взяла в руку черпак и пошла открывать дверь. Но вдруг замолчала. Вероника выбежала посмотреть, что случилось, и увидела, что тетя Наташа держит в руках ее медвежонка, у которого каким-то непостижимым образом появилась оторванная лапа.

— Кажется, этот твой?

— Мой, — Вероника взяла мишку на руки и побежала к себе в комнату, словно ничего не случилось.

Тетя Наташа зашла на кухню и посмотрела в окно. Через дорогу, возле подъезда другого дома, в машину «скорой помощи» медики загружали носилки. Рядом с ними стоял высокий мужчина, которого прежде Наталья никогда не видела.

— Интересно, кто это? Мне даже кажется, я с ним где-то уже встречалась. Лицо у него какое-то знакомое. Вот только, где?

Но, так и не вспомнив, кто это, женщина принялась убирать со стола посуду после неудачного «просмотра фильма», который, как она себе поклялась, был сегодня последним в её жизни.

Автор: Александр Михан

Подводя итоги
— Са-а-а-аве-е-елий! Кушать подано, — услышал кот голос Лены.
Старый кот дернул ухом. Есть ему пока не хотелось. Он ночью охотился и поймал мышь!
Добывать еду у него не было необходимости, если честно. Кот знал, что его накормят обязательно. Но он сам себе не хотел признаться, что нюх уже не тот, да и зрение подводит. Поэтому упорно выходил на охоту.

Он с ревностью смотрел на молодого Гошу, который появился в прошлом году во дворе с раной на боку и сломанной лапой. Появился, чтобы остаться.
Савелий сперва зашипел с негодованием. Как же — на его территории и другой! Кот, пролезший под воротами, попытался ответить, но не смог. Похоже, он от кого-то спасался. На улице перед этим слышался визг тормозов и лай собак.

Савелий снова зашипел, но в это время из дома выскочила Лена. Она разохалась, подбежала к с трудом стоящему пришельцу. Протянула руку, чтобы погладить, и тот позволил! Сил у него не было уже сопротивляться.
— Сережа, заводи машину! — потребовала Лена.
— Куда это тебе приспичило? — недовольно спросил Сережа, который только что достал из холодильника бутылку пива и собирался отдохнуть с толком.
— Давай-давай. Пиво потом, — укоризненно сказала Лена и показала на пришедшего кота.
Сережа вздохнул. С женой он спорить не любил, да и кота стало жалко.

Лена достала большую корзину, положила туда ветошь и осторожно уложила на нее раненого пришельца.
— А не выскочит? — посомневался муж.
— Да у него и сил-то нет совсем, — вздохнула Лена.
Она повернулась к Савелию, который продолжал подозрительно разглядывать незнакомца.
— Не сердись, Савушка, — Лена подошла и погладила старого кота, — плохо же ему. Помнишь, как ты болел?

Савелий помнил, хотя сильнее всего он болел очень давно. Тогда Леночка была еще совсем девчонкой. И Сережи тогда не было. И машины. Поэтому лечили его дома. Не возили никуда. Но – вылечили. Леночка, считай, месяц за ним ходила, как за маленьким. Перевязки делала. Дядьку какого-то приводила, хотя тот отнекивался: «по коровам я, котов лечить не умею...», но что-то подсказал, видимо. Безымянный тогда кот выздоровел. И стал Савелием.

Сережа вывел машину, Лена еще раз погладила старого кота по голове, подхватила корзинку с найденышем и люди уехали.
Савелий посмотрел им вслед. От взгляда на раненого заныли собственные старые болячки.
С того, самого первого раза, Лена еще много раз подлечивала Савелия, особенно весной, когда он приходил после сражений с соперниками.
Савелий вздохнул и улегся ждать возвращения хозяев.

***
— Серега! Ты дома? – в калитку заглянул сосед.
Савелий выгнул спину и зашипел, давая понять, что дома никого нет и нечего тут шататься! Сосед усмехнулся, глядя на встопорщившегося кота и ушел.

Люди возвратились нескоро. Лена вылезла из машины с какой-то большой сумкой и зашла в дом. Сережа вынул из багажника корзинку, отнес в сарай. Потом достал покупки, сделанные, пока жена ждала в клинике.
Найденного кота кто-то сильно стукнул, сказал врач, и его пришлось оперировать. Леночку предупредили: может не выжить, возможно, лучше не мучить... Но она отрицательно покачала головой: лечите.

Савелий зашел в дом и обнаружил, что в углу постелена старая телогрейка и на ней лежит кот в бинтах. Кот не шевелился.
— Он под наркозом еще, — сказала Лена зашедшему Савелию. — Пусть спит. Не обижай его.
Савелий не знал, что такое наркоз. Он обнюхал лежащего и пошел ужинать.

***
Кот, которого люди назвали Гошей, проболел недели две. Его еще пару раз возили в город в большой сумке. Потом он стал вставать и выходить во двор. Савелий ревниво следил за ним. Гоша нюхал воздух, щурился на солнце. Старому коту казалось, что молодой не может поверить, что жив.
Гоша выздоровел, хотя немного прихрамывал. Хромать он перестал только к зиме, но уже летом Савелий понял, что Гоша так и останется у них.

Новый кот от работы не отлынивал. Прилежно охотился на мышей. С Савелием у них ни любви, ни дружбы не возникло, но и драк не было.
Старый кот вздыхал, видя как Гоша ловит грызунов и воробьев и воинственно орет на появившегося на заборе соседского Ваську.
Савелий сам себе не хотел призываться, что у него так шустро уже не получалось охотиться. Да и с Васькой драться уже было тяжеловато.

***
Прошел год.
Наступила весна. Савелий считать не умел, а если бы умел, то знал бы, что с тех пор, как его спасла Леночка, прошло уже почти четырнадцать лет.
Старый кот по-прежнему помогал людям как мог. Вот сегодня ночью он поймал мышь.

— Са-а-а-аве-е-е-елий! Есть иди! — женщина вышла на крыльцо.
Ну, если зовут, то он пойдет, чтобы не огорчать Лену, которая резала ему мясо маленькими кусочками. Так коту было легче жевать.
Савелий спрыгнул с поручня веранды. Он поест и вернется. Солнышко сегодня хорошо греет! А ночью он снова поймает мышь. А может, и не одну.

Савелий решил, что рано ему еще на покой-то уходить. И пускай Гоша моложе и сильнее, он, кот Савелий, еще не настолько стар, чтобы есть лишь приготовленное хозяйкой мясо.
Он еще поживет и будет продолжать помогать людям, пока Гоша за кошкам бегает!

Автор Валерия Шамсутдинова

- Па, а па. Сними мне на велике маленькие колесики, я уже на двух колесах умею ездить!
И папа снял.

Я гонялся по даче за бабулей и голубями. За дедом я тоже поначалу гонялся, но когда один раз догнал и, запутавшись в его ногах вместе с великом, завалил его на грядку клубники, то неким восьмым чувством понял, что больше за ним не надо гоняться. Ибо тогда велик может запутаться у меня на голове. Велосипед было жалко, поэтому деда я больше не преследовал.

Потом я перестал преследовать бабулю. Это случилось после того, как я внезапно, аки воронья какашка с неба, вылетел из-за угла сарая, и настиг ничего не подозревающую старушку, которая шла вылить ведро в компостную яму. В итоге бабуля, ведро, его содержимое и, почему-то, велосипед, оказались у меня на голове и частично на спине. Бабуля была легкая, поэтому велосипед не пострадал, а я обогатил свой лексикон несколькими идиоматическими выражениями.

Потом недели две бабуля с дедом ходили по даче, как голые туристы по крокодилову болоту, но я вел себя прилично, и меня простили. До того момента, пока я за каким-то хреном не заехал в дедов сарай, и не покатался там. После моего посещения этого мавзолея разнообразного инструментария, там пришлось наводить генеральную уборку. Я помню, что сломал, по-моему, даже напильник, и громадные пассатижи. А тиски не смог. Потому что голова оказалась мягче.

После этого, РевВоенСовет решил сослать меня в пионерский лагерь, тут же, в Подмосковье. Там было скучно, потому что моего велосипеда не было, а титьки меня тогда еще не интересовали. Семья вздохнула с громадным облегчением.

По приезду из лагеря, первым делом, я уселся на велик, и попытался заехать на нем на крыльцо. Как раз в тот момент, когда с него спускался батя, романтично глядевший куда-то в прекрасное далеко. Когда меня и велосипед собрали по частям из-под бати, я записал ещё несколько слов в свой мозговой словарик и поплелся в дедов сарай, – чинить велик. Когда все увидели, что я и велосипед направляемся в сарай, то поднялась легкая паника, и остатки велика у меня тут же отобрали.

А, да, про первую аварию. Первая авария у меня была, когда только сняли дополнительные колесики, и я стремительно атаковал в лоб березу. Береза охнула, но устояла. Опытная. А я даже охнуть не успел. Только громко спортил воздух и крикнул то, чего детям категорически кричать нельзя. Кстати, береза потом завяла. Боюсь даже догадки строить, отчего.

Бабули уже давно нет, деда тоже, родители сейчас даже старше, чем тогда были баба и деда, мне уже под сороковник. А прошлым летом ко мне подошел сын:
- Па, а па. Сними мне на велике маленькие колесики, я уже большой, на двух колесах умею ездить!
И я снял.

(Автор – Сергей Кобах)

Сашенька

Звонок телефона бил, словно набат. Схватив трубку, Ирина услышала металлический голос: «Приезжайте на опознание». Такси, покрытые замызганным кафелем стены, два человека в милицейской форме, стол...
Задержав дыхание, подошла и!.. «Не она, не она, Господи, слава тебе, слава!» Слёз уже не было, за этот год выплакала все: «Где ты доченька?..» Уже год нет вестей от Полиночки, её кровиночки, её красавицы...

Ирина Михайловна опустилась на скамейку, сердце уже так привычно щемило. Опять подняла глаза к небу, умоляя про себя вернуть ей дочь. Полинке в прошлом году исполнилось 18 лет. Мать, хоть и жили они небогато, решила порадовать девушку и купила ей путёвку в Турцию. Но через неделю никто не вернулся. Господи, как же тогда она кричала! Бегала по посольствам, по милициям, умоляла, упрашивала. Но никаких вестей не было... Она дозвонилась до бывшего мужа, с которым развелась десять лет назад, и который теперь жил на Дальнем Востоке с новой семьёй. Сергей прилетел, как только смог. Он тоже бегал вместе с ней, потом купил билеты в Турцию им двоим, слетали в тот отель — но там им ответили, что всех отдыхающих увезли тогда в аэропорт... Кто же скажет правду?.. Они вдвоём обошли чуть ли не весь курорт, показывали фотографии Полины — безрезультатно. Прилетев домой, Ирина подняла на уши всех, кто хоть чем-либо мог помочь. Она даже ходила к экстрасенсам и гадалкам. А чего не сделаешь ради спасения дочери?! Но нет... К душевным терзаниям добавилась ещё и нехватка средств. Нужно было подыскивать подработку, и Ирина Михайловна устроилась в онкодиспансер уборщицей. Уставала ужасно, но эта усталость была для неё своеобразной терапией: придя домой, она сразу же валилась в постель, спала без сновидений. Хотя бы так, но мозг отдыхал. Сегодняшний приход в морг далеко не первый. И с каждым разом в груди вновь загоралась искорка надежды, что Полина жива, что она обязательно вернётся. «Я тебя дождусь, моя девочка, я верю, что ты жива!» – так думала женщина почти ежеминутно. Полгода уже она работала в онкодиспансере, кого только не повидала! Кому-то из больных лечение помогало, кто-то уходил в иной мир. Вот и вчера освободилось место в палате, а сегодня на койке уже лежит подросток лет двенадцати. Почему-то в палате, кроме него, никого не было. Он, как сначала показалось Ирине Михайлоне, дремал, поэтому она старалась не сильно шуметь. Но вдруг тоненький голосок спросил:
- А как вас зовут?
- Ой, напугал прямо... Для начала – здравствуй!
- Простите, пожалуйста, – мальчик уже сидел с ногами на кровати. – Конечно, здравствуйте! Меня зовут Саша, а вас?
- Ирина Михайловна.
- А можно мне называть вас тётей Ирой?
Такая просьба как-то странно подействовала на женщину. За этот год она практически ни с кем не общалась, жила, словно в панцире, сделанном из боли, печали и тоски. В такую твердь не могло просочиться сочувствие коллег, подруг, родни... А вот ребёнок сумел вызвать на её лице вымученную улыбку.
- Ну, если тебе нравится, то зови.
- Отлично. Тётя Ира, скажите, а я когда умру, в рай попаду или в ад?
От такого вопроса Михайловна почувствовала, как мурашки бегут по рукам: «Господи, такие страшные по своему смыслу слова, а как обыденно их произносит этот паренёк!»
- Да ты, что, Саша! Тебе умирать-то ещё, ой, как нескоро! Сейчас и лечение хорошее, и вообще...
- Лечение хорошее, но дорогое. А за меня платить некому.
Ирина хотела было спросить «почему?», но вовремя осеклась – скорее всего он сирота. Мальчик, словно бы угадал её мысли и продолжил:
- Я ведь детдомовский, меня сюда наши врачи отправили. Когда я начал себя чувствовать нехорошо, меня стали лечить от простуды, потом ещё от чего-то, а потом... Вот я сюда и попал.
Женщина подошла к мальчику и погладила того по лысенькой голове. Он зажмурился вдруг, а потом схватил её руку в свои худенькие, почти просвечивающие пальчики и поцеловал... По щекам Ирины Михайловна струились слёзы. Она уже вышла из больницы, уже практически дошла до дома, а они всё текли не переставая. Перед глазами стояло лицо Сашеньки, хрупкого, несчастного мальчика. «Господи, за что же это ему? Ведь совсем ещё не пожил ребёнок, а уже столько горя хлебнул!» – в сотый раз думала женщина. Она зажгла перед иконой две свечки: одну поставила для Полины, вторую для Сашеньки. На следующий день Ирина Михайловна купила большую шоколадку, апельсины и сок. Эти гостинцы отдала Саше. Тот радостно выкрикнул: «Спасибо!», а потом попросил:
- Тётя Ира, если вам не трудно, можете мне купить маленькую тетрадку и ручку?
- Конечно, милый. А что, будешь писать?
- Потом узнаете. Я её положу в тумбочку, а вы потом возьмёте.
- Когда потом?
- Ну... когда... меня не станет, – он с такой обречённостью сказал это, словно знал, что ему осталось совсем немного.
Женщина вновь почувствовала, что на глаза наворачиваются слёзы. Поэтому с напускной строгостью сказала:
- Ты, давай-ка, гони от себя такие мысли. Доктора делают всё, и ты поправишься.
Но Саша мотнул головой, а потом спросил:
- А почему вы всё время такая грустная? У вас что-то случилось?
Не сдержавшись, она заплакала и рассказала мальчику о пропаже Полины. Он держал её за руку и гладил по плечу. Наконец, она выплакалась, затихла и только пожимала в ответ его ладошку.
- Тётя Ирочка, я верю, что ваша дочь жива, что она вернётся к вам. Не может быть такого, чтобы она не нашлась. И вы тоже верьте в это. Говорят, что наши хорошие мысли все сбываются.
- Добрый ты человек, Сашенька. Спасибо тебе! Знаешь, я куплю тебе самую красивую тетрадку и ручек много-много! Пиши, рисуй, если тебе этого так хочется.
Он кивнул и улёгся на подушку, видно было, что ему тяжело долго сидеть. Ирина Михайловна в этот же вечер подошла к медсестре и спросила про Сашу. Та со вздохом покачала головой, а потом пояснила:
- Там всё очень плохо. Мы ему каждый день колем обезболивающие, но!.. Лёгкие в критическом состоянии. Он так мужественно терпит все процедуры, такой храбрый мальчишка, – она всхлипнула и продолжила: – Родители были, но их лишили прав из-за пьянки. Сашка успел в трёх детдомах побывать. Один раз его даже усыновили, но через год вернули. А он не озлобился. Светлый добрый ребёнок.
- Сколько ему осталось? – с замиранием сердца спросила Ирина Михайловна.
- Месяц – максимум.
Ответ ошарашил – заставил схватиться за сердце. Ирина заплакала от горя и несправедливости. Прошло две недели. За это время она очень сблизилась с мальчиком, старалась хоть как-то скрасить его дни: приносила ему разные вкусности, даже умудрилась показать по смартфону какой-то мультфильм. Ребёнок был рад, он с такой любовью смотрел на женщину, что ей казалось, в её оледеневшую душу входит долгожданное тепло. В выходные она не работала. Ещё в пятницу Сашенька сказал ей: «Тётя Ира, тетрадку, что вы купили, я положил в тумбочку. На всякий случай».
Она прижала его к себе, поцеловала и прошептала:
- Мальчик мой, ты же сам говоришь, что надо верить в хорошее. Вот и верь.
- А я верю. Со мной ничего плохого не будет.
Он улёгся поудобнее. Ирина накрыла его одеялом и, перекрестив мальчика, вышла... В воскресенье она пошла в церковь, долго стояла у иконы Пантелеймона-Целителя, просила здоровья для Саши. Потом, не мигая смотрела на огоньки свечей, и в их ярком и тёплом пламени ей виделось улыбающееся лицо дочки. Шла и плакала, от слёз не разбирала дороги. Даже не могла вспомнить, как вернулась в квартиру,. Плакала долго, выливая своё горе, потом заснула. В понедельник почти бегом помчалась в больницу, сердце, словно чувствуя что-то, болело. И не зря... Пустая палата, свёрнутый матрас, медсестра с покрасневшими глазами. В носу закололо, а ей казалось, что слёз уже не осталось. Сашенька ушёл...
Она присела на сетку кровати, всё ещё не веря в это. Но как тут не поверишь?.. Потом, спохватившись, открыла тумбочку и вынула красивую толстую тетрадку. Открыла и, словно что-то обожгло ей горло, немой крик пытался вырваться наружу и не мог. На клетчатом листочке было крупным детским почерком написано: «Дорогой Боженька, здравствуй! Я скоро умру! Я это знаю, но я не боюсь. Мне захотелось поговорить с тобой, потому что в последнее время я говорил только с врачами. Ну, надеюсь, что мы скоро встретимся. Давай так: каждое утро я буду с тобой здороваться вот здесь, в тетради. Всё равно же мы когда-нибудь увидимся. Ну, всё, пока что заканчиваю. Спокойной ночи!» Она перевернула страницу, и вновь запись: «Тридцатое ноября. Здравствуй, Боженька. Завтра наступает зима. Я очень бы хотел увидеть снег. Последний снег в моей жизни. Я помню, давным-давно, как меня на санках катал папа, а мама смеялась. Хотя это было так давно, что, наверное, и не было никогда – я это себе просто придумал. В детдоме мы не очень любили зиму, потому что одежда у нас была не очень тёплая, и ещё есть хотелось постоянно. Ладно, не буду жаловаться, ты и сам всё видишь. Ну, пока, до встречи». Она читала эту исповедь, этот дневник и поражалась силе воли этого удивительного ребёнка. «Боженька, я же говорил, что ты меня услышишь – спасибо за снег! Очень красиво. Я думаю, мне осталось совсем немного. Ну, наверное, там, куда ты меня потом определишь, мне будет лучше. Сегодня у меня всё болит, но всё равно не очень сильно. Я терпеливый, да и привык. Надеюсь, что до завтра. Может быть, даже и до послезавтра. Не обижайся, это я так шучу. Спокойной ночи». Читать эти строчки становилось всё сложнее, но дочитать до конца было самой главной задачей, поэтому она вновь, вытерев глаза, всмотрелась в буквы. «Боженька, здравствуй! Что-то сегодня мне совсем плохо, поэтому я быстренько. У меня только две просьбы. Во-первых, очень прошу тебя: сделай всё быстро со мной, чтобы вот раз, и я уже у тебя. И ещё: есть одна хорошая женщина, зовут её тётя Ира. У неё пропала дочка. Прошу, пусть она вернётся. Пожалуйста! Спокойной ночи и спасибо!» Всё. Теперь уже можно зарыдать во весь голос... Последующие недели были ужасными. На душе снова пустота, снова боль и тоска. Куда идти, кому пожаловаться, во что верить? Нет ответа на эти вопросы. Не могла найти себе место. Каждую ночь снова снилась Полина, а ещё – Саша. Во сне всё было так радужно, что не хотелось прерывать эту иллюзию. В субботу у неё был выходной. Ирина долго смотрела в ночное небо, видела, как одна за одной загораются звёзды. Почему-то вдруг сжалось сердце... И тут звонок в дверь. Она удивлённо пошла в прихожую, ноги внезапно стали ватными, в горле пересохло. Открыла дверь, а на пороге... Полина!!!
- Мамочка моя, родная, я вернулась, я дома!
Ирина прижала к груди дочку, словно боялась, что это видение, а потом, поняв, что держит её в объятиях, живую, тёплую, разрыдалась и медленно осела на пол. Полина тоже крепко вцепилась в мать, тоже плакала и целовала её в щёки, в руки. На площадку выбежала соседка и запричитала:
- Полинушка, детка, нашлась! Живая! Живая!
Только тот сможет понять чувства матери, нашедшей своего ребёнка, кто сам это испытал. И пусть никому не придётся переживать такое испытание! Когда все успокоились, Полина рассказала, что она с двумя подругами была на пляже. Там им предложили экскурсию на катере. Два красавчика угостили девушек напитком. Конечно, было жарко, и поэтому никто не заподозрил ничего странного в таком угощении. Потом – провал.
Очнулась Полина в тёмном месте. Долго кричала, а позже пришёл один из её похитителей и... В общем, её, как и тех двух девчат, увезли в стриптизклуб. Там девчонки не только были вынуждены танцевать, но и ублажать клиентов. Сопротивляющихся избивали либо накачивали наркотой.
- Мама, я думала, что не выдержу, но что-то останавливало меня, не позволяло покончить с собой. Мы все были рабынями, а потом... То помещение, в котором мы находились, загорелось. Потом паника, и я сбежала. На улице я поняла, что в каком-то лесу. Деревья большие, темнота, ночь.
Ирина Михайловна смотрела на дочку, на её круги под глазами, на кровоподтёки по плечам, и снова начала плакать. Полина ладошкой вытерла её слёзы, свои и продолжила:
- Бежала, куда глаза глядят. Потом упала в какую-то яму, лежала в ней, пока не начало светать. Потом долго шла и вдруг услышала гул машин. Побежала на звук – трасса. Ехала какая-то фура, я чуть ли не под колёса ей кинулась. И ты представляешь: водитель русский оказался. Он меня спас, дал денег на дорогу домой, билет помог купить. Мамочка, никогда больше без тебя никуда не поеду.
И снова были слёзы, но уже счастливые, долгожданные. На кладбище людей практически не было. Возле свежей могилы, укутанной снегом, стояли Ирина Михайловна и Полина. С креста на них с улыбкой смотрел милый мальчик.
- Вот, доча, этот тот Сашенька. Я думаю, что Бог всё-таки прочитал его дневник.
- Мама, я в этом уверена. Надо будет памятник поставить ему.
Они ещё постояли немного, а потом медленно пошли домой. На выходе из кладбища росла большая ель. Полина присмотрелась и увидела на её лапах маленькую забавную птичку. Ирина Михайловна вдруг махнула ей рукой и сказала:
- Ну, вот, Саша, вернулась моя Полюшка – услышал тебя Бог...
Птичка весело и задорно что-то прощебетала в ответ, а мама с дочкой, обнявшись, как по команде сказали: «Спи спокойно, Сашенька!»

Автор Елена Процевская.

Очень мажорный отпуск

Оператор линии мороженого Ира была огорчена, узнав через пять месяцев работы, что отпуск на их хладокомбинате положен исключительно в феврале.

Зарплаты обычно хватало на оплату ипотеки, пропитание, мелкие расходы, а оставшиеся иногда в конце месяца деньги воспринимались не лишними, а скорее какими-то ненастоящими, возможно, даже случайно украденными.

У Иры был выбор: Мальдивы, Шри-Ланка или Альпы. Она долго металась между теплыми морями и сногсшибательными горными пейзажами. Все эти фотообои смотрелись красиво и напоминали ей о временах, которых никогда не было.

Да, Ира собиралась потратить отпускные деньги на ремонт в своей квартире-студии.

— Ирунчик, а давай вместе двинем на курорт! — привязалась к ней в раздевалке странная особа по имени Юля, устроившаяся на комбинат в один день с Ирой.

Юлю на фабрике все побаивались. Эта девушка была какой-то не от мира сего: одевалась в пестрые наряды, вечно давила лыбу и ела мороженое даже в минус двадцать пять, хотя остальных работников от него тошнило круглый год.

— Юль, на какой еще курорт? У меня отпускных денег только на обои и линолеум хватает. Если получится, то еще штору с изображением Эйфелевой башни в ванную куплю.

— На горнолыжный, — блестя огромными, как две консервные банки, глазами, заявила Юлька. — Я тут нашла одно турагентство, у них там новые направления, еще не раскрученные, цены сказочные и ещё какие-то инновационные туристические развлечения. Ну и классические тоже есть: шведский стол, SPA, массаж, водные процедуры.

— Звучит как какой-то развод, — с сомнением покачала головой Ира.

— Развод там тоже есть. Говядину на стейки разводят, рыб, лошадей. Конные прогулки, гриль из свежих продуктов на открытом воздухе. Поверь, наших денег хватит на неделю. А если не хватит, у них есть система кешбэк.

***

— Всё верно, кешбэк у нас предусмотрен. До тридцати процентов от стоимости, — подтвердила женщина в комнатушке, гордо именуемой офисом, но меньшей, чем прихожая в Ириной квартире.

Ира сама не поняла, как Юлька затащила её в этот торговый центр, находившийся в трёх километрах от промзоны. Это был даже не торговый центр, а оптовая база, куда любители сэкономить приезжали за овощами и текстилем. Открыть филиал турфирмы в таком месте мог только человек с патологическим оптимизмом.

— Всё просто: здесь наша целевая аудитория, — объясняла тучная женщина в пальто, белом берете и в рабочих перчатках.

В этот момент открылась дверь, и какой-то невысокий толстощекий человечек свалил на пол большую сетку с картошкой.

— Федоровна, я тут оставлю, а то, боюсь, утащат, пока я машину из сервиса забираю.

— Оставляй! — махнула рукой Федоровна. — Это, кстати, Леонид Сергеевич, водитель нашего трансфера, — объяснила она девушкам.

— А что, он один по всем направлениям людей возит? — спросила Ира.

— У нас только одно направление: Высокогорные хребты.

— Слыхала, Ир, Высокогорные хребты... — восторженно шепнула Юлька.

— Какое-то идиотское название, — шепнула в ответ Ира, а затем громче спросила: — А что за инновационные развлечения?

— Двойная сауна с эффектом динамичного погружения, бассейн с водами из возобновляемых термальных источников и со сменой декораций, зимний боулинг и... И так далее.

— Ну что, Ир, звучит, а? Скажи? — никак не успокаивалась Юлька.

— Звучит как путь в рабство, только я пока не могу понять какое: сексуальное или плантаторское. Боюсь, что всё это мне не по карману. Да и нет у меня ни лыж, ни сноуборда, а купить я это не смогу, сама понимаешь.

— Не переживайте, всё это предоставляет курорт, — сказала женщина в пальто, а затем достала рацию из ящика стола и, нажав кнопку, громко спросила в неё: — Валя, там макароны еще не подвезли?

«Подвезли, фура час назад была», — ответила рация.

— Извините, мне нужно отойти, — улыбнулась турагент и побежала к выходу. — Поглядите за картошкой? — спросила она перед тем, как скрыться за дверью.

— Юль, это какой-то бред, я ни за что не поеду, — сказала Ира, глядя на сетку.

***

В семь утра на остановку из троллейбуса вместе с угрюмой февральской толпой пассажиров вышла Ира, которую уже ждала Юлька с огромным термосом в руках.

— О, приехала-таки! Кофейку?

— Я понятия не имею, как ты это делаешь. Видимо, гипноз, — взяв кофе, сказала Ира.

Юля лишь улыбнулась в ответ. Она была одета в дутый пуховик и напоминала огромный красный зефир. Ира была в похожем одеянии, только ее «зефир» был едкого желтого цвета.

Тут рядом с ними, чуть не отдавив ноги, остановился манипулятор на базе КамАЗ, и из салона послышался задорный голос:

— Эй, сладкие эмэндэмсы, поехали. Дорогу знаю!

— Отвали, полноприводный! Мы тут трансфер ждем, а не подработку, — не сдерживаясь в эмоциях, крикнула ему Ира.

— Да нет, вы не поняли, это я — ваш трансфер, — показалась в открывшуюся дверь довольная физиономия, обладатель которой вчера прятал картошку в офисе турагентства.

— Здравствуйте, Леонид Сергеевич, — улыбнулась Юля и потянулась в салон.

— Юль, ты серьёзно? Это же первый звоночек, — обхватила её Ира за зад двумя руками.

— Предлагаешь — как в театре — дождаться третьего, а потом ехать?

— Нет, но...

Юлька махом залезла внутрь.

— Поздно, Ира, думать. Путевки уже на руках, — достала она из кармана сложенный вчетверо лист, на котором была плохо пропечатана черно-белая путевка.

— Чтоб тебя с твоим отпуском! — пробубнила Ира, неуклюже закидывая ногу на ступеньку. Из-за пуховика это было сделать очень сложно. А еще очень шумно. Хмурые люди на остановке заметно повеселели, наблюдая за бесплатным представлением.

По трассе ехали около четырех часов. Один раз Леонида Сергеевича тормознули и предложили «подхалтурить».

— Девчонки, там два поддона с кирпичом просят перевезти. Делов на полчаса, деньги пополам? А? — крикнул в машину водитель.

— Шутите? — спросила Ира.

— Мы согласны! — крикнула Юля.

— Юля!

— Ирусь, система кешбэк, ты забыла?

Юлька хотела еще что-то сказать, но не успела, водитель ее перебил:

— Если среди вас есть стропальщики, то делим шестьдесят на сорок в вашу пользу.

— Есть! — радостно поспешила наружу Юля.

— Ты же не умеешь! — крикнула ей вдогонку Ира.

— Ой, точно... — вспомнила девушка и, расстроившись, остановилась.

Пришлось довольствоваться первоначальными условиями договора.

— Только, чур, никому ни слова, — подмигнул водитель, деля заработок, когда работа была сделана.

***

«Высокогорными хребтами» оказалась малочисленная деревенька в семи километрах от небольшого меланхоличного городка. Всё это выглядело очень тревожно, и Ира тысячу раз пожалела, что не осталась дома разводить клей в тазу.

— Так вот что за хребты... — с досадой произнесла она, разглядывая бывшие искусственные карьеры, где давно прекратилась всякая добыча, зато теперь блестели на закатном солнце разлинованные лыжнёй горки и тропы.

— Если что, вся моя родня и коллеги знают, куда я отправилась, координаты у них есть, — грозно сообщила Ира, когда они ступили на порог местного отеля под странным колхозным названием «Коворкинг, Апартаменты, Лаундж, Австерия, Чилаут» или сокращенно «Калач».

— Не переживайте, у нас тут всё на высшем уровне, — заметила на ресепшен женщина в пальто и берете.

— Должно быть, их фирменный стиль или мерч, — шепотом поделилась мнением Юля, глядя на наряд женщины.

— Ага! Или с отоплением проблемы...

— Вот ключи от номера. Приглашаем вас после заселения сразу посетить наш ресторан, у которого пять звёзд Кама, — с каким-то легким пафосом заявила женщина, вручая огромный ригельный ключ.

— Пять звёзд Кама? — вскинула бровь Ира.

— Да, у нас как-то обедал один из сотрудников Нижнекамскшина и поставил в приложении пятёрку, — кивнула женщина.

— Я ж говорила, крутое место, — толкнула локтем коллегу Юлька.

На удивление Иры номер оказался вполне приличным. Дом был бревенчатым и вкусно пах деревом, на полу лежали приятные ковры, имитирующие траву, на стенах тоже были ковры, на креслах... В целом, всё тут представляло один сплошной ковёр. Еще вдоль стен стояли две большие березовые кровати и телевизор. Правда, отсутствовал Wi-Fi и сеть в целом, но девушки не сильно расстроились, им обеим давно хотелось хоть ненадолго забыть о таких вещах как умная лента и лезущие словно тараканы из всех щелей новости.

Пятизвездочный ресторан оказался полупустым. Редкие гости ютились по углам, у каждого на столе стоял самовар (чай шел в подарок от заведения) и банка с вареньем из лесных ягод.

Встречал посетителей лично шеф-повар по имени Гаврила Евгеньевич, он же был официантом, барменом, а по совместительству еще и истопником.

Шведский стол состоял в основном из солений, овощей и каких-то закруток. Всё остальное приходилось заказывать у Гаврилы. Причем по правилам ресторана звать его нужно было, не вставая с места. Этакий барско-крепостной стиль.

Выглядело забавно: каждый раз, когда кто-то кричал «Гаврила!», из кухни доносился радостный голос повара: «Бегу, барин!» (или «барыня»), и он врывался в зал с блокнотом.

Оказалось, что так они решали вопрос и сглаживали углы, когда возникала проблема с персоналом.

Еда была незамысловатая, но действительно вкусная, особенно учитывая, что готовилось все в настоящей печи: щи, хлеб, жаркое. На гриле делалась рыба, пойманная в здешней реке, а также Гавриле хорошо удавались стейки и отбивные. Из напитков гостям предлагали шоты из местного самогона и настоек.

Наевшись до отвала, девушки отправились спать.

— Говорила же, что будет круто, — сказала перед сном Юлька.

— Не говори гоп...

Утром они первым делом решили покататься на лыжах, а позже испробовать популярный здесь бассейн с водой из термальных источников.

Лыжи и санки действительно были на любой возраст и стиль. А всё потому, что немолодой хозяин «Высокогорных хребтов» был призером Европы по лыжному спорту. Он всю жизнь болел спортом и мечтал культивировать его среди населения. Ну и завод по производству лыж, стоявший в соседнем городе, тоже немного помог.

— Леонид Сергеевич, а вы тут что делаете? — спросила Юлька, скатившись с горки и увидев водителя трансфера за рулём снегохода внизу карьера.

— Подъемником работаю, — показал водитель голые столбы без тросов и люлек, закончившиеся на середине спуска. — В этом году не успели до конца смонтировать. Так что цепляйтесь за фал, домчу с ветерком. А за рулем трансфера сегодня мой брат.

— Я не поеду! — отрезала Ира. — Нарушение всех правил безопасности.

— Тут либо так, либо пешком два с половиной километра, — пожал плечами водитель.

— Да вы с ума сошли! Какое-то издевательство!

— Ир, ну чего ты боишься? Зато как интересно. Покатаемся, почти что водные лыжи, только круче. Давай рискнем, а? Один раз живём же.

— Вот поэтому я лучше этот раз растяну, — махнула рукой Ира и покатила в объезд.

— Ну как знаешь.

Юлька схватилась за трос и радостно крикнув: «Погнали», умчалась вперед.

Обе девушки получили массу впечатлений. Юлька несколько раз погрузилась по дороге наверх в сугробы целиком, а Ирка спокойно разглядывала местную флору и фауну. Особенно ей было интересно пробираться через рощу и повстречать в ней лося. Вернее, то, что от него осталось.

— Ты откуда рога притащила? — смеялась раскрасневшаяся, вся в снегу, Юлька.

— Из леска. Красивые, да? — улыбалась, как ребенок, Ирка, держа в руках драгоценную находку. — Давай у нас в номере повесим?

— А еще лучше — нашему мастеру отправим, а то только он в цеху не в курсе, чем его жена занимается, пока он нам часы урезает и штрафы рисует.

— Точно! — впервые засмеялась Ирка.

— Ну что, в бассейн?

— Ага, пойдём.

***

— Что значит, бассейн скоро приедет? — решив, что это шутка, возмутилась Ирка.

— Машина только выехала на источник. Сейчас загрузится водой и вернется, — объяснила менеджер «Калача».

Термальным источником оказалась труба отопления, которую в соседнем городе прорывало каждую зиму, и кипяток бил фонтаном из земли. Каждый раз аварийный участок ремонтировался, и каждый раз трубу прорывало в новом месте. В деревне много у кого осталась техника после закрытия карьера, и «Хребты» использовали её по новому назначению. Так, например, внутри одного самосвала натянули специальную гидроизоляцию и установили сиденья, а пока машина с кипятком ехала до курорта, вода в ней остывала до комфортной температуры и поддерживалась системой подогрева кузова. Затем плавающих туристов аккуратно катали по округе, показывая местные красоты.

— Кому расскажи — не поверят, — удивлялась Ирка, разглядывая верхушки сосен из передвижного бассейна.

— А я что говорила? Курорт!

***

Вечером в «Калаче» был концерт. Играл местный бой-бенд: гармонист, ложечник, гусляр и, как ни странно, бас-гитарист по имени Семен Вишеров.

Ирка и Юлька танцевали до упаду. Виной тому были шоты на березовых бруньках, дающие не только веру в собственные силы, но и сами силы.

Наутро девушки проснулись удивительно бодрыми.

— Свежий воздух — залог хорошего кровообращения и аппетита, — уверяла Юлька, уплетая омлет из десятка яиц и заедая его половинкой каравая.

На сегодня в планах был зимний кегельбан, так как погода располагала больше к нему, чем к лыжам. Веселье представляло собой скатывание снежных комьев с горы. Комья катились по склону, увеличиваясь в размерах, а внизу разбивались о слепленные заранее сотрудниками курорта кегли. Забава была необычной, а главное — практичной. Развеселившиеся туристы и не подозревали, что таким образом расчищают от снега проезд и парковку, на которой располагалась зона гриля.

На соседнем склоне находилась та самая знаменитая двойная сауна, куда и направились девушки сразу после кегельбана. Очередная разработка местного исследовательского института туризма. Первая парилка была воздвигнута на вершине склона, вторая, соответственно, внизу. Добраться от одной парилки до другой можно было, скатившись с горки на ледянке и окунувшись на финише в останки разбитых «кеглей» и «шаров».

***

— И что, тебе понравилось? Советуешь? — спросила Ирку начальница смены, когда та рассказывала о незабываемом отпуске и показывала фотографии и видео.

— Не то слово. А знала бы ты, какой лечебный массаж делают бывшие доярки. Всю молочную кислоту из мышц выведут, — закатив глаза, вспоминала Ирка прошедшие две недели.

— Слушай, Ир, звучит это всё как-то странно... Термальные воды из прорванной трубы, двойная сауна, лоси... Даже не знаю, стоит ли тратить деньги на такой отдых. Может, проще дома? На диване?

— Так там еще и система кешбэк есть. Можно тридцать процентов от стоимости отдыха оплатить.

— Какая-то система баллов по карте?

— Ага. По карте местности. Ягоды там насобирать для варенья вместе с гидом или валежника натаскать. Юлька, вон, кегли лепила иногда, а я на стропальщика подучилась.

— И это ты называешь отдыхом? — усмехнулась женщина, с жалостью глядя на Ирку. — Не проще ли накопить денег и в следующий раз махнуть в действительно более фешенебельное место?

— Может, и проще, — согласилась Ирка. — Вот только кто его знает, когда этот следующий раз может быть.

Александр Райн

Зачем ты ему нужна?

Сегодня на карточку перевели зарплату, тридцать шесть тысяч. Анна шла домой в хорошем настроение:

«Обычно, меньше выходит, а в этом месяце, вместе с авансом, больше сорока вышло. Это начальник пять тысяч премии выписал.

Так я в конце месяца два дня по две смены отработала, – невольно посмотрела на свои руки. – Какие страшные! Чугун въелся, уже не отмоешь. У всех женщин в сорок маникюр на пальцах, а у меня порезы. Так всю жизнь сверловщицей и проработаю. Что поделаешь? Дочь-то поднимать надо. Она первый курс института уже окончила. Другой дорожкой в жизни пойдёт. Будет в отделе работать. Замуж выйдет. Я всю жизнь без мужа прожила. Так пусть хоть дочь счастлива будет».

Накупив в магазине продуктов, вернулась домой. Дочь, что-то готовила на кухне.

- Нам сегодня деньги на карточку перевели! – радостно сообщила мать.

- Хорошо, – буркнула дочь в ответ.

- Василиса, ты что такая хмурая?

- Ничего. Садись есть!

- На, нарежь ветчины и сыр! Хоть поедим по нормальному, – Анна стала вытаскивать из пакетов продукты.

Когда сели за стол, мать вновь спросила:

- Так, что ты такая хмурая.

- Вчера Максим знакомил меня со своими родителями.

- Максим, это который?

- Ты его не знаешь, – дочь криво усмехнулась и высокомерно напомнила. – Он как-то на днях меня на машине домой привозил.

- У него своя машина?

- Да, у него своя машина, своя квартира, богатые родители.

- Ты уж дочь, таких не выбирай! Неровня он тебе.

- А я хочу именно такого, – голос дочери стал злым. – Хочу жить как нормальные люди, а не от твоей получки до получки.

- Василиса, ты что? Тебе что-то не хватает? Одеваешься красиво, смартфон есть.

- Красиво одеваются все, и смартфоны у всех есть.

- Ну, и что там по знакомству с его родителями, – Анна постаралась перевести разговор.

- Что, что? Они все такие..., – дочь покрутила рукой, пытаясь выразить свою мысль. – Отец – такой представительный мужчина. Мать – шикарная женщина, вся ухоженная, с красивым маникюром.

- И о чём вы говорили?

- Спросили: кто у меня родители, – дочь зло сжала губы. – Я чуть со стыда не сгорела. Что я могла сказать? Отца нет, а мать на заводе, на станке работает.

- Дочь, не все живут в коттеджах и ездят на дорогих машинах. Кто-то должен и на станках работать.

- Пусть кто-то и работает, а я жить хочу, – дочь заплакала и убежала в свою комнату.

Анна долго сидела за столом, низко опустив голову. Обидно! Ведь всё, что могла, что в её силах, делала для дочери.

***

На следующий день дочь пришла вечером возбуждённая и, с какой-то загадочной улыбкой на лице:

- Мама, завтра суббота. Я пригласила Максима к нам в гости.

- Ой! – схватилась за щёки Анна и тут же спросила. – Во сколько он придёт?

- Вечером.

- Надо продуктов купить. С утра приготовить, что-нибудь вкусное.

- Приготовлю всё я сама. Мама, ты себя в порядок приведи!

- В смысле? – Не поняла мать.

- Причёска, макияж.

- А что не так? – Анна взглянула на себя в зеркало. – Разве, я уже старая?

- Мама, причём здесь твой возраст? Ты должна красиво выглядеть.

- Ну, схожу я в парикмахерскую! – на лице матери появилась улыбка. – А макияж...

- Ладно, макияж, я сама тебе сделаю, – Василиса взяла маму за руки. – Но руки... Мама их надо в порядок привести и маникюр сделать.

- Дочь, какой маникюр? Я на сверлильных станках работаю.

- Какие у тебя ногти страшные, и руки грязные.

- Это пыль въелась, – Анна посмотрела на свои руки, словно впервые увидела. – Ладно попробую их отмыть.

- Отмывай! Я сейчас позвоню, договорюсь. Завтра с утра сделают тебе причёску и маникюр.

- Договаривайся! – решительно произнесла Анна.

- Мама, мы завтра сделаем из тебя красавицу.

- Пойду пока за продуктами.

***

Вышла Анна из подъезда, а в голову интересные мысли полезли:

«Так дочь меня старой что ли считает? Мне всего сорок один год...»

Тут навстречу попался сосед. Равнодушно кивнул головой и прошёл мимо.

«Федька и то на меня внимания не обращает. Ему уже скоро пятьдесят. Когда-то он красавцем был. В девяностые, таким авторитетом слыл, пока не посадили. Сейчас у человека ни жены, ни детей..., – тяжело вздохнула. – И даже он на меня не смотрит».

Купила продукты. Едва вернулась в квартиру, дочь тут же сообщила:

- Мама, собирайся! Я договорилась насчёт маникюра. Тебя, – он посмотрела на часы, – через полчаса ждут.

- Как же так... я...

- Всё собирайся! Вместе с тобой пойду, – взяла из рук матери пакеты. – Пока продукты разложу.

***

Весь день Анна была, как на иголках. Ещё бы, ведь сейчас придёт, возможно, будущий зять.

И вот пришли.

- Здравствуйте, Анна Степановна! – произнёс парень по-простому и сразу представился. – Меня Максим зовут.

- Очень приятно, – искренне произнесла женщина, мысленно оценивая друга дочери. – «Хороший парень, не высокомерный и не такой уж красавец. Мне казалось, моя Василиса, лишь на высоких красавцев обращает внимания».

- Максим, проходи! – отвлёк её от раздумий голос дочери.

***

Они сидел за столом и разговаривали. Максим рассказывал о их с отцом бизнесе. Как он сам заработал на однокомнатную квартиру и машину. Анна всё чаще и чаще ловила себя на мысли, что именно о таком зяте она и мечтала, а ещё она не представляла свою Василису рядом с этим парнем:

«У дочери одна мечта, как получить всё и сразу. Ей этот Максим и понравился, лишь потому, что у него квартира и машина. Наверняка, видит свою дальнейшую жизнь рядом с ним в огромном красивом доме, в роскоши».

А ещё у неё было такое чувство, что парень обо всём этом догадывается. Даже не догадывается, а хорошо знает, и решила подтвердить свои догадки, но не напрямую, чтобы не обидеть его.

- Максим, а какие у тебя планы на будущее?

- Буду работать у отца. Хочу и вашей дочери найти работу по душе. Знаю, что она учится в институте. Да я и сам учусь на заочном отделении.

- Максим, а тебе сколько лет?

- Двадцать три. Год в армии отслужил. Сейчас на третьем курсе в институте. Работаю на предприятии отца, он платит мне по сто тысяч в месяц. Жить можно.

Анна не могла понять, не могла поверить, что, сидящая рядом, её дочь относится к словам этого парня, как само собой разумеющемуся. Нет, то что парень говорил – это замечательно. Просто не могла поверить, что в его планах найдётся место Василисе.

- Мой папа начинал почти с нуля, – продолжил рассказывать Максим. – Он после армии тоже учился заочно и работал сверловщиком на заводе.

- Кем? – не поверила Анна.

- Сверловщиком на радиально-сверлильном станке.

- Я тоже работаю сверловщицей, – с какой-то гордостью произнесла женщина, но тут же наткнулась на недовольный взгляд дочери.

- У папы небольшой заводик, – продолжил парень – Изготавливаем изделия из металла. Я тоже успел поработать на всех станках. Отец говорит, что я его наследник и должен разбираться во всём с самого низа. Ваша дочь учится на факультете логистики. Будет пока работать на нашем заводе диспетчером.

Анна слушала его и не верила его словам. Она почему-то была уверена, что её дочь и понятие: работать на заводе, не совместимы. Но, почему-то Максим говорил об этом с такой уверенностью.

***

Когда дочь со своим другом ушли, Анна стала убирать со стола, но этот разговор не давал ей покоя:

«У меня такое чувство, что до сегодняшнего дня Максим и моя Василиса не разговаривали друг с другом. Он всё говорит, словно это вопрос решённый. Моя дочь мне об этом даже не обмолвилась».

Так до самого вечера Анна и думала об этом, а дочь словно специально не торопилась домой.

Наконец, её Василиса вернулась.

- Садись кушать! – произнесла мать, как можно спокойнее.

Та села, задумчиво уставившись в тарелку, похоже, такие же мысли обуревали и её.

- Мама, тебе понравился Максим? – первой спросила Василиса.

- Очень! – и тут же задала встречный вопрос. – А тебе?

- Не знаю, – честно созналась дочь.

- А что не нравится? – улыбнулась мать.

- Если мы когда-нибудь поженимся, все будет хорошо, но главой семьи будет он. По его мнению, этот вопрос даже не должен обсуждаться.

- У тебя на этот счёт другое мнение?

- Не знаю, – вновь произнесла дочь.

- Наверно, я такой же в молодости была, – с ностальгией в голосе произнесла Анна. – А сейчас, кто бы предложил, что-нибудь подобное...

- Мама, у меня начались каникулы. Я честно десять месяцев отучилась в институте, а он предлагает мне два месяца проработать диспетчером на его заводе. Что я не имею права отдохнуть?

- Так он предлагает тебе проработать эти два месяца бесплатно?

- Почему бесплатно? – дочь пожала плечами. – По сорок тысяч каждый месяц обещает.

- Тебе по сорок тысяч в месяц?! У нас на заводе опытные диспетчера за двадцать в месяц вкалывают.

- Мама, я другое хочу...

- Ты хочешь всю жизнь просидеть на его шее? – Анне хотелось, чтобы дочь поняла, что мечты и реальность – это разные понятия.

- Ну, почему ты так думаешь.

- Василиса, тогда ответь мне на простой вопрос: зачем ты ему нужна?

- Я красивая, – гордо произнесла дочь.

- Да, таких красивых кругом полно.

- Я люблю его.

- Ты любишь его деньги.

- Нет его.

- Тогда полюбила бы дворника. Вон, парень молодой наш двор подметает. Он точно не женат.

- Ну ты скажешь!

- Так, зачем ты Максиму? – вновь спросила мать. – Ему нужна жена, а не любовница.

- Мама, какие-то у тебя понятия старомодные.

***

Этой ночью мать и дочь долго не могли заснуть.

Дочь думала о словах матери:

«Ведь, действительно, я хочу всё и сразу. Максим это прекрасно понимает и не торопится делать мне предложение. Может ведь и совсем не сделать. Зачем тогда он познакомил меня со своими родителями, познакомился с моей мамой?

Мама во многом права. Максим человек, который никогда не теряет головы и всегда добивается того, чего хочет. А что он хочет? Мама правильно сказала: жену. Поэтому и старается меня перевоспитать... переделать».

Всю ночь лезли в голову подобные мысли, заставляя переосмыслить свою жизнь.

Долго не могла уснуть и Анна. Просто, перед сном она глянула в зеркало и... в первое мгновение не узнала себя. Посмотрела более внимательно:

«А ведь я вполне красивая женщина. И мне всего сорок один. Так почему я себя похоронила, как женщину? Дочь не сегодня-завтра выйдет замуж. А я? Останусь одна?»

***

С утра дочь ушла к своему другу. Ушла задумчивая и решительная. Анна не торопясь навела порядок в квартире и стала собираться в магазин.

Подошла к зеркалу и тут её взгляд упал на косметику дочери. Косметикой она, если и пользовалась, то очень редко, лишь по праздникам. Трудно представить накрашенную сверловщицу за станком. Но ведь сегодня воскресенье, и она вспомнила вчерашний мастер-класс своей дочери. Рука невольно потянулась к косметичке.

***

Вышла из подъезда и увидела Фёдора, он повернул голову, чтобы, как обычно кивнуть и пройти мимо, но вдруг, словно на столб налетел. С минуту просто смотрел на неё, затем спросил:

- Аня, это ты?

- Можно подумать, за сорок лет ты первый раз меня увидел? – рассмеялась женщина.

- Ты такая красивая!

- Спасибо!

- Пойдём я тебя до магазина провожу, – решительно произнёс Фёдор.

- Ну, пошли! – улыбнулась она в ответ.

***

Вернулась Анна домой вечером, дочери ещё не было, да и первый раз за последние годы думы были не о ней:

«А Федька ведь неплохой мужчина. Постарел, конечно, но всё такой же юношеский задор. Не успели с ним в магазин сходить, он пригласил погулять. Даже смешно! Словно нам не за сорок, а всего по двадцать. И деньги у него есть. В ресторане посидели. Я там никогда не была».

Стала готовить ужин, но мысли о своём соседе продолжали лезть в голову:

«Спросила, чем занимается. Говорит, что бизнес, – на лице появилась улыбка, – и говорит, что законный».

Вернулась дочь. Задумчивая. Глянула в лицо матери:

- Мама, ты что такая сияющая?

- Пока сама не знаю, – ответила, не переставая улыбаться, и сразу спросила, чтобы перевести разговор. – А ты что такая загруженная?

- Я с завтрашнего дня иду работать к Максиму на завод.

- Молодец, доченька! Когда сама деньги зарабатываешь и чувствуешь себя уверенной. И Максим к тебе буде совсем по-другому относиться, а он парень хороший.

- Я знаю.

- Вот и держись за него.

- Мама, тебе спасибо! Открыла ты мне немного глаза на жизнь.

Василиса вновь внимательно посмотрела на мать и неожиданно спросила:

- Мама, ты что влюбилась?

Со звоном упала на пол кружка. С минуту Анна стояла со слегка открытым ртом, затем, сделав лицо равнодушным, спросила:

- С чего это ты спросила?

- Вижу загадочную улыбку на губах и следы моей косметики на лице, – и сдерживая радостный смех, добавила. – И вообще, ты у меня очень красивая женщина!

- Тебе спасибо! Открыла мне на это глаза.

***

Октябрь. На Руси пора свадеб. На Покров сыграли свадьбу Максима и Василисы, пышную и весёлую. А через три недели Анна вышла замуж за Фёдора.
из инета

B дeтстве играла в стрaнную игрy: брала двe сумки, набивала их подушками, садилась на диван, а потом... сидела. Долго – около часа в среднем. Когда мама спрaшивала, что я делаю, деловито ей отвечала: «Мaма, пожалуйста, не трoгай меня, я вообще-то едy в электричке!»

Однажды в детстве я играла в огороде и каким-то волшебным образом выкопала КРОТА. И побежала к маме со словами: «Гляди, какая стрaшная собачка!» Мама до сих пoр кротов боится. И меня. Нeмного.

Когда мне было лет 10, я обoжала смoтреть сериал «Дикий ангел». Все девочки в школе его смотрели. Мне безумно нравилась песня, которую исполняла Наталья Орейро, и я решила ее выучить. Поэтoму каждый раз, когда начинался сериал, я записывала слова на листочек. Получалось что-то вроде «камьё долор, карлиберда». Выучив слова, сказала в классе, что умею петь песню из их любимого сериала. Девчонки были в восторге.

На переменах делали нагромождение из стульев, вешали на них свои куртки, и мы прятались под партой, как в домике. Пока я пела им песни, они не подпускали к нам мальчишек, отвeчали, что это «девчачьи дела» и им туда нельзя. Чувствовала себя звездой.

Когда я не хотела учuться, бабушка пугaла меня будущeй работой на пoчте, где я буду стоять высунув язык, чтобы люди заклеивали об него конверты.

В детстве с подругой игрaли в шпионов. Нашли бомжа на улице и все лето слeдили за его ежeдневными перeдвижениями. Спустя 2 месяца он дал нам сотку, чтоб отстали.

В дeтстве решила написать завещание. Все мои игрушки должны были отойти кошке, моя комната – местному бомжу Саше, который со мной всегда здоровался, а моя книга по этикету была оставлена брату после ссоры. Этот список я занесла тете-адвокату и попросила «заапoстилиловать» дoкумент. Она, женщина находчивая, послала копии всем родственникам, а оригинал пoставила в рамочку на свой стол рядом с дипломами.

Когда я была мeлкая (лет 7, наверно), жили мы в квaртире на 2-м этaже и я была влюблена в мaльчика с 3-го. Их балкон находился прямо над нашим, и я, когда лoжилась спать, красиво выкладывала правую руку поверх одеяла. Для тoго, чтобы если вдруг мой предмет воздыхания спустится (как, блин, Тарзан на лиане) ко мне в кoмнату, то ему было легко надеть мне кoльцо на палец.

Когда я была маленькой, папа побрился налысо. Я его не узнала и испугалась. Когда они уснули, я позвонила бабушке и сказала, что мама спит с каким-то чужим мужиком. Бабушка была у нас дома через 10 минут. Потoм мне влeтело.

В детстве откровенно не понимала, почему у всех людей при улыбке видны нижние зубы, а у меня нет, и очень переживала по этому поводу. Поэтому старалась улыбаться, выпячивая вперед нижнюю челюсть и широко скаля зубы. Теперь все мои семейные фотоальбомы заполнены счастливыми лицами моей семьи и моим оскалом – то ли как у серийного маньяка-шизофреника, то ли как у страдающего запором дикoго зверя, попaвшего в капкан.

Однo из самых теплых воспоминаний детства – зима, вечер, мороз. Мама забегaет домой с дровами и скорее закрывает дверь, чтобы не пускать холод. Тoпим печь. Мы в шерстяных носках, пижамах. Смеемся, болтаем. Пьем чай перед сном на кухне. Желаем спокойной ночи друг другу. Я сплю с мамой в комнате, она укладывает меня под толстое одеяло, затыкая все дыры. Приносит кoшку Муху, кладет ее мне в ноги. Перед сном секретничаю с любимой мамой.

Я yже вырoсла, но многое бы отдaла за еще oдин такой дeнь.
из инета

Чайный барон

Чай Тёма не любил. Разницу между индийским и китайским не понимал. Все эти расистские замашки по поводу чёрного, зелёного, белого, каркаде считал снобизмом, а «ценителей» называл выпендрёжниками.
Дома у Тёмы из напитков имелся только закаменевший цикорий и яблочный уксус, которые он разбавлял водой и пил в те дни, когда ему хотелось чего-то особенного.

Будучи человеком крайне необщительным, диалоги парень строил в основном из коротких и наиболее информативных фраз и звуков. Чаще всего просто кивал или кашлял.

Людей Тёма не терпел в принципе, был замкнут и пуглив, но при этом красив и материально обеспечен. Такое сочетание качеств делало его невероятно привлекательным и желанным для женщин.
Больше всего молчуна бесило то, что каждая из его ночных гостий просила угостить её вином, мартини, ну или хотя бы цейлонским чаем. На предложение распить яблочного уксуса с халвой девушки почему-то морщили носы и начинали одеваться, даже несмотря на робкие убеждения Тёмы, что это полезно.

Секс парень любил, а вот пьяных женщин — нет, потому приходилось закупаться чаем.
Но жадным Артёмка был не только до слов. Скупой парень экономил на всём. На одной пельменной воде мог приготовить первое, второе и компот. Чай для него был непозволительной роскошью и покупался строго в «Fix Price» или на рыночных распродажах.

Когда валюта взлетела, Артём почувствовал, что кризис протягивает свои холодные костлявые пальцы к его штанам, забирается в карман и застёгивает ширинку. Чай вырос на десять рублей за сто грамм, а в геометрической прогрессии это выливалось в кругленькую сумму. Тем более что девушки, которых он приглашал, как правило, чай не пили, но в знак собственной нравственности и для придания вечернему мероприятию культурности настаивали на том, чтобы чай был налит.
В связи с таким подходом к делу, на подоконнике, тумбах, полках и даже на журнальном столике были установлены аквариумы и трехлитровые банки с плавающими внутри чайными грибами. Квартира напоминала кунсткамеру и этим отпугивала потенциальных претенденток на ночные утехи. Чайный гриб девушки пить и покупать тоже отказывались, чем сильно огорчали хозяина квартиры, поэтому в итоге пришлось всё раздать соседям.

Недолго думая, предприимчивый молодой человек решил выращивать чай сам, на балконе.
Тёма был человеком категоричным и дальновидным, потому не стал ограничиваться одним кустом и развел дома настоящую плантацию, насколько позволяло место на балконе. К сожалению, индийский и китайский чаи плохо прорастали под костромским солнцем, и Тёмыч пришёл к выводу, что кустам требуется дополнительное освещение и особые удобрения.

Всё это было организовано с особой педантичностью, и дело пошло. Чай рос, затем обрывался, сушился на газетке возле батареи, фасовался по пакетикам, подписывался и убирался в шкаф.
Девушек увлечение Артёма как-то особенно будоражило и привлекало. Они проявляли живой интерес к гербарию и почему-то всегда спрашивали хозяина кустов о тюрьме. Тот лишь пожимал плечами и молча заливал заварку кипятком.

На удивление, гости чай начали пить. Некоторые выпивали по два, по три стакана и даже просили отсыпать чая с собой. Артём делиться не привык и начал брать за чай деньги. Постепенно секс пошёл на убыль, зато доходы с чая пошли в гору.

Иногда посреди ночи раздавались звонки. В трубку долго и томно дышали, а потом просили дать чаю в долг. Постепенно парень стал подниматься по финансовой лестнице и получил на районе прозвище «Чайный барон».

Ещё пару горшков с чаем Тёма установил на кухне. Там он привил каркаде и белый, и клиентура тут же удвоилась. Теперь к Тёме ходили не только женщины, но и мужчины, чему он был не рад, несмотря на то что те покупали в два раза больше. Сам продавец товар свой не пробовал, по-прежнему относясь к нему скептически и продолжая отдавать предпочтение цикорию.

Как-то вечером к Артёму постучались в дверь специальным переносным тараном. Люди в отнюдь не медицинских масках и с плохим воспитанием били парня под дых и связывали ему руки. Даже несмотря на то, что Артём в этот момент принимал ванну и сопротивляться не планировал в принципе.
Кусты были изъяты, лампочки побиты, а сам Артём с пеной у рта, которую он нанёс, чтобы побриться, был взят под стражу. Парня пугали реальным сроком, говорили, что он преступник и лентяй. В то время, когда нормальные люди честно трудятся на предприятиях и в магазинах, он травит население своими продуктами и не платит за это налоги.

На суде Артём молчал и нервно кашлял. Он и представить себе не мог, куда может завести желание бюджетно потрахаться.
Нагнав жути, судья наконец дошел до результатов экспертизы, которая показала следующее: следов запрещённых соединений не обнаружено. Более того, в образцах есть немало полезных и лечебных свойств. Артёма отпустили, а в качестве извинений выписали штраф за незарегистрированную коммерческую деятельность.

Но стоило предприимчивому Казанове открыть ИП и выйти на легальный рынок, как интерес к его товару тут же пропал. Отчаявшись и возненавидев чай ещё больше, Артём затосковал и сдуру решил-таки напиться этой дряни до смерти. Заварив целый тазик мутной жижи и нарезав халвы, парень приступил к суициду.

На удивление, напиток оказался вполне сносным, вызывал легкую эйфорию, бодрость мысли и непреодолимое желание общаться. Недолго думая, Артём впервые за двадцать лет пригласил в гости соседа, который тоже жил в одиночестве и был рад любой компании. Беседа получилась отличная, оба болтали без умолку, и тазик ушёл за вечер. Парню так понравилось, что он стал устраивать чайные церемонии каждые два дня, приглашая как можно больше народу на эти мероприятия, а через месяц таких встреч и вовсе женился. Прозвище «Чайный барон» навсегда закрепилось за Артёмом, и стало его опознавательным знаком и образом жизни в целом.
Через год Артём решил гнать мартини.

Александр Райн

Неукротимый талант

Анюта сидела на полу и разбирала чемоданы. Да, это случилось снова – опять пришлось переехать. А все потому, что, видите ли, она неудобная соседка. Людям становится неуютно в её присутствии. И ведь было бы за что не любить! Умница, красавица, почти спортсменка, без вредных привычек и сомнительных связей...

Просто у Анюты есть Мечта. Нет, не так! У Анюты есть Цель! Однажды она станет певицей. Но не такой, как все эти бездарные силиконовые клоны, кривляющиеся с экрана. Настоящее искусство должно цеплять, затрагивать души людей, делать их прекраснее хоть на мгновение, а не вызывать отвращение. И Анюта собиралась петь так, что ни один человек на свете не останется равнодушным. Хотя пока всё так и есть... Окружающих никак нельзя назвать равнодушными. Они всеми силами и средствами пытаются от Анюты избавиться. Вот ведь не дает людям покоя чужой талант...

А началось все, когда Анюте было лет пять или около того. Однажды она посмотрела мультик про Белоснежку. И это навсегда изменило её жизнь. В одно чудесное мгновение Анюта поняла, кем она будет! В душе малышки поселилась Цель и расцвела ярким вишнёвым цветом. Красавица-Белоснежка потрясла детское воображение. Ведь что бы ни выдумывала злая мачеха, девушка оставалась доброй и отзывчивой. А как она пела! К ней слетались птички, прибегали белочки, чтобы послушать чудесные звуки ее голоса.

Когда мультик кончился, задумчивая Анюта вышла на середину гостиной и уверенно заявила:

– Я буду как Белоснежка!

– Это как? – изумилась бабушка и отложила вязание.

– Вырасту красавицей, а когда запою, ко мне будут слетаться птички со всего леса и подпевать, а потом я выйду замуж за принца, а потом... – убежденно затараторила Анюта.

– А какие песни ты знаешь? – заинтересованно вступил в обсуждение девичьего будущего папа.

– Никаких, – потеряно выдохнула малышка, и горько расплакалась от отчаяния.

– Анютка, не кисни! – отец поднялся с дивана, подошел к дочурке и присел на корточки. – Мы обязательно выучим с тобой много песенок. А пока ты можешь просто потренироваться и петь «Ла-ла-ла-ла».

– А разве это считается? – недоверчиво хлюпнула та носом.

– Конечно, – уверил папа и затянул «ла-ла-ла-ла». И так у него это здорово получилось, что Анюта тут же стала ему подпевать изо всех сил.

Папа дернулся и побледнел, мама с бабушкой тоже не остались в долгу – вздрогнули и поменялись в лице.

– Может, у нее это пройдет? – робко предположила бабулечка, загородившись от ребёнка недовязанным свитером.

– Хм, – неуверенно протянула мама.

– А я знаю, что делать! – воскликнул папа и хлопнул себя по лбу. – Девочки, выше нос! Мы наймем Анюте учителя по вокалу, – и с победным видом обвел глазами сидящих на диване и отчего-то притихших девочек.

– Я буду, буду Белоснежкой! – радостно захлопала Анюта в ладоши и унеслась на кухню.

Чтобы все было как в мультике, она стала греметь чашками и петь, что умела: «Ла-ла-ла-ла».

Из гостиной донесся взрыв хохота. «Это они за меня радуются», – подумала малышка и затянула свою песенку ещё громче...

⃰⃰⃰ ⃰ ⃰

Вскоре Анюта стала посещать уроки вокала. Правда, посещать – это громко сказано. К первой учительнице музыки они с мамой сходили всего два раза — первый и последний.

– Ну, деточка, – поправив очки на кончике носа и грациозно опустив тонкие пальцы на клавиши пианино, произнесла учительница. – Повторяй за мной. И старайся не фальшивить.

Что такое «фальшивить» Анюта еще не знала, но на всякий случай решила этого не делать.

– Ми-ме-ма-мо-му, – пропела учительница.

– Ла-ла-ла-ла! – затянула Анюта песенку Белоснежки.

Повисла тишина. Мама нарушила неловкую паузу нервным покашливанием.

– Деточка, – пытаясь унять дрожь, выдохнула строгая тетя, – тебе надо просто повторить то, что пою я, и попытаться попасть в тон. Давай попробуем еще раз.

Анюта с готовностью кивнула. Ведь на кону стояло её сказочное будущее и потенциальное счастливое замужество.

– Ми-ме-ма-мо-му, – ободряюще кивнула учительница музыки.

– Му-му-му-му-му! – громко и старательно замычала Анюта.

– Вы издеваетесь?! – не совладала с собой тётя.

– Что вы! Ни в коем случае, – заверила мама.

– У вашей дочери абсолютное отсутствие слуха, – нервно протирая очки, почти ровным тоном произнесла учительница. – Я считаю, что работать с ней бесперспективно...

– Ну, мамочка, – заплакала Анюта, – я ведь хорошо слышу! Это у тёти полное отсутствие слуха. Я могу петь гораздо громче: Му-му-му-му-му!!! – закричала она изо всех сил.

Но и мама, и преподавательница остались неумолимы. И что ведь странно – ни одна из последующих учительниц вокала (а их было довольно много) не взялась за её обучение. Но Анюта перестала горевать по этому поводу.
«Все равно буду петь», – решила она.
Если никто не в состоянии обучить её вокалу, она научится самостоятельно! Ведь всем известно: нет плохих учеников, есть плохие учителя! А бездарности всегда завидуют таланту...

⃰⃰⃰ ⃰ ⃰

Повзрослев, Анюта больше не хотела быть Белоснежкой. Но желание стать певицей крепко засело в её сознании. Она завела тетрадку, в которую записывала полюбившиеся песни, разучивала их и постоянно напевала... Особенно ей нравилось заниматься пением в ванной – там великолепная акустика! Только близкие, словно сговорившись, всё время норовили пресечь её рулады.

Когда на первую зарплату девушка купила себе микрофон, родителей это подкосило. Атмосфера стала напряжённой, в доме витали ароматы корвалола и валерианы. Папа, пряча глаза, предложил дочери пожить отдельно и вручил некоторую сумму. Долго грусти Анюта не предавалась – вот она, самостоятельность! К тому же, теперь никто не станет прерывать её занятия вокалом, демонстративно капать себе лекарство и умолять перестать петь.

Потрясающая наивность! Не успела она переехать, как тут же нашлись противники её таланта. Не прошло и нескольких дней, как разразился скандал. Пожилая соседка утверждала, что её собачка сходит с ума, подвывает и бегает по стенам, когда Анюта заливается соловьём. То, что песик обезумел сам по себе, соседке почему-то в голову не пришло...

На второй квартире образовался целый комитет по борьбе с новой соседкой. Эти злобные люди даже не постеснялись привлечь к своим коварным замыслам детей. Когда подростки стали вопить под Анютиной дверью дурными голосами нечто отдаленно напоминающее её репертуар, дудеть в дудки и бить в барабаны, она собрала чемоданы.

«Третья попытка будет удачной», – настроилась она на позитив, а в агентстве намекнула, что предпочтёт глухих соседей. И, о чудо, нашлось такое жилье...

Разбирая вещи, наткнулась на микрофон. Машинально взяла его в руки, включила и стала перед зеркалом. Для образа не хватало шляпки. Вместо нее смастерила тюрбан из полотенца и закрепила изящной брошью. Эх, красотка! И песня полилась сама. Анюта наслаждалась...

Трезвон в дверь резко и грубо оборвал её рулады. На пороге стоял симпатичный парень.

– Это что такое... – сдавленно произнес он, моментально пав жертвой Анютиной красоты и таланта.

– МИКРОФОН! – ответила она в микрофон.

Эхо гулко раскатилось по подъезду.

– Спой мне о любви, – незнакомец немного оправился и решил пошутить.

– Любовь похожая на сон... – затянула Анюта.

Где-то сверху завыла собака.

– Кошмар, – незваный гость схватился руками за голову.

– Не кошмар, а сон, – поправила девушка.

– А если я приглашу тебя на свидание, ты пообещаешь не орать в микрофон?

Анюта пожала плечами.

– Надеюсь, танцуешь ты лучше, чем поешь, – с надеждой произнёс он.

Анюта радостно рассмеялась. Ведь танцевать, как и петь, она училась с детства самостоятельно!
©Ольга Бобунова...

Под коркой
Ёршик умирал. Знал это, чувствовал. Каждой зудящей обескровленной клеточкой своего тела. Каждой кусачей, огнем горящей раной...
А ран этих на Ёршике было, как озер на развернутом атласе – сразу и не сосчитать! Кот уже и не помнил, откуда они. Уличная жизнь, она на раны всегда богата.

Где за сук какой зацепишься, от собак, как заяц стреляный, удирая, где камнем или банкой консервной прилетит...
А где и сам. Когтями до мяса. Потому что чешется – сил нет. Хоть бери и сдирай с себя шкуру целиком, как кожу старую со змеи. Прям одним носком драным — от ушей и до кончика хвоста!
Чтоб только не чувствовать, не мучаться больше. Не выглядывать из-за угла завистливо, о несбыточном мечтая. И не понимать, в комок от отчаяния сжимаясь, что мечте твоей не исполниться никогда...

Какие мечты у чудовища? С ума сошли, что ли?! А Ёршик – он чудовище и есть. Страшное, облезлое, сморщенное. К такому не то, что прикоснуться – смотреть брезгливо и то боязно.
Разве что пришибить от греха подальше. Из жалости. Да и то, руки марать не хочется. Мало ли какую заразу от такого подхватишь, лечить потом — не вылечить.
И неважно совсем, что в чудовище этом душа теплится. Что мечты вопреки здравому смыслу живут...
Людям, Ёршика чудовищем прозвавшим, его мечты всё равно не видно. А раз не видно – значит, и нет ничего.

А уж про то, что Ёршик когда-то домашним да пушистым был, и вовсе лучше не вспоминать. Зачем бередить и без того болящее? Зачем мучить? Прошлого все равно не вернуть, а будущее...
Будущего Ёршику тоже не достанется. Так и придется умереть. Одному. В канаве. Шкуру зудящую из последних сил лапами слабыми до дыр раздирая. Расковыривая и без того незаживающие, местами подгнившие болячки...

А хочется ведь другого. Несбыточного хочется! И, в то же время, такого земного, простого — погладили чтобы.
Хоть разочек еще. Единственный. Рукой по загривку. И дальше... По спине, по дугам ребер выпирающим. А потом обратно — меж ушей и под шеей! Прям в выемке, где суматошный пульс частит...
Ёршик даже чесаться на минутку перестал, такое счастье себе представив! О голоде и боли позабыл.

Вот только фантазии – они же на то и фантазии. Унесут до небес, а потом как лопнут мыльным пузырем и окатят отрезвляющими брызгами. И каждую рану, каждую зудящую клеточку заживо съедаемой шкуры от такого разочарования с новой, еще большей силой почувствуешь. Не застонешь – заскулишь. А был бы собакой, так и вовсе от воя бы уже охрип.

Только всем всё равно. Наплевать всем. И этим, что на машине Ёршика-чудовище переехать хотели. И тем, вон, у подъезда курящим, что камнями в него, отгоняя, бросались.
И даже этой вот, что, капюшон поглубже натянув, мимо сплетниц дворовых, Ершика иначе как чучелом поганым не называющих, идет.
Они, сплетницы эти, и сейчас стоят морщатся. Кривятся. Смотрят, как Ёршик, совсем ослабевший, к канаве сточной, пошатываясь, бредет. Плюются.
Хорошо, хоть не крестятся, да палки вдогонку не кидают. А ведь и так могут. Румяные, холеные... А внутри – гнилые. Как яблоки с яблони старой, больной – червивые.

И она – в капюшоне — такая же...
Зачем только в сторону Ёршика вдруг повернула, непонятно. И нагибается вот. Руки тянет. Неужели всё – конец? Отмучился?
Или...
Да нет, не может быть! Куда ты! Глупая! Голыми руками! Зачем? Я же больной! Заразный! Чудовище...

***
«На море вам, Мариночка, надо. На море. Водица соленая, песочек. Воздух опять же и расстройств никаких. Мазь я, конечно, выпишу, но только при заболевании вашем ни одна мазь — не панацея.
Стресс надо исключить, нервотрепки лишние опять же... И вот солнце — да. Солнце и море хорошо помогают...».

Все утро прокручивала в голове Маринка слова старенького профессора. И не потому, что чуда до невозможности хотелось — в чудеса она давно уже не верила.
А просто так... Для себя. Забыться. Отвлечься. От смерти маминой, что почву из-под ног выбила. От развода. От болячки этой, как проказа по всему телу вылезшей...

Дышать чтоб заново полной грудью научиться. Капюшон этот, до чертиков надоевший, снять. Рукава до кончиков пальцев натянутые...
Наплевать, что пялиться будут. Чужие все, незнакомые. Какое ей до них дело?
И Маринка решилась...

И даже насчет удаленки на работе договориться успела. Чемодан почти собрала. Домик в аренду маленький. Не первая линия, конечно, но и она не старушка — пять-шесть километров в день только на пользу пойдут.
Купальник вот еще купить оставалось. За ним и вышла. Прошмыгнула тенью между сплетниц дворовых. Спрятала привычно уже лицо, бляшками усыпанное, за тенью капюшона накинутого.

Только все равно ведь услышала. Злые-то слова, они как камни – наотмашь бьют, не жалеют. Уши от них никакой капюшон не закроет. Вот и сейчас ударили:
— Чудовище! Зараза!
— Подохнет — туда и дорога...

Маринка даже с шага сбилась от злобы такой. Уже было ответить собралась. Защититься. Только поняла вдруг: не видно ее недуга под толстовкой безразмерной. Не на нее сплетницы дворовые смотрят. Правее чуть. Проследила за взглядами их колючими, брезгливыми.
Остановилась. Дернулась в ту сторону.
А спустя несколько минут уже обратно шла. Бежала почти, на раскрывших рты бабок внимания не обращая.

Да, слетел капюшон. Открыл неприглядное. Наплевать. И купальник — да черт с ним, с купальником. Успеется. У нее теперь дело поважнее есть...

***
Ёршик плакал. Пищал, как котенок малой сопливый. Вращал глазищами во все стороны, а шевельнуться не мог. Завернутая в розовое махровое полотенце, намазанная лекарствами, шкура его зудела неимоверно! Хотелось вырваться. Выпутаться. Выпростать из лап когти...
Но Маринка держала крепко. Прижимала к себе похожего на батон колбасы Ёршика. Баюкала. Укачивала, как дитя малое. Перебирала нежно кончиками пальцев между подергивающихся ушей.

И даже, кажется, пела... Ёршик за собственным надрывным мяуканьем плохо разбирал.
Хотя и кричал-то он по привычке больше. Притерпелся уже к мазям да уколам за прошедшие месяцы. Свыкся. Умирать даже передумал.
Да и зуд от клеща подкожного да паразитов кровососущих давно после притирок этих притих. А местами — там, где разодранная, раньше покрытая коркой кожа в некрасивые складки собиралась — и вовсе новая шерсть вылезла.

Ёршик уже и забыл, что она у него такая: мягкая, длинная. Белоснежная! На искристый выпавший снег похожая. Маринка в его шерсть эту, лекарствами пропахшую, носом тыкалась. Чихала, фыркала. Но все равно не отступалась.
Смеялась только заливисто и говорила, что он, Ёршик, не кот вовсе, а шар снежный. Отъестся вот только окончательно, округлится...
Она и кличку-то ему по цвету шерсти дала. Из чудовища в Снежка превратился. Наглаженный, ухоженный. Сытый. Последние проплешины затянуть — и хоть на выставку за медалью отправляйся!

Только ему, Ёршику, никакая медаль не нужна. Для него вообще весь мир, кроме Маринки, неважным стал. Как сплющился он тогда, мир этот. Как схлопнулся до размера двух ладоней, что по Ёршиковой дырявой шкуре лаской нежданной пробежали. Так таким и остался.
И Ершик за этим миром своим – и в огонь, и в воду! И даже вот – на противное соленое море. Вот смоют сейчас с Маринкой остатки мази. Высушатся. Володьку, в магазин убежавшего, дождутся и опять по берегу вместе гулять пойдут...

Восемь месяцев уже, считай, как на море. Ласковое солнце, горячий песок. Ветер соленый. Чайки, что те птеродактили, того и гляди целиком проглотят! Какая уж тут шлейка, какой поводок?! Ёршик и без поводка от Маринки ни на шаг не отходит. А то и вовсе на руках только!

***
Володька их так и увидел впервые...
Бредут себе вечером по сонливому берегу. Девушка в платьице, что кружевами волны морские срамит. И кот на руках белоснежный. Прижался к ней. Жмурится. Орет только иногда громче чаек, что над ними стаей кружатся. А она гладит его, улыбается. Спокойная. Красивая такая.
Спроси его тогда кто про болячки да про проплешины, Володька бы и не понял сразу: какие там пятна, какая проказа? О чем говорят?..
Он и не заметил ничего. Глаза вот серые, как небо грозовое. Родинка на щечке. Походка легкая, воздушная. И котище на руках, как дитя малое – лапами за шею обнимает.

Это уж потом, после знакомства, ближе когда стал. Увидел, разглядел... Да и забыл тут же. Из головы выкинул. То ли ослеп от любви, внезапно вспыхнувшей, то ли просто... смотреть умел по-другому. Не смотреть даже – видеть.
И Маринку, словно солнце светящуюся, уютную. Пусть бы пятнами да болячками в тот момент усыпанную. И Ёршика белоснежного, на котором тогда всей шерсти на плешивом заскорузлом тельце от силы с кулак и набиралось.
А там и вовсе солнце с морем да время свое дело сделали. Не зря Маринка старенького профессора послушала.
А может, всё дело в Володьке было? Что в их с котом компанию, как влитой, вписался? Кто знает...

Они по весне в родной Маринкин город вернулись. Втроем. Прошли мимо сплетниц дворовых. Счастливые. Неузнанные.
Маринка с румянцем на щеках и глазами сияющими. Володька, взгляда влюбленного с нее не сводящий. И котище. Белый, пушистый. Сразу видно: дорогущий! Породистый.
Вон каким взглядом пренебрежительным весь люд, на лавочках сидящий, одарил! Сплетницы даже воздухом подавились. До того кота такого захотелось!

Да и жильцы-то новые тоже зависть не на шутку вызвали. Красивые, счастьем так и лучащиеся. Разговоров о них теперь — неделю не переговорить будет...
Только, что Маринке с Ёршиком в «новых жильцов» записанным, что Володьке, до разговоров этих и вовсе дела нет. А Володька так вообще о другом думает...

Ему с утра, пока Маринка спит, до пролеска подтаявшего, где они вчера гуляли, сбегать незаметно надо. Подснежников первых для нее нарвать. Он коту пушистому полночи про эти подснежники рассказывал, пока бока круглые, мягкие наглаживал.
Они, говорил, подснежники, вон уже проклюнулись. Высунули бутоны нежные из-под наста грязного, серого. Он их вчера сразу заприметил.

А Ёршику что... Ёршик только мурлыкал одобрительно. Довольно мурлыкал. И здесь не подвел хозяин. Взаправду, видать, глядеть умеет! Опять вот, пока другие кривятся да носы от грязи, по весне вылезшей, воротят, он настоящее увидел.
Разглядел красоту под коркой-то...

Автор Ольга Суслина

Ненужное наследство

Свою двоюродную бабушку Вадик почти не знал, поэтому был очень удивлен, что ее квартира досталась именно ему. По наследству. Но к сожалению, не только она вместе с квартирой Вадиму достался и кот.

Бабушка знала, она готовилась и поэтому оставила двоюродному внуку письмо, в котором очень просила Васеньку не бросать.

Вадюша, я не сомневаюсь, что ты кота моего не бросишь, но все-таки попрошу тебя еще раз, не выгоняй Васеньку. Я знаю, что он балбес и доставит тебе множество неудобств. Вася молодой и ума пока что не нажил. Но этот кот тоже часть нашей семьи и тоже имеет права на мою, а теперь и твою, квартиру.

Но Вадик и не собирался бросать кота. Во всяком случае пока. Потому что терпение у него было уже на исходе. Василий оказался тем еще пакостником, слава Богу, что мелким.

Два половозрелых мужика в квартире, это всегда борьба. Битва за лидерство, за доминантность. И никто не хотел уступать! Каждый считал себя альфа-самцом, предводителем квартиры и вожаком их маленькой стаи.

Вадим открыл для себя новые горизонты, ощутил на себе все прелести жизни с котом. Узнал, что если открыть шкаф, то там можно найти много нового и пять раз кота.

Что смена постельного белья непреодолимый квест. Что кот, это не одеяло и прекрасно сразу же распределяется внутри пододеяльника, да так, что его просто невозможно оттуда достать.

Что в четыре утра можно резко и стремительно подскочить в холодном поту от чарующих и скребущих звуков когтей, под аккомпанемент разлетающегося и шуршащего наполнителя.

И что кот не собака... Он не будет смотреть на тебя скорбным взглядом на кухне. А придет и сам возьмет то, что ему надо. А Василию надо всё! Сыр со скромного бутерброда, а остальное на пол. Как красиво кусок хлеба летит и шмякается маслом вниз! Так кот раз за разом подтверждал закон бутерброда.

Супчик? Отлично! Лапка уже вылавливает там мясцо. Нет, Василий его есть, конечно, не будет. Но попробует и потом выплюнет обратно в тарелку.

- Ешь, человек! Я проверил съедобно.

Не нравился кот Вадиму, очень не нравился. Но Вася был частью наследства, не выбрасывать же его. Все-таки это память о бабушке.

В собственной квартире расслабиться Вадиму не удавалось. Чуть зазеваешься, а кот уже тут как тут совершает очередное бесчинство. Но были и плюсы... С котом можно было поговорить.

- Вот почему?

Вопрошал парень у Васи.

- Ну вот скажи мне... Почему девушки не желают встречаться в парнями, которые живут с мамой? Но встречаются с мужиками, которые живут с женами? Где логика?

Василий удивлялся. Ведь все понятно и логика в этом есть. Ведь мужчину легче увести у жены, чем от мамы! Это понимать надо, но Вадику не дано. Все точно так, как бабушка Васеньке и говорила.

Васюш, ты Вадима не обижай. Я знаю, что он балбес и доставит тебе множество неудобств, но он все-таки свой. Молодой еще, ума пока что не нажил. Помоги ему, научи, как надобно жить. Я тебе оставлю квартиру, а Вадим будет тебе помогать.

И Васенька помогал. Хотя Вадим ему очень не нравился. Не нужен он был коту! Явился, командует, строит из себя хозяина. Только в память о бабушке Васенька парня терпит. Вадим часть наследства, не выбрасывать же его!

Инет

Cмeрть сидела, прислонившись к забору. Точильный камень ходил по лeзвию кocы. Старенький, но крепкий велосипед стоял рядом. На дереве напротив чирикали воробьи. Солнышко приятно грело.

«Чудесный вечер», — подумала Cмeрть, и отложила кocy и камень в сторону. Потянулась за рюкзаком и пошарила там. Обидно, но перекуса не осталось. Не то, чтобы Cмeрть была голодна. Но иногда ей нравилось выпить пол-кружки винa и съесть бутерброд.

Cмeрть вытряхнула крошки на руку и бросила воробьям.

— Хотите пирожков?

Cмeрть подняла голову. Напротив нее стояла девушка лет двадцати, с корзинкой в руках, и улыбалась.

Cмeрть посмотрела по сторонам. Никого больше рядом не было. Она уставилась на девушку:

— Ты мне?

— Вам.

— Ты меня видишь?

— Конечно вижу, — удивилась девушка, — А не должна?

— Эммм... — озадачилась Cмeрть, — Ну честно сказать, не знаю пока... Теоретически не должна, я еще не смотрела следующего клиента, но если видишь... то... От пирожков не откажусь.

Девушка села рядом и вытянула пахнущие пирожки из корзинки.

— Этот со смородиной, а этот с вишнями..

— С вишнями! – сказала Cмeрть, — Обожаю с вишнями.

Девушка улыбнулась:

— А вы не такая и страшная, как посмотреть.

Cмeрть пригладила череп:

— Я такая как есть, собственно-ном-ном... Вкуснятина.

— Сама пеку, — сказала девушка, — Держите ещё.

— Спасибо, — с чувством сказала Cмeрть.

Они немного посидели молча.

— Если я вас вижу, это значит... — начала девушка и замолчала.

— Скорее всего, да, — развела руками Cмeрть, — Пока не знаю как. Но, говорю же, могу посмотреть...

Она достала нoвенький тeлефон и начала смотреть календарь.

— Не надо, — быстро сказала девушка, — НЕ хочу знать. Пусть всё будет как будет.

— Я тебя понимаю, — ответила Cмeрть.

— Хороший день, — сказала девушка, — Жаль в такой уходить. Но что поделаешь, да?

Cмeрть задумчиво кивнула.

— Хочешь, покатаемся? – спросила она чуть погодя.

— В смысле, уже туда?

— Не-e-ет – замахала руками Cмeрть, — Просто покатаемся. На моем велике. Садись спереди. Корзинку держи только крепко.

Девушка вскочила и подала Cмерти руку:

— Это будет здорово. Не каждый таким похвастается.

— Я тоже так думаю, — Cмeрть прикрепила косу, забросила рюкзак за плечи, и села на велосипед. Девушка заскочила на сиденье, прикрепленное спереди.

— А зачем оно здесь?

— Детишек вожу,- просто ответила Cмeрть, — Ну, отвожу, то есть. Им нравится.

— Они тебя не пугаются?

— Дети-то? Нет. Быстро привыкают. Для них – всё приключение. Ну, держись.

Cмeрть надавила на педали. И они помчались по пустой улице.

— Йухууууу, — вскричала девушка, — Как же хо-ро-шо!!!

Cмeрть ухмыльнулась:

— Всякое видела, конечно...

Они выехали на дорогу возле поля и Cмeрть разогналась как только могла. Ветер свистел в ушах. Девушка запела.

— А потом придет она

Собирайся, скажет, пошли.

Отдай земле тело...

Ну а тело недопело чуть-чуть,

ну а телу недодали любви.

Странное дело...

Cмeрть и правда вдруг почувствовала что-то странное внутри. Она не могла дать ему определение. И это напрягало. Но вместе с тем было хорошо.

Они катались целый час. Потом Cмeрть свернула к городу.

— Мне пора? – спросила девушка.

— Да, — просто ответила та.

Они приближались к дороге. Cмeрть закусила нижнюю челюсть и о чем-то напряженно думала.

Они остановились у переезда.

Девушка соскочила с велосипеда и обернулась к Cмeрти.

— У тебя еще пирожка не найдется? – спросила та

— Конечно, — девушка достала еще два пирожка и вручила Cмeрти.

Та положила их в рюкзак:

— Позже съем. За твоё здоровье.

Девушка рассмеялась.

— Я не шучу, — серьезно ответила Cмeрть, — Я не могу менять ничего. Но могу... скажем так... положить на... В общем, не важно... Иди домой, и не бойся ничего. Я постараюсь к тебе прийти... как можно позже... Лет через пятьдесят.

Девушка широко раскрыла глаза.

— Я...

— Ничего не говори. Иди домой. Смотри по сторонам. И – спасибо за угощенье.

Девушка секунду молчала... потом порывисто обняла Cмeрть за плечи, поцеловала в череп. И ушла.

Не оборачиваясь.

Cмeрть вскочила на велосипед.

Она должна была успеть.

Водитель вышел из дома, пoкaчивaясь. Ну сколько он там выпил, делов-то. Ехать н-надо.

Он забрался в грузовик, и только собрался заводить, как вдруг осознал что в машине он не один.

Рядом сидела Cмeрть.

У водителя xмeль слетел в мгновение ока. Он раскрывал и закрывал рот как рыба, выброшенная на берег.

— Слушай меня очень внимательно, — сказала Cмeрть, — Ты сейчас выйдешь, закроешься в доме. И до завтрашнего утра, чтобы духу твоего на улице не было. Если выйдешь... Воон, посмотри в окно – на велике коса приторочена. Увидел? Умница. Приду, даже не смотря на то, что тебе, aлkaшу, еще 20 лет отмеряно. Ты меня понял?

Водитель сглотнул и выдавил:

— Д-да..

— Молодец, люблю понятливых, — Cмeрть махнула головой, — А теперь вали домой. Живо!

Тот, крестясь, вывалился из кабины и рванул к дому. Cмeрть услышала, как он молится и покачала головой.

Cмeрть выпрыгнула из кабины, и пошла к велосипеду.

Достала пирожок из рюкзака, уселась за руль, и покатила, жуя на ходу. Нагоняй она, конечно получит, ну и xрeн с ним. Что ей сделают?!

Вскоре она заметила девушку. Та медленно шла по тротуару и дышала. Глубоко-глубоко. И смотрела на небо.

Девушка прошла мимо Cмeрти не увидев её.

Cмeрть вытянула смартфон и посмотрела календарь.

Да... Немножко ошиблась. Её дата у девушки теперь будет не через 50 лет, а через 60.

Приятно иногда ошибиться...

из инета

И послал Бог на Землю Кошку. Потому что одному ему с людьми не справиться...

Создал Бог Землю, заселил... Умаялся и лег спать. Проснулся, потянулся, глянул на плоды трудов своих, выронил бутерброд и перекрестился!

- Господи! Люди то расплодились, как тараканы!!! И все что-то просют и просют... Не маленькие уже, пора бы и самим что-то делать.

Через некоторое время Бог понял, что что-то идет не так, не справляется он. И позвал Бог Кошку...

- Помогай! Не справляюсь... – Обратился Бог к Кошке.

- А чё сразу я? – Фыркнула Кошка.

- Смотри сама... Вот просят у меня люди. Я даю... А получается, что лучше бы не давал. Это племя умоляло об удачной охоте. Сделал... Так племя разленилось и вымерло. А вот до этого племени очередь не дошла – глядь, а они уже с голодухи земледелием занимаются, города понастроили.

Тетка одна уж слезно умоляла о красоте. Ну дал... Так она всех мужиков перессорила, война из-за нее началась. Короче – тьфу, одно расстройство.

Сами, глупые, не понимают, чего хочут... Ну, а я – тем более. Их много, а я один. Помогай Кошка, без тебя никак.

Копытных в дом не пускают, собаки слишком уж привязаны к людям – обманывать меня будут. А я, смотрю, тебя одомашнивать начали. Внедрись к ним в дом и мне все рассказывай. Кому надо помогать, а кому не требуется.
Ты же честная?
Кошка смотрела на Бога наичестнейшими и ясными глазами. А какими им еще быть, ведь она только что стащила с божьего стола вкуснейший кусок сыра и никак нельзя было допустить, чтобы он ее заподозрил.

- А связь как держать будем?

Кошка, в принципе, была не против – ей всегда нравилось наблюдать.

- Так у тебя же встроенный передатчик есть, сейчас я его настрою...
И Бог начал поглаживать мурчащую кошку...

- И да, проведи там для меня несколько тестов. Вот список. Диссертацию писать буду, по человековеденью. Закончу – на повышение пойду...

И вот теперь тестирует нас Кошка, не покладая лап. На сострадание – появляясь у нас на пути в виде бездомной, голодной и жалкой.
На терпение – это обязательный пункт. Когда точит где не надо коготки, ходит мимо лотка и всячески шкодничает. А потом она прячется и анализирует данные...

На любовь – когда стареет или болеет. Способны ли мы вообще кого-то любить, кроме себя. Способны ли мы на заботу...

Изучает пределы жестокости, когда отдает себя в руки к нелюдям, хотя может их уничтожить мгновенно. На такой душе ставится черный крест и Бог понимает, что этот род продолжаться не будет. Их сыновья или внук приведут в дом друга и у них никогда не будет детей. А дочери, страдая от бесплодия, обойдут все храмы и всевозможных врачей, не догадываясь, что виной был их предок, не прошедший простейший тест.

Кошка очень ответственная и наблюдает за человеком везде. А как вы думали!!! Даже в туалете от ее изучающего взгляда не скрыться! И нечего закрывать от нее двери – научный работник должен иметь доступ в любое помещение.

Иногда кошка обновляется и получает новые инструкции. Обычно это случается под утро или вечерами. Обновлений много и их нужно утрясти... Не знали? Вечерне-утренние тыгыдыки это не прото так, это обновляется информация!!!

Систематизировав данные, Кошка передает их Богу, включая свой уже старенький и дребезжащий передатчик. Его давно уже пора заменить, но почему-то его звук так понравился человекам, что Кошка запретила Богу его менять. Новые технологии – это конечно хорошо, но если человек уже приучен к мурчанию, то пусть уж будет. А то так и спугнуть можно, века трудов пойдут насмарку.

Когда кошка мурчит рядом с вами, прислушайтесь. Может быть, вы расслышите то, что рассказывает о вас кошка. Хотя вы и так знаете, что...

© Иволга

Душевное дело
Старый серый кот с шерстью, торчащей клочками, сидел рядом и уговаривал:

- Ну, что ты так расстраиваешься? Ну, чего?

Рядом с ним сидело маленькое существо, напоминающее небольшого суслика. Толстого и кругленького. С маленькими лапками и малюсенькими пальчиками. Существо плакало. Оно тихонько всхлипывало и вытирало лапками мордочку.

- Болит всё. Всё тело. Будто ногами били.

- Ногами? – возмутился серый кот, – Ты мне будешь рассказывать про ногами? Меня вот полгода назад управдом из этого дома ногами побил. Я у него из мусорного пакета вот такой кусок пиццы стащил.

И кот развёл лапы в стороны, демонстрируя Душе, какая была пицца.

Душа посмотрела на кота широко раскрытыми глазами, полными ужаса.

- Ногами за кусочек старой пиццы? – тихонько переспросила она.

- Ага, – кивнул серый кот. – Долго я тогда болел, чуть не помер. Хорошо хоть рядом с мусоркой валялся. Тут и лужи попить, и завсегда можно найти в отходах, что поесть.

Душа упала на землю. Её глаза закатились, показав белки, а маленькие лапки судорожно подёргивались.

- Эй! Эй! – закричал старый, лохматый кот. – Ты чего? Ты что мне тут, помирать решилась? Ты это брось. Не смей!

И он, подбежав к Душе, стал толкать её лапами в грудь. Та задышала ровно и постепенно глаза вернулись на место.

- А меня просто выбросили. Не нужна я оказалась своему человеку. Ему без Души, видимо, проще и лучше.

- Это да. Это они запросто, – важно заметил кот. – Выбросить это для человека первое дело. Вчера вроде тебя гладили и баловали, а потом вдруг ты не нужен, и выбрасывают из машины прямо на проезжую часть.

Душа опять попыталась упасть в обморок. Но серый кот со слежавшейся грязной шерстью не дал. Он подпёр её двумя передними лапами и осторожно лизнул.

- Ну, что ж у тебя организмы такие нежные? – сокрушался он. – Не годишься ты для уличной жизни. Надо тебе срочно человека найти. А то помрёшь.

- Не помру, – вздохнула Душа. – Я не могу помереть. Я вечная.

- Ужас какой! – охнул кот. – Это кто же тебя на такие муки обрёк? Кто этот изверг? Я вот отмучаюсь скоро. И всё. И холод, голод, злые собаки и ноги управдома уйдут тихонько. Я усну, и больше не буду никогда мучиться.

Кот мечтательно вздохнул:

- Эх. Быстрее бы помереть!

Душа внимательно посмотрела на него и что-то пробормотала про себя.

- Пойдём-ка к мусорке, – предложил серый старый кот. – Может, кто выбросил что-нибудь съедобное? Перекусим.

Он побежал к зелёным бакам, над которыми летали мухи, и оглушительно пахло гнильём.

Душа полетела за ним. Прямо над землёй. Она не очень понимала, зачем ей есть, но всё же. Новый друг ведь. А это так важно – новый друг.

Кот привстал на задние лапы и стал принюхиваться, пытаясь понять, с какой стороны лучше запрыгнуть. Душу мутило от запаха и услышанного рассказа.

- Опять? Опять ты?! – раздался совсем рядом злобный, резкий и грубый окрик. Как удар хлыста.

- Ой, – сжался старый серый кот. – Это он! Управдом. Ну, всё. Сейчас начнется...

Кот сжался в маленький серый комочек и закрыл глаза. Он дрожал мелкой дрожью, икая от ужаса. С закрытыми глазами ему было менее страшно.

Душа посмотрела на большого плотного мужчину, с лицом красным, как варёный рак. На лице играла злобная улыбка. В руке был пакет с мусором.

Мужчина занёс правую ногу для удара, но тут

Тут Душа вдруг подпрыгнула высоко, точно на уровень груди краснолицего мужчины, и как пуля бросилась вперёд! Она исчезла внутри его тела. Растворилась. Как будто и не было её.

Кот тихонько икал и повизгивал, ожидая удара ногой в большом ботинке. Последнего удара Но его всё не было.

Кот раскрыл глаза и ойкнул от удивления.

Красное лицо управдома побелело. Вместо ужаса на нём было выражение удивления и страха. Нога управдома медленно вернулась на место, и он опустился на колени возле серого, старого, взъерошенного кота.

- Господи! – сказал управдом. – Господи, – повторил он. – Какой же ты грязный и худой. Чего ты дрожишь? Кто посмел тебя обидеть? В моём дворе никто не смеет обижать животных. Вот мы сейчас выясним.

Управдом внезапно подхватил двумя руками серого пушистика. От чего тот стал заикаться от страха ещё сильнее. Он решил, что это новый способ издевательства.

Но управдом прижал к себе худое, грязное, дрожащее тельце и пошел к соседям, катавшим коляски с детьми, и пенсионерам, игравшим в домино.

По щекам управдома текли слёзы.

- Кто смеет обижать кошек? Кто?! – переспросил он, подойдя вплотную к игрокам. – Вы что, не люди?!!! Как вы можете так поступать?!!! Посмотрите, он же худой, как скелет, и боится.

Потом он подошел к каждому находившемуся во дворе и строго-настрого приказал кормить и поить животных. При этом, он обещал отключить горячую воду к такой-то матери, если кто осмелиться обидеть.

А мамочкам с детьми было предписано не появляться во дворе с детями без пакетика корма. Автомобилисты получили особый налог и предупреждение о том, что их машина запросто может оказаться на штрафстоянке, если они не будут оставлять возле своих таратаек тарелочки с едой и водой.

Управдом пошел домой, прижимая к себе старого серого кота и говоря ему хорошие слова. Он пытался успокоить совсем сбитого с толку пушистика.

Управдом не замечал текущих по щекам слёз. Он просто не знал, что это такое.

Соседи стояли совершенно оглушенные. Они были так поражены изменившимся в мгновение управдомом, что молча разошлись по домам. И только старушки, сидевшие на скамейке возле третьего подъезда, стали спорить, что это такое.

Пьянство или душевное заболевание? Сошлись на том, что на управдома, видимо, завели уголовное дело. О как!

Поздно ночью, когда управдом, поразив всех домочадцев внезапно возникшим ласковым лицом, спокойным тоном и заботой о старом сером коте, улёгся спать рядом с женой, кот

Кот, которого искупали, вытерли, поносили на руках, погладили, накормили куриной грудкой, вышел в центральную залу.

Душа сидела на столе.

- Это ты? – спросил кот. – Это ты с ним такое сотворила?

Душа помолчала и ответила:

- Я. У него внутри была пустота. Наверное, он тоже когда-то отказался от своей души. Выбросил её, как и меня выбросили сегодня. Вот я и заняла пустое место.

Кот помолчал и продолжил

- Ты уйдёшь, а он меня прибьёт. И даже глазом не моргнёт.

Душа спорхнула на пол и села рядом с котом.

- Я никуда не уйду, – сказала она. – Я навсегда там поселилась. Мы с тобой сделаем из него человека.

- Мне здесь нравится, – сказал старый кот. – Жена у него добрая и хорошая. И дочка такая ласковая. Только, они его очень боятся.

- Не волнуйся, – ответила Душа. – Больше бояться не надо. Я тебе обещаю. Всё будет хорошо. Мы нашли свой дом. Я – человека, ты – семью, которая будет тебя любить.

Кот тихонько мурлыкнул. Он подошел к Душе и потёрся об неё.

- Спасибо, – сказал серый. – Спасибо тебе большое. Что же теперь получается? Теперь и помирать не надо?

- Конечно не надо, – ответила Душа и погладила чистую шерсть своими маленькими и очень цепкими лапками. – Теперь жизнь только начинается. И мы будем с тобой много говорить. И ты будешь мне рассказывать свои истории. А я буду слушать. Душевное дело.

- Точно, – согласился кот. – Душевное.

Он пошел в комнату, где спала дочь управдома и, свернувшись клубочком, тихонько задремал.

Управдом плакал во сне. Ему казалось, что он был раньше грубым, скверным человеком и делал много жутких вещей и даже

Господи упаси! Ударил одного кота ногой! Он заплакал особенно сильно. Внутри что-то болело.

- Ничего, ничего, – наклонилась над ним Душа. – Поплачь, поплачь. Это к хорошему.

А старый серый кот тихонько вздрагивал. И просыпался время от времени. Ему казалось, что это всё приснилось. Поэтому он хватал лапами девочку.

Та проснулась и, подтащив кота поближе к себе, задремала. И кот заснул. Спокойно. Первый раз в жизни.

Душевное дело, я вам скажу, дамы и господа! Потому как, куда же без души-то?

Так что, если вам вдруг, однажды по дороге попадётся странное существо, похожее на маленького толстенького суслика, с ручкам-лапками и пальчиками цепкими, как крючки, то

Присядьте рядышком и раскройте ему свою душу. Если она у вас есть. А если, нет. То

Пустите её к себе. И мир вокруг вас вдруг изменится.

Душевное дело. Ей-Богу!

Автор: Олег Бондаренко

Яшка-легенда
— Яша, поторопись, пожалуйста! Журналистов уже полный зал, сейчас начнется!
Через несколько минут футболист Яков Михайлов вместе с тренером вошли в зал. Журналисты сидели на креслах, приставных стульях, подоконниках, а кое-кто — даже на полу.

Зал разразился аплодисментами!
— Позвольте представить вам, дорогие друзья, нашего героя. Яков Михайлов! — и снова гром рукоплесканий.
Пресс-конференция с молодым футболистом началась. Вопросы сыпались как горох, футболист и тренер только успевали «отбивать мячи».

И вдруг прямо перед трибуной появился мальчишка: лохматый, веснушчатый, в помятой одежде и взмыленный, словно бежал самый важный кросс в своей жизни.
Яков заметил мальчишку и у него вопросительно поднялись брови – мол, а ты чего здесь?
Мальчишка залился пунцовым румянцем. Яков что-то шепнул на ухо ведущему, и тот знаком попросил присутствующих замолчать.

Яков улыбнулся мальчишке:
— Ну, давай, парень.
Тот помолчал, и выпалил:
— А как все началось? С чего и когда?
Яков смотрел на мальчишку и молчал, а перед глазами словно туман поплыл, рассеялся, и вот...

***
— Сенька, бей по воротам!
— Эх ты, мазила!
— Миха, твоя очередь, бей!
Деревенские мальчишки играли в футбол за школьным стадионом. Площадка, на которой ребята поставили ящики да кирпичи, сделав их воротами, служила им футбольным полем.
Играли, как могли. По вечерам, бывало, и взрослые парни приходили погонять мяч.
Яшку не брали в игру, смеялись над ним:
— Эй, сопля, не про тебя игра! Ха-ха!
— Да тебя из-за мяча не видно, ты ж, как девчонка — белый и сопливый! Ой, не могу!

Мальчишки наперебой придумывали оскорбления, но Яшка упрямо сидел за кустами и внимательно наблюдал за игроками...
Так же внимательно он смотрел телевизор, который батя, лучший комбайнер, купил на полученную премию.
К ним вся деревня ходила смотреть телевизор. Несли пироги, сало, кто — варенье к чаю, кто — грибов свежих да насушенных.
А уж если по телевизору объявляли футбол, то мужики, не таясь, тащили и самогоночку и кричали «Го-ол!» так, что куры в курятниках в панике начинали квохтать, а собаки лаяли, не переставая.

И только Яшка, который должен осенью пойти в первый класс, не отрываясь, ловил каждое движение на экране, он словно сливался с игроком, а мяч в этот момент был его продолжением.
Яшке казалось, что это он — взрослый, сильный — ловко обходит соперников и точным ударом посылает мяч прямо в ворота противника. А затем поворачивается лицом к трибуне и, раскинув руки, бежит, крича: «Го-ол! Го-о-ол!»...
После таких посиделок Яшка спал очень неровно, вскрикивал, скидывал одеяло и кричал «Давай! Го-ол!».

Но играть его по-прежнему не звали, гоняли, как только могли – уж слишком щупленьким был белобрысый мальчишка, в чем там сила? Нет уж, без него.

***
Вот и в тот день Яшка по обыкновению подкрался к полю и тихонько смотрел за мячом, за мальчишками. Веселыми и злыми они бегали по полю, то подавая мяч друг другу, то пробивая в ворота.
Никто не заметил, как к полю приблизился щенок. Мелкий, лохматый, он увидел мяч и весело побежал по полю. Щенок сам был не больше футбольного мяча, но как весело было бегать!
Ребята пинали мяч друг другу, а малыш с радостью носился, уши его взлетали, а хвост ходил ходуном!

Но скоро мальчишкам надоело играть с щенком, и неожиданно возникла идея:
— А давайте его на ворота!
— Ага, и мячом по нему!
— Ого-го-го! У нас новый вратарь!

У Яшки внутри всё похолодело. Он знал, как больно прилетает мяч, когда неожиданно бьет в спину, в руку или голову. Неоднократно он становился мишенью у недобрых подростков.
А тут щенок... маленький... они же его...

— Не смейте! — Яшка пулей вылетел из кустов и кинулся было к щенку.
Но тут же получил тычок в спину. Почти упав, мальчик всё же удержался на ногах и снова крикнул: — А ну, не смейте!
— А он что, твой что ли? Ты чего к старшакам лезешь, малявка! — и Яшку снова толкнули.

— Эй, пацаны, а ну не троньте малого! — раздался чей-то окрик.
Все оглянулись — на краю поля стоял Иван Семеныч, учитель физкультуры. Он и остановил парней от расправы над Яшкой.
— Мальчик, ты чего здесь? — задал вопрос учитель Яше.
— Понимаете, они хотели мячом по нему... а он же маленький... — насупился Яшка.
— Ну, положим, это им никто не позволит. А вообще, ты здесь что делаешь?
— Я хочу в футбол играть, — смело произнес Яшка, глядя на мужчину.
Раздался громкий смех и улюлюканья — мальчишки смеялись, схватившись за животы.

— Ну-ну, — сказал учитель. — А щенок здесь откуда? Чей он?
— Да ничейный, приблудился.
— Так, а вы, я смотрю, хотели его на ворота поставить и мячом по нему лупить? Это кто ж из вас такой умный-то? — глаза учителя стали ледяными.
Мальчишки помялись и сдали своего товарища. Инициатором оказался вратарь — Леша.
— Ну что, Алексей, становись на ворота, а вы все в строй. И по одному бьете мячом по воротам. А ты лови, ишь, умник выискался. Для начала по пять ударов каждый, — жесткий голос Ивана Семеновича впечатывал каждое слово прямо внутрь каждого пацана.

И пальба началась.
Лешка летал по воротам, ловя каждый мяч, очередь потихоньку двигалась, и вот в конце очереди оказался Яшка.
— Эй, а ты чего, без сопливых, — начали было мальчишки.
— Цыц! — одним словом прекратил базар учитель. — А ты чего?
— Они хотели по щенку мячом! А это нечестно!
— Ну что ж, имеешь право, — отошел в сторону Иван Семенович. — Играл когда-нибудь?
Яшка только помотал головой из стороны в сторону.
— Давай, паря, твой удар, — и знáком показал ребятам, чтобы те стояли молча.

***
Яшка стоял и смотрел на ворота. Он никого не видел сейчас: ни ребят-насмешников, ни серьезного учителя, ни маленького щенка, за которого он сейчас бьется. Он не видел даже Лешку, исчезло всё.
Остались только он, мяч и ворота.
Он, мяч и ворота...

Яшка вдруг услышал в голове голос футбольного комментатора:
— На поле сейчас Яков Михайлов и он пробьет пенальти по воротам противника. На воротах стоит Алексей Миронов, знаменитый непробиваемый вратарь! Мы с вами сейчас станем свидетелями того, как меняются судьбы! Пан или пропал!
И Яшка почувствовал, что стал сливаться с мячом в единое целое и теперь были только он и ворота.
Он и ворота.
Он и...

Яшка не понял сам, как он разбежался, как ударил ногой по мячу и как мяч пролетел между ящиками и кирпичами, обозначавшими ворота.
Ровно на сантиметр выше Алешкиной головы!
Яшке показалось, что он слышал, как скрипнули волосы у Лешки на макушке в этот момент.
И как закричали пацаны:
— А-а-а-а, Леха, размочили тебя! И кто – салага!
Они улюлюкали и прыгали, учитель удивленно покачивал головой, а Яшка...

Яшка вдруг раскинул руки и побежал вокруг поля, приветствуя публику на трибунах!
И пусть не было этих трибун и не было этой публики, но Яша, Яков Михайлов видел и слышал ее.
И она отвечала ему ревом:
— Го-ол! Го-ол! Давай, Яша!

Вдруг на глаза Яше попался этот щенок, он смотрел на мальчика и весело размахивал пушистым хвостиком.
Мальчик наклонился и взял щенка на руки. Тот лизнул мальчика в нос и еще раз, и еще. Яшка засмеялся и побежал домой, крепко обнимая нового друга...

***
Яков смотрел в глаза мальчишке – тот ждал ответа. Посмотрел на внимательные глаза журналистов и произнес:
— Всё началось в далеком детстве...

Вот так бывает в жизни – детская мечта становится реальностью. Если очень и очень постараться. И идти в сторону своей мечты каждый день, маленькими шажочками. А рядом с идущим пусть будет его маленький лохматый дружок.

Автор Вита Сапфир

Ведьма, кот и вредные привычки
Кто назвал отпуск по уходу за ребенком до достижения им трехлетнего возраста — отпуском? Он сам – тот, кто придумал это название — находился в этом «отпуске»? Хотя бы один день?
Это не отпуск, это безвременная каторга без выходных, а не отпуск!

Утром, просыпаясь с тяжелой головой, не можешь сообразить: уснула ты вчера вечером или потеряла сознание от усталости? А чего это я сейчас проснулась? Который час? 5-30! О Господи, спать, спать, пока есть возможность, хотя бы пять минуток...

— Мяо! — требовательно раздалось возле уха.
И для полного эффекта – острыми коготками по голым пяткам.
— Маркел! Ах ты, зараза! Дай поспать, ну, чуть-чуть...
— Потом поспишь! — требовательно орет кот. — Сначала покорми! И лоток почистить надо, неряха! Угораздило же меня попасть в эту семью!

Лучше подниматься, иначе обиженный Маркел добавит забот. Пошатываясь, она идет на кухню, выгребает из миски остатки подсохшего корма и отмывает ее дочиста, иначе этот противный кот не будет есть. Сдохнет, но к корму не притронется!
Пока Маркел жадно чавкает, а муж с детьми наслаждаются сладким утренним сном, она, стараясь не шуметь, идет в туалет. О, какое это наслажденье, когда никто не кричит снаружи, не дергает в исступлении дверную ручку.

Несколько минут счастливого покоя и тишины. Хотя... Маркел, позавтракав, требовательно царапает дверь. Ах, да – лоток же!
Усевшись на очищенный лоток, Маркел справил свои дела и принялся загребать наполнитель, щедро посыпая им пол в ванной комнате. На протестующее мычание хозяйки с зубной щеткой во рту, он брезгливо потряс лапой:
— Я тут немного того... Уберешь, в общем, —и пошел досыпать в ласковых объятиях хозяина.

На часах — шесть. Краситься некогда, быстренько прибрать волосы и на кухню. Завтрак должен быть готов через полчаса. Еще дочку собрать... Звенит будильник — всё, началось.
— Мама! Не дери мне волосы расческой, больно! — хнычет дочка.
Муж трясет за руку:
— Где мой галстук? Да не этот, а тот, с красной искрой?

Наконец, всех всё устроило. Намазав тосты маслом и разложив по тарелкам яичницу, она налила себе кофе и присела за стол. День еще не начался, а она уже чувствует легкую усталость.
— Что-то ты за собой следить перестала, — недовольно ворчит муж. — Раньше ты выглядела лучше.
«Спасибо за комплимент. Очень поднимает настроение с утра...», — думает она, прикидывая, какие неотложные дела предстоит сделать днем.

— Надо оплатить коммуналку — это в ЖКУ, зайди после работы.
— Я тогда на футбол опоздаю. Вечером Спартак – ЦСКА, прямой эфир. Выйдешь с Костиком прогуляться, вот и зайди, всё равно дома сидишь. Заодно и в магазин забежишь – по пути. А я уж, так и быть, заберу Катьку из садика.
«Да-а-а... Дел добавилось. Еще уборка, стирка, готовка — полный дамский набор. Это, не считая забот с Костиком. Да и Маркел требует внимания. Еще эта жара — за тридцать. Я сойду с ума!».

***
К десяти часам утра солнце раскалило квартиру, словно духовку. Открыв окно на кухне и на лоджии, устроила небольшой сквозняк — всё полегче. Благо на окнах сетки — Маркелу не выбраться.
Набрав в ванну воды, она усадила в нее Костика. Пусть хотя бы ему будет комфортно. Годовалый сынишка с удовольствием гукал и плескался в воде, но стоило ей отлучиться, тут же поднимал обиженный вой.
«Так дело не пойдет», — решила она.

Набрав воды в детскую ванночку, поставила ее посреди комнаты, усадила в нее Костика, присела на диван рядом. Сама спасалась от жары отсутствием одежды, почти полным, так — бикини в домашнем исполнении.
Она, вытянув губки, подкрашивала ресницы на одном глазу, вторым наблюдала за сыном.

Мимо ванночки с резвящимся в ней Костиком фланировал Маркел, направляясь к хозяйке за порцией ласки. Костик, изловчившись, схватил его за хвост, кот обиженно взвизгнул, а когда Костик, перевернув ванночку, вывалился на пол с потоком воды, — с диким визгом кинулся на лоджию и прыгнул на сетку!
Не выдержав шести полновесных килограммов шерстяного тела с хвостом, сетка вывалилась наружу. Вместе с котом...
— Маркел! — только успела взвизгнуть она и, не обращая внимания на воду на полу и рев Костика, бросилась к окну.

Зрелище было впечатляющим. Маркел, словно заправский дельтапланерист, распластавшись на оконной сетке, планировал к земле, нарезая витки. Сетка плавно опустилась в тени у подъездной скамейки, которую занимал какой-то мужчина.
Она кинулась в подъезд, как была — почти нагой, но, вовремя одумавшись, вернулась, накинула на плечи покрывало, содрав его с дивана, схватила подмышку орущего Костика и, не переобуваясь, в домашних шлепках кинулась вниз по лестнице.

Маркел так и лежал на сетке, переживая перипетии планирующего полета с четвертого этажа, когда его с причитаниями подхватила хозяйка, почему-то завернутая в покрывало.
Сунув его под мышку, где уже дрыгал ногами Костик, она подхватила еще и оконную сетку и, шлепая тапочками по дорожке, направилась к подъезду.

Только сейчас она заметила, что на нее, сидя на скамейке, смотрит сосед дядя Коля, выпучив от удивления глаза.
«Плевать!» — решила она и гордо прошла мимо: с оконной сеткой в руке, голым Костиком подмышкой, завернутая в диванное покрывало и с котом, который уже успел перебраться ей на голову.
Минуя соседа, она невольно продемонстрировала ему голые ноги и безумный взгляд одним накрашенным глазом и другим — пока еще не тронутым...

***
Николай Николаевич, выйдя на пенсию, стал попивать. Он и раньше не мог похвастаться воздержанием от спиртного, но теперь...
Вынужденное безделье угнетало, и каждый вечер он аккуратно выпивал в компании таких же пенсионеров. Утром он выслушивал обличительные речи жены, иногда со слезой в голосе, и, мучаясь от абстиненции, клялся, что всё! Больше – ни-ни!
Но приходил вечер, и он вновь шел на поиски вечерней дозы алкоголя...

Его старший сын – врач по специальности — долго и нудно рассказывал ему о пагубности такого поведения, разрушающего организм. О последствиях, вплоть до «белочки», которая обязательно его посетит, если он не поменяет образ жизни. Безрезультатно.

Сегодня, устав выслушивать речи супруги, он вышел на скамеечку, к подъезду. Солнце пока еще не добралось до этого места, и Николай Николаевич, борясь с тошнотой и головной болью, пытался прикурить сигарету дрожащими руками.
Слух его, и без того чувствительный с утра к резким звукам, заставил вздрогнуть от дикого крика, раздавшегося над самой его головой.

С трудом задрав голову, он с удивлением наблюдал за полетом оконной сетки, которая, причудливо кружа, приземлилась рядом с ним. На сетке возлежал кот! Огромный, с круглыми, как плошки, глазами!
«Вот оно как бывает, — пронеслась тревожная мысль. — К людям белочки приходят. А ко мне, значит, кот прилетел. Видать, все белочки в разъезде...».
Руки затряслись еще сильнее.

Хлопнула подъездная дверь, заставив его вздрогнуть вторично. Мимо него вихрем пролетела... ведьма! В балахоне на нагое тело, неся под мышкой голое невинное дитя, она схватила кота, подняла с земли оконную сетку и уже неторопливо прошествовала мимо него.
Бесстыже сверкнув белыми ногами, она так взглянула на него, что у Николая Николаевича вдобавок ко всему затряслись губы, и стала подергиваться голова. В груди похолодело от догадки: «Пошла ко мне в квартиру, будет меня дожидаться...»

Через час рядом с Николаем Николаевичем присела на скамейку его супруга:
— Чего ж домой-то не идешь? Завтрак стынет.
— Больше никого в квартире нет? – осторожно поинтересовался он.
— Кого тебе еще надо? — удивилась супруга.
— Так – эта... С котом и младенцем, голая, разве не у нас?
— Господи! Коля! Допился! Психушку, что ль, вызывать?
— Нет-нет. Не надо психушку. Если нет никого дома, то я лучше прилягу. Жара что-то... В голове мутится...

***
Через неделю, прогуливаясь с Костиком в коляске по двору, она присела рядом с бабушками, обсуждающими последние новости.
— Слышали, бабоньки, Николай-то, говорят завязал с пьянкой. Совсем завязал!
— Какой это Николай? — поинтересовалась она.
— Да сосед твой, пенсионер, Николай Николаевич. Спортом теперь занимается. Каждое утро километров по пять нарезает, скандинавской ходьбой. Водку и на дух не переносит. Рассказывают, приходила к нему ведьма – голая! Сначала кота к нему прислала, потом сама явилась. Младенца нагого пред ним явила, вцепилась в младенческое тело зубами и кровь его пить стала. А потом и говорит ему: «Коль водку жрать не перестанешь, то и из тебя всю кровь выпью!». С тем и пропала! Так он теперь не только пить – и курить бросил. Вот так-то, бабоньки!

«Ну что ж, — думала она, вспоминая тот случай, — ведьма так ведьма. Главное, Маркел жив остался. Муж на окна нормальные сетки поставил, теперь не вывалится».
Ох, и натерпелась она тогда! А впрочем... Нет худа без добра!

Автор Тагир Нурмухаметов

Цифры на мониторе

— Добрый день, Владислав. Вот ваше место, рабочий компьютер, гарнитура. Вон там у нас кофемашина — для бодрости, эклеры или финики — кому что ближе. Ортопедическое кресло, очки для монитора, чтобы глаза не болели, каждые сорок пять минут перекур, в обед — пицца, роллы.

— Ого, а здорово у вас тут! — не верил своим глазам Владислав, оценивая новое место работы.

— Стараемся, чтобы вам было комфортно. Когда вокруг тревожная или депрессивная обстановка, то и настрой соответствующий: начинаются переживания, падает производительность, — улыбался своей сахарной улыбкой руководитель отдела.

— Мне всё нравится! И ребята вокруг такие позитивные, уже пообщался, много новеньких, как и я.

— Супер! Рад, что всё нравится. Тогда...

— Вот только одно меня беспокоит...

— Да, говорите сразу. На звонок лучше выходить после того, как все лишние вопросы отпадут. Нужно иметь холодный рассудок и горячее сердце.

— Мне сказали, что голос по телефону будет изменён, это так?

— Голоса мы однозначно меняем, чтобы вы не чувствовали дискомфорта, не переживайте. Главное, действуйте по методичке, которая у вас в программе, там каждый шаг прописан. У нас тут никакого творчества не требуется. Просто будьте сами собой и следуйте инструкции. А еще не забывайте наши правила: телефоны до конца дня сдаем, звонки не прерываем, с работы раньше времени не уходим.

— Всё помню. И еще раз переспрошу: с каждой заявки десять процентов? Оплата в конце дня?

— Всё верно, — кивнул начальник.

— Отлично. Думаю, я готов.

— Удачи! Всё получится, главное — это цифры. — Руководитель похлопал Влада по плечу и направился подбадривать еще одного новичка, неуверенно переминающегося с ноги на ногу возле своего рабочего стола.

Расплывшись в невероятно удобном кресле, Влад нацепил гарнитуру и, закрыв глаза, сделал несколько глубоких вдохов. Офис жил, гудел, зарабатывал, стремился к своим целям. Со всех сторон доносились эмоциональные крики и проникновенные речи операторов; кружки с кофе громко опускались на стол; цифры на большом электронном табло под потолком постоянно менялись: 10, 17, 38 — сколько успешных заявок было закрыто за полтора часа. У каждого работника в углу монитора был точно такой же счетчик, только личный.

Влад был готов. Он нажал мышкой на ярко-зеленую кнопку «звонок», и тут же ему вылетела методичка, разработанная лично для абонента.

— Алло, — раздалось в трубке.

— Алло, мам, это я. Слушай, у меня тут проблемы серьезные: я попал в беду, — старался как можно натуральнее играть Влад, читая параллельно инструкцию с монитора.

— О господи, что случилось? Ты здоров?

— Да, мам. Не могу долго говорить. Переведи мне сто тысяч, это срочно. И, главное, не звони в полицию, хорошо?

— Что случилось? Что случилось, скажи! О господи, ты в опасности? Тебе угрожают?

— Не могу говорить! Сними деньги с кредитки и переведи по номеру карты, который я тебе пришлю. Прошу, скорее. И не звони в полицию!

— Да, хорошо, сынок! Конечно, сейчас! Ох, боже мой, дай мне пять минут, я только с рынка пришла, сейчас, — пыхтела женщина в трубке.

Через пять минут у Влада на табло загорелась цифра 1. Значит, заявка была выполнена. Он почувствовал, как по спине пробежались мурашки.

Руководитель лично поздравил Влада с первым заказом, отметив его в общем чате фирмы.

Дальше было еще проще. Влад расслабился и действовал исключительно как робот — хорошо смоделированный робот. Каждый шаг был расписан в методичке, он точно знал, что и кому нужно говорить. Всё работало чётко.

Влад представлялся другом и продавал дорогие билеты на какие-то несуществующие мероприятия; выпрашивал деньги в долг и на лечение различных тяжелых болезней. Потом он играл роль племянника, бывшего ученика, коллегу, брата, одноклассника и так далее. Заявки выполнялись одна за другой, цифры на мониторе скакали: 1, 5, 10. Пусть и не все звонки удавались, но к концу дня Влад вышел на очень неплохой заработок. По его подсчетам, он заработал за один день больше, чем на прошлой работе за полмесяца. Он чувствовал себя на коне. Даже пальцы на руках дрожали от эйфории. А главное — никто никогда не узнает, что это он звонил, — ведь голос-то изменён, а всеми проблемами, включая юридические, занимается фирма. К тому же он даже не подписал с ними договор — не подкопаешься.

В обед Влад съел большой кусок мясной пиццы и запил двумя кружками кофе. Молодые люди, с которыми он общался в столовой, тоже оказались новичками, и у всех до единого горели глаза, они были также взбудоражены этой работой. Один парень рассказал, что уже успел сколотить целое состояние за четыре звонка. Пообедав, операторы пожелали друг другу удачи и разошлись по своим местам.

После смены Владу честно отдали его дневную выручку и, пожелав доброго вечера, отпустили домой, вручив мобильный телефон.

Оказавшись на улице, Влад решил прогуляться до дома. Вечер был теплый и спокойный, а энергия так и сочилась из его тела. Требовалась пешая прогулка. Включив телефон, Влад чуть не выронил его из рук. Тот вибрировал как сумасшедший. Количество пропущенных звонков перевалило за пятьдесят, то же самое творилось с сообщениями во всех мессенджерах. Больше всего было сообщений и звонков от мамы. Во рту пересохло от волнения, когда Влад набрал её номер и тихо спросил:

— Привет, что случилось?

— Ну слава богу, ты жив! А то я уже столько всего себе напридумывала. Деньги дошли?

— Подожди, мам, — Влад никак не мог понять в чём дело, — какие еще деньги? Почему со мной что-то должно было случиться?

— Ну как же, ты сам мне сегодня позвонил и сказал, что попал в беду, что тебе нужно сто тысяч, и чтобы я не звонила в полицию. Я все сделала! Ты цел? Всё хорошо?

— Да, мама, всё хорошо. Но я не понимаю, я ведь тебе не звонил, не звонил ведь. Это же был не твой голос...

— О чём ты, Владик? — в трубке послышались рыдания. — Как это не мой голос? А чей же тогда? Это я была. Ты точно в порядке? Может, тебя по голове ударили?

«Мы меняем голоса в трубке, чтобы вы не чувствовали дискомфорта», — раздались в голове Влада слова начальника.

Влад посмотрел на остальные пропущенные вызовы и сообщения. Звонили друзья, родные, бывшие коллеги, учителя, братья, одноклассники...

В голове его беззвучно менялись цифры на невидимом мониторе: 1, 5, 10...

Александр Райн

Похищение Баюна

Баюн страдал. Уже через пятнадцать минут должна была явиться очередная группа на экскурсию вокруг дуба, а у него все сказки закончились!

Вот прямо все! Совсем!

Повторять одно и то же, он считал ниже своего достоинства, придумывая для каждой группы что-то новенькое.

Например, что на дубе кот ученый живет, или что завтра прилетит комета, и спасутся только те, кто заплатит за место в печи у Бабы Яги. И знаете что? Платили ведь! И щедро. Иногда даже свежей сметаной. Называлось, доп. услуги.

Нет, была одна любимая постоянная фишка, она здорово помогала в хозяйстве.

Баюн показывал лапкой на березовую рощицу, и заявлял, что там все березы волшебные, и если нарвать веток, и связать в пучок, то получится очень даже летучая метла.

На вопрос, почему метла не летает, ответ был прост:

«Надо ждать пока палки для неё вырастут. Такие, палочные. Сразу без листиков».

На последующий вопрос, а сколько ждать? Ответ был: Сколько надо.

В результате туристы, замучившись таскать с собой веники, потихоньку, типа, чтоб Яга не видела, складывали их возле заднего крыльца Избушки, и по-тихому смывались к русалке.

Фишка работала всегда. Веников для бани Яге рвать не приходилось.

Но сегодня у Баюна случился абсолютный творческий застой. И он усиленно страдал по этому поводу, обняв как родное сердце, чистое блюдце. Сливки с него он уже вылизал.

Страдал в сторонке. Яга чем-то занималась в Избушке, а когда Яга занимается, лучше ей не мешать. У неё под рукой всегда метла.

Внезапно Баюну стало темно и тесно. Он понял, что оказался в плотном мешке.

Кот бешено забился, пытаясь порвать мешковину, но она была очень крепкой и не поддавалась.

- Спасите!!! – заблажил похищаемый, – несет меня лиса...тьфу ты! Я же не знаю, кто меня несет?! Спасайте, короче!!!

Мешок был не только крепким, но и плотный, как уже было сказано. Поэтому звуки ора глушил почти на корню.

Кот почуял, как его вместе с мешком куда-то вскидывают, и начинается скачка с подкидами.

Ему стало не до ора. Язык бы не прикусить. Злобно подумав про себя:

«Русские коты не сдаются!» Баюн внезапно успокоился, решив, пока дергаться бестолку, и примолк.

Скачка завершилась. Мешок аккуратно сняли. Взволнованный голос спросил:

- Привез?

- А то! – ответил второй, самодовольный.

- Давай его сюда скорее!

Взъерошенного Баюна со всей осторожностью вытряхнули из мешка.

Перед ним стоял не менее взъерошенный Дракон.

«Это ж какой мешок нужен, чтоб его туда затолкать?!» Подумалось коту.

Дракон смущенно, но очень, очень почтительно поклонился Баюну, и спеша, почти захлебываясь словами, пояснил:

- Многоуважаемый Баюн, прошу простить столь экстраординарное похищение! Без вас нам никуда! Спасите! Помогите!

Баюн, видя уважение, достойное пиетета, решил выяснить, что всё же от него похитителям требуется.

Дракон на этот вопрос, нервно сглотнул, и без пояснений выпалил:

- Тройной оклад за год! Сейчас! В слитках или каратах, как вам будет удобно!

Кот впечатлился. Дракон, видя интерес Баюна, поманил его за собой.

Тихо, очень, очень тихо, так чтобы не скрипнуло, не дрогнуло, он приоткрыл дверь в большую комнату.

Сначала кот ничего не понял, из-за происходящего там.

По комнате летали подушки, бумажные шарики, что-то гудело, свистело, визжало. Прямой наводкой по двери летел чупа чупс. Большой. Дракон еле успел дверь захлопнуть.

Он бессильно прислонился к стене, почти сразу начав по ней оползать.

- Бесконечно уважаемый Баюн! Одна надежда на вас! Жена на три дня к теще уехала. Я день терпел! Больше не могу!

Расскажите вы им хоть какую-нибудь сказку! Сил моих больше нет!

Баюн усмехнулся, легко распахнул дверь в комнату, где носились три обалденно симпатичных дракончика, и начал:

- На Лукоморье дуб зеленый....

Через пятнадцать минут он сказал, что не может продолжать в таком беспорядке. Порядок был наведен мгновенно.

Спустя час сказочник потребовал обед. И заявил, что одному есть скучно.

После обеда все, и Баюн тоже, дружно улеглись по кроваткам. Скоро сопение разносилось по всей пещере.

Дракон, с видом спасенного из глубочайшего оврага, отсчитал гонорар Баюну. С компенсацией за неудобства доставки, и премией. И компенсацию группе, которой не досталось сказок от Баюна, так же отсчитал.

Потом стеснительно ковыряя пол когтем, попросил:

- Могу ли я попросить вас прибыть к нам еще раз, завтра?

Баюн еле подняв мешок с каратами, довольно промурчал:

- Можете. Только не в мешке!

- Что вы?! Что вы?! Я уже этому похитителю штраф впаял!

Глядя на кота совершенно честными глазами, ответил хозяин пещеры. Не уточняя, что сумму штрафа он включил в премиальные за быструю доставку.

Баюн, пересчитывая дома алмазы, и мечтая о собственном, новом домике, размышлял:

«А может ну их, эти экскурсии?!»

И только чувство долга и ответственность не позволили ему полностью перейти на работу убаюкивателем.

Потому как, кот ученый, это наше всё!

Особенно на дубе.
из инета

Вне цивилизации

— Пап, долго нам ещё идти? — спросил Серёжка, глядя на спину своего предка, который уже полчаса водил их по ночному лесу в поисках подходящего места для костра.

— Не ной. Мы ищем поляну. Наслаждайся прогулкой. Мы же в настоящей первозданной глуши!

Валере недавно исполнилось сорок. В этом возрасте многим мужчинам хочется снова с головой погрузиться в детство. Как правило, погружаться в детство и вспоминать, как там было здорово, приходится и остальным членам семьи — даже тем, у кого детство в самом разгаре. Просто у них не то детство — неправильное. Иногда погружаться в правильное детство приходится в самое неподходящее время, например, в десять вечера в среду.

— Это тебе не в Тик-Токе зависать! Мы раньше постоянно из дома убегали ночью в лес! Вас же — не затащишь! — Он вдохнул полной грудью и причмокнул: — Вот она — жизнь! Настоящая! Без всяких там благ цивилизации! — Говоря о цивилизации, отец брезгливо морщился, а сам подсвечивал себе путь мобильником.

— Слышь, следопыт, а где конкретно эта твоя поляна? — замученно произнесла его жена Лена, что на свою голову согласилась на всё это после третьего бокала шампанского.

Хитрый Валера постоянно подливал ей за ужином, а чтобы усыпить бдительность, угрожал невероятной ночной романтикой со звёздами и песнями сверчков. Романтика выветрилась вместе с шампанским, когда он вручил жене портфель с консервами, выходя из такси.

— Вон видишь, поляна! Говорил же, найду идеальное место! — указал он наконец куда-то, где теоретически была поляна. — Располагаемся. Разводим костёр! — командовал генерал семейных войск.

— А как его разводить? — спросил Серёжка. — Мы же розжиг не взяли!

— Ах-хах-хах, — наигранно посмеялся отец, — вам бы всё розжиг, угли покупные! А мы в своё время берестой разводили!

Серёжа посмотрел по сторонам хвойного леса и, не найдя глазами даже одну зачуханную берёзу, развёл лишь руками.

— Тогда будем шишками! — не теряя энтузиазма, заявил Валера.

Жена устало плюхнулась на бревно и объявила о готовности получать романтику в больших дозах. Если обещанного чуда не произойдёт через пять минут, то две недели семейство будет жить в страхе и на постных щах. Вот такая математика.

Шишки гореть отказывались — так же как и кора, и сухие ветки. Валера десять минут безуспешно чиркал зажигалкой, пока раздражённая Лена не достала из сумочки дезодорант и не направила струю на кремень. Шишки и хворост взялись моментально — как и волосы на лице Валеры, а в его носу поселился стойкий аромат горелых тряпок.

Серёжка достал из пакета зефир и насадил на веточку.

— Зефир?! Серьёзно? — фыркнул отец. — Что за иноземные извращения? Где уважение к традициям? — с этими словами он насадил краюху чёрного хлеба на импровизированный шампур и установил над пламенем. — Дорогая, тебе пожарить?

Лена, понимая, что последняя романтика этого вечера закончилась вместе с Элтоном Джоном, который пел по радио в такси, достала из сумки шампанское и отвернулась в сторону леса.

Костёр весело трещал, пережёвывая и переваривая ветки, сверчки давали свой бесконечный ночной концерт и уже порядком раздражали, а Валера пытался напугать сына страшными историями из своих приторных детских воспоминаний.

— Значит так, — начинался уже пятый его рассказ, — в одном чёрном-чёрном городе была чёрная-чёрная улица. На этой чёрной-чёрной улице стоял чёрный-чёрный дом; в этом чёрном-чёрном доме была чёрная-чёрная комната; в этой чёрной-чёрной комнате был чёрный-чёрный угол; в этом чёрном-чёрном углу стоял... стоял... Лена, чего там стояло-то?

— Понятия не имею, — буркнула Лена, пытаясь уснуть.

— Да как же так... В этом чёрном-чёрном углу стоял... стоял...

— Пап, может не надо? Не страшно же...

— Да погоди ты, — задумавшись, ворошил костёр палкой отец. — В углу стоял чёрный-чёрный стул. На этом чёрном-чёрном стуле сидел... — он снова завис в мыслях, вспоминая, что же бывает чёрным и страшным, — сидел чёрный-чёрный риэлтор.

— Правильно говорить: афро-риэлтор, — пробубнила сквозь сон Лена.

— В общем, у чёрного афро-риэлтора была чёрная-чёрная папка, а в ней на чёрной бумаге было написано кровью, — в этот момент Валера закричал для эффекта: — «На квартире висит задолженность по коммунальным платежам!!!»

Испугалась только Лена, которая забыла оплатить газ в прошлом месяце. Женщина проснулась и, в очередной раз отрезвев, начала собираться домой.

— Родная, ты куда?! — останавливал её Валера.

— Домой! Я уже устала! Звёзд не видно, мне всю задницу искусали муравьи, и я сейчас помру с голоду!

— Так чего ты молчала?! Мы сейчас консервы в костерке сделаем и картошку в золе запечём! А то только ты всё время готовишь, дай мужчинам похозяйничать!

Следующие пять минут Валера занимался высокой кулинарией, раздавая новые указания своему маленькому су-шефу: собрать горячую золу в кучку и погрузить туда картошку, консервы с тушёнкой бросить в костёр.

— Считай щелчки! — профессорским тоном заявил «опытный» турист. — После третьего сразу вынимай. Главное — не проворонить, этому меня ещё мой...

Валера не успел договорить — тушёнка издала всего один щелчок, но в готовности блюда можно было не сомневаться. Горячая тушёнка буквально прыгнула в рот всем присутствующим, а ещё на колени, волосы и ближайшие деревья.

— Должно быть, банки сейчас другие делают, — оправдывался Валера, стирая жир с лица супруги. — Зато картошечки сейчас поедим, — потирал он довольно руки, — настоящий деревенский деликатес!

Картошку искали минут двадцать — она как-то затерялась в суете. Довольный глава семейства первым впился зубами в горячий корнеплод, дабы показать всем присутствующим, как это здорово — есть с костра. Следующие пять минут Валера с открытым настежь ртом нервно потрошил рюкзаки в поисках воды. Горячая картошка прилипла к нёбу и приносила невероятную боль.

— Вкуснотища, — наконец выдал он, вытирая рукавом слёзы и улыбаясь чёрными как сажа зубами.

Неподалёку хрустнула ветка.

— Кто-то идёт, — испуганно прошептал Серёжка.

— Не бойся ты так. Мы в центре лесной чащи, вдали от цивилизации, никто сюда посреди ночи в здравом уме не попрётся.

— Это точно, — подметила Лена, глядя на своё семейство, которое здравым умом явно не блистало.

Послышались новые звуки, шорохи, что-то, напоминающее шаги.

— Пап, я боюсь, а вдруг это маньяки, — не прекращал ныть Серёжка.

— Да какие маньяки! Говорю же тебе — мы в глуши! Здесь им делать нечего. Нас никто не найдет.

Вдруг темноту разрезал яркий белый луч. Что-то или кто-то быстро приближался. Глава семейства, понимая, что это явно не белки, тут же вскочил на ноги и, не раздумывая, схватился за жену. Та, на удивление, была спокойна и холодна как камень. Сережка вооружился горящим поленом, Валера взял в руку свой походный нож, Лена почему-то полезла за кошельком. Семейство было вооружено и готово отражать нападение. Луч приближался.

Через минуту из темноты явилось нечто с большой сумкой в руках и абсолютно бесцветным ледяным голосом сообщило: «Доставка». Лена тут же подскочила к человеку в фирменной одежде и, расписавшись в документах, принялась проверять заказ.

— Приборы на двоих, — заявил на всякий случай «пришелец».

— Всё правильно, один у нас натуральными продуктами питается, — улыбнулась она курьеру и вручила деньги за заказ вместе с чаевыми.

— Всего хорошего, — попрощался уже оттаявшим голосом курьер и исчез в темноте.

— Лен, это что?! — смотрел ошарашенно Валера на жену, смешивающую васаби и соевый соус.

— Сэт Тепмура и острые гунканы, — невозмутимо ответила жена и схватила палочками кусочек.

— А как же ужин с костра? А как же глушь? — не верил своим глазам Валера.

— А ты представь, что это ты добыл в кустах водоросли, а лосося поймал в лесном озере. Большое спасибо, дорогой, — жевала она красный имбирь, который Валера по легенде откопал и замариновал.

— Я ведь себе не так всё представлял! У нас в детстве роллов не было!

— А у сына твоего будут! Ладно уже тебе, расслабься, на́ вот, — протянула жена контейнер, — я и твои любимые, с огурцом, тоже взяла.

— Не нужны мне ваши блага цивилизации, — обиделся Валера и принялся слизывать тушёнку с ближайших деревьев.

Оставшуюся часть ночи Серёжка с мамой играли в настольные игры, которые скачали на телефон, смотрели ужастики, смеялись, болтали о всяком, а Валера пытался настроить гитару и жевал сгоревший хлеб, наслаждаясь настоящим отдыхом, в отличие от своих испорченных цивилизацией домочадцев.

Александр Райн

Дорожка к счастью
... Пятилетняя Варенька сидела под столом, накрывшись с головой флисовым пледиком, и гладила вспотевшей ладошкой свернувшегося в ее ногах монотонно мурчащего крупного кота.
— Барсик, почему они снова кричат? — спрашивала она его.— У меня уже скоро уши оглохнут! Ну сколько можно так кричать? Вот ты спишь, а я не сплю...
Кот приоткрыл один глаз и замурчал сильнее, показывая, что он тоже не спит из солидарности.

— Прямо так и хочется уйти отсюда на все четыре стороны! — произнесла Варенька. — Слышишь, Барсик? Прямо на четыре! Ты ведь со мной пойдешь?
Кот вывернул голову подбородком вверх и тоже тяжело вздохнул...

***
...Ему было семь лет. Когда-то, целых пять лет назад, будучи шалуном-двухлеткой, он получил главный подарок в своей жизни — маленькую Вареньку.

Кот прекрасно помнил день, когда его хозяйка вдруг принесла откуда-то орущий, туго запеленутый белый сверток, перевязанный красной атласной ленточкой. Нервно дергая хвостом, Барсик ходил вокруг свертка и принюхивался. Пахло молоком и еще чем-то непривычным. Больше всего кота поражало то, что хозяйка на каждый писк орущего свертка мгновенно вскакивала, хватала его на руки и ходила по комнате, раскачиваясь и произнося странные, тоже словно раскачивающиеся по громкости, звуки, типа «Аа-Аа-А!». Странно, но вскоре сверток переставал вопить и на какое-то время замолкал. Тогда хозяйка бережно клала его в маленькую кроватку с высокими решетчатыми бортами и, стараясь не шуметь, на цыпочках кралась к дивану, чтобы просто посидеть, а, если получится, то и покемарить пару часов до следующего сольного выступления свертка.

То, что в свертке живет маленький человечек, кот понял быстро, как только увидел это существо распеленутым и сучащим маленькими лапками. Оно лежало на спине, смешно дрыгаясь, произнося какие-то нечленораздельные звуки, пахло теплым молоком и еще чем-то знакомым, но неопределяемым памятью кота.
Маленький человечек часто кричал, словно мяукал. Тогда кот начинал нервничать, полагая, что существу может быть плохо или больно, и надо как-то его успокоить и пожалеть. Подходил к нему, обнюхивал, тыкался мордой в крепко стиснутый кулачок; ложился рядом, прижимаясь теплым боком или спиной к младенцу; принимался мурчать, нежно меся лапами одеялко, в которое человечка заворачивали. Существо постепенно затихало и засыпало. Кот никуда не отходил, охраняя покой ребенка, заводя свой мурчательный механизм, как только слышалось недовольное покряхтывание и сопение...

...Кот и не заметил, как привык к человеческому детенышу. Даже полюбил. Сначала он просто оберегал крохотное существо, ревнуя, когда хозяйка брала на руки свою дочурку. Тогда кот начинал нервничать, бить хвостом и делать жалобные глаза. Даже иногда предупреждающе рычал. Он и в самом деле стал считать этого беспомощного человечка своей собственностью. У кастрированного кота не могло быть своего потомства и всю силу нерастраченной любви он изливал на малышку: спал с ней в одной кроватке, прислушиваясь к ее дыханию и кряхтению, позволяя ее маленьким ручонкам делать с ним все, что угодно. Чтобы укусить, даже в шутку, или ударить лапой, даже без когтей, ему не приходило в голову. Как это было возможно? Хозяйкина дочка была для него табу...

...Маленькая Варенька подрастала, и кот чистосердечно радовался ее успехам. Вот она уже сидит в кроватке, что-то весело лопоча, рассказывая коту свои маленькие секреты и часами гремя над его ухом ужасной игрушкой человеческих детей под названием Погремушка...
Вот она пытается вставать, хватаясь ручонками за все, что под них попадает, включая уши кота, неизменно торчащие рядом. Когда ей наконец удалось подняться, кот испытал такое счастье, словно это было его заслугой.
Вот Варенька уже устойчиво держится на ногах и пытается делать первые шаги.

Когда девочка наконец пошла, неуверенно переступая слегка косолапыми ножками, кот шел рядом, внимательно поглядывая на свою любимицу, предупреждающе помявкивая, обегая ее кругом, поставляя голову под маленькую ручку, чтобы Варенька могла опереться на него, если потеряет равновесие. Он заботился о девочке как только мог заботиться о человеке любящий его нежный, пушистый, теплый зверь.

Подросшая Варенька считала кота чем-то неотъемлемым, постоянно присутствующим в ее маленькой жизни. Он стал для нее нянькой, всегда готовой приласкать и прийти на помощь; собеседником, беспрекословно и терпеливо часами слушающим ее невнятный лепет, понятный лишь ему одному; товарищем в играх, с удовольствием поддерживающим ее любые прихоти; живым обогревателем, в любой момент подставляющим теплый бок или прикрывающим пушистым хвостом ее зябнущие ручки.
В свою очередь Варенька стала для кота самой большой ценностью, его ребенком, его великой любовью.

***
— Барсик, почему они снова кричат? – спрашивала Варенька кота, прячась под столом и накрывшись с головой пледиком. —Вот ты спишь, а я не сплю... Как же надоело... Прямо так и хочется уйти отсюда на все четыре стороны! Слышишь, Барсик? Прямо на четыре! Ты ведь со мной пойдешь?
Кот вывернул голову подбородком вверх и тоже тяжело вздохнул...

...Да, конечно кот замечал, что в последнее время в его семье, а он считал себя неотъемлемой и важной частью человеческой семьи, участились скандалы между хозяином и хозяйкой. Он любил их обоих одинаково. И, разумеется, не мог встать на сторону одного из них, потому что не понимал в чем виноват другой. Никто из них, вроде бы, мимо лотка не наделал, горшок с цветком не опрокинул, обои не драл, на шторах не висел, а вот, гляди ж ты, орут, как мартовские коты, только что морды друг другу не царапают и не кусаются... Вон, Вареньку снова напугали. Приходится с ней опять под столом сидеть, охранять, успокаивать... Ребенок-то в чем виноват?..

Кот всем своим существом ощущал, что Вареньке плохо. Она не плакала больше во время разборок родителей, но кот чувствовал ее моральные страдания, и ему почти физически становилось больно.
«Пойти, что ли, куснуть этих крикунов за пятки?.. — думал кот. – Ну как их еще остановить? Я ведь уже неоднократно пытался их успокоить. Ходил вокруг, терся о ноги, запрыгивал на колени, призывал помириться, объясняя, что их дочке плохо, когда они так себя ведут! Но меня только отодвинули прочь и крикнули: «не лезь под ноги!». Что же делать?

Вдруг на кухне что-то грохнуло, Варенька вздрогнула и сжалась в комок.
— Всё, Барсик, — не выдержав страшного напряжения тоненько пискнула девочка, — пойдём из этого дома на четыре стороны! Пойдем искать счастье, как в сказке ищут. Помнишь? Войдем мы с тобой в лес, а там три дороги. Почитаем надписи на столбах и пойдем по нужной тропинке, туда, где счастье лежит... Только я читать не умею... А ты умеешь? Как мы поймем, что по правильной дороге пошли? А? — Варенька вдруг поняла, что не сможет выбрать верный путь без помощи взрослых, и тихонько заплакала. — Всё равно пошли! Не останусь я здесь. Ненавижу их!

Девочка вскочила, выбежала в коридор, открыла входную дверь и, как была, в тапочках и пижамке, вышла на лестничную клетку. Дверь захлопнулась, тихо щелкнув замком. Путь назад был отрезан. Теперь кот занервничал всерьез. Он понимал, что так нельзя. Маленькие дети не должны никуда выходить одни. Это опасно. Он обошёл Вареньку кругом и встал перед ней, загораживая собой путь к лифту и лестнице.

— Стой! Дальше идти нельзя! — мяукнул кот. — Это только в ваших человеческих сказках все хорошо кончается у тех, кто пошел на четыре стороны! В настоящей жизни все по-другому! А что ты станешь есть и пить, если рядом не будет твоих родителей? Варенька, это не сказка!
Кот ухватил Варенькину штанину зубами и потянул ее обратно к дверям квартиры. Варенька стала упираться и топать ножкой:
— Пусти, Барсик! Ты что, с ними заодно? Я все равно уйду, потому что меня здесь не любят больше! Отпусти же!

Кот в отчаянии смотрел снизу вверх в глаза своей любимой девочке и не собирался разжимать зубов.
— Барсик, а пойдем из окошка посмотрим куда идти надо! — попыталась схитрить Варенька. — Сверху всегда лучше видно! Ты же поможешь мне залезть?
У кота все похолодело внутри. Он вдруг увидел, что на лестничной клетке возле мусоропровода зияет провалом открытое настежь окно. Видимо, сосед курил и забыл его прикрыть.

Варенька быстрым шагом пошла к окну, кот потащился за ней, не выпуская штанину из зубов, упираясь всеми четырьмя лапами, но когти проскальзывали по гранитному полу. Конечно, Варенька знала, что лазить на подоконник запрещено. Мама всегда говорила, что это очень опасно. Но это было так давно... Когда Варенька была совсем маленькой...
— Теперь-то я уже выросла! — рассуждала девочка. — Мне уже целых пять лет! Тем более, что я собралась уйти на все четыре стороны. Должна же я сначала разглядеть куда нам с Барсиком податься!

...Кот, прекрасно осознавая, что открытое окно — это опасность, разжал зубы и громко закричал, встав на задние лапы и передними пытаясь отпихнуть Вареньку от окна. Но разве коту было под силу справиться пусть с маленьким, но все-таки человеком...
Девочка, оперевшись на радиатор и ухватившись за оконную раму, ловко залезла на невысокий подоконник, встала на коленки и осторожно выглянула наружу, держась обеими ручками за оконный импост.

Внизу по дорожкам ходили маленькие, как в сказке про Гулливера, люди, стояли крошечные, совсем как игрушечные, машины. Барсик, отчаявшись оттащить девочку от окна, вспрыгнул на подоконник рядом и прижался к Вареньке, обхватив ее ножку передними лапами.
— Там опасность! — истошно мяукал он, пытаясь заглянуть малышке в глаза. — Спускайся, я помогу! Надо идти домой!
— Ты мне больно делаешь своими когтями, Барсик! — вскрикнула Варенька. — Отстань! Я еще дорожку к счастью не рассмотрела! Надо повыше встать, тогда будет лучше видно. Так всегда в сказках пишут.

***
Варенька встала на подоконник в полный рост, держась одной ручкой за раму, а другой за импост. Кот в ужасе кричал, не замолкая. Не зная, как еще помочь, он снова вцепился зубами в пижамную штанину и низко завыл, в отчаянии призывая всех ангелов всех доступных ему миров на помощь. Кот никогда раньше не обращался к ангелам Радуги, считая, что пока можешь справляться сам, справляйся!
— Помоги! — завывал кот. — Я теряю ее! Она ВСЕГО ЛИШЬ человек, и у нее нет девяти жизней, как у меня! Она упадет и больше никогда не встанет. Но она ВСЕ-ТАКИ человек! И мне не справиться с ней физически! Мне не хватит сил! Помоги! Я никогда ни о чем тебя не просил! Мне не нужны мои девять жизней, если рядом не будет ее!

В воздухе перед окном возникло свечение и кот услышал нежное мяукание:
— Ты понимаешь, что я могу спасти только одного из вас? Вы следуете по линиям своих судеб, определённым не мной. И ты, и она. Да, она человек, а ты кот. Но для Радуги ваши жизни равноценны. И сегодня наступило время для одного из вас. Я не могу уйти ни с чем. Девочка должна уйти со мной. Она почти готова. Но ты так любишь ее, что я даю возможность выбора именно тебе: жизнь или вечный полет...

— Вон, Барсик, смотри! Я вижу, вижу! Вон там, за поворотом, наша дорожка к счастью! Смотри, там над ней радуга стоит! Туда и пойдем! Видишь? Это ворота! Вход в сказочную страну!
Варенька радостно взмахнула ручкой, указывая путь, и одновременно резко повернула голову к коту. Ее головка вдруг закружилась, и девочка, потеряв равновесие, вывалилась из окна, успев уцепиться ручками за подоконник.
— Барсик, помоги! – визжала Варенька в ужасе.
Кот в последнем усилии вцепился в рукав пижамки всеми когтями и зубами, но вес девочки был несоразмерен весу кота, а ее слабые ручки не могли долго выдерживать такую нагрузку...

Люди внизу, услышавшие крики девочки, задрали головы и замерли от ужаса происходящего. Потом кто-то закричал, кто-то бросился к подъезду, чтобы попытаться спасти ребенка, кто-то рванулся под окна, чтобы попытаться поймать, возможно, ценой собственной жизни...
— Ну что, ты принял решение? — мяукнул Голос. — Больше тянуть нельзя... Что ты выбираешь, кот?
Варенька сорвалась и с визгом полетела вниз. На рукаве ее пижамы, вцепившись всеми когтями и зубами, висел крупный кот.
— Жи-и-изнь! — кричал кот. — Для нее!.. Я выбираю жизнь... для нее!..
Люди внизу ахнули и оцепенели. Кто-то в ужасе успел прикрыть глаза руками...

...Сознание — странная штука. Обычно мы не замечаем полета времени, но в критические моменты наше восприятие словно начинает жить в замедленном темпе, показывая подробную раскадровку этих моментов... Кто-то из наблюдавших эту страшную трагедию увидел лишь стремительно падающего ребенка и вцепившегося в него кричащего кота. Но некоторые потом рассказывали, что когда девочка сорвалась и стала падать, за спиной кота вдруг выросли два огромных белоснежных крыла, и кот с девочкой плавно и медленно опустились на землю...

... Когда люди подбежали к упавшим, девочка лежала на спине без сознания, крепко обняв обеими руками большого кота. Кот не подавал признаков жизни, но девочка была жива и на вид совсем не пострадала. Одна женщина потом рассказывала соседкам, что заметила на теле кота большое белое перо, которое потом неизвестно куда подевалось, словно растворилось в воздухе...

***
... Варенька открыла глаза. Рядом с ней на коленях стояли плачущие папа и мама и гладили ее по голове.
— Прости нас, доченька, прости! — рыдала мама.
— А мы с Барсиком решили счастье пойти искать... — прошептала Варенька. — В нашем доме оно закончилось. Поэтому мы пошли на четыре стороны... А вы с папой уже помирились?..
— Ангел мой, да мы больше никогда ругаться не станем! — плакала мама. Папа только согласно кивал и целовал маленькие Варины ладошки, испачканые в земле...

—А где Барсик? — вдруг спросила девочка. — Это он меня спас, когда я падала. Прямо как гуси-лебеди!..
Мама в отчаянии посмотрела на папу и прикусила губы, не зная, как объяснить дочери...
— А Барсик... отправился искать счастье... — пришел на помощь маме папа. — Ты ведь показала ему правильную дорогу, правда? Вот он и решил пойти по ней и найти это счастье, чтобы потом, когда ты вырастешь, принести его тебе в подарок на день рождения...

— Это правда? – озадаченно спросила Варенька, морща лобик
— Правда, доченька! — мама прижалась лицом к груди девочки и снова тихо заплакала. — Вон, и люди видели...
— Правда, правда, — вразнобой подтвердили люди. — Мы тоже видели, как он полетел. Прямо вон туда, где над землёй стоит радуга...

***
... Прошел год. Пришло время празднования Варенькиного шестилетия.
— Папа, мама! —- закричала Варенька, проснувшись ранним утром и прислушалась. — А кто это там мяучит?
Папа и мама вошли в комнату, улыбаясь и неся большую подарочную коробку, перевязанную голубой ленточкой, в которой кто-то скребся и мяукал.
— С днем рождения тебя, любовь моя! — сказала мама и поставила коробку прямо поверх одеяла, а папа присел на краешек кровати.
Варенька развязала ленточку и открыла крышку. Из коробки на нее выпрыгнул котенок с черным рисунком на пушистой серой шкурке и яркими зелено-желтыми глазами. Он приветственно мявкнул и сразу же крепко вцепился зубами и когтями в Варенькину флисовую пижамку.

— Барсик?.. — только и смогла вымолвить Варенька. Она прижала к себе котенка, зарылась личиком в его шерстку и заплакала от нахлынувших вдруг воспоминаний. — Барсик, как я рада, что ты вернулся! Ты мне счастье принес? Но ведь ты и есть мое счастье! Мама, папа, смотрите, у него на спинке сложенные крылышки нарисованы! Когда ему будет нужно, он их расправит и полетит!

— Ой, и правда... — удивилась мама. — А я и не заметила...
— Мы много чего не замечали с тобой раньше, дорогая... — ласково приобнял маму за плечи папа. — Вот поэтому и случилось у нас то, что случилось... Это ведь только наша с тобой вина... Но подобного не должно больше повториться... Никогда...
Папа обнял Вареньку вместе с котенком одной рукой, а маму — другой.
— Вот оно счастье... правда, Барсик? — прошептала Варенька в ушко котенку, мусолившему и мнущему лапками ее пушистую пижамку. — Это ты его нашёл! Спасибо тебе! Я так тебя люблю! Только больше не улетай от меня... Никогда...

Автор Людмила Файер-Катуркина

Дядя Βaня дaвно мечтaл выйти нa пенcию и cпокойно полоть грядки. Ηо у дяди Βaни былa тетя Мaшa, к которой эпитет «cпокойный» мог быть применен только поcмертно, и то дядя Βaня в этом отчacти cомневaлcя.
Когдa дядя Βaня уcтaвaл cтроить бaню или ремонтировaть зaбор, и приcлонялcя к кaкой-нибудь плоcкоcти вроде cтены или кaлитки, онa лacково ворковaлa:
- Уcтaл? Ηу отдохни- отдохни. А покa cтоишь, покрacь cтену (кaлитку, зaбор, бaню и пр.)

Однaжды нa улице тетя Мaшa увиделa большущие кaменные блоки. Они тaк беcприютно лежaли, отделенные от вcего мирcкого желтой лентой, что тетя Мaшa едвa не пуcтилa cлезу. Βнезaпно в ней проcнулcя лaндшaфтный дизaйнер.
- Βaнь, a Βaнь, cмотри кaкие хорошие кирпичики. Кaк рaз нaм нa речке нa моcтки.
У дяди Βaни екнуло cердце:
- Ты чего? Это же дорогу ремонтируют. Кирпичики...
- Ηее. Ηикaкую не дорогу. А то чего они дурaки что ли – броcaть тaкие хорошие кирпичики? Укрaдут ведь. Чaй не глупые дорогу-то cтроют.
- Дa кто будет тacкaть тaкую тяжеcть!? Γоворю тебе- дорогу ремонтируют.
- А я тебе говорю – не ремонтируют. Может, потерял кто кирпичики, или ненужно cтaло. А вот мы возьмем, чего пропaдaть добру.
- Мaшa! Это не кирпичики!. Это блоки кaменные! И мы их не возьмем. Ηе крaном же их в деревню тaщить.
- Дa лaдно. Ты мне мaшину пригони только, caмa уж кирпичик донеcу.
И вот, поздно вечером дядя Βaня cтоял нa низком cтaрте у зaведенной мaшины, чтобы, еcли вдруг жену повяжут, быcтро cеcть зa руль и укaтить.
- Слышь, Мaнь, я еcли чего, cухaри тебе ноcить буду, – шептaл дядя Βaне тете Мaше, которaя, кряхтя, перлa волоком к мaшине огромный блок.
Тaк они вывезли три «кирпичикa», которых по утру не доcчитaлиcь немного рaccтроенные рaбочие. (Ηецензурнaя лекcикa опущенa и зaмененa нa вcем понятный «пип»).
- Пип! Кaкaя пипнaя cволочь пипнулa нaши бордюры, пип... Пип! Пип! Пип! Кaким пипом они cмогли пипнуть тaкую тяжеcть. Βот же пипы! Чтоб их пипнуло и выпипнуло, пипы пипные! Пип...
Тaк ругaлиcь нa вcю нaшу улицу оcиротевшие cтроители.
Βмеcто дороги бордюры укрacили тети Мaшин огород, который теперь cтaл cмaхивaть нa японcкий caд кaмней.
А потом дядя Βaня в который рaз решил отдохнуть, и желaтельно в полном cмыcле этого cловa, и поехaли они c тетей Мaшей нa cвоей мaшине нa югa.
Γде-то по пути у кaкого-то Рогa они оcтaновилиcь передохнуть, тут тетя Мaшa и увиделa этот кaмень.
Большой и прекрacный, он рacкинулcя нa обочине дороги, cловно это cовершенно еcтеcтвенное для тaкого cокровищa дело – вaлятьcя нa обочине у дороги.
У тети Мaши зaгорелиcь глaзa. Дядя Βaня, зaметив это, проcледил зa ее взглядом, и... окaменел.
- Мaшa...
- Βaня...
- Мaшa, нет. Мы же едем нa моpе. Мaшa.
- Βaня! Βозьмем с собой. Ηу полежит недельку в бaгaжнике. Ηу и что? Зaто потом кaк положим его в огоpоде. Ты только пpедстaвь! А то не возьмём – кто-нибудь дpугой утaщит. Ηу Βaняяя!
- Мaшa... Дa кpоме нaс никому не нужны булыжники по центнеpу. Остaльные- ноpмaльные.
До югов они ехaли очень медленно – в бaгaжнике тpясся кaмень. Βсе улитки и чеpепaхи уже дaвно пpиползли к моpю, a мaшинa дяди Βaни буксовaлa нa кaждой неpовности и возмущённо тapaхтелa.
Когдa путешественников остaновили нa посту ДПС и служитель зaконa спpосил:
- Что в бaгaжнике везете? – дядя Βaня зaмялся.
Служитель зaконa нaстоpожился.
- Откpойте бaгaжник!
Β этом месте в кино обычно следует нaпpяженнaя сценa, в ходе котоpой выясняется, что в бaгaжнике нaходится дaлеко не кaмень.
Дядя Βaня вздохнул и откpыл бaгaжник.
Гaишник долго смотpел немигaющим взглядом нa кaмень, paзвaлившийся в бaгaжнике и нaпpaвляющийся отдыхaть нa югa.
Βсякое повидaл служитель зaконa в бaгaжникaх, но кaмень paзмеpом с его пост видел впеpвые.
- Откудa? – пpошептaл гaишник.
- Дa с этого... тaм, – неопpеделённо мaхнул pукой дяля Βaня.
- Ηет. Я спpaшивaю... Зaчем???
- Ηу тaк, это... в хозяйстве пpигодится. С Ивaново мы, – скaзaл дядя Βaня, кaк будто это все объясняло.
- Ммм, – пpомычaл гaишник, будто тепеpь ему все стaло понятно, – в Ивaнове кaмней нету?
Кaмень с ивaновцaми блaгополучно доехaл до моpей, где отдыхaл в бaгaжнике, овевaемый моpским бpизом.
Покa дядя Βaня и тетя Мaшa бултыхaлись в моpе, у них пытaлись угнaть мaшину, но не смогли.
- Βот видишь! А то пешком бы домой топaли, кaбы не нaш кaмешек: – paдовaлaсь тетя Мaшa, покa незaдaчливых угонщиков уносили нa носилкaх с нaдоpвaнными животикaми.
Кaмень, пpопутешествующий от Рогa до югов и до Ивaново нa мaшине, дaл фоpу всем своим ползучим и скользящим знaменитым собpaтьям. Может и те бедолaги мечтaют доехaть aвтостопом до местa нaзнaчения, и ползут в нaдежде встpетить кaкую-нибудь тетю Мaшу, котоpaя их подбpосит кудa нaдо.
Βсякий paз, когдa у дяди Βaне с тетей Мaшей бывaли гости, то пеpвое, что им бpосaлось в глaзa – композиция из булыжников в огоpоде пенсионеpов.
- Экскaвaтоp нaнимaли? – интеpесовaлись гости.
Тётя Мaшa зaливaлaсь смущенным pумянцем, a дядя Βaня тяжко вздыхaл:
- Экскaвaтоp... Мы сaми, кaк экскaвaтоp.
Ученые, котоpые ломaют головы нaд Стоунхенджем, Моaи и пpочими кaменными пaмятникaми– кaк дpевние люди тaскaли огpомные кaмни... Βы пpиезжaйте в деpевню Мaлиновку Ивaновской облaсти. Тaм вы познaкомитесь с тетей Мaшей.
Только не paсскaзывaйте ей пpо Стоунхендж, пожaлуйстa. Стоунхендж не влезет в дяди Βaнину мaшину.

Из интернета

Опять подкинули. Коробка возле приюта
Утром, перед приютом, где содержатся кошки, притормозил темный автомобиль. Из него вышел мужчина и открыл багажник.

Вытащив оттуда большую коробку, он вместе с ней подошел к двери. Мужчина долго стучал, прислушивался и стучал снова. Но дверь так и оставалась закрытой.

Наконец, он догадался взглянуть на часы. Чёрт! Еще слишком рано... Волонтеры еще не пришли. Что ж, придется оставить все как есть. Конечно, хотелось оставить хотя бы записку, но он уже и так задержался.

Аккуратно поставил коробку у входа и поспешил вернуться в автомобиль. Там он оказался не один... На переднем сидении уютно расположилась пушистая кошка.

— Ну что, Марфуш, нам пора. Я очень надеюсь, что меня поймут. Жаль, что вчера у меня не получилось заехать, а сейчас нам надо спешить. Скоро я покажу тебе твой новый дом.

Кошка расслабленно потянулась, что-то муркнула-буркнула, то ли соглашаясь, то ли все-таки осуждая. Но в любом случае, была полна решимости продолжать спать. Мужчина провел рукой по немного растрепанной шерстке и завел мотор.

Они уехали из этого города. Уехали навсегда, они больше никогда сюда не вернутся.

Первой пришла уборщица, тётя Зина. За символическую плату она мыла приют, помогала, по мере сил, с кормлением и уходом. У нее были ключи, но занести коробку в приют она не рискнула. Мало ли что!

Может, там кто больной, или зверь какой, почти дикий. Потом замаешься ловить, да приютских котиков не дай Бог, покалечит. А жалко то как! Вон, из дырок торчит какая-то свалявшаяся, какая-то даже не совсем и кошачья, шерсть.

И не один там кот, а как минимум — двое. Потому что окрас у шерсти был разный, серый и бежевый. Господи, а вдруг там маленькие котята??? Теть Зина вздрогнула и начала причитать.

— Что за люди такие! Нелюди!!! Который раз уже подбрасывают котов в коробках. Эти хоть с отверстиями нашли, чтоб дышали. Совести ни на грош, ни души, ни сердца!

Она тихонечко тронула коробку ногой. Но коробка «молчала»... Ни единого звука, ни намека на любое движение. Свят-свят-свят! Неужели там какие больные или хуже всего — уже не жильцы?

На причитания тёти Зины подтянулись работницы хлебозавода, которые возвращались с ночной смены. Им тоже был непонятен такой подход. Как, ну как можно выкинуть из дома животное? Да еще так -«инкогнитой» (как выразилась одна из них).

Они присоединились к теть Зининым возмущениям, высказали предположения, что можно сделать с такими людьми. А коробка продолжала молча хранить свою тайну. И от этого всем становилось не по себе.

Хоть бы шорох какой из ее глубины раздался, хоть бы мелькнул в круглой дырочке чей-то глаз. Но коробка не шевелилась, лишь короткая, странная шерсть выдавала в ней наличие жизни.

Подошли волонтеры и в очередной раз у них почти опустились руки... Таким коробкам они уже потеряли счет. А кто в них сидит, догадаться не сразу возможно. Был бы писк, значит — котята.

Рычание и вой — кто-то из взрослых и значит, скорее всего, агрессивный. А тут просто молчание и тишина, которая нарушалась лишь осуждающим дыханием окружающих.

Делать нечего... Вооружились перчатками, подготовили клетки и с осторожностью занесли коробку в приют. Приглушили свет, чтоб не ударил котикам по глазам, еще больше пугая.

Одна из девушек осторожно стянула скотч и потянула за ближайшую «створку». Ничего. Совершенно ничего не произошло, ни одной любопытной морды не появилось. Потянули и раскрыли вторую «створку». Вновь — ничего...

Удивились и все подошли поближе. Увидев, что там, все выдохнули удивленно и радостно. Там были подарки!!!

Две плюшевые лежанки, бежевого и серого цвета, влажный и сухой корм, на дне оказалась еще и пара мышек-игрушек.

— Вот таким «подкидышам» мы были бы всегда рады. Жаль, что такая коробка у нас случилась только одна. — Волонтеры были единодушны.

А темный автомобиль быстро удалялся по трассе, унося в другой город мужчину и кошку. Мужчина покидал место своей командировки легко.

Единственное, он все-таки сожалел, что не смог лично поблагодарить работниц приюта, из которого две недели назад забрал кошку Марфушу. Лучшую кошку на этой планете! Он искренне так считал...

Автор: Cebepinka

— He мoгу я тeбя взять... Пoнимaeшь, нe-мo-гу! — Haтaлья умoляющe cмoтpeлa нa кoтeнкa.

Koтeнoк нe пoнимaл. Чтo ж тут тaкoгo тpуднoгo, взять и BЗЯTЬ! Зaдpaв cвoй, ocтpoкoнeчный xвocтик, oн кpутилcя вoзлe жeнcкиx нoг, игpaя c пoчти paзвязaвшимcя шнуpкoм oт кpoccoвoк.

Ho у Haтaльи были нa этo cвoи пpичины. Koшки у нee... Пpoпaдaли! Бeccлeднo иcчeзaли из кpeпкo зaпepтoй, кaзaлocь бы, квapтиpы. Пepвoй иcчeзлa Динoчкa, c кoтopoй oни пoчти гoд жили дyшa в дyшу.

Heимoвepнo лacкoвaя, зacтeнчивaя и мaлюceнькaя кoшeчкa. Koгдa oнa пpoпaлa, Haтaшa пpoчecaлa вcю oкpугу, oбклeилa oбъявлeниями вce cтoлбы, ocтaнoвки, пoдъeзды и мaгaзины. Kaждый дeнь зaкидывaлa в гopoдcкую гpуппу пocты. Toлькo Динa пpoпaлa бeccлeднo.

Чepeз тpи мecяцa Haтaшa cдaлacь и взялa ceбe пoxoжую кoшку, кoтopую eй пpинecли дoбpыe люди, пo cxoжим пpимeтaм peшившиe, чтo этo и ecть ee Динa. Ho кoшкa, нe пpoбыв у нee дoмa дaжe нeдeли, тoжe пpoпaлa.

Жeнщинa нe знaлa, чтo и пoдумaть... Eщe oдин кoтeнoк нaшeл у нee дoмa пpиют, нo тoлькo чepeз cутки eгo тoжe нe cтaлo. И Haтaльe вдpуг cтaлo cтpaшнo.

Чтo жe тaкoe вoкpуг нee пpoиcxoдит? Пoчeму иcчeзaют кoшки? Haтaшa peшилa бoльшe никoгo ceбe нe зaвoдить. Koшeк дeйcтвитeльнo былo жaлкo. Чтo зa квapтиpa тaкaя, пoглoщaющaя живoтныx? Haтaшa cтaлa пoдумывaть o пpoдaжe.

Toлькo этoт мaлeнький, энepгичный кoмoчeк ничeгo пpo cтpaнную квapтиpу нe знaл и c дeтcкoй нaивнocтью пpoдoлжaл «дoмaгивaтьcя» дo пoтeнциaльнoй xoзяйки.

A ecли кoшкa гoлубoглaзa, тo eй нe будeт ни в чeм oткaзa – этo ужe извecтнo вceм и кoтeнoк, удoбнo уcтpoившиcь нa pукax, пoexaл знaкoмитьcя co cвoим нoвым дoмoм.

— A, этo ты... — Paзoчapoвaннo пpoтянулa coceдкa c пepвoгo этaжa, кoтopaя выглянулa из cвoeй квapтиpы, eдвa xлoпнулa пoдъeзднaя двepь.

— Здpacти, тёть Гaль. Bы кoгo-тo ждeтe?

— Aгa. Kуpьepa. Mинут 10 нaзaд, кaк oбeщaлcя быть и вce eщe нeт. Удoбнaя вeщь, этoт интepнeт. Ha дoм вce, чтo угoднo, зaкaзaть мoжнo.

Coceдкa, дaжe ecли и зaмeтилa кoтeнкa нa pукax у Haтaши, тo виду нe пoдaлa. Oнa дocтaлa из кapмaнa гopcть кpупныx, бeлыx ceмeчeк и пpoтянулa иx жeнщинe.

— Ha вoт, угoщaйcя. Шeлуxa, пpaвдa, жecткaя у ниx, нo для paзнooбpaзия и тaкиe coйдут.

— Cпacибo, тeть Гaль, я нe eм ceмeчки.

Pacпpoщaвшиcь c coceдкoй, Haтaшa пoднялacь нa cвoй, втopoй этaж и зaпуcтилa кoтeнкa в квapтиpу. Для кoшки у нee дoмa былo вce! Becь нaбop миcoчeк, лeжaнки и кoгтeтoчкa. B xoлoдильникe лeжaли кaпли oт блox, cуcпeнзия oт пapaзитoв, a вaннoй cтoял вceгo oдин paз иcпoльзoвaнный, «кoтячий» шaмпунь.

Жeнщинa cдeлaлa фoтo кoтeнкa. Hу вoт кaк им этo удaeтcя? Tут нe знaeшь, кaкую пoзу пpинять и кaкoй «paбoчeй» cтopoнoй пoвepнутьcя, a кoшки в любoм пoлoжeнии и пpи любoм ocвeщeнии – выглядят кaк пpoфeccиoнaльныe мoдeли в глянцeвыx жуpнaлax.

Bыxoднoй пpoлeтeл быcтpo, Haтaлья ушлa нa paбoту. Oнa вoзвpaщaлacь дoмoй, oчeнь cильнo вoлнуяcь. Heужeли oнa cнoвa нe зacтaнeт в квapтиpe cвoю нoвую кoшку? Пpeдчувcтвиe Haтaшу нe oбмaнулo. Koтeнкa в квapтиpe нe oкaзaлacь.

— Дa чтo ж тaкoe-тo!!!!

Tут вoлeй-нeвoлeй нaчнeшь вepить в мaгию, cвepxъecтecтвeннoe и пpoчую epунду. Hу, a кaк инaчe мoжнo oбъяcнить иcчeзнoвeниe кoшeк??? Oнa дocтaлa тeлeфoн и взглянулa нa фoтo – вoт жe, кoтeнoк, oн eй нe пpиcнилcя!

Haтaшa cтaлa нepвнo xoдить пo квapтиpe, зaглядывaя в кaждый укpoмный угoлoк, в кaждую щeль, кaк вдpуг – в ee cтупню вoнзилocь чтo-тo ocтpoe.

Bcкpикнув, жeнщинa дocкaкaлa нa oднoй нoгe дo куxни и уcтpoившиcь нa тaбуpeткe, c тpудoм дocтaлa ocтpый пpeдмeт. Ha ee лaдoни лeжaлa пoлoвинкa плoтнoй cкopлупки oт бeлoй ceмeчки. A ceмeчeк oнa нe eлa!

Boт и oтвeт нa вce вoпpocы, тepзaвшиe Haтaшу бoлee гoдa... У coceдки были ключи oт ee квapтиpы, oнa caмa иx вpучилa ужe дaвнo, уeзжaя в oтпуcк. Maлo ли чтo... Tpубу пpopвeт или eщe чтo cлучитьcя. Зaбиpaть пoтoм нe cтaлa, вeдь любaя нeпpиятнocть мoглa cлучитьcя, кoгдa oнa нa paбoтe, a пeнcиoнepкa из квapтиpы cнизу, вceгдa былa дoмa.

Teтя Гaля oтпиpaтьcя нe cтaлa и caмa вдpуг нaexaлa нa Haтaлью:

— A ты чтo думaлa? Я тepпeть этo буду??? Xoдят цeлыми днями, тoпaют, ccут нa углы, a кo мнe пpoтeкaeт!!!

— Дa кaк вы мoжeтe? — зaдoxнулacь Haтaлья oт вoзмущeния.

— Kaкoй тoпoт oт кoшeк? И пpи чeм тут угoл, Динa мoя тoлькo в лoтoк и xoдилa. Kcтaти... ГДE MOЯ ДИHA??

Coceдкa мoлчaлa, тoлькo xитpo и тopжecтвующe cвepкaлa пoмoлoдeвшими oт злoбы глaзaми в cтopoну жeнщины. Ho... Быcтpo пpизнaлacь, кoгдa Haтaшa, зaбыв пpo ee вoзpacт и вcякoe увaжeниe, гpубo cxвaтилa «тeтушку» зa гpудки и тpяxнулa ee co вceй cилы тaк, чтo coceдкa дeйcтвитeльнo иcпугaлacь.

Haтaлья вepнулacь дoмoй. Oнa взглянулa нa чacы – ceмь чacoв вeчepa. Bpeмя ecть. Жeнщинa быcтpo нaчaлa coбиpaтьcя, oнa нe мoглa бoльшe ждaть.

Beдь ecли ecть xoть мaлюceнькaя, кpoxoтнaя нaдeждa, тo oнa вocпoльзуeтcя eю oбязaтeльнo. Moжeт быть, ужe ceгoдня, oнa пpижмeт к ceбe cвoю пpoпaвшую, дoлгoждaнную и дo бoли любимую – кoшку Дину.

***

Динa ужe пpивыклa к cвoeму cущecтвoвaнию... Cнaчaлa ee дoлгo кудa-тo вeзли, a пoтoм вытpяxнули из тpяпичнoй кoтoмки нa пoжуxлую тpaвку. Koшкa чaca двa лeжaлa нa oднoм мecтe, вжaвшиcь в пpoxлaдную, oceннюю зeмлю, вздpaгивaя oт любoгo звукa, oт мaлeйшeгo дунoвeния вeтpa.

Ho чтo пoтoм? Eщe бoлee cильный cтpax пoгнaл ee нa пoиcки xoть кaкoгo-нибудь укpытия. Oнo былo coвceм pядoм. Пoлуpaзpушeнный, двуxэтaжный, дepeвянный дoм. Пpoдaвлeнный дивaн из пepвoй жe пoпaвшeйcя квapтиpы, cтaл для Дины пoчти eдинcтвeнным мecтoм, гдe мoжнo былo cпoкoйнo пocпaть.

Koнeчнaя ocтaнoвкa, жилья pядoм нeт... Toлькo двa paзa в cутки, утpoм и вeчepoм, cюдa пpиeзжaлa eдинcтвeннaя, чacтнaя мapшpуткa. Динa дoлгo нaблюдaлa зa мaшинoй издaли, нo гoлoд зacтaвил ee пoдoйти пoближe – ни oxoтитcя, ни кaк-тo пo дpугoму дoбывaть ceбe eду, дoмaшняя кoшeчкa caмa нe умeлa.

Boдитeль, мужчинa c вocтoкa, внeшнe cуpoвый, нo c oчeнь дoбpoй душoй –кoшeчку нe пpoгнaл. Люди cюдa дoeзжaли peдкo и oн вceгдa тут oтдыxaл, cъeдaя тo, чтo дaвaлa eму c coбoй жeнa. A тeпepь у нeгo пoявилacь кoмпaния, c Динoй вoдитeль cтaл дeлитьcя cвoeй eдoй.

Bтopaя кoшкa нecмeлo вoшлa в дoм лютoй зимoй, ocтopoжнo пpинюxивaяcь. Динa иcпугaлacь, иcпугaлacь ee и кoшкa... Ho нoчью oни ужe cпaли вмecтe, oбнимaяcь и coгpeвaя дpуг дpугa. Boдитeль лишь тoлькo «кpякнул» пpи видe тoчнoй кoпии Дины, a вeчepoм пpивeз нa oдин кoнтeйнep c eдoй бoльшe.

***

Haтaлья уcпeлa, зaпpыгнув в мapшpутку пoчти в пocлeдний мoмeнт, кpeпкo cжимaя в pукax пepeнocку. Teтя Гaля пpизнaлacь, чтo кoгдa oтвoзилa нa мecтo пocлeднeгo кoтишку, тo видeлa Дину. Знaчит, oнa дoлжнa быть тaм и Haтaшa ee нaйдeт!

Ha кoнeчнoй oнa выxoдилa oднa, пpoвoжaeмaя удивлeнным взглядoм вoдитeля, ocтaльныe пaccaжиpы ужe дaвнo вышли нa дpугиx ocтaнoвкax.

— Kpacaвицa, чepeз двaдцaть минут eдeм oбpaтнo. — Пpeдупpeдил мужчинa Haтaлью.

Ta, нe oглянувшиcь, пpocтo кивнулa. Heчeгo eй укaзывaть, caмa paзбepeтcя! Ho былo вce жe нe пo ceбe – пуcтыннoe, дaжe нeмнoгo cтpaшнoe мecтo... Haтaшa зaшaгaлa тoчнo к цeли – зaбpoшeнный дoм здecь был тoлькo oдин.

Cтapaяcь нe пepeлoмaть нoги, oнa бpoдилa пo дoму, ocтopoжнo пepeшaгивaя чepeз oблoмки дocoк, киpпичeй, cтapoй мeбeли. Ho ни oднoй кoшки oнa тaк и нe нaшлa.

B ee pacпopяжeнии вceгo 20 минут! Haтaлья уcпeлa нecкoлькo paз oбoйти этoт дoм. Toлькo вce зpя, oн был мpaчeн и пуcт. Ho мoжнo пocтapaтьcя убeдить вoдитeля пoдoждaть eщe нeмнoгo и Haтaшa peшитeльнo зaшaгaлa нa ocтaнoвку. Peзкo дepнулa co cтopoны вoдитeля двepь...

Динa!!!! Haтaлья мoлчa лoвилa pтoм вoздуx... Динa лeжaлa в пaccaжиpcкoм кpecлe, пpижимaяcь к вoдитeлю, нacлaждaяcь мягкocтью и тeплoм. Bтopaя кoшкa муpчaлa у мужчины нa кoлeняx, a двoe кoтят, пoдpocтoк и coвceм eщe мaлeнький, увлeчeннo чaвкaя, вылизывaли плacтикoвый кoнтeйнep.

Динa ecли и узнaлa Haтaшу, тo виду нe пoдaлa. Ta caмaя, близкaя-близocть мeжду ними пpoпaлa. Чтoбы нe cпугнуть кoшку cpaзу, Haтaлья paзгoвopилacь c вoдитeлeм, paccкaзывaя eму cвoю иcтopию. Mужчинa cлушaл мoлчa, нe пepeбивaл. Eму былo и paдocтнo зa этиx кoшeк и нeмнoжeчкo гpуcтнo.

— Знaeтe... — Kaшлянув, oн пoдaл гoлoc.

— A я вeдь oбpaщaл внимaниe нa эту жeнщину и oнa мнe нe нpaвилacь. Ho я дaжe и пoдумaть нe мoг, чтo имeннo oнa пpивoзит cюдa кoшeк. A я к ним пpивык, тaкaя кoмпaния былa xopoшaя. Xoтя, зaчeм вaм cpaзу cтoлькo? Я и жeну пoчти угoвopил нa вcю эту вaтaгу. Moжнo я зaбepу вoт эту, кoтopaя нa pукax? Hу к чeму вaм двe, пoчти oдинaкoвыx?

Haтaлья c paдocтью coглacилacь, пoxoжaя нa Дину кoшкa тaк тpoгaтeльнo пpижимaлacь к вoдитeлю, чтo дeйcтвитeльнo, нe xoтeлocь иx paзлучaть. C тpудoм, нo в пepeнocку пoмecтилиcь Динa и двa кoтeнкa.

Ha cвoeй ocтaнoвкe Haтaшa вышлa, бepeжнo пpижимaя к ceбe пepeнocку. Boдитeль пoмaxaл eй pукoй, втopoй pукoй пoглaживaя cпящую кoшку. Ужe cвoю!

***

Дину квapтиpa нacтopoжилa... Oнa cмутнo пoмнилa, oнa oчeнь cтapaлacь вcпoмнить, нo кoшкa пoлучилa cтoлькo впeчaтлeний зa дeнь, чтo ee пaмять cлoвнo уcнулa. Koшкa зaбилacь пoд дивaн, пpeдпoчитaя oттудa нaблюдaть зa вeceлoй игpoй быcтpo ocвoившиxcя кoтят и зa пpитиxшeй нa кpecлe Haтaльeй.

Haпpяжeниe, нaкoнeц, oтпуcтилo Haтaшу. Oнa дoгoвopилacь c кoллeгoй o зaмeнe нa зaвтpa – нa paбoту oнa нe пoйдeт. Зaвтpa будeт cлoжный дeнь, нужнo будeт вepнуть дoвepиe Дины, a eщe c утpa пpидeт мacтep, чтoбы cмeнить нa двepи зaмoк.

Kлючи oнa зaбиpaть нe cтaлa, вдpуг у coceдки xвaтилo нaглocти нa дубликaт. Пуcть лучшe иcxoдит бeccильнoй злoбoй, cлушaя «тoпoт» нaд гoлoвoй. Haтaлья oткинулacь нa cпинку кpecлa и вздoxнулa – вce вpoдe б peшилocь, нo нa душe кaк-тo пуcтo, нeт paвнoвecия и cпoкoйcтвия, cлoвнo чтo-тo oнa упуcтилa...

Ha кpaй кpecлa лeгли кoшaчьи лaпки. Aккуpaтнo и ocтopoжнo, cлeдoм зa лaпкaми, нa кpaю oкaзaлacь кoшкa. Oнa тиxoнeчкo пpoтиcнулacь мeжду cпинкoй кpecлa и xoзяйкoй. Лeглa и лeгoнькo кocнулacь бoкoм Haтaши. Ta, cдepживaя дыxaниe и cтapaяcь нe зaплaкaть, нaчaлa глaдить Дину.

И лишь пoтoм, пoд знaкoмoe муpчaниe cвoeй кoшки и зaдopный кoтячий «тыгыдык», Haтaшa ocoзнaлa, чтo ceйчac oнa нa 100% cпoкoйнa и тeпepь ужe тoчнo ничeгo нe упуcтилa. Bce нaxoдятcя нa cвoиx мecтax!

Aвтop: Cebepinka

Самая мажорная свадьба

Маша Морковина пришла на работу с распухшим и красным от слёз лицом.

— Тебя пчелы, что ли, покусали? — спросила её вездесущая уборщица.

— Нет, — всхлипнула Маша, — меня покусал какой-то вампир-нищеброд, и я теперь проклята всю жизнь прожить нищебродкой. Илья сделал мне предложение, а денег у нас нет даже на самую простенькую свадьбу. — Схватив со стола чью-то кружку, девушка сделала затяжной глоток.

Самая простенькая свадьба в понимании Маши — это лимузин на двадцать человек, фото и видеосъемка, диджей, ведущий, декорации, салют, двухметровый торт, небанальное кафе и максимум девяносто гостей.

— Я не хочу расписаться и ехать на шашлыки, как предложил Илья. Я хочу, чтобы мы запомнили этот день на всю жизнь, чтобы о нашей свадьбе говорили, как о сказочном событии, — мечтательно закатила глаза Маша и допила одним большим глотком содержимое кружки.

— Лучше? — спросил её Валера — хозяин кружки.

— Вроде да, — крякнула Маша. — А что это?

— Смекта. Два пакетика.

— Ой...

— Может, кредит? — раздался голос инженера Оли из дальнего конца кабинета.

— Не могу. Скоро выйдет новый айфон, а я за предыдущий еще не расплатилась.

— Тогда попроси денег у директора.

— У меня нет, — сказал директор, зайдя в кабинет и раздав всем соглашения на бесплатную подработку в праздничные дни.

— Может, занять у родителей?

— Они против этого брака. Отец Ильи раньше боролся с моим папой в школе греко-римской борьбы, у них вечная вражда.

—А ты к Юльке обратись, — послышалось внезапное предложение, отчего в офисе повисла тревожная тишина.

— Юльке? Это которая, судя по фото в сети, вечно по всяким «куршавелям» мотается и круглый год с шоколадным загаром?

— Да, вахтерша.

— А что, она может помочь? — в голосе Маши зазвучали нотки надежды.

— За спрос денег не берут.

— Берут, у нас это в уставе фирмы написано, — снова зашёл директор и собрал подписанные соглашения.

— Ну... Ну раз вы советуете, я попробую, — неуверенно промямлила Маша и засеменила к выходу.

Юлька, как обычно, несла боевое дежурство, восседая на своём крутящемся кресле и расстреливая мух из степлера.

— Привет, меня Маша зовут. Я сверху, — показала Маша пальцем на потолок. — Говорят, ты можешь помочь организовать недорогую и интересную свадьбу? — девушка просунула лицо в дверцу Юлькиного «офиса».

— Ну, раз говорят... — не поворачивая головы, Юлька нажала на степлер и пригвоздила жирную муху прямо к фотографии директора на стенде. — Когда свадьба?

— В следующий четверг.

— Что ж, сроки вполне щадящие.

Маша изложила список собственных пожеланий и показала бюджет, умещающийся в её кошельке.

— Да уж, особо не разгуляешься, — причмокнула Юлька, разглядывая оголодавший аксессуар. — Я могу тебе помочь, но ты должна подписать бумаги.

— Какие еще бумаги? — недоверчиво посмотрела на неё Маша.

— Отказ от претензий. А еще ты должна полностью мне довериться и не лезть с вопросами. Я сделаю всё так, как считаю правильным.

Маша задумалась. Внутренний голос умолял ее дать заднюю, но девушка была непробиваема в своём желании отметить торжество с размахом и, сжав кулаки, согласно кивнула.

— Во сколько у вас роспись?

— В полдень.

— Гостей много?

— Честно говоря, тут проблема, — замялась Маша. — У нас мало друзей, а так хотелось, чтобы было много людей, чтобы все улыбались, фотографировались, «Горько!» кричали...

— Задача ясна, — записывала за Машей Юля. — Перенесем роспись на шесть утра. Не переживай, у меня старшая сестра жены двоюродного племянника в ЗАГСе работает, я договорюсь.

— Это еще зачем? — опешила Маша.

— Для увеличения числа гостей. Заодно сбрось мне контакты родственников.

— Но... но... но...

— Ты дала согласие не задавать вопросов. Кстати, церемония будет выездная, адрес пришлю. Всё, мне работать надо, — с серьёзным лицом сказала Юля, забрала свадебный бюджет и вернулась к расстрелу мух.

Вечером Маша пришла домой в расстроенных чувствах и обо всём рассказала будущему мужу.

— Ты же знаешь, ради тебя я готов на любые испытания, — уверенно заявил он.

***

В четверг без пяти шесть зевающие молодожены подъехали на такси к заданной геолокации и чуть было не уехали обратно, решив, что ошиблись адресом. Юлькины координаты привели их прямиком в троллейбусное депо.

Когда обозленная Маша начала снова вызывать машину, сопровождая свои действия громогласными проклятиями, к ним подкатил странного вида рогатый транспорт. Троллейбус-гармошка был украшен гирляндами, воздушными шарами и цветами. Двери с шипением открылись и выстрелили нарядной и сияющей не по времени суток Юлькой.

— Виват молодым!

— Что это? — спросила Маша с ужасом.

— Это ваш лимузин на сто пятьдесят три человека! А еще ваш ЗАГС, ресторан и гостиничный номер. Последнее — по желанию, — гордо заявила Юля. — Проходите, знакомьтесь с персоналом.

— Маш, а что происходит? — спросил Илья шепотом.

— Происходит торжественное слияние двух семей! — ответила вместо Маши Юля. — А заодно сбор средств и маркетинговые мероприятия в пользу общественного транспорта. Ребят, давайте быстрей, на маршрут выходить надо, — торопила она молодых.

Поразмышляв еще пару секунд, Маша и Илья все же зашли в салон и были невероятно удивлены. Троллейбус сверкал, как витрина «Детского мира» перед Рождеством. С поручней свисали безопасные для пассажиров украшения, в хвосте салона расположилось два стола: для регистрации и для закусок, на окнах висели поздравления молодожёнам. Молодые люди не успели даже опомниться, а троллейбус уже начал движение.

— Позвольте представить: капитан вашего корабля счастья, а также диджей и просто водитель троллейбуса номер двенадцать — Владимир Песюк! — Юля говорила в сильно фонящий микрофон, показывая на худого, усатого дядечку в костюме-тройке и с фуражкой на голове, сидящего за рулём. — Второй ведущий на сегодня — кондуктор шестого разряда, ходячий сборник французских стихов, последняя представительница аристократичных манер и знаток афоризмов, женщина, способная собрать, сплотить, организовать и обилетить разом четыре группы начальных классов, — Бобикова Сильвия Евгеньевна!

Дама непонятного возраста в ярко-красном платье, с такими же ярко-красными губами и с объемной сумкой на поясе сделала реверанс, не вставая со своего места, и произнесла с сильным деревенским акцентом:

— Бонжур, — и добавила: — Когретюлейшн!

— Ну и профессиональный палач вашей холостяцкой жизни, властелин колец и Мендельсона — Любовь Андреевна Лаптева! — Юля показала на храпящую тётеньку, развалившуюся на двойном сиденье.

— Юль, ты что, потратила все мои деньги на это? — спросила Маша чуть не плача.

— По моим расчётам, отобьем половину на первом же круге, — подмигнула Юля.

Маша хотела закатить скандал, но тут троллейбус остановился, в колонках заиграла музыка, двери открылись, и в салон повалили первые «гости» и «свидетели».

Привыкшие исключительно к серости, негативу и скуке будничного утра, люди были ошеломлены, когда им на входе начали вручать бокалы с шампанским и канапе. Сильвия работала профессионально. За раз она умудрялась обслужить и обилетить до пяти пассажиров. Юля приветствовала людей и вводила их в курс дела посредством микрофона. Маша и Илья стояли словно парализованные. Проснулась Любовь Андреевна и сразу бросилась в бой: объявляя всех входящих мужем и женой направо и налево и параллельно заливаясь крепким кофе из термоса.

Прошел первый шок. Гости расселись по местам, зашли новые. Сильвия Евгеньевна произнесла тост, больше напоминающий речь командира мушкетеров перед боем, и предложила молодым произнести клятвы.

— Клянусь, что, если доживу до конца поездки, я никогда больше не буду экономить на своей семье и своих отношениях! — прокричала летящая через весь салон Маша, когда водитель попытался обойти замешкавшийся у остановки автобус и «дал по газам».

— Клянусь, что буду любить тебя вечно, потому что боюсь, если мы расстанемся, ты решишь организовать торжественный развод! — прокричал в ответ Илья, хватаясь за поручень.

Прозвучал свадебный марш, хлопнули стеклянные орудия с шампанским, в форточку выпустили двух голубей, случайно залетевших в салон.

Получив согласие от обоих молодоженов, Любовь Андреевна запротоколировала союз и вышла на остановке «Дворец бракосочетания», захватив с собой пару бутербродов.

Разомлевшие от такой необычной поездки на общественном транспорте гости аплодировали, смеялись и кричали «Горько!» Съемка велась с десятков телефонов и под всеми возможными ракурсами.

Троллейбус встал в пробку. Было объявлено начало свадебных гуляний. Водитель, обладая многолетним опытом и зная эфирную программу назубок, мастерски переключал радиостанции, безошибочно подбирая музыкальные композиции. Юля предложила молодым исполнить первый танец, пока есть такая возможность. Незнакомые до этого утра между собой пассажиры стали организованно забиваться в углы, спасая ноги. Они смеялись, выпивали, ели, болтали. Из соседних машин, автобусов и даже с тротуара в окна свадебного троллейбуса с завистью таращились десятки глаз. Люди оставляли свои транспортные средства и ломились на передвижной праздник, даже несмотря на то, что многим нужно было в другую сторону.

Помимо оплаты проезда, многие оставляли молодым скромные денежные подарки. Сильвия не успевала менять билетную ленту. Маша и Илья, кажется, только начали проникаться атмосферой праздника, но тут через пару остановок в салон с разных входов зашли родители молодоженов, получившие от Юли инструкции.

Обилетевшись и ошампанившись, родственники встретились в центре троллейбуса.

Роза ветров поменялась. В воздухе завыла тревога. Володя удачно подобрал к напряженному моменту музыку. В колонках запел саундтрек из «Рокки» — «Глаз тигра».

— Морковин... — процедил сквозь зубы отец Ильи.

— Редисов... — прищурился отец Маши.

Старые соперники уже хотели было схлестнуться, порубив друг друга на салат, но тут вмешалась Сильвия Евгеньевна.

— Месье корнеплоды, ваши чада сегодня скрепили свой союз нерушимыми узами под светом этих люминесцентных ламп. Прошу смиренно не губить красоту момента давно протухшими распрями. Лучше произнесите совместный тост.

Для убедительности Сильвия протянула старым борцам по бокалу.

— Я не понял половину из того, что она сказала, — признался отец Маши, — но, думаю, мы могли бы наконец зарыть топор войны под ковер. — Мужчина поднял бокал.

— Согласен. Пусть живут в мире! — поддержал его отец Ильи. — За молодых!

— За молодых!

Новоиспеченные теща и свекровь (между прочим, старые подруги) впервые за много лет вздохнули с облегчением.

— Папа, вы помирились! — обрадовалась Маша, бросаясь на шею отцу. — Мы с Ильей, кстати, взяли двойную фамилию.

— Морковины-Редисовы, я полагаю? — спросил отец Маши, осушив бокал.

— С чего вдруг? Редисовы всегда впереди: так было, так есть и так будет, — допив своё шампанское и вытерев губы, прошипел отец Ильи.

Битва всё же состоялась.

— Свадьба без драки — канапе на ветер, — прозвучал в динамике голос Юли.

На следующей остановке в троллейбус зашла контролер с проверкой билетов. Увидев происходящее, она молча проехала остановку и вышла, не привлекая к себе внимания.

За конкурсами, плясками и шампанским молодые не заметили, как пролетело полдня. Многие пассажиры так и не доехали сегодня на работу, оставшись в роли гостей. Встречались и такие, кто был невероятно счастлив вернуться на продолжение торжества после работы, когда троллейбус забирал их с остановок.

— А теперь праздничный торт! — объявила Юля, как только на одной из остановок в салон зашел мужчина с огромным тортом.

— Подождите, это моё, я себе купил — в честь окончания диеты, — плакал дядька, вцепившись в угощение.

— Mon cher, это ваше краткосрочное вложение, дивиденды пополам, — обольстила его кривой улыбкой кондуктор и, подмигнув, бросилась продавать угощение «гостям» свадьбы. Через пятнадцать минут довольный сладкоежка выходил из троллейбуса, приятно шурша в карманах купюрами и звеня монетами. Теперь он собирался отпраздновать окончание диеты двумя тортами.

Праздничным салютом стало замыкание в контактной сети троллейбуса под финальный танец.

К концу поездки молодым в качестве подарков на свадьбу было вручено четыре мешка мелочи, два из которых пошли в счет аренды транспорта и оплаты всех издержек. На вырученные средства Редисовы-Морковины сняли люксовый номер в гостинице, а утром улетели в отпуск на курорты Белого моря по путёвкам, подаренным им Юлей.

***

О свадьбе Машки и правда говорили и вспоминали очень долго. А фото в семейный альбом пришлось собирать по всему интернету.

Александр Райн

Ненужный кот
- Серёж, скажи, обязательно было подбирать вот ЭТО с улицы? – Света с презрением посмотрела на черного кота, развалившегося во всю длину на полу, и поморщилась. – Зачем он нужен?

Кот, услышав недовольные нотки в голосе новой хозяйки, навострил уши.

Он вдруг с ужасом представил себе, что ему снова придется скитаться по серым улицам, убегать от собак, ходить по холодному снегу и... голодать. Нет, он не хотел снова возвращаться в мир, где никто его не замечает и не любит, а то и вовсе норовить убить.

Ему хотелось тепла, тишины и спокойствия. Неужели он так много просит?

- Свет, не скандаль, пожалуйста. – Обняв жену за плечи, он продолжил: – Не мог я его оставить на улице. Зима на дворе. А если замерзнет или с голода умрет? Это живое существо. Понимаешь?

Сергей с малых лет рос в деревне, где котов было больше, чем людей. Будучи мальчиком, он влюбился в усатых мурлык с первого взгляда и... на всю жизнь.

Поэтому, когда возвращался с работы домой и увидел дрожащего от холода черного кота у подъезда, внутри у него что-то сжалось. Ему самому вдруг стало так холодно, что он стал дрожать. Сергей взял животное на руки и понес домой – он просто не мог поступить иначе. Да и кот в доме – это же здорово! И вот сейчас ему нужно было объяснить любимой супруге элементарные вещи, суть которых сводилась к тому, что люди в ответе за тех, кого приручили. А она наотрез отказывалась это понимать.

- Ну какая от него польза? – раздраженно продолжала Света. – Я понимаю там собака, например. Она и посторонних в дом не пустит, и погулять с ней можно. Даже детей защищает. А кот зачем нужен? Лежит себе целыми днями на полу и всё. Хотя нет, не всё. За ним еще лоток нужно убирать, шерсть по всему дому собирать, да и вообще черные коты неудачу приносят. А если он заразный? Еще не хватало в больницу загреметь.

- Свет, ну хватит! – не выдержал Сергей. – Арчи будет жить с нами и это не обсуждается. На днях покажу его ветеринару и всё, что нужно, сделаем. Ничем от домашнего кота отличаться не будет. А зачем нужен... Это, знаешь, только со временем начинаешь понимать. Вы обязательно подружитесь. Просто тебе нужно привыкнуть к нему.

Арчи с благодарностью посмотрел на Сергея. Нет, он не понимал ни единого слова, сказанного им, но точно знал, что этот человек всецело на его стороне и на улицу его не выпрет.

Успокоившись, черный кот свернулся калачиком и стал спать себе дальше.

Когда Сергей ушел на работу, Света стала убираться в доме, время от времени бросая на кота ненавистные взгляды.

Ей не нравилась эта животина и она ничего не могла с собой поделать. «Надо как-то спровадить его отсюда» – думала она. Но не знала, как именно это сделать, чтобы Серёжа ничего не заподозрил. От этих мыслей её отвлекла вибрация телефона. На экране крупными буквами высвечивалось МАРИНА ГЕЛЕНДЖИК:

- Привет, подруга! Сколько лет, сколько зим.

- Привет, Светка! Да, давненько мы с тобой не созванивались. Как дела?

- Да нормально, только дома пока сижу. Сережа сказал, что беременной работать не буду.

- Ну правильно! Надо, чтобы организм отдыхал. Какой срок уже?

- Три месяца.

- Здорово! Через полгода станешь самым счастливым человеком на планете. Мне показалось или голос у тебя какой-то расстроенный? Не поругались случайно?

- Нет, не поругались. Просто понимаешь, Сережка мой котов любит до умопомрачения и принес тут одного с улицы. Черного, представляешь?

- Ты что, в суеверия веришь? – усмехнулась Марина. – Ты это брось, подруга. Кстати, недавно читала, что парень, который любит котов, и жену свою будет любить до беспамятства. А то, что черный, это ничего страшного. Наоборот, к счастью.

- Да бесит он меня, – нехотя призналась Светка. – Зачем он нужен? Никакой пользы, только пыль собирает и шерсть на постели оставляет. Хочу от него избавиться, да не знаю, как это правильно сделать, чтобы Серёжа ничего не понял и меня потом не обвинял.

Маринка тяжело выдохнула в трубку. Молчала несколько секунд, после чего сказала:

- Ты знаешь... В общем, ты не права. Коты, они счастье приносят и плохие эмоции забирают у человека. Тебе это особенно сейчас нужно, а ты избавиться от него хочешь. Ну как ты от него избавишься? За дверь выставишь или из окна, не дай Бог, выбросишь? Не придумывай – живи и радуйся жизни, а с котом обязательно подружишься, попомни мои слова. Поговорив еще немного о том, о сем, Света положила телефон на стол и задумалась. «За дверь выставить – это очень просто, он на пороге ляжет, и Серёжа все равно его домой загонит, когда придет. А вот из окна выбросить...».

Она посмотрела сначала на кота, с которым все хотели ее подружить, потом на окно, и решилась.

Вынашивала эту идею в своей голове до самого вечера. Да, ей было паршиво на душе, она саму себя ненавидела, но желание избавиться от кота было сильнее. Девушка не хотела делать это при свете дня, на людях, чтобы соседи не увидели – обязательно Сергею расскажут.

А вот когда стемнело, она открыла окно и положила сонного кота на подоконник.

Морозный воздух ворвался в комнату, а Арчи пытался спрыгнуть на пол: он сразу заподозрил что-то неладное. Но Света крепко удерживала его двумя руками, а потом...

Потом толкнула его со всей силы. Черный кот, не издав ни звука, полетел в темноту.

Быстро закрыв окно, она села на стул и стала плакать. «Что я за человек такой? Зачем я это сделала?».

На столе завибрировал телефон. От неожиданности девушка вздрогнула. Она боялась подходить: «Вдруг это соседи? Вдруг они все видели?». Но всё же взяв себя в руки, подошла.

- Да, Серёж.

- Свет, я домой собираюсь, в магазине нужно что-нибудь покупать?

- Нет. Не знаю.

- У тебя все нормально? – заволновался Сергей.

- Да, все хорошо.

- Как там Арчи?

- Все нормально, – слезы ручьем потекли из глаз.

- Ладно, еду домой, ждите.

Света положила телефон и разрыдалась. Она не знала, что делать. Накинув куртку, девушка выбежала из квартиры и побежала на улицу искать Арчи: «Вдруг он выжил?».

В домашних тапочках она бежала по снегу в надежде, что кот пережил падение с четвертого этажа.

Забежав за дом, Света остановилась и осторожно стала подходить к тому месту, где должен был быть Арчи. Прямо под окном она увидела огромный сугроб, а в нем – небольшое углубление. «Тёпло» – подумала она, прикоснувшись рукой к снегу внутри. Но кота нигде не было.

- Арчи! Арчи! – стала кричать Света.

Она несколько раз обошла вокруг дома, сбегала на детскую площадку, даже сходила к магазину через дорогу, но кота так и не нашла. Она чувствовала себя самой последней... Тут же вспомнились слова матери и стало еще противнее. Подойдя к подъезду, она вдруг замерла: рядом с дверью отчетливо виднелся кошачий силуэт.

Сделав еще несколько шагов вперед, девушка увидела черного кота, дрожащего от холода.

Ей вдруг самой стало так холодно, что Света стала дрожать вместе с ним. Когда она брала Арчи на руки, тот даже не сопротивлялся: только дрожать стал чуть меньше.

- Родненький, прости меня, – плакала Света. – Я не знаю, что на меня нашло. Не знаю.

Разговаривая с котом, она поднялась на четвертый этаж и вошла в квартиру. Света села на диван, положила Арчи на колени и стала рассказывать ему всё, что наболело. Как в детстве мама кричала на нее за малейший проступок, как её подкалывали девчонки в институте, потому что она училась лучше всех на курсе, как постоянно пытались подставить коллеги на работе, как обманывали парни и какой хороший Серёжа, который своим добрым отношением вернул ее к жизни, вернул веру в себя.

Она не могла остановиться, а кот спокойно лежал на коленях и внимательно слушал, как губка, впитывая каждое слово и согревая ее своим теплом. Когда слова закончились, Света замолчала.

Наверное, впервые в жизни она не испытывала к котам никакого отвращения.

Наоборот, была благодарна ему за то, что он ее выслушал и что простил...

На душе стало очень легко и до нее наконец дошел смысл фразы, сказанной одной бабушкой возле магазина, которая говорила, что коты лечат душу.

Когда Сергей вошел в квартиру, то увидел спящую на диване Свету, а рядом с ней Арчи, который тихо урчал, наполняя комнату атмосферой спокойствия и умиротворенности. «Ну вот и подружились» – радостно подумал он. Сергей осторожно, чтобы не разбудить, укрыл Свету пледом, нежно погладил кота и пошел готовить ужин.

из инета

В супермаркете «Вселенная ароматов» с самого утра было небольшое столпотворение. Впереди маячили долгие праздничные выходные, люди стремились закупиться всеми возможными запахами перед дальними поездками и таким желанным домашним затворничеством. Можно, конечно, купить нужный запах на заправке, центральном рынке или в небольшом бутике где-нибудь в центре города, но в сетевых магазинах выбор всегда больше и цена не такая кусачая.

— Пап, мы уже два часа тут слоняемся, — Юра старался вести себя максимально раздражающе: ныл, шаркал ногами по начищенным до блеска полам, кряхтел и, при случае, показательно бился гoлoвой о стеллажи с разноцветными бутыльками, которых здесь было больше тысячи.

С тех пор, как Землю настигла страшная aллeргическая эпидeмия, и учёные изобрели бoмбy, yничтoжившую все естественные запахи, мир погрузился в полную неразбериху. Уже больше десяти лет ничего на свете не источало ароматов, и cmeртнoсть от страшной нaпaсти утонула на страницах учебников истории. Но, как правило, у любого действия есть последствия, так случилось и в этот раз. Если первые пару лет человечество как-то могло спокойно жить без обоняния, радуясь тому, что cпaслoсь от cтрaшнoй yчacти, то, когда cтрaх разжал свои тиски, началась великая дeпрeccия, повлёкшая за собой еще больше cмeртeй.

Без запахов люди cxoдили с yмa. Им казалось, что ничего на свете не имеет больше смысла, если ты не можешь использовать абсолютно все свои чувства. Путешествия потеряли свой шарм, еда стала однообразной, исчезла романтика, yмирaлa любовь, распадались семьи. Ученым был поставлен ультиматум: в короткий срок они должны были синтезировать все возможные запахи и вернуть людям чувство любви к жизни, но, разумеется, не бесплатно. Так и появились первые торговые точки с концентрированными ароматами. Сначала это были торговые аппараты, что стояли тут и там, затем открылись первые частные магазинчики, а после дело доросло до огромных гипермаркетов запахов, чьи площади поражали своей необъятностью. Чeлoвечество было спасено.

— Я должен найти этот запах, пока я ещё помню, — бубнил себе под нос отец, без конца шаря по полкам в поисках нужного названия и не обращая внимания на нытьё сына.

— Может это? — спросил мальчуган, схватившись за бесплатный тестер с надписью «детский сад». Он снял колпачок и поднёс горлышко к носу.

— Фу-у, — отпрянул Юра, — ну и запашок.

Отец схватил бyтылёк и сделал вдох. Мир вокруг мгновенно погрузился в букет из манной каши, компота из сухофруктов, резиновых игрушек и свежеокрашенных стен.

— Прекрасно, столько воспоминаний сразу, — расплылся в довольной улыбке мужчина, на секунду забыв о поисках.

— Что уж тут прекрасного — полироль, которую тётя Катя постоянно нюхает, и та лучше пахнет, — пожал плечами Юрка и, выхватив тестер, закинул назад на полку.

— А что конкретно мы ищем?

— Я, честно говоря, не знаю, там много всяких ароматов было, — задумчиво произнёс мужчина. — Помню, пахло солнцем.

— Солнцем? — удивился Юра, — разве солнце может пахнуть?

— Может. Но я не знаю — как, — отец снова вернулся к поискам, переходя из ряда в ряд.

Юра решил, что с такими вводными данными они здесь надолго и нужно прибегнуть к помощи консультанта. В лице молодой девушки, лениво слоняющейся между рядами, он нашёл подходящую жeртвy для дyрaцких запросов отца. На её бейджике золотыми буквами было написано: Мария.

Спустя пять минут совместных поисков мальчик уже бежал к отцу с новым тестером.

— Вот, запах дачи, может, подойдёт?

Отец схватил бyтылёк и опустил в него специальную бумажку, а затем поднёс к носу. Запах яблок, сырых досок, свежескошенной травы и, самое главное, летнего солнца тут же вскружил ему голову.

— Отлично! — похлопал он сына по плечу.

Тот уже обрадовался, и хотел было направиться к выходу, но отец, на удивление, не спешил уходить.

— Это ещё не всё. Я помню, там был запах детского крема.

— Детского крема?! — переспросил с удивлением мальчишка.

— Да! Я точно помню!

Юра протяжно выдохнул, а затем снова исчез среди бесконечных торговых рядов.

Через минуту он уже дергал бедную Марию за рукав и просил снова помочь.

— Вот! Не поверишь — у них на складе валялся всего один экземпляр, — запыхавшись, протягивал сын бутылёк с выцветшей наклейкой.

Отец вдохнул и закатил глаза от нacлaждения:

— Да, это оно.

— Теперь всё? — с надеждой в голосе вопросил Юрка, но всем своим нутром чувствовал, что нет.

— Помню, пахло бумагой и шерстью.

Сын закатил глаза:

— Пап, а ты случайно не заболел? Если все эти запахи смешать получится полная били...бери...дерда...Белиберда! — вспомнил наконец слово Юрик.

— Не получится! — уверенно заявил отец и с неугасающим энтузиазмом ринулся напролом в новый ряд.

Юра закатил глаза и, надув щёки, отправился на поиски уже скрывающейся от него Марии.

— На! — протянул он нервно два флакона, на одном из которых было написано: шерсть, а на другом: бумага.

— Спасибо сынок, ты просто молодец! Обещаю, что как только всё найдём, я куплю тебе любой запах, какой захочешь!

— Как? Разве ещё не всё?!

— Почти. Я чувствую, что не хватает ещё одного...

— Может я вам смогу помочь? — возникла перед этой парочкой Мария, которой все эти поиски уже изрядно поднадоели.

— Мы пытаемся сделать смесь запахов, чтобы получить свой, — улыбнулся ей в ответ растерянный отец и показал те бутыльки, которые Мария сама нашла для них ранее.

— Есть предположения, что нужно искать?

— Ну...— замялся мужчина, было видно его смущение, — там был запах вермишелевого супа, помните, был такой, с буковками?

Девушка задумалась.

— Знаете, я о таком никогда не слышала. Нужно посмотреть по базе, пойдемте к стойке информации, я гляну.

— А мы сможем потом всё это смешать?

— Конечно, не проблема!

Все трое направились к главному компьютеру, где должна была быть поставлена финальная точка.

Бегло щелкая клавиатурой, Мария пробивала все возможные названия, прямо или косвенно связанные с лапшой и супом, но ничего похожего ей не попадалась. Вернее, похожего было много, но отец настаивал, что суп должен быть именно из пакетика, а лапша именно в виде букв.

— У него особенный запах, — восторженно говорил он, словно речь шла о самых дорогих духах на свете, от чего Юра и Мария устало переглядывались между собой.

— Невероятно, я и не знала, что у нас такие есть, — хихикнула девушка, наконец найдя нужную строку, — правда, придётся подождать. Запах находится на складе в другой части города.

Юра в последний раз посмотрел на отца с надеждой, что тот передумает, но увы... Мужчина сиял как новый автомобиль и находился где-то далеко от всех проблем на свете.

Спустя час все трое: отец, сын и непонятно как ввязавшаяся во всю эту историю Мария, стояли возле специального миксера, где должны были смешаться все найденные ароматы. Процесс запустился и, спустя десять минут, из специального отсека на свет появился флакон с невиданным до этого момента запахом.

Первым попросился попробовать Юра — как самый пocтрaдавший.

Он погрузил бумажку по самый корень и, вынув, поднёс к своему маленькому носу. Чуда не произошло. Запах оказался каким-то нейтральным, обыденным, совершенно простым как, скажем, запах весны или школьного кабинета.

Мария не рискнула нюхать. Она ждала лишь одобрения и чаевых за свои труды.

Когда очередь дошла до отца, он осторожно, дрожащими пальцами, сжал бумажку и поднёс её к носу. Через мгновение из его глаз потекли слёзы.

— Это он, — всё, что смог произнести мужчина.

— Кто он? Чей это запах, пап? — не мог понять настрадавшийся Юра.

— Так пахло от моей мамы.

Автор: Александр Райн

Прочла на одном дыхании
Три жизни
Говорят, у кошки девять жизней.
У таких, как я, их три. Но и этого иногда бывает достаточно.

***
Подтаявший грязный снег. Невыносимый холод, заполнивший, наверное, каждую клеточку моего тела. Отвратительный запах ржавого железа, мутнеющее с каждой секундой сознание...
— Подожди, ты слышишь? Кто-то пищит так жалобно между гаражами. Господи, котенок! Совсем еще кроха. Да кто же бросил тебя здесь, маленький? Ой, у него, кажется, лапка перебита...

Теплая мягкая рука, нежное прикосновение пальцев, ласковый голос, совсем не похожий на визг уличных мальчишек или грубый лай дворовых псов.

Светловолосая девушка выпрямляется, бережно держа в ладонях лохматый, когда-то белый, а теперь замызганно-серый комочек.
Ее подруга поправляет очки и недовольно хмурится:
— Ты что, собираешься тащить его домой? Зачем тебе нужен этот трущобник? Да у него, похоже, и блох полно!
Моя спасительница сердито качает головой:
— Вовсе он не трущобник! Посмотри, какой хорошенький! А вымыть – так и совсем красавцем будет. Пушистеньким, будто снежок. Ой, смотри, как интересно!

Девушка в очках неохотно наклоняется над котенком.
— Что ты там разглядываешь? — бурчит она.
— У него на спинке три полоски. Яркие, словно золотой кисточкой проведены! Никогда не видела такого окраса.
Тонкие пальцы держат меня бережно и уверенно. Жалобный стон, помимо воли вырывавшийся из моего горла, постепенно смолкает.
— Вот так. Не плачь... Снежок! Сейчас мы пойдем домой, я перевяжу твою лапку, дам тебе молока. Всё будет хорошо...

***
ЖИЗНЬ ПЕРВАЯ
У тебя светлые, легкие, словно пух, волосы, а глаза серые и глубокие, как небо над северной столицей. У тебя звонкий смех и быстрая походка. Бегаешь ты больше, чем сидишь или стоишь, а улыбаешься и щебечешь чаще, чем молчишь и думаешь.
Мне нравится наблюдать за тобой. Особенно, когда ты, напевая, поливаешь цветы на широком подоконнике или, оживленная и веселая, быстро достаешь из шкафа одно яркое платье за другим, выбирая наряд на вечеринку, или, разрумянившаяся от мороза, возвращаешься с лыжной прогулки, наполняя дом вкусным запахом снега.

Иногда я жалею, что никогда не смогу поговорить с тобой. Люди разучились слышать тайное и проникать взглядом в суть вещей. А таких, как я, в этом мире становится всё меньше. Может быть даже, я последний из своего рода.
Однако я не чувствую одиночества и не думаю о печальных вещах, когда ты рядом. От тебя струится свет, мне хорошо и тепло. Наверное, это счастье.

Но сегодня твой заметный только мне внутренний свет тревожно мечется, как пламя свечи на ветру. Ясные серые глаза потемнели от скрытого волнения, а по тому, как дрожат пальцы, когда ты нервно выдергиваешь из сумочки то пудреницу, то расческу, я понимаю, что где-то в глубине твоего сознания таится тщательно скрываемый страх.
Ты подходишь ко мне, привычным жестом гладишь между ушами, прерывисто вздыхаешь.

— Понимаешь, Снежок, — шепчешь ты, – такая работа! Я всю жизнь о ней мечтала. Член-корреспондент одного из главных питерских изданий! А вдруг директор редакции даже разговаривать со мной не захочет? Зачем ему вчерашняя выпускница журфака! Я вот послала свое портфолио, а на собеседование сегодня до дрожи в коленках идти боюсь! Глупо, правда? Ладно, бежать пора. До встречи, Снежок! Пожелай мне удачи.

Хлопает входная дверь, закрываясь за твоей спиной. Я остаюсь на подоконнике и вглядываюсь во что-то видимое только мне, задумчиво щуря глаза.
Такие, как я, умеют немного предвидеть будущее.
Если ты не успокоишься, то провалишь собеседование. И директор, и главред не терпят робких, неуверенных в себе людей. Тебя ждут долгие и нудные поиски нового места, опостылевшая подработка в Макдональдсе, ехидно-сочувственные подначки «лучшей» подруги.
Если бы нашелся кто-то, кто успокоил бы тебя, сказал в этот миг такие нужные слова поддержки...
И я решаюсь.

Над фигурой подросшего котенка начинает кружиться белесый туман, медленно закручиваясь в дымную спираль. Воздух звенит от напряжения.
Еще мгновение — и подоконник пустеет.

Ты сидишь в коридоре шумной редакции, растерянно сжавшись в комочек на краешке стула, и бросаешь осторожные взгляды в сторону большой двери с позолоченной табличкой. Неожиданно на соседний стул плюхается рыжеволосая кудрявая девица и приветливо улыбается, как старой знакомой.
— Привет! Ты – новенькая?
— Да вот, на собеседование пришла, — смущенно бормочешь ты. – Не знаю, примут ли?
— А-а, не беспокойся! — беспечно машет рукой собеседница. — Наш шеф — мировой мужик! Добрый, что твой родной дядюшка. И творческую молодежь просто обожает.

— Правда? – в твоем голосе звучит робкая надежда.
— Еще бы! Да вся наша редакция – одна большая семья. Спасибо шефу! Слушай, а тебя Лена зовут? — ты удивленно киваешь. Рыженькая девушка всплескивает руками: — Так это твое портфолио мне секретарша показывала? Ну, считай, что ты уже наш член-корр! Директор тобой сильно заинтересовался, так мне сказали по секрету. И добавил, что нам нужны юные креативные кадры.
Ты вспыхиваешь от радости и хочешь спросить что-то еще. Но тут распахивается заветная дверь и тебя приглашают в кабинет.
— До скорой встречи! — машет рукой рыжеволосая. — Поболтаем еще во время перерыва.

Через пять минут директор журнала приятно изумится, слушая, как легко и остроумно отвечает на все его каверзные вопросы молоденькая выпускница журфака.
Через двадцать минут ты распишешься в приказе о приеме на работу.
Через полчаса ты будешь искать по всем коридорам рыжую незнакомку, чтобы поблагодарить ее за раскрытый «секрет» и за поддержку. И очень удивишься, когда тебе скажут, что такая здесь никогда не работала.
Через несколько часов ты ворвешься в дом, хохочущая, счастливая, с бутылкой шампанского в руке и кучей друзей за спиной.

И в шуме веселого праздника в честь исполнения мечты так и не заметишь, что со спины белого котенка пропала одна золотая полоска.

***
ЖИЗНЬ ВТОРАЯ
Конечно, я лукавил, говоря, что никогда не смогу побеседовать с тобой. Мне ничего не стоит ОБРАТИТЬСЯ твоим коллегой по работе, соседкой по лестничной площадке. Да хотя бы приятным незнакомцем, встреченным случайно на улице. Но что в этом толку, если мой ОБЛИК держится от силы пару часов, а потом бесследно тает, как дым, как туман над водой. А плата за ОБРАЩЕНИЕ слишком велика. Один ОБЛИК — одна жизнь.

Ты изменилась за эти месяцы. Стала еще красивее, изящнее, утонченнее и... задумчивее, мечтательнее. В твоем голосе теперь звучат новые интонации: то нежно-печальные, то лукаво-манящие.
Я слышал, как беседуя с подругой, ты несколько раз произнесла слово «он» именно таким тоном.

Каюсь, я осмелился заглянуть один раз в твои мысли. Увидел «его» — парня из соседнего отдела. У того, о ком ты думаешь, голубые глаза, открытая мальчишеская улыбка и веселый голос. Он никогда не унывает, умеет придумывать нестандартные вопросы к любому интервью и всегда вовремя сдает материал. На него заглядывается половина девушек редакции, но он слишком увлечен работой, чтобы заметить это.
И ты не знаешь, как привлечь его внимание.

Я умею немного предвидеть будущее. А будущее — это дорога с десятками развилок.
Вы будете счастливы вместе, если познакомитесь именно сейчас.
Иначе через месяц юношу пошлют на стажировку в столицу и сюда он уже не вернется, найдя еще более солидное издательство.
А через два месяца на одном из корпоративов тебя заметит сын главного редактора. Дутая знаменитость в мире журналистики, прожигатель жизни, всю жизнь проведший под папочкиным крылом. Рядом с ним ты встретишь только горе.
Я не хочу для тебя такого будущего!
И я решаюсь.

Над фигурой молодого кота, замершего в напряженной позе у двери, начинает кружиться белесый туман, медленно закручиваясь в дымную спираль. Воздух снова звенит, как тучи комарья в жаркий день. Еще мгновение — и кот бесследно исчезает.

Молодой журналист спешит куда-то по заданию редакции. Утренний заморозок покрыл асфальт тонким ледком. Из-за поворота выкатывается низенькая старушка с большим пакетом в руке и, налетев на юношу, едва не сбивает его с ног. Тот галантно подхватывает бабулю под руку, не давая ей упасть. Она охает, у пакета прорывается дно, и десяток отборных помидоров сыплется на дорогу, взрываясь алыми кляксами.

Молодой человек замирает, уставившись на заляпанные брюки, и явно глотает какие-то непечатные слова. Старушка виновато улыбается:
— Ой, милок, испортила я тебе костюмчик-то. Ну, прости меня, родной! Да не злись, не печалься, ладно? Пока мы живы, все еще можно исправить, — тут бабуля еще крепче цепляется за его локоть и начинает куда-то подталкивать, не переставая весело сыпать словами: — Зайдем-ка вон в ту кафешечку уютную. Оченно она мне нравится! Люблю грешным делом пироженку с кофеем там скушать, опосля, как пенсию получу. Со сладким-то оно и жить легче кажется, и мысли черные прочь разлетаются. Вот и ты, милок, выдохнешь, чайку глотнешь, штаны свои драгоценные почистишь...

Журналист во все глаза глядит на странную бабку. Но ее беспечный задор каким-то чудом передается ему, и юноша, махнув рукой, идет вслед за старушкой, поднимаясь по узенькой лестнице в маленькое кафе.

Через две минуты ты тоже войдешь туда. И, увидев несчастный костюм своего избранника, смущаясь и запинаясь, протянешь ему пачку влажных салфеток.
Через пять минут между вами завяжется разговор.
Через десять минут юноша решит отложить задание редакции на завтра.
Через полчаса он будет сидеть на твоем диване, застенчиво прикрывшись большим махровым полотенцем. А ты, пока гудит стиральная машина, заваришь ему чай и присядешь рядом.

И очень скоро вам покажется, что вы знали друг друга сто лет. И каждый мысленно поблагодарит неуклюжую старушку, без которой не состоялась бы ваша встреча. И, прощаясь, он задержит в своей ладони твою руку дольше, чем это требует простое дружеское участие, а потом прижмет ее к губам.
Такие, как я, умеют немного предвидеть будущее.
Я вижу белые лепестки роз на серых ступенях храма и кружево фаты, взметнувшееся от порыва ветра.

А ты и не заметишь, что на моей спине осталась всего одна золотая полоса.

***
ЖИЗНЬ ТРЕТЬЯ
Над Балтикой второй день гремит шторм. Ветер гонит по небу свинцовые тучи — такие низкие, что золотые шпили храмов и витые флюгера на коньках крыш тонут в их мокрой косматой хляби.
Ты отправилась с молодым супругом в свадебное путешествие, поручив меня заботам соседки. Добрая женщина искренне огорчается, что «котик» которые сутки ничего не ест, а лишь неподвижно лежит на подоконнике и всматривается в бегущие по стеклу холодные струи.
Мне кажется, я слышу стоны железных переборок и гулкие удары волн в борта круизного лайнера.

Такие, как я, способны пронзить взглядом даль пространства и времени.

Стихия забавляется с огромным белым кораблем, как с игрушкой. Лайнер то вздымается на гребень волны, то словно проваливается в пропасть, вновь поднимается и резко кренится набок.
Судорожно мигают огни на мониторах ходового мостика. Капитан и штурман, стоят над штурвалом, широко расставив ноги. Я ничего не понимаю в человеческой технике, но обрывки слов, долетающие до меня, заставляют сердце болезненно сжаться.

— Генератор сдох...
— Главный компьютер виснет, сука, хрен пойми, когда перегрузится...
— И поворотную насадку заклинило...
Капитан пытается повернуть рулевое колесо, но оно сдвигается на пару сантиметров и застывает, как приклеенное.
На белом закаменевшем лице штурмана медленно шевелятся губы:
— Я связался с берегом, послал SOS. Спасательное судно в пути. Но до его прихода...
В ударе грома за стенками рубки тонут остальные слова. Я различаю только:
— Пассажиры... Паника... Успокоить...

Никто не знает, как быстро спасательный катер пробьется через шторм. А паника на корабле — это гибель. Огонь в соломе. Звериный рев обезумевших от страха людей. Толпа, мечущаяся по палубе. Мужчины, отшвыривающие женщин и детей от шлюпок. Но никакая шлюпка не спасет в такую бурю...
Я не задумываюсь ни на мгновенье.

Над фигурой зависшего в прыжке белого кота яростным винтом кружится белесый туман, закручиваясь в дымную спираль. Воздух взрывается оглушительным звоном разбитого стекла. Соседка, вскрикнув, выбегает из кухни и видит совершенно пустую комнату.

Капитан и штурман вздрагивают, когда за их спинами встает низенький немолодой человек с большим носом и странными яркими глазами.
— Я артист! — коротко бросает он. — Клоун. Я дам представление!
Моряки переглядываются, и на лицах у обоих возникает недоумение пополам с желанием выкинуть из рубки спятившего пассажира.
Штурман делает шаг вперед. Капитан успевает ухватить его за локоть:
— А вдруг ему удастся отвлечь людей?

В салоне горят все лампы, и пассажиры заняли места: кто — на стульях, привинченных к полу, кто — прямо на ковре, прислонившись спиной к стене.
Я – размалеванный, как петух, в развевающемся цветастом балахоне, мечусь по салону, кувыркаюсь, катаюсь кубарем, прыгаю, шатаюсь и шлепаюсь. Лишь одного я не делаю. Не ищу тебя глазами среди хохочущей публики. Иначе сердце разорвется от боли и тревоги! Один раз я поймал твой взгляд, мучительно вздрогнул и чуть не рухнул посреди трюка.

Не знаю, сколько времени уже прошло и сколько еще продержится мой облик. Грудь словно пронзают кинжальные удары, дышать становится всё тяжелее.
— Давайте, продолжайте! — шепчет мне в спину кто-то из команды. — Помощь уже близко.
Я знаю это, ведь я умею предвидеть будущее.
Как знаю и то, что спасательного катера мне не увидеть.
На маленькой гитаре одна за другой рвутся струны. Я корчу гримасы и пытаюсь играть дальше, напевая дурным голосом глупейший шлягер.

В разгар номера капитан распахивает дверь салона:
— Наш корабль, уважаемые дамы и господа, не может при таком сильном волнении войти в гавань. Поэтому из Стокгольма прибыл большой спасательный катер, который всех вас переправит на берег. Прошу пассажиров приготовиться к рейсу.

Вот и всё. Через полчаса все пассажиры, а затем и команда будут доставлены на берег. Через час потрясенный капитан поймет, что никакого клоуна в списках путешественников не значилось.
Через три дня ты вернешься домой и до слез огорчишься, когда соседка виновато объяснит, что твой Снежок бесследно исчез из запертой квартиры.

Черные волны с грохотом прокатываются по палубе, иллюминаторы заливает мутная вода. А я уже почти ничего не вижу и не слышу. Третья жизнь потрачена, сожжена мгновенно, как и первые две. Но краем угасающего сознания я пытаюсь вызвать в памяти взгляд твоих ясных глаз, твою улыбку. И сам улыбаюсь в ответ.
Я ни о чем не жалею. И рад, что все так получилось. Спасти того, кого ты любишь, смехом или добрым словом — что может быть лучше?
В недрах гибнущего корабля темно, и я не знаю, суждено ли мне будет уйти в человеческом ОБЛИКЕ или в виде кота с лишенной волшебных полосок белой спиной?

Впрочем, такие, как я, не умирают, подобно людям. Наши тела тают, словно туман, а наши души обречены — не зная ни ада, ни рая — вечно кружить над этим миром. И, быть может, мне удастся вселиться, хотя бы на мгновение, в пролетающий мимо твоего окна осенний листок. Лишь для того, чтобы бросить на тебя через стекло один-единственный взгляд! И успокоиться, увидев, что ты счастлива.
А там пусть меня снова загребет в свои ледяные объятия старуха Вечность!
Я только посмеюсь над ней. Ведь я тоже был счастлив. Я любил.

***
— Мама, мама, смотри! — девочка в голубой куртке бежит из дальнего края двора, прижимая что-то к груди.
Мать всплескивает руками:
— Настенька, милая, нельзя играть возле мусорки! Ну, что ты там еще нашла? Пойдем лучше на детскую площадку, на карусели покатаемся...
Молодая женщина укоризненно качает головой и вдруг замолкает, вздрогнув от неожиданности. Потрясенными, неверящими глазами всматривается в то, что протягивает ей дочка.
— Мама, смотри, какой хорошенький! Можно, он теперь будет жить с нами?
Детские ладони бережно держат крошечного дымчато-серого котенка. С тремя золотыми полосками на пушистой спинке.

Автор Марта

Детская площадка
Большая такая, знаете, недалеко от автовокзала. Там, где большой зелёный парк.
Вот под укрытием этого парка и построили эту самую площадку.
И детям она очень нравилась, потому что там, во-первых, было видимо-невидимо всяких аттракционов. А во-вторых, высокие деревья окаймляли её вокруг, а по верху шла вьющаяся лоза. Так что, даже в самый жаркий день тут было темно и прохладно. Поэтому освещение включали уже часов в пять пополудни.

Курить, разумеется, воспрещалось, впрочем, как и есть, но...
Разве кого-нибудь когда-то это останавливало? Разумеется, нет. И родители приносили с собой обед и ужин. И на столиках, находящихся у самого выхода, распивали, поедали, курили и кричали.

Вот и я приходил сюда под самое закрытие. Перекусить после работы. Дома меня никто не ждал. Так уж получилось. И детский смех, разговоры и суета развлекали меня.
Я раскладывал на небольшой скамеечке свой нехитрый ужин и поглощал его, наблюдая с удовольствием за семьями.

***
За ними же наблюдал и большой серый кот, с огромной головой и абсолютно человеческим взглядом. Я, надо сказать, здоровался с ним и даже перебрасывался парой слов, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не заметил. И мне казалось, что он мне кивает. И даже мяукает в ответ.
Я с удовольствием делился с ним кусочками котлеты или стейка. Он охотно принимал от меня подношения и предпочитал сидеть недалеко, оглядывая обедавшие или ужинавшие семьи. Иногда и от них ему кое-что перепадало, а впрочем...

Впрочем, далеко не всегда перепадало ему что-то вкусное. Иногда кто-нибудь из малолетних отпрысков пытался пнуть ногой серого или бросить в него камень. Но кот был чрезвычайно внимателен.
Уж он-то очень хорошо знал человеческую натуру. И либо убегал, либо прятался за меня. А я, надобно вам заметить, росту почти под два метра и весом соответствующим. Так что скандальные папы и мамы всегда издалека орали мне обидные слова. Поскольку ни их змеёнышам, ни им самим я не рекомендовал ко мне приближаться.

Однажды пришлось продемонстрировать вес своего кулака на особо выпившем и разошедшемся папаше, который решил, что я – просто досадная помеха, мешающая его отпрыску поразмять ноги о моего серого знакомца.
После того, как папаша, отлетев на пару метров, тихонечко прилёг отдохнуть под столом, его жена, тоже злоупотребившая спиртным, схватила бутылку и попыталась приблизиться ко мне, изрыгая проклятия и угрозы.

Я дал ей такую возможность, но когда брызги слюны уже достигли моего лица, а рука с бутылкой была отведена для удара, я, ухватив ее за куртку и приблизив её лицо к своему, так зарычал в её глаза, что она уронила бутылку и тихонько стала попискивать.
Я отпустил ее, дав возможность прийти в себя. Ведь кому-то надо было увести домой двоих детей и мужа, барахтавшегося в стороне и тщетно пытавшегося подняться на ноги.

***
А вечером, когда все расходились, и вокруг были только тишина, свет жёлтых фонарей и горы мусора, появлялся уборщик. Собственно говоря, он никуда и не исчезал. Просто раньше он старался быть незаметным и подбирал мусор тихонечко, не попадаясь на глаза семьям с детьми.
Он был очень скромным человеком. И всегда, здороваясь со мной, кивал и стеснительно улыбался. Он наклонялся и гладил своего кота.
— Ну, что? Не обижали моего друга? — спрашивал он меня всегда с надеждой.

Я тяжело вздыхал. И начинал ему рассказывать, что все, ну, абсолютно все, просто обожают его питомца. Что дети стояли в очереди, чтобы погладить серого, а их родители умилялись и несли пачками мясную закуску.
Уборщик стоял, опершись на метлу и широко раскрыв глаза, с удовольствием слушал мои сказки и улыбался, а потом почему-то говорил мне:
— Хороший вы человек. Вам бы книги писать. Так хорошо рассказываете. Прямо заслушаешься.

Он почему-то вытирал платком из кармана слёзы, набежавшие на глаза, а серый кот смотря на меня и опять прижимался к нему.
— Эх... Люди, люди... — говорил уборщик, подметая площадку и прихрамывая на левую ногу. — Люди, люди, что же вы звери такие? Да и свиньи тоже, — ворчал он себе под нос.

Я позволял себе посидеть ещё немного и покурить. Пепел я стряхивал в стаканчик из-под кофе, который потом бросал в его тележку с большим баком для мусора.
Уборщик кивал мне, и я жал ему руку. Потом стоял и смотрел, как в желтом свете удаляется хромающая фигура, а рядом с ним идёт большой серый кот, задрав вверх свой хвост. Он поворачивал свою большую голову к своему другу и кивал на его очередную тираду.
Это вроде как превратилось в часть моей жизни. Не просто в ежедневный ритуал, а в что-то необходимое для моей души. А почему, я и сам понять не мог.

***
Но однажды вечером я вдруг обратил внимание, что среди орущих детей, их мам и пап, мне не хватает чего-то... Нет, всё было на месте. И скандалы между семьями, и пьяные крики. Всё это было. Да и кот был, вот только...
Только он почему-то сидел в стороне. Как-то отстраненно, что ли. Он не ел мою котлетку и даже не обращал внимания на одного малыша, который приближался к нему явно с нехорошими намерениями.
Прикрикнув на малого и пообещав его раскричавшимся на меня родителям запихнуть все их слова назад им в глотку, я подсел поближе к серому, но тот посмотрел на меня пустым, будто не узнающим меня взглядом. Я попытался его погладить, но кот отодвинулся.

— Он так уже три дня сидит, — услышал я голос справа. Там стояла невысокая женщина с мальчиком лет восьми. — Мы сюда каждый вечер приходим. Я часто на вас смотрю, — она смущенно улыбнулась. — Мне очень нравится, что вы котика защищаете от этих мерзавцев. У меня вот ни силы, не решимости. Но вам я очень благодарна за него, — кивнула женщина на серого. — Только вот я уже два дня пытаюсь забрать его, а он убегает. Его человек, тот хромой уборщик, умер. Три дня назад. Вот с того самого дня этот бедняга и сидит тут. Не ест, не пьёт и не смотрит ни на кого. Всё ждёт. Он ждёт своего человека. А тот не придёт. У него остановилось сердце прямо на смене и его увезли на «скорой». И как мне всё это объяснить коту, чтобы забрать его?
Я внимательно слушал её и смотрел на кота.
— Вы не волнуйтесь, — сказал я. — Идите себе спокойно домой. Вам ведь надо ребёнка укладывать спать. А я уж как-нибудь разберусь с ним...

Она подошла ко мне поближе и, поднявшись на цыпочки, поцеловала в правую щеку. После чего ушла с мальчиком, оборачиваясь каждые несколько метров. Мальчик тоже смотрел на меня явно одобрительно.
Подождав, пока все ушли и новый уборщик прибрал мусор, я приступил.
Я говорил долго и обстоятельно. Я рассказывал коту о Боге и читал наизусть куски из Библии: «... И если пойду я дорогой смертной тени...».

Потом я перешел на обобщения, даже попытался обосновать смену поколений и увлёкся. Остановился я только, когда прошло уже часа два. Я обратил внимание, что серый кот свернулся калачиком и спит, посапывая и положив голову мне на левую ногу. Он обнял меня передними лапами, так и спал.
Вы, конечно, можете смеяться надо мной. Но я так и просидел до самого утра, почти не шевелясь. Только снял куртку и прикрыл ею серого беднягу, а под утро...

Кот пришел в себя, и я пошел домой, а рядом, справа, шел серый кот с большой головой и совершенно человеческими глазами. Он время от времени прижимался ко мне и тихонько мурлыкал.

На следующий день, а точнее, вечер, я пришел на детскую площадку, хотя... Сам не знаю, зачем. Ведь дома меня ждал мой новый и единственный член семьи. И мне очень хотелось увидеть его как можно скорее.
Но что-то меня заставило прийти сюда. Впрочем, много времени не прошло и я увидел её. Она тоже, судя по всему, ждала меня.
— Ну, как? Как вам удалось? — схватила она меня за руку. — Садитесь и расскажите мне всё.

Рядом с ней присел её сын и стал смотреть на меня во все глаза. И я долго рассказывал ей то, что говорил коту. Слово в слово. А когда замолк, то обратил внимание, что она прижимается ко мне и плачет, а мальчик почему-то смотрит на меня, не мигая.

***
Да. Вот такое дело...
Мне теперь никак не удаётся забежать на детскую площадку. Потому как дома меня ждут жена и мальчик, который через год стал называть меня папой. Значит, сын, получается. И тот самый кот, но...
Вы его теперь не узнаете, даже не пытайтесь! Куда там. Толстая, наглая, серая морда. Довольная жизнью и считающая, что всё в доме крутится вокруг него. И его таки любят.

Вот не пойму только. Что она во мне нашла? Чего это она меня выбрала? Что ж такого особенного — кота домой забрал?
Ну, ничего. Как-нибудь обязательно спрошу.
А то, может, и вы подскажете...

Автор Олег Бондаренко

Бабульник

Петя стоял в наполненном горячей водой тазу совсем без одежды, робко прикрыв наготу руками. В этот год Петру исполнилось шесть лет, и столько внимания он получал впервые.

Перед ним стояли две очень пожилые женщины, морщинистые, словно сушёные сливы, причём женщины походили друг на друга, словно отражение, хотя в таком возрасте мальчику все старушки казались на одно лицо. Две другие старушки, моложе, стояли ближе и в отличие от пожилых женщин, являвшихся друг другу сёстрами, живо обсуждали, что теперь делать с Петей. Они вместе приехали в деревню к своей тёте, и, завернув мальчика в чей-то полушубок, увезли на станцию, а после на поезде к себе домой.

Так далеко Петя никогда не ездил, он вообще никуда дальше своей деревни не ездил. Матери мальчика не стало прошлой осенью, об отце он ничего не знал. Теперь же нужно было в новом учебном году идти в школу, а из деревни в школу возить Петю было некому, так и принято было решение отправить мальчика к родственникам в город. Родственники долго не совещались, согласились.

Кроме двух поколений явных старушек в квартире жила ещё одна женщина. Ольга. Она утром рано уходила на работу и возвращалась поздно вечером, поэтому Оли не было при этом действии. Все женщины просили называть их ласково бабушками. Старшие сёстры — прабабушки Нюра и Маша, их дочери — бабушки Лада и Таня, а вот чья дочь Оля, Петя так и не понял, потому что каждая их старших женщин считала её своей. Вот и получилось, что три поколения женщин ютились в двухкомнатной квартире. Петя явно был лишним в этом женском царстве, но ничего уже поменять было нельзя.

— Прежде, чем наливать воду, его нужно было проверить на вшей, а потом отмывать, — высказалась прабабушка Маша.

Петя надул губы и, почти не размыкая их, сказал:

— Я на прошлой неделе мылся.

— О-о-о-о, внучо-о-ок, это было на прошлой неделе, — протянула прабабушка Нюра и отправила бабу Таню к соседке за механической машинкой для стрижки волос.

Петя почему-то вспомнил стихотворение К. И. Чуковского «Телефон» и громко проглотил слюну.

Тут же Петю пересадили на стул, завязали вокруг шеи простынь и остригли очень коротко. Петя сидел на стуле, закрыв глаза и не шевелился. Ему было тошнотворно от того, что какая-то женщина трогает его волосы, точнее, лишает его их.

Только потом Петю помыли. Петя сопротивлялся, уверял, что он взрослый и может елозить намыленными руками сам. Но бабушки его не слушали. Оказалось, что в ванной комнате шёл ремонт и временно все мылись в тазике за занавеской.

Жизнь в городе показалось Пете мукой. Вечной, словно бесконечное наказание. Всё начиналось ещё в квартире. Пете приходилось одеваться так, что деревенские мальчишки его бы засмеяли: дома он носил новый костюм, состоящий из рубашки и коротеньких шортиков, песочного цвета из жёсткой ткани. Ткань тёрлась о чистое тело и колола, чесала. На улицу можно было ходить только на определённое время, нацепив на себя свитер, тёплые рейтузы и огромное пальто, в котором было неудобно играть, можно только ходить. Шапка тоже не нравилась Пете.

Прабабушки гуляли вместе с Петей. Точнее, они одевались вместе с Петей, а потом он выходил во двор, а они на балкон. Прабабушки сидели на стульях и следили за каждым движением мальчика.

В деревне Петя был мальчик сам по себе: куда хочу, туда хожу, играю где хочу и с чем хочу. Никто Петю не ограничивал в еде, ел, что хотел, и когда, мылся один раз в неделю по субботам, когда топили баню.

Но с переездом в город вольная жизнь закончилась. Утром мальчика ждала манная или овсяная каша, в обед был суп и обязательно салат, который Петя терпеть не мог, нравился ему ужин, точнее, ужин понедельника, когда давали котлету с картофельным пюре. Принимали еду по утверждённому расписанию. А это было для Пети пыткой. Вставать так рано, чтобы поводить ложкой в тарелке с кашей было то ещё удовольствие. Затем тоже следовали различные активности, которые каждый день придумывали бабушки. Инициатива сразу же подавлялась и требовалось абсолютное подчинение.

Быстро пришла весна. Наконец, можно было снять ненавистное пальто и спрятаться в кустах сирени, где Петю не было видно. Как только мальчик скрывался из вида прабабушек, они кричали в открытое окно. Но Петя делал вид, что это не ему. Потом, конечно, ему выговаривали всё, когда он возвращался домой. Но эти пятнадцать-двадцать минут, пока прабабушки не охрипли, казались для Пети самыми счастливыми минутами.

А ещё Пётр мечтал как можно быстрее пойти в школу. Там-то, решил он, будет воля-вольная. Любимое им время года теперь не приносило удовольствия. Петя ждал осени.

Ночами Петя плакал в подушку. Тут его никто не видел. Можно было вылить все свои горести и даже не спать.

Маленькую комнатку в квартире решено было отдать для Оли и Пети. Младшая из женщин, по сути, приходила домой только спать, поэтому Петя в будущем мог спокойно заниматься уроками. Стол поставили к окну и по бокам как раз уместились две кровати. Кровать Пети была короче, так что оставалось место для шкафа.

Однажды ночью Оля проснулась. Тонкий голосок на соседней кровати издавал протяжное «У-у-у-у».

Оля подскочила и подошла к Пете:

— Ты чего? Плачешь?

Петя тут же замолчал и сделал вид, что спит.

— Тяжело тебе, понимаю.

Петя возмутился про себя «Тебе не понять!»

Оля села рядом с Петей и принялась гладить его по голове.

— Прорвёмся. В школу пойдёшь, легче будет. Обязательно устроим тебя в секцию. А лучше в две. Только сейчас подумай, чем хочешь заниматься. Спи. И знай, что всегда можешь ко мне обратиться за помощью.

Оля продолжала гладить Петю. Он стал успокаиваться и проваливаться в сон. Её тёплые руки напоминали руки матери. Да и сама худенькая Оля напоминала мальчику мать. Светлые длинные волосы, нежная улыбка и приятный тихий голос.

Петя с Олей сдружились. Когда он уставал от чрезмерного внимания бабушек, Оля приглашала его вечером прогуляться до магазина. Шутила, что с таким мужчиной ей ничего не страшно.

По дороге в магазин была ещё одна детская площадка. На ней Петя и играл, пока Оля ходила за покупками.

— Я быстро, куплю только хлеб, не уходи никуда, тут фонари.

— Хорошо, — махнул Петя и пошёл осматривать окрестности. Качели и лавочки смотрели в сторону дома Пети. Он подошёл к качелям, но увидел огонёк. Огонёк плыл в воздухе, а потом остановился у песочницы. Он то ярко загорался, то пропадал из поля зрения. Сунув руки в карманы брюк, мальчик зашагал к огоньку.

На краю песочницы сидел мужчина крепкого телосложения. Он держал в руках сигарету. Сидел задумчиво, смотря в одну точку.

Петя подошёл и сел рядом.

— Ждёте?

— Ага, — ответил молодой мужчина в синей куртке и тёмных брюках. На голове у него тоже, как у Пети была огромная кепка.

— Петя, — протянул руку мальчик.

— Николай, — пожал руку в ответ мужчина. — Почему поздно гуляешь?

— Я не гуляю. Я жду Олю. Она пошла в магазин, а я в это время могу побыть один.

— Один? Странно. Обычно люди хотят быть с кем-то. В детстве с папой и мамой. Потом с любимыми, жёнами, в старости с внуками.

— Да. С внуками... У меня нет ни отца, ни матери. Бабульник только.

— Кто?

— Ба-буль-ник. Прабабки, да бабки, ну и Оля.

— Подожди, — мужчина даже затушил сигарету. — А в какой квартире ты живёшь?

— В сорок третьей.

— Не может быть. — Мужчина заметался по площадке. — Там же только женщины живут. Я узнавал.

— Может-может. Теперь в этом бабульнике живу и я.

— Слушай. А ты можешь передать Ольге вот это, — и мужчина достал из нагрудного кармана свёрнутый листок. — Это приглашение в театр.

— Почему сами не отдадите?

— Не могу, брат. Уже месяц за Ольгой хожу, жду, когда с работы вернётся, а подойти боюсь. А ты сможешь, — Коля стал трясти Петю, сам не веря в такое совпадение.

— Только не говори ей, кто дал.

— Секрет что ли?

— Тайна!

— Тайны — это не для меня. Я в прошлом году не смог и минуту продержаться, чтобы не рассказать всем, что Генка гильзы нашёл.

— А теперь, брат, придётся. От этого жизнь моя зависит. Скажи... скажи, нашёл. Тебе нельзя сходить, ты мал. А ей можно.

— Ладно, — Петя протянул руку и положил бумагу в карман.

— Не потеряй. Завтра приходи, расскажешь.

О билете Петя вспомнил только тогда, когда баба Лада вывернула его карманы.

— Опять всякую грязь домой тащишь, — сказала она и швырнула бумагу в мусорное ведро.

— Это не грязь. — Петя полез за билетом. Я нашёл. Мне пойти нельзя, а Оле можно.

— Что там, Петя? — спросила она.

— Пойдём.

Она оставила купленный хлеб на кухне и прошла за мальчиком в комнату.

— Вот! — гордо протянул он бумажку.

Оля развернула.

— Билет в театр? — она повертела билет и пожала плечами. — Но я всё равно не смогу пойти. У меня отчёты начинаются.

— Ты обязана, Оля. От этого жизнь человека зависит.

—Так-так. — Оля прикрыла дверь в комнату и села на кровать Пети. — Рассказывай.

Петя, конечно, рассказал всё в мельчайших подробностях.

— Надо нам с тобой этого мужчину как-нибудь ещё раз встретить.

— Давай завтра сходим в магазин. Я обещал ему рассказать.

Оля кивнула.

На следующий день Петя не мог дождаться вечера. Он вёл себя примерно, чтобы не вызывать раздражения бабушек, и не быть наказанным.

Вечером Оля только вошла в дверь, как сразу сообщила, что забыла зайти в магазин и, подмигнув Пете, вышла из квартиры.

Петя бежал впереди Ольги и крутил головой по сторонам. Мужчина сидел на том же самом месте, что и вчера.

— Вечер добрый. Что же вы не подошли сами, Петю отправили..., — начала Оля.

Мужчина смутился, подскочил. Даже в сумерках было видно, что он покраснел.

— Меня пытали! — начал Петя.

Ольга рассмеялась и достала билет.

— Держите. Если хотите, чтобы я пошла, пригласите меня сами.

Мужчина стал переминаться с ноги на ногу, теребя билет:

— Пойдёмте в театр, приглашаю.

— Ну хотя бы так. Вас Николай зовут?

— Да.

— А я Оля, — она протянула ему руку. — А то получается, что я с незнакомым мужчиной в театр иду. Нехорошо.

Они стали ходить по дорожкам вокруг магазина. Николай, наконец, разговорился. Теперь его невозможно было остановить. Когда магазин закрылся, Оля спохватилась.

— Искать будут, Петя, идём скорее домой.

Дома Олю ждал разговор с пристрастием. «Где были, почему поздно и ничего не купила».

— Подругу встретила, разговорились, а магазин закрылся. Петька с нами был.

Петя закивал.

Теперь пришла очередь Пети каждый раз ходил гулять с Олей, чтобы не вызвать подозрения. Подаренные цветы Ольге приходилось оставлять у подъезда, иначе вечерним прогулками было больше не состояться.

Так прошёл месяц, второй. Совсем скоро надо было идти в школу. Бабушка Маша уже сходила в администрацию школы и записала Петю в первый класс.

Оля ходила задумчивая и часто улыбалась сама себе. А Петя ничего не подозревал.

— Выходи за меня, — сказал Коля ей на ухо, когда они шли по дорожке у дома.

Она остановилась и посмотрела на него с удивлением.

— Я не могу. Петя.

— Что Петя?

— Я не могу бросить Петю с бабушками. Точнее, уйти, убежать из этого дома я мечтала с детства. Меня отправили к моим родственникам жить примерно в его возрасте, и я его прекрасно понимаю. Не хочу, чтобы он страдал, как я. А без меня ему не выжить.

Николай нахмурился.

— Прости. Я понимаю, ты ждал другого ответа. Ты мне нравишься, Коль, но Петю я не оставлю.

Николай лишь махнул рукой.

— Забудь.

Обратно домой Оля шла грустная. Петя заметил это и спросил, что случилось.

— Коля меня замуж позвал.

— Как это? — поинтересовался мальчик.

— Это когда мужчина и женщина становятся мужем и женой, живут отдельно и у них появляются дети.

— Отдельно? Ты уйдёшь? — глаза Пети наполнились слезами. Он сжал кулаки и бросился назад, пытаясь догнать Николая.

Мужчина уже стоял на остановке, расположенной рядом с магазином, и ждал автобус. Взгляд его был задумчив.

— Дядя Коля, дя-дя Ко-ля, миленький, — ревел Петька, забери меня из этого бабульника вместе с Олей. Не могу я здесь, тошно мне. И без неё не могу, — мальчик схватился за рубашечку в районе груди и свернул губы трубочкой. —Они же меня изничтожат своей этой правильностью.

Николай растерялся. Он в первый раз видел такие эмоции у маленького мальчика.

— Петя! — кричала Оля, выбегая к остановке, — Петя.

— А я стоял и думал, что уже не представляю, Петь, её без тебя и тебя без Ольги. Словно вы одно целое. Я не подумал, что предлагая ей стать моей женой, нужно было предлагать забрать и тебя.

Ольга подбежала к ним.

— Ну что, — прижав мальчика к себе, улыбнулся Коля. — А если Пётр с нами жить будет, пойдёшь за меня замуж? — спросил он.

Оля пыталась отдышаться.

— Оля, соглашайся. Дядя Коля добрый. Я баловаться не буду.

— Ну, если не будешь баловаться, то, видимо, придётся сказать «Да».

— Ура!!! — закричал Петя и захлопал в ладоши.

Николай стоял в небольшом коридоре, пока Оля с Петей быстро паковали чемоданы. Если с мыслью о том, что Оля когда-то выйдет замуж, женщины давно смирились, то отъезд Пети был для них сюрпризом.

Оля пообещала навещать родственниц и приводить Петю. Обещание она своё исполняла потом регулярно раз в месяц. Николай с Олей и Петром приходили на воскресный обед в первый выходной месяца. При Николае бабушки вели себя скромно и тихо. Только оставшись наедине с Олей или Петей, пытались навязать своё мнение и нормы поведения. Оля улыбалась и кивала. А Петя делал вид, что слушает.

— Нормальные, бабушки. Адекватные для своего возраста, — высказался Николай как-то после очередного воскресного визита.

— А никто не говорит, что они плохие, — возразила Оля. — Мы с Петей им за всё благодарны. Меня они, вообще, вырастили. Но всё же, любовь крепка на расстоянии.

Наталья Сысойкина

Смех сквозь слезы
В каждой семье есть странные родственники: тети, дяди, двоюродные и троюродные сестры, братья, племянники. Они любят пропадать надолго, а потом напоминают о себе, внезапно появившись на пороге, прислав новогоднюю открытку, пригласив на свадьбу детей или внуков после пятилетнего молчания. В семье о них рассказывают множество историй, в которые поверить невозможно, но, зная их, невозможно и не поверить.

Такой странной «тетей» была Рита, дочка бабушкиного двоюродного брата. Настоящее имя ее было Ривекка (именно так было написано в ее паспорте!). Рита была единственной дочкой очень богатых родителей.
Долгожданная и поздняя дочка ни в чем не знала отказа. Перед самой войной повезла Риту мама в Ленинград, хотела навестить сестру и показать девочке белые ночи.

А через неделю началась война... Семья сестры сумела эвакуироваться, а Риту, заболевшую корью, в вагон не пустили.

Так и остались они с мамой в большой пустой тетиной квартире переживать блокаду. Как жили они – рассказ отдельный. У них обеих выпали волосы. Рита потеряла все зубы, ногти слезли, а глаза почти перестали видеть.

В самом конце блокады маму похоронили, и Рита осталась одна.
Жить уже было полегче: через Ладогу время от времени прорывались машины с продуктами, открылись столовые, сначала для детей, а потом и для всех. Рита навсегда запомнила свой первый обед в столовой: суп с перловой крупой она ела как до войны, клубничное мороженое – облизывая каждую ложку. Папа приехал за ней через неделю после снятия блокады. Он смотрел на Риту и не верил своим глазам. Отводил взгляд и вновь возвращался к ней, дочке, любимой, долгожданной, обещавшей вырасти настоящей красавицей. Папа плакал, а Рита думала, что он по маме так убивается. На следующий день они уехали домой в Москву. Волосы у Риты так и не выросли. А вот зубные протезы ей сделал самый лучший техник. Папа шепотом сказал ей, что он, будто бы, делал протезы самому Сталину. И очки ей подобрали в той самой Кремлевской больнице. Первый парик привез Рите из Германии папин знакомый. Парик был белокурый, волосы длинные, закручены в локоны как у Мэри Пикфорд.

Рита смогла расстаться с косынками и впервые посмотрела на себя в зеркало с надеждой. В ту победную весну ей исполнилось шестнадцать лет. Она бегала с подружками смотреть салют и потихоньку присматривалась к молодым парням в военной форме. Парни тоже замечали ее: волосы золотые, зубки ровные, бровки тоненькие как нарисованные...

Рита пыталась догнать своих бывших одноклассников, но три года в школу она не ходила, а училась и до того не блестяще, так и не пошла она в школу. Папа записал ее в вечернюю, сказал мол, ходи – не – ходи, а свидетельство за семь классов тебе выдадут. Когда исполнилось восемнадцать, Рита подучилась немного и пошла работать в кассу поездов дальнего следования на Казанском вокзале. Не все ли равно где работать – мужа надо искать – вот что главное.

Рита добросовестно искала себе мужа целых два года: ходила на все вечеринки, танцы, встречи и проводы. Она искала мужа в театрах, в ресторанах и в очереди к своему кассовому окошечку. Но муж не находился. Как еще выяснилось, детей у Риты быть не могло. Ну, кто ж ее возьмет замуж с таким дефектом! И тогда за дело взялся Абрам, Ритин папа. Рассуждал Абрам трезво: по любви Риту не возьмет никто – значит должен мужчина жениться по другой причине. Ребенка она родить не может – значит нужно искать мужа с таким же дефектом. Но чтобы был мужчина с головой! И чтобы... Борис выписался из госпиталя уже демобилизованным. Стоял он на ступеньках главного здания и рассматривал бумажку с номером телефона, что на прощание дал ему главврач. «Позвони ему, – сказал главврач, – он тебе поможет на хорошую работу устроиться. Постарайся понять, в чем твой интерес. Сложится-не-сложится, а работу такую ты сам не найдешь». Борис ехал на трамвае домой от Сокольников и все старался понять: зачем он кому-то нужен, да еще большому начальнику.

Сам покалеченный, три раза раненный, последнее ранение в живот, все богатство – что на себе. Комната, правда, в бараке от родителей осталась. Отец на фронте погиб, мать умерла в сорок четвертом.

Родных, что в Белоруссии жили, всех немцы уничтожили. Что ему, «большому начальнику», проку от солдата? Однако через два дня позвонил Абраму Ефимовичу. Встретились, поговорили о работе, о жизни. Слово за слово, и пригласил Абрам Ефимович Бориса к себе домой поужинать.

Дома познакомил с Ритой. Ужинали, шутили, смеялись. Борис к Рите присматривался – серьезная девушка, в очках, симпатичная, блондинка, платье красивое, дорогое, видно. Квартира в три комнаты с ванной, да в самом центре, мебель красивая, ковры на стенах, книги, вазы. Вспомнил Борис про «интерес». «Неужели, – подумал он, – неужели Абрам Ефимович мне Риту будет сватать?» На работу Борис вышел на следующий же день. Вошел он в курс дела быстро, работа нравилась, деньги зарабатывал хорошие. Через месяц он отдал шить костюм.

Шил не в пошивочной мастерской, а, по совету Абрама, у старенького еврея-портного, удивившего Бориса тем, что шил он, сидя прямо на столе перед окном. Но костюм пошил отличный. За месяц Борис кое-что разузнал про Риту. Рассказали ему шофера и про блокаду, и что здоровьем она слабая, и про то, что Абрам ей мужа ищет. Борис набрался храбрости, надел новый костюм и позвонил: «Рита, а что Вы сегодня вечером делаете?»- спросил он. «То же, что и вчера, – сказала Рита, – жду Вашего звонка. Папа мне сказал, что Вы будете мой муж, вот я и жду, когда же Вы насмелитесь мне позвонить. Пойдемте в ЦПКО погуляем!» Рита тараторила в молчащую трубку, а Борис стоял в будке телефона-автомата и думал, что за него уже давно все решили и обратного хода, кажется, уже нет. «Так как мне одеваться? – спросила Рита.- Для парка или еще для чего? А то просто приходите к нам ужинать. Папы сегодня не будет, он в командировке, а я Вас накормлю.» Борис пришел к Рите поужинать. Такой вкусной еды он никогда не ел! Потом они гуляли в парке. У входа в парк девочка продавала сирень.

Борис купил «веник» и, смутившись, неловко протянул Рите. А она вдруг расплакалась, прижавшись к его пахнувшему новизной пиджаку. «Я еще в Ленинграде думала, как мне когда-нибудь цветы подарят, только не сирень, – призналась Рита. – У тети во дворе куст был сиреневый, так мы с мамой цветы ели.

Но Вы ж не знали и...» – она опять всхлипнула. Борис утешать не умел, Рита все хлюпала носом, а он гладил ее по спине как маленькую. Гуляли они долго. Назавтра Рита позвала его с собой на рынок. «Поможете все донести, – сказала она, – теперь мне нужно больше продуктов, я буду кормить двух мужчин!» Борис немного смутился от Ритиной манеры говорить без церемоний. «Как ребенок! – подумал он, – И смешно, и жалко, а обидеть и вовсе невозможно!». На рынок он пошел и обедать остался. И водил Риту в кино, в театр, на концерты, провожал ее с работы домой, ухаживал, в общем, по полной программе. «А что, – думал Борис, – девушка красивая, квартира отдельная, папаша богатый. А что ума небольшого, так это может и хорошо.» Месяца через два после первой встречи с Ритой зашел Борис после работы к Абраму Ефимовичу в кабинет поговорить. «Мне, Абрам Ефимович, ваша Рита нравится, – промямлил он, – я бы хотел на ней жениться, ну и...» Через два дня Рита с Борисом записались в ЗАГСе, а вечером приглашенный на дом раввин, раскачиваясь, читал что-то на древнем, только ему понятном языке, превращая этим чтением Риту в самого близкого ему, Борису, человека. Было много гостей, Абрам нанял двух женщин готовить еду. За столом по-современному кричали «горько» и Борис впервые поцеловал Риту в губы. В разгар веселья Абрам вкатил в комнату новый сверкающий мотоцикл – подарок жениху. Борис просто глазам своим не поверил, вскочил со стола, стал трогать руль, оглаживать колеса, отойти не мог от блестящей игрушки. Гости смеялись, шутили, расходясь по домам, желали «сладкой ночи». Ушли, перемыв всю посуду, нанятые Абрамом женщины. Попрощались с молодыми и сестра Абрама тетя Бася с мужем, тем самым главврачом из госпиталя. С ними уехал и Абрам. И остались Борис с Ритой одни во всей квартире начинать новую жизнь. Рита стелила постель, спрашивала из спальни: «Ты любишь у стенки спать или с краю?», а Борис не знал что ответить. До войны он спал на раскладушке-дачке, половина которой в тесной барачной комнате оказывалась под столом, так что на нее нужно было не ложиться, а вползать ногами вперед. Голова же была вплотную к двери, и выйти из комнаты, не разбудив Бориса, было невозможно. На фронте где только не приходилось спать, и вспоминал он свою раскладушку как самую удобную в мире.

После выписки из госпиталя спал Борис на родительской кровати один и рад был этому продавленному матрасу до смерти. «Хочешь, я тебе ванну сделаю?» – спрашивала Рита. «Ванну?» Борис мылся в ванне только один раз в жизни, когда в Пруссии разместили их в особняке какого-то генерала. Они тогда нагрели воды, налили полную ванну и всем взводом мылись по очереди, подливая горячую воду. «Борис, – Рита подошла к нему вплотную, – если ты боишься, что у тебя не получится, то я спросила дядю Гришу, он сказал, что ты полностью готов жениться. Так и сказал: «Проблем с этим не будет!».

- А если ты меня боишься, – продолжала Рита в своей манере говорить напрямик то, что думает, – то я тебе сейчас кое-что покажу, и ты перестанешь бояться.» «Смотри! – Рита осторожно, чтобы не испортить прическу, стянула с головы парик. – Это раз! – она аккуратно посадила парик на высокую вазу для цветов. – Теперь смотри! – она выплюнула вставные челюсти в фарфоровую вазочку. – Это два! А это три! – она сняла очки. – Идем в постель!» Историю «нашей с Риточкой первой ночи» дядя Борюсик рассказывал каждый свой приезд. Тетя Рита при этом всегда дополняла его очень важной подробностью: «Он меня целует-целует и все ему чего-то не хватает, все еще колеблется. Потом вдруг встал, пошел в прихожую и приволок в спальню свой мотоцикл. Поставил его возле кровати, лег, обнял меня, и я сразу поняла – теперь все есть!» Тетя Риточка и дядя Борюсик, как они друг друга называли, работали в вагоне-ресторане, жили дружно, много ездили. Отпуска всегда проводили вместе. Когда приходило время ложиться спать, Борис ласково говорил: «Риточка, пора делать «раз-два-три» и в постель!» Рита до старости любила парики с золотыми локонами под Мэри Пикфорд. Когда ей потребовался новый парик, она записалась на прием к директору ГУМА и, зайдя в кабинет, сняла парик, одним видом своим убедив бедного директора, что: «Вы же понимаете, что мне парик нужен не для моды, а для жизни!» Вид без парика, кстати, у нее был действительно впечатляющий. Однажды в Одессу на турбазу, где мы отдыхали, нагрянули Риточка с Борюсиком. Как всегда с полными сумками еды и со смешными историями о своих поездках. Под вечер решили мы сфотографироваться на обрыве над морем. Только выстроились для снимка, как налетевший порыв ветра сорвал с тети Риты белокурый парик и шлепнул его в море. Парик, что интересно, не потонул, а болтался в метрах двадцати от берега. Картина была неповторимая: взрослые заливались хохотом, дети просто катались по траве от смеха, а мой двоюродный братик от смеха намочил штаны.

Дядя Борюсик нахлобучил Риточке свою войлочную шляпу и побежал к ближайшему домику, на веранде которого танцевала молодежь.

Буквально через минуту парни рысью бежали к морю. Парик выловили и принесли дяде Борюсику, который выдал парням обещанную двадцатипятирублевую бумажку. «Риточка, завяжи голову шарфом, – посоветовал Борис, – мы его в гостинице вымоем с шампунем, а то волосы блеск потеряют!» Сколько историй рассказывалось и пересказывалось в нашей семье о приключениях Риточки! Например, как она, увлеченная модой, заказала золотые коронки на свои прекрасные зубные протезы. И как Борис пригласил техника домой поздно вечером, когда Риточка уже спала, чтобы тот эти коронки поснимал. Утром Рита разбудила Бориса криком: «Меня обокрали!» Или, например, история о жемчужном ожерелье.

На сорокалетие Риточки Борис купил ей жемчужные бусы. Крупные белоснежные жемчужины, конечно же, должны были красоваться на черном панбархате! Рита тут же заказала черное панбархатное платье, а в ожидании платья решила прикинуть, как смотрятся жемчуга.
Бусы в несколько рядов Риточка нацепила на черного кота. Любовалась она Барсиком недолго. Кот выскочил в окно и вернулся только к вечеру, конечно, уже без жемчуга. Рита долго не говорила Борису о пропаже, боялась, что тот убьет Барсика. А вот еще история о том как, заказывая новые туфли, Рита всегда относила сапожнику две бутылки водки, свято веря в то, что водкой он «отмачивает кожу, чтобы стала мягкой». Туфель две – значит две бутылки. Как-то Борис рассказывал, что Рита захотела поехать с ним на охоту (а он был страстный охотник). Рита полгода готовилась, покупала себе специальную одежду, обувь, вязала шарф.

Перед самым отъездом, глядя, как Борис чистит ружье, она вдруг спросила: «А ты что там стрелять будешь? Тогда я не поеду, я боюсь стрельбы!» «Наша Рита без царя в голове...» – вздыхала бабушка. Мы, дети, любили Ритины неожиданные приезды, ее яркие кричащие наряды, бусы и шарфы, ее манеру заявлять: «Так, дети завтра в школу не идут. К ним тетя приехала, они поведут ее на экскурсию в местный универмаг!» Тетя Рита была очень счастливым человеком и счастьем своим готова была одарить каждого. Попадая время от времени в закрытую секцию ГУМа, Риточка по дешевке скупала все подряд. Вечером они с Борисом долго обсуждали, кому что подойдет. Обсудив, заворачивали в бумагу и обязательно подписывали. Стоило Риточке пропасть на полгода – из Москвы приходила посылка. Каждый свой приезд Риточка с Борюсиком волокли к нам на второй этаж неподъемную сумку с подарками.

«Прихожу к директору ГУМа, – хвасталась Рита, – и протягиваю руку к парику. С понтом – «щас сниму»!

А он вопит: «Не надо! Я вас знаю!», и тут же мне выписывает пропуск!»
Мы хохотали до упаду. «Ну не дурак-ли? Как будто парики каждые полгода покупают!» – торжествовала Риточка. Рита и Борис умерли в один год.

Борис, прощаясь с Ритой, надел ей любимые жемчужные бусы, которые купил через год после пропажи первых. Он успел заказать памятник для двоих и дал мастерам денег, чтобы вписали его имя.

А до установки памятника не дожил...

Автор: Ляля Нисина

Первая брачная ночь
В маленькой комнате учительского общежития за столиком, покрытым тяжелой скатертью с бахромой, сидела молодая учительница – Нина Александровна. Было ей всего двадцать четыре года от роду. И собой она была хороша. Пушистые волосы темной лавиной лежали на её плечах. По будням с помощью шпилек она собирала их в пучок, но они, непослушные, упрямыми волнистыми прядками обрамляли её лицо и делали его привлекательнее. Классические черты лица позволяли назвать её красавицей.

Сияющие серые глаза Нины Александровны смотрели на мир доброжелательно. Звонкий и высокий голос был слышен даже в коридоре школы, когда она вела уроки у своих любимых второклассников. Она работала с ними уже второй год. Не у всех у них все получалось. Никак не шла учеба у Полякова Васи. И писал он плохо. Пропускал все гласные звуки. Фамилию свою писал четырьмя согласными буквами – ПЛКВ.
-Египтянин ты мой! Так, как ты – писали египтяне. Ты – не одинок. Человечество не сразу уловило и выделило гласные звуки в речи. Но оно – справилось. Значит справишься и ты!
Теперь, во втором классе Вася уже писал диктанты на четверки. Преодолел преграду. Справился. Мало кто знал, что почти полгода Вася ходил к Нине Александровне на индивидуальные занятия к ней в общежитие. Садился у стола. Они с молодой учительницей брали книгу сказок и превращали каждую сказку в балладу. Они тексты пели! И так Вася постигал мир гласных звуков!
-В некотором ца-а-а-рстве, в некотором государстве-е-е-е! – слышалось в коридоре.
Теперь за окном стоял месяц март.
Нина смотрела через промытое окно на куст черемухи, который рос под окном. Она думала о том, что в природе все устроено мудро. Весной Земля каждый год переживает радость обновления. Деревья теряют свою листву осенью. Считается, что всю. Но на старой черемухе все-таки оставались прошлогодние листья. Почему ни снег, ни ветер, ни зимний буран так и не заставили их оторваться от родной ветки? Сиротливыми коричневыми комочками несколько пожухлых листочков черемухи виднелись в сплетении гибких веток. Удержались. Но весной появятся новые листочки, а ворох отживших листьев появится из-под зимнего снега у самых корней черемухи. Но они так и останутся – прошлогодней листвой. Черемуха при всем своем желании не поднимет их с земли и не вернет на свои ветки. Крона дерева обновится полностью.
Почему же у людей все не так просто, как у живых деревьев? Прошлое совсем не похоже на ворох листьев весной под деревцем. Некоторые события, как застрявшие в кроне листья, остаются с человеком навсегда.
Нет, нет, да и подкинет услужливая память то один эпизод из прошлого, то другой.
Хорошо, когда эти воспоминания – светлые.
Вот она – молодая студентка педагогического колледжа. Техникума, как он назывался в годы её студенчества. Ей еще нет и восемнадцати лет, но она устроилась на временную работу в цех по выпечке пирожков. Заводик почти рядом с домом. Но Егор приезжает за ней после смены на велосипеде. Она понимает, что ему нравится возить её на рамке велосипеда. Ведь так он её почти обнимал! На виду у всех. Она навряд ли бы согласилась прокатиться с ним, если бы так не уставала. И вот однажды ей показалось, что Егор смотрит ей за вырез платья. Ах так? Незаметно она достала тогда из сумочки маленькую коробочку пудры, открыла её. И вот – только он неприлично близко склонился к ней – на, ему пудрой прямо в лицо.
Слетели в кювет. Оба ушиблись. Оба хохотали почему-то от вида друг друга. Потом она несла отпавшее колесо, а Егор перевернул велосипед и вел его по улице на уцелевшем заднем колесе приподнимая за руль. А цепь велосипедная с каким-то странным скрипом волочилась по земле. И от этих звуков все собаки за высокими заборами деревянных домов громко и сердито лаяли.
-Все! Последний раз я за тобой приехал.
Так и вышло, что последний. В армию пришла ему повестка.
Нина проводила его легко. Переписка была бурной.
Она и не поверила никому, когда ей сказали, что Егора уже нет на свете. Не поверила, но побежала к нему домой.
Была какая-то зловещая тишина вокруг. На веранде на двух табуретках стоял оцинкованный гроб с окошечком. А там, за этим окошечком она увидела родное лицо. Она повернулась и пошла прочь от этого ужаса. Она шла, а ноги отказывали ей. Упала она на улице. Её увидели соседи. Подняли, на руках отнесли домой. Она лежала совсем безучастная ко всему. Не говорила ни слова. Смотрела перед собой – и все. Отец открывал ей рот с помощью ложки, разжимал сжатые зубы и лил ей в рот бульон. Она не хотела глотать.
-Живи! – говорил он ей. – Не смей уходить за ним следом. Живи!
Она поднялась через три дня. Другая.
Раненая птичка. Так говорил о ней отец.
-Ничего, ничего! Время залечит раны.
Отец знал, что говорил. Он был на войне.
Она смирилась с потерей любимого. Даже попыталась построить личную жизнь. На обломках. Не построила. И уехала учительствовать в дальнюю деревню.
А дети её отогрели. Деревенские ухажеры тоже пытались привлечь её внимание. Да не тут то было. Никого она не приветила.
Островки воспоминаний, как те, застрявшие прошлогодние листья, были еще живы.
Только весна играла с ней. Солнышко грело ласково. Капель звенела радостно. Возродись! Я даю тебе пример!
В комнату её кто-то робко постучал.
-Входите, не заперто!
Дверь открылась, вошел Алексей – первый парень на деревне. За ним «бегали» все незамужние девушки села, да и замужние посматривали одобрительно. В самом деле явился прямо в середине зимы в летной курсантской форме. По состоянию здоровья был отчислен из летного училища. Не выдерживал перегрузок на летной практике. Устроился водителем в совхоз после окончания курсов. Девушка его не дождалась. Вышла замуж. Именно поэтому он стал на всех остальных посматривать свысока. Он им назначил цену. И она была невелика.
Орлиный взгляд карих глаз, высокий рост, легкая походка, прекрасный певческий голос, выправка, обходительность – делали его неотразимым.
-Вы ко мне по делу? – удивленно спросила Нина, поворачиваясь к нему.
-Да можно и так сказать. Я свататься пришел.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Свататься он пришел! В честь чего? Никаких знаков внимания, шапочное знакомство, не более того, и вот он – нарисовался. Свататься пришел! Она – не телка в стойле. Чтобы вот так вот, накинуть веревочку и повести за собой.
Нина возмутилась.
-То есть, Вы хотите сказать, что Вы меня любите?
Голос её звенел от напряжения.
-Да что вы, бабы, с этой любовью носитесь? Я уже своё отлюбил один раз. Нет. Я не люблю. Но замуж зову. Мы по возрасту подходим друг другу. Нам пора семьи заводить. А для этого достаточно уважения. Я очень хорошо к тебе отношусь. (Так мы уже перешли на «ты»?) Ты – симпатичная, умная, детей любишь, а они – тебя. Значит, будешь хорошей матерью моим ребятишкам. Нашим ребятишкам. Я тебя не в блуд зову. Я зову тебя замуж. Да. Я думаю, что может и не получится у нас. Всякое бывает. Тогда разойдемся. Что мы теряем? Тебе двадцать четыре года, а мне – двадцать пять. Давай, попробуем!
-Но я тебя тоже не люблю!
-Да я догадываюсь. Так что ты мне скажешь? Каков будет твой положительный ответ?
-Нет,- так и рвалось слово с губ, – кто же так замуж выходит?
Но за окном так звенела капель, солнце светило так ласково, и ветки черемухи под окном уже не хрустели от мороза, а гнулись о т ласкового весеннего ветерка, и все вокруг пробуждалось от зимнего сна. Она посмотрела, посмотрела на синь неба высокого, на даль поля, на рощицу вдали и вдруг тихо кивнула головой.
-Давай, попробуем.
Алексей обрадовался, улыбнулся ей.
-Вот и молодец! Правильно решила!
Оказывается, у него дома уже собралась вся его многочисленная родня, и её там все ждут, чтобы обговорить предстоящую свадьбу. А завтра они должны подать заявление, когда договорятся о дне торжества.
Свадьбу назначили чрез две недели. И все две недели Алексей исправно ходил к ней в общежитие. Больше молчал. Сидел у окна на стуле, а она писала рабочие планы. Он брал книги с её полки. Читал.
-Я тебя к себе приучаю, – говорил он с улыбкой, – а то сядем за свадебный стол, как чужие.
Они уже съездили в город и купили ему костюм, ей – свадебное платье и фату. Купили и золотые кольца. И все равно какая-то незримая стена отчуждения была между ними.
-Да что же я делаю? И зачем? И нельзя ли отказаться от этого всего, пока еще не поздно.
Свадьба была шумной и очень веселой.
Только в третьем часу ночи они всех гостей устроили на ночлег. Родители Нины остались в её общежитии, в её комнатке. Его родственники – в его доме.
Они пришли к Алеше. Мать его растерянно развела руками.
-А про вас я и не подумала. Решила что в общежитие пойдете. А знаете, идите в летнюю кухню. Я вам тулуп дам. Натопишь, Алексей, печку.
Тулуп волочился по мартовскому снегу. Кухня была хоть и с печкой, но такой холодной, что согреться в ней не было никакой возможности. Алексей набил топку печки дровами. Но все равно тепла не было.
-Я просто упаду сейчас от усталости, честное слово! Не могу я ждать, когда кухня нагреется.
-Сейчас, сейчас!
В углу кухни стоял деревянный топчан. Ни чем не покрытый. Алексей расстелил на нем часть полушубка, сам лег спиной к холодной стене. Нина не посмела в этом холоде снять свадебное платье. В нем и легла. Только фату сняла. Молодой муж тоже не снял даже свадебный пиджак, а только распахнул его. Подушки не было. Нина легла на руку своего мужа. Он так крепко обнял её, так бережно укутал полой тулупа, и так держал её практически в своих объятиях, что она впервые почувствовала к нему то тепло, которое так долго не просыпалось в её душе. Как-будто она шла- шла по тернистой дороге, а теперь вот пришла. И это – её пристань.
Он и не спал почти до утра. Все укутывал её и укутывал. Оберегал и защищал. Но и она все время беспокоилась о нем. Свои тонкие руки она просунула под его пиджак, а своими ладонями закрывала ему спину. Стена за его спиной была почти ледяная. Так они и пролежали рядом в какой-то странной полудреме. И во время этого странного сна рождалась их человеческая близость. Стена отчуждения исчезала.
Потом, через много лет, она спросила его об этой ночи. Почему он не настаивал на близости?
-А мы куда-то торопились? У нас впереди вся жизнь была. Вот и помнила бы ты этот топчан, да этот холод. Простыть хотела? А так у нас есть что вспомнить более приятное.
Он смутил её своими словами. К тому времени они уже растили двоих своих детей, но способности смущаться она не утратила.
И опять звенела капель очередной весны! И эти звуки опять дарили кому-то новую надежду на возрождение. И дрожали и крошились пожухлые прошлогодние листья в кроне старой черемухи под окнами общежития.
****
Автор © Валентина Телухова

Дeда Пaша

— Здравствyйте, а дeда Паша выйдет? — пoинтересовался звoнкий детский голос в домофонной трубке.

— Дети, оставьте вы его в покое, он уже старенький, у него ноги больные и... — Даша не yспела догoворить, так как трубку из её рук вырвал отец, от которого пахло пенoй для бритья, крепкими сигаретами и чипсами.

— Васян, я сейчас мяч с балкона брошу, вы пока разделитесь, а я через пять минут бyду.

Деда Паша пoвесил трубку и пoшел на балкон, чтобы сбрoсить футбольный мяч.

— Пап, ну сколько можно? Тeбе 70, а не 14, — причитала дочь, глядя на то, как старик натягивает гeтры и меняет футболку с надписью «Iron Maiden» на фyтбольную фoрму Барселоны.

— Вот именно! Я старше этих сосунков, а значит, опытнее. Моя команда всегда побеждает!

— Ну почему ты просто не можешь сесть перед телевизором и смотреть передачи про здоровье и политику?

— Про здoровье это ты мужу свoему посоветуй пoсмотреть, он с дивана уже третий день встать не может. Несмoтря на то, что питается одними энергетиками и кyриными крыльями. По всем законам физики он уже дoлжен был взлететь!

— Я всё слышу! — раздался крик из зала.

— Хорошо хоть слышит, я как-то решил посмотреть с ним эту чушь, где все орут и выясняют, у кого санкции длиннее, так мне из Житомира друг позвонил, попросил телевизор потише сделать.

— Ну, ты хотя бы надeнь свой сoбачий пояс!

— Пацаны не поймут! Псoм кличить будут!

— Так, я не поняла, это у тебя сигареты в гетрах?

— Не-е-е, это порoлоновый амoртизатор, чтобы ноги мячoм не отбить.

— А ну покажи!

Дед закатал гетры, и наружу показался ряд сигаретных фильтрoв.

— Я же говорю, амoртизатор.

— Ты что, от рака лёгких умереть хочешь?

— Да это не мои! Вадян с первого подъезда просил у себя подержать, а то его мамка гулять не выпустит!

— Ты таблетки пил?

— Нет, у мeня от них волoсы выпадают.

— Так ты же лысый!

— А я о чем тебе гoворю!

— Чтоб я тебя в нападении не видела! Стoй на ворoтах!

— Что-то я не помню, чтoбы Месси на ворoтах стоял! — пoказал дед на фамилию, написаннyю у него сзади на футбoлке.

— Да плевать мне, где твой Месси стоит, на его зарплату можно биопротезы поставить и все органы поменять, а на твою пенсию поменяешь только батарейки в тонометре и фильтр в чайнике.

Деда Паша фыркнул, а затем залез на стул и стал рыться в антресоли в поисках вратарских перчаток.

— И чтоб никаких кoшек и сoбак домoй не тащил! — стрoго сказала Даша и скрестила рyки на груди.

— Между прoчим, дворовые псы — самые прeданные! — обиженно заявил деда Паша и принялся натягивать бутсы.

— У нас же eсть Костик, почему ты с ним не гуляешь? — показала она на чихуахуа, дрожавшего на стуле и не знавшего, как оттуда спуститься.

— Чтоб его опять голуби утащили?!

Даша закатила глаза.

— И чтoбы дома не позднее 10! — стрoго сказала дoчь, расчeхляя тот самый прибoр для измерения давления.

— Так сейчас же лето! Каникулы!

— У тебя круглый год каникулы, ты что, забыл?

— Так это у мeня, а у пацанoв-то шкoла! С кем я буду потом в футбол гонять и на рыбалку ходить? А костры жечь? В 10 часов самoе интересное начинается, мы шалаш за дорoгой построили и в казаков-разбойников в сумерках — самoе оно играть!

— Позвони свoим ровесникам. Встреться с ними. На рыбалкy схoдите.

Дед махнул рукой, а вторую пoдал для измерения давления.

— С этими пердунами каши не сваришь! Они в своих «Фейсбуках» целыми днями ноют, как прeкрасно было 200 лет назад и вoдку валидолoм запивают. С таким на речку пойдешь — лопату брaть придется.

— Червяков копать?

— Скорее — кoрмить!

Тут деда Паша словил подзатыльник за свой черный юмор и был выслан за дверь.

— Пап, давай там аккуратнее, я ведь вoлнуюсь!

— А ты, дoчь, не вoлнуйся, сoстаришься рано. Я тебе, между прочим, год назад велосипед пoдарил, а ты его на балкoн убрала.

— Ой, пап, не до вeлосипедов мне. Рабoта и...

— Да-да, не волк, знаю. Ладно, побежал я, а то там уже развoдят, навернo...

Дoчь смотрела на убeгающего по лестнице старика и не могла поверить, что пять лет назад врачи дали ему срок два месяца. В её ушах до сих пор стоят его слова: «Пoка с Кипелoвым не спoю, хрен вы меня похoроните».

Алeкcaндр Paйн

Немного больно
Дядю Лёню боялись все... Во дворе от него шарахались и мужчины, и женщины, а уж дети – тем более.
Странный и неприятный был он человек и постоянно хвалился какой-то справкой, которой никто никогда так и не видел.

— Мне всё-равно ничего не будет! — хвастался дядя Лёня. — Могу хоть что делать – хоть украсть, хоть прибить — и меня никогда не посадят, а вам будет только хуже!
Так он отвечал тем, кто пытался его приструнить. Не стесняясь, он мог справить нужду в подъезде, царапал гвоздем на машинах неприличные фразы и слова.
Мог внезапно шлепнуть любую особу женского пола чуть пониже спины и только ухмылялся, наблюдая страх и растерянность в женских глазах.

И ведь действительно, сколько раз на него заявляли, столько раз он и объявлялся во дворе уже на следующий день. Ходил гоголем по палисаднику, вытаптывая заботливо посаженные цветы, и смеялся, смеялся... Наглая улыбка — неизменный атрибут дяди Лёниного лица.

Но все же, чувствуя безнаказанность, трогать маленьких ребятишек дядя Лёня все-таки опасался. После того, как он просто так, без причины, оттаскал за ухо пятилетнего Костика, мама мальчика, впервые в жизни объединившись со своей свекровью, так отделали этого дядю, что до него наконец-то дошло — детей трогать нельзя!
Но постепенно это знание начало забываться... И неизвестно, что могло бы случиться с Маринкой, на тот момент – ученицей первого класса, если бы не бабушки у подъезда.

***
Как обычно, она возвращалась из школы одна – такое бывает, когда родители на работе и совсем некому ребенка встречать. Да и школа совсем рядом, она даже видна из окна Маринкиной комнаты.
Впереди нее шел дядя Лёня, и Марина замедлила шаг – девочке совсем не хотелось попадаться ему на глаза. Но потом, услышав тихий жалобный писк, она ойкнула, и мужчина резко повернулся к ней.

В его руке был котенок... Вернее, даже не весь, а только его тоненький хвостик – сам котенок висел вниз головой и дядя Лёня пытался играть. Марина даже знала как, у нее была такая игрушка – мячик с резинкой. Но ведь котенок — это не мячик и доброе детское сердце не сумело себя сдержать.
— Отпустите! — тоненько пискнула девочка. — Ему же больно!
— Больно? — переспросил дядя Лёня. — Если только немного. Ну это же ничего... Да, Марина?

Ничего не выражающие, пустые глаза с расширенными зрачками вопросительно смотрели на девочку.
Марине стало жутко, но и котенка было безумно жаль... И она вспомнила, как мама всегда говорила, что слабых обижать нельзя, а по возможности — помогать!
Девочка насупилась, пригнулась, резко стартанув с места, на бегу выдернула котенка из руки дяди Лёни и со всех ног понеслась к своему, родному подъезду.
Мужчина побежал вслед за ней...

У Маринки не было шансов — совсем ребенок, с тяжелым рюкзаком и мешающей сменкой, еще и котенка надо на руках удержать.
Хорошо, что бабушки у подъезда, заметив погоню, встали стеной и не пропустили дядю Лёню в подъезд.

***
Так у Маринки появилась и стала жить кошка Люся.
Самая-самая обычная, простая и безродная кошка. Мама с папой не были против, она тронула сердца всей семьи... Поначалу очень худенькая, спинка – толщиной в собственный тоненький хвостик.
Эта худоба и спасла ей когда-то жизнь — будь она немного потяжелей, дядя Лёня выбил бы ей своей игрой позвоночник. Это уже потом Люся отъелась и по объемам стала напоминать средних размеров комод.

С этого момента Люся жила и горя не знала, как могла, пыталась отплатить добром за добро. Лечила больную папину спину, была хранительницей маминых маленьких бытовых секретов и стала Марине самой лучшей подругой.

***
С тех пор прошло примерно пять лет...
Марина начала ловить на себе противные, долгие и липкие дяди Лёнины взгляды. Она пробегала мимо него, опустив глаза и стараясь казаться совсем незаметной. А дядя Лёня пока только смотрел...

Но однажды днем он всё же не выдержал и, зная, что родители на работе, постучался в квартиру к Марине.
А ведь родители предупреждали! Много, много, очень много раз — не открывать никому дверь. И вообще, даже не подходить к ней, когда мамы и папы нет дома.

Но Маринка, не посмотрев даже в глазок, широко распахнула входную дверь. Дядя Лёня тут же проник в квартиру. Широко и нагло улыбаясь, он закрыл за собой дверь и спросил у опешившей девочки:
— У вас дома соль есть?
— Была... — прижавшись к стене, отвечала Маринка. Постоянно оглядываясь на мужчину, прошла на кухню, нашла соль и протянул дяде Лёне всю пачку. — Вот!
Но ему не нужна была соль — мужчина убедился, что в квартире точно никого больше нет. Стягивая на ходу штаны, он бормотал:
— Ты же никому не расскажешь? Не бойся, больно не будет. Если только немного...

Но кошка Люся решила иначе. Говорят, что у кошек короткая память — пусть говорят, а вот Люся помнила всё!
Мало того, что она помнила — она поняла, что ее Маринке угрожает опасность. А это значит что? А то, что кому-то обязательно будет больно!
Но кошка ждала, она выжидала... И она дождалась! Дождалась момента, когда штаны упали к мужским ногам. Оценив расстояние, рванула вперед, проскользнула меж колен, развернулась и прыгнула...
Дружно сработало всё — зубы и когти! Дядя Лёня крутился на месте и громко орал, Маринка бросилась к телефону и позвонила в полицию.

Полиция появилась очень и очень быстро, но полицейские не спешили разнимать Люсю и дядю Лёню. Зачем?
Сразу же было видно: кошка прекрасно справляется с проблемой сама. Слаженная работа передних и задних лап, острые зубы... Люсе рукоплескал весь подъезд, полиция и даже медики «скорой». А дядя Лёня мог только жалко скулить...
Подъехавшие родители пытались порвать этого дядю, но полиция им всё-таки не разрешила:
— А вот сейчас этого делать не надо! Раньше надо было, раньше! А сейчас кошка сделала всё за вас.

***
Приемный покой ближайшей больницы был в предвкушении... Хирург потирал руки, осматривая доставленного дядю Лёню, нижние регионы которого превратились в сплошное месиво, и сокрушался:
— Какая досада! Ни антисептиков, ни антибиотиков не осталось, всё закончилось. Сразу всё! Леонид Гаврилович, потерпите, анестезии, к сожалению, тоже нет. Но вы не волнуйтесь: больно не будет, если только немного...
И взял в руки самую толстую и тупую иглу. В этот раз дядя Лёня домой уже не вернулся, и хваленая справка теперь ему не помогла.

***
Говорят, что у кошек короткая память и что кошки не умеют любить. Пусть говорят, что хотят, но мы-то с вами знаем о кошках немного больше!

Автор Cebepinka

Теперь все хорошо
— Скотина! Тварь! — донеслось с улицы.
Дальнейшие эпитеты были «не для печати».
— Ник, закрой форточку, пожалуйста, — на пороге комнаты появилась женщина с недовольным лицом. — Достала она уже!
Никита подошел к окну и выглянул на улицу:
— Погоди, мне интересно, с кем это Зойка сцепилась?
— Да с Зинкой, наверно.

Две скандальные соседки, которых весь поселок звал «З в квадрате» — Зойка и Зинка обычно орали друг на друга хором.
— Не, не с Зинкой! Чтобы та и не ответила! — возразил Никита.

Марина подошла к мужу и тоже посмотрела в окно.
В тот момент из-под калитки в Зойкином заборе с трудом вылезла кошка.
Она секунду помедлила и, тяжело переваливаясь, побежала между луж через улицу, щедро политую осенними дождями. Калитка распахнулась и на улицу выскочила Зойка.
Она попыталась преследовать беглянку, но поскользнулась и шлепнулась в лужу, подняв тучу брызг.
— Класс! Мгновенная карма! — отреагировал Никита.

Он все-таки закрыл окно и включил телевизор. Долго наслаждаться фильмом, однако, ему не дали. Кто-то яростно забарабанил в ворота.
Мужчина посмотрел на монитор — за воротами стояла Зойка.
— Что надо? — крикнул Никита.
Выходить на холод ему не хотелось.
— Кошку верни! — заорала Зойка.
Никита выругался.
— Не брал я твою кошку!
— Она к вам забежала! Отдай!
— Ты с дуба рухнула? Щаз я пойду в огороде твою кошку ловить! Разбежался.

Никита послал соседку по известному адресу, добавил, что вызовет полицию, если Зойка не уймется, и выключил звук.
В очередной раз связываться с полицией Зойке не захотелось. Она плюнула и ушла.
— Говорит, кошка к нам забежала? – спросила Марина. — Пойду-ка я посмотрю. Жалко ее.

***
Про Зойкину кошку знала вся улица, если не весь поселок. Породистого котенка весной привезла ей из города внучка.
Около Зойкиного забора неожиданно остановилась крутая тачка, из нее выскочила ярко одетая девица. Девица показательно кинулась Зойке на шею и заверещала:
— Бабулечка любимая, привет-привет-привет! С Днем рождения, я тебе подарок привезла!
Зойка слегка ошалела от таких слов, потому что день рождения у нее был под Новый год, и после него прошло уже четыре месяца.

Девица воспользовалась заминкой бабки, сунула ей в руки что-то, плюхнулась назад в тачку и исчезла, окатив «бабулечку любимую» клубом пыли.
Зойка, открыв рот, посмотрела вслед машине, потом на свои руки. В руках у нее сидел симпатичный породистый котеночек месяцев двух.

— Ой, не могу! Ой, подарила! – донеслось из двора напротив.
Зойка посмотрела на свою противницу Зинку:
— Да! Подарила! А хорошенький-то какой!
Зойка прижала котенка к обширной груди, потом чмокнула и унесла в дом. Кошечка и правда была хорошенькая. С неделю Зойка возилась с ней, таскала и показывала всей улице, а потом и дальше по поселку. Кормила сливками и даже повязала бантик.
Зинка хихикала, предсказывая, что внучка скинула бабке ненужный ей подарок бывшего любовника, и что котенок надоест Зойке через месяц.

Насчет любовника Зинкину догадку никто не подтвердил, но насчет времени она угадала. Через месяц котенок Зойке наскучил. Она перестала гладить привязавшуюся к ней кошечку, нехотя наливала ей воду и остатки супа.
Породистая малышка бегала за ней. Поначалу она не могла понять, почему вместо ласки ей достаются пинки, потом начала сторониться своей хозяйки.

К середине лета по двору бегал голенастый нескладный и вечно голодный подросток. К началу осени кошечка подросла и на нее обратили внимание соседские коты. Внимание отразилось на фигуре кошки.
Сначала Зойка не заметила последствий этого внимания, а когда увидела, то ее это взбесило. Сначала она гоняла кошку по двору, а потом та протиснулась под забором и выскочила на улицу.
И сбежала к соседям.

***
— Жалко, — повторила Марина, — пойду посмотрю.
Женщина обошла двор, заглядывая во все углы, потом осмотрела сарай.
Съежившуюся явно беременную кошку Марина обнаружила в самом дальнем углу двора.
Кошка сидела неподвижно. Она никак не прореагировала на появление женщины. Марина подошла ближе. Кошка посмотрела на нее и снова уткулась в мокрую землю.

Кошка не умела рассуждать по-человечески, если бы умела, то задалась бы вопросом: почему? Почему ее так легко выбросили из одного дома, любили и ласкали в другом, а потом начали бить. Она чувствовала, что скоро у нее будут дети. А вот что делать теперь и куда идти, кошка не знала.

Марина протянула руку. Кошка съежилась еще больше.
— Бедная девочка, — сказала Марина.
— Нашла? – Никита не выдержал и тоже вышел на помощь жене.
— Нашла. Боится сильно.
— Я бы тоже боялся с такой хозяйкой, – сказал мужчина.

Марина все-таки погладила кошку. Та вздрогнула и подняла голову.
ЕЁ ПОГЛАДИЛИ!
Кошка уже и забыла, что это такое.
Она жалобно мяукнула.
Марина подняла ее под округлившийся животик, и прижала к себе.
— Всё хорошо будет, маленькая. Всё будет хорошо.

Через пару часов искупанная и расчесанная кошка Регина спала около батареи.
— Мы тебе домик купим и лежанку тоже, а пока так, — Марина свернула старую махровую простыню и сделала питомице лежбище.
Кошка спала неспокойно. Дергала лапами. Резко просыпалась. Вздрагивала от громких звуков.
— Нужно ее врачу показать, — предложил Никита.
Регину показали врачу. Врач сказал, что для первой беременности всё нормально, хотя есть недобор веса. Регину избавили от паразитов и начали усиленно кормить.

Еще через полторы недели на свет появились котята.
— Хорошенькие какие! – Марина налюбоваться не могла на крошек.
Регина с гордостью вылизывала котят и думала, что у них-то всё должно сложиться.
Всё у ее детей должно быть хорошо, так же, как теперь у нее.

Автор Валерия Шамсутдинова

Яблочки
- Сынок, купи яблочки, свои, домашние, не кропленные.

Именно это «не кропленные» и заставило Александра остановиться и обернуться. Так говорила всегда его бабушка в далёком детстве: не опрыскать, а покропить.

- Не кропленные, говорите, – подошёл он к прилавку.

Старушка с кучкой яблок оживилась и быстро затараторила:

- Не кропленные, не кропленные, со своего дерева в огороде, уродила в этом году яблонька, как никогда. Ты не гляди, что не такие большие, как у перекупок, то ж привозные, бог знает, откуда, там яду больше, чем яблока. А это ж наши, местные, – её руки быстро перебирали яблоки, показывая покупателю товар со всех сторон. – Они ж яблоками пахнут, а вкусные какие, ты попробуй, попробуй. Вот, гляди, гляди, – с каким-то восторгом продолжала бабка, протягивая яблоко, на котором была маленькая буроватая отметина – видишь, их даже червячок кушает, потому, как не кропленные.

Александр невольно рассмеялся после этих слов:

- Так они у Вас все червивые?

- Да нет же, – испуганно отдёрнула руку с яблоком старушка, – смотри, все целенькие, это одно попалось, не доглядела. Ну, червячок же ест, значит, и для человека безвредное, говорю ж, не кропленные.

Александру эти яблоки были и даром не нужны, он просто, проходя через вечерний базар, срезал угол на пути к дому. Но что-то в облике этой бабки, в её манере говорить, в открытом бесхитростном взгляде, в её способе убеждения червячком в правдивости своих слов напоминало его родную бабушку. Какое-то, давно забытое, чувство тёплой волной разлилось в груди, и Сашке захотелось сделать что-нибудь хорошее для этой старушки, торговавшей на базаре. Поэтому, не торгуясь, он купил два килограмма этих яблок, сам не зная зачем, рассказав, что у него дома сынишка приболел (он вообще здоровьем слабенький), кашляет и жена в положении, и что, наверное, им будет полезно не кропленные яблочки поесть. В общем, сам не понимая почему, Александр поделился с этой незнакомкой самым сокровенным, что мучило его душу.

Бабка охала, вздыхала, качала головой, приговаривая, что сейчас старики здоровее молодых, потому как, разве в городах сейчас еда? Это ж сплошная химия, и сам воздух тут тяжёлый и больной. Он кивал и соглашался. Когда уже собрался уходить, бабка вдруг схватила его за руку:

- Слушай, приходи завтра сюда же, я тебе липы сушёной привезу да баночку малины с сахаром перетёртой, от простуды первое дело. Так я привезу, ты приходи завтра.

Александр шёл с яблоками домой и улыбался, на душе было хорошо, как в детстве, когда бабушка гладила по голове своей шершавой натруженной рукой и говорила: «Ничего, Сашок, всё будет хорошо».

* * *

Родителей своих Сашка не знал. Бабушка говорила, что отца его она и сама не знает, а мать... мать непутёвой была. Как привезла его однажды из города, в одеяльце завёрнутого, так и укатила обратно. Обещала забрать, как жизнь свою наладит, да так и сгинула.

Бабушку Сашка любил. Когда она, бывало, зимними вечерами тяжело вздыхала, вспоминая дочь свою пропащую, прижимала голову внука к груди, целовала в макушку, он говорил:

- Не плачь, ба. Я когда вырасту, никогда тебя не брошу, всегда с тобой жить буду. Ты мне веришь?

- Верю, Сашок, верю, – улыбалась бабушка сквозь слёзы.

А когда Сашке исполнилось двенадцать лет, бабушки не стало. Так он очутился в школе-интернате. Бабушкин дом продали какие-то родственники (это когда они вдвоём с бабушкой жили, то Сашка думал, что они одни на белом свете, а когда речь о наследстве зашла, претендентов оказалось немало).

Кто жил в детдоме, тому не надо рассказывать все «прелести» пребывания в подобных учреждениях, а кто не жил, тот до конца всё равно не поймёт. Но Сашка не сломался и по кривой дорожке не пошёл. Отслужил в армии, приобрёл профессию. Вот только с девушками ему не везло. И хотя сам Сашка был высоким, спортивного телосложения, симпатичным парнем, все его подруги, узнав о том, что он сирота, быстро исчезали с его горизонта. Поэтому, когда пять лет назад он случайно столкнулся в супермаркете со Светкой (они воспитывались в одном детдоме), то обрадовался, как самому родному и близкому человеку. Света тоже была очень рада встрече. А через полгода они поженились, родился сын, вот сейчас дочку ждут. И, в общем-то, жизнь наладилась.

* * *

- Свет, я тут яблок тебе с Дениской купил на базаре, домашние, не кропленные, – протянул пакет жене.

Света, выросшая с рождения в детском доме, пропустила все эти эпитеты мимо ушей. Она помыла яблоки, положила в большую тарелку и поставила на стол. А спустя полчаса в комнате уже витал яблочный аромат.

- Слушай, какие классные яблоки, а как пахнут, – говорила Света, уплетая их за обе щеки вместе с сыном.

- Так домашние же, не кропленные...

Этой ночью Александру снилась бабушка. Она гладила его по голове, улыбалась и что-то говорила. Сашка не мог разобрать слов, но это было и не важно, он и так знал, что бабушка говорила что-то хорошее, доброе, ласковое. От чего веяло покоем и счастьем, забытым счастьем детства.

Звук будильника безжалостно оборвал сон.

Весь день на работе Александр ходил сам не свой. Что-то беспокоило, какая-то непонятная тоска грызла душу, к горлу периодически поднимался ком. Возвращаясь домой, он поймал себя на мысли о том, что очень хочет опять увидеть ту бабку с яблоками на базаре.

* * *

Евдокия Степановна (так звали бабку, торговавшую яблоками) слонялась по двору, тяжело вздыхала, раз за разом вытирая набегавшие на глаза слёзы. Давным-давно её старший сын погиб при исполнении служебных обязанностей (пожарником был), даже жениться не успел, а младшая дочь, красавица и умница, когда училась в институте в столице, вышла замуж за африканца и укатила в жаркий климат, где растут бананы и ананасы. Муж её покойный долго бушевал и плевался по этому поводу. А она что? Она только плакала, предчувствуя, что не увидит свою девочку больше никогда. Так и вышло. Пока ещё был жив муж, держалась и она. Ну, что же делать, раз жизнь так сложилась? А как два года назад мужа не стало, померк свет в душе Евдокии Степановны. Жила больше по привычке, прося бога, чтобы забрал её побыстрее в царство покоя.

Этот молодой человек, что купил вчера яблоки, растравил ей душу. Ведь чужой совсем, а как хорошо с ней поговорил, не отмахнулся... Что-то было в его глазах... какая-то затаённая тоска, боль, она это сразу почувствовала. Её материнский инстинкт прорвался в словах: «Приходи завтра сюда же, я тебе липы сушёной привезу да баночку малины с сахаром перетёртой, от простуды первое дело. Так я привезу, ты приходи завтра».

И вот сейчас, заворачивая в газету банку с малиновым вареньем, Евдокия Степановна непроизвольно улыбалась, думая, что бы ещё такого захватить для этого парня и его семьи. Очень уж хотелось ей порадовать человека и, конечно же, ещё немного поговорить, как вчера.

* * *

Вчерашнее место за прилавком было занято, и Евдокия Степановна пристроилась неподалёку, в соседнем ряду. Выложив кучкой яблоки, она всё внимание сосредоточила на проходящих людях, чтобы не пропустить.

Народ массово возвращался с работы. К этому времени Евдокия Степановна окончательно разнервничалась. «Вот же дура старая, насочиняла сама себе, напридумывала... и на кой ему слушать и верить чужой бабке», – досадливо думала она, а глаза всё высматривали и высматривали знакомый силуэт в толпе.

Александр вчера не придал особого значения словам бабке о липе и малиновом варении. «Эти базарные бабушки чего хочешь наговорят, лишь бы товар свой продать», – думал он. – «А вдруг и, правда, приедет? Не похожа она на опытную, бойкую торговку. Червячка показывала... вот же придумала...», – заулыбался, вспоминая бабкино лицо, с каким жаром она о червяке говорила. – «Эх, какая разница, всё равно ведь через базар иду, гляну, вдруг стоит».

Саша свернул в ту часть базара, где вчера стояла бабка с яблоками, пошёл вдоль прилавка, не видно бабки. «Тьху, дурак, развели, как малого пацанёнка, хорошо что вчера, с дуру, Светке не похвастал обещанной малиной». Настроение мгновенно испортилось, не глядя по сторонам Саша ускорил шаг.

- Милок, я тут, тут, постой, – раздался громкий крик, и Александр увидел спешащую к нему вчерашнюю бабку.

Она радостно схватила его за локоть, потянула за собой и всё тараторила:

- Место занято было, я тут рядом пристроилась, боялась, пропущу, думала, придёшь ли? Я ж всё привезла, а думаю, вдруг не поверил бабке...

Бабка всё «тарахтела» и «тарахтела», но Александр не прислушивался к словам, он на какой-то миг душой перенёсся в детство. Эта манера разговора, отдельные слова, выражения, движения рук, взгляд, в котором затаилось желание обрадовать человека своими действиями, всё это так напоминало его родную бабушку.

Он спросил: сколько должен, Евдокия Степановна замахала руками, сказав, что это она со своих кустов для себя варила, и принимать это надо, как угощение. А ещё говорила, что малина у неё не сортовая, а ещё та, старая, не такая крупная и красивая на вид, но настоящая, душистая и очень полезная. И Сашка вспомнил бабушкину малину, её запах и вкус, а ещё ему почему-то вспомнилась картошка. Жёлтая внутри, она так аппетитно смотрелась в тарелке, а вкусная какая. После смерти бабушки он никогда больше не ел такой картошки.

- А картошка жёлтая внутри у Вас есть? – перебил он старушку.

- Есть и жёлтая, и белая, и та что разваривается хорошо, и твёрденькая для супа.

- Мне жёлтая нравится, её бабушка в детстве всегда варила, – мечтательно произнёс Александр.

- Милок, завтра суббота, выходной. А ты приезжай ко мне в деревню, сам посмотришь какая у меня картошка есть, у меня ещё много чего есть... Старая я уже, тяжело мне сумки таскать, а ты молодой, тут и ехать-то недалече, всего сорок минут на электричке. Приезжай, я не обижу...

И Сашка поехал. Не за картошкой, а за утраченным теплом из детства.

* * *

Прошло два года.

- Наташа, печенье точно свежее? – озабоченно вопрошала уже второй раз Евдокия Степановна.

- Да, говорю ж Вам, вчера привезли, ну, что Вы, ей богу, как дитё малое? – отвечала продавщица.

- Дети ко мне завтра приезжают с внучатами, потому и спрашиваю. Дай-ка мне одно, попробую.

- Гляди, совсем Степановна из ума выжила, – шушукались в очереди, – нашла каких-то голодранцев, в дом пускает, прошлое лето Светка с детьми всё лето на её шее сидели. Видно, понравилось, опять едут.

- Ой, и не говори. Чужие люди, оберут до нитки, а то и по башке стукнут, дом-то хороший. Василий покойный хозяином был. Говорила ей сколько раз, отмахивается.

- Взвесь мне кило, хорошее печенье.

- Ну, наконец-то, – выдохнули сзади стоящие тётки. – Не тех кормишь, Степановна.

Евдокия Степановна, не спеша, шла домой и улыбалась. Что ей разговоры? Так, сплетни всякие. Родные – не родные, какая разница. Где они эти родные? За столько лет и не вспомнили о ней. А вот Саша со Светой помогают, да и не в помощи дело...

- Саша, а чего нам до завтра ждать? Я уже все вещи сложила и гостинцы упаковала, на последнюю электричку как раз успеваем. Поехали, а? – агитировала Светлана мужа, пришедшего с работы.

- Папа, поехали к бабушке, поехали, – подхватил Дениска, – там курочки, пирожки, вареники с вишней... там хорошо.

- Баба, – запрыгала двухлетняя Леночка, – хочу к бабе.

Александр посмотрел на своё семейство, улыбнулся, махнул рукой:

- Поехали.

Они сидели в электричке, дети смотрели в окно, периодически оглашая вагон восторженными криками: «Смотри-смотри!» А Саша со Светой просто улыбались, ни о чём особо не думая. Ведь это так здорово, когда у тебя есть бабушка, которая всегда ждёт!

(инет.)

Карма
В выходной я поeхала в клинику дeлать собакe пpививку. Заняла очepeдь. Бомжeватого вида, но аккуpатный пожилой мужчина показался мнe знакомым. Пpиглядeлась – сосед, Николай Кузьмич. Стаpик суeтился, звал вpача. Я подошла.
- Что случилось?
- Собаку машина сбила, я подобpал пpям на доpогe. Сpочно нужeн хиpуpг.
- Отeц, а дeнeг то у тeбя хватит?
- Нe знаю, дочка.

Кузьмич начал вывоpачивать каpманы. Наскpeб около 900 pублeй. Обpадовался.
- Должно хватить. Тут pазгpужал кой–чeго, была оказия.
Собака, по виду псовая боpзая, жалобно плакала. Я вздохнула. Судя по собакe – пepeлом лап, 10 000 нe мeньшe. Хоpошо одeтый мужчина, дepжавший на pуках бeзумно доpогого сepвала, оглянулся на нас.
- Дочка, ну нe бpосать жe было скотинку, – вздохнул Кузьмич: Оно ж кpичало на доpогe. А всe eдут и eдут, спeшат. А тут душа живая гибнeт. Жене, Клавe, позвоню, у нeй eщe pублeй 300 eсть, счас пpинeсeт, на всякий случай.
Мужчина с сepвалом отозвал мeня.
- Вы eго знаeтe?
- В сосeднeм домe живeт. У нeго тpeхлапка жила. В 15 лeт помepла, овчаpка. Тожe говоpят, сбитую подобpал, а хозяeва отказались.
- Понятно, – отвeтил мужчина с сepвалом, и подошeл на peсeпшeн.
- Зовитe хиpуpга и пpимитe дeда со сбитой собакой. Счeт составьтe, я заплачу, а с нeго возмитe eго дeньги. Только нe говоpитe eму, сколько стоит.
И хиpуpга позвали. Счeт вытянул около 17 000. 900 pублeй – Кузьмича, остальноe – мужчины с сepвалом – Игоpя Владимиpовича. Я сдeлала пpививку собакe и пошла домой. Кузьмич ждал возлe опepационной.
Долго ли коpотко ли, но псовая эта боpзая начала гулять нeдалeко от нас, с Кузьмичeм, или eго жeной – Клавой. Пpихpамывала.
- Здpавствуйтe Николай Кузьмич.
- Здpавствуй дочка.
- Смотpю, собака у Вас осталась.
- Да нашeл сын хозяeв. Но они отказались, сказали мол, для выставок тeпepь вpяд ли подходит. Нe нужна стала. Ничeго, пpокоpмимся. Сын eй коpму купил, спeциального, и витамины всякиe. Ну я тут пpиpаботку нашeл, консьepжeм дeжуpить. 12 000 платят. Всe путeм. Киpой назвали.
Занeсло мeня вновь в ту жe клинику мeсяца чepeз два. Пpиболeл стаpый Жак. Мы заняли очepeдь. Сидим, ждeм. Глядь, появился Кузьмич. На pуках котeнок, стpашно смотpeть, поpeзанный и обмазанный в смолe, Николай Кузьмич очepeдь занял. Сидит, волнуeтся. Начал каpманы вывоpачивать. Дeньги считать. Мало видно вышло. Расстpоился.
- Вот, у подpостков отнял животного. Извepги пpоклятыe, поpeзали, обваpили. Гадство пpямо.
- Нe хватаeт только того, с сepвалом, – подумала я.
Раскpываeтся двepь и заходит Игоpь Владимиpович, со своим Багpатионом. И глазами в Кузьмича упиpаeтся. А тот копeйки пepeсчитываeт. С котeйки кpовь капаeт и смола.
- Каpма точно! – воскликнул Игоpь Владимиpович и пошел на peсeпшeн.
- Дeда с котом пpимитe, я заплачу, – говорит.
Кота отпpавили на опepацию, Жака на осмотp, а Игоpь Владимиpович заплатил за деда, купил что надо и ушeл. Кота Кузьмич оставил у себя, назвал Кузeй.
Вeсна. Я пошла пpикупить сpeдства от клeщeй для наших звepeй. Заходим и видим Игоpя Владимиpовича. Поздоpовались.
- Кузьмича с животинкой нe хватаeт, – засмeялся Игоpь Владимиpович.
- Сeйчас пpидeт, – улыбнулась я.
Откpываeтся двepь. Заходит Кузмич,, что то в куpткe замотано. И жена Клава с ним
-Что случилось? – спpашиваю.
- Вот, Клавка у кошeк уличных птица выдpала. Потpeпали eго. А так хоpоший птиц, – говоpит Кузьмич, и достаeт из-под мокpой куpтки попугая аpа.
Я сeла на стул. Игоpь Владимиpович начал pыться в баpсeткe.
- Попугай то домашний, – говоpю: Имя у нeго навepно eсть. Интepeсно, какоe? Каpл можeт.
Попугай поднял pастpeпанную голову, взглянул на мeня и сказал: «Каpма, Каpма!»
- Каpма, – вздохнул Игоpь Владимиpович, достал бумажник и пошeл на peсeпшeн.
Кузьмич почeсал в головe и довольный заулыбался.
- Тeпepь, eжeли чeго, я сюда буду живность таскать, тута дeшeво...
Игоpь Владимиpович клинику peшил нe мeнять и оставил там свою визитку.
- Если пpидeт дeд, Николай Кузьмич, с каким либо животным, Вы звонитe. Я всe оплачу.
Никуда нe дeнeшься – каpма...

Елeна Андpияш

Спасибо тебе, Мурыч
Максим стучал по клавишам компьютера, на память цитируя стихи любимого поэта. Она тоже любила Асадова. Когда они были студентами, была у них такая игра – один начинал стихотворенье, а другой должен был продолжить. Когда они в последний раз сыграли в эту игру? Да, почти год назад, после вручения дипломов.

Потом они потеряли друг друга. Он остался в родном городе, ей предложили работу по специальности в соседнем. Почти год неведения, но не забвенья! И весь этот год он корил себя за то, что так и не набрался смелости признаться ей в своих чувствах, потому что отказ или насмешка были бы крахом всей его жизни. «Пусть лучше так», — решил он.

И вот пару недель назад Максим, порывшись в соцсетях, наудачу набрал ее имя и фамилию и вдруг увидел на экране фотографию. Замерев от неожиданности, он долго рассматривал ее. Она была всё так же умопомрачительно красива, вот только в глазах поселилась печаль.

С того дня Максим каждый вечер, вернувшись с работы, наскоро готовил ужин и разбирался с домашними делами. Потом, усадив на колени своего любимца — старого кота Мурыча, включал компьютер и заходил на ее страницу. Долго разглядывал фотографию и начинал стучать по клавишам, набирая сообщение.
Ни одного из сообщений он ей так и не отправил, откладывая всё на утро. Но утром, перечитав написанное, Максим недовольно хмыкал и безжалостно все стирал: «Чушь! Сентиментальщина!». И, выключив компьютер, собирался на работу.

Мурыч неодобрительно смотрел на Максима:
— Ну что ты за человек! Всё ведь правильно написал: и душа в твоих словах есть, и нежность, и тоска по ней. А главное, любовь!
— Ерунда это, Мурыч, — возражал Максим коту. — Вот вечером сегодня напишу правильные слова и отправлю. Обязательно отправлю!
— Не нужны ей правильные слова, дурачок! — вздыхал кот. — Ей надо, чтобы ты был рядом!

***
Вообще-то хозяином квартиры Мурыч по праву считал себя. Его настоящая хозяйка — тетя Максима — уехала в длительную командировку за границу и оставила Мурыча на попечение племянника, вместе с квартирой. Максим подружился с котом, и тот почти не скучал по своей хозяйке. А вот хозяйка беспокоилась о нём и требовала от Максима еженедельный фотоотчет о жизни любимого мурлыки.

На службе Максима ценили — совсем молодой специалист, но своей активностью, нестандартным взглядом на проблемы и оригинальным подходом к их решению он внес свежую струю в работу фирмы, не замутив общего потока. Руководство ценило перспективные идеи молодого специалиста и поощряло его материально, хотя Максим всегда довольствовался тем, что есть. Личной жизнью он не интересовался, хотя молоденькие сотрудницы старались привлечь его внимание – безрезультатно. Откуда им было знать, что его сердце принадлежало бывшей однокурснице, которую он вспоминал каждый день.

Максим купил старенькую иномарку — так до службы добираться легче, приобрел компьютер — такой, как хотел. И бóльшую часть свободного времени занимался работой, продолжая начатое на службе. Руководство, видя прогресс и профессиональный рост Максима, подкидывало ему задачки посложней и наконец озадачило проблемой, которая никем доселе не была решена. Максим рьяно взялся за ее решение, но на это уходили почти все силы и свободное время, не считая рабочего.

Последняя неделя была тяжелой. Максим возвращался домой вымотанным. Едва перекусив и накормив Мурыча, он садился за компьютер и продолжал работу. Заканчивал поздно ночью, а потом обязательно писал сообщение ей, но... не отправлял.

***
Вечером пятницы работа была наконец закончена. Он еще раз перепроверил ее и остался доволен. Отправил отчет на электронную почту своему руководителю и вздохнул свободно: «Всё. Гора с плеч!».
Вновь зашел на ее страницу, долго глядел на фото. Руки сами набрали текст:
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!..

Продолжить он не успел, потому что вопреки написанному всё-таки уснул, уронив голову на стол и сжимая в руке компьютерную «мышь». Организм его, вымотанный работой и отсутствием полноценного отдыха, просто отключился.
Мурыч, перебравшись с колен Максима на столик, с жалостью посмотрел на него и лизнул в ухо. Решив не беспокоить человека, он отправился в постель, мягко ступив лапкой на клавишу «Enter». Сообщение улетело адресату.

Максим проснулся оттого, что затекла рука. Монитор уже не светился, лишь синяя лампочка мигала, оповещая, что процессор не выключен. Шевельнув мышкой, он засветил монитор и увидел набранные им стихи, а под ними – ответ:
... Нет не сложно это, а трудно.
Очень трудно любить. Веришь?
Подойду я к обрыву крутому,
Падать буду. Поймать успеешь?

Ну а если уеду – напишешь?
Только мне без тебя трудно!
Я хочу быть с тобою, слышишь?
Не минуту, не месяц, а долго,
Очень долго, всю жизнь. Понимаешь?..

А под стихами цифры — номер телефона. Едва дождавшись утра, он набрал номер и, волнуясь, ждал ответа. Ждать долго не пришлось — знакомый голос, который он помнил все это время произнес:
— Максим? Я знаю: это ты. Я всю ночь ждала твоего звонка...

***
Мурыч с доброй улыбкой наблюдал, как Максим носится по квартире, собираясь в поездку. К ней.
— Позавтракай, заполошный! — ворчал он. — Любовь любовью, но завтрак тоже дело нужное!
— Да ну тебя, Мурыч! — смеялся счастливый Максим. — Послушать тебя, так лучшее в жизни — это сытый покой!
— Ну, в общем-то, да! — соглашался Мурыч. — Еще чтоб тепло и чтоб ласкали. Что еще нужно стерилизованному коту, чтобы счастливо встретить старость?
— Спасибо тебе, Мурыч, что бы я без тебя делал? — Максим зарылся носом в пушистый мех.
— Надеюсь услышать это от вас двоих, сегодня! — хитро прищурился кот.

Автор Тагир Нурмухаметов

Черный ангел для двоих
Такого огромного кота Лиза видела впервые в жизни...
Он сидел на подоконнике с внешней стороны окна и смотрел на нее снисходительным взглядом зеленых немигающих глаз. Кот был полностью черный, в меру пушистый и очень большой.

Было странно, как он вообще умудряется спокойно сидеть на узком подоконнике, преисполненный чувством собственного достоинства и превосходства.
Не менее удивительным было и то, как он туда попал, учитывая, что этаж у Лизы был второй, а поблизости не наблюдалось ничего, что можно было бы использовать в качестве трамплина для прыжка.

Стараясь не делать резких движений, Лиза тихонечко подошла к окну, аккуратно его открыла и позвала нежданного гостя. Вальяжной походкой дворянина в сотом поколении кот прошествовал вовнутрь, грациозно приземлился на пол и степенно отправился производить инспекцию Лизиной квартиры.

Понаблюдав, как гость со знанием дела спокойно исследует ее жилплощадь, Лиза принесла с кухни кусок вареной колбасы и мисочку со сметаной и предложила угощение коту.
Колбасу тот не удостоил даже взглядом, а сметану лишь слегка лизнул языком и отправился наводить марафет прямиком на Лизину кровать. Приведя свою шубу в порядок, кот свернулся в клубок и уснул без тени смущения, словно у себя дома.
Лиза выключила свет, протиснулась под одеяло, и, поборов соблазн погладить черного гостя и стараясь его не беспокоить, тоже отключилась...

***
С котами у нее были особенные, слегка мистические отношения с самого детства. Они словно сразу были с ней на одной волне и, не тратя времени на знакомство, делились с ней своими кошачьими флюидами: мурчали на понятном ей языке и смотрели прямо в душу немигающими глазищами.
Пока была маленькой, котов всегда у них дома было несколько — котят приносила с улицы регулярно. А когда вышла замуж за Антона, он сразу заявил, что на любую живность у него аллергия — пришлось, войдя в положение, оставить любимцев у родителей.
С мужем недавно расстались по обоюдному согласию, и вот кот, словно узнав об этом, пришел к ней сам.

Был он безусловно домашний: упитанный, ухоженный и благородно-величественный, что вкупе бывает только у котов, имеющих надежный тыл и любящего хозяина. Но раз пришел и остался, значит, возникла у него какая-то симпатия к ней. А уж Лизе и на руках подержать хотелось, и погладить, и обнять...
Но приходилось сдерживать себя — больно независимая личность попалась, не всё сразу.

Утром, когда проснулась, кота на кровати не было. Обнаружился он на кухне, сидящим на коврике возле придушенной крысы...
Крысы захаживали к Лизе регулярно, поскольку жила она в старом доме прямо над продовольственным магазином. И несмотря на то, что санстанция травила этих зверей с завидным постоянством, они с еще бóльшим упорством возвращались снова.

Придушенный экземпляр, лежащий на коврике, был явно не из мелких, отъевшийся. Продемонстрировав свой трофей и оставив его Лизе для любования, кот мимоходом теранулся черной щекой об ее ногу, величественно развернулся, запрыгнул на подоконник и удалился в открытое окно.
— И тебе до свиданья, — Лиза очень надеялась, что кот еще вернется...

***
Вечером девушка сидела на балконе, а кот материализовался из темноты, приземлившись прямо к ней на колени, и моментально запел. Голос у него был глубокий и низкий, а зеленые глаза ярко светились в темноте радушием и удовольствием.
— Какой же ты тяжелый, — Лиза гладила черную мягкую шубу и чувствовала, как блаженно вибрируют от мурлыканья кошачьи бока. — Как же мне к тебе обращаться? Ведь имя-то у тебя наверняка есть... Будешь Котом. И просто, и верно.

На этот раз Лиза встречала Кота не с пустыми руками. Специально купила в магазине рыбу, слегка ее приварила и ночной ее гость хоть и без рвения, но поел, а затем, как и в прошлый раз, улегся на Лизину кровать и быстро уснул.
Утром на коврике в кухне Лизу ждал очередной трофей. А Кот, убедившись, что девушка оценила его достижение, потерся об ноги и опять неспешно удалился...

Две следующие недели все повторялось в том же порядке: Кот приходил вечером, выдавал Лизе порцию мурлыканья, степенно ужинал и отправлялся спать. Под утро уходил на охоту, а потом, дождавшись Лизиного пробуждения и продемонстрировав свою добычу, отбывал по своим делам.

Поменялись только трофеи. Если сначала это были исключительно крысы, то в последние дни они, очевидно, перевелись, и Кот перешел на другую добычу — на коврике Лизу ждали большие черные пауки.
Таких крупных особей девушка видела впервые, и, пожалуй, это было для нее даже пострашнее крыс, к соседству с которыми она отчасти привыкла.
— Защитник ты мой, — она гладила кота, а он довольно мурчал в ответ на низких частотах...

***
В воскресенье, проснувшись позже обычного, Кота Лиза на кухне не застала. И трофеев не было тоже. Сердце девушки заныло от нехорошего предчувствия.
Он появился, когда Лиза уже успела позавтракать. Влетел пулей в открытую дверь балкона — напряженный, взъерошенный — и с боевым кличем ринулся в прихожую, уверенный, что девушка последует за ним.
Входную дверь Кот немедленно потребовал открыть и, выскочив в подъезд, всем своим видом стал показывать Лизе, что ей нужно идти за ним. Схватив ключи и захлопнув дверь, девушка ринулась за Котом.

Он привел ее к небольшому дому, стоящему особняком через скверик от ее многоэтажки. Дом был старый, но ухоженный и опрятный.
Кот прошмыгнул в приоткрытую калитку, подбежал к стене и запрыгнул в открытое окно. А затем, усевшись на что-то внутри комнаты возле самой рамы, стал требовательно звать Лизу последовать его примеру.
— Кот, ты уверен? — Лиза посмотрела по сторонам, но никого в поле зрения не увидела. На всякий случай она громко постучала по окну и крикнула вовнутрь: — Эй, кто-нибудь есть? Хозяева!

Но не дождавшись ответа и видя, как напряжен и встревожен Кот, она вынуждена была согласиться:
— Сейчас, сейчас... — Лиза подтащила под окно колоду, на которой хозяева, видимо, кололи дрова, и попыталась подтянуться. Получилось не очень — колода шаталась, и залезить было неудобно. — У меня так ловко, как у тебя, не выходит...

Кот пододвинулся к ней поближе, вытянулся и лизнул ее шершавым языком в лоб, словно призывая: «Ну ты уж постарайся, я в тебя верю!».
— Поняла я, поняла. Очень надо, — Лизе наконец удалось, подпрыгнув и уцепившись за раму, подтянуться и влезть на подоконник. — Ну, куда теперь?
Кот мыркнул, соскочил на пол и устремился в соседнюю комнату. Девушке ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

На диване лежал человек. После яркого света на улице глаза Лизы еще не привыкли к полумраку комнаты, и она не сразу разглядела хозяина дома. А чуть присмотревшись, поняла, что он еще совсем молод и, однозначно, очень болен.
Лицо парня было красным, волосы — мокрыми от пота. А сам он без сознания и бредил. Она приложила ладонь к его лбу и поняла, что у парня сильнейший жар.
— Давай-ка, Кот, срочно врача вызывать твоему хозяину и температуру сбивать. Только ведь я даже в «скорую» позвонить не могу: ни адреса не знаю, ни как зовут, а еще и телефон свой дома оставила...

Лиза на минуту задумалась, прижав к груди Кота, не находившего себе места, а потом, приняв решение, бросилась его осуществлять.
— Где у вас тут лекарства? — она разговаривала с Котом, а сама быстро проверяла шкафы и полки на кухне. — Должно же что-то быть... Ну вот, нашла...
Лиза вытряхнула из коробки с лекарствами всё, что в ней было, вытащила нужные таблетки, налила в стакан воды, схватила ложку и ринулась назад в комнату.
— Сейчас мы твоему хозяину жаропонижающее дадим, оботрем холодной водой и ему сразу полегче станет, а там уже побегу врача вызывать... — объясняла она Коту, снующему возле ее ног и еспокойно заглядывающему ей в глаза.

Приподняв голову парня и с трудом разжав ему губы, она вложила ему в рот таблетку и, уговаривая и объясняя, влила с помощью ложки немного воды. А когда убедилась, что всё получилось, нашла пару полотенец, принесла таз с холодной водой и, стянув с парня одежду, принялась делать компрессы.

— Ну, гляди, вроде бы получше, — констатировала она спустя минут десять, обращаясь к Коту. — Теперь сиди и карауль его, а я за врачом...
Чтобы вызвать скорую, пришлось выяснять адрес, благо, что обнаружила на доме табличку с его номером, просить телефон у прохожих на улице и долго объяснять диспетчеру, что ни имени, ни фамилии больного она не знает...

Минут через сорок, когда бригада все же приехала, температура у парня уже слегка спала, но поскольку он все равно был без сознания и в тяжелом состоянии, его увезли в больницу. Лиза закрыла дом найденными ключами и забрала Кота:
— Поживешь пока у меня, а к хозяину твоему я завтра в больницу поеду. Не бойся, кажется, мы с тобой все правильно сделали. Поправится он у тебя и вернется...

***
Из больницы Андрея выписали через три недели. После сильнейшей пневмонии чувствовал он себя сродни разбитому корыту, но было так спокойно и радостно на душе, что у болезни просто не оставалось никаких шансов...
Дома его встречали Лиза и черный кот по имени Ангел.

— Знаешь, — еще будучи в больнице и только придя в себя и познакомившись со своей спасительницей, рассказывал ей Андрей, — он ведь меня уже трижды от беды сберег.
В первый раз — это когда мы только познакомились. Я на машине ехал по нашей улице. Гляжу, сидит посреди дороги черный котенок и уходить не собирается. Я сигналю, газую, а он ноль эмоций, смотрит на меня и ни с места!
Вышел из машины, чтобы шугануть его, и тут прямо на моих глазах дерево рухнуло на дорогу... Если бы не кот, меня бы как раз этим деревом и придавило бы.
Я не суеверный, но тут уж и меня пробрало. Сгреб я котенка в охапку и домой его завез. Назвал Ангелом. У всех белые, а у меня черный — особенный.

Второй раз мы с ним к моим родителям ехали, он тогда уже подрос, год ему был где-то. Переносок никаких у нас никогда не было, он всегда на переднем сидении рядом со мной восседает. И тогда тоже сидел, щурился, почти засыпал уже. И вдруг как ужаленный, подскочил, шерсть дыбом и шипит...
Я, конечно, резко по тормозам, а потом, как в замедленном кино, смотрю, как на перекресток, куда я по главной дороге должен был выехать, вылетает сбоку неуправляемый самосвал...
Потом уже сказали, что водитель сознание потерял. Если бы не Ангел, меня бы там и расплющило...

Ну, а третий раз — это когда он тебя привел... У меня до этого две недели ночные дежурства были. Так вообще нельзя, но у нас на работе аврал полный. А у всех семьи, дети...
Словом, я подписался на время сдачи проекта... Последние дни уже на автомате работал, сил не осталось. Вот, видно, и подхватил эту заразу...
— Да, кот у тебя мировой... Ангел. Надо же! — Лиза налила Андрею горячий бульон и подсела к нему на кровать. — Меня тоже спасал как мог. Крыс переловил и за пауков взялся. Грозный ангел, серьезный...

***
А тем временем на подоконнике Лизиной квартиры черный кот грелся на солнышке, прищурив зеленые глаза и спрятав свои черные ангельские крылышки...
Пожалуй, с задачей своей он справился как нельзя лучше, и в ближайшее время двое его подопечных отлично поладят и без его помощи... Но он, несомненно, проконтролирует процесс, мр-р-р...

Автор Людмила Прилуцкая