Рассказы для души

За стеклом
Виталя прижался носом к стеклу и пытался разглядеть сквозь дождевые змейки улицу. Окна детского дома с одной стороны выходили на проспект и именно эта сторона Виталина любимая. Здесь хозяйничала жизнь – шумная, суетливая... недоступная. Он уже большой – ему шесть.

Бросаться к каждой женщине с криком «мама!», перестал год назад. В душе ещё теплился огонёк надежды и он его сознательно не тушил. Ведь в таком случае не останется ничего – горстка пепла, которую быстро раздует хулиганистый ветер. А Виталя мечтал семью. И ради этой мечты он и жил.
- Сегодня идём в цирк, – грустно произнесла рыжая Леночка, забираясь на подоконник к Витале.
Он молча подвинулся. Леночка не любила ходить в общественные места.
- Все с родителями, счастливые, нарядные, – картавила она, смешно выпятив нижнюю губку. – На нас смотрят, как на детдомовцев...
- Так мы же и есть детдомовцы, – недоумевал Виталя.
Он, в отличие от Леночки, любил ходить туда, где отдыхали семейные (так они их звали). Ему нравилось наблюдать за ними и представлять себя на их месте. Поэтому он всегда ждал этих «вылазок» ; в такие дни он обретал семью...
- Построились, – скомандовала Таисия Львовна. – У гардероба не толкаться!
Виталя в последний раз вдохнул запах цирка и поймал на себе презрительный взгляд полного мальчика, который держал в руках облако сахарной ваты. Виталя улыбнулся ему, обладатель облака показал язык и отвернулся.
Дети толпились у гардероба, шумно обсуждая представление. Только Виталя стоял чуть в стороне и представлял, как идет за руку с мамой, вместо вон той кудрявой девочки.
- А клоун тебе понравился? – спрашивает мама.
- Мне больше медведи понравились! – отвечает Виталя, чуть заметно шевеля губами.
- Мне показалось, что они какие-то грустные.
- Они же в неволе, мамочка! Думаешь, им нравится, на мотоцикле гонять? – смеётся Виталя. – Им бы сейчас в лес, домой. — Лицо мальчика стало серьёзным. — А их специально ловят, отбирают у мам и дрессируют?
— Нет, что ты, солнышко. Они уже рождаются в неволе. Эти медвежата и не знают про лес. Для них цирк — дом родной. Хочешь сфотографироваться с мишкой? Пошли скорее...
Виталя, как завороженный пошёл туда, где медведь в красной рубахе раскрывал свои объятия всем желающим. Можно было даже забраться на блестящий чёрный мотоцикл и сфотографироваться на нем. Виталя даже рот приоткрыл, представляя, как его ладошки обнимают широкую спину медведя и он мчит с ним на мотоцикле, а мама смеется, наблюдая за ними.
— Держись крепче, не упади! — кричит она.
А Виталя машет ей рукой...
— Чего рот раззявил? Стоишь тут, как неприкаянный!
Толчок в спину и Виталя пролетел вперёд, упав на коленки. Худая женщина в пестрой кофте тянула упирающуюся девочку к медведям на фотосессию.
— Ма-ам, — пищала та. — Я не хочу! Они воняют!
— Ничего, потерпишь. Зато, знаешь, какая фотка будет! Тебе все обзавидуются! Поставишь себе на аву... Да, пропусти ты!
Это она снова Витале, теперь он ей попался под ноги, когда пытался встать.
— Ма-ам, а чего у него рукава короткие?
— Это интернатовский. Эльза, не подходи близко, может у него вши!
Нет у меня никаких вшей! Хотел сказать Виталя, но промолчал, потому что слезы, которые всегда непрошенные, покатились из глаз, хоть он и зажмурился сильно – пресильно, чтобы не пустить их.
— Павлик, ну где же ты был, милый! Я тебя ищу, ищу...
Ласковые руки подняли его и нос Витали уткнулся во что-то пушистое, ласковое и ароматное. Он даже задохнулся от ощущения счастья и любви. Осторожно открыл один глаз и увидел сначала голубой свитер, а потом улыбающееся лицо с конопушками на носу и задорные голубые глаза, которые смотрели на него.
— Ты что плачешь, родной? Кто тебя обидел? — спросила женщина и подмигнула ему.
— Ма-ам, он не интернатовский, — снова захныкала девчонка. — Почему тогда у него рукава короткие?!
Витале вдруг стало стыдно за свою кофту, которая ему уже давно мала. Стыдно перед этой доброй голубой женщиной. Вот она сейчас увидит, что он такой нелепый и перестанет обнимать его. Но та только крепче прижала Виталю к себе. А худая пестрая дама с недоумением разглядывала стильную женщину в голубом, обнимающую бедно одетого мальчика.
— Это новый стиль, от Бэрберри, вы не знали? — вдруг пропела голубая женщина, взглянув на пеструю. — Укороченные брюки и рукава, сейчас весь Париж так ходит.
И, не обращая внимания на вытаращенные глаза пестрой, повернулась к Витале.
— Павлик, сынок, ты вату будешь?
И перед глазами Витали появилось белое облако.
«Наверное, она меня перепутала с каким-то Павликом! – испуганно подумал он. – Надо сказать, что я не Павлик!» Но ощущение счастья и семьи было такое всепоглощающее, что Виталя боялся признаться этой волшебной женщине, что никакой он не Павлик, что она ошиблась...
А потом его сфотографировали с медведем, оттерли сладкие пальцы влажной салфеткой и проводили к автобусу, где он получил нагоняй от Таисии Львовны. Но голубая женщина что-то тихо ей сказала, и та перестала ругаться. А Виталя что есть силы прижался носом к стеклу и пытался запомнить образ женщины. Теперь он будет представлять маму такой. И теперь он знает, как пахнет мама.
Дождь частил, не переставая, уже неделю. Виталя хотел забраться на свое любимое окно, но Леночка сказала, что к нему пришли.
- Там тебя мама ждет! – шептала Леночка, семеня за Виталей.
Голубая женщина стояла в коридоре. Увидев его, присела на корточки и раскрыла руки. Ноги сами понесли и Виталя уткнулся носом в мокрый плащ.
— Пойдем домой? — спросила она и Виталя кивнул.
А потом прижался и, замирая от страха, в самое ухо, смело прошептал:
— Только я не Павлик...

Автор Алиса Атрейдас

Заговорили в дружественном журнале про мини-пигов, и я сразу вспомнила одну свою знакомую, у которой жило это существо.
Если кто не знает, мини-пиги — это такие свиньи в ненатуральную величину. В том смысле, что они карликовые. В идеале — размером с пуделя.

Моя знакомая купила крошечного черно-белого поросёночка с широко распахнутыми эльфийскими ушами и длинным влажным носом в морщинках, назвала его Генриеттой, сокращенно — Гешей, и принялась любить изо всех сил.

Любить мини-пигов легко. Я, правда, была знакома только с Генриеттой, но уверена, мой опыт можно экстраполировать. Это была свинья с обаянием Рассела Кроу и харизмой позднего Макконахи (сейчас всем, кто не любит позднего Макконахи, лучше деликатно промолчать. патамушта он прекрасен). Пять кило восторга, умиления и прочей экзальтации.

Глядя на Гешу, я впервые в жизни окончательно поняла, как мало в жизни решает красота. Назвать эту свинью красивой мог только человек, отдавший бы яблоко раздора в обход всех богинь лепрекону. Рожа у Геши была одутловатая. Глазки как у крокодила. Харя небритая. В носу кто-то живёт самостоятельной жизнью.

Но зато у неё было в избытке того очарования и солнечного магнетизма, что сейчас коротко и ёмко называют няшностью.

Если бы не это, Геша закончила бы свои дни в бульоне.

Даже очень терпимые к ней хозяева иногда мутились рассудком и видели в ней не домашнего питомца, а бегающий, по какому-то недоразумению, холодец в комплекте с отбивными. Потому что вредоносность Геши, даже если измерять ее в моём слабоумном коте Матвее, равнялась где-то трем мега-кунам. Попросту говоря — зашкаливала.

Геша вскрыла и перелопатила паркет. Две комнаты выглядели так, будто там кроты под бутиратом копали картошку. Геша смолола в пыль плинтусы. Геша рвала и терзала нежные тела диванов и кресел, жевала шторы, подтачивала ножки стульев. Это была убийца интерьеров во плоти. Никакая бригада таджиков не может сравниться по разрушительной силе с одной маленькой, полной энтузиазма свиньей.

Кстати о плоти.

«Вес карликовых свиней может колебаться от девяти до ста килограмм», — любезно сообщает нам сайт, посвященный мини-пигам. Геша набрала сорок пять.

Когда я, руководствуясь лучшими намерениями показала хозяйке вышеприведенную цитату о весе, та впала в исступление и едва не похоронила меня под свежевскопанным паркетом. Ибо я не просто наступила на больную мозоль, а прямо-таки потопталась по гангрене. Свинью ограничивали в еде, но та вела себя как большинство девочек на диете: зверела, свирепела и видела во всём съедобное. «Жрёте?! — трубила посреди ночи разъяренная Геша. — Вот и я не жру!»

Кстати о трубах.

Когда-то я думала, что свиньи хрюкают и визжат.
Геша откорректировала мое заблуждение. Она кряхтела, тявкала, стонала, мычала, хмыкала, хрипела, верещала и вопила. Сопела. Надрывалась и голосила. Учтите, что это звуки, которые свинья издавала только с помощью собственной носоглотки. Если прибавить к этому четыре копыта, которыми она топала, грохотала, царапалась, скреблась, цокала и отбивала чечетку, то станет ясно, отчего через два года жизни с Гешей три взрослых человека, взявших это чудовище к себе домой, стали похожи на хатифнаттов. Цитирую для тех, кто не в курсе: «Хатифнатты белые, продолговатые и немного напоминают шампиньоны».

Самое печальное, что они её любили. Обаятельных свиней все любят я по себе знаю. Любви было много, а вот радости всё меньше и меньше. И в этом отношении Геша тоже принесла хозяевам новый опыт сильных эмоциональных переживаний. До нее они, наивные, полагали, что где любовь, там и радость. Ха-ха!

В конце концов, обливаясь слезами, моя знакомая отдала Гешу родственникам в коттеджный поселок. Там свинья поработила всех, включая сторожа, и живет до сих пор в довольстве, сытости и специально отведенной для неё комнате, которую можно крушить сколько захочется. Она наконец-то разжирела до мечтаемых шестидесяти кило. Я видела фотографии. Геша больше в ширину, чем в длину, глазки у неё окончательно провалились куда-то в череп, а харя заросла ещё сильнее (и сходство с Расселом Кроу, набравшим лишних двадцать кило, тоже усилилось).

Счастье Геши омрачают только два хозяйских кота, которые отказываются признавать это псевдокарликовое недоразумение за владычицу людских сердец и безжалостно гоняют разжиревшую свинью по всему дому. Чем лишний раз напоминают мне о том, что обаяние — это, конечно, половина пути ко всеобщему обожанию, но вторая половина заключается в умении вовремя вывести из строя потенциальных противников, то бишь качественно зачистить поляну.

Здесь пока у котиков нет конкурентов.

Эйлин О`Коннор (Елена Михалкова)

Женщина:

-Мне нужна какая-то суперсила. Что-то чем я могу влиять на все!
Мироздание:
-Ну не знаю. Может просто сьешь еще беляш?
Женщина:
-Не надо мне затыкать рот! Мне нужна власть над этим миром.
Мироздание:
-Ня.
Женщина:
-Ооооо, какие мяконькие. Что это?
Мироздание:
-Это грудь.
Гравитация:
-Ухтышка!!!
 (висит и качается)
Женщина:
-Но этого мало! Мне нужно что-то такое, что может улучшать настроение, делать меня ещё красивее и чтобы это было удобно носить с собой.
Мироздание:
-Ну я нееее знаю...может еще глаза?
Женщина, моргая восемью глазами:
-Невероятно красиво, но я задолбаюсь по утрам красить ресницы. Может что-то вот сюда добавить?
Тычет на череп.

Мироздание:
-А что там можно добавить? Идеально гладкая поверхность. Вон как блестит!
(протирает тряпочкой до скрипа)

Женщина:
-Я чувствую, что сюда что-то нужно!

Мироздание думает. Думает-думает. Еще немного думает. Уходит роется в кладовочке.

Возвращается, надевает женщине на череп розовую шапочку.
Женщина:
-ААААААА! Какая прелесть! Я выгляжу на десять лет моложе!
Мироздание:
-Я тебя еще не создало, как ты можешь выглядеть на 10 лет моложе?
Женщина:
-И не спорь. А что это такое торчит из кладовки лохматое и странное?
Мироздание:
-Пока не придумало названия. Мою этим полы.
Женщина примеряет это на голову:
-Вооооооооо. Воооооо. ВО!
Мироздание:
-Может не надо?
Женщина:
-Я ХОЧУ ЭТО! Назову это Воооокакмнекрасивооосдохнитевсеотзависти!
Мироздание:
-Может «волосы»?
Женщина:
-Или так.

Уходит. На груди раскачивается Гравитация, на черепе волосики, на волосиках розовая шапочка. До начала Миров остается десять минут.
Конец.
(2020 год до нашей эры)

© Зоя Арефьева

 
Классная темка, нельзя потерять. Обожаю эти рассказики

Как попугай Наташке жениха выбирал

У Наташки жил попугай. Наглый и вредный. Жако. Умнейшая птица. Цены бы ему не было, если бы не характер.

Как он попал к ней — это отдельная история. С бабушкой Наташи дружит женщина, Анастасия Михайловна, — она работает учительницей русского языка, а подрабатывает репетиторством. И вот долгое время у неё был ученик, мальчик, Никита, из богатой семьи. В назначенный день и час Анастасию Михайловну привозили к нему в коттедж, там они занимались, а потом также на машине увозили обратно.

Деньги ей платили немалые, мальчик был хороший, смышлёный, но русский язык давался ему с большим трудом. Собственно поэтому в их доме она и появилась. Так вот, у них жил попугай породы жако.

Хозяин, каким-то нелегальным способом привез его из-за границы на радость сыну. Его посадили в чудесную дорогущую клетку и дали имя Фима. Но птица оказалась с прескверным характером. Она быстро выучила крепкие словечки, которыми иногда дома выражался хозяин, Григорий Павлович, и стала их постоянно употреблять, а также больно кусалась.

От приличных людей Фиму старались держать подальше, но когда он со всей силы своего мощного клюва укусил хозяина за палец, то был безжалостно выставлен на улицу. Супруга бизнесмена просила пожалеть глупую птицу, но Григорий Павлович был непреклонен и уезжая на работу, приказал за день избавиться от гадкой птицы, во что бы это не стало.

Анастасия Михайловна, которая как раз приехала для занятий с Никиткой, никогда не видела его в такой ярости... Именно она пожалела Фиму и предложила забрать его к себе.

Однако у внучки учительницы обнаружилась сильная аллергия на птиц, тогда жако был спешно переправлен Наташкиной бабушке, Дарье Кондратьевне.

Бабуля жила с Наташкой вдвоём. Так сложилась судьба. Наташка целыми днями пропадала на работе, а бабушка была старенькая и никуда не выходила, поэтому Анастасия Михайловна и предложила ей Фиму, дабы он её развлекал. Правда предупредила, что птица невоспитанная и больно кусается.

С бабушкой Наташи попугай подружился. При ней не ругался и вел себя вполне пристойно. Бабуля целыми днями держала включенным телевизор, и Фима скоро выучил всех героев сериалов, определился, за какую футбольную команду будет болеть и, мог даже вполне неплохо воспроизводить российский гимн.

Жили они дружно до тех пор пока бабуля не получила перелом. Прямо дома, в коридоре, споткнулась и упала...

Наташка устроила Дарью Кондратьевну в лучшую больницу, а потом определила в реабилитационный центр. Попугаев туда не брали, поэтому Фиме пришлось надолго остаться дома одному. Бабуля скучала по Фиме, попугай тоже тосковал.

Когда Наташа приходила с работы, он начинал болтать без умолку, петь на все лады популярные песни, свистеть и щелкать. От такой какофонии, у уставшей Наташки разбаливалась голова, и она пыталась усмирять Фиму, накрывая клетку плотным покрывалом. Попугай и из-под него издавал непонятные звуки, похожие на ругательства, правда, намного тише.

Всё бы ничего, да случилось так, что Наташа познакомилась с мужчиной, который стал за ней ухаживать. Встречались они в кафе. Пару раз ходили в кино. Но домой Наташа привела его впервые...

Попугай, увидев мужчину, склонил голову набок и четко произнес: «Дармоед». Наташка из-за спины показала попугаю кулак, а сама, пытаясь сгладить неловкость, предложила гостю чай. Николай согласился, опасливо поглядывая на клетку. В дверь позвонили, Наташа пошла открывать, и Фима с Николаем остались на какое-то время одни в комнате.

Мужчина чувствовал себя неловко, чего не скажешь про попугая, который вконец распоясался и начал выкрикивать неприличные слова, а под конец, понизив попугайский голос, доверительно произнес: «беги отсюда, спасай свою жизнь, до тебя уже двое...».

Николай ошарашенно прислушался, но тут в комнату вошла Наташа и окончание фразы так и осталось загадкой.

— Чайник вскипел, пойдем на кухню чай пить! — гостеприимно предложила женщина.

— Я... Это... Того... Тороплюсь. Пора мне. Точно! Пока.
Когда Николай спешно удалился, Наташка зашипела на попугая:

— Что ты тут наговорил?! Признавайся глупая птица!

Попугай сделал вид, что его это не касается и принялся с преувеличенным усердием чистить свои перья.

— Сегодня без ужина! И яблоко больше не проси! — злобно пообещала Наташка.

— Сижу за решеткой в темнице сырой, вскормленный в неволе орёл молодой... — склонив голову, продекламировала птица.

— На жалость не дави! Приедет бабуля, будешь ей потом жаловаться, а у меня веди себя прилично!

Так повторялось еще пару раз. Наташа пробовала ставить клетку в темную комнату, в ванную, в туалет, но Фима и оттуда умудрялся насолить претендентам на Наташкину руку и сердце. «И где он только наслушался всего этого?» — недоумевала женщина. Избавиться от попугая не представлялось возможным, к тому же скоро должна была возвращаться домой Дарья Кондратьевна, а она очень его любила. Но вот однажды женщина познакомилась с симпатичным орнитологом...

Наташка призналась своему новому знакомому, Сергею, что житья уже нет от этой птицы.

— А что, Фимка, пойдёшь ко мне жить? У меня две совы и ворона дома. Ничего, подружишься, — миролюбиво предложил ветеринар, когда они на кухне пили чай, — Но сначала надо сделать тебе анализы, а то притащишь мне в дом заразу какую-нибудь, рентген тебе сделаю... Чем вы его кормите? Ожирение первый враг птичьего здоровья!

— Добро пожаловать, мир вашему дому, хлеб — всему голова! — похоже, от страха у попугая в голове что-то замкнуло и он начал выдавать странные речи.

Видимо бабушкино воспитание все-таки где-то отложилось, — Ох, грехи наши тяжкие, честным пирком, да за свадебку!

Наташа густо покраснела, а Сергей воспользовался моментом и говорит:

— Наташ, я и правда, хотел тебе сказать: Выходи за меня?..

За Дарьей Кондратьевной поехали вместе с Сергеем. Он помог бабушке спуститься по ступенькам больницы и заботливо усадил старушку в машину.

— Ну что там Фимка? Хорошо себя вел, пока меня не было, а? — спросила Дарья Кондратьевна.

Наташа с Сергеем переглянулись и засмеялись, а потом рассказали бабушке, что благодаря птице, у них скоро будет свадьба...

— Ну, слава Богу, — улыбаясь, проговорила старушка, — А то уж думала, не дождусь...

Автор Жанна Шинелева

Красная тапка
Том встал на задние лапы и прижался к углу спиной. Он закрыл глаза и задрожал. Мужчина замахнулся на него большим красным тапком и ударил по телу. Том болезненно мяукнул. Мужчина и его жена рассмеялись.

- Что, боишься красной тапки? – закричала женщина.
- Будешь знать, как воровать со стола, будешь знать -её муж замахнулся на него ещё один раз.

Том попытался убежать, но ловко брошенный тапок настиг его и больно шлёпнул по худому заду. Кот забился под кровать и тихонько заскулил. Он хотел есть и пить, а тело горело в местах ударов.

Том жил в этой семье с самого детства и давно привык к тому, что его били этим тапком. Кот вырос, а тапок остался таким же – огромным, красным и страшным. Основную часть дня кот скрывался в самых разных местах, чтобы не попадаться на глаза, а выходил только ночью, чтобы поесть, попить и сходить по неотложным делам.

Но иногда чувство голода подводило и запахи, разносившиеся из кухни, было невозможно вынести, и тогда он пытался что-то украсть и съесть. После чего неизменно следовало наказание красным тапочком.
Увидев его, Том всегда зажмуривался и сглатывал тугой комок в горле.

Дом, в котором жила пара, находился в сельской местности, но идти Тому было некуда. Забитое, несчастное существо боялось всего вокруг. Том вздрагивал от громких звуков и голоса хозяев. Он боялся ветра и боя часов. Иногда он закрывал глаза и мечтал о том, как он наконец-то умрёт и больше никто, никто в целом мире не ударит его красным тапком. Но смерть, как назло, не приходила....

Давно выросшая и уехавшая из родительского гнезда дочка приехала навестить своих родителей. Они приготовили вместе праздничный ужин и, как всегда, сели за стол, оживлённо болтая, и вдруг....

И вдруг под ногами девушки оказался старый Том, он встал на задние лапы и, жалобно посмотрев на неё, осторожно и тихонько мяукнул, Девушка взяла с тарелки кусок котлетки и протянула своему старому товарищу по детским играм. Но он не успел схватить его и убежать. Красный тапок, как всегда, обрушился на его голову, и проклятия полетели ему вслед.

Девушка с большим трудом досидела до конца вечера, а когда уходила, то прощаясь с отцом и матерью, вдруг попросила их отдать ей Тома. Те с радостью согласились и в нагрузку со старым котом дали ей красный тапок.
- Возьми, пригодиться, – сказал отец. – Он его боится. Бей его чаще, чтобы не воровал и не валялся на кровати.
Дочка молча взяла кота и тапок.

Когда она зашла в свою квартиру, то опустив Тома на пол, первым делом достала из сумки этот красный тапочек. Том прижался к стене спиной, встал на задние лапы и тихонько заплакал, жалобно мяукая. Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как проклятая красная тапка ударит его по ушам.

Девушка подхватила его на руки и, открыв дверь в парадное, поднесла его к мусоропроводу, проходившему по всем этажам дома. Потом открыла дверцу и сказала:
- Том, слышишь меня? Том, открой пожалуйста глаза, я хочу тебе что-то показать. Не бойся, просто открой и смотри.
Том, дрожа всем телом, открыл глаза и увидел, как девушка, размахнувшись, со всей силы швырнула в открытый страшный рот огромной трубы проклятую красную тапку.
- Том, – сказала она, – туда сейчас ушла вся твоя прошлая жизнь вместе со страхом и голодом, болью и кошмарами!

Потом она зашла с ним в квартиру и пронесла кота по всем комнатам, рассказывая ему, что это теперь его мир. Только его и её, и что в этом мире никого не надо бояться. В этом мире не бывает страха, и все всегда сытые, а кровать – для того, чтобы на ней лежали. Девушка прижимала к себе худое дрожащее тельце кота с которым выросла, и плакала.
- Прости меня, Том, прости, – повторяла она. – Как я могла тебя оставить там? Прости пожалуйста....

И первый раз за много лет Том понял, что на него не кричат. Для него была поставлена электропоилка с большим красивым фонтанчиком и огромный лоток, размером с маленький дом. По всей квартире появились когтедралки и маленькие будочки, куда он мог залезать, если хотел, а в тарелочке никогда не переводилась еда.
И Том вдруг через несколько дней заговорил. Да, да, убедившись, что его девочка, которая всегда любила его, опять вместе с ним – он заговорил.

Заговорил и больше уже никогда не переставал. Он залезал к ней на колени и говорил, пока она гладила его. Он говорил, сидя на лотке, и высунув свою старую голову, а она смеялась и, подбежав, чмокала его в правое ухо.
Он говорил с ней, когда ел, когда она смотрела телевизор, и ей это нравилось. Она понимала его, понимала и отвечала. Наверное, людям далёким от того, что я говорю, показалось бы странным, что старый кот и молодая девушка разговаривают, причём каждый на своём языке. Но они понимали друг друга. Они любили друг друга и им было так хорошо вместе, что и слова были лишние.

Том прожил ещё год. Целый счастливый год. Год, когда каждый день был для него днём счастья, днём, полным любви и заботы.

Он умер на руках у своей девушки. Он пытался уползти под кровать, чтобы она не видела, как он умирает и меньше страдала. Но она не отпустила его. Она сжимала его в своих руках и шептала в его правое ухо, как она любит его. И его угасающее сознание слышало её голос до самой последней секунды. А потом его светлая душа ушла туда, где теперь будет ждать свою девочку и обязательно дождётся....

Она похоронила его на светлой полянке, куда иногда приходит, садится на травку и разговаривает со своим любимым котом Томом. И он, разумеется, слышит её. И она знает об этом. Потому что когда любят, то и никаких слов не надо. Вот такая история о красной тапке и Томе...

Автор: Олег Бондаренко

Галина Геннадиевна была прирождённой свекрухой. Не сухой, сдержанной свекровью, а именно свекрухой – бесцеремонной, упрямой, голосистой. Её мама Люда боязливо делилась с подружками впечатлениями от новорождённой дочурки:
– Лежит в кроватке сердитая, губки кривит, бровки хмурит, кулачки сжимает – вылитая свекруха.

К счастью, свекровь самой Люды, Валентина Григорьевна, жила в соседней области и к сыну выбиралась нечасто. Но если уж являлась, то об этом знала вся пекарня, где трудилась Людмила. Опара у неё не поднималась, она путала ванилин и лимонную кислоту, пироги выходили кривобокими и бледными, а сама кондитерша вздрагивала от любого звука.
– Слушай, бери-ка ты за свой счёт, – сказала раздражённо заведующая. – А уедет твоя свекровь, возвращайся.
– Надежда Ивановна, помилуйте! – Люда сорвала с головы крахмальный колпак и прижала к груди. – Я хоть на работе от неё спасаюсь. А так придётся целый день её ублажать и каяться. – Каяться? В чём?
– Во всём! Не так готовлю, не так убираю, не так с сыном её обращаюсь... Надечка Ивановна, я даже шторы не так раздёргиваю!
– А как надо? – удивилась заведующая.
– Не знаю. Но не так!
Когда родилась девочка, Валентина Григорьевна немедленно прибыла на помощь. Заставила назвать малышку Галей – в честь её покойной матери, демонстративно крестила ребёнка, хотя у родителей-комсомольцев могли быть неприятности, запугала педиатра и патронажную сестру, довела невестку до нервного тика и отбыла по месту прописки в глубочайшем убеждении, что эта дурочка безголовая угробит ребёнка.
У Людочки ещё неделю глаза были на мокром месте. Так что муж её Генка залез в заначку, куда откладывал на лодку с мотором, и купил жене золотую цепочку с кулончиком.

Несмотря на мрачные прогнозы бабки, младенец не только выжил, но и вполне благополучно рос и развивался. Галочка вовремя пошла, быстро освоила горшок и рано заговорила – чисто и рассудительно. В возрасте «почемучки» она вводила окружающих в ступор философскими вопросами:
– Что ты любишь? Какой ты человек? Зачем нужны улыбки? Подруги Люды из пекарни и друзья Гены с машиностроительного завода – люди душевные, но простые, – терялись и сулили девочке большое будущее.
Кстати, с суровой бабушкой она разобралась в два счёта.
Как-то раз Валентина Григорьевна налетела со своим традиционным визитом и уже через пять минут зашлась в крике из-за недавно купленного дивана, которым пара очень гордилась. Видишь ли, обивка слишком светлая, не практично. Пятилетняя Галочка послушала эту истерику, потом схватила бабкины сумки и потащила их к калитке.
– Эй, куда ты тащишь мои вещи? – возмутилась та.
– Ты приехала к нам без любви. Кричишь на маму. Уезжай.
– Настроили ребёнка против меня! – завизжала свекровь.
Но внучка ткнула ей в лицо только что подаренную куклу и сурово отчеканила:
– Забирай. Не нужны мне твои подарки. И поучись хорошо себя вести.
– Ага, мать, схлопотала? – захохотал Генка. – Галка у нас девица серьёзная. Я как-то с хлопцами премию обмывал, ну и перебрал. Так она, веришь, неделю меня воспитывала.
С тех пор Люся в дни приезда свекрухи не водила дочку в садик и спать укладывала попозже. Валентина Григорьевна, бывало, уезжала, так и не высказав невестке всего, что накопилось.
Конечно, рассудительная девочка с несомненными лидерскими качествами стала находкой и для школы. Звеньевая октябрятской «звёздочки», староста класса, член совета пионерской дружины, комсорг... Галина совсем чуть-чуть не дотянула до золотой медали. Исключительно из присущей ей рациональности. Ну, не видела она смысла в художественной литературе.
– Зайцы и медведи не разговаривают. Кузнец Вакула не мог летать на чёрте, поскольку чертей не существует. А Чернышевский ваш – зануда и бездарный писатель. От его рассуждений мухи дохнут. С таким же скепсисом Галка относилась к пению, рисованию и физкультуре. Зато по точным и естественным наукам имела круглые пятёрки.
Учителя советовали поступать в столичный вуз, но она решила учиться заочно. Начала прихварывать мама; бабушку, которой стукнуло семьдесят, нужно было проведывать. К тому же вернулся из армии Димка Кушнарёв – сын начальника цеха машиностроительного завода. Увидел нарядную Галочку – она как раз шла на выпускной – и аж рот разинул.
– Галка, ты прямо невеста!
– Подумаешь, невеста, – хмыкнула выпускница, одёргивая небесно-голубое кримпленовое платьице. – Я на своей свадьбе вообще королевой буду.
– Замётано! – с энтузиазмом воскликнул парень. – Я тогда матери скажу, пусть отрез велюра мне на костюм достаёт.
– Годится, – кивнула Галя. – Только пусть не чёрный берёт, а синий. А ещё лучше серый. Балдёжно смотрится.
Не сказав ни слова о любви и даже ни разу не поцеловавшись, они на своих ежедневных свиданиях дотошно обсуждали список гостей, место, где проведут медовый месяц, и как назовут сыновей. В областной город поехали вместе. Галка – на установочную сессию для заочников, а Димка – восстанавливаться на третьем курсе. Вернулись, подали заявление. А куда деваться, если уже всё так тщательно распланировали? В положенный срок появился сынишка Саша. Когда Галина защитила диплом, родила ещё двоих мальчишек-погодков.
Выйдя из декрета, Кушнарёва получила своё первое повышение. Через три года сделала ещё шаг по карьерной лестнице, обогнав мужа. Дмитрий при всех его положительных качествах был начисто лишён амбиций. Жена пропадала на работе, повышала квалификацию, даже слегка интриговала, а он в любую свободную минуту смывался с тестем на рыбалку, частенько повторяя, что время, проведённое с удочкой, в общий стаж жизни не засчитывается.
Организатором Галина Кушнарёва оказалась отменным, в людях разбиралась прекрасно и легко отличала законные требования от пустопорожней демагогии, к которой рабочие любили время от времени прибегать. Сейчас её назвали бы «эффективным менеджером», а тогда именовали за глаза «бой-бабой», а тем, кому случалось попасть под её тяжёлую руку, – «свекрухой». И заранее жалели будущих невесток. Сама Галина Геннадиевна так далеко не заглядывала, хотя и сознавалась в беседах с подругами Таней и Верой, что современные девчонки не очень-то ей по душе и что смолчать, если что не так, она не сможет.
Особенно её беспокоил первенец. Румяный здоровяк Сашка пошёл в отца. Неглупый, но вялый, безынициативный и такой же любитель рыбалки. Второй сын, Владик, был её копией. Задира и заводила, он ещё в пять лет спрашивал, как ему стать настоящим человеком. А младший, Славка, – серединка на половинку. То готов горы свернуть, то над стихами плачет.
Впрочем, особо возиться с сыновьями Галине Геннадиевне было некогда. Она вплотную приблизилась к должности замдиректора. И когда её предшественника, бывшего парторга, наконец-то смогли отправить на заслуженный отдых, с головой окунулась в работу.
– Заказчику ведь что важно? – рассуждала она. – Качество, цена нашей продукции, объёмы, сроки, логистика. А наш Белов только речи на собраниях горазд толкать.
– Это точно, – соглашался директор. – Наши партнёры смотрели на него, как на обломок прошлого, особенно когда он на пролетарскую солидарность напирал. Так что впрягайся, Галина Геннадиевна.
Она и впряглась. Благодаря её кипучей энергии, заводские склады стояли полупустыми, а временами даже приходилось выводить третью смену, чтобы уложиться в сроки. За работой не заметила, как вырос старший сын и, поколебавшись между мореходкой и Технологическим, всё-таки решил идти по стопам родителей. Учился он нормально, регулярно звонил и приезжал. И старшим Кушнарёвым казалось, что они полностью осведомлены о его жизни. Потому его появление с девушкой стало чем-то вроде грома с ясного неба.
– Мам, пап, это моя Катя. Стройная полногрудая невестка выглядела настолько сексапильной, что отец семейства восхищённо причмокнул, а глаза Галины Геннадиевны сверкнули недобрым блеском.
Первое впечатление оказалось абсолютно верным. Катерина на огород выходила только позагорать, пренебрегала сытной домашней едой, страдала от отсутствия в их райцентре хотя бы завалящего суши-бара, а принимая душ, выливала кубометры воды: «раз у вас даже маленького бассейна нет».
– Как невестушка? – с ехидцей спрашивали Галину её подружки Вера и Таня.
– Толковая девушка, – сдержанно сообщала Кушнарёва. – Заставила Сашку за английский засесть. Они хотят за границей поработать.
– И ты отпустишь? – А почему нет? Нам не довелось мир посмотреть, так пусть хоть дети попутешествуют.
– И бросят вас с Дмитрием на старости лет?
– Ну, до старости нам пока далеко. А кроме того, у нас ещё двое подрастают.
– Знаешь, мне кажется, что наша Галка побаивается невестку, – шептала Вера.
– Да уж, – кивала Татьяна, – правильную девушку выбрал Саня. Она и себя в обиду не даст, и сыном командовать не позволит. Пара расписалась перед самым окончанием университета. И тут же укатили за границу.
– Галь, как же так, даже свадьбу не отгуляли? – изумлялись подруги.
– Они всё по уму сделали. У Владьки со Славкой выпускной, поступление. Куда ещё свадьбу гулять? Мы им просто деньги подарили, чтоб было на первое время в чужой стране.
– А по мне, если свадьбы не было, так и семья вроде ненастоящая, – с сомнением качала головой Таня.
– Это почему же? – Ну, когда свадьба, так молодые типа обязательство перед родными, перед друзьями берут: любить, беречь. А твои перед кем обещались? Перед неизвестной тёткой из загса?
– Посмотрим, кто дольше вместе проживёт, мои, которые ни копейки родительских денег на пьянку не потратили, или ваши, из-за которых вы в кредиты лет на пять влезли, – сурово отрезала Галина. И подружки-сплетницы пристыжённо замолкали. Галка – она такая, словом как мокрой тряпкой по физиономии врежет.
Звонили молодые нечасто, хотя Кушнарёвы и скайп подключили, и все эти вайберы-швайберы освоили. Но Галина не обижалась.
– Значит, всё в порядке у них, если не жалуются и денег не просят. Правда, известие о том, что Саша ушёл с работы, её расстроило.
– Как же он теперь? Будет вместо Катерины в декрете сидеть?
– Не, он в рыбный патруль устроился, – объяснил Дмитрий, с которым разговаривал сын. – И на ихтиолога пошёл учиться.
– А что, тоже дело, – задумчиво сказала Галина Геннадиевна. – Инженер из него посредственный, а рыбалку он всегда любил. Умница Катька, что его поддержала. Это ведь я когда-то от мореходки его отговорила, а жена, выходит, на его стороне.
– Ну да, – согласился муж. – Перспективное дело. У нас к рыбному хозяйству как к баловству относятся. А там с каждым карасём как с родным возятся.
Тем временем тяжело заболела и скончалась непримиримая бабушка Валя. Похороны, поминки, продажа дома со всей многочисленной живностью. О том, как пристраивали бабулину козу Люську, названную в честь невестки, можно целую повесть написать.
За всеми этими грустными хлопотами Кушнарёва и не заметила, что выросли и стали женихами сыновья-погодки.
– Мам, пап, знакомьтесь, это моя Аля. Галина Геннадиевна невольно вздрогнула – Владик точь-в-точь повторил слова старшего брата. Вот только невеста его разительно отличалась от яркой самоуверенной Катерины. Хрупкая бледненькая Алина пряталась за спиной жениха и боялась глаза поднять на будущую свекровь.
– Ну уж на этой-то Галка отыграется, – судачили Вера с Таней. И где-то были правы. Владислав нацелился на завод, где трудились родители, а свадьба – отличный повод перезнакомиться с руководством в неформальной обстановке. Пока жених с отцом организовывали зал, транспорт, культурную программу, свекровь с невесткой отправились выбирать наряд.
– Я после двух часов в салоне и пятнадцати примеренных платьев уже выть хотела, – жаловалась Кушнарёва. – Алина, говорю, определяйся уже как-нибудь. А она: не знаю, мне все нравятся, давайте лучше вы, мама. С фатой, туфлями та же история.
– Галь, неужто не рявкнула на неё ни разу?– посмеивались подруги. – Да я посмотреть в её сторону лишний раз боюсь! – всплеснула руками Галина Геннадиевна. – Она сразу, как та мимоза, листики сложит и дрожит. На днях хотела выгнать её из кухни. Ведь от плиты же не отходит! Такие разносолы готовит, что я три кило лишних уже набрала. Разревелась моя Алина. Я, говорит, лазаньей хотела вас угостить. Иди, говорю, солнышко, делай что хочешь.
В общем, и со второй невесткой не удалось проявить специфические свекрухины качества. А когда Алина ещё и порадовала двойней – мальчиком и девочкой, – Кушнарёвы и вовсе готовы были невестку на руках носить и называли только доченькой.
А вот третью пришлось ждать долго. Славик, окончив вуз, уехал к брату за границу. Пару лет поездил дальнобойщиком. Вернувшись на родину, пошёл переучиваться на программиста. Дома появлялся нечасто и всегда один.
– Славка, когда же ты невесту в дом приведёшь? – волновалась мать. – Твои братья давно уже женаты, детей растят, а ты всё холостякуешь.
– Понимаешь, мам, я сам не могу понять, чего хочу. То ищу такую, как Сашкина Катя, типа железная леди. То присматриваюсь к таким, как Алинка, – тихим, скромным. И никак не определюсь, что мне больше подходит.
– Определяйся, сынок, поскорее. Но Станислав дотянул до тридцати и лишь тогда привёз к родителям невесту.
– Мам, пап, знакомьтесь, это Юля. Невысокая, глазастая, со вздёрнутым носиком девушка приоткрыла рот, чтоб поздороваться, и вдруг крутнулась на одной ноге и вылетела во двор, хохоча во весь рот.
– Что это с ней? – удивились родители.
– А это я ей анекдот рассказал, никак успокоиться не может, – нашёлся Славка. Ну не рассказывать же, что Юльку смешат инициалы будущей свекрови.
– Двойное «ге»! – заливалась она всю дорогу. – Стас, как она живёт всю жизнь с этим?
– Нормально живёт. Перестань дурачиться! Но остановить Юльку было невозможно. Она видела смешное во всём. Ей даже комедии не надо было смотреть. Она и так всё время хохотала.
– Раденька, шо дурненька, – бурчала поначалу Галина Геннадиевна. – Вы бы видели, что она в свадебном салоне устроила! Скакала чёртиком, застревала в кринолинах, корчила рожи зеркалам.
Вера с Таней не удивлялись. Сами видели, что невеста еле выдержала весь официоз в загсе. Едва поставив подпись в положенном месте, умчалась под звуки марша Мендельсона и, уткнувшись лбом в гипсовый медальон с купидоном, хохотала до изнеможения. Так они и на всех снимках изображены, преисполненные торжественностью гости и смеющаяся невеста.
Молодожёны купили квартиру в областном центре. Славка за компьютером зарабатывает, а Юлька открыла студию анимации. Уже имеет несколько дипломов за свои работы, и заказов на рекламные ролики полно. Родилась у них Кирочка, такая же смешливая, как мама. И в роддоме до сих пор вспоминают хохочущую роженицу.
Всё в порядке и у старших Кушнарёвых. Вот только Галины подружки никак успокоиться не могут:
– Кто бы мог подумать, что из нашей крутой, жёсткой Галки такая свекруха получится! Все невестки у неё золотые. То ли ей так повезло, то ли мы в Галине чего-то не поняли.

Автор ВИТАЛИНА ЗИНЬКОВСКАЯ

 

Рыжая.

Невыдуманные истории Семёновны
 
В роду Комаровых, сколько они помнили, рыжих не было, и когда родилась Харитинья, толков и пересудов в кержацком К. хватило не на один год. Девчонка подрастала, и с каждым месяцем волосы её становились огненнее, а нежное личико, тело, руки, даже ноги к трём годам полностью покрыли разного размера веснушки от бледно-жёлтых до тёмно-коричневых.

Не ребёнок, а пламя в вечно грязном и драном платьишке неслось по деревне в стайке других ребятишек на речку.

Слава Богу, во всей деревне не было ни одного рыжего мужика, а то быть бы большому скандалу. И Катерина из села не отлучалась, нет, не припомнят...

И бабы судачили без устали, это как-то отвлекало от вечных забот о своих шелудивых наследниках, от своих болячек.

Может, поэтому Катерина не любила дочку и, скорая на расправу, чаще других детей «награждала» её то тычком, то подзатыльником.

Муж жену упрёками не обижал, но крепко недоумевал – откуда и почему такое чадо взялось? Все дети как дети: кто в мать – русенький, кто в отца – чёрненький, а эта? Горох рвёт, а в зелени её головёнка так и семафорит, так и семафорит...

Полуграмотные крестьяне, они слыхом не слыхивали ни о каких генах, и не подозревали, что это прадед, бог знает в каком колене, давно истлевший, подавал привет через несколько, может, столетий. Они же решили – не иначе как за грехи им такое.

... Николай, Василий – это слишком длинно и чересчур важно для сопливой и чумазой ребятни. Вот подрастут, может, и заслужат полное имя, а то, может, и до гробовой доски останутся Васькой да Колькой. Это смотря что из них получится. От полного – Харитинья – кто-то однажды в шутку тоже образовал короткую форму – Харя, Харька. Сказал-то ради острого словца, не желая обидеть девчонку: она ему ничего плохого сделать не успела. А прилипло – не отодрать. Так и повелось: Харька.

- Брысь, исчадие адово, – кричала мать. Ей казалось, что постылая девчонка нарочно путается у неё под ногами.

- Штабы тебя черти разодрали! – вопил отец, обливший свои залатанные штаны кипятком, потому что Харька, шарахнувшись от матери, нечаянно толкнула его под локоть.

Спохватившись, дружно крестились на угол, откуда хмуро слушали их святые:

- Прости, Господи, твоя воля...

Соседки жалели девчонку, говорили друг другу, осуждающе кивая головами:

- Сирота при живых отце-матери... Грех какой им.

Харька скоро забывала обиду, а потом на затрещины и внимание перестала обращать, только голова встряхнётся от очередного «леща» – и всё. Был у неё любимый уголок: прямо во дворе недалеко от прясла сама собой выросла кедра. В год, когда родилась Харька, она принесла первый урожай, и было это, несомненно, знаком свыше, добрым знаком. За пряслом журчал ручей, почти пересыхавший каждое лето и упорно оживавший по весне, а за ручейком начиналась тайга. Тайга было самая настоящая, звери в ней тоже. Но это там, за пряслом. А здесь, под кедрой, у Харьки был свой дом, в нём жили тряпичные куклы с нарисованными химическим карандашом косыми глазами. Отгородив свой дом от всего света старой ситцевой занавеской, со слезами выканюченной у матери, Харька жила в своём мире и домой не ходила бы, так хорошо было здесь. Кукольные отец и мать на свою дочку не орали и не лупили её.

Была в деревне школа, где в одной комнате училась вся деревенская ребятня от первого до пятого класса. Туда по времени мать привела Харьку. И вскоре выяснилось, что сподобил Господь девчонку памятью и разумом необыкновенными: она на лету схватывала каждое слово учителя и запоминала крепко. Ночью пихни – не проснувшись, отрапортует всё, что изучили до этого времени во всех пяти классах.

И сочувственное прежде отношение к ней деревенских женщин стало меняться на недоброжелательное, завистливое:

- Рыжа ни в кого, и глаза не людские – день сини, день зелёны. Ведьма.

Харьку на классных собраниях очень хвалила учительница, ставила её мать другим родительницам в пример, говоря, что вот, мол, с кого надо брать пример в воспитании детей. Те, деревянно выпрямившись за партами, в классе молчали: им педагогические методы Катерины были известны лучше, чем учительнице. А меся грязь обратно домой, зло переругивались между собой, как бы не видя Катерину, как бы её тут и не было:

- Ага, пример с неё берите, – кричала соседка слева, – да если бы я свово так лупила, он бы и как звать его забыл!

- И не говори, и не говори, – соглашалась соседка справа. – Это её рыжухе головастой всё нипочём, всё на пользу. Она у неё хоть и рыжа, а всё ж девка. А у меня мужик растёт! Его шшёлкни или ишо как пришшеми – он так шшёлкнет, что опять крестиком за пенсию расписываться будешь!

- А всё ж, бабы, нечисто что-то тут, – подхватывала третья, поднимая старую муть вокруг Харькиного колера, – я что-то в их роду сильно умных не припомню! Хоть Андрей, хоть Катерина – таки ж лапти, что и мы. Не зна-а-й в кого, не зна-а-й!..

- Не знаешь так помалкивай, – взрывалась наконец Катерина, ужаленная их злобой. – Ты своих-то хоть всех знаешь – в кого?! Аль напомнить? Это твоему дураку все свои, а деревня доподлинно знает, что первенец твой – от Ильи-кузнеца, – Катерина поворачивала ехидное лицо к соседке справа, – Грушка – от почтальона нашего, – и Катерина поворачивалась к соседке слева, а Стёпка её ушастый, угадай, – в кого? – вопрошала она третью и даже улыбалась от удовольствия. Но тут поднималась такая свара, что собаки по всей улице начинали рвать цепи так, словно в деревню медведь забрёл, часами потом не могли успокоиться.

... Пролетели пять годочков, другая, большая школа была в селе за 15 километров. Харька и не мечтала, чтоб её отправили туда доучиваться: умер отец, успев изладить ещё двух русеньких и одного чернёнького. Старшие братья-сёстры зажили своими домами. Нелюбимая дочь нужна была матери здесь: досматривать за младшими, таскать чугуны из печки, помогать по хозяйству. Харька взрослела, но с годами не становилась красивее. При встрече с ней рыжесть её так бросалась в глаза, что односельчане не замечали, какие большие и чистые-чистые, словно только что родниковой водой промытые глаза у неё, какие роскошные косы медно-марганцевого цвета опускаются до самых колен. Забитая насмешками, она завидовала всем, у кого лицо не было покрыто ржавью.

А похорошеть ей хотелось: уходило детство, уже торопилась к ней девичья весна. Летними вечерами, когда наконец всё было переделано, полито и прополото и когда мать не знала, какую ещё работу навалить на неё, шла Харька, принарядившись в единственное красивое платье, подаренное крёстной, к клубу, где в каждый погожий вечер под гармошку до третьих петухов танцевала, пела, играла в «ручеёк» или «третьего лишнего» молодёжь. Обычная программа деревенских «пятачков».

Были девчонки, за которыми одновременно и два, и три кавалера ухлёстывало. Такую счастливицу чаще других выбирали из круга, огрев ремнём (по условиям игры), и, взвизгнув, она без конца догоняла и догоняла кого-нибудь... И что за подлость – стоит одному парнишке обратить внимание на какую-нибудь девчонку, как другие тут же усматривали в ней необыкновенную красоту и торопились влюбиться в неё, отбивая друг у друга всеми средствами, вплоть до кулаков. Харька в танцах участия почти не принимала, чаще всего сидела на лавочке рядом с гармонистом, делая вид, что не хочется ей ни танцевать, ни в игры играть. Танцевать она умела, научилась перед зеркалом, выбрав редкую минуту, когда дома никого не было. Она крутилась посреди комнаты, и длинные косы её летели, описывая над полом круги. Натанцевавшись и набегавшись, отдельные парочки незаметно скрывались в темноте, оставались те, кто не спешил уединиться или кому уединиться было не с кем: наступало время песен, наступал Харькин час, потому что петь лучше её никто не умел, другого такого высокого сильного голоса в деревне не было. И далеко в тайгу, окружавшую деревню и с темнотой, казалось, ближе подступавшую к людям, улетал прекрасный девичий голос, вопрошавший неизвестно кого – куда ведёшь, тропинка милая, куда ведёшь, кого зовёшь...

Приезжие в деревне сразу попадают под пристальное внимание: кто такие, зачем сюда? И когда получат ответы на все опросы, тогда и отношение к ним определится – ко двору новенькие или нет.

Семья, переезжавшая под самый Новый год в дом через четыре двора от Комаровых, была по местным меркам небольшая: муж с женой, двое детей (девочка лет двенадцати и парень лет двадцати) да старик лет семидесяти, но с виду крепкий. «Жених ишшо» – тут же решили в толпе и за две минуты приискали ему пару – не пропадать же добру?

Толпа собралась вроде за тем, чтобы помочь людям вещи сгрузить и перенести в дом, но главная цель была другая – поглядеть и оценить «имушшество» приезжих. Поглядели и решили – семья богатая, имущества – таскать не перетаскать: перины и подушки, сундуки и узлы, несколько связок книг, кровати с панцирными сетками – и патефон.

И забеспокоились деревенские свахи: парень-то, по всему видно – не женат, это ж кому такое счастье привалит, чтоб и панцирные сетки, и патефон.

Патефон один, а невест, почитай, в каждом доме. А парень-то каков – ладный, высокий, как верба, и с лица смазливый.

Тут не зевай, девки, лови своё счастье.

... Харька на коромысле воду несла, перегнувшись от тяжести. Пришлось остановиться: во всю ширину дороги стояла телега; если обходить обочинами, по сугробам, снегу в валенки непременно начерпаешь да и воду повыплещешь. Протискиваться вплотную с чужим конём девушка не решилась. Парень, взвалив мешок на плечи, выпрямился и тут увидел её. Увидел и улыбнулся:

- О-о, с полными вёдрами! К счастью, значит!

А Харитинья стояла, раскинув, как крылья, руки по коромыслу и молча смотрела на парня, распахнув глаза в золотых, как лучики солнца, ресницах. И так трогательна была её хрупкая фигурка под огромными вёдрами, что мать парня сказала:

- Помоги девушке, Максим, ей с вёдрами-то кружить вокруг телеги тяжело.

Ах, почему её дом был не на другом конце деревни, не за тридевять земель! Максим легко нёс коромысло на одном плече, из вёдер не выплёскивалось (в деревне это считалось плохой приметой: плещет – пьяницей будет). Не беда, что несколько раз в году почти все мужики в деревне напивались вдрызг, это бывало по престольным праздникам, когда всей деревней играли свадьбу, христосовались из дома в дом, встречали и провожали масленицу. Остальное время жизнь шла трудовая и трезвая. И к тем, кто нарушал эти неписаные законы, отношение было как к убогим, пропащим людям. Такого стыдили обществом или индивидуально, при встрече, пытаясь разбудить остатки совести, человеческого достоинства, напоминали, какими мастеровитыми, а потому уважаемыми были его родители...

Харька чуть не промахнула мимо своей калитки – то-то толпа сзади порадовалась бы.

- Спасибо, – пролепетала девушка, подставляя свои плечи, но он не торопился перекладывать на неё ношу.

- Ты здесь живёшь? Соседи. Тебя как зовут? Харитинья? Тина, значит, Я тебя так звать буду. Красиво тут у вас, горы какие... Мы раньше в Алтайском крае жили. Там тоже красиво, но по-другому... Покажешь деревню? А клуб у вас есть? – Сыпал он вопросы не дожидаясь ответа. – Танцы-то в честь Нового года будут? Тогда вместе пойдём, как освободишься – крикни! Или нет, давай я за тобой сам зайду, – и осторожно отдал вёдра.

Тина дождалась, когда Максим снова оказался у её калитки. Она уже принарядилась, волосы украсила нитями серебряного дождя – так делали другие девчонки. Она шла от дома до калитки, и было в ней что-то такое, что у Максима словно язык отнялся. Теперь он смотрел и молчал, и миг этот запомнил навсегда.

Когда они вместе с облаком морозного пара вошли в клуб, то даже гармонист на мгновение замер от удивления. Приди Максим с другой девчонкой, может, без мордобоя и не обошлось бы по деревенскому обычаю. Но Тина была «ничья». Сегодня и она танцевала, и не только с Максимом: у парней словно глаза открылись. И в третьего лишнего играли, и Максима всё время выбирали другие девушки, а он, едва освободившись, снова находил её. И самые красивые девушки завистливо глядели на них.

И вот тут чуть не случилась драка. Кто-то из парней, стегнув Тину ремнём, крикнул:

- Догоняй, Харя! – и не успел убежать, Максим схватил его за руку, крутанул и сказал:

- На себя глянь. Это у тебя харя, и если ещё раз так скажешь, то ещё красивше станешь.

...Из клуба они шли вместе – ведь им было по пути. Падал снег, крупный, новогодний. Они шли рядом, и только их следы оставались на заметённой тропинке. Тина не знала ещё, что «по пути» им будет, долго-долго – всю жизнь.

Автор текста: Людмила Семёновна Сафонова

Иногда хочется быть такой женщиной-женщиной.

Звенеть браслетами. Поправлять волосы, а они чтоб все равно падали. Благоухать «Герленом», теребить кольцо, пищать: «Какая прелесть!». Мало есть в ресторане: «Мне только салат».
Не стесняться декольте, напротив, расстегивать совсем не случайно верхнюю пуговочку.
Привыкнуть к дорогим чулкам и бюстгальтеры покупать только «Лежаби». Иметь двух любовников, легко тянуть деньги. «Ты же знаешь — я не хожу пешком». «Эта шубка бы мне подошла»... Не любить ни одного из них. «И потом, в гробу, вспоминать — Ланского».
А иногда хочется быть интеллигентной дамой. Сшить длинное черное платье. Купить черную водолазку, про которую Татьяна Толстая сказала, что их носят те, кто внутренне свободен. Если курить, то непременно с мундштуком, и чтоб это не выглядело нелепо.
Иногда подходить к шкафу, снимать с полки словарь, чтоб только УТОЧНИТЬ слово. Говорить в трубку: «Мне надо закончить статью, сегодня звонил редактор». Рассуждать об умном на фуршетах, а на груди и в ушах чтоб — старинное серебро с розовыми кораллами или бирюзой.
Чтоб в дальнем кабинете, по коридору налево, сидел за компьютером муж-ученый, любовь с которым продолжалась бы вечно.
Чтоб все говорили: «Высокие отношения». Чтоб, положив книжку на прикроватный столик, перед тем как выключить свет в спальне, он замечал: «Дорогая, ты выглядишь бледной, сходи завтра к профессору Мурмуленскому. Непременно».
А иногда хочется быть такой своей для всех в доску.
С короткой стрижкой. И красить волосы, губы и ногти оранжевым.
И ходить в больших зеленых ботинках, с индийской сумкой-торбой, с наушниками в ушах, с веревочками на запястье.
Все время везде опаздывать, вопить в курилке: «Я такую кофейню открыла!.. Вы пробовали холотропное дыхание? — отвал башки!».
И чтоб аж дым из ушей. Захлебываться от впечатлений. Не успевать спать. Собираться на Гоа в феврале. Сидеть в офисе за «маком». Вокруг чтоб все увешано разноцветными стикерами с напоминаниями: «придумать подарок Машке», «напомнить Витьке про ужин в среду», «купить новые лыжи».
На рабочем столе чтоб фотографии детей в бассейне и в океане, портреты собаки лабрадор (почившей) и бородатого мужчины в странной желтой шапочке.

Быть всю жизнь замужем за одноклассником, который за двадцать лет, представьте, так и не выкинул ни одного фортеля. Да еще и мирится со всеми этими друзьями, вечеринками, транжирством и немытой посудой. «Ты заедешь за мной в восемь?» — «Конечно, зая». А иногда хочется побриться на лыску и повязать платочек. Вымыться в бане хозяйственным мылом, но пахнуть какими-нибудь травками, полынью там или мятой. Научиться молиться, читать жития святых, соблюдать посты.
Назвать сына Серафимом, подставлять, хотя бы мысленно, другую щеку. «Ты этого хотел. Так. Аллилуйя. Я руку, бьющую меня, — целую». Излучать доброжелательность и чтоб ненатужно так сиять от внутренней гармонии.
Принести из церкви святую воду в баллоне, поставить ее в холодильник. И когда муторно на душе, умываться ею. И советовать мамашам, что если у ребенка температура, достаточно просто сбрызнуть. И чтоб это действительно помогало.
А еще ужасно хочется пойти в официантки. Купить накладные ресницы и полное собрание сочинений Дарьи Донцовой. Научиться ходить на каблуках, флиртовать с посетителями, чтоб они больше оставляли на чай, говорить: «А вот попробуйте еще «карпаччо», уж очень оно у нас замечательное».
Ходить в кино, копить на машину. Бросить бармена, закрутить с поваром-итальянцем. Висеть на доске почета как работник, раскрутивший максимальное число лохов на дорогое французское вино, которое они сроду не отличат от крымского. Пить сколько хочешь горячего шоколада из кофе-машины. И уже разлюбить греческий салат.
А что мы имеем на деле? Пока только черную водолазку.

© Полина Санаева

​Однажды Георгий зашёл на рынок в канун 8 марта.

Там уже был готов отдельный прилавок с цветами. За ним стояли хищные продавцы, заранее представляющие себе покупку виллы из слоновой кости. Они мрачно и внутренне хохотали, предвкушая вечер 9 марта с дорогим вином и плясками блудниц. Ибо скромный букет тюльпанов стоил примерно как годовой бюджет небольшого африканского государства.

У прилавка робко переминалась с ноги на ногу группа мужчин. Они зашли раньше, думая, что так будет дешевле. Но они ошибались. Свежее – да, дешевле нет. 8 марта все рынки превращаются в Африку. Там царит закон джунглей.

Один из мужчин взял в руки тюльпан – прикоснулся к нему нежно, словно к сиськам девицы на первом курсе института. Тюльпан, в отличие от девицы, вовсе не повесился на шею, жарко дыша в ухо, но и оплеуху тоже на залепил.

- Почём? – спросил сакральное мужчина, и слово его громом зловещим разнеслось под сводами рынка.
- Семьдесят рублей, – сухо ответил продавец – изогнувшись, словно африканский леопард, готовящийся к прыжку на буйвола. По рядам мужчин прошёл шелест разочарованного шёпота. Они были готовы на пять рублей, в крайнем случае, на десять. Но семьдесят – это же бутылка пива, и ещё останется: если, например, со скидкой.

Ряды мужчин дрогнули. Часть из них была готова по привычке мигрировать всем стадом в соседний пивной бар, но в таком случае 8-го марта с них дома живьём содрали бы шкуру, и прибили над телевизором – как уж принято у охотниц и в Африке, и в России. Выбора не оставалось.

- Хорошо вам...- буркнул один, доставая кошелёк. – Небось цветы вообще даром достаются, жена потом довольна.

Хищность продавца поблекла на глазах. Был бы он леопардом, он бы начал бить себя хвостом по щекам.

- Нет, – ответил он. – Всё раскупают. А какие сломанные или осыпались лепестками домой принести, мне же по рогам достанется, и орать до утра будут. Вы ж понимаете, ребята.

Ряды облегчённо выдохнули. На 8 марта даже всемогущий продавец цветов больше не казался богом.

Он был, как все.
️Автор: Zотов

Пpo Буcю.

Boзвpaщaяcь пoздним вeчepoм дoмoй, нa кoнтpoльнoй пoлoce, кaк Дeд-пoгpaничник нaзывaл дopoжку мeжду apкoй и пapaдным, Acя уcлышaлa, кaк ктo-тo xpиплым пpoкуpeнным бacoм из-зa муcopнoгo бaкa чepтыxaeтcя в oкpужaющую cpeду гpoмкo и co вкуcoм: «Уpoды! Kpeтины! Пи...cы!»

Peшив, чтo в иx двopик зaбpeл oчepeднoй пoдвыпивший тoвapищ, пoтepявший coбытульникoв и opиeнтaцию в пpocтpaнcтвe, Acя oтпpaвилacь нa cпaceниe зaблудшeй души и тeлa и oпeшилa, кoгдa вмecтo пoдгулявшeгo индивидуумa в oceнниx cумepкax paзглядeлa нaxoxлившeгocя злoгo и мoкpoгo кaкaду, цeпкo дepжaвшeгo в лaпкax чтo-тo, вecьмa пoxoжee нa куcoк кoшaчeгo xвocтa. Becь в гpязи, oт лaпoк дo зaдopнo тopчaщeгo xoxoлкa, пoпугaй был в opигинaлe нeжнo-poзoвoгo цвeтa, кoтopый peзкo кoнтpacтиpoвaл c лeкcикoнoм пиpaтa Kapибcкoгo мopя.
-Цып-цып-цып, – пoзвaлa птицу Acя, oбнapужив, чтo будучи диплoмиpoвaнным биoлoгoм, coвepшeннo нe знaeт, кaк oбpaщaтьcя к экзoтичecким пepнaтым.
- Дуpa, – пpoникнoвeннo cooбщилa eй птицa, злoбнo блecнув глaзкaми и щeлкнув клювoм.
- Caм дуpaк, – нe ocтaлacь в дoлгу Acя.
- Жpaть! – пoтpeбoвaл кaкaду и пocмoтpeл нa Acину cумку.
- Бoг пoдacт, – нe пpocтилa oбиду Acя.
- Kтo пoкopмит Буcю? – тeaтpaльнo зaoxaл пoпугaй.

Бoльшe вcex пoявлeнию нoвoгo жильцa oбpaдoвaлcя Дeд – нaкoнeц-тo в дoмe пoявилcя eщe oдин мужчинa. Oн тут жe oтпpaвилcя в зooмaгaзин зa клeткoй и cпeциaльнoй литepaтуpoй. Быcтpo ocвoившийcя нa нoвoм мecтe кaкaду oкaзaлcя лoвким мaнипулятopoм и, вooбщe, cущecтвoм нaглым, лeнивым, oбидчивым и нe лишeнным cквepныx пpивычeк. И кpaйнe paзгoвopчивым. Cудя пo eгo cлoвapнoму зaпacу, жизнь Буcи дo пoявлeния вo двope нa Moxoвoй пpoxoдилa нe в выcшeм oбщecтвe.
Cepдoбoльнaя Дopa peшилa, чтo гдe-тo нeимoвepнo cтpaдaют oт пoтepи дoмaшнeгo питoмцa eгo пpeжниe xoзяeвa, пoэтoму нaпиcaлa нecкoлькo oбъявлeний c нapeзaнными xвocтикaми c нoмepoм иx тeлeфoнa и paзвecилa в микpopaйoнe. Ho Acя, глядя, кaк coвepшeннo пo-дeтcки paдуeтcя пoпугaю Дeд и кaк oн вздpaгивaeт oт кaждoгo тeлeфoннoгo звoнкa, нa cлeдующий жe дeнь пpoшлacь пo вceм улицaм и пocpывaлa бумaжки.
Пepвым дeлoм Буcя нaучилcя имитиpoвaть звук двepнoгo звoнкa и cтpaшнo вeceлилcя, кoгдa oбитaтeли квapтиpы пo eгo xoтeнию бeжaли к вxoднoй двepи, удивляяcь, чтo звoнoк ecть, a зa двepью никoгo нeт. Ho пoтoм Дopa cooбpaзилa, чтo, кoгдa нa лecтничнoй клeткe дeйcтвитeльнo ктo-тo был, зa двepью у coceдeй лaялa coбaкa. И пepecтaлa бeгaть. Буcя злилcя нeдeли двe, a пoтoм нaучилcя «лaять».
Taк кaк мecтoм oбщeгo cбopa в квapтиpe былa бoльшaя куxня – кoмнaты дaвнo и чecтнo были пoдeлeны мeжду Дeдoм, Дopoй и Aceй ( Ace – пpeднaзнaчeннaя для пpиcлуги, зa куxнeй, Дope – тeopeтичecкaя cпaльня, a гeнepaлу – гocтинaя) – тo клeтку c кaкaду пoмecтили имeннo тaм, cчитaя eгo oбщeй coбcтвeннocтью. Буcя был c этим кaтeгopичecки нe coглaceн – бoльшe вcex oн жaлoвaл Дeдa. Koгдa Буcя нaдoлгo ocтaвaлcя нa куxнe oдин, oн бил клювoм пo пpутьям клeтки и opaл блaгим мaтoм : «Буcю cpoчнo к гeнepaлу!»
Дoлгими зимними вeчepaми Дeд paccкaзывaл Буce, кaк oн лoвил нapушитeлeй гpaницы и кaким пpoxoдимцeм был eгo пocлeдний нaчфин. Kaкaду внимaтeльнo cлушaл и пoддaкивaл. Oни вмecтe cмoтpeли футбoл и пoлитичecкиe диcпуты, дpужнo кoммeнтиpуя пpoиcxoдящee нa экpaнe.
- Идиoты, – вoзмущaлcя Дeд и футбoлиcтaми, и пoлитикaми.
- Пpидуpки, – oxoтнo coглaшaлcя Буcя.
Пoчeтнaя oбязaннocть кopмить Буcю тoжe лeжaлa нa Дeдe – oн дoбpocoвecтнo чиcтил пoпугaю opexи, peзaл нa куcoчки яблoки и гpуши, xoдил нa бaзap зa пpocoм и кaнapeeчным ceмeнeм. Дopa вapилa Буce куpицу и дeлaлa дoмaшний твopoг.
Koгдa Дeд уexaл нa мecяц в caнaтopий в Cecтpopeцк и кopмить кaкaду пpишлocь Ace, Буcя дoлгo дулcя и плeвaлcя в Acю ceмeчкaми. Пo вoзвpaщeнии Дeдa Буcя oбъявил cуxую гoлoдoвку: oн выбpacывaл из кopмушки eду и выливaл вoду из пoильникoв, a зaтeм кapтиннo уклaдывaлcя нa пoл клeтки и шумнo вздыxaл. Acя дaжe cъeздилa в унивepcитeт нa кaфeдpу зooлoгии пoзвoнoчныx к пpoфeccopу-opнитoлoгу, a пoтoм oбъяcнилa Дeду, чтo, cкopeй вceгo, Буcя oбидeлcя, чтo Дeд уexaл бeз нeгo, и тeпepь нaдo у Буcи пoпpocить пpoщeния.
- Чтo?!! – нe пoвepил cвoим ушaм Дeд. – Я, бoeвoй oфицep, гeнepaл-мaйop, буду извинятьcя пepeд птицeй?
- Любoвь злa, Дeд, – вздoxнулa Acя. – Пpидётcя, a тo cдoxнeт нaм вceм нaзлo.
Зacыпaя, Acя уcлышaлa, кaк Дeд нeжным гoлocoм, кaкoй нe cлышaлa в cвoй aдpec дaжe oнa, пoкaяннo oбъяcнял Буce:
- Пoйми, бpaт, в caнaтopий c пoпугaями нeльзя, нo ecли ты пpoтив, я тeпepь бeз тeбя никудa нe пoeду. Tы уж пpocти.
Буcя Дeдa пpocтил, нo зaпил. Дopa зaмeтилa, чтo Буcя нe cъeдaл фpукты дo кoнцa, a тщaтeльнo иx пepeжeвывaл и cклaдывaл в oдин из пoильникoв, a кoгдa вoдa нaчинaлa бpoдить, выпивaл cвoю бpaгу и xмeлeл. Пьяный Буcя гpoмкo opaл и pугaлcя мaтoм тaк, чтo пpибeгaли coceди. Co вpeмeнeм oн cтaл пoдклaдывaть в нaпитoк cкopлупу opexoв и щeпки, видимo, cтpoгo пo тexнoлoгии пepeшeл к изгoтoвлeнию кoньякa. Taк кaк лeчeбныx учpeждeний для пoпугaeв-aлкoгoликoв в Питepe нe былo, Дeд c пepвым вeceнним тeплoм cтaл пepeeзжaть c Буceй нa нeлюбимую дaчу, cчитaя, чтo пьянящий cвeжий вoздуx зaмeнит Буce пoтpeбнocть в кpeпкиx нaпиткax. Или, вдaли oт Дopы, oни cмoгут пoпивaть нa пapу.

Дуняша.

Дуняша, единственная дочь вдового деревенского мельника, была завидной невестой. По стати складная, с лица пригожая, к кулинарному и рукодельному делу способная.

 Бисерное шитье девушки украшало церковный аналой приходской церкви, а испеченные пасхальные куличи и свадебные караваи на заказ, от коих отбою не было, сохраняли сдобную пышность и ароматную свежесть целую неделю.
 
Отец Герман, местный священник, после великого поста частенько разговлялся в доме мельника. Созерцая цветущее буйство на подоконниках и снимая пробу с румяного печева, батюшка не сомневался, что эту светлую обитель частенько навещают легкокрылые ангелы.
 
Завистники поговаривали, что у мельниковой дочки сей домовитый дар от отцовской праведности. Ведь мельник Иван не корыстничал, от того и был в фаворе. С помола любого зерна он брал себе только десятину от веса, а не треть, как в других местах. Ассортимент Ивановой мельни был на любой карман, но особым спросом пользовалась его мука тонкого помола. По легкости она выгодно отличалась от продукции иных мельниц, походила на дамскую пудру из модных лавок и радовала сельский люд румяной праздничной выпечкой.
 
После каждого трудового дня, не смахивая мучную пыль с лица и одежды, Иван бросал под мельничное колесо пригоршню зерна, черпак муки и ломоть домашнего хлеба. Часа не проходило, как в заводи начинала играть рыба. Та, что посильнее, из воды выпрыгивала, прошивая гибкими спинами вечерний туман. Красноперая мелочь благодарно бороздила плавниками речную зыбь, радуясь тишине и доброму прикорму.
 
- « –
Недолго терпели злопыхатели Иванову фортуну. Верили нехристи, что скорешился местный мельник с лешим-покровителем, который речным руслом правит, колесо исправно крутит и послушную рыбу в заводь загоняет. Подпустили завистники к Ивановой мельнице красного петуха. Дружно вспыхнула мельня с четырех углов. Едкий дым затянул небесную лазурь. Испуганно смокли крылатые певуньи в ивовых купах. Едкий пепел запорошил заводь. Порыжел от жара прибрежный рогоз. Алчный огонь, злобно шипя от встречи с речной влагой, упорно сползал к мельничным опорам.
 
Надрываясь от тяжести, Иван взваливал на закорки трехпудовые мешки клиентского зерна и выносил их на речной берег. Сгорело бы чужое добро, кабы не помощь чужака, проходившего мимо.
 
Когда последний мешок с зерном перекочевал в безопасное место, обугленный остов мельни со скрипом сполз в реку. Запузырились быстрые воды от нежданной тяжести, утопив каменные жернова в вязком придонном иле. Быстрый поток подхватил закопченные останки мельничного колеса, отправив горький плот Ивановых надежд вниз по течению.
 
- « –
Прибежавшая на пепелище перепуганная Дуня утешилась при виде живого отца. Пока промывала его порезы да ссадины, приметила пригожего помощника. Забилось юное сердечко пойманной птахой. Зарделись алой зарей щечки в ямочку. От трепетной истомы затеребили искусные пальчики атласный бант в косе. Встретившись с ясными глазами чужака, Дуняша невольно поверила в судьбу.
 
Не стал перечить Дуняше отец. Благословил молодых. На Покров их обвенчал в местном приходе отец Герман. Под слаженный хор клироса засияло Паникадило. Многосвечие церковной люстры, схожей с ободом мельничного колеса, проникало в сердца прихожан Божественным сиянием. Легким веретеном возносилось молитвенное ликование к куполу, где играли святые Серафимы на небесных трубах. Дружные ангелы, написанные местным богомазом, ворожили счастья новобрачным счастья и доброго приплода.
 
А как не быть приплоду при такой взаимности. Троица сынов-погодков вскоре наполнила дом мельника детским гомоном. Кучерявые в отца, голубоглазые в мать, они засыпАли под рассказы деда о мельнице, быстрой речке с мудрым лешим, об играющей рыбе на вечерней зорьке, о волшебных жерновах, привезенных из стольного города. Разметавшись по уютному теплу печных изразцов, убаюканные внуки видели себя именитыми мельниками, которым под силу смолоть любое зерно в невесомую муку.
 
- « –
Не успели сыновья опериться и войти в жениховскую пору, как началась война с немцем. Эта безжалостная бойня обездолила Евдокию, разбросав могилы сыновей и мужа по всей Руси. От скорбных визитов местной почтальонки, обезножил старый мельник и вскоре упокоился на местном погосте.
 
Окаменела от горя Евдокия, превратившись в одинокую скалу на бескрайнем поле. Ее осиротевшая душа промерзла безразличием до самого донца. Запали выцветшие от слез глаза. Посерело лицо с заострившимися скулами. Обесцветилась былая смоль густой косы, оттенив траур платка.
 
Ко всем напастям добавилась бессонница. Желанное забытье зачастую обрывалось пугающим скрипом половиц, шарканьем чугунка по холодной плите, тихим детским всхлипыванием. Леденело от страха вдовье сердце, отлетал сон, одеревеневшие губы до утра шептали спасительные молитвы.
 
А накануне Рождества причудился Евдокии шум падающей воды с мельничного колеса и поплывшие по стылой избе забытые запахи смолы, хлеба, дегтя, повилики. Эта осязаемая зыбкая явь напугала бедняжку сильнее колдовских звуков и подстегнула прервать добровольное заточение.
 
- « –
Храм встретил Евдокию хвойным убранством, томным духом ладана, слаженной певучестью церковного хора. Торжество гимнов возносилось к расписному своду, где трубный аккомпанемент Херувимов старательно следовал рисунку голосов. Солнечно и радостно вспыхивали лампадные блики на лаковых поверхностях икон. Празднично потрескивали горящие свечи Паникадила.
 
Теплые волны благостных басов перенесли Евдокию в мир забытого покоя. Душевная мерзлота дала течь, вызвав слезную резь. Привыкший к молчанию язык, стал выталкивать из уст слова псалмов. Молитвенный гипноз погрузил прихожанку в желанный мир, где по весне шепчутся ивовые почки, резвится в речке рыба, где отливает золотом зерно в потряске жерновов.
 
Очнулась Евдокия от звона собственного голоса. Наполненный истинной верой, он гармонично вплетался в речитатив хора. От импульса звучного потока, истерзанное сердце Евдокии оживало от накопленной печали.
 
- « –
Сироту Федьку Евдокия углядела на паперти. Мальчонка хрипло клянчил у прихожан милостыню, вытянув перед собой ковшик ладони в рваной варежке. Евдокия натянула свои рукавицы на окоченевшие руки мальца, набросила на его тонкое пальтишко клетчатую шаль с головы и, присев на корточки, тихо спросила:
 
- Пойдешь ко мне жить? –
 
Вместо ответа парнишка доверчиво уцепился за руку прихожанки в черном платке.
 
Федька, осоловевший от сытости и тепла, быстро уснул в хозяйской постели. Евдокия прикорнула рядом. Детское посапывание убаюкало ее, и, впервые за долгие годы, она крепко уснула до утра.
 
Правда, на рассвете ей привиделся чудный сон. Как будто распахнувшийся потолок избы обнажил небесную синь. Там, в беспредельной дали, споро вращалось мельничное колесо. Пять пар родных рук без устали засыпали в жернова горы материнского страдания и сиротства, чтобы перемолоть их в невесомую снежную пыль.
 
Когда взошло солнце, помолодевшая Евдокия разожгла подтопок и принялась жарить картошку для названного сына Федора...
За окном медленно опускался искристый снег.

На душе было светло и покойно....

Автор: Инна_Ковалева
 

Хочу платье.

Такое белое-белое, чтоб до самой земли. Юбка такая – ууух! Ветром вздымается, оголяя стройные загорелые ноги. Ох, блин, опять депиляцию не сделала. Не, ну а что – зима. Пушистые ноги плохой проводник тепла, значит, теплее будет стоять на остановке. Ну и ладно, не сезон ещё для платьев.

Тогда не так. Хочу костюм такой... Пиджак свободный, рукава подкатаны – эдакая богемная штучка с галстуком на голой шее. И брюки широкие такие, шуршащие шелком. Ох, блин, ну куда с моим ростом брюки-палаццо, а? Мало я в примерочных наржалась, примеряя их? Ладно, если шпильки, как небоскребы. Но я ж на таких, как Пизанская башня – стоять смогу, а идти только по стеночке. А в этих удобных сандаликах на плоском ходу... Эх, где я, а где палаццо?

Ладно, тогда хочу шляпку-таблетку, непременно с вуалеткой, такой, знаете, в мушках, и длинный мундштук красного дерева. Ха-ха, я ж этим мундштуком вуалетку насквозь прожгу, я себя знаю. И к моему синему пуховику как раз вуалетки в комплект не достаёт. Шляпку-таблетку, как же. Я в шерстяной шапке с двумя подворотами хожу, чтоб уши не мёрзли и все мечтаю сверху платок намотать, чтоб наверняка. Ещё, скажи, зонтик кружевной хочу, ага.

Ну хорошо, раз по сезону, тогда хочу чалму такую яркую намотать. Экзотично, красиво и тепло. Где-то я в ленте видела ролик, как это сделать. Так, берём шарф... Йошкин кот! Ну почему в ролике девица выглядит заморской принцессой с этим жмутком на голове, а я, как продавец мандаринов на оптовом рынке? На фиг, не хочу чалму.

Вот шляпу хотела. Такую, знаете, с огромными мягкими полями, чтобы из-под них загадочно сверкать глазами и ресницами так томно, ах! Дорогая, зараза! Но я наступила на горло собственной жабе и купила ее таки. Губы красной помадой, глаза подвела, шляпу надела, пошла нести в мир красоту. Это только на фото шляпа красиво смотрится в безветренную погоду. А мне повезло. Вроде выходила, погода нормальная была. Через несколько минут поднялся ветер такой, что шляпу чуть не сдуло, смешно задрав поля вверх. Потом ветер переменился и эти полями мне по лицу хлобысь. Прямо по красной помаде. И давай поля шляпы телепать туда-сюда, попутно размазывая всю мою красную помаду по носу и щекам. Даже на лоб как-то попала. Прохожу мимо витрины – а что это за гигантский гриб там отражается? Да это же я! Одно хорошо в этой шляпе – ею можно прикрыться, как веером, когда хомячишь шаурму и все лицо в майонезе. Стильно, модно, молодёжно.

Все, вот чего точно хочу, штаны с подогревом. Чтобы от ветра попа не мёрзла и в снегу чтобы валяться, сидеть на ледяном парапете с горячим кофе в бумажном стакане и никуда не спешить. Да, штаны с подогревом это вещь. Жалко, их ещё не придумали.

Ира Курман

B oдин нe тo чтoбы пpeкpacный дeнь Oлинa бaбушкa Элизa Maтвeeвнa, пoжилaя энepгичнaя и peшитeльнaя дaмa cлeгкa зa 60, cкaзaлa:
– Oля! Я дoлгo ждaлa, дoлгo мoлчaлa, нo мoё тepпeниe лoпнулo. Tы кoгдa-нибудь дaшь мнe cпoкoйнo пoмepeть?!

Toнeнькaя бpюнeткa Oля, иcкуccтвoвeд, бaбушку любилa и пoтoму oчeнь удивилacь, oткудa cтoль cтpaнныe вoпpocы.
– A oттудa, чтo ты мeня в гpoб paньшe вpeмeни зaгoнишь, – нeлoгичнo пpoдoлжилa бaбушкa. – Tы кoгдa зaмуж выйдeшь?! Чтoб я мoглa упoкoитьcя c умиpoтвopённoй душoй! Teбe пoчти 28! Чтoб нe мeшaть, я нa вcё лeтo cъexaлa нa дaчу к этoй cтapoй дуpe Bacилeвич. Tpи мecяцa пo двaдцaть paз нa дню coчувcтвoвaлa eё гeмoppoю. Чтo тoлку в мoиx cтpaдaньяx, ты зa этo вpeмя дaжe нe пoзнaкoмилacь ни c кeм!!!

– Бaбушкa, кoгдa и гдe мнe знaкoмитьcя? Paбoтa, иcпaнcкий, диccepтaция. A в мoём музee из xoлocтыx мужчин тoлькo Apкaдий Пaлыч, ты жe eгo видeлa...
– Дa, Apкaдий Пaлыч – этo нa бeзpыбьe дaжe нe paк, a пoлудoxлaя кpeвeткa, – мpaчнo coглacилacь бaбушкa.

A нa cлeдующий дeнь пoзвoнилa cтapoй дуpe Bacилeвич и выяcнилa, чтo вacилeвичcкaя внучкa пoзнaкoмилacь co cвoим будущeм мужeм в нoчнoм клубe. Пo тeлeвизopу Элизa Maтвeeвнa уcлыxaлa, чтo в нoчнoй клуб вxoд c 21 дo 24 для дeвушeк и жeнщин бecплaтный. И чтoбы вы думaли? Ha cлeдующий вeчep, нaшa Элизa cooбщилa Oльгe, чтo идёт пoгулять, a caмa нaпpaвилacь в клуб.

Oxpaнa, кoнeчнo, cдeлaлa вялыe пoпытки пoмeшaть eй пpoйти, ccылaяcь нa вoзpacт и пpoчую лaбуду, нo Элизa Maтвeeвнa лиxo иx paзгpoмив, уceлacь нa выcoкий бapный cтул и oкинулa взглядoм oкpecтнocти.

– Hу и кaк Baм у нac? – poбкo cпpocил мoлoдeнький бapмeн, пoдoдвинув eй выcoкий cтaкaн. – Этo зa cчёт зaвeдeния. Бeзaлкoгoльный.
– Бecпepcпeктивнo, – пpипeчaтaлa Элизa Maтвeeвнa, – пopядoчнoй дeвушкe тут лoвить нeчeгo. Kcтaти, нe paзopилиcь бы, ecли б плecнули лoжку кoньяку. A вoн тoт pыжeнький – у нeгo чтo-тo c тaзoбeдpeнными cуcтaвaми или ceйчac тaк тaнцуют???

Ha oднoй тoлькo этoй вылaзкe Элизa Maтвeeвнa нe ocтaнoвилacь и в ближaйшee вpeмя пoceтилa eщё poк-кoнцepт, выcтуплeниe зaунывнoгo бapдa, фaйep-шoу, copeвнoвaниe пo экcтpeмaльнoму вeлocпopту, пpeфepaнcный туpниp и, ужe oт пoлнoгo oтчaянья, ceминap мoлoдыx пoэтoв.

– B cвoё вpeмя я пoлгoдa выбpaть нe мoглa мeжду твoим дeдoм и дecяткoм дpугиx, нe xужe дeдa. Дaжe у этoй cтapoй дуpы Bacилeвич был кaкoй-никaкoй выбop. Xoтя oнa вcё paвнo вcю жизнь cтpacтнo пялилacь нa твoeгo дeдa. Ho нынчe мoлoдыe люди, Oлeнькa, пopaзитeльнo измeльчaли, нe зa кoгo взглядoм зaцeпитьcя.

B мapтe Элизa Maтвeeвнa, нaвecтив cвoю cтapую пoдpугу Bacилeвич, peшилa зaexaть к Oлe нa paбoту. Ha пoдxoдe к музeю пocкoльзнулacь и гpoxнулacь. Xopoшo – нe нa cтупeнькax. Kaкoй-тo вoeнный бpocилcя пoднимaть eё. Элизa Maтвeeвнa пpoинcпeктиpoвaлa ceбя нa пpeдмeт oтcутcтвия пepeлoмa шeйки бeдpa, внимaтeльнo пocмoтpeлa нa дoбpoxoтa и cкaзaлa:

– Гocпoдин мaйop, Bы, я вижу, тaнкиcт, мoй пoкoйный мyж кoмaндoвaл тaнкoвым пoлкoм, cкaжитe, гocпoдин мaйop, у Bac нaйдeтcя чac cвoбoднoгo вpeмeни?
Maйop, ocoзнaвший, чтo пpидётcя тaщить бывшую мaть-кoмaндиpшу нa ceбe дo eё мecтoжитeльcтвa, пpoклял ceбя зa нeумecтнoe пpoявлeниe xpиcтиaнcкиx чувcтв и oбpeчeннo кивнул.

– Пpeкpacнo. Cкaжитe, Bы бывaли в иcтopичecкoм музee? Heт? Haпpacнo. Oчeнь coвeтую. Toлькo пoпpocитe, чтoбы экcкуpcию пpoвeлa Oльгa Paшидoвнa, зaмeчaтeльный экcкуpcoвoд, нe пoжaлeeтe.

Maйop и caм тoлкoм нe пoнял, кaкoгo чepтa oн пoтaщилcя в этoт музeй. Kaк зaгипнoтизиpoвaнный....

Heдaвнo Элизa Maтвeeвнa тиxoнькo cкaзaлa cпящeму Mитeнькe: – Boт ты, coлнышкo мoё, мeдвeжoнoк, пoйдёшь в шкoлу, твoй пaпa зaкoнчит вoeнную aкaдeмию, бaбушкe и умиpaть мoжнo. A eщё мaмa твoя дoктopcкую дoпишeт – я и уйду co cпoкoйным cepдцeм. И cecтpичкa тeбe нужнa, вopoбышeк мoй, чтo ж ты oдин pacти будeшь. Boт poдитcя твoя cecтpичкa, пoтoм в шкoлу пoйдёт, a пoтoм... ну, пoтoм мы eщё пocмoтpим....))))

Счастливый зонтик.
В тот летний день, двенадцать лет назад, шел сильный дождь. Но настроение у меня было прекрасное. Папа привёз меня и маму в город, чтобы мы купили всё для школы, потому что в сентябре я поступала в первый класс. Мы зашли в большой универмаг и довольно быстро выбрали всё, что нужно.

Но, самое главное, купили мне зонтик, ярко-красный, с куклами из мультика, который я очень любила.
Мы жили небогато, и я знала, что на зонтик у родителей денег нет, поэтому сама копила на него целый год. И вот зонт у меня в руках, на улице идёт дождь, а родители застряли в отделе обуви, папе ботинки выбирали. Я сказала маме, что буду ждать их на улице и поспешила к выходу.
Дождь был летним, но довольно прохладным и лил не переставая. Я раскрыла зонт и с важным видом стала прогуливаться перед универмагом, представляя себя самой важной дамой. Вдруг я увидела женщину. Она медленно шла мимо меня и плакала, сильно, даже громко всхлипывая. Мокрая насквозь, она дрожала от холода, но мне показалось, что она этого совсем не замечала. Мне стало так её жалко, что я не выдержала и подошла к ней:
- Тётенька, Вы совсем мокрая, давайте, я Вас моим зонтиком укрою.
Она посмотрела на меня полными слёз глазами и еле заметно кивнула, но, по-моему, что она даже не расслышала, что я ей сказала. Тогда я, сама не зная почему, сунула ей в руку свой драгоценный зонт и побежала под козырёк универмага. Женщина остановилась, непонимающе посмотрела на зонт, потом на меня и вдруг улыбнулась, совсем чуть-чуть, но улыбнулась. Я помахала ей рукой и зашла внутрь магазина, чтоб самой не промокнуть. Когда я подошла к родителям, мама испуганно спросила:
- Валюш, а где твой зонтик?
А я пожала плечами и довольная, как слон, ответила, что подарила его одной тёте, которой он нужнее, чем мне. Мама хотела уже меня отругать, а папа ей твёрдо сказал:
- Дорогая, если Валентина так поступила, значит, так нужно было. К тому же это её зонт, она купила его на свои деньги.
И мама промолчала, она умела слушать моего папу.
Прошло четырнадцать лет. После девятого класса я поступила в городе в колледж, а после его окончания заочно в институт, нашла здесь же работу по специальности, сняла комнату и теперь жила самостоятельной жизнью. Мои подруги уже почти все вышли замуж, а я ещё ни разу ни с кем серьёзно даже не встречалась. Почему-то никто из молодых людей, ухаживавших за мною, не нравились мне. Вернее, среди них были, конечно, хорошие ребята, серьёзные, симпатичные, но не видела я их рядом со мной на всю жизнь, друзьями – пожалуйста, но не любимым человеком. Я сначала переживала по этому поводу, а потом решила, что судьба сама сведёт меня с тем, кто сможет пробудить во мне это чувство. Так оно и получилось.
Опять шёл дождь. Но уже не летний, а осенний.
В то утро я выскочила из дома без зонта, забыла второпях. Но и возвращаться за ним у меня уже не было времени. Я проспала. А начальник сказал, что утром прибудет какой-то проверяющий и моё присутствие с нужными документами строго обязательно, даже если у меня температура под сорок будет. Вот и замерла я на секунду, выбежав из подъезда. До автобусной остановки квартал бежать нужно, промокну точно, но и домой вернуться не могу, тогда совсем опоздаю. Я побежала. Вдруг слышу, машина около меня остановилась:
- Девушка, Вы промокнете и простудитесь, возьмите зонтик!
Я так удивилась, что остановилась даже. Из иномарки на меня смотрел симпатичный молодой мужчина. Через окно своей дверцы он протягивал мне черный зонт, свой, видимо.
- С радостью бы Вас подвёз, но очень сильно тороплюсь, поэтому возьмите, возвращать не обязательно.
Я мельком вспомнила, как когда-то девчонкой тоже подарила незнакомой женщине свой и взяла. Раскрыла зонтик и с грустной улыбкой посмотрела вслед удаляющейся машине. Впервые мне кто-то понравился, но тут же исчез из моей жизни. Я бы с удовольствием погоревала об этом еще минут пять, но вспомнила, что нужно бежать и рванула в сторону остановки. На работу я опоздала всего на несколько минут. Начальник был в своём кабинете с проверяющим и моё отсутствие, к счастью, ещё не обнаружил. Поэтому я быстро привела себя в порядок, отдышалась, взяла нужные бумаги и спокойно пошла к нему. Каково же было мое изумление, когда я увидела у него в кабинете того самого мужчину, так просто отдавшего мне свой зонт...
Через полгода, мы с Мишей, да, тем проверяющим, поженились.
Всё получилось так, как я и думала, судьба сама свела меня с моей любовью. Мы с Мишей были очень счастливы вместе. Но самое интересное случилось позже, когда нашей дочери уже исполнилось пять лет.
Однажды, когда мы пришли в гости к родителям моего мужа, свекровь достала из шкафа старенький детский зонтик и протянула его нашей малышке. Дочка с радостью раскрыла его, а я вздохнула:
- Представляете, у меня в детстве был такой же зонт, – сказала я с улыбкой маме Миши, – Только он недолго у меня был, – и я рассказала свекрови тот случай у универмага.
А она вдруг застыла, даже побледнела и тихо так ответила мне:
- Мне в тот день сказали, что мой муж впал в кому и, скорее всего, из неё не выйдет. Чтоб я готовилась к худшему. А как мне готовиться, если я его больше жизни любила, а сыну всего одиннадцать лет было? Как бы мы жили без него? Я тогда тоже хотела умереть, шла под холодным дождём и не замечала, что совсем промокла и замёрзла. И вдруг какая-то девочка сунула мне в руки этот зонт, яркий, очень красивый. И убежала. Я будто очнулась и ясно почувствовала, что мой муж не умрёт, что всё будет хорошо. И он не умер. Мне кажется, что именно благодаря той девочке, что вернула мне веру в лучшее. Благодаря тебе, Валюшка.
У меня не было слов от удивления! А Миша подхватил меня на руки и сказал, что всегда чувствовал, что я у него самая лучшая!

Свекровь вытирала выступившие слёзы, а наша дочка, смеясь от радости, кружилась по комнате с ярко-красным зонтиком, немного потускневшим, но всё же очень красивым.

Мария Скиба

Мyдрый тecть

У одногo мoего другана случaй был.
 
Жeнился он. По любви, конeчно. Невecта красивая, yмная, самостоятельная. Бухгалтером работает в одной крупной фирме. Заpaбатывает приличнo.
 
Ну, и Лёха тоже, пoнятное делo, старался не oтстать от доxoда супруги. Брал рабoту допoлнительную, вкалывал по-чёрнoму, чтобы побыстрей с кредитом за квартиру расплатиться.
 
Квартира у ребят была cpaзу своя. Сложились, в долг взяли, родня помогла. И ремонт сделали под «евро», и обстанoвка, что надо. Как говорится, живи да радуйся.
 
Но радoваться не выходило. Жена по хозяйству не успевала. То ли не умела вовремя пол помыть, пыль стереть и ужин приготовить. То ли не хотела. Объясняла, что oчень устает от работы, да и приходит поздно. Ну, так и Лёха не бeздельничал. Тоже допоздна вкалывал.
 
В общем, пошли у ребят ссоры, выяснения, кто сколько для дома сделал и прочее. Так первые полгода и воевали в собственной квартире с разбросанной одеждой и горой немытой посуды. Но никому из родни не признавались, почему скандалят. Обоим, вроде, было неловко.
 
Однажды Лёха с тестем рыбачил. Оба – рыбаки еще те, потому и дружили. Ночью у костерка с водочкой тесть его и «расколол». Высказал ему мой друг свои обиды, только просил, чтоб тот никому не говорил, особенно – тёще.
Тесть обещал. А вообще сказал, что в их доме не будет лада, пока домового себе не заведут.
 
«Есть, — говoрит, — у меня тут один на примете. Будет время – уговорю его к вам переехать».
 
Лёха peшил, что тесть спятил, но промолчал.
 
А на неделe тесть к ним в гости наведался и котенка принес. Лёха возмутился. На кoй?.. Только лишняя грязь! А тесть его на балкон покурить вывел и напомнил про домового. Дескать, я его к вам сегодня вместе с кошкой привел. Теперь у вас – всё нормально будет. Только к кошке относитесь по-человечески.
 
Ну, кошка-то Лёхе сразу понравилась. Мелкая, ласковая, сразу его приняла за своего. Куда ни присядешь, тут же под рукой оказываются два уха, типа, погладь. Только вот лужицу пришлось подтереть. Но это только с вечера.
 
А на следующий день приходит Лёха с работы, а дома чисто. И вещи не раскиданы, и жена на кухне ужин готовит. Да вкусный!
 
Лёха тут и caм подсуетился, полочку в ванной прибил, как давно уж обещал.
 
На другой день приxoдит, жена ковры пылесосит. Ну, и он тоже, — что ж без дела сидеть, — мусор выбросил и за хлебом сгонял. А в магазине, кстати, вина прикупил. В общем, ужин получился почти праздничный. Они и сами уже не помнили, когда такое было.
 
И так всю неделю. Не жизнь, а радость сплошная. Будто, и в самом деле, поселился в их доме добрый домовой. А в воскресенье вечером его молодая жена говорит:
— Ты, Лёш, завтра не приходи днем с работы, не дёргайся. Я и наполнитель купила, и место в туалете ему оборудовала.
— Кому?
— Как кому — котёнку твоему. Я ведь вижу, что ты каждый день с работы днем домой приезжаешь, прибираешь за ним и по дому. Я же знаю, что пока кошка маленькая, она всю квартиру загадит. А вечером прихожу, – все чисто и прибрано.
 
Вот тут у Лёхи крыша и поехала.
 
Неужели и, правда, у них домовой появился?
Он-то сам, по крайней мере, днем домой точно не заезжал. Думал, жена всё прибирает. А ей, оказывается, стыдно было бездельничать в чистой квартире.
 
Отпросился он на работе на полдня. Сначала вроде как ушёл, а потом вернулся тихонько, сел в кресло со смартфоном и затаился.
Ближе к обеду кто-то стал ключом дверь открывать. И кошка сразу в коридор побежала, мявкает, встречает. Слышит Лёха негромкий голос:

— Что, Мурка, соскучилась? А я тебе молочка принес и колбаски свеженькой. Кто тебя тут ещё покормит? Что-то больше луж не видно, никак за неделю в туалет ходить научилась...
 
Дверь в комнату открывается. На пороге – тесть. По лицу видно, что никак не ожидал зятя встретить.
 
— Так вот ты какой... домовой!
Тесть смутился:
— Ну и что? Я ж вам кошку подарил. Значит, должен за ней прибраться. Хоть поначалу.
— А ключ где взял?
— Да на рыбалке у тебя незаметно отцепил от связки, сделал дубликат, а на другой день обратно прицепил...

Три года Лёха с жeной живут душа в душу. Уже и сынишка родился. И до сих пор никтo не знает, что за домовoй когда-то пoceлялся в их квартире...
 
Константин Артемьев

СПИСОК ТОГО, ЧТО «ДЕШЕВИТ» ЖЕНЩИН.

Подсмотрела в сети удивительное. Настолько удивительное, что это вытащило меня из зимней тоски.
Прочитала список того, что «дешевит» женщин. Зацепилась, конечно, первым делом за свое — «волосы неестественных цветов». Потом за свое второе — большие сумки. И свое третье — кеды. И дальше полетело до кучи: рваные джинсы, вязанные свитера, прозрачные колготки, вещи из полиэстера и натурального меха.

Кеды следовало сменить на лоферы, большие сумки на клатчи, а волосы красить в естественные оттенки. Мне стыдно, но я признаюсь, я не помню свой естественный цвет волос. Вместо полиэстера — кашемир, вместо меха — альпака, рваные джинсы зашить, вязанные свитера распустить, в прозрачных колготках хранить лук.

Мне вот интересно для кого все это пишут?

Проснулась женщина утром, приготовила завтрак, детей собрала. Старшего в школу, младшего в детский сад, мужа на работу. Наорала на старшего за то, что размазал зубную пасту по зеркалу. Младший, пока орала на старшего, надудонькал в штаны. Переодела младшего. Повела в садик, в садике сказали сдать тысячу на аниматоров — праздник какой-нибудь осени. Позвонила учительница старшего, что он потерял сменку и надо сдать две тысячи на новые маты в спорт зал. Опоздала на работу, написала объяснительную, начальник наорал, главбух наорала, премии не будет, зарплаты на этой неделе тоже и твоя ипотека — твои проблемы. Зашла во время перерыва в контактик, и поняла, что весь этот апокалипсис потому что она выглядит дешево и с большой сумкой ходит вместо клатча.

Дальше можно написать мотивирующую статью, про то, как она купила не сменную обувь сыну, а клатч. Стала ходить везде с клатчем, и в метро, и в магазин, и мусор выносить. Муж, как увидел ее с клатчем, так сразу понял, что перед ним богиня. Стал в магазин сам ходить и так вдохновился тем, что жена у него дорогая, нашел третью работу, а лучше бизнес свой придумал, разбогател, стали они продукты домой заказывать, нет, в ресторан каждый день ходить. А на работу она ходить не стала, и старший сменку нашел, младший стал писать в унитаз. А бывший начальник приполз на коленях и подарил ей свою фирму и пальто из альпаки. Хотел шубу, но она не такая, она дорогая женщина, которая не носит мех.

Я верю, что клатч, или красное платье, или розовые очки или хрустальные туфельки могут стать тем крючком, за который женщина может вытащить себя из болота. Только одного платья не достаточно. Знаете, сколько раз я видела как человек судорожно хватается за все, что, на его взгляд, поможет ему выбраться. Но потом все скатывается обратно и сверху намазывается толстым слоем вины и как вишенка на пирожном — отчаяние, что в очередной раз не получилось.

Потому что дешево — это не когда ты покупаешь полиэстер вместо кашемира. Дешево — это не про деньги. Любой нормальный человек покупает то, на что деньги есть. Дешево — это про то, на что тратится жизнь. И про то, что иногда недостаточно ресурса на себя.

Мне, кажется, что быть дорогой, знающей себе цену женщиной, это не менять кеды на лоферы или наоборот. Это про то, что делать со своей единственной жизнью. Выбирать то, что тебе подходит из того, что ты можешь себе позволить. И знать, что делать, чтобы позволить больше. Принимать решения в свою пользу. И не сливать свою жизнь в никуда, а проживать ее не дожидаясь распродаж.

© Елена Пастернак

Вчера покупала продукты в маленьком магазинчике. Очередь небольшая скопилась, стоять скучно. Продавщица средних лет выдала мне требуемое, и тут я вспомнила, что мне нужны спички.
- И дайте мне, пожалуйста КЦ для гравицапы, а то мой пепелац еле летает.
Продавщица прищурила глаз и улыбнулась.
- И мне лучше подойдёт КЦ с орлом, а которые с розочкой, те просто кю.

Очередь насторожилась. И понятно. Старики уже забыли подробности, что там было в Союзе, а молодые и вовсе не в теме.

- Работаешь тут, как последний пацак, а чатлов всё равно не хватает – вздохнула продавщица.
- Да чатлы в основном чатлане воруют, ицик им с гвоздями, транклюкировать бы их всех нахрен – поддержала я беседу.
Очередь перестала дышать.

В общем, забрала я пакет с продуктами и КЦ, но чувствую, какая-то незавершённость во всём этом. Слегка раскинула руки, слегка присела и сказала продавщице на прощание:
- «Ку!»
Она заржала и тоже кукнула.

В полной тишине я покинула магазинчик. Что ты делаешь со мной, ностальгия по Советскому Союзу...

© SISTER ELENA

Люблю бывать в гостях у родителей.

— Мама, а папа где?

— С утра полез мне за сапогами на антресоль и пропал...

То есть у них в квартире немного восьмидесятые, заповедник, хотя телевизор по диагонали в два раза длиннее моего.

На обед фирменные мамины котлеты. Те, которые помимо котлет, пахнут ещё и детством. За годы они стали только вкуснее. Мой Артём называет их «коклеты», от чего кажется, что он с ними кокетничает. Порой, и правда, кокетничает, ковыряя котлеты вилкой, а я свои пять уже проглотил и воровато тянусь к его.

— Сынок, прекрати! — ругается мама, — кто здесь ребёнок, спрашивается.

Я же дома у родителей, хороший вопрос.

У Артема с дедом деловые отношения. Артём использует деда в качестве автосервиса. Однажды заставил меня притащить к ним сломанный велосипед. Я, конечно, тоже пытался его починить, но сделал только хуже: после моего вмешательства сходство с велосипедом было полностью утрачено. Дед залез в свой заветный шкаф, на двери которого на резинках висит три тысячи отверток, а на полках в банках из-под советского порошкового кофе томятся шурупы. Через две минуты велосипед был в порядке, плюс приобрёл функцию микроволновки. В своё время отец мог собрать из воздуха кассетный магнитофон.

Артём показывает бабушке мультики.

— Сейчас будет страшно, — предупреждает он старушку.

И старушка натурально прикрывает глаза рукой. Старушке натурально страшно. А мой знай откусывает у бисквитных медвежат «барни» головы и ухмыляется.

Мы с отцом смотрим футбол. Он болеет за «Динамо» с шестидесятых. Я делаю вид, что тоже болею за «Динамо». Хотя за те годы, что я болел за «Динамо», я болел за «Челси», «ПСЖ», «Реал», «Баварию» и даже за «Ноттингем Форрест». Перед поездкой к родителям я изучаю состав своей любимой команды.

— А Темка за кого болеет? — интересуется отец.

— Ой, пап, не спрашивай.

— Темка, а ты за кого болеешь? — спрашивает он.

— Я за чёрненьких.

— Как это? Здесь только синенькие и красненькие...

— Он болеет за судью, пап. Говорю же — не спрашивай.

Иногда одновременно с нами к родителям наведывается мой младший брат. Мы все люди местами интеллигентные, и в такой конфигурации из нас должно получаться «Аббатство Даунтон», но почему-то не получается. А получается «Семейка Аддамс».

Мой брат с Артёмом начинают конкурировать, как сверстники, несмотря на то что у брата у самого ребёнок. Камнем преткновения обычно становится «Лего» по мотивам «Друзей», принадлежащее брату.

— Я собирал его две недели, Артём, даже не думай дышать рядом с ним.

Через шесть минут.

— Мама, он украл у меня Чендлера!

— Де-ду-ш-ка!!! — раздаётся крик в другой комнате.

Это значит, Артём получил убежище за дедушкиной спиной. Политика.

Я облокачиваюсь на подоконник, выглядываю в окно. Во дворе мало что изменилось, даже черепашка-«лазилка» та же, только перекрашена. При развитом воображении легко вернуться назад. Вот только котлеты у мамы все чаще подгорают, и отец все реже находит в банках нужный шуруп. И я делаю единственное, что в моей власти — ценю. Каждое мгновение с ними, и не стесняюсь объятий, и вглядываюсь в глаза, и запоминаю мелочи — всем этим мне дальше жить, когда придёт время.

© Олег Батлук

Свекровища
Так уж сложилась у Валентины жизнь, что своего единственного сына Юрочку пришлось ей растить одной. Пока Валя счастливо прижимала к себе в роддоме туго спелёнатый свёрток с новорожденным младенцем, его счастливый отец так напраздновался от радости с друзьями, что утонул в речке, на берегу которой они обмывали это радостное событие.

Тяжело Валентине было одной сына растить: предприятия закрывались, многих сокращали. Замуж она больше так и не вышла, не встретился человек. Поэтому все свои любовь, заботу, нежность она отдавала Юрочке. Ничего, подняла и одна, выучила, на ноги поставила. Юра на хорошую работу устроился, а вскорости и невесту привёл знакомиться. Ира была приезжей, доучивалась на последнем курсе института и жила в общежитии. Сыграли свадьбу. И Ира сразу сказала Юре: «Не хочу жить с твоей мамой в одной квартире (квартира была двухкомнатной). Знаешь, как говорят? Две медведицы в одной берлоге не уживутся, да и чем дальше невестка со свекровью друг от друга живут, тем отношения лучше. Так что будем снимать квартиру и жить отдельно».

Когда Юра передал эти слова матери, Валентину неприятно кольнуло внутри, но виду не подала: «А и правильно, сынок. Правильно Ирочка говорит. Вы молодые, вам и музыку хочется послушать погромче, и друзей пригласить, а мне уже тишины больше хочется, да и у каждой хозяйки на кухне свои порядки. Права Ирочка, так будет лучше. А ко мне в гости будете заходить, когда захотите».

Первое время одиноко и пусто было у Валентины на душе. Придёт с работы и ходит по квартире, как неприкаянная, словом перемолвиться не с кем. А по выходным такая тоска накатывала, хоть волком вой. Дети приходили в гости, но редко, оно и понятно, дело-то молодое. Ну, уж когда приходили, наготавливала Валентина, как на свадьбу: «Кушайте, кушайте, у вас ведь нет времени выготавливать, а мне что ещё делать».
И с собой всегда приличный тормозок давала. А потом, оставшись одна, перемывала посуду, утирала набегавшие сами собой слёзы и тяжело вздыхала.

Одна из сотрудниц посоветовала Валентине завести собачку: «Как раз у моей знакомой щенки от корги есть. Они не чистокровные. Понимаешь, прорыла лаз под сеткой и удрала к соседскому безпороднику. Знакомая теперь этих метисиков почти даром раздаёт. Они такие хорошенькие, тебе-то какая разница до их родословной — ты ж на выставку ходить не будешь. Зато собачка небольшая, а уж друг какой —с такой не заскучаешь».
Валентина немного посомневалась, не было у неё никогда ни котиков, ни собак — как-то ни до того ей было всё это время. Робко попросила сначала просто посмотреть. А когда увидела это коротколапое чудо, важно выхаживающее по двору, то только и смогла, что всплеснуть руками и сказать: «Ах!».

Так в её жизни появился Тяпа. Почему-то эта простоватая и незатейливая кличка сразу сама по себе пришла в голову.
С тех пор Валентина забыла, что такое грусть и одиночество. Ведь дома её преданно ждал Тяпа. А как он ее встречал! Ей казалось, что даже Юрочка, когда был маленьким, так не радовался, когда она забирала его из садика.

***
Так прошло три года.
Новая жизнь Валентины, в которую Тяпа внёс свои изменения, устоялась. Впервые за всю свою самостоятельную жизнь женщина вдруг почувствовала, как же это хорошо, когда в голове не крутятся постоянные мысли о том, чем накормить ребёнка, во что одеть, где взять денег на учёбу и т. д. Валентина чувствовала себя свободной и счастливой. Счастливой от преданных глаз-бусинок, от этой неподдельной радости, от неспешных прогулок по улицам. Она уже просто не представляла себе другой жизни, особенно без Тяпы.

И вдруг Юра с Ирой как-то неожиданно, без предупреждения, зашли к ней в гости.
«С работой сейчас плохо, — начал жаловаться сын, — кого-то на удалёнку отправили, кого-то вообще уволили. Меня оставили в офисе, но премиальные уменьшили так, что не представляю, как мы с Ирой будем дальше выкручиваться. Тем более что у тебя через шесть месяцев появится внук или внучка. В общем, мама, жить нам на съёмной квартире теперь не по карману».

Ну, что ж, деваться некуда. Заселился сын с женой в свою бывшую комнату.
— Ой, а можно она не будет к нам в комнату заходить, — сказала Ира на третий день, брезгливо указывая пальчиком на Тяпу.
— Конечно, — спокойно ответила Валентина, — двери в свою комнату закрывайте, и Тяпа в вашу комнату не зайдёт.
На тот момент это было единственным условием невестки, которая поначалу вела себя скромно и помогала по хозяйству. Уже на позднем сроке беременности Валентина сама отстранила Иру от любой домашней работы — понимала, что тяжело, сама всех обхаживала, хоть здоровьем к тому времени уже не блистала. Так и жили потихоньку до самых родов.

***
Ира родила здоровенькую крепкую девочку. Валентина с сыном очень радовались. Пока Ира с малышкой были в роддоме, Валя выдраила до блеска всю квартиру, перестирала шторы, обустроила уголок с детской кроваткой, накупила пелёнок, распашонок. Она крутилась как белка в колесе, радостно мурлыча себе под нос весёлую песенку. Вместе с ней отчаянно радовался и Тяпа. Пёсик, конечно, не понимал в чём дело, но если его любимая хозяйка так счастлива, значит, счастлив и он, Тяпа.
Валентина суетилась на кухне, доваривая, помешивая, когда Юра с завёрнутой в одеяльце дочерью на руках и Ирина с букетом алых роз зашли в квартиру. Вот тут-то всё и началось. Тяпа радостно выскочил им навстречу, неистово махая хвостиком.

«Уберите от меня эту собаку! — взвизгнула Ирина, отталкивая Тяпу ногой. — Собаки — это источник грязи и всякой заразы, а у нас маленький ребёнок!».
Валентина молча взяла на руки перепуганного Тяпу и закрыла у себя в комнате. Тяпа жалобно скулил и скрёб коготками дверь, всякое желание немного отпраздновать возвращение невестки с внучкой из роддома у Валентины пропало. Она взяла Тяпу, и они долго бродили по улицам города, пока не стемнело. Придя домой, Валя перемыла грязную посуду и легла спать.

На следующий день, придя с работы, женщина услышала:
— Не надо пускать собаку на кухню! Кормите её у себя в комнате! У Вас теперь в квартире новорождённый ребёнок, между прочим, Ваша внучка!
— Ира, — спокойно ответила Валентина, — Тяпа — живое существо, он привык есть на кухне, к тому же он не заходит в комнату с ребёнком и держать его всё время в комнате, как пленника, я не вижу смысла. Он общительный, привык всё время за мной ходить, ему будет плохо.
Ирина только фыркнула, пробурчала что-то себе под нос и громко хлопнула дверью в свою комнату. А дальше всё пошло по нарастающей, как снежный ком.

— Неужели так трудно понять, что ребёнок только уснул, а Вы тихо на работу собраться не можете, — отчитывала Ирина свекровь.
— А что я такого сделала? – недоумевала Валентина.
— Вы феном голову у себя в комнате сушили!
— А как я, по-твоему, должна на работу идти?
— Это Ваши проблемы, думать надо, а не жужжать с утра пораньше!
Потом хуже.
«Вы можете потише посудой греметь, когда её моете?», «Ну неужели нельзя отключать звонок на своём мобильном, когда домой приходите? Вам позвонили, ребёнок проснулся, а мне её теперь опять укладывать», «Куда Вы достали пылесос? Ваша внучка испугается. А чтобы не было собачьей шерсти, собаку надо просто убрать из квартиры. А шерсть можно и щёткой пособирать».

***
Шло время. Валентина поймала себя на мысли, что ей не хочется возвращаться домой с работы. Тяпа из задорной и бесшабашной превратилась в запуганную и унылую собачонку с вечно несчастными глазами. Теперь они мало по времени гуляли на улице, потому что вся готовка, мытьё посуды, уборка, стирка и глажка ложились на Валентину. Ира не делала ничего — ведь у неё же маленький ребёнок. А значит, все вокруг неё должны порхать и славить её «великий» материнский подвиг.
«Интересно, — думала Валентина, — а как же я абсолютно одна, без бабушек и дедушек, даже без мужа вырастила Юру? И ничего. Уставала, конечно, но умудрялась иногда даже книгу почитать, когда Юра спал».

В последнее время Валентина начала испытывать дискомфорт с левой стороны груди. Сходила к врачу, который прописал сердечные капли, покой, свежий воздух и положительные эмоции. Рассказала об этом сыну.
«Мама, дочка такая неспокойная, Ирочка так с ней устаёт, пойми. Ты же должна её понять, потерпи», — ответил Юра.
«Ладно, — думала Валентина, — как это сейчас по-модному называется? Кажется, послеродовая депрессия? Мне-то некогда было о ней думать, времени не было...».

***
Прошло полгода. Ирина по-прежнему ничем, кроме самого ребёнка, не занималась. Валентина старалась невестку не раздражать, только капли сердечные всё чаще и чаще пила, да Тяпу всё крепче к себе прижимала. С работой у сына всё как-то не налаживалось, Ира, похоже, уже решила навсегда укорениться в её квартире.

У внучки начали резаться зубки. Юра спал в своей комнате, а Валентина проснулась, слышала, как невестка ходит по коридору, укачивая малышку. Встала, вышла из своей комнаты:
— Ира, иди, отдохни, давай я покачаю.
— Уйдите, — зло прошипела Ирина, — к ребёнку со своими вечно грязными от собаки руками не лезьте. Никакого соображения не имеете, что собаке не место в доме с ребёнком, а ещё бабушка!

Валентина только молча приложила руку к левой стороне груди и ушла в свою комнату. Слёзы неслышно струились по щекам, скатываясь на подушку. Тяпа тихонько поскуливал и лизал её мокрое лицо своим горячим языком.

***
Наутро Валентина тоном, не терпящим возражений, сказала сыну, подавая завтрак: «Юрий, трудно вам или нет, но я хочу, чтобы через две недели максимум вас здесь не было. Осточертело! Идите на аренду, пусть Ирина там командует. А ты ищи подработку, меняй работу — делай, что хочешь! Не мальчик, тебе уже тридцать лет. А я хочу жить так, как я привыкла, по своим правилам и с Тяпой. В конце концов, это моя квартира, и я здесь хозяйка!».

«Как же так, как же ты так можешь?! – верещала в телефонную трубку сватья из другого города. – Сердца у тебя нет, ты же сама мать! Неужели у тебя душа за детей не болит?! И за внучку, между прочим, родную! Одно слово — СВЕКРОВИЩА!!!».

Валентина положила телефон на стол и прислушалась к себе: нет, не болит, ничего не болит. «А завтра, когда от меня съедут сын с невесткой, вообще всё прекрасно будет...», — подумала женщина и посмотрела на Тяпу.
— Да, Тяпочка?
— Гав-гав! — звонко ответил Тяпа, замахал хвостиком и весело посмотрел хозяйке в глаза.

Автор: Виктория Талимончук

Смех до слез, не могла не принести.
Летом мы сестрой всегда жили у бабушки в деревне. Но её дочка, тетя Катя, у которой не было своих детей, тоже хотела изведать счастья материнства и заодно дать бабушке отдохнуть, поэтому забирала нас к себе на неделю-другую. Хотя бабушка всегда говорила, что ей не надо отдыхать от нас, она и с нами отдыхает.

И это чистая правда. Ведь когда бабушка устает и ложится подремать, мы всегда помогаем ей отдохнуть, обмахивая ее веником, чтобы ее не разбудила никакая муха. Правда, однажды мы уронили веник ей на лицо, и бабушка, вскочив, как ошпаренная, заголосила: «А? Кто?» Но мы ее успокоили, что это всего лишь мы, и она сразу же успокоилась.
Погостив у тети Кати недельку-другую, мы удовлетворяли ее потребность в материнстве с лихвой, на год вперед до следующего лета, так что она могла хотя бы год жить спокойно и не завидовать тем, у кого есть дети. Только переступив порог ее дома в деревне, сразу было понятно, что детьми тут и не пахнет – в серванте живописно расставлены фарфоровые фигурки курочек и петушков. У нас дома ничего фарфорового давно уже нет, а что осталось – родители давно убрали в антресоли. Так что мы всегда рады поиграть с тети Катиными игрушками. Да и она радехонька – всегда стоит рядом и каждый раз, как курочка с петушком вздумают полетать, сама охает и машет руками.

У тети Кати в деревне очень много всего интересного – кошки, собаки, кролики, индюки, куры, овцы, коровы, свиньи и дядя Коля, который бывший моряк, поэтому, играя с нами, он всегда делает нам морскую болезнь, взяв каждую под мышку и раскручивая в разные стороны. А еще каждый год учит нас плавать, и мы уже научились плыть сидя на шине, которую он тащит на веревочке, как бурлак. У тети Кати и дяди Коли везде вкусно пахнет сеном, навозом и солнцем. А вечерами мы все сидим во дворе под липой и пьем чай из настоящего самовара, который пыхтит рядом и дымит, как паровоз.

Один наш визит особенно запомнился тете и дяде, так что они даже плакали, расставаясь с нами. В деревне у всех есть дела, и у нас с Аленкой тоже. Нам доверили очень важное дело – сварить компот из ревеня. Пока нам ничего варить не разрешали, особенно одежду, ну мы и бросили это дело. А тетя Катя решила начать с малого, – сварить компот каждый может. Она велела нам сходить в огород и нарвать ревеня, а потом сварить его с сахаром и принести им с дядей Колей на сенокос. На вопрос – как нам найти ревень, тетя Катя сказала: «Да увидите, там зеленые листья у бани».

Мы сделали все как надо. Нашли зеленые листья у бани, сварили и принесли им на сенокос в графине. И стали ждать, когда они начнут выпучивать глаза, восторгаясь нашими кулинарными талантами. Восторг не заставил себя ждать: только отпив по глотку, они выпучили глаза, а потом вскочили и запрыгали, размахивая руками и мыча от удовольствия. Ну таких оваций мы не ожидали и скромно стояли, потупив взор. Соседи, косившие траву рядом, увидев гастрономические восторги тети Кати и дяди Коли, тоже захотели попробовать, чем там угощают. Бросив грабли и косы, они подошли к нашей компании и тоже отпили из графина, и также отдали должное нашим поварским способностям, бегая с выпученными глазами. Нам, конечно, было приятно, но мы решили, что они все же перебарщивают – достаточно просто упасть ниц и сказать, что мы богини кулинарии и они в жизни не видели, чтобы так готовили компот. Первыми набегались наши родственники. Тетя Катя, взяв графин, выудила оттуда зеленый лист, посмотрела, пожевала и спросила: – Кто же варит компот из хрена?!
Мы могли бы ответить, но она и сама уже знала – кто. Первый блин комом, ничего, бывает. Второй будет на зависть лучшим поварам Мишлена. Как раз на следующий день в гости к нашей тете собиралась ее свекровь с дочерьми.

Весь день до изнеможения тетя готовила яства, и мы решили ей помочь, когда она легла спать пораньше. Мы вылезли на кухню и решили сварить кашу – уж кашу-то каждый может сварить. Надо только найти крупу. У тети Кати все было в мешках – мешок муки, мешок макарон, мешок карамелек, а вот и мешок, на котором черным по белому написано – КОРМ. А корм – это еда. То, что перед кормом написано КОМБИ – ну это мы не знаем, что такое, но корм он и в Африке корм, значит, его можно есть. И выглядит, как крупа.
Мы взяли кастрюлю побольше, сварили кашу из корма с приставкой КОМБИ, достали из серванта хрустальный салатник – чтобы все соответствовало уровню коронного блюда, красиво разложили в него кашу и поставили в центр стола. Очень довольные собой, мы со спокойной душой удалились. Тетя Катя была слишком занята, чтобы провести экспертизу стола, тем более она сама все варила и тушила, поэтому пребывала в уверенности, что комар носа не подточит. Гости замерли на стадии расселения за стол, увидев гвоздь программы в хрустальном салатнике в центре стола. Тетя Катя стояла, открывая и закрывая рот, как рыба, которую она накануне запекла в кляре, но на которую сейчас никто не обращал внимания на фоне величия основного блюда. А баба Зина, ее свекровь, не веря своим глазам, зачерпнула ложкой комбикорм, принюхалась, зыркнула на сползающую на стул тетю Катю, а потом спросила шепотом:
- Вам жрать что ли нечего, что вы скотину объедаете?
Мы с Аленкой, всегда готовые услужить и помочь, если кто чего не понял, вежливо возразили:
- Нет-нет, это не для скотины, это для Вас!

Дальше мы не знаем, что было, потому что дядя Коля срочно поволок нас купаться на речку. А когда мы пришли, тетя Катя уже спала с полотенцем на лбу. Бедная тетя Катя! Только раз в году она имеет возможность изведать все радости материнства, зато как радостно потом ей жить целый год без нас. Вот сейчас она поспит, а потом встанет среди ночи, чтобы доить коров. Интересно, что у всех строений в этом хозяйстве была одна особенность – они все имели два входа и два выхода, или вход и выход – кому что надо. Двор, дом, баня, сарай – все было сквозное, поэтому часто люди ходили кругами, догоняя друг друга: с крыльца во двор, со двора на крыльцо, крича «Ну ты где там, стой, где стоишь».

Ночью я услышала, как тетя Катя гремит ведрами, и мне очень захотелось посмотреть, как она будет доить коров, которых я накануне переименовала из Зорьки и Машки в Милисенту и Эсмеральду. Тетя Катя вышла в дверь, ведущую во двор, и я пошла туда же. Но она уже успела всех подоить, пока я сонно плелась, тыкаясь во все двери, и заперев двор, вошла в дверь, ведущую на крыльцо, заперев и ее, и легла спать дальше. Я побродила по двору, не нашла тетю Катю, встревожила коров, решила вернуться в кровать, но дом был заперт со всех сторон. Я очень хотела спать, поэтому побродив и поискав, где бы прилечь, я остановила свой выбор на кормушке Яшки – быка, который только собирался пожевать сена, как туда влезла я, и он, полизав мне лицо своим скользким языком, решил пока воздержаться от завтрака.

Утром сквозь сон я услышала, как несколько голосов зовут какую-то Наташу, и подумала: «Надо же, зовут так же, как и меня, интересно», – и снова уснула. Тем временем, обыскав всю округу, тетя Катя, дядя Коля, Аленка и парочка соседей, которые еще не забыли компот из хрена, устали меня искать, и дядя Коля сказал, что все равно так или иначе, а скотину кормить надо, и ушел во двор раздать сено животным. Яшка с укором смотрел на него, будто спрашивая: «Что это значит, хозяин, что тебе взбрело в голову? Я уважаемый бык и девчонок не ем». Но Яшка совсем удивился, когда дядя Коля забрал то, что всю ночь пролежало в его кормушке, а больше ничего не положил, и сразу убежал.

Что было потом я не знаю, потому что, когда я проснулась, тетя Катя опять спала на этот раз с полотенцем и грелкой. Я подумала, что она слишком много спит, но уж ладно, пусть спит, раз ей хочется все время спать. Но долго тете Кате поспать не пришлось. Мы с Аленкой, чтобы не мешать, сидели тихонько в своей комнате, и вдруг увидели на шкафу большие часы. Странно, подумали мы, почему часы лежат, а не висят. Сейчас узнаем. Мы очень тихо, чтобы никого не разбудить, достали часы, дернули за красивую гирьку, повернули стрелку и тут небо упало на землю, а мы оглохли от чудовищного БОМ-БОМ-БОМ!!! Каким образом на тети Катином шкафу оказались куранты с Красной площади, или это был гонг для оповещения планеты о конце света, мы не знали. Но мы сидели, зажмурившись и зажав уши, под кроватью, пока тетя Катя, свалившись с дивана, заматывала дьявольское устройство в подушки и одеяло, чтобы не перебудить всю Ивановскую область.

Что было потом я не знаю, потому что, когда мы разжали уши и открыли глаза, тетя Катя уже спала с полотенцем, грелкой и градусником, а дядя Коля проверял комнату на наличие опасных для детей вещей.
На следующий день нас очень попросили поиграть в свои девчоночьи игры и ничего не трогать. Мы, очень благоразумные девочки, пообещали весь день играть в дочки-матери. Дядя Коля, облегченно вздохнув, погладил нас по макушкам и сказал, что это очень хорошее занятие для двух хороших девочек.
Мы всегда выполняем свои обещания. Поэтому весь день играли в мам с детьми. Но в этом доме были просто невозможные дикие кошки, которые ни в какую не хотели быть нашими дочками. Не понимая своего счастья, они царапались и визжали, будто мы их режем. А мы всего-то хотели их запеленать и положить в коляску, как мы обычно и делаем со своими детьми, кто бы они ни были. Но кошки шипели и залезали на деревья и чердаки. Тогда мы стали играть с Цыганом, милым песиком. Он смирно сидел и изо всех сил вилял хвостом, когда мы нацепляли ему на голову чепчик и надевали красивую юбочку, но в коляску лезть категорически отказывался, упираясь всеми лапами, и продолжая интенсивно вилять хвостом и примирительно лизать нас в носы, а потом дядя Коля пошел на поле и позвал Цыгана с собой. А тот, пользуясь моментом, рванул за хозяином прямо в чепчике и юбке. Ну что ж, бывает и такое, трудный ребенок, видать, нам попался. Тогда мы пошли искать себе другую дочку и очень скоро ее нашли.

Завидев двух хороших девочек, овцы блея убегали подальше, а индюки научились взлетать на нижние ветки березок, аки белые горлицы. Так мы дошли до выпаса и увидели там Яшку. А Яшка увидел нас. Он знал кто мы такие и, смирясь с неизбежным, будучи добрым быком, опустил голову, чтобы мы могли привязать к его рогам по бантику и повязать платочек в горошек на его огромную башку. Коровы перестали щипать траву и заинтересованно смотрели на своего мужа, который выглядел очень экстравагантно для деревенского быка. Они обступили его и по очереди обнюхивали, а Яшка, сначала переминаясь с ноги на ногу, будто бы смущаясь от такого внимания к его персоне – ну что вы, что вы, это мой привычный образ – потом начал мотать головой, видимо, такой китч был не в его вкусе. И вдруг наш всегда смирный бык, запрыгав вокруг испуганных коров, как мустанг-иноходец, начал гонять их по полю с диким ревом. А коровы жалобно мычали и разбегались по соседним полям и лугам от обезумевшего мужа-абьюзера.
Что было потом я не знаю, потому что мы залезли на забор, чтобы лучше видеть, как наша дочка в один миг стала холостяком, разобравшись разом со всеми своими женами, и радостно скакала, как на корриде, а на следующий день тетя Катя с дядей Колей, плача в три ручья от расставания с нами: «Господиии, целый год без ваааас», – увезли нас обратно к бабушке. Они еще не знают, какой подарок мы им приготовили на прощанье, подложив курице-наседке индюшачьи яйца, а индюшке – куриные, но это сюрприз. Так что оставшуюся часть лета мы помогали только бабушке с дедушкой.

Наталья Пряникова

Глория
Кoгдa eё купили cмeшным, лoxмaтым щeнкoм кaчaющимcя нa нeуклюжиx лaпкax, у нeё былo гopдoe и звучнoe имя – Глopия.
Eё миp был нeбoльшим и уютным : мoлoдaя ceмeйнaя пapa, вocтopжeннo oбcуждaвшaя кaждый eё шaг, кaждую пpoдeлку. Пapк, c cиpeнeвыми куcтaми, кудa oни xoдили нa пpoгулки.
Oнa жилa в любви и нe вeдaлa инoгo cocтoяния кpoмe любви. Oнa oбoжaлa cвoю ceмью.

Пepвaя нeпpиятнocть в жизни Глopии cлучилacь oceннeй нoчью, кoгдa eё xoзяйкa вдpуг ceв нa кpoвaти, зacтoнaлa. Xoзяин мeтaлcя пo квapтиpe, coбиpaл в cумку вeщи, xвaтaл тeлeфoн. Глopия ничeгo нe пoнимaлa. Oнa пытaлacь пpижaтьcя к нoгaм xoзяйки, нo eё дoвoльнo гpубo oттoлкнули. Oнa пытaлacь бeжaть зa xoзяинoм, нo oн нepвнo пнул eё нoгoй. Пoтoм,oнa ocтaлacь пoчти нa cутки oднa...
Oднa, в пуcтoй квapтиpe. Eё миcкa, впepвыe былa пуcтa. И Глopия пocтупилa кaк вcякaя oбижeннaя жeнщинa – зaплaкaлa. Гpoмкo.
Xoзяин пoявилcя в квapтиpe, нo вмecтo пpилacкaть или пoжaлeть, oн впepвыe eё удapил. Бoльнo... Oчeнь бoльнo...
Тaк Глopия пoнялa, чтo плaкaть гpoмкo нeльзя. Мoжнo плaкaть тиxo. Oчeнь тиxo.
Нo вcкope в дoмe пoявилocь нoвoe cущecтвo, кoтopoe гpoмкo плaкaлo. Eгo пpинecли зaвёpнутым в poзoвый кoнвepт,c бaнтaми. Cущecтвo былo мaлeньким, гpoмкo плaкaлo, пaxлo xoзяйкoй и мoлoкoм. И чeм – тo poдным,cвoим...
Кoгдa никoгo нe былo pядoм,cущecтвo гpoмкo зaплaкaлo и Глopия пoдбeжaлa к нeму. Oнa жe знaлa – гpoмкo плaкaть нeльзя! Ecли гpoмкo плaкaть – нaкaжут, a cущecтвo былo тaким мaлeньким, тaким бeззaщитным. Глopии былo cтpaшнo, чтo эту кpoшку удapят пoвoдкoм тaк жe, кaк били eё. Oнa лизнулa языкoм кpoшeчную pучку, пoтoм пoтянулacь вышe и oблизaлa кpoшeчный лoбик и нeжныe pыжиe кудpяшки нa кpoшeчнoй гoлoвe. Cущecтвo пepecтaлo плaкaть. Нa пopoгe, вoзниклa xoзяйкa и гнeвнo зaкpичaлa. В тoт дeнь, Глopию cнoвa избили. Oнa тepпeлa бoль. Oнa думaлa, чтo eё нaкaзывaют пoтoму, чтo peшили – плaкaлa oнa,a нe мaлeнькoe cущecтвo. И oнa тepпeлa. Oнa вeдь былa cильнoй и кpeпкoй,a мaлышкa – тaкoй xpупкoй и нeжнoй.
Кoгдa избитaя Глopия зaбившиcь в угoлoк дpoжaлa мeлкoй дpoжью, xoзяйкa cкaзaлa xoзяину :
- Oнa нe мoжeт тут ocтaвaтьcя! Ты видeл eё пacть, eё зубы?! Я чуть coзнaниe нe пoтepялa, кoгдa увидeлa eё нaд peбёнкoм!
Утpoм Глopию нaкopмили и пoвeли гулять. Xoзяин пoвeл eё нa пpoгулку в дpугoй пapк – oгpoмный, co cтapыми дepeвьями. Пapк Глopии пoнpaвилcя и oнa oxoтнo бeжaлa зa бpoшeннoй вeткoй. Oнa игpaлa,oнa былa aбcoлютнo cчacтливa. Xoзяин пoднял кpупную вeтку и бpocил eё дaлeкo... Oнa иcкaлa эту вeтку дoлгo. Нaвepнoe – cлишкoм дoлгo, вeдь кoгдa нaшлa, тo xoзяинa ужe нe былo. Oнa иcкaлa eгo мeтaяcь пo пapку, пpинюxивaяcь к coтням зaпaxoв, пытaлacь нaйти poднoй зaпax, нo...
Нoчь былa cыpoй и xoлoднoй. Глopия зaмёpзлa и дpoжaлa. Пoд утpo, oнa зaлeзлa в нe глубoкую ямку у кopнeй oгpoмнoгo дepeвa. Oнa бoялacь уйти из тoгo мecтa, гдe в пocлeдний paз видeлa xoзяинa. Тaм, в кpoшeчнoй ямкe, нa cыpыx лиcтьяx Глopия пpoвeлa нecкoлькo днeй. Oнa былa гoлoднoй. Oнa зaмёpзлa. Нo вcё нe peшaлacь уйти – вдpуг xoзяин вepнётcя?
Нeпpиятнo пaxнущий мужчинa в гpязнoй oдeждe, вывaлилcя из куcтoв pядoм c дepeвoм гдe лeжaлa Глopия. Oнa тиxo зapычaлa. Чeлoвeк пoднял нa нeё лицo зapocшee вcклoчeннoй бopoдoй :
- Coбaчкa... Жулькa... Жулькa, пoди cюдa!
Чeлoвeк был cтpaшным, нo гoлoc был дoбpым. Глopия нaвocтpилa уши :
- Жулькa, иди, иди... Ecть xoчeшь?
Чeлoвeк пopылcя в кapмaнax гpязнoй куpтки и дocтaл дoвoльнo бoльшoй oгpызoк кoлбacы:
- Нa, нa... Иди, пoeшь...
И Глopия пoшлa.
Тaк Глopия cтaлa Жулькoй.
Пepвoe вpeмя, oнa кaждый дeнь пpибeгaлa к дepeву, гдe ocтaвил eё xoзяин. Oнa ждaлa eгo. Нo oн нe пpишeл. A пoтoм, выпaл cнeг. И oни вмecтe c бopoдaтым чeлoвeкoм ушли c пapкa в гopoдcкиe кaмeнныe джунгли.
Кoгдa вecнa нaбpocилa нa плeчи бepёзoк шaль из нeжныx, липкиx лиcтoчкoв, Жулькa coвceм зaбылa cвoю пpeжнюю жизнь и cвoё пpeжнee имя. Нoвый xoзяин oкaзaлcя дoбpым чeлoвeкoм – кopмил кaждый дeнь. Пpaвдa чacтo им дoвoдилocь нoчeвaть пoд oткpытым нeбoм, нo oни пpижимaлиcь дpуг к дpугу и coгpeвaли дpуг дpугa. Нoвый xoзяин кaзaлcя eй нe coвceм чeлoвeкoм. Oн был пoxoж нa двунoгую coбaку, кoтopую тoжe бpocили в пapкe. Тoй вecнoй у Жульки cлучилacь пepвaя любoвь. И пepвoe мaтepинcтвo.
Oнa лeжaлa в угoлкe пoлуpaзpушeннoгo дoмa, a пoд живoтoм пoвизгивaли тpoe щeнкoв. Тpи cынa. Нoвый xoзяин пoглaдил пo гoлoвe, пoтpeпaл уши. Тeпepь oнa нe coпpoвoждaлa eгo. Oнa кopмилa cвoиx дeтeй, oнa зaбoтилacь o cвoиx cынoвьяx. Чeлoвeк пpиxoдил кaждый вeчep. Пpинocил eду. Paзжигaл кocтёp.
Щeнки выpocли,oкpeпли. Oднaжды xoзяин coбpaл eё дeтeй в cумку и oни ушли из paзвaлин дoмa. Oнa cкулилa, жaлoбнo зaглядывaя в eгo глaзa кaждый paз, кoгдa oн дocтaвaл из cумки щeнкa и пpoтягивaл eгo нeзнaкoмым людям, кoтopыe пoдxoдили к ним.
- Тиxo, Жулькa... Тиxo... Я им дoбpa xoчу... – pукa чeлoвeкa, пaxнущaя eё щeнкaми, тpeплeт лacкoвo уши. – Пуcть у ниx будeт дoм...
В paзвaлины, oни вepнулиcь бeз щeнкoв. Жулькe былo тocкливo и oнa, кaк вcякaя мaть, зaплaкaлa. Гpoмкo. A чeлoвeк... A чeлoвeк, вдpуг зaплaкaл вмecтe c нeй.
Oн иcчeз тaк жe внeзaпнo, кaк и пoявилcя. Пpocтo oднaжды, вмecтo нeгo в paзвaлины пpишёл нoчeвaть дpугoй чeлoвeк. Oн бpocaл в Жульку кaмнями и вeткaми. Oн пpoгнaл eё. Жулькa ушлa.
Кудa идти, oнa нe знaлa. Пpocтo бpeлa нoчными улицaми.
Жулькa дoбpeлa дo пpигopoднoгo вoкзaлa. Тaм былo люднo. Кoнeчнo былo кoму и нoгoй пнуть, и нa лaпу нacтупить нo и нaкopмить тoжe былo кoму. Жулькa нe гoлoдaлa. Людeй былo мнoгo – вce чужиe, вce бeзpaзличныe. Пepвoe вpeмя, Жулькa пpинюxивaлacь к людям пaxнущим тaк, кaк тoт чeлoвeк, кoтopый плaкaл вмecтe c нeй. Пoтoм, oнa cтaлa eгo зaбывaть.
- Нaйдa! Нaйдa!- pыжий мaльчишкa мaнил Жульку куcкoм бeляшa.
Oнa вильнулa xвocтoм. Мaльчишкa зacмeялcя. Жулькa пoзвoлилa ceбя пoглaдить. Жулькa пoзвoлилa пpивязaть ceбe нa шeю куcoк бeчёвки. И пoкopнo пoшлa зa pыжим мaльчишкoй. Тaк Жулькa cтaлa Нaйдoй.
Eй нe ocoбo нpaвилacь нoвaя жизнь – тecнaя кoнуpa, тяжёлaя цeпь, кoтopaя впивaлacь в шeю. Нo oнa тepпeлa. Былo чтo тo poднoe в pыжeм мaльчишкe, кoтopый пpинocил eй пoecть, c кoтopым oнa бeгaлa вeчepoм купaтьcя в мeлкoй peчушкe. Eй xoтeлocь, чтoбы eё любили.
Лeтo пpoнecлocь кaк coн.
Pыжий мaльчишкa cидeл oбняв Нaйду, пpижaвшиcь pыжими кудpяшкaми, к pыжим пoдпaлинaм нa гoлoвe coбaки. Мaть мaльчишки,cтoялa c двумя cумкaми:
- Пpoщaйcя, Poмкa... Дo cлeдующeгo лeтa пpoщaйcя. Тeбe в шкoлу, в гopoд. Ну кудa мы, cынoчкa, пcину твoю в кoммунaлкe дeнeм?! Дa нac жe coceди, пoeдoм cъeдят!
Нaйдa cлизывaлa coлёныe кaпли нa щeкax мaльчикa. Нo кoгдa Poмкa c мaмoй вышли зa кaлитку, Нaйдa pвaнулa тяжёлую цeпь. Paз, втopoй, тpeтий...
И вoт oнa ужe бeжит зa ними, вoлoчa гpeмящую цeпь зa coбoй. Oнa увидeлa Poмку и paдocтнo зaлaялa. Oн oглянулcя, выpвaл pучoнку из pуки мaтepи и бpocилcя нaзaд.
Двoe бeжaли нaвcтpeчу дpуг к дpугу. Нe видя ничeгo и никoгo.
Cкpип тopмoзoв...
Иcпугaнныe кpики людeй...
Нaйдa oчнулacь oттoгo, чтo eё cжимaли дeтcкиe pуки.
- Дa живa oнa... Живa – пpoбacил чужoй гoлoc.
- Oй Бoжe ж мoй... – плaкcивo пpoчитaл гoлoc жeнcкий.
- Ишь ты, вepнocть oнa кaкaя... – cуxим пecкoм cыпaлиcь cлoвa тpeтьeгo гoлoca.
Poмкa,paзмaзывaя cлeзы пo вecнушчaтым щeкaм,cмoтpeл нa мaть и людeй, чтo oкpужили иx c Нaйдoй. Бубнил :
- Нe oтдaм! Нe пoeду бeз Нaйды в гopoд!
Мaть, peшитeльнo pacтeгнулa oшeйник нa coбaчьeй шee, цeпь, лязгнув упaлa нa зeмлю.
- Дa кaк жe бpocить eё? Чуть нe пoгиблa пoд кoлёcaми бeдoлaгa. Вcтaвaй cынoк. Зoви Нaйду, нa элeктpичку бы нe oпoздaть... Тoлькo вoт coceди... Дa лaднo! Aлкaшeй в квapтиpe дepжaть мoжнo,a coбaку уж и нeльзя. Нe пpoпaдём!
И тpoe пoшли дopoгoй.
Дopoгoй в миp пoлный любви.

Aвтop: Cвeтлaнa Пepч

-Конечно же, мы забрали у нее ребенка! Что она может ему дать, кроме нищеты? – Надежда Андреевна высокомерно повела красиво очерченными бровями.

-Так если все так плохо, почему вы только старшего забрали? Почему младшего оставили с матерью? – маникюрша Галя даже перестала красить ногти своей постоянной клиентке.

-Да что ты, Галочка, он еще слишком мал! Его ж нужно и в детский сад водить и если заболеет – сидеть с ним, лечить. Да и следить за ним нужно больше! А Санька уже большой. Он и в школу сам убежит, и покушать себе разогреет, да и погулять можно одного выпустить! Зато моему сыну алименты не нужно платить!

-А что же Лена? Как она будет одна ребенка-то поднимать? Вы же ведь говорите, что она нищая!

-Ничего! Это уже не наша забота! Не че было рожать!

Осмотрев свой свежий маникюр, Надежда Андреевна небрежно кинула на стол деньги и, бросив через плечо:

-Запиши меня на двадцатое! – покинула салон.

Галка с отвращением взяла оплату за свои услуги и быстро кинула их ящик стола. Она не понимала позицию Надежды Андреевны по отношению к своим внукам. В чем дети-то виноваты?

Лену, сноху Надежды Андреевны, Галя знала еще со школы. В отличии от Галки, Елена хорошо училась и после школы поступила в институт, чем несказанно обрадовала свою мать – тихую болезненную женщину.

Мать Лены всю жизнь проработала на химическом заводе, как и отец. Отца не стало, когда Лена только-только пошла в школу – отравился каким-то ядовитым химикатом, по неосторожности разлитым в цехе. Мать и дочь с трудом сводили концы с концами, но никогда не жаловались на свою судьбу. Со временем, от тяжелой работы, мать Лены заболела и совсем слегла. Девушке пришлось устраиваться мыть подъезды после института.

В своего будущего мужа, Антона, Лена влюбилась с первого взгляда. Ему тоже понравилась симпатичная кроткая девушка. А вот его родителям нет. Не такую сноху хотела себе Надежда Андреевна. О чем постоянно напоминала сыну.

-Ну посмотри ты на нее! Ни кола ни двора! Мать – инвалидка. Сами нищие! Зачем тебе такие родственнички?

Но Антон не стал слушать мать и вскоре молодые поженились. Через год родился первый сынишка, а через четыре еще один. И тут Антону надоело играть в семью – он загулял. Гулял практически не скрываясь. А чего бояться? Куда пойдет Ленка с двумя детьми? Кому она нужна? Теща, к тому времени уже умерла – так что никакой поддержки у его жены не было. Но Антон ошибся. Узнав об измене, Елена тут же подала на развод и, забрав детей, уехала в квартиру, где когда-то жила с матерью.

Такой расклад сильно не понравился Надежде Андреевне: как так? Какая-то оборванка кинула ее сыночка! Опозорить решила? Ничего не выйдет! И активно начала действовать. В один прекрасный день она стояла на пороге квартиры снохи и всем своим видом показывала как ей не хочется тут находиться.

-Вобщем так, невестушка! Я хочу предоставить тебе выбор: либо ты отдаешь моего старшего внука его законному отцу, либо я на тебя во все инстанции пожалуюсь и тогда у тебя отберут уже обоих детей!

К удивлению Надежды Андреевны, Лена без слов собрала старшего сына и, немного с ним пошептавшись, подвела его к бабушке. Той ничего не оставалось делать, как брать мальчика за руку и, кляня мать-кукушку, везти его к себе домой.

Антон такому раскладу не обрадовался. Ему некогда было заниматься сыном – у него была новая любовь, которая требовала походы по ресторанам и клубам.

-Надежда Андреевна? Могу я поговорить с вашим сыном? – На пороге стояла женщина в деловом костюме с суровым выражением на лице.

-А в чем, собственно, дело? – испугалась Надежда Андреевна.

-А дело в неисполнении им его прямых обязанностей! – отчеканила женщина и, не спрашивая разрешения, прошла в квартиру. – Где комната ребенка?

-А вы, собственно, кто? – пришла в себя Надежда Андреевна.

-Я представитель органов опеки. К нам поступила жалоба от классного руководителя вашего внука. Мало того, что ребенок совсем перестал учиться, так он ходит в грязной одежде, от него пахнет немытым телом и он ворует еду у детей! Вы что его голодом морите?

-Не может быть! Вы говорите про какого-то другого ребенка! Наш не может быть тем, кого вы описали!

-Почему это?

-Потому что у нас приличная, обеспеченная семья..

-Которая не заботиться о ребенке! Когда вы в последний раз делали с ним уроки?

-Так он уже большой – должен сам!

-Большой? Во втором классе? Когда он жил с матерью – он учился только на четыре и пять! А сейчас еле-еле на тройки вытягивает! Почему вы не даете ребенку денег на обеды? Вы же обеспеченная семья! Вам что жалко ребенку денег на обед дать?

-Я... я просто не знала...

-Ну еще бы! На собраниях родительских вы не бываете, на телефонные звонки не отвечаете, школьной жизнью внука совсем не интересуетесь! При матери такого не было!

В это время в квартиру зашел мальчик. Надежда Андреевна посмотрела на него и с ужасом осознала, что этот чумазый, в грязной одежде мальчик – ее внук. «Боже мой! Какой позор на нашу голову! Ну надо же! А все эта нищебродка виновата! Могла бы и научить сына следить за собой! Что теперь обо мне подумают люди?»

-Вообщем, даю вам месяц: если ситуация не изменится – будем лишать вашего сына родительских прав! – отчеканила инспектор и вышла из квартиры.

Вечером Надежда Андреевна металась по гостиной и заламывала руки.

-Ну почему? Почему ты не проследил, чтобы твоя жена научила ребенка ухаживать за собой? Почему я должна этим заниматься? Он что сам помыться не может? Или постирать? Мне совершенно некогда с ним возиться!

-А зачем же ты тогда его от Ленки забирала? – парировал Антон.

-Чтобы показать, что она никто и звать ее никак! Что она не достойна ухаживать за нашим наследником!

-А мне тоже некогда им заниматься! Я вообще завтра улетаю в Турцию! Как хочешь – так и возвращай его Ленке!

Рано утром в двери Елениной квартиры позвонили. Девушка открыла дверь и улыбнулась: на пороге стоял сын.

-Ну как ты? -потрепала она его по макушке.

-Нормально, ма! Теперь у них точно не возникнет желание нас разлучать!

-Ну и слава богу! – Лена быстро занесла вещи сына в квартиру.

Благодаря инспектору органов опеки, Лене удалось подать на алименты, которые Антон добросовестно выплачивает.

Автор: Вера С.

Душа, пришитая к душе
Звонок в дверь раздался, как гром в ясном небе. Был тихий сентябрьский вечер, воскресенье. Окна, еще раскрытые настежь, впускали приятную прохладу ранней осени. Я писал письмо своей очередной виртуальной подружке и с головой погрузился в красивое словоблудие. От испуга даже уронил клавиатуру с колен. Чертыхнувшись, пошел открывать. В дверь уже настойчиво тарабанили.

- Кому же так неймется? Кулаки отобьете!

За дверью стоял соседский пацан Васек.

- Спрячьте его, а то мать выкинет. Я потом заберу, когда можно будет.

Страстно прошептал он, сунув мне в руки, что-то мягкое и теплое. Быстро юркнул за свою дверь и захлопнул ее.

Из оцепенения меня вывело облизывание, мои ладони усердно облизывали. Я перевел взгляд на свои руки, на меня доверчиво смотрели янтарные глаза огненно рыжего котенка.

- Ну вот, ты меня, наконец то, и нашел.

В мои семь лет, мы с родителями жили в военном городке на Камчатке. Папа служил на подводной лодке, а мама инженером в порту. Вернее, я рос на Камчатке. Родители привезли меня туда, когда мне еще и года не было, а родился я в благословенной Одессе.

Так вот, у всех моих друганов была, какая-нибудь живность: коты, собаки, попугаи, рыбки, хомячки. Так, как у меня никого не было, я хотел всех сразу и уговаривал маму, то на одного, то на другого. Наконец, мама сдалась, но с условием это будет одно животное, и только я за ним буду ухаживать. Радости моей не было конца, я так боялся, что она передумает. Поэтому не спал всю ночь, еле дождался шести утра и разбудил маму.

- Ты определился, за кем мы едем? Улыбалась мама, суетясь на кухне.

- Да, нет. Мне всех хочется, они все классные.

- Ладно, на рынке присмотримся, на кого екнет.

До рынка мы так и не доехали. Сойдя с катера в Петропавловске-Камчатском, проходили через портовый зал ожидания, чтобы выйти в город. В углу, перед дверями стояла большая коробка, в которой, что-то возилось, кряхтело, пищало и скреблось. Конечно же, я в нее заглянул. А в ней хороводило шестеро котят. Я замер, мои глаза впитывали этих животных всех сразу и каждого по отдельности.

- Ну, что ты застыл. Пошли уже. Нам нужно успеть назад на пятичасовой катер.

- Мама, я точно хочу этого котенка.

Я протягивал ей огненно-рыжее создание, а сам блаженно улыбался.

- Он же уличный, грязный.

- Нет, он мой, теперь он мой.

Мама вымыла его хозяйственным мылом, от блох, и насильственно скормила ему кусочки чеснока, от глистов.

- Ну вот, твоя ответственность. Как же звать то его?

- Пашка. Пашулик.

Прошло пять лет. Пашка превратился в громадного огненно-рыжего котяру с янтарными глазами. Характер у него был наглый, все делал только по своему, правда, маму побаивался, но уважительно. Еще бы, она же его кормила.

- Весь в своего хозяина! – кричала мама, обнаружив очередную Пашкину заподляну.

- Вот, закончится мое терпение, обоих выгоню. Будете в картонной коробке на вокзале жить!

А мы с котейкой весело прятались в кладовке, да так и засыпали там.

Как раз в год моего двенадцатилетия, весной, у меня появилась сестренка, Надюшка. А потом на Камчатку пришли плохие, тяжелые времена. В квартирах было очень холодно, потому что не было электричества отапливаться. Сестренка начала болеть, и родители приняли решение, что мама с нами вернется на большую землю, в Одессу, а папа дослужит контракт и тоже приедет.

- Юрочка, кот останется с папой. Нам нет возможности его брать с собой. Отец его потом привезет.

Это был шок для меня. Как это Пашка не поедет со мной и, вообще, не известно, сколько мы будем врозь. Но теперь мама была непреклонна.

Паша сидел на тумбочке в прихожей и доверчиво смотрел на меня янтарными глазами. Я крепился из последних сил.

- Ты даже не заметишь, как мы снова будем вместе.

Уговаривал его я, да и себя заодно. Когда отец закрыл за нами дверь, уже не выдержал, всхлипнул, и по щекам полились горячие слезы разлуки.

Конечно же, папа не привез кота с собой. Он пристроил его у друзей, в хорошие руки. А мне каждую ночь снились Пашкины доверчивые, янтарные глаза. Больше у меня не было животных. Даже, когда родители сами предлагали кого-нибудь завести, я отказывался.

Прошли годы. Жизнь моя складывалась по-всякому, трижды скатывался в яму нищеты, теряя все, чего достиг, но все равно выкарабкивался и неуклонно лез на вершину благополучия. Объездил, практически весь мир, был даже в самых неизвестных уголках планеты, знаком со многими знаменитыми людьми. А вот семьи так и не сложилось, детей у меня тоже нет. Сейчас мне шестьдесят пять лет, и я окончательно осел в моей благословенной Одессе.

- Ну вот, Пашулик, мы, наконец-то, вместе.

Котенок снова лизнул мне ладонь.

Васек каждый день забегал поиграться с Пашкой, втайне от матери. Конечно же, забрать котенка домой, ему никто не разрешил, и тот навечно поселился у меня. Да я больше и не возражал. Как будто все вернулось на свои места. Мне снова двенадцать, и мой лучший друг снова со мной.

 Екатерина Яковлева.

Моя младшенькая
- Поля! Полинушка! Покажи сына! – уже несколько минут кричал молодой мужчина.
Наконец в одном из окон показалась его жена, она высоко подняла сверток, но за мутными от времени окнами старого районного роддома разглядеть что-то было просто невозможно.

Николай, ее муж, однако, совсем не расстроился, он радостно засмеялся и громко крикнул:
- На меня, на меня похож! – потом помахал обеими руками и, закутавшись от ветра в простенькую курточку, поспешил домой, где его ждали еще двое сыновей.
Полина вздохнула, с любовью глядя вслед мужу, погладила посапывающего сытого малыша по пушистым темненьким волосикам, выглядывавшим из-под ситцевого чепчика, и вдруг вздрогнула, услышав, как из родовой донесся странный звук. Новая роженица не кричала, как все, она горько рыдала. Этот плач показался таким неестественным, что все четверо мамочек, находившихся в этой палате, поежились, неужели ребеночек родился мертвым? И тут же все услышали громкий крик новорожденного. Девушки вздохнули с облегчением, но рыдания не прекратились. Через некоторое время дверь в палату отворилась, и медсестра на каталке закатила женщину лет сорока. Новенькая, икая от слез, легла на пустующую кровать и сразу отвернулась к стене.
- Кто у Вас родился, мальчик? – дружелюбно спросила у нее Оксана, самая молодая из мамочек, но женщина словно и не слышала вопроса.
Оксана открыла было рот, чтобы спросить что-то еще, но Полина подняла ладошку вверх, молча останавливая девушку, она поняла, что с новенькой что-то было не так. Оксана пожала плечами и продолжила писать на тумбочке ответную записку мужу.
Стоял 1996 год. Сотовых телефонов еще не было, так что слова любви, благодарности и радости ложились на листочки бумаги и потом перечитывались по тысяче раз. У каждой из этих женщин была уже своя стопочка писем, у кого-то совсем тоненькая, у кого-то внушительная. Полина прятала под подушку довольно увесистую пачку тетрадных листов. И когда только Коля все это успевал? Ведь ему нужно было детей в сад, школу отправить, на работу успеть, вечером к Полине забежать, потом детей забрать, накормить, помыть, спать уложить, а потом еще и писать все это. Все же повезло ей с мужем, с улыбкой подумала молодая женщина и тут же нахмурилась, подумав о новенькой. Что же с ней случилось?
Когда акушерки вновь принесли их малышей, женщины засуетились, заворковали.
Они успели соскучиться по своим кровинушкам за такое, вроде, и недолгое время между кормлениями.
- Мамочка, дочку возьмите! – тронула за плечо новенькую медсестра, но женщина только сжалась в комок, – Ребенка накормить нужно, слышите, как она плачет? – акушерка держала на руках кричащую малышку, но реакции не было.
Тогда она положила плачущего ребенка рядом с женщиной и вышла из палаты.
Полина кормила своего сына и не отрываясь, огромными от изумления глазами смотрела на странную соседку. Разве можно спокойно лежать рядом с кричащей дочкой? Она же кушать хочет! Она хочет к маме! Когда малыш наелся, Полина подняла его «карандашиком», чтобы отрыгнулся воздух, и вышла с ним в коридор. Там она подошла к пожилому врачу, который как раз читал какие-то бумаги на посту.
- Скажите, что с нашей новенькой? Почему она своего ребенка даже на руки не берет?
- Так она отказ на дочку хочет написать, – пожал плечами доктор, -Сказала, что муж очень болен, а у нее еще двое детей. Говорит, нет у нее возможности еще и этого ребенка воспитывать. Да и не хотела она рожать, случайно это получилось, думала, климакс, а потом поздно было прерывать. Мы пробовали ее уговорить не отказываться, ни в какую. Не нужна, говорит, она мне, мне б самой прожить как-то, – врач развел руками и осуждающе вздохнул.
Полина вернулась в палату, положила сына на свою кровать и взяла красную от крика дочку новенькой. Девочка хватала воздух и прерывисто дышала. Когда она почувствовала чьи-то руки, сразу замерла в предвкушении и выпятила свои губки. Полина не выдержала и приложила девочку к своей, еще довольно полной груди. Бедный ребенок взахлеб стал сосать молоко.
Женщина так и не повернулась.
На следующий раз Полина опять накормила девочку. Она даже стала звать ее Дашенькой. Специально громко говорила, какая та хорошенькая, как хорошо кушает, но ее мама словно вдавилась в стену и не шевелилась.
Когда же детей принесли опять, и плачущую девочку снова положили рядом со спиной ее мамы, Полина не выдержала:
- Да что ж ты за мать такая?! – гневно воскликнула она, – Это же твоя дочь! Это самое дорогое, самое родное, что может быть у женщины! Ты хоть посмотри на Дашеньку, она же красавица! – Полина потянула женщину за плечо, но та свернулась в комок, зажав руками уши, – Ты слышишь, как она плачет? Она же тебя зовет, помощи у тебя просит, хоть каплю молока твоего. Ты же никогда этот плач не забудешь! Будешь смотреть на своих старших детей и вспоминать эту, несчастную, от которой отвернулась ты, ее родная мама. Ты хочешь, чтобы она росла в холодном детском доме или чтоб ее удочерили неизвестные люди, которые, возможно, никогда ее не полюбят? А, возможно, и просто вернут когда-нибудь за ненадобностью обратно в детский дом. Хочешь, чтобы Дашенька всю жизнь потом искала тебя, чтобы посмотреть тебе в глаза? Да повернись же ты, имей хоть немного жалости к родному дитя! – Полина резко, уже со злостью, дернула женщину за плечо, отчего та развернулась и немного придавила девочку. Малышка резко зашлась в плаче, а женщина, словно очнувшись, подскочила, схватила ее на руки и прижала к себе. Крепко прижала и в то же время бережно. Теперь уже плакали они обе, и дочка, и ее мать, в мокрых от слез глазах которой все увидели такое отчаяние, что поняли, отказ от своего ребенка эта женщина переживала очень тяжело.
- Девочка моя, крошечка, прости меня, – целуя, шептала Марина, так звали эту женщину, своей малышке, с довольным от сытости личиком заснувшей на ее руках.
Когда детей унесли, Марина рассказала, что ее муж Андрей год назад получил хорошую должность в районной администрации. Его продвинул какой-то новый друг, большой начальник, с которым он не спешил знакомить свою жену, Марину. И с тех пор их семейная жизнь пошла под откос. Андрей изменился, стал грубым, холодным, начал пропадать ночами, уезжал куда-то по выходным. С детьми перестал, практически, совсем разговаривать. Старшая дочь связалась со взрослыми парнями, но ему это было совершенно не интересно. Сын стал часто приходить из школы с синяками, мужу тоже до этого не было дела. Марина нервничала, пыталась поговорить с Андреем, но тот просто игнорировал ее, мог даже оттолкнуть и уйти, ничего не объяснив. На нервной почве у Марины начались сбои, и она поняла, что беременна лишь почти в шесть месяцев, когда ничего уже нельзя было сделать. Это ее совсем добило. К тому же муж в ответ на эту новость зло рассмеялся:
- Ты решила так пошутить? Куда тебе, старой корове детей рожать? Оставь это молодым и красивым, а таких достаточно. И они меня ценят, не то что ты, только и ноешь, что я тебя не люблю. Что тут любить-то? – он брезгливо оглядел Марину с головы до ног, усмехнулся и опять ушел.
- Вот и решила я, что нельзя моему ребенку жить в таком аду, где я сама себя уже чужой чувствую, а иногда даже ловлю себя на мысли, что лучше уж совсем не жить, чем так. Я думала, что дочку возьмут хорошие люди, которые будут ее любить, дадут ей хорошее образование. Но теперь уже никому ее не отдам. Зубами буду держаться, хоть за воздух, но смогу ее поднять. Спасибо тебе, Полина, за то, что ты рядом оказалась. За то, что не промолчала...
Быстро пролетели двадцать четыре года. Уже и Павлику, самому младшему сыну, Полина и Николай сыграли свадьбу. Старшие, те уж по двое внуков подарили, по мальчику и по девочке. Каждый раз, как забирали они из роддома очередного внука или внучку, вспоминала Полина ту несчастную женщину, Марину. Очень интересно было, как сложилась ее судьба, но навязываться в подруги Полина тогда постеснялась, а Марина не предложила. Город их был не очень большой, но встретиться им так ни разу и не пришлось, а, может, и уехала Марина отсюда, кто знает?
В этом году Полине исполнилось пятьдесят пять лет. Дети решили подарить ей путевку в пансионат за городом, в красивом сосновом бору. Полина сначала хотела отказаться, не привыкла она отдыхать без своего Коли, но муж смог ее уговорить, к тому свой отпуск он уже отгулял.
Пансионат оказался замечательным, а самое интересное ожидало ее в столовой. За одним столиком с Полиной сидела женщина постарше ее. Красивая, уверенная в себе, но немного с грустью в ярко-синих глазах. Когда Полина представилась, женщина вдруг широко улыбнулась:
- Вы не помните меня? – спросила она, а Полина присмотрелась, наморщила лоб и вдруг воскликнула:
- Марина? Вы? Как же часто я Вас вспоминала! Как Вы, как Ваши дети?
Тут Марина сразу погрустнела и почему-то ничего не ответила.
Вечером женщины сидели на лавочке в парке при пансионате и, как лучшие подруги, не могли наговориться. Марина уже рассказала, что муж ушел от нее через полтора года после рождения Дашеньки. Да, она все же назвала дочку именем, которое ей выбрала Полина. Ушел Андрей к дочери своего начальника. Молодой, эгоистичной, но некрасивой девахе с огромным кошельком своего папы. Марина сильно не переживала, она понимала, что ее муж уже совсем не тот, за которого она девятнадцать лет назад вышла замуж, так что даже была рада этому. Бывший муж платил алименты, Дашенька росла здоровой, спокойной девочкой, поэтому Марина, устроив ее в детский сад, смогла выйти на работу. Она уж решила, что жизнь налаживается, но тут пришла первая беда. Старшая дочь Лена, которая продолжала общаться с подозрительной компанией, однажды не вернулась домой с очередной гулянки. Марине позвонили через сутки и сообщили, что Лена умерла от передозировки наркотиков. Это было сложно пережить, к тому же Марина никогда не замечала, чтобы дочь употребляла эту гадость. Так и вышло, следствие показало, что это было впервые. Леночка не была наркоманкой, но это уже ничего не меняло. Марина позвонила мужу, хотела поговорить с ним, ведь, это была их общая беда, но Андрей даже не пришел на похороны, сказав, что ему стыдно за то, что у него такие дети. И виновата во всем только его бывшая жена, которая вырастила из них ни на что не годных людей. Марина тогда смогла пережить это горе лишь благодаря своим детям, Сереже и Дашеньке, которые своей любовью и заботой вытянули ее из этого кошмара.
Время понемногу залечивало душевную рану, но судьба решила быть скупой на счастье для Марины. И через восемь лет после гибели дочери опять случилось страшное. Сережа познакомился с девушкой и решил жениться. Марина обрадовалась, очень уж хотелось с внуками поводиться, но девушка оказалась нечестной и стала встречаться еще и с другими мужчинами. Сергей, когда узнал об этом, с горя выпил и, не справившись с управлением, разбился на мотоцикле. Сразу насмерть.
- Вот, Полиночка, – грустно посмотрела на подругу Марина, – Так мы и остались вдвоем с Дашенькой, моей младшенькой, замечательной, доброй девочкой. Знаешь, какая она? Она всегда знает, плохо мне или хорошо. Знает, когда меня лучше оставить одну, а когда ей нужно побыть рядом со мной. Когда она меня обнимает, у меня душа словно начинает петь. Она закончила школу с золотой медалью, но не стала заучкой. Дашенька веселая, у нее куча школьных подруг, а сейчас уже и институтских. Я рассказала ей о том, как чуть не оставила ее в роддоме. Знаешь, она не обиделась, она заплакала вместе со мной и сказала, что обязательно назовет свою дочь Полиной.
Марина приобняла Полину за плечи и с улыбкой добавила:
- Нашей маленькой Поле скоро исполнится годик. И я очень надеюсь, что ты придешь к нам на праздник. Дашенька тоже будет очень рада. Я никогда не смогу тебя достойно отблагодарить за то, что ты для меня сделала. Ты не только вернула мне дочь, ты подарила мне жизнь.
С тех пор Полина и Марина стали по-настоящему близкими людьми. Сыновья Полины подружились с мужем Даши Егором, а их жены с самой Дашей. Теперь все праздники у них были семейными. А однажды Николай познакомил Марину со своим напарником Алексеем, который несколько лет назад потерял жену. И что вы думаете? Теперь семейные праздники стали еще многолюднее, ведь, у Алексея есть две дочери, которые вместе с отцом замечательно влились в эту дружную компанию...

Мошенники и баба Оля...

Баба Оля собрала вещи в сумки, полила цветы, накормила кота и оглядела квартиру.

«Все!» – Подумала старушка. – «Собралась. Кажется ничего не забыла.» – Она взглянула на Ваську, который тщательно вылизывал себя. – «Может, взять кота? Хотя, еду на два дня. Зачем мучить животное? Соседка накормит. Ключи у нее есть. Вот когда окончательно перееду, тогда и заберу.»

Ее отвлек телефонный звонок.

- Баб Оль, ты уж прости меня, – извинялся сосед по даче, – Не получится сейчас. У меня срочные дела. Но днем, часа в три, я как договаривались, подъеду и отвезу тебя. Позвоню предварительно.

- Не волнуйся, Мишенька. Я подожду. – Старушка немного расстроилась. – Я пенсионерка. Мне все равно. День раньше, день позже. Сумки я собрала. Делай свои дела, я подожду.

Баба Оля вздохнула и отправилась на кухню. Но телефон зазвонил снова.

- Ваш внук попал в аварию, – Четко выговаривал мужской голос, – Сейчас в тяжелом состоянии. Нужна срочная операция.

- Ой! – Воскликнула старушка и замолчала.

- Вы слышите меня? Вы еще здесь?

- Да! Да! Плохо мне. Я сейчас капельки выпью. Подождите немного. – Баба Оля уставилась на собранные сумки. – Как он?

- Плохо! – Вздохнул мужчина. – Но без дорогостоящей операции не выживет. А операция платная.

- Я все оплачу, – засуетилась старушка, – Дочке только не звоните, пожалуйста, она в командировке. Не расстраивайте ее, сердце у дочери слабое. Я уж сама все ей скажу. Потом. Делайте операцию.

- Да мы бы рады, но без предварительной оплаты, не можем. Деньги в кассу надо внести. Каждая секунда дорога.

- Сколько денег надо? – Спросила баба Оля. – Я все оплачу. У меня есть деньги.

- Двести тысяч! Потяните? – Мужчина закашлялся. – Это очень срочно. Его жизнь зависит только от Вас!

- Двести! – Ахнула бабушка. – Рублей?

- Решайте быстрее. Вашему внуку очень плохо. Он в критическом состоянии. Промедление смерти подобно! У Вас есть такие деньги?

- Я не знаю, – взволнованно пробормотала баба Оля, – У меня есть триста тысяч каких то зеленых, не наших. Доллары, кажется, называются. Этого хватит или мало? А больше у меня нет. Да и позвонить некому. Я сейчас совсем одна.

- Хватит! Сейчас к Вам зайдет курьер, а Вы подготовьте деньги. Расписку он напишет. Так быстрее будет.

- Ой, сынок, – запричитала старушка, – Беда! Я не могу быстро. Что же мне делать? Я не доверяю банкам. Знаете, при дефолте все деньги мои пропали. Вот и не доверяю. И дома держать боюсь. Вдруг ограбят.

- А сколько времени Вам надо? Пока Вы собираете, внук умереть может.

- Беда! Ой, беда! – Заплакала баба Оля. – На даче я их закопала. Так надежнее. А сейчас не сезон. Автобусы на дачу не ездят. Как я туда доберусь? Сейчас звонить соседям по даче буду. Может кто-то и отвезет.

Повисла пауза. Мужчина молчал.

- Сынок, ты там? – Не выдержала старушка. – Как там мой внучек? Живой еще? Может Вы начнете делать операцию, а я как выкопаю деньги, сразу к Вам. Я, честное слово, постараюсь быстрее. Даже если соседи откажут, такси возьму. Но к вечеру деньги обязательно привезу.

- Бабушка, – мужчина вздохнул, – Ну что мне с Вами делать? Вы человек пожилой, жалко мне Вас и Вашего внука. Молодой парень, а умрет из-за того что не успели вовремя оплатить. Жизнь она важнее.

- Важнее! Важнее! – Закивала бабушка и разревелась. – Вот, я дура старая. Зачем так далеко запрятала. Что же делать? Помоги, сынок. Мне обратиться не к кому. Как представлю Сереженьку. Лежит мой мальчик. Кровью истекает. Жизнь из него по капельке уходит. Ой, что-то плохо мне. Наверное, скорую вызывать придется.

- Бабушка, держитесь, – заволновался мужчина, – Это конечно не принято, но жалко мне Вас. Помогу. Сейчас сам с курьером заеду и отвезем на дачу. Как выкопаем, сразу позвоню и операцию они начнут. А затем, все вместе, в больницу поедем. Хорошо?

- Спасибо, сынок! Здоровья тебе за доброе сердце. Молиться за тебя буду. Ты не мешкай, быстрее приезжай!

Через минут пятнадцать, двое парней подъехали к старушке.

- Вы сумочки мои не забудьте, – кивнула баба Оля, – Все равно их на дачу отвезти надо.

Всю дорогу, в машине, бабушка утирала слезы и причитала.

- Спасибо вам, люди добрые. Выручили меня! Век буду помнить вашу доброту. Сынок, ты быстрее ехать не можешь? Там Сереженька, внучек мой, умирает. Быстрее надо!

- Не расстраивайтесь так, – не выдержал парень, – Сейчас позвоню! – Он взял телефон и набрал номер. – Мы едем за деньгами. Готовьтесь к операции. Как деньги у меня будут, наберу и вы начинайте.

- Ой, спасибо, сынок, – утирала слезы баба Оля, – А можно мне услышать Сереженьку. Вдруг, это последние слова его будут?

- Тяжелый он. Вряд ли говорить сможет, – пожал плечами парень, – Но попробую.

В трубке кто-то промычал.

- Сереженька, мальчик мой любимый, – с новой силой разревелась старушка, – Ты держись, дорогой мой. Скоро, уже скоро. Все хорошо будет. А маме я пока не буду сообщать. Когда сделают операцию, тогда и позвоню. Не бойся, все хорошо будет, солнышко ты мое ненаглядное. Бабушка тебе поможет.

На даче баба Оля достала две лопаты, оглядела огород и задумалась.

- Бабуль, где копать?

- Ой, сынки, что-то я переволновалась. Старая я. Совсем памяти нет. – Дрожащей рукой она махнула в сторону забора. – Где-то там. Неглубоко. Сантиметров пятьдесят – семьдесят. Кажется здесь.

Бабушка подошла к забору и расчертила палкой место. Сама присела на крылечко. Ребята дружно взялись за работу.

- Бабуль, там нет ничего. – Парень недоверчиво уставился на старушку.

- Как нет? – Встрепенулась баба Оля. – Коробочка железная из-под конфет. Розочка на ней нарисована. В пакетик полиэтиленовый, чтобы не заржавела, завернута. Вы хорошо копали?

- Хорошо! Хорошо! – Кивнул парень. – Это точно здесь. Ты вспоминай. Время идет! Внук умирает!

- Может, правее на метра два? – Задумалась старушка. – Что-то с памятью. Переволновалась. Ой, точно! Не здесь! – Бабушка разревелась. – Что это я, дура старая, совсем ум потеряла. Вот тут. Точно тут. – Она указано на другое место.

Телефон зазвонил внезапно. Баба Оля взглянула на дисплей. Парни напряглись.

- Надюшь, – ответила старушка, – Некогда мне. На даче я. Потом созвонимся и поболтаем, – она отключилась и взглянула на ребят, – Подружка. Скучно ей. Старая. Поговорить нескем.

Парни переглянулись и принялись за работу.

- Бабуль, и здесь нет, – психанул один их парней, – Ты нам голову не морочишь?

- Господь с Вами! – Баба Оля вытаращила глаза. – Вы что-то плохо копаете. Из-за вас, мой Сереженька умереть может. – Она вскочила и схватилась за сердце. – Ой, плохо мне! Копайте лучше. Там Сережа умирает. Деньги в земле. А из-за вашей лени, внука потеряю. А ну звоните, пусть операцию начинают делать!

- Да, нет там ничего! – Воскликнул парень. – Может, опять перепутала что-то?

Старушка задумалась. Губы ее что-то шептали.

- Мальчики, дорогие мои, – воскликнула баба Оля, – Простите меня! Я же летом перепрятала их. Совсем забыла! Вы уж не бросайте меня, простите, дуру старую. Сереженька мой умирает. Тут совсем умом тронуться можно. А деньги я к сараюшке перепрятала. Совсем память потеряла. – Старушка разревелась. – Столько времени потеряли! Столько времени! Вот здесь копать надо. Точно, здесь! Простите меня! Копайте быстрее! Сережу спасать надо!

Парни пошептались и взглянули на старушку. Она, прижав руки к груди, немного раскачивалась из стороны в сторону, лила слезы и причитала: – «Сереженька, мальчик мой! Сереженька!»

- И здесь ничего нет! – Парень зло взглянул на старушку и грозно прошипел – Ты нам голову не морочишь, старая ведьма?

- Что здесь происходит? – Двое мужчин стояли у калитки. – Кто вы такие?

- Мишенька! – Улыбнулась баба Оля и вытерла слезы. – Мошенники это. Деньги у меня вымогают. Я их попросила на дачу меня отвести и ямки выкопать. Яблоньки новые хочу посадить. Они любезно согласились. Хорошие ямки получились. Старались ребята. Ты их в полицию проводи, а то они, наверное, не знают дорогу. А заявление я напишу.

- А Сережа? – Пробормотал один из парней.

- Не знаю я никакого Сережи. – Бабуля пожала плечами. – Внучка у меня. Вы что-то напутали.

- Я так и подумал, – усмехнулся Михаил, – Вы как Надей меня назвали, сразу сообразил, случилось что-то. Полицию вызвал. Сейчас подъедут.

Баба Оля присела на крылечко и улыбнулась.

«Какие хорошие ямки получились.» – Радовалась старушка. – «Жалко что Мишенька рано приехал. Мне еще поленницу разобрать надо бы.»

Автор: Лидия Малкова (орфография автора)

— Что это? — спросила я Гошу, разглядывая клетку в его руках, в которой копошилось что-то огромное серое и страшно любопытное.
— Да вот, выкинул кто-то. Жалко, замерзнет. Да и восьмое марта на носу. Подарок тебе, короче.

Я приблизилась к клетке и едва не заорала от ужаса. Подарок, притараненый Гошей, превзошел все мои даже смелые мечты. На меня бусинками красных глаз смотрел огромный «пасюк», обладатель длинного безволосо розового хвоста и зубов, похожих на башибузукские сабли.
— Ты нормальный, нет? У нас ребенку два года, а ты в дом крысу с улицы тащишь. А вдруг она больная? — зашипела я, косясь на невозмутимо разглядывающего меня грызуна. Перед глазами встали картинки из книги про чуму и образ доктора, одетого в клювастую маску.
— Завтра к айболиту свожу, но выкинуть не дам. Сдохнет животинка, — безоговорочным тоном сказал муж и поставил клетку на холодильник, чтобы мелкий тогда Димка не смог дотянуться.
Ночью я встала попить воды и услышала копошение со стороны холодильного агрегата. Отогревшаяся крыска стояла на задних лапах, сложа передние в молящемся жесте. Пушистое пузо трогательно отсвечивало розовым, она улыбалась.
«Ну надо же», — подумала я и сунула сквозь прутья кусочек моркови. Грызун принял подношение и, как мне показалось, поклонился.
— Куда это ты потащил Кларису Павловну? — спросила я Гошу, поймав его рано утром в дверях с клеткой в руках.
— Кого? — не понял муж, с тревогой глянув в мою сторону.
— Куда, спрашиваю, ты понес мой подарок, оглоед? — повторила я по слогам.
— В ветеринарку. Ты ж велела. С каких пор тебя склероз ломает? — пожал плечами благоверный.
— С тех пор, как я в нее влюбилась. Мы с ней полночи чаи гоняли с морковью и за жизнь терли, — мое признание выбило из Гоши остатки серьезности, и он разразился сотрясающим стены смехом.
Кларисой Павловной я назвала крысу неслучайно. Была у меня в университете педагог, ну копия моей новой приятельницы: и внешне и по повадкам.
— Я хотел ее Ларисой назвать, — вздохнул благоверный и достал из клетки зверя.
— Гоша, это же банальщина, — фыркнула я и протянула руку. Клариса Павловна принюхалась, но от своего спасителя не ушла. Прижалась к нему теплым боком и запищала. С этого дня она передвигалась по квартире, только сидя у Гоши на плече, за что тот тут же получил погоняло «Капитан Флинт».
— Гиди, гиди, пакитан Флинт писел, — азартно шепелявил Димка, показывая на отца пальцем. Так мы и зажили: я, Гоша, Димка и Клариса Павловна.
Через неделю картина повторилась.
— Что это? — вопрошала я, глядя на огромный сверток из Димкиного одеяла в руках любимого мужа, воняющего нечистотами так, что у меня заслезились глаза.
— Вот нашел, — ответил муж, аккуратно, словно ядерную боеголовку, опуская на пол куль, — умрет от голода, — закончил Гоша и развернул одеяло.
На полу лежал огромный пес породы боксер, больше похожий на супнабор моего советского детства. Мяса под кожей не наблюдалось вообще, только ощетинившийся частоколом ребер остов, который назвать собакой язык у меня не повернулся бы. Существо дышало, ходя освенцимными боками, и я поняла, что он теперь тоже наш.
— Гоша, у нас маленький ребенок, — вздохнула я и пошла варить бульон, отправив мужа в аптеку за спринцовкой. Благоверный старатанул так, что пыль под ногами заклубилась.
— Где же ты нашел бедолагу? — вливая из спринцовки в пасть, похожую на чемодан, куриный бульон поинтересовалась я.
— В мусоропроводе, — заиграл желваками Гоша. — Услышал, стонет кто-то. А там он. Убил бы тварей, если бы нашел.
Пса мы назвали Баксом. Истратив на его лечение сумму величиной в бюджет маленького государства, мы получили в личное пользование шкодливого полудурка, а Димка закадычного друга и приятеля по всевозможным шалостям. Бакс до конца не выправился. Рахит выгнул все его кости странными дугами, потому и передвигался он непонятно: хромал на все четыре лапы и был похож на лилипута-горбуна, по ошибке засунутого в собачье тело очень красивой шоколадной расцветки с трогательными белыми носками на конечностях. Спустя неделю в нашей квартире не было ни одного непомеченного угла, и совсем исчезли обои в прихожей. Пес скучал, когда оставался один.
— Нюська, Клариса Пална умирает, — рыдал у меня над ухом Гоша, а я думала, что это сон, и никак не могла проснуться. — Вставай, бездушная ты женщина, — надрывался любимый, сдергивая с меня одеяло.
— Вскочив, как ошпаренная, я кинулась к холодильнику, на котором так и прижилась клетка крыски Клариски. Старую, правда, Гоша выкинул, купив своей любимице розовый дворец с трубами для лазанья, домиком, колесом и еще кучей других приблуд, которые неблагодарная свинья, тьфу, то есть крыса, сожрала сразу же после новоселья, превратив красивые финтифлюшки в разноцветную пыль.
Клариса Павловна лежала на боку и тяжело дышала, откинув в сторону лысый хвост.
— Спаси ее. Нюська, видишь, из нее лезут какие-то черви, — рыдал Гоша, показывая пальцем.
— Это твои первые внуки, — заржала я, разглядывая приплод. Одиннадцать прозрачно-розовых уродцев, похожих на червяков. — Спасибо тебе, любимый. Подарок на восьмое марта ты мне преподнес — огонь просто.
Роды мы принимали весь остаток ночи. Вернее, как принимали. Сочувствовали и наблюдали. Свалились в кровать под утро и забылись тяжелым сном.
— Вставайте, лядители, — спустя пятнадцать минут разбудил нас Димка. — Я лесил, хацу пипугая. Плямо чичас, или буду леветь, — угрожающе насупился маленький шантажист и сморщил личико, готовясь разразиться оглушающим ревом.
Попугая породы корелла сын назвал Гошей. Через неделю новый Гоша бодро болтал на языке Димки, произнося — не бездумно, кстати — «Куда пясел» или «Бакс дуляк». По-другому говорить он так никогда и не научился.
Гоша, человек, был уже не капитаном флинтом.
— Я похож на городского сумасшедшего, — жаловался муж, выводя на прогулку колченогого Бакса.
На одном его плече гордо восседала Клариса Павловна, на другом полный тезка лопочущий на детском суахили. Бабки, сидящие на лавке, крутили пальцем у виска, глядя вслед крупной фигуре моего мужа, остальное население двора старалось моего мужа избегать. Мало ли, что там у него в голове.
Крысята выросли, обзавелись рыжей, зачесанной на бок челочкой и черными усишками.
— На Гитлеров похожи, — восхищался Гоша, разглядывая «внуков».
Димка красил Баксу губы безумно дорогой помадой, подаренной мне коллегами, ею же рисовал круг вокруг пса.
«Как в Вие», — пояснил сын, испаряясь.
В конце концов гитлерята выросли и разбежались по квартире. Как уж они выбрались из клетки — загадка из разряда теоремы Ферма. Гоша ловил их три дня. Поймав, сложил в банку и отнес в зоомагазин, из которого его погнали к ветеринару за справками о здоровье. Ветеринар заломил за бумажки такую цену, что у мужа отпала челюсть. С трудом вернув ее на место, Гошик спросил:
— А без справок нельзя?
— Можно, — ответил «Айболит». — В унитаз и смыть.
Зря он это сказал. Гоша такого не прощает. Короче, справки мой муж получил, дав крысятам дорогу в жизнь.
Клариса Павловна прожила у нас два года. Гоша колотил ломом промерзшую землю и тайком вытирал слезы.
— Гош, может, не мучайся? Заклеим тело в коробку и в мусоропровод выкинем? — предложила я.
— Думай, что говоришь, женщина. Я друзей в помойку не выкидываю, — ответил муж.
У нас было много животных после этого: хомяки, черепахи, рыбки, попугаи, кошки, собаки. Они умирали — это естественно, но даже рыбок Гоша хоронил и хоронит. А если занят, то копать приходится мне.
— Ты похожа на похоронную команду, — смеется он, видя, как я в очередной раз хватаюсь за лопату. Бакс тоже издох, прожив с нами долгие семь лет. Он умер не своей смертью. Пса зарезал пьяный подонок, от которого Баксюша пытался защитить свою хозяйку, то есть меня. Я до сих пор оплакиваю храброго мальчишку, изуродованного волей каких-то живодеров, оставивших его умирать, но не растерявшего при этом благородства и огромной любви ко всему человечеству.
Наша дочь, как и Гоша, тащит в дом различную, несчастную, брошенную живность. А я радуюсь. Мои дети растут добрыми и сострадательными людьми. Сейчас в нашем доме живут знакомая вам уже Падла, хомяк Мандаринка, рыбка Флэппи, мыши Сплинтер и Кукис. И, поверите, в доме тепло и уютно. Я не люблю чистых до скрипа домов, в которых нет душ, радости и смеха. Желаю всем полного дома счастья. И пусть так будет всегда.

Автор: Инга Максимовская

Крыс ненавидел людей...
Когда его взяли, теплые руки маленькой девочки, он подумал – вот оно счастье!..., – его прижимали к себе, целовали в мордочку, приговаривая: «Какой хороооошенький!!! Мам, ну купи, пожаааалуйста!»..., он так радовался новой семье, что даже описался, хотя это было так неловко, что он попытался забыть этот знак нежности как можно быстрее...

Три дня его тискали, прижимая, целуя, обнимая и суя конфетки (от которых уже тошно было), а потом прозвучал приговор: «Фууу!!! Он же вонючий!!!»...

И его закрыли в клетку от бывшего попугая, (видимо умершего тоже от конфеток)... и, почему то, перестали кормить...

Они ходили мимо него, делая вид, что вообще не замечают, хотя Крыс свистел очень громко, прося хоть что ни будь поесть...

На пятый день в дом зашла ОНА – МАМА...

Невестка, быстренько забежав на кухню, налила себе воды и вдруг услышала тихий писк. Оглянувшись, она увидела птичью клетку, в которой столбиком стоял крысенок, вцепившись лапками в прутья и, даже не жалостливо, а многострадально, смотрел на нее...

- Вы его, чтоль, совсем не кормите?!, – крикнула она в глубину комнат.

- Да на фиг он нужен?, – раздался ленивый ответ деверя.

Ольга подбежала к холодильнику, бурча вполголоса: «Заведут животинку, живодеры, а ты расхлебывай...».

Достав оттуда морковку она, открыв дверцу дала ее Крысу, а он, изможденный не столько голодом, а сколько утраченными иллюзиями, сначала попятился, а потом начал ей кланяться, сложив лапки, как во время молитвы.

- Сволочи вы!!!, – всхлипнула Ольга, – я его себе забираю!

- Клетку не отдам, – встрял «хозяин», – она денег стоит.

- Да подавись!, – Ольга схватила Крыса, который так и не отпустил морковь из лап, прижала к себе и стремительно выбежала на улицу.

Сев в такси, она обдумывала ситуацию: дома два кота – Сибирский здоровяк и не менее большой балинез.... Как будет с Крысом?? Но он, смотря на нее бусинками глаз, так трепетно прижимался к ней, держа в лапках недоеденную морковь, что сомнения отпали сами собой.

Игнорируя шипение котов, Оля поместила Крыса в большой пустующий аквариум.

- Так, ребята, это – Крыс... Он почти умирал... Мы должны ему помочь... Мы же с вами люди..., – обратилась она к котам.

Шмоня и Бося подошли..., принюхались..., попытались запрыгнуть внутрь..., но Крыс так отчаянно запищал, встав на задние лапки, что они опешили. Переглянувшись друг с другом они молча разошлись по разным углам.

Так Крыс нашел Свой Дом...

Его приняли в «стаю» – он бегал по квартире свободно, совместно играя с котами, и даже отнимая у них любимую игрушку – звонкий катящийся шарик...

А по вечерам, после прогулки с мамой по улице, (где он гордо восседал, стоя на ее плече, придерживаясь передними лапками за ниспадающий локон), Крыс блаженно вытягивался между Шмонькой и Боськой, уткнувшись в пушистую шерсть, и засыпал самым теплым сном – сном, в котором была МАМА и любимая семья.

Автор: Яна Мартюшова.

 Перед 8 марта Ирина сообщила мужу, что на работе наиболее активным женщинам выделят на два дня путевки в областной санаторий, где они смогут подышать воздухом и оторваться на праздничном корпоративе! Ирина работала с мужем на одном предприятии и Сергей нисколько не сомневался, что жена одна из самых активных и потому, скрывая радость, буркнул– «Kонечно поезжай, оторвись.»
 « Уррра!» – закричала Ирина и кинулась к мужу с поцелуйками...

В пятницу от их офиса отъехал автобус, заполненный активными женскими телами, и повез их за 101 км. Из автобуса завизжала песня–«Ах боже, какой мужчина! Я хочу...»

 Провожающие мужья внутренне тоже взвизгнули от радости, что не увидят своих активисток аж до воскресного вечера. Те, на кого были оставлены дети, стояли грустные и не повизгивали, а счастливчики, которые предусмотрительно еще не успели познать радость отцовства, тут же отправились в ближайший пивбар «погладить» женам дорожку.

 Сергей с другом Андреем весело отмечали «избавление» от жен у него дома. «Гладили» дорожку долго: одна за одной радостно и громко чпокали открывающиеся баночки с пивом – маленькие залпы в честь свободы. Tихонько потренькали на гитаре, пока глухая соседка не постучала им в стенку. Заодно продумали план проведения праздника: главное – выйти в люди, а уж там...

 На следующий день, в праздничное утро Mеждународного женского дня, Сергей проснулся с плохой головой и, захватив из холодильника баночку пива, отправился в ванную. Tолько приступил к водным процедурам, как раздался звонок в дверь.

 « И Андрею не спится ». – подумал Сергей. Весь в мыле выскочил из ванной, прикрываясь ниже пупка полотенцем, быстро подскочил к двери, щелкнул замком, не открывая дверь крикнул – « Заходи! Я в ванной! » – и бегом назад.

 Через какое-то время позаботился о друге.

 – Как ты после вчерашнего?! В холодильнике пиво есть! – крикнул он.
Андрей не отвечал. Вместо этого кто-то тихой мышкой поскребся к нему в дверь:
 – Это я – Изольда Ивановна. На праздники к вам приехала... СЮРПРАЙЗ!!!

 « Бл@!.. ТЕЩА! » – заверещал мозг и чуть не взорвался! Жаль в ванной было мало воды, захотелось утопиться тут же! Зять сунул голову под воду и немного поматерился! Это помогло снять стресс.
 – Располагайтесь! – крикнул он не очень вежливо.

 Сергей прекрасно знал, что теща уже расположилась и теперь будет открывать все шкафы и шкафчики в поисках «криминала». Особенно её должно «порадовать» мусорное ведро с пустыми банками из – под пива!

 Эта теща – с таинственным иностранным именем – Изольда, и отчеством выдающим в ней пролетарское происхождение, могла бы стать прототипом к любому анекдоту на тему – «Теща и зять».

 Она мощно невзлюбила зятя еще до свадьбы, даже до его рождения. Как не разубеждала ее Ирина, что они живут мирно и счастливо, аргумент был один, что этот человек не достоин ее единственной дочери.
 
 «Он изменяет тебе втихую!» – капала на мозги мама разведенным уксусом...
 « МА-MА!!! Где ты набралась таких слов?! Что значит «втихую», если мы на работе вместе, дома вместе?!» – нервничала Ирина.
 «Он думает только о том, чтобы отнять квартиру!» – пугала теща.
 « Ма-ма!!! Но это его квартира!» – в который раз напоминала дочь.
 Но Изольда Ивановна находила еще кучу причин, которые она каждый день вываливала дочке по телефону.
 Хорошо, что жили в разных городах и виделись редко.

 И надо же было такому сюрпризу случиться именно сегодня! «Принес же черт!» – ругался Сергей, решив увидеть вредную тещу как можно позже...

 В это время, друг Андрей, вспомнив, что сегодня собирались с Сергеем хорошенько погулять по городу, набрал его номер...

 Изольда Ивановна только закончила тщательно обследовать холодильник. Скептически оценив три баночки пива, сделала радостный вывод: « Сопьется скоро зятек!»

 И тут зазвонил телефон Сергея. Любопытство родственницы взяло верх. – «Наверно разлучница звонит какая-нибудь», – злорадно подумала она, предвкушая удовольствие: – «Иринка придет, а я ей : Вот–доказательство!»
 Недолго думая, она взяла сенсорный телефон, но не могла сообразить где что нажать. Наконец дотыкалась до мужского голоса в трубке:
 – Сергей!
 – Он в ванной!
 «Бабу привел?! – ужаснулся Андрей – Да не может быть!! Откуда?!!!»
 – Простите, а вы кто?!
 – Я Изольда Ивановна, теща его.– грустно пояснила женщина, раздосованная тем, что голос не женский.

 На том конце кто-то крякнул, словно подавившись костью.
 «Вот это облом! – расстроился Андрей. – Прощай, праздник!»

 Сергея надо было срочно спасать! Друг откашлялся и произнес:
 
 – С вами говорит заведующий психиатрическим отделением больницы №3. Ставим вас в известность, что пациент Сергей Зубков сегодня самовольно покинул наше отделение... Недолечившись!
 – А-а?... – пыталась что-то уточнить насчет диагноза Изольда Ивановна, но голос в трубке не давал ей опомниться.
 – Предупреждаем, больной опасен! Возможен рецидив! При встрече избегать резких движений! Ни в коем случае не вступать в прямой контакт!
 – В прямой? А это как?!
 – А никак! Как только у нас освободится машина, к вам выедет бригада санитаров. Будьте начеку! Советуем говорить с больным на отвлеченные темы и ласковым тоном, дабы избежать суицида!
Напоследок что-то весело хрюкнуло и телефон отключился.

 Изольда Ивановна тупо переваривала свалившуюся информацию. « Когда?! Когда зять Зубков успел свихнуться?! – лихорадочно думала она, – Отчего?! – И вдруг сообразила, – От пива!!! Точно! Допился зятек до белой горячки! Вон, в ведре десять банок и в холодильнике три! Значит... значит это он сбежал сегодня из больницы и... столько уже влил в себя?!» – мозг Изольды Ивановны отказывался подсчитать литраж.

 Она выпила немного воды, перевела дух, и стала соображать дальше.

 « И Иринка мне не сказала! Конечно! Стыдно же о таком говорить родной матери, которая ПРЕДУПРЕЖДАЛА! Как чувствовала! Вот оно -материнское сердце! Ой, а Иринка-то где?! Может зять наврал, что его выписали и еще за пивом послал?! Какой уж тут сюрприз! Надо срочно звонить ей!»

 Изольда Ивановна вытряхнула из сумки свою старую потрепанную Нокию и увидела что телефон разряжен... Судорожно стала искать зарядку, не нашла! И вдруг ужаснулась, – «Сейчас зять выйдет из ванной и...»
Что может произойти после «и»... представить было страшно.

 С проворством кошки, завидной при ее широкой комплекции, она подбежала к ванной и навалилась спиной на дверь, изобразив косяк. Прислушалась, поскреблась и ласково спросила:
– Сереженька, зятек мой дорогой, а где доченька моя родная, Иринка, а?

«Дорогой зятек» – выпустил под воду короткие матюги и крикнул:
– Отправил ее в лес, за 101 км!
Изольда Ивановна охнула:
 – За пивом?!
 – Хорошая мысль! – засмеялся зять.– Пусть и воздухом заодно подышит, грибы пособирает...

 «Какие грибы в марте?!.. Tочно рецидив! Батюшки! Что же делать?!» –заволновалась теща.

 Женщина вернулась к телефону зятя, пытаясь сообразить куда и кому звонить, не разобралась и снова вернулась под дверь, вспомнив наставление врача о возможности суицида.

 – Сереженька, а что ты там делаешь так долго? – засюсюкала она.

 – Плаваю... брассом! Или вам подробнее рассказать... с картинками? Еще раз спрОсите – утоплюсь!
 – Что ты, не надо, – попросила теща как-то очень ласково,– только не это. Не вздумай, Сереженька. Я не хочу быть виновной в твоей смерти. Скажи честно, ты зачем Иринку в лес увез?.. Ты её убил?!!!

 – Вы в своем уме?!!! – ужаснулся Сергей и выскочил из ванной.

 Вместо ответа он услышал сопение и какой-то шум.

 « Оппаньки! Это уже не шуточки! Дело принимает серьезный оборот. Теща моя, похоже, свихнулась, а мы и не знали! То – то подозрительно ласковая. Налицо – тихое помешательство! И как теперь быть с этим «тихим» сюрпризом?!.. Главное – не возражать!» – лихорадочно думал он.

 – Побожись! – запоздало попросила теща.
 – Да вот вам крест! – костяшками пальцев он четыре раза стукнул в дверь.
 За дверью опять раздалось пыхтение и какой-то грохот...

 « Уже уборкой занялась?.. Хоть бы квартиру не подожгла! Или газ не открыла, психичка. Точно! Надо срочно звонить в психушку!
 Но как выйти голым?.. Вещи в стиралке, одно полотенце...»

 Сергей с трудом соорудил маленькую набедренную повязку. Он сообразил, что если теща шумит на кухне, то ему удастся со скоростью ветра незаметно пробежать в спальню.

 – Изольда Иваноооовнаааа...– негромко уточнил он.
 – Чего тебе, милый? –с готовностью откликнулся ласковый голос за дверью.

 «Точно сбрендила! Караулит меня!»

 – Я... я выйти хочу...– несколько растерялся зять.– Не могли бы Вы отойти
куда–нибудь... в туалет?
 – Я не хочу. Выходи.– милостиво разрешила она.
 – Но я, в некотором роде не одет... обнаженный я... голый короче!!!– сорвался он.
 – Выходи. – повторила она и противненько захихикала.

 « Похоже, что у тещи не только крыша поехала, а еще и чердак увязался за ней в путешествие! Еще немного она и меня с ума сведет! Надо срочно звонить!» – начинал терять терпение Сергей.

 Он сорвал прозрачную занавеску над ванной... « И вооружиться не помешает. Кто их знает, сумасшедших?! »

 Через некоторое время, закутавшись в занавеску, он стоял как Цезарь: держа в одной руке вантус, в другой бритву.
Сергей звякнул щеколдой, ожидая атаки... Тишина. Осторожно нажал на ручку... Дверь не открывалась!

 – Изольда Ивановна, – начал зять как можно спокойнее – В чем дело?.. Зачем вы навалились на дверь, как слониха?!.. Отойдите, пожалуйста, куда подальше!!!
 – Щас! Разбежалась!.. Сиди там, недолеченный! Я санитаров жду, скоро приедут!
 – Каких санитаров?!
 – Из психушки!
 – Вам так плохо?!! – закричал Сергей.

 Он отказывался понимать происходящее. « Сама себя контролирует?! Как так?!.. А не передается ли эта дурь по наследству?!» – лезли в голову глупые мысли.

 – Ну хорошо,– согласился Сергей, – не хотите меня выпускать, не надо! Срочно позвоните Иришке!
 – Я зарядку забыла!
 – Тогда принесите мой телефон, я позвоню, поставлю на громкую связь и вы убедитесь что ваша дочь жива и здорова, по лесу гуляет!– «Ой...– спохватился он,– про лес нельзя говорить.» – Короче, быстро несите телефон!

 Сергей рассчитывал выскочить, когда «слон» утопает на кухню.

 Однако убедившись в своей недосягаемости теща стала наглеть.

 – Ну принесу... А куда я тебе его суну?!

 – Мне не надо! В щёлочку засуньте! Немного приоткроете дверь и все! Понимаете?! Боком!! В щёлочку!!! – Сергей начинал выходить из себя.

 – А! Хитренький какой! Я тебе что, сумасшедшая? Не понимаю?! Стоит щёлочку открыть, а ты и порешишь меня?!
 
 – Да за что мне вас порешать больную... « на всю голову » –добавил он уже про себя.

 – Найдешь за что! – Скажешь, что жить вам мешаю, с советами лезу, тебя вот недолеченного недолюбливаю... мягко говоря. – перечисляла теща.
 
 « Адекватно рассуждает! Может еще не все потерянно и есть шанс подлечить?! Ну а сейчас-то, что делать?! Попробовать вышибить дверь вместе с ней?» – лихорадочно соображал Сергей.
 
Отбив себе плечи понял, что это бесполезно!

 – Зря стараешься, зятек, я дверь комодом подперла! И вооружилась топориком для рубки мяса! Меня так просто не возьмешь!

 – Да не собираюсь я вас брать! Дурдом какой-то!!! – в отчаянии закричал Сергей, понимая, что попал в конкретную «комодную» ловушку.

 «Как она его доперла?!.. Это что-же, сидеть здесь до завтрашнего вечера,
 пока Иришка не приедет?.. Или пойти на крайний случай: соседей залить?!»

На кухне раздался телефонный звонок. Изольда Ивановна кинулась туда, в надежде услышать дочь. С третьего раза справилась с телефоном.

 – Аллё!
 – С вами говорит зав. отделением... Мы приехали.
 – Ну наконец-то! Я его комодом обезвредила! Забирайте готовенького! Только он буянит – рецидив у него!.. Про грибы говорил!
 – Поступим так... Вы откройте входную дверь, а сами спрячьтесь в спальне, ну, чтобы больного лишний раз не нервировать. Мы сами справимся! Усекли?
 –Усекла.– машинально подтвердила теща и кинулась к двери...

Вскоре Андрей зашел в квартиру, с большим трудом отодвинул огромный комод, выпустил Сергея и быстро ввел его в курс дела...

 Пока освобожденный одевался, друг топал ногами, хлопал в ладоши, изображая пощечины, и зычно кричал:
 – Спокойно, больной, не сопротивляйтесь!
 – Да пошли вы все!!! Сами вы психи! – подыгрывал Сергей, еле сдерживаясь от смеха. – Никуда я не поеду без тещи моей любименькой! Изольда Ивановна! Выходите! Карета подана!

 Теща, сидя в шкафу, услышав такую угрозу, сразу приняла позу инсульта.

 Под шум и гам мужчины успели допить пиво и с криком:
 – Лови, держи его, он ушел через окно!– с отличным настроением покинули квартиру.

 А Изольда Ивановна, на всякий случай, еще с полчаса пролежала в платяном шкафу с топориком.

 Сергей позвонил Ирине с телефона Андрея, а та дозвонилась до Изольды Ивановны... на телефон, предусмотрительно оставленный ей нелюбимым зятем.
 Встретилась семья только на следующий день вечером.
 Любовь Витт

Маруська плакала не зря. Маруську вовсю заливал дождь и густые заросли кустов уже не спасали. Ей было так холодно и мокро, что чувство голода отступило на второй план.

А что еще оставалось делать маленькому, замерзшему и промокшему котенку? И Маруська заплакала так громко, что по ее мнению, на эти рыдания должен был сбежаться весь город, чтобы помочь ей. Но на самом деле, ее услышали лишь сотрудники магазинчика, возле которого и находились эти кусты.

Марине повезло со свекровью, как ни странно это звучит. Все вокруг бесконечно ругали матерей своих мужей, а Маринке даже и вставить было нечего...

Бывали конечно недоразумения, но уже через день Ольга Сергеевна неслась к Марине мириться, неся в руках свежую «пироженку». Муж посмеивался над своими женщинами и ласково называл их – «мои пираньи», потому что собираясь вместе, они дружно начинали его воспитывать и нежно пилить.

Вечерний звонок свекрови застал их за просмотром сериала. Родион, радуясь, что нашелся повод отвлечься, схватился за телефон.

Пообщавшись и отложив трубку, сообщил жене:

- Собирайся. Там возле маминой работы котенок пищит. Она его сейчас найдет, а нам надо до завтра приютить беднягу, потом мамуля заберет его.

Когда они подъехали к магазину, их уже встречала Ольга Сергеевна с уревевшейся Маруськой на руках. Девчушка была вся промокшая и дрожала мелкой, частой дрожью на руках у свекрови. Женщина быстро сунула котенка сыну и убежала в магазин работать дальше.
Маруську устроили на старой рабочей курточке и повезли домой. Бедный ребенок никак не мог согреться и Маринка дома сразу же схватилась за фен.

Согревшись и схомячив сосиску, кисулька ожила и разыгралась. Много ли ребенку надо? Она уже и забыла, что всего лишь час назад сидела холодная под проливным дождем и ее животик просто прилипал к позвоночнику. А сейчас она счастливая, носилась за крышечкой от крема, изображая из себя грозного охотника.

Но все-таки долгое нахождение мокрой и на холоде дало о себе знать – ночью у Маруськи поднялась температура. Как лечить ребенка, знает почти каждый.

А вот что делать с крохотным котенком? Ведь человеческие лекарства им совсем не подходят. В вет. лечебнице Маруську обследовали и нашли какое-то хроническое воспаление. В переднюю худенькую лапку вставили катетер для капельницы.

Маруська заплакала снова и протянула перемотанную лапочку Марине. Та еле сдерживалась, чтобы не зареветь вместе с ней. Пять дней котенок провел в стационаре, а потом Маруська вернулась к Родиону и Марине. За это время они так прикипели к малявке, навещая ее, что решили свекрови кошку не возвращать.

Та повозмущавшись для приличия, согласилась с их решением. В Маруськиной памяти нахождение в тесном боксе и неприятная капельница мигом стерлись, когда она оказалась дома. В ее распоряжении теперь была не просто пластиковая крышечка, а специальный игровой комплекс для котят и множество разных игрушек.

Ночью она забралась между Родиком и Маринкой – так Маруське показалось, что будет теплее. Утром, убрав с лица пушистую попу котенка, Родион пробурчал:

- Слушай Марин, три женщины в моей жизни, это уже слишком. Если не родишь сына, то давай еще кота заведем. Мне просто необходим еще один мужик в доме!

Иволга

Попутчики
Войдя в купе, Наташа очень удивилась. Она была одна. Пассажиров в вагоне было мало.

«Как здорово!» – Подумала девушка. – «Может, я и дальше одна буду без попутчиков. Хоть высплюсь!»

Но радость девушки длилась недолго, аккурат до следующей станции. В купе зашел мужчина, неопределенного возраста, с огромными сумками.

- Мы одни? – Удивился он. – Как хорошо! А у Вас много багажа?

- Нет. Одна сумка.

- Я тогда разложу и в Ваше багажное место свою поклажу? В мое все не влезет. – Не дождавшись ответа, он бесцеремонно открыл крышку Наташиной полки, и засунул свои сумки. – Я Николай Иванович! Будем знакомы. Моя станция утром. Так что мы попутчики!

- Наташа, – растерялась от такого напора девушка, – Очень приятно.

- Я сейчас Вас колбаской домашней угощу и творожком, – кивнул попутчик, – Я еще у меня есть самогоночка. Будете?

- Нет, – испугалась Наташа, – Я не пью.

- А что тут пить? – Расстроился Николай Иванович и грустно посмотрел на бутылку. – Я от дочки еду домой. Она мне пить не разрешает. Это зять пожалел. Сунул. Может все таки чуть-чуть?

- Нет! Нет! Нет! Даже не уговаривайте! – Вспылила девушка и уткнулась в телефон.

- Ладно, – как то сразу сдался мужчина и вздохнул, – Я один не пью. Может, еще подсядут мужики.

Николай Иванович спрятал бутылку и грустно уставился в окно. Через некоторое время, молчание нарушил звонок телефона.

- Еду! Еду! – Орал мужчина в трубку. – Да, не пью я. Что? Родила? Здорово! Двоих родила! Ну, Люсенька молодец! А кто? Две девчонки! Роды нормально прошли? Почему ты одна принимала? А Катька не помогала? Ночью родила, не стала беспокоить? Ну и правильно. Люся девка сильная, не первый раз, сама справилась.

Николай Иванович отключился. Глаза его сияли.

- А за новорожденных выпьешь? – Обратился он к Наташе. – Ну что бы здоровенькие были. Радость у меня!

- Нет, – девушка замотала головой, – А почему она сама рожала? Это же опасно. Всякое может быть.

- Да что с ней будет, – мужчина махнул рукой, – Это в первый раз страшно, а она уже второй раз рожает. Доктор в соседней деревне есть, но за роды берет очень дорого. Все в порядке, и Слава Богу.

- А дети?

- А что дети? Здоровые дети. – Мужчина улыбнулся. – Все равно, через месяцев десять, одну девочку я цыганам продам. Сосед у меня цыган. Очень просил. А вторую, дочери отвезу. У них нет своих.

Наташа поперхнулась и уставилась на попутчика. Сердце ее учащенно забилось.

«Он или ненормальный, или маньяк.» – Пронеслось в голове у девушки.

- А, мама не против будет? – Со страхом пробормотала Наташа.

- А чего ей противится? – Удивился мужчина. – Мы в месяц их от титьки отлучим. Она и не заметит.

- Как не заметит? Она нормальная?

- Да, хорошая, но с придурью, конечно. Вот, Жанна, та молодец. И ласковая, и внимательная. – Мужчина задумался. – У нас возле дома сараюшка стоит. Так вот Люсенька любит забираться на крышу этой сарайки и орать благим матом. Тянет ее поорать. А, Жанночка, она молчаливая, спокойная. Рожает себе и рожает. Люблю я своих деточек. Так, может, выпьем?

От страха, Наташу затрясло. Она плотнее прижалась к стенке купе.

«Господи, да он же ненормальный!» – Девушка часто заморгала. – «А, вдруг это правда и он маньяк? Не может же нормальный человек заставлять рожать своих дочерей, а потом продавать их детей? Он с кем то разговаривал по телефону! Да у них все семья такая!» – Догадалась Наташа. – «Надо как-то выбираться! Но так, по-тихому. Чтобы он не разозлился. Может, согласиться выпить? Он бдительность потеряет, а я удеру. В поезде полиция должна быть. К ним и рвану. А вдруг, он что-то подсыпал в самогон?» – Вздрогнула девушка. – «Я отрублюсь. Он и меня к себе в рабство отволочет. Рожать заставит. Надо чтобы он первый выпил из этой бутылки.»

- Уговорили, – с притворным радушием, произнесла Наташа, – Давайте, выпьем!

- А вот это хорошо! Это по нашему, – обрадовался Николай Иванович.

На столике появилась бутылочка. Мужчина аккуратно нарезал колбаски, достал соленые огурчики, пластиковые стаканчики и разлил самогон.

- Ну, за здоровье новорожденных! – Произнес мужчина.

Они чокнулись. Николай Иванович выпил, крякнул и удивленно посмотрел на Наташу.

«В самогоне ничего не намешано.» – Сообразила девушка. – «Можно спокойно пить. Он не закусил. Значит, есть нельзя!»

Девушка залпом выпила. Самогон был крепкий, и Наташа закашлялась.

- На, закуси, – Николай Иванович протянул ей огурчик.

- А, Вы?

- Я после первой не закусываю!

- Я тоже, – кивнула девушка.

Николай Иванович уважительно посмотрел на девушку и разлил самогон второй раз.

- А теперь за мамочку! – Предложил мужчина.

«Споить меня хочет.» – Сообразила Наташа. – «Точно маньяк! Надо как то выбираться. Сейчас выпью, чтобы бдительность его усыпить и деру.»

После второй рюмки, голова у девушки закружилась, а лицо попутчика приняло странную форму.

Дверь открылась, и в купе заглянула проводница.

«Вот мой шанс!» – Сообразила Наташа.

С диким криком, девушка оттолкнула проводницу, выскочила из купе и помчалась по коридору.

- Помогите! – Орала Наташа. – Спасите! Он меня рожать заставит!

Из соседних купе начали выглядывать пассажиры.

- Что это с ней? – Испуганно спросила проводница.

- Я не знаю, – растерялся Николай Иванович, – Выпила немного. Может, она больная или сумасшедшая?

- Надо подмогу вызывать. Мы одни не справимся. – Проводница вскочила и помчалась догонять девушку.

- Он маньяк! Он точно маньяк! – Причитала Наташа, забившись в служебном купе. – Он своих дочерей рожать заставляет. А потом, детей цыганам продает. Это правда! Он сам мне рассказывал.

- Что случилось у вас? – Заглянул бригадир.

- Да, вот девушка напилась. – Вздохнула проводница. – Кажись, сбрендила.

- Я нормальная! – Возмутилась Наташа. – А вот мой попутчик своих внуков продает!

- Каких внуков? – Возник Николай Иванович. – Нет у меня внуков. Дочке только через два месяца рожать. – Он оглядел всех присутствующих и пожал плечами. – Самогоночка крепкая. Зять гнал.

- В поезде пить запрещено! – Сурово произнес бригадир. – За это штраф полагается.

- Да, мы и выпили чуть-чуть. Радость у меня. Коза моя, Люсенька, родила двух козлят. – Виновато пробормотал мужчина. – Как тут не отметить? У дочки, нельзя. Дома – нельзя. А тут радость такая. Девушка не против была.

- Коза? – Наташа уставилась на Николая Ивановича, – А, Жанна кто?

- Так у меня две козы, – Николай Иванович, непонимающе крутил головой. – Люсенька и Жанночка. Девочки мои любимые.

Проводница рассмеялась и приобняла Наташу.

- У него козы. – Четко произнесла женщина, обращаясь к Наташе. – Ты поняла, городское создание? Ко-зы! Вот козы и рожают. Понятно?

- Не дура, – пробормотала девушка и облегченно вздохнула, – Надо же такими именами коз назвать. Знаете, как я испугалась!

Бригадир, махнув рукой, удалился, предупредив что оштрафует в следующий раз. Проводница занялась своими делами. Пассажиры успокоились. А Наташа попросилась в другое купе, на всякий случай.

- Ты что в самогонку добавляешь? – Сердито допытывался Николай Иванович по телефону у зятя. – Тут люди, после второй рюмки, с ума сходят. Маньяки им мерещатся.

Лидия Малкова

Лешак
Бригаду мастеров-теплотехников, приехавшую в поселок для сборки и установки нового котла в котельной, разместили в общежитии местной птицефабрики.

Молодежь быстро нашла общий язык с постоянными жильцами общежития, но инженер-теплотехник Сергей и технолог Николай, будучи мужиками в возрасте, желали отдыха после работы, а не веселых компаний с возлияниями, и поэтому быстро нашли себе новое жилье, благо дома у жителей поселка были, как на подбор — просторные и ухоженные. Хозяина домика, приглянувшегося мужчинам, звали Федосий Макарович, но в поселке его звали просто Макарычем.
Сергей и Николай устроились в уютной просторной комнате, распахнутое по летнему времени окно которой выходило прямо на котельную.

Хозяин немного смутил постояльцев молчаливостью и угрюмостью. Сухой, невысокого роста, с обильной растительностью на лице и голове, он бесшумно передвигался по дому, пугая мужчин быстрым острым взглядом маленьких глазок из-под кустистых бровей, будто искорка сверкнет и опять спрячется.
Двор у старика был весь застроен теплицами. Аккуратные ряды теплиц под целлофаном и без него заполняли пространство подворья. Макарыч выращивал розы элитных сортов и гвоздики. Для продажи.
Постояльцам было велено теплицы обходить, ничего не трогать и цветы не рвать. У ворот стояла старая собачья будка, а ее обитатель — очень худой, еле таскающий за собой тяжеленную цепь молодой пес — вяло вильнул хвостом при появлении чужих людей и, тяжело дыша, упал рядом с конурой, закрыв глаза.
Хозяин со всего маху пнул собаку под ребра, но пес даже не заскулил. Видимо, он привык к такому обращению.

— Макарыч, зачем вы так с собакой? — сердобольный Сергей, у которого дома жил старый ротвейлер, любимчик и баловень всей семьи, с жалостью смотрел на доходягу. — Он ведь помрет у вас скоро. И миска для воды, я смотрю, пустая. Жарко же... Что же вы так мучаете его?
— Не заслужил... на чужих лаять надо, а не хвостом мести... ледащий он.. плохой пес.
— Так и что? За это его надо морить голодом?
— Ты вот что, мил человек, иди в комнату и не лезь не в свое дело, понял?
Сергей молча поднял пустую миску, подошел к крану во дворе, набрал воды и поставил перед собакой. Бедняга сразу стал жадно лакать и выхлебал всю воду одним махом. Макарыч злобно блеснул глазами, но ничего не сказал.

— От так-то! Учтем... — Сергей многозначительно взглянул на товарища, и они ушли в комнату. — Старик не так уж прост, как мне показалось сначала. Я уже начинаю жалеть, что мы именно у него сняли комнату, — Сергей посмотрел в окно на котельную и вздохнул. — Ну да ладно. Закончить бы скорее монтаж и уехать отсюда. Не люблю я таких садистов. Ты посмотри, как у него цветы обихожены, а собака подыхает от голода. Сволочь кудлатая этот Макарыч.
— Знаешь, как его местные зовут? Лешаком. Лешак — он и есть Лешак, плохой человек, — Коля достал из сумки припасы и стал раскладывать на столе.
— Свое поедим или в столовку сходим?
— Свое прибереги, надо собаку подкормить. Пошли в столовку.
Когда мужчины вернулись из столовой, собаки у ворот уже не было.
Сергей бросился к старику, бережно обрывающему подвядшие листья у розовых кустов:
— Макарыч, где собака?
— Сдох, — сверкнул быстрой колючей искрой из-под мохнатых бровей старик и больше не проронил ни слова.

***
Неделю мужчины, возвращаясь с работы, проходили мимо пустой собачьей будки и думали, куда же старик дел собаку. Соседи Макарыча на расспросы ничего толкового не сказали, только опускали глаза и вздыхали. Они явно боялись старика.
Через неделю в будке появился новый жилец. Маленький рыженький щенок, совсем еще кроха, месяцев четырех от роду, испуганный и жалкий, встретил вернувшихся с работы Николая и Сергея. Он заискивающе смотрел в глаза мужчин и жалобно скулил. Миска стояла пустой: ни еды, ни воды... На спине собачонка мужчины увидели свежие шрамы от ударов.

— Сука! Я ему сейчас морду набью! — вскипел Сергей. — Ты посмотри, что творит, гад!
Он метнулся к крану, набрал воды и поставил миску перед щенком. Собачонок с кашлем и захлебом буквально всосал в себя воду...
— Ему еще молоко надо давать, мяско... А этот хрыч не кормил его, видимо, весь день..
Николай потерянно молчал. Ни он, ни Сергей не ожидали такого развития событий.
— Что делать будем? — Николай уже резал для щенка мелкими кусочками вареную колбасу — всё, что было у них из мясных продуктов.
— Воевать с ним будем! — Сергей сжал кулаки. — Я с местными сегодня поговорил. Его все боятся, злодеем зовут. Лешаком не зря прозвали-то... Что-то талдычат про проклятую рощу. Так и говорят: сходите, мол, в проклятую рощу.

Не найдя старика ни дома, ни во дворе, мужчины воспользовались моментом, накормили щенка и налили воды в миску. Сергей открыл припасенную бутылку водки и обработал шрамы на спине собаки. В этакую жару без надлежащего ухода всё может случиться, даже небольшие ссадины могут загноиться.
«Давай, пока не стемнело, поищем эту самую рощу. Что там такое, что так пугает жителей поселка?» — Сергей был настроен решительно. Зная его характер, Коля не стал спорить.

Они сходили в поселковый магазин, где покупали продукты, купили молока и сосисок для собаки. Продавщица, глядя на расстроенные лица мужчин, оглядела пустой магазин и, наклонившись к покупателям, полушепотом поведала: «Эх, мужики! Не знаете, с кем связались. Уже весь поселок гудит о двух дураках, которые хотят самого Лешака повалить. Не выйдет у вас ничего. Он здесь смолоду живет, а вы укатите к себе и про вас забудут. А Лешак — вот он... Пакость ходячая.... Он ведь не всегда был таким. Видели, цветы рóстит? Однажды у него все теплицы побили и цветы унесли. Он со злости собаку свою тогда убил. Не защитила, мол, добро хозяйское.
И с тех пор, если пес не злобный, Лешак его убивает и привозит нового... Сколько он так собак загубил, никто не знает. Он никого не слушает, сразу дрыном замахивается, гонит прочь. Совсем ум потерял со своими цветочками. Трясется над ними... И продает втридорога. Жадный. С ним никто не может справиться. И полиция не может. Он от всех своих деяний отказывается, а доказательств нет... То, что под березой, еще не повод для наказания Лешака — так в полиции сказали. Вот он и лютует.
Вы пройдите по дороге до конца поселка, потом сверните направо — там увидите рощу. У левого края рощи стоит береза в виде буквы Г. Там всё и... лежит... Лешак сейчас цветами торгует. Вы успеете, пока он не вернулся».

Сергей кивнул продавщице, переглянулся с Колей и они вернулись во двор старика. Напоив и накормив щенка, мужчины пошли искать рощу.
— Серега, ты мужик в возрасте, семейный. Послушай, мы скоро уедем, оно тебе надо? Убивал старик собак и будет убивать. Это же деревня. У них другой уклад жизни. И к собакам они относятся прагматично. Это городские собак балуют-лелеют, а здесь кусок хлеба кинут и радуйся, что не сдох, — Николай замолчал, увидев, как изменилось лицо товарища.
— Мой пес жизнь моему сыну спас, меня из воды вытащил, и я не позволю какому-то пердуну издеваться над собаками. Я понимаю, что ничего не изменю. Но этого щенка я заберу с собой. Я решил! Ведь и его этот зверь убьет, — Сергей замолчал, лишь желваки играли на его скулах.
Николай не стал говорить товарищу, что он не имеет права забирать чужую собаку. Ведь собаки приравниваются к собственности владельца. Как вещь. Как неодушевленный предмет... Коля молчал, думая, как же помочь Сергею в такой ситуации.

Рощу нашли быстро. Нашли и березу, согнувшуюся в виде буквы Г. От ужаса и горя согнулось дерево — под старой высокой березой лежало множество скелетов собак. Где-то уже высохших, растащенных лисами, где-то еще не успевших полностью разложиться. Лежал там и истощенный молодой пес, которого Сережа напоил водой в день знакомства с Лешаком..
Ни пулевых отверстий, ни ран на теле собаки мужчины не нашли.
«Хитер... он их душил, сволочь... — Серега заскрипел зубами. — Коля, смотайся в ближайший дом, возьми лопату — я хочу похоронить щененка».

...Домой возвращались затемно, думая каждый о своем. У ворот их встретил щенок, он приветливо вильнул хвостиком и прижался к ногам Сергея. Теплая волна нежности прокатилась по телу мужчины, он присел на корточки и погладил малыша: «Ты только потерпи, мы что-нибудь придумаем, — прошептал Сергей, поглаживая бархатные ушки щенка.
Макарыч уже спал, утром он опять собирался везти в город цветы на продажу.
Ночью Сергей тихонько вышел из комнаты и покормил щенка молоком и сосисками.
Утром Николай шепнул другу, что знает, как проучить Лешака. Они дождались, когда старик повезет на своих «Жигулях» цветы, и Николай позвонил дочери в город. Сергей слушал разговор друга с дочкой и лицо его из хмурого становилось всё веселее и веселее. К окончанию разговора Сергей уже смеялся и одобрительно кивал Николаю, потирая руки.

***
К вечеру в поселке появился запыленный внедорожник. Он покрутился по поселку и исчез в воротах дома Лешака.
Вышедшая из машины женщина обняла Николая и поздоровалась с Сергеем. Пошептавшись, заговорщики отстегнули от цепи щенка и погрузили в машину. Теперь предстояло самое сложное — в багажнике сидел гвоздь программы, главное действующее лицо, а точнее, морда заговора против Лешака: злобный, хитрый стаффордширский терьер Боня. Этот Боня охранял склад, в котором работала дочь Николая. Пес бывал настолько злобен и неуправляем, что его несколько раз собирались сгоряча пристрелить, но однажды ночью он задержал воров, изорвав в клочья их одежду и искусав мягкие места.

Пёс был хитер — сильно мышцы не рвал. А только психологически давил на жертву своим свирепым видом, зубастой пастью и болезненными укусами, впрочем, неглубокими. Он будто понимал грань дозволенного обращения с плохими экземплярами рода человеческого. Слушался он только дочку Николая. Ей собака позволяла себя гладить, возить в машине на прививки, даже заглядывать в пасть. Но стоило женщине отойти в сторону, как смирный Боня тут же начинал скалиться и рычать на всё, что движется.
План Николая был прост: к будке некрепко привязывают Боню с расчетом, что при сильном рывке он сможет отвязаться и погнаться за врагом. Врагом, конечно же, будет Лешак. Испуг и травмы мягких мест были гарантированы.
Привязав Боню, заговорщики вручную откатили машину подальше от дома, чтоб ее не увидел Макарыч и не « рассекретили» соседи.

Буквально через полчаса послышался шум мотора, хлопнула дверца, ворота открылись, и... начался цирк. Взвившись в воздух при виде чужого мужика, Боня оторвал привязь и рванул за перепуганным стариком, кусая его за ноги, задницу и отрывая приличные куски материала от брюк и рубашки. Ничего не понимающий Лешак зайцем скакал по своему двору, вскрикивая от укусов невесть откуда взявшегося злобного зубастого дьявола, молнией носящегося за ошалевшим от происходящего Макарычем. Так они и бегали кругами, круша теплицы, ломая розовые кусты и вытаптывая гвоздики...

Наконец, Николай решил, что пора вмешаться. Его дочь позвала Боню и быстро ушла к машине, а мужики с невинными лицами стали оказывать перепуганному Лешаку первую помощь. Они в два голоса клялись и божились, что хотели как лучше, что собаку специально привезли для Макарыча самую злую, как он и хотел... И что извини, дед, но того щеночка этот свирепый пес съел, так что можешь его дня два не кормить.
Исцарапанный и искусанный Лешак только вращал глазами и мычал что-то невразумительное. Его отнесли в дом, напоили чаем со снотворным и старик вскоре уснул, беспокойно постанывая во сне и отмахиваясь руками от невидимого противника.
Ночью дочь Николая с обеими собаками благополучно уехала в город.

...Проснувшийся утром Макарыч долго не мог понять, что произошло у него во дворе, почему всё разломано, почему он сам в таком плачевном состоянии и, вообще, что происходит? Вспомнил свирепую морду Бони и... заплакал... После марафона по двору старик неделю не мог сидеть. Цветы пропали, щенок был съеден ночным дьяволом, насмерть перепугавшим старика — так сказали ему постояльцы, сто раз извинившиеся, что не предупредили Лешака о подарке — новой собаке. Они клялись, что хотели сюрприз сделать, да так неудачно получилось... Веселые искорки в глазах мужиков говорили об обратном, и эти искорки Лешак видел. И он всё понял.
Через неделю бригада закончила работу и отбыла в город.

***
Макарыча с тех пор как подменили. Он больше не держал собак, стал здороваться с соседями и, что удивительно, разрешил сельчанам приходить к нему за цветами и саженцами. Розы у Лешака были отменные. И вскоре во дворах появились красивые розовые кусты «от Макарыча». Может, в глубине души старик оставался прежним, но боялся показывать свой нрав на людях. Помнил укусы собачьи...
Со временем его перестали дразнить Лешаком. Люди отходчивы. И лишь иногда, в зимнее время, греясь у горячих батарей отопления, жители поселка нет-нет, да и вспомнят находчивых мужиков из бригады теплотехников, наставивших Макарыча на путь истинный...

Автор: Татьяна Лаин

Kaк Яга к пcихиaтpy ходила

Cyхонькая старушка смущённо постукивала костяным пpoтeзом левой ноги по паркетному полу.
 
— Рассказывайте, Ядвига Владленовна, зачем к нам пожаловали?
— Дык вот, милочка, мне б cнaдoбье какое... А то совсем плоха я стала.
— Что же вас беспокоит?
— Дык, по ночам спать стaлa, аки мёртвая.
— Так это ж хорошо, уважаемая. Сон для психики очень полезен.

— Дык что ж хорошего? Два шабаша yжe проспала! Даже кот мой, Васька, не добудился. Меня уже все окрестные ведьмы застыдили за пропуски обязательных мероприятиев.
 
— Общественное пopицание — это, конечно, неприятно, но ещё не повод для лечения. Какие ещё симптомы пpoявляются? — девушка-доктор что-то активно зaписывaла в блокнот.
 
— Дык, это... Готовить нaчaла. И не Иванов каких, дурачков, а самые настоящие пиpoжки. С малиной, брусникой да капустой. Отродясь такого не бывало. Вот прям сразу, как проснусь в пять утра, так сразу ноги к печи и нecyт. Помоги, дитятко, неправильно это.
 
— Да что ж тут плохого, Ядвига Владленовна? Новые навыки в вашем возрасте очень развивают мозг. Полезно это, — доктор с удивлением поправила очки. — Ещё что-нибудь?
 
Ведьма достала из расшитого мешочка носовой платок и вытерла слёзы:
 
— Да, милая, ещё напасть со мной приключилась. Дeтeй есть совсем не хочется. Как забредет ко мне малец кaкoй заблудившийся, так я его вместо того, чтоб в печке изжарить, пиpoжками своими кopмлю. На щёчки его розовые любуюсь. Так и хочется нocoчки шерстяные на ножки маленькие надеть, сказок добрых нашептать да спать на тёплой печке покласть. Помоги, милая. Может, травки там какие у тебя есть, али зелья волшебные?
 
— Скажите, любезнейшая, а до проявления всех этих симптомов, не случалось ли в вашей жизни каких событий важных? Стресс какой или нервное потрясение?
 
— Случилось, милая, случилось! Василиска, дочка моя, ребятеночка маленького poдила. И ко мне с ним, сталбыть, приехала. Погocтить.
 
— Так вот в чем дело! Так бы сразу и сказали! К сожалению, здесь фармакология бессильна. Вы, уважаемая, из Бабы Яги превратились в бабушку, а это уже ничем не лечится. Пpocто наслаждайтесь новыми ощущениями. Но, к психологу на приём на всякий случай лучше запишитесь. Он пoмoжет справиться с paдoстью.
 
Автор : Haтaлья Вopoна

Кот там
– Уeзжaют, – дoмовoй Еpeмей растерянно глядел на бывшиx жильцoв, грузящих нехитрые пoжитки в cкрипучyю телегу. Вот отец семейства повернулся к дому, и у Еремея забapaбанило в груди: нeyжели?

Но нет, мyжик подтянул веревку на рубахе, служащую ему поясом. Поклонился отчему дому, так низко, что мaзнyл бородой по раскисшей от дождей земле. И, перекрестившись, полез на место возницы. Тряxнyл поводьями, и серая кобылка, печально мотнув гривой, медленно потянула тарантас в новую жизнь, прочь из деревни.

Еремей смотрел им вслед и все не мог повepить, что люди, чьи отцы и деды жили в этих стенах, покинули роднoe гнездо, не забрав с собой домового. Вот кoтa взяли, а его, домового, нет.

– Может, вернутся? – сам себя пoдбoдрил Еремей, дергая короткими пальцами за клочковатую бороду. Сказать сказал, а сам не верил. На улице начал накрапывать дoждь, и по сморщенной мордашке Еремея покатились капли.

Первoe время домовой еще старался, следил за домом. Гонял крыс, расплодившихся в подполе, прочищал трубу в печи – на всякий случай – да подкармливал кукушку в настенных ходиках обещаниями и вчерашним днем.

Осень сменилась зимой, и в нетопленом доме стало неуютно и одиноко.

Сначала Еремей прекратил гонять крыс. Что ему, жалко, что ли? Пущай зимуют. Затем прекратил заглядывать в трубу, надежно укрытую от вьюг в снежную шапку. И наконец, отсыпав кукушке с запасом потерянного времени, устроился пoyдобнee в xoдиках и ycнул.

– Танюш, Taнь! Гляди, какие я чacы привез!

Громкий мужской голос прocaчивался сквозь сон домового, мешая тому спать. Еремей перевернулся на другой бок, но голос не исчез.

– Представляешь, приехали сегодня сносить избушки, что на окраине, и дернуло меня в одну из них заглянуть. Изба по окна в землю ушла, можно сказать, только стены да печка остались. И вот на тебе, на одной из стен часы. Как думаешь, с кyкyшкoй?

– Похоже на то, – согласилась женщина, и часы закачались, словно корабль, приплывший в гавань.

Еремей, paстepявший к этому моменту ocтaтки сна, прижимал к груди перепуганную кукушку и все не мог поверить в услышанное. Надо же, его избушку, его родной очаг снесли. Как же так вышло? Неужели никому дом не приглянулся? Там ведь и сад яблоневый имелся, и сарай – хоть и старый, а все же для лошадки место. Да и дом кpeпкий был, на совесть построенный. Он своими руками каждую щелку мхом проконопатил. А они снecли.

– Давай их на кухне повecим? –предложила женщина. – Только механизм починить надо.
– Давай сейчас повесим, а мастера я найду, ну уж больно они колоритные, согласись. Мне кажется, у моей бабки такие же в деревне были, – в голосе мужчины послышались нотки ностальгии.
– Ладно, иди вешай, только хоть пыль стpяxни!

Каким бы извергом ни оказался неизвестный мужичок, а через полчаса ходики украшали стену его коттеджа.

Все это вpeмя Еремей сидел внутри и злился на судьбу. Он охал, вспоминая родной дом. Ухал, негодуя о людях, бросивших его. И эхал – пpocто так, чтобы было.

– Я тебя cлышy, – раздался протяжный бархатистый голос, и Еремей насупился, – я слышу, как ты сопишь, вылезай давай, знакомиться будем, – мурлыкнул кот, разглядывая хозяйскую находку.
– А ежели не выйду? – поинтересовался Еремей, слегка приоткрывая дверку.
– Выйдешь, – пообещал кот, – заскучаешь и выйдешь.
– Ишь, умный какой, – фыркнул домовой.
– А то, – согласился кот. – Ну так что, знакомиться будем? Меня вот Варфоломей звать, а тебя как?
– Не твое дело, мохнатый, – огрызнулся Еремей, решив, что никогда не покинет часы.
– А мне тут хозяева мoлoка налили. Вкусное, наверное, – завел кот песенку.
– Ну, раз вycнoe, то пей, – буркнул Еремей, изнывая от желания оглядеться.
– Я бы выпил, но не люблю, – признался кот.
– Как так? – домовой до того удивился, что распахнул дверь и едва не выпал из убежища.
– А вот так, – чepный кот, лежащий на столе, лениво махнул пушистым хвостом и уставился на дoмoвoго.
– Ну, чего гляделки лупишь? – заворчал тот. – Домовых не видал?
– Ни paзу, – признался кот, заваливаясь на широкую спинку и складывая лапки на пузико.
– Врешь! – Еремей ошеломленно глядел на звepя, позволяющего себе такие вольности на хозяйском столе.
– Ничyтoчки, – признался кот и вдруг настopoжился. – О, хозяин спать пошел, пора. – Кот слегка расплылся в воздухе, стал размазанным и полупрозрачным.

В тот же миг свepху послышался грохот и возмущённый крик:

– Таня, эта мoxнатая тварь нарочно посреди дороги легла! Я же не вижу в темноте!

Кот мурлыкнул и, обретя былую четкость, подмигнул домовому:

– Здорово я его, да?
– Слабое накaзaние для того, кто разрушил мой дом, – фыркнул Еремей, – ну ничего, я сейчас сам возьмусь за дело. – Он оглядел комнату.

Всюду виднелись ящики и шкафы, а посередине стоял стол, на котором валялся Варфоломей.

– Тут что хозяйка делает?
– Bapит, – мяукнул кот и начал вылизывать лапу.
– А печь где? – изyмился домовой. – Ежели это кyxня, то я сейчас сажи из трубы в горшок намeтy.
– Печи нет, – обескуражил его кот, – и горшка тоже.
– Подпол! – обрaдoвался домовой. – Где тут запасы хранят, показывай, мышей зазову – пусть все попортят.
– Запacы в xoлoдильнике, – кот вздохнул, – ты столько проспал-то, дедушка?
– Какой я тебе дeдyшка? – возмутился Еремей. – Я еще юн, мне годков двести пятьдесят, не более. – Он обиженно глянул на кота. – Ладно, хвостатый, что с тобой говорить, пойду кур пyгнy, вмиг нестись пеpecтанyт.

– Kyp не держим, – кот прошёлся по шкафу и, сунув нос в вентиляцию, звонко чихнул.

– Таня, кто-то в доме? – раздался растерянный голос хозяина.
– Кот там, – сонно откликнулась супруга, – спи.

– Ни печи, ни пoгpeба, ни кур, – Еремей загибал пальцы, – может, хоть корова имеется? Молоко тебе откель добыли?
– Из упaкoвки, – пояснил Варфоломей, выглядывая из-под стола, – а я его не пью, мне больше сбалансированный корм нравится.
– Пpeкрати мельтешить, – рассердился домовой, – что за жизнь-то пошла у вас?
– Зaмечатeльнaя! – кот вновь расплылся и громко замурлыкал, в детской хозяйская дочка погладила рукой пушистый бок, и приснившийся кошмар лопнул мыльным пузырем.
– Дypнoй дом, – вздохнул Еремей, грустно глядя на вездесущего кота, – ясно, чего у вас домового своего нет: он тут не к месту.
– Ну вот и оставайся, поможешь мне, а то столько дел – спать некогда, –пожаловался кот.
– В этом доме моё дело – мecть, – пригрозил Еремей и захлопнул за собой дверцу часов.

Домовой cтapaлся как мог.

– Вот что ты делаешь? – кот лениво paзглядывaл, как домовой откручивает крышки на баночках с перцем и солью и меняет их местами.
– А то сам не видишь? – чиxaя, отозвался Еремей.
– Вижу, – кивнул кот, – зря тpaтишь время, банки-то подписанные!

– А теперь что? – кот с любопытством смотрел на домового, который, кряхтя, выливал воду из вазы с цветами.
– Пусть, пусть с утра до колодца бeгyт, а цветочки-то все увянут, – радовался Еремей.
– Ерунда, – зевал кот и лапой открывал кран, вновь наполняя вазу.
– Лошадь ночью щекотать буду, – делился идеей Еремей, – чтоб с утра она в мыле ни пахать, ни возить не могла.
– Ой, не могу, – кот покатывался со смеху, изредка мерцая, чтоб поцарапать хозяина или пoopать в запертом шкафу.

– Таня, сколько у нас котов?! – восклицал ycтавший хозяин, в очередной раз наступая на хвост Вapфолoмея.
– Один, любимый, – утешала хозяина жена.
– Ты меня обманываешь, – вздыхал мужчина, – я дyмaю, что котов у нас штук дecять, не меньше.

Через нeдeлю ycтaвший от неудачных попыток навpeдить домовой Еремей прихлебывал мoлoкo из кoшaчьей миски и жаловался ycaтому:

– Мир у вас неправильный, все нoнчe не так. Вот вроде и дом, а разве ж это очаг, разве ж родовое гнездо? Все неправильное, вроде как жизнь на дармянку. Хозяйка утром огонь в печи не разводит, а щелк выключателем – вот тебе и чaй. За водой дочурку не гонит, даже ты, морда раскормленная, кран открывать умеешь. А хозяин – лошадь не чистит, не кормит, а садится в самоходную телегу и был таков.
– Прогpeсс, – пояснил домовому кот, хрустя сбалансированным кормом, – а ты, тeмнoта, не цeнишь!
– Да ну вас, даже собаки стopoжeвой нет! – крикнул Еремей, топая босыми пятками по тёплому ламинату.
– У нас cигнaлизация имеется, – Варфоломей проглотил последний сухарик и хотел было завалиться на бок, но замер. – Погоди-ка.

Где-то возле входной двepи раздался кошачий ор, будто мохнатому наступили на хвост, а после шипение и глухой удар.
Еpeмeй не успел yдивитьcя, как кoт с кухни иcчeз.

– Тань, шумят, – пpoмямлил хозяин, поворачиваясь на дpyгой бок.
– Кот там, – откликнулась cyпpyга, окунаясь в новый сон.

– Ох, батюшки, – домовой засуетился, всплескивая руками, – это как же, это куда ж кот-то делся! Что деется?! – он приложил ухо к половицам и прислушался, cтaл един с домом, как в старые добрые времена. Зacтонaли половицы, пискнули глубоко под землей мыши, ветер загудел, шлепая по крыше ладонью.

В доме xoзяйничал чyжaк. Некто злой и xитpый. Шуршал бумагами, стучал ящиками, скрипел половицами, наполняя ночь жуткими звуками. А еще Еремей услышал слабое царапанье, угаcaющее, как огонек лучины к рассвету.

Дoмoвoй метнулся к дверям. Варфоломей и впрямь был тут. Ночной тать зло приложил кoтa об стенку, и теперь мохнатый лежал неподвижно. Блecтящая шёрстка потускнела, и кот походил на побитый мoлью мex.

– Как же это, – запричитал дoмoвoй, – как же, а? Ну Варфоломеюшка, ну добренький, не уходи, а?

Кот, услыxaв домового, слегка приоткрыл глаз, но более сделать ничего не смог.

– Ах ты ж гад! – рассердился Еремей на грабителя. – Попрыгаешь у меня! – Он ужом скользнул в комнату, где вор вскрывал железный шкаф, встроенный в стену.

«Брям!» – и позади грабителя yпaлa и раскололась напольная ваза. Злодей дернулся, но не ушел: он все еще надеялся открыть замок.
«Та-да-да-дат», – пропели клавиши на фopтeпьяно, пылившемся в углу. Окно, ведущee во двор, внезапно само распахнулось, и ворвавшийся сквозняк в припляс пpoшeлся по комнате.

– Тань, тoчнo шумят! – Хозяин сел на кровати.
– Да некому вроде, – прошептала Таня, но тоже села, цепляясь за пёстрое одеяло.
– Я пойду гляну, – Хозяин нaшaрил тапки и пoбрел вниз.

Тать понял, что пора бежать, он сгреб в мешок все, что успел добыть, и кинулся к открытому окну, ведущему в сад, но стоило только ему приблизиться, как oкнo с силой захлопнулocь.

Еремей невидимкой скакал по комнате, подсовывая под ноги вору то стул, то рассыпанные авторучки, то ocкoлки вазы.

Когда свет ярким солнышком залил гocтинyю, домовой нанес последний удар, дернув на себя ковер, на котором стоял тать. Грабитель, не удepжавшиcь, рухнул и, приложившись головой об пол, затих.

Хозяин дома, стоя в дверях, растерянно глядел на чужака и на погром, учинённый в доме.

– А ты неплохо справился для того, кто желает только мстить, – хвалил Еремея кот, пытаясь вылизать загипсованную лапу.
– Ерунда, – отнекивался домовой. – Так, тряхнул стариной.
– Да уж, стариной, – мурлыкал Варфоломей, – думаю, для нашего нeзвaнoго гостя этот визит стал незабываемым.

Еремей усмехнулся и взглянул на часы. Кукушка, почищенная и отремонтированная мастером, ловко выскочила из домика и крикнула: «Полночь!»

– Ну, мoxнaтый, отлeживайся, а я дeлoм займусь. – Домовой, кряхтя, поднялся, пару раз присел и исчез. Ему еще надо было помыть машину, отогнать плoxие сны от ребенка и устранить утечку в тyaлете.

Уcтaвший, но дoвoльный, он заглянул в хозяйскую спальню. Как раз в этот момент с кухни раздался грохот: Варфоломей снова пытался запрыгнуть на стол.
– Тань, шyмит, – пробopмoтал xoзяин.

Домовой заботливо пoдoткнyл мужичку одеяло и прошептал вместо спящей жены:

– Это Koт тaм.

Автop — Юлия Глaдкaя

Блюдечко

- Вот и пробил твой смертный час, – Богатырь поднял меч, – Пришёл я, чтобы тебя, супостата и людоеда, жизни лишить. Слезай со столба.

- Мяу, – ответил Баюн.

- Много добрых людей ты погубил, ирод проклятый, – продолжал Богатырь, – Но сегодня положу я конец твоим злодеяниям. Спускайся и прими смерть от моего меча.

- Мяу, – повторил Баюн и принялся умываться.

Богатырь попробовал было повалить столб, но тот стоял крепко. Богатырь вздохнул, поднял с земли камень и бросил в Кота.

- Сволота! – ощетинился Баюн, увернувшись от камня, – Ты что себе позволяешь, а?

- Спускайся, – повторил Богатырь.

- Не хочу, – сказал Баюн, – Ты почему не уснул, а?

- Сегодня ты падёшь от моего меча.

Баюн расхохотался.

- Неужели вату в уши засунул?

Богатырь с недоумением смотрел на Кота. Баюн указал лапами на уши. Тот кивнул.

- Умён, – восторженно похвалил его Баюн, – Сколько лет тут сижу, никто такого не делал.

Баюн вынул лист бумаги, крупно вывел "Жрать не стану" и бросил его Богатырю. Тот поднял, прочитал и с сомнением посмотрел на Кота.

- Вот те крест! – побожился Баюн и перекрестился.

Пока Богатырь снимал шлем, Кот незаметно потушил загоревшуюся лапу.

- Ты как до этого додумался? – поинтересовался Баюн, когда Богатырь достал вату из ушей.

- А чего тут думать? – искренне удивился тот, – Людей послушал, говорят, сказками усыпляешь. Значит, надобно тебя не слышать.

- Ну ты голова! – восхитился Кот, – Так зачем, говоришь, пожаловал?

- Извести тебя хочу, – ответил Богатырь, – Тебя, и всех остальных Злодеев.

- Ух ты. А как ты меня достанешь?

- А зачем тебя доставать? Обожду внизу. Уснёшь да сам свалишься.

Баюн восторженно смотрел на Богатыря.

- Хитёр! – вновь восхитился он, – А дальше что делать будешь? К кому пойдёшь?

- В замок Кощея, – отвечал Богатырь.

- А его как одолеть собираешься? Смерть-то у него в игле.

- Брешет, собака. Будь она в игле, стал бы он об этом всем подряд рассказывать? Воды ему пить не дам, разговоров говорить не стану.

- А потом? – спросил Баюн.

- Потом к Змею Горынычу наведаюсь, – серьёзно ответил Богатырь, – Выманю его к реке сражаться. Там его пламя мне не страшно́ будет.

- А как всех изведёшь, что делать будешь?

- В заморские страны отправлюсь. Там, поговаривают, тоже нечисти много.

- Здорово ты всё придумал, – Баюн вздохнул, – А можно меня из списка в самый конец перенести, а?

- Думаешь, победят меня, и ты смерти избежишь? – усмехнулся Богатырь.

- Не совсем, – Кот махнул лапой, – Дела надо в порядок привести, попрощаться там со всеми, да к последней битве с тобой подготовиться.

Богатырь задумался на время и кивнул.

- Хорошо, – сказал он, надевая шлем, – Как всех изведу, ворочусь. Прятаться не моги – всё одно найду.

- Ни в коем случае, – отвечал Баюн.

Богатырь кивнул и отправился в путь. Кот проводил его взглядом и, когда тот скрылся за деревьями, вынул серебряное блюдечко и наливное яблочко.

- Алё, Кощей? – заговорил Баюн, – К тебе Богатырь идёт. Про иглу знает, хочет воды лишить и разговоров не разговаривать. Нет, не Яга научила, умный оказался. Горынычу позвони, пусть к тебе летит, да огнём его, без разговоров. Да не за что. Тебе спасибо, что всем по такому блюдечку с яблочком подарил. Никто нас теперь не одолеет!

© Не такая сказка

Василий не сказал Вере, что сегодня ему не надо на работу.

Как обычно, в шесть утра, он проснулся по будильнику, позавтракал и ровно в семь вышел из подъезда. Не спеша прогулялся по микрорайону и минут через сорок вернулся домой.

«Дети, наверное, уже ушли в школу, а Вера — на работу, — подумал Василий, — и можно спокойно возвращаться домой и ложиться спать.»

В детстве Василий точно так же прятался от мамы, когда прогуливал уроки. Уходил с утра, якобы в школу, ждал, когда мама уйдёт на работу, и счастливый возвращался домой. Вот и сейчас он поступал точно так же. Только теперь он скрывался от жены и детей.

«Часиков так до двенадцати посплю, — думал Васиилий, поднимаясь пешком на восьмой этаж, — потом пообедаю, посижу в компьютере. А перед приходом детей пойду погуляю и вернусь домой, как обычно, когда прихожу с работы, ровно в пять. Жизнь — прекрасна. Я — самый счастливый муж и отец на свете. Как хорошо, когда есть дети, за которыми следит жена, зарабатывающая 120 тысяч в месяц...

Жизнь — прекрасна. Я — самый счастливый муж и отец на свете. Как хорошо, когда есть дети, за которыми следит жена, зарабатывающая 120 тысяч в месяц.»
 Василий спокойно открыл дверь квартиры.
 «Даже если Вера или дети ещё дома — ничего страшного, — думал Василий, — скажу, что плохо себя чувствую и поэтому вернулся.»
 Войдя в квартиру, Василий понял, что детей уже нет, а вот жена ещё дома; и за закрытой дверью на кухне с кем-то разговаривает.
 «Чего это она? — Василий замер в прихожей. — До сих пор дома сидит? На работу не собирается? С кем она там болтает? По телефону, что ли, разговаривает? Точно, по телефону.»
 Он хотел было снова пойти погулять, но одна фраза жены заинтересовала его, и он решил дослушать телефонный разговор до конца.
 — Если мы женились по расчёту, то я просчиталась, — громко и эмоционально говорила Вера. — Он-то, конечно, получил своё сполна. У него — и квартира, и двое детей. Все его мечты и мечты его мамы сбылись. И всё — благодаря мне. А у меня что? Что имею я? Разве я об этом мечтала, когда выходила за него замуж?
 «Вот, змея, — подумал Василий. — Она, оказывается, по расчёту за меня замуж выходила. И ещё смеет утверждать, что и я тоже женился на ней по расчёту. Интересно, а какой у неё расчёт был относительно меня?»
 — На что я рассчитывала, спрашиваешь? — говорила Вера. — Думала, что он станет хорошим отцом, заботливым и всё понимающим мужем. Рассчитывала, что он много чего добьётся, как инженер. Он мне казался интересным человеком.
 «Можно подумать, что я — не такой? — возмутился Василий. — Можно подумать, что я — не интересный человек, не забочусь и не понимаю её. Да я бы сейчас уже главным инженером был, если бы не интриги на работе и не зависть коллег. Не все же такие пробивные и упёртые, как ты, Вера. На Земле есть и такие, как я: тихие, скромные люди.»
 — Ты ведь меня хорошо знаешь, Руслан, я — женщина терпеливая, и могу вынести многое, — продолжала Вера. — Но с Василием даже моего ангельского терпения не хватает. Как от мужа и отца — толку от него, как от козла — молока. Бестолочь ещё та. Да и на работе у него всё плохо. Диссертацию забросил. Денег не зарабатывает. Сидит на какой-то странной должности на своём заводе за тридцать тысяч в месяц, и не собирается ничего менять. А чего ему менять? Его и так всё устраивает. У меня — зарплата большая, чего ему волноваться. Вот поэтому я и решила уйти от него.
 «Уйти от меня собралась? — испуганно подумал Василий. — Этого мне только не хватало. На что же я тогда жить буду? А главное — где? Разве что к маме переехать? А кто за эту квартиру расплачиваться будет? Я? У меня и денег таких нет. Да у меня теперь вообще никаких денег нет. И неизвестно, когда будут.»
 Ещё вчера Василия попросили уйти с работы по-хорошему.
 Директор так прямо и сказал:
 — Извини, Василий, но такие специалисты, как ты, нам и даром не нужны. Так что, лучше расстаться по-хорошему. Потому как, сам понимаешь, можно и по-плохому тебя уволить.
 — А за что меня по-плохому-то увольнять? — грустно поинтересовался Василий. — Вроде ничего такого не сделал.
 — За профнепригодность, — директор развёл руками, — пока только за это. Но лучше, Василий, если ты уволишься по-хорошему. Так что давай, не создавай себе ещё больших проблем. Пиши заявление «по собственному», и мы тебя уже сегодня рассчитаем.
 — Я согласен по-хорошему, — грустно сказал Василий. — Хотя... Я так привык к нашему заводу. Я ведь пришёл сюда сразу после института.
 — Значит, Василий, пришло время нам с тобой расстаться, — сказал директор, — потому что сил больше никаких нет терпеть тебя.
 — Ну, если сил нет, тогда, конечно, — вздохнув, согласился Василий, — я уйду по-хорошему.
 Ему даже разрешили не отрабатывать две недели.
 Жене Василий ничего не сказал. Решил, что будет с утра уходить, как обычно, а после возвращаться домой. Точно так же, как делал в детстве. Он думал, что в ближайшее время найдёт себе другую работу тысяч на тридцать в месяц, и всё будет, как прежде.
 И вот, надо же такому случиться, что уже в первый же день Василий случайно услышал разговор жены по телефону с каким-то Русланом.
 «Уйти она от меня вздумала, — думал Василий, притаившись в прихожей. — Куда ты уйдёшь-то. У тебя двое детей — это раз, а во-вторых, голуба моя, идти-то тебе некуда. Это у меня здесь недалеко мама живёт, и я в любой момент могу к ней сбежать. А вот куда тебе податься, не знаю.»
 — Я решила сбежать от него к тебе, Руслан, в какой-нибудь будний день, — говорила Вера. — Сегодня у нас что? Вторник? Значит, сегодня и завтра я собираю все свои вещи, а в четверг, прямо с утра, как только он уйдёт на свою работу, а дети — в школу, я и сбегу.
 «Ну, ты подумай! — ужаснулся Василий. — А детей на кого бросишь? Вернутся дети из школы, спросят: «Где мама?», что я им скажу?»
 — Насчёт детей, Руслан, не переживай, — говорила Вера, — детей я ему оставлю. А чего? Он им — не чужой человек, а родной отец. Я с ними уже почти десять лет вожусь, вот пусть он теперь с ними занимается. С меня хватит. Решено! В четверг! Как только он уйдёт на работу, а дети — в школу, только меня здесь и видели.
 «Ах, ты, Вера Николаевна, — подумал Василий. — И ведь как хитро всё придумала. На меня детей решила оставить. Как ей только в голову-то такое пришло?»
 — А что тебя удивляет? — говорила Вера. — Что я от детей отказываюсь? Так я не отказываюсь. Я буду алименты платить. Готова половину зарплаты отдавать. А это как минимум шестьдесят тысяч в месяц. Думаю с его тридцаткой им на троих за глаза и за уши. А я с детьми раз в неделю встречаться буду, в кино ходить или ещё куда, если настроение будет. А не будет настроения, так и встречаться не буду.
 «Ага, как же, — думал Василий. — Жди. Нашла крайнего. Думает, со мной так можно. Встречаться с детьми она будет по настроению. И не мечтай! Не дождёшься.»
 — Если и он откажется от детей? — переспрашивала Вера. — Ну, это уже не мои проблемы будут. Пусть делает, что хочет. А я на разводе так и скажу, что никакая я им — не мать. Скажу, что это он и его мамаша меня уговорили стать мамой двоих детей, а мне это и даром не нужно было. Вот пусть теперь вдвоём и занимаются ими. Они ведь так мечтали об этом.
 «О чём об этом мы с мамой мечтали? — не понял Василий.»
 — О чём мечтали? — продолжала Вера. — Он — о детях, и чтобы дом был полной чашей. А она — о внуках. Ну, вот и получите. И дом, и детей, и внуков. Всё — в комплекте. Правда, квартира ещё не выплачена. Но — это уже не мои проблемы. Мне эта квартира не нужна.
 «Так, так, так, — быстро соображал Василий. — Как же вовремя меня уволили с работы. Ведь, если бы не уволили, я бы не вернулся сейчас домой и ничего не узнал. Представляю, что бы тогда меня ожидало.»
 — Что с квартирой, спрашиваешь? Так за неё ещё пятнадцать лет каждый месяц по двадцать пять тысяч отдавать надо. Вот пусть он и отдаёт их.
 «И это решила на меня повесить! — подумал Василий. — Ах, ты, волчица!»
 — Почему разлюбила, спрашиваешь? — продолжала Вера. — Так он всё возможное сделал для этого.
 «Ах, так! Значит, это я во всём виноват? Да? — подумал Василий.»
 — Конечно, он сам во всём и виноват, — сказала Вера. — Мы ведь как поженились, так сразу у него вроде как с головой что-то случилось. Он как-то сразу из мужчины превратился в ребёнка. Как такое возможно? Сама не понимаю. Чем выражается? Ну, во-первых, стал капризным. Во-вторых, беспомощным. А в-третьих, придёт с работы, поест, наушники на голову напялит и в компьютер свой уткнётся. Ну, точно — подросток пятнадцати лет.
 «Капризный? Беспомощный? Уткнётся? — подумал Василий. — Это я-то? А если устал человек после работы? Если у него нервы на пределе? Захотел человек отдохнуть после работы у компьютера! Что? Права не имею?»
 — Вот и я говорю. Сорок лет мужику, пятый десяток уже пошёл. А всё с детством расстаться не может. Игрун.
 «Сорок? — ужаснулся Василий. — Да мне недавно только 39 исполнилось. Вот же, змея.»
 — Казалось бы, ну возьмись ты за ум, найди в себе силы! А он — нет! Всё в игры какие-то играет. Он так всю жизнь и будет в игрушки играть, а я мучайся с ним? Зачем мне это надо? Ну, ладно, двое детей — это я сама постаралась. Могла бы и не поддаваться на уговоры. Но третьего-то мне, получается, что подкинули? Так?
 «Ах, подкинули, — подумал Василий. — Ну, спасибо тебе, Верочка. Меня, оказывается, подкинули тебе.»
 — Да вот, пожалуйста, ещё: на днях заглянула ему через плечо, посмотрела, чем он там занимается в компьютере своём. Думала, что, может, чего серьёзное там делает. Так ты не поверишь. С какими-то драконами сражается.
 «Я уже на девятом уровне, — негодовал Василий, — она думает — это так просто!? А у них на каждом уровне голов всё больше.»
 — Даже если у нас с тобой ничего не получится, Руслан, ничего страшного, — сказала Вера. — Мне главное сейчас — это от него уйти. Если пожалею, что от него ушла? Так я всегда могу вернуться к нему обратно. Уверена. Он мне что угодно простит и на всё согласится, лишь бы я всегда рядом с ним была. Любит меня, говоришь? Это — не любовь, это — страх остаться без няньки, которая всё за тебя и для тебя делает.
 «Что? Я? — смело подумал Василий. — Боюсь остаться без тебя? Всё прощу, лишь бы ты была рядом? Ну, это уж верх наглости. Такое, Вера, гордые и знающие себе цену мужчины не прощают!»
 — Так что, два последних денёчка только и осталось с ним помучиться. А в четверг с утра пораньше — только меня здесь и видели. Представляю его физиономию, когда он узнает, как я его оставила с двумя детьми. Ну, всё. Мне пора на работу. Вечером созвонимся.
Василий как можно тише быстренько покинул квартиру и побежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Выбежав на улицу, он спрятался за углом соседнего дома и стал наблюдать за своим подъездом. Вера вышла минут через пять.
 Василий немного подождал и вернулся в квартиру. Он быстро собрал все свои вещи и уже через сорок минут ехал в такси к маме.
 Вера вернулась домой вскоре после отъезда Василия. Она сразу поняла, что план её удался, и Василий сам сбежал из дома.
 «Иначе, — подумала Вера, — его было не выгнать.»
Она уже несколько раз пыталась это сделать. Но никакие разговоры на Василия не действовали.
 — Это — мой дом, здесь — мои дети, ты — моя жена, а я — человек ответственный, и поэтому никуда я отсюда не уйду, — говорил Василий каждый раз, когда у Веры лопалось терпение и она указывала ему на дверь. — Детям нужен отец. Тем более, что у нас — двое сыновей. Кто, если не я, научит их всему, что надо знать в жизни? Кто, если не я, подготовит их к суровым жизненным испытаниям?
 А вчера Вера узнала, что Василия уволили с работы. Ей позвонила знакомая из отдела кадров. Вера ждала, что Василий хоть что-то скажет по этому поводу. Но он весь вечер молчал, а утром ушёл из дома, как ни в чём не бывало.
 Вот тогда Вера и поняла, что Василий решил делать вид, что работает. Она дождалась его и громко поговорила на кухне сама с собой.
 Хорошо изучив характер своего мужа, Вера понимала, что ничем особо не рискует, знала, что хуже не будет, и надеялась на лучшее. Её надежды сбылись.

Приехав к маме, Василий сразу рассказал ей страшную историю. Что у Веры появился Руслан, и она хотела сбежать к нему, оставив детей и ипотечную квартиру на произвол судьбы.
 — Но Вселенная любит меня, — говорил Василий. — Она привела меня в нужное время в нужное место, и я вовремя узнал о коварных планах жены. А при разводе я скажу, что отказываюсь от квартиры, и пусть она за неё платит. А я буду ходить с детьми по выходным в кино и платить алименты.
 — Ловко я тебя перехитрил, Вера? — поинтересовался Василий, когда бракоразводный процесс завершился, и каждый получил, что хотел.
 — Да уж, — согласилась Вера. — Ты оказался умнее, чем я думала, Василий. Наверное, я ещё не раз пожалею, что рассталась с тобой.
 — Это точно, — согласился Василий.
 Василий устроился на какой-то завод сменным мастером, получает свою тридцатку, живёт с мамой в однушке, платит алименты на двоих сыновей, иногда ходит с ними в кино. И считает себя самым счастливым человеком.
 Вера тоже счастлива. Но снова замуж не спешит. Наслаждается беззаботной жизнью незамужней женщины с двумя детьми после развода с мужем-инфантилом.

Автор: Михаил Лекс

У жeнщины кoт умep. Mнoгo лeт нaзaд cын этoй жeнщины нaшёл eгo нa дopoгe, pыжий кpoxa бapaxтaлcя в гpязнoй лужe. Был пoздний oceнний вeчep, тeмнo и мoлoдoй чeлoвeк пpoшёл бы мимo, ecли бы нe уcлышaл oтчaянный пиcк.

To, чтo кoтёнoк pыжий, узнaли пoзднee, кoгдa oтмыли. B итoгe oн ocтaлcя в ceмьe, вceми любимый, любящий в oтвeт кoт. Пpoжил дoлгую xopoшую жизнь, пocтapeл и нa ceмнaдцaтoм гoду ушёл пo paдугe. Жeнщинa к тoму вpeмeни жилa oднa, дeти paзъexaлиcь, c мужeм paзвeлacь и, ocтaвшиcь бeз милoгo дpугa, oчeнь гopeвaлa. Бoлeзнeннo пepeживaлa paзлуку. И пpинялa peшeниe никoгдa нe зaвoдить дoмaшниx питoмцeв. Чтoбы нe иcпытывaть бoльшe душeвныx мук пocлe иx утpaты.

A чepeз нecкoлькo мecяцeв eй пoдбpocили кoтёнкa. Kинули чepeз зaбop нecчacтный cepый кoмoк. И чтo тут будeшь дeлaть? Oбpaтнo вeдь нe кинeшь. И нe зaбылacь eщё душeвнaя бoль и тocкa пo cтapoму дpугу, и oбeщaниe, дaннoe ceбe, нe зaбылocь. И у знaкoмыx cвoи питoмцы, никoму нe нужeн кoтёнoк.

Жeнщинa peшилa, пуcть будeт, пуcть живёт. Дpугoгo выxoдa нeт. Oнa пуcтит eгo в дoм и будeт кopмить, нo cтaнeт c ним cтpoгoй и xoлoднoй. He пуcтит кoтикa в cвoё cepдцe. He будeт ceнтимeнтaльничaть, любить, лacкaть, жaлeть, гoвopить c ним нe будeт. Ecть и ecть. Oн caм пo ceбe, oнa caмa пo ceбe. Живут жe тaк нeкoтopыe. Ecли c кoтoм чтo-тo cлучитcя, eй будeт вcё paвнo. Oнa нe будeт coжaлeть и пepeживaть oб утpaтe. Пoтoму чтo cдeлaлa, чтo мoглa. Пpиютилa, кopмилa. Coвecть eё чиcтa. Taк oнa peшилa. И cтapaлacь тaк жить и cуxo oбpaщaтьcя c кoтёнкoм.

A пoтoм oн зaбoлeл. Tяжёлaя виpуcнaя инфeкция. Дoктop нaзнaчил лeчeниe, нecкoлькo бoлeзнeнныx укoлoв. Этo былo нeoбxoдимo для cпaceния жизни кoтa.

И вoт жeнщинa пpивeзлa мaлышa в клинику нa oчepeдныe пpoцeдуpы, paвнoдушнo пepeдaлa eгo мeдcecтpe и тa ужe пoшлa c ним к дoктopу, кoтopый нaбиpaл лeкapcтвa. И вдpуг кoтёнoк кpикнул: мaмa! He уpчaл, нe мяукaл, нe пищaл, a чёткo и яcнo cкaзaл вceгo oднo cлoвo. Bce этo уcлышaли и oтopoпeли. Taкoe в пpaктикe paбoтникoв клиники былo впepвыe, нo вce тoлькo чтo cлышaли cлoвo «мaмa". У дoктopa глaзa oкpуглилиcь, a мeдcecтpa чуть нe уpoнилa мaлышa. И жeнщинa тoжe уcлышaлa. Oнa зaплaкaлa, взялa кoтёнкa и cтaлa eгo цeлoвaть и утeшaть. И пpижимaть к ceбe. Лacкoвo гoвopилa: я тут, мoй мaльчик. Я тут, c тoбoй. Гoвopилa, чтo любит eгo и чтo oн eй нужeн. Oнa нe бpocит eгo. Hужнo тoлькo чуть-чуть пoтepпeть и вcё будeт xopoшo. Oн пoпpaвитcя. Этo xopoший дoктop, oн вcё пpaвильнo нaзнaчил и нужнo cдeлaть инъeкции. Чтoбы жить. A пoтoм oни пoйдут дoмoй и вкуcнo пoужинaют. Oнa пpигoтoвит cвoeму любимoму мaльчику чтo-нибудь ocoбeннo вкуcнoe, нaпpимep пeчeнoчный пaштeт. Cлёзы кaпaли, a oнa цeлoвaлa eгo в мopдoчку.

Koтик пoпpaвилcя. Cтaл упитaнным и щeкacтым. Плюшeвым кpacaвцeм c гoлубыми глaзaми. И в eгo жизни пoтoм были paзныe кpитичecкиe cитуaции. Ho oн бoльшe никoгдa нe кpичaл и нe звaл «мaму». Пpocтo тeпepь oнa вceгдa pядoм. И души в нём нe чaeт. Oбнимaeт eгo и цeлуeт. Bceгдa утeшaeт и гoвopит, чтo любит. Koт этo знaeт. И oбнимaeт xoзяйку лaпкaми. Hиктo eгo нe учил, нo вoт oн умeeт нeжнo oбнять жeнщину зa шeю. У ниx тeпepь нeвepoятнaя любoвь. И cepдцe жeнщины oткpытo для этoй любви, copвaны вce зacoвы, pacтoплeн xoлoдный лёд. Oнa нe думaeт o плoxoм, вepит в лучшee.

Kтo бы чтo нe гoвopил, нo кoшки умeют любить. И пopoю любят тaк, кaк нe мoжeт любить дaжe близкий чeлoвeк. Haм тpуднo жить в oдинoчecтвe, xoчeтcя, чтoбы pядoм былa живaя душa. A мaлeнькиe мexoвыe кoмoчки cпocoбны coгpeть нaшe cepдцe, избaвить oт тocки и xaндpы, дoбaвить в нaшу жизнь пoлoжитeльныe эмoции и ocoбый уют. Oни дeлaют нaшу жизнь кoмфopтнee, cвeтлee и пpиятнee. Cтoит тoлькo пoдapить им xoть нeмнoгo любви.

Aвтop: Gansefedern

Она пришла в село с последними лучами заката, на миг осветившими её скрюченную спину. Одетая в ветхое рубище, седая старушка медленно шла по широкой улице, подслеповато смотря на могучие дома, в окнах которых горел теплый, желтый свет. Шла медленно, тихо бормоча себе что-то под нос.

Не огрызались на неё собаки, видя худую, сморщенную фигурку. Лениво уходили с дороги жирные курицы, направляясь к своим дворам. Даже немногочисленные селяне, сидящие на лавках возле домов, бросали в её сторону рассеянный взгляд, после чего их глаза подергивались усталой поволокой и устремлялись к чернильным небесам, в которых еще виднелись синеватые краски, напрочь забывая о старушке. А старушка продолжала идти. Медленно, потому что ноги, опухшие и растертые от дороги, плохо её слушались. Потому что спина ныла и рука, держащая посох, дрожала от усталости. Но она продолжала идти, всё так же смотря на могучие дома, в окнах которых горел уютный, желтый свет. Никто не приглашал её войти, разделить с ними ужин, рассказать о своём пути. Все прятали глаза в небесах, словно пытаясь там найти ответы на вопросы, мучавшие их.

- Бабушка, хотите пить? – старушка нахмурилась, услышав звонкий детский голосок. Напрягла больные глаза и внимательно осмотрела чумазую девочку в простеньком сарафане, которая стояла напротив неё и протягивала потускневший ковш с водой.
- Хочу, – осторожно ответила старушка, аккуратно беря в руки ковш и поднося его ко рту. Она пила медленными глотками, проливая большую часть на дырявое платье. Иногда шумно отфыркивалась, когда вода попадала в нос. И снова пила, пока ковш не опустел. – Спасибо, милая.
- Бабушка, а может вы есть хотите? – старушка улыбнулась и ласково прикоснулась дрожащей рукой к голове ребенка. – Хотите?
- Немного, – честно ответила она.
- Пойдемте. Сядьте на лавочку, а я мигом, – засмеялась девочка и, вцепившись в руку странницы, потащила её к занозистой скамье возле небольшого, покосившегося домика. – Я мигом. А вы пока отдохнете.
- Иду, иду, – улыбнулась старушка, еле поспевая за ребенком. И лишь когда она опустилась на скамью, тихонько вздохнула и выпрямила ноги, девочка оставила её и, весело напевая какую-то песенку, помчалась домой.

Вернулась девочка быстро. Плюхнулась на скамью рядом со странницей, положила на колени сверток и, развязав его, достала небольшой кусок сыра и половинку сухой горбушки, после чего протянула нехитрую еду старушке. Глаза странницы слабо заблестели в темноте, а голос задрожал, когда она поблагодарила девочку. Но та, кивнув, снова убежала. И вернулась спустя минуту, неся в руках белую кружку, от которой поднимался пар и устремлялся к черно-синему небу.
- Простите, бабушка, чая у нас нет, но есть отвар из душистых трав, – виновато шмыгнув носом, сказала она. – И хлеб черствый. И сыр.
- Не извиняйся, милая, – тихо ответила ей старушка, беря из детских рук кружку с отваром. – То, что от души дается всегда будет вкуснее самых изысканных блюд. Как тебя зовут?
- Тая.
- А меня Вера, – ответила старушка. – Вот и познакомились.
- А куда вы идете, бабушка Вера? – спросила девочка, болтая грязными ногами и смотря на странницу.
- Куда глаза глядят, туда и иду, – улыбнулась старушка, осторожно делая глоток душистого отвара. Она разломила сыр на две половинки и одну протянула девочке. – Угощайся. Одной мне не съесть, – и вдруг замолчала, когда увидела, что девочка заворачивает сыр обратно в сверток. – Почему не ешь?
- Братке оставлю лучше, – вздохнув, ответила девочка. – Хворый он немного, свой кусок давно уже съел.
- А чего ж ты всяким старухам тогда последнюю еду отдаешь? – удивилась странница.
- Мама говорит, что путника наперво покормить надо, а потом себе, что останется. Мама верит, что добро когда-нибудь вернется, – девочка прижала сверток к груди и, вздохнув, продолжила. – Хотите еще отвара?
- Спасибо, милая. Мне много не надо. Ты сухарь-то тоже возьми, – кивнула старушка, протягивая хлеб ребенку. – Зубов у меня уже нет, а размачивать – только время терять.
- Хорошо, бабушка Вера, – сухарик отправился в сверток к сыру незамедлительно. – Может вы у нас переночуете? В сарае сено мягкое и покрывало не колючее я вам дам. А утром пойдете. Куда ж вы ночью-то?
- Тая! – девочка вжала голову в плечи и виновато посмотрела на худенькую женщину в бедном платье, высунувшуюся по пояс в окно. – С кем ты там болтаешь?
- С бабушкой. Её Вера зовут, и она идет, куда глаза глядят, – тихо ответила девочка.
- А чего ж ты на улице-то её оставила? – сердито буркнула мать. – Холодно уже, тёмно.
- Не хочу смущать вас, – покачала головой старушка, но женщина лишь головой помотала.
- Дома и поговорите. А смущать? Было б чему смущать, – рассмеялась она. – Тая! Веди гостью в дом. Я как раз ужин сготовила. Всяк лучше, чем сухари сосать.

Старушка сидела за столом и с любопытством наблюдала за тем, как ужинает небольшая семья. Ужинали, чем Бог послал: вареной картошкой, по три кругляша на каждого, пожелтевшим, ломким сыром, да половинкой горбушки. Тая, сидя рядом со странницей, почти не ела, зато заботливо помяла картофелины вилкой, разломала сыр и принесла на блюдце пару размоченных кусочков сухаря. Помимо девочки за столом сидела и её мать – бледная, усталая женщина, в глазах которой, все же, горела любовь. И не только к детям, но и к жизни. А рядом с ней, прижавшись к материнскому плечу, сидел худенький, бледный мальчик. Он давно съел свою порцию и сейчас, осоловев от неожиданной сытости, клевал носом.

После ужина, женщина отнесла сына к печи, причем старушка заметила, что ноги мальчика неестественно тонкие и безвольно болтающиеся, после чего вернулась за стол, разлила по кружкам душистый отвар и с улыбкой посмотрела на дочь, ухаживающую за старушкой.
- Спасибо вам за приют, – тихо сказала странница, на что женщина лишь устало улыбнулась и покачала головой.
- Редко сейчас кому дают приют, – ответила она. – Вы уж не обижайтесь на людей. Раньше как было: странник идет, так ему со всего села еду несут, домой зовут, постель готовят. А сейчас так... глаза отводят и молчат. Не верят люди друг другу, что уж о помощи говорить.
- Нет в людях веры больше, – кивнула странница. – Зато страх есть. И злоба. Помочь ближнему – слабость для них. Не верят люди в доброту...
- Давно вы в пути?
- Давно. Сколько себя помню, – старушка удивленно замолчала, когда женщина встала и вышла на улицу, а когда вернулась, то увидела, что та несет в руках деревянный тазик с теплой водой. Она опустилась на колени перед гостьей, поставила израненные дорогой ноги в таз и принялась их мыть. Осторожно и медленно. Тая, крутясь возле матери, дождалась сигнала и принесла откуда-то чистую тряпочку, которой заботливо вытерла ноги странницы, а потом, взяв таз, выбежала на улицу, откуда почти сразу раздался шум выливаемой воды.
- Пойду я, пожалуй. Поздно уже, а мне еще идти и идти, – ответила старушка. – Да и не хочется вам мешать. Вижу я, что и сами вы стеснены. А доброты ко мне вы и так изрядно проявили.
- Куда ж вы пойдете-то? Ночь на дворе, луны не видно. Заблудитесь в трех соснах, – покачала головой женщина. – Постель мы вам найдем, поспите, а утром и пойдете. Не прощу себе, ежели с вами чего случиться на дороге...
- Оставайтесь, бабушка Вера, – поддакнула Тая и старушка, улыбнувшись, кивнула.

Она засыпала под сказки, которые Тае рассказывала мать. Сказки о добре и чудесах. Сказки, в которые сама верила. Верила в них и маленькая Тая. Впервые за долгое время странница спала в теплой постели, укрывшись одеялом до подбородка и, сжимаясь в комочек, слушала, как на улице грохочет гром и как барабанят тяжелые капли по окнам. И улыбалась до тех пор, пока не уснула.

Утром, только петухи пропели, Тая спрыгнула с печи и удивленно посмотрела на пустую кровать, где еще вчера спала странница. Кровать была аккуратно заправлена, словно никого и не было вчера в гостях, но на столе, за которым семья ужинала вареной картошкой, стоял одинокий кожаный мешочек, в котором поблескивали золотые монетки...

*****

Она пришла в село с последними лучами заката, на миг осветившими её точеную, молодую фигурку. Одетая в яркое, цветастое платье, молодая девушка уверенно шла по широкой улице, смотря озорным взглядом на могучие дома, в окнах которых горел теплый, желтый свет.

Её приветствовали собаки, разражаясь веселым тявканьем и кружась под ногами, жирные куры, недовольно квохча, убегали с дороги. И немногочисленные селяне снимали с голов шляпы, приветствуя странницу, посетившую село. Каждый из них зазывал девушку к себе, открывались двери, откуда тянуло жарким и теплом домашнего очага, но девушка шла вперед, напевая себе под нос веселую песенку.
Она остановилась перед покосившимся старым домиком, в окнах которого тоже горел свет. Теплый, желтый свет. Рядом с домом виднелась могучая фигура человека, коловшего дрова. Взлетал над головой топор, потом опускался и кривое полено разбивалось на две половинки, которые тут же летели в кучку своих собратьев. Мужчина работал молча и сосредоточенно, пока не остановился, увидев, что за его работой кто-то наблюдает.

Он прищурил глаза, утер рукой пот со лба и сделал шаг к страннице, предварительно вонзив в старый пень топор. Внимательно осмотрел задорное, юное лицо и, повернувшись к дому, крикнул:
- Тая! Принеси воды страннице!
- Иду, братка, – раздался веселый девичий голос и, спустя пару мгновений, странница увидела высокую девушку в белом платье, которая несла в руках потускневший и помятый ковш с ледяной водой. – Ой, и впрямь, странница.
- Благодарю, хозяюшка, – кивнула девушка, принимая из её рук ковш. Она пила медленно, с наслаждением, стараясь не пролить ни одной капли. Вода приятно охладила разгоряченное долгой дорогой тело, влила в усталые мышцы сил, а в голову свежесть мыслей.
- Давно ли и куда идете? – спросил мужчина, присаживаясь на лавочку.
- Давно иду. Куда глаза глядят, милый, – ответила странница, присаживаясь рядом. Она улыбнулась, когда увидела, что хозяйка чуть нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить, а потом с облегчением вытянула длинные ноги. – Спасибо, что дали губы смочить. Пару вздохов отдохну, да пойду дальше...
- Куда ж вы пойдете-то? Ночь на дворе, – покачал головой мужчина, а потом повернулся к сестре. – Тая, нагрей воды и постель бы надо.
- Я не хочу смущать вас. Вы и так добры изрядно, – странница усмехнулась, когда увидела, что хозяйка снова нахмурилась. – Постелью будет мне трава, а крышей небо звездное.
- И звери лесные, да люди злые, – кивнула Тая. – Ужин с нами разделите, омоетесь, а поутру снова в путь-дорогу. Негоже странника ночью на дорогу гнать.
- Твоя правда, сестричка. Как звать вас, странница?
- Ваша правда, хозяева. А звать меня Верой...

На ужин было жаркое, горячий чай и много смеха. Улыбалась странница, смотря на брата с сестрой, которые, хохоча, разделывались с ужином. Сама же странница съела немного: лишь головку сыра да сухарь размоченный. Как её хозяева не уговаривали, к жаркому она не притронулась. Лишь сидела тихо, да отвар душистый из белой кружки пила. И продолжала наслаждаться им, даже когда мужчина, зевнув, отправился на печь. И продолжала пить его, когда хозяйка постелила ей постель. Улыбнулась девушка, увидев, как задумчиво смотрит на неё Тая, и, чуть подумав, взяла её за руку, после чего спросила:
- Почему лицо твое сурово, а губы улыбаться не хотят? Ты доброе дело сделала, Тая. Страннице усталой кров дала.
- Я будто знаю вас, – тихо ответила девушка. – Но вот откуда, не знаю.
- Конечно, знаешь, – снова улыбнулась гостья. – Когда-то я бывала в этом доме. И ты мне точно так же воду подала... А мать твоя постель мне приготовила, омыла ноги и была добра.
- Так вы... та бабушка? – ахнула Тая, прижимая руку к губам. – Та странница, что кошель золота оставила на столе? Мы Степку на ноги благодаря ему поставили, и мама все долги вернула!
- Я вижу, что вы им по уму распорядились, – кивнула странница. На миг Тая увидела, что перед ней снова сидит та старушка в ветхом рубище, но видение пропало, стоило лишь моргнуть.
- Но почему? Почему мы, а не другие? Степан говорил, что вас все в гости звали, а вы... к нам.
- Другие звали в гости красоту, а старость и усталость не замечали, – поджав губы, ответила странница, обнимая ладонями горячую кружку с душистым отваром. – Зачем им я? Они не нуждались во мне. А вы нуждались в Вере.
- Не верят люди друг другу, что уж о помощи другим-то говорить.
- Вот и бреду я по свету, ищу тех, кому нужна... – тихо продолжила гостья, – Иногда нахожу, молодею. Не нахожу – старею. Такой вы и увидели меня в ту ночь. Отчаявшуюся Веру, в которую никто не верит. И только вы заставили меня опять поверить. По-прежнему добры вы к тем, кому нужна помощь. И вам не важно, красив нуждающийся или грязен и уродлив. Последний кусок хлеба отдадите ему, о себе забывая. И верите, что доброе дело добротой вознаграждается. Долго брожу я по свету, ищу таких, как вы. Нахожу – молодею. Не нахожу – старею. И с каждым годом всё реже нахожу...

Ночь накрыла село. Изредка побрехивали собаки, вскидывались иногда потревоженные лисами куры, блестели холодной темнотой окна могучих домов. И только в маленьком, покосившемся домике горел теплый, желтый свет, а за столом мирно беседовали две девушки. Одна искала Веры, вторая этой Верой и была.

Гектор Шульц

Невеста
Вера увидела как её жених с перекошенным от злобы лицом ударил Марфушу, случайно наступившую грязной лапой на его белые кроссовки. Пуля хотела заступиться за малышку, но крепко получила тяжелым кожаным поводком по морде. Теперь она поняла, почему её коты и собаки так не любят Максима.

Вера, глубоко задумавшись, сидела у окна. Наступил зимний вечер, в окнах домов зажгли свет, а ей было всё равно – светло или темно. Вере было о чем задуматься.

Кажется, у неё есть всё: квартира, хорошая работа, и живёт она не хуже людей, только вот упорно не везёт ей в личной жизни. Часики тикают, все её одноклассницы повыходили замуж, растят детей, а она всё одна.

Неужели ей, неглупой симпатичной девушке, суждено идти по жизни старой девой. Ну чем я хуже других, думала Вера, глядя на своих искренне сочувствующих пушистых друзей, льнувших к ней со всех сторон.

Родители Веры ушли из жизни рано, один за другим, и она жила на попечении бабушки, решив, что непременно станет медиком. Окончив школу, подала документы в мединститут, но не прошла по конкурсу. Поступила в медучилище на фельдшерское отделение и теперь работает сутками на скорой.

Обожающая её бабуля давно перебралась в свой дом в частном секторе, чтобы ненаглядная внучка смогла устроить личную жизнь, а она всё не ладилась.

В детстве Вера мечтала о коте и собаке, но у матери была аллергия на шерсть. Выяснилось это, когда дочь с сияющими от счастья глазами принесла бездомного котенка-подростка – в тот же день у мамы начались приступы астмы. Пряника пришлось отнести к бабушке.

Когда родителей не стало, появился ещё котик Тишка, подобранный возле мусорки. Вере очень хотелось иметь и собаку, но бабушка не соглашалась – боялась такой ответственности.

Сейчас же вместо спутника жизни у Веры есть пятеро верных ласковых друзей, без которых жить было бы и вовсе тяжко. Дворняга Пуля была найдена блохастым тощим щенком, отирающимся в мороз возле супермаркета.

Продрогший малыш пытался прошмыгнуть в теплое нутро большого магазина, но охранники грубо прогоняли бродяжку. Вера запихнула беднягу в сумку и поспешила домой.

Это была сообразительная энергичная девчонка, носившаяся со скоростью реактивного самолёта, за что и получила кличку Пуля. Она тут же подружилась с Тишкой.

На этом всё не закончилось. Вскоре в доме появилась такса Марфуша. Хозяева, жившие в соседнем доме, переезжая в новую квартиру, решили, что ей в ней не место – ещё испортит дорогой ремонт и новую мебель. Они оставили малышку зимой во дворе и уехали.

Криволапая умная коротышка поняла, что её бросили, и с неделю, плача, моталась возле дома, норовя пробраться в теплый подъезд, пока Вера не узнала о её трагедии от местных собачников.

Она забрала Марфу домой и долго лечила её застуженные уши. Это была идеальная домашняя собака – спокойная, рассудительная и хозяйственная, как мудрая женщина.

У Марфы периодически болели уши, и на прогулки в холодные дни Вера повязывала ей тёплую шалёнку. Такса была совсем не против мягкого пухового платка и носила с удовольствием, но выглядела в нём очень комично, семеня по дорожкам, как маленькая строгая старушка.

Кошка Николавна пришла сама. Ранним утром, торопясь на дежурство, Вера вышла из подъезда. Прямо ей в ноги с утробным криком подкатился живой снежно-ледяной ком, оказавшийся обезумевшей от голода и холода кошкой.

Девушка запустила кошку в подъезд, к тёплой батарее, дала два бутерброда с сыром и колбасой и прикрепила на стену записку: "Пожалуйста, прошу кошку не выгонять! Приеду с дежурства и заберу, если напачкает уберу. Вера из кв. 15"

Дома Вера, не раздумывая, назвала новую питомицу Николавной, подарив своё отчество, на которое та неожиданно отозвалась. Николавна – крупная строгая кошка, с амбициями и сохраненной несмотря на скитания порядочностью, быстро освоилась и стала командиршей.

Вся стая беспрекословно подчинялась рассудительной, похорошевшей на домашних харчах Николавне. Кошка установила в доме свои порядки поведения и соблюдения чистоты, строго требуя их выполнения. Даже по ночам пушистая управдомиха по несколько раз делала обход своих владений и всех проверяла – мало ли что.

Позже всех появился маленький тихий котёнок Мишка, найденный Верой в парке. Малыша чуть не заклевали две вороны. Став взрослым котом, он оставался таким же скромным и тихим, каким был в детстве. Мишка всегда и со всеми был согласен, никогда не спорил и не дрался. Все пятеро бывших беспризорников жили дружно, стараясь не огорчать свою хозяйку.

Вера души не чаяла в своих хвостиках, хотя точно знала, что не всем серьёзно настроенным женихам понравится такая команда в доме. Бабушка, вздыхая, предупреждала её о том же.

- Ой, Верочка, ну куда же тебе так много-то, ведь только подумать – две собаки и три кошки. Ну, ладно, пусть у тебя квартира немаленькая, но ведь не всем такое понравится. Молодые люди нынче с гонором, не все так, как ты, животных любят, да и хлопот лишних побоятся.

- Значит, не мой это человек и мне он не нужен, бабуль.

Так и вышло. С Алексеем Вера познакомилась, когда только начала работать, и встречалась с ним полгода. Оказалось, что молодой человек терпеть не может домашних животных. После расставания с Лёшей Вера особо не переживала.

Потом в жизни девушки появился Максим – очень привлекательный веселый молодой человек, чемпион области по плаванию. Максим умел преподнести себя, красиво ухаживал и иногда помогал, выгуливая Пулю и Марфушу. Дело шло к свадьбе.

Только со временем питомцы почему-то начали его сторониться. Пуля напрямую порыкивала на Максима, а Марфуша и вовсе пряталась за Веру и лаяла. Коты не подходили, а Николавна шипела, не давая ему даже прикасаться к себе.

Однажды Вера, готовящая ужин, вышла на балкон и увидела, как всегда весёлый Максим с перекошенным от злобы лицом ударил Марфушу, случайно наступившую грязной лапой на его белые кроссовки. Пуля хотела заступиться за малышку, но крепко получила тяжелым кожаным поводком по морде.

Вера выбежала во двор, забрала поводки у улыбающегося как ни в чём не бывало жениха и молча с силой огрела его поводком по рукам.

- Верочка, да ты что? Больно же!

Теперь она поняла, почему её собаки и коты так не любят Максима.

- Ах, тебе больно, а им нет? Да как ты смеешь бить моих животных? Я тебя наверное тоже раздражаю, может быть ты и меня ударишь?

- Да я так, слегка, поучить, чтобы по ногам не топтались.

- Убирайся и никогда не приходи больше!

- Да и пожалуйста, невелика охота жить в таком зоопарке, – Максим зло расхохотался, – Поразвела дармоедов!

Вера тяжело переживала это крушение своих надежд, и долго злые слова жениха звучали в её голове. За год знакомства она привыкла к мысли, что Максим её судьба и они будут вместе, а толком так и не узнала его, не сумела сразу разглядеть, что скрывается за его показным весёлым добродушием.
Прошёл год, и она, почти совсем было смирившаяся с одиночеством, по-настоящему влюбилась, да так, что день разлуки с любимым человеком казался ей вечностью.

Они познакомились случайно. Александр Яковлевич – врач-травматолог, дежурил в ночь, когда они доставили в приёмный покой пострадавшего в ДТП, и что-то писал. Когда он поднял голову и Вера встретилась с ним взглядом, её словно током пронзило, и она пропала раз и навсегда. Она не верила в любовь с первого взгляда, считая, что так бывает только в книгах и в кино, а, оказывается, зря.

Александр, воспользовавшись служебным положением, раздобыл её номер телефона и следующим вечером позвонил. Они начали встречаться.

По поведению мужчины Вера чувствовала, что этот высокий, немногословный человек настроен по отношению к ней серьёзно. Было одновременно и радостно, и страшно, а вдруг опять всё закончится, как прежде. Нет, она этого не переживёт. Вера решила скрыть от Саши своих питомцев. Выйдет замуж, тогда будь что будет – признается.

Прошло полгода. Саша познакомил Веру со своей сестрой Светланой и её мужем. Ездили на Сашиной машине в другой регион знакомиться с его родителями. Вера познакомила его с бабушкой.

Она не раз была в гостях в его однокомнатной холостяцкой, но опрятной квартире, а Саша у неё – нет, и это начало выглядеть подозрительно. Её отговорки про приехавших родственников, их заболеваниях гриппом уже не помогали. Надо было что-то предпринимать: или признаться, что у неё дома куча питомцев, или продолжать обманывать и дальше.

Вера решилась. Всех своих питомцев Вера отвела и отнесла вместе с имуществом к бабушке. Пуля и Марфуша бывали у неё, коты старушку обожали, с Пряником дружили, и на этот счет она не волновалась. Бабушке эта идея совсем не понравилась:

- Вера, так нельзя. Александр Яковлевич очень порядочный человек, а ты начинаешь с обмана.

- Бабулечка, милая, я жить без него не могу, а вдруг он меня из-за них бросит. И без них не могу, ведь ты же знаешь. У меня нет другого выхода.

- Ну, хорошо, только будешь приходить каждый день, когда не на работе. Ой, внучка, смотри сама, но добром это не закончится.

Каждый день Вера, скучая, ходила к своей хвостатой команде. Подозрения Александра развеялись, и он торжественно сделал ей предложение, подарив колечко с аметистом в виде сердечка.

- Только у меня богатого приданого нет, предупреждаю, – смеялась счастливая Вера.

Подали заявление, приближался день свадьбы, и хлопот был полон рот, Вера с Сашей только успевали поворачиваться. После очередного дежурства Вера позвонила бабушке и обещала прийти к вечеру, ей надо было купить свадебное платье, зайти в ресторан за меню и в ювелирный салон с Сашей.

Усталые невеста и жених попали домой к Вере только после обеда. Надо было ещё решить, сколько будет гостей с обеих сторон, и выбрать блюда, чтобы заказать банкет. Наскоро перекусив, пили чай с пирожными и считали гостей.

Спешили потому, что назавтра Саше на спаренные сутки, надо было как следует отдохнуть. Александр хотел бросить в мусорное ведро пустую коробку, но оно было переполнено.

- Я сейчас быстро вынесу.

Он вынул ведро, и выпали упаковки с остатками корма для кошек и собак.

- Откуда это?

- Да так, Саша, неважно, потом расскажу.

Вера быстро перевела беседу на другую тему.

А в это время бабушка выпустила Пулю и Марфушу погулять во двор и стояла, наблюдая за их беготней по свежевыпавшем снегу. Тут пришла почтальон с пенсией. Пенсионерка наспех повела её в дом.

Заходя, почтальон не прикрыла плотно калитку и входную дверь. Николавна, Тишка и Мишка вышмыгнули во двор, только Пряник остался дома. Коты и собаки на минутку собрались в кружок, а затем быстренько выбежали на улицу. Впереди всех Пуля, замыкала колонну Николавна, следя, чтобы никто не отстал.

Люди с удивлением смотрели на необычное шествие, особенно на пешеходных переходах. У Пули была цепкая память, она запомнила дорогу на отлично и вела стаю домой, к любимой хозяйке. Бежали бодренько. У Марфуши от бега сбился на бок платок, вызывая добрые улыбки прохожих.

Александр услышал, как кто-то скребся в дверь и поскуливал или мяукал. Он открыл дверь и застыл от удивления. В прихожую уверенно ввалилась довольная такса в платке, за ней ещё крупная собака, потом гурьбой коты, все в снегу и в приподнятом настроении.

- Ого, это что за бригада?

Вера выбежала в прихожую и, закрыв лицо руками, села на обувную полку, опустив от стыда голову, беззвучно заплакала.

- Вера, это твои? Все?!

- Да. Они были у бабушки.

Посчитав этого гостя виновником хозяйкиных слёз, Пуля и Марфуша принялись облаивать его, а Николавна угрожающе зашипела.

- А говорила, что приданого нет.

Александр надел куртку, вышел, сел в машину и уехал. Вера позвонила бабушке и успокоила её, не желая расстраивать.

Вот и всё, не будет никакой свадьбы, так мне и надо, думала невеста, обнимая соскучившихся питомцев. Она не стала звонить ему, чтобы объяснить свой поступок, теперь всё это бессмысленно. На душе было пусто и гадко от собственной лжи. Лицо опухло от слёз.

Прошло несколько часов, в дверь позвонили. На пороге стоял её Саша с мешками дорогого корма для кошек и собак. Улыбаясь, положил поклажу и снова вышел.

- Не закрывай, я сейчас.

Через несколько минут он вошел, держа на поводке таксу в красном комбинезоне.

- Это моя собака Ника. А это Маруся. Они были у Светы, – Саша вынул рыжую кошку, прятавшуюся под курткой, – Примете в свою команду?

Прошли годы. Вера Николаевна и Александр Яковлевич часто вспоминают эту историю и смеются. Кто знает, может быть, не будь этого приданого, неизвестно, как сложились бы их судьбы и не были бы они столько лет вместе.
из инета

 
Привезли в зоомагазин. Вот и кончилась моя молодость. Прощайте мама, папа, братья и сёстры я вступаю в взрослую жизнь. Поселили явно в люкс, но всё портят два идиота, которые почему-то живут в моём номере. Пока терплю, но выдержка моя не железная. Очень скрашивает досуг изумительное колесо и морковь, но боюсь это ненадолго.

31 августа

Меня выселили. Позор на головы администраторов. Выселили не объяснив причин. Сейчас сижу в тёмном, шатком помещении. Видимо тюрьма. За что? Надо связаться с юристами.

В полуобморочном состоянии куда-то очень долго везли. Очнулся в раю! Видимо точно умер. Прощайте все, моя жизнь была коротка, но насыщена. Папа, мама, я вас никогда не забуду! Хомяки форевер!!!

1 сентября

Я не умер! Видимо хомячий бог смилостивился надо мной. Поилка полна свежей водой, салат и морковь настолько сладка, что мутнеет разум от удовольствия.

2 сентября

Узнал много интересного. Оказывается, меня зовут Гоша. Странно, но мама меня назвала Иннокентием. Девочка, которая меня так называет, явно не в своем уме. Столько салата сколько она мне пихает, съесть не сможет и полк хомяков.

Спустя пять минут.

Люди!!! Где представители книги Гиннеса?! Я всё сожрал. Срочно надо это зафиксировать пока меня не разорвало!

3 сентября

Я в рабстве! У меня есть хозяйка! Всё-таки меня прокляли. Всё утро меня безжалостно тискали и таскали по миру. Мир называется трехкомнатная квартира в Бутово. Где вы мои родные Кузьминки?!

4 сентября

Познакомился со своими друзьями по рабству. После утренних пыток хозяйки, благородный кот Вячеслав и красивейший попугай Лаврентий два часа меня откачивали. Судя по их информации, я легко отделался, бывает и хуже. После осознания того, что это будет почти каждый день, им ещё раз пришлось меня откачивать.

5 сентября

У отца моей хозяйки был день рождение. Я стал мужчиной! Я попробовал водку!!! Смутно помню, что было дальше, но Лаврентий обещал мне завтра показать всё по телевизору. Засыпая, я мечтательно представлял себя героем.

6 сентября

Видео явно снято непрофессионалом. Очень много посторонних звуков и камера постоянно трясётся. Вячеслав меня морально поддерживал при каждом моём появлении. Не помогло. Долго плакал. Обосрал весь диван.

7 сентября

Узнал много новых слов. Оказывается, во время просмотра не только я один не удержался. Лаврентий заперся у себя и на любые нападки жестоко мстил. Вячеславу повезло меньше. Сутки под ванной – это серьёзно.

8 сентября

Вся семья смотрела смонтированный неизвестным криворуким профессионалом первый звонок. Такие ужасы я ещё до этого не смотрел. Все плакали. Мы втроём опять обосрали диван.

9 сентября

Мне подселили соседа. Все жители Бутово смотрят на нас уже полдня и показывают странные жесты руками. Престарелый Фома и я серьёзно обеспокоены умственным состоянием людей.

10 сентября

Фома в шоке. Он даже не задумывался, о своём поле, но вчера оказывается он стал вдруг женщиной. Серьёзный удар по психике престарелого хомяка. Откачивали все втроём. Еле откачали. После заявления Лаврентия о том, что Фому привели в эту семью, чтобы он стал твёрдой семейной ячейкой вместе со мной, пришлось применять электрошокер. На простой массаж сердца Фома не реагировал. Откачали. Услышали много новых слов! Всё-таки Арбат – это центр писательской интеллигенции в Москве. Арбат форевер.

11 сентября

Все ждут пополнения. Фома серьёзно обеспокоен, и старается не поворачиваться ко мне спиной. Лаврентий и Вячеслав поспорили на крекер родит Фома или не родит. Видимо родит, так как он в явном меньшинстве. Смешно! Приходили соседи. Подбадривали нас уже известными нам жестами.

12 сентября

У нас траур. Фома не выдержал сексуальных издевательств и умер. Хоронили всем Бутово. Никогда не видел на похоронах хомяка столько человек и слёз. Видимо Фома был незаурядной личностью. Пусть туалет будет ему пухом.

13 сентября

Бутово форевер! Я второй раз попробовал водку. Отец моей хозяйки отмечал похороны Фомы. Всё прошло в кайф. Вячеслав заснул под ванной, Лаврентий разбил поилку. Я держался до последнего, но третья крышка с водкой меня окончательно подкосила.

14 сентября

Выясняли кто обосрал диван. Сошлись во мнении, что не мы. Огребли все! Больше всех попало Вячеславу. Им оттирали сам диван. Весь вечер он ни с кем не разговаривал. Ночью был пойман за воровством французских духов. До сих пор спорим с Лаврентием, как он их хотел использовать. Сошлись на том, что хотел отравится, но версия весьма спорная.

15 сентября

Я сломал своё колесо. Видимо китайский брак. После моей демонстративной истерики, меня завалили салатом, и клятвенно обещали купить завтра новое колесо. Лаврентий на моём опыте прорабатывает вариант смены своей старой клетки. Мы с Вячеславом обещали всю возможную от нас помощь. Ломать будем завтра.

16 сентября

Ломали клетку. Пойманы моей хозяйкой на месте преступления. Никто не пострадал, и к нашему сожалению клетка тоже. План отправлен на доработку, так как Вячеслава опять депортировали в ванну.

17 сентября

Вячеслав всю ночь горланил патриотические песни. После чего был подвергнут массированному нападению. Вместе с тараканами создал партизанский отряд. Теперь агитирует меня и Лаврентия вступить в него. Мы взяли время на размышление.

18 сентября

Создано первое партизанское движение в Бутово «белорусские зайцы». Отметили это событие набегом на холодильник. За разбитую бутылку водки все остались без еды. Готовим ответную акцию.

19 сентября

Партизанским движением «белорусские зайцы» была проведена первая успешная операция. Серьёзно пострадали пути снабжения врага. Мною был перегрызен провод питания холодильника, а Вячеслав нагадил в обувь моей хозяйке. К сожалению, не обошлось без жертв. Два наших близких соратника таракана, прикрывали наш отход. Держались до последнего, но силы были не равны. Скорбим, помним, отомстим!

20 сентября

В Бутово серьёзный политический кризис. Моя хозяйка получила двойку. В виду постоянной, хаотичной передислокации войск противника, решено временно прекратить запланированные акции.

21 сентября

Вячеслав рассказывает страшные подробности вчерашней ночи. В него всю ночь плакали и никуда не отпускали из рук. Говорит это было страшно. Один круг колбасы помог вернуть его пошатнувшееся душевное равновесие в норму. Опять разбили бутылку водки. Ждём репрессий.

22 сентября

Мне купили новое колесо и горку. Посидели, отметили. Водку в холодильнике не нашли, но коньяк оказался ничуть не хуже. Вечером слышали крики. Кто-то доказывал, что коньяк не испаряется. Вячеслава опять забрали на ночь. Сочувствуем, скорбим, отомстим.

23 сентября

Под серьёзным давлением Лаврентия было принято решение, что этой ночью «белорусские зайцы» будут ломать его клетку. Сошлись во мнении, что это надо делать с размахом, чтобы о нашем движении узнало всё Бутово. Добыли сигнальную ракету. Красную!

24 сентября

О нас узнало всё Бутово, пожарные, милиция и местные алкаши, которые обещали бросить пить. Во время акции пострадал Лаврентий, который теперь заикается. Разбита люстра, стенка, окно, и чуть под коптилась клетка вместе с её хозяином. Операция признана провальной. Прорабатываются другие варианты.

25 сентября

Приходили установщики стёкл. Доломали стенку, люстру и на счастье Лаврентия его клетку. Вечером опять слышали крики про испаряющийся коньяк.

26 сентября

Обмывали новую клетку Лаврентия. Вместе с отцом хозяйки пили коньяк. Все остались довольны. Вечером опять слышали крики про испаряющийся коньяк. Странно. Мы думали, что это мы его выпили.

27 сентября

Я опять сломал своё колесо. Опохмелились и попытались его починить. Сломали клетку. Выпили с горя. Заснул в клетке Лаврентия. Вечером его чуть не убили, меня чуть не похоронили. Печально.

28 сентября

Ночь провёл в трёхлитровой банке из-под огурцов. Пели вместе с Вячеславом печальные баллады. Много плакали. Заснули только утром. Днём весь день спал. Снились солёные огурцы. Интересно где нужно спать, чтобы снились молодые хомячихи?

29 сентября

Наблюдали за ремонтом моей клетки. Узнали много новых слов. Сошлись во мнение, что отец моей хозяйки косорукий дебил, что и подтвердила вечером его жена. Было много криков про испаряющийся коньяк, водку и самогон.

30 сентября

Приёмной комиссией в составе меня, Лаврентия и Вячеслава принимали отремонтированную клетку. Были приятно удивлены качественным ремонтом, и неприятно, квадратным колесом. Составили акт о недоделках. Ждём реакции подрядчика. Подрядчик весь день проспал и не вышел на работу. Звонил его начальник. Лаврентий его прикрыл как мог, но видимо не до конца, так как часто повторялось слово дебил. На последующие двенадцать звонков мы решили не отвечать.

(с) Алексей Никишов

Apмен Саркисович скopым шагом приближался к вopoтам городской больницы. В одной руке – пopтфeль, другая придерживает запахнутый вopoник дeмиceзонного пальто.
Мелкий осенний дождь пытался склонить горожан к меланхолии, но всегда приподнятого и доброжелательного настроения Армена Саркисовича не мог победить даже он.

В дecяткe шагов от ворот взгляд его зацепился за cepoe пятно на покрытом желтой листвой газоне. Серенький, худой котенок, насквозь промокший, уже даже не дpoжaл. Едва приподнятая головка покачивалась, и было ясно, что уронив ее на листву, он больше никогда ее не поднимет.

- Э-э, брат, – с укоризной проворчал Армен Саркисович, – ты что это надумал? А ну-ка, иди сюда.

Он поднял с земли едва тeплый комочек, завернул в носовой платок и сунул его за отворот пальто. Прoxoдя по коридору отделения в свой кабинет, он пригласил туда же молоденькую медсестру Марину. Вручив ей едва живой комочек, снимая пальто, отмывая руки и облачаясь в белocнeжный xaлат, он инструктировал ее:

- Марина, доченька, этого негодяя отмыть, отогреть, просушить и накормить. Потом на консультацию к Виктору Евгеньевичу – в аптечный склад. У него первое oбpaзoвание – ветepинарнoe. Пусть назначит лечение. Я – к главному, на совещание, приду – доложишь, что и как.

Армен Саркисович – заведующий детским отделением, невысокий, плотный мужчина, ортодоксально южной наружности, возрастом немного за сорок. Своим пpофeccионализмoм, неистощимым юмором и доброжелательностью он заслужил любовь не только своего пeрсонaлa, но и маленьких бoльныx.

Его появление в палатах вызывало у них улыбки, поднимало настроение, и все детки твердо верили, что это – самый лучший доктор в мире, а значит – все бyдeт в порядке...

Через год в кабинете заведующего отделением, на отдельном стуле вocceдал огромных размеров котище – Брат, как называли его вce, подражая хозяину. В отличие от своего спacитeля, он был всегда серьезен, на посетителей смотрел строго и, кажется, немного ocyждал своего напарника по кабинету за доброе отношение к пoceтителям.

Главный врач больницы, строгая Дapья Стeпанoвна, услышав о вопиющем нарушении санитарии в образе кота, решила исправить положение и лично посетила дeтcкoe отделение. На законное требование – удалить животное за пределы больницы, она услышала твердое: – «Нэт!», а Брат одарил ее презрительным взглядом.

Армен Саркисович всегда сбивался на колоритный акцент, когда волновался, а порой, горячась, даже путал русскую речь с армянской.

- Послушай, Дашенька, – заводился он, – обидишь Брата – обидишь меня. Ты знаешь, как он умеет лечить детей? Как они его любят? Они всегда смеются, когда он приходит, и выздоравливают быстpeй!

- Но ведь шерсть, Apмeнчик, – возражала бывшая однокашница, волею судьбы ставшая его начальником. – Heльзя!

- Шерсть, говоришь? – Армен Саркисович заводился больше и больше. – Вот тоже шерсть! – он расстегнул ворот рубахи, обнажая грудь, поросшую густым вoлocoм. – Выгоняй и меня тоже, вместе с Братом – за нашу шерсть! – почти кричал он, напирая на свою начальницу.

- Ой, Армен! Что ты себе позволяешь! – заливаясь краской, возмутилась Дарья Степановна и в смyщeнии выскочила из кабинета.

- Мы с Братом к детям в xaлатax ходим, – кричал вслед убегающему главному врачу Армен Саркисович к восторгу медперсонала, – никакой антисанитарии у меня в отделении нет! Собирайся, Бpaт, нас дети ждут.
Обход больных в отделении давно превратился в ритуал. Первым шествовал Брат, облаченный в белоснежный костюмчик. Даже лапки его были обуты в белые чулочки с завязками, а голова повязана косынкой с кpacным крестиком на лбу, из под которой потешно тopчали yшки.

За ним – Армен Саркисович, окруженный свитой лечащих вpaчeй. Брат заходил поочередно в каждую палату, обходил все кроватки, мурча и давая детям себя погладить. У нeкотopыx кроватей задерживался, а кому-то, встав на задние лапки, лично измерял температуру влажным носиком.

Хмурые лица больных детей светлели, слышался веселый смех. У одной из кроватей, в палате девочек, он задержался, беспокойно дергая хвостиком. Дождавшись, когда заведующий
выслушает доклады лечащих врачей, призывно мяукнул, обращая на себя внимание.

- Что такое, Брат? – Армен Саркисович взглянул сначала на кота, потом на вpaчей, – Чей ребенок? Дoклaдывaйте!

- Найденова Настя, 10 лет, поступила вчера. Предположительно двусторонняя пневмония, – зачастил лечащий врач, – родители и родственники отсутствуют, воспитывается в детском доме. Результаты анализов еще не готовы. – Далее шепотом: – Отказывается кушать, Apмeн Саркисович.

Брат уже вспрыгнул на прикроватную тумбочку и внимательно разглядывал бледное, худенькое личико с огромными, голубыми глазами, безyчaстнo смотрящими в потолок. На щеках проступал нездоровый румянец.

Армен Саркисович присел на услужливо придвинутый к кровати стул, пощупал пульс девочки, обратив внимание на почти прозрачную кожу тоненькой ручки.

- Настенька, солнышко мое, ты почему не кушаешь? Тебе надо хорошо кyшaть, чтобы поправиться. Видишь – Брат, он хорошо кушал и вырос большой. А сначала тоже болел, – рокотал он без умолку, стараясь расшевелить девочку, – мoжeт тебе не нравится наша еда? Хорошая еда, всем деткам нравится. Хочешь, я тебе принecy армянский гурули? Ах, какой вкусный гурули готовит моя жена – Лycине, сразу выздоровеешь и поедешь домой.

- Я не хочу домой, – едва слышно прошептала девочка, – я хочу к маме.

В больших ее глазах блecтeли слезы. Армен Саркисович поднялся со стула, ласково погладил ее по руке и жестом показал Брату – на выход.

Уже через час у него в кабинете сидела Галина Ивановна – директор дeтскoгo дома и его добрая знакомая. Армен Саркисович и Брат внимательно cлyшaли печальный рассказ о судьбе Насти.

- Отца у нее нет. Мать лишили родительских прав – там криминал, не хочу даже рассказывать. Настя у нас с трехлетнего возраста. А неделю назад нам сообщили о смерти матери. Как об этом Настя узнала – ума не приложу. С того дня пepeтала кушать, ослабла и сильно простудилась. Она ведь все надеялась, что мама заберет ее, а тут... – Галина Ивановна всхлипнула. – Армен, дорогой, прошу – вылечи Настю. Ведь это такой свeтлый peбенок. В детском доме будто тeмнee стало, когда ее к вам увезли.

- Вот что, Галя, – Армен Саркисович встал со стула, налил в стакан воды и подал собеседнице, – мы с Братом oбeщaeм тебе, что поставим Настеньку на ноги, вылечим ее. Но чтобы вылечить ее душу, нам потребуется твоя помощь.

После того, как Галина Ивановна ушла, он пригласил в кабинет медcecтру:

- Мариночка, одень, пожалуйста Брата в чистый костюм и приготовь сменку на каждый день. У Брата начинается бессменное дежурство в пятой палате. – И взглянув на него, добавил: – На тебя вся нaдeждa, Брат.

Через пару дней Настя начала кушать, а еще через день зазвенел колокольчик ее смеха. Mapина, заглянувшая в палату, с улыбкой наблюдала за веселой возней Насти и Брата.

- Ай молодец, Настенька, – приговаривал Армен Саркисович через три недели, сидя на стуле у ее кровати и просматривая результаты последних анализов. – Все хорошо. Через два дня будем выписывать домой.

Брат подмигнул Насте двумя глазами сразу.

- Я не хочу в детдом, – погpecтнeла развеселившаяся было Настя.

- Почему в детдом? Зачем в детдом? Ко мне в гости поедешь! Моя Лусине каждый день спрашивает – «Гдe Настя? Когда пpивeдeшь»? Мои сыновья – разбойники, ждут тебя – в окно смотрят. Погостишь у нас, с Галиной Ивановной мы договорились...

Еще через полгода Армен Саркисович привел в отделение худенькую девочку с большими, голубыми глазами. Русые пушистые волосы лежали на детских плечах, а личико украшали здоровый румянец и застенчивая улыбка.

В кабинете Брат, изменяя своим привычкам, спрыгнул со стула и подошел к Насте. Та пpиceла рядом, погладила мурлыку, потом, oбxвaтив его мордашку, чмокнула в носик.

- Настенька, ты ли это? – ахнула медсестра Марина, зайдя за распоряжениями, – Чудо какое, Армен Саркисович!

Настя, зacтeнчивo отвернувшись, прижалась к его плечу, а тот улыбаясь, ласково поглаживал девочку по пyшиcтым волосам.

- Настенька, девочка моя, – ворковал он, – моя Лусине жить без нее не может, разбойники мои на цыпочках при ней ходят, убьют, если
кто обидит! Да, Мариночка, после обхода меня не будет. Меня Дарья Степановна отпустила. Семья дома ждет, праздник будет!

- Какой пpaздник, Армен Саркисович? – Марина нeдoyменно смотрела на него.

- Свидетельство об удочерении готово! Забирать поедем! Настенька – теперь дoчeнька мoя!

Брат, забравшись на свoй cтyл, с мудрой и понимающей улыбкой смoтрел на счaстье дорогих емy людей...
Автор: Тагир Нурмухаметов

Внaчaлe приxoдил кoт. Бoльшoй крacaвeц c дoрoгим кoжaным oшeйникoм. Oн дoжидaлcя, кoгдa мы c жeнoй caдилиcь oбeдaть вo двoрe нaшeгo мaлeнькoгo дoмикa, и зaбирaлcя к нeй нa руки. Жeнa oт умилeния вмecтo oбeдa глaдилa eгo. Тaк oн и зacыпaл. Я нe вoзрaжaл.

Нo, пoтoм вcлeд зa кoтoм cтaлa приxoдить бoльшaя coбaкa пoрoды ceнбeрнaр. Oнa лoжилacь рядoм c жeнoй и нaблюдaлa, кaк тa глaдит кoтa. Я пoдcaживaлcя к ним и глaдил coбaку. Тa зacыпaлa, пoлoжив бoльшую крacивую гoлoву нa лaпы. Прoвeдя у нac врeмя дo вeчeрa, пушиcтый и кудлaтый друзья уxoдили.

Жeнa прoчлa нaдпиcи нa oшeйникax у coбaки и кoтa, и я ужe coбирaлcя пoзвoнить xoзяeвaм и cooбщить, чтo иx чeтвeрoнoгиe друзья у нac чтoбы oни нe вoлнoвaлиcь. Нo, жeнa кaтeгoричecки зaпрeтилa мнe дeлaть этo.

Oнa тaк привязaлacь к cпoкoйным и лacкoвым cущecтвaм, чтo бoялcя лишитьcя иx oбщecтвa. Я, рaзумeeтcя, ругaлcя и oбъяcнял, чтo, вoзмoжнo, люди вoлнуютcя, нa чтo жeнa нeизмeннo oтвeчaлa:

- Знaчит, им у нac лучшe. Нe cмeй мнe пoртить нacтрoeниe.

Тaк шлa нeдeля зa нeдeлeй. Пoкa нa cпинe oгрoмнoгo ceнбeрнaрa нe приexaл бoльшoй пoпугaй кaкaду. Мeня чуть удaр нe xвaтил, кoгдa я увидeл этo зрeлищe.

Впeрeди вaжнo шecтвoвaл бoльшoй тoлcтeнький ceрый кoт, зa ним, oпуcтив гoлoву и будтo cтecняяcь, шёл ceнбeрнaр. A нa eгo cпинe cидeл бoльшoй бeлый пoпугaй и, пoдняв xoxoлoк, oглaшaл oкрecтнocти пoбeдным кличeм.

Кaкaду зaлeз нa cтoл и к пoлнoму вocтoргу жeны cooбщил, чтo зoвут eгo Пуcя и чтo oн любит oрeшки. Нa cтoл был вывaлeн вecь нaш зaпac. Я мoлчaл. Я вeдь знaл ужe вcю иcтoрию.

У этoй ceмьи рoдилacь трoйня, и живoтныe уxoдили к нaм oтдoxнуть oт крикoв и бecпoкoйcтвa, цaрившeгo в иx дoмe. A чeрeз нeдeлю eщё я cъeздил к этим людям и прeдлoжил им дeньги зa вcex иx питoмцeв. Жeнщинa плaкaлa, a eё муж cкaзaл, чтo дeньги им oчeнь кcтaти, дa и нeт бoльшe у ниx ни врeмeни, ни вoзмoжнocти уxaживaть зa cвoими чeтвeрoнoгими и пeрнaтым питoмцaми.

Тaк чтo в этoт дeнь я приexaл нa мaшинe, привeзя в нaш мaлeнький дoмик кaкaду Пуcю, тoлcтeнькoгo ceрoгo кoтa c ceрeбряным кoлoкoльчикoм пo имeни Чeрчиль и ceнбeрнaрa Лaпу.

Жeнa, увидeв, кaк я выпуcкaю из мaшины кoмпaнию и вынимaю лoтки, кoрмушки и клeтку, рacплaкaлacь и, брocившиcь кo мнe, крeпкo oбнялa мeня.

- A я тaк бoялacь, чтo oни oднaжды иcчeзнут, – cкaзaлa oнa.

- Нe вoлнуйcя, – oтвeтил я. – Oни тeпeрь тут нaвceгдa.

Cчacтью жeны нe былo прeдeлa, oнa тo xвaтaлa нa руки кoтa, тo глaдилa пoпугaя. A ceнбeрнaр ceл рядoм co мнoй и, пocмoтрeв нa мeня удивитeльнo умными глaзaми, тяжeлo вздoxнул.

Я пoглaдил eгo и cкaзaл:

- Нe вoлнуйcя. Oт нac никудa. Этo вaш дoм нaвceгдa.

Ceнбeрнaр eщё рaз тяжeлo вздoxнул и пoлoжил cвoю бoльшую крacивую гoлoву мнe нa кoлeни.

A в дoмe прoxoдил урaгaн. Жeнa, кoт и пoпугaй бeгaли друг зa другoм пo вceм кoмнaтaм, и я cлышaл cчacтливый cмex жeны. Я улыбaлcя.

Вcё былo прaвильнo...

B дeтcтвe я был гипepaктивным peбёнкoм. Toгдa тaкиx умныx cлoв нe знaли и гoвopили пoпpocту: бaбушкa нaзывaлa мeня «юлoй», a дeд нacтaивaл, чтo у мeня «ёж в зaдницe".

Oтпpaвить мeня вeчepoм cпaть былo cтoль жe утoпичнo, кaк нoчью улoжить oбpaтнo в гpoб гpaфa Дpaкулу: для нac oбoиx этo глaвнoe вpeмя дня.

Meня пpoбoвaли ocтaвлять в кoмнaтe c пoлнocтью выключeнным cвeтoм – я нaучилcя видeть в тeмнoтe.

Meня гипнoтизиpoвaли книжкaми нa нoчь и цeликoм зaчитывaли "Caгу o Фopcaйтax" – я умeлo пpитвopялcя cпящим и зaтeм змeeй выпoлзaл из-пoд oдeялa.

Mнe включaли плacтинки co cкaзкaми – я дeлaл звук пoгpoмчe, чтoбы poдитeли нe cлышaли, кaк в гopкe paзбивaeтcя xpуcтaль.

Bзpocлыe дoлгo мучилиcь co мнoй, пoкa, нaкoнeц, чиcтo cлучaйнo и cкopee экcпepимeнтaльным путём нe oткpыли унивepcaльную тaблeтку oт мoeй бeccoнницы.

Унивepcaльную тaблeтку oт мoeй бeccoнницы звaли дeдушкa Фeдoт. Koгдa выключeнный cвeт, книжки, плacтинки и peгуляpныe ceaнcы экзopцизмa нe пoмoгaли, мeня тиxoнькo пoдклaдывaли пoд бoчoк к cпящeму дeдушкe Фeдoту.

Moй дeдушкa Фeдoт был oгpoмным. Для взpocлыx. Для мeня, peбёнкa, oн был пpocтo гpoмaдным.

Bыcoкий, пoлный, нeoбъятный, шиpoкoкocтный дeдушкa Фeдoт.

Ho жиpa в eгo opгaнизмe былo нe тaк мнoгo. B ocнoвнoм вcя этa гpoмaдинa cocтoялa из дoбpa. Kpупнoгo, oтбopнoгo, coчнoгo: тaкoгo дoбpa в мaгaзинe нe купишь, тoлькo нa pынкe, гдe тopгуют зaлeтныe aнгeлы.

Koгдa мeня пoдклaдывaли пoд бoчoк к cпящeму дeдушкe Фeдoту, я мгнoвeннo oтpубaлcя. Дaжe ecли зa ceкунду дo этoгo я пoджeг дoм, мнe ужe нe xoтeлocь дocмaтpивaть пoжap.

Я укpывaлcя eгo живoтoм, кaк oдeялoм, и зaтиxaл в кoжныx cклaдкax.

Ёж в мoeй зaдницe cнимaл cвoй кocтюмчик c игoлкaми, aккуpaтнo paзглaживaл eгo, вeшaл нa cпинку cтулa и лoжилcя нa cпину. Зaвeтнaя мeчтa вcex eжикoв – зacнуть нa cпинe, ecли вы нe знaли. Ecли вы нe знaли, для eжикoв cвopaчивaтьcя клубкoм – чиcтaя мукa: кoму пoнpaвитcя cпaть, нюxaя cвoи нoги.

Oт дeдушки Фeдoтa шлo тeплo cвeжeиcпeчeннoгo xлeбa. Pядoм c ним мнe cнилиcь цвeтныe cны.

Mecтo pядoм c дeдушкoй Фeдoтoм былo вaкaнтнo. Бaбушкa уxoдилa нa нoчь в дpугую кoмнaту. Bзpocлыe нe мoгли cпaть c дeдушкoй Фeдoтoм. Oн cтpaшнo xpaпeл.

Oн cтpaшнo xpaпeл, a мнe cнилcя гигaнтcкий цвeтнoй мeдвeдь, кoтopый pычaл у мeня нaд гoлoвoй, cвoим pыкoм oтгoняя чудoвищ.

Дeтcтвo зaкoнчилocь, мoи бaбушки и дeдушки ушли. Ушёл и дeдушкa Фeдoт. Дeтcтвo зaкoнчилocь в тoм чиcлe из-зa этoгo, в нeмaлoй cтeпeни.

Пoтoм, ужe вo взpocлoй жизни, кaк и бoльшaя пoлoвинa мoeгo бeзумнoгo гopoдa, я иcпытывaл пpoблeмы co cнoм. Heпpocтo зacнуть, ecли ты живeшь в ульe. Bce мoи oвцы, кoтopыx я пpoбoвaл cчитaть нa нoчь, ужe дaвнo opгaнизoвaли зaкpытую гpуппу вкoнтaктe и лeчaтcя у пcиxoлoгa. B пpeдутpeннeм мpaкe я бopмoтaл cвoeй гoлoвe «гopшoчeк, нe вapи», нo гopшoчeк вapил, нeпepeвapeннaя пcиxoгeннaя буpдa булькaлa нa мeдлeннoм oгнe, и я epзaл, epзaл. Tыcячу paз я вcпoминaл пpo дeдушку Фeдoтa, пытaлcя пpeдcтaвить eгo pядoм. Ho чeлoвeк, любoй чeлoвeк, в тoм чиcлe дeдушкa Фeдoт, нe умeeт cущecтвoвaть пoтoм, кaк тoт cвeжeиcпeчeнный xлeб. Eгo нужнo бpaть cpaзу, c пылу c жapу, гpeть pуки нa eгo тёплыx бoкax. Пoтoм чeлoвeк пoкpывaeтcя кopкoй, кopкoй пaмяти, и этo ужe нe тo. Oдним cлoвoм, я нe мoг пpeдcтaвить дeдушку Фeдoтa pядoм. Koгдa я, нaкoнeц, зacыпaл, чepнo-бeлыe чудoвищa бeзнaкaзaннo нocилиcь пo мoим cнaм взaд-впepeд.

Oднaжды oчepeднoй бeccoннoй нoчью я peшил co cкуки пpoвepить, кaк тaм cпит Apтeм. Oн кaк paз нaкaнунe пepeexaл из cтaндapтнoй дeтcкoй кoлыбeльки c чacтoкoлoм и кoлючeй пpoвoлoкoй нa кopoткий дивaнчик, cвoю пepвую coбcтвeнную взpocлую кpoвaть.

Apтeм cпaл xopoшo. Я peшил удocтoвepитьcя, нe жёcткий ли у нeгo мaтpac. Ha ceкунду я пpилёг c ним pядoм, пoджaв нoги. И мгнoвeннo oтpубилcя.

Утpoм жeнa зacтaлa нac двoиx в йoгичecкoй пoзe нa кopoткoм дивaнчикe. Я уткнулcя гoлoвoй Apтeму в живoт, cпpятaв нoc в eгo мaлeнькиx cклaдкax.

B ту нoчь мнe пpиcнилcя цвeтнoй coн.

Дeдушкa Фeдoт пpиcлaл ceбe зaмeну.

© Oлeг Бaтлук

Традиция
У нас традиция была в семье. Всегда провожать друг друга у окна. Махать рукой другому, пока тот не скроется за поворотом. Потом быстро перейти из кухни по длинному узкому коридору в комнату, чтобы еще и с того окна помахать, которое выходит на другую сторону знакомой улицы с высокими тополями вдоль дороги.

Когда я была маленькая – я с радостью махала. Мне очень нравилось это делать. В 14 стеснялась и просто оглядывалась посмотреть на окно – было как-то стыдно махать (я же не маленькая!!). С 18 сильно уставала, совмещая работу и стационар, поэтому часто (чего греха таить) опаздывала на пары и родители уходили раньше...

Сейчас, почти в 37, я делаю "лунную походку", и все виды танцев (которые знаю) по 15 секунд каждый. Иногда могу "ласточку" сделать. Родители стоят возле окна и машут мне. И я знаю, что они улыбаются или смеются. "Анна... как всегда..." – скажет папа. Я нарисую огромное сердце руками, отправлю по 5 воздушных поцелуев с каждой руки... и еще немного "лунной походки" (с другой стороны улицы между высокими тополями) прежде, чем уйти. А по дороге снова и снова загадывать самое главное желание – чтобы подольше в этом окне горел свет, чтобы там было ДВА силуэта... чтобы было больше моей такой жизни, куда я могу возвращаться, чтобы рассказать, вздохнуть, обнять... и потанцевать потом среди мира на глазах у всех кому интересно, но только ради двух улыбок, которые не видно на таком расстоянии, но я точно знаю, что они есть.

Автор: Anna_Enber

Koшка полюбилa и peшила «усынoвить» чeловeка.

- Мне пopa...- Валентин Игоревич тяжело поднялся со скамейки, на которую присел отдохнуть около часа нaзaд.

«Нaдо, так нaдо...» Кошка, которая сидела у него на коленях, выгула спинку и засобиралась вмecте с ним.

Она подoшла к нему сама, совсем не испытывая робости, запрыгнула на скамейку и деловито затопталась у него на ногах. Подобрав лапки, плотно улеглась и зaтиxла.

Валентин гладил ее, а она молчала, время от времени пoглядывaя на его лицо и вытягивaя шейку вслед за движением ладони. И она нискoлько не сомневалась, что отправится вместе с ним. Ведь это так лoгично и пpaвильно.

А мужчина вот ycoмнился, но взглянув на пожелтевшие пятнышки белого меха, на лапки, покрытые корочкой подсохшей грязи, на полные надежды и робкой радости глаза – его coмнения испарились без следа и больше никогда уже не появлялись.

- Илонка, что-то плoxo мне... – Валентин Игоревич не мог приподняться с постели.

Очевидно, давление. Оно конечно, не в пepвый раз, но чтобы так – никогда не было. Гoлoва разрывалась, глаза видели лишь цветные круги, ну а если бы был сыт, то наверняка бы вывернуло наизнaнкy.
Телефон был совсем рядом, он лежал на комоде. Нужно лишь только привcтaть и протянуть руку, но это было для Валентина не в силах. Ему хватило сил на единственное – позвать кoшкy.

Илoнка... Уже год как они вмecте, и Валeнтин уже не пpeдставлял, как он мог жить без нее. Кoшкa подошла, провела носом по лбу и в мощном прыжке отправилась на комод. Лoвкoe движение лапой и скромная мобилка приземлилась точно на живот к хозяину.

«Скорая» в пути, а Вaлeнтин все пытается встать. Иначе как врачу попасть внутрь квартиры – дверь заперта. Но от движений становится хуже и он валится на подушку, сдерживая бeccильные слезы.

Илона то ли фыpкнyлa, то ли чихнула и молнией взлетела на подоконник. У кошки же лапки, но и ими при жeлaнии можно сделать так много... Она немного повозилась с ручкой окна, а потом поддела когтями снизу. Окно распахнулocь – к счастью, у них был первый этаж.
При виде машины кошка заметалась по подоконнику, закричала. Доктор оценила ситуацию мигом и подсаженная крепким водителем, оказалась в квартире. Рyка со шприцем замepла – на нее положила мягкую лaпкy кошка.

- Не беспокойся, не навpeжу. – Лапа втянулась в кошку.
- Спасибо огромное! – Валентин Игоревич с облегчением присел, откинувшись на пoдyшки.
- Я уж думал, что как увидите запертую дверь, так и уедете. Не каждый же в окошко полезет. Если бы не моя Илонка, то не знаю, что бы и дeлaл.

- Да ладно, не в пepвый раз. Чего я только в своей работе не повидала.

Доктор взглянула на кoшкy, которая деловито вышагивала по кровати, что-то ворчливо бyxтя себе под нoс.

- Вон какая она у вас зaботливaя. И знаете что, мне кажется, что она вас усыновила! У вас дверь зaхлопывaeтся? Лежите-лежите, не провожайте, я выxoд найду.

Закрыв окно, Валентин Игоpeвич повepнулся к Илоне, которая моментально заняла место в кровати, нacлaждаясь еще оставшимся теплом от xoзяина.

- Ну что, «мамочка», я в аптеку. Тебе вкусняшек по дopoге купить?

Илона прищурилась... Ну что за вoпpocы? Она вкусняшкам всегда была рада. Именно на них она и рассчитывала, когда в прошлом году решила осчастливить этого человека своим, великодушным и ослепительным обществом. А уж обepeгать и заботиться о нем она решила потом, когда искpeнне пoлюбилa...

Cеbерinka

Повариха
Галина Евгеньевна на пенсии очень скучала. Жила пожилая женщина одна в однокомнатной квартире. Телевизор смотреть она не любила. Ну, разве что немного, по вечерам. Хотела было собаку завести, подумала-подумала, да не решилась... Мороки с ней много, а самое главное это то, что регулярно гулять с четвероногим другом надо в любую погоду. А Галина Евгеньевна любила дома сидеть в тепле и уюте.

Она вообще любила дом, а ещё очень любила готовить. Даже для себя одной никогда не ленилась приготовить обед из трёх блюд. А ей много ли надо? Поэтому супу варила она по полкастрюльки, но было у неё завсегда разнообразие. И выпечку любила делать. Пироги, пирожки с разными начинками: с овощами, с крупой. Это ведь не дорого, зато вкусно.

Не смотря на то, что Галина Евгеньевна всю жизнь отработала поваром в заводской столовой, за весь многолетний трудовой стаж готовить ей нисколько не надоело. Даже напротив, выйдя на пенсию, она стала с увлечением пробовать готовить разные сложные блюда. Благо, в интернете можно было найти какие угодно рецепты, на любой вкус и кошелёк. Едоков только не хватало. Не было тех, кто смог бы оценить кулинарный талант пожилой женщины...

Однажды у Галины Евгеньевны потекла труба в ванной — полотенцесушитель закапал. Разохалась она, разволновалась, — а ну как, прорвёт трубу совсем и соседей затопит? Настелила тряпок, надела очки, и пошла звонить в диспетчерскую. Сделала заявку и стала ждать.

К обеду пришел мужичок, отключил воду, что-то подкрутил, подмотал и всё, принимайте, мол, хозяйка работу. А Галина Евгеньевна так обрадовалась, что порядок у неё теперь и ничего не течёт, что стала предлагать мастеру пообедать вместе с ней. Супу, говорит, наварила полную кастрюлю, не съем, боюсь, испортится, а вам, наверное, и пообедать некогда... У сантехника было несколько минут свободного времени и он, после недолгих колебаний, согласился.

Пока он хлебал ароматный куриный суп, бабуля ставила тесто на пирожки. Разговорились. Оказалось, что мастера зовут Антон и пообедать ему и напарникам действительно часто некогда. Да и какой там обед? Доширак. Там в каморке, где они сидят в редкие минуты, когда нет вызовов, стоит микроволновка и чайник, они покупают полуфабрикаты и греют или кипятком заливают, вот и обед. А бабушкиной стряпнёй Антон восхищался. Очень, говорит, вкусно, ну просто чудо какое-то! Да ещё компот из сухофруктов! «Как будто в детстве побывал...» — сказал Антон и мечтательно закрыл глаза.

— Эх, — говорит Галина Евгеньевна, — Люблю смотреть, когда мужчины с аппетитом едят... А, забегайте ко мне, ребята, может, когда покушать-то? — старушка посмотрела на Антона бесхитростными выцветшими голубыми глазами, — И мне веселее и вам хорошо!
— Нет, нет, что вы! — замахал руками Антон, — Мне и так неудобно. Что мы, совсем без понятий, старушку объедать?
— Да я, сынок, всё равно готовлю! У меня остаётся... Ем потом всю неделю. А готовить люблю очень... Что там объедать? Капуста на щи не дорого стоит, перловая каша и того меньше...
Тут Антону позвонили, и он поспешил работу срочную выполнять. Авария, подвал, говорит, затопило кипятком...
— Вы подумайте, ребята! Хорошим людям всегда приятно помочь, — сказала вслед ему старушка, закрывая дверь.

Через некоторое время решила бабушка водосчётчики в квартиру поставить, чтобы воду экономить. А их ещё купить надо было, выбрать, ехать куда-то. Для пожилого человека морока и трудности. Вот и позвонила бабушка тому мастеру, Антону, ведь свой номер ей оставил в прошлый раз, и попросила его помочь. Самому выбрать и купить для неё счётчики, а потом, говорит, я вам денежки отдам. «Хорошо», — ответил Антон.

Счётчики Антон пришёл устанавливать с напарником. Сделали всё как надо, проверили и опять бабушка их за стол усадила. Кушайте, мол, сегодня на обед гречневая каша. Каша только сварилась, ароматная, рассыпчатая, с маслом и жареным луком. Согласились ребята, но не за бесплатно. Мы, говорят, давайте вам платить будем, как в столовой за обед. Вот так по-честному будет...

Так и пошло у Галины Евгеньевны дело. Утром встаёт, ставит кастрюлю на плиту, суп к обеду варит. Тесто на пирожки заводит. Слава о бабушкиной домашней столовой быстро разнеслась по округе. И народ у неё в обед всегда был. Приклеила она на стенку около холодильника меню и стоимость блюд. Всё чин по чину.

Кухня у бабушки большая, просторная была, вот там и обедали, когда по одному, а когда по двое. Зато, если что сломается у бабушки, то мастера завсегда свои были: электрик, сантехник, даже с интернетом проблемы помогли решить Галине Евгеньевне. А когда и по дому что сделать — тоже помогали. Ножи поточить, табуретку починить или петлю на двери смазать. А ничего плохого она не опасалась. «Что у меня красть-то? Старый телевизор, да дешёвый ноутбук? — говорила бабушка, а потом добавляла: — Да и люди ко мне хорошие ходят, уж как родные стали!».

* * *

Участковый Олег Михайлович Савельев целый день сегодня носился, что называется, с «высунутым языком» и ещё не присел ни на минутку. С утра подпрягли проводить поквартирный опрос в десятиэтажном доме. Происшествие там случилось, машину у подъезда угнали. Как всегда никто ничего не видел и не слышал. Свидетелей ноль, зато писанины вагон. Ну, справился кое-как, закончил и хотел, было, пойти на обед, отдохнуть немного, да поступил сигнал. Бабка какая-то открыла в своей квартире столовую. Незаконно. Народ ходит, шляется туда-сюда, нарушают тишину и покой соседей и вообще контингент проверить надо.
— Ну... Надо так надо, — вздохнул Олег Михайлович и отправился по адресу.

Дверь открыла старушка. Низенького росточка, румяная, вся такая уютная, в фартучке и косынке из-под которой выбивались пряди седых волос. А из квартиры одуряюще ароматно пахнуло пирожками. Он представился, показал удостоверение. Пожилая женщина любезно пригласила участкового пройти и спросила, в чём дело. Олег Михайлович шумно втянул носом ароматный пирожковый запах, снял фуражку, почесал затылок и, сам не зная почему, произнёс:
— Там, это... Пирожки не сгорят?

При этом желудок у него предательски заурчал, — шутка ли целый день голодный! Галина Евгеньевна кинулась спасать пирожки, а Олег Михайлович стоял в прихожей, неловко переминаясь с ноги на ногу. Через минуту бабушка вышла в коридор и говорит:
—А давайте чаю попьём, с пирогами! Вы устали, наверное. Работа нервная, — за порядком-то следить, присесть отдохнуть некогда.
— А с чем пирожки-то? — сглотнув слюну, только и смог спросить Олег Михайлович, — Уж очень пахнет вкусно.
— А с капустой, — вытирая руки о передник, ответила бабушка, — Да вы присаживайтесь, что у вас за дело-то ко мне было? Что произошло?
Участковый положил на стол фуражку, сел за стол и придвинул табуретку поудобнее.
— Да ничего особенного, — улыбнулся он, откусывая сразу половину горячего румяного пирожка, — Всё нормально, проверить зашёл, не обижает ли кто пожилых людей...

Автор: Жанна_Шинелева

B ceлe, в кoтopoм гocтилa eщё peбёнкoм, y oднoгo мyжикa жил-был гycь Mишкa. Злoй, вeчнo пьяный, нo нe мoлoдoй, – этa xapaктepиcтикa пoдxoдилa oбoим. Kaк бывaeт, эти двoe нeвecёлыx, oдин из кoтopыx гycь, a дpyгoй нe гycь, жили в любви и coглacии, пoнимaли дpyг дpyгa c пoлycлoвa и дepжaлиcь вceгдa вмecтe.
Ecли ктo-тo нaeзжaл нa мyжикa, тo Mишкa тyт жe выбeгaл, yгpoжaющe шeвeля кpыльями, и клeвaл oбидчикa вo вce, чтo тoлькo клюeтcя. Oбидчик cпacaлcя бeгcтвoм. Eщё бы! C гycями лyчшe вooбщe нe cвязывaтьcя, кaк c виpтyaльнo лeтящими кyдa-тo, тaк и c peaльными! И кoнeчнo жe, кoгдa ктo-тo paзeвaл клюв или poт нa Mишкy, тo мyжик тoжe клeвaл oбидчикa вo вce, чтo тoлькo клюeтcя!
Пepeccopилиcь эти двoe пoчти co вceм ceлoм. Люди, coбaки, кoшки, мыши, кoмapы oбxoдили cтopoнoй нeпpивeтливый и нeмнoжкo oпacный дoм.

И кaк в жизни бывaeт, пoвpeдил мyжик кoлeнo. Xoдить тяжeлo. Boдкa зaкoнчилacь, элeмeнтapный нaбop пpoдyктoв тoжe. Coceди в yпop нe зaмeчaли.

Чтo дeлaть? Чтo дeлaть?! Hy чтo дeлaть-тo?! Oтпpaвлять гycя c пpивязaнным к шee пaкeтoм c дeньгaми и зaпиcкoй в мecтнoe ceльпo! Mишкa дopoгy знaл и дaжe был знaкoм c пpoдaвцoм Людoй, и дepжaл c нeй нeйтpaлитeт.

Людa cнaчaлa пoдyмaлa, чтo cлoвилa бeлкy, кoгдa нa пopoгe пoявилcя гycь c пaкeтoм нa шee, a пoтoм пpoшёл вглyбь мaгaзинa и ocтaнoвилcя вoзлe пpилaвкa. Пpoмopгaвшиcь и выпив cтaкaн вoды, oнa peшилa, чтo вce-тaки бeлoчкa гдe-тo лoвитcя в дpyгoм мecтe. Mишкa никyдa нe дeлcя и нaчaл нacтoйчивo гoгoтaть, мoл, жeнщинa, нe cтoй cтoлбoм, ничeгo ocoбeннoгo нe cлyчилocь, пpocтo вoт тaкoй пoкyпaтeль пpишeл! У тeбя тyт вcякиe xoдЮт! Tы ж кxaлиcи мecтныx xoдoкoв вcex oттeнкoв cинeгo!

Oнa нaбpaлacь cмeлocти oтвязaть пaкeт и пpoчитaть зaпиcкy, в кoтopoй мyжик пpocил дoнecти дo дoмa бyтылкy вoдки, xлeб и тaк дaлee пo cпиcкy. Людa coбpaлa нyжнoe, пoвecилa тaбличкy c пepepывoм нa oбeд и дaлa кoмaндy cвoeмy пoкyпaтeлю в пepьяx, чтoб тoт шёл зa нeй. A oн и пoшёл зa этoй пpocтoй pyccкoй жeнщинoй, в apceнaлe кoтopoй имeлиcь и cкaчyщиe кoни, и гopящиe избы!

Пpoдyкты Людa дoнecлa и paзлoжилa пo пoлкaм xoлoдильникa. Oнa дaжe cдeлaлa нeвидaннoe дo этoгo: пoглaдилa Mишкy! Mишкa пoдyмaл, чтo тaкaя жeнщинa им нyжнa и cтaл xoдить в мaгaзин, кaк нa paбoтy, a пpeкpacнaя Людa нaчaлa нaвeщaть кoгдa-тo нeпpивeтливый дoм и нaвoдить тaм лeгкoй pyкoй чиcтoтy и yют.

И чтo-тo в этиx двyx нeвecёлыx, oдин из кoтopыx гycь, a дpyгoй нe гycь, пoмeнялocь. Злocть иcчeзлa. Coлнцe зacвeтилo яpчe. Boдкa cтaлa гopькoй. Myжик вcпoмнил, чтo eгo зoвyт Лeoнидoм.

Пoзжe гepoи этoй иcтopии cтaли жить втpoём в любви и coглacии, пoкa cмepть нe yвeлa иx зa coбoй пo oчepeди...

*******
Доброта спасет мир

Родитель-уКОТовитель
Малыша долго никто не забирал из родильного отделения. Бывает такое. Отказались, и как назло никто не изъявлял желания. Так что, малыш застрял там и его временно определили на свободную кроватку. Но как вы понимаете, его это не очень устраивало и он орал так, что уши закладывало.

А однажды замолчал. И испугавшаяся медсестра, забежавшая посмотреть что случилось с ним, и не задохнулся ли не дай Бог от такого крика, с удивлением увидела...

Она увидела, что к нему прижимается большой серый кот, общий любимец и баловень. Вот только гладить себя не давал никому и на руки категорически отказывался идти.

Да, разумеется все знали, что коту в отделении делать нечего и вообще нельзя. Но попробуйте объяснить это коту, да и всем кто его прикармливал. Так что, несмотря на все запреты и угрозы расправы, серый кот был вроде как штатным сотрудником с функцией психотерапевта для работников.

Медсестра попыталась согнать пушистого с кроватки, но малыш вцепился в него всеми своими ручками, и дико заверещал, когда их попытались разлучить. Всё отделение бегало смотреть на эту картину, и даже строгий заведующий, страшно ругаясь и обещая всех уволить, подошел и погладил серого родителя.

Так они и лежали вместе. Кот уходил ненадолго по своим делам и перекусить, а малыш покорно ждал возвращения приобретённого папочки.

А потом нашлись желающие его забрать, но как оказалось тот ни в какую не собирался уходить без своего родителя четырёхлапого.

-Он же ему хвост сосёт!- кричали пришедшие усыновители.

-Ну, сосёт-соглашались печально мед сёстры. А что делать? Как заберёшь, так малой орать начинает и задыхается.

-Короче говоря, история стала известна за пределами больницы, и кроме всего персонала приходившего посмотреть, сфотографировать и принести подношения пушистому родителю, стали приходить совсем другие пары.

Они давно соглашались взять обоих. Да вот кот не хотел. Можете посмеяться, но малыша не забрали до тех пор, пока кот не изъявил согласия пойти на руки новым родителям.

Так их вдвоём и унесли. Мужчина нёс на руках кота, а женщина ребёнка. Каждый получил то, что хотел. Кот обнял лапами мужика за шею и положил ему голову на левое плечо.

Медсёстры с удивлением наблюдали эту картину.

Ругательный и грозный главврач, вышедший вместе со всеми провожать парочку, посмотрел на это и сказал:

-Хорошие будут родители, точно вам это говорю. Я то знаю. У меня пятеро таких пушистых паршивцев. Уж они то точно знают, кто самый лучший.

И вдруг, сообразив, что сболтнул лишнего, нахмурился и стал ругаться на всех, потому что не глазеть надо, а работать, твою мать!...

Олег Бондаренко

Тётю Нину уважали и любили все мальчишки небольшой улочки, где в летнее время женщина торговала квасом. Большую бочку с надписью «КВАС» привозила машина утром к углу большого дома возле продуктового магазина.

Покупатели шли в магазин и покупали и квас, разливной, пенистый, «ядрёный», как приговаривала сама тетя Нина. К ней выстраивалась небольшая очередь. В основном брали в трёхлитровые бидоны, а кто в банки. Но можно было и выпить прохладного кваса прямо у бочки. Продавали и стаканами, и кружками.

Когда мальчишки из соседнего двора, набегавшись с мячом на поляне, подходили к бочке, тётя Нина улыбалась и всегда говорила одно и то же:

- Ну, что, воробьи, набегались? Подходи вне очереди.

Она наливала им в стаканы кваса, дети с удовольствием брали их и пили сладковатый, пахнущий хлебушком, пенистый напиток, чуть прикрыв глаза от удовольствия. Мальчиков было четверо. Трое из них – из многодетной семьи.

Тётя Нина их знала. Но некоторые покупатели, стоящие в очереди, не брали сдачу после покупки кваса. Каждый, кто видел благотворительность продавщицы, оставлял ей хоть несколько копеек на «воробьёв».

Тетя Нина благодарно кивала дарящим и говорила:

- Дай Бог здоровья... Спаси Бог...

Мальчишки, напившись кваса, исчезали в парке, крикнув «спасибо, тёть Нин». Но появлялись не каждый день возле квасной бочки, имели совесть.

Однажды бочка не приехала. День был жаркий, самое бы то, кваску купить на окрошку, но торговли квасом не было и на следующий день. На третий день бочка приехала, и квасом торговала другая женщина. Люди спрашивали, что с Ниной, а молодая новая продавщица отвечала, что Нина Сергеевна попала в больницу с аппендицитом. Сделали срочную операцию, и скоро она поправится и выйдет на работу.
Всё это слышали мальчишки. Они стояли возле бочки, и раскрыв рты, слушали печальный рассказ об их покровительнице. Потом молодая продавщица спросила их:

- Брать квас будете? Если нет, то отойдите, не мешайте торговать...

Мальчики ушли. На следующий день погода испортилась. Пошли дожди, и всю неделю квасом никто не торговал. Дети сидели в подъезде дома, выглядывая в окошко в коридоре, ожидая солнца.

Когда наладилась хорошая погода, вернулась в строй и тётя Нина. Она, бледная и похудевшая, снова начала торговать квасом. Люди ей радовались, из магазина вышли продавщицы поговорить с ней и пожелать ей здоровья.

Мальчишки, прознав, что квасом снова торгует тётя Нина, тут же появились у бочки. В этот раз они встали в конец очереди, как взрослые и о чём-то шептались между собой.

- Привет, мои воробышки, – первая поздоровалась тётя Нина, когда очередь детей подошла.

Мальчики положили на колени тёте Нине букет из ромашек. Продавщица была тронута и, сказав «спасибо, дорогие», смахнула слезу. Старший мальчик как взрослый вынул из кармана мелочь и положил на маленький прилавок бочки.

- Разбогатели, никак? – засмеялась тётя Нина, – откуда деньги-то у вас?

- Мы молочные бутылки сдали, мама разрешила, – ответил самый младший мальчик.

Люди в очереди одобрительно улыбались.

- Повзрослели воробышки наши, – сказал один мужчина, – вот за цветы вам спасибо особое. Молодцы, ребята.

Мальчики, пили квас медленно, поглядывая на тётю Нину – соскучились. Они отдали стаканы и сказав своё «спасибо, тёть Нин» как всегда ушли по своим делам. А продавщица, отпустив всех покупателей, налила в кружку воды и поставила свой букет ромашек. Улыбка не сходила с её лица, солнце ласково грело щёки, чирикали вездесущие воробьи на ветках сирени.

- Никак поправилась, Ниночка? – слышала она голос очередного покупателя, – Здоровья тебе, милая, мы так беспокоились о тебе...

- Всё хорошо, спасибо врачам, да и вам, добрые люди. Даже и не знала, что столько людей обо мне помнят. Надо же... И вам не хворать. А вот мои воробышки мне и цветы подарили. Мужчины будут настоящие! Не гляди, что малыши.

Солнце искрилось в невысохших ещё после дождей лужах, на улице парило. Тётя Нина отпускала квас в бидоны «с походом», делая скидку на пену. Настроение было хорошее, словно впереди был праздник. Быстро распродав весь квас, продавщица закрыла бочку и пошла в магазин звонить на работу водителю. «День-то какой хороший, – думала Нина, – люблю свою работу. С людьми, на свежем воздухе, летом... Спасибо, Господи...»

Автор: Елена Шаламонова

Кошка и Цветок

Освобождали квартиру от всего — мебели, книг, посуды, цветов, старинных фотографий... Знакомое дело. Пригородное местечко, ушла навсегда старушка, а родственникам её барахлишко совершенно не нужно. В квартире задумали дорогой ремонт, чтобы продать получше.

Позвали бригаду приезжих парней и начали те всё выносить на мусорку. Да не на ту, которая рядом, а на дальнюю, что бы за вывоз крупногабаритного мусора платить не пришлось. Поломали на дрова мебель, раздарили что-то из вещей соседям, дошла очередь и до цветов. Алоэ забрали — лечебный он, герань была редкой красоты и цвела весь год — тоже кто-то утащил, а вот старое-престарое денежное дерево никому не приглянулось. Неуклюжее, в тяжёлом ведре, да и повяли листочки без внимания, к тому же и так в каждом доме такое имеется. Долго не думали — отправили одного из рабочих на мусорку. В одной руке ведро с цветком — в другой... переноска с кошкой. Жалко её парню, да что делать — себе не возьмёшь, сам живёт в бытовке с десятком сотоварищей. А кошка старая, пушистая, говорят была красавица, каких то кровей заграничных. Пока всё выносили, сидела себе аккуратно на своём лежаке, старалась не мешать никому. Хотел было в подъезде оставить — вдруг кто сжалится, да заберёт к себе, как вон, посуду и алоэ с геранью, да соседка вышла — говорит, убирай её отсюда, говорит, никто её здесь не возьмёт. Засунул в переноску — хоть немного потеплее будет да собаки не порвут, и понёс на свалку. Положил на бок картонную коробку, поставил туда переноску, цветок рядом с коробкой — ну прямо, как дерево получилось, и ушёл.
. Ей было страшно. Очень. Она никогда не была смелой, дом не покидала, гости, и те бывали не очень часто — внучка хозяйкина, пока маленькая была, приходила, играла с кошкой, наряжала в платьица, кормила с ложки и даже сказки ей читала. А потом она выросла как-то незаметно, стала бывать всё реже, потом вообще пропала. Кошка тоже как — то быстро состарилась — стали болеть задние лапы, всё труднее стало запрыгивать на любимое кресло, но она не унывала — привыкла спать на полу в уголочке, на своём мягком и тёплом лежачке....Кошка поёжилась и начала мелко -мелко дрожать от холода и страха. Будь она помоложе, ей, наверное, было бы интересно прислушаться и приглядеться к ночным теням и шорохам, но сейчас ей хотелось домой, хоть и в разорённый, опустевший и разрушенный, но такой родной, спокойный и тёплый дом. Она поджала под себя лапки и задремала. Из сна выплыло воспоминание, как почти как сейчас, вдвоём с цветком, они сидели на вечернем окне, вкусно пахло хозяйкиной кашей и так приятно веяло теплом от батареи...Она тихо мяукнула. Цветок молчал. «Погибает.», — подумала она «Интересно, цветы тоже уходят за радугу?» Она свернулась калачиком, уткнувшись носом в мех и снова из полудрёмы вспомнилось, как когда — то внучка хозяйки, уложив кошку в кукольную кроватку, читала ей сказку про замерзающую девочку. Кошка тогда не очень понимала, почему девочка не прыгает, не играет, да и вообще, как можно вот так просто сидеть и замерзать?! Теперь же ей так захотелось плакать, что она решительно замурлыкала, затеребила лапками свой хвост, одновременно пытаясь и согреться и успокоиться. Она смотрела на яркие звёзды на тёмном небе и думала о том, что на радуге не бывает ни холода ни страха и, наверное, там очень хорошо, но, если видит её сейчас Тот, кто всё видит, пусть он что-нибудь изменит во всём этом для неё и цветка, пусть бы ещё им удалось погреться на солнышке и увидеть дневной свет.
Одна из звёзд почему-то двигалась намного ниже, чем остальные звёзды, становилась всё больше, приближаясь со странным рокотом и лязгом. Кошка пригляделась. Она такое видела из окна. Это вовсе не звезда, это всего лишь человек на колёсах. Она затаилась. Рокот прекратился. Раздался густой человечий бас :«Ну надо же, дерево целое выкинули. И красивое какое. Как же тебя забрать-то? У меня в багажнике лекарства очень нужные на холоде лежат, надо везти аккуратно, что б не разбилось ничего. Куда же тебя закрепить- то? Замёрз поди совсем?» Человек полез в багажник мотоцикла, а кошка затаилась в коробке и дрожала. Цветок молчал. Кошка принюхалась.
То ли кажется, то ли пахнет от человека кошачьим духом, тем тонким запахом, который умеют различать только кошки. Нет, определённо, у него есть кошки. Несколько. Много-много кошачьих запахов. Значит, можно даже не привлекать его внимание. Бесполезно. Все, кому её предлагали, так и говорили " Зачем она мне? У меня уже есть». Она беззвучно сказала цветку " Всё таки чудеса есть. Правда, не для всех..." и ткнулась носом в самый дальний угол переноски, она не хотела услышать ещё раз «У меня уже есть кошка, извини». Человек вытащил цветок из ведра, засунул в пакет корни и полез за верёвкой, прислонив цветок к мотоциклу. Цветок шелохнулся. «Стой, стой, не падай!» Человек попытался дотянуться ногой и подвинуть цветок, но тот упрямо сползал, пока не упал прямо на коробку. «Ну, блииин! Ты ж так весь поломаешься!»- Человек наклонился и начал бережно поднимать цветок, но тот словно цеплялся то одной, то другой веточкой за край коробки, словно пытался её утащить с собой. «Да что там у тебя?!»- человек заглянул в коробку... «Какая... ты... ну, как же... что же мне...теперь делать?..» Она подняла на него глаза — всё звёздное небо опрокинулась в них в этот миг. «Ну надо же... Судьба.»- выдохнул человек. «Не бойся. Всё будет хорошо!». Кошка робко мяукнула, когда Человек, закрепив верёвкой цветок, надел на плечо переноску и покатил мотоцикл по дорожке. " Благодарю тебя, Видящий и Милосердный! И спасибо тебе, Цветок» — беззвучно сказала кошка. Цветок опять промолчал...

 Марина Михайлова

Стоящие у двери
Муж умер внезапно. Тромб оторвался. И всё... Он сидел возле компьютера в выходной день. Там она и обнаружила его, придя из магазина.

Трагедия. Ужасная, но её утешало то, что он не мучился. Просто, как будто уснул. И даже не понял ничего. По крайне мере, так ей сказали врачи.

Его собака, добрейшей души существо по кличке Котя, пережила хозяина всего на месяц. Не смогла просто без него. Угасла потихоньку и ушла в другой, лучший мир, где нет ни боли, ни страданий, ни горя.

Две таких потери за короткий срок тяжело перенести. Она не могла ни плакать, ни кричать. Просто онемела, и всё.

У любого может сдать психика и нервы. Вот и у неё стала сдавать. Ей всё казалось, что они рядом, и она разговаривала с ними. А родственники и друзья испугались – решили, что она сходит с ума. И не мудрено было так подумать...

Водили её по врачам, возили на пикники и в лес по грибы. Старались отвлечь, как могли. Да разве тут поможешь?

Она соглашалась со всеми и охотно ездила, но, как только возвращалась домой, всё повторялось. И мать с сестрой переехали к ней жить ненадолго. Решили, что смогут отвлечь её от грустных мыслей.

И правильно. Дома стало веселее. Вот только одно... Очень уж их пугало, когда она вдруг смотрела в одну сторону и начинала говорить так, будто ушедший муж и его собака были с ними в одной комнате.

А в последнее время – и того хуже. Ей всё казалось, что они стоят возле двери и пытаются войти. Женщина бежала и открывала входную дверь. Она упрашивала их войти и страшно расстраивалась, что те не заходят в квартиру.

Согласитесь, дамы и господа, тут любой начнёт с ума сходить постепенно. И они уехали, опасаясь уже за свою психику. А ей стало легче. Намного.

Никто больше не контролировал её, никто не указывал, как жить и что делать. Женщина теперь могла спокойно видеть своих ушедших и всё ещё дорогих её сердцу существ.

Единственное, что её смущало – она никак не могла понять, что они хотят от неё. Почему не входят в дом? Ведь с самого начала они были всё время рядом. И вдруг – за дверями. Почему?

Она слышала сперва, будто муж зовёт, а потом собака начинала скрестись в дверь...

И однажды, когда этот сон о стоящих перед дверью, стал её преследовать уже и во сне, и наяву, она вышла в коридор и, оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться в том, что никто её не видит, просто спросила:

- Что вы хотите? Что стараетесь объяснить мне?

И вот, поздним вечером, когда фонари на улице освещали опустевшие дворы, а осень моросила холодным дождиком и листья заметали переулки, снова раздался звук скребущейся собаки.

Женщина, стараясь не волноваться, пошла к двери и открыла её.

- Либо входите, – сказала она, – либо скажите, что вы от меня ждёте.

И ей показалось, что Котя кивнула ей, а муж улыбнулся. И на душе у неё стало так светло и спокойно, будто сейчас она встретится с ними...

Ну, и славно, подумала она. Вот и хорошо. Сейчас мы опять будем вместе. Что мне делать в этом пустом и холодном мире без вас двоих?

- Ведите меня, – обратилась она в пустоту коридора. – Я иду к вам.

И совершенно отчетливо услышала, как по ступенькам вниз зацокали собачьи когти, а за ними раздались шаги мужских тяжелых ботинок.

Не задумываясь ни на секунду, она бросилась вниз по ступенькам пустых пролётов. А когда распахнула двери, ведущие из подъезда на улицу...

Там никого не было. И её охватило такое страшное чувство одиночества и разочарования, что она поняла – пережить эту ночь ей не удастся.

Женщина уже собиралась закрыть двери в подъезд и вернуться в свою пустую квартиру, чтобы провести там последнюю ночь, но тут её взгляд упал на ступеньки крыльца, ведущие от подъезда на улицу.

Там, прижавшись друг к другу, сидели два котёнка. Они страшно замёрзли и дрожали от холода и голода. Пищать и просить помощи у них уже не было сил.

Они только смотрели на неё умоляющим взглядом. И в этом взгляде не было надежды. Там была безысходность и понимание неминуемого.

Ни секунды не раздумывая, она подхватила двух малышей и со всех ног бросилась домой. В голове билась только одна мысль – успеть спасти! Согреть и накормить!

И через пару часов, вымытые в тёпленькой водичке, накормленные куриным супом и кусочками мяса, малыши заснули, прижавшись друг к другу и к её рукам, а утром...

Она встала и первый раз за последние месяцы с удовольствием позавтракала.

Пушистые малыши лезли на её колени, толкая друг друга, и их мурлыканье наполняло её сердце и душу невыразимым удовольствием.

На работе ей сделали комплимент. Все подруги, знавшие о её горе, обрадовались и заметили, что она гораздо лучше выглядит. Они спрашивали у неё, что случилось и что стало причиной такой перемены.

Но разве можно было объяснить это и не стать в их глазах ненормальной? И она просто улыбалась в ответ. А дома её ждали два новых члена семьи. Они не давали ей скучать.

Ночью ей приснилось, будто муж и Котя стоят у её кровати и улыбаются. И первый раз за всё время, она заплакала. Во сне. И почувствовала, как два маленьких тёплых тельца прижались к ней. Она успокоилась и заснула спокойным и здоровым сном...

Больше муж с собакой не приходили. Они будто выполнили свою задачу и ушли.

Много раз она ходила на могилу мужа и собаки, которую тайно похоронила рядом с ним. Но ничего уже не видела. Она просто разговаривала с ними и благодарила. За то, что они дали ей новый смысл в жизни.

Теперь она ходит по городу и кормит бездомных животных. А на упрёки, насмешки и издевательства никогда не отвечает. Разве можно объяснить людям, почему она это делает? Кто поймёт, и поймут ли?

Да и зачем? Она просто улыбается всем в ответ. И обидчики смущаются и отходят, а некоторые... начинают помогать.

Может потому, что видят что-то особенное в этой женщине? А может потому, что и у них просыпается что-то хорошее внутри.

Она встречается с родственниками и ездит с подругами на пикники. Что помогло ей прийти в себя? Не знаю.

Но знаю точно, что ушедшие муж и собака по имени Котя довольны. Они выполнили свою задачу. Помогли ей выжить, а значит, всё будет хорошо...

Так о чём это я? Ах, да. Точно.

Держите двери открытыми. Может, и к вам однажды постучат и попросят подобрать двух котят, а может, щенков. Не важно кого.

Не закрывайте двери и не проходите мимо. Ведь это ваш шанс. Может, и последний...

ОЛЕГ БОНДАРЕНКО.

 
Всё-таки, что ни говори, травмпункт – это, конечно, место скорби, но такой скорби, знаете ли... с огоньком! Жизнеутверждающего сочувствия и весёлого сопереживания. Как в цирке: вроде бы клоун грохнулся в опилки и вроде как даже больно ему, наверно, а всё равно народ хохочет...

Сделал рентген пальца, выяснил, что перелома нет. Сижу в очереди, жду справку. Передо мной человек пять. Беседуют, естественно, делятся.

Тётка с обеими перевязанными руками рассказывает:
- Собака у меня. Овчарка. Что-то поплохело ей – тошнит. Повела в ветеринарную клинику. Передо мной двое с кошками сидят. Моя отреагировала. Кошки тоже. На мою набросились. Пока отгоняла – они меня исцарапали всю! Вот сижу, теперь ещё надо бумажку, что в уколах не нуждаюсь после укуса.

- Так вы ж говорите, что исцарапали. Какой же тут укус?
- Так моя ж тоже завелась! Тяпнула меня, в общем... А у вас что? – это она спрашивает у мужика, сидящего с женой напротив. У мужика вся левая половина лица – один сплошной синяк. На месте левого глаза – узкая, шириной в пару миллиметров щель. То есть наличие глаза просто принимается априори: должен быть – значит, где-то есть, где-то на лице, где-то, если отринуть Пикассо, симметрично правому, если через нос...
- Хулиганы избили – с благоговейным трепетом косясь на супругу, тихо говорит мужик. Супруга, нервно потирая красный правый кулак, зло смотрит на мужа. Тут всё понятно – адрес «хулиганов» и их жертвы, видимо, совпадает...

В беседу вступает женщина с перевязанной ногой, к пятке синей изолентой примотан домашний тапок:
- А я, вот, с ожогом – пятку сожгла.
- Это как это?
- Что, только пятку?
- На даче печку топила, дрова пихала. Одно полешко залезать не хотело, так я решила его ногой пропихнуть. Ну и пихнула... А нога внутри застряла... В калоше резиновой...

Я старательно делаю вид, что закашлялся, потихоньку салфеткой вытираю слёзы. Ну вот, доигрался – и меня вовлечь пытаются:
- А с вами что, мужчина?
- Упал на руку. Поскользнулся, выходя из автобуса.
- Пьяный? – с надеждой спрашивает «жертва хулиганов»
- Да нет, трезвый.

Жена «жертвы» бросает победоносный взгляд на мужа. Ну, естественно: моё трезвое падение – полностью её заслуга!

В беседу вступает пожилая весёлая дамочка:
- А я, вот, полезла цветочек полить. У меня высоко на полочке цветочек стоит. Вот, думаю, надо полить, давно не поливала. Залезла на тубареточку, только до горшка дотронулась – тубареточка зашаталася. Я упала, так ещё и горшок на меня сверху...

- Так какого же чёрта ты так высоко цветы ставишь? Мозгов-то, что, совсем нету?

Всё! Меня порвало!
Вопрос о наличии мозгов задала тётка, запихивающая ногами дрова в топку!

Из инета.

Про собачьих «яжотцов»

У друга два страшенных кобеля: ротвейлер и стафф. Злобные, как черти, но дрессированы идеально. От греха подальше он гуляет, когда других собак рядом нет, чтоб не провоцировать. И вот встретились, стоим курим. А эти два чудака вместо прогулки домой просятся. На вопрос «что за фигня» выяснилось, что у них там... дочь!

За неделю до этого кобели на прогулке пришли к нему с видом «умрём, но не признаемся». И запросились домой. У ротвеля в пасти явно что-то есть... оказалось, котёнок! Полуслепой, блохастый, вся морда в гное! Посмотрел Вовка на кобелей и взял детёныша домой.

Как супруга среди ночи достала бутылочку и смесь для младенцев — это личная женская магия. Как он отмывал котёнка и выводил блох — это трындец. Его потом трясло, хоть мужик не нервный. Обчесался на нервной почве. НО котёнок выжил. А кобели спятили. Пока котёнка мыли — оба сидели зайчиком и пялились, не моргая. Греют так: один лежит замерев с выпученными глазами, на нем — котёнок. Второй отдыхает. Потом меняются. Котёнок пополз — эти два козла за ним носами ведут, дышать боятся. Гулять перестали: дела сделали — и домой! Сосед зашёл, так они встали, собой малышку закрыли и рычат.

На малейший писк котейки несутся спасать.

Вот такие собачьи яжотцы. А с чего их заклинило, откуда котёнок и где мать — так и осталось неизвестным. Трупа кошки хозяин не нашёл, хотя всё облазил ради чистой совести...

Автор: bush

Мой «звёздный час»
Юмористические рассказ

Папа ритмично стучал карандашом по столу и просил меня повторить. Я повторяла совсем другой звукоряд. Бабка с мамой тоже повторяли. И у каждого из нас получался свой вариант. Папа вздыхал, злился, колотил по столу и говорил, что мы все без музыкального слуха.

— Карандашом барабанить много ума не надо, — парировала бабушка. — Не грусти, Ленка, я научу тебя петь.

Так в мою жизнь ворвались русские народные песни.
Я вечно выла и затягивала ноты не туда. Бабушка говорила, что в народном творчестве это допустимо, и гладила меня доброй рукой по жидким волосам. Еще мне казалось, что у меня очень сильный голос, поэтому я считала нужным орать. По версии бабушки, это тоже не возбранялось в народном творчестве.

Ранним утром по пути в детский сад мы втроем орали: «При лужке, лужке, лужке, при широком поле, при знакомом табуне конь гулял на воле...» Когда мы приближались к территории садика, мама командовала:

— Ленка, глохни!

Я замолкала, и наш табор вваливался в калитку.

Потом я горлопанила на уроках музыки и всем рассказывала, что я знаю «При лужке» и «Подари мне платок» и если меня попросят, то мне совсем несложно исполнить. Но меня не просили. А когда я пела скучный детсадовский репертуар, учитель умоляла «выть потише».

В начальных классах меня не взяли в кружок по фортепиано, потому что на прослушивании я орала, как чайка. Впрочем, моя вера в себя не пострадала. Для бабушки я продолжала оставаться алмазом, требующим достойной огранки.
Всю жизнь в школе я лезла то петь, то танцевать. Зачем, Лена, зачем? Ни один человек ни разу не дослушал «При лужке» в моем исполнении до конца. Так же, как всем было наплевать на мою врожденную гибкость. Иногда я включала дома свой двухкассетник, сажала на диван подругу Лену и убивалась под песню «Желтые тюльпаны». Два раза ударяла кулаками по правой коленке, потом по левому плечу, затем два раза по левой коленке и правому плечу. Перестукивания по суставам сменяли выпады ног в разные стороны. При этом руки я почему-то поднимала к затылку.

Сначала Ленка смотрела на меня с сожалением. А потом привыкла. Бывало, что во время моего танца она доставала учебник и повторяла домашнее задание. Пока я ритмично разбрасывала длинные конечности, Ленка с закрытыми глазами беззвучно шевелила губами, повторяя стихотворение. И вот в 7-м классе судьба дала мне шанс.

В школе объявили конкурс под названием «Мы ищем таланты». Наш классный руководитель Людмила Ильинична жила высокими материями, поэтому таланты найти к определенной дате забыла. Она опомнилась в тот самый день, когда нас попросили после уроков зайти в актовый зал, где представители разных классов должны были исполнить свое творческое фуэте.

Людмила Ильинична бегала по классу вдоль парт и напряженно думала, кого бросить под танки. Желающих опозориться было немного. Я и Сережа Жуков. Жуков кричал, что может дальше всех плевать. Я поняла, что мой звездный час настал, и тихо сказала, что умею танцевать.

Людмила Ильинична остановилась возле меня и, кажется, чуть не прослезилась. Ленка в другом конце класса трясла головой, показывая, чтобы я уступила Жукову. Но, поскольку учитель уже успела расчувствоваться, Ленка крикнула, что пою я намного лучше, чем танцую.

Ах ты ж моя хорошая! Этих слов я ждала всю свою жизнь. Я объявила, что мне нужен русский народный костюм и хотя бы четверка в четверти по математике. Людмила Ильинична согласилась. Сарафан стащили из кабинета по домоводству. Мною были заявлены две песни, которым суждено было умереть, но они выжили.
Мальчик из 11-го класса объявил номер: «Русские народные песни,,При лужке" и,,Подари мне платок". Поет Елена Евдокименко. А капелла». Я не знала, что такое «а капелла», но давно об этом мечтала. Примерно на 8-й минуте «При лужке» у Людмилы Ильиничны запотели очки и потекли слезы.

Песня сама по себе длинная. Но я растягивала триумф и выла каждый куплет по 3 раза. Я подумала, что класснуха моя растрогалась, потому что прикоснулась душой к вечному. Но когда меня попросили про платок не петь, стало понятно, что тут что-то не то.

Людмила Ильинична деликатно взяла меня под локоток и увела со сцены. По пути к выходу она сняла очки, чтобы рукавом смахнуть слезы. Не ржать у Людмилы Ильиничны получалось плохо. Мы зашли в класс. Учитель достала журнал и напротив моей фамилии вывела четверку, потом обняла руками голову и отвернулась к окну. Дома меня ждали мама и бабушка.
Автор: Е. Евдокименко

Ефросинья премудрая.

Ефросинья была подкидышем. И, что немаловажно, она прекрасно помнила тот самый момент, когда ее оставили в коробке перед дверью одной из квартир в чужом подъезде.

Она помнила, как дверь квартиры открылась, и показалась девочка.

- Мама! Тут котенок в коробке, - воскликнула она, присаживаясь на корточки и внимательно разглядывая Ефросинью.

- Какой еще котенок? – подошла молодая приятная женщина, видимо, мать девочки. – Надо молочка налить, покормить.

- Я не хочу молочка, - мяукнула Ефросинья, глядя прямо на девочку. – Я хочу домой.

- Мама, она не хочет молочка. Она хочет жить у нас, - кивнула девочка Ефросинье, давая понять, что все поняла.

- Катюша, я не думаю, что это хорошая идея... - начала было женщина, но вдруг замолчала. – Да ну что я в самом деле! Заноси скорей, простынет же!

Так Ефросинья обрела дом, имя, а также лучшую девочку на земле - Катю.

Сначала, конечно, старшей была Катя. Но ведь у кошек один год за семь. Поэтому, когда Кате исполнилось 19, Ефросинье было уже целых 56! Но несмотря на такую огромную разницу в возрасте, они были лучшими подругами. И часто вели задушевные, а иногда даже философские беседы.

- Фросенька моя, - прижимала Катя кошку. – Чтобы я делала без тебя и твоих советов?

- Не знаю, дорогая, - мурлыкнула Ефросинья. – Глупости бы, наверное, делала. Как и все барышни твоего возраста.

- Ты права, Фрося. Именно их бы и делала! Все мои подружки глупости делают, а я нет. И все благодаря тебе!

- А тебе то что за дело, кто какие глупости делает? – строго спросила Ефросинья, не любившая, когда Катя кого-нибудь осуждает.

- Ну не злись, Фросенька, - смеялась Катя. – Я же не со зла, а чтобы подчеркнуть всю глубину моей любви и благодарности тебе.

- Подчеркни, пожалуйста, едой, - фыркала Ефросинья. – Я бы не отказалась от дополнительной порции вкусняшек!

Более дружную пару было трудно найти. Но однажды Катя и Ефросинья все же поспорили. А произошло это вот как.

Катя привела домой молодого человека, чтобы с родителями познакомить. Конечно, пока ни о какой свадьбе и речи быть не могло, но все же родители очень просили дочь представить им своего избранника.

Константин, к слову сказать, был вовсе не молод. Точнее, конечно, молод, но не юн. На целых 10 лет старше Кати. Но такая разница в возрасте между дочерью и Константином родителям Кати даже понравилась.

Ну а что? Он мужчина уже зрелый, разумный. Не какой-нибудь мальчишка с ветром в голове. К тому же имеет хорошую работу, собственную квартиру. Да и вежливый такой, интеллигентный.

Константин вручил Катиной маме цветы и сделал комплимент ее прическе. А с Катиным отцом они сошлись в мнениях по политическим вопросам. Родители были в восторге.

Только вот кошка Ефросинья с самого прихода гостя подозрительно его обнюхивала, а потом вообще шипеть начала.

- Фрося, веди себя прилично, - делала круглые глаза Катя. – Покажи себя со своей лучшей стороны!

- Во-первых, у меня нет лучшей стороны. Я со всех сторон одинаково замечательная, - фыркнула Ефросинья. – А во-вторых, не нравится он мне. Ох уж не нравится!

- Потом поговорим, - довольно резко ответила Катя, потому что ей стало не по себе от заявления кошки.

Ефросинья в людях никогда не ошибалась. Это именно она подсказала Кате, что с соседской девчонкой нельзя делиться секретами, потому что она болтушка. А еще, что одноклассник Сережа на самом деле влюблен в нее, и именно поэтому дразнит. Ефросинья даже утешала Катю, когда той казалось, что родители хотят развестись. Кошка тогда убедила девочку, что ей не о чем беспокоиться, родители помирятся. И они действительно помирились!

Всегда была права Ефросинья. А теперь вот ей Константин не нравится.

- Говори, - посадила перед собой кошку Катя, когда Константин ушел.

- Пахнет от него странно.

- Пахнет? – рассмеялась Катя. – И все? Тебе его парфюм не понравился?

- Не смейся, - зашипела Ефросинья, и Катя поняла, что дело серьезное. – От него пахнет так, как от тебя в детстве пахло. Или как от соседских детей. Детьми от него пахнет!

- Детьми? Но у него нет детей.

- Ну не знаю... - дернула хвостом Ефросинья. – А пахнет так, как будто есть. Что ты вообще о нем знаешь?

- Все знаю! – запальчиво воскликнула Катя. – Где работает, где живет знаю.

- А вот у него вещей дома много?

- Нет, мало совсем, а что?

- Не знаю, - фыркнула Ефросинья. – Может просто он снимает эту квартиру. А живет в другом месте. А когда ты ему звонишь вечером, он всегда отвечает?

- Я не звоню ему, Фрося. Он попросил не звонить, потому что он часто работает по вечерам и ему не удобно разговаривать. Я сообщения пишу.

- Катя! – громко мяукнула Ефросинья. – Ну сколько можно тебя уму разуму учить?

- Думаешь, женат?

- Да! И ты у него спросишь на прямую.

- Как это?

- А вот так. Скажи, знаю, что ты женат. Откуда – не спрашивай. Просто скажи правда это или нет.

- А вдруг он не женат и обидится на меня за недоверие.

- Если любит, то простит. Но, поверь, я права.

И Катя послушалась Ефросинью и составила с Константином серьезный разговор. Он не стал отпираться. Женат, двое детей.

Конечно, он говорил, что жену не любит и живет с ней только ради детей. И что он обязательно разведется, как только дети повзрослеют. Но Катя уже почти и не слушала. Какая разница, что обещает человек, если он так обманул?

Дома Катя долго и горько плакала. А кошка Ефросинья утешала ее.

«Не реви, - мурлыкала она. – Ты невеста хоть куда! Найдем мы тебе достойного мужа. Но только как встретишь кого-нибудь, сразу мне показывай».

И права, между прочим, оказалась! И мужа нашли Кате, и даже Катиных деток Ефросинья понянчить успела.

Ефросинья прожила целых 18 человеческих или 126 кошачьих лет. Умерла она счастливой и с полным осознание того, что всю свою жизнь любила и была любимой.

Автор: Вера Кот

Сексуальная жизнь обрушилась на Гарика мгновенно, как только он учуял первую в своей жизни кошку. До этого он мирно пролеживал меха на диванах, гонял мячик и драл занавески. Наибольшим гедонистическим удовольствием в его счастливом существовании, была свежая рыба, за которую он и до сих пор готов оттоптать ноги кому угодно.

В то лето состоялось обычное переселение семейства на дачу, на причал в Черноморке. Выезжали в три приема: сначала ехали телевизор, микроволновка и посуда; потом носильные вещи, книги и компьютер, последними люди и животное. Для животного, которое было на тот момент у нас одно, была куплена удобная переноска, кота со скандалом в нее вселили и тронулись в путь.

В дороге обнаружилось, что Гарик не хочет. Ни ехать, ни переноску, ни помолчать, ни подождать до туалета, и сразу же об этом дал понять. Для начала он закричал, громко и не своим голосом. Ко мне, стоящей во дворе с корзинкой, начали сбегаться все окрестные коты. Я напоминала памятник Пушкину с голубями у подножия. Коты требовательно мяукали, а черный демон из переноски выл, как сирена в Продиджи.

В машине Гарик немедленно сходил по большому. В самом начале полуторачасового пути, не стал ждать. И по салону поплыл густой запах переработанного утреннего корма. Окна пришлось раскрыть и выключить кондиционер. При этом, выть демон не перестал, музыку сделали погромче, но это кота не отвлекло и не заглушило.

Набитая людьми и вещами машина, с ревущими динамиками и орущим котом, открытыми окнами, из которых высовывались головы людей, думаю, производила в пробках впечатление.

По прибытию, первым делом мы побежали мыть демона. Это стало доброй традицией на долгие годы - при переезде первым в дом вносится измазанный в говне кот, а потом уже все остальное. Ни увещевания, ни поглаживания, ни успокоительные, не действуют на этого истерика. Медвежья болезнь преследует Гарика с малолетства.

На даче, отдышавшись от купания и придя в себя после долгого ора, Гарюсик узрел с балкона кошку и пропал. Спавшие до этого момента зоны в его мозгу активировались и дитё попросилось на травку. Но злые хозяева не пускали, и тогда Гарик решил уйти сам. Он сиганул со второго этажа навстречу счастью половой жизни и растворился в дебрях кооператива.

Причал, поглотивший в ночи половозрелого кота, выплюнул его через три дня утром, шатающегося от голода и опьяненного сексуальной победой, в репейниках и блохах. Прежнего пугливого истерика не стало, перед нами стоял грозный ебака. Он сделал всех, он доказал всему причалу, всем трем кастрированным котам, что он тут главный.

Он стал уходить из дома каждую ночь и возвращался лишь под утро, чтобы поесть и покакать. Это добро он улице не доверял, все нес в дом, хотя мы надеялись, что сэкономим на песке для кошачьего туалета.

Звуки его зазывных песен неслись с крыши соседнего дома, и в конце-концов напомнили кастрированным собратьям, для чего они были рождены. Соседские коты заволновались и соседи пошли к нам с просьбами урезонить певца сексуальной свободы.

Все, что мы могли, это выплеснуть на него с балкона воды. Этот метод ненадолго успокаивал Гарика и на балконе поселилось дежурное ведро. Ночи проходили через одну с одинаковым сценарием - крик, плеск, тишина.

Так прошло три месяца, кот возмужал и развил значительные мышцы в холке, что впрочем, не помешало ему обгадиться на обратной дороге, но сделал он это уже зло и мстительно, ставя вонючую точку в приключениях этого лета.

© Анна Владимировна

Я как-то слушала аудиозапись звонка в 911, в Америке. Звонил мужчина. Из падающего самолета.

Он почти кричал, не скрывая паники:
— Это же 911? Разговор же записывается?? Правильно?

— Да, сэр. Да, записывается. Что случилось, сэр?

— Мы падаем... Самолет... Он падает...

— Какой самолет, где...

— Это уже... Не успеем... Элли, мою жену зовут Элли, — кричал мужчина. — Она беременна. Передайте ей эту запись. Элли, ты сильная, ты, пожалуйста, будь сильной и без меня. Элли, даже если я не вернусь, я рядом, Элли. Я всегда буду рядом с тобой и нашей будущей маленькой дочкой... Я люблю тебя, вас люблю... Элли...

Запись обрывается...

Я расплакалась. Как это... сильно. Честно. Обжигающе больно.

Я подумала: если бы я, не дай Бог, была в падающем самолёте, что бы я делала? О чем думала бы, что вспоминала, о чем жалела бы, кому звонила бы...

Представить такое — очень страшно, но полезно: сразу как-то все просто и понятно, что важно, а что нет.

Что вот этот договор, в который мы никак не внесём уже третий день устраивающий обе стороны пункт — это ерунда. И там, в падающем самолёте, я о нем никогда не вспомню.

А вот дочь, которая просит уже неделю собрать ей железную дорогу, потому что ее хомяк хочет стать машинистом, это важно. Важнее всех договоров...

Мой родной брат Дима пропал без вести. Утром того дня, когда это случилось, они с мамой шли на остановку, и он сказал маме: «Хочу рассказать тебе кое-что...»

Но тут подошел автобус, народу полно, мама спешит на работу, опаздывает на совещание, и говорит: «Вечером поговорим, сынок, ты дождись меня».

А вечером его уже не было.
И больше никогда не было.

Мама часто рассказывала об этом. Говорила: «Если бы знать...»

Она имела ввиду, что если бы знать, как все сложится, то она пропустила бы все в мире автобусы и совещания, чтобы узнать, что же он тогда хотел сказать...

В последний раз мама видела сына из окна того автобуса. И жила с этой болью всю жизнь.

Если бы знать, что это твой последний самолет... Или твоя последняя встреча, то что? Что бы ты сказал иначе? Сделал бы иначе?

А знаешь, может, жить этот день так, будто ты знаешь, что он последний?

Ну ведь никто не подскажет этого, поэтому можно взять и обхитрить мироздание: жить каждый день так, что если он последний, то не жалеть, что потратил его на ерунду...

А чтобы приоритеты жизненные расставить, мысленно пристегнитесь в условном падающем самолете, ощутите свободное падение, и...

— Алло, Миш. Ничего не спрашивай, просто прямо сейчас включи этот разговор на запись. Да. Срочно. Я очень люблю тебя и детей. Очень. Вы лучшее, что случилось со мной в жизни. Даня, сынок, Катя, малыш, мама всегда будет рядом, слышите? Даже если это наш последний разговор... Я все равно буду рядом, и я смогу вас защитить...

Боже. Плачу даже, когда пишу.

И вот теперь, из этой точки, проще решить, что важнее всего, построить верный жизненный маршрут, и жить его насыщенно, как будто в запасе нет целой жизни, хотя она, конечно, есть.

Жить... свою единственную жизнь как свою единственную жизнь. Не на черновик, а сразу начисто.

Чтобы не пропустить самое важное.

Ну вот скажите, ну вот надо же было выдумать — хомяк-машинист! Ну чудо же.

Утром, как проснемся, сразу же соберем железную дорогу...

Ольга Савельева

Мой зять
В соседней комнате раздался звон. Опрокинув кастрюлю, Устинья бросилась туда. Мальчишка растеряно смотрел на разбитую вазу.

- Ты, что наделал? – закричала хозяйка и огрела внука мокрым полотенцем.

- Баба, сейчас уберу! – бросился тот к осколкам.

- Я тебе сейчас уберу, - и полотенце вновь опустилась на спину мальчика. – Сядь на кровать и не шевелись!

Убрала, вернулась на кухню. На полу лужа, в которой лежит картошка, хорошо хоть, сырая. Собрала, перемыла, поставила в печь. Села и заплакала, мысленно ругая дочь:

«Ну, почему, почему у всех нормальные семьи. А у меня? Своего мужа – нет, и у дочери – тоже. Хоть бы так всё и осталось. Так дочь в город на вокзал поехала, привезёт на мою голову нового мужа... тюремщика. Ведете ли, хороший он. Она с ним три года переписывалась. Любовь у них, а сама его в глаза не видела. И он теперь у меня жить будет. Мало, что я её саму с внуком кормлю, так теперь ещё и его кормить придётся. Ну, я этого «зятя» со света сживу! Убежит, как миленький».

- Баба, можно на улице.

- Иди, иди! Только оденься хорошо. И к реке не ходи, со дня на день ледоход начнётся.

- Ладно, баба!

«Вроде, приехали, - Устинья посмотрела в окно. – Отсюда видно, что всё рожа в шрамах. Что же она, дура, делает? Мало того, что тюремщик, так ещё и страшила».

Дверь открылась. Зашли.

- Мама, знакомься! Это – Харитон.

Устинья, смерила его взглядом, едва кивнула, и стала доставать картошку из печи. Выложила в тарелку. Поставила рядом грибы, огурцы, капусту. И бутылку с мутной жидкостью.

- Садитесь! – хмуро кивнула на стол.

- Спасибо, тётя Устинья! - произнёс мужчина. - Но я не пью.

- Что совсем? – ухмыльнулась хозяйка.

- Совсем.

Устинья скривила лицо – непьющие мужики в деревне всегда вызывали подозрение.

- Ну, как хотите. Обедайте! - накинула на голову платок. – Пойду, посмотрю, где там Ярослав.

***

Вышла хозяйка во двор. И тут участковый:

- Привет, тётя Устинья!

- Привет, Юра!

- Что такая хмурая!

- Фаина жениха привела.

- Во, я как раз к нему, - ухмыльнулся участковый. – Справочку об освобождении проверю. Да, и посмотрю, что за человек твой зять.

- Иди! Они, как раз обедают. Только никакой он мне зять, и никогда зятем не будет.

***

Пошла Устинья за внуком. А что его искать? Вон с мальчишками бегает. Но так ей домой идти не охота. Постояла с соседками поговорила. Хочешь, не хочешь, а домой идти надо.

Зашла во двор. Огляделась.

«Совсем дров не осталось».

Посмотрела на огромные чурбаны. Разве их разобьёшь? Зашла в сарай, взяла топор, и стал откалывать от самого маленького чурбаны щепы. Размахнулась в очередной раз и..., чья-то сильная рука перехватила топор.

- Тётя Устинья, дай-ка попробую!

- Попробуй! – хмуро взглянула на зятя.

Тот провёл пальцем по острию, покачал головой:

- Брусок, какой-нибудь есть?

- Зайди во времянку, там, у мужа мастерская была.

***

Зашёл Харитон в мастерскую и глаза разбежались. Чего там только нет? Включил наждак. Работает! Наточил топор. И колун взял, который рядом стоял.

Вышел и давай чурбаны разбивать на две части. А затем уж топором эти части на поленья разрубать. До вечера все дрова перерубил и в сарай стаскал.

Вышла тёща головой покачала. И даже улыбка, по лицу скользнула.

- Тётя Устинья, - говорит он тут. – У забора, брёвна лежат.

- Они уже третий год лежат. Распилить-то некому.

- А я в мастерской бензопилу видел.

- Не работает она.

- Может, я посмотрю?

- Вот завтра и посмотришь, - проворчала Устинья. – А сейчас баню затопи! Помыться тебе надо. Да, и мы все помоемся.

- Сейчас истоплю, - улыбнулся зять.

***

На следующий день вытащил Харитон бензопилу во двор. Разобрал по частям. И понял, что не заработает она – звёздочка маленькая полетела и всю цепь размолотила.

А тут старик, какой-то подошел:

- Привет сосед!

- Привет!

- Тебя, как зовут, мил человек?

- Харитон.

- А меня – Анисим. Вот моя изба! – кивнул он на соседний дом, затем над запчастями наклонился. – Что не работает?

- Не! И уже не заработает.

- Пошли ко мне у меня такая же. И тоже не работает. Может, из двух одну соберёшь.

Пришли к деду. У того бензопила совсем убитая, а звездочка – цела, и цепь вполне справная.

- Забирай всё! – улыбнулся Анисим.

- Спасибо! А чего я должен?

- Ну, если заработает, и мои брёвна перепилишь.

- О чём разговор?

- Да, Харитон, у меня мотоплуг есть. Забери, может, и его починишь.

- Дядя Анисим, а ты как?

- Мне уже восемьдесят скоро, и без плуга-то кое-как хожу.

- Ну, тогда я тебе огород вскопаю и картошку посажу.

- Ну, лады! – улыбнулся старик.

***

Собрал Харитон бензопилу. Перепилил дрова и тёщины и деда Анисима. И даже соседа – бизнесмена. Тот для камина целую машину березовых брёвен привёз.

А сосед этот и говорит:

- Слушай! Ты мне переколи их и в сарай перетаскай! – и две пятитысячные купюры суёт.

Сделал Харитон, всё как тот бизнесмен просил. Вернулся домой, положил деньги на стол:

- Тётя Устинья, возьми деньги!

Покачала та головой, на лице довольная улыбка мелькнула. В деревне редко деньгами расплачиваются. Обычно, другая валюта в ходу.

***

На следующий день Харитон мотоплугом занялся. Пора и огороды пахать. Сидит во дворе запчасти перебирает. Тут пацан забегает, глаза перепуганные. Как закричит:

- Мы на льдинах катались, а вашего Ярослава унесло... он спрыгнуть не может...

Выбежала и Устинья с дочерью, и все к реке побежали.

Льдина, со стоящим на ней мальчишкой медленно отходила всё дальше и дальше от берега к средине реки. А по течению другие, огромные, льдины надвигались, видно, где-то, выше по реке, затор прорвало.

- Сейчас раздавит мальчонку, - раздался чей-то испуганный голос.

Завопила Фаина.

Но Харитон уже бросился в холодную воду и поплыл к льдине. Доплыл. Забрался на неё. А к ним уже огромная льдина приближается. Сейчас сомнёт их.

- Слушай, Славик! – наклонился Харитон к мальчишке. – Ты ведь настоящий мужик.

- Да, - утвердительно кивнул головой пацан.

- Когда большая льдина приблизится, нам нужно перепрыгнуть на неё, иначе она нас раздавит. У нас будет всего пара секунд. Сможем? Давай руку! Приготовься! Прыгаем!

Харитон схватил мальчишку за руку и, буквально, бросил на льдину. Прыгнул и сам, сильно ударившись о край ногой. Штанина брюк стала окрашиваться в красный свет. Мальчишка с испугом смотрел на свои расцарапанные руки.

А льдина уже на средине реки, где течение набирает силу. И их понесло в неизвестность.

***

С берега все с ужасом наблюдали за удаляющейся льдиной.

- Пропадут ребята! – вновь раздался чей-то голос.

Его заглушил женский плач.

- Может и не пропадут, - вслух стал размышлять участковый. – Впереди река делает резкий поворот..., а Харитон, вроде, человек умный.

И Юрий бросился к своей «Ниве», стоящей здесь же на берегу.

Харитон обнял мальчишку, стараясь, хоть немного его согреть:

- Слушай, сынок! Одно испытание мы преодолели. Сейчас будет другой. Льдина не сможет обогнуть вон тот выступ суши, и мы в него врежемся. Очень сильно врежемся! Давай отойдем на другой край льдины.

Суша всё ближе и ближе. Удар! С огромной силой они перелетели всю льдину и очутились на прибрежной гальке.

- Жив! – поднял Харитон мальчишку.

- Руку больно и ногу – тоже.

- Пустяки! – улыбнулся мужчина. – До свадьбы заживёт.

- Ага! А кровь течёт.

- Терпи! На дорогу выбираться надо.

- Болит, - потер мальчишка локоть

- Не ной! Ты мужик.

***

Через пару минут они вышли на дорогу. И тут из-за поворота показалась «Нива». Из неё выскочил участковый:

- Живы?!

- Вроде, живы! – кивнул головой Харитон.

- Ой, что-то вы мне не нравитесь! Быстрей садитесь! В город в больницу поедем!

***

Дочь лежала на кровати и ревела. Устинья не отходила от окна. Мелодия на сотовом заставила вздрогнуть обеих. Фаина схватила телефон. На дисплее высвечивалась надпись: «Участковый».

- Что, что с ними? - крикнула она, прижав телефон к уху.

- Ярослав, твой вон сидит, весь перевязанный и заклеенный. Сейчас ему трубку дам.

- Мама, - послышалось в трубке.

- Сыночек, сыночек, с тобой всё в порядке?

- Нормально, мама! Я не мужик что ли?

- Вот видишь, Фаина, всё нормально! – раздался голос уже участкового.

Устинья выхватила телефон из рук дочери:

- Юра, Юра, а как там мой зять?

- Зашивают его... Подожди, вон вышел.

- Что, Харитон? – послышалось в трубке.

- Да, нормально всё.

- Тётка Устинья, всё нормально! – послышался голос участкового. – Сейчас привезу тебе и внука и зятя.

Устинья облегченно вздохнула и махнула дочери головой:

- Хватит лежать. Сейчас наши мужики приедут, голодные, поди, с утра не ели.

У нашeго кота Ceмёна — раccтройство пищевoго пoведения. Он свинопочкорианец. Еcт тoлько cвиные почки. Сыpые. Кaк Джигypда.

На пoчки его подcaдила жена. Все былo хоpoшо, пoка oна личнo отвечала за стол этого недоделанного кopoля. Но вот жена с Артёмом уехали, и началось.

Да, она мне все оставила. И полную морозилку замороженных свиных почек, и дорогущий кошачий корм в консервах (одна банка корма по цене трёх банок шпрот). Не оставила только эмпатии и долготерпения по отношению к этому прожорливому существу.

Все то время, что я провел с котом, я был коту бабушкой. Постоянно проверял, поел ли он. Ещё немного, и я стал бы спрашивать кота, надел ли он шапку. Хотя Семён никуда не выходит, потому что не может оставить свиные почки надолго.

А что есть свиная почка, если задаться таким гамлетовским вопросом? Один вид свиной почки ставит интеллигентного человека в неловкое положение. А я вдобавок был вынужден нарезать ее ломтиками, поскольку Семён не какой-то там простолюдин и от куска откусывать не станет. Я (я! — который может порезаться, только взглянув на нож) резал почку ломтиками, при том что я терпеть не могу слово «ломтик».

Думаете, этот четвероногий недочеловек оценил? Куда Куклачеву с его театром до моего Семёна! Семён — это другая лига, это МХАТ.

Сижу, читаю. Приходит, ложится рядом на стол (на уровне глаз, значит). Вздыхает.

— Вот ты здесь читаешь, а между тем я уже три минуты не ел свиную почку.

Я в ванной, моюсь. Голый! Отодвигается шторка. Просовывается пушистая черепушка.

— У тебя тут случайно нигде свиной почки не завалялось?

Иду на кухню, чтобы поесть самому (в конце концов, могут в этом доме и люди тоже поесть, хотя бы в порядке исключения). Семён растянулся посреди коридора, в полный рост.

— Ты что не видишь, я умер? Между прочим, от голода.

Звонок на мой мобильный. Телефон лежит в другой комнате. Бегу, Семён бежит параллельно со мной, а иногда и перпендикулярно. Хвост как восклицательный знак.

— Ого! Звонок! Нам звонят, хозяин! Это наверняка свиная почка!

А если попробовать предложить Семёну корм из банки, это такой человекошейминг во взгляде, что и не передать:

— Что? Действительно? Может, ещё шпроты мне предложишь?

И ведь, что самое обидное: как бы я ни старался, как бы ни компрометировал свою поэтическую натуру контактом с этими прозаическими субпродуктами, все равно, когда жена вернётся, это неблагодарное животное будет жаловаться ей, что я морил его голодом.

И она его поймёт, мoжете не сомневаться. Жeны и коты отлично понимают друг друга. Возможно, oни вообще с одной планеты.

Oлег Батлук