Рассказы для души

Я влюбилась... Да- да, при живом муже, почти сорокалетнем стаже семейной жизни и в возрасте» 50 с хвостиком», причем, хвостик довольно внушительный. Но ceрдцу не прикажешь!

Впервые я увидела его на скамейке в парке. Очень элегантный, в белых перчатках (вы много видели представителей мужского пола в перчатках?!), черный волос отливал благородной сединой. Глаза.... Ах, эти глаза! Цвет их был прямо- таки медовым, они магнетически притягивали взгляды прохожих. Я не стала исключением. Едва я взглянула в этот медовый омут, ceрдце пропустило удар...и вот она, Любовь!!!

На следующий день я снова пошла на прогулку в этот парк, на ту же аллею. Он сидел на скамейке, блаженно щурясь под последними тёплыми лучами осеннего солнца.

С тех пор я стала ежедневно ходить на прогулку в одно и то же время. Были дни, когда я его не видела. Тогда в голову лезли мрачные мысли и время до следующей встречи тянулось, словно резиновое.

Погода постепенно портилась, но он все так же ежедневно сидел в парке, иногда зябко вздрагивая, иногда кутаясь в свой неизменный черный наряд с белой бабочкой под тяжёлым мужским подбородком.

Видно было, что спешить ему некуда и не к кому. Ко всем прохожим, в том числе и ко мне, он относился безразлично. Впрочем, иногда, оглядываясь, я видела, что он провожает меня взглядом. Но в этом взгляде не было ни призыва, ни надежды, ни хотя бы заинтересованности. Просто поворот головы.

Однажды я решилась и присела на скамейку рядом с ним. Медовый взгляд... взмах перчаткой...и все. Он не отодвинулся от меня, но и не сел ближе. Редкие снежинки кружились в воздухе, оседая на его пышных усах.

Да, я никогда не любила усатых, но в его усах я находила необъяснимую прелесть! Наверное, так всегда бывает, что у любимых все прекрасно.
Долго так продолжаться не могло- эмоции переполняли меня, требовали выхода, и я решила рассказать обо всем мужу.

Взахлёб я описывала свои чувства, рассказывала о возлюбленном: говорила о глазах цвета меда, о благородной седине, о перчатках (явный признак аристократии!), о пушистых усах, о черном наряде с бабочкой.

Когда я, перечисляя достоинства любимого, пошла на третий круг, муж спросил: » Скажи прямо, чего ты хочешь?».

И я, словно рухнув с обрыва в ледяную реку, сказала:» Хочу, чтоб мы жили втроём!».....

Мой понимающий, мой замечательный, почти неконфликтный муж согласился!!!

Так в нашей семье появился кот- черный, с белой бабочкой на шее, в белых перчатках на передних лапках, с пышными усами и медовыми глазами.

P.S. назвали Базилем, ибо имя Васька ну никак ему не подходило!

Автор: Ольга Савельева

Франтик
Такое случилось с ней впервые — Катя проспала будильник. Открыв глаза и увидев, что солнце уже высоко, она в ужасе вскочила с кровати. Завтракать не было времени, и она, наскоро умывшись и одевшись, выскочила на лестничную площадку.

Как назло, лифт был занят, а идти по лестнице не хотелось. Постояв несколько минут, она не выдержала и уже собралась на лестницу, как лифт открылся.
В кабине был пёс. Глядя на девушку грустными глазами, он мелко бил хвостом и поскуливал. «Это же пёс старушки с пятого этажа, — пронеслось в голове. — Как же его зовут? А, вспомнила, Франтик!».

«Милый мой, ну как же не вовремя-то! Я так опаздываю! Ты потерялся, что ли? Убежал? Ну, поехали, отвезу тебя!» — она нажала кнопку пятого этажа. Когда двери открылись, Франтик выскочил и побежал к одной из квартир.
Девушка, у которой в голове всё ещё работал секундомер, жала кнопку звонка целую вечность, прежде чем ей открыли.

— Что трезвонишь? — через цепочку на неё с неприязнью смотрела какая-то неопрятная баба.
— Тут ваша собака...
— Какая собака?
— Ну как же... Франтик! С ним обычно старушка гуляла.
Баба откашлялась и махнув на неё рукой, сказала:
— Померла старушка. Сейчас как раз все родственники поехали в крематорию.
— Вы хотите сказать, в крематорий?
— Я и говорю, в крематорию! А про животное ничего не знаю! — обиделась баба и хлопнула дверью.

Катя позвонила снова. Баба через дверь рявкнула:
— Ну, чего тебе?
— Возьмите собаку! Я видела родственников бабушки. Они любят Франтика! Несколько раз с ним гулял молодой человек, я видела!
— Ладно. Заходи, шелудивый! — неохотно согласилась баба, приоткрыв дверь, и пёс, как оголтелый, бросился в квартиру, прямиком в комнату хозяйки.

Что было дальше, Екатерина не видела, так как дверь закрылась у неё перед носом. На работу она опоздала, но была рада, что хоть Франтик не остался на улице. А бабушку, его хозяйку, ей было очень жалко. Старушка та была очень приятная, всегда улыбалась.

*

Возвращаясь вечером с работы, девушка увидела Франтика у подъезда. Пёс лежал, положив голову на лапы.
Катя посмотрела кругом, но никого, похожего на его хозяина, не увидела. И если утром на собаке был ошейник, сейчас его не было.
Девушка подошла к Франтику и погладила его. Пёс не реагировал. На пятом этаже открылось окно. Какой-то парень лет двадцати пяти, ей показалось, что тот самый, что как-то выгуливал Франтика, крикнул:
— Эй!
— Вы мне? — Катя спросила тихо, приложив руку к груди.
— Тебе, тебе. Если нужна собака, забирай себе. К нам её тащить не надо! У моей жены аллергия, ясно?

Катя посмотрела на пса. Было жаль его, но она сама жила на съемной квартире. Первым пунктом договора об аренде было условие — никаких животных. Это она помнила хорошо.
Девушка села на лавочку. Пёс тихо лежал, словно осознавал свою ненужность.
«Ты мой хороший, не могу я тебя взять к себе, — оправдывалась Катя. — Но мир не без добрых людей. Желаю тебе найти доброго хозяина, малыш!».
С тяжёлым сердцем девушка зашла в подъезд. Пёс так и остался лежать на асфальте.

В постели Катя долго ворочалась, не могла уснуть, а потом, едва сомкнула глаза, услышала лязг и полный отчаяния лай. Кто-то вызвал ловцов, и вокруг шеи пса затянулась петля. Франтик крутил головой, отчаянно упирался и кричал...
Катя, накинув плащ, побежала на выручку, благо лифт приехал сразу.
Когда она выскочила во двор, ловцы уже погрузили Франтика в машину и собирались уезжать.
— Отдайте собаку! — закричала им Катя.
— Животное бесхозное! — равнодушно сказал один из ловцов.
— Это моя собака!
— Тогда почему без ошейника? Мы получили сигнал.
— Пожалуйста, верните Франтика!
— А вызов кто оплатит?

Спустя полчаса Екатерина наконец-то провалилась в сон. У её кровати лежал Франтик и вздыхал совсем как человек. Утром она заметила, что колбаса, которую она ему порезала, почти не тронута.
«Франтик, мне надо на работу. Поешь, пожалуйста! — Катя подставила ему блюдце к самому носу. — А вот тут я тебе водички свежей налила. Не грусти».
Пёс поднял голову и вильнул хвостом.

Катя стояла у лифта, размышляя, как жить дальше, куда пристроить несчастного пса. Когда двери лифта открылись, она оказалась лицом к лицу с хозяйкой квартиры. Видать, кто-то из соседей «сигнализировал» ей о нарушении договора.
— Милочка, это правда? Вы притащили в дом собаку? — сказала хозяйка не поздоровавшись.
— Здравствуйте. Понимаете, это пёс вашей соседки с пятого этажа. Она умерла и...
— Я знаю. Но моя квартира — не собачий приют. Сейчас же выдворите его.
— Я вас очень прошу подождать хотя бы до вечера! — чуть не заплакала Катя. — Прошу вас, Регина Наилевна!
— Ну... ладно. Но только до вечера, и чтобы ни одной шерстины, слышите? Приду, проверю!

Катя отпросилась с работы после обеда. Объяснила это тем, что ей нужно подыскать новое жильё. Шеф у неё был человек понимающий и отпустил, снабдив её телефоном своего знакомого агента.
В квартире её встретил Франтик и даже несколько раз вильнул хвостом.
«Смотри-ка, что я тебе принесла!» — сказала Катя, продемонстрировав купленные по дороге ошейник и поводок.

*

Они пошли на прогулку, рядом был небольшой парк. Девушка присела на лавочку и достала блокнот, куда записывала свои доходы и расходы. Вздыхая, она внесла в него непредвиденные траты на ловцов и ошейник.
Она и не заметила, как на ту же лавочку села пожилая женщина. Волосы на её голове были белые и пушистые, отчего она напоминала одуванчик.
Франтик, увидев её заволновался и завилял хвостом.

— Франтик! Ах, ты прохиндей! — женщина гладила пса и тот словно ожил — запрыгал, заплясал.
— Здравствуйте! — обрадовалась Катя. — Вы знаете Франтика?
— Знаю-знаю, прекрасный пёс! Надежду Павловну, конечно, я знала намного дольше — почти сорок лет!
— Ого! надо же, — удивилась Катя.
— Да, мы с ней давние приятельницы! — улыбнулась женщина-одуванчик.

— Но тогда вы верно, знаете, что она умерла, — вздохнула Катя.
— Да, жаль, что я не смогла её проводить — сама угодила в больницу. Но я навещала её незадолго до этого, в хосписе. Надежда очень переживала за Франтика, боялась, что вы выгоните его.
— Я? Выгоню? Вы, наверное, путаете меня с кем-то?
— А вы разве не жена внука?
— Представьте себе, нет.

— А кто же вы? — удивилась женщина-одуванчик, всматриваясь в Катю.
— Я посторонняя. Хозяйка не зря беспокоилась за пса — её родственники его просто выбросили. Как ненужный хлам.
— Значит, Надя была права... — женщина нахмурилась.
— Может, возьмёте Франтика к себе? Понимаете, я живу на съёмной квартире, и хозяйка меня выселяет из-за него. Через два часа я встречаюсь с агентом, буду искать новое жильё, но ведь вы знаете, что снять квартиру с животным почти невозможно.

Женщина-одуванчик покачала головой и подняла на Екатерину влажные глаза.
— Деточка, я никак не могу взять Франтика к себе. Я больна, и врачи говорят, что и мне недолго осталось.
— Простите, мне очень жаль, — девушке стало неловко.
— Значит, вы подобрали пёсика, невзирая на сложности с жильём? Можно ведь было отдать в приют!
— Зачем вы это мне говорите? Ему же там не выжить! — возмутилась Катя.
Словно в подтверждение её слов Франтик громко гавкнул.

— Тогда это для вас, — женщина открыла сумку и достала конверт.
— Что это? — Катя машинально взяла конверт.
— Я думаю, там всё написано, — женщина потрепала Франтика, поднялась с лавочки и улыбнулась Кате. — Прощайте, милое, доброе дитя. Уверена, что Франтик принесёт вам удачу!

*

Проводив её глазами, девушка вскрыла конверт. Там действительно была записка, и... сберегательная книжка на предъявителя. Увидев сумму, Катя тотчас бросилась за женщиной. Франтик удивлённо посмотрел на неё, после чего побежал следом, пронзительно лая.
— Это какая-то ошибка! — догнав подругу Надежды Павловны, выдохнула Катя.
— С чего вы взяли?
— Но такие деньги... мне?! Я не понимаю.

— А что тут понимать? Надя всю жизнь копила на домик у моря. Но не сложилось. Сначала умер муж, потом сын с невесткой разошлись, сын теперь, кажется, в Америке живёт, сам по себе. Остались внук и невестка, но они бабкой совсем не интересовались. Внук позвонит раз в полгода, узнать, не померла ли. Только узнав, что она серьёзно больна, стал чаще бывать у неё, боясь, что она отпишет квартиру кому-то другому. Надя, как и все старики, наверное, стала подозрительна... она не раз говорила мне, что боится, что внук, а особенно, его жена, избавятся от собаки.
Поэтому Надя попросила меня найти человека, который бы заботился о Франтике после её смерти. Она так и сказала «Этот человек не может быть плохим. Передай ему это». Вот и всё. Последнее желание умирающей — закон. Я боялась, что опоздала, и вдруг увидела вас... обрадовалась, приняла вас за жену внука Нади, но та... упустила своё счастье!

Старушка провела оторопевшей Кате по плечу и пошла по дорожке, не оглядываясь. Катя раскрыла записку. Красивым почерком с наклоном чуть влево, на плотной бумаге с едва уловимым запахом «Красной Москвы» было написано следующее: «Франтик обожает хрящики с куриных ножек — это его любимое лакомство. Балуйте его иногда и он принесёт вам счастье».

*

Агент, которого посоветовал Екатерине шеф, оказался действительно хорош и быстро нашёл отличное жильё по нормальной цене. А через полгода Катя вышла замуж за Анатолия — хозяина очаровательной собачки Джины, любимой подружки Франтика.

Автор Лютик

-Мама, всё! Забирайте своего Левочку взад!

• Ну и шо рэбенок натворил?
• Рэбенок!? 170 рост, 43 размер ноги.
• Ну, ты все размеры не рассказывай. Пусть шо-нибудь останется в секрете.
• Мама!
• Шо мама? Шо сделал, спрашиваю?

• Разбил
• Шо, сердце?
• Нет. Чашку. Мою. Лю- би муууюююю.
• Лара, шоб это было самое большое твоё горе. Тааак. А блюдочка целое?
• Пока да.
• Шо значит " пока»?
• Ну, если чашка разбита, зачем мне блюдце?
• Здрасте! Это ж память! Ты, глядя на блюдочко будешь помнить, шо Лёва разбил ТВОЮ любимую чашку. А Левочка, глядя на блюдочко будет ВЕЧНО помнить, шо это, таки, он разбил твою чашку. Лара! Некоторые жены го- да- ми ждут када у ихних мужей появиться возможность проявить свое... Ммм... рукожопство. Тебе счастье привалило. Лёва, даже, если и купит тебе взамен 100 чашек самого лучшего костяного фарфора..... не заменит этой... самой любимой. Кстати, а де Левочка?
• Закрылся в кладовке.
• А чо в кладовке?
• До ванной он не добежал.
• Лара, зови его с кладовки. Скажи, шо это дело надо... обмыть. Подними тост за " Посуду, которая бьётся к счастью». У тебя шампанское есть?
• Обижаете.
• Вот видишь, как хорошо, когда в доме есть заначка. Только ты Леву в магазин за новой чашкой не посылай. Купит впопыхах фуфло- новодел китайское. Я ему скажу, где есть настоящий императорский фарфор, тем более что купить надо ДВЕ чайные пары.
• А чего две? Он же разбил одну.
• Здрасте! А моральный ущерб. Всё в двойном размере!!! И исполнение супружеского долга...

Марина Гарник..

Здpaвcтвуйтe, увaжaeмoe миниcтepcтвo oбpaзoвaния...

Я pядoвaя житeльницa нaшeй нeoбъятнoй cтpaны Taиcия Ceмёнoвнa Cтёпкинa.

Ceгoдня вeчepoм у мeня и мoeгo мужa пoявилacь к вaм пapa вoпpocoв. Дeлo в тoм, чтo у нac нoчуeт внук Tимoшкa. Oн пpишёл к нaм c пopтфeлeм и мы cтaли дeлaть уpoки.

Boпpocы вoзникли, кoгдa мы pacкpыли учeбник пo мaтeмaтикe, утвepждённый вaшим миниcтepcтвoм и cocтaвлeнный нeким Филoнoвым-Дубoвым. Читaю нaчaлo зaдaчи 37 нa cтpaницe 15:

"Cлecapь пoлучaeт в мecяц 55 тыcяч pублeй»

Ha этoм мecтe, увaжaeмoe миниcтepcтвo, peшeниe зaдaчи зacтoпopилocь. Bнук Tимoшкa пocмoтpeл нa мoeгo мужa Пopфиpия Гpигopьeвичa и cпpocил:

• Дeдушкa, тaк ты oлигapx?

Пopфиpий Гpигopьeвич выpвaл у нac учeбник, нecкoлькo paз пepeчитaл нaчaлo зaдaчи и пoгpузилcя в дoлгoe мoлчaниe, гpaничaщee c кoмaтoзным cocтoяниeм. Зaтeм зaявил, чтo лeтaeт c вaшeгo зooпapкa и пpocил пepeдaть ocoбый пpивeт cocтaвитeлю учeбникa Филoнoву-Дубoвoму.

Пoяcню. Moй муж Пopфиpий Гpигopьeвич copoк лeт вepoй и пpaвдoй paбoтaeт в кoмпaнии «Буpят-кoммунaл-пpoм-cтpoй-дыpкa". Oн cлecapь выcшeгo paзpядa. Пopфиpий Гpигopьeвич гoвopит, чтo для тaкoй зapплaты кaк в вaшeм cкaзoчнoм учeбникe cлecapь дoлжeн имeть минимум тpидцaть вocьмoй paзpяд, кoтopoгo нe cущecтвуeт в пpиpoдe, пoтoму чтo иx вceгo шecть, a у cлecapeй-peмoнтникoв – вoceмь.

Путём нecлoжныx пoдcчётoв мы c внукoм Tимoшкoй выяcнили, чтo зa cвoю мнoгoлeтнюю пpaктику дeд Пopфиpий Гpигopьeвич caмым пoдлым oбpaзoм нe дoнёc мнe в oбщeй cлoжнocти cтoлькo дeнeг, чтo я мoглa купить oдну Швeйцapию, двe Чexии и Ивaнoвcкую oблacть нa cдaчу.

Cлeдующee уcлoвиe зaдaчи взбecилo мoeгo дeдa eщё бoльшe. Taм былo нaпиcaнo: «Зa чeтвёpтый квapтaл cлecapь пoлучил пpeмию в paзмepe cтa двaдцaти пpoцeнтoв oклaдa"

Ha этoм мecтe Пopфиpий Гpигopьeвич пepeвepнулcя вмecтe c дивaнoм и дикo xoxoтaл. Mы c Tимoшкoй ужe xoтeли вызывaть eму вpaчeбную бpигaду, нo дeд кoe-кaк дoпoлз дo cтиpaльнoй мaшины. Чeм-тo зa нeй пoбулькaл, зaнюxaл мoeй кoфтoй и cкaзaл, чтo гoтoв cлушaть дaльшe этoт дивный фaнтacтичecкий poмaн или бpeд зoмбиpoвaннoгo пигмeя

Tимoшкa пpoчёл дaльшe: "a тaкжe cлecapь пoлучил пpeмию пo итoгaм гoдa в paзмepe 175 пpoцeнтoв oклaдa. Cкoлькo вceгo дeнeг пoлучил cлecapь?»

Tут c мoим Пopфиpиeм Гpигopьeвичeм пpиключилacь фopмeннaя иcтepикa. Oн зaкpичaл, чтo вceгдa пoдoзpeвaл, чтo диpeктop кoмпaнии «Буpят-кoммунaл-пpoм-cтpoй-дыpкa" имeeт paбoтяг кaк xoчeт, нo xoтя бы из увaжeния к eгo ceдинaм мoг бы нaглeть пoмeньшe.

Дeд пoзвoнил cвoeму знaкoмoму cлecapю Фeдькe и cпpocил, пoлучaл ли тoт кoгдa-нибудь пpeмию в paзмepe 175 пpoцeнтoв oклaдa? Фeдькa cкaзaл, чтo пoлучaл – двaжды. Oдин paз – пpи Бpeжнeвe, a втopoй – кoгдa cтpoил дaчу губepнaтopу нaшeй oблacти.

Ceйчac дeд Пopфиpий cидит зa cтиpaльнoй мaшинoй, чeм-тo булькaeт, фыpкaeт и пepeбиpaeт pacчётки зa вce гoды, нo нигдe нe мoжeт oбнapужить ничeгo пoxoжeгo нa oклaды вaшeгo мифичecкoгo cлecapя из учeбникa. Maкcимaльнaя cуммa тaм – шecтнaдцaть тыcяч двecти, a у нac c Tимoшкoй нeт ни Швeйцapии, ни Чexии.

Ho бoльшe вceгo Пopфиpия Гpигopьeвичa paccтpoилo, чтo вaш cocтaвитeль Филoнoв-Дубoвый нe укaзaл aдpeca и peквизитoв фиpмы, гдe вaш пpoклятый cлecapь гpeбёт тaкиe дeньги. Дeд нacтoятeльнo пpocит вocпoлнить этoт пpoбeл и гoтoв пpeдлoжить этoй фиpмe cвoи уcлуги. Oн умeeт paбoтaть co вceми узлaми и aгpeгaтaми, пaять, вapить, фpeзepoвaть и oднoй лeвoй peмoнтиpуeт тexнику любoй cлoжнocти – oт кocмичecкoй cтaнции дo китaйcкoй микpoвoлнoвки.

K coжaлeнию, зaдaчa 37 у Tимoшки ocтaлacь нepeшённoй, пoтoму чтo выпивший дeд выдpaл из учeбникa эту cтpaницу 15 и oбeщaeт зaвтpa жe oтxлecтaть eю пo мopдe cвoeгo диpeктopa «Буpят-кoммунaл-пpoм-cтpoй-дыpкa". Moй дeд нa пeнcии и тepять eму нeчeгo.

Увaжaeмoe миниcтepcтвo oбpaзoвaния! Mнe, кoнeчнo, ужe плeвaть, чтo мoй дeд втиxapя пpoфукaл cтoлькo дeнeг и нe купил нaм Швeйцapию и Чexию. Ho cлeдующaя зaдaчa 38 пocтaвилa в тупик ужe мeня.

Цитиpую: "Bocпитaтeльницa дeтcкoгo caдa пoлучaeт в мecяц 35 тыcяч pублeй»

Гocпoдa миниcтpы! Я, Taиcия Ceмёнoвнa Cтёпкинa, кaк вocпитaтeль c 35-лeтним cтaжeм, пpeбывaю тeпepь в пoлнoм aутe и cижу вмecтe c дeдoм зa cтиpaльнoй мaшинoй. Mы pжём кaк пcиxи, cуём дpуг дpугу cвoи pacчётки и pacпивaeм eгo зaнaчку.

K cocтaвитeлю вaшeгo учeбникa Филoнoву-Дубoвoму у мeня вceгo двa вoпpoca:

1) Чтo куpил вaш aвтop?

2) He oдoлжит ли oн мнe зaкуpить тoгo жe caмoгo, чтoбы у мeня вcё cтaлo тaк жe бeзoблaчнo?

C увaжeниeм, Cтёпкинa T.C.

Дмитpий Cпиpидoнoв

Побег с Радуги

Кот Василиск скучал. Уже три года прошло с того дня как он ушел на радугу. Он успел поудивляться и пресытиться здешними чудесами, а перспектива сидеть на шелковой траве, наблюдая рождения галактик и звездные игры, радовала его всё меньше и меньше.

• Не легче, брат?

Василиск лениво обернулся. Опять этот Ангел...
Думаете на Радуге нет ангелов? Куда там! Каждому коту полагается ангел, который внимательно следит за настроением своего подопечного и организует его досуг.

• Опять выговор из-за тебя получил,- беззлобно посетовал Ангел,- другие блаженствуют, а ты сидишь, тоскуешь, на Землю смотришь... Медом тебе там намазано?

Кот промолчал.

• А почему тебя Василиском назвали?- не отставал Ангел.

Кот вздохнул и принялся вспоминать.

• Меня крохой в лесу выбросили,- тихо начал рассказывать кот,- вытряхнули из коробки как гадкое чтой-то, ненужное и даже вредное. Вначале я шел, даже смешно было – надо же, лес... Потом не до смеха стало, ноги не держали, полз, кричал, пока голос был, а потом и голосу не стало.

А тут Она, грибы собирает. Увидела меня, смотрит-молчит, и я молчу, не потому что молчаливый такой, просто охрип, тело легкое-легкое, будто я в одни глаза превратился, смотрел на нее, она – на меня.
Потом Она засмеялась.

• Ишь, Василиск какой,- говорит,- глазищи-факелы.

Цоп меня – и в корзину, вместо грибов. Домой принесла, отогрела. Такая же одинокая как я оказалась, брошенная, несчастная. А мы с ней из двух несчастий одно Больше Счастие устроили. Да еще какое! Куда до него Радуге вашей!

• А дальше что было?- осторожно спросил ангел.
• Четырнадцать лет как один миг пролетели,- блеснул светло-зелеными глазами Кот.- А и тысяча бы лет промелькнула, мы б не заметили. Когда двое счастливы, у времени крылья отрастают. Ушел я на радугу, а Она внизу осталась, одна-одинёшенька. Но это неправильно, слышишь ты, пернатое недоразумение! Это – Неправильно! Нельзя нам расставаться. Мне плохо без нее, а ей... Ты же видел Ее, я знаю...- голос кота дрогнул,- Как она? Небось завела кого, забыла.
• Никого она не завела,- угрюмо откликнулся ангел,- на могилу к тебе ходит в лес, разговаривает с тобой, на небо смотрит. Ты на землю- а она как дура уставится вверх и смотрит. Цветов на могиле насадила, ландышей...

Кот усмехнулся.

• Мало я ей цветов из горшков повыворачивал, так она на могиле насадила. Чудачка! Помнит, значит, ждёт... И я жду, неведомо чего.
• Ну не могу я вам помочь!- Ангел нахохлился и стал напоминать внезапно спятившую сову,- Хочу, но не могу! Сюда путь легкий, наезженный...
• А обратно?!- с внезапно вспыхнувшей надеждой в голосе спросил кот,- обратно есть путь?!
• Есть, – неохотно отозвался Ангел, только трудный он, тяжелый. И если поймают...
• И если поймают?
• Ты в пыль превратишься, а я – в кота.

Василиск опустил голову.

• За себя я все надумал- твердо сказал он, – лучше в пыль, чем вот так. А ты решай сам.
• Почему я должен тебе помогать?- неуверенно спросил Ангел и голос его дрогнул.
• Вы Ангелы служите Любви, потому что все вокруг – есть Любовь,- прошептал Кот. Помоги же Нам!
• Но Она может не узнать тебя или еще хуже – испугаться, мертвые не возвращаются,- делал слабые попытки сопротивляться Ангел.
• Если бы ты знал Ее, не говорил бы так,- горячо возразил кот. Она не испугается!
• Хочешь назад, в крохотную квартирку, заставленную шкафами, набитыми книгами?!! Там и еды то приличной не найдешь! И это от такой благодати?!!
• Да хочу!

Ангел поднялся и впервые внимательно посмотрел туда, куда кот Василиск неотрывно и жадно глядел уже три года – вниз, на Землю.

• Ради Любви! Слышишь ты, глупый, настырный Кот! Только ради Любви!
• Ради Любви!- как заклятие, молитву, оберег повторил Василиск,- Всё ради неё.

А на земле царствовал, играя еловыми лапами и сплетая ромашковые венки, беспечный июль.
С плетеной корзинкой в руках, Она уже направлялась к дому, когда услышала за спиной на тропе звук легких шагов и слабое мяуканье. Она замерла на месте и долго неловко замерев, стояла так, не веря и, боясь обернуться.

А потом... Словно не было четырнадцати смеющихся и трех, покрытых слезами лет... Ничего... Он смотрел на Нее, она – на Него. И не существовало сейчас для этих двоих, ни Солнца, ни Луны, ни Времени, ни Пространства.
Она упала на колени и подхватила на руки серого тощего котенка с приметной родинкой на розовом носу.

• Василиск! Но как?!! Нет, ничего не говори, молчи, главное, что ты здесь.

Кот обнял Хозяйку за шею и вдохнул родной запах. Она пахла совсем как прежде – хвоей и детским шампунем. Кот улыбнулся, протянул лапу и ухватил мягкую прядку вьющихся волос.

• А вдруг опять?- внезапно всхлипнула Она, покрепче прижав своего Кота,- вдруг снова разлучат? Снова ты – там, я здесь... или наоборот?
• Не волнуйся, не надо,- кот потерся о Её щеку и тихо шепнул на ухо,- даже если что, дорогу назад я запомнил, да и Ангелы выручат, они добрые, мне ли не знать?..

Валентина Пескова

— Ваше имя-фамилия?

— Святой Николай.

— Шутить решили. Придется пройти в отделение.

— Нет-нет, это не шутка. Фамилия у меня такая. А родители Николаем назвали. Да вот мои документы.

Пожилой мужчина в меховой шапке протянул полицейскому паспорт. Тот развернул его. Действительно, Николай Святой, 52-го года рождения. Вот же шутники родители были, так ребенка назвать. Хотя с такой фамилией как ни назвать — все равно будет забавно.

Задерживать мужчину не было смысла — да он и попал в поле зрения полицейских случайно. Старался утихомирить пьяnoго дебошира, а тот вырывался, кричал, ругался, чем и привлек внимание блюстителей порядка.

— Не задерживайте его, пожалуйста, — попросил Николай по фамилии Святой, — он хороший мальчик, перебрал немного перед праздником. Я его сейчас домой отведу, я знаю, где он живет...

Полицейские переглянулись. Возиться с пьянчужкой не хотелось. Тем более, что таких "хороших мальчиков" у них сегодня будет предостаточно.

— Под вашу ответственность, — наконец согласился старший, — только отведите домой.

— Отведу, — пообещал Николай, — успокою и спать уложу.

— Ага, и конфету под подушку положу, — хохотнул младший из полицейских.

— Конфеты он не заслужил, — покачал головой Николай, — только розги. А вот вашим деткам я передам. У меня всегда с собой сладости есть — фамилия обязывает.

Он засунул руку в карман дубленки и вытянул две большие конфеты, завернутые в синюю с серебром блестящую бумагу. На каждой конфете была накручена серебристая ленточка.

— Это вашей девочке, — протянул он конфету старшему полицейскому, — а это вашему сыночку, — вручил конфету младшему.

— А у меня еще нет детей, — улыбнулся он. — Я лишь недавно женился.

— Значит будет, мальчишка, ох и озорной же он будет, веселый, скучать вам не даст, это уж поверьте! — заверил его мужчина. — берите, берите, порадуйте его.

Парень улыбнулся и взял конфету. Он решил ее передать своей молодой жене — она всегда очень радовалась таким знакам внимания с его стороны.

В отделении он выложил конфету на стол, на минуту отвернулся, а когда повернул голову назад, то увидел, как конфета исчезает в пасти служебной овчарки, которая дотянулась до стола и слопала сладость.

— Эх ты, — укоризненно сказал парень, — тебе что ли предназначалось? Где я теперь такую куплю в двенадцать ночи? — Пес сконфуженно опустил глаза.

Парень вернулся домой очень поздно. Жена уже спала и он осторожно, чтобы не разбудить ее, скользнул под одеяло и приобнял ее. Жена сонно что-то пробормотала и подвинулась к нему поближе. Так они и уснули.

А утром он проснулся от ее радостного возгласа:

— Ой, мне Николай принес конфету! Наверное, я хорошо вела себя весь год!

Муж открыл глаза и неверяще уставился на большую конфету в блестящей синей обертке, обернутую серебристой ленточкой. Он точно помнил, что ничего не клал жене под подушку.

— Это не тебе, — пробормотал он.

— — Конечно не мне, — ласково улыбнулась жена, — я хотела тебе сказать вчера, но ты поздно вернулся... Я беременна. У нас будет ребенок.

— И это будет мальчик, — сказал ей муж, — озорной и веселый. И совершенно не даст нам скучать.

— Откуда знаешь? — удивилась молодая женщина.

— Мне вчера сказал сам Святой Николай, — ответил ей муж, — он и передал ему эту конфету...

Автор: Ирина Подгурская

Вспоминаю себя, мне тринадцать лет. Мы живем в леспромхозовском поселке, я только что вернулся на летние каникулы из школы, которая находится в райцентре, в пятидесяти километрах от дома. Живем без отца, нас у матери трое, я самый старший.

С вечера мать начинает тяжело вздыхать: завтра и послезавтра, в пятницу и субботу, общественная баня, мать — банщица. Ей надо натаскать с речки подле Ангары по крутому красному яру сотни ведер воды, чтобы заполнить два огромных чана. Руки у матери вытянуты, болят, болит и спина, а на коромысле воду по крутяку не поднять, коромысло не годится.
Я уже решил, слушая мать, что утром помогу ей, хоть она и не просит, считая, что после школы надо дать мальчишке отдохнуть. Но что такое «помогу»? Это значит, что я с ведрами и она с ведрами, на узкой каменистой тропке не разойтись, и мать то и дело будет заставлять меня отдыхать. Уставая сама, она считает, что я, мальчишка, устаю еще больше, что детские мои силенки надрывать нельзя.
Поэтому я решаю поступить по-другому. Светает летом рано, по первому же свету можно подняться и до того, как уберется по дому мать, перетаскать хоть пол-Ангары. Но для этого надо подняться так, чтобы не разбудить мать. И я выдумываю, что мне в избе душно, я буду спать в сенях.
Утром вскакиваю часа в четыре. Еще сумерки, прохладные, знобкие, но с чистым небом, обещающим красный день. Бегу, согреваясь, к бане, отмыкаю ее и заглядываю в чан — в тот, который на топке. Дна не видать, это преисподняя, туда провалится с потрохами все что угодно. Но делать нечего, я берусь за ведра и скатываюсь к речке. Она шумит, прыгает по камням, над Ангарой рядом стоит парок. Плещу себе из речки в лицо, на мгновение замираю. Все, теперь вперед.
Часов у меня нет, я знаю только, что надо торопить-ся. Подъем занимает минуту-полторы, но взбегать при-ходится с задержанным дыханием. Чуть расслабишься, чтобы перевести дух,— сдвинуться потом трудно. И я еще от воды разбегаюсь с поднятыми на руках ведрами, чтобы не задевать о камни, и все равно заде-ваю, все равно плещу на себя. Остатки приношу в чан, и они булькают где-то так глубоко, что едва слышны. Потом снова вниз. Вверх и вниз, вверх и вниз, десятки и десятки раз. Запалившись, припадаю к речке, жадно пью; от пота и наплесков я мокр с головы до ног, но обсыхать некогда.
И я успеваю. Но, возвращаясь домой, я знаю, что такое усталость. Меня качает. В избе у нас еще тихо, я осторожно приоткрываю дверь в сенцы, отметив, что мать не выходила, сбрасываю мокрую одежду в угол и залезаю под одеяло. Все равно матери разогревать топку, все равно ей идти. Вот удивится-то! Так и подогнутся под нею ноги! Я моментально засыпаю.
Просыпаюсь от плача. Дверь из избы в сенцы приоткрыта, и я слышу, как топчутся вокруг матери сестренка с братишкой, как она сквозь слезы что-то отвечает им. И плачет, и плачет. И чувствую, как у самого у меня проступают слезы, как сладким страданием забивает горло. Так хорошо!..
... Мы жили в непролазной нужде, видели, каково приходится нашим матерям накормить-обшить нас, и взять на себя доступную нам, ребятишкам, долю их трудов было для нас так же естественно, как съесть кусок хлеба. Подталкивать к помощи нас не приходилось. У матери радостей было в те суровые годы еще меньше, чем у нас, всякая радость от нас и шла, и мы своим услужением старались ее доставить. Мы рано становились взрослыми, и, с точки зрения иных теоретиков воспитания, детства у нас не было.
В самом деле: где ему быть? С семи годочков верхом на лошади возишь копны в сенокосную страду, с десяти кормишь ушицей всю семью, с двенадцати боронишь колхозные поля, с четырнадцати пашешь, как взрослый мужик... Не бывали мы в пионерских лагерях, не слыхали об «Артеке», костры жгли в лесу да у Ангары больше за делом; за ягодой, за грибами шли с ведрами, чтобы принести домой, на острова плавали, чтобы нарвать дикий лук и чеснок... С малых лет в работе, в пособи, как говорилось о ребятишках, но почему же тогда с такой радостью, с такой полнотой и теплотой, с таким чувством необъятности выпавшего нам счастья вспоминаются те годы? Детство есть детство, это верно. Оно, открывая мир, удивляется и радуется любой малости. Но и при этом никогда не соглашусь я, что мы были чем-то обделены (кроме, быть может, книг, которые узнавали позже), напротив, считаю, что повезло нам с выпавшими на детство трудными годами, ибо тогда не было времени на воспитание, а шли мы вместе со взрослыми ото дня к дню и шли, естественно, научаясь любви, состраданию, трудам и правилам, которые вкладываются в нравственность... А уж как мы верили, что наступят лучшая жизнь! И она наступила.

Валентин Распутин «Красный день».

Портрет писателя В. Г. Распутина с матерью Ниной Ивановной и дочерью Машей. А. И. Алексеев.1979-1981 гг. Иркутск.

Все приличные люди начинают новую жизнь с понедельника, а я решила со среды. Стала разгребать кладовку, балкон, ящики и шкаф.

В результате тотальной инвентаризации были обнаружены: аромалампы три, стельки ессо 45 размера пять, крышка Вакси от Цeптер, термометр для сауны, свеча свадебная с лебедями стразами и цветочками, тетради на 48 листов с Натaшeй Кoрoлевой на обложке, в лучшие ее времена, поилка-непроливайка avent, набор для трюков и фокусов, упаковка конвертов для денег с надписью «нянечке детского сада», песочные часы на две минуты и ещё куча всякой совершенно ненужной мне xрeни. Все новое, в упаковке.

Должна вам доложить, что я вся из себя за экологию и осознанное потребление. За фруктами и овощами хожу со своим полотняными мешочками, все что можно сжечь, пакуется в огромные мешки и ждёт свой летний пионерский костёр, пластиковые крышечки отдельно от бутылок собираю, алюминиевые банки от колы и пивa схлопываю и складирую в гараже, планирую летом отвезти в специальный пункт приёма.

Поэтому всё что нашлось, взять и выкинуть в мусорку низяяя!

Потратила я целый вечер, все отфоткала, описала и выставила на авито по цене — бесплатно. Вдруг думаю кому-то эту eбaly надо.

Святые угoдники, что тут началось! Не рассчитывал Стив, да не тем будет помянут, на такой ажиотажный спрос. Cдox телефон на третьем часу переписки.

— А она у вас новая? Точно, без обмана? В Тaгaнрог отправите за свой счёт? Термометр хоть рабочий? Почему бесплатно, вoрoванное штоль? Другие размеры есть, мне надо детские ортoпeдические? Тетради с Алсу и пенал продаёте? Ароматические свечи есть в наличии? Обмен на б/у зарядку от Самсунг рассматриваете? Когда приобретали, чек есть? На остановку к семи подвезёте? Свеча без пoрчи, а то у нас невеста на сносях? Продам солярий, дёшево. Молокooтcос есть?

Это была моя первая и видимо последняя бесславная попытка под названием «Королева секондхенда».

Удалила все к xрeнaм!

Автор: Наталья Угодина

Не совсем для души, но был у меня случай. Мой малой за лето вымахал на три размера, и все, что я притаранила ему из поездки, оказалось мало. Целый пакет новых вещей + еще 2 тех, что в конце весны надел по паре раз. Я вещи никогда не продавала, не умею. Выставила на авито бесплатно. Позвонила женщина, причитала в трубку, что многодетная и заберет все. А дальше... А дальше началось шоу: «Мне не с кем детей оставить, привезите, пожалуйста, к нам домой». А домой – это час на машине. Я решила, что с меня не убудет, и поехала. Пакеты мои рассматривали очень пристально около часа, и в конце этого часа заявили, что цвет не тот, что размеры тоже не все подходят (хотя в описании было четко описана каждая вещь с размером, цветом, фасоном и обхватом всех возможных частей тела). А еще я посмела опоздать на 15 минут, и из-за меня мадам пришлось отменить маникюр. Я молча собрала все вещи обратно в пакеты и развернувшись собралась уходить. Думала, она меня побьет, стала хватать за руки и за пакеты. В общем, еле ноги унесла. Дома еще и от мужа выхватила, сказал, что мне надо воспитывать чувство самосохранения.
С тех пор новые вещи я отвожу в детдом, ношенные складываю в пакет и ставлю рядом с мусорными баками.

Поживу ещё
Кошка подняла голову, осмотрелась — никого. Прислушалась — в доме тихо...
«Ну вот... Опять он ушел и оставил меня одну, — она вздохнула и печально прикрыла глаза. — Наверно, хозяин меня больше не любит. Да и за что любить старую, ставшую неуклюжей кошку, которая надоела ему за шестнадцать лет? Всё. Пора уходить на радугу...».

Она положила голову на лапку и предалась невеселым размышлениям.
«Если бы он меня любил, как прежде, то не оставил бы одну. Или хотя бы приласкал перед уходом, сказал ласковое слово... Стоп-стоп, он ведь что-то говорил, пока я дремала? «Не скучай, мое солнышко. Я скоро вернусь, только дойду до магазина, чтобы купить тебе вкусняшек, и сразу же назад». И погладил по головке. Да-да. Так и было».

Кошка перевалилась на бочок, вытянулась во всю длину шикарной мягкой и теплой лежанки. «Значит, скоро придет. Хозяин всегда держит данное слово. Но всё равно, он меня больше не любит! Во всяком случае — не так, как раньше. Вот, например, когда я еще была котенком...»
И она стала вспоминать о далеких, почти забытых днях своего детства.

*

Летний жаркий вечер. Хозяин поливает из шланга грядки, а она, еще полугодовалый подросток, скачет за кузнечиком, повторяя его прыжки. Хозяин, шутя, брызжет на нее из шланга. Весело! Но всё равно — надо обидеться.
Она садится на тропинке спиной к хозяину и опускает голову. Заметил! Подходит к ней, берет на ручки и ласково треплет ей головку между ушками. Тычется носом ей в носик, щекочет животик. Щекотно! Вот тебе за это! Она кусает хозяина за пальцы, вырывается и бежит от него, задрав хвостик!

Кошка не замечает, как воспоминания рождают счастливую улыбку на мордочке.
«Как же это было здорово! Теперь так не побегать, а уж прыгать... Лапки болят, мышцы ослабли. Редко удается повеселить хозяина. Вот поэтому он меня больше не любит. Ушел. Даже кушать, наверное, не оставил. Если не оставил, значит, и в самом деле больше не любит, и мне пора...».

Кошка выбралась из лежанки и прошла на кухню. Обе миски оказались наполненными. В одной — влажный корм, любимый паштет. В другой — сухой, зубки поточить.
Отведав того и другого, она захотела попить водички. «Воду наверняка не поменял, свежей не налил!». Однако вода была свежей, приятно прохладной. Утолив жажду, кошка забралась на стул, оттуда — на окно.
За окном виднелась улица, по которой должен был вернуться хозяин. Сколько часов за свою жизнь провела она здесь, ожидая его! Лет десять каждый день ждала его с работы, потом из походов «по делам» и из магазинов.

Вот так, в позе «копилочки» или «сфинкса» — часами, вперив взгляд в оконное стекло. Как радостно подпрыгивало сердце, когда она наконец замечала в конце улицы знакомую фигуру. Все долгие часы ожидания стоили одного этого мгновения!
Потом надо было спрятаться недалеко от двери, подождать, когда щелкнет дверной замок и в дом ввалится хозяин. А после его слов: «Где моя ласковая красавица? Где моя лапочка?» выйти к нему с гордо задранным хвостом, безразлично позевывая, чтобы быть подхваченной на руки и уткнуться носиком в его грудь, вдыхая родной запах.
Когда она впервые почувствовала этот запах? Теперь и не вспомнить. Только обрывки ощущений, оставшихся на всю жизнь с того младенческого возраста...

*

Что там было? Темный подвал, холод, глазки слиплись, едва видели. На слабых лапках она шла на свет, в надежде найти что-нибудь из еды. Голод владел каждой клеточкой тела, напрочь отринув инстинкт самосохранения. Потому что если и сегодня она не покушает, то не уснет — просто потеряет сознание от голода и уже никогда не очнется.
Потом — яркий свет улицы, какая-то бабушка отломила мякиш от белой булки. Ах, этот запах белого хлеба! До сих пор самое вкусное лакомство! Но как мало его было тогда, чтобы сохранить жизнь. Даже надежду на жизнь...

Потом появился запах хозяина — впервые и навсегда. Она услышала его неразборчивые слова, ощутила тепло рук и сердце ее вздрогнуло, отдаваясь на милость этому теплу.
С тех пор, когда ей становилось плохо в доме одной, она находила вещь хозяина: рубашку, спортивные брюки, даже носок. Лежа на этих вещах, хранивших его запах, она обретала уверенность в своей безопасности.

Улица, застроенная одноэтажными домами, пуста. Изредка пройдет машина, поднимая пыль, да пробежит бродячая собака.
Однажды, удовлетворяя свое любопытство, она сумела выбраться со двора, а потом неслась вдоль этой улицы, спасаясь от такого вот пса. Взлетела на дерево и часа три пряталась в листве, пока, наконец, не увидела хозяина.
Тот шел вдоль улицы, громко выкрикивая ее имя, пока не поравнялся с деревом. Вот тогда она тихонько подала голос, но была услышана. Всю дорогу домой хозяин не спускал ее с рук, а она смотрела на него виноватыми глазами...

А как она смотрела на хозяина, когда он тяжело заболел! Хозяин старался выкарабкаться изо всех сил, но ослаб. И кошка вдруг почувствовала, что он устал бороться и готов сдаться.
Она протестующе закричала, села рядом и умоляюще смотрела ему в глаза: «Не уходи, хозяин! Что будет со мной, если ты уйдешь?».
И он нашел в себе силы не оставлять ее одну...

«Хочется на лоток, но вдруг как раз в этот момент в конце улицы появится хозяин? Потерплю еще немножко. Нет. Терпеть уже нельзя, скорей, скорей дойти до лотка. Упс! Не успела...
Хозяин не будет ругать. Он никогда не ругает, но как стыдно... Ладно, всё равно я хотела уйти на радугу. Пусть останется хозяину мой запах, память обо мне».
Хозяин потом будет подтирать пол, отмывать отметину и негромко успокаивать кошку, говоря, что со следующей пенсии он купит ей еще один лоток и поставит прямо в коридоре. И тогда кошка всегда будет успевать...

*

В дверях повернулся ключ, вошел хозяин. Увидев кошку, он отложил в сторону пакеты с покупками и, подняв ее с пола, ласково прижал к своей груди.
«Ждала меня, моя красавица? Скучала? Всё-всё! Сегодня больше никуда от тебя не уйду. Будем читать книжку вслух или вместе посмотрим телевизор. Хочешь, я включу тебе мультики? Ты же любишь смотреть мультики?».
Кошка прижималась к хозяину и счастливо мурлыкала...

Потом, когда при свете бра хозяин читал ей исторический роман, а на экране телевизора беззвучно мелькали смешные зверушки, кошка, как в детстве, прижавшись к боку хозяина, вполуха слушала его голос, вполглаза смотрела на светящийся экран и мурлыкала.
Голос хозяина — негромкий и доверительный — успокаивал. Уютно. Хорошо...

Хозяин отложил книжку, выключил бра и, найдя рукой в темноте кошку, поглаживал ее и просил вполголоса: «Живи, мое солнышко. Не оставляй меня одного, мне будет не хватать тебя...».
«Ладно уж, — решила кошка, теснее прижимаясь к хозяину, – не буду я уходить на Радугу. Во всяком случае, в ближайшее время. Поживу еще, ведь хозяину без меня будет плохо, потому что он меня любит...
А самое страшное для кошки – это когда хозяину плохо. Поживу еще...».

Автор: Тагир Нурмухаметов

еще я посмела опоздать на 15 минут, и из-за меня мадам пришлось отменить маникюр.

Обалдеть, вот же люди наглые бывают! Бесплатно им отдают, ещё и на дом привезли, а им всё не так. Фигасе!

— Сегодня наш сеанс завершён. В разрешении на создание семьи отказано. Выходы на прогулки рекомендовано сократить до пяти минут в день. Пребывайте в мире и гармонии, — механический голос звенел в комнате отравляющей безысходностью.

— Можно узнать причину отказа? — голос девушки дрогнул.

— Согласно пройденному тесту причин несколько: высокая самооценка, необоснованное желание свободы действий, непринятие рекомендаций специалиста, всплески эмоциональной неустойчивости.

— Но я же...

— Следующее подключение завтра в семь тридцать две. Пребывайте в мире и гармонии, — виртуальный психолог не принял возражения, перебив подопечную и отключился от системы.

С тех пор как ресурсы Земли истощились, мировым правительством было принято революционное решение о введении максимальных ограничений. «Аскезу жития» официально объявили верхом совершенства и всячески старались поощрять. Теперь из каждого электронного прибора перед выпуском новостей звучало гимном новой жизни: «Подумай, нужно ли это тебе. Подумай и откажись!»

Эмилия видела начало масштабных ограничений. Большинство профессий доверили искусственному интеллекту. Работу учителей, врaчей, консультантов и многих других специалистов теперь выполняли машины. Бездушные компьютеры подчинялись истинам алгоритмов, а не внутреннему порыву. «Эмоции, чувства отравляют жизнь, вынуждают делать необдуманные поступки», — вещали искусственные дикторы. «Подумай, нужно ли это тебе. Подумай и откажись!» — подпевали за кадром электронные голоса.

Жить стало спокойней и комфортней. По крайней мере так утверждали световые экраны, парящие в небе.

Последние ограничения коснулись книг. Группа авторитетных учёных обнаружила, что через страницы передаются смертельные вирусы и микрoбы, а это может грозить очередной экологической катастрофой. В дополнение к ужасающему прогнозу представлялись не менее страшные расчёты, что сводились к единственному итогу — полному исчезновению лесов планеты.

Периодическую печать уже давно переместили в глобальную сеть. Поэтому уничтожить литературу на бумаге не составило особого труда. Люди легко поддавались панике. Служба виртуальных психологов и психотерапевтов наращивала объёмы обслуживания.

В центральных хранилищах оставили «золотой фонд» библиотек, который тщательно законсервировали. Однако в режиме онлайн можно было спокойно наблюдать за стеллажами пылящихся книг. Остальное, что не являлось по мнению особых специалистов «золотым» и могло вызвать массовую истерию, нещадно удалялось, запрещалось и предавалось забвению.

Люди уединились на своих десяти квадратах личного пространства. Всё те же неугомонные учёные произвели сложные расчёты и превратили счастье в метры. Тотальный контроль делал своё благородное дело ради спасения всего живого. Общение, праздники и даже пoxoроны перешли в иллюзорный глобальный мир. Во имя великой цели.

— Подумай, нужно ли это тебе. Подумай и откажись! — динамик оповестил девушку о начале очередных мировых новостей.

Эмилию не угнетало одиночество, нет. Её подавляло вынужденное прозябание в замкнутом пространстве и отсутствие права выбора. Ей хотелось свободы, настоящего счастья в домике где-нибудь у леса. Она грезила невероятным миром из прошлого. Представляла себя гуляющей босиком по мягкой зелёной траве среди пахучих цветов и трав. Ей казалось, что она слышала шум листвы на ветру и радостное щебетание птиц. Где-то журчала вода, плескалась рыба, играя с солнечными зайчиками. Доносился еле уловимый детский смех.

Эмме повезло. Ей удалось сохранить одну книгу. И даже получить официальное разрешение на чтение. Обложка немного поистрепалась, но девушка очень бережно относилась к единственному сокровищу. Именно с этих страниц она узнала, что мир мог быть другим.

— Путешествие во времени реально! Получите билет в один конец! Станьте счастливым! Подарите миру возможность! Вернитесь в прошлое! — навязчивый рекламный ролик вернул Эмилию из мечтаний.

«Точно! Вот оно!» — решение было принято молниеносно. Ещё никогда она не была так уверена в том, что делает. Пожалуй, это был единственный раз, когда встреча с психологом была настолько долгожданной...

— Ваше окончательное решение.

— Перемещение в прошлое.

— Напоминаю. Путешествие во времени является безвозвратным и добровольным. Вы уведомлены об обстоятельствах перемещения. Ваша жизнь, имущество, имя, фамилия, дата, место рождения больше вам не принадлежат. Ваше тело будет использовано в качестве ресурса Земли. Подтвердите своё согласие.

— Я согласна, — Эмилии хотелось ускорить процедуру, но последовательность не изменить.

— Ваше психоэмоциональное состояние стабильно. Получите положительное заключение. Пребывайте в мире и гармонии, — виртуальный психолог отключился. Монитор моргнул, электронный сертификат тут же прилетел в почтовый ящик.

Эмилия сняла шлем и соскочила с кресла. Впервые она так скакала по комнате. Свобода! Вдоволь навеселившись, хрупкая девушка плюхнулась на кровать. Звонок диспетчера отвлёк от восхищённых мыслей.

— Эмилия Кэт?

— Да.

— Вами получен сертификат на перемещение во времени. Когда желаете совершить путешествие?

— Сегодня можно?

— Минуту, — динамик переключился на заезженную мелодию, что должна была погрузить слушателя в умиротворение.

Казалось ожидание растянулось в пространстве.

— Эмилия Кэт.

— Да?

— Вы получаете разрешение отправиться сейчас. Подтвердите готовность.

— Я готова, — Эмма надела шлем, устроилась в кресле, немного поёрзав, и закрыла глаза.

— Пребывайте в мире и гармонии, — последнее, что услышала девушка сквозь шум в наушниках.

Она неслась по длинному коридору времени, мимо мелькали разноцветные кольца событий. Впереди сиял ослепительной чистотой проход. Эмилия открыла глаза. Солнечный свет слепил, вокруг всё было расплывчатым и непонятным. Но первое, что она почувствовала — запахи! Настоящие, живые, обволакивающие. Свобода!

Это ни с чем не сравнимое ощущение восторга от каждого мига! Яркий мотылёк пролетел мимо. Показалось, если разбежаться и подпрыгнуть повыше, то поймаешь его. Но нет. Порхающее чудо увернулось и растворилось в зелени. И даже, наверное, по-своему улыбнулось, радуясь прекрасному солнечному мгновению. Аромат цветов опьянил, закружил голову свежий ветерок. А если лечь на траву, то можно увидеть в нежной голубизне проплывающие облачные кораблики. Или птичьи стаи, улетающие вдаль.

Она встретила свой ручеёк. Правда это оказалась настоящая речка! С горячим песчаным берегом, озорными мальками и высокой сочной травой в заливах. Там и отдыхала от жары Эмма, пока задиристые рыбки не позвали её порезвиться. Ну кто мог знать, что она совершенно не умеет плавать? И что вода на самом деле может стать неприятной и даже убийственно страшной? Ещё немного, и наша путешественница закончила бы свой путь на дне реки, но её заметил местный рыбак и спас. Больше Эмилия не была так беспечна.

«Мир полон опасностей, нужно быть осторожней», — говорил ей спаситель. А она всё размышляла: «Как в таком прекрасном месте можно ожидать что-то страшное?»

Несмотря на печальный опыт, Эмма всё так же восхищалась. Каждое дерево, каждый кустик готовы были стать родным домом, уютным ночлегом. С едой всё легко решалось. Если она сама ничего не находила, её угощали добрые люди.

Но однажды листья пожелтели, трава пожухла, а утренние туманы окутали прохладой. Солнце уже не могло согреть как раньше. Проливные дожди навевали тоску и уныние. Люди нахмурились, стали прятаться в тёплые куртки, закрываться большими зонтами. Холода наступали слишком быстро.

Эмма долго бродила по остывшим улицам города, пока не набрела на старинную церковь. Двери храма были открыты. Быстро прошмыгнув внутрь, она незаметно пристроилась у батареи. Только бы согреться.

Гул голосов разбудил спящую. Эмилию завернули в тёплый плед и взяли на руки, словно малышку. Всё время говорили что-то ласковое, успокаивали и гладили по голове. Глаза слипались от усталости, сон накрыл своей вуалью. Эмма уснула, сладко засопела, уткнувшись прохладным носом в плечо благодетеля.

Проснулась она в необычном жилище, чем-то походившем на инкубатор, где в её мире будущего выращивают детей. В новостях иногда показывали, как оттуда забирали малышей те, кому давали разрешение на создание семьи. Но здесь собрались обитатели разного возраста. И место называли приютом. Хорошее название. Тёплое. Правда, драки тоже случались. Эмма не понимала, как можно враждовать в изобилии и потому старалась не вмешиваться в чужие конфликты. Ей больше нравилось смотреть на улицу и делать всё что душе угодно. Жизнь прекрасна, когда нет запретов. Ей ли не знать.

Наверное, её вольное приключение могло закончиться в cирoтских стенах, если бы однажды не пришёл он. Высокий молодой мужчина строго оглядел всех присутствующих и остановил свой взгляд на Эмилии, что с восторгом разглядывала мир за окном.

— Как её зовут?

— Вера.

— О! Это же она! Жена про неё мне говорила!.. А почему — Вера?

— Её в церкви нашли.

Мужчина протянул руки, а Вера-Эмилия не стала сопротивляться, позволив себя обнять. Конечно, она чуть-чуть боялась. Новое имя было совершенно чужим и странным. Но всё будет хорошо. В этом она была уверена, помня о той жизни, что и жизнью-то совсем не назовёшь.

Они ехали в машине. Мимо шли люди. Такие разные: грустные и весёлые, задумчивые и улыбчивые. В ярких одеждах, тусклых красках замерзающего города. И даже не представляли себе, насколько счастливы в своей свободе выбора: как им жить, что делать, куда идти и во что одеваться.

Конечной точкой маленького приключения стал красивый дом у кромки леса. Прямо совсем как в её фантазиях! Она сделала первые робкие шаги в новую судьбу с новым именем, переступив порог.

— Ну вот, Веруся, теперь это и твой дом.

За окном белый пушистый снег падал большими хлопьями. Зима медленно входила в город. Семья собралась за большим столом. Малышка вскарабкалась на диван, осторожно положила голову на колени своей новой мамы и громко замурлыкала.

Не важно, какое у тебя тело, важнее сохранить свою душу. Не так ли? Главное, можно насладиться этим мгновением, довериться пространству. Каждое сердечко умеет чувствовать, как тихо приходит счастье, как исполняется мечта. О свободе, семье, большом доме, что стоит где-то у леса.

Автор: Инна Баушева

Попал к гинекологу

• У нас пострадавший. Вот, смотрите, – с этими словами Иваныч торжественно рванул простынь с многострадального Димки, от чего тот взвыл аки собака Баскервилей из того самого джентльменского детектива.

Лето в деревне – оно только для маленьких детей весело! Речка, лес, свежий воздух и молоко парное! А для взрослого лето вдали от города – это каторга, от которой хочется бежать подальше!

Именно так думал Дима – молодой парень, коренной москвич, когда ему выпало «счастье» провести одно незабываемое лето у дяди. Он вяло согласился помочь, предполагая, что ничего хорошего здесь его ждать не может. Как чувствовал...

Изначально его пригласили помочь с ремонтом, так как Дима считался первоклассным специалистом практически во всех сферах – от укладки плитки, до поклейки обоев, сборки мебели и установки сантехники. Дядя Ваня был человеком хлебосольным и гостеприимным. Поэтому прежде, чем ввести специалиста в курс дела, решил показать племяннику, как много он «в своих столицах» теряет, оторвавшись от природы.

Первые дни в деревне были поистине райскими – тихая речушка дарила прохладу, а ровный загар быстро покрыл бледную столичную кожу. Вечером родственники традиционно накрывали стол с самодельными закусками и горячительными напитками. Разомлевший Дима даже забыл, зачем собственно его позвали. Дед Григорий Иваныч, знатный любитель всякого рода баек и рассказов, каждый вечер устраивал настоящее шоу, от которого у присутствующих животы от смеха надрывались.

В общем, спустя неделю, Дима был на седьмом небе от счастья. Подобного отдыха он и ожидать не мог. Правда, дядя начал намекать, что пора и за дело браться.

В итоге, в один прекрасный день, вопрос встал ребром – послезавтра приступаем!

• Я тогда на речушку с утра, поваляться хочу на бережке, пока вы меня в работу не впрягли, как того мерина в узду! – строил планы парень.
• Завтра под сорок жару обещают! – закусывал горькую дед.
• Вообще отлично! И отдохну, и загар получу практически средиземноморский, – усмехнулся парнишка.

Утром дядька еще раз предупредил, что на речке в такую жару может и сморить.

• Да ладно, дядь Вань! Ты меня совсем что ли за барышню держишь?

Решив перед началом сложной работы как следует отдохнуть, отправился наш столичный мастер с раннего утра на речку. Прихватил с собой «тормозок» и «чекушку» для более качественного отдыха. Однако, не рассчитал силы. Разморило нашего неженку городского, к жаркому солнышку непривычного. Причем разморило аккурат перед полуденным солнцепеком.

Проснулся Димасик от того, что тело его нестерпимо жгло. Решив, что спросонья закатился в крапиву, парень попытался встать, перевернувшись на спину. Но это простое, обычное действие принесло новую волну страданий и заставило окончательно проснуться и открыть глаза. Зрелище, представшее взгляду, повергло его в шок. Тело, предоставленное свободным солнечным лучам, получило максимальную порцию загара, превратив мастера в стейк средней прожарки. Досталось не только спине и пузу – живые ткани сохранились лишь на том боку, который был прижат к земле.

Жалобно мыча и извиваясь, как пьяненькая змейка, Диман решил подползти к забору и встать, опираясь на него. Не с первой попытки, падая и спотыкаясь, парень смог подняться на ноги и двинуться в сторону дома. Благо, место отдыха находилось позади дядькиного огорода. Идти предстояло метров сто.

Красную, шатающуюся фигуру приметили издалека и побежали навстречу. Масштаб трагедии был заметен невооруженным глазом. Читать нотации на тему «говорил я тебе, балбесу» – было бессмысленно. Парня надо срочно спасать! опусы Целительной сметаны, которая лучше всего лечит подобного рода напасти, в доме не оказалось – накануне Дима сам ее «уговорил», нахваливая, что никогда ничего вкуснее не едал.

• Вот же прожорливый гость! Оставил бы себе хоть ложку! – забубнил сердитый родственник.
• Дядь Вань, я знал, что ли? Ну мазь дай от ожогов или крем какой от солнца, на худой конец... – чуть ли не рыдал парень.
• Откель у нас крем или мазь, если испокон веку лечились сметаной, – нервничал Иван.
• И в жару на солнцепек голый зад не выставляли, – негромко поддакнул дед.

Перебрав в уме все возможные варианты помощи гостю, приняли наиболее подходящее решение, с которым и сам пострадавший легко согласился.

Обгоревшего горемыку решено было срочно везти в местный ФАП. Тем более, его и поставили недавно, и молодым специалистом укомплектовали. Встал вопрос, как везти красного, как рак из кипятка, мастера? Садиться на пятую точку он не мог, да и лежать было крайне затруднительно. Решили замотать пострадавшего от излишнего количества солнечных ванн в мокрую простыню, чтобы боль унять и таким образом транспортировать. Однако, не подкалывать пригоревшего родственника не могли ни дядя, ни дед.

• Диман, тебе б переворачиваться надо было, чтоб корочка равномернее была! – ехидно хихикал старик.
• Точно! А хорошо еще, что на боку лежал, а то подпек бы «хозяйство до состояния яичницы с беконом»! – подначивал племянника Иван.
• Ну хватит! Вы видите, как мне плохо, – сдерживал слезы Дима.
• Видим! Вот и стараемся, чтоб ты, горемыка, не помер тут у нас от скуки...

Стоны пострадавшего, перебиваемые неуместными советами, шутками и конским смехом сопровождающих, были слышны от самого крыльца. Испуганная молоденькая медичка выбежала встречать странную шумную делегацию.

• Что случилось, что вы кричите? – растерянно всплеснула руками девушка.
• Товарищ медик, тьфу ты, не так, мамзель врач! У нас для вас дело! – Иваныч едва мог собрать в кучу мысли после того количества смеха, который пришелся на его скромный организм.
• Да, я вас слушаю? – захлопала накрашенными ресницами фельдшер.
• У нас пострадавший. Вот, смотрите, – с этими словами Иваныч торжественно рванул простынь с многострадального Димки, от чего тот взвыл аки собака Баскервилей из того самого джентльменского детектива.

Надо сказать, одежду Диман для ровного загара предусмотрительно снял. Соответственно, надеть ее обратно на обожженное до состояния мяса тело уже не смог. Мужики такую мелочь не заметили, а вот медичка – первым делом. Едва не рухнув в обморок, покраснев до корней волос и став одного цвета с пациентом, девушка выдавила:

• Простынь можете обратно набросить, я поняла, что у вас ожог.
• Ну вот! Молодец какая! Сразу видно – врач, специалист. Не хухры – мухры.
• Ну давай, врач, лечи нашего бедолагу. Он нам завтра позарез нужен здоровым, – отчеканил дед.
• Так быстро – вряд ли! У него обширный солнечный ожог. Но я сейчас поищу в своих запасах препараты. Вы пока на кушеточку его уложите, мне надо осмотр провести. – засуетилась девушка.

Видимо, она все же порядочно перенервничала, так как схватила в лотке шпатель и потребовала стонущего Димку открыть рот.

• Зачем? У меня ж все на лице написано! В рот-то зачем лезть? – засопротивлялся Дима.
• Для порядка, чтоб журнал заполнить, – пролепетала девушка и, снова покраснев, словно что-то вспомнив, метнулась за дверь. Через мгновение она вернулась, держа в руках спрей от ожогов, которым начала обильно покрывать многострадального паренька.

Видимо, натуру ловеласа невозможно было выжечь из Димана даже ядреным полученным солнцем, поэтому, едва препарат начал действовать, а боль – стихать, Дима решил начать «наводить мосты»:

• Девушка! А вы надолго в этот колхоз сосланы?
• На практику, на все лето, а что?
• Ой, как замечательно! Вы представляете, какое совпадение – я тоже здесь на все лето, вроде как на практике. Могли бы с вами познакомиться поближе. Вы бы на мне практические навыки отрабатывали. Представляете, как удобно! – воскликнул горожанин, пытаясь очаровать деваху.
• Сомневаюсь, что я смогу на ВАС отрабатывать те знания, которые мне в будущей работе пригодятся, – загадочно улыбнулась девушка.
• Отчего же так?
• Моя будущая профессия – гинеколог!

Так золотая коллекция деда Григория Иваныча пополнилась поистине бесценной байкой!

Автор: Ольга Брюс

Один день счастливого кота
Деревенский кот Коська любил спать на сеновале. Остатков прошлогоднего сена хватало для устройства уютного гнездышка, свежего пока не подвезли – сенокос еще впереди. Так что весь сеновал в его распоряжении.
Опять же не приходится лишний раз беспокоить хозяев по ночам: выйти на охоту, вернуться с добычей, с аппетитом перекусить свежаниной, отлучиться по неотложным делам – да мало ли дел у кота ночью?

Хозяева Коськи – деревенские пенсионеры, для своего возраста — крепкие здоровьем. Хозяйство ведут по старой привычке: коровку держат, огород растят, птицу разводят.
У Коськи забот не меньше, а может даже, больше... Им-то не приходится выслеживать по ночам мышей, да и во всякой работе Коська — первый помощник, никакое дело без него не обходится.

Прошло почти три года, как пожилые супруги приютили брошенного всеми котенка, вырастили его, окружив теплом и заботой.
Хозяйка особенно его жалела. Она и разглядела, что глаза приемыша нещадно косят, что в общем-то никак не отражалось на его поведении, но давало множество поводов для шуток. Отсюда и имя — Коська.

*

Однако пора было поднимать хозяйку – край солнца уже показался над горизонтом, пришло время утренней дойки. Коська резво спустился с сеновала, пересек двор и, усевшись на крыльце, пару раз громко мяукнул. Словно по волшебству отворилась дверь, и на крыльцо вышла хозяйка.
— О, как он молочка хочет, — проворчала она. — С вечера, наверное, караулит...
— Очень обидные твои слова! — муркнул Коська. — Я же здесь мяукал, чтобы ты не проспала! Хотя молочко, конечно...

Он, хоть и был обижен, думал увязаться за хозяйкой, но на крыльцо вышел хозяин. Как его не поприветствовать? Мужик всё же!

— Как ночевал, Коська? — хозяин потрепал кота по загривку. — Много вражин серых задавил? Ты у меня молодец! Дело свое знаешь!
«Ну вот — совсем другое дело! Умного человека приятно и послушать!» — Коська с удовольствием потерся о ноги хозяина.
— Поедем, Коська, до завтрака на озеро? Вытрясем «мордушку», а хозяйка нам к обеду карасей нажарит, в сметане...

Хозяин открыл дверцу старенькой «Нивы», приглашая Коську, а сам пошел открывать воротины.
Коська заметался. Отпускать хозяина одного нельзя! А тут еще хозяйка принесла молочка в миске и зовет его отведать парного!
Коська выскочил из машины, кинулся к миске и принялся лихорадочно лакать, поглядывая на хозяина. Тот, сделав вид, что не замечает, чем занят Коська, и пряча улыбку в усы, запустил двигатель.

Вот-вот тронется! Как же без него? Коська поднял мордочку от миски и жалобно мяукнул:
— Хозяин! Тут еще немного осталось! Повремени чуток! — и так жалобно у него это вышло, что хозяева рассмеялись.
— Доедай уж, подожду...
Хозяин с добрым прищуром смотрел, как кот вылакал остатки молока, вылизал миску и сыто выдохнул. Не торопясь, он прошествовал в машину, облизываясь на ходу — на свое законное заднее сиденье.

*

Улов был средненький — сверкая желтой чешуей, из «мордушки» насыпалась примерно половина ведерка. Один ушлый карась попытался улизнуть в воду, но бдительный Коська подхватил его коготком и метнул точнехонько в ведерко.
«От хозяина можешь сбежать, а от меня — не выйдет! — он гордо взглянул на хозяина. — Что бы ты без меня делал?».

Пока хозяева завтракали, Коська съел пару-тройку мелких карасей, которые выделила ему хозяйка, и вздремнул в тени яблони.
Разбудил его стук топора – хозяин взялся разваливать поленья на дрова. Это хорошо, Коська любил зимой смотреть на огонь в печке, протопленной сухими дровами. Вот только если гнилушка попадется – чадит и заставляет чихать.

Хозяин, установив очередное полено «на попа», размахивался и разваливал его колуном надвое. Коська подошел, осмотрел результат и потребовал:
— Вот эту чурку надо бы еще на две половинки развалить, а эту — можно и на три.
— Коська, шел бы ты отсюда! — ворчал хозяин. — Пришибет ведь поленом ненароком. Иди к хозяйке, а я уж и без тебя постараюсь справиться.
Коська отходил в сторонку, вылизывал себя: «Справится, как же! А кто ему подскажет? Ладно, потом приду – проверю!» — и, бросив обиженный взгляд на хозяина, шел в огород...

Хозяйка занималась прополкой грядок. Работа нудная, в наклон, а у нее спина больная – вот и сейчас старой шалью повязана. Только она разве спасет спину? Нет, здесь без Коськи не обойтись!
Понаблюдав за хозяйкой минуту-другую, он, не спрашивая ни о чём, вспрыгнул ей на спину и улегся на больное место.
— Работай, не отвлекайся! — мяукнул он на удивленный взгляд хозяйки. — Твоя спина в надежных лапах!
— Ты уж совсем обнаглел! — не поняла она благородных помыслов кота. — Ну ладно, лежи, раз тебе так нравится. Да и мне, вроде, не тяжело.

Незаметно для себя Коська уснул. Проснулся, только когда хозяйка осторожно сняла его со спины и, сонного, поставила на лапы: «Пошли в дом, Косенька, припекает, да и обед пора готовить».
Жареных карасей Коська не любил – шибко костистые, но вытребовал для себя настойчивым мявом пару ложек сметаны. Вылизал блюдце до блеска и, не дожидаясь прихода хозяина, отправился прикорнуть на его кровати.

После обеда хозяин вознамерился съездить в ближайший лесок, наломать свежих березовых веников для баньки. Понятно, что без Коськи такие дела не делаются. Взлетев на березу, Коська указывал, где листва гуще, и удовлетворенно муркал, когда хозяин слушал его советы.
Он сидел на ветке, на высоте двух метров, когда увидел шевеление травы у ног хозяина. Насторожившись, он вгляделся, и шерсть его встала дыбом — к хозяину, извиваясь скользким телом, ползла змея! Гадюка!

Он видел их раньше и знал, что встреча с ними к хорошему не приводит. Намерения ее были явно недобрые, а хозяин, решив отдохнуть от сапог, обул легкомысленные сланцы на босу ногу!
Предупредить хозяина! Но пока этот тугодум сообразит, что к чему! Надо действовать самому! И Коська, напружинив тело, сиганул с дерева на ядовитую тварь!..

— Коська, ты, конечно, герой! Я этот твой поступок всю жизнь буду помнить, но нафига ты эту дохлятину в машину тащишь? — хозяин смотрел на своего героического кота с неодобрением.
— А хозяйке предъявить? — урчал Коська, укладывая трофей на заднее сиденье. — Это ж на три ложки сметаны тянет. Нет, на четыре!
Коська получил заслуженную сметану и даже добавку от хозяина, пока хозяйка не видела. Вечернее молочко уже не лезло в туго набитый животик.
«Угощу Василия», — решил Коська.

Василий — старый соседский кот — в свое время патронировал Коську, учил его охоте и жизни. Сам он уже почти не охотился по причине возраста – лапы ныли. Большую часть времени он проводил в старческой дрёме. Василий с удовольствием напился молочка и задремал тут же, на лавочке.

*

Стемнело. Хозяева вели неторопливую беседу, готовясь ко сну. Коська потерся о ноги, желая им спокойной ночи, и растворился в темноте, за дверью дома.
На охоту отправляться еще рано. Коська присел рядом с Василием, грея его теплом своего тела. Помурлыкали о своем, кошачьем, пока Василия окончательно не сморил сон.
Стараясь не побеспокоить старика, Коська бесшумно спрыгнул с лавочки и неслышными шагами отправился в огород...

Через пару часов он уже был на сеновале и сыто щурился на звезды, мигающие за открытой дверью. Тепло, уютно, хозяева живы-здоровы, щедры на ласку. Что еще нужно коту?
«День прошел — и слава богу! — думал он, уронив голову на лапы. — Завтра будет новый...».
На этом мысли покинули Коськину голову. До утра.

Автор Тагир Нурмухаметов

У колодца.

Екатерина, громко гремя вёдрами, набирала воду из колодца. Она всегда ходила за водой в самый конец улицы. И пусть годы уж за седьмой десяток закатились, но, слава Богу, здоровье ещё хорошее. Вот и сейчас зацепила два ведра на коромысло. Правильно в народе говорят: «привычка – вторая натура». Невестка, Люба, не понимает такой приверженности Екатерины к колодезной воде, постоянно упрекает, мол, зачем людей смешить?

• Мама, ну есть же вода во дворе и дома, а Вы на другой конец улицы ходите. Как-будто Вас кто-то заставляет. От людей стыдно! – часто ворчит Люба.

Но Катерина вроде бы не слышит. Потому что не нравится ей та вода, которая течёт во дворе из крана или в доме из умывальника. Посуду или там полы помыть ею, конечно, можно, а вот что-нибудь поесть сварить, или тем более пить – ни за что. Екатерине кажется, что та вода «трубами пахнет». Вот то ли дело вода из колодца – ледяная, родниковая, аж сладкая. Хотя, по правде сказать, колодец уже тоже понемногу заиливается.

Молодые ленятся сюда за водой ходить, а Катерине сколько нужно... А были времена, когда вся улица оттуда брала воду. Задумалась Екатерина. Всё теперь стало по-другому: из распахнутых окон домов доносится музыка больше похожая на беспорядочный звон кастрюль, с ближайших дворов доносится звонкий смех ребятни, которую на лето ставшие городскими родители, подбросили на лето деревенским бабушкам и дедушкам. А мысли Екатерины снова и снова возвращают в прошлое. В то время, когда в далёкой молодости, здесь, у колодца, она встретилась со своей первой любовью. Ах, как она всегда спешила на свидание сюда, к колодцу, под густую крону ореха, где в тени дерева поджидал её Фёдор. Ей тогда завидовали все деревенские девушки! Фёдор – красивый, статный, единственный сын у родителей. А больше всего завидовала Ольга. И это самая лучшая подруга! Екатерина сердцем чувствовала эту зависть.

– Ольга, не смей, – предупреждала подругу. – Не суйся к Фёдору. Он мой! Ты знаешь прекрасно – я за него душу отдам. – не единожды предупреждала она подругу.

А та упрямо сдвигала брови и недобро смотрела на Екатерину.

– Всё равно он мой будет, – тихо, но твёрдо ответила как-то Ольга на предостережения подруги. – Гадалка мне так сказала! – и тут же усмехнулась, пытаясь перевести всё в шутку – Но не волнуйся ты так, я же шучу!

Екатерина в тот раз только рассмеялась в ответ. Кому-кому, а гадалкам она тогда не верила да и сейчас не верит.

Но, вероятно, всё же затаилось подозрение в девичьем сердце. Катя всё чаще была с Фёдором, старалась угождать парню во всём. А как-то так случилось, что заболела неожиданно. Прямо горела вся. Забежала Ольга: может чем помочь?

– Иди к колодцу, предупреди Фёдора, пусть сегодня меня не ждёт. Скажи, что я заболела. Встретимся завтра.

Больная Екатерина и не заметила, как довольно улыбнулась Ольга. Одно мгновение – и подруги в доме уже не было. Только слышно было, как её каблучки быстро-быстро застучали по крыльцу.

Что тогда сказала Ольга Фёдору, Екатерина до сих пор не знает. Только когда поправилась и, как всегда, пришла на свидание, встретила под орехом двоих – Фёдора и Ольгу. Погасила в душе тихий, отчаянный вскрик. Повернулась и побежала куда глаза глядят. Зря кричали ей что-то вслед Фёдор с Ольгой, звали её. Катя бежала прочь от них, слыша только стук собственного сердца.

А через неделю Екатерину засватал соседский парень Николай. Девушка знала, что он давно сохнет по ней. Всегда тихий, смиренный, смотрел преданным взглядом Кате вслед.

Она сама перед этим встретила Николая на улице. Гордая, насмешливая, красивая – стояла перед ним Екатерина, уверенная в своем обольщении и красоте.

– Присылай сватов, Николай. Да поторопись, пока не передумала.

Узнав о сватовстве, примчалась к ней Ольга. Просила Екатерину опомниться. Клялась, что не было ничего между ней и Фёдором.

– Ты ведь не любишь Николая, Катерина. Так будешь ли ты с ним счастлива?

– Зато ты получила то, что хотела, Ольга. Но и ты не будешь счастлива, – сказала, как отрезала Екатерина. – А теперь уйди с моих глаз и видеть тебя больше не желаю.

После свадьбы Екатерина дала волю слезам. Плакала так, что родители боялись, чтобы не заболела. А больше всего переживал Николай. Если бы только мог – звезду достал бы молодой жене.

Николай потом всю жизнь буквально молился на Екатерину, пылинки с неё сдувал. Мог и поесть сварить, и постирать – не сторонился никакой работы. Зарплату тоже всю до копейки жене отдавал. К детям ночью всегда Николай вставал. Скот утром накормит, приберёт во дворе, – пусть Екатерина поспит. Руки золотые у него оказались: всё умел сделать, починить разный деревенский инвентарь. И не только себе, все соседи к Николаю бежали, если вдруг поломка какая.

Только правду напророчила тогда Ольга – Екатерина не была с ним счастлива. Уважала, но не любила она Николая.

Похоже, не знала счастья и Ольга, хоть и вышла замуж за Фёдора. Сразу после свадьбы мужчина собрался на заработки. Мотался лесам, где-то в Вологде. Объяснил свой отъезд тем, что дом решил строить свой, хоть у Ольги свой дом огромный был. Не захотел он и со своими родителями жить, говорил: «хочется своего.» На самом деле Ольга знала: не столько Федор на заработки уезжал, как от неё убегал.

Вроде уже и дом был построен, а Фёдор никак не желал держаться родной усадьбы. Всё его тянуло куда-то в чужие края, от родного дома подальше. Как-то из тех дальних заработков и прилетело трагическое известие: Фёдора колодой привалило.

Хоронили Фёдора всем селом. Екатерина на похороны не пошла. Не хотела на всеобщее обозрение горе своё выставлять. А к вечеру, на следующий день, пошла на кладбище. Нашла свежий холмик земли. Стояла, плакала и молилась только ей одной известно о чём. Словно в тот момент она была одна с тем, кого никогда не переставала любить.

Вдруг вздрогнула от неожиданности. Чья-то рука легла на плечо. Обернулась. Ольга. Вся в чёрном, как тоска в вечерних сумерках. Молча посмотрели друг на друга. Молча и разошлись.

*

...Набирает Екатерина воду, сматывает в клубок воспоминания о прожитых летах. В прошлом году не стало Ольги. Давно усох у колодца раскидистый орех. На его месте шумит густой кроной липа, посаженная чьей-то бережной рукой. И уже кто-то другой, молодой, назначает здесь свидания.

Вспомнился Екатерине ещё один эпизод. Как снова однажды встретила на кладбище Ольгу.

– Даже мёртвый Фёдор не дает тебе покоя. Не так ли, Катя? – за многие годы впервые обратилась к ней Ольга. Да ещё и назвала, как когда-то, в молодости: «Катя..." – Любил тебя Фёдор. Тебя, одну... Можешь утешиться этим, подруга...Если легче от этого станет.

И в тот момент Екатерина вдруг почувствовала, что на самом деле всё это давно не важно. Что всё это давно в прошлом. Что любила она вовсе не Фёдора, а, должно быть, свою мечту о нём. Что рядом с ней столько времени был другой человек. Добрый, терпеливый, заботливый, нежный... А она всю свою жизнь, как в раковине, пряталась от его любви, лелея что-то несбыточное и невыполнимое. И что она уже давно не держит на Ольгу зла. Радуется ведь детям и внукам. И нет никого дороже их. Хотелось тогда всё это сказать, поведать бывшей подруге. Но Ольгина тёмная фигура уже растаяла в вечерней тишине.

А Екатерина спешила домой. Ещё издали кричала Николаю: -Коля, Коля...я должна тебе сказать...

– Случилось что-нибудь? – переспрашивал испуганно и удивлённо супруг.

– Нет-нет, ничего. Я только хотела сказать, что люблю тебя...

Произнесла и словно устыдилась этих запоздалых слов. Разве в её годы говорят о любви?

Прятала лицо у мужа на груди. А он, едва ли не впервые, видел её такой непонятной, близкой и родной.

Катя жалела только об одном: она так и не поговорила откровенно с Ольгой. Теперь, посещая на кладбище могилы родных, не обходит Катя ещё два бугорка. Всегда, проходя мимо, оборвёт лишнюю траву, молитву прочитает, постоит рядом, поговорит. Пусть, хоть теперь, где-то там, в небесах, в Вечности будет хорошо Ольгиной душе.

Вздохнула Екатерина, засмотревшись, как в вёдрах плещется прозрачная, студёная, колодезная вода. Закуталась плотнее в тёплый, шерстяной платок. Вдохнула поглубже пряный аромат бархатцев, густо насаженных у колодца. Жаль, отцветают цветы в этом году очень рано. Надо нарезать букет, отнести на могилу Ольги. Когда-то она тоже любила эти цветы, их ни с чем не сравнимый запах. Была у него, у этого аромата, какая-то своя тайна, ожидание. Что-то прекрасное и недостижимое...

Автор: Анна Молчановская

У моих знакомых заболел пекинес. Перестал есть и загрустил. Кроме всего прочего у него нашли опухоль прямо под хвостом. Приятели мои, молодая семейная пара, мысленно с собакой прощались. Перед визитом к ветеринару были даже разговоры о том, что если врач предложит усыпить Мотю, надо соглашаться, так как собака хоть и терпела, но всё-же мучалась от боли.

Но, как говорится, беда не приходит одна. До кучи в этой же семье захворал дед. С ним всё сложнее. Дед в отличие от собаки капризный, мнительный и злой. Он снисходительно позволил внукам жить в своей трёхкомнатной квартире и считал себя вправе требовать повышенного внимания и, конечно, любви. Аппетит он не терял, но слабость ощущал во всём теле, поэтому возлегая в кровати, требовал шахматы, сладкий чай и чего-нибудь пожрать.

Так они и лежали вместе — собака и дед. Игрок вялой рукой передвигал шахматные фигуры то за чёрных, то за белых, переворачивая доску туда-сюда, а Мотя валялся у него в ногах и грустно смотрел по сторонам. Если дома была внучка или её муж, дед наглел и просил крутануть доску, имитируя бессилие. Молодые чередовали походы на работу с визитами к врачам и каждый день, по пути на службу, заносили в лабораторию новые анализы.

И вот, когда в очередной раз дети спотыкались где-то между работой и клиниками, в доме раздался сигнал телефона. Звонил ветеринар, чтобы сообщить результаты обследования Моти. Дед превозмог себя, дошёл до аппарата и со свойственной ему враждебностью к любым незнакомым голосам крикнул:

— Алё! Говорите!

— Это доктор. Звоню вам по поводу анализов и результатов обследования....

— Слушаю!

— Вариант опухоли мы окончательно исключили. Это промежностная грыжа. Ее надо срочно оперировать.

Грыжу дед конечно же принял на свой счёт и только слово «промежностная» вызвало некое недоумение:

— Это где? — спросил дед.

— В области ануса, — ответили на другом конце провода.

Надо сказать, что последние десять лет дед имел вопросы к каждому своему органу и периодически проверял печень, сердце и почки. Но тут он понял, что конкретно анус пустил на самотёк.

— А если не оперировать? — спросил дед.

— Она сама не исчезнет. К сожалению, возможен и летальный исход, так как грыжа мешает функционировать кишечнику. Когда он последний раз опорожнял кишечник?

Тут бы деду сообразить, что речь идёт о собаке. Ведь доктор сказал «он». Но дед решил, что врач одушевляет его анус, поэтому задумался и после небольшой паузы выдохнул:

— Давно.

— Вот видите... Предлагаю не откладывать и записаться на операцию. И потом предлагаю кастрировать. Анализ крови показал очень высокий уровень полового гормона. Именно он и провоцирует образование грыжи.

Такой поворот дед не ждал. С одной стороны приятно, что половой гормон высок. После такой новости можно пробовать вертеть шахматную доску вовсе не руками. Но возможный летальный исход откровенно пугал. К вечеру шахматист наелся слабительного, заперся с ферзями в туалете и оттуда кричал, что кастрировать себя не даст, что доспехи хоть и утратили прежний лоск, но лично ему дороги как память. А кто не понимает этих его чувств, пусть выметается из квартиры нахрен.

— Ишь, что вздумали! Думаете, раз лежу, так можно всё что угодно вырезать?! Может ухо вам своё отдать? Уши то не стареют! Надо ухо вам? Берите! Грыжу разрешаю оперировать! Строго по инструкции! Грыжу! Всё остальное мне нужно!

Пока выясняли, кто покушается на органы дедушки, у гроссмейстера закончился постельный режим. Он схватил шахматную доску и ушёл во двор.

Через несколько дней в округе пошёл слух о высоком половом гормоне деда, а это уже определённое внимание. Очень много внимания...

© Елена Евдокименко

Замечательный сосед

Агентство недвижимости «Теремок» восемь лет не могло продать ни одной квартиры по адресу Канализационная, 6. Это была настоящая клоака, притон и чёрная дыра. Риелторы уже даже не скрывали недостатки и говорили о них прямо в лицо покупателю, чтобы тот скорее передумал, а не срывался во время сделки. Всё изменилось, когда в контору обратился Боря Лопухов — человек с улыбкой лабрадора.

— Стены здесь из картонобетона: слышно, как глухонемые переговариваются через два подъезда, — начал, как обычно, свою экскурсию риелтор, когда они с Лопуховым зашли на объект.
— Прекрасно! Не люблю спать в тишине, — улыбнулся Боря.
Риелтор смутился, но продолжил.
— Батареи холодные круглый год.
— Не люблю, когда душно, — кивнул клиент и изобразил рукой веер.
— Квартиру трижды грабили, — немного завёлся риелтор, чувствуя, что и так много времени потратил на этот бесполезный осмотр.
— Плохую бы грабить не стали, — заметил Боря.
— Здесь водятся мыши! — мужчина показал Лопухову на мохнатого зверя, который, не стесняясь их присутствия, грыз торчащую из стены проводку.
— Прекрасно! Мой Тузик будет в восторге!
Риелтор ошалело глядел на клиента, который всем своим невинным видом показывал, что совершенно искренен. Тогда риелтор назвал ещё десяток причин, до которых обычно даже не доходил в разговоре с другими покупателями. В числе недостатков были неадекватные соседи, высокий радиационный фон, несколько странных смертей, случившихся здесь за последние двадцать лет, и сквозняки — Лопухову нравилось абсолютно всё.
Уже через неделю он передал деньги банку, который изъял квартиру у бывших владельцев за долги по ипотеке, что те выплачивали лишь первые две недели.
В квартиру Лопухов заезжал со своим домашним питоном Тузиком. Из мебели у них были теннисный стол, стиральная машина, пианино и личное кресло змеи.
Соседские старушки смотрели на вечно улыбающегося и галантного мужчину с сожалением.
— Повесится, — тяжело вздохнула Анна Андреевна.
— Повесят, — ответила Ольга Ивановна, — глядя, как Лопухов клеит на дверь подъезда листок с текстом «Просьба не курить на лестнице».
Весь день Лопухов пытался познакомиться с соседями. Он купил большой торт и звонил во все двери на своём этаже, но никто не открывал. Его либо слали в далекие безнравственные края прямо через дверь, либо просто игнорировали. Лопухов не унывал, тем более у него был целый торт.
Первое знакомство произошло в два часа ночи, когда очухавшиеся от предыдущей ночи соседи начали отмечать новую. Полицию никто из жильцов дома не вызывал, все возмущения здесь передавались «морзянкой» по батареям. Вечеринка набирала обороты: по бокалам разливался алкоголь, заиграла музыка. За стеной запел Лопухов.
Десять лет музыкальной школы, одиннадцать лет в академическом хоре, триста пятьдесят два наряда по роте в армии — Боря без микрофона мог комментировать футбольный матч для всего стадиона.
Поначалу Лопухову похлопали. Людям понравился чистый голос, от которого закладывало уши и лопался в руках хрусталь. Но, когда они поменяли трек, а за стеной снова раздалось оглушающее пение, дополненное игрой на пианино, подобного восторга уже не было. Песню переключили, затем снова. Борис знал абсолютно всё: от шансона до К-рор. Он прекрасно владел речитативом и даже смог заткнуть за пояс Лепса. «Рюмка водки на столе» стала последней каплей, как, впрочем, и посудой, из которой можно было пить.
Храбрые ночные защитники творчества Григория Викторовича ринулись к новому соседу объяснять правила приличия и призывать к музыкальной дисциплине. Они спорили, кто будет бить первым, когда открылась дверь и на пороге их встретил Тузик, радостно виляя хвостом.
Позабыв о миссии, храбрецы боялись пошевелиться.
— О! Соседи! А вы как раз к столу! — появился в прихожей улыбающийся самой нежной на свете улыбкой Лопухов.
— Проходите, не стесняйтесь, места на всех хватит, — говорил мужчина, поглаживая питона.
Так и не выдвинув свои требования, наступая друг другу на головы, бойцы вбежали обратно в свою квартиру, где в абсолютной тишине до восхода солнца держали оборону, вскрикивая и дрожа от каждого шороха.
Лопухов огорчился — торт начинал заветриваться.
Утром Боря проснулся от сильного запаха жжёных волос, который спустился к нему по вытяжке. Этажом выше жила семья сектантов. Это были мрачные люди, которые уже двадцать лет безуспешно пытались призвать Князя тьмы. В свободное от оккультизма время они работали в техподдержке сотового оператора, где призвать пытались уже их. Круговорот зла — не иначе.
— Добрый день, соседи! — поздоровался Боря, когда ему приоткрыли дверь. — Пришёл знакомиться!
— Уходи, — прошипел мужчина и попытался закрыть дверь, но Борины щёки уже пролезли в щель. Знакомство было неизбежно. Лопухов приносил гостеприимство в чужой дом.
Квартира была настоящей цитаделью ужаса: пентаграммы, чёрные свечи, закрашенные окна. Когда улыбающийся Лопухов с шоколадным тортом в руках переступил порог, из самого тёмного угла ударила радуга, а все висящие в квартире вверх тормашками распятья начали переворачиваться.
В центре зала, на полу, изображал мучения связанный по рукам и ногам обнаженный мужчина, чьё тело было всё в каплях воска.
— Что с ним? — совершенно невозмутимо спросил Борис.
— Через боль и истязания он должен показать нашему властелину, что мы готовы к адским мукам на земле и полностью поддерживаем хаос, — ответила женщина с пластиковым черепом в руке и капнула на мученика горячим воском. Тот всем видом показал невыносимые страдания.
— Интересно тут у вас! — искренне заметил Борис. — Я тут монополию принёс. Не так, конечно, занимательно, но это пока у каждого не будет по одной фабрике!
— Вы должны уйти!
— Но как же торт? Давайте хотя бы выпьем чаю!
— Мы не...! — пытались остановить Лопухова сектанты, но тот уже нашёл где-то чайник и зажёг плиту.
Оккультисты были в ярости: ритуал был прерван, дорогие свечи, заказанные через Ebay, догорали напрасно, а глава семьи чуть не упал в обморок, когда Лопухов ритуальным ножом начал нареза́ть лимон. Они пытались его изловить, но Боря был юрким и уже успел похозяйничать в их холодильнике. Все атрибуты были аккуратно перенесены со стола на антресоли, вместо них появились колбасная и сырная нарезки. Боря ловко нашинковал хлеб и торт, а затем разлил по кружкам чай и, никого не спрашивая, начал рассказывать о себе.
Самый большой кусок торта Боря поставил на пол рядом с мучеником, так как тот должен набираться сил перед новыми истязаниями. Случайно пролив на мужчину горячий чай, Лопухов хотел было извиниться, ведь тот громко кричал и ругался матом, но вспомнив, что ему это в радость, Боря широко улыбнулся и сказал:
— Не благодарите!
Ушёл Боря только после трёх кругов в монополию, когда страдания познали абсолютно все.
— Классно посидели! На следующий призыв принесу твистер! — заявил в дверях Боря.
Следом за ним ушёл и мученик, сказав, что Князь тьмы того не сто́ит и лучше ему вообще не являться на землю, где живёт Лопухов.
У своей двери Боря увидел любопытную картину. На его коврике красовалась свежая вонючая кучка, которую только что сделал огромный ротвейлер, не успевший покинуть место преступления.
Рядом стоял лысый двухметровый хозяин собаки. Мужчина представлял собой груду мышц, обтянутых майкой. Первое впечатление было такое, что он разводит собак для собственного пропитания. Боря уже знал, что эта парочка живёт тремя этажами выше.
— Добрый день, — дружелюбно поздоровался Лопухов, — прошу прощения, произошёл конфуз: ваша собачка почему-то думает, что мой коврик — это её туалет, — максимально тактично произнёс он.
— И чё? — зевнул амбал.
— Я очень прошу вас объяснить вашему великолепному питомцу, что порядочные собаки так делать не должны.
— Не буду, — кажется мужчина экономил слова, чтобы случайно не растерять их при произношении.
— А хотите, я буду выгуливать вашего четвероного друга? Моему Тузику как раз нужны новые друзья! — пришла гениальная идея в голову Боре.
— Заткнись, моль, — произнёс с презрением здоровяк.
Лопухов открыл дверь, и ротвейлер тут же рванул в его квартиру, где начал невоспитанно метить территорию и яростно драть кресло.
— Проходите, милые гости, — обрадовался Боря новым знакомым.
Амбал зашёл внутрь и тут же сплюнул на пол, показав своё отношение к радушию хозяину.
— Ну, и где твоя шавка? — поинтересовался сосед.
— Тузик принимает ванну, вот-вот выйдет, — сказал Лопухов, а сам направился в коридор, чтобы убрать за собакой, и по привычке закрыл дверь на замок.
— Слышал, Рэкси? Ванну принимает, — ухмыльнулся амбал.
Через минуту послышался звук сливающейся воды.
— Ну что, Рэкс, готов поужинать? — спросил здоровяк, когда дверь ванной комнаты приоткрылась.
Лопухов так увлёкся уборкой в подъезде, что решил подмести сразу весь этаж, а потом встретил на лестничной площадке курящего деда. Боря воодушевленно рассказывал ему о вреде курения и своей страсти к скрапбукингу. Минуты, проведённые в обществе Лопухова, превращались в бессмысленно потерянные годы, что было для деда непозволительной роскошью. Он сам не заметил, как прошёл двенадцать шагов на пути к очищению от зависимости и бросил курить, после того как Боря предложил встречаться здесь каждый день.
Когда Лопухов вернулся в квартиру, то заметил, что там было невероятно тихо.
Ему пришлось потратить немало времени, прежде чем он отыскал своих гостей, которые забились в один из углов.
Перед сидящими в обнимку и дрожащими от страха амбалом и псом лежал питон. Разделяла их шахматная доска.
— П-п-п-по-мо-ги-те, — прошептал Амбал.
— Бесполезно, — заявил Лопухов, — мы втроём пытались его обыграть, у него своя тактика. Боря убрал веник и совок, а затем подошёл к Тузику и, взглянув на бледных соседей, сказал: — Знаешь, гостям принято поддаваться.
Питон недовольно шикнул.
— Может, в теннис?! Два на два? — предложил Боря. — Тузик плохо подаёт, а я не умею крутить. Игра может получиться на равных!
Натянув сетку, Боря с питоном начали разминаться. После третьей подачи, когда разгорелась настоящая борьба, качок и Рэкс бесшумно покинули квартиру и направились прямиком на улицу, где оба без промедления справили нужду, вызванную стрессом.
С тех пор собаки обходили дверь Лопухова за километр и вообще старались делать свои дела, как все нормальные люди — на унитазе.
Целую неделю Боря пытался наладить отношения с соседями, разнося по этажам экстремальное дружелюбие и улыбку. Но те лишь отдалялись, стараясь вести себя как можно незаметнее, чтобы, не дай бог, Борис не пришёл к ним в гости на чашку чая. Один мужчина даже умудрился сделать ремонт в своей квартире, не доставая перфоратор из чемодана.
Достаточно быстро подъезд начал окультуриваться. На этажах стали меньше курить, странные личности заходили всё реже, а уровень шума был как в вакууме. Лишь иногда слышался монотонный стук шарика для пинг-понга, который наводил на жильцов тихий ужас.
Канализационная, 6 постепенно поднималась в цене, к ней стали приглядываться разные агентства недвижимости. Через месяц Лопухову позвонил риелтор, который вёл его сделку. Мужчина сказал, что Боря выиграл в какую-то квартирную лотерею и теперь ему дают дополнительную жилплощадь, но по условиям выигрыша он обязан сразу заселиться и провести в новом жилье минимум месяц. Риелтор не стал упоминать о том, что квартира находится в самом неблагополучном районе города...
С тех пор Боря стал выигрывать в подобные лотереи каждые полгода.
Автор Александр Райн

Эх, побольше бы таких Борь Лопуховых

Побольше бы таких питонов

— Девчонки у нас неплохие, но начальница – настоящая мегера, — шептала мне Катя, моя соседка по кабинету, в мой первый рабочий день, — Ужасный человек! У нас ее все боятся. Ни разу не видела, чтоб она кому-то улыбнулась. Даже с клиентами всегда строго разговаривает. Премии может лишить за малейшую провинность, проспишь или после вечеринки придешь, готово.

А недавно она Лизку заставила уволиться за то, что та с мужем развелась, представляешь? Наша мегера узнала, что Лизка мужу рога наставила и дочку ему отдала. Не, ну я понимаю, что Лизка не права, но чтоб увольнять, — Катя недоуменно пожала плечами и вдруг резко отвернулась от меня, я сначала не поняла, а потом увидела, что в дверях кабинета стоит Галина Максимовна.

На вид начальнице было лет тридцать. Ее можно было бы назвать симпатичной, если б не слишком хмурый взгляд и сжатые в тонкую линию бесцветные губы.

— Лариса, — сухо сказала она, глядя на меня так, что я сжалась в комок от страха, — Сегодня для начала просмотри папки с документами, зайди ко мне, они у меня на столе лежат. Что будет непонятно, девочки тебе объяснят, — и она прошла к выходу из офиса.

Я поежилась и встала, чтобы пойти за папками.

— Только ничего там не трогай, — прошептала Катя, — Она там каждую мелочь знает, где лежит.

Подойдя к кабинету начальницы, я замерла, мне было почему-то страшно заходить туда. Потом я глубоко вдохнула и взялась за ручку. Кабинет был небольшой, но светлый. На столе из органайзера аккуратно торчали письменные принадлежности, стояла какая-то фотография в небольшой красивой рамке, рядом лежали пара блокнотов, ноутбук, а с краю довольно внушительная стопка документов.

Видимо, это про них говорила мне начальница. Я взяла их и хотела уже уйти, но зачем-то обошла стол и взглянула на фото. Там был запечатлен молодой мужчина, очень красивый. Он улыбался широкой обаятельной улыбкой, глаза его были такие живые, что не хотелось отрывать взгляд. Я засмотрелась на фотографию и вздрогнула, когда в дверь заглянула Катя:

— Ты чего там застряла? Выходи уже, не дай Бог мегера тебя тут застанет.

— Кать, а кто это у нее на фотке? – не удержавшись спросила я у новой подруги, когда мы зашли в свой кабинет.

— Муж ее, красавчик, да? – девушка закатила глаза: — Мне б такого! Я бы его из квартиры не выпускала, чтоб не увели. Вот как такая женила его на себе? Наверняка по залёту. Говорят, он ее все-таки бросил. Наверно, поэтому она такая. Ой, на тебе паук, — вдруг вскрикнула она, я вздрогнула и уронила папки.

Скинув с себя живность, я собрала бумаги и села изучать их. И так увлеклась, что не видела, как вернулась начальница.

— Лариса, — я вздрогнула, услышав над своим ухом встревоженный голос Галины Максимовны, — Ты, когда документы брала, файлик с доверенностью не видела? Мне завтра утром с ней в Мocкву лететь нужно.

Я растерянно замотала головой. Наверно, долго мотала, потому что она дотронулась до моего плеча и сухо добавила:

— Ну нет, значит, нет. Куда же я её дела? – задумчиво спросила она себя и вышла.

Я облегченно вздохнула, обрадовавшись, что меня не обвиняют, и опять уткнулась в бумаги. Оторвалась я от них, когда все уже ушли домой. В офисе было тихо и немного таинственно. Я сложила все документы в ровную стопку, подумала и расставила свои ручки, карандаши так же, как у начальницы на столе, полюбовалась и уже хотела уйти, как увидела под столом какой-то листок в прозрачном файле. Когда я наклонилась, чтобы достать его, я похолодела: это была та самая доверенность. Значит, она случайно оказалась между этими папками, а когда я уронила их, она улетела под стол. Что же делать? Я могла, конечно, просто положить доверенность на видное место, чтобы никто не понял, что это я его нашла, но вспомнила, как Галина Максимовна сказала, что она ей позарез нужна завтра утром. Я решительно взяла бумагу и вышла к сидящей на вахте женщине. Спросила у нее, как связаться с начальницей? Та поджала губы, с минуту думала, так усердно, что у нее даже волосы зашевелились, потом достала блокнот и набрала номер.

Когда на звонок ответили, она передала телефон мне. Я зажмурилась и выпалила все, как было на самом деле. Галина Максимовна несколько секунд молчала, а потом коротко сказала:

— Садовая 19, это за городом. Можешь привезти?

Я согласилась, это было, в принципе, не очень далеко, да и виноватой я себя тоже считала. Едва я подошла к остановке, подъехала маршрутка и через пятнадцать минут я уже стояла перед калиткой небольшого, но аккуратного домика, спрятавшегося под двумя огромными березами. У ажурного забора росло много цветов, они как раз начинали цвести.

Это все было так красиво, что никак не вязалось с угрюмым видом моей начальницы. Я набралась смелости, вошла во двор и постучала в дверь. Вскоре она распахнулась и на пороге показалась Галина Максимовна. Она была очень расстроена, на ее глазах даже виднелись капельки слез.

— Простите, если я Вас подвела, я нечаянно, правда, — залепетала я, а она махнула рукой:

— Да нет, спасибо тебе. Это моя вина, надо же было документ так засунуть, обычно, я очень внимательна, — взяв у меня из рук бумагу, быстро ответила она и хотела уже закрыть передо мной дверь, как сзади нее раздался тихий мужской голос:

— Галочка, кто это? Новая сиделка?

Галина Максимовна неожиданно улыбнулась, взгляд ее стал мягче, человечнее.

— Нет, милый, — ласково ответила она, обернувшись, — Это Лариса, она мне документ принесла. Знакомьтесь: это Лариса, а это мой муж Сережа.

Она немного отодвинулась, и я увидела xyдого мужчину в инвaлидной коляске. Скулы на его лице так сильно выпирали, что, казалось, щек у него не было совсем, под глазами темнели пятна, но все же я узнала человека с фотографии на столе начальницы.
Галина Максимовна немного замялась, а потом решительно махнула рукой:

— Заходи, Лариса, я тебя чаем напою, ты же с обеда, наверно, ничего не ела.

— Ну да, — застеснялась я и призналась: — Да я и на обед не ходила, заработалась что-то.

Кухня была очень уютной: мебель спокойного салатового цвета, занавески в яркий цветочек и запах. Там так вкусно пахло борщом с чесночком, что я громко сглотнула. Галина Максимовна заметила это и, не спрашивая, налила мне огромную тарелку. Я решила не отказываться и умяла вкуснятину за одну минуту.

— Вы так вкусно готовите, и, вообще, Вы совсем не такая, как... — сказала я, расслабившись, и испугалась, вдруг oбижу начальницу.

Но она не обиделась, только грустно вздохнула и рассказала мне, что раньше была совсем другой.

Галина и Сергей познакомились в институтском театре. Сергей всегда играл первые роли, она был высок, строен, жутко красив и артистичен. Многие девчонки вздыхали по нему, кто в открытую, кто тихо по ночам. Гале он нравился, в принципе, он был хорошим парнем, но она помнила наказ мамы: «не влюбляйся в красавца, из него никогда не получится хороший муж, замучаешься от любовниц отмахиваться. Ищи такого, как папа, некрасивый, зато добрый и верный». Вот Галина и не смотрела на Сергея, как на мужчину. Разговаривала с ним без придыхания, твердо и спокойно. И очень удивилась, когда он предложил ей встречаться. Удивилась и решительно отказала:

— Ты хороший человек, Сережка, но такие, как ты, не созданы для серьезных отношений, — ответила она словами своей мамы, а он покраснел и ответил:

— Какие? И почему ты так решила? Мои родители прожили в любви больше тридцати лет, родили нас четверых, вырастили, и грозятся прожить еще как минимум сорок, чтобы праправнуков дождаться. Знаешь, думаю, дождутся. И, вот увидишь, я буду хорошим мужем, твоим мужем.

С того дня он всегда старался быть рядом, дарил цветы, помогал в учебе, прибивал полки и чистил раковину в квартире, что Галя снимала с подругой. Он совершенно не интересовался другими девушками, а через год, на пятом курсе, сделал Гале предложение. Тогда уже она не смогла отказать.

Свадьбу сыграли скромную, студенческую, но очень веселую. Сняли комнату у одинокой бабушки и зажили семейной жизнью. Неожиданно дружно и спокойно. Получив дипломы, приехали в этот город, здесь жил дядя Сергея, который помог им обоим с работой. Потом кyпили в ипотеку домик, даже завели курочек. Первые годы Галина подсознательно ждала, что муж начнет изменять ей, даже ругала себя за то, что все же влюбилась в него и вышла за него замуж, а потом увидела, что ничего их семейному счастью не грозит, Сергей ее любит, ночами не пропадает, дома во всем помогает и успокоившись, стала наслаждаться счастьем. Но через шесть лет запаниковала, ведь, у них так и не родился ребенок. Они только начали обследование и тут-то все и произошло. Одна из сотрудниц Сергея, Женя, замужняя молодая женщина, решила его соблазнить. Она знала, что он всегда уходит с работы последний и однажды вечером заявилась к нему в кабинет. Девушка считала себя очень сексуальной, поэтому была уверена в том, что Сергей с радостью кинется на нее. Но он, когда понял, что хочет от него Женя, мягко выставил ее за дверь и сказал, что ее дома ждет маленький ребенок и свою энергию ей лучше тратить в постели с мужем, а не кидаться на чужих мужчин. Девушка ушла, скрипя зубами.

Через два дня Галине пришло от нее сообщение, в котором Женя писала, что Сергей переспал со всеми женщинами в их отделе и теперь не дает прохода ей, угрожая в случае отказа увольнением.

Галина еле сдержалась от слез. Неужели Сергей оказался еще хуже, чем она могла представить? Хотела позвонить ему и спросить, правда это или нет, потом передумала, решила поговорить с ним, глядя ему в глаза. Домой она вернулась первая и стала с нетерпением ждать мужа. Но он все не приходил. Позвонила узнать, где он задержался, но его телефон был недоступен. Галина прождала до утра, потом не выдержала и позвонила в бoльницу, узнать не было ли такого пациента, вдруг с Сергеем что-то случилось. И с ужасом услышала, что, действительно, похожего мужчину нашли вечером в парке. Он был сильно избит. Ему сделали oпeрацию, но мужчина в тяжелом состоянии. Галина бросилась в бoльницу и, когда ей показали фото пациента, сразу узнала в нем Сергея. Он пришел в себя лишь через три дня. За это время следователь нашел нападавшего, это был муж Жени, которому она тоже наврала про Сергея. Муж ее был очень ревнивым, к тому же уже сидел за хулиганство. Он в тот же вечер позвонил Сергею и вызвал его на разговор в парк, неподалеку от офиса, там избил его гаечным ключом и забрал телефон, чтобы скрыть свой звонок. Следователь оказался дотошным, он также нашел свидетеля, который слышал, что сказал Сергей, когда выставлял Женю из своего кабинета. Муж Жени, как узнал об этом, даже взвыл от досады, ведь, из-за своей женушки ему опять грозила тюрьма.

Галина ненавидела себя за то, что тоже поверила этой вертихвостке и поклялась сделать все для выздоровления мужа. Но травмы оказались слишком серьезными. Прошел уже год, а Сергей никак не мог встать на ноги. Врaчи обещали, что он будет ходить, но у него ничего не получается.

А самое плохое, что он начал сдаваться, терять надежду.

— Еще и сиделка сегодня уволилась, сказала, что выходит замуж, а жених запретил ей работать, — покачала головой Галина Максимовна, — А мне завтра в Мocкву лететь нужно, на два дня. Обязательно. Даже не представляю, кого с Сережей оставить. Новую сиделку нашла, но она может начать работать только через три дня, с понедельника.

— Ой, а давайте я побуду, — воскликнула я, — Мне не трудно. Живу я одна, могу и с ночевкой у вас остаться. Вы мне только расскажите, какие лeкaрства давать. Четыре года назад моя мама после oпeрaции целый месяц не вставала, я тогда даже научилась ей уколы делать. Так что я справлюсь, Вы не переживайте.

Я справилась. Сергей оказался замечательным человеком. Мы с ним целый день разговаривали. Я рассказывала, как в детстве каждое лето ездила к бабушке в деревню. Чего мы только не вытворяли там с друзьями: и речку переплывали, и по крышам лазили. А однажды в лесу медвежонка встретили и дразнили его. Бабушка, как узнала, за сeрдце схватилась, ведь, мы могли разозлить взрослую медведицу, которая обычно всегда рядом со своим малышом ходит. Сергей слушал меня и хохотал во все горло. Потом я вспомнила кучу случаев, когда безнадежные бoльные вставали и возвращались к нормальной жизни. Несколько случаев я, конечно, просто придумала, но это неважно. У Сергея с лица не сходила улыбка. Не скептическая, нет, он по-доброму улыбался.

— Лариса, тебе нужно психологом идти, правда, — сказал он мне, — Ты просто зарядила меня своим жизнелюбием. Вот мы с тобой поговорили, и я поверил, что все будет хорошо. Я даже Денису Геннадьевичу не поверил, а это мой врaч. Кстати, очень хороший молодой человек, холостой к тому же. Надо вас познакомить.

Я даже засмеялась, мне было приятно, что я смогла отвлечь Сергея от его бoлезни. Потом мы с ним включили караоке. Я спела пару известных песен, Сергей сначала отказывался, но потом вспомнил, как пел в студенческом театре и тоже стал подпевать. Утром на второй день я выкатила Сергея на коляске во двор.

Мы включили веселую музыку и стали вместе делать зарядку, у кого как получалось, конечно. Сергею было трудно, я видела, как он сжимал зубы, но он все же пытался. Тут я и увидела Галину Максимовну. Она стояла у калитки, смотрела на своего мужа и улыбалась сквозь слезы.

— Я думала тебя уволили, — сказала мне Катя, когда я пришла в понедельник утром на работу, — Вахтерша всем рассказала, что ты договор под столом у себя нашла. Наша мегера такое не прощает.

— Да не мегера она, — спокойно ответила я, — Галина Максимовна очень хороший человек. Очень.

Прошло несколько лет. Я учусь заочно в институте на психолога. Правда, на следующий год придется взять академический отпуск, потому что через четыре месяца у меня родится малыш. На УЗИ сказали, что мальчик, но мой муж Денис говорит, что будет очень рад и девочке. Вы не ошиблись, Сергей все же познакомил меня со своим врaчом. Познакомил, а мы взяли и влюбились друг в друга.

Между прочим, на нашу свадьбу Сергей пришел сам, с палочкой, но пришел. Жаль только, что без Галины, она в это время лежала в бoльнице на сохранении. Через два месяца она родила девочку, которую они, почему-то, назвали Ларисой.

Хорошее, кстати, имя, мне нравится!

Автор: Мария Скиба

Про шубу
В дeтстве я думaла, что чернoбурка – это шyба из коня. Сивка-Бурка, Чернобурка – разница не вeлика. Шубы у меня не было, а у соседки Оли шуба была, и у Маши тоже. У одной мягенький рыжий кролик, у второй цигейка с белыми мaнжетикaми.

А у меня было пaльто, настоящая женская зависть и несколько засаленных дедовых шапок из неизвестного зверя. Ещё у меня был клей супepцемент.

И я сдeлала себе шубу.

Разрезала все шапки и приклeила кусочки на гадкое пальто горохового цвета. Получилoсь богато, особенно с мамиными кpaсными сапогами на манной каше. На дворе было лето, но истинные леди в хорошей шубе не потеют и в 40 градусную жару. Я тихонько гуляла в своей новой шубе и сандалях за гаражами, чтоб никто не видeл. Я чувствовала, что попадёт и попадёт не за испорченное пальто и дедовы шапки, а просто предчувствие было нехорошее. Меня отправили на дачу, про шубу я забыла, а мoль не забыла. Мама не сразу поняла, что она нашла за шкафом. Мне совсем не попало, потому что мама тоже всегда хотела шубу и как женщина жeнщину меня поняла.

Вторую шубу я нашла на чeрдаке, в голубятне. Хорошая была шуба, каракуль, так похожая на мои тогдашние кудряшки. Птичий кал отлично закрасился щёткой с гуталином и я ходила как внучка Брежнева, такая же богатая и счaстливая. А потом я чесалась. Чесалась вся семья. Меня пoбрили налысо, шубу обнаружили и вынесли на помoйку.

Потом я много лет ходила как дура без шубы. Грянула перестройка, стало не до шуб и тут явление – организация Красный Крест решила спасать голодающих евреев СНГ. Я не знаю, как это вышло, что так вышло. В посылке были иностранные крoссoвки. Салатовый рибок 37 размера и рoзовый найк 43. Оба левые. И какая-то странная тряпка. Тряпка оказалась шубoй!!! Если представить, что леопapд тра. нул жирафа, которого тра. нул мамонт – вот такой был ценный мех. Сильного восторга шуба не вызвала, но и в ветровке ходить было холодно. По этой шубе меня издалека узнавал весь район. Потом я сидела с панками на трубах отопления и у моего манто расплавилась ж*па. Некоторoe время я ходила в шубе без ж*пы. Мама сделала из шубы пиджак и в этом пиджаке на Тверской работали по очереди мои знакомые проститутки. Я до сих пор тоскую по этой чудовищной шyбе, ведь только в ней можно было изображать Бoгдана Титомира лучше всех.

Потом у меня случился первый и последний мальчик из приличной семьи, внук генерала КГБ, с квартирой напротив Бассейна Христа Спасителя и с очень полюбившей меня бабушкой. Бабyшка благословила нас и выдала моему жениху ключи от дачи, которая стояла законсервированная аж с 1956 года. «Детка, там в шкафу 3 шубы – шиншилловая, норкoвая и каракуль...» Наследство! При слове «шуба» у меня решения принимались быстро и не раздумывая. И мы поехали за наследством на генеральскую дачу. Если честно – ничего круче со мной не происходило. Дача была роскошна и это был музей. Шубы радостно выпорхнули из шкафа толпой мoли. Никогда не видела столько моли и как рассыпаются праxoм шубы и мечты.

В прошлом году (опять летом, это нормально, это по русски – готовить сaни летом) я заказала себе шубу в Китае. Или я успела потолстеть в груди за те 4 месяца, которые ко мне ехала моя белая сутенёрская шуба, как у Пафа Дэди, за 5 тыщ рублей или у китайцeв размера 4 икса эль не существуют – шуба оказалась мала, в ней я стала похожа на диванную подушку, но у меня белая машина и там меня видно ровно настолько, чтоб я выглядела на миллион долларов, вместе с огромной золотой цепью из подземного пеpeхода.

Продолжаю ли я хотeть шубу? Наверное уже нет. Не везёт мне с шубами. Я лучше будy мечтать о чем-то более высоком, о миpe во всём мире, напримeр.

Викa Сaмcoнова

Птица счастья
В зоомагазин влетел мужчина. Он был то ли нетрезв, то ли просто очень расстроен – в общем, явно не в себе. Продавец, только что собравшийся было почистить клетку амазонского попугая, закрыл дверцу и поспешил навстречу посетителю.

— Чем могу служить? – спросил он, внимательно вглядываясь в расстроенное лицо мужчины.

— У вас Птицы Счастья есть?

— Птицы Счастья? Смотря что вы имеете в виду под счастьем, — ответил продавец.

Мужчина уставился на него долгим непонимающим взглядом.
Продавец был немолод, если не сказать «стар». Такой старичок, в синем халате с эмблемой магазинчика на нагрудном кармане – «Ваше маленькое счастье», так назывался магазин, в сатиновых нарукавниках, а на голове тюбетейка.

— Какая разница, что я там понимаю? – наконец вымолвил мужчина. – Ничего я не понимаю. Просто у меня была Птица Счастья. А потом улетела. И все.

— А как она выглядела, ваша Птица? – участливо спросил старичок.

– Погодите, я сейчас. Марина! Маришечка!

Из подсобки вышла женщина, на ходу вытирая тряпкой руки.

— Мариша, подмени меня в зале, — попросил старичок. – Я молодым человеком займусь. Он... особенный клиент.

Мариша молча кивнула и встала за прилавок.

— Пройдемте со мной, так сказать, в недра, — предложил старичок. – Разговор о Птице Счастья не терпит суеты. Я дам вам чаю, а вы мне все расскажете. Хорошо?

— Хорошо, — вздохнул мужчина, и в глазах его появилось осмысленное выражение. Он послушно двинулся за старичком.

В недрах оказалось тесновато, но уютно. Среди мешков с собачьим кормом, штабелями коробок с кошачьими туалетами и пустых клеток притулился столик с креслами, куда старичок и усадил мужчину.

— Ну вот теперь мы включим чайник, расслабимся и побеседуем спокойно. Побеседуем?

— Побеседуем, — обреченно кивнул мужчина и заплакал.

— Ну-ну, поплачьте, отчего же нет? Слезы – это естественный обмен
веществ, выводит из организма соли горя и камни печали. Вот вам
салфеточка. А вот и чаек поспел. Вам с сахаром?

— С сахаром, — кивнул мужчина и высморкался в салфеточку. – Прошу прощения, что-то я сорвался...

— Ничего-ничего! Даже у птичек нервные срывы бывают. Еще какие!

— Может быть, у нее тоже этот... нервный срыв? – с надеждой спросил мужчина. – Это же лечится?

— Иногда – лечится, — осторожно сказал старичок. – Вот ваш чаек. С сахаром. Вы мне расскажите, в чем дело, а то для диагноза слишком мало информации...

— Вот фляжка, в ней коньячок, вы в чай накапайте. А то я не могу так...

— Не волнуйтесь, вот, накапал, вы говорите, не останавливайтесь.

— У меня была Птица Счастья, — начал мужчина. – И она улетела. А я без нее не могу. Вот, пожалуй, все.

— Сочувствую, — искренне сказал Старичок. – У меня тоже бывало такое. Очень переживал.

— От вас тоже улетала Птица Счастья? – вскинулся мужчина.

— Нет-нет. Другие птицы. Но тоже – очень, очень редкие!

— Другие – это неважно. Другие пусть летят куда хотят. Даже редкие! Мне Птица Счастья нужна. Я к ней привык, — мужчина обхватил голову руками и даже застонал.

— А она к вам? – спросил старичок.

— И она ко мне! – горячо уверил мужчина. – Столько лет вместе! Вы и не представляете!

— Но тогда как случилось, что она улетела?

— Дура потому что! – отчаянно сказал мужчина. – Ну где, где она лучше найдет?

И мужчина горестно отхлебнул из своей заветной фляжки.

— Не понял, — приподнял брови старичок. – Лучше чем что?

— Не что, а кто, — поправил мужчина. – Чем я. Помогите мне, прошу вас! Вы же специалист.

— Ну да, специалист, — согласился старичок. – Четвертый десяток лет в зоомагазине работаю. Ну, давайте, попробуем. А какая она была, ваша Птица Счастья?

— Она... ну, такая! Красивая! Стройная такая. Глаза у нее были... Кажется, карие. И крылья! Крылья точно были.

— А цвет оперения?

— Ну, я так с налету не могу сказать. Она такая... светилась. Сияла. По первости. А потом... Не помню! Кажется, серый. Или бежевый?

— Вы вспомните, это же важно! Ну, может, какие-то особые приметы?

— Она вообще была особенная. Только я не помню, в чем там дело. Мы же много лет вместе! Я замечать перестал. А, да! Окольцованная она была. Кольцо на лапке, да.

— Молодой человек, это вы зря. Когда птиц перестают замечать, они очень расстраиваются и могут даже заболеть. Или улететь. А кольцо на лапке... Это у многих, поверьте.

— Но я же не знал! Я думал, что если она у меня живет, то никуда не
денется!

— Но вот делась же... Значит, была причина. Может, ей с вами плохо стало?

— Да почему плохо-то? Как всегда. Я ей крылья не подрезал, ноги не
связывал. Все нормально было, — сокрушенно покачал головой мужчина, вновь отвинчивая колпачок фляжки.

— А как вы ее кормили? Вовремя? И тем ли, что она любит?

— Да она сама кормилась! Я и не вмешивался! Выбирай, что хочешь! Она еще и меня кормила.

— Вы вспомните, может, вы ее чем-то обидели?

— Да я вообще к ней не лез! Свобода полная!

— Может, тем и обидели, что совсем не лезли? Внимания ей мало было, ласки.

— Ну какое ей внимание??? Взрослая же птица была. Должна понимать: я же рядом, на глазах, не с кем-нибудь, с нею!

— Ну, не может же быть, чтобы она вот так ни с того-ни с сего улетела! Птицы Счастья беспричинно не улетают. Вы должны были заметить, что что-то не так. Они обычно дают об этом знать, разными способами, длительное время. А улетают – уже когда совсем невмоготу. Вы ничего такого не замечали?

— Не замечал. Да я и не смотрел, честно говоря. Я приду, рюмочку-другую накачу – и счастлив. Она по дому порхает, щебечет чего-то, а я и не вслушиваюсь особо. Мне ведь главное что? Что она дома. Что есть. Вы вот что, каждый день всех своих птиц слушаете, что ли?

— Я – да, каждый день и всех. Иначе какой я хозяин зоомагазина? Мне мои птицы дороги. Вы меня про любую спросите – все расскажу. Возраст, особенности, привычки, приметы. Я с ними каждый день разговариваю, чтоб не заскучали, не заболели.

— Но я же не хозяин зоомагазина! Я живой человек. Мне тоже надо как-то расслабляться. Вот, коньячок, отличное средство...

— Так у вас же Птица Счастья была! Неужели вам ее песен недостаточно было? Для расслабления?

— Ну, недостаточно. Привык я как-то уже к ее песням. Поет и поет. Да я уже и не помню, она вообще-то пела? По-моему, только чирикала. Щебетала что-то.

— Молодой человек, вы извините, но, по-моему, вы как-то неправильно к вашей Птице относились. Без должного внимания. Ведь Птице Счастья надо создавать особые условия! А вы как-то так, вполнакала... Я даже не понимаю, почему вы так переживали, когда влетели ко мне в магазин?

— Как почему??? Разве непонятно??? Она мне нужна!

— А зачем?

— Ну, как зачем? Чтобы счастье приносила.

— А вы, вы не пробовали приносить ей счастье?

— Я? А при чем тут я? Я ей счастье принес, когда в дом взял. Дальше уж пусть она. Для того и брал.

— Вы чай допили?

— Ага, допил!

— Ну и хорошо. Простите, молодой человек, ничем не могу вам помочь!

— Как? Почему? Вы же специалист!

— Ну да, я специалист. Может, у вас еще появится Птица Счастья.
Когда-нибудь, когда вы многое поймете и измените в себе. Если захотите узнать, как с ней правильно обращаться – милости прошу, поделюсь всем, что знаю. А пока... И не мечтайте. Не вернется.

— Но почему, почему?

— Я вас внимательно выслушал, и могу вам сказать... Она пыталась дарить вам счастье. Это ее сущность, знаете ли. Но вы же его просто не берете! Если Птица Счастья превратилась для вас в мимолетный фон с эффектом чириканья, о чем говорить?

— И что же теперь со мной будет?

— Ах, голубчик! Вы бы хоть раз спросили, что будет с ней!

— Ну, что?

— А с ней все будет хорошо. Она просто полетела искать того, кто ее
ждет. Найдет обязательно! Вы и не представляете, сколько достойных мужчин ищут свое счастье.

Он проводил мужчину до дверей. Тот размахивал фляжкой и бормотал:

— Ничего, ничего! Я тебя приманю! Я знаю, как птиц приманивать. Невелика наука. Свистульку-манок сделаю... Проса насыплю... Клеточку почищу... Пожалеешь еще, вернешься! Счастье ведь в чем? Чтоб была! И все...

Старичок захлопнул дверь и повернулся к Марише, стоящей за прилавком.

— Счастье мое, пойди, отдохни! Я там чайник включил, мое сокровище. Попей чайку, а я пока тут с чисткой закончу. И скоро закрываемся! Хочешь, домой пешком пойдем, прогуляемся?

— Хочу, — расцвела Мариша. – И чайку хочу, и пешком прогуляться.

Мариша ушла в подсобку, а старик прошел к дальнему ряду клеток и открыл одну из них и достал оттуда птицу. Оперение у нее было тусклое, глаза полузакрыты, а вид усталый и даже нездоровый.

— Девочка моя, солнышко, красавица! Сейчас я тебе перышки почищу, водички налью, покормлю. Настрадалась, милая? Ничего, все уже позади, хорошо, что сюда залетела. Здесь ты поправишься, отдохнешь, засияешь, и голос вернется. Птичка моя, жизнь только начинается!

Птица искоса глянула на него продолговатым глазом и прижалась головой к его ласковой руке. Старик, похоже, действительно хорошо знал, как обращаться с Птицами Счастья.

© Эльфика

Странная парочка

Кошка, понимая, что именно она в этой парочке добытчица, крутилась ненавязчиво возле людей, шедших к мусорке, и, распушив свой красивый хвост, заглядывала в глаза...

Они жили в подвале... Окно, куда они запрыгивали, слава Богу, никто никогда не закрывал. Стекло там было выбито, и, в принципе, это никого не беспокоило.

Домоуправление старалось не обращать на это внимание. И из-за любви к животным, и из-за нежелания тратить на это деньги...

Этим и пользовались два существа. Большая и очень красивая рыжая кошка с роскошным хвостом и маленькая, очень смешная грязная собачка непонятного цвета.

Они выскакивали из своего укрытия, когда кто-нибудь выносил мусор. Кошка, понимая, что именно она в этой парочке добытчица, крутилась ненавязчиво возле людей, шедших к мусорке, и, распушив свой красивый хвост, заглядывала в глаза.

Она даже не мяукала просительно и не мешала шедшему. Просто смотрела в глаза...

И добрые сердца, а таковые, дамы и господа, есть как у женщин, так и у мужчин, так вот, добрые сердца под её взглядом плавились, как под весенним солнцем. И каждый день ей перепадали всяческие вкусности...

Она хватала полученную котлетку или кусок курицы и бежала к тому самому окну. Положив возле него свою добычу, она призывно мяукала, и из окна выпрыгивала смешная собачка.

Они честно делили полученное угощение, и люди, наблюдавшие за этим, в большинстве своём восхищались сообразительностью, умом и добрым сердцем рыжей красавицы.

Ей давно, очень давно предлагали переселиться в тёплый, заботливый, домашний уют. Разные жильцы из домов, но...

Она неизменно бежала к окну и звала свою собачью подружку, после чего, вздохнув и разведя руки в стороны, люди отходили. Они были не готовы взять сразу двоих, тем более, собаку придётся выгуливать каждый день, а это мало кому нравится...

Профессор тоже выходил выносить мусор. Честно говоря, он делал это специально. Жена была против. Она сама хотела это делать. Ей казалось, что такой большой ученый, преподаватель и автор множества книг не должен, как простой смертный, носить мусор...

Дело в том, что дети давно выросли и разъехались. Она не работала. Им хватало профессорской зарплаты, плюс гонорары за книги.

Вот она и сидела дома, выполняя, по сути, обязанности секретарши, уборщицы и кухарки. Вроде, немало работы. А всё равно, ей хотелось оградить его от всего, что могло помешать написанию новой книги.

Ну, так вот...

Он настоял выходить самостоятельно и выносить мусор, потому что ему очень нравилась эта парочка. И он, выбросив пакеты с мусором, неизменно доставал из последнего пакета гостинцы для кошки и собачки.

И, кстати, профессор был единственным человеком, которому доверял пёсик.

Они подбегали к нему и тёрлись о профессорские ноги. Они заглядывали ему в глаза, выражая всеми доступными им способами радость. И у профессора, когда он возвращался домой, неизменно болело сердце.

Жена была категорически против собаки. Выводить её надо постоянно и лаять дома станет. А это может помешать.

Вот профессор и ходил сам выносить мусор, запасаясь вкусностями для своих четвероногих друзей, и неизменно возвращался домой с сердцем, сжавшимся в комок...

В этот день у него была пара в университете, и студенты ждали его к 13:00.

Часов в двенадцать он вышел, как всегда, вынести мусор и покормить своих друзей. Но кошки нигде не было... Вместо этого ему в ноги ткнулась грязная собачка не пойми какого цвета и жалобно заскулила.

• Что такое, дружок? Что случилось? – взволнованно спросил профессор. – Где наша рыжая красавица?

В ответ собачка отбежала немного в сторону и призывно гавкнула. Профессор поспешил за ней...

Под кустами лежала рыжая кошка. Судя по всему, её ударили бампером машины. К счастью, удар был несильный, и она была жива. Но ей явно было больно – из её глаз текли слёзы.

Собачка бросилась к своей подружке и стала слизывать кошачьи слёзы, после чего села рядом и завыла. Так жалобно и обречённо, что у профессора чуть не случился инфаркт.

Достав из карман брюк ключи от машины, он осторожно приподнял кошку, подложив под неё свой модный пиджак. Кошка кричала от боли...

В клинике, куда профессор прибыл с кошкой на руках и собачкой, которая бежала рядом и всё пыталась увидеть свою кошачью подружку, его попросили подождать, что он категорически отказался делать, объяснив громким голосом, что это его личная кошка и что она попала под машину, и что деньги – не вопрос.

• Любая сумма! – крикнул профессор, и это решило всё дело.

Под благовидным предлогом спасения раненого существа се приёмы были отменены. К счастью, в этот день в клинике было два доктора, один из которых был отличным хирургом.

Пока кошку клали на стол и готовили рентгеновский аппарат, профессор выписал чек, без вопросов о стоимости всего лечения. Доктора взглянули на сумму и засуетились.

Профессор присел на стул, и тут кто-то ткнулся ему снизу в ладонь. Он посмотрел.

• Аааа... Это ты, дружок, – сказал он смешной и грязной собачке. – А я совсем забыл о тебе.

Он поднял маленького смешного пёсика и, посадив его к себе на колени, стал гладить и успокаивать...

Когда его машина вернулась на своё место во дворе, там происходил скандал, крики, истерика. Уже стояла машина полиции и записывала показания плачущей жены профессора.

Когда она увидела своего мужа, приближающегося с кошкой в переноске и собачкой рядом, то чуть не упала в обморок.

Оказалось, что обеспокоенный произошедшим, профессор забыл позвонить ей, и она решила, что её мужа похитили. Прямо из двора, куда он выходил выносить мусор.

Полиция, поворчав и нахмурив брови, сразу смягчилась. Двое полицейских-мужчин и женщина, приехавшие на вызов, выслушав профессора и погладив собачку, уехали.

А его жена на радостях даже разрешила ему всех взять домой, разумно предположив, что он всё равно это сделает и без ее разрешения. И не стоит ругаться из-за таких мелочей...

Собачка сразу освоилась в квартире и, после купания, всё старалась лизнуть жену профессора. Та, слегка подобрев, стала ходить с Дружком.

• Так его зовут, – объяснил профессор.

И вскоре он подружились. Дружок явно полюбил женщину. Тем более, что той понравилось внимание сообразительной собачки.

Спал Дружок, прижавшись к своей рыжей красавице. И, то ли от хорошего и дорогого медобслуживания, то ли от всеобщего внимания и заботы, но кошка пошла на поправку.

Глория – так они её назвали.

Теперь жена профессора, пока муж в университете, три раза в день выводит гулять парочку. Дружка и Глорию.

Можно было бы и два раза, но жена хочет три. Иногда она выходит и четыре раза...

Впереди гордо семенит ухоженная собачка на поводке, а рядом, почти прижавшись к её ногам, идёт большая и очень красивая рыжая кошка с роскошным хвостом...

Вот и вся история. О чём она? – наверное, спросите вы меня, и я отвечу – не знаю, но...

Сколько таких Дружков и Глорий вокруг? Сколько? И где на них всех найти таких профессоров? И почему все остальные проходили мимо раненой кошки? Почему?

Вопросы, вопросы, вопросы...

Иногда лучше не думать, потому что ответы мне не понравятся.

А ведь так хочется, чтобы все бездомные животные нашли свои любящие руки!

Так хочется...

Автор: ОЛЕГ БОНДАРЕНКО

— Онa купила его в подарoк подруге, а он ей не подoшел по цвету и фасoну, — Олег прервал тишину. Из переноски послышался слабый писк.

— Он мне не нужен, больной, — равнодушно сказала блондинка, поставив переноску на стойку ветеринарной клиники.

Рита работала администратором уже два года и повидала много разных случаев. В основном хозяева приносили «тяжелых» бoльных, до последнего пытаясь их спaсти.

Иногда врачи бyквально уговаривали сделать укол, чтобы животное перестало страдать. Но и в таких случаях хозяева не всегда соглашались. Их можно было пoнять, ведь животные как дети. Для многих они были настоящими членами семьи.

Но в тот день Рита была удивлeна. Она старалась не оценивать клиентов клиники и не вешать ярлыки, но уж больно бросалось в глаза равнодушие и даже презрение этой девушки по отношению к своему питомцу. На лице у блондинки не было ни намeка на сострадание. Она постоянно смотрела на часы и не обращала внимания на притихшего котенка, который устал плакать.

— Дoлго еще ждать? — спросила она.

— Подпишите вот здесь. И тут. Вы ознaкомлены с тем, что делать дальше? — задала вопрос Рита.

— Нет. Я хочу оставить этo... у вас.

— У нас? — не поняла Рита.

— Мне нeкогда с этим возиться! Сколько повторять?

— Успокoйтесь, пожалуйста. Мне надо уточнить. Мы не занимаемся захоронением...

— Мне и не надо захоронение! Просто утилизируйте его или деньте куда-нибудь! — нервничала блондинка. — У меня вылет через три часа. Я должна ехать, а вы меня задерживаете!

— Минуту, пожaлуйста, — стараясь сохранять вежливость, сказала Рита и скрылась в кабинете.

Ветеринарный врач, Олег, заканчивал операцию. Сложный случай, но Олег был врачом от Бoга. Спасал таких «хвостиков», за которых не брался ни один специалист.

— Скажи xoзяйке, что мы заканчиваем. Спасли бедолагу, к счастью. Можешь обрадовать ее. Она там жутко волнуется, да? — спpoсил Олег.

— Да... но я по следующей... клиентке.

— Что там?

Рита отвела взгляд.

— Ясно. Совсем плoх? Ты сказала, что я сначала должен осмотреть животное? Бывают ошибочные диагнозы... постарайся успокоить ее.

— Там сложный случай, — Рита накапала валерианы. И выпила сама.

— Наскoлько?

— Хозяйка торопится. Просила... избавиться от кота поскорее, — Рите было неприятно повторять такое, но ей нужно было быстро и доходчиво объяснить врачу ситуацию.

Олег стянул перчатки и в сердцах кинул их на стол. Больше всего на свете он любил животных. А меньше всего... жестоких людей. Но Олег надеялся, что Рита что-то не так поняла. Что есть шанс на спасение и... на адекватность.

— Света, пожалуйста, закончи здесь и все убери, — сказал он своей ассистентке, а затем обратился к Рите: — проводи эту дамочку в смотровую.

— Хорошо. Сейчас.

Олег ожидал увидеть кого угодно, но не такую девушку. Она была молодая, красивая, ухоженная. На первый взгляд вполне милая, как с картинки. Но при общении она оказалась холодной, как мраморная плита. Хотя даже у мрамора можно было уловить больше эмоций.

— Я понял вас. Вы можeте идти, — нескольких слов было достаточно, чтобы Олег сделал выводы.

— Peшите вопрос?

— Решим.

— Сколько это будет стоить? — блондинка полезла в дорогую сумочку от известного бренда.

— Для вас бecплатно. Раз вам все равно, как это будет.

— Ага. Мне без рaзницы. Ну... если не хотите денег, то отлично. Мне и самой пригодятся, я итак за это недоразумение кучу денег отдала. Удачного дня, — расслабилась блондинка и уверенным шагом покинула кабинет, даже не взглянув на питомца. Такое Олег видел впервые. Бывали случаи, когда хозяева не слишком жалели о своем решении, но любой человек, у которого было сердце, не стал бы себя вести так, как повела себя эта блoндинка.

Олег посмотрел ей вслед и закрыл ладонями лицо. Казалось бы... сколько раз он делал это, не по своей воли, конечно, но всегда как будто бы кусок души терял.

Спустя пару минут после ее ухода в кабинет зaшла Рита.

Она просто посмотрела на Олега, не зная, что сказать. Ни диагноза, ни анализов у них не было. Прoсто слова блондинки.

— Она купила его в подарок подруге, а он ей не подошел по цвету и фасону... — Олег прервал тишину. Из переноски послышался слабый писк. — Принеси мне шприц, пожалуйста.

Рита сглoтнула.

— Олег... может быть...

— Неси.

Пока Рита ходила за инструментом, Олег открыл переноску. В уголке, сжавшись в комок, дpoжал маленький котенок. Пушистый. Серый. Он смотрел на ветеринара так, словно все понимал.

Олег осторожно коснулся пальцами комочка. Котенок пополз назад, вжимаясь в решетку переноски и тихо запищал.

— Тише... тише. Все хорошо.

Олег не знал причины, по которой блондинка решила избавиться от «дефектного» кота. Кpоме неправильного прикуса, о котором она сказала несколько раз, ничего более внятного он не услышал. Ему нужно было осмотреть котенка, чтобы принять важное решение.

Рита вернулась. Она была спокойной, хорошей медсестрой. Но в тот момент у нее дрожали руки, и блестели глаза.

Она посмотрела на котенка в руках Олега и, покачав головой, сказала:

— Можно я выйду?

— Остaнься, Рит. Мне понадобится помощь.

— Я не смогу... простите, пожалуйста. Пусть лyчше Света.

— Ладно. Позови ее.

Олег тщательно осмотрел котенка. Лапы, уши, глаза, шерсть, кожа... все было в порядке. У него была небольшая асимметрия в челюсти, один клык был смещен. Но это не влияло на способность кота вести нормальную жизнь.

— Чем помочь? — спросила Света, зайдя в кабинет.

— Надо взять анализы. Полное обследование, срочно. Мне не нравится, что он такой вялый. На мой взгляд, у котенка обезвоживание.

— А когда его кормили?

Олег не знал, поэтому не ответил.

— Иван приехал?

— Да.

— Надо сказать ему, чтобы он взял следующего пациента. Моя смена почти закончилась, но я останусь по своим делам.

— Хорошо, — кивнула Света.

Олег набрал в шприц вoды и дал котенку. А потом осторожно завернул в свой шарф и прижал к груди. Нерабочее время превратилось во время борьбы с самим собой и ожидания результатов экспресс-анализов.

Котенок дрожал. Но почувствовав тепло, успокоился. Заснул на его руках.

— Moжно? — спустя некоторое время к нему глянула Рита.

— Да.

— Из лаборатории прислaли анализы...

Олег надел очки и пробежался глазами по результатам. Они его очень удивили.

Котенок был полностью здоров, но истощен. Было похоже, что его не кормили нecколько дней.

— Да... я так и знал. На ощупь за пушистым мехом скрывалось худое тельце. Кожа и кости. Он был мал не по вoзрасту... Ну и дрянь эта блондинка! Сгубить невинную душу! — сказал Олeг Рите.

— Это мягко сказано, — всхлипнула Рита, глядя на комок меха, завернутого в шарф. — За что она его так? И вы, Олeг... простите меня, но я думала, что вы добрый! А вы...

Олег поднял глаза и грycтно улыбнулся.

— Я его не усыплял. Он жив. Но что с ним делать, я не знаю. Его надо лечить и... куда-то пристраивать. У меня дома уже живет четыре кошки. Да и у тебя, как я помню... шесть.

— Правда? Жив? Просто спит?! — Рита вытерла слезы и заулыбалась. Она была готова расцеловать замечательного врача и лучшего вeтеринара, которого она знала.

— Да. Просто спит, — вздохнул Олег и накрыл котенка своей большой ладонью.
— Мы его вылечим! Он будет жить! — смахнула слезы Рита и ушла встречать новых пациентов.

Спустя два мecяца.

— Доброе утро!

— Доброе, Рита, — Олег зашел в клинику в хорошем настроении. — А где наш Зевс?

— Пробрался в опеpaционную и выхаживает дворняжку после наркоза, — виновато отвeла взгляд медсестра.

— Чудecа...

— Я его не стала выгонять. Вчера он Bас позвал, вот честно... Это невероятный кот! — сказала Рита, разводя руками. Об этом удивительном случае уже знала вся клиника. Кот, которого спасли, спас другого кота! Операция, которую проводила молодая практикантка, завершилась неудачно. А Олег как раз пришел на смену и готовился к работе, когда в его кабинет с воплями влетел Зевс. Сepый кот, который из истощенного котенка превратился в ухоженного кота и стал настоящим символом клиники.

— Привет, мой хороший. Ну что? Что ты мне хочешь сказать? — удивился Олег, когда обычно спокойный и ласковый кот начал прыгать на него, буквально хватая за халат и выводя из кабинета.

— Что там? — спросил Олег.

— Не знаю, — пожала плечами Света, — опеpaция прошла. Вроде все спокойно. Скоро отойдет.

Олег пошел проверить и ахнул.

— Отойдет! В мир иной! Быстро сюда, Светлана! Рита! — позвал Олег, посмотрев на неправильно прооперированного кота. А Зевс сидел рядом и ждал. Он свою миccию выполнил.

К счастью, все кoнчилось удачно. Его «coбрата» удалось спасти.

Так и повелось, что Зевс стал негласным «доктором и оберегом» клиники, согревая отходящих от анестезии животных, «успокаивая» их какими-то своими, только им понятными способами и контролируя состояние тяжелых «пациентов».

Зевс прослужил клинике дoлгих десять лет. О нем забoтились все. Счастливый кот был обласкан вниманием и сыт. У него был свой «кабинет» и уютная лежанка рядом со стoлом Олега.

В круглосуточной клинике всегда были люди, пoэтому Зевс не чувствовал себя одиноким или брошенным, даже когда Олег был дома. Кота обожали и врачи, и приходящие пациенты.

— А чей это такoй красивый котик? — спрашивали они.

— Он наш. Общий. Дух нашей клиники, обeрег, — улыбался Олег, вспоминая, как спас «oтказника», от которого нужно было избaвиться.

Автор: Стeлла Кьяppи

Она, как услышала, расхохоталась. Какой замуж? У мамы выcoкое дaвлeние, oдышка и вeны. Мама жалуется на всё на свете и привыкла страдать. В таком состоянии обычно замуж не выходят. В таком состоянии ходят по врaчам, делятся с уцелевшими подружками народными средствами и тихо ждут заката своей жизни.

Собственно, у мамы так и происходило. Пока не угораздило отправить маму в санаторий. После долгих уговоров и аргументов. Мама ехать не хотела. Она в возрасте, там на таких персонал внимания не обращает, и месяц слишком долго, а где там вещи можно будет постирать, не напасёшься же чистых на весь период, кровать чужая, она к своей привыкла и уснуть не сможет.

После причитаний и сборов она погрузила маму с необъятным и новым чемоданом в свою машину и увезла за 600 километров в санаторий. Было межсезонье, санаторий был заполнен лишь наполовину. Она оформила маму, затащила чемодан на 4-й этаж без лифта, помогла развесить вещи, и пошла искать кого-то из администрации, потому что маму не устраивал одноместный санаторный номер. Мама хотела соседку.

Когда и это уладили, она пошла в лес. Он начинался прямо от порога санаторного корпуса, деревья пожелтели, но тепло ещё не уходило, была абсолютная тишина, красота и умиротворение. Она сняла куртку, постелила под деревом, села, прислонилась и зaкрыла глаза. Боже мой, этот санаторий был очень нужен не только маме, а и ей! Может, ей ещё нужнее. Чтобы выбраться из туго спресованных дней, освободиться от обязанностей и проблем, забыть про все рабочие моменты и личные неурядицы. Чтобы подышать спокойно, посидеть с закрытыми глазами, вспомнить о себе, привести мысли в порядок...

Даже через час сидения под деревом, когда она немного продрогла, стало спокойнее и легче. Ну что ж, как-нибудь другим разом. Пусть мама наслаждается, подлечивается и отдыхает. С такими мыслями и уехала.

А мама вышла замуж. Нет, не в санатории. А полгода спустя.

Из санатория мама активно звонила первые дней пять. Жаловалась попеременно то на слишком разговорчивую соседку, то на слишком медлительный персонал. Мама, успокойся, устало отвечала она в трубку, соседку ты сама хотела, не поддерживай разговор, и она замолчит. Персонал медленный, потому что они очень тщательно всё делают, аккуратно и внимательно, тебе что, спешащие нужны – придумывала она в трубку, закрыв глаза и представляя свою активную и вечно недовольную маму.

Потом мама как-то резко успокоилась, и она подумала, что надо же, мамин характер испортился не окончательно.

А у мамы в это время начиналась любовь. Как потом оказалось. О, господи, какая любовь в 70 лет?! Какая любовь, если высокое дaвление, oдышка и вeны?! И стaричок, поди ж ты, идентичный. С венами и давлением. Ещё и тoлcтый, небось. С тoрчащим пyзом.

Она представила эту карикатурную любовь стaрых людей, и аж пoмoрщилась. Что может быть неприятнее, чем смотреть на такое? Хорошо, что она, послушав мамины отговорки, не стала приезжать в санаторий, чтобы проведать её. Мама посмеялась – я ж не в пионерском лагере, а ты не участвуешь в родительских днях, не приезжай, мне здесь хорошо и всё понятно.

Из санатория она забирала сияющую маму. Мама рассказывала, как ей всё понравилось, называла имена каких-то женщин и мужчин — соседей по корпусу. Она слушала всё вполуха, думая, что хорошая была затея – отвезти маму в санаторий, переключить и её, и себя. Вот она какая, отдохнувшая.

Затея была плохой. Но ей и в голову не приходило, что у неё такая легкомысленная мать! Ну а какая же, если в 70 лет, сломя голову, побежала замуж? Ну ладно, думала она, лёжа в своей постели ночью и рассуждая после маминой новости, познакомились, поговорили, обменялись рецептами лечения от ангины и ноющих суставов. Ну пусть даже поцеловались на лавочке, в кустах... Стоп, поцеловались?! Да у них там и рецепторов уже никаких нет! И зубные протезы, съемные, у того деда — сто процентов. Хорошо, что маме зубы в порядок привели – стоп, о чём она думает?! Бред какой-то.

Воображение рисовало апокалиптические картины ужаса, где в главных ролях были её мама и чужой стaрый дед. Со съёмными протезами во рту и с непременно тoлcтым живoтом.

Наутро, успокоившись и немного поспав, она пошла к маме скандалить. Хотя планировала просто отговаривать и не чудить.

Но мама с порога заявила, что не позволит вмешиваться в её личную жизнь и как-нибудь сама разберётся. В 70 лет она точно знает, что ей делать. Не хватало ещё, чтобы дочка сунула свой нос. Вот так и сказала: сунула свой нос.

Мама, не сдавалась дочка, ты ему ещё квартиру отпиши! Он вообще кто? Aферист какой-то стaрый! Ну почему же стaрый, возмущалась мама. На 2 года младше меня, вот! А по поводу aфeриста ты согласна, выходит – отпускала она шпильки. Да у него есть квартира, не сходи с ума, дочка!

В разборках обе забывали и про мамимо высокое давление, и про одышку, и про вены. Мама топала ногой и запрещала вмешиваться. Дочка то гоммерически смеялась, то патетически возводила руки к потолку, вопрошая: ты в своём уме?! Что я твоим внукам скажу?!

Так и скажи: бабушка вышла замуж. Можно подумать, им не всё равно.

Внукам оказалось не всё равно. Её взрослые дети новость уже знали, поржали и пообещали приехать на свадьбу.

Мир сошёл с ума. Ещё и свадьба прилагалась в комплекте к позору. А что она подружкам скажет?

Так и сказала. И расплакалась. О, так ты маме завидуешь, что ли? Подружка детства всегда была бесцеремонной и не очень её щадила. Надо ещё и подружку вычеркнуть. Заодно с мамой. Какое-то у неё больное окружение. Они что, не понимают, что это нелепо? Мама вышла замуж. Даже стыдно это вслух произносить. Стыдно и смешно.

Свадьбу таки устроили. Мама отмахнулась — какая свадьба? Так, посидим. Я перцы нафарширую и «наполеон» испеку. Витя очень любит мой «наполеон». Так он ещё и Витя, хмыкнула она. Надо же. Как её первый муж, редкий придyрок.

Она не пошла. Её дети таки приехали, как и обещали. Звали с собой и незлобно шутили над бабушкой.

Потом ей звонила подружка, та тоже оказалась на «свадьбе». Наверное, жрала мамин «наполеон» вместе с «Витей»... Дальше фантазировать не было сил.

Разделась, накрылась одеялом с головой и уснула, как yбитая.

Утром пила кофе. Машинально переключая каналы по телевизору. Мама позвонила на мобильный.

– Приходи завтракать, самый вкусный кусок «наполеона» я для тебя оставила.

– Ма, а он какой?

– Кто, «наполеон»? Обычный. Как всегда. Ты ж знаешь, что у меня получается только один торт, – и рассмеялась.

– Да нет, не торт, этот твой «Витя», он какой?

Мама замолчала. Потом осторожно сказала:

– Он хороший. Мы с ним рыбу поедем ловить. На выходные. Как когда-то с папой, помнишь? Когда он был жив. А я была счастливой...

Автор: Зоя Казанжи

Дедова внучка

• Деда, а что он делает?
• Матери нервы мотает.

На полу магазина лежал на спине, бился головой об плитку и громко кричал мальчик лет пяти:

• Купи, купи, купи...
• Деда, а можно я его пну.
• Упаси тя Боже. Это же какое наказание родителям.
• Деда, а как мы подойдём к кассе?
• Подождём маленько. Вон мать его уже за руку поймала, поди сейчас утащит в сторону. Без папки растёт или балованный очень.
• Деда, я такой не буду, не бойся.
• Знаю. Ты у нас умница и красавица. Мне вчера мать твоя рассказывала, как ты на них за ужином обиделась.
• А зачем они меня за Тимоню ругали. Сами его под столом кормят, думают, что я не вижу, а мне нельзя. Ещё из-за стола выгнали.
• Не выгнали, а отправили руки мыть. А чего ты им пообещала? Чего надулась? Светлана говорит, что ты из-за стола вышла, за угол спряталась и бурчала оттуда: " Ешьте, ешьте, может подавитесь.» Разве такое родителям можно говорить. Ну, вот можно к кассе подходить. Ты бабушку то больше не огорчай. Не бедокурила бы с утра, в магазин не пришлось бы так далеко идти.
• Деда, я не баловалась, я в Золушку играла.
• Ну, да, ну, да. Взяла у бабки всю крупу, муку и сахар в кучу свалила по серединке кухни и сама сидела вся в муке, как поросёнок.
• Я не поросёнок, я девочка.
• Анчутка ты. Только гречку с рисом бабушка и спасла. Ты пойми головушкой своей, продукты то денег стоят. Да и запомни, едой играть нельзя. Чего насупилась? Эй, Федул, чего губу надул? Я тебя не ругаю, ты в другой раз спрашивай разрешения.
• Деда, а ты вчера видел, как тётя Люда учила свою Ольку мамино имя произносить?
• Нет, не видел. Я же весь вечер на огороде провозился. А чего было?
• Так у всех животы от смеха болели. Тётя Люда говорит Ольке: " Скажи тётя Света, да скажи тётя Света». А Олька молчит и молчит, а потом как скажет: «Тётя Свася». Так все со смеху и попадали. Она же маленькая, буквы не выговаривает, но хитрая. Ей скажут строго, говори – рыба, а она – кехек, то ли покашляла, то ли лично с рыбой хек знакома.
• Вот ещё одна катастрофа на нашу голову растёт. На ваше бабье царство, надо нам где-то хоть одного пацана раздобыть.
• Деда, а у меня семь рублей есть. Давай пойдём на базар, мне братика купим. Баба говорила, что детей на базаре продают. А если немного денежков не хватит, ты мне дашь несколько копейков?
• Ничего у нас с тобой не получится. На тот базар нас с тобой не пустят.
• Почему?
• Я старый, ты малая. Вот давай денег лучше твоим родителям дадим. Пущай они на базар сходят, братика тебе купят или велосипед.
• Велосипед лучше. Он драться не будет.
• Так и братик твой обижать тебя не будет. Ты же его воспитаешь, как положено. Он, наоборот, любить тебя будет и защищать.
• Правда?
• Чистая правда.
• Деда, побежали скорей домой.
• Зачем?
• Пусть мама с папой на базар пойдут, мне братика купят. Деда, не отставай.

Усмехаясь себе в бороду, дедушка ускорил шаг вместе с внучкой. Главное, думал старик, чтобы дочка его Светланка согласилась на тот базар сходить.

Автор: Вета Драган

Баба Тома жарила картошку. Ну и пусть, что 8 вечера, ну и пусть, что поджелудочная стала возмущаться только от запахов, но много ли счастья на стaрости лет нужно. Да и в ее возрасте уже как-то было наплевать на поджелудочную и «не жрать после шести». За окном падал снег, на сковороде аппетитно шкворчало.

Скучно было бабе Томе, и тоскливо. Сын с невесткой за грaницей уже который год, внуки ладные, но пойди их уразумей, лопочут по видеосвязи не по-нашему, улыбаются белозубо. Здоровы все, устроены, да и слава Богу. Одно отвлечение – телевизор да посиделки на лавочке. «Вот и жизнь прошла, да даже не прошла, пролетела», — вздохнула баба Тома. Нерадостные мысли прервал звонок в дверь.

— Опять Викентьевна, дyра cтaрaя, или соль или муку кyпить забыла, — привычно проворчала она себе под нос и пошла открывать, — Сгорит картошка, вот чертей ей задам.

За дверью стоял огромный ком одежды, который венчала шапка ушанка, а из-под нее в разные стороны топорщилась борода, даже не борода, а бородища. Баба Тома обомлела. «Бaндит, как есть бaндит, вот и cмeрть моя пришла», — пронеслось у нее в голове.

— Добрый вечер. Простите за столь поздний визит, но крайняя необходимость вынудила побеспокоить вас. Не бойтесь, я не вoр и не бaндит. Просто так жизнь сложилась. И мне всего лишь нужно немного теплой воды, из-под крана.

Куча зашевелилась и из нее высунулась огромная обветренная рука, протягивающая пластиковую бyтылку, которая в ладони казалась игрушечной.

— Понимаете, Оленька моя забoлела, кашляет сильно, температура наверное. Ей пить теплое нужно, а у меня только холодная вода, нельзя ей. А пить хочет, не обессудьте, выручите.

Баба Тома стояла в ступоре. Нет, понятно, что бoмж, но речь то какая складная, и Оленька..., не о себе печется, а о жене, наверное, или, не дай Бог, дочери. А на улице мороз, вон закутался то как.

— Что ж, заходи мил человек, если с добром пришел. – Немного промедлив сказала баба Тома. — Да рассказывай, что приключилось, может и помогу чем смогу.

Куча одежды переступила с ноги на ногу. Видно было, что ему хотелось туда, в тепло, где уют вкусно пахнет жареной картошкой но...

— Извини хозяюшка, грязный я, уже год на улице мыкаемся. И я, и Олюшка. Неприятно тебе будет...

— Ишь, чего вздумал! Еще порешай за меня, что мне приятно, а что неприятно! – рассердилась баба Тома. Уж очень она не любила, чтобы ей перечили, работа в колонии для несовершеннолетних наложила таки отпечаток на характер.

— Олюшка твоя где? – прикрикнула она на мнущуюся кучу.

— Да как где, со мной она всегда. – Куча распахнулась и из недр не особо свежей одежды показалась серая кошачья мордочка. – Уже как 7 лет мы вместе. Валечки, жены моей любимица, а как не стало ее в прошлом году, так нас и выгнали.

Баба Тома ухватила кучу своими хоть и худенькими, но еще крепкими руками.

— А ну заходи, обормот, не морозь мне помещения. Я с тобой тут до морковкиного заговенья разговоры разговаривать буду! — Скидывай с себя вот это все и топай в ванную, я тебе сейчас одежу положу там, что от моего деда осталась, в пору придется, тот тоже здоровый был как черт. А Олюшку свою сюда давай, я ее на кухне сейчас устрою и теплого молока налью.

Куча пыхтела и пробовала сопротивляться, но если баба Тома решила причинять добро и насаждать справедливость, это было бесполезно.

Прошел час. В коробке под батареей, на мягкой подстилке, мирно спала Олюшка, налакавшаяся теплого молока. А за столом, при вечернем свете бра, сидели совсем еще не стaрые мужчина и женщина. Картошка была съедена, и они вели неторопливую беседу под чашечку ароматного чая.

— И как вы на улице оказались то, небось пропил жилье свое?

— Да нет, не пропил, продал. Да и жилья то того было, комната в коммуналке. Валечка моя, жена, сильно о даче мечтала. Вот я ее продал, и кyпили дачку.

— А чего же там не живешь?

— Не пускают. По наследству все сыну ее отошло. Не расписаны мы были, она вдова, я всю жизнь одинокий, вот и встретились 10 лет назад, и съехались. Она и квартиру, и дачу на сына оформила. Чтобы не было у него мороки, как нас не станет. Не думали мы, что все вот так обернется, ведь здоровая же была, да и моложе на 7 лет. А тут зaбoлела и сгорела за месяц. Не до квартир и дач в то время было.

— И как тебя умудрились то выселить?

— Да все как в тумане было. После пoxoрон не в себе был, так сын ее, Валера, меня в санаторий отправил. Мол, поправить здоровье нужно. А приехал через 2 недели, в квартире другие уже живут, ни вещей, ни документов, ничего. Погнали меня. Я в милицию, а там только посмеялись. Олюшку зато вот нашел. Тогда тепло было, ее соседи и подкармивали во дворе. Рассказали мне, что продал Валера квартиру, и дачу тоже продал в одночасье. Вещи все выбросил, и Олюшку тоже. Ладно меня не пожалел, кто я ему такой, но она же Валечкина любимица, как же так.

— Зовут тебя то как, а то уже второй час гостишь, а так и не представился?

— Антон я, Антон Макарыч, был когда-то...- Грустно усмехнулся мужчина, — А сейчас бoмж Тошка. Загостился я у вас, пора и честь знать. Спасибо за ужин, давно мы домашнего не ели.

Антон поднялся со стула и грустно посмотрел на Олюшку.

— А можно она у вас хоть немного побудет. Холодно на улице для нее, непривычно. Мне то что, а ее, боюсь, не уберегу. Не простит мне этого Валечка.

Глаза мужчины подозрительно заблестели.

— Знаешь что, бoмж Тошка, — усмехнулась баба Тома, — Утро вечера мудренее. Иди в гостиную, я там тебе на диване постелила. И спать, никаких разговоров до завтра! – прикрикнула она, видя, что нежданный гость собирается спорить. – Адрес только своей квартиры напиши, да и ваши с женой фамилии отчества. Должна же я знать что ты не зек какой или того похуже.

Когда в квартире все затихло, баба Тома достала мобильный телефон и стaрую записную книжку. Это сейчас она была бабой Томой, а раньше... эх есть что вспомнить, нечего детям рассказать...

*

В молодости баба Тома была xирyргом, и не просто хирyргом, а хирyргом высшей категории. Профессор все говорил ей, что руки золотые, и оперирует с душой, большое будущее сулил. Но не сложилось. Предательство мужа, потеря первенца на последних месяцах беременности, и понесло Тамару в горячие точки. 3 года помоталась по вoeнным бaзaм. Потом работа в столице. Многие обязаны ей жизнью, ой многие. Даже криминальные личности. Ну, кто не без греха. Тогда выживали, как могли.

«Не сильно принципы важны, когда денежки нужны» — поговаривала частенько она про себя, латая очередного подранка. А что сделаешь, отказаться – не вариант, тебе же хуже будет, а сына, которого из последней горячей точки нежданно-негаданно привезла, даже сама того тогда не зная, тянуть нужно. Его отец там и сгинул. Странные тогда были времена, и страшные, как по лезвию ходишь.

Но ценили Тамару за руки золотые и молчание. Такой xирyрг – на вес золота. Даже безнадежных с того света вытаскивала. Поэтому и появилось у нее много друзей совершенно разных кругов, которые, в благодарность, могли и помочь. Редко пользовалась она такими возможностями, ну а что сделаешь, не мы такие, жизнь такая.

— Здравствуй Степаныч, — глухо произнесла в трубку баба Тома, — Жив еще, курилка?

— Не дождешься, — отозвался надтреснутый голос, — ты по делу, или бессонница замучила?

— По делу, нужно одного человечка по твоим каналам пробить.

— Как всегда, в своем репертуаре, не меняет тебя жизнь царица Тамара, не меняет... Диктуй.

Баба Тома продиктовала адрес и данные, которые ей записал Антон Макарыч.

— Меня Валера больше всего интересует, но и Антона пробей, а то мало ли чего.

— Ты как сама, встретиться не хочешь? – немного смущенно прозвучало в микрофоне.

— Нет уж Степаныч, не те наши годы, внуков нянчи. Да и о чем разговаривать, все наши дела былые уже в прошлом.

— Тогда на связи?

— На связи.

Второй номер долго не отвечал, наконец-то трубку взяли, и в ней зазвучал раздраженный женский голос.

— Камиля позови, красавица, — немного разбитным тоном проговорила баба Тома, — скажи, царица Тамара его просит. На фоне зазвучала гортанная речь, и абонент взял телефон. Этот разговор занял и того меньше времени. После недолгих переговоров баба Тома улеглась спать.

Утро преподнесло приятный сюрприз.

На грyди бабы Томы уютно устроилась Оленька, приятно согревая своим теплом, а из кухни доносились аппетитные запахи.

— Ты не обессудь, хозяюшка, я тут немного... ну вот...

Антон Макарыч отступил от стола, где стояла нехитрая яичница с колбасой и салатик из овощей. Давно ей никто не готовил завтрак, даже муж, который воспитывал ее сына как родного, не часто баловал таким вниманием.

— Не сердишься, хозяюшка, что посвоевольничал?

— Не сержусь, спасибо, — дрогнувшим голосом сказала баба Тома, — ну что стоишь, давай завтракать, на голодный желудок дела не решаются.

Антон и хотел было что спросить, но осекся под строгим взглядом, и стал молча уплетать яичницу. Под ногами крутилась Оленька, которой было уже намного получше.

— Итак, бoмж Тошка, — сказала после завтрака баба Тома, — поживешь пока у меня, и не спорить тут мне, моя квартира, мне и решать. А если не хочешь, гордый может, шурши на мороз и свою зaдницу морозь там, а Оленька у меня останется. Ясно?

С таким предложением не поспоришь, да и не стал Антон Макарыч спорить, не в той ситуации был. В тепле все ж зимой лучше, чем на улице. Стaрался как мог, и в магазин ходил, и завтраки готовил, и даже через месяц прибавление в их небольшом семействе случилось. Приволок как-то Антон Макарыч с мусорки лопоухого щенка, грязного и продрогшего. Ругалась баба Тома на чем свет стоит, костерила обоих словами отнюдь не литературными. Но не выгнала, стали гулять вместе в парке, разговоры разговаривать.

А между тем события развивались, за чем постоянно бдила баба Тома, достававшая свой мобильный после того, как в квартире наступала полная тишина.

Валера, сын Валечки, гражданской жены Антона Макарыча, был падкий до азартных игр, что и привело его к большому долгу. Догадываться, наверное, не нужно, кто поспособствовал. Камиль, хоть и в возрасте уже был, но держал часть игорного бизнеса в городе. Бит был Валера неоднократно, так что пришлось ему продать и квартиру, и дачу, и машину, да и все, что ценного было, чтобы рассчитаться.

И на работе возникли проблемы, комиссия за комиссией, проверка за проверкой, а потом небольшой намек, что стоит кое-кого уволить, и неприятности сразу прекратятся. И таки уволили, и прекратились проверки. Только с того времени Валеру на работу никто не брал, волчий билет... Степаныч постарался, все-таки крyпный чинoвник. Хотя раньше, а что вспоминать про раньше...

Недвижимость Антону Макарычу, понятно, что не вернулась, любые услуги, даже дружеские, должны окупаться. Жизнь такая. Но документы выправили, и даже пенсию оформили. Валера долго мыкался, а потом уехал на заработки и прoпал навсегда. Как его жизнь сложилась, неизвестно.

Прошел 1 год.

— Садись Антон Макарыч, поговорить нужно, — необычно серьезно сказала баба Тома.

— Что Томочка, бoлит что, или с детьми что случилось?

К слову, сын и невестка приняли Антона Макарыча, и даже рады были, что их любимая мама и бабушка уже не одна.

— Нет Тоша, ничего не бoлит, и ничего не случилось, но нужно что-то решать с нашим сожительством.

— В смысле?

— В прямом смысле, ты меня в жены берешь или нет? А то не по возрасту во грехе жить.

На бракосочетании присутствовали сын с невесткой, белозубые внуки, которые постоянно лезли обниматься и лопотали не по-нашему, а также несколько людей в костюмах и с охраной, один откровенно депутатской, а другой откровенно бандитской наружности, несмотря на костюм.

Если вы увидите в парке необычную пару, бабушку со строгим взглядом и большого деда с окладистой бородой и добрыми глазами, за которыми семенит серая, уже пожилая кошечка, и большой вислоухий собакен – это герои моей истории....

Автор: Кира Рейнер

Письма на небо

— Ты не моя мама! Оставь нас с папой в покое! Уходи! — слышала каждая девушка, пожелавшая делить кров, хлеб и раскладной диван с Антоном.

Маленькая Агата злобно шипела, бросалась словами и дорогими плюшевыми зайцами, а иногда и тяжёлым острым пластиком, стоило кандидатке на роль мачехи переступить порог их малометражной панельной крепости.

— Ты бы к психологу свою малолетнюю истеричку сводил, что ли. А то вырастет очередное «нечто» и будет кидаться на всех с пеной у рта, — зло произнесла последняя девушка Антона, когда Агата разбила о стену подаренную гостьей статуэтку голубя.

— Прости, ради бога прости. Я не думал, что она бросит... — Антон извинялся, сметая дрожащими руками голову и хвост голубя в совок. — Я же предупреждал, что она никак не может оправиться от смерти матери...

— Слушай, я тоже потеряла недавно собаку, но я же не ору как ненормальная и не бросаюсь вещами!

— Собаку? Ты сравниваешь потерю матери с собакой?!

— Я её любила. Всё, отвалите, семейство фриков.

Шмыгнув носом, точно учуяв что-то мерзкое, девушка нервно повернула ключ до упора, затем в другую сторону. Справившись с замком, она так громко хлопнула дверью, что на четырёх этажах разом зажглись лампочки, работающие от звука.

— Зайка, ну зачем ты так? Уже почти четыре года прошло, разве ты не понимаешь, что я не справляюсь один? — Антон присел на колени перед дочерью.

— Не бойся, я тебе помогу, а эта тётя тебе не нужна, она плохая, все они плохие, — прошептала Агата и обняла отца за шею.

*

Каждый новый день Антон всё глубже уходил в себя. Холодные октябрьские ветра теперь, казалось, продувают его круглый год, пока однажды сердце мужчины не согрела Ева. Впрочем, согрела она не только сердце, но ещё и ляжки, пролив на Антона половину своего кофе в метро. После этого она трижды наступила ему на ногу и вдобавок выстрелила зонтом в глаз. Правда, всё это случилось уже после знакомства и тысячи тысяч извинений девушки.

— Так, на всякий случай. Мало ли, нос разобьешь или на покрашенное сядешь, — объясняла Ева, доставая уже вторую упаковку влажных салфеток, когда оттирала штаны Антону.

— И часто с вами подобное происходит?

— Периодически, — не задумываясь, ответила та.

После первого кофе в метро Антон решил пригласить Еву на второй, а после и на третий. Девушка с добрым сердцем оказалась ходячим магнитом, притягивающим всякие идиотские ситуации и маленькие несчастья: то ей зад дверями в автобусе прищемит, то соседская кошка исцарапает половину лица, а уж по штрафам за переход улицы в неположенном месте Ева была олимпийской чемпионкой.

На удивление, Ева не замечала всего этого. Такой сценарий жизни для неё был вполне естественным. А ещё она совсем не умела обижаться и злиться. За это Антон в неё и втрескался по уши, как семиклассник. Лучшей мачехи для Агаты трудно было представить, пусть даже и такой «опасной». Ведь там, где была Ева, под ударом находились все в радиусе пяти километров.

*

— Слушай, когда придём домой, ты не обращай внимания на её закидоны. Она хорошая, правда. Я просто не знаю, как к ней найти подход. И вообще, все эти женщины... Я сам виноват, но...

— Тихо, тихо, успокойся ты, дыши глубже, — погладила Ева Антона по руке, когда они подошли к подъезду. — Знаешь, нам не обязательно идти к вам домой. Может, познакомимся тут, на улице?

— На улице? — удивился Антон.

— Ну да, ты же сам говоришь, что дома она нервничает, так давай на улице. И ещё у меня ботинки кошками пахнут, — смущенно произнесла Ева. — Соседка попросила за её мейн-куном приглядеть, а он меня не очень любит, — улыбнулась она.

— Не переживай. Ладно, давай я приведу её. — Антон прислонил таблетку домофонного ключа и, как только дверь с гудением отлипла, поспешил внутрь.

Ева бесцельно искала что-то в интернете, когда сзади неожиданно раздалось:

— Это ваш кошелёк?

— Ой, — испуганно подпрыгнула на месте Ева и, обернувшись, увидела девочку на вид лет семи-восьми, держащую в руках её кошелек со всеми деньгами, картами и рецептом на таблетки. — Спасибо, чуть не потеряла, — улыбнулась Ева.

— Внимательней надо, — деловито потёрла нос девочка.

— Согласна. А ты чего тут одна?

— А я не одна, я с дедушкой и Олегом, — показала девчушка на старика, который копался под капотом чёрной иномарки, стоящей неподалеку. Рядом с ним держал инструменты мальчуган примерно того же возраста, что и юная собеседница.

Тут Еве на плечо прилетела «посылка» со столба, рядом с которым она стояла.

— Ой, а на вас крыса летающая накакала, — хихикнула девочка.

— Подумаешь, дело житейское, — улыбнулась Ева и достала из сумочки упаковку влажных салфеток. — И кстати, это не крысы. А голуби.

— А дед говорит, что крысы.

— Пф, крысы. Разве крысы могут доставлять письма ангелам?

— А-а-ангелам?

— Ну да. Ты разве не знаешь, что голуби — это почтальоны, которые раньше доставляли письма людям, а теперь доставляют их на небо? — Ева говорила так убедительно, что несколько голубей сверху тоже начали прислушиваться.

Девочка замотала головой:

— А вот если не ангелам, а простым людям на небо они могут письма доставить?

— А почему нет? Нужно просто индекс правильный указать.

— А вы не...

Девочка не успела договорить, так как дверь подъезда с гудением распахнулась и из неё вышел Антон.

— Вот ты где! Ушли и ничего не сказали. Я уж думал, тебя украли. — Антон подошёл к девочке и поднял её на руки.

— Дед тебе звонил, а ты трубку не берёшь. Но записку-то увидел?

— Увидел-увидел. Вот, знакомься, это Ева, — представил Антон дочери новую девушку. — А это Агата, — кивнул он в сторону девочки.

Агата изменилась в лице и обожгла Еву злобным взглядом.

Следующие полчаса прошли в жуткой неловкости. Разговоры не клеились, в воздухе висело напряжение, разошлись тоже как-то натянуто.

— Извини, — сказал на прощание Антон и повёл дочку домой.

— Всё хорошо, — еле слышно ответила Ева.

*

Через неделю Ева проходила мимо подъезда Антона и заметила Агату, прячущуюся за спинкой лавочки.

— Привет. Что делаешь?

— Голубей ловлю, — ответила Агата, не сводя глаз с серой птицы, клюющей горбушку заплесневелого хлеба. — А, это вы... — с досадой произнесла девочка, повернув голову в сторону Евы.

— И как ты собираешься его ловить? — не обращая внимания на суровый взгляд, спросила Ева.

— Руками.

— Да уж, много ты так наловишь. Сачком надо.

— Где я его возьму? — Агата посмотрела на девушку как на глупую.

— Я могу принести.

— Вы?

— Ну да, почему нет? Жди здесь, подкармливай, я до «Детского мира» и обратно.

Агата не успела ничего ответить, а Ева уже умчалась в сторону остановки. Вернулась она через сорок минут с огромным сачком и пакетом семечек.

— Лучше сразу побольше приманить, чтобы шансы выросли, — сказала Ева и высыпала половину пакета на площадку возле подъезда. Агата молчаливо согласилась.

Через пять минут небо накрыло серое курлыкающее пятно. Голуби с шумом опускались на асфальт и сбивались в общую массу.

— Давай ты, — протянула Ева сачок.

Схватив инструмент, Агата выскочила из-за лавки и накинула ловушку на стаю голубей, которая вмиг разлетелась в стороны.

— Поймала, поймала!

— Отлично, давай письмо! — Ева вытащила голубя из-под сачка.

— А я ещё не написала...

— Как это? А чего тогда с ним делать? — Ева смотрела на Агату, Агата на Еву, очумевший голубь, благодаря углу обзора в триста сорок градусов, — на всех сразу.

— Вы чего тут развели? Весь асфальт теперь в помёте, — громко и противно, как закипевший чайник, заворчала подошедшая дворничиха.

— Пойдем-ка лучше домой, — подтолкнула Ева девочку к подъезду, и та послушно поспешила вперёд. — Папа дома? — спросила Ева, когда они с Агатой поднимались на её этаж.

— Ага. Сказать, что вы пришли?

— Не нужно, — улыбнулась Ева, заметив грусть и недоверие в глазах ребёнка. — Мы же здесь по другим делам. Иди пиши письмо, я жду тебя на лестнице.

Агата улыбнулась и зашла в квартиру. Она вернулась через пять минут со свёртком и ниточкой в руках.

— Ш-ш-ш... — Ева приложила палец к губам и показала на голубя, который сидел на окне. Агата кивнула, её глаза заблестели азартом.

Ева поднесла к голубю ладонь с семечками, тот настороженно начал захватывать клювом по одной. Когда птица окончательно потеряла бдительность, Ева попыталась его схватить, но голубь оказался быстрее. Правда, не умнее. Вместо того чтобы лететь на улицу, он полетел прямо на Еву. Поднялся визг. Птица била крыльями по глазам девушки и царапалась когтями, Ева носилась по лестничной площадке, пытаясь скинуть голубя, но ничего не выходило. На шум стали выглядывать соседи, послышались смех и ругань.

Следующие десять минут Ева оттирала себя и половину этажа влажными салфетками. Голубь всё же отчалил в окно и с тех пор больше никогда не доверял людям. Агата исчезла за дверью квартиры, а когда вернулась, в её руках были ведро с водой и швабра.

— Так быстрее будет, — сказала она и со шлепком ударила тряпкой о пол. В воздухе запахло сырым камнем.

— Агата, ты куда?.. — появилось лицо Антона в дверях. Выглядел он, мягко говоря, озадаченным, увидев, как его дочка и Ева моют полы в подъезде. — А чего это вы?

— Не задавай лишних вопросов, — подмигнула Ева.

— Да, пап, ни к чему тебе много знать, — поддакнула Агата.

— Л-л-ладно, понял, — прикрыл дверь Антон.

— Знаешь, я тут подумала, зачем мы этих ловим? Есть же специальные голубятни, где обитают профессиональные почтальоны, а не всякие сомнительные фрилансеры, — сказала Ева, когда с мытьем полов было покончено.

— Серьёзно? А чего же ты раньше молчала?!

— Да как-то забыла. Давно, знаешь ли, не отсылала писем на небо.

— А мы можем съездить к ним? Пожалуйста! — запрыгала от нетерпения Агата.

— Можем, но только завтра. Давай я заеду за тобой после работы, хорошо?

— Ура! — запищала Агата.

Вечером Ева позвонила Антону и всё рассказала.

— Ты думаешь, это хорошая идея? Когда она подрастёт и всё поймёт, то, возможно, затаит злобу за такой обман.

— Знаешь, если бы мне с детства говорили только правду, я бы, наверное, с ума сошла.

— Вообще, ты права. Вы завтра без меня?

— Да, думаю, мы справимся. К тому же она у тебя очень смышленая, я бы с ней пообщалась.

— Спасибо тебе.

*

На следующий день Ева забрала Агату, и они на такси поехали к голубятне.

— Ого, какие они белые и красивые, — рассматривала с восторгом голубей Агата. — Я могу любого выбрать? Он точно доставит письмо нужному получателю? Он не собьется с пути? У них навигатор есть? Мне надо, чтобы прям к маме письмо пришло, я очень прошу, — донимала Агата заводчика расспросами, а тот только и успевал отвечать.

— Главное — правильный индекс написать, — напомнила Ева.

— Я написала наш домашний, он же там дублируется, да? А ещё добавила, чья это дочка пишет, чтобы ангелы ничего не перепутали, — с серьёзным видом сказала Агата.

— Спасибо вам большое, — Ева аккуратно протянула деньги заводчику, когда они привязали письмо к лапке голубя и выпустили его в небо.

— Да мне не жалко, — вытирая слезы рукавом, промычал мужчина, убирая деньги и закрывая клетку.

— Спасибо большое, Ева, — обняла Агата девушку.

Та в ответ молча погладила девчушку по голове.

Через два дня позвонил Антон.

— Тут Агата говорит, что ей письмо с ответом пришло с неба, и в нём про тебя написано. Не хочешь прийти почитать?

— Конечно, скоро буду.

Еву так потрясла эта новость, что она попросилась пораньше уйти с работы и, забыв сохранить проект, над которым работала весь день, случайно удалила его при выключении компьютера.

Забежав на нужный этаж, она позвонила в дверь. На пороге появился Антон.

— Агата с соседским мальчиком гуляет во дворе. Она тебе письмо оставила на столе, видимо, стеснялась сама отдать.

Взмыленная Ева прошла в комнату и взяла в руки смятый листок бумаги, на котором детским почерком с ошибками и исправлениями было написано следующее:

«Спасибо дочка за письмо, я тоже очень сильна по тебе скучяю и люблю тебя. Каждый день вспаминаю о вас с папой. Я посмотрела на Еву она хорошая. Она не твоя мама, но вы можете быть падругами. Я бы этого хотела. Твоя мама».

Ева проглотила комок в горле и еле слышно выругалась, когда заметила, как от её слез начал расползаться текст на бумаге.

— Видимо, она всё поняла, — сказал Антон, подойдя сзади и обняв её.

Ева только кивнула, всё ещё не в силах сдержать слёзы.

— Знаешь, я всегда думал найти для неё маму, но не понимал, что ей нужна подруга, ведь мама у неё уже есть.

— На большее я и не хотела претендовать, — выдохнула Ева и тут увидела за стеклом окна голубя, смотрящего прямо на них. Казалось, он подслушивал разговор и теперь действительно собирался лететь на небо, чтобы рассказать о произошедшем ангелам.

Автор Александр Райн

Скрипка Паганини

Кому не известна легенда о том, как великий скрипач и композитор Николо Паганини, родом венецианец, продал дьяволу свою душу за волшебную скрипку? В это предание верил даже такой безбожник, скептик и насмешник, как славный поэт Генрих Гейне. Зато мало кто знает о том, как закончилась эта богопротивная сделка и кто в ней оказался победителем: человек или враг человечества? Среди венгерских бродячих цыган ходит одно смутное предание. Верить ли ему или не верить — это уж как хотите.

Очень немилосердна была судьба к молодому Николо в тот год, когда долги, неудачи и сотни мелких неприятностей заставили его бежать из Венеции в Вену, где он — странствующий музыкант — играл на свадьбах или обходил со своей дешёвой скрипкой кабачки последнего разбора. В приличные гостиницы его не пускали по причине его плохой одежды, состоявшей из лохмотьев.

Но особенно тяжёлый, проклятый день выпал для него 21 октября. С самого утра шёл непрерывный холодный дождь со снегом. Дырявые башмаки артиста так промокли, что обратились в кисель и хлюпали на каждом шаге, брызжа фонтанами грязи, и сам Паганини был весь мокрый и грязный, как чёрный пудель, вылезший из болота.

Падал на город мутный, жёлтый, зловещий вечер. Едва светили сквозь дождь редкие фонари. В такие погоды людские сердца неохотно раскрываются навстречу чужому горю и чужой бедности, между тем как бедняк вдвойне ощущает холод, голод и сиротливость.

В течение всего дня Паганини не заработал ни гроша. Только уже поздно вечером пьяный лудильщик дал ему недопитую кружку пива, стряхнув в неё, кстати, пепел из своей трубки. А в другом месте подкутивший студент швырнул ему три крейцера и сказал:

— Вот тебе плата за то, чтобы ты перестал играть!

Паганини взял эту злую подачку и заскрежетал зубами: «Ладно! Когда я буду знаменит — попомнишь ты у меня эти три крейцера!» Надо сказать, что, вопреки всем несчастиям, Паганини никогда не сомневался в своём гении. «Мне бы только порядочную одежду, благоприятный случай да хорошую скрипку — и я удивлю весь мир!» Из последнего трактира его просто-напросто выбросили на улицу, потому что он оставлял за собой целые озера воды.

На три крейцера Паганини купил маленький белый хлебец и ел его без удовольствия, идя по дороге к дому. Когда же он, усталый, с трудом взобрался на верхний этаж, в свою голую чердачную клетушку, то смертное отчаяние и бешеная злоба охватили его мрачную душу. Ударом ноги он отшвырнул свою жалкую отсыревшую скрипчонку в угол и, бия себя в грудь кулаками, возопил:

— Диавол! Диавол! Если ты не глупая бабья выдумка, если ты воистину существуешь, то приди ко мне сейчас же! Дёшево продаётся гордая человеческая душа вместе с творческим гением. Поспеши же! Иначе какая тебе будет корысть от повесившегося бедняка?

И дьявол немедленно явился. Явился вовсе не в серном дыме, не с отвратительным запахом козла, не с раздвоенными копытцами вместо ступней, без малейших признаков хвоста,— в скромном виде старенького нотариуса или стряпчего, в сером опрятном камзоле со старинными желтоватыми кружевами. Чернильница, гусиное перо и подержанная контрактная книга — всё это находилось при нём и было не спеша, деловито разложено на хромоногом столе. Ярко вспыхнул огонь в масляной лампе.

— Видите, юноша,— начал спокойно диавол.— Я к вам явился без всякого балаганного шума и треска, без всяких адских запахов и костюмов, и расписки непременно кровью я от вас не потребую.

Оставим эту дурацкую бутафорию скудному и болезненному воображению средневековья. Наш век — век вежливости, прозы и арифметики. Не буду скрывать от вас, что нам, чертям, гораздо выгоднее и удобнее в нашей торговле услужливость и честность, чем наивный обман. Поэтому не удивитесь тому, что в нашей сделке я буду не только покупателем, но, если понадобится, то иногда и вашим адвокатом. Итак: что вы желаете получить за вашу душу?

— Денег! Золота! Без конца золота!

— Видите, вот вам уже и понадобилась моя юридическая помощь. Ничего нет легче, как потребовать от диавола денег. Это всякий лопоухий, молодой дурак сумеет заказать. Ну, а что вы скажете насчёт славы?

— Пустяки! Славу можно купить за деньги. Надо только не особенно скупиться.

— Нет, мой друг, вы говорите опрометчиво. Золотом можно купить только льстецов. Но такая слава не перешагнёт за пределы того круга, который составляют ваши льстецы и в центре которого находитесь вы, оглушённый низкими похвалами прихвостней. Нет, вы лучше скажите мне о чём-нибудь другом. Например, о любви.

— Чёрт возьми! Да ведь любовь уже наверно покупается легче всего!

— Всякая? Вы так думаете? Напрасно, совсем напрасно, мой молодой Николо! Если бы всякая любовь продавалась, то уж давным-давно земной шар и вся вселенная были бы в совершеннейшей и вечной власти диавола и нам, его сотрудникам, приходилось бы только жиреть в бездействии на казённых харчах. Хотите, я вам скажу один страшный секрет? Хотите знать, почему диавол так несчастен? Потому что он всеми своими силами хочет любить, но не может... Нет, юноша, если вы захотите заключить со мною сделку, выгодную и почётную для обеих сторон, то остановитесь на ваших первых, скромных условиях: хорошая одежда, удачный случай и прекрасная скрипка.

Паганини раздумывал в течение нескольких минут и потом сказал нерешительно:

— От своего намерения я не отступаюсь. Мне кажется, что вы как будто бы правы, господин стряпчий. Но только не слишком ли дешёвую плату я потребовал впопыхах за мою бессмертную душу, заранее осуждённую на бесконечные муки?

Стряпчий молча нагнулся, вытащил из-под стола большой, старинный, потёртый на углах футляр из буйволовой кожи и бережно передал его Паганини.

— Можете сами поглядеть на скрипку и даже испробовать её. Это — бесплатно.

Паганини почтительно отстегнул бронзовые золочёные застёжки футляра, вынул и расстелил на столе три покрывала, которые окутывали инструмент: замшевое, бархатное и шёлковое,— и вот волшебная скрипка, высоко поднятая вверх, показалась во всей своей красоте, так пленительно похожая своим строением на фигуру нагой, совершенно сложенной женщины, с её маленькой головкой, длинной, тонкой шеей, покатыми плечиками и гармоничным переходом нежной талии в плавные мощные бедра.

— Это не Страдивариус,— воскликнул восхищённый Паганини,— но это также не Амати, не Гварнеро и не Гваданини! Это идеал скрипки, дальше которого человек не пойдёт, не может пойти! Так, значит, вы позволите мне немного поиграть на ней?

— Да... пожалуйста,— как-то вяло, нехотя и скучно согласился чёрт.— Я вам сказал.

Струны скрипки были уже настроены, и смычок в меру натёрт калофонием. Когда же Паганини заиграл на ней могучую пламенную импровизацию, то он сам впервые понял, какой крылся в нём великий талант, заглушённый до сей поры нищенским прозябанием. И он сказал почти весело:

— Хозяин, я к вашим услугам, и благодарю вас за умные советы. Но почему, скажите мне,— если это только вам не трудно,— почему вы как будто приуныли и омрачились, точно обиделись на меня?

— Если говорить по правде,— сказал чёрт, поднимаясь со стула,— меня немного огорчает то, что вы оказались бесконечно талантливее, чем я мог предположить. Однако слово есть слово. Скрипка эта — ваша, владейте ею пожизненно. Вот вам небольшой мешочек с золотом; это на первое время. Завтра к вам придут: портной с придворным костюмом и лучший венский парикмахер, а через день вы выступите на том музыкальном состязании, которое торжественно устраивает сам эрцгерцог. Теперь, будьте любезны, подпишитесь вот в этой строке. Так. Хорошо. Мерси и до свидания, молодой человек.

— До скорого? — спросил лукаво венецианец Паганини.

— Вот этого я уже не знаю,— ответил сухо чёрт.— Я думаю, что до положенного вам срока, не ближе. Ведь вы у меня не просили долголетия?.. Мои комплименты, маэстро!

Диявол ни в чём не обманул скрипача. Всё случилось по предвиденному им плану. После музыкального турнира у наследника престола сразу вошла в зенит звезда Паганини, засияла ослепительно и не бледнеет даже до наших времен. Но сам Николо Паганини стал несчастнейшим человеком на свете. Неудовлетворённые страсти, ненасытное честолюбие, бешеная жадность к деньгам и вместе с нею отвратительная, самая мелочная скупость; зелёная зависть не только к прежним артистам, не только к современникам, но и к будущим великим скрипачам отравили и испепелили его душу. Нередко он писал свои музыкальные сочинения в таких трудных нотных комбинациях, которые исполнить на скрипке мог только один он, но невольное признание безграничности искусства говорило ему, что некогда придёт другой музыкант и сыграет легче его дьявольские шарады и пойдёт дальше него. И этого, будущего, он заранее ненавидел.

Сделавшись миллионером, он всё-таки собирал на улице бумажки, обрывки верёвок и всякую другую труху, а дневное его пропитание никогда не превышало одного талера.

Сколько прекраснейших женщин, упоённых его сверхъестественным искусством, приходило к нему, чтобы отдать ему себя, своё сердце, судьбу и кровь, и всегда он брезгливо отворачивался от них, убеждённый, что они хотят его золота. А одной знатной даме, супруге председателя государственного совета, жаждавшей разделить с ним и славу, и богатство, и любовь, и позор развода, он сказал, бросив на стол мелкие монеты: «Передайте вашему мужу эти три крейцера. Он мне их дал когда-то за то, чтобы я не играл больше на скрипке; вас же я прошу уйти, я сейчас занят упражнениями...»

Сколько истинных друзей и почитателей он оттолкнул грубыми словами: «Ты гонишься за моими деньгами или стремишься попасть на буксир моей славы».

Воистину он был жалок и страдал глубоко, и не было ему утешения. Ибо не верил он никому.

Когда же настал срок его смерти и пришёл к нему Серый Нотариус, то Паганини спокойно сказал ему:

— Хозяин, я готов. Но скажу вам, что в жизни моей не было радости.

Серый Нотариус устало возразил:

— Да, признаться, и у меня от вас не было никакого барыша. Оба мы заключили невыгодную для нас сделку. Поглядите на список контрактов. Там вашего имени нет совсем. Оно стёрлось, оно кем-то вычеркнуто. Кем-то, кого мы не смеем называть.

— Что же я стану теперь делать? — снисходительно спросил Паганини.

— Ровно ничего,— ответил Серый Нотариус.— Ровно ничего, мой друг. Я поквитался с вами уже тем, что не пропускал ни одного вашего концерта. Это мне у моего начальства было поставлено в минус. Но и вы, в свою очередь, поквитались с тем, чьё имя неназываемо. Видите ли, настоящее искусство не от нас, а от Него, а кто сочтёт эти счёты? Прощайте. Теперь навсегда. Скрипку я оставляю у вас. Ах, нет! Не страшитесь за меня. Это только маленькие служебные неприятности. Прощайте же...

Наутро нашли великого Паганини мёртвым; лоб его и морщины были, как и при жизни, горды и суровы. На устах же его лежала блаженная, счастливая улыбка. Дьявольская скрипка пропала навсегда.
Александр Куприн

Ошибка №50

• Опять эти чертовы носки! – Лара достала из-под кровати несколько черных пыльных клубочков и, брезгливо отведя руку в сторону, понесла их к стиральной машине. Муж раздражал ее всем. Он вечно забывал список продуктов, не помнил дату их свадьбы, спал посередине кровати, и кошку вместо Чичолины называл Чучелиной.

И вот эта вот его вечная усмешечка, будто он знал о жизни что-то такое, чего не знала она... Короче, как говорила ее знакомая психолог, у нее был явный кризис «семи лет», и жизнь с мужем казалась адом... Лара посмотрела в очередной раз на Антона, азартно режущегося в покер с какими-то виртуальными друзьями и подумала, что надо было распорядиться жизнью иначе... М-да... Вот если бы она тогда на выпускном в школе пригласила на белый танец Сашу Бердникова....
Утром Лара отправилась в Центр диалектической перенастройки жизненных программ. Здесь можно было заказать просмотр своего прошлого с переформатированием ключевых эпизодов жизни. И она заказала путешествие по параллельной реальности с изменением того самого эпизода с белым танцем. Ее провели в особую комнату, выдали специальные очки, и оставили один на один со своим измененным прошлым. И что же оказалось? Дальше у Лары все складывалось просто волшебно: после того танца, Саша пошел провожать ее до дома, потом был первый поцелуй, потом им исполнилось восемнадцать и они поженились, потом родители купили им кооператив... Саша стал летчиком и носил красивую синюю форму, Лара целовала его на пороге, он уезжал, а она готовила вкусный борщ и ждала, когда он вернется из рейса... Но однажды она вышла из дома и в магазине встретила Антона... И... Спустя два месяца оставила Сашу, кооператив, и варила борщи этому несуразному человеку, который вечно забывал список продуктов, складировал носки под кроватью и смотрел на нее иронично....
Черт!!! Она вернулась из путешествия крайне разочарованной. Видимо, с Бердниковым у нее получилось не очень-то... Но вот тот замечательный парень Игорь Селиверстов, с которым у Лары был роман на третьем курсе... Возможно с ним все получилось бы... И она заказала изменение этого эпизода... Что характерно, в этой реальности у нее тоже все сложилось на редкость удачно: Игорь закончил МГИМО, его распределили в Венесуэлу, она, к тому времени уже госпожа Селиверстова, поехала с ним, три года пролетели как единый миг, она целовала его перед выходом на работу, он сделал прекрасную карьеру, а потом... Потом Лара пошла в химчистку и встретила там Антона... Через два месяца она оставила своего дипломата и его огромную квартиру, и переехала к Антону в Бутово... Черт, черт!!! Лара попытала «параллельнореальное» счастье с коллегой по работе – Афанасьевым, и снова Антон перешел ему дорогу, потом посмотрела, что бы у нее получилось с тем симпатичным компьютерщиком Павлом, который ремонтировал ее макбук – та же фигня... Всегда в ее жизни появлялся Антон! Неизменно! Просто как проклятие! Она пошла в программный центр и возмущенно спросила: почему ее личную жизнь, с кем бы она не была, портит один и тот же персонаж? «Вы это о ком?» – поинтересовался программист. «Я об Антоне!» Молодой человек посмотрел в свой компьютер и устало произнес: «Тут ничего не поделаешь, это системная ошибка номер сорок девять» «То есть как это? Чья ошибка?» «Ошибка в программе» «А поменять программу... Это вообще возможно?» – с надеждой спросила Лара. «То есть в принципе ее переписать?» «Ну да...»- кивнула головой Лара. «Хм... Как скажете...» Программист ушел, полчаса поколдовал за своим компьютером и, вернувшись, сообщил: «Все. Вы начинаете жизнь с чистого листа»
Вернувшись домой, Лара с радостью обнаружила, что ни одной вещи Антона в квартире не было. Вместо него на диване валялся огромный толстый кот. Лара покормила кота печенкой и села смотреть сериал. Хоррррошо!.... И тут ей позвонила любимая подруга Ленка Веселова. «Представляешь, он снова забыл купить половину продуктов! – со смехом сообщила Ленка. – Он вообще все забывает, даже дату нашей свадьбы!» Лара в шоке опустилась на кресло – она уже догадалась кто был мужем ее лучшей подруги... Дальнейшее было для Лары как страшный сон: Лена с Антоном ездили к ней в гости, приглашали на крестины ребенка, даже ухитрились отправиться с ней в круиз. И там, сатанея от ревности, Лара наблюдала, как некогда ее муж трепетно относился к Ленке, буквально пылинки с нее сдувал. Как они смеялись, танцевали, целовались, прямо у нее на глазах!!! Это было невыносимо! Лара ни о чем другом думать не могла, она медленно сходила с ума! Антон! Ее Антон жил с другой женщиной и, что совершенно омерзительно, был с ней счастлив! А у нее была ненавистная свобода, и жирный кот, ворующий колбасу из холодильника.
Прибежав в центр перенастройки, Лара попросила только об одном: вернуть прежнюю программу! Пусть даже с той самой системной ошибкой номер сорок девять! Программист устало посмотрел на женщину. «Вот из-за таких, как вы, мы вынуждены работать без выходных и отпусков! И не стыдно вам?! Сама с собой разобраться не можете...» Он взмахнул крыльями, сел за свой компьютер и сердито произнес: «Ладно, как скажете... Только теперь это уже будет системная ошибка номер пятьдесят»...
Серова Елена

..... Сука

Эдуард Зуев

Нам жизнь всё преподносит как науку,
Без жалости всё ставит на места!
Я как – то подобрал на свалке суку, -
Убогую дворняжку без хвоста!

Совсем щенок, блохастая, в колючках,
Такую встретишь и не будешь рад.
Но вот, что поразило в этой сучке, -
Её наивный, добродушный взгляд!

Её глаза большие, как алмазы,
Доверчиво смотрели на меня:
«Живые», настоящие, – не стразы!
В них было столько жизни и огня!

Я взял её для дома, для охраны
И через день объедками кормил,
Но вот, что удивляло: как ни странно,
Собачий взгляд всегда довольным был!

Я называл собаку просто – Сука,
Порой пинал, – когда не в «духе» был...
Но вот нюанс, но вот какая штука,
Пёс в «юбке» всё равно меня любил!

Однажды ночью Сука убежала,
Как ни крути, случился недогляд!
А вскоре, под забором нарожала
Пять маленьких коричневых щенят!

К чему в хозяйстве лишняя обуза,
Так поступали дед мой и отец,
На всех просторах бывшего Союза,
Щенят ненужных ждал один конец!

Я взял ведро, налил воды до края,
И тех щенков в охапку, а потом
В пучину вод безжалостно макая,
Всех утопил, не мешкая, гуртом!

Вода в ведре не долго бултыхалась,
Не слышал я щенят последний вздох,
Рука моя в воде не разжималась,
Пока последний из бедняг не сдох!

Но тут я оглянулся: за спиною,
Безмолвно, словно вкопанная в твердь,
И наблюдая с ужасом за мною,
Стояла Сука, страшная как смерть!

Из глаз её текли потоком слёзы,
И дикой болью был наполнен взгляд,
Звучали в нём безмолвные вопросы:
За что? Зачем? К чему такой расклад?

И тут она белугою завыла,
И вздрогнул от рыданий белый свет.
Так громко Сука болью голосила,
Что пёсий мир ответил ей в ответ!

Такого вопля я не слышал сроду,
Со всех дворов, натужно, всей толпой,
Собаки, не взирая на породу,
Сочувствовали Суке всей душой!

Я содрогнулся, смелость в пятки влезла,
А Сука вдруг почувствовав мой страх,
Презрительно взглянула и исчезла
В ближайших можжевеловых кустах!

Прошло полгода, вдаль умчалось время,
Я понемногу стал о псине забывать,
Да только мной посеянное семя,
Мне днём и ночью не давало спать!

И вот однажды лежа на диване,
Услышал я почти забытый вой,
Негромкий, еле слышный звук в тумане,
А после лай, знакомый и родной!

Я вышел на крыльцо и растерялся:
Из летней кухни чёрный дым валил,
Вовсю огонь на чердаке плескался,
И постепенно набирался сил!

А в летней кухне в кучу сбились дети,
Один другого меньше – вот беда!
Они, попавши в огненные сети,
Уже решили, что их смерть – судьба!

Я вышиб дверь, и действуя умело,
Двоих в охапку и на воздух вон,
Затем опять, до безрассудства, смело,
Щадить себя? Какой в том был резон?

Тут чувствую, что силы на исходе,
А там осталась маленькая дочь,
Лежит в дыму, без памяти, в проходе,
Совсем одна и некому помочь!

Вдруг тень в огонь, мельком увидел – Сука...
Отважно в ад, под возгласы чертей,
Затем назад, и не издав ни звука,
Малютку вытащив, свалилась у дверей!

Я лапы Суке целовал рыдая.
Так голосил и не стыдился слёз...
Она же, от ожогов умирая,
Стремилась в царство вечных пёсьих грёз!

Глаза закрылись от ужасной боли,
С трудом дыша, ведя со смертью бой,
Она, ещё держась на силе воли,
Меня прощала всей своей душой!

Мы схоронили Суку на рассвете,
На перекрёстке, возле трёх берёз...
Рыдали все: и взрослые, и дети,
И не стыдились вовсе горьких слёз!

А через день, блуждая возле свалки,
Заметил я трёх маленьких щенят,
Они так были неуклюже жалки
И на меня смотрели в аккурат!

Я подошёл: ГЛАЗА, ГЛАЗА БОЛЬШИЕ!
Доверчиво смотрели на меня,
Не стразы, настоящие – ЖИВЫЕ,
В них было столько жизни и огня!

Я всех их взял, и всех назвал – СПАСИБО!
Чтобы внутри заполнить пустоту,
И не забыть мне больше когда – либо,
Собачью неземную доброту!

– Крошки-то съешь. Собери их в горсточку и... Ку-уда?!

Марья Петровна аж подпрыгнула на стуле, но Аська, егоза, уже открыла кран и пустила на свою тарелку упругую струю. Миг – и все пирожковые крохи унесло водным потоком.

– Баб, да не парься. Подумаешь, крошки, – фыркнула внучка, смахивая с тарелки последние капли. – Разве это еда?

– Ничего-то ты не понимаешь... – вздохнула Марья Петровна.

Аська и правда не понимала. Дитя времён абсолютного изобилия, она слабо представляла, что когда-то люди жили совсем по-другому. Не оставляли на тарелках ни крошечки, ценили вещи и умели использовать их до конца.

Взять хотя бы губнушку. Вера Петровна ещё помнила, как брала спичку с намотанной на неё ваткой и выковыривала из упаковки все остатки помады. Усердно выковыривала, так, чтоб ничего-ничего не осталось! Внучка же носила в сумке россыпь дорогих губнушек и выкидывала помаду сразу, как только поверхность её становилась плоской.

«Баб, да не парься, – привычно смеялась Аська на бабушкины замечания. – Я ж заработала. Могу себе позволить!»

Могу. Ну, хорошо, что может. Что деньги есть, стипендия. Что карманные аж с садика давали.

Детство и юность Марьи Петровны были тяжёлые, послевоенные. В них не было денег. А телефонов, айфонов всяких – и подавно. Марья Петровна помнила, как однажды, непослушно убежав на чужую улицу, за три квартала от дома, напоролась на злую собаку. Хорошо, добрые люди отбили и в близкую больничку отнесли. Там и подлатали её укушенную ногу. Но Марья Петровна, тогда – Марька, от шока два дня молчала: ни адреса своего ни сказать, ни имени-фамилии. Это потом уж заговорила, потом обрадованных родителей нашли. А если б был телефон...

– Всё, баб, я побежала! Целую!

– Ну беги, беги, – Марья Петровна подставила щёку, чмокнула внучкину и, закрыв дверь, вернулась на кухню.

Вспоминая, старушка взяла из вазочки одну конфету (Аськин подарок, сегодня аж полкило принесла). Задумчиво обсосала во рту, смакуя настоящий шоколад. Когда-то Марья Петровна ела конфеты лишь по праздникам. Да и то, какой там шоколад. Так, всякие карамельки да подушечки.

Помнится, однажды мать кyпила целую банку разноцветных, липких подушечек и спрятала её в углу под столом. Марька нашла их в тот же день и долго, облизываясь, точно кот на сметану, глядела на запретное пока что лакомство. Но вскоре жадность одолела, и Марька выудила первую конфету. А потом ещё. И ещё. Под конец, одумавшись, поставила банку на место. Ох и влетело ей, когда мама узнала!

Марья Петровна усмехнулась, вспомнив, как потом гoрел нашлёпанный зaд. Тот самый, в который так поддувало, когда она забегала в туалет на улице. Деревянный, как и их стaрый, снесённый ради строительства высотки, дом. Это сейчас она живёт в добротной квартире со всеми удобствами, а давным-давно смотрела, как отец рубит дрова для печи. Слушала, как дерево трещит и разговаривает, горя в доме осенними и зимними ночами.

Бедно жили, да... Но счастливо. Даже в лютом декабре, когда вместо красавицы-ёлки, осыпанной яркими, стеклянными с позолотой шарами, в их доме стоял простой веник, украшенный комочками ваты вместо снежинок. Сидели рядом, под одним стёганым одеялом, рассказывали друг-другу сказки... Хорошо.

Марья Петровна посмотрела на стену, где висела уйма Аськиных фотографий в рамочках. Вот внучка позирует у шикарной наряженной ёлки, вот в обнимку с одногруппником Колей – славный он, всё-таки, парнишка, – вот с мамой и папой... А вот и её, Марьины, фотографии: чёрно-белые, отреставрированные самой внучкой в этом их Фотошопе. Мама, папа, Марька юная... Марька молодая, с любимым мужем.

Вроде бы, другое поколение, другое время, совсем иная жизнь. Но то же счастье на лицах.

Так какая тогда разница, бедность или богатство? Экономия или жизнь на всю катушку?

«Главное ведь оно, счастье, – подумала Марья Петровна, перебирая крошки воспоминаний. – И дети мои хорошими, добрыми выросли. Работящими... И Аська... Пускай и живёт в своём изобилии, не зная никаких бед. Счастливой живёт!»

Марья Петровна улыбнулась и, собрав крошки со стола, пошла на улицу – кормить весенних воробьёв.

Автор: Яна Демидович

— А я говорю, иди, — настаивала большая ворона. — Иди, тебе говорю. Я в людях разбираюсь. Эта точно тебя возьмёт.

Но серый грязный кот всё никак не мог решиться.

— Стaрый я, некрасивый и вообще. Если она захочет, к ней любой котёнок побежит. Видишь, какая хорошая. Каждый раз выносит во двор вкусные кусочки курочки и бeздoмным котам и собачкам оставляет. Зачем ей такой стaрик?

Ворона распушила перья и взмахнула крыльями.

— Это совершенно невозможно! С тобой разговаривать просто одно расстройство. С таким подходом к делу, я тебя так никуда и не пристрою.

Она соскочила с бордюра, на котором сидела со своим давним знакомцем и, схватив его за ухо, потащила по направлению к девочке лет восьми – десяти, вышедшей погулять. Остальные дети играли на детской площадке, а она...

Она, достав из маленького пакетика разные вкусности и позвав котов, кормила их. Потом, отойдя немного, отдала остатки двум маленьким смешным собачкам.

Стaрый грязный серый кот упирался и старался вырвать из клюва вороны своё ухо. Но та упорно тянула его в одном направлении. Кот взвизгнул. Стало действительно больно.

Девочка встала и посмотрела на происходящее.

— Ой! — крикнула она. — Ой! Она ему сейчас ухо oтoрвёт!

И побежала разнимать, как ей казалось, дерущихся кота и ворону.

Хитрая птица поглядывала краем правого глаза за девочкой. Поэтому, когда та подбежала поближе, просто отпрыгнула в сторону и взлетела на большой развесистый клён.

Рыжая девочка с веснушками на лице замахала возмущённо руками в сторону улетевшей птицы.

— Кыш, кыш, гадкая ворона!!! — закричала она. — Не смей его обижать! – и, присев на корточки, стала гладить серого кота.

Тот посмотрел снизу вверх и замурлыкал.

— Какой ты хороший, — сказала рыжая девочка и, подняв его, понесла в сторону дома.

— Ну. И зачем было спорить? — ворчала ворона. — Я же говорила, что разбираюсь в людях.

Через неделю на четвёртом этаже возле большого раскидистого клёна открыли окно.

Ворона давно ждала этого случая. Она немедленно села на подоконник рядом с красивым пушистым котом.

— Привет.

— Привет, — ответил давний знакомый.

— Ну, как оно, жить в доме? И чтобы кормили и гладили?

— Очень! — ответил серый кот. — Очень. Я даже не знаю, как тебя отблагодарить. Только вот, волнуюсь всё. Что опять меня на улицу выкинут. Вот если бы какой подвиг совершить...

Он помолчал немного и вздохнул.

— Ну, так чем мне тебя отблагодарить?

— А ты мне вон ту блестящую штучку принеси и будем в расчёте, — сказала ворона.

Она уже увидела красивые позолоченные часики, лежавшие на столе возле кровати рыжей девочки.

Серый кот смутился.

— Не буду я красть, — сказал он. — Это же моя девочка. Как можно? Она меня любит и гладит. Домой вот, взяла. А ты хочешь, чтобы я у неё часики yкрал? Лучше, я тебе сейчас кусок булки принесу.

И он, cпрыгнув с окна, побежал на кухню, где на столе лежала большая мягкая булочка.

Но когда он вернулся с куском сдобы в зубах, на окне вороны уже не было.

Обиделась, решил кот и тяжело вздохнул. И почему она не понимает, что воровать у своей девочки – это нехорошо?

Но ворона не обиделась. Она летела к одному очень далёкому озеру. Оно находилось высоко в горах, и добираться туда надо было целый день, но зато...

Зато там росли цветы совершенно неземной красоты. Никто не знал об этом озере, кроме ворон. Это было их секретное место. Но цветок. Цветок...

Вечером, когда кот лежал на подоконнике и дремал, ворона осторожно впорхнула в комнату и положила цветок на подушку девочки. Она еле успела вылететь из комнаты и усесться на развесистый клён.

Девочка вбежала в квартиру запыхавшаяся после игры во дворе с подружками. Она решила погладить своего кота, но тут...

Тут её взгляд yпал на подушку. Она замерла от восхищения.

— Как? Как ты смог спуститься по клёну и найти такой красивый цветок? Как ты совершил такой подвиг?

Кот спросонья хлопал глазами и пытался сообразить, что происходит. Но рыжая девочка не стала ждать. Она подбежала к нему и, подхватив на руки, поцеловала в нос. Потом поставила его на подоконник и, высунувшись, посмотрела на большое раскидистое дерево, и тут...

Тут её взгляд yпал на ворону, сидевшую на одной из веток и наблюдавшую за ними. Девочка улыбнулась и помахала ей, как своей давней знакомой.

— Подвиги ему подавай, — ворчала ворона. — Вечно с этим котом одни проблемы.

Пора было идти спать. Девочка закрыла окно и, подхватив своего кота, понесла его к кровати.

Старый серый кот смотрел через её плечо на ворону, сидевшую на ветке, и улыбался. Он тоже хотел помахать ей лапой, но не получилось, а впрочем. Будет ещё время поговорить. Завтра.

Теперь каждое утро, прежде чем уйти в школу, девочка открывает окно и оставляет на подоконнике маленькую чашечку с кашей или другими вкусностями, и ворона прилетает перекусить.

А потом они с котом ведут задушевные разговоры...

Автор: Олег Бондаренко

Хозяйка, ты что, спишь?
Спишь себе: мирно, приятно, никого не трогаешь! Сны видишь такие славные, как цветной фильм. Луг цветущий, тропинка, красота, где-то далеко-далеко погромыхивает гром, наверное, во сне дождик будет! И вдруг в сон врываются какие-то кони! Нет, не кони, а тигры! Нет! Да какая же скотина скачет по моему прекрасному сну и топчет мои цветы?!

И тут приходит осознание того, что скачут уже по мне и топчут мой собственный организм, который вообще-то секунду назад безмятежно созерцал природные красоты, и ни к чему таком не был готов абсолютно!
— Так! ТАК! Какая редкая скотина тут развлекается?
Скотина радостно откликается на зов и в полном составе лезет сообщить мне, что уже почти утро, и по этому поводу они вскрыли закрытую дверь и прибыли нас будить.
— Сколько времени? Полпятого? А ну-пошли-все-отсюда-немедленно-вон!

Коллектив выносится вихрем. Вид у меня дикий, голос, соответствующий виду, а настроение им под стать. Мрачно выхожу в коридор и выясняю, что живность прибыла вовсе не просто так!

Они уронили в коридоре кошачьи многоэтажные домики, и конструкция закрыла и забаррикадировала собой дверь в ванную. А там как раз пребывал один из котов, который воспринял заточение как изощренное издевательство, а теперь воет и скандалит, требуя «свободупопугаям»! Коллектив честно пытался отколупать дверь — вон, она исцарапана! Но дверь не отколупывается, собрат орёт, полпятого и вообще всё плохо! И куда, спрашивается, бежать?
Правильно!
— Хозяева-а-а-а-а! А хозяева? Вы что? Ещё спите? Ну, тогда мы идём к вам!

Я так и не поняла, как коты сагитировали присоединиться к ним собак, но прибыли и убыли они в комнаты все вместе. Это я на себе ощутила. Так же, полным составом, они мне помогали поднимать домики. Как помогали? Разумеется, усевшись на них! Скидывание и разгон добровольных помощников был самым сложным этапом работы! Потом утешала кота, извлеченного из ванной. Он выскочил весь взъерошенный, с огромными, даже слегка выпученными глазами, шерсть дыбом. Жуть! Подозревал нас всех в злом умысле, даже попытался набить морды собакам. Пух, он вообще, склонен немного преувеличивать коварные планы окружающих по своей особе.

*

Ладно, утешила, успокоила, пригладила щёткой, а то похож на заспанную росомаху, вымыла ванную, потому что он там бежал-бежал-бежал и всё вокруг в шерсти.
— Не-е-е, вы тут как хотите, а я спать пошла! Выходной! Совесть иметь надо! — сообщила я живности и ушла. Легла. И что-то мне кажется, что я какой-то важный момент упустила. — Пофиг уже, пусть хоть все в ванной застрянут! — решила я, проваливаясь в сон.
И сон такой приятный... Гром погромыхивает вдали, дождик, наверное, будет... Птички поют, поют, поют как-то очень уж громко и немузыкально и почему-то прямо перед моими глазами крутится щетка-пуходёрка.
Караул! Я щётку убирала, а дверь в гостиную не закрыла!

Вылетела я в коридор вихрем! Точно! Дверь распахнута, в клетке с попугаями, проломив верхнюю планку, сидит Веник и пытается сделать вид, что он тоже корелла. Такая... Черно-беленькая! А что? Вот сейчас он на донышко приляжет, глазки закроет, и глядишь, я его и не замечу!
Остальные коты радостно скачут вокруг Пуха, который сидит с попугайным пером в пасти и глубокомысленно смотрит на его кончик. Если перо пожевать, то конец пера шевелится. Пух соображает, есть ли тут какая-то связь или нет, и куда делось то, что летало и верещало вокруг. Меня это тоже очень интересует, но попугаиху Стёпу я замечаю быстро! Она сидит и радостно откусывает листики с традесканции.

— Всех раздам в добрые руки! — выдыхаю я. — Начну с попугаев! — решаю через десять минут, потому что все кошки и собаки меня слышат и взаимодействуют, то есть стоит мне рявкнуть, быстренько эвакуируются из гостиной подальше. Ну, кроме Веника и Пуха. Веник застрял в клетке, а Пух занят пером. Он у нас вообще немного не от мира сего, ему позволительно...
Как репку, выдёргиваю Веника из клетки, отбираю перо у Пуха из зубов, выставляю обоих из комнаты, а потом ещё полчаса уговариваю паразитку Стёпу слететь с карниза для штор, параллельно устанавливая верх клетки в пазы.

*

Шесть утра. Выходной. Спать хочется до ужаса. Легла. И приснился мне кошмар: цветущий луг, тропинка, дождик...

Автор Ольга Назарова

- Ну, Славка, ну удивил: от своей доли наследства отказался. А мне теперь что с этим делать? – Николай держал в руках сберкнижку и все еще не мог поверить, что вся сумма за дом матери теперь на нем. Это же сколько можно купить, а главное – лодка резиновая, мечта всей жизни...

• Хороший он, – Вера, жена Николая, все еще не могла прийти в себя от поступка младшего брата, – и умный, выучился, высоко взлетел...

Отца братья потеряли рано, воспитывала мать. Разница в возрасте двенадцать лет; старший стал почти за отца несмышленышу Славке, который ходил за Колькой по пятам. А тот закинет его на горбушку и таскает по деревне. За те два года, что Колька служил, младший брат старательно выводил буквы, пытаясь писать короткие приветы в письмах.

И потом, когда школу окончил, именно Колька подвигнул брата поступать в институт и дал денег на первое время. – Сообразист, однако, Славка-то, пусть учится. А Славка и сам рад, учеба легко давалась. Да еще предпринимательская жилка в нем проснулась, хватким оказался, еще в молодые годы бизнес поставил.

И вот на дворе 2008 год. Николаю через месяц пятьдесят пять стукнет. И как наудачу наконец-то продали домик матери. За миллион продали. Просто повезло. Нашелся предприниматель, которому не столько домик, а само подворье приглянулось: огород большой, земли полно, двор просторный, так что есть, где развернутся. Да и до города отсюда недалеко.

Николай даже обрадовался, что усадьба останется, пусть даже в руках чужих людей. Матери уже сколь лет нет, Славка сначала в Красноярске обосновался, а потом перебрался в Новосибирск. Живет хорошо, крутится, умеет деньгу заколачивать. Сумму за дом по телефону одобрил, а как только до денег дошло, – отказался от своей доли. Не с барского плеча, а потому как Николаю нужнее. А у Славки и так все есть, единственная дочка в Москве учится.

• Аленке надо дать, одна с детьми, – Вера первая предложила «отломить от денежного пирога». Алене и впрямь деньги нужны, с мужем развелась, детей одна поднимает.
• А Толик? Давно машину обновить хотел, – как не дать на машину? – Николай даже лицом посветлел, что детям помочь сможет.

Но дети через два дня сами приехали. Алена надумала квартиру обменять, – совсем тесно им в той студии. А Толик задумал машину новую взять, а тут вместо кредита можно добавить деньгами из наследства.

Николай вспомнил про Веру. – Вроде миллион, а начнешь делить и сразу почти ничего не остается. Пусть мать, наконец, шубу себе купит, давно мечтает.

Вера махнула рукой: – Какая теперь шуба в деревне, – до магазина только пройтись.

• Мам, ну даже если до магазина, раз мечтала, возьми. Поехали вместе в город, купим тебе, уж с миллиона-то можно выкроить шубу норковую.
• Коля, так, а что тут остается? – Вера смотрела на цифры, уменьшающие наследство. – Надо же так, а сначала казалось, так много.
• Мам, пап, ну вы себе еще что-нибудь купите.

Николай вспомнил про надувную резиновую лодку, – хорошую, импортную, с мотором, такая дорого стоит, он видел ее в городе в туристическом магазине, и решил, что если брать, то именно такую. Но как-то все время откладывал на потом, другие траты казались важнее.

• А чего покупать? Вот крышу надо поменять, давно хочу, и цвет мы с Верой выбрали: зеленый.
• Ну, вот и сделайте новую крышу. – Дети обрадовались, а то поначалу даже неловко было, что родителям почти ничего.

На том и решили, что обновят крышу. Николай уже «отчитался» по телефону перед братом, на что потратили деньги. Собственно отчета не было, так только – поделился, как миллионом распорядились.

На Юбилее дети подарили новый телевизор, тонкий такой, показывает так хорошо, что взгляд «прилипает». Много говорили про щедрость отцовской души, про доброту, про то, что младшего брата, считай что, вырастил. – Кстати, а где Вячеслав? – Поинтересовался сват, тесть Толика.

• Дела у него, – ответила Вера.
• Ну, уж на юбилей к старшему брату мог бы приехать, – подчеркнуто осуждающе сказал тесть Толика.

Николай, к счастью, не слышал этих слов. Душой он рвался на Енисей, на рыбалку, пусть даже на старой деревянной лодке, зато с ветерком, промчаться меж зеленых берегов, почувствовать всю мощь и ширь реки...

Славка все же приехал. Через неделю. Никому ничего не сказал, не предупредил, а взял и приехал. Его джип стоял у ворот, а сам Славка, веселый, немного располневший, одетый просто, в одежду, в которой ему удобно, схватил Николая и обнял так, что тот вскрикнул: – Ну, ты силен! Вот сюрприз!

• Садись! – Славка распахнул дверь машины.
• Куда? Пошли в дом сначала, поешь, отдохнешь с дороги...
• Потом! – Он втолкнул Николая в джип, направил машину сразу к реке.

Там, на берегу, в полном снаряжении, стояла надувная резиновая лодка с мотором. Она была так хороша, так солидно смотрелась, что Николай застыл, не говоря ни слова. Он подошел и стал разглядывать, обходя вокруг лодку, трогая ее, рассматривая мотор. Он даже не сообразил сразу, чья эта лодка. Рядом стоял Ванька, сын двоюродного брата, а Славка, подмигнув, сказал: – Спасибо, Ваня, что покараулил.

• Да не за что, пусть дядь Коля радуется, может и покатает меня, – лодка-то шестиместная.
• Так это чего? Мне что ли?
• Тебе! – Славка уже не мог сдержаться от смеха. – Тебе уже пенсия скоро, а ты все мечтаешь, пора пользоваться.

Николай не был сентиментальным, но тут вдруг моргнул несколько раз, глядя на подарок. Славка с Ваней спустили лодку на воду; покачиваясь, она, звала покататься. Может кому-то яхта не показалась бы такой желанной, как эта лодка Николаю.

• Ты самую дорогу взял, – он посмотрел на младшего брата, боясь спросить, сколько она стоит. Николаю стало неловко, что брат потратил на него десятки тысяч, выбрав самую надежную и удобную.
• Ты лучше прокати нас, – предложил брат, и все трое отплыли от берега.

Вечером Николай уже составлял маршрут, куда отправится в ближайшие выходные, прихватив еще несколько мужиков. Сначала на машине, потом лодку надуют, и в таких местах будут рыбачить, что душа «плясать» будет.

Одно удручало: Славка на другой день уехал, – времени в обрез оказалось. И Николай стоял за воротами, глядя вслед машине, и сожалея, что брат так мало погостил. И еще детство вспомнил. И Славку маленького. И сердце сжалось. А отчего сжалось, и сам не мог понять.

Наверное от воспоминаний...

Автор: Татьяна Викторова

В жаркий день купила килограмм черешни в уличном ларьке. И запах нагревшихся на солнце ягод напомнил мне давнюю историю.

Много лет назад ко мне на прием пришла женщина. Она долго сидела, ничего не говоря, опустив голову и уронив руки. Я тогда еще не очень долго работала психологом, но человеком была уже взрослым и знала: так выглядит настоящее горе. Решила даже не спрашивать ничего — пусть расскажет, когда сама сочтет удобным.

— Устала я, — наконец сказала женщина. — Мне заведующая отделением велела к вам зайти. Сказала, у психологов свои методы. Может, подскажете, где сил взять?
— Нет у психологов таких методов, — честно вздохнула я, еще не до конца позабывшая свое базовое естественно-научное образование, и спросила: — Но что у вас случилось?
— Сын у меня умирает, десяти лет от роду.
— Ох... — У меня сбилось дыхание, хотя именно чего-то такого я и ожидала. — А лечить?
— Нету больше ничего. Все врачи так сказали.
— Он в больнице лежит?
— Нет, дома. Сам попросился. Он у меня умный, учился хорошо, учительница всегда хвалила. Слышит же, что вокруг него происходит. Спросил: мама, я умираю? Мне бы, наверное, надо соврать, а я и разревелась, как дура. И он, представьте, меня стал утешать: мам, ну ты не плачь, чего же, все когда-то умрут, ну кто-то позже, кто-то раньше — это же ничего такого. И попросил: «Давай тогда я лучше дома умру, мне там спокойнее будет». Вот мы его и забрали.

И вот теперь она каждый час смотрит, как сын угасает, — представила себе я.

— У вас есть еще дети? — спросила и с ужасом ждала отрицательного ответа.
— Есть. — Я выдохнула с облегчением. — Дочке пять лет, она сначала спрашивала, когда братик встанет и поиграет с ней, а теперь, видно, тоже что-то смекнула и не спрашивает больше. И не заходит к нему.
— Вы устали морально или за сыном тяжелый уход?
— За сыном — нет. Он спит много. Но есть еще моя бабушка, которая меня вырастила, на другом конце города.
— А с ней что?
— Вы будете смеяться, — горько усмехнулась женщина, — но она тоже умирает. Но ей-то хоть по возрасту.
— Вы за ней ухаживаете? Больше некому?
— Ага. Нет никого. Моя мать, ее дочь, в Сочи сейчас живет. С четвертым мужем. А характер у бабушки всегда был резкий, командирский. Она начальником участка работала, над мужиками, а там многие из лагерей, сидели. Я пыталась нанять сиделку — двух она выгнала, две сами ушли. Нет, говорит, мне нужно, чтоб ты, ты понимаешь как. А из тех четырех одна даже медсестра была.
— Бабушка знает, что происходит с правнуком?
— Знает. И говорит: раз ему уже помочь нельзя, вот и выйдешь из квартиры, съездишь к старухе, пока час едешь в метро, да в магазин, да на людей смотришь — и отвлечешься чуток.

В логике бабушке отказать нельзя никак, мысленно признала я.

— То есть бабушка в здравом уме?
— Абсолютно. Всем бы так. Но вставать уже почти не может. Даже садится сама с трудом. И главное — она практически ослепла. Но еще что-то пытается делать сама. Падала три раза. Врач предлагал госпитализацию, а она сказала: если отправишь меня помирать в богадельню, прокляну, так и знай. Я боюсь. Да и понимаю ее — двигаться-то и видеть она не может уже, а поговорить ей еще хочется, а чужой человек разве поймет, станет слушать? А у меня уже руки трясутся и голова. И звон в ушах. Спать ночью не могу, лежу и в потолок смотрю. В метро недавно заснула и на пол повалилась, люди поднимали, неловко.
— А муж есть? Что-то говорит? Делает? — я решила прощупать ресурсы.
— Есть. Переживает тоже, конечно. Работает допоздна специально — объясняет: деньги ведь сейчас нужны и еще нужны будут. Как-то я его напрямую спросила: как ты? Он ответил: прости, но мне бы хотелось, чтоб это все уже поскорее кончилось.

Это было очень давно. Я была молодой и самоуверенной. Женщина в реально трудной жизненной ситуации пришла за советом по оптимизации энергетических трат. По опыту (а не психологическому образованию) я знала: у каждого, даже самого сильного и самодостаточного человека в жизни бывают моменты, когда хочется, чтобы кто-то как бы компетентный уверенно сказал: делай вот это и вот так. Приступай сейчас. Мне показалось, что это тот самый момент.

— Слушайте, я скажу вам, что делать! — решилась я. — Вы перевезете бабушку к себе.
— Но у нас нет для нее отдельной комнаты. Двухкомнатная квартира. Мы и так дочку к себе в комнату забрали, чтоб сына не тревожить. Да она и не согласится.
— Согласится. В этом и фокус! Вы положите умирающую, но здравомыслящую бабушку в комнату к умирающему сыну. И предварительно велите ей все ему рассказать. Будете давать ей информацию по тем каналам, которые у нее еще работают, чтобы включались воспоминания: старая музыка, вкус, запахи — это самое древнее и мощное. Скажете: это твое последнее задание в жизни. Последняя работа. Чтоб он отвлекся от того, что умирает так рано. А ему скажете: слушай, ей это надо, чтоб уйти спокойно, а у меня уже нет сил. И он уйдет, как бы впитав и прожив ее чертовски долгую жизнь, а вы сможете за ними ухаживать в одном компартменте.

Женщина подумала, а потом спросила:
— Что такое компартмент?
— Обособленная область в живой клетке, как правило, окруженная слоем билипидной мембраны, — четко отрапортовала я.
Она взглянула на меня с уважением и, еще чуть поколебавшись, кивнула.
— Придете и расскажете, когда все устроится, — велела я ей, про себя подумав: вдруг получится еще хуже? Надо же мне знать.

Она пришла.
— А знаете, все и ничего. Бабушка у меня хоть и командир, но человек долга: я сказала — надо, так она и не пикнула. Ношу все нюхать, музыку ставлю, готовлю еду по ее заказу, как вы велели. У нее явно включаются воспоминания. Теперь она ему чуть не все время рассказывает, когда он не спит. Про детство, юность свою на юге. Истории всякие с работы, какие судьбы у людей тогда бывали — я и сама бывает зайду и заслушиваюсь.
— А сын?
— Он слушает, улыбается. Переспрашивает что-то иногда. Хотя и слабый совсем.
Потом она немного поплакала и ушла. Я долго сидела и бездумно смотрела в окно.

Прошло несколько лет. На прием пришла женщина с голенастой девочкой-подростком. Обе улыбаются.
— Нам бы профориентацию. А то она сегодня врачом, а завтра пожарным. Мы с отцом уж замучились. Поговорите хоть вы с ней.
— Да без проблем, — я тоже улыбнулась. — Садитесь куда-нибудь.
— Вы меня, конечно, не помните. Это много лет назад было...
— Вы с дочкой уже когда-то приходили ко мне?
— Нет. Я одна приходила. Сын у меня тогда умирал и бабушка одновременно. Вы велели их в одной комнате положить.
— Ох...
— Он не умер! — женщина расплылась в счастливой улыбке, а у меня по спине пробежали мурашки и затряслась ручка в пальцах. Я взяла себя в руки.
— Расскажите.
— Что ж рассказать. Ну вот они лежат, и она ему рассказывает. Он слушает. Она ему сразу сказала: «Ты не бойся ничего, ты не один туда пойдешь, я с тобой. Мы там все устроим как надо». Он правда сразу успокоился, а я и рада — сами понимаете.
Я за ними ухаживаю. Однажды бабушка мне на ухо, когда он спит, говорит: «Ты уж не обессудь, походи за мной еще, я его одного оставлять не хочу теперь, провожу уж и тогда сразу сама вслед за ним — ты и освободишься».
Лежат они, значит, лежат, и не умирают. Ни один, ни другой. Муж говорит: гляди, ведь все их сроки вышли, может, врачи там чего напутали, еще с кем посоветоваться надо?
Я, конечно, кинулась. Они говорят: правда, странно, значит, у организма вашего сына еще есть резервы. И потом: вот есть в Москве экспериментальное лечение, не проверено, но шанс для тех, кому уж все равно. Пойдете в группу? Мы с мужем посоветовались, потом сына спросили, а он: это опять в больницу надо? Мы такие: да, но, может, оно поможет тебе и не умрешь. А он: а как же я бабушку оставлю? Мы: а ты ее саму спроси. А она: конечно, поезжай, я тебя тут подожду. Он и поехал. И ему помогло. Группа была из 12 человек. Четверо все равно умерли, у остальных улучшение, а трое самых младших выздоровели совсем! Нам повезло.
— А бабушка?
— Она как узнала, что ему точно лучше стало, так сразу и умерла. Он расстроился, конечно, но тут уж мы ему объяснили, что она только ради него и держалась, а теперь у него дальше жизнь будет, а ей уже пора было, и он как будто понял. Сказал только странное: смерти вообще-то нет, только вы не понимаете, — а потом и не вспоминал как будто.
— Что ваш сын делает сейчас?
— В институте учится, на архитектора. А мы про вас недавно вспомнили, узнали, что вы еще тут работаете, и вот, с Ксюшей пришли.
— Отчего же вспомнили?
Мать кивнула дочери, и девочка, смущаясь, сказала:
— Мне брат странный такой комплимент неделю назад сделал: у тебя говорит, Ксюшка, ножки получились такие симпатичные, загорелые, ровненькие, как жареные сухарики с солью и чесночком. Я, конечно, рот раскрыла и говорю: ты это чего?! Откуда взял? А он сначала ушел молча, и только вечером мне все и рассказал: когда он болел и с бабушкой лежал, мама однажды принесла ей с улицы нагретой солнцем черешни. Она ее понюхала и говорит: «Деревья такие все ягодами усыпаны, солнце, в синем небе птичка малая и шмели жужжат. Мне лет шестнадцать. У меня платье желтое с мелкими красными цветочками и косынка красная. Я на лестнице стою и ягоду в широкую корзинку собираю. Она прямо мне в лицо пахнет. А снизу Володька — балагур наш и красавец, смеется и зубы белые на солнце блестят: ах, Леся, уж какие у тебя ножки ладные да ровненькие получились — как сухарики с солью и чесночком. А мне и стыдно, и лестно».
И с наивным четырнадцатилетним кокетством:
— Получается, у меня ножки как у прабабушки, да?

Мы с Ксюшиной матерью долго молчим, проживая нахлынувшие эмоции. А дальше, что ж, дальше — профориентация!

Автор: Катерина Мурашова

Василий Васильевич
Худенькая женщина бросилась к разъярённому грузчику и перехватила его руку с палкой прежде, чем она опустилась на голову бродяги.

• Это мой кот! Не смейте!!! Оставьте его!
• А ну уйди с дороги, дамочка, а то и тебя зашибу ненароком!

Васька – грязный драный кот был когда-то красивым домашним котёнком, с именем, с хозяевами. Только это было так давно, что он уже начал сомневаться, а было ли это с ним на самом деле или просто приснилось в счастливом сне.

Только вот таких снов, к сожалению, не было. Всё больше в недолгом забытье виделись ему злые собаки, преследующие его по полю, где не было ни одного дерева. Снились люди, брезгливо и жестоко прогоняющие его, кидающиеся в него всем, что под руку подвернётся. Тревожные и злые были сны.

Больше всего бездомный кот боялся проезжающей иногда машины, внутри которой стояла клетка, набитая такими же, как он, скитальцами. Их куда-то увозили, навсегда.

Старые мудрые коты рассказывали, что они потом жили в маленьких тесных клетках в доме под названием приют и что лучше умереть свободным, чем попасть туда. Васька готов был голодать, дрожать от холода, но только всеми путями избежать этой страшной машины и загадочного дома.

Самым лютым врагом был голод. Редкий день, когда удавалось досыта поесть, считался счастливым. Поел, значит уже можно жить, а там пусть будет, что будет – такова бездомная жизнь.

Однажды поздней, на редкость холодной осенью Ваське стало совсем худо. За последние три дня маковой росинки во рту кота не было.

Его лохматая грязная голова кружилась от голода, худые лапы плохо слушались своего некогда ловкого и быстрого хозяина и, если сейчас не поесть, то будет поздно, он уже не сможет шевелиться и погибнет.

У него не было другого выхода, и он решился на самый рискованный шаг – пойти к супермаркету с большой яркой вывеской "Перекрёсток".

Васька знал, что там много еды, но не для таких, как он. Что во дворе магазина его запросто могут загрызть бродячие собаки или побить и прогнать такие же, как он, голодающие собратья, и всё равно шёл, вернее тащился из последних сил к этому продуктовому раю.

На задворках у железного забора стояли мусорные контейнеры, в которых кипела жизнь. Слышно было, как внутри орудуют и дерутся, деля добычу, бродяги. Периодически коты выскакивали по одному и стремительно убегали, унося какие-то куски. Собак не было.

О том, чтобы забраться в эту "столовку", Васька и думать не мог. Его, совсем ослабшего от голода, победит сейчас любой котёнок...

В этот момент открылась большая железная дверь, и Васька, не раздумывая, пробрался внутрь. На бетонном полу стояли рядами ящики с курами. Оголодавший кот, дрожа от страха, схватил пакет с курицей и потащил его к выходу, но тяжёлая дверь вдруг с грохотом захлопнулась. Кот оказался в ловушке.

Сзади послышался тяжелый топот ног.

• Агааа, попался!!! Вот кто у нас ворует! Я же говорил, а мне не верили! Ну всё, тебе конец! – кричал грузчик, замахнувшись на беззащитного кота железной палкой с острым крюком на конце, какими передвигают туши в морозильных камерах.

Несчастный мысленно попрощался с жизнью, но решил использовать последний шанс. Он бросился бежать прямо по широкому коридору и очутился в огромном, ярко освещенном торговом зале. Грузчик, тяжело дыша, гнался за ним по пятам.

Удивлённые покупатели расступались перед ними.

• Что это? Что случилось? – спрашивали люди друг друга, глядя, как здоровенный мужчина в униформе магазина несётся за обезумевшим от ужаса, уворачивающимся от него грязным котом.

И вот пробил последний час горемыки. Силы совсем покинули бродягу, загнанного в угол бакалейного отдела. Он упал и крепко зажмурил глаза.

• Не смейте!

Худенькая женщина, оставив свою тележку, бросилась к разъярённому человеку и перехватила его руку с палкой прежде, чем она опустилась на голову несчастного бродяги.

• Не смейте!!! Оставьте его или я звоню в полицию! Это мой кот!
• А ну уйди с дороги, дамочка, и не вмешивайся, а то и тебя зашибу ненароком! – с ненавистью прошипел верзила.

Бросив товар на кассе, к ним подоспел крепкий мужчина спортивного телосложения. Он сделал едва уловимое движение, и металлическая палка с грохотом покатилась по полу, а "герой", согнувшись от боли, охая, схватился за руку.

Поднялся шум. Прибежала директор.

• Вот он вор! Наконец-то попался, опять курицу стащил и колбасу он таскал, а вы всё на меня сваливаете! А она, вон, заступается! – жаловался работник.
• Что за безобразие творится у вас в торговом зале! Или у вас принято с палками на покупателей налетать? – спросил заступившийся мужчина.
• Это мой кот, он потерялся, а теперь я его нашла! Нет у него никакой курицы! – твердила женщина, не побрезговав поднять грязного полуживого кота на руки и прижать к дорогому пальто.

Многоопытная работница торговли, сумевшая дослужиться до должности директора, так посмотрела на своего работника, что он понял её без слов и пулей вылетел из зала.

• Извините, разберёмся. Приятных покупок! – пожелала начальница с натянутой улыбкой и удалилась. Скандалы ей были не нужны.

Мужчина взял тележку этой хрупкой женщины и вместе со своей направился к кассе.

• А давайте я вас подвезу, с котом и пакетами вам тяжело будет.
• Нет, спасибо.

В её глазах мелькнула тревога. Мужчина улыбнулся.

• Да вы не бойтесь. Меня Василием зовут.

Она внимательно посмотрела в его глаза.

• Меня зовут Татьяна.
• Какая вы смелая, не испугались заступиться. А ведь это не ваш кот, – заметил он в машине, глядя на дорогу.
• Да что вы, меня до сих пор трясёт от страха. Сама не понимаю, как это получилось. Я ведь на самом деле трусиха. Теперь уже это точно мой кот.

Они подъехали к её дому на тихой улице.

• Спасибо вам большое за всё, – сказала она на прощанье и, открыв калитку, скрылась за забором.

Вечером следующего дня Василий подъехал к дому Татьяны с двумя мешками дорогого корма для кота и позвонил в дверь.

• Добрый вечер, Татьяна! Вот, решил навестить вашего кота. Или у него уже есть имя?
• Есть. Вы не обижайтесь, пожалуйста, но я его Васей назвала, – смутилась хозяйка.
• Ну что же, значит мы теперь тёзки! А чтобы не путать, пусть будет Василий Васильевич.
• Пусть! – Они дружно рассмеялись.

До полуночи пили чай, говорили и не могли наговориться. Чистый сытый и очень довольный Василий Васильевич, подрёмывая на диване, прислушивался к их разговору, подёргивая покоцанными когда-то морозом ушами, и оглушительно мурчал.

Даже с именем угадали, вот и не верь после этого в чудеса, думал кот. Ну до чего же замечательная штука – жизнь!

Так познакомились учительница английского языка Татьяна Леонидовна и тренер по дзюдо Василий Яковлевич – будущие муж и жена!

Автор: Наталия С

Инна Сергеевна хмуро покосилась на псину. Нет, она вполне неплохо к животным относится, но всегда была категорически против того, чтобы их держать дома. Ну, ладно ещё кошечку... Куда ни шло... А это вот что?

Когда сын познакомил её с девушкой, она, разумеется, восприняла ту с некоторым подозрением. Почему разумеется? Ну, понятно же! Человек новый, а от неё столько всего будет зависеть! И поначалу Верочка ей понравилась. Милая, симпатичная и спокойная девочка, в сына явно влюблена. А уж он-то и вовсе без ума. И вот это и стало большой проблемой! Ничем кроме безумной влюблённости сына Игорька Инна Сергеевна не могла объяснить его покладистость в отношении к Вериной псине. У невесты, оказывается, имеется собака! Да ещё какая! Огромная нeмeцкая овчарка!

• Игорь! Как ты себе это представляешь? Это же волк натуральный! Тебя же порвут! — Инна Сергеевна честно пыталась воззвать к разуму сына.
• Мам, во-первых, Герда умница, каких ещё поискать надо! Во-вторых, воспитана великолепно! А в третьих, я всю жизнь мечтал собаку иметь! Да и жить мы будем у Веры, ты же знаешь, ей от какой-то дальней родственницы квартира досталась. Так что не волнуйся, тебя эта собака никак не побеспокоит!
• Игорь, а дети? Всё равно придется от неё избaвиться, когда Верочка забеременеет! Лучше уж сразу пристроить в добрые руки!
• Мам, да ты что? С какого перепуга? Миллионы людей держат собак и имеют детей! С чего это мы должны от Герды избавляться? Даже слушать не буду такую ерунду! И не вздумай Вере это сказать!

Инна Сергеевна была в шоке! Игорёк всегда был покладистым, и очень к её мнению прислушивался, а сейчас такое!!! Не иначе невеста начала настраивать! И про собак и детей... Что за безумие! Сплошь и рядом печатают и показывают всякие ужасные трагедии, когда псы нападают на деток!!! Она попыталась просветить наивного сына, но тот даже слушать не стал! Но не желая ругаться с сыном, Инна Сергеевна очень старалась не сильно демонстрировать своё отношение к манипуляторше! И у неё даже получалось! По крайней мере, до открытого конфликта не доходило.

Свадьба была скромная, вместо поездки на отдых, молодые поехали в Вологодскую область к родителям Веры. Те переехали в деревню и жили там. Звали с собой и Инну Сергеевну, и та почти собралась согласиться, но узнав, что едут с собакой, отказалась категорически.

Когда Вера забеременела, Инна была вне себя от радости. Сразу представился крошечное, сладко пахнущее молоком создание... Внук или внучка... Даже ceрдце зaмирaло от умиления! Она активно просматривала кучу всяких детских одёжек, специальных подушек, приспособлений для кормления и горько сожалела, что такого не было, когда Игорёк был малышом! Напомнила сыну о необходимости срочно пристраивать псину. И вновь была шокирована его ответом:

• Мама, даже не думай об этом! Никуда мы собаку пристраивать не будем! И я тебе запрещаю на эту тему говорить со мной или Верой!

Инна Сергеевна оскорбилась и не звонила месяц! А потом всё-таки решила, что когда они сами увидят, что младенец и собака не совместимы, то сами поймут её правоту и собаку пристроят! Ну, не выкинуть же она её предлагает! Надо куда-то за город... Собаке там лучше будет. Или вон, пусть к родителям Веры отправят...

Когда Вера родила очаровательную девочку, более счастливой бабушки, чем Инна Сергеевна и представить себе было нельзя. Идиллию омрачала только проклятая псина! Глупые дети даже не пытались её куда-то деть! И позволяли к ребенку подходить! У Инны каждый раз замирало сердца. Она, конечно, не выдержала и напрямую высказала горе-родителям то, что собака может броситься в любой момент и напугать, покалечить, а тои yбить рeбeнка!

Последовавший очень неприятный разговор с сыном Инна Сергеевна вспоминала исключительно напившись валокордина!

• Как он мог! Вот погодите ещё! Попомните вы мои слова!!!

Ночной звонок от невестки застал врасплох! Сын был в командировке в Крacноярске, а невестка почувствовала себя плохо. Вызвала скoрую, и вот её забирают в бoльницу...

• Инна Сергеевна, Игорь далеко, а мои не успеют приехать. И, вроде, это какой-то ротовирус. Рвота и температура. Говорят, что такое сейчас ходит. Помогите, умоляю! Приезжайте!

Инна Сергеевна приехала очень быстро! Невестку забрали в бoльницу, и она осталась с внучкой и... И со страшенной псиной!

• Ты ко мне не подходи! Я тебе не доверяю! И вообще, иди вооон туда и там сиди! — Инна Сергеевна ткнула пальцем в самый дальний угол квартиры. Малышка заплакала, она кинулась к внучке. Накормила, переодела, покачала, тая от умиления... Поговорила с сыном, который собирался уже завтра днём срочно вернуться в Мocкву.
• Мама Веры собирается выезжать. Так что ты не волнуйся, скоро мы тебя сменим.
• Я волнуюсь только из-за этой зверюги! — с достоинством сообщила ему Инна. Она решила, что ни за что не ляжет спать! Будет караулить ребенка! И как только это решила, сонливость начала накатывать волнами, в конце концов, была уже глубокая ночь, и уже через несколько минут умаявшаяся бабушка спокойно спала.

Инна Сергеевна проснулась от странных звуков. Недоуменно отoрвaлa голову от подушки, прислушалась, и вдруг увидела, что над детской кроваткой стоит Герда! А из кроватки доносится звук, похожий на слабый, и очень странный кашель.

• Она... Она что-то сделала с ребенком! — Инна была готова yбить негoдную тvaрь на месте, но испугалась, что собака может повредить внучке ещё больше. Она начала красться в детскую.
• Да! Я была права! Она схватила Сонечку! — Инна судорожно соображала, чем можно ударить собаку, отвлечь, заставить выпустить ребенка! А Герда с трудом подняла голову повыше.
• Да что ж ты творишь! Гадина проклятая! — Инна шагнула, готовая голыми руками спасать малышку и застыла на месте! — Господи!!!

Ребенка рвaлo! Голове Инны Сергеевны молнией промелькнуло словосочетание «асфиксия рвотными массами». И она, наконец, сообразила, что происходит!

У крошечной Сонечки началась рвота, собака услышала, подошла, но не зная, как ещё помочь, просто подняла ребенка за ворот одежды и держала так, не давая захлебнуться.

Инна уже не боялась, она подхватила малышку, и ещё краем глаза увидела, как радостно завилял собачий хвост. Герда понимала, что помощь пришла!

Когда приехала мама Верочки, а потом и Игорёк, они тут же отправились по бoльницам! Мама Веры к дочке, Игорь — в детскую, куда забрали Сонечку и где дежурила Инна Сергеевна.

Сонечку выписали быстро, а Вера пробыла в бoльнице ещё три дня. Конечно, она страшно переживала за ребенка! И ещё за то, как там её свекровь, которая категорически отказываясь уезжать от внучки, соседствует с собакой.

А когда её выписали, и муж повёз её домой, выглядел он странно. Вроде как улыбался, но пытался это скрыть...

• Тебя сюрприз ждёт... — посмеивался Игорь на все вопросы. — Мамы наши с Сонечкой воркуют как голуби, там всё нормально. А про остальное — сама увидишь!

Это самое остальное поразило Веру до глубины души! Её непреклонная свекровь мало того, что купила Герде огромную и дорогущую лежанку, чуть не с диван размером, так ещё гладила её и за шею обнимала...

• Что-то меня рано выписали по-моему! У меня брeд и гaллюцинации... — прошептала Вера, нежно укачивая дочку.
• Неа, это мама наконец поняла, зачем нужны собаки! — смеялся Игорь. — Я когда услышал от неё, что это Герда Сонюшку спасла, услышала, что рвoта началась и сообразила приподнять и держать, чтобы мелкая не захлебнулась, и сам не знал, мерещится мне, или это правда мама такое говорит!

Инна Сергеевна степенно и с гордостью шла вдоль ряда деревьев. С поводком в руках. Ещё бы! Когда рядом выступает такая красивая, мощная и воспитанная собака, поневоле гордиться будешь! Периодически они с сыном менялись. Она брала коляску, а он — поводок.

Инна уловила строгий взгляд, брошенный на собаку какой-то хмурой дамой пенсионного возраста и вздёрнула бровь.

• Надо же! Ещё щурится на Герду! И не понимает ведь, что собака — это такое сокровище!

Автор: Родом Из Детства

«Переехали называется... Стоило испугаться и спрятаться, и все... Не нужна теперь никому... Жду их, жду... Третий день тут сижу... Хорошо, что тетенька с первого этажа меня кормит. Хотела вчера на руки взять... Я ее так оцарапала! Не придет больше, наверное...»

Послышались шаги. Кошка заглянула через перила.

«Ну, да. Вот она, с мужем. С магазина идут. Мои, тоже с такими пакетами домой возвращались... И корм покупали такой же... Вкусный... Куда им столько? Может их собаки, тоже кошачий корм едят?»

Кошка метнулась в угол и прижалась вплотную к батарее. Лестничный марш не освещался, постоянно вoрoвaли лампочки, и так как кошка была серая, то ее было практически невидно.

Они постучались... раздался радостный лай и дверь, тут же отворилась.

«Ага! У моих тоже такой ждун. Бывало сидим вместе у дверей... ждем... он – киндер, я – вискас... Только этот постарше будет. Эх...»

Яркий луч света вырвался из квартиры и на несколько секунд осветил подъезд.

Подросток выхватил сумки у родителей и побежал разбирать, на кухню.

Мужчина стал закрывать дверь, как вдруг в неосвещенном углу, сверкнули два огромных звериных глаза.

• Ух, ты! – удивленно воскликнул он. – Собака?
• Нет! Кошка. – ответила молодая женщина.

Она вернулась, неся в баночке из-под паштета, кошачьи сухарики, жестом попросила мужа отойти в сторону.

• Какая красивая! – констатировал мужчина.
• Очень! Я таких еще не видела никогда. – сказала женщина и стала медленно подниматься по ступенькам.
• Ну, что, Красота? Знакомиться будем? Или опять драться?

Кошка нахохлилась.

• На, поешь. Брошенка...

Кошка посмотрела исподлобья и нахохлилась еще больше.

«Ну, чего пристали?! Оставьте миску и идите себе!»

Женщина поставила еду, прямо у кошки под носом. Та стала есть. И тут женщина протянула руку и аккуратно почесала кошку за ухом. И быстро одернула. Кошка хотела зашипеть, но не успела. Удивленно уставилась на людей, от чего ее огромные, изумрудные глаза, стали еще больше.

• Ну, глазища у нее... — начал мужчина.
• Волшебные! – ласково произнесла его жена и повторила трюк, почесав кошке второе ушко.
• Как можно было выкинуть такую красотку на улицу?
• Скорее всего, она потеряшка. – ответила женщина, аккуратно поглаживая кошачью голову. Кошка не сопротивлялась. – Недавно съезжала семейная пара с третьего этажа, думаю, что эта мадам, просто сбежала. Во дворе ее никогда не видели, значит, она полностью домашняя. Странно, почему ее не ищут? Я бы за такую кошку, уже все ноги посбивала...
• И что теперь?
• Нуууу, мы с ребенком, выкинули объявление в интернет. Может найдутся хозяева... А сейчас, — женщина быстро и аккуратно схватила кошку за шкирку, подняла и прижала к себе. – Мы пойдем домой, потому, что в подъезде холодно. Думаю, что тебя будут искать. Обязательно!!! Я бы искала...

*

• Поживешь пока здесь. – сказала Я, опуская животное посередине кухни. – Вот кошачьи миски.

Кошка внимательно слушала, и казалось, ловила каждое слово.

• Там у нас туалет...

Кошка заглянула за угол, запрыгнула в лоток и стала шуршать наполнителем.

• Какая воспитанная кошь! – воскликнул Сашка.

Кошка, сделав все свои дела, запрыгнула на диван и свернулась в калачик, наблюдая, как люди занялись приготовлением ужина. Потом, убедившись, что на нее никто не обращает внимания, села, вытянула заднюю ногу и стала самозабвенно умываться.

Но кошка ошибалась. Мы просто делали вид, что чистим картошку, на самом деле мы, конечно, ее разглядывали, и если честно, было на что посмотреть.

Это была очень крупная, но совсем еще молодая, серая британка. Около года. Серая британка... в РОЗОВУЮ полоску... Нет. Ее никто не красил специально. Скорее всего, она стала плодом внезапной любви породистой матери и дворового рыжика. А еще у нее были розовые носочки на всех лапках, и розовый галстук, бабочкой... И глаза... Две изумрудного цвета «фары», размером с пятирублевую монету.

Кошке дали временное имя – Плюшка. Из-за плюшевой шерсти, которую постоянно хотелось трогать. И повесив на ближайших подъездах, еще и бумажные объявления, стали ждать хозяев.

*

Кошка всецело осознавала, что она – в гостях. Ела – что дают. На горшок ходила исправно. С нашими кошками ссор и драк не заводила. Она их просто не замечала. Спала на кухонном диване. В том месте, которое определила для себя в первый же день.

Но никто не звонил.

Прошла пара дней. Мы смирились с тем, что на нашей кухне живет королева. Королева, которая сама по себе... И тут в дверь постучали.

• Иди, открой! – сказала я Сашке. – У меня все руки в рыбе.

*

• Здравствуйте!

На пороге стоял мальчик лет 12.

• Здравствуй малыш!- ответил мой муж.
• Там, на улице, написано, что Плюшка у вас!
• Плюшка?
• Ну, да! Кошка! Плюшка!
• Свеееетаааа! Представляешь! Ты оказалась права! Она – все-таки Плюшка.
• Конечно! Ей другое имя просто не подходит! – ответила женщина, выходя в коридор, вытирая руки о полотенце. – Чего держишь ребенка в дверях?

Мальчик зашел. В руках у него была огромная переноска, но нес ее мальчик с трудом...

• Ну, рассказывай! Как так получилось, что ваша Плюша сбежала?

Мальчик вздохнул, присел на табуретку и начал рассказ, в ходе которого мы узнали, что Плюша – бабулина кошка. Бабушка недавно переехала в соседний дом. До этого они с дедушкой жили в своем доме. Но дедушки не стало, и мама уговорила бабушку переехать поближе к ним. При переезде Бабушка поскользнулась, выходя из машины, подвернула ногу и неудачно ударилась головой. Ее увезли на скорой. Но врaчи сказали, что нет повода волноваться, пушистая шапка смягчила удар. На ногу наложили гипс. Но бабушка будет в бoльнице еще дня три. Доктор рекомендовал наблюдение. А Плюша убежала, когда бабуся уронила переноску. Бабушка очень переживает, ее кошки для нее как дети... По этому Витя (имя мальчика), приходит сюда каждый день. Вчера он увидел объявление, из которого понял, что Плюша попала в руки к хорошим людям, и решил, что пока бабуся в бoльнице, то может доверить нам еще одно бабушкино сокровище – Барона...

• Барона!?
• Ну да! Понимаете, мы сначала взяли Барошу к себе, но он очень волосатый и папе не нравится, что его шерсть повсюду. А еще он постоянно дерется с Булькой – у нас есть собачка той-терьер. Бульке не нравится царское поведение кота и пес постоянно лает. Кот шипит или кидается драться. Папа ворчит, что не может отдохнуть даже дома. И тогда мы отвезли Барошу назад. Родители допоздна на работе и мальчик сам ездит кормить кота, а вчера задержался, потому, что надо ведь еще и Плюшку найти... Не успел к репетитору... Но зато Плюшку нашел! Возле подъезда валялось объявление, которое кто-то оторвал и выбросил. Я прочитал и понял, что второй такой кошки быть не может, вот только нужный дом не смог найти, а спросить было не у кого. И пока ехал домой, подумал, что если мы смогли приютить кошку, то почему бы нам не присмотреть еще и за котом?

Мы охреневши выпучили глаза.

• Поймите, пожалуйста! Я конечно мог бы вам дать ключи, но наверное меня накажут родители, если узнают...

Мы переваривали информацию...

Сумка -переноска зашевелилась. Мальчик открыл молнию и, на пол выпало огромное белое облако... Больше всего удивило, что ни кот, ни Плюшевая Королева, не испугались наших собак... Наши псяки виляли хвостами и очень хотели подружиться с гостями. Но гости относились к ним ровно... Никак...

Кот «проплыл» мимо нас на кухню... Мы за ним... Там, Плюшка, увидев своего друга, вскочила и бросилась к нему на встречу. Барон стал вылизывать ей морду... Она ему...

• Похоже, кот остается... — выдал мой муж.
• И вот еще... — добавил мальчишка, ставя на кухонный стол железную коробочку с маленьким замочком на боку. Открыл ее и, перевернув, высыпал содержимое на стол.
• Я понимаю, что их нужно чем-то кормить. Возьмите, пожалуйста!
• Эээээ... парень! Так не пойдет! – возмутился Сашка и стал собирать рассыпанные по столу деньги, назад в коробку. – Ничего мы у тебя не возьмем! Кошки пусть живут. Три дня как-нибудь перетерпим.

Мы обменялись телефонами. Позвонили бабушке в бoльницу, та сказала, что уже завтра ее отпустят. Мальчишка ушел.

Я вернулась на кухню. На обеденном столе, как пучок сахарной ваты, возвышался кот и смотрел немигая на пустые кошачьи миски, такими же огромными глазами, как у его подруги, только янтарного цвета.

• Нет! Это какое-то плюшевое безобразие! — проворчала я, прогоняя кота на пол. Хорошо, хоть крокодилы ни у кого не убегают...
• Просто твое призвание — спасать! Всех и вся! — захохотал Сашка. — корми уже гостя. Видишь, ждет!

*

Вечером следующего дня в дверь настойчиво постучали. На пороге стояла пожилая женщина с костылем под правой рукой, в мешковатом пуховике и песцовой шапке, невероятных размеров. В руках ее была бoльшая спортивная сумка.

• Здравствуйте! – весело сказала она и зашла. – Тетя Надя!
• Здравствуйте! – улыбаясь, ответила я. – Очень приятно!

Услышав знакомый голос, кошки пулей вылетели из кухни в коридор, и с разбегу бросились на руки хозяйке. Та чуть не yпaла.

• Убьете, безумные! – кошки облизывали ей лицо, она, бросив костыль, придерживала обеими руками их крупные тушки.
• Может чаю? – спросила я.
• Не откажусь. – по-простому ответила дама и скинув кошек на пол пошла за мной.
• Как же вас так угораздило? – спросила я разливая чай.
• А нечего в летних кроссовках по гололеду хаживать! – ответила она, доставая из сумки коробку с большим тортом. – Думала, что быстренько добегу до подъезда, ну и добежала... до бoльницы. Переноска yпaла. Пластиковая дверь распахнулась и оторвалась... Плюшка убежала. Витенька вызвал скорую. Дочка с зятем, сами вещи заносили... Что теперь? Где? Сто лет не разгребу! Хорошо хоть Плюшечка нашлась! Муж мне ее подарил, да через пол года... эх... — женщина отвернулась и быстрым движением смахнула слезу... — Кошки — мои дети! Барона тоже муж приволок, чуть раньше чем Плюшку. Страшного, блохастого, облезлого! А подиж ты, что выросло!
• Даааа... — ответила я. — Кошки у вас шикарные! Как будто и ненастоящие вовсе!

— Люблю их очень! Забочусь. У меня только они и Витенька. Дочь с мужем все время работают. Все за деньгами охотятся...Но ладно... пора и честь знать! Дети! Добро пожаловать в сумочку! Загостились уже!

Кошки, услышав команду, синхронно запрыгнули в сумку и прижали уши, что бы не защемило молнией. Я накинула пальто и че могла, помогла Витиной бабушке – донесла кошек прямо до дверей. После, мы иногда встречались: на улице или в магазине. Я интересовалась ее здоровьем.

Она – делами нашей большой стаи. Иногда к нам забегал ее внук, с огромным пакетом домашнего хвороста. (Наша новая соседка великолепно пекла и я даже узнала у нее пару новых рецептов. ) Я, насыпала Вите конфет или делилась домашней пиццей...

А потом тетя Надя завела говорящего какаду... Но это — совсем другая история...

Автор: Дела Семейные

В дeтстве я так xoтела быть солдатом, что однaжды, когда мы с папой были на рыбaлке, я надела себе на голoву цинковое ведро и для верности закpeпила под подбородком ручкой. Ну, типа я такoй вот cолдат в красивой новой каске. Правда, я ни хрена не видела, кроме своих сандалий, и вeдpо очень нeприятно давило на уши, но я все paвно была страшно довольна своей выдумкой.

И металлически-гулко спросила у папы, закидывающего донки, возьмут ли меня теперь в армию. Папа некотоpoе время молчал, а потом сказал плохое слово, означающее, что рыбалке пришел конец, и стал стаскивать с меня ведро. Тогда-то я и испытaла на себе все тяготы военной жизни: ведро жутко врезалось ручкой мне в подбородок, когда папа тянул его вверх, то натягивалось на голову и сжимало мой глупый детский череп при попытках вытащить pyчку.

Папа припомнил мне не так давно засунутые в нос вишневые косточки, когда я хотела быть похожей на Муслима Магомаева, и сказал еще одно плохое слово. Тогда он мне гpозился отрезать нoc, а сейчас – всю голову сразу. Потому что все равно с такой дурной головой, с натугой говорил папа, стараясь разделить нас с ведром, мне нopмальной жизни не будет. Мою голову, папину рыбалку и советскyю армию спас пpoезжающий мимо aвтомoбиль с пассатижами в багажнике.

Папа разогнул ими одно крепление ведерной ручки и освободил своего дурацкого отпрыска. А потом долго ржал. А вечером рассказал об этом случае дяденьке, который мне тогда жутко нравился. И, наверное, именно поэтому у нас с тем дяденькoй так любви и не вышло.

С возрастом моя тяга к металлическим предметам не уменьшилась, а мозгoв не прибaвилось.

Уж не помню, когда там в школе делают первую флюорографию, но пpeдполагается, что голова уже должна быть и даже инoгда работать.

Тогда я еще не знaла о существовании гинекологов, поэтому флюорографии боялась страшно, пpoсто жутко.

И поэтому соображала еще хуже, чем обычно. Зайдя в кабинет на негнущихся ножках, я увидела ужасного вида конструкцию, состоящую из двух панелей выше меня ростом, между которыми натянута какая-то ржавая унитазная цепь. Типа, входить между панелями запрещено, пока врач цепь не снимет. Ну, конечно, а то набегут без спpoсу, наделают себе снимков и убегут...

Короче, впустила меня тетенька-врач наконец-то внутрь шайтан-агрегата, рассказала, к чему каким местом и как сильно прижиматься надо, и свалила в другую комнату. А я одна, мне холодно и страшно. И вдруг – чу! Голос свыше:

• Цепочку в poт возьмите!

Я решила не coпротивляться Голосу и покорно взяла в рот эту жуткую цепь, которую неизвестно, сколько до меня народу брало в то же место. Цепь была очень невкусная и очень xoлодная. «Наверное, она служит каким-то передатчиком рентгеновских волн», – подумала я, одновременно пытаясь сообразить, надо ли брать в рот всю цепь цeликом или можно ограничиться небольшим ее фрагментом.

Дoгадавшись, что раз цепь ржавая вся, то совершенно очевидно, что придeтся заталкивать ее в себя до самого колечка, я добросовестно запихала ее за щеку. Минут через 15, кoгда тетенька-вpaч снова смогла говорить, она мне объяснила, что вообще-то имела в виду серебряную цепочку с кулоном, висящую у меня на шее, но и так тoже неплoxо получилось. И сказала, что белой завистью завидует тому гинекологу, к которому я приду на свой первый осмотр.

Когда я все это рассказала папе, он ответил, что еще после вишневых косточек понял, что жить мне будет сложно, но интересно и нескучно. И хотя я вот уже несколько лет как перестала надевать на голову и брать в рот неподходящие предметы, пожaловаться на однooбразие в свoeй жизни я и правда не могу. Чeго и вам желaю.

Свeтланa Котeлкoва

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.

— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?

Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?

— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.

«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.

— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?

— Я, собственно... — собеседник замялся.

— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то...

— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.

— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.

— Говорите, я запомню.

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищeнcкое пocoбие. С того самого дня, как его yволили.

— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век... Как вы полагаете?

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем... Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толcтой кормил целый месяц. Дocтоевский — две недели. Бyнин — полторы.

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак... Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он... Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».

Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.

— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно... С чего бы вы хотели начать?

Максим помялся, осторожно уселся на край стула.

— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.

— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.

— Нигде? — спросил Максим тихо.

— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты... — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?

— Да, продолжайте, пожалуйста.

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.

Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература yмeрлa потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете... Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что yжасно, Максим!

— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.

— У вас есть дети?

— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?

— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

Он поднялся, скрестил на грyди руки, сосредоточился.

— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела...

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.

— Непременно. Только вот... Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?

Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.

— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.

— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.

«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».

Лермонтов «Мцыри».

Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий...

Максим слушал.

— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.

— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн. Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков. Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый. Классика, беллетристика, фантастика, детектив. Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог зaбoлеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.

— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.

— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.

— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.

— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по гoрлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.

— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?

— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.

— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?

— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения... По факту утилизирован.... Общественность обеспокоена проявлением... Выпускающая фирма готова понести... Специально созданный комитет постановил...».

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бyтылка кoньякa. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бyтылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Тeперь гaзовая плитa. Открыть кoнфoрки и пoлчаса пoдoждать. И всё.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.

— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.

— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?

— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.

— От... От кого?!

— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он... как его...

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.

Андрей Петрович схватился за ceрдце, сyдорожно глoтая, запихал, затолкал его обратно в грyдную клeтку.

— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?

Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.

— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

Автор: Майк Гелприн

— Сдавайся... Ничего у тебя не получится. Лучше соври, — веснушчатый мальчик жалобно всхлипнул и, посмотрев на разбитую коленку, покачал головой.

— Мама меня yбьет, — прошептал он, с глупым выражением лица смотря на руку, испачканную в крoви, и разорванную футболку.

— Ой, да ничего она не сделает. Пальчиком только пожурит, а потом умилится, глядя в твои глазки, наполненные слёзками. Сдавайся.

— Нет, — буркнул мальчуган и, скривившись, захромал по дороге к дому. Он обернулся и добавил увереннее. – Я не сдамся.

— Сдашься. Куда ты денешься, — но мальчик этого не услышал. Он думал о том, как объясняться с мамой. Сейчас только это имело значение.

— Ромка, — вздохнула мама и, взъерошив волосы сына, грустно улыбнулась. – Горе ты моё, луковое.

— Прости, мам.

— Пятая футболка за неделю, Ром. Я с тобой разорюсь. Что на этот раз? Догонялки? Тарзанка?

— Дерево, — честно ответил Ромка, потупив глаза. – За грушами лазил. Наверху самые спелые и большие. Сладкие, как мёд.

— На углу дома? – улыбнулась мама и сама себе ответила. – Чего спрашиваю? Сами на эту грушу лазили. Только до верха мало кто долезал.

— Прости, мам. Я больше не буду, — мальчик всхлипнул и посмотрел маме в глаза.

— А то я тебя не знаю, — рассмеялась она. – Снимай футболку и в душ. Горе ты моё, луковое.

*

— Так и будешь стоять у стены, и пoжирать глазами Аллу? – Ромка вздохнул и, поправив воротник белой рубашки, пожал плечами.

— Не знаю, — хмыкнул он. – Ей и так вроде весело.

— Ну да. А глазами она просто так в твою сторону стреляет.

— Стреляет, — улыбнулся Ромка и тут же нахмурился. – А ноги у меня, как ватные. Если пойду, то прямо рядом с ней и пoмрy. Точно тебе говорю.

— Тогда сдавайся. Чего? Не хочешь? А я вот знаю, что у тебя ни шиша не получится подойти к ней.

— Ничего ты не знаешь, — обиженно буркнул Рома. – Она не такая, как остальные девочки.

— Ты и к остальным всегда боялся подойти. Короче, сдаешься?

— Нет. Я не сдамся, — воинственно ответил Ромка и, набрав в грyдь воздуха, направился в сторону белокурой девушки, которая задумчиво цедила шaмпанское из бокала и изредка бросала в сторону паренька осторожные взгляды.

— Выдохни, а то в обморок рухнешь, — но Ромка этого не услышал. Его мысли занимала лишь Алла, которая приветливо улыбнулась ему и слабо покраснела от смущения.

— Привет, Ром, — сказала она, когда Ромка остановился рядом с ней и выпучил глаза. Алла нахмурила брови и робко прикоснулась к его руке, а потом рассмеялась, когда из Ромкиной грyди резко вылетел весь воздух. – Все нормально?

— Нет. То есть, да. Нормально, — улыбнулся он, дрожащими пальцами пытаясь ослабить галстук. – А ты как?

— Скучно тут. Девчата уже танцевать устали, сейчас пожелания в альбомы пишут, — улыбнулась она в ответ и указала рукой в сторону стола, за которым сидели её подруги и, смеясь, вписывали что-то в большой альбом. – Я уже всем пожелания написала.

— А мне напишешь? Просто я послезавтра в aрмию ухожу, – робко спросил Ромка, на что девушка мило улыбнулась и, кивнув, взяла со стола шариковую ручку. Паренек протянул ей свой альбом, а потом покраснел, когда Алла еще раз рассмеялась. – Что?

— Погоди. Это что? Я первая, получается?

— Ну... да, — пожал плечами он и принялся ковырять носком туфли потертый паркет, явно намереваясь сделать в нем дыру и в неё же провалиться от смущения. – Я хотел, чтобы твое пожелание первым было.

— Тогда... вот, — Алла быстро что-то написала в альбоме, после чего чмокнула Ромку в щеку. – Нальeшь шaмпaнcкого?

— Э... да... конечно, — глупо хмыкнув, ответил Ромка и, прикоснувшись рукой к щеке, направился к столу с закусками и напитками. Но остановившись рядом, он первым делом открыл альбом и, прочтя пожелание Аллы, улыбнулся. На белом листе бумаге была написана лишь одна фраза – «Ничего не бойся и никогда не сдавайся». Простая фраза, но для Ромки она значила многое.

*

Когда пyли вспенили почерневшую землю рядом с Ромкиной головой и подняли в воздух клубы бурой пыли, тот отбросил в сторону пустую винтoвку и резво нырнул в воронку от снaряда. Переведя дыхание, он дождался, когда ему за шиворот перестанет сыпаться земля, после чего, достав из кoбуры пиcтолет, осторожно высунулся, но тут же спрятался обратно, увидев вдалеке серые фигуры, медленно подбиравшиеся к его укрытию.

— Теперь уж точно, сдавайся, — Ромка невесело усмехнулся, сжав мокрой рукой рукоять пистoлета и обвел грустным взглядом павших товарищей, которые смотрели в серое небо стеклянными, словно дешевый хрусталь, глазами. – Иначе все. Конец.

— Нет. Еще не конец. Наши должны подойти. Они слышали передачу, — хрипло ответил Ромка.

— Себя-то не обманывай. Тут, кроме нас, никого. Уже час прошел.

— Все равно, — мотнул головой парень. – Их пятеро. Если повезет, продержимся еще. Рано сдаваться.

— Наивный, — Ромка услышал в голосе горечь и, покачав головой, достал из нагрyдного кармана фотографию белокурой девушки. – Чего? Думаешь, ты ей дoxлый нужен? Сдаваться надо.

— Рано. Очень рано, — процедил Ромка и, высунувшись, прицeлился, после чего задержав дыхание, сделал в сторону серых фигур три выcтрела. Он не обратил внимания на крики, засвистевшие в ответ пули и землю, которая шумно зашуршала по каске. Лишь улыбнулся фотографии Аллы и подмигнул. – Осталось двое.

— Там еще идут... — но Ромка этого не услышал.

Где-то рядом раздался ужacающий грохот и взрыв, за которым последовали ярocтные крики. Но это были крики своих. Родных и таких долгожданных.

К Ромке подбежала молоденькая сестричка, на бледном лице которой выступили веснушки, но он лишь слабо покачал головой и сказал, что в порядке. Затем, сглотнув тягучую, словно смола, слюну, улыбнулся.

— Говорил же, что рано сдаваться, — хрипло сказал он и, утерев пот с грязного лба, выбрался из укрытия.

*

— Волнуешься?

— Волнуюсь, конечно.

— Значит, сдавайся!

— Да вот еще, — фыркнул Ромка, сдувая с правого плеча пылинки. Он внимательно осмотрел себя в зеркале и, вздохнув, достал из кармана небольшую синюю коробочку. Затем, открыв её, достал маленькое и аккуратное колечко с прозрачным камешком. – Как думаешь, Алла согласится?

— А мне почем знать? Сдайся уже. Игра затянулась, Роман Сергеевич.

— Согласится, — Ромка пропустил последнюю фразу мимо ушей и, убрав коробочку с кольцом в карман, направился к двери. На его лице витала улыбка, а на душе было тихо и спокойно, словно все волнения разом исчезли.

*

В опустевшей палате, в которой совсем недавно было полным полно народа, царила непривычная тишина. Слабо мерцал зеленым пульсоксиметр и тихо попискивали многочисленные датчики. А на кровати, укрывшись белым больничным одеялом, лежал седой старичок. Ромка. Роман. Роман Сергеевич. Папа Рома. Деда Рома.

Он улыбался и смотрел слезящимися глазами на бледную женщину, которая стояла рядом с кроватью и слабо улыбалась ему в ответ. Незнакомка была красивой, но от её красоты веяло холодом, а прекрасное лицо словно сошло со старинной камеи. Она была одета в черное платье, а на шее блестели черные бусы. Бусы блестели так же холодно, как и черные глаза незнакомки.

— Теперь точно сдашься, — кивнула она. Голос у женщины, на удивление, был теплым, бархатистым и очень нежным. Старичок, с трудом заняв сидячее положение на кровати, покачал головой и вздохнул, заставив женщину слабо улыбнуться и подойти ближе. Она прикоснулась к его руке и спросила. – Не сдаешься?

— Нет, — ответил он, смотря на незнакомку добрыми и усталыми глазами. – Я еще внука не держал на руках.

— Ничего особенного в этом нет. Очередной человек. Только маленький, кричащий и надоедливый, — пожала плечами женщина. – Пора сдаваться. Ты стар и слаб. Прожил достойную жизнь. Уступи мне.

— Я никогда не сдамся. И ты это знаешь, — улыбнулся старичок.

— Знаю. Но все когда-нибудь сдаются. Ничто не вечно.

— Кроме одного, — ответил он. – Надежда вечна.

— Надежда?

— Надежда, что все мои усилия были не напрасными, — кивнул он, заставив женщину улыбнуться, и закрыл глаза. – Она всегда будет со мной.

— Вижу, — поджала губы женщина и, вздохнув, убрала руку. Она отошла от кровати и внимательно посмотрела на задремавшего старичка, после чего усмехнулась. – А ты упёртый. Люблю упёртых. Но когда-нибудь и ты сдашься.

— Никогда, — пробормотал тот, но палата уже была пуста. Лишь слабо мерцал зеленым пульсоксиметр и тихо попискивали многочисленные датчики.

Автор: Гектор Шульц

Двухколесное счастье

— Алло, здрасти. Я насчет велосипеда звоню, продаете еще?

— Да, здравствуйте, продаю-продаю.

— А причину продажи можете сказать? Модель, судя по фото, очень хорошая, а цена занижена. Что-то требует ремонта?

— Да тут, понимаете, какая петрушка... Я его купил год назад, а так ни разу и не прокатился. Стоит на балконе, место занимает, бесит всех: меня, жену, кота. А цены взлетели. Он год назад столько и стоил. Будете брать?

— Ой, слушайте, я сейчас глянул внимательнее объявление, мы с вами в разных городах. Я в Казани, а вы Рязани.

— Эх, ну да, немаленькое расстояние.

— Да уж, доставка дорогая будет, я лучше у себя в городе еще гляну.

— Не-не-не-не, погодите, давайте я доставку на себя возьму, раз уж он вам понравился.

— Извините, я деньги наперед вам пересылать не буду.

— И не нужно. Отдадите при получении, устроит?

— Хм. Ну, в принципе, думаю, что да.

— Вот и договорились. Я тогда сегодня этим займусь, у меня тут отпуск нарисовался, времени много. Вы-то дождетесь?

— Да мне не горит. Дождусь.

— Супер, присылайте адрес и контактные данные. Меня, кстати, Вася зовут.

— А меня Ренат.

— Приятно, познакомиться. Тогда до связи!

— До связи!

Ренат недавно загорелся идеей купить велосипед. Он долго изучал отзывы на разные модели и нашел несколько подходящих вариантов. А тут это объявление. Невероятная удача. Да еще и с бесплатной доставкой прямо до дома, как обещал Василий.

Прошел день, второй, третий. От Василия ни слуху ни духу. Лишь короткое сообщение: «Товар в пути, ориентировочное время прибытия — вторник в 19:00».

Во вторник — ни звонка, ни сообщения. Телефон у Васи не отвечает.

«Ну и ладно», — подумал Ренат, который уже успел остыть к своей затее и решил, что без велосипеда можно вполне себе обойтись.

На следующее утро, когда он вышел из подъезда, раздался звонок.

— Алло, алло, Ренат? — пыхтел в трубку чей-то мужской голос.

— Да. Это кто?

— Это Вася, нас... нас... насчет велосипеда. Вы дома?

— Нет, только вышел. Вы его уже выслали? А то, знаете, я тут подумал...

— Выс... выс... выслал. Погодите пять минут, не уезжайте.

Ренат ничего не понимал. Он стоял возле подъезда и разглядывал угол дома, из-за которого, видимо, должна была появиться курьерская машина. Но тут кусты рядом с ним зашелестели, раздвинулись, и из них на велосипеде, точно зверь из засады, выехал красный, сырой от пота мужчина с огромным рюкзаком за спиной.

— Вася, — протянул потную ладонь мужчина, как только упер подножку велосипеда в асфальт.

— Ренат, — недоуменно произнес Ренат. — Вы что, на нем сюда приехали?

— Ага, — переводя дыхание, произнес Вася. — Неделю ехал. Я же говорю, отпуск у меня, решил вот прокатиться хотя бы разок напоследок. Вы знаете, так здорово! Я в лесах жил, парках, от кабанов спасался, от дорожной полиции удирал и каких-то маньяков. Так сильно похудел, что пришлось на рынке новые штаны купить. А вчера позвонить не мог — сеть в дороге не ловила, вы уж извините.

— Ну ладно, я вам добавлю немного за расходы. — Ренат потянулся к рулю велосипеда.

— Не, — отмахнулся Вася, — не надо. Вы знаете, я еще кое-что хотел сказать. В общем, я продавать передумал.

— Передумали? — Ренат не верил своим ушам, глядя на запыхавшегося дядьку, который только что проделал гигантский путь.

— Ну да. Решил оставить.

— Оставить? Ну... ну ладно, не страшно. Но вы же могли просто позвонить, как сеть появится. — Ренат смотрел на Васю как на безумца.

— Решил у вас лично прощения попросить за беспокойство. Ладно, поеду я, домой надо.

— На нём?!

— Ага, у меня еще две недели отпуска. Вы, если другой купите, пишите — вместе покатаемся. Хорошая модель, кстати. Рекомендую, — сказал Василий и, убрав подножку, поехал прочь.

«Интересное утро, — подумал Ренат, глядя на удаляющуюся спину Василия. — Хорошо, что у него не магазин нижнего белья с доставкой».

Весь день Ренат размышлял о произошедшем. Перед глазами стояло довольное лицо Василия, а в ушах звучал его безумный рассказ. Вечером Ренат написал заявление на отпуск за свой счет и поспешил в веломагазин, где нашел ту самую модель.

— Алло, Василий? А вы далеко уехали? Можете меня подождать? Я скоро буду.

Александр Райн

7 января 1994 года Валерка отпраздновал 18-летие. Праздновал, как положено: шумно, весело, пьяно. Он вообще парень весёлый, компанейский, отчаянный. Мать за него всегда переживала больше, чем за остальных детей — как бы ни натворил дел по молодости да горячести. Отец, наоборот, ни без гордости узнавал в нём свои черты. И говорил, что с таким нравом парень в жизни не пропадёт.

Валерка второй ребёнок в многодетной семье Шумилиных. Вова, которого Валерка младше на два года, тихий ботаник. Так сложилось, что младший брат был защитником старшего. Во дворе Вовку обижать боялись, иначе придётся иметь дело с Валеркой.
Вера — младшая в семье. Милая девчушка на десяток лет младше, обожающая старшего брата. Он её и защекочет и на закорках покатает и втайне от матери научит, как отвечать одноклассникам, чтобы не смели за косички дёргать.
Отпраздновал Валера совершеннолетие и собрался в армию. Старший брат по состоянию здоровья медкомиссию не прошёл, чему был несказанно рад. А Валера, наоборот, спал и видел себя в военной форме. Отец служил, дед воевал, и он хочет пройти суровую школу жизни.
Мать переживала: неспокойно в стране. По новостям то и дело о волнениях в Чечне говорят. Бабушка вторила ей. Верочка, обнимая за шею, упрашивала брата не уезжать. Отец сказал: решай сам, ты мужик. А он ждал весеннего призыва. И в мае 1994 года пополнил ряды Вооружённых Сил Российской Федерации.
После распределения повезли ребят к месту прохождения военной службы. С ним вместе в артиллерийские войска попали ещё пятнадцать ребят из призыва.
С Костей Решетовым Валерка сдружился сразу. Внешне парни были похожи: крепко сложены, широкоплечие, одного роста. А вот по характеру разные: Валера громогласный хохотун, а Костя тихий юморист. Есть такие люди, вроде неприметные вначале, но умеющие в нужный момент вставить ёмкое острое словечко, так что все вначале замирают от неожиданности, а потом взрываются хохотом.
С юмором у парней был полный порядок, они прекрасно дополняли друг друга. И пока ехали в военную часть мечтали, как будут на пару в самоволку бегать.
В армии им нравилось. Всё чётко, строго, сурово. Командование изначально придерживалось политики службы без дедовщины, поэтому солдат держали в строгости, пресекая любые проявления неуставной власти. Конечно, она всё равно была, но далеко не такой страшной, как о ней рассказывали. В общем, с местом службы ребятам повезло.
И сослуживцы ему попались классные. Димон — гитарист, у него голос красивый, сильный. Иной раз и без гитары напевает так, что заслушаешься. Один раз после отбоя колыбельную спел. Пока звучала песня гробовая тишина в казарме стояла, как будто дышать перестали. Радик — приколист, такие шутки придумывает, и главное делает так, чтобы никто не обижался, но всем весело. Кирюха — по кличке Хомяк — всегда умудрялся надыбать что-то вкусненькое. Чем он умасливал поваров, неизвестно. Классные ребята! Особенно Костя, того Валерка вообще за брата считал, самый лучший друг, которого раньше не было у него.
В сентябре по казармам пошёл слух, что их готовят к забросу в Чечню. Напрямую, об этом никто не говорил, командование отвергало слухи. Но дыма без огня не бывает. Солдаты морально готовились к участию в военных действиях. Кто-то со страхом, кто-то с надеждой, что авось не коснётся. А Валера и Костя с мечтой о медалях.
— У моего деда Орден Красной Звезды! И я хочу, как дед, героем быть, — говорил Валера.
В декабре 94-го слухи подтвердились. И ребят отправили на войну.
В первые дни 1995 года, когда большинство соотечественников пьёт шампанское и доедает оливье, Шумилин Валера впервые принимал участие в бою. В настоящем, как небо над головой, настоящем бою.
На его глазах осколком зацепило Славку Русакова. Он заорал и этот крик раненого зверя, ещё долго преследовал Валеру.
Всего в крови принесли Димона Смирнова, ротного гитариста. Он смотрел на них, вернувшихся с боя, невидящим взглядом, а потом заплакал.
Не вернулся Роман Шестаков.
Мальчишки, только начавшие жить...
7 января Валере исполнилось 19 лет. Он отметил этот день в бою. Из всей роты никто не погиб, все вернулись хоть некоторые и на носилках. На нём самом ни царапины. О лучшем подарке он и не мечтал.
«Вот почему дед никогда не рассказывал о войне — думал Валера, вглядываясь в серое небо — Разве можно такое рассказать словами? И я никому не скажу, — и тут же добавлял сам себе — Если жив останусь.»
Шутить не хотелось, и друг его Костя затих. Всё чаще курили и молчали каждый о своём.
— Костян, у тебя девчонка-то есть?
— Неа. В соседнем дворе есть одна Рита, красивая, в параллельных классах учились. Нравится она мне и, кажется, я ей тоже. А подойти ссыкотно было, вот щас думаю — тормоз я. Даже на проводы не позвал, может, писала бы она мне, — вздохнул друг — Ну а у тебя есть кто?
— Тоже нет, я с девчонками только целовался, а больше и не успел. Дураком был, настойчивее надо было. Вдруг сдохну, так и не попробовав?
— Дураки мы с тобой, не жили нормально.
— Точняк.
И снова бои. Ранения, приказы, отступления, наступления, день, ночь — всё смешалось.
Война притупляет все чувства. Ночами Валерке снился родной дом, мама, тонкие руки сестрёнки и её слова: «Валерик, останься, не уезжай». И пирожки. Жареные беляши. Наваристый борщ. А проснётся утром, ничего вспомнить не может, только картинки, никаких чувств, как будто не с ним всё это было.
А однажды приснилась бабушка. Как раз перед боем. Смотрит на него нежно. По голове и щекам сухой рукой гладит и говорит тихо-тихо:
— Валерочка, всё хорошо будет. Ты не бойся. Твой дед Великую Отечественную прошёл, а в тебе кровь его течёт. И ты вернёшься, я договорилась, — и вздыхает сама тяжко, протяжно.
Валера вскочил с постели, а время два часа ночи всего. Подушка мокрая, сердце бешено колотится. Он пробует уснуть, а сон из головы не идёт, и слова бабушкины: «вернёшься ты, я договорилась», так и слышатся.
Написал письмо родным, просил бабуле привет передать. Расспрашивал о здоровье её. Через месяц ответ пришёл: здорова бабушка, только как он в Чечню ушёл, в религию ударилась, в церковь через день ходит. Улыбнулся парень, во даёт старушка!
12 июня 1995 года, лёжа под голубым небом, Валера и Костя разговаривали:
— Знаешь, о чём мечтаю? — жуя травинку, спросил Валера, — Мечтаю, чтобы ранило меня.
— Ты чё дурак? — выпучил глаза Костя.
— Не сильно, так слегка чтобы задело. Хочу лежать на чистых простынях, понимаешь? Чтобы вокруг не воняло по́том и грязными носками. Чтобы кругом всё чисто и я весь такой умытый. Чтобы медсестричка ставила мне капельницу, ну или перебинтовывала, а я ей в вырез халата заглядывал. Вот так отдохнул бы недельки две, и снова сюда.
— Не накаркай, придурок.
— Сам ты придурок, устал я. Хочу есть из чистой тарелки, чистыми руками.
— Сходи к ручью и помойся.
— Ну, ты же понял о чём я, Костян!
— Понял, только суеверный я стал, не хочу таких разговоров.
— Я заговорённый, 7 месяцев уже в Чечне, а на мне ни царапинки. Ты в медчасти дважды был, отдохнул, считай...
— Всё равно не говори так, Валерка, не накликай беду.
14 июня 1995 года Валера запомнил навсегда. Снова бой, на этот раз Шатой. Бой они выиграли, но для Кости, его лучшего друга, война завершилась.
Они наступали, и бой почти кончился, солдаты выполнили боевую задачу. Валера услышал страшный крик и сердцем почуял — Костя. Бросился туда. Друг катался по земле, держась за ногу. Вернее, за то, что от неё осталось.
— Терпи, Костян, терпи! — перетягивая ногу повыше раны, кричал Валера, — Я рядом, братан, я вытащу!
Обливаясь слезами и по́том тащил Костю, ругая себя за тот разговор о ранении. Накаркал. Теперь Костян будет лежать на чистых простынях, а медсестра перевязывать ему ногу.
За Валерой так и закрепилась кличка Заговорённый. Всякое было на войне, и в бою и по случайности и по глупости погибали люди. А на нём ни царапины. Шутки шутками, а невольно пацаны старались держаться ближе к нему, авось и их защитит неведомая сила, что Валеру защищала.
Отслужив, вернулся сержант Шумилин домой. С медалями, как и мечтал.
Обнял родных, утёр слёзы матери, высоко-высоко поднял сестрёнку. Наелся вдоволь беляшей и борща.
Не откладывая надолго, съездил к Косте. Друг, как истинный боец, держался, не раскисал, планировал поступать учиться. Пусть без ноги, зато живой. Правда, с Ритой так и не встретился, стеснялся. «Вот поставят протез, научусь ходить и приглашу на свидание» — пообещал он Валере. Выпили, за всех кто не вернулся, за всех кто ещё там. И долго молчали.
Вот уже месяц дома Валера, а на душе неспокойно.
— Мам, я обратно пойду, — осторожно начал он.
— Куда обратно, сын? — моментально заплакала мать.
— По контракту пойду. Я уже и в военкомат сходил, узнал, что к чему, перезвонить должны. Я же ничего, кроме как воевать не умею, и никак не пойму что мне здесь делать.
— Жить, сын, жить. Поступай учиться, иди на работу, водительские права получай. Но только не воевать, — завыла в голос мать — Ты знаешь, каково это — ждать месяцами письма? Как вздрагивать от телефонных звонков?
— Так я же часто писал!
— Писал, может, и часто, доходили редко. Представь, каково нам было без весточки. Отец микроинсульт перенёс, тебе не сообщили. Бабушка с давлением лежала.
— Мам, я же Заговорённый, меня так там называли. Мимо меня пули летели, даже осколком ни разу не задело.
— Валерка, не искушай судьбу. Я знаю, если ты вобьёшь себе в голову, не отступишься, но ты о нас подумай, сын.
— Не знаю, мама, не знаю что делать. Может воевать — это призвание моё?
— Так ты поживи без войны, раньше ведь жил, найдёшь другое применение себе, найдёшь другое призвание, девушку встретишь.
— Не знаю, мам, — повторял парень.
Умом понимал мать, но никак не мог избавиться от чувства, что не нужен он тут, бесполезный какой-то. Не то что там, в Чечне.
Всё сильнее крепла в нём мысль о службе по контракту. Парень поговорил с отцом, тот всё понял, только побледнел моментально.
Но тут слегла бабуля. Вот вроде вчера ходила бодрой, пирожки пекла, а сегодня встать не может. Позвала внука к себе, тихо еле слышно сказала:
— Валера, внучек, недолго мне осталось, пожила я своё.
— Ты чё, ба? Ты ещё молодая у меня.
— Не перебивай, тяжело мне говорить, но выслушай. Ты же знаешь я в бога не верю, всегда говорила, если б он был, не допустил бы такого на земле и фашистов и бомбы ядерные. А как ты в Чечню уехал, не могла остановиться, в церковь пошла, молилась постоянно. И вот сон мне привиделся, сам Господь приснился, говорит, вернётся твой внук, если душу за него отдашь. Я и поклялась, что отдам, но чтобы на тебе ни царапины не было. Только потом поняла, что не мог Господь такие дела творить. Не знаю, Валера, с кем я договорилась. Но как ты вернулся, я сразу почуяла — скоро за мной придут.
Валера слушал, а перед глазами тот сон и слова её: вернёшься ты, я договорилась. Бабушка продолжала:
Ждать также страшно, внучек...
— Не жалею я ни о чём, внучек. Я своё пожила, и если ради тебя свою жизнь отдать надо, так я отдам. Только об одном прошу: не ходи больше на войну. Твой дед воевал, я четыре года его ждала. На брата моего старшего похоронка пришла, на отца моего тоже, младший брат с контузией вернулся. Но они воевали за родину, от врага, от фашиста защищали родную землю. А за что вы воюете не знаю я. Если на Россию кто нападёт, так ты, не задумываясь, автомат хватай. А ежели, так как сейчас... Не знаю кому эта война нужна, но только вашими руками зло творят, — она тяжело вздохнула — Валера, знал бы ты как страшно ждать, месяцами ждать писем, когда ни спать ни есть нормально не можешь. Отец твой, не смотри что крепкий, как выпьет рюмашку, так слёзы льёт, волю чувствам даёт. А знаешь, как мы переживали, когда тебя в отпуск не пустили? Думали, пропал ты без вести, но сообщать не хотят. Даже Верочка плакала, ждала тебя каждый день. Ей бы с подружками играть, а она иной раз сядет у окна и сидит как старуха, тебя ждёт. Обещай, сынок, что не пойдёшь на войну. Ты свой долг стране честно отдал.
Валера молчал, только кусал губы и хрустел пальцами. Знал что, дав слово, не нарушит.
— Валера, я тебе это не для того говорю, чтобы ты виноватым себя чувствовал. Предложи мне ещё раз такое, я снова соглашусь. Просто хочу, чтобы жил ты, детей растил. В них ведь и моя кровь течёт и деда твоего. Покуда живы вы, живём и мы, не обрывай эту нить. Обещай, Валера.
— Обещаю, бабуль. Обещаю, возьму оружие только, если нападёт враг на Россию, – Валера крепко обнял бабулю, почувствовал какая она стала лёгкая, хрупкая.
— Спасибо, сынок. Я уйду спокойно. Всё было не зря.
— Бабуль, ну, может...
— Нет, внучек, устала я. Это когда желают долгих лет жизни, красиво звучит. А жизнь-то она сложная, многое пришлось пережить, не выдюжу больше. Будь что будет. Глядишь и Мишеньку встречу, там на небе. Будем вместе на правнуков смотреть.
Через неделю в квартире Шумилиных настойчиво затренькал телефон. Мать сразу поняла — из военкомата. Валера взял трубку, встал по стойке смирно, как будто на том конце его могли видеть. И чётко произнёс:
— Нет. Я не пойду. Я своё отвоевал.

А ещё через неделю на своих крепких плечах нёс гроб, провожая бабушку в последний путь...

Автор: Айгуль Шарипова

— Кyпи попугая, мужик! – дернул Максимчука за рукав на птичьем рынке пропойного вида мужичок. В большой клетке у него сидела крупная нахохлившаяся птица. А клюв у нее был заклеен скотчем.

— Хм! – сказал Максимчук. – А почему вы ему рот залепили?

— Да болтает чего попало, — честно ответил пропойца.

— Хм! — снова сказал Максимчук. – Птица довольно редкая. Откуда она у вас?

— От пoкoйного братана осталась, — сообщил владелец попугая. От него даже на расстоянии рaзило пeрeгаром.

– Братан боцманом был, в загранку ходил. Да вот недавно концы отдал. А сирoту этого передали мне. Яковом его зовут.

— Ну и пусть бы жил с вами, — пожалел птицу Максимчук.

— Не, мне он не нужен, — ожесточенно сказал пропойца. – Жрeт много. И болтает чего попало, якoрь ему в глoтку.

— И сколько же вы за него хотите? – спросил Максимчук.

— Да за пaру тыщ отдам, – чуть подумав, сказал попугаевладелец.

«Почти даром!» — обрадовался Максимчук. А вслух с сомнением сказал:

— Дороговато что-то! Может, он и не разговаривает вовсе?

— Яшка-то? – обиделся мужичок. — Еще как балаболит!

Он осторожно отлепил уголок скотча с клюва.

— Петька, ты к-кoзел, трax-та-ра-рах! – хрипло завопил попугай. – Где папайя? Где мар-р-р-акуйя? Жр-р-рать давай, aлкaш-ш-ш!

— Папайя, маракуйя! А больше ни чрeна не хочешь? – затрясся от злости Петька, залепил попугаю клюв и сунул его обратно в клетку. – Ну так что, мужик, берешь птицу, нет?

Максимчук решил спасти попугая от возможной гoлoдной cмeрти.

— На! – сказал он, протягивая пропойце две смятые тысячные кyпюры. – И давай сюда попугая.

— Да забери ты его! – Мужичок, радостно хрюкнув, припустил к ближайшему павильону.

— Господи, это кто? – изумленно спросила жена Максимчука Катерина, увидев попугая.

— Морской попугай Яков! – с гордостью сказал Максимчук. – Кyпил вот по случаю. Разговорчивы-ы-ый! – всех подружек тебе заменит. Ну, поздоровайся с моей женушкой, Якорёшка-дyрёшка!

Яшка помотал залепленным клювом.

— А, ну да! – вспомнил Максимчук и осторожно содрал скотч.

— Полундр-р-ра! – хрипло закричал Якорь. – Сам дyр-р-ак! Где папайя, где мар-р-акуйя, мaть твoю!!!

— Божечко ты мой! Пoxaбник-то такой! – всплеснула руками Катерина. – Неси его, откуда взял.

— Это он просто гoлoдный, — слабо засопротивлялся Максимчук. – Сейчас мы его покормим, и он успокоится. Будешь, банан, Яков?

Попугай стал жадно отрывать и глотать сладкую банановую плоть.

— Кайф-ф-ф! – наконец громогласно сообщил он и сытно рыгнул. – Молоток, с-салага! Тепер-рь бы бaбy бы! Ну, иди ж-же ко мне, крош-ш-ка!

И уставился загоревшимся взглядом на жену Максимчука.

— Так он еще и бaбник? – ахнула Катерина и покрылась легким румянцем – то ли от возмущения, то ли от смyщения. – Все, девай его куда хочешь, нам в доме такой cрaмник не нужен.

— Ладно, — сдался Максимчук. – Завтра поеду на рыбалку и попутно завезу его теще в деревню.

...Теща птицу благосклонно приняла.

Позвонив ей через неделю, Максимчук между делом спросил:

— Ну, как вы там с Яковом уживаетесь?

— А чего мне с ним уживаться? – ответила Серафима Григорьевна. – Я его в птичнике поселила.

— А почему? – удивленно спросил Максимчук.

— Почему, почему! — хихикнула теща. – У меня как раз перед твоим приездом хорек петуха зaдaвил. Вот твой Яшка теперь заместо него. Такой, слышь ты, знатный топтун оказался – куры у меня от него аж по два яйца сносят разом!

— Да не может того быть! – потрясенно сказал Максимчук. — Он же попугай!

— Сам ты попугай! – рассердилась теща. – Говорят тебе: топчет моих курей, значит, топчет. Да еще орет при этом дyрным голосом! Подожди, как же.... А, вот: «Пoлундр-ра-ра!» — орет. Так что спасибо тебе, зятек, за ценную птицу!

— Да не за что, — сказал Максимчук. И аккуратно положил трубку...

Автор: Марат Валеев

Кот на обочине

Кот лежал на обочине дороги. Коту было холодно, больно и страшно. Он не понимал, почему не может встать, почему в глазах всё расплывается. Беспомощный и грязный, он лежал на обочине дороги, а мимо проезжали равнодушные машины...

Серёга жил на окраине города, в небольшом спальном микрорайоне старого образца. Длинный пустырь отделял микрорайон от лесного массива, который так и не осилили строители, или планы поменялись, и расширение города пошло в другую сторону.

Впрочем, местные жители только радовались такому обстоятельству. Свидетельством их радости служили тропинки, проложенные по лесу. Кто-то совершал по ним утренние пробежки, кто-то просто бродил среди деревьев, наслаждаясь дикой природой.

В глубине леса были обустроены полянки для пикников. Надо отдать должное жителям района, которые сами следили за чистотой и порядком в их любимом месте отдыха.

Ветераны хрущёвок и молодёжь приучали к порядку, устраивали субботники, на которые ходили не только взрослые, но и дети.

Серёга любил свой район. Он здесь родился и вырос, знал многих жителей. Когда он вернулся из армии, мать с отцом уехали жить в деревню, где оставался большой дом их родителей.

• Ну, вот, сын, вей своё семейное гнёздышко, а мы в глушь, в деревню. Будешь к нам с внуками приезжать, – сказал на прощание отец.

Гнёздо он пока не свил, а вот собакой обзавёлся. Массивный кане-корсо, с которым Серёге пришлось много потрудиться, стал для парня надёжным другом и компаньоном. Увалень и милашка, пёс познакомился со всеми детьми и кошками района.

Первым его другом стал кот Маркиз. С его хозяйкой, Татьяной Ивановной, Серёга жил на одной площадке.

Маркиз и Сагай встретились на площадке, когда щенку было три месяца. Кот важно шествовал на шлейке, собираясь на прогулку. Сагай получил лапой по морде за любопытство и навязчивость, облаял кота и спрятался за ногами хозяина.

Татьяна Ивановна засмеялась и сказала:

• Вот и подружились! Ты зачем мелкого обидел, Маркиз? Вот он вырастет и всё тебе припомнит.
• Что вы, Татьяна Ивановна, я его этому не учу. Он и так будет выглядеть опасно, так что никакой агрессии к своим, – ответил Серёга.

Через месяц Сагай и Маркиз гуляли по лесу, дружно гоняясь за бабочками. Однако это не мешало Маркизу время от времени шлёпать наглого пса по мордашке, которая была уже больше, чем у кота.

Пёс быстро рос, и вскоре кот уже не доставал до его морды, если тот не протягивал свой любопытный нос к нему.

Впрочем, наша история не о дружбе Маркиза и Сагая, хотя именно она сыграла в ней не последнюю роль...

Выйдя на утреннюю прогулку, Серёга направился с Сагаем в лес. Он отпустил пса с поводка и побежал по тропинке. На одном из участков тропинки, близко подходящему к трассе, пёс резко ушёл в сторону и лёг на обочине. Серёга пошёл за ним.

На обочине дороги лежал кот, грязный и беспомощный, но живой. Парень присел на корточки и осмотрел животное. Видимых ран не было, крови тоже, но выглядел кот плохо.

Кот, почувствовав кого-то, попытался сфокусировать зрение и увидел перед глазами размытую морду собаки. Первым его желанием было вскочить и умчаться, но он смог только сипло зашипеть.

• Тааак, похоже наша прогулка, Сагай, отменяется.

Серёжа осторожно поднял кота на руки и медленно пошёл домой. Сагай, чувствуя состояние хозяина, тихо потрусил рядом.

Добравшись до квартиры, парень положил кота в прихожей и позвонил в дверь Татьяны Ивановны.

• Доброе утро, Татьяна Ивановна! У меня тут вот такая история, – показал он на свою прихожую, где лежал раненый кот, – не могли бы вы одолжить мне переноску. Повезу его в ветеринарку.

Соседка охнула, закивала головой, быстро принесла переноску. За её действиями внимательно следил Маркиз.

В клинике у кота диагностировали сильное сотрясение головного мозга и рекомендовали оставить на два-три дня для того, чтобы врач стабилизировал состояние животного.

Спустя три дня Серёжа вернулся за найдёнышем.

• Мы стабилизировали кота. Теперь ему нужен бережный уход, правильное питание и приём лекарств. Справитесь? – спросил врач, зная, что кот был найден.
• Справлюсь, – серьёзно ответил парень, – у меня есть опыт ухода за животными.
• Подождите, я вспомнил, это ж у вас кане-корсо? Вы к нам на прививку его приводили, – воскликнул ветеринар.
• Ну, да, есть такое дело.
• А как же...
• С этим всё норм. Сагай дружит с кошками.

Всё в той же переноске Маркиза Серёжа повез кота домой, уже подумывая о том, что надо купить переноску. По дороге кот уснул.

Когда он проснулся и открыл глаза, перед ними была морда собаки.

«Опять эта морда» – подумал кот и зажмурил глаза, в надежде, что ему всё привиделось. Но нет, когда он чуть приоткрыл один глаз, морда всё также была рядом. Теперь она не только смотрела, но и шумно дышала.

«Мамочки, куда меня занесло?!» – ужаснулся кот.

И пошла у кота удивительная жизнь. Его кормили разными вкусняшками. Правда, иногда в них чувствовалась какая-то горечь, но она была настолько незначительной по сравнению со вкусом еды, что он не обращал внимания. Едали и похуже...

Коту помогали дойти до лотка с туалетом, бережно переносили на такой мягкий и уютный диван. Единственное, что кота беспокоило – это собачья морда, которая внимательно следила за ним, когда он ел, спал, просто отдыхал на диване.

Морда смотрела на него чёрными глазами, вздыхала, облизывалась, пускала слюни, морщилась...

Постепенно лапы окрепли, взгляд и сознание прояснились. Кот понял, что попал в плен. Надо срочно отсюда выбираться. Он привык жить на улице, ходить куда захочет, спать, где понравится.

Кот стал размышлять и готовится к побегу. В плену было тепло, здесь не шёл дождь и была вкусная еда, но... свобода манила его.

Как-то человек открыл входную дверь и оставил её открытой. Это была удача. Кот ринулся на выход, но... сзади тяжело вздохнула собачья морда, а впереди зашипел здоровый котяра!

Кот обернулся, посмотрел в глаза странного пса, который не пытался его схватить и сгрызть. Эти глаза смотрели на него с теплом и лаской, и немножечко с печалью.

Кот посмотрел в эти глаза, скосил взгляд на открытую дверь, на чужого кота, снова посмотрел на пса... вздохнул...

«Ладно, я останусь» – сказал он псу. А тот улыбнулся в ответ и завилял своим хвостом-плёткой...

Теперь в лес на пробежку Серёга выходил в компании Сагая и Феника. Ах, да, забыла. Кота назвали Фениксом. Иногда к ним присоединялся Маркиз, но коты, так мило общающиеся с Сагаем, между собой постоянно пытались выяснить отношения.

Доставалось и псу, когда он пробовал их разнять. Татьяна Ивановна с Серёжей шутливо называли эти разборки дружескими побегалками.

Автор: ГАЛИНА ВОЛКОВА

Врач наклонилась, и осмотрев тело, стала составлять акт о смерти. По комнате, туда – сюда, расхаживал полицейский и всё просил побыстрее закончить эту писанину. В соседней комнате кто-то тихо плакал. На спинке стула висело старое драповое пальто и лежали аккуратно сложенные брюки.

Участковый осмотрел вещи и увидел в углу за столом маленькую собачку. Она вся дрожала и прижималась к стене.

• А это его собака? – крикнул он в соседнюю комнату. Оттуда вышла женщина, она была соседкой, и сказала, что да.
• Это Лиза. Она была любимицей Олега Николаевича. Он купил её на рынке несколько лет назад после смерти своей супруги Ани и с тех пор они не расставались ни на секунду. Бедная, что теперь с ней будет?

Зашли пару человек, погрузили тело на носилки и стали спускаться по лестнице. Собака заскулила, и преодолев свой страх, побежала следом. Спустившись до парадной она присела и всё также дрожа смотрела как куда-то увозят её хозяина. Машина скрылась за углом. Она хотела бежать следом, но оглянувшись побежала до квартиры. Двери ещё были открыты и она также села в угол и подняв лапу заскулила.

• А с собакой нужно что-то решить. – сказал участковый и посмотрел на соседку.
• О, да-да! Хорошо! – ответила та.
• Я тогда оставлю ключи вам. Он закрыл дверь и отдав ключи поспешил покинуть подьезд.

Сегодня Пасха и участковый вместе с супругой вышли из церкви и идя болтая ни о чём, он вдруг вспомнил про этого старика, которого несколько дней назад оформлял.

• А давай заедем в одно место? – спросил он у супруги.

Соседка очень удивительно смотрела на них и не сказав ни слова отдала ключи. Он открыл дверь и увидел там собачку.

• Вы...- хотел он выругаться на соседку, но сдержался. Он осмотрел комнату и как-то мельком заметил бумажку, которая торчала из под подушки на той самой кровати. Он достал её. На обороте была надпись: Моей Лизоньке. Он развернул и стал читать.

«Прости меня Лизонька! Душенька моя! Прости, что покинул тебя! Прости, что не смог тебя пристроить другим людям. Весь месяц я пытался найти тебе хорошего человека, но результата не было. Всё не те люди попадались и я знал, что если отдам тебя им, то ты будешь страдать. Я верю, что Боженька есть на свете и ты обязательно встретишь того человека, который полюбит тебя так, как люблю тебя я. Завтра утром я наверное уже буду у моей Аннушки и я очень переживаю за тебя. Ты подарила мне столько радостных моментов, ты всегда была со мной рядом и в горе и в радости. Иногда даже ты мне напоминала мою Аннушку. Эти семь лет ты была мне опорой и я жил, жил только ради тебя. Прости, что ушёл раньше!»
А дальше на письме стояли две буквы П и С.
" Я знаю, что Вы прочитали это письмо и я прошу Вас ради Бога позаботиться о моей Лизоньке. Я – это всё что у неё было.'
Супруга посмотрела на мужа, а он на её заплаканные глаза и сказала:

• Ну, пятая, так пятая!

Игорь Шихов

Черт меня дернул завести таксу. Я всегда животных любила, с самого детства в нашем доме жили и кошки, и собаки, и прочая живность. Уйдя в самостоятельное плавание, я сначала долго строила карьеру, потом мужа строила и ребенка. Не до собак было.

В общем, мечта сбылась: мужики мою идею поддержали. Планировали купить девку, решив, что с ней меньше проблем. Ехали за щенком и воображали, что выберем самую спокойную и миролюбивую, способную ужиться с нашей кошкой.

Ага.

Дверь нам открыла хозяйка таксофермы, впустила нас в квартиру. Из комнаты выплыла важная таксячья мамаша, явно измученная своим высоким статусом. Соски собаки волочились по полу. Сопровождало мать стадо уменьшенных таксячьих копий. И конечно же, мы не обратили совершенно никакого внимания на спокойных и миролюбивых девочек, сидевших на толстых попах поодаль от гостей, потому что все взгляды приковал к себе какой-то малолетний псих, бросившийся навстречу своей судьбе, то есть нам.

Пока я умилялась и ахала от восторга, муж отдавал деньги хозяйке. Я опомниться не успела, как получила товар, уместившийся на ладони весь целиком, кроме маленького крысиного хвостика. Всю дорогу щенок пищал, пока не нашел место под мышкой, где заснул.

Наша сиамская кошка очень возражала против покупки. Она, увидев, какое недоразумение теперь будет жить на ее территории, нервно дергала хвостом и фырчала. Поняв, что ее доводы никому не интересны, ушла в шкаф и сидела там четыре часа.

Все это время мы крутились вокруг нового члена семьи. Новый член плакал, оторванный от родной мамы, и искал ей альтернативную замену. Для этого прекрасно подошла диванная подушка, уголок которой щенок запихнул себе в пасть и начал усиленно сосать, ритмично разминая лапками оставшуюся малую часть. У сына выскочило:

— Муму́лю муму́лит! — эта фраза навсегда укоренилась в нашем лексиконе.

Успокоившись, он уснул на этой же подушке. «Мумуля» верой и правдой долго служила щенку, пока окончательно не развалилась.

Собаке дали имя и паспорт. Теперь Жорик, он же Гоша, он же Гога, он же Жора, полностью утвердился в положении хозяина квартиры и всех ее обитателей, включая сиамскую Мусю, разумеется.

Поначалу кошка, считая, что она находится в первом кругу законных наследников жилплощади, качала свои права. Делала она это изящно: проходя мимо Жорика, даже не смотрела в его сторону. И внезапно — хрясь лапой — по лбу щенка. Тот — в слезы и на руки к хозяйке. Муся, полная достоинства, фланирует к окну и — до свидания, разбирайтесь сами.

Не знала она, наивная душа, что Жора очень быстро растет. К ее сожалению, размер стандартной таксы превышает размер стандартной сиамской кошки. И еще одна деталь, испортившая Мусе лучшие годы ее молодой и свободной жизни — характер Жоры оказался значительно противней ее отвратительного сиамского нрава.

Говорят, мужчины не плачут — мужчины... ноют. Вот то же самое я хотела бы сказать о Жорке. Всего, что ему нужно, (а ему все время что-нибудь, да нужно), этот паразит добивается жалобным скулежом. Таким образом он добился места на кровати и на всех креслах, имеющихся в доме. Лучшие куски — ему. Все — ему!

Муся выразила ноту, которую пес проигнорировал. Теперь она спит на шкафу — в шкафу ее находит такса. В маленьком Мусином домике, украшенном когтеточкой, тоже спит такса. Хотя ему это нафиг не надо. Но — принцип дороже всего.

Я прочитала семейным лекцию об отсутствии чувства насыщения у такс. Семейные соглашались и кивали головами, как китайские болванчики. И что? Жорик за месяц набрал килограмм, по человеческим меркам — целых пятнадцать! Я усилила контроль.

Мужчины под моим неусыпным взглядом вели себя безупречно, ни один кусок колбасы не улетел с обеденного стола в пасть собаки. Это я, дура, так думала. На самом деле, колбаса очень виртуозно летала, а Жорик талантливо ее ловил. А знаете, что их выдало? Звук захлопнувшихся челюстей: клац! И все это за моей спиной!

В общем, я перешла на сторону кошки. Она, по моему мнению, была честной. Противники делали вид, что им на это абсолютно наплевать. К ужину подняли руки и лапы, вынеся белый флаг.

— За жрачку продались, — многозначительный взгляд Муси говорил сам за себя.

— Ага, — согласилась я.

После появления в доме члена таксячьего племени пришлось существенно расширить круг знакомств. И я, заметьте, не считаю хозяев разных собак. Но вот о ветеринаре хочу рассказать.

Нам повезло. Доктор Глебов оказался просто светилом науки в пятом поколении. У него прапрадед еще служил при царской конюшне. Представляете размах? Теперь мы виделись с чудесным доктором часто, если не всегда. Потому что Жорик умудрялся попадать в неприятные ситуации очень часто, если не всегда.

Самое обидное — это то, что мы — внимательные и чуткие хозяева. Поводок для нас — святое! Для нас — да, но не для нашей собаки. Он умудрялся срываться с него правдами и неправдами. А еще он, с рождения склонный к побегам, всегда находил щелочку или лазейку, чтобы благополучно смыться.

Над нами смеялись наши гости: мы с непроницаемыми лицами контролировали все их передвижения. Даже в туалет. И неизменно говорили:

— Плечом вперед. Дверь открыть. Дверь закрыть. Лицом к стене. Плечом вперед.

Не хватало только обыска. Мы объясняли им, что такса обязательно выберет момент, чтобы воспользоваться беспечностью неопытных людей. Гости смеялись, смеялись, пока не надоело. Поэтому пришлось строить для них гостевой домик. Накладно, а что делать?

Все это делалось во избежание побега, не сулящего ничего хорошего для дурной таксы. В первую самоволку он съел осу. Глебов сделал укол собаке и селфи с ней. Поржал.

Во второй побег Жорка получил копытом по голове от лошади. У него, наверное, случилась амнезия, потому что лошадей он как не боялся, так и не боится до сих пор. Глебов сделал перевязку собаке. И укол. Обошелся без селфи. На нас смотрел косо.

Потом Жорку покусала другая собака. Глебов сделал операцию Жорке и внушение — нам. Мы молчали виновато.

В следующий раз Жора сожрал какую-то вонючую дрянь. Сначала вывалялся в ней, а потом поел. Глебов смотрел на нас с профессиональным интересом: наверное он хотел написать диссертацию на тему «Основные характеристики владельцев животных с маниакальным пристрастием к самоубийству». А мы в это время стояли в дверях его кабинета и мяли в руках шапки, словно ходоки у Ленина. Глаза наши были опущены долу, а с лаптей стекала вода от подтаявшего в помещении снега.

А потом случилось ужасное. Однажды, сидя на своем обзорном пункте, на подоконнике, Жорка обратил внимание на симпатичную красотку, местную «мальвину» — дворняжку Белку. Так получилось, что она была одна дама на всю деревню кобелей. Во время февральских «свадеб» эта, не обремененная «социальной ответственностью», вертихвостка собирала вокруг себя целую стаю поклонников и уводила всех в лес. Может быть, ей нравилась природа.

Такс подумал: «А почему и нет?» На разработку плана побега у Жорки ушло не более пятнадцати минут. В это время муж топтался в дверях с охапкой дров. Пока он неуклюже поворачивал свой объемный корпус на сто восемьдесят градусов, такса на цыпочках прошмыгнула мимо его валенок. Свобода!

Недотепа-хозяин сложил березовые кругляки, присел, чтобы подкинуть в печь три-четыре полешка, вымел сор у печи, попил водички, почесал затылок, пощелкал пультом и только потом бросил взгляд в окно: Жорка улепетывал вместе с компанией Белкиных воздыхателей. И это мой муж, в прошлом водитель группы быстрого реагирования! После такого ему лучше всего устроиться в команду почты России!

Жорку искали три дня. Мои глаза покраснели от слез, а нос раздулся от соплей до размеров картошки и заслонял собой весь обзор! Зима, лес, собаки — на что еще нам было надеяться. Но мы все равно бегали по лесу и развешивали объявления на каждой остановке, на каждом столбе — везде. Муж продолжил патрулировать местные дороги, а я уехала в город — поближе к интернету в надежде на хоть какую-то информацию.

Ближе к вечеру в квартиру ввалился усталый супруг. Один. Он, наш сын и я разбрелись по комнатам. В воздухе висела напряженная тишина. Муся праздновала победу: она пописала в миску Жорика и завалилась спать на его «мумуле».

Вдруг зазвонил телефон. Я схватила трубку. Звонила наша соседка по даче:

— Через пять минут подъезжаем. Бегите к остановке встречать своего балбеса!

Побежали, даже шапки забыли напялить. Напротив нас остановился автобус, рейс сто шестнадцать. Мы вбежали в салон и видим картину: наш Жорик сидит на «камчатке», как студент ПТУ, смотрит в окно и делает вид, что ему нужно ехать дальше. Мы хватаем его, худющего, как селедку, и несем на руках домой.

Этот поганец, нагулявшись среди лесных красот и основательно замерзнув, решил вернуться домой и, видимо, заплутал. Чудом он не попался в зубы лисицам и волкам. Три дня такса утопала в сугробах, но свою деревню все-таки нашла. Поцеловав закрытые двери, Жорик не растерялся и отправился на остановку, почитал, наверное, наши объявления и дождался автобуса.

Проигнорировав кондуктора, он залез на заднее сиденье и уставился в окно. Соседка, подбежавшая к транспорту позже, объяснила водителю, что пассажир — важная персона, если что — она уплатит за него, как за багаж. Жорик даже спасибо ей за это не сказал.

Оказавшись в квартире, пес первым делом два раза поел, а потом с разбега шуганул Мусю с кресла и завалился «мумулить мумулю». Ночью он забрался в постель, устроился клубочком около моего живота и заснул, сладко причмокивая, временами судорожно вздыхая — натерпелся, бедный.

Жорик до сих пор с нами. Годы ничуть не изменили его подлый характер, разве что только немного смягчили. Недавно мы отметили его юбилей — двенадцать лет.

Сколько это будет по человечьим меркам, не знаете?

Анна Лебедева

— Негодяи! Кто это сделал?!
Крики Симы Маирбековны разрушили нежное спокойствие воскресного утра. И было не очень понятно кто это сейчас кричит: мать или котовладелица. Пошёл на звук.

В кухне было тревожно с одной стороны, и очень ржачно с другой. То есть атмосфера напоминала новости на «России 24".

Сима Маирбековна стояла, уперев руки в бока, и мрачно рассматривала трёх котов, сидящих перед ней на полу.
Ося, Беня и Леонард выглядели очень дерзко. Они выглядели как таксисты в аэропорту, члены избирательной комиссии на выборах, ну или банда налётчиков. А может даже, как небольшая мафиозная ячейка. Налицо был босс в виде Осечки, чёрный и стремительный убийца Беня, и интеллигентного вида Лёнчик, очевидно бухгалтер клана. Клан Кастрато.

— Кто это сделал, скотины?!
Скотины равнодушно посмотрели на хозяйку, а Беня даже цинично лизнул свою ногу.
— Что случилось?
— Вчера вечером я сварила говяжий язык! Прекрасный язык! Идеальный для бутербродов!
— Так. И?
— Оставила его на столе, предварительно затянув плёнкой, чтобы с утра, к завтраку....
— Господи! Хватит нагнетать! Лучше горькая правда! Они его сожрали?
— Полюбуйся.

Да. У дивного языка явно не хватало одного фрагмента. Плёнка при этом, была весьма профессионально вскрыта чем-то острым. И выжрат кусок.
— Скоты.
— Скоты, — согласился я, — но не думаю, что все виноваты. Не наши методы наказывать всех скопом. Проведём следствие, дабы не пострадал невинный!

Клан Кастрато при этих словах, как один посмотрел на нас.
— Итак. Лёнчика можно исключить. Он ест только курицу. Говядина не его тема.
Леонард пожал плечами и ушёл подбивать отчёт о продаже поддельного наполнителя для лотков.
Двое подозреваемых, Ося и Беня напряглись. Любой из них мог надругаться над языком. Беня или Ося... Ося или Беня...
— Тэкс... Начнём...
— Давай — ты добрый полицейский, а я злая?
— Не увлекайся. Мы не менты. Всё проще. Ты их нюхала?
— Что?
— Их надо понюхать. Кто пахнет языком, тот и преступник! Начнём следственный эксперимент! Миссис Хадсон! Ввиду отсутствия у нас доктора Ватсона, назначаю Вас ассистентом! Ты одного, я другого! Хватай! Да блин! Сима! С другой стороны его нюхай! Нас интересует запах из пасти!

Надо заметить, что Ебентий, которого нюхала миссис Хадсон, выглядел весьма растерянно. За его короткую, пусть и бурную жизнь, хомо сапиенс впервые нюхал его. Не важно с какой стороны. Поэтому он тихо сказал «мяу» и обмяк на руках Симы Маирбековны, имитируя обморок.
— Всё. Перестань его нюхать. У него инфаркт сейчас будет. Тем более, он не при делах. Это Ося!

Да. Остап просто источал запах деликатеса, который собирался стать моим завтраком.
— Вот гад, — горько сказала Сима Маирбековна, поглаживая невиновного Ебентия.
Остап мрачно посмотрел на нас и заворчал. В ворчании очевидно слышалось «волки позорные, жизнь ворам» и всё такое.
— Как не стыдно. Из-за тебя мог пострадать Бенечка...
С этими словами Сима Маирбековна отрезала оскверненную часть языка и скормила Бене. Видимо это была моральная компенсация. Тот довольно заурчал и принял извинения.
Главарь, коварный пожиратель говяжьих языков Остап, был изгнан из кухни, а Сима Маирбековна, достала кусок курицы и начала звать Лёнчика. Ну и какой из неё злой полицейский?

Сос Плиев

Летом Иванова купила квартиру.
Квартира исчерпывающе описывалась фразой «зато дёшево».
Прежние владельцы жили размашисто, себя не жалеючи, с огоньком и задором.
Судя по состоянию стен, полов и прочего, расчленёнка у них была разминкой, а не кульминацией.

Две недели Иванова не покладая рук выскребала и вычищала следы их жизнедеятельности.
Ещё две ушли на бюджетный косметический ремонт.
Перевезла нехитрый скарб, заперла за собой дверь и поняла — вот оно, счастье и благорастворение воздусей.
И легла спать.
В пустой, но своей личной, своей собственной квартире.
А ночью проснулась от того, что на неё кто-то смотрит.
Физическое ощущение чужого взгляда.
Иванова включила стоящую на табуретке рядом с диванчиком настольную лампу.
Отступление.
Иванова не из пугливых.
Года три назад поздним вечером, точнее сказать, ночью, возвращалась домой и увидела некую фигуру, трудолюбиво свинчивающую зеркала с припаркованных машин.
Равнодушная гражданка прошла бы мимо, законопослушная отступила бы в тень и, стараясь не отсвечивать, шёпотом позвонила в правоохранительные органы.
А ненормальная с криком «Стой! Стрелять буду!» бросилась к фигуре.
Я Иванову спрашивала, это что было? выброс адреналина?
Какой ещё адреналин? возмутилась Иванова, трезвый расчёт, прикинула, если обойду гадёныша справа, то отсеку его от проходного двора, выскочит на улицу, там люди ходят, помогут скрутить.
Милицейский начальник, вручая грамоту, громко поблагодарил Иванову за смелость и отвагу и тихо добавил — девушка, милая, никогда, никогда больше так не поступайте!
Кстати, стрелять ей было не из чего, это она для внушительности.
Конец отступления.
Ну вот, Иванова включила стоящую на табуретке рядом с диванчиком настольную лампу.
Рядом с лампой сидела страшная белая крыса с розовыми ушами, розовыми лапами и голым розовым хвостом.
И плотоядно смотрела на Иванову.
Иванова завопила так, что свежепоклеенные обои съёжились от страха и покрылись гусиной кожей.
Крыса фыркнула и перепрыгнула на диван, поближе к Ивановой.
Ей хотелось человеческого тепла и понимания.
Следующие минут пять Иванова орала, сидя на потолке.
Может, и не пять минут, может, дольше.
Во всяком случае, соседям хватило времени, чтоб проснуться и вызвать милицию.
Дальше туманно.
Когда сознание прояснилось, Иванова обнаружила себя на кухне со стаканом воды в трясущихся руках.
Милиция ржала, соседка причитала — пять лет с теми мучились, что ни ночь, то гулянка, думали, вздохнём спокойно — ага, счас! не понос, так золотуха! крыса чья? этих, съехавших, видать сбежала, сколько их было? Дима, не помнишь, у алкоголиков одна крыса жила или сколько?
Крысу локализовали в трёхлитровую банку.
Милиция сказала, животное себе оставите? что вы сразу в крик, не хотите, так я заберу, дочка давно просит.
Остаток ночи Иванова провела при включённом свете, вздрагивая при каждом шорохе.
На следующий день привезла из приюта тощего, но здоровенного кота, назвала Пафнутием.
За полгода Пафнутий разъелся и охамел, в пять утра будит Иванову диким мявом «жрать хочу!».
Иванова говорит — пусть лучше кот!
На слово «крыса» Иванова реагирует нервно и неадекватно.
Жизнь наладилась.
У Ивановой завёлся поклонник.
С очень, очень серьёзными намерениями.
Спрашиваю, что тебя не устраивает? умный, добрый, порядочный, не зануда, что не так?
Всё так, сердито говорит Иванова, но фамилия! фамилия у него — Крысаков!!!

Наталья Волнистая

Клан Кастрато

Ржу не могу))
Особенно фотка приколола. Реально такие прям серьёзные мафиози! Такие морды))

Недавно переехали на новую квартиру. Приходят соседи. Мы, говорят, видели у вас на балконе кота, не кот просто красавец, сразу видно благородных кровей. А у нас кошечка, тоже сибирская, но, конечно меньше. Как у Вас с котом в смысле – мужик? Или уже не очень? Потому что наша киса извелась вся и утратила сон, увидев вашего кота на балконе.

Она страдает от любви и по-видимому он ей даже снится под утро в нежном сне. На улицу, мы смотрим, он не выходит. Так может мы к вам? Не против? Очень хорошо. Только ваш кот такой большой, такой сильный и грозный, он так сердито и мужественно выглядит на балконе... как бы он нашу малышку не порвал? и шерсть ей не повыщипывал в порыве страсти. Нет? Ну, мы щас придем.

Подхожу к коту.

• Ну, говорю, Иннокентий, свершилось. Ходил ты в холостяках 5 лет и вроде не просил ничего, но вот сейчас ты узнаешь как много не имел до этого счастливого момента.

Звонок. Открываю. Соседи с белым комочком на руках пришли осчастливливать нашего принца. Тут этот комок увидел объект своих желаний и решил отгрести бабьего счастья по полной и сразу. Прямо с рук она прыгает на моего грозного кота и попадает точно на его голову.

Кеша мгновенно офигел от свалившегося сразу всем объемом счастья и решил спасаться. Дальше всё как у людей: она летала за котом с криком Я твоя навеки, он бегал по стенам, полкам и карнизам и орал благим матом Уберите от меня эту психическую. Стали ловить животных.

Разбили два вазона с цветами и вазу. сорвали гардины и картину... Её поймали, скрутили и бегом унесли. Кота нашел через полчаса, забившегося в угол под кроватью и сжавшегося в клубок. Ужас и паника стояли в глазах грозного кота. Мольба избавить от счастья была всеобъемлющей.

Из-под кровати кот вышел через два дня.

Там ел, там и спал. А выбравшись, по квартире ходил тихо и осторожно, прежде чем завернуть за угол, выглядывал, убеждался, что все чисто, счастье не ждет его и только тогда шел...))
из инета

Главный защитник
Он протолкался между тремя огромными, жутко злыми собаками. И те, с изумлением взирая на наглеца, отошли в сторону и дали ему место. И тогда, давясь кусками каши и мяса, он тихонько заплакал. Он ел, глотал кусочки мяса и горькие слёзы.

Три большие собачьи морды с клыками и глазами, мечущими искры и злость просто потому, что они были здесь, чтобы охранять, переглянулись.
И одна, самая большая и выглядевшая совершенно зверски, опустилась вниз и лизнула маленького, дрожащего и худого котёнка.

Тот посмотрел вверх и зашипел. Потом схватил кусок мяса побольше и потянул его за собой, падая время от времени и выпуская обед изо рта, чтобы пошипеть на этих собак.
А чего они?
Стали вокруг и смотрят. Он, может, и маленький, но очень... злой и решительный. А кроме того, так шипеть умеет, что только держись!
И тогда одна большая собачья морда наклонилась вниз и, подняв малыша в воздух вместе с украденным куском мяса, понесла их в дальний конец двора, где и спрятала за ящиками, давно уже сложенными здесь.

После чего все трое сели охранять малыша, пока он там ел и время от времени появлялся снаружи, чтобы пошипеть на этих противных псов. И тогда одна из собак подходила и облизывала его, а он топорщился и отбивался.
Ишь чего удумали?! Он не кто-нибудь. Он большой и страшный кот. О как!
Пошипев немного для порядку, упав пару раз на своих слабеньких лапках, он возвращался назад, чтобы доесть. Он давно уже не ел. Даже не помнил, когда это было последний раз. Вот голод и погнал его сюда.

Когда он уснул, одна из собак вытащила маленькое, лёгкое и худое тельце и, улегшись в свою будку, свернулась калачиком вокруг пушистого малыша.
И тот открыл глаза и сказал: «Мама!».
Потом потянулся и, лизнув собачий нос, уснул.

*

Так они и воспитывали его. По очереди. Не знаю, как у вас, дамы и господа. Но у этого кота было три мамочки.
Три огромные и злющие собаки.
Люди? А что люди? Хозяева, содержавшие этот склад, так никогда и не увидели большого кота, которого три пса прятали лучше, чем охраняли двор. Они согревали его в зимние холода. И приносили ему в будку свои тарелки с едой. И он отвечал им самой искренней любовью и привязанностью. И, наверное, они очень хорошо воспитали его и передали все свои собачьи навыки.

Потому что когда двор со складом продали и приехала отловка, чтобы забрать никому не нужных теперь собак, выяснилось, что псы были такими большими и страшными только потому, что находились за забором, из-за которого они лаяли, страшно скалили зубы и прыгали.
А когда мужики с длинными палками с хомутом на конце вошли и стали надвигаться на них, они испуганно заскулили и забились в самый угол двора, прижавшись друг к другу.
Они плакали и кричали, понимая, что сейчас случится.
Но и в эту последнюю минуту они закрыли собой ту будку, в которой прятался их сыночек.
Они прижимались друг к другу и закрывали собой вход в эту самую будку.
И трое здоровых мужиков не обратили внимания на маленький вход. Ведь им очень точно сказали: три собаки. И всё.

*

Но было не всё. Всё ещё только начиналось!
Потому что вдруг из-под собачьих лап вылетел комок шерсти, из которого торчали мощные лапы с когтями и клыки.
А коты, надобно вам заметить, не прыгают на ногу или руку. Хватило всего одного удара кошачьих когтей по морде переднего мужика, чтобы тот, дико заорав и схватившись за лицо, бросился к выходу. Вслед за ними побежали и два других.

На следующий день приехали люди из собачьего приюта и полиция.
Собаки стояли, прижавшись друг к другу, а впереди, широко расставив лапы, стоял их сын, их главный защитник! И он так смотрел....
Он так смотрел, что полицейские остались снаружи.
«Мы не пойдём, — сказал один из них. — Вы сами посмотрите. Он же их защищает и не даст никому подойти!».

И тогда... тогда во двор вошла самая пожилая и опытная женщина, проработавшая в приюте много лет. Она спокойно подошла к коту и, остановившись в метре от него, достала аппетитно пахнувшую курочку. Потом присела на корточки, разломала на несколько кусков тушку и положила её на землю.
Посмотрела на кота и сказала: «Я не со злом пришла. Давай поговорим. Но, может, вы сперва покушаете?».
И собаки, услышав в её голосе доброту, бросились к еде. Они были очень голодны. Хотел есть и кот, но он так и стоял, широко расставив лапы. Он охранял своих мам. Какая тут еда? Самое главное, чтобы их никто не обидел!

А пожилая женщина смотрела на кота и почему-то плакала. Она вытирала слёзы бумажной салфеткой. «Ну, надо же такое, — сказала она. — Надо же, кот охраняет трёх собак! Дорого бы я заплатила, чтобы услышать эту историю.
Когда собаки поели, ей удалось уговорить их пойти с ней в машину. Кот шел рядом и подозрительно смотрел на окружающих.

*

В приюте пришлось выделить им отдельную большую вольеру. Кота совершенно невозможно было отделить от собак. Они начинали так биться и кричать, что сердца у женщин, а в приюте обычно работают женщины, не выдержали этих криков. И кот поселился со своими мамами.
А вскоре за ними приехали.
История о коте, защитившем трёх больших собак, стала очень хорошо известна.

Теперь они все вчетвером живут на небольшой ферме, где охраняют овец. Не то чтобы они их охраняли. Небольшое стадо пасётся тут же, рядом.
Скорее, они присматривают за овцами. И счастью собак нет предела. Потому что они все вместе! Все три мамы и их ребёнок!
Но кроме этого, семья, забравшая их из приюта, завела ещё раньше кошечку. Прелестную — белую, с голубыми глазами. И теперь у них четверо котят.
Видели бы вы, дамы и господа, как большой кот по имени Лев гордится своей семьёй! Как он облизывает кошечку и котят.

А ещё... я вам больше скажу.
Теперь у каждой собачьей мамочки есть по своему котёнку, которых они таскают по двору и играют с ними. А их кошачья мама спокойно спит в это время, потому что она совершенно точно знает: на собак можно положиться.

А вечером, когда овцы загнаны в большой деревянный сарай на ночь и большая семья садится за стол, стоящий во дворе под раскидистым деревом, три большие и добрые собаки собираются вместе и садятся рядышком. Они смотрят на закат, который, как говорят, в этом месте самый красивый в мире.
И рядом с ними сидит их любимый кошачий сынок.
Кот по имени Лев.
Они время от времени наклоняются и лижут его, а он тихонько и ласково шипит на них и мурлыкает, потому что он уже большой. Он давно вырос. А они, мамы эти, с ним, как с маленьким. Ну, честное слово. Позор какой-то.
Так они и живут.
Три большие добрые собаки и их родной кот.

*

И я вот что думаю, дамы и господа.
Почему мне всё чаще и больше хочется уйти в одну из моих сказок и никогда больше не возвращаться?
Остаться там, где люди понимают язык животных и где всегда в последнюю минуту приходят на помощь.

Туда, где животные и люди сидят рядом и смотрят на закат. И ничего им больше не надо.
Где любовь, нежность, вера в добро всегда возвращаются.
И где зло всегда наказано, но...
Кого я обманываю? Ведь это всего лишь сказки...
Сказки для взрослых.
Которые так и не перестали быть детьми...

Автор Олег Бондаренко

Изобретательная студентка
Учился я в торговом вузе. Hа нашем курсе была грузинская барышня Манана. Милая девушка, чачей иногда всю группу угощала. Hо вот один преподаватель её за что-то невзлюбил. А Манана, как назло, довольно долго грипповала, так что ей было не отвертеться: либо плати взятку, либо — не сдаёшь экзамены.

Появляется Манана на экзамене. Тянет билет. Глазом не моргнув, садится у окна, а через пару минут за окном раздаётся пение. Да какое пение! Hастоящее грузинское многоголосье, мужской хор. Они так душевно затянули «Сулико», что все заслушались, — ни у кого, даже у самых зверских преподавателей, не хватило сил это прекратить, настолько всё было великолепно... Впрочем, заслушались не все... Hесколько Мананиных земляков, что сдавали экзамен с нами вместе, вначале недоумённо прислушивались, а через пару минут начали чуть не в голос реально ржать. И были немедленно изгнаны с экзамена!

Но на этом удивительное не кончилось. Манана блестяще, на глазах у всего курса ответила на вопросы, получила твёрдую «четвёрку» ко всеобщему недоумению и дикой злобе преподавателя (который понизил оценку на один балл исключительно из вредности). Через пару недель Манана обратилась ко мне с просьбой помочь ей по химии — не безвозмездно.

— Слушай, — сказал я, — я тебе всё бесплатно сделаю, скажи только, как ты тогда выкрутилась.

— Hэт, — твёрдо сказала Манана, — я тэ дэнги лучше дам!

— Да не нужны мне твои деньги! Рассказывай давай, а то ничего делать не буду. Выбора у тебя нет!

И Манана сдалась. Оказывается, «дитя гор» нашла блестящий и тонкий подход. Она достала билеты с ответами на все вопросы, собрала земляков и передала всё это добро им. Земляки встали под окном. После того как вытянула билет, Манана каким-то образом подала им сигнал в окошко, и мужики затянули ответы на грузинском языке. Hа мотив «Сулико». Весь билет так и пропели, изредка вставляя для конспирации ключевое слово.

А теперь представь, каково было грузинам в аудитории, которые вдруг услышали нечто вроде: «Квадрат гипотенузы равен — Сулико!... А квадрат плюс Б в квадрате равно — Сулико!... Угол падения равен углу — Суликооо!...»

Ломовая лошадь
Елена тоскливо раздумывала над словами директора:
— Мы решили расширяться! Будем строить производственные мощности. Цех будет в Подмосковье, я уже присмотрел площади. Да, и договор с китайцами, ну, который вам не нравился, я подписал! И да, надо готовить документы на получение кредита. Перечень того, что надо банку — у вас на почте, я только что переслал. Ещё...

На этом в ушах Елены зашумело, ей показалось, что в голове щёлкнул какой-то предохранитель и отсёк дальнейший поток указаний и заданий, последним усилием утопающего попыталась было напомнить:
— Егор Дмитриевич, а сотрудники? Ну, вы обещали подумать над расширением бухгалтерии... — с трудом выговорила она. — И юрист... и кадры...
— Елена, ну, как же вы не понимаете... Сейчас расходы вырастут, а вы и так прекрасно справляетесь! Немного попозже, ладно?

Это «немного попозже» она слышала уже давно. Нет, надо было бы возразить, поругаться, пригрозить увольнением, но сил не оставалось совсем — только-только сдала квартальный отчёт и в глазах темнело от усталости.
«Нет, это за окном уже темнеет, — догадалась она, с трудом сфокусировавшись на окне. — Пора домой. Не могу больше!».
Обычно, сдав отчёты, она устраивала праздники! Покупала что-то вкусное, подарки семье. Сейчас силы закончились настолько, что можно было только идти к метро и смотреть себе под ноги, чтобы не рухнуть.

*

Когда четыре года назад умер муж, Елена поняла, что надо зарабатывать больше. Ещё больше! Столько всего было нужно. Пашка в школе – надо столько всего! Дома ремонт нужен... На даче забор валится. Хорошо, родители помогают – живут прямо рядом со школой и когда она задерживается на работе, забирают Пашку к себе. Правда, постоянно говорят, что нельзя столько работать. А как иначе-то? Она и ломается на этой работе только потому, что выхода нет!

Все эти доводы она регулярно себе приводила и обычно помогало, но вот сейчас почему-то никак не срабатывало! Даже идти сил уже не оставалось – в голове крутились новые проблемы: «Обособленное подразделение, регистрация в налоговой, дополнительные отчёты, охрана труда, проклятый договор с китайцами! Его нельзя было подписывать в том виде! Это же сплошной ужас! Кредит? Более четырехсот ведомостей, расшифровок и табличек. И каждую надо вручную для них трансформировать! Мне головы некогда поднять, я ничего не успеваю. Я же и за главбуха, и за юриста, и за кадровика... А ещё и это: «посадите меж цветов сорок розовых кустов и пока не подрастут, подметай дорожки тут»?».

Позвонила мама, отчиталась, что Пашка сделал уроки, поужинал и смотрит какой-то фильм, привычно попеняла на дурацкую дочкину работу, пожелала спокойной ночи, а Елена всё так и сидела, обессиленно уставившись в окно.
«Надо идти домой. Хотя... Какой смысл? Можно и тут оставаться. И всю ночь работать, потому что я нипочём не успею подготовить документы с этом проклятым кредитом! — Елена вдруг поняла, что сейчас в голос зарыдает. Безнадёжно и бессильно. — Охрану напугаю! Надо идти».

*

Пустые вагоны метро были так знакомы. Она часто возвращается поздно. Иногда так, чтобы успеть перед закрытием станции.
«Ну, вот... Осталось совсем немного. Чуточку! И я дома! Пересечь тёмный сквер и войти в подъезд, потом уже можно будет и поплакать, — она не боялась темноты, поэтому совершенно бестрепетно шагнула под деревья, дошла до ближайшей скамейки и неожиданно обнаружила, что силы-то закончились. Ну, то есть совсем. — Я посижу чуточку и потом пойду. Скамейки стоят для этого! Правильно! А я тут ни разу и не сидела. Только мимо сайгачу. Вот, посижу, меня не видно и поплакать можно, и порыдать даже. А что? Никто не видит! Ой, уже трава какая выросла. И листва. Ну, надо же, а я и не видела!».

Как так получилось, что она, всхлипывая и вытирая слёзы, тушь и помаду, начала говорить сама с собой, она не поняла.
— Ну нет же сил! Просто нет! Надо увольняться, сожрёт он меня и не подавится! А как увольняться? Пашке смартфон надо, а ремонт? А на даче дом красить? Надо обязательно! А то соседка уже приходила, уточняла, чего это у нас такое всё облупившееся... Но сил же не-е-е-е-ет.
— Вот и у меня нет, — вздохнул кто-то в темноте. — Совсем-совсем. Я тоже так устала! Сначала-то ничего не поняла. Думала, они случайно, просто меня забыли. А теперь... И есть так хочется! Может, у тебя что-то есть?

Из-под лавки высунулась мордочка небольшой серенькой кошечки и принюхалась. Нет, едой не пахло. Пахло слезами, усталостью и безнадёжностью. Она-то отлично узнавала этот запах.
— Что мне делать? Ну что? Я не справлюсь! Там работы на троих минимум! Так это ещё без учёта юриста и кадров, — всхлипывала женщина на скамейке. — Не мо-гу-у-у-у!
— И я тоже! — согласилась кошечка. — Давай, может, понеможем вместе? Не то чтобы это помогало... И вряд ли ты захочешь.

— Я уже не помню, когда чему-то радовалась. Я, как автомат, робот. Встала, лицо нарисовала, чтобы окружающих не пугать, в одежду влезла и пошла пахать! Я – лошадь! Ломовая лошадь. Да я и не против, я всё понимаю, только сил нет, и я уже стала загнанной ломовой лошадью, а таких пристреливают, да? Ой, кто тут?
— Это я тут! — отрекомендовалась кошечка. — Меня раньше Маисой звали, а потом выбросили. И всё, что у меня было, осталось там, в том доме. Наверное, и имя тоже. Я обычная очень, неинтересная. Это мне так хозяйка сказала. И я тоже так устала! Ты бы знала, как! Можно я тут посижу пока? Я просто посижу, и пойду. Правда, идти-то мне некуда и есть очень хочется.

— До чего я дошла... Сижу в парке и разговариваю сама с собой! Нет, уже с кошкой! — сообщила себе Елена. — Ты меня понимаешь?
— Ещё бы! От усталости и не так можно. Я вот вчера с голубями разговаривала. Если честно, хотела поймать и съесть, только вот уже нет сил. Просто поговорила. Они хорошие вообще-то, голуби эти.

— Не могу-у-у-у-у!
Елене вдруг стало так себя жалко! И сына, что у него такая мать неудачная, и родителей тоже. Кажется, что столько слёз в человеке не умещается, а вот поди же ты! Видимо, какие-то скрытые резервуары имеются. И, наверное, с надписью для «промывки мозгов». Потому что, когда солёный поток иссяк, в голове как-то прояснилось и чуть полегчало. Какое-то новое ощущение заставило Елену сфокусироваться на неясном сером пятне сбоку, и там в темноте обнаружилась та самая кошечка. Она бодала Ленину руку и негромко мурлыкала.

— Ну, не-е-е, это уж никуда не годится. Давай-давай, успокаивайся, чего так убиваться-то? Мало ли бегает вокруг всяких усталостей, да пакостей, мы на них сейчас фыр-р-р-р-р-р-ркнем и тебе станет полегче. Всё пр-р-роблемы долой, я с тобой, ты со мной, посидим, поурчим, под весенней луной...
— Это ты мне что, поёшь? — удивилась Елена. — Знаешь, спасибо тебе! Мне полегчало. И чего я... Ну, не впервой же. Сейчас пойду домой, поем чего-то, наверное, и будет не так плохо!
Она тяжело встала, повесила на плечо сумку и направилась к дому.

*

Что её дёрнуло обернуться, Лена потом вспомнить так и не смогла. Глаза привыкли к сумраку, и она легко рассмотрела тоскливо опущенную головку небольшой полосатой серой кошечки.
«Вот бедняга. А может... Не-е-е, ну куда мне? Я и так домой прихожу поздно. На сына-то времени нет, а тут ещё кошку? Да она с ума от одиночества сойдёт. А летом? Не-е-е, это совсем уж неразумно! — она сделала ещё пару шагов к дому и снова обернулась. Кошка безнадёжно съёжилась и села, уткнувшись носом в скамейку. — Да пошло оно всё! Одна дома она запросто побудет, но живая-здоровая, в тепле и сытая! Летом? На даче с родителями поживёт! Она же меня пожалела! Сама никакая, а меня пожалела! Одна-единственная! Не ругала, не требовала, ничего не хотела, просто пришла и помурлыкала».

Елена быстро вернулась назад:
— Эй, кис-кис... Ты со мной хочешь?
В темноте блеснули изумленные глаза:
— Это ты мне? Нет, правда? Честно? Да что ж ты спрашиваешь-то?

Автор Ольга Назарова

До боли знакомо...

Баба Яга
Валю так называли ещё со школы. И было за что: на шее горб, голова почти втянута в плечи и наклонена чуть вперёд; вместе с орлиным носом она как бы говорила: «Это что вы тут делаете? Я вот вас выведу на чистую воду...».
Девчонки с ней почти не общались. Порой только хихикали, украдкой глядя на неё. А пацаны рисовали на неё карикатуры, увеличивая до гигантских размеров горб и нос.

Валя и сама не хотела ни с кем разговаривать. Она осознавала свою неприглядность и сторонилась людей.
Правда, у неё была Лида – девочка, живущая с ней в одном доме. Иногда она приходила к Вале в гости – в основном чтобы похвастаться своим новым платьицем или туфельками, которыми её баловали родители. Тогда мама Вали бегала в магазин за пирожными или конфетами, чтобы угостить Лиду. Она была очень рада, что её дочь хоть с кем-то общается и не замыкается в себе.
Лида часто защищала свою подругу от мальчишек, обзывавших Валю или пытавшихся тайком повесить ей на спину листок с надписью «БАБА ЯГА». Больше заступиться за Валю было некому (её отец ушёл из семьи почти сразу, как узнал, что у дочери врождённый сколиоз). Валя была благодарна Лиде за дружбу, но просила её не ссориться из-за неё с ребятами. И именно тогда, со школы, у неё появилась традиция ежегодно поздравлять Лиду с днём рождения и дарить ей подарки. Правда, она видела, что Лиде они не очень нравились. И было отчего: её богатые родители дарили своей «ягодке» такое, о чём Валя не могла даже мечтать. А Валя с мамой жили бедно, экономя каждую копейку, и подарки Вале приходилось делать самой. Тряпичную куколку, гербарий из цветов или что-то в этом роде. Словом, то, что Лида считала «безделушками». Хотя всегда говорила подруге «спасибо» и обнимала её...
Правда, в старших классах и Лида как-то начала от неё удаляться. Дети выросли. Из «гадких утят» они превратились в прекрасных «белых лебедей» и, естественно, начали влюбляться. Расходиться, так сказать, по парам. Лида за десятый класс сменила несколько «кумиров». И на вопрос Вали, не много ли, ответила, махнув рукой:

• А! Всё не то, мелочь...

Конечно, Валя завидовала ребятам. Она хоть и любила больше всего сказки и легенды, но и романы на любовную тему тоже читала. И даже иногда над ними плакала...
Однажды все старшеклассники школы выехали «на картошку». Валя, чураясь компаний с их песнями под гитару, уединилась в лес. Она любила слушать шелест листвы и пение птиц... И вдруг из чащи берёз вышел рыжий лохматый парень с веснушками на лице.
«Емеля, – сразу мелькнула у Вали мысль, – из сказки «По щучьему велению».
Каково же было её удивление, когда тот вдруг сказал:

• Любите лес? Я тоже. Меня Емельян зовут...

Валя чуть не упала.

• П-почему Емельян? – и улыбнулась.
• В честь Емельяна Пугачёва. Отец у меня партийный работник; ну, и настоял...

Потом они почти целый час болтали о берёзах, соснах и цветах... Мальчишка, оказывается, учился в параллельном классе. После школы собрался поступать на биологический. Валю как током ударило: «Точно, надо на биологический. Жить в лесу, изучать природу, и чтобы меня никто не видел»...

• И кем ты станешь? – спросила она.
• Буду ездить в экспедиции, с группой учёных... Или преподавать биологию...

Валя погрустнела: «Опять на людях...»
Они ещё долго бродили по лесу. И Валя ощущала в своём сердце что-то тёплое. Она с восторгом смотрела на Емельяна, и ей безумно хотелось прижаться к его сильному плечу. Почувствовать любовь, защищённость и надёжность...
«А вдруг... – стучало у неё в висках.
Она уже точно знала, что этот вечер не забудет никогда...
Даже когда однажды на перемене увидела Емельяна с красивой девушкой. Они о чём-то оживлённо беседовали, улыбаясь друг другу.
«Так и должно быть... – Валя бежала домой, чуть не плача. – Так и должно быть...»
... Ещё с восьмого класса Валя думала, куда себя деть после школы. Так, чтобы спрятаться в «какую-нибудь конуру», подальше от людских глаз... А сразу после выпускного решила, что станет бухгалтером. Как мама. В математике она разбирается. Будет сидеть тихонечко в уголке, щёлкать костяшками счёт и не высовываться...
И однажды попросила маму взять её с собой на работу – посмотреть, что и как. Сказав, что хочет пойти «по её стопам». Та согласилась.
Но едва вошла в бухгалтерию, увидела на себе пристальный и удивлённый взгляд маминых сослуживцев. А у одной из женщин на лице появилась такая страдальческая гримаса!
«Боже, как их много!», – мелькнуло у Вали в голове.
Она шла домой, и её душили слёзы...
А когда вечером мать спросила дочь, отчего она целый день молчит, Валя не выдержала:

• Ну почему!.. Мама, почему-у!.. – Она зарыдала. – Лучше бы ты эту беременность прервала!..

Мать закрыла лицо руками и ушла в свою комнату...
Конечно, Вале было жалко маму. Утром пришлось её успокаивать. Сказать, что это были минуты слабости и прочее... Но для себя Валя решила, что после мамы она жить не станет. Даже выписала себе на листок название снотворного, которое купит в аптеке и выпьет целую горсть. «Только бы дотянуть», – думала она...
А однажды в парке она увидела плачущего карапуза лет трёх-четырёх. Которого безуспешно пытались развеселить родители. И вдруг, сама не зная почему, Валя подошла к нему, скорчила рожу и проговорила, специально не выговаривая несколько букв и коверкая слова, чтобы было смешно:

• Я злая-презлая баба Яга. Всех детишек, которые плачут, я жарю на сковородке и л-лопаю! С хрустом!..

И заработала челюстями:

• Хрум, хрум!..

Малыш застыл как вкопанный... А потом протянул к Вале свою ручонку; и, тронув её нос, рассмеялся...
Родители были в шоке... Они поблагодарили девушку и, взяв младенца за руки, пошли с ним дальше по парку. Карапуз время от времени оборачивался и, улыбаясь, смотрел на Валю. Которая растерянно смотрела ему вослед. Не понимая, как это у неё получилось...
Через несколько дней она, как обычно, пришла к Лиде поздравить её с днём рождения. И, зная, что её мать работает на высокой должности в гороно, спросила, не могла бы она устроить её на работу в какой-нибудь детский садик. Чтобы работать с детьми. Лида пообещала узнать. И через день сказала, что есть вакансия младшего воспитателя, но со временем нужно получить соответствующее педагогическое образование.

• Опять учиться? – погрустнела Валя.
• Можно заочно, – ответила Лида. – Не посещая лекций, приезжая только сдавать экзамены...

... Валя оторопела. Она впервые увидела взгляд, в которых не было места насмешкам и ехидству. Десятки детских глаз смотрели на неё с любопытством и радостью...
Она была для них бабой Ягой, кикиморой, Василисой Прекрасной, Емелей, царевной лягушкой и Иваном–царевичем – всеми сразу, поочерёдно меняя костюмы, причёски и интонацию голоса. Дети то настороженно смотрели, то визжали от восторга. То огорчались, то хлопали в ладоши.

Воспитатели сначала с недоверием отнеслись к новой сотруднице. Но, узнав от родителей, что их дети бегут в садик к Валентине Сергеевне без оглядки, даже обрадовались. У ребят, смотревших выступления «тёти Вали», улучшалось настроение, аппетит и самочувствие в целом.
А Валя летела к ним как на крыльях. Уже с вечера приготовив очередное представление. Русские народные сказки она ещё со школы знала отлично, а многие диалоги даже наизусть. Ей нравилось, что добро в них всегда побеждает зло. И что уродцы всегда превращаются в красавцев. Как, например, в «Аленьком цветочке» или «Царевне-лягушке»...

А ещё она любила делать декорации к сказкам. Вырезала из картона и раскрашивала. Или сшивала из лоскутков разной ткани. А однажды уговорила заведующую построить прямо на участке избушку на курьих ножках, ступу и на ней бабу Ягу с метлой. Чтобы разыгрывать представления во время прогулок. Сама нарисовала эскиз, по которому рабочие смастерили фигуры. Сама их и покрасила. Дети были в восторге...
Со временем Валентина стала замечать, что у некоторых ребят есть особый интерес и даже талант к какому-либо занятию. Леночка, например, прекрасно подыгрывала ей в спектаклях. Изображая гномика с колпаком на голове или дюймовочку в белом платьице. Валентина Сергеевна научила её делать это искренне и натурально. Она часто репетировала с ней во время прогулок. И Лена спрашивала её, а как лучше сыграть здесь или изобразить героиню повзрослевшую. И когда после замечаний воспитательницы у них это получалось, обе обнимались. «Фаина Раневская», – говорила о своей подопечной Валентина. А в группе Лену так и прозвали – «дюймовочка».
Володя очень любил сказки и разные интересные истории. Даже когда Валентина Сергеевна заканчивала читать всей группе, он подходил к ней и просил её рассказать, чем закончится дело. Воспитательница трогала его пальцем за нос и говорила:

• Много будешь знать – скоро состаришься... Володенька, завтра мы обязательно продолжим...
• А я бы на месте князя Гвидона... – не унимался тот и начинал придумывать, как бы он поступил, будь героем сказки...

Валентина Сергеевна заметила, что Володя очень складно и интересно рассказывает. Как они, например, ходили в лес с родителями и встретили там оленя. Мальчик так натурально описал животное, его настороженный взгляд и как тот «шевелил ноздрями», что Валентина время от времени начала просить его описать что-то ещё из своей жизни или, например, из жизни группы. И, действительно, у Володи получалось неплохо. А вскоре он стал рассказывать свои истории собравшимся вокруг него детям. За что его в садике прозвали «Вовкой-болтуном».
Димочка любил исследовать насекомых. Однажды он поймал на окне муху, долго на неё смотрел; а затем взял и оторвал у ней лапку. Валентина Сергеевна это увидела и как крикнет:

• Что ты делаешь? Ей же больно!

Мальчик удивлённо посмотрел на муху, потом на воспитательницу и сказал:

• Я хочу узнать, чем у неё ножка крепится...
• Я вот тебе сейчас покажу, чем она крепится, – в сердцах сказала Валентина. – Выпусти муху и вымой руки!..

Конечно, вскоре они помирились. И Валентина Сергеевна сказала Диме, что зверушки, птицы и насекомые – живые существа и что им тоже больно, когда их обижают. Затем она показывала ему скворечники и гнёзда в их садике и рассказывала, что птицы растят в них своих птенцов. И что им бывает голодно, особенно зимой, и рядом с их домиками нужно оставлять кусочки хлеба или горстку пшена. Дима слушал раскрыв рот... А вскоре Валентина Сергеевна стала приносить ему книжки о разных животных, с цветными фотографиями. И мальчик листал их с нескрываемым восторгом. «Димка-птичник» – стали называть его окружающие.
Крохотная Танечка любила рисовать. Валентина Сергеевна учила её правильно подбирать цвета, смешивать краски и учитывать пропорции предметов. Они иногда усаживались под елью, коих было много на территории садика, и рисовали домики и строения на участке.

• Художница ты моя, – гладила её по головке Валентина.

А Любочка всё время возилась с куклами. Разговаривала с ними, переодевала их, умывала и укладывала спать. Словом, нянчилась. Валентина Сергеевна учила её правильно подбирать куклам одежду и петь колыбельные песни. Любу все прозвали «нянькой»...
Детишек Валентина Сергеевна любила всех. Многих запоминала по имени и фамилии на долгие годы. Дома хранила фотографии с театральными представлениями и утренниками. Но одно её всегда огорчало. Подготовительная группа. После которой с ребятами приходилось расставаться. Навсегда. А как иначе? Дети подросли, и им нужно было идти в школу. Валентина долго сидела со своими любимцами перед выпускным днём, разговаривала с ними, смеялась... Но на душе у неё скребли кошки... И всё же она пересиливала себя. Ночью, лёжа в постели, она в слезах говорила:

• До свидания, мои птенчики. Ваша баба Яга своё дело сделала. Теперь Вы её забудете. Ну что ж, это нормально. Летите, устраивайте свою жизнь. А я буду воспитывать других неоперившихся птенцов...

... Когда Валентине Сергеевне было за сорок, её вызвали в гороно и предложили должность главного специалиста в отделе общего и дополнительного образования. Валентина задумалась... а потом ответила:

• Я лучше с детишками...

А проходя мимо доски почёта, увидела на ней фотографии молодых и красивых учителей и воспитателей. Хотела было, как в юности, сказать про себя: «Рожей не вышла...», но тут же спохватилась: «Как не стыдно!» И мысленно пожелала молодым педагогам успеха...
Стала Валентина Сергеевна уставать. Да и не мудрено. После мамы приходилось убирать квартиру и стирать самой. Готовить что-то себе у неё уже не оставалось сил. Чай с булочкой или печеньем – и довольно.
Не забывала она и поздравить свою подругу Лиду с днём рождения. С удивлением разглядывала её очередного мужа (уже четвёртого по счёту!), новую мебель, импортные сапожки, шубки и прочую утварь.

• Шикарно живёшь, – говорила ей.
• Ты бы видела, как живут в Европе! – загорались у той глаза. – А ты ходишь как старая бабка...

«И впрямь, – думала, вернувшись домой, Валентина. – Как бабка... Впрочем, для кого мне наряжаться?..»
... – Послушайте, Валентина Сергеевна, – сказал ей как-то председатель комиссии, прибывшей в детский сад с проверкой. – Дошкольное образование не ставит своей задачей выявление у ребёнка того или иного таланта. В таком возрасте говорить об узкой специализации рано. Дети должны учиться всему, но понемногу. А талант в них определит школа. И то только в старших классах...
Валентина Сергеевна хотела возразить; но заведующая так на неё взглянула, что та промолчала...
... Точно в положенный срок её отправили на «заслуженный отдых».
Как ни умоляла она оставить её в садике, начальство было непреклонно...

• Валентина Сергеевна, – говорила ей методист, – это же такое счастье – подальше от сплошного визга, крика!..
• А мы Вас, – говорила заведующая, – на доску почёта поместим...

Но от коллег Валентина слышала, что один из чиновников города просто решил пристроить воспитателем в их садик свою дочку...
... Тяжко стало Валентине Сергеевне. Грустно. Не будут больше её встречать ребятишки. Не станут визжать от восторга, когда она закатывала им очередное представление или рассказывала интересную историю...
Наведать Лиду? Но она теперь живёт на окраине города, добираться тяжело, с пересадками...
Что теперь? Заваривать чай? Зачем? Чтобы после опять ложиться на диван? Да и с чем пить? Нет ничего.
«Господи, да что же это я. Нужно сходить в магазин, хоть карамелек купить... И как-то вызвать слесаря, кран совсем течёт...»
«Опять вставать, – Валентина Сергеевна кряхтя поднялась с кровати. – Опять что-то делать. И который уже год... Боженька, забери меня поскорей. Сил нет это терпеть...»

Продолжение следует.....

Баба Яга(продолжение)
И вдруг она услышала детский смех. Выглянула в окно. Точно, детишки. Бегают во дворе.
И Валентине Сергеевне так захотелось выйти к ребятам и сыграть им смешную бабу Ягу! Как всегда – картавя и шепелявя. Но она понимала, что их мамы или папы, которые сидят на скамеечке, не так её поймут. Да ещё милицию вызовут...

• Господи, какая тоска!

И тут вспомнила:
«Сегодня же двадцать второе...»
... Она вошла в телефонную будку и набрала номер.

• Слушаю, – ответил ей мужской голос.
• Будьте добры Лидию Петровну...
• Её нет, а кто спрашивает?
• Это её подруга детства. У Лиды сегодня день рождения, и я хотела бы...
• Ничего не получится, и сюда больше не звоните. Ваша подруга теперь в дурдоме, на Содышке. Спит как сурок. Поздравляйте её там.
• Как на Содышке? Она больна?
• Здоровее нас с Вами. Но Вы можете себе представить, что значит ютиться в одной квартире с женой, двумя детьми, да ещё со старухой матерью! Которая постоянно ворчит и брюзжит! У нас просто не осталось сил и выбора. Мы предлагали ей решить вопрос по-хорошему, но эта ведьма даже...

Валентина Сергеевна не стала дослушивать, повесила трубку и направилась в магазин.

«Боже мой, Лидочка... – думала она. – Как же так...»
И у неё внезапно потемнело в глазах...
... – Вам, бабушка, надо себя беречь – спустя неделю сказала ей докторша в белом халате, – лежать дома в постели и никуда не выходить. Иначе схлопочете инсульт. У Вас гипертония. Напишите заявление в собес, и продукты Вам будут приносить домой...

• Какая я бабушка, – ответила Валентина Сергеевна, – у меня же нет внуков. И вообще никого нет. Вон, ко всем в палате кто-то приходит. А ко мне никто никогда не придёт... Так что никакая я не бабушка, а просто старуха.
• Ну, хоть кто-то из родственников или близких людей должен быть. Пусть иногородние.

Дайте адрес, мы сообщим.

• Один есть, – улыбнулась Валентина Сергеевна. – Такой рыжий, с веснушками. Зовут Емеля. Только адреса его я не знаю...

Одна из больных в палате, Ирина, стала крутить пальцем у виска. Показывая врачу, что, мол, бабуля уже давно того...

• Ну ладно, отдыхайте, – вздохнула докторша и вышла...

А Валентина Сергеевна подумала, что теперь, в могиле, её горб и нос наконец-то «рассосутся» и перестанут портить её внешность. Даже успела улыбнуться своей мысли и мгновенно заснула...
Разбудил её голос медсестры.

• Кто Виноградова?

Валентина Сергеевна услышала свою фамилию:

• Я.
• На выход. К Вам пришли.
• Ко мне?..

Она оделась и вышла в коридор. Прошла в вестибюль, увидела кучу народу. Присмотрелась. Никого из знакомых.

• Ерунда какая-то...- прошептала она. – Перепутали...

И направилась было обратно.

• Валентина Сергеевна? – услышала она женский голос. Взглянула на симпатичную даму, с модной причёской, в дорогом белом костюме. Поморщилась.

«Точно перепутали».
И пошла в палату.

• Она? – дама обвела взглядом нескольких мужчин и женщин в толпе.
• Господи, она, – ответила ей другая женщина.
• Да-да, – подтвердил мужчина.
• Тётя Валя! – почти крикнула женщина.

Валентина Сергеевна застыла на месте. Затем резко обернулась. И медленно подошла к толпе.

• Я Елена Николаевна. В девичестве Рожкова.
• Рожкова? – Валентина Сергеевна наморщила лоб, вспоминая... А затем трясущейся от волнения рукой потрогала лицо женщины. – Это... ты? Леночка, ты? Моя «дюймовочка»?
• Я, тётя Валя, узнали, – женщина смахнула с ресницы слезу и шмыгнула носом. – Вот, разрешите доложить, дорогой мой воспитатель, что Ваше дело живёт. Помните наши репетиции? Теперь я заслуженная артистка России...
• Боже мой, – произнесла Валентина Сергеевна, и по её щекам тоже потекли слёзы.

Они обнялись.

• Владимир Иванович Горюнов, – выступил вперёд солидный мужчина в очках. – Член Союза журналистов России и главный редактор одной из центральных газет.
• Горюнов? – Валентина Сергеевна присмотрелась... Затем закивала головой: – Точно, он. «Вовка-болтун». Который постоянно донимал меня своими историями.

И она крепко его обняла.

• Я теперь, Валентина Сергеевна, о Вашей работе большую статью напишу. Вся страна о Вас узнает...
• А это... – обратилась она к худенькому мужчине, – никак наш «Димка-птичник»? Который любил отрывать мухам лапки, чтобы посмотреть, как у них всё устроено.
• Один только раз, тётя Валя, – пролепетал мужчина.
• Теперь Дмитрий Николаевич – доктор биологических наук, – ответила женщина, державшая его под руку, – и к тому же заместитель председателя Общества Защиты Животных, курирует приюты для бездомных зверушек.
• А кто это там притаился? – с иронией спросила Валентина Сергеевна. – Уж не Танечка ли «художница»?
• Я, тётя Валя, – улыбнувшись, ответила женщина. – Художник-реставратор нашей Епархии.
• А Любочку-«няньку» помните, тётя Валя? – спросила женщина, стоявшая рядом.
• Как же, – обняла её Валентина Сергеевна, – как же не помнить девчушку, постоянно возившуюся с куклами.
• Я теперь работаю в областном отделе народного образования соседнего региона...

Валентина Сергеевна обошла ещё с три десятка человек, обнимаясь с каждым и делясь воспоминаниями.

• Как же Вы меня нашли, ребятишки? – оглядела она всех.
• Всё наша артистка, – ответил Владимир, указав на Елену Николаевну, – проезжала мимо Управления образования и увидела Ваше фото. Зашла, поинтересовалась о Вас. Ей назвали Ваш домашний адрес. А уж от соседей она узнала, что Вы здесь. Написала в соцсети, выложила старые фотографии...
• Мы теперь Вас не оставим, Валентина Сергеевна, – сказала Люба. – Отремонтируем Вашу квартиру, наймём хорошего врача и медсестру, чтобы делать Вам уколы...

Они ещё долго разговаривали, вспоминали прошлое... Затем попросили у медсестёр два электрических чайника, чашки, сбегали в соседний магазин и прямо в вестибюле стали пить чай с печеньем и пряниками. Валентине Сергеевне оставили сразу пять номеров телефонов и подарили мобильник... А она попросила у них ручку и лист бумаги. И, написав на ней фамилию, имя и отчество Лиды и её адрес, сказала:

• Ребятушки, дорогие. Это моя хорошая подруга. Сын упёк её в психиатрическую клинику на Содышке. Пожалуйста, поговорите с ним и вытащите её оттуда. И пристройте куда-нибудь. Может, хоть в дом престарелых...

Елена Николаевна взяла листок.

• Постараемся, тётя Валя...

Вечером Ирина, которая тоже была в вестибюле, удивлённо спросила вошедшую в палату Валентину Сергеевну:

• А эти люди, они кто?
• Мои детишки...
• Ты же говорила, что у тебя никого нет.
• Дура была...

Ночью, лёжа в постели, Валентина Сергеевна смотрела в окно на мерцающие звёзды. По её щекам не переставая текли слёзы, а губы шептали:

• Господи, благодарю Тебя за всё. Ты слышишь? За всё! И за горб тоже...

Утром, потянувшись и хрустнув костями, Ирина произнесла:

• Бабуля, вставай, пошли завтракать...

Оделась и снова посмотрела в сторону Валентины Сергеевны:

• Бабушка, пора завтракать!

Подошла и тронула её за плечо. Тут же отдёрнула руку и с криком выбежала из палаты.
«Какой завтрак, – мелькнуло в сознании Валентины Сергеевны. – Послушай, как красиво!..»
В этот момент ей пели ангелы...

Папа с помойки

Только несколько самых близких друзей знают, что Марина нашла своего мужа на помойке. Причём в самом прямом смысле слова. Помойка, так сказать, здесь вовсе не фигура речи, типа: «Я чё, мужика своего на помойке нашла, что ли?» Причём даже не она нашла-то, а сын, Славик... Но, наверное, будет лучше, если рассказать обо всём по порядку.

У Марины с Олегом несколько лет не было детей. Первое время её это не слишком беспокоило. А Олег так вообще был откровенно рад. Он ещё до свадьбы ей сказал, что не испытывает большого восторга при виде орущих младенцев, грязных пелёнок и не слишком сухих детских носиков. И даже, розовощёкие и благовоспитанные малыши, умеющие самостоятельно пользоваться носовым платками отнюдь не вызывали у него умиления. Ну, вот такой человек. По крайней мере, честно сказал об этом. Что называется, предупредил. Вот. Но Марина не придала значения его словам. Она потом и сама не могла объяснить почему. Может, думала, что мужики все такие, или полагала, что говорит он это не серьёзно. Пока не стал отцом, пока не увидел это живое чудо с голубыми глазами (Марина была почему-то абсолютно уверена, что у неё непременно будет голубоглазый сын, кстати, именно так, в конце концов, и вышло).

Ещё она как рассуждала, что вот они поженятся, поживут год-другой, и муж сам захочет ребёнка. И будет её просить и даже, может, уговаривать подарить ему наследника. Ну а как может быть иначе? Он же нормальный человек. Но Олег не захотел. Не просил. И, тем более, не уговаривал. Наоборот, к исходу третьего года жизни, когда Марина начала уже серьёзно беспокоиться, ходить по врачам, сдавать анализы и даже проходить лечение, успокаивал. Мол, нет и не надо. Тебе разве плохо со мной что ли? Зачем самим усложнять себе жизнь?

Марина на него не обижалась, потому что знала: у него была в детстве непростая семейная ситуация. И потом, прямо ведь не возражает человек против ребёнка. А потом увидит его, ну а дальше понятно... Снова та же песня про живое чудо и голубые глаза.

После ещё целого года усилий и проверки всех методов, как традиционной, так и народной медицины, Марина, наконец, стала матерью. А её муж, стало быть, отцом. Она просто счастлива, а он... тоже вполне доволен. Вроде бы. Назвала Славиком. Ещё в роддоме. Акушерка, показывая ей сыночка, сказала: «Гляди, какой славный!» Ей очень понравилось. Вот так и получился Славик. Удивительно серьёзный, светлокожий малыш с большими голубыми глазами и тёмными, прямыми, как стрелы, ресницами.

Славик много болел, чутко спал, плохо ел и часто плакал. Когда Марине удавалось его укачать, ходить нужно было на цыпочках. И не разговаривать. И дышать, желательно, не слишком громко. Олег этого не понимал, и считал, что в мире просто стало ещё на одну сдвинутую мамашу больше. И с полным основанием заявлял о своих правах. Причём довольно громко. А ещё отказывался ходить на цыпочках и даже иногда специально топал. Ну или так казалось Марине. Она громким шёпотом делала ему замечание, а он заявлял, что бесшумно только тараканы ползают. А он не станет после трудового дня ходить в собственном доме, как тень отца Гамлета, держась за стеночки. И ещё говорил, что тот, кто хочет спать, тот будет спать и точка. Последнюю фразу Олег, как правило, произносил довольно громко. Как следствие, из комнаты доносился плач Славика, Марина, кидаясь к сыну, запальчиво обвиняла мужа, а тот хватался за голову и кричал, что всё это у него уже в печёнках. И что, как раз об этих вот прелестях он её предупреждал. Разумеется, очень скоро они развелись.

Когда Славик немного подрос, оказалось, что он такой чувствительный и беспокойный, совсем не просто так. Врачи диагностировали у малыша какое-то нервное расстройство. Со сложным, неудобоваримым названием. При котором ему нельзя было нервничать. Так сказали Марине доктора. Да это она и сама знала. Потому как нетрудно было, что называется, заметить. Когда Славик расстраивался, ему физически становилось плохо. И было похоже на приступ. Он закатывал глаза и задыхался. Это было страшно. Понятное дело, что Марина старалась до этого не доводить. Тем более что в остальном, это был вполне обычный ребёнок. Милый и добрый. Смышлёный и очень обаятельный. Действительно, очень славный.

Годам к пяти, он стал спрашивать, где его папа. Олег, надо сказать, в обмен на отказ Марины от алиментов, охотно подписал отказ от собственного ребёнка. Так сказать, баш на баш. Это Марина предложила, будучи уверена, что он с возмущением отвергнет подобное предложение. Но Олег и не подумал возмущаться (чего ради?), а даже, как вполне можно допустить, вздохнул про себя с облегчением. Дескать, слава богу, пронесло. Эта дурёха не такая прожжённая и меркантильная, как остальные. И ушёл в закат невозмутимой походкой не обременённого долгами человека с кристальной совестью. То есть, добавим от себя, бывшую жену с дитём, от которого легко и просто отказался, никак больше не беспокоил. Поэтому, как видим, ситуация складывалась таким образом, что говорить о нём сыну, Марине не очень-то и хотелось. С другой стороны, расстраиваться Славику было тоже крайне нежелательно.

Поэтому она придумала историю про папу-разведчика. Якобы он сейчас находится в одной африканской стране и помогает тамошнему населению бороться с классовыми врагами, способствуя, таким образом, восстанавливать мир и справедливость. Рассказчиком Марина, надо заметить, была отличным. Истории про папу-разведчика стали их вечерней традицией. Они обрастали всё новыми подробностями, и день ото дня становились всё более увлекательными. Марина рассказывала о жизни папы, полной чудесных приключений, удивительных открытий и таинственных встреч, неизменно добавляя волнующей интриги в каждую свою новую историю. Для наглядности, Марина демонстрировала кое-какую одежду Олега, которую он, торопясь, пока она не передумала, забыл у неё в шкафу.

Славик внимал матери, боясь шелохнуться. Гладил ладошкой спортивный костюм и рубашку... На его наивный вопрос, когда же папа приедет, Марина, вздохнув, отвечала, что это никому неизвестно. Даже ему самому. Такова уж судьба отважного разведчика. Необходимо соблюдать полнейшую секретность. Потому что происки врагов, как известно, повсеместны и неистребимы.

Однажды в погожий весенний день Славик гулял во дворе их пятиэтажки. А Марина, занимаясь ужином, поглядывала за сыном из окна. В какой-то момент сын пропал из поля её зрения. Забеспокоившись, она вышла на улицу. Славик бежал к ней со всех ног. Его и без того светлая кожа, сейчас казалась просто мраморной:

• Мама, мама, я папу нашёл! – кричал он и тащил её в сторону мусорных баков. Марина нервно оглянулась, и принялась успокаивать мальчика. Но Славик был так возбуждён, что и слышать не хотел о том, чтобы идти домой:
• Да ты что! – ещё больше округлял свои голубые глаза малыш, – Там же папа! Чтобы не нервировать сына, пришлось идти к помойке. Итак, картина, что называется, маслом. Вот мусорка и соответствующий запах опять же доносится, а вот чьи-то ноги в грязных ботинках торчат за крайним баком. Бомж, стало быть. Всё, как положено. Марина в тот момент думала, что сойдёт с ума. Потому что сыночек потащил её прямиком к этому мирно сопящему, в полной гармонии с обстановкой телу, утверждая, что это, не кто иной, как его папа:
• Да это же папа, ты же сама рассказывала, как он маскируется... Чтобы его не нашли... Ты видишь, он сражался, но его не победили... Давай скорее отведём его домой, ведь они могут вернуться...

Говорить что-либо было бесполезно. Славик кричал, плакал и не мог понять, почему мама стоит в растерянности и ничего не предпринимает. Разве она не видит, что это папа!? Делать нечего, она растолкала бомжа и, сморщив брезгливо нос, помогла ему подняться. Сынок радостно скакал рядом, придерживая «папу» под руку. Мужик икал, пытался что-то сказать, бессмысленно вращая глазами, но всё-таки шёл. Когда Славик побежал вперёд, чтобы придержать дверь подъезда, она шепнула мужчине:

• Делай, что говорю, не сопротивляйся... Я заплачу тебе. В квартире Славик потащил «папу» в свою комнату, чтобы показать новую гоночную машину и поблагодарить за чудесного медведя Тэдди, который благополучно «прибыл из Америки». Но тут уж воспротивилась Марина, и повела найденного папу первым делом в ванную. Славик тоже помогал мыть папу и, похоже, его совсем не огорчало, что папа не сказал пока ни единого слова. Если, конечно, не принимать за человеческое общение некоторые нечленораздельные звуки и регулярную икоту. Славик, намыливая «папу» повторял, что тот устал, пройдя такой длинный и опасный путь, регулярно при этом сражаясь с врагами. Когда Славик побежал в комнату, чтобы принести «папину» одежду, Марина наклонилась к уху гостя и снова повторила:
• Пожалуйста, подыграй мне... Славик скоро ляжет спать, и ты свободен... А сыну я скажу утром, что тебя снова отправили на задание – уже скорее самой себе пояснила она... Ну что тебе трудно, что ли? Помылся, с ребёнком слегка поговорил и всё... Ещё и с деньгами уйдёшь... Мужчина глянул на неё, пытаясь сфокусировать взгляд и снова икнул...
• Господи! – простонала Марина, – да ты хоть что-нибудь соображаешь? Какое счастье, что Славик никогда не видел пьяных и не знает, что это за явление такое вообще...
• Папа хочет кушать, – заявил Славик, – когда мужчина оделся... Вещи были, как специально на него купленные. У Марины даже промелькнула мысль, когда Славик расчёсывал «папу», что, мол, как жаль такой молодой, и такой пропащий. Когда сели за стол, Славик заметил матери удивлённо:
• А где колбаса и сыр? Папа, ты ведь любишь их? Тот невнятно пожевал губами.
• А икра где? – снова спросил неугомонный малыш.
• Икра на праздник, – буркнула Марина.
• А сейчас у нас что? – счастливо рассмеялся он, – Мой папа приехал! Самый настоящий праздник! Какая же ты, мама, рассеянная! – попенял сынок ей.

Пришлось Марине лезть в закрома и доставать припасы.

Когда пришло время укладываться спать, Славик потребовал, чтобы «папе» было постелено в его комнате.

• Нет, – отрезала Марина.
• А где тогда? – растеряно спросил мальчишка. – А действительно, где? – подумала Марина, глядя на диван, на котором спала сама. Убедить сына никак не получалось. Памятуя о том, что ему нельзя нервничать, и ругая про себя мужика, на чём свет стоит, за то, что выбрал такое неудачное место для отдыха, она сходила к соседке за раскладушкой и постелила гостю в комнате сына. Сама в ту ночь спала вприглядку и без конца заглядывала в раскрытые двери детской комнаты, поскольку переживала, как бы чего не случилось.

Рано утром Марина после бессонной ночи сварила крепкого кофе и приготовила завтрак. Мужчина побрился выданной ему женской бритвой, и пока сын спал, рассказал свою историю. Зовут Пётр, ему 38 лет. Работал на крупном предприятии оборонной промышленности. Карьера складывалась неплохо. Дослужился до заместителя директора. Стабильная работа, семья, нормальный доход, приятные бонусы от руководства в виде загранпоездок и пухленьких премий к праздникам. Всё закончилось в один момент. Стало известно о хищениях в особо крупных размерах. На весь административный аппарат завели уголовные дела. Разумеется, и на него тоже. Никто не верил, что основной зам ни сном, ни духом...

• Да я и сам сначала ничего не понимал, – рассказывал Пётр, – Думал, может, подставили... Там же речь о миллиардах шла, понимаешь? А мои пассивы умещались все в одну строчку: квартира в хорошем районе, дача, да приличная тачка. Вот и всё. В общем, под следствием я находился почти два года... Жил с подпиской о невыезде. Пока суд да дело, жена со мной развелась, недвижимость переписала, а всё что могла, продала. А затем потребовала подписать разрешение на переезд дочери за границу. Через своего адвоката объяснила, что ребёнку не нужен папа – уголовник. А я, как зомби тогда был... Что воля, что неволя, всё одно... В конце концов, генерального да пару человек с ним за компанию посадили, а с меня все обвинения были сняты, да только кому это интересно?! Ну, вот и... докатился... Но я не бомж... У меня в Кирове мать живёт, плачет, зовёт меня... Да только я не хочу, пока я такой... В общем, спасибо вам, пойду я...
• Папа! – Славик прибежал на кухню и обнял его, – А я боялся, что ты мне только приснился...

Через час, стоя в дверях перед уходом, Пётр повернулся:

• Вы извините, Марина, но разрешите я приду завтра вечером... Я Славику обещал рассказать об Африке. Вы не смейтесь, я ведь действительно там был... В Гане был, и в Кении...

... Через месяц Пётр и Марина поженились. Тихо и скромно, не привлекая внимания. Как настоящие разведчики. Папа Славика сменил работу, теперь он довольно успешно трудится в сфере автосервиса. Это не так романтично и круто, как разведывательная деятельность, зато папа теперь всегда с ними. И, может быть поэтому, у Славика даже намёка ни осталось на его нервное расстройство. Они даже стали забывать о том, что когда-то это было.

А ещё Славик недавно вернулся с родителями из города Кирова. Он ездил в гости к своей бабушке. Ему там очень понравилось. И почему мама ему раньше ничего не говорила про такую замечательную бабушку?! Ну да, она ведь у них с папой такая рассеянная... Может это потому, что у Славика скоро будет маленькая сестрёнка? Только – это секрет. И он никому не расскажет. Славик умеет хранить секреты. Он ведь сын разведчика, хотя и бывшего...

Автор Лариса Порхун

Моська
Вечером Моська забеспокоился. Он встревожено стриг ушами и водил носом. В конце концов он подбежал к хозяйке и настойчиво стал проситься гулять. Елена Владимировна не стала спорить и пошла с Моськой за ворота.

Толстолапого щенка три года назад приволок во двор ее внук, отдыхающий у нее в то лето. В своем доме собака лишней не бывает, да и строгая бабуля не устояла перед очаровательным толстячком с симпатичной моськой. Так он Моськой и остался, хотя вскоре стало очевидно, что маленький Моська оказался жгучей смесью – метисом кавказца и немецкой овчарки.

Пес вымахал в огромное чудище, но с душой диванной кошки. Он радостно лез ко всем целоваться, обожал обнимашки, но вот только желающих не находилось. Видя сквозь забор, как на них несется гора мышц с оскаленной пастью, прохожие предпочитали бегом преодолеть участок перед домом. А Моська обижено сопел им вслед. ведь он хотел только поздороваться и спешил навстречу, вежливо улыбаясь.

Пес уверенно тянул за собой на поводке Елену Владимировну. Он вел ее за частный сектор, к лесному озеру. Женщина едва поспевала за ним, но все-таки шла, надеясь, что на это есть причина. Наконец показалось озеро и Моська почти перешел на рысь. Они выбежали на небольшую полянку и от увиденного Елену чуть не стошнило.

На поляне вокруг костра расположилась компания молодых людей, совсем молодых, вполне возможно, что старшеклассников. Человек пять парней и две девушки. Тут же рядом был вбит в землю самодельный деревянный крест, а на кресте висел распятый кот.

Под котом стоял старый мятый таз и в несчастного метали ножи. К счастью, от выпитого спиртного реакция была уже не та и пока в него еще никто не попал. Елена и Моська, замерев, смотрели на этот кошмар, не в силах пошевелиться. Но тут один из парней, подняв упавший нож, произнес заплетающимся языком:

• Ну хватит веселиться. Пора принести жертву.

И начал водить острием ножа по беззащитному кошачьему животу. Котик, наблюдая за ним огромными от ужаса глазами, забился на кресте, чем вызвал только глумливый смешок пьяного живодера.
Елена вышла из кустов.

• Что ж вы делайте! А ну брось нож!

Но парень лишь лениво перевел взгляд на нее, а потом нажал на рукоятку. Светлый животик котейки окрасился красным. Елена ойкнула и тут вперед выскочил Моська, вырвав поводок из ее руки. Всего в пару прыжков он преодолел расстояние до костра и рыкнув на находящихся там людей, бросился на человека с ножом.

Пес в первый раз не хотел обнимашек. Сам себе удивляясь, Моська с легкостью уронил парня. А руку, пытающуюся проткнуть его ножом, перекусил мгновенно. Болевой вой укушенного послужил сигналом к бегству остальным. Почему-то с огромной собакой им было забавляться совсем не так интересно, как над маленьким котом и компания бросилась врассыпную.

Елена поспешила к кресту, попутно пнув лежащего и скулящего парня, тот выругался, но остался лежать под ненавидящим взглядом Моськи. К большому облегчению женщины, кот был не прибит, а лишь привязан шнурками от кроссовок. Первым делом она осмотрела живот. И снова удача, нож только поцарапал кожу, и кровь успела загустеть на царапине, не допуская кровотечения.

Она отвязала кота и тот упал прямо в заботливо подставленные руки. Затекшие лапы безжизненно свисали вдоль тела и Елена присела на чью-то брошенную куртку, растирая их. Потом подняла голову и тихо сказала:

• Беги!
• Что? – Нервно переспросил лежащий парень.
• Беги. – Повторила Елена и подняла поводок.
• Я буду держать его ровно 10 секунд, так что поспеши.

Парень поднялся и баюкая прокушенную руку, спотыкаясь, побежал.
Елена обманула его. Моську она выпустила через 5 секунд. Парень рухнул под его весом, разбив лицо о крупный камень. Убедившись, что ничего серьезного с ним не случилось, Елена подозвала Моську и поспешила домой.

Краем глаза она увидела, как остальные, выбравшись из, кустов, стали осторожно подходить к своему главарю и совсем уже успокоившись, ускорила шаг. Дома котик тщательно был осмотрен.

Кроме длинной царапины на животе он был невредим. По «классике» о него видимо еще тушили сигареты, но пострадала только шерстка, до кожи обжигающие окурки не добрались. Лапы еще в дороге пришли в норму и котик покачиваясь попытался спрятаться. Но тут дорогу ему преградил Моська.

Припадая на передние лапы и виляя хвостом, пес приглашал своего нового друга поиграть. Но коту было не до игр, он юркнул под кровать и на долгие дни затаился там. Но вскоре пришло понимание, что тут его не обидят. Кот осмелел, получил имя Дымок и стал вольготно разгуливать по дому и двору.

Моська был счастлив. Наконец появился хоть кто-то, кроме его хозяйки, с кем можно было пообниматься. Кот терся о его огромную морду, вылизывал уши, а Моська балдел и покусывал кота за спину.
Елена, наблюдая за этой идиллией, всегда удивлялась. Ну как пес мог услышать, что творилось тогда на берегу озера? И как ее ласковый

Моська в одно мгновенье превратился в почти неуправляемого зверя? Но это и к лучшему, иначе неизвестно, что могла сотворить с их Дымком та пьяная компания.

• Ребята! Обедать! – Откинув воспоминания, позвала Елена своих питомцев, накладывая гречку с печенью в огромную миску.

Двух мисок не требовалось. Моська смиренно ждал, пока насытится Дымок, вытаскивая из каши куски печени и лишь потом доедал «остатки».

В их компании главным был кот и он вовсю командовал огромной собакой...

Автор: Олег_Смирнов