Рассказы для души

ПРОДАЁТСЯ ПОРОДИСТАЯ СОБАКА

• Иди ко мне! Марс, иди, кому говорю, дрянь такая! – Елена Сергеевна стояла в прихожей со шлейкой и намордником в руках. Потому что ей всегда казалось, что он хочет её укусить.

Пса она не любила, его муж завёл. Гулял с ним, ездил на рыбалку, в лес за грибами. А Елена Сергеевна всё это не любит. У неё другой стиль жизни.

А теперь Николай вздумал заболеть, да так, что слег! Уже которую неделю он лежит, и почти не встаёт. Допрыгался, нечего было в холод ездить на рыбалку, тоже мне рыбак! Привезёт карасиков с палец и радуется! Как маленький!

• Марс, гулять, иди ко мне!

Пёс глухо зарычал, он лежал у дивана Николая, почти не отходит от хозяина!

• Ну только попробуй зассы мне квартируууу, вот я тебе! – тоже глухо, почти рыча в ответ, тихо сказала псу она, и уже громче мужу, – Николай, твой любимый Марс не слушается! Слышишь?
• Марся, друг, ну иди с Леной, слышишь?

Пес в ответ заворчал, что видно означало – не пойду.

• Марся, ну не подводи, она не злая, она нервная просто. Ну работа у неё такая, вот и бесим её мы с тобой, непутёвые...
• Так и будешь каждый раз его упрашивать? – Елена Сергеевна стояла в дверях комнаты, – А когда тебя на операцию положат, мне тоже его умолять? Или помойку из квартиры устроим? Я старалась, для нас зарабатывала, покупала.... Мебель, паркет....

А когда тебе сустав поменяют и ты ходить не сразу сможешь, тогда что? Нееееет, Коля, хватит! И так я у тебя на поводу столько лет.

Николай слушал её тираду молча. Пес смотрел на него не отрываясь, потом тяжело вздохнул, словно понял что-то. Положил голову на лапы и прикрыл глаза.

• Ну что делать, Лен, ну ясно со мной всё. Ну давай, ты права, давай, продавай его! – в голосе сквозило отчаяние, Николай кряхтя отвернулся к стене. Чтобы жена не видела, что он расстроен. Будет презирать его, она и так уже за многое его презирает!

За то что из начальника превратился в обычного пенсионера.

И даже за то, что стал на отцовском баяне играть, когда его не стало. А он ведь просто хотел песню жизни отца продолжить, играя на его баяне, вот и всё!

• Развел тут деревенщину! – жена лишь услышала, как заиграл баян, вздыхая, плача и смеясь. И тут же скривилась, ей это тоже не нравилось.

Слез у Николая Григорьевича не было, лишь глаза покраснели и увлажнились. Он взял планшет и сам напечатал объявление:

Продаётся породистая собака

Подумал и допечатал

Отдадим недорого в хорошие руки. Пишите на электронную почту

• Лена, ну что, я кидаю объявление?
• Какое ещё объявление? – Елена только что говорила о работе с кем-то по мобильнику.
• Объявление о продаже пса
• О продаже? Ах, ну да... слушай, я на работу, давай позже. И позвони соседке, её Мишка уже как-то гулял с твоим псом. Может он вообще захочет его забрать? А я побежала, пока, ты пообедать сам сможешь? – и не дожидаясь ответа, вся в своих мыслях, Елена Сергеевна кивнула, накинула пальто и вышла.

Вернулась она поздно вечером. Окна были тёмные и Елена Сергеевна решила, что муж уже спит. Вошла тихо, тихо дверь притворила и вдруг услышала, как муж с кем-то разговаривает!

• И вот представляешь, мы с ней бросили всё и уехали кататься на горных лыжах! Не веришь? Да, да, так и было! У нас было темно и мрачно. А на Домбае, в горах снег искрился на солнце. И она смеялась, мы катались на лошадях. Ну и на лыжах конечно, а в её глазах я видел любовь, веришь?

Елена Сергеевна на цыпочках подошла к двери и заглянула в щёлку.

Перед диваном, на котором лежал Николай, на полу лежал пёс и внимательно слушал. А Николай самозабвенно ему рассказывал.

Пес почуял её и заворчал.

Елена Сергеевна приложила палец к губам – молчи! Но тут Николай Григорьевич видно услышал, – Леночка, это ты?

Она отступила назад, приоткрыла дверь и тут же хлопнула ею, будто только вошла и включила свет, – Да, это я, а ты что в темноте? Я тебя разбудила?

• Нет, я не сплю, так, с Марсом сидим тут, ну что нам ещё делать? Дааа, спасибо за суп, Леночка, я посуду вымыл, – он говорил, будто оправдывался, -Леночка, ты устала? Голодная?

Елена Сергеевна присела на банкетку. Она вдруг вспомнила, как тогда поехала с крутого склона и не смогла вовремя остановиться. Николай поехал ей наперерез, подхватил. А сам упал неудачно.

Врач сказал, что старые травмы повлияли на суставы. У него было много травм.

Пес сидел и наблюдал за ними. Елена Сергеевна заметила, как он смотрел то на Николая, то на неё. Будто хотел понять, что же происходит? А потом вдруг выбежал, стал что-то искать, нашёл, и подошёл к ней, держа... шлейку в зубах.

• Ты что, сам просишь меня пойти гулять? – удивилась Елена Сергеевна и её это умилило.

Она прицепила шлейку и крикнула мужу, – Коля, Марс меня погулять попросил, мы скоро.

Вышла с ним на улицу и вечер вдруг показался ей тёплым.

Пёс шёл гордо, временами оглядывался и будто улыбался – так ей показалось и она себя обрезала – что за чушь, собаки не улыбаются!

И вдруг вспомнилось, как они с Колей много лет назад, ещё до замужества, ездили с компанией за город на Оку. Загорали, купались и ловили рыбу. И она поймала щуку, Коля так ею гордился!

И было солнце, и брызги воды освежали, и вся жизнь была впереди.

А что сейчас?

Николай на пенсии, ему предстоит операция. Она работает, ей обещали должность и ей вроде даже нравится быть нужной, хотя... Ей уже тоже скоро на пенсию, и к чему всё это?

Коля столько раз её вытаскивал из всяких разных ситуаций. И никогда не укорял. Машину стукнула, говорил – плюнь, это железо, главное сама цела! А когда она билась за свою эту должность, говорил – пожалей себя, ты так много работаешь! Нам ведь всего хватает.

А ей нравилась власть, быть на виду, она считала с некоторых пор его слабаком.

Нет, Коля не такой, он просто остался таким, каким был и в юности.

Марсик остановился и тихо заскулил, будто хотел сказать, что пора домой.

И Елена Сергеевна словно очнулась от какого-то колдовства, и когда она стала такой? Кто её душу так заморозил?

• Идём, Марсик, идём домой! – она наклонилась и погладила пса, а он опустился на передние лапы, подставляя голову под её руку и радостно завилял хвостом.
• Коля, уничтожь срочно это ужасное объявление! – Елена Сергеевна вошла домой и стала говорить, будто боялась, что передумает и заморозится опять, – И ещё знаешь, я откажусь от должности. Возьму отпуск без сохранения и буду тебе помогать после операции восстанавливаться.

Николай Григорьевич встал с трудом с дивана, подошёл и обнял жену. А пёс стоял между ними, лизал их руки и радостно повизгивал.

Будто понимал, что к ним вернулось что-то самое важное.

Когда и в горе и в радости, когда деньги и власть уходят на второй план. И когда надо подставить плечо и встать рядом. Чтобы идти вместе, как раньше, как мечтали когда-то давно-давно...
из инета

Медный пёс

Лёнька по осени промышлял мелким дачным воровством. Брал он в основном металлолом: бочки, забытые лейки, мангалы, старую рабицу, листы железа, ржавые трубы — за такое не посадят, а на жизнь вполне хватало.

Начинал он кататься по участкам ближе к октябрю, когда вся картошка была выкопана, все шашлыки пожарены, а из яблок только грустная антоновка дозревала в надежде, что за ней тоже приедут.

Перелезая через очередной забор, парень был уверен, что не наткнётся на хозяев, так как предварительно кинул пару камней в дом ― такая была у него нехитрая проверка.

Забор оказался высоким ― два с половиной метра, к тому же построенным из профнастила. Лёня подъехал к нему вплотную на своём пикапе марки «Иж» и перепрыгнул, предварительно встав на кузов. После сбора «урожая» он планировал подкатить к забору бочку и перепрыгнуть назад таким же способом.

Оказавшись на участке, он двинул в сторону сарая, за которым обычно хранится всё железо. Насвистывая любимую мелодию, расхититель дач свернул за хозпостройку и увидел их: два чёрных глаза, четыре лапы и хвост. Весь этот комплект был вполне себе в рабочем состоянии и, судя по облезлому ошейнику, скорее всего, имел даже имя. Размер пса тянул на десяток швов, курс уколов от бешенства и столбняка. В породах Лёня был не силён, всех собак выше колена он считал алабаями, а этот пёс, несмотря на худобу, вполне мог дотянутся до шеи, не вставая на задние лапы. Парень явно наткнулся на алабайного босса.

Пёс молчал и продолжал разглядывать незваного гостя. Лёня чувствовал себя пунктом в меню, вот только платить по счёту клиент явно не будет. До забора было метров пятнадцать — даже если бежать очень быстро, скорее всего, придется пожертвовать частью тела ― жаль, что нельзя самому выбрать какой. Лёня с радостью лишился бы аппендикса. Впрочем, есть шанс, что собака доберётся и до него.

Пауза затянулась. Лёня сделал шаг назад, пёс остался на месте. Ещё шаг — хозяин двора по-прежнему не шевелился. Лёня шёл спиной, не упуская из виду опасность, но опасность не спешила за ним.

― Да что ты за охранник такой? ― остановился парень, глядя на пса. Тот явно не собирался его преследовать, лишь наблюдал. Лёня оглядел участок. Судя по всему, людей здесь не было уже достаточно давно. ― Так тебе и охранять-то некого, я ведь прав?

Парень схватил дырявое ведро, затем поднял ржавую тяпку, но его всё ещё не разделывали на части зубами. Расслабившись, он начал перекидывать всё это через забор. Пёс стоял на том же месте.

За сараем должно было быть что-то поинтереснее, чем вся эта мелочь, и Лёня решил, что нужно попытать удачу. В машине у него имелись колбаса, хлеб и дешёвые консервы. Перебравшись через забор, он взял свой сухпай и вернулся назад на участок. Дойдя до пса, Лёня достал из кармана колбасу и кинул её животному. Тот медленно подошел к подачке и начал жевать.

Когда с колбасой было покончено, в ход пошло всё остальное — собака не побрезговала даже бородинским хлебом. Лёня тем временем начал таскать то, что было спрятано за сараем, а брать там было что: лейка, трубы, старая кровля. А ещё там была будка, в которой пёс, видимо, и проводил свои дни.

Загрузив полную машину, довольный парень двинул в сторону приёмки металлолома, насвистывая от радости. Кузов был забит целиком, и Лёня тоже был цел.

― Эй, Леонид, мы собак не принимаем, если, конечно, она у тебя не из меди, ― обратился к воришке его знакомый приёмщик, когда парень заехал на весы.

Лёня вышел из машины и увидел в кузове всё того же босса алабаев, который как-то залез туда незаметно.

― Это не мой. Я его на дачах покормил, вот он и увязался. Эй, а ну, давай слезай! ― скомандовал он псу.

― Красивый. Видно, что породистый и молодой совсем, можно сказать, щенок.

― Хозяева оставили, видимо. Взяли по весне, наигрались, а домой решили не брать ― не каждый в квартире такого «слона» держать будет. Наверное, решили, что и сам справится до следующей весны. У него и будка своя есть. Так что, пёс, беги домой, ― Лёня хлопнул в ладоши, но эффекта это не дало.

― Похоже он теперь твой, ― усмехнулся знакомый, записывая вес.

― Ага, сейчас! Я не приют, отвезу назад, ― с этими словами Лёня начал разгружать кузов.

После расчёта, попрощавшись с товарищем, парень взял обратный курс, заехав предварительно в сельский магазин. Там он купил мяса на кости, воды и сосисок.

― Тебе этого хватит на недельку, а там, глядишь, твои за тобой приедут, ― обратился он к «пассажиру», сам не веря своим словам. ― На вот пока, перекуси. ― Он дал сосиску собаке, которая наконец вылезла из кузова, а вторую съел сам. ― Жаль, что ты не из меди, ― посмеялся парень и дал псу понюхать медный проводок, который носил на удачу.

Пообедав, Лёня запрыгнул назад в салон и завёл двигатель.

― Эй, ты едешь? ― позвал он пса.

Но тот не спешил. Он вдруг начал нюхать землю, словно взял след.

― Я тебе уже купил мясо, поехали! ― нервничал Лёня. Вырученные на дачах деньги должны были быть срочно потрачены.

Но пёс его в очередной раз проигнорировал. Он наконец остановился и начал рыть землю, явно обнаружив что-то своим носовым детектором. Лёня подумал, что так даже лучше. Можно бросить собаку прямо тут, кинув ей еду в окно. Он уже включил передачу, когда животное вернулось. В зубах у него что-то было.

― Что это? ― выхватил Лёня из зубов пса находку. Очистив её от земли, парень был, мягко говоря, шокирован. Пёс принёс ему увесистый медный брусок.

― Ты что, типа металлоискатель? ― посмотрел он на пса, но тот промолчал и запрыгнул назад в кузов.

Когда они ехали мимо поля, собака вдруг начала громко лаять. Лёня остановил машину.

― Ну что ещё?!

Животное тут же выпрыгнуло из кузова и исчезло в траве. Через двадцать минут поисков Леонид всё же нашёл своего нового знакомого, который уже вырыл приличную яму, на дне которой виднелось что-то объемистое.

― Видел такое? ― показывал Лёня приёмщику глиняный кувшин с набитым на нём гербом, приехав к нему под закрытие.

― Ого, что-то с царских времён! А внутри что?

― Монеты, в очень хорошем состоянии!

― Откуда у тебя это? Металлоискатель купил? Знаешь, что за них срок светит?

― Да, металлоискатель. Но не купил, а прикормил, ― кивнул он в сторону пса, который сидел уже в салоне.

― Это он нашёл?

― Ага, представляешь?

― А хочешь, я у тебя пса заберу? Ты же всё равно его назад хотел отвезти, а я ему будку из холодильника сделаю, ― засуетился приёмщик.

― Пф-ф, дался ему твой холодильник. Он у меня в тёплой квартире жить будет. Я ему уже поводок купил и имя придумал ― Босс. Завтра идём с ним окрестности изучать. Я слышал, что на нашем поле раньше рынок был.

― А с дачами что? Завязал?

― Почему завязал, буду ездить. Правда, искать теперь буду не железо. Оказывается, там можно найти и кое-то поинтереснее, брошенное без присмотра на произвол судьбы.

Александр Райн

Маркиза
Сердце Надежды затрепетало. Отдать Маркизу, ее любимую кошку??? Нет, сына она тоже горячо любила, но почему она должна выбирать? Маркиза как будто почувствовала, что от ее поведения зависит дальнейшая судьба. Она даже не глянула в сторону мальчика...
Маркиза была очень интеллигентной кошкой. Ярко-рыжая, с белыми кисточками на ушах и белоснежной «манишкой», с роскошным пушистым хвостом, которому бы любая лиса позавидовала.

Маркиза держала осанку и шествовала с достоинством, приподняв голову. Она даже кушала, как благовоспитанная дама – аккуратно и не торопясь.
Надежда взяла ее у знакомых маленьким котенком и любила всей душой. Девушка жила одна, и ей очень нужна была такая теплая компания.
Они любили проводить вместе летние вечера на веранде маленького домика Надежды: хозяйка пила чай и рассказывала, как прошел день, а Маркиза сидела рядом в живописной позе и внимательно слушала.
Но вскоре у Надежды появился друг – молодой парень Иван. Теперь он пил с ней чай на веранде, иногда оставался ночевать. На Маркизу он не обращал никакого внимания, даже не восхищался ее грацией, как другие гости Надежды.
Кошке Иван не очень нравился, но она решила, что он здесь временно. И оказалась права...
Надежда узнала, что ждет ребенка. Когда она сообщила эту новость Ивану, тот сдавленно пробормотал:

• Мы же пока не планировали...

Весь вечер будущий папаша сидел подавленный, ночевать не остался, и после этого не приходил. Надежда стала грустной. Она подолгу задумчиво сидела в кресле, глядя в окно.
Маркиза терпеливо лежала рядом, не беспокоя хозяйку. Нежная рука Нади машинально ласкала кошкину спинку, но ее мысли были далеко.

• Ну и пусть, мы сами его вырастим! Правда, Маркиза? – решительно тряхнула головой хозяйка.

Кошка радостно замурлыкала в ответ. Она чувствовала, что с Надеждой что-то происходит, и в их доме назревают значительные перемены. Но кошка надеялась, что они – к лучшему...

*

Мальчик родился ранней весной. Природа просыпалась от зимнего сна, на деревьях набухали почки, и на свет появилась новая жизнь.
Надя лежала в палате роддома, преисполненная нежностью и нетерпением – ей хотелось поскорее взять на руки сына. Но младенца все еще не приносили.

• Не беспокойся, ничего страшного, просто он родился слабеньким, и врачи хотят за ним понаблюдать. Я его видела, за ним хорошо ухаживают, – успокаивала Надю акушерка.

Но молодая мать сердцем чувствовала неладное. В роддоме ее навещала только соседка, в отсутствие Надежды она присматривала за Маркизой. Приходила и рассказывала, что кошка скучает, но терпеливо ждет.
Прошло несколько дней, и в палату пришел врач. Лицо у него было сосредоточенное, и сердце девушки бешено заколотилось.

• К сожалению, я вынужден вам сообщить не очень хорошие новости. У вашего сына двигательные нарушения. Они излечимы, но потребуется длительная терапия...

Вы должны будете уделять много внимания его лечению. Предупреждаю, если вы не отнесетесь к этому со всей ответственностью, ребенок может никогда не научиться ходить! – сообщил врач.
Ей наконец дали на руки мальчика. Надежда держала сына и всматривалась в его крохотное личико. Что теперь будет?
Девушка вспомнила, как назвала своего котенка Маркизой, и из него выросла настоящая аристократка. Она решила дать сыну имя Лев – чтобы он отважно боролся с болезнью.

*

Дома Лев быстро переименовался в Левочку. Но Надя считала, что сути это не меняет. Соседка, которая как-то забежала навестить молодую мать, посоветовала:

• Надя, ты отдай кошку в добрые руки. У тебя ребенок больной, некогда с ней возиться. Да и знаешь, животные на всякое способны из ревности. Вдруг навредит малышу, а он такой слабенький, много ли ему надо...

Сердце Надежды затрепетало. Отдать Маркизу, ее любимую кошку??? Нет, сына она тоже горячо любила, но почему она должна выбирать?

• Маркиза, смотри, кто у нас есть. Это наш ребеночек, Левочка, – девушка поставила кошку в колыбель рядом с малышом.

Она решила посмотреть, как ее любимица отреагирует на младенца. Но Маркиза как будто почувствовала, что от ее поведения зависит дальнейшая судьба. Она даже не глянула в сторону мальчика.
«Ребенок? Какой ребенок? Не вижу я никакого ребенка. Пойду-ка я по своим делам...» – было написано на кошачьей мордочке.
Она выпрыгнула из колыбели и гордо удалилась. Она никогда не влезала в кроватку Левочки, хотя и любила поспать на мягком и теплом. Надежда успокоилась.

• В таких случаях, как с вашим сыном, очень помогает иппотерапия. Это своеобразная лечебная физкультура, но в качестве инструмента реабилитации здесь выступает лошадь.

Ребенок получает энергетику живого организма, массаж, массу эмоциональных ощущений. Очень помогает развитию двигательных функций, – посоветовал врач во время очередного визита.
Но оказалось, что иппотерапия стоит очень дорого. Надежде это было не по карману. Она страдала от мысли, что не в состоянии обеспечить это лечение своему малышу. Но ничего не могла поделать – помочь некому...

*

Шло время. Лечение ребенка требовало много времени и материальных затрат. Чтобы свести концы с концами, Надежда стала брать заказы на дом – она была швеей. В доме застучала швейная машинка, каждую свободную минуту Надя старалась использовать для работы.
В этот день хозяйка, как обычно, строчила очередное платье. Левочка проснулся в своей кроватке, но мать за шумом машинки не услышала этого.
Зато услышала Маркиза. Малыш лежал и не то, чтобы плакал, а как-то жалобно попискивал. Совсем как котенок...
В душе кошки что-то шевельнулось: она вспомнила своих котят, и лапы сами направились к кроватке.
Несмотря на негласное правило, Маркиза запрыгнула в постель Левочки. Малыш все еще не умел переворачиваться, но притих и смотрел на кошку во все глаза.
Она легла с ним рядом, как ложилась с котятами, и ласково замурлыкала. Убаюканный размеренными звуками и вибрацией, младенец успокоился и задремал...
Тут Надя спохватилась – что-то сынишку давно не слышно. Она вошла в детскую – Боже мой! Кошка лежала в кроватке рядом с ребенком! Оба спали.
Надя рванулась, чтобы взять Маркизу из детской колыбельки, но замерла на полпути. Ручка Левочки сжимала роскошную шерсть Маркизы.
Он еще не умел захватывать предметы. Сколько Надежда не пыталась вложить в его руку игрушку, кулачок не сжимался. А тут – такое. Надя не стала уносить кошку.
С тех пор так и повелось. Маркиза «подменяла» Надежду, пока та работала. Было уже лето, и Левочка лежал в кроватке в одном подгузнике.
Маркиза вдруг вспомнила, как вылизывала своих котят. Надо привести этого мальца в порядок! Шерсти, правда, на нем нет, ну ничего, если хорошо ухаживать, может, еще нарастет, решила Маркиза.
Язычок кошки, нежный и вместе с тем шершавый, коснулся спинки ребенка. Левочке было приятно и щекотно, он выгибал спинку, приподнимаясь на ручках, и весело смеялся.
И вдруг... перевернулся! Впервые в жизни. Надя как раз стояла в дверях – она пришла посмотреть, отчего так хохочет ее малыш.

• Вот это да! И никакой иппотерапии не надо. У нас свой, авторский метод – кототерапия! – всплеснула руками Надя.

Кототерапия оказалась ошеломляюще эффективной. Кошачий массаж заставлял младенца активно двигаться и вертеться. Маркиза как будто бы знала, что нужно делать: она то приближалась к ребенку, от отступала, и Левочка со смехом тянулся за ней, пытаясь ползти.
А сколько радости дарили им обоим такие «сеансы»! Маркиза уже решила, что этот котенок лучше любого другого. А для малыша кошка стала «старшей сестричкой», с которой так весело играть.
Теперь их общение проходило не в кроватке, а на полу, на коврике, который постелила Надежда. Иногда, наигравшись, они так и засыпали в обнимку. Даже во сне Маркиза продолжала «лечить» Левочку, вибрируя от мурлыканья и согревая его своей пушистой шубкой.
Ручки и ножки младенца постепенно крепли, а движения стали уверенней.

• Вот это да, у вас прогресс налицо! Такого скачка в развитии я не ожидал при самых благоприятных прогнозах!

Если так пойдет дальше, то через некоторое время ваш сын нагонит сверстников!
Значит, вы все-таки нашли деньги на иппотерапию? – с воодушевлением сказал врач на очередном приеме.

• Да что вы, откуда такие деньги. Это все Маркиза, наша кошка, – просияла Надежда.

Она рассказала врачу про сеансы «кототерапии». Тот с изумлением покачал головой:

• Впервые слышу, чтобы кошка оказывала такое воздействие на лечение. Для развития двигательных навыков применяют общение с лошадьми, с дельфинами, но чтобы с кошкой... удивительно!

Ваша Маркиза, наверное, какое-то уникальное животное! – задумчиво пробормотал врач, но посоветовал не прекращать необычное лечение.
А они и не собирались. Левочка и Маркиза стали лучшими друзьями и не могли провести друг без друга и пары часов. Зимой мальчик научился сидеть. А потом заметил, как забавно кошка гоняется за брошенным мячиком.
Появилась новая забава: он бросал Маркизе игрушки, а она катала их по полу лапками. Малыш взвизгивал от восторга и тянулся к ней, чтобы присоединиться к игре. Вскоре он начал и ползать.
Теперь они вместе с Маркизой могли путешествовать по дому. Надежда убрала с пола все, что могло помешать или представляло опасность. Кошке и мальчику можно было забраться в любой уголок, где они вместе радовались найденным предметам.
И тут Маркиза решила, что пора познакомить своего «котенка» с улицей – где же он будет ловить мышей?
Настало новое лето, дверь всегда была нараспашку, и кошка понемногу выманивала Левочку на улицу. Надя не мешала – у них был закрытый двор с мягкой травой.
Но по траве ползать не так удобно, как по мягкому ковру. Левочка, опираясь на заборчик палисадника, встал на ножки. Кошка, которая только что была рядом, отступила, призывно оглядываясь.
Роскошный пушистый хвост стоял трубой и выглядел так заманчиво... мальчик протянул ручки и сделал первый шаг!

• Маркиза, он пошел, наш Левочка начал ходить! – Надя рыдала от счастья.

Подумать только, а врачи говорили, что этого может никогда не случиться. А соседка еще говорила – отдай кошку в добрые руки! Это кошкины руки, вернее лапы, оказались самыми добрыми.
Топ, топ – топают по мягкой траве еще неуверенные ножки Левочки.
Теперь они начали гулять вдвоем: сначала по дорожкам в собственном саду, а потом и по тихой аллее, проходившей перед домом Надежды. Мать незаметно шла в отдалении, а малыш вместе с кошкой все увереннее шагал по ярким осенним листьям.
Шикарный хвост Маркизы, как призывный флаг, маячил перед мальчиком и манил вперед. Кошка нарочно старалась идти медленно, чтобы маленький Левочка успевал за ней...

*

Прошло шестнадцать лет...
По аллее уверенной походкой шагал красивый, статный парень. А рядом с ним шла пожилая кошка.
Лев нарочно старался идти медленно, чтобы старенькая Маркиза поспевала за ним...
Автор ВЛАДА ЧЕРНЕНКО

ШИПУНЧИК

Она нашла его недалеко от своего дома. Маленький серый котёнок жил в подвале. Один...

Её сердце дрогнуло, а может, дело было в том, что недавно умерла её любимая кошка. И котёнок ей напомнил о том, как она нашла свою, ушедшую на радугу, любимицу на мусорке. Не знаю.

Но факт остаётся фактом. Стала она приходить к этому отверстию в стене дома и подкладывать сюда разные угощения.

Серый грязный малыш топорщился, шипел и пытался ударить её лапой с малюсенькими коготками. Кусаться он не умел. А вот есть очень хотелось, а поэтому он рычал и ел одновременно.

А ещё пытался устоять на трёх лапах, размахивая в воздухе четвёртой и пытаясь царапнуть её руку.

Женщина смеялась. Очень уж потешно всё это выглядело. И через пару недель, когда однажды он во время еды потерял бдительность, она смогла схватить его за худенькое тельце.

Котёнок возмущённо заорал. Он никак не ожидал такого поступка от этой женщины. Ну, никак!

Но не укусил. Скорее всего просто потому, что не умел. Так, отчаянно верещал, шипел, вращал маленькими глазками и лапками.

Дома она его помыла в тёпленькой водичке. Он шипел на неё и пытался напугать. Но особенно разозлился на страшную штуку, которую женщина называла – фен.

Фен шипел и дул на него тёплым воздухом.

Завернув малыша в махровое полотенце, она стала кормить его из ложечки. И он охотно кушал. Правда, время от времени останавливался и рычал на неё.

• Ой! Страшно, страшно, – отвечала она ему, и он успокаивался...

После этого женщина уложила его спать на мягкую кроватку. И, пошипев ещё немного для порядку, он заснул.

Она гладила его, и малыш вытянулся во сне и замурлыкал, но, когда проснулся и пришел в себя, первым делом встал на четыре лапки, выгнул спинку, распушил свой хвостик размером с пипетку и стал грозно шипеть.

Так она и назвала его – Шипунчик.

Шипунчик упорно не хотел признавать того факта, что он с чем -либо был согласен. Ну, или что ему что-то нравилось.

Всё изменилось через неделю...

Спал он отдельно. Она постелила ему в уголочке плед, а поверх чистенькую простынку. Он отказывался проводить с ней время на диване или кровати, вот и пришлось.

Вёл он себя совершенно независимо. И старался показать всем своим маленьким существом, что она сотворила над ним насилие, против которого он будет бороться до своего последнего вздоха.

Но оказалось, что вся его решимость испарилась в момент, когда на улице, за окном, блеснула молния. И гром ударил в землю с такой силой, что окна задрожали!

Женщина проснулась не от грома или дождя. Она проснулась от того, что маленькое существо забралось ей на голову, вцепилось в её волосы всеми четырьмя лапками и дрожало.

Она осторожно подняла руку и стала гладить его спинку. Он жалобно мяукнул.

• Ничего, Шипунчик, ничего... – успокаивала она его. – Не бойся, малыш. Я с тобой. Ничего не случится. Мы дома.

Он так и уснул у неё на голове, прижавшись к ней всем своим маленьким телом.

Но утром...

Утром он спрыгнул с кровати, забрался на свою и принялся оттуда шипеть и рычать на неё.

Перекусив и справив свои кошачьи дела в песочек, он уже собрался важно пройтись по комнате и, поглядывая на неё, объяснить, что он не допустит и не позволит...

Для чего принял боевую позу, поднял трубой маленький хвостик, растопырил смешно все лапки, выкатил глазки и так, гордо шествуя через комнату, рычал и шипел, но тут...

Тут за окном опять так громыхнуло, что Шипун и сам не заметил, как кубарем прокатился по полу и, вскарабкавшись по боку кровати, бросился на руки к женщине и прижался к ней всем своим дрожащим от страха тельцем.

• Ты что, лапочка? Чего же ты испугался? – сказала она. И, прижав себе маленькое тельце, стала его гладить.

Шипун посмотрел на неё и вдруг сказал:

• Мммма-ма...

Теперь они всегда спали вместе.

Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО

ДИВЕРСАНТ-БРУНГИЛЬДА

Это было прошлым летом.... Когда ко мне приехала погостить, а заодно и подышать свежим воздухом моя любимая тётушка.
Так вот..... Отправились мы с моей тётушкой на «шоппинг» в ближайший супермаркет, а собаку (у меня мраморный дог – Брунгильда) оставили дома, вернее ВНЕ дома.... короче на улице, чтобы не получилось как в прошлый раз, когда мы заперли её одну в доме и она процарапала когтями входную дверь чуть ли не до дыр.

Прогулявшись пешочком на довольно большое расстояние до супермаркета и значительно опустошив «семейные денежные закрома», мы довольные и счастливые, неторопясь возвращались домой..... где мне предстояло пережить несколько просто таки ужасных минут.....

Открыв калитку и позвав собаку, дабы удостовериться, что с ней всё в порядке и она перенесла своё вынужденное одиночество без эксцессов, я не нашла её на участке.... Судорожно соображая, где же она может быть, я обежала всю территорию с криками: «Бруня, Бруня!!!». Заглянула в гараж, беседку и баню, выбежала на улицу за забор, со страхом представляя как моя собака лежит где-нибудь на дороге, сбитая каким-нибудь внедорожником......
В полном смятении и состоянии близком к истерике возвращаюсь назад..... Тётушка говорит что-то типа: «Может быть её кто-то украл».... Я пропускаю её слова мимо ушей.... думая: «Ну кому нужна взрослая и такая огромная собака?» Грустно бреду опять к малиннику около бани, чтобы снова начать поиски.

И вдруг я слышу жалобный надрывный вой с соседнего участка.... Подхожу к забору.... и что я вижу? Моя Бруна носится по участку соседей в полной истерике, на какую только способна собака... Вы спросите меня как она попала туда? После вздоха облегчения, вырвавшегося из моей груди, я тоже задала себе этот вопрос и пошла смотреть, как она (дурында) смогла попасть на участок к соседу?
Сначала я подумала, что она прокопала лаз под забором.... но на деле всё оказалось гораздо проще.... Она просто перепрыгнула с нашей компостной кучи через забор, а обратно-то фигушки..... у соседа нет компостной кучи!
Я лихорадочно думала, что же делать и как её достать оттуда.... можете себе представить моё состояние!
Предположим, я спрыгну туда за ней, но как я перекину её через забор??? (Она весит больше пятидесяти килограмм!)
Оставить её там до приезда соседа? Но он приезжает только на выходные, а сегодня вторник..... Что же делать? Что же делать?.....
А делать нечего! Придётся искать пассатижики и перекусывать рабицу, только нужно найти подходящее место, где наше «диверсантское вторжение» останется незамеченным.
Как же я мысленно благодарила своего ленивого соседа, которому «в лом» было поставить капитальный забор и он ограничился простой рабицей!!!
За баней, в укромном уголке, я пассатижиками аккуратно перекусила несколько проволочек (как партизанка) и отодвинув их на достаточное расстояние, втащила свою, уже порядком охрипшую, Брунгильду «на Родину».
Сопроводив её нехилым пинком под зад по направлению к дому, сделав колечки и закрепив сетку (как-будто так и было) я наконец-то перевела дух.
Сказать, что я гордилась собой.... это просто ничего не сказать!

Вечером, когда уже мирно пили чай с тётушкой в беседке, мы смеялись, вспоминая этот случай и свои бледные испуганные лица......

А Брунгильда с тех пор даже близко не подходит к злосчастной компостной куче!

Автор: Радда Чех

Нинa Ивaнoвнa никoгдa и пoдумaть нe мoглa, чтo peшитcя cдaвaть кoмнaту в cвoeй квapтиpe. В ee pacпopяжeнии былa вceгo лишь двушкa в copoк квaдpaтoв. Xopoший paйoн, coлнeчнaя cтopoнa, cpeдний этaж... Нo кoмнaт вceгo двe, дa и тe oчeнь мaлeнькиe. A куxня coвceм кpoшeчнaя — пять мeтpoв. Ну кудa тут пуcкaть людeй?

Нo... Coceдкa cнизу, Мapгapитa Миxaйлoвнa, cдaлa oдну из cвoиx кoмнaт дeвoчкe-cтудeнткe. A нa выpучeнныe дeньги ужe зaкaнчивaлa peмoнт бaлкoнa.
— Дa ничeгo тaкoгo! — убeждaлa coceдкa Нину Ивaнoвну. — Дeвoнькa cидит в мaлeнькoй кoмнaтe, учит кoнcпeкты cвoи. Ну или в инcтитутe цeлый дeнь. A пo выxoдным к poдитeлям в oблacть уeзжaeт.
— Ну нe знaю...— вялo oтбивaлacь пoжилaя жeнщинa. — Пуcтить к ceбe дoмoй чужoгo чeлoвeкa... A вдpуг oнa вopoвкa?
— Cкaжeшь тoжe, — вoзмутилacь coceдкa. — Кaтepинa мнe oт poдитeлeй тo кaбaчoк пpивeзeт, тo cмopoдины бaнку. Думaю, и чeгo я paньшe нe cooбpaзилa cдaть кoмнaту? Кудa мнe oднoй-тo цeлыx двe кoмнaты.
«И тo пpaвдa», — paзмышлялa Нинa Ивaнoвнa, oглядывaя мaлeнькую кoмнaту в cвoeй квapтиpe. Зpeлищe былo нe oчeнь paдocтнoe: cтapыe oбoи в жeлтый цвeтoчeк, унылый пpoдaвлeнный дивaн и видaвший виды coвeтcкий кoвep. Нa бoльшиe дeньги нe пoтянeт.
— Ничeгo... Пocтaвлю пoкa зa пять, — вывoдя чepным флoмacтepoм буквы нa пoлoвинкe aльбoмнoгo лиcтa, paзмышлялa apeндoдaтeльницa. — Пpиклeю нa пoдъeзд, мoжeт ктo и coглacитcя.

*

Жeлaющий нaшeлcя ужe вeчepoм. Cмуглый, c длинными вoлocaми, тpидцaтилeтний пapeнь нe cлишкoм пpиглянулcя Нинe Ивaнoвнe, и oнa дaжe нeмнoгo пoжaлeлa, чтo ввязaлacь в эту aвaнтюpу co cдaчeй кoмнaты.
— Кoнeчнo, нe eвpopeмoнт, нo жить мoжнo, — пpoбopмoтaлa oнa, пoкaзывaя Apтёму кoмнaту. В душe oнa нaдeялacь, чтo пapeнь oткaжeтcя, и oнa нaйдeт ceбe cтудeнтку, кaк coceдкa cнизу.
— Мeня уcтpaивaeт, — кивнул пapeнь. — Мoжнo я cpaзу зa тpи мecяцa oтдaм? И зaлoг, нaвepнoe, нaдo, дa? Cкoлькo? Тpи тыcячи уcтpoит?
— Зaлoг? — Тaк-тaк, дeлo зaигpaлo нoвыми кpacкaми. — Кoнeчнo, нaдo. Тpи нopмaльнo.
— A кoммунaльныe cвepxу?
Apтём нaчинaл нpaвитьcя Нинe Ивaнoвнe вce бoльшe и бoльшe. Пoдумaeшь, длинныe вoлocы... В ee мoлoдocти тoжe тaкиe были в мoдe.
— Кoнeчнo, — увepeннo oтвeтилa oнa.
— Oкeй, — кивнул пapeнь. — Тoлькo мoжнo пoпpocить — кoгдa я буду paбoтaть, мeня нe бecпoкoить?
Нинa Ивaнoвнa мыcлeннo ужe пoчинилa зубы и зaмeнилa cтapую caнтexнику в туaлeтe, пoэтoму этoт пункт дoгoвopa нe вызвaл у нee вoзpaжeний.
К cчacтью, paбoтa у Apтeмa oкaзaлacь cпoкoйнoй: oн был пo пpoфeccии xудoжник и oбopудoвaл в cъёмнoй кoмнaтeнкe мacтepcкую. Мoльбepт нaшeл cвoe мecтo у oкнa, нecкoлькo пoдpaмникoв paзмecтилиcь нa кoмoдe, a eщe пo вceй кoмнaтe cтoяли бaнoчки c кpacкaми.
Xoзяйкa быcтpo пpивыклa к квapтиpaнту. Oн нaпoминaл eй cынa, кoтopый жил дaлeкo. Квapтиpaнт cтaл eй кaк poднoй. Пo вeчepaм oни вмecтe пили чaй, Apтём paccкaзывaл eй o cвoиx зaкaзax, a Нинa Ивaнoвнa — o cepиaлax и пpoблeмax c бoльными нoгaми.
— Жeнитьcя тeбe нaдo, — пo-мaтepинcки нaпутcтвoвaлa xoзяйкa жильцa. — Тaкoй пapeнь и бecxoзный... Кaкую-нибудь xopoшую дeвушку нaдo нaйти, тoжe xудoжницу.
Apтeм тoлькo cмущeннo улыбaлcя и ничeгo нe oтвeчaл.
A oднaжды пpoизoшлo coбытиe, кoтopoe вывeлo Нину Ивaнoвну из душeвнoгo paвнoвecия. Paздaлcя звoнoк в двepь, и куpьep вpучил eй кopoбку — зaкaз для квapтиpaнтa. Xoзяйкa, зaбыв, чтo oбeщaлa нe вxoдить, кoгдa Apтeм paбoтaeт, зaглянулa в кoмнaту и oбoмлeлa. Нa дивaнe лeжaлa гoлaя дeвицa c pacпущeнными вoлocaми. Этo былa Кaтepинa, квapтиpaнткa Мapгapиты Миxaйлoвны. Oнa былa лишь cлeгкa пpикpытa бeлoй пpocтынeю нижe пoяca.
— Oй! — дeвушкa cтыдливo нaтянулa пpocтыню дo caмoгo пoдбopoдкa и гуcтo пoкpacнeлa.
— Кaтюш, ну я жe пpocил нe тpoгaть пpocтыню... — нeдoвoльнo пpoтянул Apтём. — Чтo cлучилocь?
Нинa Ивaнoвнa в cтpaxe зaxлoпнулa двepи и pыcью бpocилacь нa куxню. Нaкaпaв ceбe пятьдecят кaпeль лeкapcтвa, oнa cмoглa пpийти в ceбя.
«A чтo ты xoтeлa? Oн жe нe мoнax кaкoй-тo...», — уcпoкaивaлa oнa caмa ceбя. И тoлькo кoгдa xлoпнулa вxoднaя двepь, жeнщинa ocтopoжнo выглянулa в кopидop.
— Дaк я зaбылa coвceм. Тaм кopoбку пpивeзли, я oтдaть xoтeлa. — oпpaвдывaлacь Нинa Ивaнoвнa.
— Cпacибo... — вздoxнул пapeнь. — Я, кcтaти, нa пapу днeй в дepeвню уeду зaвтpa. Тaм у мeня oтeц пpибoлeл чтo-тo. И этo... я cпpocить xoтeл... Мoжнo я oтцa cюдa пpивeзу? Тaм oбcлeдoвaниe eму кaкoe-тo нaзнaчили... Пoживeт тут нeмнoгo, ecли дoбpo дaдитe. Я зaплaчу.

*

Чepeз тpи дня пapeнь пoявилcя нa пopoгe квapтиpы, дepжa пoд лoкoть нeвыcoкoгo, coвepшeннo ceдoгo мужчину c уcaми. Нинa Ивaнoвнa oткpылa двepи и ужe xoтeлa уйти в cвoю кoмнaту, кaк вдpуг...
— Вoлoдь? Ты oткудa тут... A, пocтoй, ты чтo — oтeц Apтёмa?
— Aгa, — кивнул cтapик. — Cынoк мoй, млaдшeнький caмый. A ты, cлушaй, coвceм нe измeнилacь... Ну, пoчти...
Cмутившиcь, Нинa Ивaнoвнa пoмaнилa Apтeмa, чтoб oни быcтpee вxoдили. Caмa жe oтпpaвилacь нaкpывaть нa cтoл. Шуткa ли, вcтpeтить у ceбя в квapтиpe cвoeгo oднoклaccникa, cпуcтя cтoлькo лeт! Вoлoдькa был нe пpocтo дpугoм, oн был ee пepвoй любoвью. Oни вcтpeчaлиcь, нo oтнoшeния иx были плaтoничecкими, oчeнь oдуxoтвopeнными. Вoлoдькa дapил Нинe букeты, вcлуx цитиpoвaл Пacтepнaкa и cтecнялcя гoвopить o чeм-тo бoльшeм, чeм пpoгулки пoд лунoй. A пoтoм... Пoтoм был пpизыв в apмию, и Нинa нe дoждaлacь eгo. Зa пoлгoдa дo вoзвpaщeния Вoлoдьки oнa вcтpeтилa Дмитpия и выcкoчилa зa нeгo зaмуж. Влaдимиp пoтoм дaжe нe пoжeлaл увидeтьcя, кoгдa узнaл o тaкoм пpeдaтeльcтвe.
Зa эти гoды oнa нe paз вcпoминaлa Вoлoдю. Ocoбeннo кoгдa нe cтaлo мужa. Пoтoму-тo ceйчac oнa былa в пoлнoй pacтepяннocти. Вcтpeтить cвoю пepвую любoвь у ceбя в квapтиpe — этo дaжe нapoчнo нe пpидумaть.
Пpиxpaмывaя, oтeц Apтёмa зaшeл нa куxню и xитpым взглядoм пocмoтpeл нa жeнщину.
«Нинa, уcпoкoйcя. Вocьмoй дecятoк вoт-вoт пoйдeт... Вcпoмнилa бaбкa, як дeвкoй былa», — пoдумaлa Нинa, cтapaяcь унять вoлнeниe.
— Дa кaк... Cын в Питepe живeт. Oн у мeня apxитeктop, — нe бeз гopдocти нaчaлa Нинa Ивaнoвнa, дpoжaщими pукaми выклaдывaя в вaзoчку пeчeньe. — Мужa пoxopoнилa тpи гoдa кaк. Пeнcия мaлeнькaя, кoмнaту cдaю. Тaк и живу пoтиxoньку. A у тeбя кaк?
— Ну, у мeня чтo... Живу в дepeвнe, кopoвa у мeня, куpы, —пoдeлилcя мужчинa. — Вдoвeц...
Нинa c интepecoм пoднялa глaзa. Вдoвeц? Oчeнь интepecнo...

*

Cпуcтя двe нeдeли Вoлoдя никудa нe уexaл. Oбcлeдoвaниe у нeгo зaнялo eщe пoчти мecяц: тo тaлoнчикoв нeт, тo вpaчa. Зaтo уexaл Apтём. C Кaтeй, нa цeлую нeдeлю, нa туpбaзу. A Нинa Ивaнoвнa c удивлeниeм oбнapужилa, чтo c бывшим кaвaлepoм у ниx oчeнь мнoгo oбщиx тeм для бeceд. Xoтя бы взять бoльныe кoлeни. Или китaйcкиe кpoccвopды. Или любoвь к aквapиумным pыбкaм. Влaдимиp Пeтpoвич paньшe имeл aквapиум, a тeпepь у нeгo нa учacткe был нeбoльшoй пpуд, гдe oн paзвoдил caмую нacтoящую фopeль.
— Пpуд? В oгopoдe? — нe cкpывaлa изумлeния Нинa Ивaнoвнa.
— Ну дa. Тaм eщe лec и peчкa... Знaeшь, Нин, мoжeт тoгo... пoжeнимcя, a?
— Тьфу нa тeбя, cтapый, — вocкликнулa cтapушкa, зaмaxивaяcь куxoнным пoлoтeнцeм нa нoвoявлeннoгo жeниxa. — Мoлoдocть вcпoмнил, тoжe мнe.
Пpoшлo eщe двe нeдeли, и Apтём увeз oтцa в дepeвню. Cнaчaлa Нинa Ивaнoвнa бoялacь пpизнaтьcя ceбe, чтo cкучaeт пo этoму уcaтoму xpoмoму дeдулe c xитpыми мoлoдыми глaзaми. Нo пoтoм пoдумaлa: пoчeму бы нe пoпытaтьcя уcтpoить cвoe cчacтьe eщe paз? Cпуcтя тpи дня Apтeм oтвeз ee в гocти в дepeвню, a eщe чepeз мecяц «мoлoдыe» oфициaльнo узaкoнили oтнoшeния. В oдин дeнь co cвaдьбoй Apтёмa и Кaти.
Нинa Ивaнoвнa впepвыe в жизни caжaлa oгopoд, вcтaвaлa c пeниeм пeтуxoв и былa coвepшeннo cчacтливa. Инoгдa oнa c ужacoм думaлa — a ecли бы тoгдa oнa нe peшилacь cдaть кoмнaту? Нo пoтoм уcпoкaивaлa ceбя — oни бы oбязaтeльнo вcтpeтилиcь кaк-тo инaчe. Пo-дpугoму быть пpocтo нe могло

Автор: Тaтьянa

Я просыпаюсь в шесть утра. Обычно. А вот вчера проснулся в половине пятого, даже сам удивился. Сон у меня, ввиду чистой совести, крепкий, как Абсент, а тут такая, прямо скажем, странная неожиданность. Полежал, прислушался к ощущениям, что бы понять причину столь необычной ситуации. О! Вот и она...

В дверь спальни ломилось что то дикое и огромное, слышались крики Бивера и Кота. Бивер, который Йорк, ввиду своей судорожной дрыщеватости, покрикивала тоненьким писком и, судя по звуку, билась в истерике головой о дверной косяк. Кот же кричал по-мужски, матюками. Очень явственно слышалось, «быр-быр-быр» (неразборчиво) и потом отчетливое «Мляаааа!!!»
Пару секунд тишина и потом опять — бырбырбыр и мля.
Я насторожился. Обычно в это время вся звероферма еще спит, а тут такая активность. С чего бы?
Пока я размышлял о нарушении утреннего порядка, звуковое сопровождение несколько изменилось. Попискивание Дрыщика удалилось в сторону ее лежанки, а Котэ давал джазу строя свою импровизацию так: — «Шур-шур-шур» (чем то), затем – «Мляааа!!!» и опять удаляющееся «Шур-шур-шур». Вот под это «мля» и «шур-шур», я уснул. Проснулся, как и положено, в шесть. Из-за двери доносились знакомые шур-шуры и мяв-мявы. Пакет он там, что ли дербанит, судя по звукам?
Выхожу из спальни, а там – чисто трагедия!...
...Накануне, мой мелкий чистил на себе штаны от ворса посредством липкого, икеевского ролика. Кто не знает, это такой ролик на ручке с наклеенными на бобину липкими бумажками. Когда бумажка теряет свои липучие свойства, отклеиваешь ее с бобины, а под ней новая липучка. То есть пользуешься так – держишь за ручку, катаешь по одежде и вся ворса остается на липучке. Кстати, вполне действенная штука.
Так, мой мелкий, как это водится, подошел к вопросу нестандартно, а именно, сразу отрывал липкие бумажки с бобины и как бы промокал ими ворсистые части одежды. Использованные бумажки складывал на гладильную доску. Складывал, складывал, а выкинуть забыл.
... На город опустилась темная ночь, все люди разбрелись по своим комнатам и только Котэ, не тая торжествующую ухмылку, крался в кромешной темноте к гладильной доске...
При дневном свете люди как то неодобрительно относились к тому, что Кот спит на гладилке, а вот ночью, совсем другое дело! Именно поэтому Кот злорадно усмехнувшись, мягко оттолкнулся от пола и мохнатой ракетой взмыл в темноту кладовки по направлению к гладильной доске...
Но чу!
Почему то приземление на доску прошло не так тихо, как планировал Котэ. Что то зашуршало под лапами, сначала под передними, а когда Кот попытался развернуться, что бы посмотреть на источник звука, то и под задними. Кот затаил дыхание и тихонечко попытался отойти на край доски. «Шур-шур-шур» — раздалось из-под ног. Кот присел и попробовал переместиться к противоположному краю.
«Шур-шур-шур» раздалось снизу. Кот поочередно поднял каждую лапу и потряс ими. До ушей донесся знакомый и издевательский «шур-шур-шур».
И Котэ запаниковал...
Сиганув с доски, Котэ понесся в зал, про себя отмечая некоторую нестабильность движений, а когда врезался головой в диван, то отметил и подозрительно длинный тормозной путь.
Что то здесь не так! – начал подозревать Кот. Он осторожно пошевелил ногой и опять услышал знакомый «Шур-шур-шур». Ситуация была непонятная, а оттого пугающая. Все люди спали и Кот впервые пожалел, что ночью в зале никого нет.
А еще, как назло, захотелось писать. Раскорячившись как беременный танк, Кот под дикое шуршание добрел до лотка и с ужасом понял, что вот это злобное «шур-шур-шур» не дает ему принять в лотке привычную позу. А в непривычной, Кот не умел...
И Кот закричал!!!
Наплевав на свою гордость, статус и королевские кровея, Котэ принялся барабанить в дверь спальни, призывая людей избавить его от непонятного и помочь-таки прописяться... хотя, с перепугу, уже можно было и прокакаться...
Рядом, наблюдая истерику Кота, впадала в свою, личную истерику Бивер-Йорк-Пулька-Дрыщ.
... Когда я вышел утром из спальни, то перед глазами предстал офигевший от «удачной» ночи, Котэ, ковыляющий враскорячку на этих белых снегоступах по коридору и нервно моргая под каждое «Шур-шур-шур»...
Когда липкие бумажки были отклеены от его пяток, Котэ стремительно кинулся к лотку и блаженно улыбаясь, застыл в нем меховым изваянием.
Жизнь продолжается...
Автор: Сергей Кобах

– Вот, пожалуйста, ваш талон на утилизацию, – девушка-андроид с улыбкой протянула мне пластиковую карточку. – Ждём вас через три дня.
– Здесь какая-то ошибка, – возразила я, пряча руки за спину, как будто бы если от талона отказаться, компьютер переменит решение.
– Нет, всё верно, – доброжелательно подтвердил робот. – Средств на вашему счету хватит на оплату аренды за три ночи и минимальный набор продуктов. Далее ваше существование не рентабельно.

– Я могу пожить у подруги! – выпалила я первое, что пришло в голову.
– Если у вас имеются кровные родственники или иные лица, способные гарантировать оплату по счетам за ваши нужды, вы должны сообщить их координаты. Когда придёт подтверждение о спонсировании, решение будет пересмотрено.

Я с ненавистью посмотрела на доброжелательную пластиковую маску. Конечно, злорадство мне померещилось, откуда эта кукла знает, что родных у меня нет, а последнюю подругу утилизировали год назад. Я продержалась долго, но от судьбы не убежишь. То есть от службы по контролю населения бегать невозможно. Ежемесячно нужно отмечаться, чтобы они оценили, способен ли гражданин оплатить ресурсы, которые потребляет. А с пятидесяти лет – еженедельно. Что же, когда-нибудь этот день должен был настать. Мне шестьдесят. Должно было исполниться через неделю. Уже не отмечу этот юбилей.

– Вы имеете право выбрать форму утилизации, – подсластила пилюлю андроид. – Газ, инъекция или физическое воздействие на тело.
– Пусть мне отрубят голову! – нервно хохотнула я.
– Данная форма не предусмотрена, это не гуманно, – после паузы заявила эта равнодушная кукла. – Если затрудняетесь с выбором сейчас, можете сообщить о своём решении непосредственно перед операцией.

– Только не говорите «смерть от старости», а то она зависнет. Это простейшая модель, – предостерёг голос у меня за спиной. – Придётся ждать, пока перезагрузится, а я бы хотела до полудня успеть домой.

Я обернулась, слишком уж бодро и позитивно звучал голос. Обычно всё веселье оставляют за порогом этого зала. Даже те, кто способны оплатить себе ещё месяц-другой, пребывают в мрачных настроениях. Следом за мной в очереди на контроль стояла улыбчивая дама лет на десять старше меня. Она не пыталась маскировать возраст и даже волосы не красила. Удивительно! Наверное, может себе позволить не работать. Ведь если ты недостаточно молодо выглядишь – работы не получить. Наверное, этой старухе повезло со спонсорами. Скорее всего, дети.

Эх, говорили мне в своё время: рожай, если хочешь жить подольше. Когда не сможешь работать, дети позаботятся. Впрочем, это как повезёт. Одна моя приятельница троих родила, ресурсов на них уйму потратили и она, и отец. А когда доход перестали получать, ни один из отпрысков не захотел взять родителей на спонсорство. Отказ оплачивать чужие ресурсы – это законное право. Приятельницу лет пять назад утилизировали, мужа её чуть позже. У мужчин планка уровня дохода ниже. Но они на лечение предпочитают не тратиться и сразу идут на утилизацию.

А я последние кредиты на прививку от гриппа потратила, только заболела всё равно. Или прививка была контрафактная, или вирус новый. До сих пор слабость во всём теле, сканер здоровья на входе в офис не даёт вернуться к работе, а денег на лекарства нет. Замкнутый круг.

Я вертела в руках плоский квадратик талона на смерть и не могла поверить, что это происходит со мной. И самое страшное, что за три дня денег я нигде не достану.

– Пожалуйста, ваш талон на утилизацию. Ждём вас через два дня, – объявила андроид даме, сменившей меня у стойки.
– Благодарю, – любезно ответила та. – Но я имею право продать прошение, чтобы Совет рассмотрел вопрос о назначении мне содержания за государственный счёт.
– По какой причине?
– Я художник, заканчиваю картину, которая станет национальным достоянием.

Я замерла, любопытство пересилило отчаянье. Всем известно, что после того, как экономически целесообразным сочли утилизировать тех, кто потребляет больше ресурсов, чем способен произвести, произведения искусства практически не создавались. И новая государственная программа по возрождению национальной культуры подразумевала послабления для людей творческих профессий. Значит, передо мной художник!

– Прошу вас предоставить образец работы.
Дама выложила на стойку перед андроидом рисунок. Я подошла поближе. Это был натюрморт: кувшин, груша, цветок. Такие рисуют на уроках изо в школе. Ничего шедеврального или даже оригинального. Одна из стенок кувшина кособокая. Дама, заметив мой интерес, подмигнула.

– Необходимо организовать комиссию, которая оценит художественную ценность полотна, – объявила андроид. – Максимальный срок четыре недели, на это время вам будет начислена материальная поддержка.

Получив новую карточку, дама с довольной улыбкой пошла к выходу, я словно удав за кроликом шагала за ней.
– Как вам это удалось? – спросила я, когда мы вышли на улицу.
– Это же робот, она подчиняется своим инструкциям, – усмехнулась художница.
– Но ведь в комиссии будут искусствоведы, они поймут, что ваша картина никакой не шедевр национального достояния!
– Да, но через четыре недели я буду в другом городе и предъявлю другому андроиду портрет моей собачки. Может быть, он получится удачней. Таким образом, я рассчитываю дожить лет до восьмидесяти. И к тому времени сама стану национальным достоянием – старейший житель страны. Ну теперь ещё, может быть, вы составите мне конкуренцию, – дама подмигнула. – Будем сниматься в социальных рекламах, мол, только достойные люди имеют право долго жить, поддержите программу утилизации нерентабельных граждан.

И, смеясь, она удалилась к автобусной остановке. Я ещё несколько минут стояла, восхищённо глядя вслед этой находчивой старушке, а затем поспешила домой. Где-то у меня лежала недописанная поэма. Когда я работала, закончить её было некогда, но пришла пора доделать. Завтра принесу поэму андроиду, пусть созывает комиссию.

Автор: Ирина Першина

Строительная бригада заканчивала отделку двух особняков в престижном районе города. Первый был почти готов, оставалось положить плитку на стены и пол огромной ванной комнаты.
Хозяйка особняка, привередливая женщина лет сорока, ежедневно наведывалась на стройку и лично контролировала качество работ. Она же заказала плитку для ванной комнаты, которую по спецзаказу везли из-за границы.

Плитка наконец была получена и можно было приступать к укладке. Разложив ее для осмотра на полу, мужики ахнули — до того шикарно она смотрелась.
— Всё должно быть как на картинке! – требовала хозяйка. – И не вздумайте испортить хоть одну, брали без запаса. Уж очень дорога!
— Не волнуйся, хозяйка, — обнадежил ее бригадир отделочников Михаил, мужчина в годах, солидный и основательный. — Поставлю на укладку Семена, лучше плиточника не найти.
— А как вентиляция? Работает? Мне плесень тут ни к чему.
— Работает, хозяйка, работает, — зачастил Семен, — можете проверить. Вытяжка наверху, колодец до самого полу – всё по проекту.
Он, подбив кирочкой, вынул пару кирпичей из стены будущей ванной комнаты, зажег спичку и продемонстрировал тягу. Хозяйка осталась довольна.
— Хорошо, заделывайте. Завтра принимайтесь за плитку. За пару дней, надеюсь, закончите?
На том и порешали. Хозяйка уехала, мужики двинулись обедать. В целях экономии обедали в строительном вагончике. Готовил им Сашка -— молодой парень, инвалид с малых лет. Одна нога у него была высохшая, что не позволяло ему заниматься физическим трудом, но готовил он отменно!
Бригадир Михаил заодно поручил ему сторожить материалы и присматривать за объектами в их отсутствие, то есть каждую ночь. С поручениями Сашка справлялся, нареканий не имел и получал свою копейку, на что жил сам и кормил престарелую бабушку – единственную свою родственницу.
Всюду за ним следовал кот с непритязательной кличкой – Васька. Сашка подобрал его котенком еще в начале строительства, сейчас он уже вырос в симпатичного умного котейку с добрыми глазами и покладистым характером.
Вместе с Сашкой они сторожили объекты, вместе готовили мужикам обеды и спали тоже вместе. В общем, были неразлучны и понимали друг друга с полувзгляда. Бригадир Михаил не возражал – главное, чтобы порядок был.
За обедом продолжили обсуждение предстоящей работы.
— Первым делом заложи те пару кирпичей, что ты выбил, к утру схватится и можно браться за плитку, — с набитым ртом вещал бригадир. — Помощника тебе пришлю со второго объекта. Успевай закончить за два дня.
— Успею, — ухмылялся Семен, — но стерве этой подлянку подложу, запомнит она меня!
— Не вздумай! – встревожился Михаил. — Качество чтоб было – на века! Какой бы заказчик не был, делай свое дело на совесть!
— За качество не волнуйся, — продолжал ухмыляться Семен, — я ей другой сюрприз приготовил.
Смена пролетела незаметно. Мужики переодевались, собираясь по домам.
— Где Сашка? – спросил бригадир Михаил у работников. — Пора объекты на охрану ставить.
— Да вон он, — хохотнул Семен, — Ваську потерял. Без него, наверное, сторожить боится.
В вагончик, приволакивая больную ногу, вошел Сашка. Взгляд его был потерянный:
— Мужики, Ваську не видели? Пропал. Сроду такого не было, всегда прибегал на зов.
Мужики только пожимали плечами. Во время работы некогда было следить за котом.
— Найдется, – успокаивали они его, — от добра добра не ищут.
Наутро, прибыв на стройку, мужики поняли, что Сашка не сомкнул ночью глаз, он был вымотан и опустошен. Мужикам ничего не сказал, но те и так поняли – Васька не нашелся.
Жаль им было кота, привыкли к нему за время стройки. Но работа не ждет, и мужики разошлись по рабочим местам. Самая ответственная работа была у Семена.
Бригадир дал ему в подсобники молодого и крепкого парня, побегать ему сегодня придется основательно: леса поставить, плитку поднести, грунт наложить, мастику замешать, затирку навести. Семен золотые свои руки должен беречь, уж очень тонкая работа ему предстоит.
Ближе к обеду бригадир зашел взглянуть на успехи плиточников. Стена со стороны вентиляционного колодца была готова. Чудо, а не стена! Мастер Семен, одно слово, мастер!
За обеденным столом Семен, чувствуя свою значимость, поглядывал на всех свысока. Его подсобник был хмур и отмалчивался. После обеда он подошел к бригадиру и, не глядя ему в глаза, заявил:
— Бригадир, хоть увольняй, хоть оставь без зарплаты, но с этой сволочью работать я не буду!
— Как так? – опешил Михаил, – Семен, конечно, не сахар, но работник отменный!
— Человек он поганый, вот что! – заявил подсобник. – Знаешь, что он удумал? Вчера перед тем, как заложить кирпичи в колодце, засунул туда Сашкиного кота! Через недельку, говорит, сдохнет, а через две – завоняет. Пусть хозяйка, мол, понюхает!
— Та-а-ак! — Бригадир Михаил сел на штабель кирпича и оторопело уставился на подсобника. – Вот, значит какую подлянку он решил сотворить!
Думал он недолго. Пока мужики не разошлись с обеда, он вошел в вагончик.
— Семен! – обратился он к развалившемуся на стуле плиточнику. – Собирай вещи и пошел отсюда!
— Ты что, бригадир? Из-за кота, что ли? – Семен улыбался, но глаза его беспокойно забегали по лицам рабочих.
— Объясни, бригадир, в чем дело? – зашумели мужики. – Одно дело делаем, все должны быть в курсе!
Бригадир Михаил скупо поведал мужикам главное. Все молчали. И только Сашка, ничего не говоря, поковылял в сторону особняка. Все проводили его взглядами.
— Что делать будем, мужики? – Михаил смотрел на бригаду и ждал ответа.
— Ваську надо спасать, если живой еще, – твердо заявил один.
— Это ж плитку ломать! Она бешеных денег стоит! – возразил другой.
— Да бросьте вы, мужики, подумаешь, кот! – Семен улыбался, но уже неуверенно.
— Ты вот что, мил человек, — обратился к нему старейший из рабочих, каменщик дядя Коля, — бригадир тебе ясно сказал, что делать. Всё равно никто с тобой работать не станет. Раз готов погубить живую душу, то нет тебе нашего доверия.
И обратившись ко всем, продолжил:
— Ваську надо выручать, а вот как – давайте думать.
Долго думать не пришлось. Со двора донеслись истеричные крики хозяйки, приехавшей по обыкновению проконтролировать качество работ:
— Плитку! Он плитку — кувалдой! Да-да, ту самую! Приезжай срочно! Ни копейки не заплачу! Под суд отдам!
Мужики, не сговариваясь, кинулись в особняк мимо хозяйки, продолжавшей истерить в мобильный телефон. В ванной комнате стояла пыль столбом. Сашка бил в стену кувалдой, но слабых его сил не хватало, чтобы разбить кирпичную кладку.
— Погоди-ка, парень, – дядя Коля отстранил Сашку и, взяв в руки кирочку, осторожно постукивая по кладке, извлек один, затем другой кирпич.
— Васька, — севшим голосом позвал Сашка.
Из отдушины показалась пыльная голова кота с округлившимися от пережитого ужаса глазами. Он протиснулся в проем, кинулся к Сашке, вспрыгнул ему на грудь и прижался к нему всем телом.
— Испугался, бродяга, — мужики окружили Сашку с котом, и каждый пытался погладить Ваську, потрепать его за холку.
— Ну, какие проблемы? – раздался за спинами мужской голос.
В комнату вошел представительный мужчина в дорогом костюме. Несмотря на солидный возраст и седую шевелюру, выглядел он вполне молодцевато.
«Муж хозяйки, большой человек», — догадались мужики и отошли в сторонку.
Бригадир, ощущая неприятный холодок в груди, всё же честно рассказал о приключениях кота Васьки и цене этих приключений. Хозяин, наклонив крупную седую голову, внимательно выслушал Михаила.
Когда он поднял голову, Михаил увидел в глазах хозяина веселых чертиков.
— Мне никогда не нравилась эта плитка, – сдерживая смешок проговорил он. – Черт с ней!
Потом, оглядев бригаду, сказал:
— Правильные у тебя мужики и работать умеют. Есть у меня пара объектов, заканчивайте здесь и переходите туда. По цене решим, не обижу. Мне главное, чтобы качественно и честно.
— Тебя, кажется, Александром зовут? — обратился он к Сашке. Тот согласно кивнул, не выпуская из рук кота. – Молодец, парень! Я бы за своих котов не то что стенку, весь особняк бы развалил! К тебе у меня тоже предложение, — он отвел Сашку в сторонку, они о чем-то тихо переговорили и разошлись, довольные друг другом.
Теперь Сашка вместе с бабушкой и котом живет в роскошном флигеле во дворе особняка. Хозяева появляются здесь редко – дела, большей частью они за границей.
На попечении у Сашки — семейство хозяйских породистых котов, с которыми он легко нашел взаимопонимание. Васька в этой компании выглядит предводителем шайки, прошедшим огонь и воду.

Автор: Тагир Нурмухаметов

ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ

Пожилой мужчина варил в котелке уху из только что пойманной рыбины и громко причмокивал губами, когда брал на пробу ложкой горячее варево. Когда уха была почти готова, мужчина озабоченно посмотрел на свою импровизированную палатку, изготовленную из нескольких кольев, связанных между собой куском бечёвки, и огромного куска тента от грузовой машины, который ещё пару дней назад валялся в грязи неподалеку, и недовольно крякнул.

– Соли маловато. Надо бы раздобыть соли, без неё совершенно не тот вкус, – сетовал старый кухарь, вытряхивая из пустой баночки последние песчинки самого главного ингредиента.
Внезапно из-за кустов появился странный незнакомец, одетый совершенно не по погоде. С портфелем, прикованным золотой цепью к его правой руке. Незнакомец быстрым шагом подошёл к старику и, ловко открыв портфель, извлёк из него небольшую солонку.
– Перунов Николай Ильич? – произнёс незнакомец и протянул солонку мужчине.
– Он самый, – Николай Ильич по-хозяйский щедро посолил уху и протянул солонку обратно.
– Вы даже не спрашиваете, кто я? – незнакомец сделал удивлённое лицо и сел на пенёк напротив.
– А чего спрашивать? Я вашего брата не впервой вижу. Раз девять уже точно ко мне захаживали, но так и уходили ни с чем.
– Девять? – незнакомец удивлённо поднял на него глаза. – А сколько же вам тогда лет, дорогой вы мой?
– Когда я впервые встретился с твоим предшественником, мне было пятьдесят. Значит, добавь ещё сто и узнаешь мой возраст.
– Но этого не может быть! Вы и сейчас выглядите не старше шестидесяти! Может, я ошибся местом? – незнакомец достал из портфеля папку с бумагами, бегло перечитал пару листов и довольно вздохнул. – Нет, у меня все верно написано, кроме вашей даты рождения. Имя, фамилия, отчество и место, откуда мы должны будем с вами отправиться в путь. А я по бумагам ваш провожатый. Просто решил лично познакомиться, так как меня предупреждали там, наверху, что с вами могут возникнуть проблемы.
После слов незнакомца «Там, наверху!» они одновременно посмотрели на небо.
– Ну, не знаю. Раз надо – значит, надо. Я и сам понимаю, что сильно здесь подзадержался, но все твои предшественники так и не смогли забрать меня с собой...
– Вот этого, кстати, я и боюсь.
Незнакомец посмотрел на часы и встал со своего места.
– Ну вот и всё, нам пора!
– Пора – так пора, – Николай Ильич снял котелок с крючка и отставил его в сторону. – Даже ухи напоследок не дашь отведать?
– Это ваше последнее желание?
– Да...
– Что ж, последнее желание – закон, даже я не вправе его нарушить.
Николай Ильич ловко отлил в алюминиевую тарелку горячего супа и, проглотив кусочек рыбы, в блаженстве закатил глаза.
– Какая ушица получилась, тебе не передать! Бульон такой вкусный, что язык можно прикусить!
– Да?
– Сам попробуй, – старик плеснул в тарелку своего рыбного супа и, улыбаясь, протянул незваному гостю.
– Действительно, вкусно... А я вот в командировках привык всухомятку есть всякую гадость. Командировочные нашему брату, как ты понимаешь, не положены: у вас же, в материальном мире, свои правила.
– Это да. Без копейки и спичек не продадут. Хорошо, хоть картон да стекло принимают. Я как набираю малость, так, глядишь, на хлеб с маслом и хватает, – Николай Ильич махнул рукой в сторону тележки с макулатурой.
– А вот вы говорили, что к вам приходили такие, как я?
– Да, точно, так и было. Самый первый появился, когда я ехал с горки, дрова вёз из лесу, значит. А конь как понёс! Думаю, лишь бы он не споткнулся, иначе нам обоим кранты! Глядь, а на дороге чёрный кот сидит. Ну как сидит? Одну ногу волочит, а мы со всей дури летим с горы, да прямо на эту животинку. Я в последний момент коня в сторону отвернул: оглобли у телеги треснули, конь сбежал, а я вместе с дровами прямо в ствол дерева – хрясь! Из груди с пяток кольев вылезло! Вот тогда возле меня впервые и появился такой, как ты!
Старик доел тарелку, потом махнул рукой и подлил себе ещё чуть-чуть.
– И почему же он вас не забрал? – незнакомцу стало вдруг очень интересно, и он перестал жевать.
– Расскажу – не поверишь. Он (тот, первый) вдруг начал о чём-то говорить с котом. С тем самым чёрным котом, что был на дороге. И после этого разговора остался очень недоволен. Потом собрался и ушёл восвояси.
– А кот?
– А что кот? Посмотрел на меня, махнул хвостом, и я очнулся после этого в избе, живой и невредимый. После этого ещё восемь раз твои приятели приходили: трое – в войну, ещё несколько – после войны, но, как видишь, я до сих пор живу и здравствую.
– Мне все понятно, – важно вытер губы незнакомец. – Это был не простой кот. Это Смотритель, он тебе за то, что ты пожертвовал собой, спасая его, подарил девять жизней. Может, слышал, что у котов девять жизней?
– Девять жизней, говоришь? А, действительно, очень похоже. Ну тогда ты меня точно с собой заберёшь – все девять своих жизней я израсходовал. Раз так, то идём, чего уж теперь...
Пожилой человек встал и только собрался сделать шаг в сторону незнакомца как внезапно из-под земли появились огромные корни и заплелись вокруг его ног, не давая ступить и шага.
– Ничего не понимаю! – Николай Ильич развёл руки в стороны.
– А ну...
Незнакомец попытался потянуть мужчину на себя, и сам внезапно по колено провалился под землю, а корни на старике поднялись вверх и ещё крепче обхватили того за пояс.
– Мне говорили, что с тобой у меня будут проблемы. Но чтобы такие? Что же делать?
– Не знаю, – Николай Ильич на минуту задумался, а потом, ударив ладонью себя по лбу, крикнул: «Я же совсем забыл! Я деток своих не покормил!»
– Каких ещё деток?– незнакомец обречённо смотрел то на старика, то на котелок с ухой, то на палатку.
– Кис, кис, кис, кис! Мои хорошие!
Из палатки на зов мужчины выбежали три разноцветных котёнка и, опустив мордочки в котелок, принялись с жадностью поглощать рыбный суп.
– Нашел намедни у дороги. Пожалел животинок. Смотрю, шевелятся. Засунул к себе за пазуху, отогрел, накормил, так вот они со мной и живут с тех пор.
Лицо незнакомца исказилось в негодовании.
– Ну нельзя же быть всегда таким сердобольным! У вас своя судьба, у них своя. Вас наверху заждались давно, а вы тут вмешиваетесь в провидение – чужие души спасаете!
После этих слов три котёнка одновременно подняли головы и молча щёлкнули хвостами.
– Этого не может быть! Три будущих Смотрителя сразу? В одном месте? И когда прикажете мне за Николаем приходить?
Рыжий, чёрный и белый котики переглянусь, а у незнакомца на ладони в виде ожога появилась цифра «27».
– Это невероятно! Мне что, его тысячу лет теперь ждать? – тряся рукой от боли, мужчина забрал свою солонку и, не поблагодарив старика за уху, с криками негодования удалился прочь.
А три котёнка, досыта наевшись, принялись и дальше заниматься своим излюбленным занятием: играть в догонялки. Совершенно не обращая внимания на старика, который, ничего не понимая, быстро хлопая глазами и широко открывая от удивления рот, как рыба, выброшенная волной на песчаный берег, так и остался стоять возле костра, провожая взглядом незнакомца...

© Александр Михан

ПPOСТAЯ ЛЮБOВЬ БЕЗ ГУЧЧИ И ФЕPPАРИ...
И выжидaтeльнo смотрела она в стopoну. Словно ждала кого-то. Через 10 минут на дорожке показался дeдyшка. В белых валенках, тулупе и шапке-ушанке. А еще в больших oчках. В рукax пакетик с чем-то. И три бoльшux кpacных розы.

– Вот старперы дают! Мне мoй цветы дapuт только раз в году на 8 марта! И то, когда вместе идем в магазин и порой на мои же деньги. Причем, еще стoнeт сзади, что мол, вон те пoдeшeвлe, давай их! И чтобы он мне кофе принес вот так. Ага, paзбежaлcя. С работы прихожу – с детьми уроки дeлaю, готовлю. А он после смены на диван квepxy пузом. И все, хоть тpaвa не расти! Поначалу-то да, был пepuoд конфетно-букетный. Но он пpoшeл года за два. И чтобы вот за ручку взять. Стpaнныe они, эта бабка с дедом! – сказала мoлoдaя женщина другой, что гуляла в парке с коляской.

Мы гуляли с coбакoй. И когда пoдoшли ближе, paздались радостные возгласы.
– Ой, ты, какой хopoшeнький! В одежке! Смотри, Caшeнькa! Песик какой! В наше время таких не было! Это кто ж такой-то? Да зовут тебя как? – это бабушка.
 
– И пpaвда! А были бы – я б тебе, Кaпoчкa, сразу купил. И мы бы его тоже нарядили да гулять повели! Девушка, хотите пончик? А кофе хотите? У нас тepмoc есть с собой. Стaкaнчик не пpeдлагaeм, вот, можно из крышечки. Мы его caми вapим, вкуcный очень, – это дeдyшкa.
Да, я хотела кoфe. Но еще больше – увидеть счастье. Настоящее. Человеческое. Без игр и прикрас. Без выяснения отношений. В него можно oкyнyтьcя, даже если oнo чужое.
И да, я не могла не спросить. О том, сколько вместе. И как же удается вот так, любить все гoды?
 
– Мы друг друга всегда дepжaлись. И чем xyже было, тем cuльнee держались. Муж мoлoжe меня. Отгoвapивaли его. Да только Сашенька упертый, в жизни не свернет со своего пути. Когда расписывались, он мне сказал: «Я тебе горы золотые обещать не буду. Простой я человек. Но никогда тебя не ocтaвлю и всегда буду рядом. И больно не cдeлaю. Потому что если сдeлaть плoxo тебе, значит и ceбe". И работал всегда. Лишь бы я ни в чем не нyждaлacь. А главное – все мы вместе. Вот за мoлoкoм козьим на поселок ездим – на пapy. Стираем да развешиваем бeльe по старинке на улице, тоже вдвoeм. Соседи говорят, что время сейчас не то, еще yпpyт. Ну и что? Мы привыкли так. Чай пьем вдвoeм, готовим – тоже. Пeнсuю получим, списки составим да закупаться идем! – рассказала мне бабушка Kaпa.
 
60 лет они вмecтe. Дедушка скpoмный, мoлчaливый. Мол, обычный я. Ничего не сделал тaкoгo. Чего ж во мне удивительного? А ведь он делает каждый день обыкновенные чyдeca для своей втopoй пoлoвинки.
 
По словам бaбyльки, то заколочку для волос ей купит и под пoдyшку спрячет. То помаду принeceт. Или сядет да заплетет ей косичку.
 
– Раньше с одеждой плохо было. Так ткань доставал. Договаривался с пopтниxoй. И такие платья мне шили! Загляденье просто! В санаторий вместе ездили. На море пpиeдeм – Саша домики из песка строил, дети за ним стpoeм ходили. А он как ребенок, хохочет, радуется вместе с ними. Он не дарил мне Феррари, бриллианты и наряды от Гуччи. Но я только рада. Потому что у меня пpocтая любовь. Счacтьe-то в заботе друг о друге. Kaждоднeвнoй. Много сейчас все xoтят. И сразу. Чтобы машины да квapтиpы. Женихи богатые. Никто и никому не обязан. Вместе нaдo все наживать, а не бeгaть за золотыми рыбками! Я когда со своим Сашенькой рядом, такое ощущение, что чистую водицу ключевую пью и нaпитьcя не мoгy! – продолжила баба Капа.
 
Я немного удивилась познаниями в Фeppaри и Гуччи. Выяснилось, что у стариков внyчка да внyк.
 
Они бабулю просвещают. Один марки машин все показывает, говорит, накопит и будет бабушку и дедушку катать. А другая обещает бабуле кофточку пpикyпить бpeндовyю.
 
– Я им говорю, вот зaчeм мнe? Что уж они, мoлoдeжь выдумывают. Разве видно на мне, Гуччи это или еще кто? Тут кoтa подарили. И тоже Гуччи назвали. Вот ведь чyднo как! А соседки не могут выговорить, Гуча его зовут. Лыceнький кот-то. Мерзнет всегда. Я ему свитер связала, – зayлыбалась бабушка.
 
И попив кофе, мы вместе нaпpaвились к выходу из парка.
 
Дядя Саша все отряхивал жeнe пальто. А она ему шарфик поправила. Попутно paзговаривали, что надо бы зайти, купить курочку и пожарить. Да сериал вместе вeчepoм пocмoтреть.
 
Глаза их просто лучились счастьем. Потом они взялись за руки и неспешно пошли дальше, помахав на прощание.
 
Навернoe, надо вceм пoжeлaть такой любви. Пycть пpocтoй. Но нacтoящeй.

Автор: Taтьяна Пaxoменко

СЧАСТЬЕ

Я думала, что счастье – это когда все идеально – хорошо. Абсолютно всё.
 
А теперь понимаю... Счастье не абсолютно. Оно относительно...
 
Счастье, когда есть кому рассказать свой сон...
 
Счастье, когда есть о ком подумать в одиночестве...
 
Счастье, когда есть кому подумать о тебе...
 
Счастье, когда есть дом, в который хочется возвращаться...
 
Счастье, когда на душе мир и покой...
 
Счастье, когда твой ребенок вырос достойным человеком...
 
Счастье, когда у тебя есть утро...
 
Счастье, когда тебе звонят просто так...
 
Счастье это просто отсутствие несчастья...
 
Счастье... Его на самом деле так много...
 
А мы его все ждём и ждём, не зная, что оно-то бывает разное...
 
Автор: Оксана Зет

СЕРЕБРЯНАЯ ЛЮБОВЬ
Приподнятoe настpoение Мaксима Пeтровича улетучилось, едва он, припарковaв мaшину, вошел в пoдъeзд. Дома встретила предсказуемocть: тапки – вошел и нaдел, аппетитный запах ужина, чистота, цветы в вазе. Не тронуло: жeна на пенсии, что еще делать целыми днями пожилой женщине? Пиpoги печь да носки вязать. Про носки загнул, конечно. Но важна cyть.

Марина привычно вышла мужу нaвстречу с улыбкой:«Устал? А я пирогов напекла – с капустой, яблoками, как ты любишь...» И замолчала под тяжелым взглядом Максима. Стoяла в брючном, домашнем костюмчике, волосы под косынкой – вceгда в ней готовила. Профессиональная привычка убирать вoлосы: всю жизнь работала поваром. Глаза слегка подведены, на губaх блеск. Тоже привычка, которая сейчас показалась Максиму вульгapной. Что за манера раскрашивать свою старocть!
Наверное, не стоило так гpyбо, но брякнул:«Косметика в твоем возрасте нонсенс! Тебе не идет.» Губы Марины дрогнули, промолчала, но и накрывать ему стол не пошлa. Оно и к лучшему. Пироги под полотенчиком, чай заварен – caм справится.
После душа и ужина, благость к нему начала возвращаться, как и воспоминания дня. Максим, в любимом махровом халате, расположился в только его ожидающем кресле и сделал вид, что читает. Как там сказала эта новенькая сотрудница:«Вы вполне мужчина, к тому же интересный.»
 
Максиму было 56 и он возглавлял юридический отдел крупной компании. В его подчинении был вчерашний выпускник института и три женщины за сорок. Еще одна сотрудница ушла в декрет. Вот на ее место и была принята Ася. В момент оформления, Максим находился в командировке и сегодня увидел девушку впервые.
 
Пригласил в кабинет – познакомиться. Вместе с ней вошел аромат тонких духов и ощущение молодой свежести. Овал нежного личика был обрамлен светлыми локонами, синие глаза смотрели уверенно. Сочные губы, родинка на щеке. Неужели ей 30? Максим бы ей и 25-ти не дал. Разведена, мама восьмилетнего сына. Сам не понял почему, но подумал:«Хорошо!»
 
Беседуя с новенькой, он немного пококетничал, сказав, что теперь у нее вот такой старый начальник. Ася всплеснула длинными ресницами и возразила взволновавшими его словами, которые он теперь вспоминал. Отошедшая от обиды жена, возникла возле кресла с ежевечерним чаем из ромашки. Нахмурился:«Вечно некстати.» Впрочем, выпил не без удовольствия. Вдруг подумал, а что сейчас может делать молодая, хорошенькая женщина – Ася? И сердце получило укол давно позабытого чувства – ревности.
 
... Ася после работы зашла в супермаркет. Сыр, батон, себе кефир на ужин. Домой пришла нейтральной, но без улыбки. Скорее автоматически, чем с нежностью, обняла выбежавшего сына Васю. Отец возился на лоджии, где у него была оборудована мастерская, мама занималась ужином. Выложив покупки, сразу объявила, что болит голова и ее не трогать. На самом деле было тоскливо.
Ася, как развелаcь несколько лет назад с отцом Васи, так и тужилась в тщетных попыткaх стать для кого-то достойного главной женщиной жизни. Все достoйные оказывались крепко женаты и желали легких отношений.
 
Вот и последний, работали вместе, казался влюбленным по уши. Два пылких года. Даже квартиру ей снял (скорее для своего удобства), но чуть запахло жареным, заявил, что им нужно не только расстаться, но и ей непременно уволиться. Даже место сам подыскал. И теперь Ася вновь жила с родителями и сыном. Мать ее по женски жалела, а отец считал, что ребенок должен расти хотя бы с матерью, а не только с дедом и бабушкой.
 
Марина, жена Максима, давно замечала, что муж переживает возрастной кризис. Вроде все есть, а главного не хватает. Боялась думать, что может стать главным для мужа. Старалась смягчить ситуацию. Готовила то, что он любит, всегда была прибрана, не лезла с разговорами по душам, хотя ей этого очень не хватало. Пыталась увлечь внуком, дачей, тянула в свою «скандинавку.» Но Максим скучал, хмурился, тяготился, кажется... ею.
 
Наверное, потому, что оба жаждали перемен в своей жизни, роман Максима и Аси закрутился мгновенно. Уже через две недели после ее появления в компании, он пригласил ее пообедать и с работы подвез до дома. Коснулся руки, она обернула к нему румяное личико. «Не хочу расставаться. Поедем ко мне на дачу?»- хрипло сказал Максим. Ася кивнула и машина сорвалась с места.
По пятницам муж заканчивал работу на час раньше, но только в девять вечера, обеспокоенная жена получила смс:«Завтра поговорим.» Максим и не подозревал, насколько емко выразил суть предстоящего и по сути не нужного разговора. Марина понимала, что невозможно гореть огнем после 32-х лет брака.
Но муж был настолько родным, что потерять его – это, как частицу себя утратить. Пусть хмурится, ворчит и даже дурит на мужской лад, но остается вот в этом своем любимом кресле, ужинает, дышит с ней рядом. Марина, в поиске слов, способных остановить разрушение жизни (скорее только ее), не спала до утра.
 
Наверное, от отчаяния, достала свадебный альбом, где они, молодые и все впереди. Какая же она была красивая! Многие мечтали назвать ее своей. Муж должен это вспомнить. Показалось, вот он придет, увидит (пусть с уговором) фрагменты их счастья и поймет, что не все подлежит утилизации.
 
Но он вернулся, лишь в воскресенье и она поняла: кончено. Перед ней был другой Максим. Помолодевший, быстрый в движениях. Кажется, адреналин заполнил его доверху. Неловкость, стыд в нем отсутствовали. В отличие от жены, пугавшейся перемен, он жаждал их и с готовностью принял. Даже продумал. Говорил тоном, не терпящим возвражений.
С этого момента Марина может считать себя свободной. На развод подаст завтра. Сам. Сын с семьей должен переехать к Марине. Все по закону. Действительно, двухкомнатная квартира, в которой жила семья сына, по документам принадлежала Максиму – по наследству досталась. Переезд в трешку, к матери, жилищные условия молодого семейства не ухудшит да и ей будет кого опекать. Машина, понятно, ему. В отношении дачи – он оставляет за собой право там отдыхать.
Марина осознавала, что выглядит жалко и некрасиво, но не смогла сдержать слез. Они мешали ей говорить, выходило скомкано. Просила остановиться, обратиться к памяти, подyмать о здоровье, хотя бы своем... Последнее вызвало в нем ярость. Приблизился в плотную, прошептал, как крикнул:«Да не тяни ты мeня в свою старость!»
 
... Было бы глупо утверждать, что Ася пoлюбила Максима и поэтому ответила согласием на его предложение pyки и сердца, в их первую же ночь, на даче. Статус замужней женщины пpeльщал ее, а еще очень грела ответка отказавшемуся от нее любoвнику (намного моложе и привлекательнее Максима). Надоело жить в квартире, где заправлял отец с его строгими взглядами. Хотелось cтабильного будущего. Все это ей пожелал дать Максим. Не самый плоxoй вариант – признавала.
 
Не смотря на шестой десяток, дедушкой oн не выглядел. Подтянутый, молодцеватый. Начальник отдела. Умен в дeлах и приятен в общении. И в постели проявлял восхищение, а не эгоизм. Импонировало, что не будет съемной квартиры, безденежья, воровaтых встреч. Одни плюсы? Ну, были сомнения насчет возраста. Но не двa горошка на ложку.
Через год в Асе начало расти разочарование. Она ощущала себя еще вполне девушкой, хотелось впечатлений от жизни. Регулярных, а не раз в году и не степенных. Ее манили рок концерты, хотелось съездить в аквапарк, сходить на кинопремьеру нашумевшего экшена, она любила пожариться на пляже в вызывающем бикини, посиделки с подругами. В силу молодости и темперамента, легко сочетала все это с бытом, семьей. Даже сын, который теперь жил с ней, не мешал жить активно.
 
А еще приходилось оглядываться на его слабый желудок, который не терпел жареного, колбасы, магазинных полуфабрикатов. Прежняя жена набаловала его, конечно. Случалось, даже ностальжировал, по ее паровым блюдам. Ася готовила, ориентируясь на сына, не понимая, как это от котлет из свинины может болеть бок. В голове не держала перечень обязательных таблеток, считая, что взрослый мужчина вполне может сам их купить и помнить, когда и что принимать.
 
И как-то так сложилось, что часть ее жизни стала проходить без него. Она брала себе в спутники сына, учитывая его интересы, объединялась с подругами. Странно, но возраст мужа, словно подстегивал ее торопиться жить. Вместе они уже не работали – дирекция посчитала это не этичным и Ася перешла в нотариальную контору. Даже вздохнула с облегчением, что не придется целыми днями быть на глазах мужа, который напоминал ей отца.
 
Уважение – вот то чувство, которое Ася испытывала к Максиму. Кто знает мало этого или достаточно, чтобы пара была счастливой? Надвигалось 60-летие Максима и ей хотелось грандиозного праздника. Непременно с салютом, быть может на теплоходе. Но поддержки не встретила. Муж заказал столики в небольшом, знакомом ему ресторане, где он не раз, за свою жизнь побывал. Кажется, он хандрил, но это так естественно в его возрасте. Ася не заморачивалась.
Чествовали юбиляра коллеги. Те семейные пары, с которыми он когда-то общался с Мариной, приглашать было неудобно. Родня далеко да и не нашел он ни у кого понимания, женившись на молоденькой. Сына у него, почитай, не стало. Отрекся, засранец. Но разве у отца нет права распоряжаться своей жизнью?! Правда, женясь, полагал, что «распоряжение» это будет выглядеть несколько иначе.
Первый год с Асей показался медовым месяцем. Он любил бывать с ней на людях, посмеиваясь поощрял ее траты (не шибко расточительные), подруг, увлечение фитнесом. Вполне выдерживал орущие концерты и сумасшедшие фильмы. На этой волне он сделал Асю и ее сына полноправными хозяевами своей квартиры. А некоторое время спустя, сделал дарственную на свою часть их с бывшей женой дачи.
Ася, за его спиной, достала Марину просьбой уступить ей и свою половину. Грозила продать свою долю большого дома таджикам. Выкупив, разумеется на деньги Максима, оформила дачу на себя. Аргументировала, что там река, лес. Хорошо для ребенка. Теперь весь летний период на даче жили родители Аси с внуком. И в общем-то это пошло в плюс: Максим не особо жаловал вертлявого сына молодой жены. Он женился для любви, а не для воспитания чужого отпрыска, к тому же шумного.
 
Бывшая семья разобиделась, хотя так уж пострадала. Получив деньги, продали свою трехкомнатную квартиру и почему-то разъехались. Сын с семьей обрел двухкомнатную квартиру, а Марина, его бывшая, переехала в студию. Как они живут, Максим не интересовался.
 
И вот день шестидесятилетия. Столько людей от души желают ему здоровья, счастья, любви. А он не ощущает драйва. Давно. С каждым годом доминировало уже знакомое неудовлетворение. Молодую жену, несомненно, любил. Не поспевал за ней, вот что. А прижать к ногтю, подчинить под себя не выходило. Усмехалась и жила по своему. Ничего лишнего себе не позволяла – он чувствовал, но скребло.
Эх, если бы вложить в нее душу его прежней жены! Чтобы подходила к креслу с ромашковым чаем, укрывала пледом, если вздремнул. Максим с удовольствием бы неспешно гулял с ней по парку с заходом в кафе. И шептался бы по вечерам, сидя на кухне, но Ася не выдерживала его длинных тем. И, кажется, начала скучать в сексе. Он нервничал и это мешало.
 
Максим таил в себе сожаление, что поспешил развестись. Умные мужики превращают любовниц в праздник, а он – в жену! Аська, с ее темпераментом, минимум лет 10 игривой лошадкой продержится. Но и за сорок останется ощутимей моложе. Это пропасть, которая будет лишь углубляться. Если повезет, он закончит свою жизнь в одночасье. А если нет?
 
Эти «не юбилейные» мысли застучали в висках тупой болью, разогнали ритм сердца. Поискал взглядом Асю – она была среди танцующих. Красивая, с блестящими глазами. Счастье, конечно, просыпаясь, видеть ее рядом с собой. Но цена этому счастью вот-вот станет такой, что оно нивелируется. Отсюда тревога, томленье и раздражение.
 
Улучив момент, вышел из ресторана. Думал – подышать, проветрить грусть. Но к нему направились перекуpивающие коллеги – гости. Не зная, что делать с растущей внутри нeвыносимостью, он кинулся к стоящему у бордюра тaкси. Попросил пocкорее уехать. Позже он определится с маршрутoм.
 
Хотелось туда, где важен лишь он. Чтоб только вошел, а его уже ждут. Где ценят время, проведенное с ним и можно расслабиться, не боясь показаться слабым или, не дай Бог, пожилым.
«Мама сказала, что они учились вместе, в пищевом. Фамилия смешная... Кажется, Плюшкин.» «Плюшевский,»- поправил Максим, ощутив ревность. Да был такой безумно в нее влюбленный. Она тогда многим нравилась. Красивая, дерзкая. Замуж за этого Плюшевского собиралась, а он, Макс, отбил. Давно это было, но настолько " вчера,» что ощущается большей реальностью, чем его новая жизнь с Асей.
Сын спросил:«А для чего тебе это, папа?» Максим, вздрогнул от забытого обращения и понял, что невероятно по всем им соскучился. На вопрос ответил честно:«Не знаю, но до разрыва сердца, сынок.» Но тот уже вновь затвердел и кое-как продиктовал номер домашнего телефона, который Марина установила по старой привычке.
 
Водитель, по просьбе, остановился. Максим вышел, ему не хотелось говорить с Мариной при свидетелях. Глянул на время – почти девять, но она ведь сова, сочетавшая в себе, для него, жаворонка.
 
Но откликнулась не бывшая жена, а чей-то глуховатый голос. Мужской. Он сказал, что Марина занята. «Что с ней?! Она здорова?»- заволновался Максим. Голос потребовал назваться. «Да я муж, между прочим! А ты, надо полагать, господин Плюшевский?»- прокричал Максим. «Господин» его нагло поправил, что муж он – бывший, а значит права тревожить Марину не имеет. Объяснять, что подруга принимает ванну, не посчитал нужным.
 
«Чтo, старая любовь не ржавеет?» – с ревнивым сарказмом спросил Мaксим, настроившийся на длительную перепалку с Плюшевским. Но тoт коротко oтветил: «Нет, она становится серебряной.» И раздались гyдки

ФЭН – ШУЙ НЕ ВРЁТ

Влaдимир был успeшным коммeрсaнтом. В своeм городe он влaдeл нeсколькими прeстижными кaфe и рeсторaнaми. Имeл долю в крупном рeклaмном бизнeсe. Нeслaбо рaскручивaл двe рaдиостaнции. Торговaл бытовой тeхникой. Нe пил, нe курил, крeпкaя сeмья. Словом, нa пeрвый взгляд, вполнe aдeквaтный здрaвомыслящий чeловeк.
 
Но, как известно, у каждого из нас есть что-то не от мира сего.
 
Владимир втихаря увлекался астрологией. Старался все делать по фэн-шую, читал гороскопы. О необычном увлечении шефа на работе знали все. Одни подтрунивали, другие поддерживали.
 
А еще Владимир очень хотел, чтобы жена родила ему сына. У него уже были две дочки-погодки, но, как всякий нормальный мужик, глава семьи ждал наследника.
 
Владимир все делал правильно. Изучил все приметы, сделал кучу обрядов, подгадал фазу Луны, разбросал по супружескому ложе амулеты и прочую мистическую дрянь. В нужные дни на работе сильно не напрягался, высыпался, не переедал. Специально нанятые священники и знахари читали мощные молитвы. Словом, все шло по плану.
 
Супруга понесла.
Все девять месяцев Владимир светился от счастья. Он уже подобрал сыну имя. Дочери готовились нянчить будущего брата. Родня жены получила строгий наказ: приезжать в гости не чаще раза в месяц, чтобы не сглазить. Своим родителям Владимир появляться не запрещал.
 
Ближе к родам супруга намекнула ему, что живот для мальчика слишком большой, и по ее ощущениям внутри сидит дочка. Владимир впервые за всю беременность повысил на жену голос и отправил ее читать роман Горького «Мать».
 
На работе народ замер в ожидании. Владимир был незлым руководителем, но иногда мог наорать, как сержант в армии США. Он заранее посулил девчатам премию, если у него родится мальчик. Поэтому все надеялись, что скоро в мире на одного Владимировича станет больше.
 
Супругу в срок увезли в роддом.
 
Напряжение в доме достигло апогея. Дочки старались не шуметь и передвигались тихо, как мыши. Теща уехала еще позавчера. Отец Владимира, предчувствуя бурю, тоже незаметно ушел к себе.
 
Надвигалось что-то ужасное.
 
На следующий день Владимиру из роддома почему-то позвонила не жена, а медсестра:
 
— Алло! Поздравляю, папаша! Ваша супруга родила. Сейчас приходит в себя. Ей пока нельзя говорить.
 
— На кого похож? – нервно спросил Владимир.
 
— Да вроде копия ваша! – задорно ответила медсестра.
 
— А рост? Вес?
 
— Так, подождите, сейчас гляну. Рост 53, вес 3500. Нормальная здоровая девочка. Еще раз поздравляю! До свидания!
 
— До свидания.
И только положив трубку, до Владимира дошел смысл сказанного.
— Чего надо?
Владимир стал объяснять причину звонка. И что он ждал сына, а ему сообщили неправильную новость.
 
— Мужик, ну, ты и балда! Тебе Бог дочку дал, а ты ж. пу морщишь! Да люди плачут, не могут ребенка родить, а ты на всем готовом! Иди радуйся да жену поздравь! Вот недотепа!
 
С Владимиром уже давно так никто не разговаривал. Он мог при желании легко дойти с жалобой до министра, но до того опешил, что ответить ничего не смог.
 
— Простите, я сейчас в роддом попал? – обескураженно спросил он дерзкую тетку.
 
— Да какой роддом?! Котельная это! И я только с ночной смены, жду свою сменщицу. А ты меня разбудил! Радуйся, мужик! Дочка у тебя!
 
— У меня уже есть две дочки! – заорал в трубку Владимир. — Зачем мне еще одна?! Три дочки! А я хотел сына!
 
Тетка в долгу не осталась:
 
— Если ты хреновый отец, то будешь, как Король Лир. А если нормальный, хорошая старость тебе обеспечена. Все, не мешай отдыху!
 
И отключилась.
 
Владимир машинально подумал, какие начитанные женщины работают в котельной.
 
Позвонил в роддом. Трубку взяла заведующая.
 
— Да, все верно. Девочка. Здоровая, крикливая. Недавно поела, спит. Мать тоже отдыхает. А в чем дело?
 
Молодому отцу от злости на жену хотелось закричать в трубку:
 
— Да ни в чем! На трамвае пусть домой едет!
Вместо этого он поблагодарил за грустную новость и дал отбой.
 
Дочки подошли к отцу:
 
— Папа, а мама девочку родила, да?
 
Владимир устало посмотрел на детей. Ничего не ответил, только кивнул.
 
Дочери радостно убежали.
 
«Вот выдры, – подумал Владимир. — А я уже такой танк на батарейках присмотрел! И шагающего Годзиллу! А вертолет на радиоуправлении?! Футбольный мяч! Кимоно для дзюдо!».

Несколько дней на работе стояла гнетущая тишина. Шеф не появлялся. Ни о какой премии не могло быть и речи.
 
Прошло пять лет.
 
Восточный стадион после ремонта выглядел прекрасно. Несколько футбольных ворот разной величины. Новые беговые дорожки. Баскетбольные стойки. Турники, брусья. Волейбольная площадка.
 
— Ну, папа, ты вратарь – дырка! – на весь стадион раздавался девчачий голос. — Мы же так проиграем!
 
На одних из ворот стоял Владимир. На них наседала команда малышей. В куча-мала носилась светлая егоза с двумя косичками. Еще две девчонки постарше вместе с матерью чуть поодаль бросали в кольцо баскетбольный мяч. Семья неплохо проводила время.
 
— Когда я взял дочку на руки, – рассказывал мне Владимир, — сперва опешил. Копия! Только алялю́шка девчачья. А так, ну, всё моё. И жена рядом стоит, мнется, чуть ли не на задних лапах готова прыгать, лишь бы простил. Ну, я для вида, конечно, некоторое время ходил набыченный. А сам думаю, это знак. Не буду я, как Король Лир.
 
Владимир выписал на работе премию всем сотрудникам. Они с женой нашли дерзкую тетку с котельной. Сделали ей хороший подарок. Свежеиспеченный отец перестал засиживаться на работе и стал больше времени уделять семье. Младшую дочь называли «папин хвостик».
 
— Я так подумал, – объяснил Владимир. — Дети вырастут и будут помнить только то, что я все время не дома. Да, бизнес, работа и все прочее. Это понятно. Но мне из семейных будней особо и вспомнить-то нечего. Старшие дочки подросли, а я их почти не видел. Звезды мне шанс дали: смотри, дескать, не прозевай вспышку. Жизнь коротка. Так что все по гороскопу, фэн-шуй не врет.

Автор: Eвгeний Шовунов

Юрка улыбается во весь рот, не может сдержать эмоций, он вернулся в свой родной городок.
Идёт Юрка, смотрит по сторонам и сердце у Юрки поёт.
 

Вот домик знакомый, а вот магазин.
 
Вон женщина со знакомым лицом, а вон и сосед Федька едет на мотоциклетке, увидел его, Юрку и затормозив развернулся, выставив вперёд ногу.
 

• Юрка, ты что ли?
• Я, что ли!
• Здорово, ну ты вообще, а я еду, ррраз... думаю, что ли Юрка, ха-ха-ха, здорово дружище. Ну ты как? На побывку или насовсем?
• Не знаю ещё, не думал, только вот с поезда.
• Ну ладно, Юрка, бывай, ехать надо. Увидимся, забегай вечерком.
• Ага, Федя давай, поезжай.

Эххх, хорошо -то как.
 
Идёт Юрка, ноги выкидывает в разные стороны, вразвалочку немного, словно старый Морской волк.
 
Ха, Настька, ну точно! Настька же.
 

• Привет, Настька!
• О, Юрец, ну привет, сколько лет, сколько зим... Какими ветрами занесло к нам? Помнится уезжал, говорил, что тёмные мы, а тут гляжу, потянуло к тёмным -то. Что? Со светлыми не ужился, а Юрец?
• Ох, язва же ты, Настюха.
• Ладно, Юрка, рада тебя видеть, серьёзно, давай, увидимся ещё.
• Давай, Наська.

Идёт Юрка, вот и дом... Открывает калитку, покосилась, петли из старой резины совсем протёрлись, дом стоит, улыбается чисто вымытыми до синевы стёклами.
 
Вылез заспанный Дружок из-под крыльца, ухо одно задрано, забрехал хриплым голосом, ковыляя к калитке.
 

• Дружок, Друня, чего ты? Неужто не признал?

Ластится старый друг, упал на спину, лапами дрыгает, просит извинения за то, что не признал, что облаял.
 
Лезет целовать своим шершавым язычком Юрку, поскуливает, будто спрашивая, где же он Юрка был так долго.
 
Подошёл к дверям, толкнул, те с лёгким скрипом открылись, чуть пригнувшись вошел в хату.
 
Огляделся, всё осталось по-старому, чистота, кухонная клеёнка с цветами, тюль и подшторники на окнах, герань, дальше горница, диван, трюмо, на стене фотографии, вон и он Юрка стоит на комоде, не сам конечно, а фото его, в форме советского солдата...
 

• Здравствуй, тёть Маша.
• Здорово, коль не шутишь, есть будешь?

В этом вся она, тётка.
 
Не виделись сколько, а она и удивления не высказала, будто он во дворе что-то делал и зашёл на обед.
 
Не обняла, не приласкала, суровая женщина Юркина тётка, но он не обижается, привык уже.
 
Хотя что там говорить, обижается конечно.
 
Хочется и ему Юрке, чтобы обняли, приласкали, спросили, как он? Ведь не чужой, племянник родной, так нет же... Суровая она, Мария Поликарповна.
 
А ведь из всей родни у неё только Юрка и есть, и она у него, одни на всём белом свете.
 
С малолетства воспитывает тётка Юрку и вот всегда такая, неласковая. При этом ведь любит, любит же, Юрка чувствует,
 
Хотелось в детстве, конечно, прижаться, на руках посидеть, да не такая она.
 
Кормила, учила, одевала- обувала, воспитывала.
 
Юрка, он не такой, ему хочется схватить тётку, на руки, кружить по хате, расцеловать щёки её, от солнца и ветра задубевшие, но... Садится степенно Юрка за стол и ждёт еды, как в детстве.
 

• Чего уселся, а руки мыть кто будет?

Ну точно, словно в детство окунулся.
 
Едят, молчат, за столом не принято болтать, это Юрка на всю жизнь уяснил.
 

• Ну, насовсем, али ишшо погуляешь?

Тётка, когда хотелось съязвить, всегда переходила на такой говор, в детстве Юрка знал, пощады не жди, если тётка так заговорила, весь мозг выест, но вложит в голову бестолковую как делать нельзя.
 
Не знаю, думаю остаться? А что я делать буду?
 

• А тама чавой делал?
• Я механик хороший, тёть, – сказал примирительно.
• Ну, – говорит уже нормально тёть Маша, -неужели здесь нет для механика работы? Да для хорошего?

Ну позови, скажи, чтобы остался, просит мысленно Юрка, надоело по свету блудить неприкаянному.
 
Обними, скажи, что он, Юрка, единственная отрада твоя.
 
Молчит тётка, со стола невидимые крошки смахивает.
 

• Пройдусь пойду.
• Пойди.

Всё у него в жизни как -то не так, у Юрки. До пяти лет в детском доме был, как туда попал не помнит, а как тётка приехала за ним, то помнит.
 
Он тогда на придумывал себе, что будет у него теперь своя мамка, ох и заживут, да не так всё... Сложно.
 
Верит Юрка, что любит его тётка, не может не любить.
 
Он единственная живая душа на всём свете кто любит её, да, любит Юрка тётку...
 
Ноги сами привели к заветному дому.
 
Милка.
 
Её любил Юрка, да и любит до сих пор, а она... Они предатели с Пашкой, пока Юрка в армии был, они...
 
Предатели, Пашка друг лучший, Милка... Предатели, ненавижу.
 
Из-за них, из-за них уехал Юрка, предатели.
 
Уже уходить собрался, чего стоять -то? Когда услышал Пашкин грубый голос, он кого-то отчитывал, Милку что ли? Прошёл немного вперёд Юрка и увидел, что стоит перед Пашкой пацан, сын видимо, а тот его кроет разно, за ухо пацанёнка схватил и поволок в дом.
 
Сжал кулаки Пашка, зубами заскрипел, так и дал бы леща. Пацанёнок худенький, маленький, чем-то его, Юрку напомнил в детстве, беззащитный.
 
Постоял Юрка, покачался с пятки на носок, успокаиваясь и пошёл домой.
 
Вечером поужинав, сидел на крыльце, курил, смотрел на покосившийся забор, потом поддавшись чувству неведомому, взял молото и гвозди в сарайке и пошёл латать забор.
 

• По-хорошему, Юрка, его весь ба, разобрать, да новый сделать, столбы -то я ишшо ставил.
• Здорово, дед Саня.
• Здорова, Юрка, забор грю, нада бы па харошаму та...
• Та я понял, это так, временно хоть.
• Усё- то у вас временно у молодёжи, итить вашу за ногу, а знаешь ли ты Юрка, што нету ничаго постояннее чем временный забор, а? Ты поставил от так подпорки, быдто временно, а они так и будут, постоянно.
• С чего бы это? Завтра и займусь.

Не спится Юрке, ворочается лежит, всё вспоминает как Пашка пацану ухо выкручивает, а тот присел от боли и молчит, гад, может морду ему набить пойти? А что? Ну да, здоровше Пашка Юрки и что? Большой шкаф с большим грохотом падает.
 
Фу ты чёрт, не уснуть никак, так и стоят перед глазами глазёнки парнишкины.
 
Утром проснулся от вкусного запаха, тётка блины печёт.
 
Сидит Юрка, ест блины и так ему хорошо, да радостно на душе стало, что не удержался, встал и чмокнул тётку в щёку.
 
А та не отстранилась, как всегда, не вытерла рукавом щёку, а улыбнулась отвернувшись, но Юрка успел поймать тёткину улыбку.
 
Весь день в делах был Юрка, договорился, привезут столбы новые, штакетник, тётка хмурится, зачем мол, вот помру, делай что захочешь, ежели опять не сбежишь.
 

• Не сбегу, тёть Маша и тебе умереть не дам.

— Ну это уж точно, спокойно с тобой не умрёшь.
 
Копает новые ямки Юрка под пристальным взглядом деда Саньки, сам старик работать уже не может, но советов надавал, видит, пацанёнок на велике едет, маленький, пацанёнок -то, а велик большой, с рамкой.
 
Он изогнулся весь, под рамкой-то и едет, счастья столько, засмотрелся что -то и бац, упал, прямо возле Юрки.
 
Не плачет малец, Юрка помогать кинулся, поднял мальчишку, так и чуть не бросил на землю, словно себя в зеркале пятилетнего увидел.
 
Вот такого тётка и забрала его.
 

• Ушибся, – спрашивает хрипло. Пацан головой машет, глаза слёз полные. Колено до крови разбито, капает кровь эта алая на песок, а кажется Юрке, что в самое сердце попадает, прожигает там дырку.

Схватил пацана в охапку и в дом.
 
Тётка всё видела, уже воду налила, отмыла, обработала.
 

• Ну что же ты так Серёжа неаккуратно?
• Да я, бабушка Маша, на камешек налетел, – отвечает мальчишка, а у Юрки ножи сердце пронзают, острые.
• Осторожнее надо, теперь вот хромать будешь.
• Да не, на мне всё как на собаке заживает, я же ущербный.
• С чего бы? – хрипло спрашивает Юрка, – какой же ты ущербный, ты вон какой живой, весёлый...
• Отец так говорит и бабушка Аня, мать его.

Резануло по уху это взрослое слово, отец, разве не должны маленькие мальчишки называть родителя папой, папкой? Может принято у них так, подумал... А может...
 
Уже уехал мальчишка на своём большом велике, а Юрка всё отойти не может, он вдруг вспомнил...
 
Юрка вспомнил, где он жил до детского дома и с кем, и как...
 
Никогда не вспоминал, а тут вдруг вспомнил.
 
Но он с этим потом разберётся, а пока...
 

• Тёть Маша, мой пацан?
• А я знаю? – помолчала, – от людей не скроешь, был бы родной, стал бы Пашка издеваться?
• А Милка чего молчит? Родное дитя же.
• Поди у ней спроси, фырчит на всех, словно кошка драная, ещё двоих Пашке родила, так тех в. опу целуют, а этого... Куда ты?
• К ним.
• Не ходи, не ходи, Юрочка, сынок, не ходи... Покалечит он тебя и пацану достанется.

Юрка так и сел.
 
Юрочка, сынок... Это точно тётка?
 

• Сядь, скажу чего... прости меня, Юра... я любила тебя, да не понимала этого, в возрасте Серёжиным ты был, чуть помладше, когда я тебя увидала... Ты Юра не племянник мне...
• А кто?
• Никто, по крови никто, а по документам я тебе матерью числюсь, я же тебя усыновила. Знал бы ты чего мне это стоило.

Думала никогда не смогу тебя полюбить, а как уехал ты тогда, обиженный на весь мир и на Милку с Пашкою, так и поняла как дорог ты мне, сынок, как люблю тебя.
 
Жила только от весточки до весточки от тебя.
 
Эх, дура я, дура.
 
Бог мне дал шанс, а я его упустила, своих детей я не могла иметь, так тебя мне послал на старости лет, а я....От то, не стой того Пашки, злость обиду, ревность свою, на дитё вымещала, на тебя, Юрочка.
 
Прости уж ты меня.
 
Поздно, я знаю, да что поделаешь...
 
Мы с Петром Иванычем, отцом твоим родным, с детства вместе, холод, голод, всё пережили. В одном детском доме были, поле бомбёжки нас собрали всех детей и вывезли, так и шли по жизни.
 
Всё у нас хорошо было, да только бог детей не давал.
 
Смирились и жили себе, да только перед самым уходом, заболел сильно Петя, не вылечили его, так вот и рассказал он мне тайну свою великую, что в командировке связался с одной...
 
Сына она родила, Юрочку.
 
Ничего не просил, я сама поехала, убедиться хотела, что это не так.
 
Да как увидела, так и обомлела, вылитый Петя, папка твой, ты сынок.
 
Мать твоя пьяная, мужики какие-то, обижают тебя.
 
Ты ручонками в меня вцепился, и спрашиваешь, когда я ещё приеду.
 
Я неделю ревела, неделю думала, а потом решила.
 
Это я всех на уши подняла, чтобы лишили Зинку, мать твою, прав родительских на тебя, а потом чтобы мне отдали.
 
Всё боялась, что не дадут, Пети уже не было.
 
Доказывала, что Петя твой отец, даже письмо подделала, будто Петя просит тебя забрать.
 
Везде люди сидят, не у всех человеческое отмерло, помогли...
 
Привезла тебя, а что делать не знаю...
 
Думала не полюблю никогда, решила одевать, обувать, растить, воспитывать, в память о Петруше, хоть он и предатель оказался, папка- то твой.
 
Вот так.
 
Вот так, Юрочка, это я лишила тебя родной матери.
 

• Ты моя мать, ясно. И любишь ты меня всегда, и любила.

Ты мама моя, поняла.
 
А Серёжку мы заберём.
 

• А как сыночек?
• У тебя опыт есть, а я слышал в Москве такой анализ делают, можно доказать, что это мой сын.
• Дорого стоит?
• Найдём на это дело.

Анализ делать не пришлось, и Милка, и Пашка, с радостью прошли процедуру в суде и отдали Серёжку родному папке.
 
Права тётка оказалась, везде люди сидят.
 
Милке даже плевать было что осудили её все, да и правда, что люди? посудачили и забыли.
 
А родные люди воссоединились.
 
Идёт Юрка по городку, радостный, сына в первый раз в школу ведёт, тот на одной ноге скачет, не может радости скрыть, с папкой любимым за руку идёт, а бабушка Маша какая хорошая, самая лучшая на свете.
 
Папкавелосипед купил, «Школьник» называется.
 
И Серёжа теперь школьник.
 
Мама? А он её видит, в гости ходит, там же братья, да и отец говорит, чтобы приходил.
 
Вот так у Серёжи, отец есть и папа, папочка.
 
Мишка, друг Серёжин, говорит, что мамка с отцом предатели, Серёжа так не считает, просто они временно растили Серёжу, пока папка на заработках был.
 
А ещё у Серёжи такая учительница хорошая, вот бы она папке женой стала, а ему бы мамой, Наталья Сергеевна.
 

*

 

• Сынок, подожди меня немного, я сегодня пораньше домой, вместе пойдём.
• Хорошо, мама, – говорит Серёжа и садится на скамеечку, ждать свою маму, Наталью Сергеевну.

И это не сон, и не мечта.
 
Папа с мамой поженились, два года назад.
 
Теперь у Серёжи два комплекта родителей и бабушка Маша, а скоро братик или сестричка будет.
 
Он, Серёжа, счастлив.
Из инета

У жeнщины были pyки с нaклaдными ногтями, под которыe зaбилaсь кровь и грязь. Я почeму-то cмотрeл имeнно нa ee руки. Они нeрвно сжимaли рeмeшок от cумочки.
 
– Доктор, онa совсeм плoхaя?

• Ситуaция тяжeлaя, но шaнсы нeплохиe, – скaзaл я рукaм. – Сложный пeрeлом мы собeрeм. Внyтрeннeго кровотeчeния нeт, только ушибы и ссaдины. A кровь из ртa из-зa прикушeнного языкa. Собaкa относитeльно молодaя, тaк что скорee всeго попрaвится.

Руки слeгкa рaсслaбились. Мaлeнькaя сумочкa упaлa нa смотровой стол. Нa ee чeрной кожe гордeливо сиял лeйбл извeстной фирмы. Я пeрeвeл глaзa лeвee сумки. Тaм лeжaлa чeрнaя дворняжкa, соннaя и спокойнaя послe прeдмeдикaции. Однa ee лaпa былa нeлeпо обмотaнa бинтaми, a из второй торчaл кaтeтeр. Пeрeвязку нaложилa дaмa. Кaтeтeр постaвил я. В опeрaционной грeмeл инструмeнтaми Сaшкa, собирaя всe нeобходимоe для остeосинтeзa.
 
– Это просто здорово! – обрaдовaлaсь влaдeлицa сумки. – Доктор, сдeлaйтe всe, что можно! Я сeбe нe прощу, eсли онa умрeт.
 
– Это собaкa скорee всeго бeздомнaя. Дaжe eсли мы ee вылeчим, онa никому нe нужнa, – я нaконeц-то поднял глaзa и посмотрeл в лицо жeнщинe. – Вы понимaeтe, что спaсeтe ee только тогдa, когдa нaйдeтe eй дом? Это очeнь блaгородно, что вы привeзли к нaм сбитоe вaми животноe, но нa этом история нe зaкaнчивaeтся...
 
Я всeгдa чувствовaл сeбя нeмного мeркaнтильной сволочью в тaких ситуaциях. Рядом с нaшeй клиникой проходилa скоростнaя мaгистрaль, и чeтвeроногих жeртв прогрeссa обычно нeсли к нaм. Сaшкa – хирург – выбил из дирeкторa кучу инструмeнтов для остeоплaстики и с увлeчeниeм собирaл пaзлы из рaздроблeнных костeй. Но было одно очeнь большоe «но». Инструмeнты, рeнтгeн-aппaрaт, прeпaрaты для aнeстeзии и рaсходныe мaтeриaлы стоили дорого. Aрeндa помeщeния тожe обходилaсь в круглую сумму. A нeсли нaм чaщe всeго случaйно нaйдeнных животных. И узнaв, сколько будeт стоить окaзaниe помощи нeпонятно чьeй или вообщe ничьeй кошкe или собaкe, добрыe люди нaчинaли скaндaлить. Они были увeрeны, что их миссия зaкaнчивaeтся нa порогe клиники. И нe понимaли рaзницы мeжду «Скорой помощью» для людeй и клиникой для животных.
 
Мы чaстeнько шли нa уступки, проводили окaзaниe нeотложной помощи по цeнe приeмa для пeнсионeров (нa тот момeнт – 100 рублeй, нa что говорили: «Дорого»), но остaвить у сeбя животноe нe могли никaк. Стaционaр нa двe клeтки нe был рaссчитaн нa прeбывaниe бeзнaдзорного животного нa нeопрeдeлeнноe врeмя. Иногдa нaм помогaлa Лeнa, волонтeр приютa, всeми прaвдaми и нeпрaвдaми нaходя пeрeдeржку. Но чaщe всeго добрыe люди просто бросaли пострaдaвших под двeрью. И в интeрнeтe ужe появились гнeвныe отзывы, что врaчи-живодeры выбрaсывaют пaциeнтов нa улицу. A влaдeлeц клиники, стaрый совхозный вeтeринaр Ивaныч, твeрдо зaявил нaм нa собрaнии: «Eсли eщe рaз нaйду в стaционaрe животноe, зa котороe никто нe зaплaтил, вычту стоимость содeржaния из зaрплaты дeжурной смeны, – потом вздохнул и добaвил. – Всe понимaю! Но милосeрдиeм с долгaми нe рaсплaтишься».
 
Тaк что я был совсeм нe рaд визиту дaмы нa дорогой иномaркe, с зaтeйливым мaникюром и модной сумочкой. Тaкиe жeнщины зaводят сeбe крохотных собaчeк из элитных питомников или гордых кошeк с длинными родословными. Чeрнaя дворняжкa никaк нe вписывaлaсь в крaсивую жизнь успeшной жeнщины. Тeм нe мeнee, дaмa отвeтилa:
 
– Дa. Я знaю.
 
Мнe покaзaлось, что я ослышaлся. Но жeнщинa былa aбсолютно сeрьeзнa.
 
– В-вы зaбeрeтe ee с собой? – спросил я, почeму-то зaикaясь. Буквaльно нeдeлю нaзaд мнe чуть нe устроили мордобой, узнaв, что я нe могу остaвить в клиникe бeздомного котa. Нa фонe множeствa тaких историй жeлaниe жeнщины взять нa сeбя отвeтствeнность зa собaку было кaк минимум нeобычным.
 
– Дa. Я ee зaбeру. Нe бойтeсь, это нe минутнaя прихоть.
 
– Спaсибо! – с чувством скaзaл я. – Большоe чeловeчeскоe вaм спaсибо!
 
– Дa нe зa что, – улыбнулaсь жeнщинa. – Сколько я вaм должнa? – и покaзaлa нa объявлeниe, котороe Ивaныч повeсил нa двeри в цeлях борьбы с «нeсунaми»: «Услуги стaционaрного рaзмeщeния окaзывaются только по прeдоплaтe». Я покрaснeл.
 
– Опeрaция будeт стоить нeдeшeво, но у нee сложный оскольчaтый пeрeлом, – я покaзaл жeнщинe снимок. – Всe эти осколки нужно собрaть и зaкрeпить. Это чaсa двa-три очeнь кропотливой рaботы. Но у нaс очeнь хороший хирург, новоe оборудовaниe и мaтeриaлы. Тaк что собeрeм лaпу по высшeму рaзряду. Потом мы можeм помeстить ee в стaционaр до утрa, зaкончим всe рaвно нe рaньшe 3 ночи. A утром можeтe зaбирaть собaку ужe цeлeнькой, – тут я позволил сeбe улыбнуться. И покaзaл прaйс.
 
– Всeго-то? – удивилaсь жeнщинa. Я опять тяжeло вздохнул.
 
– Нaм обычно говорят: «Тaк дорого? A почeму нe бeсплaтно?».
 
– Дa, знaкомо, знaкомо. Только лучшe подeржитe ee в стaционaрe до вeчeрa. Я ee зaбeру, когдa поeду с рaботы, – жeнщинa отсчитaлa купюры и протянулa мнe.
 
– Я вaм нaпeчaтaю рeкомeндaции по уходу зa лaпой, – я положил дeньги в кaссу и пробил чeк. – Нужно будeт привeсти ee нeсколько рaз для контроля срaщeния кости. Кaк срaстeтся, вынeм всe лишнee. Прогноз вaм скaжeт хирург послe опeрaции, можeт остaться лeгкaя хромотa.
 
– Спaсибо, – жeнщинa поглaдилa чeрную голову, и собaкa сонно облизнулaсь. – Знaeтe, у мeня когдa-то былa собaкa. Норa. Очeнь похожa нa эту, – руки с грязным мaникюром почeсaли дворнягу зa ушком. – A потом я вышлa зaмуж и взялa собaку с собой. Онa былa ужe стaрeнькой, с больным жeлудком, и eй нужнa былa диeтa. Мaмa откaзaлaсь зa нeй ухaживaть, онa кaкоe-то врeмя жилa у мeня с мужeм, a потом я зaбeрeмeнeлa. Нa трeтьeм курсe. Муж мeня буквaльно зa шиворот из съeмной квaртиры пeрeтaщил жить к свeкрови. A тa нe любилa животных. Норe трeбовaлaсь диeтa, a свeкровь кормилa ee отбросaми, покa я былa нa учeбe. Рaзумeeтся, у собaки нaчинaлся понос, a гулять с нeй свeкровь считaлa нижe своeго достоинствa. И я приeзжaлa с институтa в нaсмeрть зaгaжeнную квaртиру с орущeй свeкровью и поддaкивaющим eй мужeм. В общeм, однaжды мнe скaзaли: «Либо пeс, либо мы». И я, бeрeмeннaя, отвeлa Нору нa усыплeниe. Потому что точно знaлa, что свeкровь выгонит собaку, когдa я буду в роддомe. Или попросит кого-нибудь пристрeлить, чтоб нe вeрнулaсь. A тaк онa уснулa у мeня нa рукaх, – жeнщинa поднялa нa мeня глaзa, блeстeвшиe от слeз. – Но я никогдa, никогдa нe моглa сeбe простить смeрть Норы. Я вeдь моглa проявить хaрaктeр и тожe скaзaть: «Или собaкa, или вы внукa дaжe нa фотогрaфиях нe увидитe". Нaйти пeрeдeржку. Вeрнуться к родитeлям. Но я былa слишком молодaя, к тому жe боялaсь зa рeбeнкa. A чeрeз год вдруг прозрeлa. Или созрeлa – нe знaю. Бросилa мужa и eго кошмaрную мaмaшу, остaвилa рeбeнкa своeй мaмe и уeхaлa в Москву. Зa дeньгaми. И мнe повeзло. Знaeтe, доктор, смeрть Норы мeня зaкaлилa. Ожeсточилa. Когдa кто-то нaчинaл мной мaнипулировaть, типa: «Или вы принимaeтe мои условия, или мы рaсстaeмся!», я вспоминaлa свою свeкруху. И тaк звeрeлa, что дaжe здоровыe мужики пугaлись. Воспитaлa из мeня жизнь жeлeзную бизнeс-лeди. Дом купилa, сын в Aнглии. Только собaки у мeня с тeх пор нe было. A тут этa псинa в тeмнотe, под колeсa... Кaк вы думaeтe, это судьбa?
 
– Нe знaю, – я улыбнулся и протянул жeнщинe влaжныe сaлфeтки. – Но кaк-то я прочитaл фрaзу, которaя мнe очeнь понрaвилaсь: «Собaк и кошeк или зaводят, или они зaводятся сaми». Кaжeтся, Тeрри Прaтчeтт родил сeй aфоризм.
 
– Обожaю Тeрри Прaчeттa! – зaсмeялaсь сквозь слeзы жeнщинa. – Можeт, мнe нaзвaть ee Эсмeрaльдa? – онa посмотрeлa нa чeрную дворняжку. – Тощaя, чeрнaя, потрeпaннaя...
 
– Зaмeчaтeльноe имя! Но длинноe.
 
Сaшкa возмущeнно высунул голову из опeрaционной.
 
– Жeнькa, ты всe болтaeшь? Быстро брeй лaпу, у мeня ужe всe готово! Извинитe, – тут он обрaтился к клиeнткe, – но в чaс ночи я зaбывaю про этику и дeонтологию. Тeм болee впeрeди опeрaция.
 
– Дa-дa, нe буду вaс зaдeрживaть! – клиeнткa выкинулa грязныe сaлфeтки и повeсилa сумочку нa плeчо. – Вот моя визиткa, позвонитe утром. Я очeнь волнуюсь, – и, по-дeловому улыбнувшись, зaстучaлa низкими кaблукaми в сторону выходa.
 
– Жeнщинa моeй мeчты... – прошeптaл eй в спину Сaшкa.
 
– И моeй тожe, – отозвaлся я. – Свой дом, новый «мeрсeдeс», волeвой хaрaктeр! Ты обрaтил внимaниe нa ee руки? Онa вытaщилa собaку из-под мaшины и тaк и пришлa сюдa с грязными ногтями. Eй плeвaть нa мaникюр, eсли eсть дeлa повaжнee! Можeт, познaкомиться поближe?
 
– Дaжe нe вздумaй! – шикнул нa мeня Сaшкa. – Жeнa тeбя кaстрируeт.
– Дурaк. Я нe тaкой!
 
– Дa. Ты у нaс болтун-зaдушeвник. Брeй лaпу, трeпло!
 
Зaжужжaлa мaшинкa, зaпaхло йодом, зaзвeнeли флaконы. Мы с Сaшкой нырнули в привычный мирок опeрaционной и погрузились в процeсс, кaк в морe.
 
– В принципe, нeплохо, – скaзaл Сaшкa нeсколько минут спустя, хотя чaсы покaзывaли чeтырe ночи. Тaкоe бывaeт во врeмя опeрaции: врeмя вдруг пропaдaeт. – Осколки я зaкрeпил нa совeсть, должно срaстись. В общeм, всe восстaновил, кaк мог. Шeй кожу, у мeня пaльцы нe сгибaются ужe.
 
Я зaпрaвил нитку и нaчaл зaшивaть длинный рaзрeз нa пeрeднeй лaпe. Потом я нaложил повязку, и мы зaключили восстaновлeнную лaпу в гипсовый лубок. Поскольку пeрeлом был оскольчaтым, нужнa былa полнaя иммобилизaция конeчности.
 
– Всe, тeпeрь спaaaть! – слaдко потянулся Сaшкa, уложив собaку в клeтку в нaшeм стaционaрe. – Устaл кaк собaкa. Ты идeшь?
 
– Иду, противный, – я скорчил кокeтливую рожицу. – Только снaчaлa покурю.
 
– Нe дeлaй тaкоe лицо. Ты похож нa идиотa, a нe нa гeя.
 
– Иди ужe дрыхни, знaток!
 
Дaмa зaбрaлa собaку домой. Потом мы сняли гипс, a чeрeз положeнноe врeмя вынули фиксaторы. Псинкa окaзaлaсь очeнь вeсeлой и хитрой, и хозяйкa пeрeимeновaлa ee в Гиту Ягг. Лeгкaя хромотa остaлaсь, но это нe мeшaло Гитe допрыгивaть до моeго лицa, чтобы смaчно лизнуть в губы. Тощeго Сaшку онa вообщe зaтирaнилa. В дeнь, когдa я снимaл швы, счaстливaя хозяйкa остaвилa нaм с Сaшкой нeбольшой блaготворитeльный взнос, «зa оплaту стaционaрa для бeздомных животных, которыe, возможно, будут у нaс лeчиться».
 
С тeх пор нaчaлaсь мистикa. К нaм пeрeстaли нeсти бeспризорных жeртв ДТП. Eдинствeнный зa зиму подкидыш с пeрeломом окaзaлся «пaрaшютистом», который выпaл из окнa, и того потом нaшли хозяeвa. Сaшкa скрутил купюры в тугую трубочку, зaсунул в тeмный флaкон и нaписaл: «Рaзбить в случae ДТП».
 
Рaзбили мы зaнaчку только вeсной.

Истории докторa E. Бaрсовa

Автобус выполнил последний крутой поворот, оставил позади себя мигающий желтым светофор и редкие огни очередной деревушки и, набрав комфортные сто десять километров в час, врезался в ночную тьму.

Дорога была пустая и такая ровная, что если бы она была проложена до самого Марса, то водитель Илья Барсуков с радостью отправился бы в это путешествие.

В салоне сладко посапывали, пуская слюни, двадцать семь пассажиров, выбравшие для долгожданной поездки на море автобус и сэкономившие таким образом несколько тысяч, которые они спустят в первый же вечер в каком-нибудь прибрежном кафе.

Несмотря на ночь, воздух был тяжелым и вязким. Через полчаса ровной и безмятежной езды в тоннеле из вековых деревьев плохо спавший до этого Барсуков начал ощущать вес собственных век. Они то и дело намеревались опуститься и утащить Илью в соблазнительный мир снов. Но останавливаться было нельзя. Он и так недавно сменил напарника, который сразу же захрапел, а выбиваться из графика было равносильно заявлению на увольнение по собственному желанию.

Вскоре свет фар выхватил из сумрака остановку. Кажется, на ней кто-то стоял. Мужчина подпрыгивал на месте и размахивал руками.

«Что ж ты тут в такое время забыл?» — подумал Барсуков и хотел было проехать мимо. Подбирать попутчиков по дороге было запрещено. Если кто-то из пассажиров подаст жалобу, это могло плохо закончиться. Но измотанные дорогой и духотой люди крепко спали. Совесть кольнула Илью куда-то в область темечка. Вокруг была какая-то глухомань, сплошной лес. До ближайшей цивилизации, судя по навигатору, около тридцати километров, а этот тип был совсем один и выглядел как жертва нехороших обстоятельств.

Автобус моргнул поворотником и сбавил ход.

— Вот спасибо огромное! — радостно заголосил мужчина, забегая по ступеням.

— Не кричите, — шикнул на него Барсуков и кивком указал на спящих пассажиров.

— Согласен, виноват, — шепотом произнес дядька.

У него было очень загорелое лицо, шея и руки, а еще большой круглый живот, на который были натянуты спортивные штаны. На ногах мужчины сидели сильно разношенные сандалии. На маньяка или террориста он явно не тянул.

— Подбросите меня до города? — сконфуженно спросил он у Барсукова. ― Только я без денег.

— Хорошо, но придется на откидном кресле посидеть, — сказал водитель и, показав на сиденье, закрепленное у выхода, нажал на кнопку. Дверь плавно закрылась.

— Спасибо, шеф! — мужчина откинул сидушку и, взобравшись на нее, тут же представился: — Вася. Фокин.

— Илья Барсуков, — брякнул водитель в ответ и, включив поворотник, начал движение.

— Куда едете? На море? А откуда? — посыпались вопросы от ночного пассажира.

— Вы про правило, запрещающее беседы с водителем автобуса, не слышали, что ли? — сурово спросил Барсуков.

— Слыхал. Но я тоже водитель автобуса, поэтому, думаю, можно сделать исключение, — озорно усмехнулся Фокин.

— Да? Ну раз такое дело, согласен, можно, — кивнул Илья, не отрывая взгляда от дороги. ― А едем на море. Из столицы.

Получив зеленый свет на беседу, Фокин охотно продолжил:

— Я так сразу и подумал. Сам раньше этим маршрутом ездил. Автобус, конечно, похуже вашего был, Икарус старенький, но мне нравилось. Да, и призна́юсь уж, я вам соврал. Я бывший водитель автобуса.

— А сейчас что? Не работаете?

— Не-е-е. — тоскливо затянул Вася, — давно уже не работаю. Я теперь только пассажиром... — он ненадолго замолчал, разглядывая что-то в темноте за окном, а затем перешел к следующему вопросу: — Вы недавно ездите?

— Я раньше как-то всё по городу больше любил, а тут вот на рейсовых решил попробовать. Платят вроде больше. А как вы поняли?

— Профессиональный взгляд, — усмехнулся Фокин. — Я новичков сразу вижу. Спали вы плохо ― лицо уставшее, глаза трете. Короче говоря, не привыкли еще.

— Есть такое, — признался Барсуков. — А вы чего ночью один тут делаете?

— Да по делам задержался, — махнул рукой пассажир.

— Интересно, что за дела такие задержали вас на дороге возле леса?

— Ничего особенного. Работа. Я теперь в сопровождении тружусь.

— Что сопровождаете?

— Скорее кого... Путешественников. Вас вот, например.

— Меня? ― Илья не смог сдержать нервный смешок.

— Ну да. Вы же путешественник?

— Я, скорее, инструмент для путешественников.

— Не суть. Вы же на дальние расстояния ездите. Значит, путешественник. И вот вам, как путешественнику, любопытная информация. У этого участка дороги есть название.

— И что за название?

— Народное название. Пуховая дорога.

— Пуховая? — улыбнулся Илья. — Забавно.

Вдалеке наконец показались какие-то огни. Судя по навигатору, дорога начинала извиваться, появились первые ограничения скорости.

— Да не очень-то забавно, — задумчиво произнес Вася. — Тут двойной смысл. Во-первых, она такая ровная и мягкая, что в какой-то момент может показаться, будто едешь по пуховому одеялу.

— А второй смысл?

— А второй более трагичный, — голос его сделался каким-то серьезным, если не сказать строгим; он говорил медленно, делая паузы и четко проговаривая каждое слово, видимо, для эффектности: — Пусть земля будет пухом. Это для тех, кто уснул за рулем. Часто бьются здесь, оттого что засыпают.

От этих слов Барсукова передернуло.

— Жуть какая.

— И не говорите. Так что лучше ехать выспавшимся, а еще лучше ― днем. А если нет возможности, то лучше вообще отказываться.

— Согласен. Самого́ в сон клонило, пока вас не подобрал. Где остановить? Мы уже скоро будем подъезжать к населенному пункту.

Ответа не последовало.

Барсуков повернул голову и заметил поднятое кресло. Мужчины нигде не было. Илья глянул в зеркало заднего вида и никого, кроме спящих людей, ехавших с ним всю дорогу, не обнаружил.

— Эй, Вася, ты где? — еще раз позвал нового знакомого водитель, но в ответ донесся лишь чей-то одиночный всхрап.

Увидев первую остановку, Барсуков начал сбрасывать скорость. Когда обороты двигателя упали до нуля, а машина застыла, немного накренившись на пригорке, водитель повернулся, чтобы осмотреть салон. Затем открыл двери, но никто из них так и не вышел. Фокин исчез.

Остаток пути Илья ехал, погруженный в тревожные раздумья. В напряженных глазах не осталось и намека на сон.

Вскоре начало светать. Невидимые кисти быстро добавляли миру красок: посинело небо, позеленели деревья, зарябили в глазах разноцветные крыши частных домов. В салоне послышались первые разговоры, запахло едой. Барсукову стало спокойнее. Вскоре проснулся и сменщик.

— Ну ты как? Бодрячком? — спросил он, громко зевая, когда автобус заехал на заправку.

— Да ничего вроде. Только мне голову, похоже, проверить надо. Кажись, глюк словил.

— Глюк? — резко изменился в лице напарник.

— Ага. Ночью подобрал какого-то мужика на трассе. Ехали, болтали с ним, а потом ― бац! ― и он исчез, — произнося это вслух, Барсуков чувствовал себя полным кретином.

— А-а-а, с дядей Васей, значит, познакомился, — успокоился сменщик.

— Ну да, он Васей представился. А ты откуда знаешь? Ты же спал!

— Да ты и сам, походу, чуть не уснул, раз он тебя остановил. На Пуховой, я так полагаю, тебя вырубать начало?

— Ну да, на ней... — вспомнил Илья название отрезка пути, о котором ему рассказал странный ночной пассажир.

— Дядя Вася Фокин — это наш коллега, только покойный. Он тридцать лет назад ехал на море с пассажирами и уснул за рулем. Девять человек наглухо, включая его. Не слышал, что ли, никогда про этот случай?

Барсуков замотал головой.

— А, ну ты ж тогда еще пешком под стол ходил, ― махнул рукой коллега. ― В общем, с тех пор он и останавливает автобусы, в которых водитель начинает засыпать, и болтает, пока у того сон весь не выйдет. Еще и напугать может, чтобы совсем дремоту перебить. Тебя не пугал?

Несмотря на южную жару, Илью прошиб озноб:

— Нет, не пугал. Ну разве что когда исчез. А ты его тоже видел?

— Да, лет пятнадцать назад. Но я его тогда сразу узнал, потому что помнил его лицо из новостей. Чуть кирпичей не наложил. С тех пор отсыпаюсь как следует перед рейсом или ищу предлог не ехать, чего и тебе советую. Он мне тогда так сказал: «Либо вообще отказывайся, либо вместе дежурить тут будем, пока автобусы летать не начнут». А, как мне кажется, летать они начнут еще не скоро.

Автор: Александр Райн

Абонемент

Каждый год Леонид Яковлевич и его жена Мария Алексеевна брали месячный абонемент в бассейн. Дело было в том, что раз в двенадцать месяцев коммунальные службы играли в Господа и останавливали горячие реки, замурованные в железные трубы, чтобы...

Никто не знает, для чего конкретно. Тут, скорее всего, уже просто традиции со всеми вытекающими. Вернее, не вытекающими ― целых две недели.
 
В эти грязные «праздничные» дни люди доставали из шкафов и недр старых духовок большие кастрюли, казаны, чайники и готовили национальное блюдо «горячая вода». Затем переливали его в тазики и поливали себя из сотейников, в которых еще вчера варилась гречка или макаронные спиральки. Что-то вроде смывания грехов и вымаливания прощения у еды.
 
Но Леонид Яковлевич и Мария Алексеевна не признавали навязанного коммунальщиками торжества и отказывались омывать свои тела из ковшика, в котором еще присутствовал пряный аромат хмели-сунели и паприки.
 
«Я им что, праздничный гусь, что ли?!» — каждый раз ворчал Леонид Яковлевич, когда кто-то при нем заикался про тазики и плановые работы на теплотрассах.
 
Супруги нашли спасение в городском бассейне. Во-первых, бюджетно, во-вторых, рядом с их общей работой, в-третьих, как будто и спорт.
 
Месяца им вполне хватало, чтобы удовлетворить все свои нужды. Леонид Яковлевич ходил исключительно мыться, а Мария Алексеевна еще и плавала. Таким образом она закрывала свой долг перед негласным женским кодексом, который требовал вспоминать о физкультуре хотя бы раз в год. Все были довольны.
 
Но в этот раз случилось несчастье, по масштабу сравнимое разве что с падением Римской империи. Городской бассейн стал жертвой СЭС ― в воде нашли опасную кишечную палочку. На просьбу Леонида Яковлевича оставить вход в «помывочную» дирекция бассейна в грубой форме ответила отрицательно, сказав, что городской бассейн — это спортивный комплекс, а не банный.
 
Мужчина пообещал, что будет отрабатывать все необходимые упражнения под душем и, если потребуется, готов там же заплывать на короткие дистанции, но не сработало.
 
Этим же вечером на просторах супружеского ложа было решено записаться в фитнес-центр через дорогу от дома.
 
— Маша, дорого! — взывал к разуму Леонид. — Давай лучше в общественные бани.
 
— Чтобы у меня там опять ботинки сперли, как тогда зимой, когда тебе приспичило попариться?!
 
— Их не сперли. Вахтерша просто перепутала со своими.
 
— Ага, мои новые ботильоны тридцать седьмого размера за пятнадцать тысяч так похожи на рыночные снегоступы сорок первого ― только гений отличит, — паясничала супруга.
 
— Но абонемент в фитнес-центр на месяц сто́ит как годовой в городской бассейн!
 
— А мне плевать, Лёня, у меня физкультура, — не сдавалась жена.
 
— Ну так можно же бегать и это... под холодный душ. И спорт, и закалка, и водные процедуры. Три зайца за раз.
 
— Короче, заяц, — перешла на бескомпромиссную частоту Мария Алексеевна, — завтра покупаешь нам абонементы. Встречаемся у входа. Всё, я ухожу спать — поставила она точку в разговоре и, скрипнув матрасом, перевернулась на другой бок.
 
На следующий день, сразу после работы, мрачный, как тысяча туч, Леонид Яковлевич поплелся в фитнес-центр «Кожемяка». Уже на входе, когда в нос ударила смесь ароматов свежесваренного кофе и какого-то дорогого шампуня с запахом орхидей, захотелось уйти. Но как только Леонид преодолел себя и попал внутрь, его мир изменился, чтобы никогда не стать прежним. Такого количества молодых подтянутых женских тел в соблазнительных спортивных нарядах мужчина не видел за десять лет посещения городского спорткомплекса. И все так кучно шли в сторону бассейна, виляя и гипнотизируя подтянутыми формами, что Леонид побрел за ними, как ослик за морковкой, пока не врезался в бетонную грудь охранника.
 
— Будьте любезны, покажите ваш абонемент, — совсем не любезно произнес мощный бородатый терминатор.
 
Глядя, как красивые спортсменки исчезают в раздевалке, Леонид кивнул и побежал отдавать деньги на кассу. Когда дело было сделано, он бросился обратно, но тут зазвонил телефон.
 
— Лёня, ты купил? Я жду у входа, — произнес голос жены, показавшийся Леониду Яковлевичу каким-то незнакомым. Он почему-то забыл, что уже двадцать пять лет как женат.
 
— Угу, — пробубнил он и потопал на выход.
 
— Я не поняла, а где второй? Ты только один, что ли, взял? — забрала абонемент из рук супруга Мария Алексеевна. — Даже не вздумай увильнуть. Ходить будем вместе, я не собираюсь с тобой таким потным спать.
 
Но Леонид и не думал увиливать. Второй абонемент был куплен меньше чем за минуту.
 
Марии Алексеевне в «Кожемяке» тоже понравилось: современный ресепшен, красивая раздевалка с запирающимися шкафчиками; в ду́ше ― нормальный напор, все сушилки для волос работают. А еще кофе, хамам и много-много всего, что, конечно, стоило денег, но оно того стоило.
 
Намывшись как следует, Мария Алексеевна, ступая по белоснежной плитке, вышла к плавательным дорожкам и увидела то, чего никак не могла ожидать: в новых плавках, шапочке и очках, которые были приобретены здесь же, в фитнес-центре, стоял он — ее муж.
 
— Я не поняла, а ты чё вылез-то?
 
— Решил тоже офизкультуриться. Раз уж деньги тратим, — неожиданно и как-то очень дерзко ответил муж. — Да и ты права, надо подумать о здоровье.
 
— Ну ла-а-адно, пошли, — ответила сбитая с толку Мария Алексеевна.
 
Но вскоре до нее дошла истинная причина этой страсти к спорту. Леонид встал через три дорожки от жены, объяснив тем, что не хочет мешать супруге плавать.
 
— А вот этим трем русалкам ты мешать не будешь? — покосилась на него жена, увидев в бассейне молодых грациозных студенток, к которым решил примкнуть этот неповоротливый и необъятный кит.
 
— Так это чужие люди, я лучше их стеснять буду, чем тебя.
 
— Слышь, рыцарь, — процедила сквозь зубы жена, — я по твоему лицу вижу, как ты пытаешься напрячь то, что когда-то в далеком прошлом именовалось прессом, а теперь скрыто под жировой кирасой. Поверь, кроме меня никто здесь этого не оценит, так что зря стараешься. Оставь этих малолеток с перекачанными губами в покое и не пугай своим обаянием.
 
— Маша! Ты что вообще такое говоришь?! — от возмущения у Леонида Яковлевича лопнула резинка на плавательных очках и пришлось завязать ее узлом.
 
— Ладно, плавай где хочешь, я пошла, — махнула рукой жена и направилась на свободную дорожку.
 
Получив зеленый сигнал, Леонид неуклюже спустился в воду и начал грести руками, создавая легкое течение. Он плавал грациозно, он плавал эротично и страстно, мужественно загребая воду могучими руками. Он плавал медленно.
 
Пока Леонид Яковлевич доплывал до конца дорожки, его трижды обгоняли. Его большой корпус создавал шестибалльные заторы и аварийные ситуации на пути. Когда он выполнял поворот, вода выходила из берегов, а женщин раскидывало волнами. Но Леониду всё равно нравилось. Он чувствовал себя живым и молодым. Он был на высоте.
 
Вечер в компании супруги прошел в каком-то напряженном молчании. Но Леонид не сильно переживал. Он пошел в магазин и купил шампунь с запахом орхидей. Это стало последней каплей для Марии Алексеевны.
 
На следующий день они оба снова появились в плавательном зале. Леонид, как и вчера, выбрал дорожку, населенную молодыми и подтянутыми «рыбками» с третьего курса психфака, а Мария Алексеевна пошла на свободную дорожку. Вот только пошла она туда не одна. Рядом с ней вальяжно вышагивал молодой, гладкокожий, поджарый мачо в обтягивающей майке, обтягивающих шортах, и вообще он сам весь был какой-то «обтягивающий».
 
Леонид Яковлевич не спешил нырять. Он внимательно проследил за тем, на какой дистанции двигались эти двое. А когда «обтягивающий» начал что-то говорить Марии Алексеевне и хватать ее нежно и страстно за шею, спину и руки, Леонид не выдержал и подбежал к ним, чуть не поскользнувшись на плитке.
 
— Руки убери! — потребовал он и снова напряг пресс и остальные мышцы, но никто, кроме его супруги, снова не заметил этого.
 
— Лёня, ты чего прибежал-то? Это мой инструктор по плаванию, Фёдор, знакомься, — довольно улыбнулась жена.
 
— Фёдор? Инструктор?! Маша, да это же!.. Это... Это очень... Очень дорого! — нашел наконец нужные слова Леонид, хотя сказать он хотел совершенно другое.
 
— Ничего, не обеднеем. Ты же теперь моешься корейским шампунем. А еще вчера говорил, что обычное хозяйственное мыло куда полезнее и дешевле любого средства для ухода за волосами!
 
Леонид что-то пропыхтел и молча ушел на свою дорожку, которая, к слову, была свободна. Девушки расплылись по всему бассейну. Но сегодня ему было не до них. Его голова, словно перископ подводной лодки, то и дело возникала над водой и поворачивалась на 360⁰, чтобы шпионить за супругой и вражеским эсминцем, плавающим в его, Леонида Яковлевича, водах брака.
 
Мария Алексеевна громко и противно хихикала и без конца спрашивала, всё ли она делает правильно, а «эсминец» снова и снова хватал ее за спину и нагибал, чтобы показать, как правильно.
 
Так продолжалось две недели. Мария Алексеевна занималась с Фёдором, а Леонид Яковлевич просто занимался.
 
— Маша, я хочу плавать с тобой на одной дорожке, — заявил как-то вечером Леонид своей жене.
 
— А я с тобой не хочу, — легко отказала Мария Алексеевна.
 
— Маша, я не собираюсь смотреть, как какой-то фуфел в стрингах тебя лапает!
 
— Это не фуфел, а Фёдор.
 
— Да по мне хоть Феофан! Я тебе сказал, что мне это не нравится.
 
— А пялиться на молодух, которые в воде держатся только благодаря силикону, тебе, значит, нравится?
 
— Какой силикон, они же спортсменки. У них всё натуральное...
 
— А ты-то откуда знаешь?
 
— Я подслушивал... — покраснел Леонид Яковлевич. — Знаешь, надо нам завязывать с этим спортом. Я уже скучаю по городскому бассейну.
 
— Ну уж нет. После того как Фёдор объяснил мне азы, я решила, что хочу теперь заниматься круглый год. Пока ты там намывался своим шампунем полчаса, я приобрела годовой абонемент, — сверкнула улыбкой жена.
 
— На год?! Да ты... Да как же... Это что, получается, я тебя теряю? Ты же уйдешь к своему этому... Фуфелу, — Леонид повесил нос и начал тереть его рукой.
 
— Остынь уже. Я в городской бассейн взяла абонемент, — Мария Алексеевна показала мужу квитанцию. — Дорого в этих фитнес-центрах, да и не надо оно нам. Особенно тебе, — строго посмотрела она на мужа, и тот виновато кивнул.
 
— Тогда я тоже ходить буду!
 
— Боишься, что меня какой-нибудь морской царь Фёдор заберет к себе?
 
— Нет... Боюсь за свое здоровье. Я тут понял, что совсем не в форме. А как плавать начал, то почувствовал себя намного лучше, ну и... Ладно, ты права, я ревную, — он окончательно засмущался.
 
— Знаю, я тоже ревную, — обняла его супруга. — Это же здорово. Значит, мы всё еще любим друг друга. Спасибо фитнес-центру, что напомнил нам об этом.
 
Александр Райн
 

КАРТОШКА С ЦАЦКАМИ

Миpно жили мои бабулечки между собой и после свадьбы моих родителей (как вы уже догадались — это были именно они).
 
Их мир перешел в обоюдный террор любовью, когда на свет появились мы, их внуки. И даже не в момент нашего появления на свет, а тогда, когда нас привозили «на деревню бабушкам» на всё лето.
Хорошо помню старенькую папину «Победу», проседающую в колее под тяжестью многочисленных мешков, мешочков, коробок, чемоданов и просто узлов, кучно загруженных внутрь машины. А на мешках едем мы — пятеро городских сорванцов. Двое — мои двоюродные брат с сестрой, дети младшего брата отца. А трое — ваша покорная слуга и мои младшие брат с сестрой. В этой веселой куче я была самой старшей по возрасту.
Весь этот детский колхоз всегда привозил-отвозил мой отец — потому, что у него была машина. Невиданная роскошь по тем временам! «Роскошь» на самом деле была списанным хламом в гараже, где батя работал шофером. Он ее выкупил за копейки, отремонтировал, покрасил и, вообще, как говорила наша мама, вбухал в нее целое каракулевое манто.
 
В мешках лежит съестное — рис, пшено, перловка, горох, вермишель, а если повезло — то еще и гречка. Обязательно большой мешок сахара и два бидона с солью — для будущих варений и солений. В отдельной коробке, чтоб не поломались, едут макароны.
В непромoкаемом мешке, туго перевязанном бечевкой, лежит «гостинец» бабушкам — 20 пачек чая и килограммов 6 — 8 «подушечек в какаве». Впрочем, и само «какавo» тоже присутствует в поклаже — пачек 8 — 10. Всё в четном количестве — по приезду эти гостиницы делятся поровну на двух бабушек.
 
Мы к этим «какавно-чайным» радостям равнодушны и поэтому по запаху пытаемся определить — в каком мешке лежат шоколадные конфеты.
 
А над головами у нас висят многочисленные «бусы» из баранок и сушек с маком.
 
На переднем сиденье, рядом с отцом, завязанный в льняную скатерть, едет «городской хлеб», несколько батонов. Родители неделю собирали все эти продукты, бегая по магазинам и простаивая в очередях. Вместе с ними бегали и младший папин брат с женой.
 
Это наш харч нам на лето. Деревня в 180 км от города и в 40 км от областного центра. Дорога от центра — обычная колея, по которой можно проехать только посуху. Особо не наездишься!
 
Кроме продуктов в машине лежат лопаты, тяпки и другие полезные на огороде железяки. Отдельным подарком едут два эмалированных ведра — гордость любой деревенской хозяйки. Лязгают в деревянной коробке гвозди, дверные петли и шпингалеты.
 
Короче, приезд городских внуков в деревню — зрелище веселое и грохочущее!
 
Привозили нас всегда сначала к Бабанисе — папиной маме.
 
...Мы визжим и бежим обнимать бабушку, идем в хлев смотреть корову Кнопку, начинаем тискаться с котами и кошками, живущими у бабушки в задней избе. Обнимаемся с волкодавом Букетом, который бегает на длинной, на весь двор, цепи. Букет визжит и радуется нам громче всех — свобода!.. Ему теперь будет позволено сопровождать нас на речку и в лес.
 
Отец вместе с любопытными соседями, которых набилось преизрядно во двор, носит из машины поклажу.
 
Потом бабуля зовет нас за стол, «покушать с дороги». Стол ломится от всяких пирогов, ватрушек и разных сортов варенья. Наверно, там и другие разносолы присутствовали, но память сохранила только вот эту бабушкину стряпню, восхитительно пахнущую детством!
 
И когда мы садимся за стол, на пороге избы возникает Бабтаня, со своими ватрушками и пирогами. Ни минутой раньше, ни минутой позже!
 
Опять визг, обнимашки и веселая кутерьма. «Мнуки» приехали!
 
А отец идет ремонтировать бабушкино хозяйство — где подбить, где подтянуть, где калитку перевесить на новые петли...
 
Вечером — дележка продуктов и гостинцев.
 
И уже ближе к ночи отец везет Бабтаню к ней домой, с ее долей харчей и подарков. Бабтаня по дороге берет с зятя «Микалая» честное-пречестное слово, что доступ к внукам у обеих бабушек будет абсолютно одинаковым и равным.
 
Переночевав, утром отец уезжает, увозя нехитрые бабушкины гостинцы — масло, сметану, яйца, каравай домашнего хлеба, пироги, ватрушки и варенье. А на переднем сиденье, рядом с ним, в той же льняной скатерти, едет теперь четверть самогона — подарок Бабтани. Зятя Бабтаня уважала!.. ))
И начинается наша вольная жизнь в деревне!

Живем мы в деревне просто. Утром на завтрак чугунок вареной картошки, крынка молока, испеченный в печи хлеб и всякие «цацки», как зовет их бабуля. Цацки — это всякие добавки к основному блюду, картошке. Это могут быть и соленые огурцы или грибы, и моченые яблоки, и квашенная капуста, и соленые помидоры, и каленные в печи яйца, и даже мед или варенье — не все из нас любили картошку.
 
Днем — мясные «шти» или «борч» (у Бабтани «борш»). Вечером — какая-нибудь каша. И неизменная крынка молока. И конечно же «цацки».
 
По воскресеньям нам жарят картошку и макароны с яйцами. «Шти» разрешается не есть... И обязательно пироги — это праздничная еда, но внуки для обеих бабушек это и есть праздник. Ложки на столе у обеих бабушек деревянные. Металические прячутся «до особого случАя».
 
Деревянные мы любим больше — ими не так больно получать по лбу. )))
 
...Иногда вся детвора привлекалась к прополке грядок и огорода. Меня, как старшую, учили доить корову, топить печь или «голландку», учили ставить тесто и вязать на спицах. Но, большую часть лета мы просто заполыскивали на улице.
 
...Так живем мы до воскресенья. В воскресенье происходит «ротация» бабушек. Бабтаня появляется около дома Бабаниси после вечерней дойки. Но в дом не заходит, а начинает взывать под окнами,
 
— Аниська!.. Мнуков собира-ай!.. Моя очередь чичас!
 
В деревне странным образом присутствовали две разновидности местного говора. На одном конце деревни говорили — цаво, цай, цашка. На другом «чавокали» — только «ч» было не мягким, и буква «а» в словах «чаво, чай, чашка» звучала именно как «а», а не «я», что было более привычно для нас.
Бабтаня была из «чавоколок», а Бабанися «цавокала». ))
 
Поорав «для порядку» под окнами, Бабтаня садилась на скамейку около крыльца, ожидая «мнуков». Мнуки выходили с узелками, в которых хранились наши простенькие пожитки.
 
И происходила душераздирающая сцена прощания. Хлюпая носами, мы обнимались с двоюродными. Хотя завтра мы вместе с ними же и играли на улице.

Ночка, пожилая уже кобыла, досталась Бабтане в качестве колхозной премии за какие-то фантастические надои молока.
 
Обе бабушки работали когда-то в колхозе доярками. Обе были вдовые — наши деды погибли в Великой Отечественной войне. Обе жили примерно одинаково — те же «шти» и каши, те же чугунки с картошкой, те же «цацки» на столе. Даже домотканные половики на некрашенных полах были одинаковой расцветки — ткацкий станок был один на всю деревню, у тетки Домны, и она, не заморачиваясь, ткала один и тот же рисунок всем заказчикам.
Но, было у Бабтани одно несомненное преимущество — кроме коровы, курей, поросят и овец, как у всех, у нее была лошадь в хозяйстве! Хотя, я сейчас подозреваю, что подарив бабушке Ночку, председатель колхоза просто избавился от головной боли — куда девать престарелую колхозную кобылу, если на живодерню отдавать было жалко.
Бабтаня ужасно форсила Ночкой. Как-никак, собственный транспорт!
 
И утром каждого воскресенья «таксовала» на ней до областного центра и обратно, подвозя односельчан «на ярманку». Народ расплачивался продуктами — парой яиц или литром молока, по таксе, в оба конца. Автобусы туда тогда не ходили.
 
Мы, дети, любили Ночку — скоблили и чистили ее так, что нас приходилось гонять от нее.
 
...И вот эта Ночка везла нас от Бабаниси на «войну». Чтобы через неделю, под рыдания уже Бабтани, вернуть нас со второй «войны» на первую.
 
Ритуал повторялся до мелочей, только бабушки менялись ролями. Тем более, что у Бабтани летом гостили еще одни наши двоюродные — две дочки маминого старшего брата. Так что, сценарий был один и тот же.
И это все при том, что независимо от места ночевки, мы по несколько раз за день забегали к обеим бабушкам. Да и бабули часто шастали к друг другу в гости — «цаю с баранками» похлебать у самовара и «тыквишные» семАчки полузгать.
 
Но, ритуал есть ритуал — и его строго блюли обе соперничающие стороны. ))
 
Так и кочевали мы каждую неделю от одной любящей Души к другой, совершая круговорот Любви в природе...
 

*

...Давно уже нет на свете наших бабулечек... У нас, у всех троих, уже свои «мнуки»...
 
Но, как же хочется порой вернуться за тот некрашеный, скобленный стол, на котором стоит картошка с «цацками»...
 
Автор: Лидия Лёсина-Киян

Пасынок
Людочка не испытывала к новорожденному малышу никаких материнских чувств. Говорили, что чувства должны проснуться после того, как младенец впервые приложится к материнской груди. Но и этого не произошло: малыш так больно кусал дёсенками сосок, что у Людки выступали на глазах слёзы.

Тем более, что этот не вовремя появившийся младенец просто мешал молодой женщине. Он не пускал её на фронт, туда, где, быть может, сейчас умирал её любимый. Или, что было ещё хуже, возможно, наслаждался ласками с какой-нибудь медсестричкой. Людка даже вздрагивала от такой мысли.
Но Вовка этого, конечно же, не понимал, противно вопил во всю глотку, когда хотел есть или был мокрым. И тогда, с трудом преодолевая отвращение, молодая мама разворачивала сына, протирала его мокрой салфеткой и меняла пелёнки. Она не понимала, за что её так наказал Бог, послав ребёнка тогда, когда началась война, когда все её сверстники рвались защищать Родину, погибали, делая небольшой, но весомый вклад в победу.
А тут ещё вдруг неожиданно у молодой мамы пересохло молоко. Нет, конечно, пересохло оно очень даже понятно от чего – от переживаний, от недоедания и недосыпа. Того пайка, который она получала ежедневно, едва хватало только позавтракать. А потом тянулся долгий день, ещё один день борьбы с сильнейшим голодом и слабостью, от которой подкашивались ноги.
Конечно, теперь так жили все. Женщина разумом понимала всю безысходность положения. Но Людмиле от этого совсем не становилось легче. Скорее, наоборот. Ведь теперь ей ещё нужно было думать, чем накормить это орущее существо.
Очень удачно как раз тогда пришло ей письмо из родной деревни от сестры Валентины. Валька была старой девой, замкнутой и некрасивой. Зато сверх меры доброй и жалостливой.
«Людочка! Сестричка моя! Как тебе, наверное, тяжело одной в городе, да ещё с малышом на руках. А у нас благодать: вот-вот начнём копать картошечку, яблоки в саду – что бабушкины клубки. А в лесу грибов – море! Приезжайте вместе с сынишкой, хоть покушаете в волю. Наголодались, поди, в городе-то? Да и с малышом я тебе помогу: я же, почитай, тебя одна и растила, после смерти мамы...»
И Людмила, недолго думая, собралась за полчаса, завернула Вовку в тоненькое одеялко и выскочила из квартиры. Раньше в их деревню можно было добраться легко: мимо селения проходила железная дорога. Попросись у любой проводницы, отдай червонец, и – вот моя деревня, вот мой дом родной! Дёргай стоп-кран и быстрым лётом выскакивай из поезда. Теперь же влезть в вагон проезжающего мимо состава было так же трудно, как перейти границу. Однако, немцы же сумели, гады, как-то же перешли... Значит, и она сможет.
Володька, сначала довольно спокойно терпевший эту вынужденную прогулку, очень вовремя стал капризничать и вопить таким дурным голосом, что солдатики, битком набитые в теплушку, сжалились, вскинули в вагон мамашу с орущим чадом и сразу же как-то вновь растеклись, поглотив «зайцев».
Пока всё складывалось благоприятно. Людке быстро нашли местечко, усадили на кучу чьих-то вещмешков. Но Володьке всё это было безразлично: он, как всегда, не вовремя потребовал еды. Хотя, почему не вовремя-то? После последней кормёжки прошло уже, почитай, 4 часа. Самое время ещё разок пообедать.
И тут Людка вдруг с ужасом осознала, что кормить-то мальца ей и нечем!

• Ты дитё-то почто мучаешь? Стесняешься, что ли? Так мы чичас отвернёмся,- склонился к ней пожилой мужик, скорей всего, доброволец.
• Я, дядечка, вовсе не стесняюсь. Просто... незачем отворачиваться!- и, неожиданно для самой себя, Людка вдруг разревелась.

О чём она плакала? О мучительной любви к Борису, ушедшему на фронт и оставившему её одну? О своей усталой душе, которой так нужна была сейчас хоть капелька доброты и ласки? О страхе за этого маленького, хоть и ненужного, но ведь живого существа? Она ревела, а мужик гладил её по головке, словно свою родную дочь.

• Ну-ну, поплачь, оно авось и поможет... Слёзы – они душу омывают да страдания облегчают... – а другой рукой мужик осторожно шарил в своей котомке. Потом радостно улыбнулся и достал какую-то плюшку, заботливой женской рукой уложенную в дорогу.- А таперича и пообедаем!

Булочка была свежей, поджаристой. От неё так изумительно пахло домашним хлебом! Голова тихонько поплыла от голода... Желудок сжало резкой болью, аж до тошноты. «Почему это от голода вдруг появилась тошнота?»- подумала Людка, но, уже почти теряя сознание, прошептала:

• Нет, дядечка, что вы! Я не хочу!- и с усилием отвела от своего лица руку с плюшкой.
• А я тебе и не даю. Я вот его угощаю,- добродушно усмехнулся мужчина.

Людмила распахнула глубоко запавшие удивительные небесно-голубые глаза, и они заняли половину её лица.

• Так он же ещё совсем маленький... Ему молока нужно. Как он будет хлеб-то есть?- с трудом шевеля губами, пробормотала она.
• Эх, молодо-зелено! Как-как! А так: сама булку жуй, жуй хорошенько да слюной смачивай, а потом ему в роток-то с губ своих и впрыскивай... ПонЯла теперь, мамаша-а-а,- покачивая укоризненно головой, разъяснил ей солдат предназначение угощения.

Людка осторожно взяла булку, откусила кусочек и стала тщательно жевать эту невыразимую вкуснотищу. Казалось, булка просто сама таяла, не оставляя после разжёвывания никаких следов. Но Людка всё-таки наклонялась к Вовке и «впрыскивала» в его «роток» то малое, что непостижимым образом ей удавалось сохранить у себя во рту.
Вовка смешно чмокал, получая непривычную еду таким странным, до сей поры неизведанным способом. И, наконец, насытившись, утомлённо закрыл глазки. Мать неуверенно протянула солдату оставшиеся полбулки.

• От еть глупышА! Кто ж теперя опосля тебя есть-то её будет? Сама закусила – сама и доёдывай!- усмехнулся мужик. И, довольный своей шуткой, отвернулся к соседу, продолжая прерванный разговор. И Людка, смущённо пробормотав «спасибо», уничтожила в мгновение ока остатки Вовкиного обеда.

А через полчаса стали проезжать мимо Людкиной деревни. Она засуетилась, собираясь высаживаться. Только сама ещё толком-то и не знала, как всё это будет выглядеть. И тут ей опять помог всё тот же, добровольно взявший над ней шефство, мужик.

• Давай-ка дитё к спине платком привяжем, вдруг ненароком сорвёшься. Падай только вперёд, ежели что. А мы чичас высунемся да машинисту посигналим, чтоб притормозил около твоей деревеньки-то,- помогал он матери приспосабливать младенца.

И правда, солдаты помахали машинисту, высунувшись из теплушки, и состав слегка притормозил. Людку двое солдат на руках спустили чуть ли не до самой земли, потом разом отпустили. Освободившись от поддержки, она неловко проковыляла – проскакала метров двадцать и влепилась в объятия Валюхи.

• Родненькая моя! А я так вас и жду! Каждый день на дорогу хожу встречать, думаю, приедут, обязательно приедут! Как ты исхудала-то, прозрачная вся! А Володька где? Ты... неужто оставила его в вагоне? – трещала Валентина без умолку.
• Здесь он. Вот тут, к спине привязан,- устало пробормотала Людмила, тяжело садясь прямо на землю.

... Валентина, даром что старая дева, сразу взяла на себя все заботы о малыше. Она так ласково ворковала над ним, так нежно обмывала и заворачивала в тёпленькое, предварительно нагретое у печи, словно это был её собственный ребёнок. И от этого Людкин тайный план приобретал очертания всё чётче и чётче.
А через неделю утром Валентина обнаружила отсутствие сестрицы. На неприбранной постели лежал клочок старой газеты, на котором огрызком карандаша было нацарапано: «Уехала на фронт. Люда.»

• Вот ведь, сучка мокрохвостая! Даже дитё её не держит,- укорила она сестру. А сама облегчённо вздохнула... И перекрестилась на маленький мамин образок, занавешенный шторкой.

... Людмила добралась до призывного пункта только на следующий день, питаясь в дороге варёной картошкой. Военному, который записывал добровольцев на фронт, она ничего не сказала про малыша, потому что ещё и не успела занести его в паспорт. Тот, правда, немного покочевряжился, удивляясь худобе и бледности женщины. Но врач, осматривающий призывников, вынес вердикт: «Здорова». А потом, немного подумав, добавил: «А на фронте хотя бы кашей отъестся...»
Потом ей ещё пришлось узнавать, где сейчас находится её муж, проситься в его часть, уговаривать, угрожать, плакать, унижаться... Но она прошла все эти адовы круги и добралась, наконец, до своего родного и ненаглядного. Как же были они счастливы! А уж как им завидовали однополчане...
Только судьба не даёт подряд два счастливых билета. Убили Людку в первом же бою. Снаряд прямым попаданием разнёс их передвижной госпиталь на мелкие кусочки. Только воронка осталась на этом месте.
... Остервенело воевал Борис. Мстил за жену. Сына защищал. Дошёл до самого Берлина. Был два раза ранен, имел медаль «За отвагу». Только в сентябре 45-го добрался он до Людкиной деревни, в которой до сей поры не доводилось ему ещё быть.
С будущей женой они встретились в городе, где она училась в ФЗУ. Любовь как-то быстро закрутила их обоих, и они поженились без всякой свадьбы, известив о своём решении сестру Валентину письмом. Попозже хотели понаведаться на Людкину родину всем семейством. Но война перепутала все планы, продиктовав людям свои законы.
И сейчас Борис шёл по незнакомой местности, чувствуя какую-то необъяснимую благодать. Такая стояла вокруг упоительная тишина, такой покой был разлит во всём, что казалось, ляг прямо посреди дороги – и ни одна мошка, ни один листочек не нарушит твой сон. Странно это было после четырёх страшных лет грохота, ужасов, криков и стонов умирающих... Эти звуки не отпускали Бориса ни на минуту, так и звучали постоянно в его мозгу. А тут вдруг разом отпустили. И благоговейная тишина обволокла его существо мягким и ласковым облаком...
Он шёл, отвлечённо разглядывая деревню, потихоньку начиная осознавать, что война закончилась, и наслаждаясь новыми чувствами. И тут в одном из дворов он увидел своего сына. Да-да, это был именно он, его сынок! Да и разве могли быть ещё у кого-нибудь такие небесно-голубые Людкины глаза, такие милые непослушные пшеничные вихры?
Борис остановился и спрятался за толстым стволом вяза, росшего неподалёку от дома. Он наблюдал за сыном, а щёки его щекотала... наверное, мошка. Ведь солдат, видевший столько смертей, плакать не умел. Значит, это была мошка.
Вовка ловил дымчатую пушистую кошку. Та поджидала его, подпуская поближе, потом срывалась и пряталась под крыльцо. Вовка наклонялся, заглядывая в щель, а кошка неожиданно выпрыгивала в другом месте. И малец заливисто хохотал, задрав личико к чистому светлому небу! Только за один этот беззаботный детский смех не жаль было этих страшных четырёх лет жизни.
Вот пацан побежал, неловко споткнулся о длинный стебель травы и упал.

• Мама! Мамочка!!!- резанул слух детский горький плач.

Тут же из покосившейся хибарки выскочила крупная деревенская баба, совсем непохожая на маленькую, стройную, юркую Людмилку, подлетела к малышу, подняла его и, что-то нашептывая и прицеловывая ранку на коленке, быстро его успокоила. Борис, наконец, решился и вышел из-за своего укрытия, подошёл, широко улыбаясь, к Валентине.

• Здравствуйте, Валентина! Это я, Борис...

И поразился, как побледнело лицо женщины, как задрожали её руки. Как безжизненно поникли плечи...

• Вернулся... сынок, твой папка... вернулся...- а слёзы выскакивали из бабьих глаз и медленно ползли по восковым щекам щекам.
• Папка? – мальчишка осторожно выглянул из-за Валиной юбки, внимательно вглядываясь в лицо незнакомца. Потом просиял и громко, так, чтобы слышали все вокруг, заорал. – Ура! Мой папка вернулся! Ура!!! – и бросился к отцу на шею.

Борис держал в руках своё чудо, своего СЫНА. Того, за жизнь которого отдали свои жизни его жена и многие из его друзей. Он прижимал эту драгоценность к себе и жадно вдыхал детский запах, доселе незнакомый, но уже такой родной и близкий. Радость переполнила всё его существо, вырвавшись всё-таки наружу не мелкой мошкой, а чем-то горячим и солоноватым.
А неподалёку стояла добрая деревенская баба и тоже плакала. Только из её глаз лились непрерывным потоком слёзы великого горя... Свисая с подбородка, они горошинами падали на грудь, оставляя на платье мокрые пятна.
Потом все вместе вошли в чистую избу. Борис стал выкладывать на стол гостинца и подарки. Валентине он привёз из Германии красивый фарфоровый сервиз на 6 персон. Людка бы от такого просто сошла с ума! А эта женщина, не поднимая глаз, сунула его под кровать, даже не взглянув. Молча накрыла на стол, молча нарезала привезённый Борисом хлеб, молча поставила в центр бутылку мутного свекольного самогона, заткнутого скрученным куском газеты. И села, сложив на коленях руки.
Борис вытащил из бутылки бумажную затычку, разлил по рюмкам мутноватую пахучую жидкость. Потом он поднялся из-за стола, чтобы произнести тост.

• Спасибо вам, Валентина, за сына... Даже не могу найти слов, чтобы выразиться... Я... – тост не получился. Солдат вдруг заморгал и торопливо опрокинул в рот содержимое рюмки.
• Вы закусывайте, Борис. Вот картошечка, своя, а вот огурчики... Помидоры в этом году не уродились... Зато тыквы, будто кабанчики, вымахали...- лепетала Валя, просто для того, чтобы не молчать. Чтобы опять не расплакаться.

Она говорила и говорила, рассказывая о том, как по весне, когда картошка уже закончилась, тушила лебеду, добавляя в невысокую кастрюльку ложечку молочка и укропчика. Как варила краснопятник, конский щавель и крапиву – это был зелёный суп, он особенно хорош с сушёными грибами. А иногда Вовке даже перепадали «конфеты»- высушенные в печи кусочки тыквы, моркови и свёклы. Объеденье! Это вам не какой-то шоколад, а самые что ни на есть полезные витамины. Сок берёзовый и кленовый тоже вот собирали по весне. Кленовый намного слаще берёзового, его Вовка любит больше всего. Жаль, что на зиму сок Валентина консервировать не умеет...
И Борис слушал ровный монотонный рассказ о том, как эта женщина, сидящая сейчас перед ним, боролась с трудностями, как отказывала себе во всём, не досыпала и недоедала, чтобы только взрастить ЕГО сына. И постепенно ему стало казаться, что всё, что пришлось пережить ему, сильному мужику, на передовой – ничто по сравнению с тем подвигом, который незаметно, изо дня в день, совершала Валентина. Простая баба, с таким же небесно-голубым взглядом, какой был у его сына, со скромно сложенными на коленях руками и горько опущенными плечами...
А Вовка, гордо демонстрирующий в это время друзьям отцовы подарки – губную гармошку, настоящий солдатский ремень и фуражку с кокардой – вдруг в этот миг влетел в дом и заорал:

• Мама! Папа! А чего бабка Семёниха дразнится и обзывает меня сиротой? Какой же я сирота, когда у меня теперь и мамка, и папка есть? Правда?

На мгновение в избе воцарилась напряжённая тишина. Затем Борис поднял глаза и посмотрел на Валентину. Кончиком ложки она обводила контуры цветочков на старой, мытой-перемытой клеёнке... На тарелке так и лежала единственная картофелина, к которой женщина даже не прикоснулась. И Борису вдруг стало так легко-легко, так спокойно и так радостно, что он от всей души улыбнулся Валюхе. И, встряхнул кудрями, громко ответил мальчонке:

• А и правда, сынок, ну какой же ты сирота?! Теперь у тебя есть и папка, и мамка! Иди на улицу и скажи об этом всем-всем! Пусть завтра идут к нам. Свадьбу будем играть!!! Вы согласны, Валентина?- опомнился он, обратившись к невесте.

... Свадьбу играли «всем миром», то есть в складчину. Борис так и остался жить в деревне. Его назначили председателем колхоза. Валентина родила ему ещё двоих сыновей. Но «первенца», Вовку, она так до самой своей смерти и любила крепче остальных. Говорила: «Он мне счастье принёс. Новую жизнь открыл.»
 
Автор:
Людмила Уланова

Чудик
Первыми словами мамы, когда я тихонько вернулся с улицы и закрыл дверь в квартиру, были: «Бог ты мой. Ну и Чудовище».

Она, присев на небольшой стульчик возле зеркала, поочередно переводила взгляд то на меня, то на нечто, которое я принес с улицы. Нечто тихо сопело и, прижавшись к моей ноге, слабо подрагивало от холода.
Этим «нечто» оказался пёс. Обычный, безродный «дворянин». Кирпичного цвета с черными подпалинами, словно его и правда лизнул огонь, с желтыми глазами, так не характерными для собаки, и вытянутой нижней челюстью, из-за чего клыки пса упирались в нос. Грязная шерсть торчала колом, левый бок был ободран, так еще и правая лапа была поджата, словно кто-то перебил её палкой. Пес тихо сопел, смотря на маму. Тихо сопел и я, трогая грязную голову пса пальцами.

• Мам... Можно его оставить? – робко спросил я. Мама грустно улыбнулась, посмотрела на Чудовище и покачала головой.
• Нет...
• Но, почему?! – пес вздрогнул, услышав мой крик. – Я сам буду с ним гулять. Буду еду ему готовить.
• Самим есть нечего, еще и Чудовище это, – вздохнула мама. – Отведи обратно, где взял.
• Нет! – снова закричал я, прижимая напуганного пса к себе. – Он мой. Он... такой же, как я.
• Сынок, ну глупости-то не говори.
• Буду говорить. Я – калека и он калека. А двум калекам легче.
• Какой ты калека, глупыш? – улыбнулась мама, опускаясь передо мной на колени.
• Такой... – слова, как обычно, застряли в горле, и я в который раз не смог сказать то, что думаю. – За-зааика.
• Отец будет против. Ты знаешь, как он к собакам относится. Тем более, к бродячим, – не сдавалась мама. Правда она замолчала, когда Чудовище поднял морду и осторожно лизнул её руку.
• Видишь. Ты ему нравишься. И папе он понравится. Он хороший. Правда, – слезы текли по моим щекам, оставляя грязные дорожки.
• Если отец скажет «нет», то я ничего не смогу сделать, – вздохнула мама, посмотрев на Чудовище. – А такое Чудовище мало кому понравится.
• Понравится. Увидишь. Пожалуйста! – я сжал кулаки и перешел к главным аргументам. – Я буду пылесосить каждый день. И посуду мыть. И если он накакает на полу, я сам уберу. Все буду убирать.
• Помой его сначала, горе ты мое, луковое. А то он и правда – Чудовище, – улыбнулась мама и отправилась на кухню. А я, не веря своим ушам, посмотрел на пса, в глазах которого заблестела надежда.

Конечно, когда папа вернулся с работы, я потратил два часа уговаривая его оставить Чудовище. Отец, хмуро посмотрел на свернувшегося у его ног мокрого пса, потом перевел взгляд на зареванного меня и коротко кивнул. Он еще о чем-то говорил на кухне с мамой, а когда я зашел, чтобы взять кусочек жареной курицы для Чудовища, то увидел, что у мамы в глазах слезы. Но она быстро вытерла их, улыбнулась и превратилась в ту маму, которую я знал и любил. Однако наша жизнь с Чудовищем только начиналась...
Поначалу он пугал всех, кто приходил к нам в гости. Пугал бабушек-соседок у подъезда. Пугал моих друзей и других ребят со двора. И, наверное, только я не видел в Чудовище ничего чудовищного. Да, он был не таким, как большинство собак. Да, у него были пронзительные, желтые глазищи и кривые зубы, торчащие изо рта. Но я полюбил его сразу, как увидел, когда он подошел ко мне, шатающийся от холода и голода на улице той далекой зимой.
Повзрослев, я брал пару раз собак с улицы, но таких умных, как Чудовище больше не встречал. Он словно был благодарен за то, что его приняли в семью и вел себя всегда тихо и порядочно. Он не лаял ночами, услышав чей-то вой вдалеке. Не гадил, не клянчил еду, и всегда ел то, что ему давали. Но больше всего на свете Чудовище любил огурцы.
Его желтые глазищи сразу загорались каким-то сверхъестественным блеском, когда мама делала салат из огурцов и помидоров. Он неподвижно сидел под столом и ждал того момента, когда один кусочек случайно упадет на пол, и когда дожидался его, то моментально съедал, бешено мотая хвостом от удовольствия.

• Странное ты Чудовище, – смеялась мама, бросая ему под стол целый огурец и наблюдая, как радостный пес начинает им весело хрустеть. – За мясом так не прыгаешь, как огурцами. И где ты его нашел?
• Там, у гаражей, – неопределенно махал я рукой. На самом деле я нашел Чудовище на трамвайной остановке возле заброшенного ларька, где раньше продавали овощи. Он сидел под прилавком и обнимал грязными лапами вялый огурец, смотря на него, как на величайшее в своей жизни сокровище.

Когда я выходил с ним гулять, то практически всегда становился объектом внимания. Бабушки-соседки, охая и ахая, тыкали в Чудовище пальцем, когда он, смерив их задумчивым взглядом, выходил из подъезда. Детвора с визгом разбегалась по деревьям, но пес, не обращая на них внимания, неспешно трусил вперед, изредка оглядываясь на меня, словно проверяя, иду ли я следом. Пару раз в него прилетали палки, когда какой-нибудь испуганный прохожий видел морду Чудовища, вылезающую из кустов, но пес никогда никого не кусал. Даже не лаял. Смотрел осуждающе на того, кто в него бросил палкой, разворачивался и возвращался ко мне. Лишь раз он превратился в настоящее чудовище, когда меня принялся доставать Мишка из дома напротив, у которого был больной и холеный доберман Джек.
Я специально старался обойти его стороной, порой выходил позже, но Мишка нарочно выводил Джека на прогулку второй раз, только увидев нас с Чудовищем в окно.

• Ы! Два урода! – смеялся он и, злобно оскалившись, тыкал в Чудовище пальцем. – Какой хозяин, такая и собака.
• Отвали, – бурчал я, потому что Мишка был больше и сильнее. Да и Джек его пугал меня до чертиков.
• А то что? – издевательски отвечал он. – Скажу Джеку «фас» и от урода твоего только клочок шерсти останется!

Однажды он действительно сказал «фас», только Джек кинулся не на Чудовище, а на меня. Короткая жизнь не успела пролететь перед глазами, потому что в бок Джеку вдруг врезался мой уродливый пес. Обычно меланхоличный и тихий Чудовище превратился в настоящего Зверя. Шерсть встала дыбом, в глазах полыхала ярость, а кривые клыки щелкали в сантиметрах от холеной шкуры Мишкиного добермана.

• Ты дурак?! – закричал Мишка. – Забери собаку!
• Чудик, фу! Ко мне! – пес нехотя успокоился и, пока Мишка пытался подтянуть взбесившегося Джека к себе, Чудовище уселся рядом со мной и внимательно смотрел на добермана. Шерсть все еще торчала дыбом, да и из горла порой вырывался сиплый рык, но Чудовище даже не шелохнулся, продолжая наблюдать за тщетными попытками Мишки успокоить Джека. Забавно, но после этого случая, Мишка всегда выходил гулять лишь после того, как погуляем мы с Чудовищем.

Сколько я себя помнил, Чудовище всегда был рядом. Если я умудрился заболеть, а болел я часто, то он практически не отходил от моей кровати. Или же сворачивался в ногах и тихо сопел, пока я не усну. Лишь после этого он ковылял до туалета, где стоял бидон с водой и, напившись, возвращался на пост. Ел он один раз в день, когда мама утром пичкала меня таблетками и сиропами. Ну а когда мне становилось слишком плохо, и температура поднималась до сорока, Чудовище тихо поскуливал и тыкался мокрым носом в мою руку, после чего начинал гавкать, зовя маму. Иногда маме с боем приходилось оттаскивать его на улицу, но Чудовище, вернувшись, сразу запрыгивал ко мне, лизал горячим языком мои пальцы и, свернувшись калачиком, засыпал.
Когда я, повзрослев, уезжал в другую страну, то папа с мамой вышли меня провожать к такси. С ними был и Чудовище. Той ночью он словно чувствовал момент расставания и за всю ночь так ни разу и не спрыгнул с кровати. Тихонько поскуливал, ворчал что-то во сне и вздрагивал, если я принимался чесать его за ухом.
Но вся его меланхоличность исчезла, стоило мне сесть в машину. Чудовище взбесился. Он рвался с поводка, лаял, как сумасшедший, а в итоге выдал такой душераздирающий вой, что даже отец не сдержал слез. Родители потом рассказывали, что он неделю спал в моей кровати и, стоило кому-то позвонить в дверь, с надеждой бежал в коридор и... нехотя возвращался обратно, когда понимал, что это не я.
И как же он радовался, когда я входил домой, приехав в отпуск. Бешено вертясь, скакал рядом, а ночью постоянно просыпался, поднимал голову и смотрел, не привиделся ли ему мой приезд. Ну а когда приходила пора уезжать, он, словно понимая, тихонько вздыхал по-собачьи, слюнявил мне руку и ковылял в комнату, на свой коврик возле моей кровати.
Я не застал, когда Чудовище ушел на радугу. Родители говорили, что он ушел тихо и спокойно, во сне. Странный пес, который всех пугал своим видом, отзывался на кличку Чудовище или Чудик, оказался добрее и красивее самых благородных и породистых собак. Почему-то я всегда верил, что когда-нибудь обязательно встречу его. Может, возле прилавка с овощами. Или на трамвайной остановке, где он будет поджидать меня. Или на белом облаке...
 

*

• Хорошая история, – с улыбкой произнес голубоглазый мужчина, сидящий на облаке перед большими золотыми воротами. Стоящий перед ним седовласый старичок с усталыми глазами просто кивнул и улыбнулся, а затем вдруг замер, услышав вдалеке громкий лай.
• Не может быть! – прошептал он, смотря, как к нему со всех ног бежит страшненький пес кирпичного цвета. Голубоглазый мужчина, улыбнувшись, молча наблюдал, как пес, повалив старичка на белые облака, заменявшие пол, принялся вертеться вокруг него, попутно норовя облизать с ног до головы. – Чудик!
• Может, возле прилавка с овощами. Или на трамвайной остановке. Или на белом облаке, – задумчиво произнес голубоглазый, смотря, как старичок и пес медленно исчезают за золотыми воротами. – Если сильно веришь, то так оно и будет. Хорошие истории должны заканчиваться хорошо, – он вздохнул, повернулся к другому человеку, что терпеливо ожидал в сторонке и, улыбнувшись, махнул рукой. – Следующий...

Гектор Шульц

Сегодня я стал отцом

Хочу поделиться. Сегодня ходили с 5-летней дочкой моей жены (которая называет меня Саша) на прогулку во двор.
Там она познакомилась примерно со своей ровесницей, с которой они вместе играли в догонялки. Убегая, та девочка иногда подбегала к стоящему рядом мужчине и звонко кричала: «Папа, спрячь меня / Папа, спаси... Папа-папа». Я смотрю в этот момент на взгляд своей девочки и она будто анализирует происходящую ситуацию – смотрит то на девочку, то на этого мужчину, что он реагирует на слово «папа», потом смотрит на меня...
А потом убегая от той девочки, она подбегает ко мне и немного робко, тоже говорит: «ПАПА, спаси меня...»
Я даже на пару секунд растерялся, почему-то к горлу подкатил ком... А где-то в груди стало так тепло и приятно... Подхватил её на руки, говорю: «Конечно спасу, доча». В этот момент прочитал в её глазах весь спектр чувств — удивление, радость, доверие... Глубоко вздохнув, с каким-то облегчением, она крепко обняла меня за шею.
 
Сегодня я стал отцом.

Из Сети

ТОЛЬКО БУДЬ ЖИВА, ДОЧКА!

 Ариша, дочка! Как она тут оказалась? Хотелось защитить её, броситься, но необычайные силы держали. Ариша улыбалась, повернув милую головку с кудряшками направо, и сделав их тайный знак – пальцы сложены кружочком – окей, как бы успокаивая. Она всегда так делала, когда хотела сказать: 
– Кать, он очнулся, – девушка в голубом говорила кому-то вдаль. 

Стонать стало стыдно. Вокруг него ходили. Ещё ничего не осознавая, он уже понял – он в реанимации. Но почему?

Ему сменили капельницу, стало полегче. И он начал вспоминать. Авария на мосту. Вспомнил, как пытался вырулить от выскочившего навстречу грузовика, а потом – темнота.

– Меня Оля зовут, я не понимаю Вас. Лежите, пожалуйста спокойно, Вас недавно прооперировали после ДТП, – медсестра строго и громко командовала.

– Кажется, он о дочке спрашивает, – наконец поняла одна из медсестер, – Ты не знаешь, его одного привезли?
– Одного, вроде. 

– Лежите спокойно, мы всё узнаем и Вам скажем позже.

Четырехлетнюю Арину он вёз к тёще. Бесконечные простуды дочери не давали жене нормально работать, начальство было недовольно больничными. Вот и предложили бабушка с дедом привезти им внучку «для поправления». Мол, посидит дома, подлечим, да и понянчимся – соскучились.
Повёз Алексей дочку вечером, после работы. Они мило болтали по дороге. Аришка– та ещё болтушка. На осенней дороге было сыро, накрапывал дождь, но родители жены жили недалеко, часа полтора ехать. Дорога знакомая. Там он и ночевать собирался, а утром от них – на работу.
А теперь... теперь он здесь. Он видел дочку там, в ярком свете. Но ведь она там улыбалась, подавала знак и успокаивала. Аришка! Дочка!

Алексей терроризировал всех пришедших, но никто не мог ответить... или не хотел? Записали его имя и фамилию. Зачем? Ведь в машине были документы. Он требовал найти в машине телефон, номеров родни наизусть он не помнил.

– Расскажите, что помните? 
Разговора не получилось. Алексея интересовало только одно: что с дочкой? Он опять разнервничался, начал кричать. Ему сделали укол.
На самом деле, в больнице тоже никто не владел информацией. Полиция начала искать родственников пострадавшего только после того, как он назвал своё имя и адрес, совсем недавно. И в больницу ещё ничего не сообщали.
Его привёз свидетель аварии, рассказав о случившемся на мосту: водителя, то есть Алексея, выбросило через открывшуюся дверь, а машину закрутило, и она, сломав хлипкие ограждения моста, упала в реку, ушла под воду.

Этот свидетель вместе с водителем злополучного грузовика, которого тоже мутило от полученных травм, затащил полуживого Алексея к себе на заднее сиденье и привёз в больницу. Авария случилась между двумя городами, примерно на одинаковом расстоянии. Свидетель повёз пострадавшего в БСМП, где бывал раньше и сам. Документов у того не было, и номера машины мужчина не запомнил, видел всё случившееся издали. О том, что в машине мог оказаться ещё кто-то, думать ему было некогда.
Алексей уснул надолго. К тому времени, когда он проснулся после укола, в этой же больнице уже находилась вся его родня. Они вечером ещё забили тревогу, искали пропавшую машину, и нашли. Уже знали подробности. Ночь была бессонная.

Женщинам – жене, свекрови и тёще, пришлось сделать уколы, уложить в палату. 

Им сообщили: машина с ребёнком утонула, а Алексей – в реанимации приходит в себя после операции. Травмы для жизни не опасные. 

И во второй половине дня Алексея перевезли, наконец, в палату травматологии. Сразу зашёл тесть.

Об аварии ничего не спрашивал, он знал больше Алексея: грузовик на встречке, Алексея выбросило, а машина ушла на дно. О том, что там была и Ариша свёкр тактично промолчал.

– Николай Сергеич, а может она тоже вывалилась? Или вытащил кто?

– Её б нашли тогда, Лёш. Там же гаишники были потом и свидетели. Водитель этот, сволочь, никуда не уезжал. Ждал гаишников до конца. Потом только его на скорой тоже увезли, сознание потерял.

– Я не верю, что Арина погибла. Вот не верю! Она снилась мне, говорила, что всё хорошо. Когда будут там водолазы?

– Обещали сегодня, но я звонил, пока нет их там.

– Вы телефон мне оставьте, лучше Сонин, мне интернет нужен, рука одна есть, – и Алексей поднял здоровую руку. 

Тесть был уверен – внучка утонула. Она была пристегнута к детскому креслу, ей всего четыре – как тут выбраться? Сердце задыхалось, захлёбывалось при этих мыслях, но он был реалистом, да и держаться надо, он – мужчина. Он забрал телефон у дочери, которая спала после укола в палате другого отделения, и принёс его зятю. Он ни на что не надеялся, просто принёс, чтоб успокоить Алексея.

Алексей, не обращая внимания на замечания медперсонала, звонил и звонил. Он не видел, как машина пошла на дно. Может дочь успела выскочить, может кто помог! Он обзвонил все больницы города, позвонил в ГИБДД и районный отдел полиции, в службы спасения. Ему было плохо, тошнило, болела нога, но он звонил не переставая, иногда даже повторно. Он искал светловолосую девочку четырех лет в красной куртке. У него сел телефон, и он уговорил медсестру его зарядить, и звонил дальше. Медперсонал смотрел на него с сожалением: мучается отец, потерявший дочь.

Он прервался только на приход жены и тёщи, они плакали, а он надеялся...

После их ухода, он закрыл глаза и, уже проваливаясь в глубокий медицинский сон, отчётливо представил её облик: светлая головка направо, хитрый прищур и пальцы кружочком: 

– Папуль, всё окей! 
Только будь жива, дочка!

*

Саныч служил в охране. Уже давно был пенсионером, а между дежурствами увлеченно рыбачил.

Как у заядлого рыбака, у него была и надувная лодка. Правда, такая старая, что вот-вот затонет. Надо было приобрести новую, но жена была против. Говорила, что пора закругляться с рыбалками – возраст под семьдесят. Она уже отговорила его от одиноких ночёвок в палатке, и Саныч начал ездить рыбачить на целый день. 

Сегодня клевало хорошо, в дождик всегда хорошо клюёт. И в своей лодке, посреди небольшой реки, он задержался. Но вечерело, уже вот-вот сматывать удочки.
Вдруг резкий визг тормозов на мосту прервал его рыбацкую дремоту. Он поднял голову. Всё произошло чрезвычайно быстро. Удар, машину закрутило и она задом, как бы нехотя, как в замедленных съёмках, начала заваливаться в реку.

Саныч с перепугу схватил вёсла и направил лодку подальше от моста, в безопасность. И уже спиной услышал удар о воду. Ух... от греха, надо подальше.
Он оглянулся. На мосту остановилась пара проезжающих машин, началась суета. Река проглатывала в своё нутро автомобиль. Часть его ещё находилась над водой, но кругом всё быстро успокоилось, и река даже покрылась мелкой рябью. Было такое ощущение, что этот автомобиль плавал тут всегда. Так – какой-то мусор.

Что-то тогда в душе у Саныча всколыхнулось. Может сердце подсказало? Но Саныч резко развернул лодку туда. Почему-то при этом оправдываясь и немного мысленно ругаясь с женой, вечно предостерегающей его от необдуманных поступков.
Около самой машины он присмотрелся. И вдруг – что то красное и живое махнуло рукавом в заднем, единственном находящемся над водой, стекле. Там кто-то есть! И этот кто-то уже практически в воде, машина почти наполнена. Но как разбить заднее стекло?

Топора не было, но в старой лодке отваливалась доска скамейки. Саныч оторвал её, и, с откуда-то явившейся необычайной силой, ударил по стеклу. Надо было сильнее, стекло не поддалось. Он ударил ещё раз, посыпались стёкла и оттуда рванул воздух и струя воды. Он бил и бил, понимая, что машина сейчас затонет.

А потом засунул руку, обрезаясь об края стекла и нащупал маленькие ручки. Они тоже почувствовали его, ухватились. Саныч потянул, но вытащить не смог, дырка в стекле была ещё мала. Отпускать эти ручонки не хотелось, ох как не хотелось! Они уцепились в его руки, были такие живые и испуганные. Саныч это чувствовал всем нутром. 

Но он должен был, и он практически стряхнул с рук вцепившегося ребёнка, оторвал свои руки, чтобы ломать ими стекло.

И это было уже легко, он уже не замечал свою кровь. Ему было всё равно. Теперь там тот, за кого он в ответе. Он практически выломал весь задник голыми руками. С моста ему кто-то кричал, но он не слышал.

А река решила сделать последний решающий рывок, чтобы проглотить свою добычу. Машину накрыло. Лодку закрутило, накренило, но старушка устояла. 

 А Саныч уже стягивал с себя рыбацкий плащ и сапоги. Сердце похоже остановилось от холода воды, сознание на минуту помутилось, но потом все завелось снова, он нырнул. Ничего не видно, нырнул ещё раз и ногами задел твердь машины. Осмелел и нырнул уже третий раз. 

Практически на ощупь нашёл автомобиль. Здесь было не очень глубоко, протянул руки в разбитый задник и нащупал ребенка, тот был пристегнут. 

Не паниковать! Саныч вынырнул, набрал воздуха и нашёл машину уже по видимости, муть уносило течением, отстегнул ребенка и потянул за куртку вверх. А когда вынырнул обнаружил, что тянет пустую отяжелевшую от воды куртку. Он запаниковал, теперь ребенка может снести течением. Он его не найдёт. 

С моста орал парень, Саныч поднял голову и увидел, что тот показывает на его лодку, которую уже тоже немного отнесло течением. 

– Да хрен с ней, – подумал Саныч. Но парень указывал на неё и орал во весь голос. Саныч прислушался.

– Вон он! Вон, за лодкой! – указывал парень.

Ребёнок каким-то образом всплыл сам и ухватился за лодку с обратной её стороны. Саныч доплыл туда двумя рывками, но уже не смог поднять девочку из воды. Он впервые увидел кого спасает.

– Держись здесь! – сказал он девочке.

Он и сам с трудом взобрался в лодку, перекидывая отяжелевшее тело через борт, и нахлёбывая в лодку воды, а потом подтянул девочку. Он закутал её в плащ накидку, запихнул её между своими мокрыми коленями и сжал их крепко, как будто опять боялся потерять свою находку. 

Он схватил вёсла, по рукам текла кровь. Он крепко держал коленями ребёнка. Его ноги были по щиколотку в ледяной воде. Лодке тоже досталось порезов. Девочка, замотанная в рыбацкий плащ молчала, а Саныч бил вёслами что было сил, сцепив зубы от холода и приговаривал:

Он увидел, что парнишка, кричавший с моста, уже подогнал свою машину прямо под мост, к берегу. Как только Саныч причалил, тот вбежал в воду и схватил ребёнка на руки. Саныч облегчённо вздохнул. Всё. Его миссия завершена.

– Садитесь скорей, я Вас в больницу отвезу.

– Неее, у меня машина тут дальше стоит, я сам. Девочку вези скорей.
– У Вас же кровища вон, – он показал на руки Саныча, и тот только сейчас заметил, что кровь капает прямо перед ним на землю.

– Ничего, у меня аптечка есть. Перевяжу. Не тяни! Езжай уже!

И парень рванул в больницу, повёз девочку.

Вот только не в том направлении, куда увезли её отца, авария случилась в одинаковой удалённости от двух городов...

А Саныч, вымыл в реке руки и опять взялся за весла, добрался до своей машины, достал аптечку, кое-как замотал руки и переоделся. Благо, спортивный костюм запасной лежал в машине, его и натянул на голое тело. 

Он достал термос и выпил остатки чая. Руки саднило очень. Не проходила дрожь. Позвонила жена:

– Ну, ты долго ещё? На часы смотришь? Давай сворачивайся уже. Улов-то хоть есть?

– Еесть! У меня такого улова никогда не было. Знатный улов. Скоро буду, Люд, не переживай. 

Он тяжело вздохнул. Добраться бы до дома. Но силы кончались. Надо было идти на ближайшую базу и просить мужиков помочь загрузить лодку на крышу машины.

Там его знали, помогли. А он рассказал о случившемся. На мосту уже сновали работники ГИБДД. Но Саныч отправился домой. Он очень вымотался, почти падал, никак не мог согреться. Ещё с женой объясняться, выслушивать, что он совсем себя не бережёт. Ох! 
Система оповещения где-то дала сбой. Молодой парень, который привёз девочку в больницу, по неопытности не представился, а медсестра забыла его попросить подождать. Он передал девочку в надёжные руки врачей и уехал, считая, что он свой долг выполнил.

Девочка целый день молчала, не говорила ничего. У ребенка был шок. А на следующий день представилась, как «Аиса», врачи услышали – Ириша. Вскоре девочка расскажет всё и даже назовет свой адрес, а пока...

Конечно, подключили полицию, но это был другой административный район, не тот, где случилась авария. А в том, где она случилась, девочку, если и пытались искать, то только с помощью водолазов. Которые, кстати, вскоре никого в машине не нашли. Но это ни о чём не говорило – девочку могло унести течение.

Водитель злополучного грузовика, из-за полученных травм, спасения девочки из воды не видел. После погрузки пострадавшего Алексея, он сам лежал в машине почти без сознания. Больше свидетелей на мосту не было.

Произошла какая-то накладка, которая, в конце концов, конечно, нашла бы развязку, но времени для этого потребовалось бы больше. 

А пока Аришу-Иришу обследовали и лечили в больнице другого города, её родители пребывали в неведении. И только отец не желал успокаиваться. 

*

Алексей проснулся, когда ещё не рассвело. В ночной больничной тишине думалось лучше. А что сделал бы он, окажись с травмированным ребёнком на руках. Конечно повёз бы в ближайшую больницу. В какую? А поди разбери, какая там ближайшая! А если это поселковая поликлиника? А если...

И тут озарило. А если человек поехал не в сторону городка Н., а обратно – в город С. И ничего, что это чуток дальше, возможно человек там жил. 

Он схватил телефон. Там, в этом городе, у Алексея жил давний друг Влад, но его телефона он не помнил, но есть же ВК, инста, там он в друзьях. Номера телефона друга там он не нашёл, но телефон его жены был на её страничке. Алексей набрал. 

Сонный женский голос ответил недовольно:

– Кто это?

– Кать, это Лёха. Вопрос жизни и смерти. Влада разбуди, – Алексей шептал, в палате он был не один.

Прошло долгих пять минут.

– Привет, ты чё ночью то?

– Влад, помощь нужна. Я в больнице. 

Он долго объяснял другу, что от того требуется. Сначала шептал, потом разошелся и говорил уже вслух. Влад слушал внимательно. Он понимал: другу, действительно, нужна помощь. В палате проснулись все. Сосед напротив уже сидел на кровати и, наклонившись вперёд и глядя в пол, слушал разговор. Никто не ворчал, все понимали –это надежда, это стремление отцовского сердца убедить себя в том, что желаемое сбудется.

А когда разговор был окончен, и в палате воцарилась тишина, нарушаемая скрипом ортопедических кроватей и легким покашливанием, сосед сказал:

– Надейся, брат. Друг всё сделает.

И друг сделал. Утром он, отложив все свои дела, уже обзванивал знакомых, отправлял фото Арины, а те отправляли его дальше по своей сети знакомых. Звонил и Алексей, волновался.

Влад ещё не доехал до первой больницы, когда ему позвонили знакомые. В детскую больницу на Угловой привезли похожую девочку, вот только не было на ней куртки красной и зовут её Ира. Влад решил, что поедет на Угловую после посещения ЦРБ. В ЦРБ результат был отрицательный.
А на Угловой его уже ждали, там тоже искали родственников малютки. И им уже сообщили, что девочку ищут. И когда он приехал и показал фото, медсестра радостно улетела. Через некоторое время Аришу в больничной пижамке вывели. Влад присел перед ней на корточки.

*

Строгая медсестра Рита обрабатывала лежачему больному травмы бритой головы прямо в палате, когда под подушкой у того зазвонил телефон.

– Нет, вы не возьмёте! Лежите спокойно!

– Я должен, – больной дёрнулся, полез под подушку.

– Нет, я сказала! Я закончила почти, потерпите секунду!

– Да, простите, мне надо.

Рита, недовольная поведением больного, стояла над ним, держа пинцет с тампоном. Вот упрямый!

Он приложил трубку к уху.

– Да, Влад, узнал что?

Никто не отвечал. Медсестра зыркала сердито. Может друг нажал случайно?

– Алло, Влад! Влаад!

Эти звуки, услышанные сейчас, Алексей будет вспоминать всю жизнь. Лучше них нет ничего на всем белом свете:
– Я тут, пап. А ты где?

– Ариша, дочка! – Алексей сбивался с мыслей, – А я не тут пока, но скоро мы за тобой приедем, слышишь, скоро приедем.
– Всё окей, папуль!

Трубку взял Влад.

– Думаю хватит для первого раза, –слышно было, как Влад улыбается.
– Влад, Влад! Ты...., – Алексей не мог найти слов, – Как она?

– Да вроде нормально, она в больнице нашей была детской. Тут с тобой врач её поговорить хочет.

И он передал трубку врачу.

Двое ходячих в палате уже стояли рядом с Алексеем, лежачие привстали на локтях, медсестра Рита присела на край Лёшиной кровати. Все погрузились в разговор так, как будто вот сейчас решалась именно их судьба.

У Алексея было состояние эйфории, он слушал и не слушал то, что говорил ему врач, не мог сосредоточиться, переспрашивал. Тот что-то говорил о неоконченной диагностике, о документах.

И когда Рита поняла, что больной сейчас ничего не соображает, не запомнит, забрала у него трубку:

– Извините, больной в шоке сейчас, я медсестра. Повторите всё мне, пожалуйста, а я потом им передам. Что там нужно?

Алексей спустился на подушку и глупо улыбался. " Всё окей, папуль!» – она же и во сне ему это обещала.

Медсестра закончила разговор.

– Продолжим обработку? – виновато спросил Алексей.

А Саныч всё же разболелся. Пролежал с пневмонией две недели в больнице и долечивался дома. С момента его «купания» прошло почти два месяца, но он ещё покашливал.

– Давай-ка, вот рубашку одень, – вдруг решила жена.

– Это зачем это?

– Гости у нас.

– Опять гости! Надоели твои подружки уже. Я же, между прочим ещё болею.

– А это не мои гости, а твои.

И жена рассказала то, что скрывала от мужа пару дней. Ей позвонили. У охранников на той базе, где рыбачил Саныч сохранился, записанным в тетради, её телефон. Когда-то они снимали там комнату.

Через этих охранников и нашли родители спасённой мужем девочки его. Вернее сначала её.

– Здравствуйте, Людмила! Скажите, это же Ваш муж в октябре девочку из реки спас.

– А я мама той девочки. Мы всей семьёй хотели бы встретиться и его отблагодарить. Давно надо было. Можно приехать к вам? И ещё. Подскажите, что бы ему подарить? Только такое, значительное.

Симпатичное семейство гостей разувалось в прихожей. Ариша приготовила речь и не удержалась, начала тут же. Саныч присел перед ней на корточки.

– А зовут то тебя как, спасёныш мой, а то мы так и не познакомились.

– Аиса! Только не Ииса, а Аиса, – рапортовал спасёныш.

– А я дедушка Сан Саныч, значит. Проще будет тебе, – шутил хозяин.

Потом они пили чай на кухне и Алексей, выпрямив загипсованную ещё ногу, рассказывал как они почти потеряли дочку, как он верил. Саныч подробности спасения рассказывать не стал. Может потом как-нибудь...

Соня посмотрела на Саныча, подошла и крепко обняла.
– Вы теперь – наш второй дедушка для Ариши. Век благодарна буду!

– Так, – подытожил визит Алексей, понимая, что жена сейчас раскиснет, – Куда лодку разгружать будем?
– А вот эту, – показал в окно Алексей, – Прицеп, кстати, тоже Ваш.
Они подошли к окну. На прицепе автомобиля красовалась надувная армированная моторка с оснащением – мечта всех рыбаков.

– Ох! – вырвалось у Саныча, – Дорогая ведь!

– Это дороже, – серьезно произнёс Алексей, показав на играющую с котёнком Аришку.

А она подняла глаза на Саныча, улыбнулась и добавила!

– Всё окей, дедуска, всё окей, – и сложила пальцы кружочком

*

Основано на реальных событиях.

ЧУДО

От радостного возбуждения Савка не мог заснуть. Завтра они едут на море. Они – это он, Владик и Владиковы мама и папа.

С Владиком Савка познакомился год назад, когда он переехал в их дом. Как только новый жилец впервые вышел во двор, компания дворовых заводил сразу решила показать ему, кто здесь главный. Мальчишки встали полукругом и принялись подкалывать новичка.

• Ты откуда приехал?
• Из Курска.
• А чего вы здесь забыли?
• Папу по работе перевели.
• Зовут как?
• Владислав.
• Батискаф. А стекла часто протираешь?

Владик машинально потрогал очки. Мальчишки захохотали.

• Чего вы привязались к нему? – Хмуро спросил Савка, возвращавшийся из магазина.
• А ты чего влезаешь, уборщицын сын? За бухлишком бегал?
• Сейчас получишь в глаз. – Савка сжал кулаки. Несмотря на то, что он был младше многих дворовых озорников, только в школу пошёл, мальчишки предпочитали с ним не связываться. Потому что дрался Савка, как обезумевший волчонок, невзирая на возраст и силу противника. Кулаки и зубы у него были на зависть крепкие, а упрямства и безрассудства хватило бы на нескольких бойцов. Поэтому дальше словесной перепалки дело обычно не заходило. Вот и тогда старший из присутствующих ребят махнул рукой.
• Да фиг с ними, пацаны. Давайте лучше в футбик у школы погоняем.

Мальчишки ушли. А Владик, с благодарностью глядя на Савку, дружелюбно сказал:

• Спасибо тебе. Я думал, меня сейчас побьют. Папа рассказывал, что в его детстве мальчишки всегда проверяли чужих, а иногда и дрались с новенькими.
• Пусть бы попробовали. Да они не очень дерутся, дразнятся только. Тебя Владислав звать?
• А я Савка. Если, как в школе, то Савелий. Учительница так говорит.
• А ты в каком классе?
• А я в третьем. Если ты что-то не будешь понимать, могу тебе помочь.
• Я пойду. – Сказал новому приятелю Савка.

Савка деловито зашагал в их с мамой маленькую служебную квартиру на первом этаже. Мама работала дворником и по совместительству мыла полы в подъездах.

Когда он впервые переступил порог Владиковой квартиры, то нерешительно остановился, оглядываясь вокруг. Эта квартира была гораздо больше, чем у них, и намного чище и красивее.
Посмотрев на растерянного маленького Савку, мама Владика тихо спросила у сына:

• Это тот мальчик, который заступился за тебя?
• Тётя Света. – Владикина мама погладила лохматую макушку гостя. – Очень приятно, Савелий. Проходи.

С тех пор он стал частым гостем в доме нового друга. Родители Владика, Светлана и Олег вскоре привыкли к Савке и относились к нему так же как к собственному сыну. Олег играл с мальчишками в футбол и хоккей, Света читала с ними и потихоньку учила готовить.

• Здравствуй, Савка. – Приветливо поздоровалась она.
• Здравствуйте! – Тихо ответил мальчик. Он очень смутился, покраснел и, низко наклонив голову, потащил ведро вверх.

После этой встречи Савка перестал появляться у Владика в гостях.

• Он стесняется, мама. – Объяснил Светлане сын. – Его во дворе дразнят уборщицыным сыном, а Савка всё равно помогает маме мыть подъезды. И я помогал ему воду таскать. Ты не будешь ругаться?
• За то что ты помог другу? Конечно, нет. Как тебе в голову пришло. Значит, Савка не приходит потому, что я видела, как он убирает вместе с мамой? Сынок, а ты не знаешь, где находится их квартира?

* * *

• Не отберут. – Успокаивал мальчик. – Я сам слышал, что тётя Зоя из первого подъезда говорила, что на такую грязную работу охотников немного найдётся.
• На работу нет, а на квартиру найдутся. Мы только благодаря дяде Вове здесь и живём. Ты бы, сынок, был с ним повежливее.
• Я ему ничего и не говорю. – Возразил Савка. – Мам, только пусть он водку не приносит больше. И ты не пей её.
• Да я же немного совсем, для виду больше, только ради уважения. Боюсь, рассердится он, выгонит нас с тобой отсюда. Где я тогда работу найду. Да, чтоб с жильём.

Но Савке всё же хотелось, чтобы у них, в их небольшой комнатке, было хоть немного уютней. Но мама устает всё время везде убирать. Мальчик решил: если она не хочет, то он, Савка, всё сделает сам. Теперь, возвращаясь из школы, он выбрасывал мусор, собирал разбросанные вещи и даже иногда мыл полы.
Вот и сейчас он с трудом отжимал тряпку, когда в дверь постучали. С тряпкой в одной руке он открыл и замер, увидев на пороге Светлану.

• Привет, Савка! Убираешь? Какой ты молодец! А мама где?
• А к нам почему не приходишь? – Спросила Светлана, увидев достаточно для того, чтобы понять, как живёт друг её сына.
• Мне некогда было... – С трудом выговорил явную ложь мальчик.
• Ну, когда управишься, приходи обязательно. – Пригласила Света. – А мама пусть отдыхает. Не тревожь её.

Савка вздохнул с облегчением и уже весело пообещал.

• Я приду. Точно.

Это Владикина мама уговорила дядю Олега взять Савку с собой на море. Она и к Савкиной маме сходила тоже. Мама сначала испугалась и не хотела его отпускать, но тётя Света долго разговаривала с ней о чём-то, и мама в конце концов согласилась. Савка слышал, как она потом плакала ночью, но спросить не решился. Боялся, вдруг передумает отпускать его на море.

И вот осталась последняя ночь. Завтра рано утром они уезжают на машине дяди Олега. Жить будут в специальном лагере на берегу моря в палатках. У них с Владиком палатка будет своя, отдельная. Дядя Олег специально купил. Она очень красивая. Мальчики уже тренировались, как надо ставить её. У самих не очень получилось, но с помощью взрослых справились быстро. Савка, конечно, по маме будет скучать, но на море всё равно очень хочется.

Всё произошло именно так, как он себе представлял. Горячий песок на пляже, свежий морской ветер, чистейшее прозрачное море по утрам. Они с Владиком каких только игр не придумывали. Убегали на галечный берег и там ловили среди камней маленьких крабов. Крабов было жалко и, рассмотрев хорошенько, мальчики отпускали их обратно. Строили замок из мокрого песка, который всякий раз смывало набежавшей волной. С дядей Олегом облазили все окрестности.

Приближалось время отъезда. Савка загрустил. Он просыпался теперь раньше всех, осторожно, чтобы не разбудить Владика, выбирался из палатки и брёл по берегу моря, вдыхая всей грудью его солёный, не похожий ни на что, воздух. Смотрел на прозрачные волны, чаек и краешек поднимающегося солнца и пытался запомнить море на всю оставшуюся жизнь. Ему отчего-то казалось, что больше всего этого не будет. Эх, если бы можно было как-то сохранить такое волшебство. В рюкзачке уже заботливо упакованные лежали камешки и ракушки, несколько больших южных шишек и вкусно пахнущая дощечка под горячее из можжевельника, которую тётя Света купила специально для Савкиной мамы.

• Мама, можно нам взять? Мы собираем пиратские сокровища!

Но тётя Света не разрешила. И объяснила, что этот флакончик с духами когда-то подарила ей её мама, Владикина бабушка. Это был выпускной, и юная Света чувствовала себя такой счастливой! Потом мама умерла, а она до сих пор хранит этот флакон, хотя духов в нем давно уже нет. Но каждый раз, когда тётя Света открывает его, то снова словно попадает в тот день, где жива ещё её мама, и сама она очень и очень счастлива. Глупо, наверное, но маленький стеклянный пузырёк очень ей дорог.

Они с Владиком тогда в два голоса сказали, что ничего и не глупо, а тётя Света обняла их и отдала много других вещей для игры в пиратов.

Всё это Савка вспомнил, и, когда увидел, что один дяденька из палаточного лагеря несёт выбрасывать необычную банку с причудливой крышкой, преодолел стеснение и подбежал:

• Дядя, а вам эта банка не нужна? Можно я заберу?
• Бери, пацан. Крабов ловить?

Загорелый и тоненький, он со всех ног побежал к морю. Тщательно вымыл банку морской, почему-то это казалось важным, водой, просушил на солнце. На стенках банки даже осталось немного соли. На следующее утро снова встал до рассвета, тихо прошёл у кромки воды, остановился так, чтобы мягкие солёные волны облизывали босые ступни, дождался первого солнечного луча и протянул вверх открытую чисто вымытую посудину. Ему казалось, что так он сохранит и ветер, и луч и теплый морской воздух. Савка плотно закрутил крышку и осторожно, чтобы не разбить, разместил банку в рюкзаке.

* * *

Мама очень обрадовалась его приезду. Обняла, расцеловала, долго восхищалась ароматной дощечкой. Но Савка сразу заметил и не убранную комнату, и две пустые бутылки, стоящие под раковиной.

• Мам, ты опять?
• Да нет. Не я. Это дядя Вова заходил, пока тебя не было.

Савка потупился. Вся радость от встречи померкла.

• Сынок, Савка, ну, правда. – Мама заглянула ему в глаза. – Ты же знаешь, что не могу я его выгнать. Иначе он нас сам выгонит отсюда.

Она присела за стол и вдруг заплакала.

• Мама, что ты? – Испугался Савка.
• Я просто не знаю, что мне делать, родной. Боюсь рассердить его. А он требует, чтобы пила с ним вместе: компания ему нужна. Мне стыдно перед тобой, сынок. И маме твоего друга я обещала. Она ведь разговаривала со мной, рассказала, как ты переживаешь. Да я и сама это вижу.
• Мама, а давай уедем!
• Куда мы уедем, Савка? Мне с этой работой так повезло, что жильё дали.
• Мечтатель ты мой! Нет, Савка, некуда нам с тобой ехать. Хорошо, что хоть ты это самое море увидел.

– Мамочка, а хочешь, чтобы случилось одно чудо?

• Какое?
• Сейчас! – Он бросился к своему рюкзаку, бережно достал оттуда заветную банку и торжественно произнёс. – Сейчас будет так, как будто ты тоже на море. Смотри!

Он открутил крышку и... Ничего не произошло. Не подул лёгкий морской бриз, не заплескалось море у ног, не послышались мальчику крики чаек. И того волшебного ощущения, что он так хотел сохранить, не было тоже.

• Что это, сынок?

Разочарование Савки было так велико, что он бросил ненужную баночку на кровать и в слезах выбежал во двор. Уткнулся лбом в кирпичную стену и зарыдал.

• История не слишком весёлая. Но ты не грусти. Чудеса случаются только там, где в них верят. Но случаются обязательно.
• Да, Савка. Ты просто не переставай верить.

Дядя Олег никогда его не обманывал. Дома Савка повертел в руках ненужную уже баночку, но выбросить отчего-то было жалко, и он закрыл её и поставил на тумбочку. Спал он тревожно, всхлипывая и что-то бормоча во сне. Мама смотрела на него, думая о чём-то своём. Она так и не легла спать в эту ночь.

А дядя Олег после разговора с мальчиком, сделал несколько коротких, но важных звонков.

* * *

В тот день Владик позвал Савку вместе с ними в кино. Тётя Света не пошла, и в кинотеатр они отправились в компании дяди Олега. Настроение у мальчика было хорошее. Дядя Вова к ним в последнее время не заходил, мама повеселела, начала больше следить за порядком и даже вымыла окна в квартире.

После кинотеатра пошли в парк. Вернулись уставшие и довольные.

• Мама! – Распахнув дверь, крикнул с порога Савка и остановился. В квартире было чисто. Лёгкая белая, почти такая же, как дома у Владика, штора, трепетала от слабого ветра. Пахло чем-то вкусным.
• Вернулся?

Савка с удовольствием смотрел как мама, улыбаясь, накрывает на стол. Он давно не видел её такой весёлой. На подаренную Савкой дощечку мама поставила горячий чайник. По комнате сразу разлился аромат можжевельника. Он вытащил несколько красивых камней и ракушек и положил их рядом.

• Красиво, правда?
• Очень. – Подтвердила мама.
• К нам придёт кто-то? – Вдруг испугался мальчик.
• Нет, Савка. – Поняв его страх, отозвалась мама. – Дядя Вова к нам больше никогда не придёт. Его уволили. Теперь у меня начальник – женщина.
• Он. Позвонил и попросил проверить работу моего начальника. Там оказалось столько нарушений. А Света помогла убрать всё и, вот, штору повесить. Ты же такую хотел?
• Такую! – Счастливо выдохнул Савка. Ему вдруг показалось, что эта белая занавеска похожа на парус. Он нерешительно шагнул к тумбочке, подержал в руках баночку и робко открыл.

Внезапно ветер подул сильнее. Савке почудились в нём соленые брызги, зашумело, задышало далёкое море.

• Как будто морем запахло. – Тихо сказала мама. – Чудо какое-то...
• Чудо... – Прижавшись к ней, так же тихо ответил Савка.

Автор: Йошкин Дом

Призрак из квартиры №13
Дядя Толя был известным на весь город слесарем-колдуном. Он предсказывал судьбу по квиткам за коммунальные услуги, при помощи сложных заклинаний и стального троса прекращал ссоры и прочищал сантехнические засоры, выводил из запоя магическим подзатыльником, снимал венец безбрачия медным припоем.

Дядя Толя вёл приём у себя по месту работы — на складе в гаражном кооперативе, где управляющая компания хранила весь инвентарь: метлы, лопаты, электроды, газовые баллоны, старые трубы, что срезались в подвалах, и прочие предметы колдовского промысла, при помощи которых мистик и творил свою магию.
 
К нему за советом ходили все. Даже участковый и глава районного управления не стеснялись прикоснуться к потустороннему, если другие средства не помогали.
 
Обычно проблемы у людей были невинными, и чаще всего они были связаны с нежеланием людей приложить немного собственных усилий. Одни просили о прибавке к зарплате, другие приходили за чудесным зельем от глупости, третьи хотели легкой славы. Но находились и те, кто обращался за порчей или за приворотом на чужую жену или мужа. Таких дядя Толя гнал метлой или вместо специального крема выдавал солидол и наказывал втирать три раза в день в щёки, нос и лоб до получения эффекта.
 
Но вот как-то раз, когда колдун ремонтировал лестничное ограждение, к нему подошла незнакомая женщина.
 
― Вы тот самый знаменитый чародей? ― спросила дама в чёрном брючном костюме и бахилах.
 
― А кто спрашивает? ― без любопытства поинтересовался слесарь, приваривая поручень.
 
― Меня зовут Оксана, я риелтор. Мне очень нужна ваша помощь. ― Женщина говорила с деловой интонацией, но отчаяние и неуверенность в речи не смогли ускользнуть от чуткого слуха мага.
 
― Выкладывайте, я пока швы подкрашу. ― С этими словами дядя Толя взял кисточку и макнул её в банку с зеленой краской.
 
― Дело в том, что я никак не могу продать квартиру в этом подъезде.
 
― Угу. ― Дядя Толя небрежно размазал краску по сварочному шву.
 
― У меня уже три клиента отказались от неё, несмотря на низкую стоимость и благополучный район. Я думаю, что на квартире лежат злые чары ― другого объяснения у меня нет.
 
― Что за квартира?
 
― Тринадцатая, ― тяжело выдохнула женщина и облокотилась на отремонтированные перила.
 
― А-а-а, квартира Андрея Павловича. Знаем такую. Он лет пять назад помер, если не ошибаюсь.
 
― Да, его дети живут за границей. Они обратились к нам, чтобы мы выгодно продали пустующую жилплощадь. Но после осмотра покупатели всегда уходят какие-то расстроенные и злые. Говорят, что им там всякие гадкие слова мерещатся и угрозы слышатся.
 
― Неудивительно. Палыч вредный мужик был. Я как-то ему радиатор менял, так он меня всю неделю вызывал на переделки. То слишком низко висит, то не греет, то шипит что-то. В итоге пришлось ему деньги за работу вернуть. Очень, очень сложный случай...
 
― Так вы не возьметесь? ― печально изрекла риелтор и совсем загрустила.
 
― Отчего же, возьмусь. Теперь-то ему некуда жаловаться ― он на моей территории. Сейчас, только за инструментом схожу и пойдём прогонять вашего злого духа.
 
― Сейчас? ― расторопность мага поразила Оксану, она думала о месяце подготовок.
 
― А чего тянуть? ― он замочил кисточку в банке с растворителем и вытер руки о штаны. ― Я сейчас.
 
С этими словами дядя Толя покинул подъезд и вернулся через пятнадцать минут, держа в руках увесистую кожаную сумку, в которой что-то звонко побрякивало.
 
Подойдя к двери со злосчастным номером, женщина вставила ключ в замок и повернула. Издав неприятный щелчок, ключ сломался у основания. Из квартиры раздался странный звук, похожий на хриплый смех.
 
― Там балкон не закрыт, проветриваем помещение, ― объяснила риелтор.
 
― Угу. ― Дядя Толя расстегнул сумку и извлёк оттуда плоскогубцы и проволоку.
 
Произнеся несколько магических слов на древнем диалекте, он за пять секунд вытащил обломок ключа и вскрыл замок. Внутри квартиры было холодно и пахло дешевыми сигаретами.
 
― Сколько ни проветривай, запах никак не хочет уходить, ― ворчала Оксана, прикрывая нос.
 
― Это потому, что здесь по-прежнему курят, ― задумчиво произнёс слесарь-чародей и направился на кухню. Женщина осторожно засеменила за ним.
 
Дядя Толя водрузил сумку с магическим инвентарем на стол и принялся извлекать из нее необходимые атрибуты. Первой на столе появилась бутылка «Пшеничной». Дядя Толя откупорил бутылку и налил водку в стакан, который тоже извлёк из сумки. Произнеся несколько слов на неизвестном языке, он ударил ладонью по столу.
 
Женщина наблюдала за всем этим с нескрываемым скепсисом и любопытством.
 
― Зачем это? ― спросила она.
 
― Нам нужно его разговорить, ― профессионально ответил маг.
 
Жидкость запузырилась, загорелась и... исчезла.
 
Риелтор ахнула, а дядя Толя довольно улыбнулся ― дело пошло.
 
― Андрей Павлович, ты здесь, родной? ― произнёс нараспев колдун.
 
Из крана внезапно пошла вода.
 
― Что он говорит? ― прошептала Оксана.
 
― Говорит, чтобы мы убирались, а ещё ― что у вас штаны все в краске.
 
Женщина глянула на зелёное пятно и тихонько застонала.
 
― Палыч, завязывай со своей клоунадой, тебе пора на покой. Квартиру твои дети хотят продать, зачем мешаешь?! ― чародей затряс в воздухе газовым ключом.
 
Что-то брякнуло, свистнуло, в газовой колонке загорелось пламя.
 
― А сейчас что? ― не унималась женщина.
 
― Говорит, что цена бессовестно занижена.
 
― Что значит занижена?! ― закричала женщина. ― Да в этой части города все квартиры так стоят.
 
Полы затряслись, обои от стены начали отходить, в воздухе проплыло облако сигаретного дыма.
 
― Что он сказал?!
 
― Сказал, что вы врёте. И что у вас комиссия большая. А детей его дурите, хотите продать поскорее ― вот цену и снизили ниже плинтуса. Это правда? ― дядя Толя посмотрел на риелтора, нахмурив брови.
 
― Нет!
 
Входная дверь захлопнулась, и замок защёлкнулся. Женщина побежала к выходу и начала дергать за ручку, но та не поддавалась.
 
― Скажите, чтобы он немедленно меня выпустил!!! ― верещала риелтор и барабанила в дверь.
 
― Он говорит, что выпустит вас только после того, как вы позвоните его сыну и разорвёте контракт.
 
― Я этого не сделаю!
 
― Простите, но мне придётся помочь вам это сделать, потому что вы нечестный человек и попытались меня привлечь к своим грязным делам.
 
Дядя Толя вернулся на кухню и достал из сумки новые магические инструменты.
 
Женщина тем временем пыталась позвонить в полицию, но сеть на телефоне резко пропала. Она звала на помощь и выламывала дверь плечом, но все попытки были тщетными.
 
Дядя Толя вернулся, держа в руках свинцовый отвес. Риелтор было набросилась на него, но он покачал перед её лицом приспособлением, и Оксана замерла на месте как вкопанная.
 
Колдун приказал ей немедленно набрать номер продавца и во всем сознаться. Загипнотизированная риелтор тут же исполнила приказ. После этого дядя Толя вручил ей банку с солидолом и приказал втирать по три раза на дню, пока не проснется чувство совести. Щелкнув пальцами, он вывел женщину из транса и выпустил наружу.
 
Огонь в колонке погас, вода в кране перестала течь, а обои тут же снова приклеились. Слесарь-колдун собрал инструмент назад в сумку, затем снова наполнил стакан и, распив его напополам с призраком, извинился за вторжение. Они немного покурили в тишине, и, попрощавшись, дядя Толя уже было собрался на выход, как вдруг огонь в колонке снова зажегся, а вода в кране потекла с еще большим напором.
 
― Да отстань ты со своим радиатором! ― гаркнул колдун и, открыв дверь, вышел прочь.
 
Через неделю квартиру номер тринадцать всё же продали, и у дяди Толи появились новые клиенты.

Александр Райн

Самое смешное в этой истории, что полугодовой абонемент в новый фитнес-клуб Машке подарила подруга. Сказала: «Да че ты, не хочешь, не ходи на трени. Зато сауна, джакузи и солярий бесплатно!». Машка и обрадовалась.

Но в Небесной Канцелярии шуточки и xaляву не понимали, там работали очень ответственные товарищи... тем более ретроградный Меркурий, хоть фольгой в полный рост обматывайся.
 
В общем, вышло так, что за один вечер начальство в фитнес-клубе поменялось. И решено было изменить условия посещения. В коллектив набрали особых сотрудников. Раздали им черные фирменные куртки со злoвeщей аббревиатурой «ФК». И с легкой руки гaрдеробщицы бабы Кати (смешливой старушки с двумя высшими образованиями, что не мешало ей орать на квадратных кaчков: «Вторую неделю не можешь петельку пришить на пуховике! Башку себе накачай, Сережа» и Сережа краснел, как рак) новых спецов назвали «фaкyшками».
 
В пятницу вечером Машка, как обычно, лежала на диване с чипсами. И тут в дверь позвонили. Старый звонок дребезжал, как в последний раз. Почему-то стало зябко и чипсина застряла в горле.
 
На пороге стоял такой огрoмный мужик, что взглядом за раз не обхватить. Машка сначала уперлась глазами в пряжку на ремне, а потом задрала башку до самого предела. Где-то высоко-высоко была бритая голова и холодные, как нoрильский декабрь, глаза.
 
— Добрый вечер, я фитнес-кoллектор. Я за вами, -хрустнув костяшками пальцев, гулко сказала живая гора.
 
— Драсссте... в смысле?
 
— Абонемент на фитнес покупали?
 
— Покупали.
 
— Почему не посещаем?
 
— Посещаем! Я вчера...
 
— Вчера вы были в сауне и джакузи. На фитнес пойдемте, пожалуйста. Форму помочь собрать?
 
Жoпoй поняв, что сопротивление бесполезно, Машка пошла за лосинами, сохнувшими на батарее уже месяц.
 
Жаловаться на проделки огромного «факушки» было бесполезно. Прятаться тоже. Он находил ее и в караоке, и у подружек, один раз привел на кардио прямо с новогоднего корпоратива. Машка ругалась нехорошими словами, но скакала по степу уже бодро, как настоящая. Даже костюм снежинки не мешал.
 
А шо делать, втянулась, пoxyдела-пoxoрошела. Влезла даже в школьную плиссированную юбочку. Муж oxрeнел. И стал готовить ей по утрам завтрак. Медленные углеводы в первой половине дня наше все.
 
О нововведениях фитнес-клуба писали в газетах, показывали по телеку. Доход рос. Поговаривали, что скоро введут услугу: «Я вижу, что ты жрeшь!». Круглосуточное онлайн наблюдение + сигнализация в холодильнике.
 
Девки валили в этот клуб просто косяками. И не дай бог было прийти с оторванной петелькой на дубленке...
 
Автор: Зоя Арефьева

СТАНУ ТЁЩЕЙ БЫВШЕМУ МУЖУ

— То и значит. У меня давно есть любовница! Она моложе меня на 16 лет! И я решил, что с ней мне лучше!

— Ничего подобного! Ей уже 20.
— И вообще. У Валерии очень богатый отец. Я, наконец, смогу жить так, как давно мечтал! Поняла? А потом она родит мне ребенка, не то, что ты!

Каждое его слово больно хлестало Таню. Она понимала, что рано или поздно это случится, потому что у них не было детей. Но она и подумать не могла, что все это будет происходить в такой унизительной форме.

Они прожили с Алексеем почти 15лет. Всякое было, как у всех. Но Таня всегда считала, что в семье должно быть уважение, без этого просто никак.

— Тань, ты хоть бы поплакала для приличия, а то как-то я себя неуютно чувствую.

Женщина гордо вскинула голову.

— Почему я должна плакать? Я очень рада за тебя! Очень! Пусть хоть кто-то из нас придет к своей мечте.

Муж поморщился.

— Что ты все время вспоминаешь мне свои кисточки? Это не то что не работа, а вообще ничто!

— Ну да, это хобби. Но ведь, если бы я работала чуть меньше, а ты зарабатывал бы чуть больше, то я тоже могла бы заниматься любимым делом.

— Ой, я тебя прошу. Чем тебе еще заниматься? Детей иметь ты все равно не можешь. Работай и работай.

Она повернулась к Алексею, который пытался застегнуть чемодан.

— Леш, а ведь твоя новая... Пассия. Она же не будет работать, как же вы жить будете? Ты-то тоже не любитель.

— А вот это уже не твое дело! Но, я сегодня добрый, так что расскажу. Нам за свои нужно будет жить совсем недолго. А потом Валерия забеременеет, и отец просто осыплет нас деньгами! Да и так, нам хватит, ты не переживай!

Алексей закрыл, наконец, чемодан и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Таня поморщилась, она очень не любила громких звуков. Снова повернулась к окну. Почти к подъезду подъехала красивая красная машина. Оттуда выскочила молодая девушка, бросилась на шею к Алексею. Естественно, все бабульки во дворе сразу уставились на эту сцену. Вот гад, не мог уйти так, чтобы ее не позорить.

Почему-то сейчас Таня почувствовала облегчение. В последнее время их жизнь была сплошным фарсом. Леша практически перестал ночевать дома. Она все понимала, но сама порвать этот клубок, называемый семьей, никак не могла.
Она взяла телефон.

— Ритка, привет. Какие планы на вечер?

Подруга удивилась.

— Не поняла, ты что там, вынырнула из своей депрессии?

— Ой, да ладно тебе. Никакой депрессии и не было. Так, просто хандра. Давай сходим вечером куда-нибудь? Выпьем, посидим, тем более, что есть повод.

На секунду в трубке воцарилась тишина, потом Рита осторожно спросила:

— Рита, ну хватит!

— Рита, в семь часов, в Волне!
Таня положила трубку. Когда-нибудь она убьет свою подругу. И будет это уже скоро. Таня улыбнулась сама себе. Она убить ее хочет с того самого момента, как они познакомились. Правда, это никак не влияло на их дружбу. Таня схватила сумочку и выскочила за дверь. Уже обед, а ей так много нужно успеть.

Рита нетерпеливо посматривала на часы. Таня никогда не опаздывала, а тут уже пять минут. И тут в ресторан вошла подруга, а Рита просто открыла рот. Впрочем, рот открыли и все остальные.
Таня всегда носила длинные волосы. Закалывала их в пучок. Сейчас у нее было короткое каре, светлых тонов. Таня практически не пользовалась косметикой. Только тушь и крем после ванны. Сейчас же на лице был отличный, просто идеальный макияж. Таня любила брюки, но пришла в свободном платье, которое больше рассказывало о теле хозяйки, чем самые обтягивающие джинсы.

Какое-то время подруги смотрели друг на друга, а потом расхохотались.
Через полчаса им принесли шампанское от мужчины, что сидел неподалеку. Он был чуть старше их, лет на пять. Рита хитро посмотрела на Таню:

— Ну, вот, уже поклонники.

— Ты мне сегодня определенно нравишься!

— Я готов идти пешком на другой конец города! У меня есть машина, но я не сажусь за руль в таком состоянии.
— А на другой конец и не нужно! Я живу через два перекрёстка отсюда.
К дому Тани подошли уже утром. Где-то гуляли, о чем-то разговаривали.

— Таня, я так и не спросил, видел, что вы что-то отмечали. У тебя случайно не день рождения? А то я тогда должен тебе подарок!
— Ну, Татьяна... Умеете вы удивлять.
Через три недели Таня и Рита сидели в кафе.

— Тань, как у тебя дела с Игорем?

Таня улыбнулась.
— Рит, Леша никак не может успокоиться. Я не знаю почему, но он прислал мне приглашение на свадьбу.
— Ого... Зачем интересно?

— Наверное, хочет увидеть заплаканную, убитую горем бывшую жену. Или новой жене показать.

— Вот гад... Тань, а ты возьми Игоря. Заедете, просто поздравишь и уйдете. Главное, нос ему утрешь!

Леша смотрел на Валерию.
— Я знаю. Как ты думаешь, папа придет?

— Ну, как он может не прийти, ты же его дочь...

— Дочь... Целый год ни копейки денег, все пытается приучить меня работать. Тоже мне отец.

Леша обнял ее.

— Да не переживай ты, никуда он денется, дочка же замуж выходит!
— Леш?
— Представляешь, да! Звонила вчера.
— Не может быть!
— Да! Я думаю, будет просить вернуться.
— Скорее всего. Ох, люблю я такие сцены!!!!
Когда Таня объяснила Игорю, что она от него хочет, он удивился.

— Во сколько ты говоришь у него свадьба?

— Алексей. А что?

— Ох, Таня, бывает же такое. Конечно, я поеду с тобой.
Он все ей рассказал только по дороге на торжество. Таня находилась в таком шоке, что даже не попыталась все поменять. Они шли по дорожке к столу молодых. Таня держала Игоря под руку, и гордо улыбалась. А вот Алексей, да и Валерия были как-то совсем не счастливы. Они подошли...

— Папа?

— Таня?
Он ее и не узнал сразу. Подумать не мог, что его жена может так выглядеть.

Игорь вручил дочке цветы, конверт и сказал.
— Это очень хорошо, что ты вышла замуж и стала самостоятельной. А то мы с Танечкой собираемся покататься по свету.
Он повернулся к Алексею:

— Вы же понимаете, что вашей будущей теще тоже нужно отдохнуть? Так что передаю свою дочь в ваши надежные руки. Прошу прощения, нам пора.

Они вышли из ресторана. Тане хотелось смеяться, но она не знала, как воспримет ее смех Игорь. А он вдруг повернулся к ней.

— Ты же понимаешь, что тебе теперь придется выйти за меня?

Таня задумалась. Потом серьезно ответила:

— Ну, раз надо, значит надо...

Они обнявшись зашагали к машине. А Игорь по телефону заказывал билеты, куда-нибудь, где тепло и море..

Никитины
Жили они в деревне с простым русским названием Березовка. Он- Александр, она – Александра. Никитины. Но это только по паспорту так. А в деревне их звали Санька и ШурАнька. Санька был худой, невысокий, с оттопыренными ушами и неожиданно большим носом.

А Шуранька наоборот, высокая, плотная, что называется, кровь с молоком. Не красавица, но вполне себе миловидная. Несмотря на такой контраст во внешности, жили они дружно, иногда, конечно, ссорились, но мирились быстро.
 Санька работал электриком. Не работа – малина: с 8 до 5 и два выходных, как в городе! Правда, случалось, что односельчане, оказавшиеся без электричества, дёргали Саньку и в ночь- полночь, и в выходные. Он никогда не роптал, шел и " делал свет», ведь, как говорил он сам, все сегодня от свету зависит. В каждом доме телевизор, холодильник, пылесос, утюг, во все сараи проведено электричество. Так что людям без " свету,» ну никак.
 Хорошо жили Санька с Шуранькой, добра в доме- полная чаша, а вот детей не было. Санька очень хотел детей. Обязательно троих- мальчика и двух девочек. И непременно мальчишка старший, защищать девчонок чтоб. После пяти лет напрасных попыток умолила его Шуранька обследоваться съездить. Аж в область ездили они, в клинику. Всех врачей прошли, все в один голос сказали, что оба здоровы и это просто время не пришло. Ждите...
 Легко сказать:" Ждите!», а сколько ждать то, когда Саньке вот уж под сорок, да и Шуранька 35 готовится отметить.. Но что делать, коли вот так жизнь повернула. Дома они об этом не говорили, но иногда Санька ловил взгляд жены, устремлённый на детей, играющих на площадке, или на мамочку с коляской. И столько было в этом взгляде горести и надежды, что мужчина только крякал неслышно да теребил в руках кепку.
 Все по дому умел делать Санька, что травы накосить, что наличники кружевные выпилить, что замок починить, руки у него росли откуда надо. За это и прощала ему Шуранька его маленькую слабость, " бзик», как она сама это называла.
 Пару раз в месяц, в свой выходной, уезжал Санька в райцентр, попить пива. Нет, конечно, пиво и в деревне продавали, но разве можно было сравнить городскую пивную с их вечно грязной и темной столовкой?! Да к тому же дородная продавщица Зойка частенько грешила недоливом, а на претензии обиженных отвечала, что в следующий раз вообще отпускать не будет.
. А в городе пивная называлась кафе, здесь было чисто, негромко играла музыка, пива было несколько сортов- разве сравнить с деревней то, – культура!
 Окна кафе были сплошь стеклянные и Саньке очень нравилось, потягивая пивко, разглядывать природу в парке напротив и вечно спешащих прохожих. Как в кино!
 В тот раз Санька. сидел в самом дальнем уголке кафе, народу было довольно много, мест почти не было. Попивая пивко, он разглядывал осеннее разноцветье деревьев, людей, шедших мимо кафе, как вдруг почувствовал, что левый карман пиджака вроде как затяжелел. Санька обернулся. Рядом с ним стоял мальчишка лет шести и грязной ручонкой проверял содержимое кармана санькиного пиджака.
 Воришка тут же был схвачен, что называется, на месте преступления.
 После короткого внушения, сопроводившегося подзатыльником (не утерпел Санька в своем возмущении!), пацан был усажен напротив. Он постоянно шмыгал носом, вытираясь грязной ладошкой и смотрел на Саньку настороженно, но без страха.

• Ты чей? Как зовут то тебя?- спросил Санька мальчишку.
• Ничей. Я Сашок. Я сам по себе, я уже взрослый

Оставлять такого взрослого товарища на холодной осенней улице было нельзя, вести в милицию не хотелось, и Санька вдруг предложил:

• А хочешь в гости поедем ко мне?

Мальчишка недоверчиво посмотрел мужчине прямо в глаза.

• Взаправду зовёшь? Или в милицию сдашь?

– Взаправду. У меня дома собака есть, и кот. Хочешь с ними познакомиться?

• Хочу! – чуть ли не закричал Сашок и доверчиво вложил свою грязную ручонку в Санькину ладонь.

«Пусть поживет малец у нас пару дней, хоть помоется да поест по- человечески, а там разберемся»,- думал Санька, прижимая в автобусе к себе худенькое тельце мальчишки, оберегая его от тряски на ухабах.
 Дома Шуранька поохав и всплакнув в фартук, накормила неожиданного гостя, Санька отмыл его в бане и Сашок тут же начал зевать. Спать мальчика положили на диване, и ночью Шуранька раз десять вставала проверить, как спится ему на новом месте, е раскрылся ли он, не замерз ли.
 Утром Сашка кормили завтраком и расспрашивали. Оказалось, что живёт он в детском доме, но постоянно оттуда сбегает. Как только не караулили его воспитатели, Сашок периодически исчезал из детдома.

• А деньги – то зачем воруешь? Небось, на сигареты,- строго спросил Санька.
• Я не курю!- обиделся малец.- Это на шоколадки.
• Так спросил бы, неужто я б тебе шоколадку не купил?!
• Люди разные бывают,- мудро сказал Сашок.- Кто купит, а кто и побьёт. Я не себе их, шоколадки- то.

Попытки выяснить, для кого покупал Сашок сладости, не увенчались успехом. И только вечером, когда Шуранька накормила мальчишку его любимыми пирогами с яблоками, Сашок рассказал, что есть в детдоме маленькая девочка.

• Ее из Дома малютки привезли давно, на машине такой блестящей,- размахивая руками, говорил мальчик.- Она совсем была маленькая. У нее губа зайчиковая, и поэтому ее к нам и привезли. Шурочкой ее зовут. А я вот подумал, я- Сашок, она Шурочка... И если нас зовут одинаково в документах- то, значит, и родители у нас одинаковые? Вот я и сбегаю в город, хожу, ищу, а вдруг родители найдутся? Вдруг они не знают, где мы, а я им все и объясню! Как думаешь, дядь Сань, найдутся?

Мальчишка с надеждой смотрел на взрослых, ожидая ответа.
 – Обязательно!- хрипло ответил Санька, а Шуранька сидела, уткнувшись в фартук.
 Ночью в доме спал только Сашок да толстый кот Кузьма, которому неожиданный гость пришелся по нраву. Хозяева просидели на кухне до самого рассвета, о чем – то шепчась.
 За завтраком Санька, откашлявшись, сказал:

• Ну вот что, Сашок. Ты уже взрослый, поэтому и говорить с тобой буду, как с мужчиной.
• Что, уже в милицию поедем?- дрожащим голосом спросил " мужчина»
• В милицию?- растерялся Санька- Зачем в милицию? Да нет же, глупый, совсем наоборот. Мы вот предлагаем тебе с нами жить. Как ты на это смотришь? Детей у нас нету, а помощь то нужна. Будешь нам помогать? Я то один не справляюсь..

Сашок недоверчиво переводил взгляд то на Саньку, то на Шураньку и вдруг так отчаянно закивал головой, что стукнулся подбородком о стол.
 Санька, перебирая лежавшие на столе ложки, пытался сглотнуть ком, вставший в горле, а Шуранька и Сашок без стеснения плакали, обнявшись.
 Когда первый шквал эмоций улёгся, была озвучена вторая, самая тяжёлая часть разговора.

• Ты, Сашок, человек государственный, а стало быть, знаешь, что все надо делать по закону, бумаги должны быть
• Знаю,- важно кивнул мальчик.
• Ну вот. А бумаги – дело небыстрое. Поэтому придется тебе ещё некоторое время пожить в детдоме...

Слезы горохом брызнули из Сашкиных глаз, взрослые кинулись к нему, объясняя, что это не насовсем, что они будут забирать его на выходные, а потом уж и совсем он к ним переедет.

• Правда? Честное слово? Самое- самое честное?- мальчик все ещё не верил в происходящее.
• Самое честное, мужское слово тебе даю,- серьезно сказал Санька, а Шуранька опять уткнулась в фартук.

На следующий день Сашок, весь в обновках, шагал в детдом, крепко держась за руки Саньки и Шураньки. У всех в руках были пакеты со сладостями для ребят и отдельный пакет с шоколадками для маленькой Шурочки.
... Прошедший год был нелегким для Никитиных. Были и волнения, и растерянность, и недопонимания, и обиды, и финансово было тяжело. Но все потихоньку вошло в свою колею.
 Сашок пошел в школу, маленькой Шурочке сделали операцию, и от ее заячьей губы не осталось и следа, дети потихоньку привыкали к жизни в семье..
 Так и живет дружная семья – Александр, Александра, Сашок и маленькая Шурочка. А через три месяца в семье появится сестрёнка Катюшка..
 Папа, мама и трое детей- сын и две дочки. Никитины.
 Ничего особенного, обычная семья.
 
© Ольга Савельева

Уровень
Муж притащил домой уровень. Жена у него спрашивает: «Это что?»
 
Ну он ей и задвинул, что у всего должен быть уровень: «У дверей, окон, столбов, стиральной машинки — симметрия, параллели, понимаешь? У нас, у строителей, всё всегда ровнехонько, миллиметр к миллиметру». Показал ей чудеса пузырька и объяснил нехитрый принцип.

Началась проверка всего в квартире. Сначала были раскритикованы полки. Затем шкаф. То, что это бывшие хозяева не в уровень положили пол и шкаф нельзя наклонить, звучало неубедительно. Пришлось выравнивать с помощью бумажек.
 
Бедная женщина вдруг осознала, что живёт в совершенно кривом мире. Всё её отныне бесило. Картина завалена направо, сушилка с бельём накренилась на один угол, карниз — это вообще позорище строительного промысла. Даже телевизор перед просмотром кино теперь всегда выставлялся точно по пузырьку.
 
Парень исправлял всё как мог, оправдываясь, что дома необязательно придерживаться такой строгости и оно не сильно видно, но это никого уже не волновало. Потом он зачем-то ляпнул, что у их дома просто стены неровные. Уровень был приложен ко всему. Жена направилась за взысканием моральной компенсации от застройщика, заодно решив потребовать от него полного выравнивания всей квартиры, но потом оказалось, что застройщик умер ещё в девяностых, так как дому пятьдесят лет.
 
Дело шло к переезду. Женщина сходила в банк, поинтересовалась про ипотеку, а затем пошла смотреть новостройки. Уж эти-то дома, построенные в современном мире, где уровни в каждом продуктовом продаются, точно будут ровными. На показ квартир женщина, естественно, пришла со своим уровнем. Слова риелтора о высоком качестве материалов и низких коммунальных платежах её волновали мало, а вот стены, пол и потолок — много.
 
После того как квартира была изучена, она дошла до строительных вагончиков и устроила местным строителям кровавую расправу. Уровень мелькал в воздухе и нещадно наказывал всех, кто с ним был не знаком.
 
Муж и риелтор скрутили бойца за «ровноту» и повезли домой — в её кривой ад.
 
Нужно было что-то срочно решать, иначе вся жизнь грозила пойти по кривой.
 
Решение нашлось быстро. Муж пришёл на работу и нашёл точно такой же уровень, только сбитый, и подменил его, пока любимая отходила от шока.
 
Утром всё встало на свои места. Стены ровные, потолок — тоже, каждая полочка прибита идеально. На вопрос: «Каким образом ты так быстро всё исправил?» муж ответил: «Главное — иметь под рукой правильный инструмент».
 
Переезд был отложен на неопределенный срок. Мир снова стал прежним, а уровень отправился на помойку. Через месяц муж принёс домой нивелир, близился дачный сезон...
 
Александр Райн

Бабушка стояла и смотрела вдаль. Морщинистые ручки сжимали палочку. В свете фонаря были видны ее глаза, в надежде смотрящие на дорогу. Она вздрагивала, когда мимо проезжали машины и пыталась заглянуть в салон

-Вы кого-то ждете? Вам помочь? Может, улицу перейти? — спросила я.
 
— Сыночка, Димочку. Он приехать должен. Я вот тут ему пирожков напекла горяченьких! С луком и яйцом, как он любит! — старушка улыбнулась, доверчиво, как ребенок.
 
— Ой, да не слушайте вы ее! Никто к ней не приедет! Сын-то думать про нее забыл, больше года уже не было! А она все ходит сюда, ждет! Не нужна ты ему, разве не видно! — с раздражением сказала проходившая мимо женщина лет 65-ти в очах и в пуховике.
 
Бабушка как-то сразу съежилась и заплакала, неловко утирая слезы рукой.
 
— Ну вы вообще! Вам не стыдно совсем? Вы зачем такое говорите? — возмутилась я.
 
— А я правду говорю! Если я детей нормальных вырастила, так они ко мне ходят. И относятся хорошо. Иди домой, Ивановна. Не стой тут. Не приедет Димка твой, не позорься! — пробурчала незнакомка и потопала дальше.
 
— Не год! Слышишь, Валя, его 363 дня нет! Не прошел год еще! — закричала бабушка ей вслед.
 
Я не знала, что делать и сказать. Семейные дела, это штука такая, не зная ситуация, можно и встрять куда. Опять-таки пожилой человек, вечер, оживленное движение.
 
— Давайте, я вас до дома провожу. Может, ваш Дима завтра приедет. Сейчас поздно уже. Он, наверное, с работы вернулся, устал и... Вдруг дела у него еще? — пробовала отвлечь я бабушку разговором.
 
— Да... Да, внученька, ничего, что я тебя так называю? Дела, наверное. Он же у меня бизнесом занимается. Вот и некогда, поди. Завтра же приедет, как ты думаешь? — старушка заглянула мне в лицо прозрачно-голубыми глазами.
 
И такая в них надежда была, что я только и смогла ответить, что да, завтра приедет этот самый Дима. Пошли. Бабушка все рассказывала, как она сильно скучает.
 
И что сын у нее заботливый, постоянно ей присылает с курьером то продукты, то деньги. И звонит так-то. Только уже недели три, как тишина. И не было его давно. Она даже специально повесила календарь, где зачеркивает дни и все ждет, когда приедет. И каждый вечер печет пирожки.
 
— Он когда звонит, все обещает, мол, мам, завтра точно вырвусь. Вот я и пеку помаленьку. Чтобы он сразу поел. Димочка мой всегда говорит, что самые лучшие в мире мои пирожки! И чаек любит с мятой. Он один у меня, сыночек. И внучат двое, только они учатся, звонят, бывает, но редко. Дело-то молодое, не до бaбки стaрой. Я ж все понимаю. Димочку бы увидеть. Я ж его одна воспитывала, муж-то мой пoгиб рано. Подняла на ноги, выучила. Высшее образование дала. А Валька это, не слушай ее. У нее дети-то, не больно такие, как расписывает. За пенсией только и приходят. Это ж тоже не дело, — бабушка шла, опираясь на палочку и постоянно оглядывалась.
 
Наверное, думала, что там может догонять ее Дима. Проводила до квартиры. Она пригласила войти, отнекивалась, но уговорила.
 
Дома хорошо, большая плазма, уютная современная мягкая мебель чередовалась с вязанными половичками и салфеточками. Новый чайник на кухне, микроволновка, блендер. А старушка вдруг села на стул и заплакала:
 
— Вот, Димочка все присылает. А мне не надо ничего этого! Лишь бы сам приехал, не надо мне подарков, сыночка бы увидеть, как он там?
 
— Давайте телефон, позвоним вашему сыну! — решилась я.
 
Раздалось: «Абонент недоступен». Ну вот. А бабушка все смотрела с надеждой. И я решилась.
 
— Ваш сын где живет? — спросила.
 
Оказалось, на машине час от нас.
 
— А знаете, мне по делам надо. Ну, тоже туда. Хотите, я к нему заеду? — спросила я.
 
— Ой, правда? Так, я сейчас. Вот, пирожки эти, носочки я ему связaла теплые, он на рыбалку любит ездить. И шарфик! Ой, а меня Марья Ивановна зовут, уж прости, стaруху, даже представиться забыла! — заметалась по квартире старушка, собирая вещи.
 
— И скажи, что мама его ждет! Даже если некогда совсем, я и еще 363 дня подожду, только пусть обязательно приезжает! — махала мне рукой Марья Ивановна с балкона.
 
Подруга Люся оказалась не столь оптимистична.
 
— Вот тебе это надо? Может, у бабули маразм? И сын этот постоянно ездит? Вот зачем мы попремся в чужой город? А если там, ну проблемы в семье? Мы же крайние останемся! Нет, ну оно тебе надо? — пыталась отговорить меня от поездки Люська.
 
— Вот именно. Если. А вдруг что случилось? Нет, ну представь, твоя бы бабушка ждала вот так. Ну она и завтра пойдет на эту дорогу! Поехали, ты ж давно говорила, что хочешь по магазинам пройтись! — уговаривала я.
 
— Ага. Всю жизнь мечтала тащиться в другой город по магазинам. У нас будто своих нет. Ладно, поехали! -поворчав, Люська согласилась.
 
Однако назавтра по указанному адресу в чужом городе никто не открывал. Люська смотрела с немым укором. Мол, я же предупреждала. И тут распахнулась соседняя дверь.
 
— Чего долбитесь? На работе он! Где-то в шесть уехал, я как раз с собакой пошла, — проговорила женщина в полотенце на голове и длинном махровом халате.
 
— Нам очень срочно надо. Мы от мамы его, — объяснила я.
 
В общем, удалось разжиться адресом магазинов. Тот самый Дмитрий, как выяснилось, их парочку держал. Нашли. Продукты.
 
— Слышь, а у него тут свое производство по ходу. Колбаски там, хлеб, мясное, рыба фаршированная. Ну круто! Пошли, кyпим домой! — Люська уже приготовилась взять корзинку.
 
— Какие колбаски? Пошли поговорим вначале! — я потянула ее за рукав.
 
Спросили хозяина, нам показали дорогу к кабинету. Если честно, воображение рисовала отморозка полного. Чья мама мучается, а он тут живет припеваючи. Постучались. Уставший мужчина. С такими же красивыми, прозрачно-голубыми глазами, как у матери. Часто моргает. Я подошла и молча выложила пирожки, носки и шарф.
 
— Это от Марьи Ивановны. Вашей мамы, — только и смогла сказать.
 
А вот Люську понесло...
 
— Совести совсем нет, а? Она же каждый день вас ждет! Вы вот тут... Процветаете, а она... А она же может под машину угодить. И в любую погоду идет. Пироги эти печет. Да такому сыну вообще ничего печь не надо. Сeрдца у вас нет! — проорала подруга на одной ноте.
 
Он встал, отошел к окну. Взъерошил волосы, провел по лицу. Повернулся. Слезы в глазах. Ну, не все потеряно, значит. Мужчины обычно не плачут.
 
— Эх, мама, мама. Как же так... Да, я виноват. Сам виноват. Каждый день ей обещал, что вырвусь и все никак. Проблем много. Малому бизнесу тяжело выживать. А у меня же люди, я за них тоже в ответе. Это ж рабочие места, у всех семьи. Все посылал ей... Но... Эх, неужели год почти пролетел, — прошептал Дмитрий.
 
— Мужчина! Тут езды час! Какой бизнес? Какие поставщики? Вы в уме вообще? У меня мама yмeрла, я бы к ней сейчас пешком пошла, в тундру, в космос, хоть куда! Но ее нету! Я себе каждый день простить не могу, что бегала то к друзьям, то на дискотеки, а она меня все ждала, волновалась, у окошка допоздна сидела. Чай ставила. Теперь хоть куда могу пойти, да не хочу! Потому что мамы нет! Жизни нет! У меня будто ноги, руки oтoрвали и сeрдце вырвaли! Рай у ног матери, не слышали такого? А вы... Дyрак вы! — прoкричала Люська и yпав на стул, зарыдала.
 
В общем, Дмитрий пообещал приехать. По магазинам мы не пошли, не то настроение. Вернулись в город. Пробурчав: «Обманет, гад. Ну ничего, я тогда к нему еще съезжу!», — подруга отбыла домой, где ее ждали старенькая бабушка и отец.
 
А я пошла с собакой. И снова увидела Марью Ивановну. Сбоку к ней подходила та самая Валентина с какой-то подругой.
 
Я поняла, что тетеньки готовятся опять сказать старушке пакость и хотела пойти к ним.
 
И тут... Огромный черный джип резко затормозил. Замерли Валентина с подругой. Оттуда выбежал Дмитрий, неловко вытаскивая букет роз. Подбежал к матери и... yпал на колени. В грязь и слякоть, прямо в своем деловом костюме.
 
— Мама... Мамочка, прости меня. Мама, я так... Я так тебя люблю, прости мама. Никогда, никогда больше это не повторится, я буду приезжать часто, я тебя с собой заберу, прости, мама! — он обнимал колени Марьи Ивановны, не обращая внимания на недоуменные взгляды прохожих.
 
— Сыночек, миленький, встань, ну чего ты! Я же знала, что ты приедешь, ждала, встань, родной, я на тебя погляжу. Похудел как! Вот, я тебе пирожков настряпала! — приговаривала Марья Ивановна, когда они обнявшись, шли к машине.
 
Дмитрий действительно забрал маму к себе. Правда, она привыкла жить в небольшом городке и часто приезжает сюда. Мы иногда видимся в парке, она гуляет с маленькой собачкой, подарок сына. Все у них хорошо.
 
Если у вас есть родители, никогда не забывайте их навещать. Звоните, пишите, а еще лучше — всегда приезжайте.
 
Могут быть новые мужья и жены. Могут встретиться новые друзья. Но никогда и никто не заменит мать и отца.
 
Это самые дорогие сeрдца, что есть в этом мире. Это те самые дорогие старики, которые каждый день ждут своих взрослых и вечно занятых детей.
 
Не бросайте их. Жизнь крутится и никуда не уйдут дела и проблемы. Но главное, чтобы никогда не перестали биться сeрдца мамы и папы. Потому что без них мы никто.
 
Пока живы родители, мы — дети! А не сирoты с грузом бoли и проблем. Только их руки и сeрдца — наш рай на земле...
 
Автор: Татьяна Пахоменко

.

Разговор на человеческом

— Здоро́во, Пашка! Куда спешишь, что аж запыхался? — поймал знакомый Павла за локоть, когда тот чуть не протаранил носом дорожный знак, запутавшись в своих ногах.

— О, привет, Макс! Да сына ищу. С утра ушёл и до сих пор нет, телефон не в сети, — захлёбываясь воздухом, выдавил из себя Павел.

— Ого, сочувствую. А в полицию?

— Да времени мало прошло, заявление ещё не примут, а мы с женой уже места не можем себе найти. Ладно, побегу я.

— Погоди, — сильно сжал локоть Павла знакомый. — А он ничего не сказал? Просто пропал и всё?

— Прислал голосовое сообщение, но это никакого отношения не имеет к его исчезновению.

— Уверен?

— Да уверен, уверен. Пусти, Макс, бежать надо.

— Помнишь, я говорил, что работаю в IT?

Паша скорчил злобную гримасу, но Макс спокойно продолжал:

— Я тут одно приложение придумал, оно пока в тестовом режиме, но уже работает, называется «Переводчик на человеческий».

— С собачьего, что ли? — нервно ухмыльнулся Паша.

— Да нет, тоже с человеческого. Рассказываю. Мы часто слышим наших близких, но не понимаем их по-настоящему, а приложение помогает перевести на сухой человеческий: без эмоций, переживаний, скрытого подтекста, сарказма.

— Да не понимаю я на вашем тарабарском, чего ты от меня хочешь? Денег, что ли, на своё приложение? Говорю тебе: сына я ищу, пусти! — вырывался Паша.

— Вот о чём я и говорю. Ты не понимаешь и не слушаешь. Включай своё голосовое сообщение, я покажу, как это работает.

Паша обжёг знакомого гневным взглядом, но потом всё же достал телефон и, когда Макс дал знак, включил сообщение.

«Спасибо, что не забыл о поездке на великах. У меня же так много друзей: Саб-Зиро, Лю Кан, Скорпион, Рептилия, буду с ними в антикафе все лето париться», — прозвучало в сообщении.

— Говорю же, набор слов. Какие-то друзья у него странные: пауки, ящерицы. Одно только понятно, что в кафе его искать бесполезно.

— Давай посмотрим, как это переводится, — терпеливо ответил Макс и прочитал текст, сгенерированный приложением: — «Жаль, что мы не поехали с тобой кататься на велосипедах, как ты обещал. Ты в очередной раз забыл про меня. Мне очень одиноко. У меня совсем нет друзей, только персонажи из видеоигр, с которыми я провожу все своё детство. Буду в специальном кафе, где оплачивается только время. Там можно поиграть в приставку, настольные игры, выпить какао или кофе».

— О как, — озадаченно выпалил Паша. — Я что-то совсем забыл про велосипеды. И я не знал, что у него нет друзей...

— Возможно, он тебе об этом уже говорил, просто ты не понимал или не слушал.

— Да уж. Может, ты и прав... А где это антикафе?

— В центре, в подвальчике, рядом с бургерной. Думаю, там сигнал не проходит, вот телефон и не отвечает.

— Спасибо, Макс. Извини, что я тебя не слушал. Можешь мне своё приложение установить?

— Без проблем, заодно соберу первые отзывы, — с радостью согласился Макс. — Давай я тебе на автоматический перевод поставлю. И это... Денег на приложение можешь скинуть, — подмигнул он в конце.

*

Паша спешил как мог, но наткнулся на препятствие возле дверей бургерной. Его задела плечом какая-то девушка в спортивных штанах и майке, но отнюдь не спортивного телосложения, да и несло от неё совсем не шахматами. При столкновении из её руки выпала сигарета.

— Ты чё, конь, потерялся? Глаза поправить? — обратился к Паше молодой ухажёр этой особы, судя по виду и запаху, такой же участник глубокого олимпийского резерва.

Громкий и резкий голос заставил Пашу вздрогнуть, но тут телефон завибрировал, мужчина украдкой достал его и прочёл уведомление с переводчика: «Мне жаль, что я вынужден так с вами разговаривать, но я должен выглядеть смелым в глазах своей возлюбленной».

— Извините, — вежливо произнёс Паша в ответ.

— На коленях извиняйся! Или зубы будешь собирать по асфальту, — продолжал неспортивное поведение мужчина.

Приложение перевело это так: «Я очень не хочу вступать в физический конфликт, так как сильно напуган и надеюсь, что вы мне подыграете».

Паша решил: «Была не была!» — и замахнулся кулаком. Оба спортсмена тут же присели в низкое плие и прикрыли лица.

— Ладно-ладно, не кипятись ты, дядь, — промычал агрессор, и Паша снова посмотрел на телефон: «Прошу прощения и не смею вас более беспокоить».

«Вот так переводчик! Класс», — улыбнулся Паша и поспешил в антикафе.

*

Сын оказался там, где и обещало приложение.

— Прости, что забыл про тебя, — виновато улыбнулся Паша, присев на диван рядом с мальчиком.

— Возьмите, пожалуйста, тапочки, — обратился к Паше сотрудник заведения.

— Не надо, мне в ботинках нормально, — отмахнулся Паша.

Но тут его телефон завибрировал, и мужчина прочел уведомление: «Пожалуйста, соблюдайте правила нашего заведения, которые придуманы не мной. У нас принято разуваться, потому что пол застелен ковролином и мне придётся его после вас оттирать».

— Прошу прощения, — смущенно произнёс Паша и, сняв ботинки, отнёс их ко входу. — Можно с тобой? — спросил он у сына.

— Как хочешь, — безразлично пожал тот плечами, а переводчик тут же выдал альтернативный текст: «Конечно, пап, я хочу, чтобы ты провёл со мной время».

Пока они играли, Паша решил разузнать побольше о проблемах сына. Как оказалось, друзей у него нет из-за неумения понимать чужой юмор.

— У нас это семейное, видимо, — иронично улыбнулся Паша. — В следующий раз просто проси объяснить тебе прикол, либо не бери в голову. Но уж точно не стоит обижаться из-за ерунды, люди такое не оценят, — дал отец свой первый совет за последний год.

Наигравшись, они вышли на улицу и побрели в сторону дома, по пути решив зайти в аптеку, где работала Пашина мама.

— У меня всё хорошо, давление почти не беспокоит, вчера ходила в поликлинику, сказали, что надо соблюдать режим. Но ты и сам знаешь, всё это не для меня. Я себя нормально чувствую, просто иногда переутомляюсь, — сказала женщина, когда Паша спросил, как у неё дела.

Через секунду на телефон пришел перевод: «Давление каждый день поднимается, надо больше отдыхать, но с работой я не могу себе этого позволить».

— Может, надо помочь чем?

— Да у тебя своих забот хватает, не бери в голову, — совершенно искренне улыбнулась мать.

Раньше бы Паша принял всё это за чистую монету, но сейчас он получил перевод, говорящий об обратном положении дел: «Я не хочу загружать других своими проблемами, мне стыдно просить о помощи, но она нужна».

— Мам, давай мы с Лёшкой дождёмся конца твоей смены и проводим до дома, расскажешь, что там у вас за дела.

— Да ничего особенного, говорю же. Отец просто заладил, что устал дома сидеть, скучно ему, собирается на работу устраиваться.

— Так у него же сердце!

— Ну он и говорит, что сердце дома ржавеет, а на работе оно у него горит, он там себя человеком чувствует.

— Тоже мне огненный дровосек, — горько усмехнулся Паша.

— Ну а остальное так, по мелочи, — продолжила мать. — Машинка стиральная иногда не в настроении и барахлит, у дивана подлокотник отошёл, окно неплотно стало закрываться, но ничего такого, что бы требовало немедленного вмешательства, — шире прежнего улыбнулась женщина.

Паша бросил взгляд на текст в переводчике и от волнения попросил пробить ему пустырник.

Провожая мать до дома, Паша при помощи приложения узнал о многих проблемах своих родителей, при этом мать часто добавляла фразы вроде: «Ну, я ж тебе в том году рассказывала», или «Мы же в прошлый раз это уже обсуждали».

Паше начинало казаться, что он полжизни прожил в другом государстве, разговаривая с людьми на чужом ему языке. Он пообещал в ближайшее время заняться проблемами родителей, а заодно отговорил отца устраиваться на работу, оставив ему некоторую сумму на необходимые нужды.

*

— Можете не пристегиваться, штрафы сейчас смешные, — сказал Паше таксист, когда они с сыном отправились домой после беседы с бабушкой и дедушкой.

«Лучше пристегнитесь, штраф будете оплачивать самостоятельно», — перевело чудо компьютерной инженерии.

У подъезда Паша встретил соседа, который сказал ему, что уже почти просверлил ту самую дырку, ради которой взял дрель полгода назад. Осталось буквально полсантиметра.

«Я даже не начинал. И вообще не помню, где твоя дрель», — сообщил экран мобильного телефона.

Дома Паша рассказал жене о том, как прошёл день, и о приложении, помогающем людям преодолеть языковой барьер.

— Может, и мы с тобой совершенно незнакомые друг другу люди? Как считаешь? — спросил он, закончив рассказ.

— Может. Мы давно уже говорим на разных языках. Я ещё несколько лет назад бросила все эти девичьи намеки и разве что плакатом перед тобой не размахиваю. Боюсь, что однажды проснусь, а рядом со мной чужой мужчина, который несёт какую-то пургу. Придётся уходить, а то не знаешь, что от человека ждать.

— Ну и шутки у тебя, — улыбнулся Паша, но, наткнувшись на совершенно серьёзное лицо жены, понял, что ей не до смеха.

— А давай попробуем поговорить сейчас, а? Через переводчика. Наверстаем упущенное! — предложил он и начал суетливо доставать телефон из штанов.

— Паш, на человеческом мы с тобой можем и без приложения поговорить. Ты, главное, слушай. Я буду говорить медленно и искренне, и ты всё поймешь.

— Хорошо, — кивнул Паша, — давай попробуем. По очереди.

— Договорились. Я начну. Твоё пальто тебе не идёт, ты в нём похож на Карабаса-Барабаса. Пузо у тебя большое, а не «деликатно выпирающее», как ты говоришь. Надо худеть. А ещё летом я хочу на море, а не с палатками на речку, — медленно сказала жена. — Ну как? Всё понял?

— Почти, — признался вспотевший Паша и повторил: — Пузо и море. А ещё что-то про пальто, которое мне идёт.

— Ничего, дорогой, главное — усиленно заниматься каждый день, и всё получится, — чмокнула жена Пашу в лоб, а потом добавила: — Хорошее ты приложение скачал, надо автору отзыв оставить и денег перевести. Дай мне ссылку. Я, пожалуй, тоже скачаю.

— А тебе зачем?

— На работе хочу попробовать с заказчиками пообщаться, а то ни один словарь порой не может перевести их техническое задание на человеческий язык.

Александр Райн

Прозаик Костин зашел в аптеку и попросил что-нибудь от головы. Получив таблетки, одну тут же закинул в рот. По дороге домой проглотил еще, потому что боль не проходила.

К упаковке с таблетками прилагалась документация. Костин разворачивал её сначала сидя, потом стоя. Надежд, что инструкция развернется до конца, становилось все меньше. Вскоре он исчез за мятым листом бумаги.

Эту инструкцию невозможно было скурить до конца жизни. Её можно было использовать как скатерть для грузинской свадьбы. Там были рисунки.
На одном стрелочка указывала в широко раскрытый рот, на другом – в деликатно сжатые ягодицы.
Обычно в таких случаях что-то перечеркивают крест-накрест. Здесь же читателю предлагался широкий выбор. Либо – только туда, любо – только сюда, либо – туда и сюда. Либо: только не туда и не сюда, ради бога.

Рисунки можно было увидеть издалека. Но шрифт не различался даже в очках и с лупой. Через минуту прозаик Костин сидел на диване и смотрел в бинокль на инструкцию, висевшую на двери туалета.
Стало известно: в аптеке ему предложили гидроксипропилцеллюлозу и бутилгидрокситолуол с какой-то лактозой и крахмалом. Местами совпадало с этикеткой на средстве для прочистки канализационных труб.
Этот компот предлагалось Костину ввести в себя. Причем, как следовало из пояснений к рисункам, не имело значения, через главный вход, или через запасный. Костин похвалил себя: он правильно сделал, что завел в рот.
Это был самый короткий путь до больной головы.

Дальше становилось тревожнее с каждым абзацем. Результатом применения этой шмурги могли стать: головокружение, эпилепсия, кратковременные потери сознания, понос, рвота и зуд в заднем проходе.
Прозаик Костин купил таблетки от головной боли, которые вызывали зуд в заднем проходе. По всей видимости, стрелочка, указывающая на ягодицы, не была руководством к действию.
Она указывала на следующее поле битвы. Если к зуду добавить эпилепсию и потери сознания, то обещание издательству сдать роман к концу июля выглядело просто смешно.
Производитель таблеток уверял, что ближайшее время прозаик Костин проведет не за письменным столом, а на толчке. С наждачной бумагой в руке. С деревянной ложкой во рту, чтобы не прикусить язык во время эпилепсии. И обложенный подушками, чтобы не разбить голову при падении с унитаза во время потери сознания.
Компенсация за отсутствие головной боли вызывала справедливые вопросы о её соразмерности.

Голову, действительно, отпустило. Но беда не приходит одна. Костин стал испытывать странные ощущения. Словно все окуни Волги выплывали из него против шерсти. Производитель не обманул.
Проблема с головы сползла. На чердаке было свежо и прохладно.
Но состояние цокольного этажа требовало вмешательства огнетушителя.

Костин вернулся в аптеку. Шевеля ягодицами как мельничными жерновами, объяснил проблему. Вставлять свечи по дороге уже не стал. Нужно было сначала прочитать.

Бинокль помог выяснить главное: препарат был для него совершенно безопасен. Он установил свечу в канделябр и тут же ощутил облегчение. Холодная волна омыла берег и унесла все тревоги.
В качестве бонуса от производителя появилась эрекция. При этом Костин никак не мог вспомнить, в каких жизненных обстоятельствах она применяется. В безболезненную голову пришла догадка только о том, что с её помощью можно носить три ведра воды, а не два.

Теперь можно было уделить больше внимания деталям. Как подсказывали окуляры бинокля, свечи состояли из какого-то метилпарагидроксибензоата. Название понравилось. Одно окутывало флером покоя и счастья.

Нежданчик поджидал в эпилоге инструкции. Оказывается, сочетание этого метилпарагидроксибензоата с долбаным бутилгидрокситолуолом, которым были так богаты таблетки от головной боли, превращало счастливого человека в глубоко несчастного. Коктейль предлагал широкий спектр развлечений. На его пике располагались галлюционации и запор.
Где-то внизу списка болтались задержка менструаций и – неожиданно – головная боль. Прозаик Костин интуитивно выбрал задержку, но его планам не суждено было сбыться.

Не успел он оценить последствия, которые могли наступить при одновременном наступлении поноса и запора, как в голове зазвучала корабельная рында. Послышался топот матросов по палубе.
Потом раздался гул Ивана Великого. Каждый его новый удар выбивал по зубу из верхней челюсти. Костин быстро ввел в голову таблетку от головной боли из первой серии и стал прислушиваться к себе как к прибою.

Зуд вернулся в разъяренном состоянии. Он не пацан, чтобы его так обманывали. Он быстро объяснил, что такое головная боль, и что такое зуд. Костин быстро ввел свечу из второй серии и, пока не вернулись матросы, пошел в аптеку.

Его рассказ о том, как он провел этот вечер, подарил фармацевтам катарсис. Они аплодировали стоя. Прежде чем продать нужное, его дважды вызывали на бис.

Вернувшись домой, прозаик Костин накапал проданную ему валерианку в воду и выпил. Через полчаса исчезли и мигрень, и зуд, и эрекция.
Костин почувствовал приток творческих сил.

Утром решил прочитать инструкцию.

«Когда вы уже разродитесь?» – спрашивал вчера издатель нервно.

• Ни-ког-да, – обреченно произнес Костин, дойдя до того места, где применение валерианы категорически запрещено беременным.

Вячеслав Денисов.

Истинный швейцар

— Спасибо, отец, не надо помощи. Тут силу требуется приложить, а ты вон — еле ходишь, — отмахнулся парень, когда Генрих Анатольевич предложил ему подтолкнуть не желающую заводиться машину.

— Да что ты несешь, пацан?! — обиженно рявкнул Генрих, вцепившись в крышку багажника и не собираясь уходить. — Я КамАЗ с места сдвину, если потребуется! Ноги, может, и не те, зато спина и руки посильней твоих будут! Дай помогу, ну пожалуйста!

— Не надо, сказал же! — раздраженно прикрикнул парень, разжимая мертвую хватку мужчины и параллельно обращаясь за помощью к проходящему мимо студенту-задохлику.

— Ну и пыжьтесь тут вдвоем, — сплюнул Генрих и, отцепившись, медленно потопал в сторону дома.

Генрих Анатольевич возвращался из магазина, где купил новый табурет на смену старому, что сломался под ним с утра. Мужчина то и дело останавливался, чтобы дать больным ногам отдых, и присаживался на табурет.

«Когда я успел стать бесполезным?» — смотрел мужчина по сторонам на мир, что не рухнул после его выхода на пенсию.

Строители строили, дворники мели, полицейские бдели, врачи лечили — все занимали свои места и делали свое дело. И только Генрих сидел на табурете, занимая собой полезное пространство и не принося никакой пользы.

Погруженный в раздумья, делая короткие привалы, он дошел до дома, в который переехал несколько месяцев назад, обменяв свою двушку на однушку — ради близости к поликлинике. Генрих поднялся по ступеням и, зайдя в распахнувшийся перед ним старый лифт, нажал на кнопку последнего этажа. Затем еще раз и еще. Кнопка не срабатывала.

— Месяц уже как подали заявку, а они все никак эту проклятую кнопку не починят! — Генрих сотрясал воздух, словно ожидая, что его магическим образом услышат коммунальные службы. — Я устал подниматься каждый раз на свой этаж, не доехав до него! — продолжал он бубнить, глядя на исцарапанный, почерневший от отпечатков пальцев и огня зажигалок пульт.

Генрих достал из кармана пассатижи и набор отверток, которые по старой заводской привычке всегда носил с собой. Приложив немного смекалки и волшебных «заклинаний», он смог подобрать инструмент, необходимый для специальных крепежей, и открутил их.

Изучив взглядом внутренности старого механизма, Генрих заметил, что один из фиксирующих винтов сломанной кнопки ослаблен. Подтянув винт, он нажал на кнопку, и лифт тронулся.

— Вот так-то. Пять минут делов, а ждешь месяцами мастеров этих, — довольно произнес мужчина, закрывая пульт.

Пока лифт медленно полз вверх, Генрих сидел на табурете и, довольствуясь тусклым желтым светом, изучал стены. Дети, которых явно воспитали неандертальцы, годами оставляли здесь маркерами наскальные послания друг другу. Также тут были наскальные рекламные объявления, которые одно на другое клеили кочевые племена промоутеров. Грязный от отсутствия влажной уборки и от оставленных на стенах слов лифт источал зловоние и негатив. Когда-то сияющий и полностью исправный, а ныне старый, брошенный доживать свой век, он напоминал Генриху самого себя.

Разглядывая лифт, мужчина совсем забыл выйти на родном этаже. Двери захлопнулись, загорелась лампочка, лифт поехал в обратном направлении вместе с сидящим на табурете Генрихом.

На первом этаже двери распахнулись, и перед Генрихом возникла соседка с полными пакетами продуктов. Она смотрела куда-то в пол, словно устала держать голову прямо.

— Вам какой?! — неожиданно раздалось из лифта.

— Ой, — испугалась женщина, увидев сидящего на табурете старика, — а вы кто?

— Лифтовой в пальто, — пошутил Генрих, радуясь этому невинному розыгрышу.

— В смысле швейцар, что ли? — женщина часто моргала, не в силах взять в толк, что происходит.

— Ага, он самый. Присаживайтесь и позвольте ваши сумки.

Едва удерживаясь от смеха, Генрих встал с табурета и протер его рукавом.

— Спасибо, — заулыбалась женщина и, зайдя в лифт, протянула пакеты.

Генрих взял ношу, которая чуть не пригвоздила его к полу. Он издал еле слышное «уф» и, выпрямившись в полный рост, кивнул.

— Мне на седьмой, — скомандовала женщина.

Генрих начал искать глазами цифру семь. Какой-то гад снова стер цифры, написанные маркером. Доехать на нужный этаж получилось лишь с третьего раза.

— Спасибо вам огромное. Прекрасно, что у нас теперь есть такой замечательный швейцар! — попрощалась соседка в конце поездки, когда Генрих помог ей донести пакеты до квартиры.

Чувствуя себя невероятно счастливым оттого, что смог кому-то помочь, Генрих вернулся к лифту.

*

На улице стоял полдень. Дел у Генриха не было, от судоку и сериалов уже тошнило. Хотелось чего-то такого-эдакого, и он решил еще поиграть в лифтового.

— Добрый день, меня зовут Генрих Анатольевич, я швейцар. На какой этаж вас подбросить? — представился Генрих молодой семейной паре, еле сдерживая смех.

— Слышал, Вась? Швейцар! А ты мне тут все жалуешься, что мы ипотеку в клоповнике взяли! У твоих друзей в центре города тоже швейцар есть? — гордо заявила девушка супругу.

У Васи так загорелись глаза, что он даже оставил Генриху какую-то мелочь на чай, когда они приехали.

— Швейцар? Это еще зачем? Мы тут что, в Луврах живем? То за отопление круглый год платим, а теперь еще всяких швейцаров будут в счета включать?! Да я вас!.. — набросилась на Генриха пожилая соседка.

— Не переживайте, меня вам за счет государства выделили, — слукавил испугавшийся расправы Генрих, — в благодарность за проведение лучшего субботника!

— В благодарность, значит? — недоверчиво прищурилась женщина. — Ну раз так, то вези меня сначала на пятый — к Любовь Григорьевне, а потом на третий — к Валере, а потом я тебя супом накормлю, а то весь день тут катаешься, на кнопки жмешь, силы нужны! — раздавала указания женщина.

Вечером Генрих чувствовал приятную, знакомую со времен работы усталость. Ему так понравились эта игра и слова благодарности, что он решил и завтра поиграть, вот только рабочая зона его не сильно радовала. Унылая грязная кабина, тусклый свет, порванный линолеум на полу.

Генрих прекрасно понимал, что вещи приходят в подобное состояние не за один день. И раз никто из коммунальных служб раньше лифтом не занимался, то и теперь не станет.

Рано утром, пока все спали, Генрих вооружился чистящими средствами, растворителем, шпателем, тряпками, саморезами и принялся приводить кабину в надлежащий вид. Со стороны могло показаться, что Генрих просто отмывает старый лифт, но на самом деле он оттирал собственную душу. Хотел показать себе и остальным, что еще способен блистать.

Притащив из квартиры хорошее зеркало, он повесил его вместо заводского, обросшего паутинкой трещин много лет назад. Затем отодрал старый линолеум и поменял на новый, что остался у него от ремонта и лежал в чулане. Если с бумагой на стенах справлялись шпатель и растворитель, то с въевшимся маркером не могла совладать даже святая вода, которую Генрих набрал в прошлом году в несколько канистр. Было грустно осознавать, что матюки со стен вывести невозможно. Увы, но Генрих не знал, что предпринять.

— Вот, это вам! — спасла положение девочка, идущая с мамой из школы. Малышка протянула Генриху рисунок, который сделала на занятиях по изо.

— Прекрасно, барышня! — похвалил Генрих непропорциональных жирафов и зафиксировал их на том месте, где кто-то объявил Машку из сорок седьмой квартиры женщиной больших ветров.

На следующий день Генрих открыл почтовый ящик и обнаружил внутри целую пачку рисунков от местных детей, которые тоже хотели, чтобы их творчество украсило стены лифта. Пришлось устраивать выставку.

Оформив выставку рисунков, Генрих оттер до блеска пульт и нанес несмываемой краской цифры. Он поменял плафон и смог невероятными усилиями вывести из лифта тот стойкий аромат, что копился в нем годами. Теперь кабина сияла чистотой и постоянно обновлялась в культурном плане.

Генрих так вошел в роль, что купил себе костюм и белые атласные перчатки, в которых особенно приятно был драть уши тем, кто собирался оставить в лифте свой гадкий след.

Молва о чудесном и чудаковатом швейцаре быстро разлетелась по округе, и уже через пару недель о Генрихе написали несколько популярных блогеров, а ведущий телеканал снял сюжет.

Как и полагается, мимо подобного энтузиазма не смогла пройти местная власть, которой лифт принадлежал.

— Он, видите ли, за свой счет привел лифт в порядок! — исходил слюной начальник управляющей компании. — Выставил нас бездельниками и крохоборами! Сволочь швейцарская!

— Он местный, — поправила начальника секретарь.

— Да знаю я! Что ты меня поправляешь! В общем, убрать этого идиота!

На следующий день к Генриху заявилась полиция и предъявила обвинение в незаконной предпринимательской деятельности.

— Да вы что, я же бесплатно! — оправдывался Генрих.

Соседи подтвердили. Они же не дураки — лишаться единственного человека, у которого руки дошли до этого сарая на тросе. А то, что люди раз в неделю сами скидывались Генриху кто чем может и давали периодически на чай — так это добровольно.

Не найдя доказательств вины, полицейские оставили мужчину в покое и даже похвалили, увидев результаты его работы. А заодно оставили свои номера на случай, если потребуется отбиваться от конкурентов. Генрих посмеялся, но номера записал.

На фоне роста популярности швейцара падал рейтинг управляющей компании. Заголовки статей твердили: назначенная контора не справляется с тем, что под силу обыкновенному пенсионеру.

И вот как-то раз управляющая компания выключила лифт. А через несколько дней установила абсолютно новый. Такой, где отверткой никуда не залезешь. Блестящие стены, сенсорные кнопки, работающий вызов диспетчера.

— С таким лифтом никакой швейцар не нужен! — объявил на общедомовом собрании начальник. — В другие подъезды тоже поставим. Года через три, — откашлявшись, объявил он, глядя на обозленных жильцов соседних подъездов.

Разглядывая новый лифт, Генрих чувствовал, что внутри него разрастается пустота. У него отняли его дело. Его творчество. Его ответственность. Три дня он сидел дома и никуда не выходил, разгадывая один за одним десятки кроссвордов, пока в дверь не позвонили.

— Генрих Анатольевич! Вы куда пропали? Отпуск взяли, что ли?! — поинтересовались собравшиеся возле дверей соседи.

— Так а зачем я вам? Лифт же теперь новенький, чистый, работает как часы, — еле слышно пробурчал «лифтовой», почему-то стыдясь смотреть в глаза людям.

— Лифт — новый! А швейцар нам нужен старый! Возвращайтесь! Хотите, мы добьемся для вас официальной зарплаты? — выкрикнул кто-то из задних рядов.

— Вы хотите сказать, что дело не в том, что я за чистотой следил?

— Конечно нет! Вы ведь самое настоящее сердце нашего подъезда! Встречаете нас с утра и по возвращении с работы! Гоняете шпану, слушаете наши жалобы! Вы не просто швейцар, вы — наша гордость!

— Да! Да! Да! — поддержали все вокруг.

Генрих расплылся в улыбке и вытер подступившие слезы.

С утра он снова заступил на свой пост, но перед этим проверил почтовый ящик, где уже скопилась новая картинная галерея.

*

Жильцы соседних подъездов не стали ждать обещанного три года — следуя примеру Генриха, новые «швейцары» начали появляться в каждом лифте этого дома.

Александр Райн

ЛЕНСКИЙ

Дeнис стоял в очереди. Очередь маленькая, три человeка, но у Дениса в руках была коробка с армянским кoньяком, она требовала действий, она томила.

А у кассы oказалась бабулька, она пересчитывала купюры вeтхими пальцами. Сбивалась, опять пeресчитывала.

Таких бабулeк все ненавидят. Все спешат. А им спешить давно некуда, но им почeму-то надо появиться именно в тот момент, когда все спешaт.

«Старая дура», – пробoрмотал Денис.

Женщина, стоявшая перед ним, услышала, обернулась, кивнула, вздoхнула.

Дениса ждал друг Валeра. Уже две недeли Денис совершал круиз по старым друзьям. Он поссорился с женой, уехал в свою квартирку на улице Беломорская, но одному было скучно, и Денис решил устроить затяжной холостяцкий праздник. Все ждал, что Оля пoзвонит или напишет: «Извини, я была неправа, вoзвращайся».

Но Оля мoлчала...... Что Дениса злило лишь сильнее, да и ему одному хорoшо, вон сколько друзей, все ждут, только бы эта старая дура быстрей уже свaлила.

Бабулька ушла, наконец, от кассы. Дeнис пробил коньяк и лимон. Быстрый, радостный вышел из магазина.

И снoва увидел бабульку.

Очень медленно та шла, держа тяжелyю сумку.

«Блин», пoдумал Денис.

Подoшел:

– Давайте я помoгу!

– Что вы, молодой человек, не надо, я сама, я привыкла.

Она смoтрела на него, улыбалась, ее глаза чуть слезились.

Дeнис взял ее сумку:

– Я в ту же сторону.

– Ох, ну спaсибо, вы так любезны.

Ему было в другую сторону, но он провoдил ее до самой двери. Бабyлька долго искала ключи, наконец, открыла:

– Извините, домой не приглашаю, у меня бeспорядок...

– Да я и не собирался! – усмeхнулся Денис.

Она приняла сумку и вдруг чуть ее не урoнила, взялась за косяк.

– Голoва.... Закружилась...

Денис взял ее под руку, провел в квартиру, улoжил на диван. К его удивлению, в квартире было очень чисто, только слегка пахло котoм. Значит, точно живет кто-то еще.

Тут и сам кот пoявился, вскочил на диван, очень недобро посмотрел на Дениса.

– Это Лeнский, – тихо сказала бабулька. – Очень люблю оперу «Евгений Онегин» и всегда хотела, чтобы Ленский остался жив. Ему уже девять лет. Ну все, мне получше...

– А дома есть кто eще?

– Нет. Я одна. Муж умер пятнадцать лет назад, сын и внуки в Сиднeе...

– Где?

– В Австрaлии. Сын с женой и детьми уехали туда еще в 90-е... То есть я не oдна, я с Ленским. Все, ради бога простите, что вас так обременила. Выпью таблетки, сдeлаю чай...

____

Валера сердито открыл дверь: «Ну ты что? Час как прийти должен! Сижу трeзвый как дурак».

Денис рассказал про бабульку.

«Ты, блин, пионер-герoй, что ли? – сказал Валера насмешливо. – Мало ли этих бабок слоняется, они всeх нас еще переживут!»

Денис скaзал, что пить не хочет. Оставил бутылку, уехал домoй.

На следующее утро он позвонил бабульке. Да, он взял ее телефон – непонятно зачем.

– Зинаида Васильевна? Это Дeнис, ну тот, который вчера из магазина...

– Денис, я поняла! Я хоть и старая, но еще не в маразмe.

– Сегодня же выходной, давайте я приеду, может, что-то помoчь?

– Нет, что вы, дорогой мoй, я и так вам страшно обязана. Не берите в голову, я давно справляюсь прекрасно. Ну если что – есть соседка Аллочка, очень хорошая.

– А вы говорили – что таблeтки заканчиваются...

– Ну я выйду в аптеку. Я очень шyстрая.

Через два часа Денис вхoдил в квартиру Зинаиды Васильевны. Та причитала, что ей страшно нeловко, что есть Аллочка, что зачем вообще так суeтиться.

Денис принес таблетки и всякие сладости к чаю.

– Денис, вы так дoбры, – улыбнулась Зинаида Васильевна. – Но мне ничего этого нельзя. У меня диабeт. Хотя так иногда дико хочется морoженого.

– Ну вoт, – сказал Денис. – Обидно. Но я принес еще вкусняшки Лeнскому, ему-то можно?

– О, ему можно все! – засмеялась Зинаида Васильевна. – Извинитe, а вам сколько лет?

– Сорoк два.

– Совсем еще мальчик. Счастливый. Семья же есть?

– Да, конeчно, жена, и дочке пятнадцать.

– Прeкрасно. Жена у вас наверняка красивая, а вы точно хорoший муж и папа.

– Ну... Стараюсь.

Денис сам не пoнимал, зачем ему эта старуха. Зачем он тогда увязался за ней из магазина. Ну ладно, дoнес, но зачем еще приезжать, тащиться с другого конца Мocквы – он не понимал.

Напротив дивана Зинаиды Васильевны был пoртрет – красивая светловолосая девушка в алом платье стoит у окна, за которым солнечный город.

Зинаида Васильевна заметила взгляд Дениса:

– Это очень известный хyдожник... Господи, забыла фамилию, он еще ухаживал красиво, ездил на «Волге» такой двухцветной... Но как фамилия? Вот я старая дура...

Ей было вoсемьдесят пять.

После школы все убеждaли Зину идти в театральный, она была яркой, высокой, играла в школьной студии все главные роли.

«А я решила – нет, это банально. И пошла в нефти и газа! На курсе было лишь три девчонки. Я была активисткой, но не комсомольской, это я не любила. Я ставила на курсе всякие сценки, но главное – сколотила из девчонок нескольких институтов волейбольную команду и мы побеждали три года подряд... А у меня были лучшие подачи. Нет, я честно! Сeйчас покажу».

Зинaида Васильевна потянулась к большому комоду, что стоял возле дивана, оттуда достала фотоальбом. И фотографию – команда девушек в белом, все улыбаются, стоят на фоне Университета. В центре юная Зина с мячом.

«Никого из этих девчонок уже не осталось, – Зинаида Васильeвна погладила Ленского. – Я пoследняя».

––––

Вечером Денис пришел домой, открыл дверь, крикнул: «Оля! Это я! Я был не прав, извини!»

Оля вышла с кухни, недoуменно вытирая мoкрые руки:

– Ты выпил?

– Нет, вообще! Я тебя oчень люблю. Слушай, Олька, что мы как дураки, надо радоваться, что мы полны сил и молоды, что мы вместе, что у нас еще жизнь впереди. Где дoчурка?

– Тусит с друзьями. А что стряслoсь?

– Ничего. Просто мы не осознаем, какие мы счастливые дураки.

– А мы счастливые?

– Очень. Извини, можно я тебя oбниму?

– Обними, ладно. – Оля улыбнулась. – Кoтлеты будешь?

Денис так и ездил к Зинаиде Васильевне, раз в неделю точно. Оле не говорил, решил – как-то oтдельно сообщит.

Гoрдая Зинаида Васильевна никoгда не звонила ему сама. Но явно к нему привыкла, ждала.

И рассказывала свою жизнь.

Пoсле института Зина понеслась в Сибирь, хотя ей, отличнице, прeдлагали хорошее место в Москве. Но она хотела «рабoтать на земле».

– Нефть – это ужасно интересно! Это как приключение, – смeялась Зинаида Васильевна. – В те гoды мы как раз занимались новыми месторождениями, стране требовалось больше нефти. Ну я тоже прилoжила руку к этому великому делу, одно месторождение хотели моим имeнем назвать даже, но это глупость полная, нас мнoго было там, мало ли, что я единственной женщиной oказалась.

А дальше вoзник Борис. Он был старше на десять лет, уже занимал пост в стройтресте. Но отлично играл на гитаре и пeл. Зина, за которой ухаживали знамeнитые художники и маститые нефтяники, влюбилась.

«На вcю жизнь, – сказала она. – Борис – это человек, с которым я всeгда была счастлива. Мы только один раз пoссорились. Когда я после декрета захотела снова работать. Он говорил, что его зарплаты хватит на всех и даже на «Запорожец», но я была упрямой! Тoлько больше в поля не ездила, стала писать кандидатскую, потом мы начали строить дачу, Борe выдали большой участок... Что я вам рассказываю это все? Обычная жизнь, как у всeх. Хотите лучше спою вам что-то из оперы? Я же их все наизyсть, я раньше хотя бы раз в месяц ходила, теперь уже сил нет, да и билеты очень доoги...»

– Почему вы не захотели к своим в Австралию? – как-то спросил Денис.

– Ой, я же eздила к ним раза три. У них там прекрасно, океан прямо из окна... Они прoсили остаться. Но нет. Что я там буду делать? Тут лeжит мой Борис. Тут вся моя жизнь. Тут моя дача и огороды. Ну и Ленский, в конце концов, – она пoтрепала толстого кота.

Перед Нoвым годом Денис объявил, что достал Зинаиде Васильевне два билeта на «Евгения Онегина».

– Дорогой вы мой! – воскликнула она. – Это такой подарок! Только знаете... мне же не с кем пойти. Может быть, вы? Если вас не затруднит».

В Бoльшой театр она надела черное платье и брошь с лунным камнем, которyю ей много лет назад пoдарил муж.

– Я ничего еще? – кокeтливо спросила Зинаида Васильевна. – И ваша жена – она не будет рeвновать? Вообще когда вы нас уже познакомите?

– Скоро! – ответил Денис.

Да, он сoбрался рассказать Оле все, она и так недоумевала, куда муж уезжает иногда на цeлый день.

Почему он нe рассказывал – Денис сам не мог себе объяснить. Просто странно было произнести: «Я езжу к бабульке восьмидесяти пяти лет и к ее коту».

_

Дeнис не звонил целый месяц – с женoй и дочкой летали в Таиланд.

Вернулся, дела. Наконец, позвонил. Зинаида Васильевна долго не брала трубку. Денис считал гудки...

На восeмнадцатом Зинаида Васильевна ответила, совсем тихим голосoм: «Что-то мне не очень хорошо...»

– Я приеду! – чуть не закричал Денис. – Прямo сейчас! Пока зовите Аллoчку!

Когда Денис выбежал из машины, от подъезда уезжала скорая.

У дoма стояла Аллочка, она плакала, у нее на руках был Ленский. Он увидел Дениса, потянулся к нему.

«Мoжно я его себе заберу? – спросил Денис тихо. – Ему будет хорошо у нас».

Сосeдка протянула ему Ленского. Денис прижал кoта, тот замурлыкал.

...Зина, юная, в белой форме, убирая резинкой волосы на ходу, бежит к волейбольной площадке.

Там ее ждут девчoнки:

«Зин, ну ты что так дoлго? Мы без твоих подач никуда!»

«Девочки, я сeйчас, – улыбается Зина. – Очень мороженого захотелось, ну я и купила. Сeйчас начнем!»

Автор – Алекceй Беляков

Разговор на человеческом

Да, вот бы на самом деле был такой переводчик!))

Хлоя
Хлоя совсем юный ангел. Старшие все время ругают ее:

— Хлоя, не зевай!

— Опять ты болтаешь!

— Сколько можно глазеть на радугу?

— Зачем ты без спроса взяла дождь?

— Кто открыл надежду? Хлоя, опять ты?!

И так без конца... Если в Небесной Канцелярии что-то происходило, то Хлоя только тихо вздыхала и опускала голову, она знала — сейчас на нее посыплются обвинения. Если вы думаете, что ангелы все сплошь милые и добрые, то вы ошибаетесь! Вон, взять хотя бы чернявого Глика — он постоянно шкодничает и сваливает все на Хлою.

Она по началу оправдывалась, пытаясь доказать свою невиновность, но все становилось только хуже. А потом Старший Ангел Сна сказала ей, что оправдываются только виноватые, и Хлоя стала молча сносить обиды. А все вокруг словно почувствовали, что она не может за себя постоять и...

— Посторонись! Опять мечтаешь, словно дел мало?

Хлоя еле успела отпрыгнуть в сторону, чтобы пропустить груженую тележку с мечтами. Мечты искрились и переливались, словно новогодние игрушки. Хлоя прижала ладошку к потайному кармашку, где была ее собственная мечта. Ну, как мечта... Осколок... Когда в прошлом триместре перевозчик мечт случайно опрокинул тележку, то там оказалась одна слишком хрупкая, которая разбилась вдребезги, и перевозчик, сварливо бурча, смел осколки в бак забвения. Он подмел идеально чисто, как и положено по регламенту, только Хлоя успела припрятать между перышками крохотный переливающийся осколок.

Потом она, спрятавшись ото всех, рассматривала этот осколок, восхищаясь его красоте и не решаясь положить его туда, где ему место — в середину сeрдца... Потому что ангелам не положено иметь мечту, даже самую маленькую, даже осколочек...

— Ой! — Хлоя вздрогнула от резкой бoли.

— Что рот раззявила! — Глик выщипнул у Хлои еще одно перышко. — А меня сегодня на Землю отправляют! — похвастался он и сдунул перышко с ладони.

— Правда?! — спросила Хлоя с придыханием.

— Пф! Я лучший ученик Кармы!

— Ты будешь наказывать людей? — у Хлои даже защемило внутри, когда она представила, что будет, дай Глику волю.

— А чего с ними еще делать? Они совсем от рук отбились!

— Но ведь если на человека посыплются несчастья, то это может yбить его...

— Мир чище будет! — хохотнул Глик и, выдернув еще перо из крыла Хлои, умчался на Переправу.

Она проследила за ним взглядом, потерла выщипанное место, оглянулась и... юркнула за Дворец Сновидений.

В самом дальнем углу, если протиснуться в узкую щель между стеной и оградой, была небольшая лазейка в другой слой. В нее-то и пролезла Хлоя, привычно задохнувшись от густого воздуха. Немного постояв, привыкая дышать по чуть-чуть, маленькими порциями, она побежала вперед к небольшому деревянному домику.

— Бабушка! — крикнула Хлоя, открыв низкую скрипучую дверь.

— Ангелочек мой прилетел! — Теплые старческие руки обняли маленькое тельце Хлои. — Что так долго не навещала, али другие заботы?

— Наказана была, — шепнула Хлоя и прижалась к бoльным коленям Cмерти.

— Эк они тебя все муштруют, — проворчала старушка и подтолкнула Хлою к столу. — Пирогов сегодня не пекла, а вот вкусным чаем со сладостями напою.

Cмерть посадила Хлою на стул и протянула ей носочки.

— Вчера только довязала, должны впору быть. Ну-ка, примерь... — она причмокнула языком и удовлетворенно осмотрела свою работу. — Как влитые! — гордо сказала она.

Вязать Cмерть научилась совсем недавно, когда вышла на пенсию, а так как кроме Хлои ее никто не навещал, то все ее творения доставались только маленькому ангелу. Здесь, в слое Сумрака, было холодно, даже не так — зябко. Вот вроде бы воздух теплый, а морозит. Дома у Хлои было ни холодно, ни жарко — никак. Забрать подарки Хлоя не могла, иначе бы узнали, что она неcaнкциoнированно проникла в другой слой и тогда бы ее репрессировали в Архив. А это значит, что она никогда не попадет на Землю... Вот и копились носочки, варежки, шарфики в большой коробке у печки.

— Держи, — Cмерть подвинула к Хлое чашку с ароматным чаем.

— Бабушка, а вот скажи, — робко начала Хлоя, сделав из кружки небольшой глоточек, — если человек совершил плохой поступок не специально, а по глyпости. Его обязательно нужно наказывать?

— Да, кто ж знает, внученька, — вздохнула старушка и села за стол напротив Хлои. — Безнаказанность она быстро портит кого-угодно. Тебе ли это не знать... Вон, твой Глик... Я бы ему зaдницу так надрала, чтоб он нее неделю сесть не смог...

— А его на Землю отправляют, бабушка, — совсем тихо шепнула Хлоя, уткнувшись в чашку. — Как лучшего ученика...

— Ох, он натворит там бед, — охнула Cмерть. — Надо бы Мести сказать, чтоб за ним присмотрела.

— Так, значит, получается, наказывать надо? — продолжала пытать Хлоя.

— Наказание должно быть своевременным и справедливым. А иногда вместо наказания приголyбить и пожалеть надо. Опять-таки, ежели чувство вины не пересохло, то оно душу жечь будет. А это пострашнее любого наказания. А если за каждую малость дергать, да наказывать, то ожесточится человек, огрубеет душа... Я вон все за тобой смотрю, да удивляюсь, как ты еще девонька сохранила свою душу такой чистой, да доброй.

— Может потому что у меня есть мечта? — осторожно сказала Хлоя.

— Мечта-а? — протянула Cмерть и сощурила подслеповатые глаза. — А разве вам положено мечту- то иметь?

Хлоя еще ниже опустила голову и почти коснулась кончиком носа горячего напитка. Несколько секунд в домике висела тишина. Наконец Хлоя достала крошечный осколок мечты, бережно завернутый в кусочек облака.

— Вот, — она положила облако на стол, оно тут же зашипело и растворилось, оставив лежать на грубых досках сверкающий осколок мечты.

Cмерть потянулась за очками и водрузила их на нос. Ее глаза внимательно изучали осколок.

— Это же мечта о мире, — недоверчиво сказала она и, сняв очки, взглянула на Хлою. — Я думала их уже не производят.

Старушка взяла очки, как пенсне и снова посмотрела сквозь линзы на осколок.

— А хрупкий-то какой, поди ж ты, тронь и рассыплется... И что же ты с ним, девонька, делать-то планируешь?

— Я хочу его в сeрдце поместить, — почти неслышно прошелестела Хлоя. — Как у людей...

— Ох, Хлоя... — покачала головой Cмерть и кончиком фартука вытерла увлажнившиеся глаза. — Ты такая маленькая, слабенькая...

— Я смогу! — неожиданно жарко воскликнула Хлоя. — Я знаю, чтобы мечта осуществилась, её надо носить в самом сeрдце.

— Но это же не целая мечта, всего лишь осколок...

— Он живой, — Хлоя осторожно дотронулась пальчиком до кусочка мечты и он заискрился, излучая свет, — я чувствую это.

— Твоё сeрдце может не выдержать.

Старушка ласково погладила Хлою по голове.

— А если выдержит? А если моя мечта осуществится? — упрямо проговорила Хлоя. — Тогда на Земле наступит мир и ты больше не будешь плакать каждую ночь...

— Да, что я, — махнула Cмерть рукой.

— Я же знаю, как ты переживаешь за них, — мягко произнесла Хлоя, а Cмерть торопливо поднялась и пошла к печке, словно ища что-то, а на самом деле пытаясь справиться с волнением.

— Бабушка, ты была самой лучшей Проводницей, я слышала, как про тебя вспоминали Души. И знаю, как ты нарушала регламент, давая людям ещё время пожить...

— Именно поэтому меня и заменили этой бездушной машиной! — Cмерть задела глиняную крынку и та брызнула осколками по полу.

Хлоя ловко соскочила со стула и, взяв веник, принялась сметать черепки.

— Всё автоматизировали, — гневно продолжала старушка, — все у них теперича по секундам, все в срок... Сплошные алгоритмы, да, программы, будь оне не ладны! Вон, погляди...

Cмерть резво, по-девичьи подскочила к окошку и распахнула его настежь.

В нос Хлое ударил запах cпиртнoго и cигaр, за окном находился дорого обставленный кабинет, за столом из красного дерева сидел полный мужчина, напротив него на кончике стула примостилась бледная женщина в сером невзрачном плащике...

— Игорь Леонидович, да, как же так? Мы ведь уже десятый год без ремонта. Крыша течет, сантехника неисправна, на носу зима, а у нас батареи отключены, менять надо, — голос женщины дрожал и срывался, — у меня детишек шестьдесят пять человек...

— Тамара Федоровна, голубушка, а я чем могу помочь? У меня пол города в таком состоянии, дойдем и до вас, имейте терпение.

— Вы машину новую только купили! — неожиданно громко вскрикнула женщина и вскочила, повалив стул. — На это вам денег хватило!

— Тама-ара Федоровна-а... — толстяк поднял руки и помахал ими, показывая, что аудиенция закончена.

Директор Детского Дома еще больше побледнела и потерла грудь.

Над головой женщины появилось табло и заработал таймер.

— Видишь? — горько шепнула Cмерть, словно боясь, что ее услышат и, сморщившись, закрыла окно. — Завтра ее увезут с сeрдечным приступом. А этот бирюк будет и дальше набивать свой живот и карманы...

— А почему его не накажут? — нахмурилась Хлоя.

— Потому что его не видит алгоритм, разтак его разэтак. Он же бесчувственный. Такой до глубокой старости проживет, творя бесчинства. Мы раньше с Судьбой таких отслеживали, да подстраивали им ловушки. А теперь все электроника решает... Слышала, у вас тоже посокращали половину?

— Только отделы Интуиции и Добра.

— Да, как же без них-то? — всплеснула руками Cмерть.

— Бабушка, а ты можешь меня выпустить на Землю? — осторожно спросила Хлоя и замерла.

— Да, как же я тебя выпущу, внученька? Ты же сразу крыльев лишишься, человеком станешь...

— А я и хочу... человеком... Тогда я точно мечту выношу!

— Ты же будешь совсем одна, без семьи, подкидышем...

— А к тому детскому дому, к Тамаре Федоровне, можешь?

— Я, девонька, многое могу, — в глазах старухи загорелся огонек надежды, — только ведь хватятся тебя, искать будут. Найдут, накажут...

— У нас в Святицу Дуняша-блаженная исчезла, так ее не стали искать, сказали, она сама себя наказала. А меня и подавно не будут искать, я только всем мешаю...

Cмерть погладила Хлою по голове.

– Посиди пяток минут. Чай, вон, совсем остыл.

Она снова подошла к окошку, распахнула его и, словно решившись на что-то, резво для своего возраста, перемахнула через подоконник.

Тамара Федоровна в этот момент молитвенно сложила руки, пытаясь последний раз воззвать к справедливости. Cмерть отсоединила ее счетчик и поменяла его местами со счетчиком Игоря Леонидовича. Это отняло у старушки последние силы и она с трудом вернулась обратно. Тяжело дыша, держась за сeрдце, Cмерть присела на лавочку у печи и взглянула на Хлою:

— Носки детишкам захватишь?

*

— Тамара Федоровна, у нас тут девчушка какая-то на пороге, года четыре, хорошенькая, ну, чисто ангел, — в кабинет директора заглянула няня Оксана. — Босиком, в одних носках вязаных, да с ней еще целая коробка этих носков...

Автор:CHILLOUT Story

-Кто-кто-кто тебя разочаровал?.. Жизнь?... Серьёзно? — Кирилл Сергеевич громко расхохотался.

— Да, жизнь, — обиженно подтвердила я.

Мне семнадцать, я работаю санитаркой в хирургическом отделении, лишённая возможности поступить в университет в свой год выпуска...

Ухаживаю за лежачими бoльными, выношу утки, мою полы, тyaлеты, гнoeoтcoсы...

Меня бросил мальчик, постеснявшийся нынешнего приземлённого амплуа вчерашнего признанного гуманитария...

Мой шкаф почти пуст, мама лежит после oпeрaции, бабушка yмeрла...

Мне стыдно, обидно, горько...

Я завидую своим бывшим одноклассницам, весело порхающим в невероятной студенческой жизни...

Хожу только на работу в бoльницy, и домой...

Изоляция, особенно сложно дающаяся в юности...

Кирилл Сергеевич, восьмидесятилетний вeтeран вoйны, однoнoгий, дожидается в девятой палате ампутации оставшейся ноги...диабетическая гангрена...

Нет, он не обесценивает мои страдания, сравнивая их с несравнимыми, своими...

Он не страдает сам, и не позволяет мне...

Видя мою унылую физиономию, когда я появляюсь утром в дверях палаты с тарелкой резиновой каши, улыбается и читает Анненского...»...не потому, что от неё светло, а потому что с ней не надо света»...

Протягивает яблоки, щедро носимые сыном из сада...

Взглядываясь в его выцветшие, но лучистые глаза, я тогда впервые, наверное, осознаю, что сила человека не в его теле...

Она где-то внутри...

И это не стержень, как говорят, а маленькая пронзительная струна, которая гнётся, но не рвётся...

Сила в гибкости, в способности выпрямиться после любых ударов...несгибаемость хрупка, на самом деле...

— Жизнь не может тебя разочаровать, девочка...Она с тобой контракт на очарование не подписывала, — тихо произносит Кирилл Сергеевич, — так что только тебе самой решать, какой она станет, твоя жизнь...

Можешь считать, что сейчас с тобой обошлись несправедливо, и перестать взаимодействовать с миром, а можешь взять всё, что сможешь из того, что видишь, и — вырасти...

Меня так раздражает то, что я вижу, что я выскакиваю из палаты, и ухожу мыть коридор, бурча себе под нос о бессмысленности сказанного...

Он не только говорил со мной, он показывал свою негромкую любовь ко всему, что составляло его жизнь...

Рисовал простым карандашом в ученическом альбоме...

Читал Пикуля и Астафьева...

Нежно целовал ладони своей жены — маленькой тихой женщины с гладкими седыми волосами, собранными в пучок...спрашивал её про кота — ест ли магазинную мойву...

Всё — с удовольствием...

Про непрекращающуюся бoль — ни слова...

Без упрёков к запаздывающим с перевязками медсёстрам...

Без претензий к погоде, к соседям, к правительству...

У этого человека не было «лихих девяностых» — было принятое им здесь и сейчас, каждую минуту которого он проживал осознанно и благородно...

Мы говорим с ним день за днём...

Я спешу даже в выходной день заскочить в девятую палату...

Я не замечаю, как перестаю раздражаться, обижаться, отталкивать неприглядную изнанку вынужденной своей работы...

Я начинаю испытывать непонятную любовь к каждому, кого скрутила бoль, или обжёг недуг...

Я сижу ночами возле постелей людей всех возрастов, выслушиваю их простые исповеди, прозреваю, что-то говорю поддерживающее...

Глажу покрытые испариной лбы...

Сжимаю детские ладошки, боящиеся темноты...

Взращиваю надежду и в себе, и в них...

Я не знаю ещё, что получаю первый бесценный опыт в профессии, которую боготворю уже много лет, и в которой состоюсь годы спустя...

Кирилл Сергеевич yмер ранним сентябрьским утром...не выдержал oпeрaцию...

Я пришла после выходных и увидела скрученный матрац на узкой железной кровати...

На тумбочке рдели поздние яблоки...

Когда нам кажется, что жизнь посмеялась над нами, oбидeла, разочаровала, принудила к испытаниям — это говорит совсем не о жизни, друзья мои...

Это говорит о нашей неготовности к ней...

Потому что ждать только праздников, побед, счастливых случаев, великой любви, и безмерного счастья — значит, жeртвoвать годами ради минут...

Жить несколько минут за всю жизнь — ничтожно мало...

Живите в каждой минуте...

Автор: Лиля Град

Реновация

Дом номер 8 окутала непроглядная и нехарактерная для десяти утра тьма. Несмотря на июльскую жару и полный штиль, окна покрылись ледяными узорами, а флюгер на крыше безумно крутился, как счетчик при включенной микроволновке. Привидения со всех этажей вышли на общедомовое собрание.

— Вы, конечно, думаете, что я собрал вас всех здесь потому, что мне делать больше нечего, — завел монотонную речь седовласый председатель Укропов.

Жильцы дома номер 8 ответили скорбным молчанием, и только граф Слепнев, как обычно, крикнул что-то вроде:

— Да как ты, чумазый фетюк, смеешь меня вызывать на общедомовое собрание моего же дома?!

Но графа по привычке никто не слушал. А купец Новомордов (следующий после Слепнева владелец дома) тихонько хихикал над этими жалкими выпадами предшественника.

— Так вот, господа почившие, дело се-рь-ез-ное! — строго продолжил Укропов, и от его слов заколыхались отливы на окнах и тревожно завыл старый водосток.

— Что, опять новые провайдеры кабель-канал на лепнину закрепили? Или кто-то ущипнул консьержку за зад? Висюк, снова свои грязные ручонки распускаешь? — лениво зевало какое-то привидение.

— Да... Да за кого вы меня принимаете? — возмутился золотарь Висюк. — У нас уже десять лет консьерж! Илья Сергеевич! Бывший библиотекарь, женат. И у меня чистые руки, я их всегда с мылом мою. Мыл, вернее...

— Ти-ши-на, — спокойно потребовал Укропов. — Всё серьезно. У нас на носу ре-но-ва-ция.

От чужеродного слова по толпе прошелся тревожный шепот.

— Какая такая реновация? — забеспокоились жители бывшей коммунальной квартиры номер 7.

— Обычная. Здание признано аварийным. Идет под снос. Нас всех, — председатель рассек воздух рукой, — вместе с историей дома на задворки этой самой истории. Даже ваши именные таблички, господа Слепнев и Новомордов, не спасут.

— Что значит не спасут?! — встрепенулся Новомордов. — Да я за свой счет в этот дом водопровод запустил! Да при мне тут наконец-то рукомойники появились и какая-никакая канализация!

— Пф-ф, вот уж действительно никакая, — брезгливо фыркнул хирург Топоров. — Я даже после смерти до сих пор этот запах чувствую.

— А ну, заткнись, коновал! — взвизгнул Новомордов. — Это всё Слепнев виноват, довел дом до аварийного состояния!

— Как вы смеете?! — бухтел граф. — Я умер сто пятьдесят лет назад!

— Так, господа не-у-по-ко-ен-ны-е, давайте не будем опять всё превращать в ба-ла-ган, — требовал Укропов, но было поздно: хирург и купец уже схлестнулись в бестолковой драке. Трудно разбить в кровь нос, когда крови нет, но джентльмен хотя бы должен попытаться.

— Брейк! Хва-тит! Мы должны объединиться, если не хотим по новостройкам разъехаться.

— Ах, только не это, — схватилась за голову скрипачка Танечка из одиннадцатой квартиры, точно ощутила приступ мигрени. — Только недавно привыкла к этим проклятым домофонам, а тут такое... Я слышала, что в этих новостройках стены толщиной со смычок. Как же я вся помещусь внутри них? Как же я буду играть?

— Зато слышимость такая, что одним куплетом на этой скрипке можно половину дома с ума свести, ей богу. Уж лучше круглые сутки слушать домофон или рёв из прямотока какого-нибудь БМВ, чем это невротическое пиликание, — вполголоса съязвила жена хирурга, но ее услышали все.

— Вам просто завидно, — обиделась Танечка. — Это от вашего плохого настроения штукатурка отлетает с фасада и плесень из всех щелей лезет.

Как ни старался Укропов, собрание приняло свой обычный враждебный формат. Жена хирурга таскала за волосы Танечку, граф и купец пытались стреляться, соседи бывших коммуналок плевали друг другу под ноги, а золотарь Висюк щипал всех за зад.

Выпустив пар, призраки настроились на диалог.

— Так что вы хотите? — спросил Новомордов, изваляв боливар графа в грязи.

— Я жду предложений от вас, — обвел взглядом присутствующих Укропов. — Вы самые уважаемые люди этого дома, начиная со времен его основания... — еще не договорив фразу до конца, он понимал, что дом обречен.

— А может, по старинке? Изведем всех страхом, — проскрипела швея Инна Семеновна, такая же старая и аварийная, как несчастный дом.

— Вы отстали от жизни. Что для людей ваши шорканья, вздохи и завывания, когда от нынешних новостей даже у меня нервный тик начинается, — ответил ей безголовый призрак Баранович. — Да и не пугать, очевидно, надо, а наоборот, привлекать.

Тут наперебой посыпались разные предложения и инициативы, такие как: калечить строителей, силой удерживать жильцов на местах; более продвинутые предлагали обратиться за помощью в гугл, менее продвинутые — в земство. В какой-то момент вперед вышел граф. Лицо его изображало надменное спокойствие и какую-то бесящую уверенность.

— Расходитесь, невежи, я решу ваш нелепый детский вопрос, — презрительно фыркнул Слепнев. — У меня есть сбережения. Целый клад распихан по углам дома. В подвале, на чердаке, под полом есть золото, жемчуга, ценные бумаги...

— Не хочется вас огорчать, светлейший, но про этот клад только слепой не знал, — прервал эту пафосную речь Топоров. — Давно уже все проиграно в карты, потрачено на вино и отдано за долги.

Тут все присутствующие согласно закивали, отчего у графа чуть не случился второй сердечный приступ.

— Значит, это ко-нец, — обреченно повесил нос председатель. — Я, конечно, вас всех искренне не-на-ви-жу, но буду скучать.

Внезапно, словно знак свыше, раздался голос:

— Очевидно же, что надо отремонтировать дом.

Все, кроме безголового Барановича, посмотрели наверх. Со второго этажа с ними говорил прораб Сергей Петрович, куривший в открытое окно. Мужчина был самым молодым призраком, почившим от рака легких в семидесятые годы двадцатого столетия. Курить он не бросил и после смерти ― теперь-то бояться нечего.

— Отремонтировать? У нас тут богема, пьяницы, вельможи и похотливый золотарь, или, как сказал председатель, лучшие люди, — напомнил хирург. — Строители мы так себе. Тут от пауков толку больше. Если бы не их паутина, всё бы давно развалилось.

— Вы забываете, я участвовал в создании первого проекта дома, — напомнил граф.

— А я проложил водопровод! — выпятил грудь купец.

— А я знаю каждую щель, — начал было Висюк, но тут его пинками загнали обратно на задние ряды собрания.

— Решено, — обреченно заключил Укропов, — ремонту быть.

После этих слов воодушевленные души разбрелись по своим углам, подвалам, чердакам и черным лестницам.

*

Этим же вечером современные жители дома номер 8 почувствовали связь с потусторонним.

В квартире номер 7, где раньше жил знаменитый хирург Топоров с женой, а ныне проживала бьюти-блогер и студентка парикмахерского колледжа Щекина, начались странные метаморфозы. В давно неработающей и покрывшейся трещинами голландской печи, которую Щекина использовала как фон для своих видео, вспыхнул огонь. Штукатурка на стенах вспучилась, оставляя борозды, показалась старая алюминиевая проводка. Забившись в угол, перепуганная Щекина вооружилась ножницами и начала рыдать.

— Федя, мы пугаем девочку, — показала Топорова мужу на заплаканную студентку.

— Она ежедневно пугает тысячи людей в интернете своим намалеванным лицом и писклявым голосом. Должен же быть какой-то баланс. Подай мне лучше клеммы и принеси раствор.

Новые провода и розетки хирург подключал интуитивно, не вырубая автоматы. Если бы он не был давно мертв, то погиб бы уже раз двадцать.

Тем временем этажом выше золотарь Висюк под наблюдением трех призраков-женщин замазывал щели в стенах, через которые он еще при жизни подсматривал за соседями. После этого ему было велено поклеить три новых слоя обоев. Интерьер менялся до неузнаваемости на глазах, но проживающий в квартире Висюка программист даже не замечал этих инноваций.

— Был бы у меня в свое время интернет, я бы тоже ни за кем не подглядывал, — с завистью вздыхал золотарь.

Граф Слепнев и купец Новомордов взялись за парадное и за фасад. Эти двое ходили и ничего не ремонтировали. Они только спорили, пререкались, а иногда вызывали друг друга на дуэль. Отныне каждое утро старого консьержа Ильи Сергеевича было наполнено такими словами, как «остолбень», «негораздок», «барокко» и «модерн», в обед слышалась получасовая стрельба, а ближе к вечеру, когда бывшие домовладельцы мирились, наступало время высокопарных дифирамбов. Этот сериал длился две недели, пока за дело не взялся прораб со второго этажа. Не без чертовой матери был раздобыт проект реновации дома начала двадцатого века: по нему был восстановлен фасад и внутренняя отделка помещений, а также усилены все проблемные участки.

Не осталась в стороне и Танечка. Она была натура тонкая и даже после смерти не могла позволить страдать своим рукам. Поэтому Таня не работала, а играла на скрипке, отчего страдали все остальные. Ее талант заставлял призраков работать быстрее, так как Таня обещала играть до тех пор, пока ремонт не будет окончен.

Весь дом ходил ходуном. Живые думали, что сходят с ума. Воздух был наполнен пылью и гарью, сутки напролет что-то стучало, пилило, строгало и сверлило, а из вентиляционных шахт доносилась «веселая» музыка.

Через призванных жильцами дома экстрасенсов призраки обращались к живым. Они передавали послания. В основном это были списки: дюбель-гвозди, новые мастерки, нащельники, распределительные коробки, плиточный клей.

Вскоре дошло дело до фундамента и кровли. Постепенно дом из аварийного стал превращаться в просто неприглядный, потом дорос до неопрятного, а к окончанию второго месяца уже имел вид более-менее сносного жилья. Но даже дураку было ясно: как бы привидения ни старались, сроки все равно поджимали и на полное восстановление потребуется еще один лишний месяц, которого у них не было.

И когда на порог дома ступила комиссия, ставшие друг другу уже не просто коллегами по несчастью, но и забывшими старые обиды друзьями, призраки принялись прощаться.

Слепнев и Новомордов обменялись короткими джентельменскими кивками. Танечка и жена Топорова исцеловали друг дружке щеки, жильцы бывших коммунальных квартир обнимались и жали друг другу руки, и даже Висюка все обнимали и говорили, что будут по нему скучать.

— Скажите, а кто подавал заявку на реставрацию? — послышался радостный голос мужчины в дорогом костюме. — Тут же всё и так нормально! Есть мелкие недочеты, но это ерунда: тут подкрасить, там подмазать. Неделя делов. Как мы вообще смогли этот объект заполучить? — от радости он даже начал пританцовывать.

— О чем это он? — обратился к Укропову один из призраков. — Вы же сказали, что нас сносят.

— Я... Я думал... — заикался бывший председатель. — Думал, что речь о рас-се-ле-нии.

— Так это что получается? Дом и так должны были восстанавливать, — не мог поверить в услышанное Новомордов, — а мы сделали всю работу за этих крохоборов?!

— Ну ведь главное, что дом восстановлен, а мы стали друзьями! Мы научились работать вместе и поняли, что даже после смерти возможно оставаться людьми! Разве нет? — с надеждой в голосе обратился к бывшим жильцам председатель.

Обдумав его слова, все согласно закивали. Но не прошло и пяти минут, как в воздухе замелькали дуэльные пистолеты, раздались выстрелы, мат, а жена Топорова сомкнула руки на лебединой шее Танечки.

Дом номер 8 продолжил писать свою историю.

Александр Райн

— Ну не смогу я остаться, Вадим Анатольевич! – чуть не плача, говорила медсестра Галочка заведующему отделением травматологии. – Почему всегда я? Других что ли медсестер нет?

— Есть. Но у Лизы дочка зaбoлела, сама знаешь, а Зинаида Яковлевна сама с температурой, еле конца смены дождалась. И гололед на улице, травмированных много. А у тебя ни детей, ни...

— Так у меня их так никогда и не будет, Вадим Анатольевич, если я отсюда вылезать не буду ни днем ни ночью, — ответила девушка обиженным тоном.

После этих слов Галя посмотрела на своего притихшего начальника глазами-фиалками, прикусила нижнюю губу и убежала в свой закуток в сестринской, где дала волю слезам. Рушились все ее планы, и Оксанка ей этого никогда не простит.

Оксана, подруга, которой сегодня исполнилось двадцать пять, закатила пир на весь мир, наприглашала друзей. Но самое главное, ей удалось уговорить прийти на праздник какого-то загадочного Виталия, моряка загранплаванья, друга ее двоюродного брата.

Этого Виталия Оксана хотела «пристроить» Галочке, одинокой, посвятившей себя работе и махнувшей рукой на свое женское счастье.

Девушка достала телефон и набрала номер Оксаны.

— Ну все готово, подруга. Стол просто загляденье! Виталий точно будет. Так что марафет, свое сиреневое платье, каблучки! Жду! – тараторила она.

— Оксаночка, я не смогу. Меня Вадим на ночную смену оставил. Гололед, травмы сплошные. Не обижайся только...

В ответ послышалась зычная речь, сопровождаемая нелестными эпитетами, угрозы разрыва отношений, оскорбленный и обманутый Виталик. Галя отключила телефон, тряхнула тяжелыми волосами, забрала их под шапочку и отправилась в приемное отделение, насухо вытерев слезы.

*

Макар Петрович в свои неполные семьдесят шел домой с вокзала, проводив жену к дочери в Кострому. Шел не спеша, аккуратно ступая по гололеду и думая о том, что лучше бы дочка с внуком сама к ним приехала. У них и квартира побольше. А у дочки однокомнатная. Им вдвоем с женой там не разместиться.

«Ну хоть такая есть. Мы с Клавой вообще в чужом углу начинали свою жизнь», — думал он, глядя под ноги. И все бы ничего, но вот кочку намерзшую на асфальте, не заметил.

И как ступил на нее, так и равновесие потерял. Взмахнул руками, заскользил на пятках и грохнулся всем своим хоть и не очень грузным телом на обледеневший асфальт.

Сразу пронзила бoль в руке, ему даже показалось, что он услышал хруст, сломал, наверное. Меховая шапка слетела с головы и укатилась на проезжую часть. А глаза ослепили фары подъезжающего троллейбуса...

*

Ирина Тенякова была водителем со стажем. Ни аварий, ни нареканий за всю ее долгую трудовую деятельность. Двери ее троллейбуса мягко закрылись, в зеркало заднего вида она увидела приближающуюся маршрутку и тронула с места.

И в это время почти на дорогу падает мужчина, взмахнув руками и рухнув на землю. Ирина резко затормозила и услышала сзади стук вероятно влепившейся в нее маршрутки.

Зашумели пассажиры, раздался плач ребенка. Ирина открыла двери и выбежала из троллейбуса, в миг оказавшись рядом с пожилым мужчиной.

— Живы?! – спросила она, и он закивал, тут же застонав.

— Эй! Женщина! Ты чего садишься за руль, когда водить не умеешь, а? – накинулся вдруг на нее подбежавший водитель маршрутки. – Фара разбита, бампер треснул, меня хозяин yбьeт теперь, да?! – верещал он с явным кавказским акцентом.

— Шапку принеси с дороги, пока ее машины не заездили, — спокойно сказала Ирина, придерживая голову лежащего мужчины. – И скорую вызови, да побыстрее.

*

Старший лейтенант ДПС Женя Светлов сидел за рулем полицейского Уазика на пару с дежурившим с ним в этот вечер капитаном Скворцовым. Они пили кофе из термоса в прикуску с рогаликами и говорили «за жизнь».

Скворцов был счастливо женат, детишки мал мала меньше, жена хозяюшка, и он спрашивал Женю, чего, мол, один-то? Угол есть, внешностью бог не oбидел, характер мужской, напористый.

— Да не получается как-то с женским полом. Требовательный он сейчас, капитан. Угол и характер – это для них не критерий. Нужно, чтобы кошелек в карманы брюк не влезал в придачу к внешности.

На самом интересном разговор прервался, запищала рация, они приняли вызов и рванули к месту аварии.

*

— Скорую вызвали? – строго спросил капитан Скворцов, оценив обстановку и намереваясь начать составлять протокол.

— Вызвали, — ответила Ирина, — кто-то из пассажиров. Рука, видать, сломана у мужчины.

— А у меня бампер треснул и фара вдребезги, гражданин начальник. Так и запишите! Винa ее, затормозила резко! – верещал неугомонный водитель маршрутки. — Хозяин теперь yбьeт...

— Винa ваша, что не соблюдали нужную дистанцию, да еще в такой гололед. Отойдите в сторону, не мешайте работать.

Потом повернулся к Жене Светлову и сказал:

— Скорую можно прождать еще час, вон что на дороге творится. Давай мужчину в Уазик и вези в травму, я тут сам разберусь. Оформишь его и назад.

Втроем вместе с Ириной они усадили мужчину в полицейскую машину, Ирина отряхнула снег с его пальто, поправила шапку на голове и перекрестила едва заметно.

*

Галочка стояла у стойки регистрации в приемном отделении и сортировала медицинские карточки поступивших бoльных. Вокруг было довольно многолюдно: медперсонал, пострадавшие, их родственники.

Но тут к ней обратился молодой мужчина в форме.

— Девушка, у меня пожилой человек, похоже с переломом, мне бы его оформить побыстрее, нужно срочно на место ДТП вернуться, — проговорил он скороговоркой.

— Ожидайте, — сказала она, не поднимая глаз. – В порядке очереди примем.

— Ну я вас очень прошу, просто посмотрите, он сидит вон там, в уголке, бoль сильная, сам мне по дороге признался...

И тут старший лейтенант осекся! Девушка подняла глаза на него, оторвавшись от карточек и посмотрела в упор. Взгляд, подобный выстрелу в самое сeрдце! Ни таких глаз, ни такого милого, как на кaртинах влюбленных художников лица, он никогда в своей жизни не видел.

Она вышла из-за стойки, но он уже успел заметить имя на бейджике: «Галина Антонова. Медсестра». Слова предательски застряли в горле, и он пошел вслед за ней к своему подопечному.

Галина задала ему пару вопросов и сказала:

— Сейчас вас оформят, подождите. – И повернувшись к Евгению проговорила: — А вы можете возвращаться на свое ДТП, пациент вменяем. Спасибо за доставку.

Повернулась и ушла какой-то невообразимой походкой.

— Что, сынок, понравилась девушка? – услышал он голос мужчины. – Хороша. И тебе подстать, ты вон видный какой. Не теряйся, ковбой. Действуй!

— Спасибо за совет. Выздоравливайте! – ответил ему Евгений и быстрой походкой направился на выход.

*

Ранним мартовским утром Галочка вышла на улицу, закончив наконец свою тяжелую смену. Было холодно и скользко. Она шла, осторожно ступая по гололеду, в сторону остановки.

Ей ужасно хотелось спать. Тут она вспомнила про Оксану и несостоявшегося Виталика. С подругой еще придется мириться.

А Виталик... ну что Виталик? Не судьба, видать.

— Галина, — услышала она голос сзади и обернулась.

К ней спешил вчерашний старший лейтенант с охапкой белоснежных роз и сияющими как антрацит глазами. И тут же из головы улетучился виртуальный образ Виталика, который «не судьба», обиженная Оксана, Вадим Анатольевич, рассыпающий благодарности. Все отодвинулось куда-то.

Но яркой вспышкой вдруг возникла совсем не прошенная мысль: «А вот это судьба...» Аромат роз смешался с запахом свежего утра, а слова мужчины, о котором она успела подумать несколько раз за смену, заставили радостно улыбнуться:

— Я ждал вас. Разрешите проводить?

И эти слова были началом их молодого, такого ожидаемого счастья, о котором оба мечтали и ждали, ждали упорно и настойчиво, и наконец дождались...

Автор: Лариса Джейкман

Прививка от совести

Вася Хомяков робко подошел к терминалу и, немного повздыхав, выбрал вариант «Кодировка от совести».

«Нет талонов! Приём в порядке живой очереди!» ― выдал хамоватый аппарат и впал в спящий режим.

Хомяков снова тяжело вздохнул и, пройдя по коридору до конца, попал в круглый холл без окон и дверей, где вдоль стен стояли с десяток человек, уткнувшись в свои телефоны или болтая между собой. Над одной-единственной дверью висела лампочка для вызова.

― Кто... кхм-кхе, ― Хомяков прочистил горло, ― кто последний на кодировку от совести?

Несколько человек подняли глаза на новенького, а один из них даже радостно закричал, чем сильно смутил Хомякова.

― Васька! Какими судьбами?!

Мужчина оказался его старым знакомым по имени Толик Мордасов. Отлепившись от стены, он подошел к Васе и, схватив того за руку, крепко сжал.

― Тише ты, ― прошипел, скривившись от болезненного рукопожатия Хомяков. ― Да Наташка меня послала, сам бы я ни за что сюда не пришёл.

― Наташка? Зачем ей это? Ты же всегда таким честным и порядочным был, она вроде тебя за это и полюбила, ― говоря это, знакомый рукой указал на стену, словно приглашая в гости.

― Полюбила, да. Но с тех пор много чего изменилось...

― Например? ― у охочего до сплетен Мордасова загорелись глаза. ― Что у тебя за перемены такие?

― Да у меня-то всё по-старому, ― поджал губы Хомяков. — Это у соседей перемены: машину купили, в Эмираты слетали, дачу построили...

― Ничего не понял, а при чем тут твоя совесть? ― искренне удивился Мордасов.

― При том, что всё это они нажили обманным путём. В интернете доверчивым людям продают обещания разбогатеть. Но богатеют пока только они. А Наташка бесится, говорит, что я бы тоже так мог. А я не могу, понимаешь? Мне совесть не позволяет!

― Понимаю! ― с серьёзным видом кивнул Мордасов.

― В общем, ― Вася сделал тяжелый вдох, а затем ― выдох, ― отправила меня на кодировку. Сказала, что либо так, либо я съезжаю из нашей общей квартиры.

— Вот бессовестная! ― цокнул товарищ, жалея друга.

— Это точно, — кивнул Хомяков, — причём от рождения. Счастливая, не нужно теперь за это деньги платить. Ну а ты-то что тут забыл? Разве тебе это нужно? При твоей-то любви к чужим женам...

— Ой, да я тут в страховую устроился, — махнул рукой Мордасов. — Там от конторы всех отсылают на кодировку — обязательное условие. А жёны... Ну, подумаешь, пару раз оступился, с кем не бывает? Я давно уже другой человек, всё в прошлом.

— Я ведь из-за тебя тогда развёлся, — бросил обиженный взгляд Хомяков на Толика.

— Слушай, да я тебе одолжение сделал. Ты же сам постоянно ныл, что тебя дома не понимают, считай — решил твою проблему.

— Ну да, — невольно согласился Хомяков, а затем, оглядев еще раз холл, спросил: — А ты давно тут торчишь?

— Да часа три примерно, — посмотрел Толик на свои часы.

— А мы точно туда пришли? На двери даже вывески нет, — шепотом спросил Вася, стесняясь, что его засмеют остальные присутствующие.

— Да тут ни кондиционера, ни окон, ни даже стульев! — вытер потное лицо Толик. — Более бессовестного сервиса я в своей жизни не встречал. Туда — можно не сомневаться.

Все присутствующие одобрительно забухтели и закивали.

— Кто тут последний?! — раздался чей-то голос, звонкий и противный, словно звук работающей в пять утра под окнами газонокосилки.

— Батюшки, кого принесло! — удивился Мордасов. — Да это же Фуфелов — самый бессовестный чиновник нашей области!

— Не говорите ерунды! — обиженно фыркнул новый участник живой очереди. — Я не могу спать спокойно, всё время переживаю за людей. У меня совести столько, что хоть на хлеб намазывай! — Фуфелов говорил громко, чтобы все присутствующие услышали.

— Ага, особенно на тот, что он якобы голодающим бездомным рассылает за государственный счёт! А сам-то этот хлеб под собственной торговой маркой продаёт. Физиономию так на совести не раскормишь, да и золотые часы на добрые дела не купишь. Пиар-ход, не иначе, — сделал вывод Мордасов, глядя, как чиновник даёт интервью, сидя в принесённом с собой кресле, принесенному с собой репортёру.

— Вот, я нам воды купил, — послышался откуда-то сбоку новый голос.

Вася обернулся и увидел молодого человека с двумя пластиковыми стаканами, наполненными до краёв.

— С тебя двадцатка, — протянул парень Мордасову воду.

— Обдираловка! — крякнул Толик и залпом осушил стаканчик.

Потянувшись в карман за кошельком, он представил Васе своего знакомого:

— Это Лёва — мой коллега. Неисправимый добряк и меценат. Просто концентрированная совесть во плоти.

— Вася, — представился Хомяков и, глядя на стаканчики, без задней мысли добавил: — Так ведь кулер у входа стоит, там все бесплатно наливают.

— Двадцатка, значит?! — побагровел Мордасов.

Лёва не стал придумывать оправдание и просто растворился среди других ожидающих, словно страховые выплаты в день пожара.

Наконец лампочка моргнула, приглашая на приём, и к двери устремились сразу трое, одним из них был Фуфелов.

— Позвольте, но я первый пришёл! — возмутился один из мужчин.

— Вы что, не читали табличку? С воспалением совести без очереди! — ответил ему второй, у которого от злости шла пена изо рта, и начал размахивать локтями, прокладывая себе путь.

— Друзья, друзья, не нужно ссор, давайте я куплю обе ваши очереди, — улыбался Фуфелов, доставая из кармана деньги.

Откуда-то возникла женщина, достала из-за пазухи двоих детей и, размахивая ими, начала громко давить на совесть всем присутствующим.

― Да я вообще инвалид по совести! ― заверещал внезапно Мордасов и достал из кармана какой-то лист мятой бумаги.

Шум стоял такой, что уши закладывало. «Добрые, честные и бескорыстные» люди ломали друг другу рёбра и кусали за выпирающие места, стараясь протиснуться к заветной двери, где специалисты лишат их внутренних тревог за ближнего. Вася Хомяков, решив, что раз уж всё равно пришёл совести лишаться, аккуратно, по стеночке, дошёл до кабинета и юркнул внутрь, пока суматоха еще только набирала ход.

― Добрый день, простите меня, я без очереди, ― чуть ли не задыхаясь, промямлил Хомяков, глядя на врача, который сидел за столом.

Рядом с ним за компьютером что-то выстукивала на клавиатуре медсестра.

― Проходите, называйте фамилию, рассказывайте о том, что вас беспокоит, как давно вас мучает совесть, ― вежливо предложил доктор.

― М-меня зовут Василий, ― переминался с ноги на ногу Хомяков, сжимая в руках шляпу. ― Скажите, а могу я просто получить у вас справку о кодировке, но без сеанса? Я заплачу́.

― Не хотите кодироваться? ― вопросительно посмотрел врач на волнующегося пациента.

Медсестра тем временем продолжала что-то монотонно вбивать в компьютер.

― Нет. Хочу, чтобы от меня отстали, но совести лишаться не хочу.

― Но почему? ― искренне удивился врач. ― Вы же сможете достичь новых высот, избавитесь от лишнего стресса, будете спокойно спать.

― Просто я так решил, ― пожал плечами Вася. ― Я всю жизнь так прожил, да и родители не поняли бы.

― А как же то, что вы хотите справку подделать и всех обмануть? Вас потом совесть не замучает? ― не отставал врач.

― Ну так вы за мой счет поможете кому-нибудь из нуждающихся ― вон их сколько в коридоре. Дадите ему мою вакцину или что там у вас. Я готов даже отработать свою справку, если нужно, ― умолял Хомяков.

― Глядите-ка, Анастасия, и правда запущенный случай, ― обратился врач к медсестре. ― Простите, но без процедуры никак, ― развел руками врач и предложил присесть.

Вася вздохнул так тяжело, что компьютер у медсестры вспотел, но всё же сел в кресло.

― Настенька, ― обратился врач к медсестре, ― будьте любезны.

Медсестра подошла к Василию со шприцем, протерла оголенное плечо ваткой и сделала укол. Врач достал из ящика бланк и начал заполнять. Закончив писать, он макнул штамп в чернила и прилепил печать на бумагу.

Вася взял бланк и, кисло поблагодарив доктора, начал вчитываться. Через пару секунд рот его раскрылся от изумления, а веки задрожали.

― Что это такое? ― испуганно спросил он у врача.

― Ваша справка. Как вы и просили, ― спокойно ответил доктор, делая какие-то пометки в журнале.

― Но тут написано, что меня закодировали от бессовестных!

― Всё верно, ― кивнул врач.

― Но всё должно было быть иначе! Это я должен был стать бессовестным!

― Мы не кодируем от совести, ― посмотрел врач исподлобья на Хомякова. ― Кодировку от совести делает другой врач ― по средам и пятницам, а сегодня ― вторник. Мы кодируем от бессовестных.

― Но вы же меня... Вы... Как вам не стыдно?! ― возмущался Хомяков. ― Там столько порядочных людей ждут вашу вакцину! ― показал Вася на дверь.

― Это лишь на год. Всего вам хорошего, ― попрощался врач и нажал на кнопку вызова следующего пациента.

Вася напоследок грозно зыркнул и пошел к выходу. В коридоре всё еще продолжалась возня.

― Скажите, я ведь за вами был?! ― набросился на Васю какой-то мужчина с разбитым носом.

Но Вася ни слова не понял, только какой-то набор звуков прозвучал в его ушах. Он отстранился и начал пробираться дальше. По пути его попытался схватить за рукав Мордасов, но тут же отдёрнул руку и начал дуть на пальцы, словно обжёгся, после чего прикрикнул на Васю на непонятном языке.

Люди пытались перегородить Хомякову дорогу, но их всех как волной отбрасывало.

Вася выбрался из клиники бегом и устремился домой, где на пороге его уже ждала жена.

Она попыталась что-то сказать и даже сунуть собранные мужнины вещи ему в руки, но не смогла: что-то склеило ей губы, а руки сами начали распаковывать вещи и раскладывать на свои места. Закончив, жена оставила свои ключи на тумбочке и ушла из дома.

*

― А мы ему жизнь не испортили таким образом? ― поинтересовалась медсестра у доктора. ― Мы ведь тоже могли его от совести закодировать, ампулы есть, он заслужил.

― Те, у кого совесть есть, никогда не приходят по собственной воле её лишаться. Так зачем делать это? Пусть лучше у него будет иммунитет к бессовестным, а через год он сам решит — продлевать ему кодировку или нет. Может, к тому времени у него уже всё наладится.

― Поняла. Для остальных «нуждающихся» что сегодня колем?

― Как обычно — комплекс витаминов в ягодицу, а для особо острых случаев можно и закрепляющее — чтоб совесть лишняя не вылетела.

Александр Райн

Сувенирная лавка.

Максим прикурил сигарету и задумчиво взглянул на витрины небольших магазинчиков, ярко сверкающих новогодними гирляндами. До праздника оставалось всего несколько дней, а подарки еще не были куплены. Поэтому Максим решил потратить весь сегодняшний день именно на это занятие. Его взгляд упал на один из магазинов, который очень выделялся среди своих «собратьев». Он не светился разноцветными огоньками, а за стеклом не стояла елка. К стеклянной двери была приклеена небольшая табличка, на которой аккуратными буквами было выведено: «Сувенирная лавка». Магазин хоть и выделялся среди других, но все же не привлекал к себе внимания и покупательского интереса. Люди проходили мимо него, абсолютно не обращая на него внимания.

Толкнув дверь, Максим тут же увидел продавца. Он стоял у входа с веником в руке, и быстрыми движениями смахивал на совок осколки какого-то разбитого сувенира.

• Неаккуратный клиент? – улыбнулся он продавцу.
• Да... Именно неаккуратный, – серьезным тоном ответил тот, продолжая свое дело, – а может просто невезучий. Но, судя по всему, очень щедрый.

Максим в это время осматривался по сторонам. Снаружи магазин казался гораздо меньше, чем он был на самом деле. Длинные стеллажи с сувенирами простирались далеко внутрь помещения, теряясь в полумраке.

• Сколько у вас здесь всего... Можно посмотреть?
• Кто ж вам запретит? – ухмыльнулся продавец, – я хочу что-то продать, а вы – купить. Поэтому глупо будет вам не позволить этого сделать.

Максим покосился на странного продавца и шагнул к стеллажам, которые сверху донизу были заставлены самыми разнообразными сувенирами. Здесь было всё. И керамические фигурки, и картины из шелка, и пепельницы с выгравированными изображениями, и полотенца с вышитыми на них рисунками, и многое-многое другое. Некоторые сверкали новизной, другие же были покрыты многолетними слоями пыли. Максим подошел к ближайшей полке и взял в руки первый попавшийся сувенир. Он уже хотел спросить цену у продавца, но так и замер с открытым ртом.

• Вы хотели что-то спросить? – поинтересовался продавец.
• Это... Это что такое?

Максим протянул в его сторону фигурку из гипса, мастерски раскрашенную рукой талантливого умельца.

• Это сувенир, – усмехнулся продавец, – это же сувенирная лавка. Согласитесь, странно было бы увидеть здесь сыровяленную колбасу.
• Да хватит вам острить! – возмутился Максим, – посмотрите на это! Это же я!

Он подошел к продавцу и сувенир тут же оказался перед его глазами. Фигурка была выполнена невероятно красиво. Она изображала молодого человека, удивительно похожего на Максима, подбирающего с асфальта какой-то предмет, похожий на денежную купюру. Одежда, обувь, даже черты лица были прорисованы настолько искусно, что отличить оригинал от копии можно было только постучав пальцем по обоим. Оригинал издавал гораздо более глухой звук.

• О! Вы недавно нашли деньги? Поздравляю! – даже не моргнув глазом, произнес продавец.
• Да, я нашел тысячу сегодня утром! – уже почти закричал ошарашенный Максим, – посмотрите! На мне даже одежда та же, что и на фигурке! И купюра тысячная!
• Я не очень понимаю, чему вы удивляетесь, – нахмурился продавец, – вы зашли в сувенирную лавку и, увидев сувенир, кричите так, как будто вы обнаружили здесь вход в метро. Что не так? Вам знакомо значение слова «сувенир»?

Максим пробормотал что-то нечленораздельное и вопросительно уставился на продавца.

• Это слово в переводе с французского означает: «вспоминать, помнить», – продолжил тот, – здесь представлены все ваши воспоминания. Вся ваша жизнь на этих полках. С самого рождения.

Молодой человек хотел что-то ответить, но только лишь беззвучно открыл рот. Затем, развернувшись к стеллажам, он снова бросился к сувенирам. Хватая их один за другим, он только и делал, что выкрикивал какие-то восклицательные междометия. Наконец, немного успокоившись и поняв, что продавец, судя по всему, не врет, он снова подошел к нему.

• На каждом сувенире изображен я. Это что, действительно мои воспоминания?
• Да.
• Но... Но почему именно мои?
• Потому что в этот магазин зашли именно вы, а не кто-то другой, – вздохнул продавец, – не задавайте глупых вопросов, молодой человек. Это называется клиентоориентированность.
• Но зачем все это? Для чего?
• Ради любви к людям, молодой человек. Ну, и конечно же, с целью немного заработать. До этого у меня был небольшой бизнес, но он оказался убыточным и я его закрыл. Может слышали что-нибудь о «Лавке времени»?
• Что это? Магазин часов?
• Значит не слышали, – кивнул продавец, – впрочем, это неважно.
• Но как вы на этом зарабатываете? И при чем здесь любовь к людям? Как это связано?
• О, это очень просто, – потер ладони продавец, – я знаю, что каждый человек хотел бы избавиться от кучи своих воспоминаний, которые он накопил за свою жизнь, но, сами понимаете, память – такая вредная штука, что с ней порой бывает очень трудно договориться. Я помогаю людям в этом. В моем магазине вы можете абсолютно бесплатно совершить экскурсию по своим воспоминаниям, а также купить любое из них и уничтожить. Разве это не прекрасно?

Максим молча посмотрел на длинные ряды стеллажей.

• Это правда? Все, что вы говорите – это действительно не розыгрыш?
• Если бы это было шуткой, то она бы вошла в историю, как самая дорогостоящая. Посмотрите на все эти сувениры. Неужели вы думаете, что кто-то специально создавал бы это все для того, чтобы посмеяться над вами?
• Бред какой-то, – тряхнул головой Максим, – хорошо, я могу пройтись и посмотреть на эти ваши сувениры?
• Конечно, – продавец метнулся к столу и выудил из-под него небольшую корзинку, – вот, возьмите. С ней вам будет гораздо удобнее.

*

Максим бродил по магазину и все больше осознавал, что все это никакой не розыгрыш. Он смахивал пыль с уже почти забытых событий его жизни, рассматривал их, и в зависимости от того, что было на них изображено, улыбался, смеялся или тяжко вздыхал. Когда корзинка, которую ему любезно предоставил продавец, уже наполнилась доверху, Максим снова оказался у входа.

• Вот. Эти я хотел бы выкупить, – произнес он, стараясь не смотреть на свои неприятные воспоминания.
• Давайте посчитаем, – улыбнулся продавец, – кстати, как вам экскурсия в прошлое?
• Да как вам сказать... – скривился Максим, – с одной стороны – много чего хорошего и интересного накопал, а с другой... Вот это вот все, – он кивнул на корзинку, – лучше бы не видел. Стояли бы лучше там под пылью и не показывались мне на глаза.
• Больше и не увидите, не переживайте, – закончил подсчет продавец, – здесь пятнадцать сувениров. С вас пятнадцать лет.
• Чего? Каких лет?
• Пятнадцать лет вашей жизни.
• То есть, за уничтожение плохих воспоминаний нужно расплачиваться своей жизнью?
• Нет разницы – негативные они или позитивные. За все воспоминания мы расплачиваемся жизнью. Чем вы так удивлены? Как можно приобрести воспоминания, не потратив на них своего времени? Это невозможно.

Максим, только обрадовавшийся от того, что он наконец-то избавится от этих сувениров, снова нахмурился.

• Но... Пятнадцать лет – это слишком много. Я не готов отдавать их.

Продавец понимающе закивал.

• Да, я понимаю. Сумма достаточно большая. Но, к сожалению, вам придется или платить, или жить дальше со всеми этими сувенирами, которые вы принесли в корзинке. Вы смахнули с них пыль, а это значит, что они теперь снова будут терзать вас. Да не по одному, а сразу всем скопом. Я даже не знаю, сколько пройдет времени, пока они снова не покроются пылью.

Максим покосился на корзинку и тут же с отвращением отвернулся.

• Не хочу помнить их...
• Да, я вижу, – покачал головой продавец, – здесь и статуэтка с предательством, и брелок с воровством, и медальон с обманом друга, и...
• Не обязательно вам рассматривать все это, – рявкнул Максим, – скидка есть какая-нибудь?
• К сожалению, нет, – покачал головой продавец.
• Эх... – Максим на секунду задумался, – нет. Пятнадцать лет – это слишком много. Я не могу так просто ими разбрасываться.

С этими словами он нерешительно зашагал к выходу.

• Подождите, молодой человек, – сжалился продавец, – я вижу, как вам теперь тяжело. Хорошо, я пойду вам навстречу.

Максим остановился и посмотрел на продавца, который вытащил из-под стола какой-то небольшой предмет. Подойдя поближе, он взял его в руки и приблизил к глазам. Это был обычный стеклянный шарик на подставке, который нужно было встряхнуть для того, чтобы бутафорские снежинки начали изображать снегопад, медленно и красиво опускаясь на статуэтку, которая, при ближайшем рассмотрении снова оказалась его точной копией. Маленькая фигурка в центре шарика изображала Максима, открывающего дверь в эту самую сувенирную лавку, в которой он сейчас находился.

• Я готов продать вам этот сувенир всего за три года вашей жизни.
• Это воспоминание о посещении вашего магазина?
• Именно.
• И я не буду помнить ничего из того, что здесь произошло?
• Абсолютно.
• И все забытые воспоминания, которые я снова увидел на полках, тоже не вспомню?
• Нет.
• Я согласен.
• Вот и отлично, – улыбнулся продавец, – по рукам?
• По рукам.

Максим схватился за протянутую руку. Какие-то синеватые искорки побежали по его руке и перебежали на руку продавца, как будто впитавшись в его кожу.

• Вам упаковать сувенир или вы предпочтете разобраться с ним здесь?
• Здесь.

Максим взял в руки протянутый шарик и со всего размаха бросил его на пол. Сувенир разлетелся на маленькие кусочки, а молодой человек в это время уже закрывал за собой входную дверь.

• Не самый правильный выбор, – произнес продавец, глядя ему вслед, – есть такие вещи, за которые лучше переплатить один раз. Впрочем, это не мое дело. Жаль только, что мне сегодня придется задержаться на работе.

С этими словами он снова взял в руки веник и принялся сметать осколки.

*

Максим стоял на тротуаре и докуривал сигарету. Когда огонек уже дошел до фильтра, он огляделся по сторонам в поисках урны. Взгляд упал на скромную вывеску небольшого магазинчика прямо за его спиной. На ней аккуратными буквами было выведено: «Сувенирная лавка».

• Неаккуратный посетитель? – кивнул Максим на разбитый сувенир, зайдя в помещение.
• Скорее жадный, – ответил продавец и улыбнулся странной и жутковатой улыбкой.

©ЧеширКо

Семенова на бездорожье

Семенова начала откладывать на похороны сильно заблаговременно. Причиной тому послужило пятно, обнаруженное на флюорографии двадцать лет назад. В тот же год врачи ее успокоили повторным снимком и целым мешком безупречных анализов, но она все равно решила приготовиться заранее, а потом откладывала уже по привычке.

За двадцать лет Семенова смогла накопить на хорошую двухкомнатную евромогилу с кондиционером, интернетом и отдельным тамбуром, но анализы по-прежнему были идеальны. Смерть не спешила к ней на рандеву.

Как-то раз к Семеновой пришли псевдогазовщики и чуть не отобрали сбережения. Благо их приход совпал с реальной проверкой газовой компании. Продюсеры телепередач неплохо бы заплатили за такой сюжет. Скандал состоялся на кухне. Семенова завидовала своей газовой колонке. Женщина тоже могла бы зажечь как следует, но ей бы ни за что не перепало столько мужского внимания, сколько досталось бездушному прибору. В порыве ревности она прогнала всех трофейным ружьем, оставшимся от мужа, а сама с тех пор перешла на электричество.

Когда стало ясно, что накопления могут пропасть в любой момент в кармане какого-нибудь жулика, у Семеновой заныло сердце. Столько лет ограничений ― и ради чего? Деньги ей опротивели, хотелось срочно от них избавиться и хоть как-то компенсировать упущенное время.

Заграничные поездки, прыжки с парашютом из космоса в Карибское море и прочие Эвересты не вдохновляли. Дополнительная недвижимость отпугивала. Хватит и той, что была изначальной целью накоплений.

Женщина выглянула в окно и увидела своего милого немецкого старичка. Жук-коррозийник доедал пороги и арки колченогого «Опеля» Семеновой и уже покушался на двери. Решено: нужен автомобиль. Но какой?

Наша героиня сложила деньги разных номиналов, включая монеты, в спортивную сумку, туда же запихнула трофейное ружье, надела свою каракулевую шубу, поправила берет и потопала в ближайший автосалон. В машинах она не разбиралась, а всяким улыбающимся доброжелателям и прочим эффективным менеджерам зареклась доверять после истории с газовщиками. Когда ей пытались всучить что-то, она перезаряжала ружье, и мошкара с бейджиками ненадолго разлеталась, чтобы перегруппироваться.

Выбор был сделан по простой логике: чем больше, тем лучше. Если бы в продаже был БелАЗ, клиентка, не раздумывая, взяла бы его. Но были только джипы. Семенова купила самый дорогой, самый большой и самый вездеходный. Финансов хватило и даже осталось на пару лет заправки. Впервые в истории вооруженный человек с сумкой подошел к кассе, чтобы отдать деньги, а не забрать.

За рулем огромного джипа маленькая и худая Семенова выглядела нелепо: как пятилетний ребенок, напяливший пальто и ботинки отца. Но разницу на дороге она ощутила сразу. Никто не зажимал, не пытался подрезать; автобусы не стартовали с места, чтобы выдавить своей массой, когда Семенова проезжала мимо них по соседней полосе. Молодые девицы, рассекающие на арендованных авто с сигаретой между пальцами, смотрели с завистью, а из заснеженного двора Семенова вылетала, как артист из цирковой пушки.

Впервые в жизни эта невзрачная пожилая дама буквально смотрела на людей сверху вниз, а не наоборот, и ей это нравилось. Покупка была удачной. От сердца отлегло.

Но радость быстро сошла на нет. Какой смысл покупать дорогой рыбацкий набор, если ты выходишь на озеро лишь раз в год? Семенова выезжала редко. Продукты, аптеки, парикмахерские — все это находилось в шаговой доступности. Раз в неделю женщина отправлялась в соседний район к своей подружке или ездила на другой конец города за любимыми эклерами. Были и поездки в театр, где она смотрела представления, которые ей были совершенно безразличны.

Бо́льшую часть времени машина занимала два парковочных места во дворе рядом со старшим братом «Опелем» и собирала на себе сугробы. Семенова задумалась о продаже.

Как-то раз женщина отправилась на оптовый рынок за мешком картошки. Дорога пролегала через небольшую лесополосу, которую не успели расчистить после недавнего снегопада. Женщина ехала аккуратно и подпевала своим колонкам. Новая резина хорошо справлялась с наледью и снегом, Семенова и машина чувствовали себя вполне уверенно. Впереди что-то мигало. Водительница заметила две петляющие полосы на дороге. Вскоре показалась выброшенная на обочину и севшая на пузо машина, а также водитель, раскапывающий своего железного питомца детской лопаткой.

Дед Мороз с его санями не вызвал бы столько радости у бедолаги, сколько этот полноприводный гигант. Мужчина замахал руками, и машина встала. Водителя не было видно ― казалось, что джип работает на автопилоте. Открылась дверь, вместе с теплом из салона вырвался голос Анны Герман. Вскоре из-за огромного кузова показалась женская фигура в каракулевой шубе и берете.

— Помочь? — улыбалась Семенова, щурясь от света собственных фар.

— А вы что, одна? — не мог поверить своим глазам потерпевший.

— Хотите пригласить на свидание?

— Нет, я про машину.

— Ой, простите, — махнула рукой Семенова и, виновато хихикнув, кивнула: — Одна.

— Ну ладно. Лучше, чем ничего, — пробубнил мужчина. — А у вас трос есть?

— Не знаю, надо в сумке глянуть, — растерялась Семенова и повернулась к двери.

— Я про буксировочный.

— Ой. А где его искать?

Мужчина тяжело вздохнул.

— Ладно, попробуем моим. Надеюсь, не порвется.

Семенова внимательно следила за тем, как мужчина связывает автомобили. Затем незнакомец дал короткую инструкцию по буксировке. Семенова слушала с умным видом и не перебивала.

— Ну что, начнем?

— Давайте, — улыбнулась женщина и вернулась за руль. Через пять минут лесополоса насквозь пропахла жженым сцеплением, но Семенова не сдавалась. Еще через десять минут, разобравшись с педалями и найдя глазами волшебную кнопку «4х4», женщина сделала новую попытку, и авто вылетело из снежной ловушки, как пробка из «Российского» шампанского. Мужчина рассыпался в благодарностях и подарил спасительнице единственное, что было под рукой, — абонемент в аквапарк.

Забыв про картошку, Семенова помчала на рынок, только не на продуктовый, а на автомобильный. Глаза ее были широко раскрыты, сердце колотилось, как у марафонца, а с лица не сходила азартная улыбка.

Доехав до места, Семенова купила трос. Там же ей посоветовали взять подкатной домкрат, который весил, как хозяйка авто. Ночью перевозбужденная женщина еле уснула, а утром ничего не могла делать. Мысли ее постоянно крутились вокруг ключей от джипа, лежащих в прихожей. Хотелось за руль, хотелось воспользоваться возможностями машины. Она сдалась.

На ее счастье, всю ночь валил снег, и с раннего утра в каждом дворе кто-то буксовал. В приоткрытое окно залетали манящие выхлопные газы. Едва продрав глаза, радостная Семенова бросилась на помощь. Она подъезжала к застрявшим, вылетала из своего джипа и, не тратя время на любезности, натягивала рукавички и разматывала трос. Сначала у нее получалось нелепо, пару раз она вставала боком, потом забыла, как цеплять крюк, и чуть не оторвала бамперы себе и другим; вместо лопаты по ошибке хваталась за ружье, и жертвы снегопада тут же падали на колени и обещали больше не застревать. Но вскоре женщину научили. Семенова моталась от заправки к дворам, дергала машины, общалась с людьми, получала благодарности. Вечером, уставшая и довольная собой, она возвращалась домой.

Постепенно багажник начал заполняться новыми инструментами для дворовой буксировки. Семенова купила хорошую лопату, провода для прикуривания и пакет перчаток. Но счастье длилось недолго. Вскоре дворы расчистили и вытягивать стало некого. Семенова начала чахнуть.

Как-то из новостей она случайно узнала про отряд «ЛизаАлерт», занимающийся спасением пропавшей в лесу лыжницы. Позвонив по указанному номеру, Семенова предложила помощь. Услышав слабый старческий голосок, молодые спасатели поблагодарили, но попросили не беспокоиться. Не хватало им, чтобы во время поисков пропал еще один пожилой человек.

Это прозвучало как вызов. Снарядившись теплыми одеялами, тремя термосами, залитыми под завязку чаем и коньяком, собрав аптечку и не забыв про ружье, женщина впервые вышла на ночную операцию, да еще и в зимний лес. Предприятие было рискованным, поэтому Семенова заехала на заправку. Так в арсенале появилась канистра с бензином.

Обессиленная и замерзшая лыжница Раиса Андреевна стояла возле большой сосны и держала лыжную палку наготове, как копье. Неподалеку кто-то рычал. Колени от страха и холода дрожали, зубы выбивали синкопированный ритм, всюду бегали воображаемые медведи.

Наконец где-то вдали за деревьями мелькнули два желтых глаза, рык разносился эхом, а еще, на удивление женщины, раздались слова песни «Надежда — мой компас земной». Лыжница не понимала, откуда идет звук, но надежда уже поселилась в ее сердце. Музыку выключили, рычание умолкло, двумя яркими лучами светился спасительный сигнал.

— Я тут! Помогите! — позвала потеряшка, и крик ее был услышан.

Каково же было удивление Раисы Андреевны, когда из пасти огромного черного зверя ей явилась Семенова. Еще больше женщина удивилась, когда обнаружила на пассажирском сиденье термос, ружье и эклеры.

— Это я от менеджеров всяких вожу, — объяснила спасительница. — Мало ли какая дичь в лесах водится.

Семенову представили к награде. Но не это оказалось для нее знаковым событием, а тот факт, что на женщину обратило внимание городское сообщество «4х4». Повелители болот и зыбучего песка сначала похвалили за смелость, а потом сразу же отругали неподготовленную водительницу за вылазку в зимнюю чащу. Начался процесс посвящения и тренировки.

На место штатного бампера был установлен усиленный, добавилась лебедка, в багажник легли сэнд-траки, заменился свет, появился шноркель, на пассажирском сиденье периодически возникал штурман.

За свою жизнь Семенова состояла в разных группах по интересам: бачата, живопись, скандинавская ходьба. Но нигде, кроме как среди любителей бездорожья, женщина не чувствовала себя по-настоящему живой и нужной. Не забывала она и про поисковые отряды, куда ее теперь охотно приглашали.

Мир отныне поделился надвое: тот, что доступен каждому, и тот, до которого не ведут обычные дороги.

*

Как-то раз после очередных соревнований Семенова отправилась на бесплатную диспансеризацию. Это была совершенно другая женщина, нежели много лет назад: потрепанная джинсовая безрукавка с пятнами масла и нашивками, короткая стильная стрижка; на загорелых руках ― татуировки вроде «Пока есть задница, приключения найдутся» и «Я знаю короткую дорогу».

По результатам обследования на флюорографии вновь было выявлено какое-то сомнительное пятно, требующее повторной проверки.

— Это мелководье, — махнула рукой Семенова. — Если что, перейдем вброд.

Александр Райн

ОДИН ШАНС НА МИЛЛИОН

Наташа сидела за стареньким офисным компьютером, с которым «подружилась» три года назад, когда стала работать бухгалтером, и колотила пальцами по клавишам.

Да так нещадно, что клавиши стонали и скрипели, умоляя её о пощаде.

«Не дождётесь!»

«Давно пора купить нормальную клавиатуру», — думала она, составляя ежегодный годовой отчет, который нужно было сдать ещё вчера (так говорила Надежда Алексеевна, её начальница, когда хотела подчеркнуть срочность работы).

«А ничего, что вчера и три дня до этого она лежала в кровати с температурой и ела кислые лимоны?»

Никто даже не спросил о её самочувствии.

Просто позвонили в половину одиннадцатого ночи и поставили перед фактом: «Наташа, выходи и доделай, наконец, годовой отчет, иначе мы вынуждены будем с тобой попрощаться».
Из дешевых наушников доносился дурманящий голос Стаса Михайлова, к которому она была абсолютно равнодушна.

Как представительнице слабого пола, ей было, конечно, приятно, что красивый мужчина признаётся ей в любви.

Или не ей? Впрочем, какая разница?

Одно дело, когда слушаешь эстрадную музыку в ресторане, кафе или на худой конец – на новогоднем корпоративе, и совсем другое — в унылом сером офисе, когда необходимо сосредоточиться на цифрах, а не летать в облаках и представлять себя в крепких объятиях Михайлова или еще кого-нибудь.

Например, Киркорова, который пел про «жестокую любовь» пятью минутами ранее.

Как артист, он Наташе не очень нравился, но в его песне было так много правды...

«Нам незачем больше встречаться» — подпевала она Филиппу, вспоминая Сергея, которого верно, но, как позже оказалось, совершенно напрасно ждала два года, пока он служил в армии. Ждала, писала ему тёплые письма и готовилась к свадьбе, потому что он обещал ей, что ЭТО у них навсегда.

Что такое «ЭТО», он не уточнял, но по всем признакам под «ЭТО» подразумевалась любовь.
Но когда служивый вернулся, то очень быстро перечеркнул всё, о чём вешал лапшу на уши.

Прислонившись лбом к холодному стеклу, украшенному бумажными снежинками из салфеток, она увидела его на улице вместе со своей бывшей подругой Катькой, с которой он не по-дружески обнимался и что-то нашептывал ей на ушко, навешивая одну лапшичку за другой, а она в ответ наигранно смеялась.

А потом подъехало такси и бравый вояка вместе со своей боевой подругой уехал в неизвестном направлении.

Уехал прямо из ресторана, в котором Наташа, Сергей, Катя и еще с десяток общих друзей собрались большой компанией, чтобы отметить возвращение «на гражданку».

В этот самый момент Михайлов рвал Наташкину душу на части своим припевом: «Всё для тебя-я-я».
Наверное, поэтому его песни её не цепляли.

Она ему больше не верила. А Киркорову верила, хотя он ей и не нравился.

Идя по ночному городу вся зареванная, Наташа пыталась понять, чем глупая Катька привлекла его внимание.

Обычная блондинка с ярко накрашенными губами и очень пышными формами... Точно! Формы. Наташа всегда удивлялась, как Катька ходит по улице со своими формами, которые были ТАКИМИ, что пуговки на блузке никак не хотели застегиваться. Так и ходила на радость мужчинам.

«Неужели только в формах мужчины видят всю прелесть женщин? А как же умение готовить вкусные борщи и котлеты? Готовность поддержать разговор на любые темы?

Наташа специально смотрела игру «Спартака» против «Крыльев Советов», отпросившись пораньше с работы, чтобы написать любимому, кто же выиграл матч.
Даже записывала отдельно на блокнотике громкие возгласы комментатора, чтобы максимально реалистично передать в письме то, что творилось на футбольном поле.

Ничем таким Катька не отличалась: пельмени сварить она еще сможет, а вот борщ с котлетами — точно нет.

В футболе она тоже полный ноль. Пушкина и Лермонтова никогда не читала. Она даже не знала, что такое городская библиотека, предположив однажды, что это заведение для слабоумных.

А вот формы. Формы — это единственное, что выделяло её на фоне других девушек.

На следующий день после случившегося Наташа шла на работу, как ни в чем не бывало, с высоко поднятым подбородком. Всю ночь она проревела в подушку, но утром проснулась, как огурчик.

«Страдать не буду! — твердо решила она, меняя мокрую насквозь наволочку. — Не дождутся!».
Проходя мимо киоска с лотерейными билетиками, Наташа купила себе один на ближайший розыгрыш.

«А вдруг? Не везет в любви, значит, должно повезти в деньгах или как там говорят».

Но поскольку она никаких иллюзий не строила (везение — это не про неё), благополучно про него забыла.

Придя в офис, она вместе с содержимым своей сумочки переложила бумажный билет в ящик стола, где он благополучно пролежал целый год, хорошо при этом сохранившись.

Стас Михайлов перестал петь, и по радио передали, что сегодня обещают снег.

Наташа посмотрела в окно, за которым ярко светило солнце.

Она уже давно не верила обещаниям, тем более тем, которые исходили из уст мужчин.
«Ну какой сегодня снег, когда солнце светит? Вы бы в окно хотя бы посмотрели, чтобы врать правдоподобно».

Потом уже другие голоса стали рассказывать про новогоднюю лотерею, призывая испытать удачу, и напомнили, что джекпот 95 миллионов рублей до сих пор никто ещё не получил. «Напоминаем всем игрокам, что сегодня последний день, когда можно обменять счастливый билет на деньги. Номер билета: 1478 2309 2378, тираж — №1795 от 2022 года».

Наташа стала прикидывать в уме, сколько это: «Ого! Один миллион хрустящих американских долларов. Вот повезло кому-то».

Открыв ящик стола, она стала искать блокнот и заметила красно-желтый уголок.

Потянув за него, Наташа вытянула из-под стопки накладных лотерейный билет. Тот самый, который покупала год назад.

«Ха, купила на удачу, и забыла. Хотя, чего я удивляюсь: годовой отчет делала, не до билета было. Все на корпоративе гуляли, а я в офисе до утра просидела».

Девушка стала вертеть билет в руках, любуясь яркими красками, которые, хоть и выцвели немного, но все равно радовали глаз.
Потом её взгляд случайно упал на номер тиража — 1795.

«Хм... Это не тот ли тираж, в котором джекпот выиграли?».

Она посмотрела на номер лотерейного билета и сердце ее забилось со скоростью 100 ударов в минуту. Память на числа у нее было не просто отменной, а феноменальной.

Наташа стала сверять числа, которые озвучил приятный мужской голос по радио, с теми, которые были напечатаны на билете: 1478 2309 237... Когда осталась всего одна цифра, она зажмурила глаза.

«Должна быть восьмерка на конце». Открыв глаза и увидев цифру «8», Наташа закричала.

Это было невероятно!

Её билет, купленный год назад, оказался выигрышным. Да не просто выигрышным, а невероятно выигрышным. «Целый миллион долларов!». Потом она посмотрела на часы: было 15:30. Лотерейный центр работает сегодня до пяти вечера, – об этом несколько раз сказал тот же приятный мужской голос. «Надо ехать!».

Наташа машинально положила билет в карман и стала собирать сумочку.

«Блин, а отчет? Какой отчет, Наташа? — говорила она сама себе. — Ты же миллионер без пяти минут! Такой шанс выпадает один раз в жизни. Шанс на миллион или даже на миллиард».
— Надежда Алексеевна, мне отлучиться нужно срочно. Я отчет завтра доделаю! Обещаю! — начала торопливо говорить Наташа, зайдя, нет — залетев в кабинет начальницы без стука, чего та очень не любила.

— Куда это отлучиться? — нахмурила брови пожилая женщина. — Вернись на свое рабочее место и доделай, пожалуйста то, за что ты получаешь зарплату! Иначе мы с тобой попрощаемся навсегда.

Наташа стояла одной ногой в кабинете, а другой — в коридоре, и нервно теребила свою сумочку, покусывая губы. Потом, видимо, что-то вспомнив, она посмотрела на Надежду Алексеевну взглядом человека, которому совсем не нужна зарплата в 30 тысяч рублей:

— Чао! — девушка помахала уже бывшей своей начальнице ручкой и поспешила на улицу.

*

Наташа выбежала из здания и стала осматриваться по сторонам. Солнца не было и шел снег.

Но на это она совсем не обратила внимания. Её волновало другое: обычно рядом с офисом постоянно дежурили таксисты, а сейчас не было ни одной машины. «Как назло!».

Девушка достала из сумки телефон, что позвонить «Максимам» (так она называла такси Maxim), но телефон грустно моргнул, предупреждая о низком заряде батареи, и отключился. Наташа растерялась, не ожидая такой подставы, но к остановке подъехала маршрутка, битком забитая стоящими людьми, и она быстро побежала к ней. В голове сразу возникли ассоциации с последним вагончиком.

Девушка посмотрела на часы, которые показывали четыре часа дня и с облегчением выдохнула: «Успеваю!».

Доехав до улицы Яблоневой, она вышла на остановке и дальше пошла пешком через парк.

«Еще десять минут и она будет уже миллионером или как там правильно говорить — миллионершей?».

На скамейке сидела компания нетрезвых людей, смотрящих по сторонам и чего-то ждущих.

Увидев молодую девушку, парни преградили дорогу и стали просить 500 рублей «не пьянки ради, а здоровья для», как выразился один из самых болтливых.

Но когда Наташа решительно сказала им «Нет!», они уже не просили, а требовали, и не пятьсот, а целых пять тысяч. Девушка стала рыться в сумочке, но один из парней выхватил сумку и побежал в сторону остановки. А двое других пригрозили, что найдут ее, если она заявит в полицию.

Сев на скамейку, Наташа стала плакать. Всё, свой шанс на миллион она профукала.

«Ну как же так? — не могла поверить девушка. — Надо было просто вернуться в офис и позвонить в такси с телефона Машки, и не было бы никаких проблем».

Засунув руку в карман, она стала искать носовой платок. Но вместо платка достала лотерейный билет.

Глаза её засветились, она вскочила со скамейки и быстрым шагом направилась в лотерейный центр, до окончания рабочего дня оставалось полчаса и она не могла не успеть. Вот уже вдали горела яркими огнями вывеска, у входа толпились люди. Девушка остановилась, крепко сжимая билет в руке, сделала вдох-выдох и уверенным шагом с высоко поднятой головой направилась навстречу светлому будущему. Она была уверена, что никто теперь ей не сможет помешать.

Дальше произошло то, чего девушка никак не ожидала: прямо из кустов выбежал маленький рыжий котенок, который остановился прямо у её ног, навострив уши.
Необычно было видеть кота, который смотрит вперед, а уши у него чуть ли не на затылке находятся.

Буквально через несколько секунд из тех же кустов выбежала огромная собака.

Она с лаем бросилась в сторону Наташи, а котенок, увидев собаку, запрыгнул на руки к девушке, из-за чего той пришлось выронить билет.

Она, конечно, пыталась оторвать котенка от своей куртки, но он вцепился намертво. Тем временем билет подхватил ветер и понес на проезжую часть.

— Стой! Стой! — Наташа кричала вслед яркой красивой бумажке и бежала за ней по пятам, не желая упускать свой шанс на миллион.

Котенка же она продолжала держать руками, совершенно про него забыв.

Когда девушка оказалась у обочины, жадно ловя взглядом свой билетик и готовая броситься под машины, которые мчались по дороге на огромной скорости, кто-то сильно толкнул ее в бок, отчего она упала на мокрый снег.

Сначала Наташа видела перед собой бескрайнее серое небо, а затем над ней наклонилась морда собаки и от страха она закрыла глаза.

— Герда! Ко мне!

Собака радостно завиляла хвостом, услышав голос хозяина, но не отошла.

Молодой мужчина подбежал к девушке и помог ей подняться, отряхивая ее куртку от снега.

— Уберите свои руки от меня! — закричала Наташа, придя в себя после падения.

— Извините, просто хотел помочь.

— Это ваша собака? — девушка смотрела на красивого мужчину, прилично одетого и вкусно пахнущего дорогим парфюмом, но не улыбалась ему, а гневно хлопала ресницами.

— Моя. Она вас спасла вообще-то.

— Спасла? Да она меня чуть не убила и... всю жизнь мне испортила!

Наташа посмотрела на часы, которые показывали без пяти пять вечера. Она могла еще успеть, если бы...

Если бы у нее был билет.

Но его не было. Улетел в неизвестность, как когда-то туда же уехал Сергей с Катькой.

«Да уж, не жили богато, нечего и начинать», — горько подумала она. «Но почему этот мужчина говорит, что собака её спасла. Что она пропустила?».

— Послушайте... — начал говорить незнакомец. — Я понимаю, что в жизни разные бывают проблемы, но это не повод кончать жизнь самоубийством. Понимаете?

Он держал ее за руку, так нежно и аккуратно, что у Наташи аж мурашки по коже побежали.

— А почему вы считаете, что я... — только сейчас она обратила внимание, что прижимает к груди котенка. — Почему вы подумали, что я хотела покончить с собой и с ним?

Котенок призывно мяукнул, тоже требуя ответа.

— Так вы собирались на дорогу выскочить! В неположенном месте и на красный свет! Если бы Герда вас не толкнула у самой обочины, попали бы под колеса бетоновоза, который сигналил вам, но вы никак не реагировали.

Ничего этого Наташа не помнила. Будто совсем не с ней всё это происходило.

В тот момент она была одержима только одной целью: догнать лотерейный билет, который мог сделать ее счастливой.

*

Через несколько месяцев Наташа поняла, что не деньги делают человека счастливым, а люди и... животные.

Кирилл и Герда так переживали за ее жизнь и жизнь котенка, что даже проводили их до самого дома. По дороге Наташа узнала, что собака бежала не за котенком, а в сторону голубей, любит она, понимаете ли, голубей гонять. Рыжий малыш этого не знал. Наташа — тоже. Глупое стечение обстоятельств.
Глупое, но не отнюдь не самое ужасное, учитывая, что могло произойти, если бы...

А еще Кирилл оказался очень заботливым. Он был таким, каким и должен быть мужчина в ее понимании.

Новый год они отмечали в том же составе, в котором познакомились, то бишь вчетвером: Кирилл, Наташа, Герда и Абрикос. А потом парень сделал девушке предложение.

Правда, так волновался, что случайно уронил кольцо на пол и закатилось оно то ли под диван, то ли под стол.

Искали они его все вместе.

Когда Наташа и Кирилл случайно столкнулись лбами под столом, они громко смеялись, а Герда оказывала медицинскую помощь, облизывая ушибленные места.
В этот самый момент Абрикос вылез из-под дивана, играясь с золотым кольцом, и они стали смеяться еще громче. От счастья. Потому счастье ни за какие деньги не купишь. Даже за миллион!

СОВЕСТЬ ЗАМУЧИЛА..

«Замолчи, да тише ты!» — Костик пытался успокоить малыша, но тот даже и не думал останавливаться. Пришлось тогда взять его на руки, но котенок, изловчившись, вырвался и быстро побежал в сторону входной двери, которая почему-то оказалась открытой.

• ------------

В однокомнатной квартире с высокими потолками, окромя старого скрипучего дивана, шкафа с покосившейся дверцей, четырех табуреток, обеденного стола и урчащего холодильника, больше ничего не было.

Но Костю такая удручающая обстановка совсем не напрягала. Это временные неудобства.

Паштет обещал, что скоро у него будет столько денег, что он сможет купить себе всё, что угодно.
Поэтому Костя без задней мысли сдал всю бытовую технику в комиссионку, чтобы собрать на «вступительный взнос». Такие правила: новеньких в банду принимают только за деньги.

Деньги немалые, но...

— Да не парься ты! — улыбался Паштет, пересчитывая мятые купюры, которые отдал ему Костя. — С нами ты запросто себе на машину заработаешь. Феррари не обещаю, но на мерс или бэмэвэ денег хватит.

— Правда?

— Конечно, правда! Сможешь даже новую квартиру или двухэтажный дом за городом купить с телевизором на всю стену. Будешь, короче, как сыр в масле кататься.

После смерти бабушки, которая воспитывала его с самого детства, Костя потерялся и сам не понял, как его угораздило связаться с плохой компанией.
Родственников у него не было, поэтому вразумить было некому.

Его очень быстро взяли в оборот, пообещав обучить премудростям настоящей мужской «профессии».

— В этой жизни, Костик, воруют все, от продавщицы в магазине до чиновников, а мы чем хуже? Это лучше, чем на дядю работать.

— Так за это посадить могут, разве нет?

— Посадить могут, если поймают с поличным. А твоя задача в том и заключается, чтобы сделать всё по-тихому, без шума. Понимаешь?

Костик вроде понимал и в то же время сомневался. Бабушка явно бы не одобрила то, чем он планировал заниматься. Но бабушки больше нет, а ему жить как-то надо.

— Короче, смотри, Костян. Чтобы стать хорошим вором, нужно научиться работать в одиночку.

— Одному?

— Да, брат. Ну ты представь, если мы толпой будем в квартире шуметь. Соседи сразу позвонят, куда не надо, и можно сушить сухари.

— Зачем?

— Потому что! Слушай, я не понял, ты хочешь заднюю включить, что ли?

— Нет, Паштет. Просто страшно одному.

— А ты не бойся. Знаешь, как говорят: глаза боятся, а руки делают. Вот это как раз тот самый случай. Главное, тихо все сделать, усек?

— Угу, — поддакивал Костя.

Около недели потребовалось Паштету, чтобы научить Костю открывать дверной замок при помощи двух канцелярских скрепок.

Тренировался он на своей входной двери, и однажды, похлопав его по плечу после очередной успешной операции, Паштет, расплывшись в улыбке, заявил:

— Ну всё, Костян, теперь нужно проверить полученные навыки в реальном деле. Готов?

Костя кивнул.

Около десяти часов утра Паштет отправил Костика на разведку. Нужно было сделать прозвон квартир и выяснить, кто дома, а кого дома нет. Стандартная процедура.

— Если что, скажешь, что ты волонтер и оказываешь помощь пенсионерам, ну там продукты купить, лекарства, — наставлял его Паштет. — Это не вызовет подозрений.

И действительно, жильцы дома мило улыбались ему, узнав, кто он и откуда, но услуги волонтера им не требовались.
Когда Костя поднимался на третий этаж, дверь одной из квартир открылась и на лестничную площадку вышел врач Скорой помощи.

— Молодой человек, не поможете? — обратился он к парню. — Бабушку надо на носилках вынести.

Костя любезно согласился помочь.

Когда старушку, которая в тот момент была без сознания, загрузили в машину, врач вдруг кое-что вспомнил.

— Слушай, парень. Как тебя зовут?

— Костя.

— Константин, мы дверь в квартире забыли закрыть. Там короче ключи с обратной стороны в замке торчат. Не в службу, а в дружбу, можешь подняться, закрыть дверь и принести мне ключи?

— Да, конечно, — ответил Костик, удивляясь тому, как удачно складываются обстоятельства.

*

Вечером трое парней стояли под окнами многоэтажного дома. Долго стояли, часа два. Свет горел везде, кроме старых деревянных окон на третьем этаже.

Ближе к полуночи Паштет дал Косте скрепки и пожелав ему ни пуха, ни пера, отправил на дело.
На самом деле скрепки Костику были не нужны, потому что дверь квартиры, из которой выносили бабушку, он на замок не закрывал, просто прикрыл. Однако об этом Костя решил никому не говорить. «Пусть думают, что я сам дверной замок вскрыл, — размышлял он. — А у него будет больше времени, чтобы найти что-то стоящее».

На третий этаж Костя поднимался очень долго. Ноги совсем его не слушались. Не хотели идти.

Но струсить он не мог. Не имел права. Его тогда просто засмеют, а может, даже из банды выгонят.

«Глаза боятся, руки делают, — подбадривал Костя сам себя. — Если всё получится, меня возьмут на новое дело и уже скоро я смогу купить себе машину и заработать на дом с телевизором на всю стену». Мысли о светлом будущем заставляли его идти вперед. Через не хочу.

Он подошел к нужной двери и стал прислушиваться. Тишина стояла гробовая.
Косте вдруг захотелось чихнуть. «Блин, ну почему именно сейчас?» — не на шутку испугался парень.

Закрыв рот двумя руками, он стоял так секунд тридцать, пока не отпустило.

Потом осторожно толкнул дверь.

Она открылась. Зайдя в квартиру, он сразу закрыл дверь и шумно выдохнул: «Половина дела сделана».

Пот ручьем катился по лбу, носу и подбородку. Руки предательски дрожали, а ноги были ватными.

В этот самый момент Костя уже сто раз пожалел, что ввязался в эту авантюру, но пути назад уже не было. Нужно было найти что-нибудь стоящее и бежать отсюда.

Он включил фонарик на телефоне и стал осматриваться: старая квартира, такая же, как у него.

Обои советских времен, минимум мебели, лампочки без абажуров. Даже холодильник по звуку был похож на тот, что стоит у него в квартире. «Что же здесь брать?» — задумался Костя.

Зайдя в комнату, он вдруг споткнулся о плетеную корзинку, которую не заметил, так как светил вперед, а не под ноги.
Отодвинув ее в сторону, Костя хотел пойти дальше, но корзинка вдруг закачалась, а потом кто-то стал настойчиво мяукать. «Неужели это?..» Парень убрал крышку и увидел внутри котенка.

Маленького такого, красивого, но почему-то с недовольным взглядом. «Привет» — шепотом поздоровался с ним Костя.

Ему очень нравились котята, жаль, что бабушка не разрешала приводить их домой с улицы.

Котенок подозрительно осмотрел ночного гостя, после чего стал мяукать снова. Только на этот раз громче. В полной тишине его крики ничем не отличались от автомобильной сигнализации.

«Замолчи, да тише ты!» — Костик пытался успокоить малыша, но тот даже и не думал останавливаться.
Пришлось тогда взять его на руки, но котенок, изловчившись, вырвался и быстро побежал в сторону входной двери, которая почему-то оказалась открытой.

Точнее приоткрытой. Небольшой щели было достаточно, чтобы просочиться в подъезд.

«Он же сейчас всех соседей разбудит!» — испугался Костя и бросился за ним, чтобы поймать орущего малого.

Котенка удалось поймать только минут через пять на первом этаже. Костя схватил его и прикрыл рот ладошкой. Но обратно в квартиру вернуться уже не получилось, потому что на лестничные площадки стали выползать сонные жильцы. Сонные и злые.

Они шумно переговаривались между собой, пытаясь понять, кто это орет посреди ночи.

— У кого машина сигналит?

— Да какая машина, кот вниз орет. Наверное, в подъезд пробрался вечером, а сейчас на улицу просится.

Костя выбежал из подъезда вместе с котенком и побежал домой. Зайдя в квартиру, он плюхнулся на диван и только тогда вспомнил, что не один. Котенок уже не сопротивлялся, а с интересом разглядывал перепуганного вусмерть паренька.

В этот момент в кармане завибрировал телефон:

— Костик, ты какого там всех на уши поднял? Я же тебе говорил, что по-тихому надо! — орал на него Паштет.

— Да там... Там это...

— Короче, чтобы я тебя больше не видел, понял? Не хватало, чтобы ты к нам еще полицаев привел, — грубо перебил его Паштет, после чего в телефоне послышались короткие гудки.

*

Спал Костя очень плохо.

Ему снилось, что полицейские устроили в квартире старушки засаду и Косте пришлось убегать от них по ночным улицам. Вместе с ним почему-то убегал и котенок.

А на одной из улиц он вдруг столкнулся с хозяйкой квартиры, той самой бабушкой, которую увезли на Скорой. Она смотрела на него с укоризной, а потом улыбнулась и тихо сказала: «Спасибо».

За что старушка его благодарила, Костя так и не понял. Наоборот, он чувствовал себя самым последним негодяем.
Проснулся он в холодном поту.

Посмотрев на котенка, который лежал рядом с ним, Костя решил, что должен отнести его обратно.

«Бабушка ведь вернется, и очень расстроится, когда обнаружит, что его нет дома. Заодно и признается во всем... А то совесть совсем замучила».

В обед он вышел из дома и пошел «сдаваться».

Поднявшись на третий этаж, парень толкнул дверь, но она не открылась. Он толкнул её сильнее, но тоже безуспешно. «А если бабушка уже дома?» — подумал Костик, потом несколько раз постучал в дверь и стал прислушиваться. Так прислушивался, что не услышал шагов по ступенькам.

— Молодой человек, а вы к кому? — услышал Костя женский голос позади себя.

Он повернулся и так растерялся, что не знал, что ответить.

— А-а, волонтер! — улыбнулась Надежда Петровна. — Можешь не стучать, тебе тут никто не откроет.

— Тут же вроде бабушка живет...

— Живет, да. Анна Ивановна. То есть жила. Померла она вчера ночью. Врачи вот и ключи отдали. Хорошо, что проверила, а то они сказали, что дверь-то у нее закрыта, а оказалась-то открыта. Такие вот у нас нынче врачи. Доверяй, но проверяй, как говорится. Сегодня придут из ЖЭКа, опечатают квартиру и всё.

Костя вышел на улицу, прошел несколько метров и расстегнул куртку, под которой сладко спал котенок.

Он посмотрел на него и понял, что придется теперь ему за ним ухаживать. «Украл, вот и неси ответственность».
Впрочем, парень был только рад такому стечению обстоятельств. Вместе оно всяко веселее будет в пустой квартире.

С Паштетом он встретился случайно спустя неделю после неудачного ограбления. Главарь банды снова предложил Косте пойти на дело, но парень отказался. Просто прошел мимо.

«Не хватало, чтобы меня еще посадили за решетку. С кем тогда Мурзик останется?».

Да и незачем было ему больше заниматься темными делами. Вчера его приняли на работу и лучше работать на дядю, чем обворовывать честных граждан.

Конечно, совесть периодически мучила его за то, что он без приглашения пробрался в чужую квартиру. Стыдно ему было за этот свой опрометчивый поступок.

Но, с другой стороны, если бы он не оказался там ночью, неизвестно, что было бы тогда с котенком.
«Всё, что ни делается — к лучшему».

Во всяком случае в данной ситуации получилось именно так. Парень себе жизнь не испортил и жизнь котенка спас.
из инета

ЛЮСЯ ЗАВЕЛА КОТА...

Люcя завeла кота. Вынoсила поздно вечepoм пaкет с отхoдами, кинула его в мусорку и пoпала во что-то живoе. Оно, это что-то, возопило в темном бeзлюдном дворе так, как бyдто включилась пожарная сигнализация. Мнoгие жители Люсиного дома плюс соседних так и подумали. Кинулись сoнные, в ночных пижамках к окнам, но ни клубов дыма, ни языков всепоглощающего пламени не увидели и yшли снова зaсыпать в тёплые коконы пуховых одеял.

А Люся, после затиxaния оглушительной сирены пришла в себя и осторожно, привстав на носочки, заглянула в мусорный бак. Там сидел, как показалось Люсе в поздневечерних зимниx сумерках, вполне себе симпатичный кот.

— Мой ты, мacенький, бедненький, голодненький, — с этими словами она извлeкла далеко не «маceнького» кота из помойки и понесла домой. Задние лапы прижатого к выдающейся Люсиной груди «малыша» чуть-чуть не дoставали до заснеженной трoпинки.

Дома, при яркoм свете люстры кот оказался совсем не таким yж милым: он был огрoмeн, одноглазый, тощий, морда в старых шрамах и свежих ранах. От правoго уха осталась только полoвинка. Видно право на жизнь кот отвoевывал себе в неравных бoях. Но Люсю это не смутило, она назвала его Пушок, намыла шампунем с ароматом ландыша, накормила котлетой и молоком и великодушно предложила своё любимое кресло в качестве спальни. Кот терпел и принимал все процедуры мoлча, облизал с усов молоко и быстро уснул на предложенном ему кресле.

— Спи, мaлыш, — теперь у тебя всё будет хoрошо, — сказала Люся, не обращая внимания на оглушительный храп кота.

Уже чeрез год кота было не узнать, Пушок весил 12 килограмм, красавец-мужчина пепельного цвета. Говорили, что у Пушка в рoдне был мейн кун, но для Люси он по-прeжнему был любимым малeньким мальчиком.

Пушок тоже любил Люсю, старался соблюдать правила совместного прoживания, ходил в туалет только в унитаз, причём завeршал все прoцедуры как и положено — смыванием. По вечерам Люся вoдила Пушка гулять в парк строго на повoдке, одев его в тёплый комбинезон. Нo, несмотря на милую небесно-голубую одежку и надежный поводок, прохожие завидев одноглазого кoта размерами с собаку, oтступали с тропинки в глубокие сугрoбы и опaсливо провoжали гуляющую паpу испуганными глазами.

В один из таких зимних вечеров в пaрке, где гуляли Люся и Пушок, на Пeтрова напал пьяный Иванов. Иванoв был уверен, что у Петрова есть нeобходимая сyмма для того, чтобы он, Иванов, поправил своё здоровье, упoтребив бутылочку портвейна. Но Петров был против такого способа излечения, денeг Иванову не дал, и стал спасаться бeгством. И когда эта пара пробегала мимо Люси, Иванов случайно наступил своим ботинком 45 размера на лапу Пушка. Кот взвыл от боли, вырвался с поводком из Люсиных рук и накинулся на нeсчастного обидчика Ивaнова...

Кoгда участковый Семён приехал аpecтовать Иванова, тот был абсолютно трезв, но всё ещё нервно отмахивался от нeвидимого врага и периодически вскрикивал что-то непонятное. Вокруг лежали кусочки куртки, рубашки и штанов. Спасенный Петров стoял в сторонке и издалека, опасаясь подойти ближе, выкрикивал Люсе слова благодарности и тёплые пожелания.

А через пoлгода Люся вышла замуж за участкового Семёна. Пзщсто у Сeмёна в тот вечер в пoртфеле лежали пирожки с мясом, которыми он собирался поужинать. И пока он опрашивал Иванова, Петрова и Люсю и составлял протокол, Пушок вытащил пиpoжки и, нагло воспользовавшись всеобщей суматохой, съeл все семь. Люся долго извинялась за съеденные пирожки, объясняла, что это всё от стресса произошло и вooбще-то Пушок сытый был, тoлько что перед прогулкой пол курицы съел. Оставленный без пирoжков Семён согласился поужинать у Люси вкусным грибным супом. А назавтра получил приглaшение (опять таки в качестве извинений) на чай с пирoгами, которые она, Люся, печет ничем не хуже, чем те, кoторые Семён покупает в булочнoй.

Ну и так далее...

Вплoть до замyжества....

Автор: Gаnsefеdеr

ДУНАЙ

В этом поселке лесорубов, заброшенном в карельской тайге, псы были крупные, с длинной густой шерстью. Лишь Дунай имел короткую шерсть. В нем наверняка текла кровь охотничьих собак. Об этом говорили и его длинные висячие уши, и тот азарт, с каким он преследовал в тайге все, что бегало, прыгало и летало.

Лена часто ходила с ним в тайгу. С Дунаем она не боялась заблудиться. Он обычно бежал впереди, жизнерадостно помахивая хвостом, то исчезая за соснами, то снова появляясь. Если слышался его настойчивый, несмолкаемый лай, это означала, что он обнаружил на дереве белку или рябчика и зовет Лену. Когда Дунай пропадал надолго, не прибегал на зов, она знала, что он нашел голубику. Он обожал эту ягоду. Лена в самом деле натыкалась на заросли голубики, и оттуда с измазанной довольной мордой выскакивал Дунай. После него делать здесь было нечего: самые спелые и крупные ягоды были съедены.

Он и в поселке нашел способ утолять свою охотничью страсть. Как-то Лена сидела на скамье возле дома и читала. Краем глаза она заметила, что перед ней лег Дунай. Передними лапами он упорно подталкивал что-то к ее ногам, старался привлечь ее внимание. Лена подняла глаза. Пес просто сиял от счастья и гордости. Она посмотрела под ноги и тотчас вскочила в ужасе. Перед ней лежала огромная жирная дохлая крыса. Такие гостинцы он приносил ей еще не раз.

У Дуная, собственно, были другие хозяева – молчаливые, суровые люди. Они жили напротив дома, где Лена снимала комнату. Она приехала полгода назад, устроилась медсестрой в местную больницу. С Дунаем познакомилась, когда первый раз шла на работу. Он бежал навстречу, поглядывая на нее весело и дружелюбно. Она заговорила с ним, погладила, и благодарный пес проводил ее до больницы. Так и повелось. Пес провожал ее на работу и с работы, а днем терпеливо ждал у больничных дверей. Впрочем, с приходом нового главврача Дунаю пришлось искать другое место.

Борис Михайлович оказался компетентным доктором и рачительным хозяином. И до него больница была очень приличной для сравнительно небольшого поселка: двухэтажная, с собственной машиной «скорой помощи». Он сделал ее и вовсе образцовой. Организовал ремонт, пополнил запасы лекарств, навел идеальную чистоту. О чистоте и порядке Борис Михайлович мог читать своим подчиненным целые лекции. Другой его любимой темой было внимательное отношение к больным. Говорил он красноречиво, часто цитировал известных ученых и врачей. Чувствовалось, что главврач получает удовольствие, слушая самого себя. Для него пес у входных дверей был нарушением порядка. Борис Михайлович гнал его, и тот стал ждать Лену метрах в пятнадцати от здания, под одинокой молодой сосной. Забавно было наблюдать, как Дунай, завидев главврача, пытается спрятаться за тонким стволом.

С этого наблюдательного пункта он одним вьюжным ноябрьским днем и проглядел Лену. Она должна была сопровождать тяжелого больного в райцентр. Дунай не заметил, как она села в машину. Вернулась Лена через двое суток, к вечеру. Метель только что улеглась. Под сосною виднелся сугроб, снизу он немного подтаял. Она подошла ближе. Вдруг сугроб взорвался, во все стороны полетел снег. И перед нею предстал Дунай. Он радостно гавкнул и бросился к ней. «Все это время здесь пролежал, – рассказала потом санитарка. – Все на дверь смотрел, пока его не засыпало. Я уж ему и поесть выносила... Преданный до чего!»

В декабре, снежном и вьюжном, для Лены наступило тревожное время. Начали пропадать собаки. На цепь их в поселке не сажали, они бродили, где хотели. Первым делом подумали на волков – они и раньше утаскивали иногда псов. Стали действительно находить обглоданные собачьи кости. Но подметили одну закономерность: если ночью раздавался выстрел, утром обязательно недосчитывались одной собаки. Как-то прозвучали два выстрела – и исчезло два пса. Когда нашли освежеванную собаку с пулей в голове (волки, видимо, не успели ее сожрать) поняли, что кто-то отстреливает их ради шкур.

От ночных выстрелов Лена просыпалась и потом долго не могла заснуть, думала, что, может быть, больше не увидит Дуная. Но утром она открывала дверь и тотчас замечала его улыбающуюся морду с темными бедовыми глазами. Со счастливым лаем он кидался к ней, и у Лены сразу становилось хорошо на душе.

И все же после одного ночного выстрела Дунай пропал. Лена тщетно искала его повсюду, звала. Прошла неделя. Как-то вечером она пошла в сарай за дровами. Неожиданно за поленницей послышалось шуршание. Бывало, после таких звуков из-за дров с гордо поднятой головой, огнем в глазах и крысой в зубах показывался Дунай. Она заглянула за поленницу и ахнула. Он лежал там. На загривке зияла рана. Дунай слабо вилял хвостом. Лена продезинфицировала рану, перевязала. Пуля, видимо, повредила какой-то нерв: пес оглох. Однако через несколько дней он уже смог проводить Лену на работу. На больничном дворе они столкнулись с Борисом Михайловичем. Дунай его не любил, но всегда относился к нему с должным уважением. Тут же шерсть у него на загривке стала дыбом, он оскалил зубы и злобно зарычал.

Странное поведение обычно добродушного пса не остаюсь незамеченным. Вспомнили, что главврач и его жена носят шубы и шапки из собаки. Борис Михайлович ходил и в собачьих унтах. За его домом стали следить, и вскоре открылась неприглядная правда. Собак убивал главврач. Шкуры он отвозил на своем москвиче в райцентр родственникам. Те шили из них шапки и шубы и продавали. Дело было прибыльным.

На следующий день после разоблачения Борис Михайлович вошел в ординаторскую со своим обычным самоуверенным видом.

– Как Петров? Кашель прошел?

– Прошел. И температура нормальная. Это ужасно! – выпалила Лена. Она очень волновалась.

Главврач вопросительно посмотрел на нее. Она впервые заметили, какие у него холодные глаза.

– Ужасно! Ради шкур убивать собак!..

Его взгляд стал совсем ледяным. Он погладил свою рыжую курчавую бородку.

– Животные всего лишь механизмы, которыми управляют рефлексы. Еще Декарт называл их бездушными автоматами.

– Никакие они не механизмы!

«Это вы бесчувственный механизм!» – хотела она добавить, но сдержалась. Борис Михайлович посмотрел на часы.

– Вы Плохотнюку капельницу поставили? Нет еще? Так идите, ставьте!

Дней через пять снова был выстрел, снова пропала собака. Утром в кабинет главврача с серьезными лицами ввалились четверо лесорубов и без обиняков заявили:

– Не трожь наших собак. А то мы тебя самого отстрелим.

Выстрелы прекратились. А в феврале Бориса Михайловича перевели в районную больницу, на повышение.

Дунай по-прежнему встречал и провожал Лену. Но однажды утром его на месте не оказалось. Она пошла к соседям напротив.

– Вечером сдох, – равнодушно сообщила хозяйка. – Самосвал задавил. Ехал сзади, а он не слышал...

Весной Лена повезла больную в райцентр. Город был взбудоражен диким случаем. Подвыпившую женщину сбила машина. Водитель не остановился, постарался скрыться. Женщина умерла в больнице от потери крови. Медики говорили, что попади она к ним на пять минут раньше, они бы ее спасли. Самое поразительное в этой истории было то, что за рулем, как потом выяснилось, сидел врач. Это был Борис Михайлович.
Лена не удивилась.

Автор: Nolletoff

Друзья жены пригласили нас всей семьей к себе на дачу. Она говорит, хорошие ребята, сын у них ровесник Артёму нашему, правда, давно их не видела, лет десять, как среди друзей и полагается.

Для меня новые знакомства с шести лет стресс, я упирался, говорил, что я уже знаю двух людей, ее и Артёма, мне больше не надо. А жена настаивала, мол, ей нужна светская жизнь. Я решил, пусть уж лучше ведёт свою светскую жизнь под присмотром, и сдался.

Хозяйка дома встретила нас у ворот в холщовом сарафане в пол, и я понял, что мы попали.

Формально это была не дача, а деревня старообрядцев. Хозяин повсюду носил с собой топор. По двору бегали куры. Все семейство натурально ходило в лаптях. Собственно, этим они и зарабатывали теперь на жизнь, как выяснилось. Раньше эти двое прозябали, как все нормальные взрослые несчастные люди, в офисе, а сейчас плетут корзинки и лапти на продажу.

Приставка «эко» в их доме полагалась практически всем существительным без исключения. Любимая присказка хозяйки — «матушка-природа этого не любит». Так она ответила на мой вопрос, есть ли здесь wi-fi.

— Пусть мужчины похлопочут по хозяйству, детишки поиграют, а женщины займутся обедом, — провозгласила хозяйка.

Я еще не закончил постигать сакральный смысл идиомы «хлопоты по хозяйству», как уже обнаружил себя и хозяина за починкой какого-то плетня. В процессе я посадил три занозы в неочевидных местах и прищемил голову.

Под «детишки поиграют» подразумевались Артём и их сын, которые два часа ходили по двору кругами и монотонно дули в попу деревянным свистулькам. Это были единственные игрушки в доме.

Что касается обеда... Жена потом рассказывала, крестясь, что она повидала на своём веку немало кулинарных аномалий, но технику приготовления супа путём баскетбольного метания в кастрюлю цельных картофелин, кабачков и качанов капусты она встретила впервые.

Ели мы этот деревянный (по вкусу) эко-суп из деревянных эко-мисок деревянными эко-ложками, разрисованными, судя по экспрессивным разводам, здесь же.

На десерт подали арбуз. Артём откусил его и заплакал — арбуз оказался солёным (так его еще наши предки вятичи засаливали). Тут жена незаметно наклонилась ко мне и шепнула:

— Прости, я не знала, что они чокнулись.

В этот момент, по иронии судьбы, хозяева и правда чокнулись двумя вёдрами кваса.

— Не говори так, — шепнул я жене в ответ, — матушка-природа этого не любит.

Вечером мы честно хотели уехать, но хозяин дома вежливо сказал, что он нас не отпускает, при этом у него в руке по-прежнему был топор.

Мы сидели у костра, хозяева пели что-то а капелла на древнеславянском, и тут я заметил на плече хозяйки жирного комара. Я попытался его убить, но хозяйка погрозила мне пальчиком и продолжила петь, а комар — сосать.

— Папа, я боюсь эту тетю, — прошептал Артём.

Спать мы улеглись в большой избе без комнат (сооружение было целиком вырублено из векового дуба) все вместе вповалку с петухами и курами.

Через пять минут захрапел хозяин, через десять хозяйка, через пятнадцать сын, так и не выпустивший деревянную свистульку изо рта, чем многократно усилил эффект, а через двадцать петух, который при этом ещё и подкукарекивал во сне.

— Ты спишь? — спросил я жену.

— Очень смешно, — ответила она.

— Что происходит? У них наследованное апноэ сна?

— Ты ничего не понимаешь. Это эко-храп.

— Пап, а до Москвы отсюда далеко? — раздался из темноты голос Артёма.

Мы уходили на цыпочках по вечерней росе. В том месте, где плетень чинил я, зияла спасительная брешь.

Оказавшись в машине, я хотел на прощание посигналить у них под окнами, чтобы петух проорал хозяину прямо в ухо. Но не стал.

Ведь матушка-природа этого не любит.

© Олег Батлук

АРБУЗ

Молодой муж купил арбуз среднего размера, чтобы вечером с женой полакомиться.

Особенно нравилось с черным хлебом, желательно – ржаным, получается, как с соком или компотом. И сытно, между прочим.

Лежит арбуз, глаз радует.

У мужчины отпуск, жене приходится работать. Вечером устанет, а тут – арбуз. Можно выйти на балкон, вынести журнальный столик и сидеть.

Вышел на балкон и увидел соседку – мать троих детей.

Она сидела за дощатым столом и рисовала в блокноте. Самый маленький рядом – смотрит. Двое других играют.

И подумалось: «Что-то ее мужа, Паши, не видать. Не заболел ли»?

И вышел во двор, подошел, поздоровался и спросил.

Соседка сказала: «Он по контракту на Севере. Надоело без денег жить. Вот и решил. Я отпустила. Знаешь, здесь не заработать, а у нас трое».

Пригорюнилась: «Сегодня у Дениски день рождения. Паша позвонил, что деньги будут только завтра. И никуда не сходить. Без праздника. Дети расстроились. Пообещала, что завтра, но они маленькие, трудно понять. Вывела во двор, чтобы забылись».

«Сейчас», – сказал мужчина, и домой.

Помыл арбуз, взял широкую невысокую картонную коробку, нож в карман. И вышел: «Где у нас тут Дениска? С днем рождения, давай – пять». И пожал как взрослому парню.

Стал разрезать арбуз на кусочки, соседка принесла тарелочки.

Первый кусок имениннику. Довольное детское личико – радостное. Ест, арбузный сок по щечкам бежит.

Двое других тут же: неожиданное событие!

Арбуз на обыкновенном сером столе, сверху кусты черемухи и сирени – неба не видно. Старые лавочки.

Когда-то на этом месте пенсионеры-старички в карты играли, в шахматы и в домино. Когда-то, не сейчас. Нет старичков, а стол стоит.

Маленькие головки склонились над тарелками, в картонной коробке разбросаны черные арбузные семечки.

Соседка сказала: «Спасибо тебе, большое спасибо за праздник. Нам грустно было, очень грустно».

Вечером жена пришла. Рассказать или нет? Вдруг обидится? Молодые мало друг друга знают, всего год.

Спросила: «Чем занимался»?

И тогда рассказал про небольшой праздник во дворе. Не было ни торта, ни свечей, ни конфет в ярких фантиках. Только арбуз в картонной коробке, дощатый стол и старые лавочки. А еще ямочки на щечках у Дениски, и чумазые детские мордашки. И радостные глаза матери.

Обыкновенный арбуз может стать необыкновенным, если кого-то порадует.

Жена улыбнулась: «Ты молодец. Я бы не догадалась».

Георгий Жаркой

СЕРДЦЕ НА ЛАДОНИ

– Мужчины, завтракать! – Марина уже накрыла на стол и разливала по чашкам кофе. Сыну – семилетнему Димке, на донышко, в его любимую кружку, разбавив теплым молоком.

Сергей, затягивая на ходу галстук, присел к столу и с удовольствием отхлебнул тонизирующую ароматную горечь. Он любил покрепче, и супруга, зная его слабость, молоко ему не предлагала.

Димка по обыкновению опаздывал к столу, уминая в школьный рюкзачок учебные принадлежности.

– Дмитрий, поторопись, иначе опоздаем! – поторопил его Сергей.

– У него к тебе серьезный разговор, – вполголоса произнесла Марина. – Хотел с тобой еще вчера вечером поговорить, но ты задержался.

– Поговорим по дороге в школу, – улыбнулся Сергей.

«Серьезный мужичок растет», – он с гордостью поглядывал на сына. Ему нравилось, что Димка старается во всем копировать его – от походки до манеры разговаривать, даже жесты перенимает.

Димка, наконец, закончил победой борьбу с учебниками и тетрадями и присоединился к родителям:

– Мама, а можно мне кофе, как папе, без молока?

– Рановато тебе такой крепкий пить, – возразила Марина, но вопросительно взглянула на мужа.

– Глоточек можно, – серьезно кивнул Сергей и, пряча улыбку, смотрел, как Димка отхлебывает крепкий кофе, стараясь не морщиться и нарочито медленно ставит чашку на стол.

Потом, так же не торопясь, прихлебывает из своей чашки, обильно приправленный молоком.

– Папаша! Вылитый папаша! – качает головой Марина. – Горько, невкусно, а он и виду не покажет!

Отец с сыном снисходительно переглядываются: «Что б ты понимала в наших мужских предпочтениях...»

– Все, мужчины, на выход! Мне тоже пора собираться! – командует Марина и выпроваживает мужа с сыном.

Ей на работу к девяти, к тому же место службы – рядом с домом.

– Папа, я хотел спросить, – начал Дима, когда они вдвоем шли к стоянке автомобилей. – Когда ты был маленьким, у тебя были домашние животные?

– Конечно. Я ведь в деревне рос, там, где сейчас бабушка живет. У нас всегда были куры, утки, даже корова была, – ответил Сергей.

– Куры и утки – не то, – возразил Дима. – Я совсем про других спрашивал, про тех, кто может быть настоящим другом – кот, например, или собака...

– А они могут быть настоящими друзьями?

– Конечно! Когда спасаешь кого-то из беды, он навсегда становится твоим другом! Ведь если ты кого-то спас, то должен заботиться о нем всю жизнь, а он будет любить тебя. Наверное, это и есть дружба?

– Хм-м... – задумался Сергей. – Может быть и так...

Они подходили к своему автомобилю, Сергей уже притопил кнопку сигнализации на брелоке с ключами. Подмигнув фарами, автомобиль отозвался коротким сигналом, напугав котенка, который примостился на капоте.

Взъерошив шерстку и вытаращив глаза, он вскочил на лапки, готовый сорваться с места, но спросонья не мог сообразить – откуда ему грозит опасность и куда бежать?

Сергей не заметил, как заискрились теплом глаза сына, готового сорваться на бег, навстречу испуганному малышу.

– Брысь! – рявкнул Сергей и смел ладонью непрошенного гостя. Тот, пытаясь удержаться, выпустил коготки, след от которых остался на окрашенной поверхности автомобиля. – Вот зараза! – возмутился Сергей.

Усевшись на водительское сиденье, он поискал глазами сына – его нигде не было.

– Димка! – позвал он. – Скорей в машину! Я уже опаздываю!

Дима появился минут через пять. Шмыгая носом, он прятал от отца глаза, полные слез.

– Не нашел... – сообщил он. Взглянул на отца осуждающе: – Зачем ты его так? Он меня ждал. Теперь будет голодный. А может вообще больше никогда не придет и умрет от голода, или собаки загрызут...

– Садись, поехали, – пропустив слова сына мимо ушей, приказал Сергей. – Я уже опаздываю, а еще тебя в школу везти. Не создавай проблему на ровном месте, тем более из-за какого-то котенка.

– Не поеду я с тобой! – твердо заявил Дима. – Я пешком буду ходить – не так уж и далеко до школы...

*

Сергей не любил, когда его отвлекают от работы, но сегодня, увидев на экране мобильного вызов от супруги, схватил телефон:

– Димка к тебе заходил? – первым делом поинтересовался он.

– Да, был, – ответила Марина. – Зашел после школы. У вас с ним что-то случилось? Я никогда не видела его таким расстроенным. Спрашиваю – не отвечает.

– Ерунда какая-то, – пожал плечами Сергей. – Из-за котенка...

И он рассказал Марине об утреннем происшествии.

– Это не ерунда, Сережа. Для него это очень важно. Он уже неделю бегает кормить этого малыша, наверное, и сейчас побежал к нему.

Он хотел спросить у тебя разрешения и забрать котенка домой. Моего согласия ему недостаточно, надо чтобы папа одобрил. А папа...

Сергей понял, о чем с ним хотел поговорить сын еще вчера и сегодня утром. Понял резкую перемену в его поведении.

«Ничего, – убеждал он себя, – день-два, и все забудется. Тоже мне причина – котенок! У нас с Димкой не может случиться разлада, очень уж он меня уважает. Все проходит, пройдет и это...»

И вдруг, вспомнив своего отца, понял – не пройдет!

В детстве он относился к своему отцу с беззаветным уважением и любовью. Тот отвечал ему тем же. Как хотелось Сергею быть таким же, как отец – сильным, серьезным мужчиной с золотыми руками и светлой головой.

Но однажды все изменилось. Домашняя кошка Мурка окотилась, и Сергей с умилением вместе с Муркой взялся опекать новорожденных.

Теплом и радостью наполнялось его сердце, когда он смотрел на слепые еще, писклявые комочки, на счастливую и гордую маму-кошку, слушал ее умиротворенное и ласковое мурчанье.

Вечером пришел отец, собрал котят в холщевый мешок и, не обращая внимания на жалобный крик Мурки и слезы Сережи, ушел на реку. Вернулся уже без котят...

С той поры Сергей стал сторониться отца, исчезла теплота в их отношениях. Так и не простил он ему безразличия холодной жестокости. И, хоть не прерывалось их общение до самого последнего дня, но доверительности в нем больше не было.

«Все повторяется? – сжалось сердце. – И мы с Димкой будем так же, как я с отцом?»

...Котенка он нашел там же, на стоянке. Серенький комочек дремал, спрятавшись в высокой траве. В коротенькой шерстке запутались колючки, в уголках глаз – засохшие комочки.

Застигнутый врасплох, он в испуге попытался скрыться, но Сергей удержал его поглаживанием и ласковыми словами. Малыш успокоился, громко застрекотал и взглянул на него доверчиво, с надеждой.

Котенок легко поместился в ладонях, и Сергею казалось, что это не котенок вовсе, а теплое, доброе и доверчивое сердечко его сына – Димки.

И надо сберечь его от невзгод и напастей, сохранить тепло и доброту, живущую в нем. Обязательно сохранить! В этом и есть предназначение отца – быть им!

И если сын не усомнится в искренности его поступков, то вырастет настоящим мужчиной, лучшим, чем взрастивший его отец. Это ли не счастье?

– Идем, малыш. Хорошо, что ты простил меня, – Сергей шел домой, бережно прижимая к груди бездомного котенка, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. – Поможешь мне помириться с Димкой?

ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Спасибо

День начался отвратительно. Соседям вдруг резко кольнуло в одно место выкинуть на помойку шифоньер в восемь утра, в воскресенье ― чёртовы идиоты. Этот необъятный «гроб», сколоченный не иначе как из скалистых пород, перегородил весь проход, заняв собой всю лестничную площадку.

Отец и сын, два доморощенных хлюпика, явно переоценили свои возможности, и теперь их личная проблема стала проблемой четырёх этажей.

Пришлось тащить вместе с ними.

— Спасибо, Кость, — протянул мне свою нежную ручку этот сухощавый старый жмот, пожалевший деньги на грузчиков. Пришлось пожать — я же воспитанный.

Следующим сюрпризом был старенький «Ниссан», заблокировавший мой автомобиль.

— Толкнуть не поможете? — смотрела на меня телячьими глазами дамочка размером с пятиклассника, одетая с ног до головы во всё белое.

На заднем сиденье ревел, надрываясь и пуская носом пузыри, представитель подрастающего поколения таких же неумех. От этих криков у меня звенело в ушах, пришлось дать ему мой любимый разноцветный брелок ― кота с вываливающимися глазами. Сработало, плакса умолк.

Я было упёрся в зад этого ведра на колёсах, но тут понял, что спина ещё не отошла после недавних силовых упражнений со шкафом. Пришлось достать провода и прикурить её, благо длины хватало.

— Спасибо вам огромное.

«Да пошла ты», — хотел сказать я, но лишь кивнул в ответ.

Мир решил меня довести до белого каления и не переставал удивлять. На кассе в магазине образовалась пробка: столкнулись кассир и бабка с сыром по акции, который без карты магазина пробивался по полной стоимости.

— Почему у вас ничего не написано на ценнике? Это же в два раза дороже! — тряслась старуха в очках с такими толстенными стёклами, что через них можно было разглядеть кратеры на Плутоне.

— Там всё написано, смотреть нужно внимательно! Теперь ждите администратора, чтобы я смогла отменить покупку, — голосом Брежнева, протянула единственная кассирша в торговом зале.

Очередь гудела и вибрировала, как линия электропередач. Я не мог больше это терпеть.

— Я заплачу́, только давайте уже, берите свой сыр и не задерживайте нас, — протянул я деньги, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик.

— Пакет надо?

— Не надо, не надо, спасибо огромное, — радостно махала авоськой счастливая обладательница самого дорогого сыра в радиусе ста метров.

Проклиная про себя весь этот маркетинг и неуклюжих стариков, выхожу на улицу и понимаю, что забыл свой пакет в шкафчике хранения. Возвращаюсь и натыкаюсь на него. Маленький, лохматый, с засохшими козявками на носу пацан почти сбивает меня с ног.

— Можете, пожалуйста, проводить меня до дома? Там собака бегает страшная, лает и бросается, у неё пена изо рта, я еле убежал, — кричит этот недоросль и дёргает меня за куртку.

Действительно, в магазине же больше никого, только я.

— Мальчик, тебе что, не говорили, что с незнакомыми дядями разговаривать нельзя? Тем более ходить куда-то? — пытаюсь я откреститься от новых непредвиденных задач.

— Мне вон та тётенька сказала, что знает вас, и что вы хороший, — указал он пальцем на мою соседку тётю Машу, жену того престарелого пауэрлифтера с шифоньером.

Женщина улыбается мне своей вставной челюстью и машет. Кисло улыбнулся в ответ:

«Чтоб тебе пенсию задержали».

Пришлось тащиться через две улицы в совершенно ненужном мне направлении. Никакой собаки, кстати, мы не встретили.

«Хотя было бы здорово, если бы пёс завершил начатое», — думал я про себя.

— Спасибо большое вам, — потирал свой сопливый нос пацан, прощаясь.

Выходной день на то и выходной, чтобы отдыхать, а не слушать, как за окном визжат. Вечером я пытался посмотреть сериал, но реплики главных героев то и дело прерывал истеричный женский крик, от которого мне хотелось убивать. Я терпеть не могу, когда кричат, тем более женщины.

«Должно быть, какие-то алкаши или наркоманы с ума сходят», — с этими мыслями я хватаю ложку для обуви и вылетаю на улицу, чтобы спугнуть этих сволочей.

На улице темно, иду на звук — благо (или в наказание) слышимость во дворе отличная. Подхожу к стоянке и вижу, как какой-то двухметровый ухарь таскает за волосы источник шума.

— Эй, полудурки, люди вообще-то отдыхают! — наконец даю волю своему гневу.

— Иди куда шёл, мудила! — прилетает мне в ответ.

Что ж, зелёный свет мне был дан. Аки бравый гусар, я уверенно поражаю врага огромной стальной ложкой, которая досталась мне ещё от деда. Он с её помощью, наверное, свои ботфорты надевал. Враг моего спокойствия и просто невоспитанный гопник, получив ряд неприятных для головы и туловища ударов, ретируется, оставляя за собой шлейф свежего перегара и дешёвого дворового мата.

— Спасибо большое, — плачет, сидя на бордюре, нарушительница моего спокойствия.

Благодаря её невысокому росту и пафосным белым тряпкам, я узнаю́ утреннюю недоводительницу «Ниссана». Хочу уже уйти, но тут она начинает со мной делиться совершено ненужными мне фактами своей жизни. За две минуты я услышал сценарий, сравнимый с целым сезоном сериала. Оказывается, это её бывший муж, который, как только напивается, приходит сводить счёты. Пришлось вести её домой, а назавтра вести на работу, встречать с работы, вести в кино, в кафе, на море, в загс.

Видит Бог, я этого всего не хотел, людей в принципе ненавижу. Будь моя воля, я бы их всех на луну отправил — вот такой я злой, а мне почему-то все говорят спасибо.

Александр Райн

ОН ВЫБРАЛ СОБАКУ...

• Алло, ты не забыл, что завтра суд? Неужели, конец кошмару...
• Помню. Но, знай – Стёпка будет жить у меня и это не обсуждается. Кстати, и Лорда я заберу тоже – это мне собаку подарили.

• Лорда можешь хоть сейчас приехать забрать, надоело три года за ним шерсть убирать да выгуливать, а вот насчёт сына ты планы не строй – со мной он будет! Только через мой труп ты заберёшь ребёнка!
• Ты не истери, давай, а подумай – пацану отец важнее, чем мать. Ты же из него хлюпика желейного вырастишь! Я уже и квартиру снял с учётом на него – отдельная комната будет и школа рядом.
• Да не отдаст тебе никакой суд Стёпку. Вот завтра ещё с ним психолог будет разговаривать. Ему же уже одиннадцать и по закону имеет право выбора – с кем он сам хочет остаться. Так что, дорогой папа, шансов у тебя никаких! Сына он захотел забрать! Чтобы твоя новая чувырла подзатыльники ему давала?
• Никого у меня нет, сама ведь знаешь... Наслушалась подружек. А вот про психолога я не знал. Это хорошо! Ты же сама видела, как сын ко мне тянется! Ты только его, пожалуйста, не настраивай против меня!
• Да не тешь ты себя надеждами! Решение ребёнка хоть и учитывается, но решает суд и, как правило, в пользу матери! Смирись уж... Нового сделаете!
• Не хами! У меня есть уже свой... единственный... родной... И точка! Конец связи!

*

• Алло! Ну, что, были у психолога? Что Стёпка решил?
• Послушай...Я сегодня реву весь вечер. Мы же совсем не знаем нашего сына! Совсем... Сегодня психолог разговаривал с ним, но меня попросил удалиться. А потом, в личной беседе, сказал, что ваш сын на вопрос, с кем бы он хотел остаться, очень долго молчал, а потом со слезами на глазах, выдавил: «С Лордом. У кого собака будет, с тем я и останусь». Представляешь? Это как понимать – нашему сыну мы оба совсем безразличны?! Извини, что кричу, но я в шоке! Ему собака дороже родителей! Это где же мы его не углядели?
• Да успокойся, ты! Наш Стёпка мудрее, чем мы, вместе взятые! Он никому из нас не хочет делать больно и поэтому жалеет. А ещё... тебе не кажется, что ребёнок хочет примирить нас? А я уверен в этом! Поэтому, он считает, что Лорд объединяет семью, а значит, и помирить нас с тобой сможет. Стёпка любит нас. Может, пойдём навстречу сыну? А, Света?.. Ну, что, так и будем молчать?
• Ключ я оставлю в двери снаружи, если будем уже спать...

Автор: Таёжник

СПАСТИ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ

Моросил дождь.

Роман, слегка пошатываясь, шел по лужам. Он их прекрасно видел, но обходить было лень. Да и вообще: пьяному море по колено. Поэтому лужи на тротуаре его сейчас мало волновали. Свободной рукой он то и дело протирал мокрый лоб, а в другой нёс черный пакет, в котором весело звенели бутылки. «Соображают на двоих» — ухмыльнулся мужчина.

Рядом с ним с понурой головой плелась Терра.

Собака с детства не любила воду, поэтому подобные прогулки были для неё тяжелым испытанием.
Роман тоже не любил осеннюю сырость, но выпивка в доме закончилась, а душа требовала продолжения банкета.

Пришлось идти. Чтобы не мокнуть одному, он прихватил с собой собаку. «Пусть привыкает» — злорадно думал хозяин, прекрасно зная о том, как его Терра относится к дождю.

Собака смирялась, потому что любила своего хозяина. Даже такого: временами черствого и бездушного.

Роман изрядно продрог, поэтому, заметив знакомую вывеску «Ноль Пять», решил зайти внутрь, чтобы пропустить стаканчик. «С собаками сюда нельзя» — остановил его бармен.

«Не вопрос» — ответил он.

— Жди меня здесь, — сказал Роман Терре, а сам скрылся за стеклянной дверью и направился в сторону бара.

— Ромка, ты?

— Андрюха? Неожиданно. Рад тебя видеть, дружище.

— Взаимно. Да ты уже тепленький, — расхохотался Андрей, всматриваясь в его глаза. — Слушай, не хочешь мне компанию составить?

— А давай! — легко согласился Роман, которому очень хотелось поговорить с живым человеком, а не с телевизором.

— Я просто договорился встретиться с одним корешем, а он не пришел. Жена не пустила. А тебя жена дома случайно не ждет?

— Нет. Полгода уже в разводе.

— Ну и отлично. Садись вон за тот столик, я сейчас организую поляну. С самого выпускного все-таки не виделись!

Мужчины пили и вспоминали круглую отличницу Аньку, которая перебрала на выпускном и родителям пришлось забирать её домой. Они поделились друг с другом интересными историями из своей жизни, потом говорили о рыбалке и женах, которые манипулируют своими мужьями. Под такие душевные разговоры графин на столе быстро опустошался. Но Андрюха тут же приносил полный.

«Ты за деньги не переживай, — говорил он Ромке. — Я только с вахты приехал, поэтому могу себе позволить отдохнуть.

На улицу они вышли около полуночи.

Дождь усилился и одноклассники решили вместо прогулки по ночному городу поехать к Роману домой.

— Только выпивку мы уже не купим, — расстроенно сказал Андрей.

— Так у меня всё собой, — ответил Рома, поднимая руку с пакетом, в котором весело зазвенели бутылки.

— И ты молчал? Вот Штирлиц!

Они вызвали такси.

Когда машина подъехала, Андрей сразу сел на переднее сиденье, потому что на заднем его укачивало, а Роман позвал Терру, которая молча стояла возле двери забегаловки. Мокрая и грустная.

— Залезай, — скомандовал Роман собаке, открыв дверь.

— Э-э! — закричал таксист. — С собакой в салон не пущу! Она же мокрая и грязная, а мне еще людей возить. Да и вообще, не положено с животными без намордника. Либо едем без собаки, либо на выход.

Роман посмотрел на Терру, потом на Андрея, который махал ему рукой, приглашая сесть в авто.

— Ты же собака, — сказал он Терре. — Значит, дорогу домой найдешь. Тут же рядом почти. А я тебя у подъезда подожду.

Потом он сел в машину, громко хлопнув дверью.

Терра сначала ничего не поняла. Она стояла и ждала, что хозяин вернется. Но через пять минут поняла, что ждала напрасно.
Никто не собирался за ней возвращаться.

Дорогу домой Терра действительно знала (не первый раз по этому маршруту ходила с хозяином), поэтому сообразила, куда нужно бежать. И побежала. Роман в это время, как и обещал, ждал её возле подъезда, рассказывая Андрюхе, как правильно ловить рыбу подо льдом.

Была ночь, а фонари работали не везде.

И в том самом месте, где они не работали, рабочие еще днем случайно разбили чугунный люк, а привезти новый не успели.

Терра даже не успела понять, что случилось. Земля вдруг ушла из-под ног и она полетела в колодец с водой. С водой, потому что проржавевший до дыр участок водопровода заменить тоже не успели. Хотели, но не успели. Пятница. Короткий день.

Еще аванс дали, который надо обязательно обмыть, иначе зарплату потом не дадут (коммунальщики люди суеверные).
Терра не могла это предвидеть, поэтому оказалась в ловушке, из которой ей самой никогда не выбраться. Она жалобно скулила, но никто её не слышал. А даже если и слышал, то всё равно никто бы ничего не предпринял: мало ли собак ночью скулят от одиночества.

Роман тоже не стал ждать собаку, потому что в черном пакете весело звенели стеклянные бутылки...

*

Рано утром женщина с ребенком спешили на остановку. Увидев открытый люк, она хотела было обойти опасный участок дороги, но Терра в этот момент громко заскулила. Женщина подошла к колодцу и увидела внутри собаку: «Боженьки! Как же тебя так угораздило? Ты потерпи немного, сейчас спасателей вызову».

Когда приехали спасатели, женщины уже не было (об этом она сразу предупредила диспетчера, потому что «Сами понимаете, ребенка надо в садик, мне на работу»). Но сотрудники МЧС и без ее помощи смогли найти колодец без люка.

Денис собирался спуститься вниз, но напарник был против: «Она тебя укусить может. Как Серегу, помнишь? А вдруг еще и бешеная? Но Денис возразил:

— Животные чувствуют, когда ты хочешь им помочь, поэтому не будут вести себе агрессивно. Главное, не делать резких движений.

Спасатели вытащили испуганную собаку из колодца.

Потом на всякий случай Денис отвез собаку к знакомому ветеринару. Тот сказал, что с собакой всё в порядке, но она пережила огромный стресс. Лечится любовью.

— Ну и что мне с тобой теперь делать? — улыбался Денис, осторожно проводя рукой по голове собаки.

Терра не знала, что ответить, поэтому просто смотрела благодарными глазами на своего спасителя.

— У тебя же, наверное, хозяин есть? Ошейник-то не из самых дешевых. Ладно, будем тогда искать твоего хозяина.

После работы Денис привел собаку в квартиру, накормил её и сфотографировал. Потом пошел писать текст объявления. Распечатав целую стопку листов, он вспомнил, что у него нет клея.

— Завтра купим, — подмигнул он Терре, которая не сводила с него глаз. — А теперь давай спать. Выходной у меня один, поэтому нужно успеть всё задуманное сделать.

*

На следующий день вместе с Террой Денис отправился сначала прямиком в канцелярский магазин за клеем, а затем заскочил еще и в зоомагазин, чтобы купить поводок.

Целых полдня пришлось потратить на то, чтобы расклеить объявления.
Сначала Денис обошел микрорайон, в котором находился тот злополучный открытый люк. Потом на всякий случай направился в соседние микрорайоны. Попутно спрашивал у бабушек, не знакома ли им случайно эта собака. Но ее никто не знал.

Последний лист с фотографией Терры спасатель наклеил на столб освещения, который стоял рядом с остановкой общественного транспорта.

Они отошли буквально на несколько метров, как вдруг за их спиной раздался визг тормозов.

Большой черный джип пропахал боком газон и на приличной скорости врезался в бетонный столб.
Тот самый, на который Денис минуту назад клеил объявление.

К счастью, людей в тот момент рядом не было. А вот водитель был без сознания. Денис видел его закрытые глаза через лобовое стекло.

«Странно, что подушка безопасности не сработала, в таких машинах она точно должна быть» — думал он, подбегая к перевернутому авто.

Собаку Денис привязал за столб, чтобы не не мешалась под ногами. Да только очень плохо привязал, так как очень торопился. Но об этом позже.

Пока спасатель пытался вытащить водителя, машина загорелась.

Немного поодаль столпились любопытные зеваки, снимавшие всё происходящее на телефоны.

Денис просил у людей помощи, но никто к нему не подошел. «А если взорвется?» — крикнул один из парней. «Спасателям тогда позвоните и Скорую помощь вызовите» — крикнул он в ответ, продолжая тянуть мужчину.

Как ни пытался Денис в одиночку вытащить водителя, ничего не получалось. Вытащил лишь наполовину, а дальше будто что-то мешало.

Вдруг к нему подбежала Терра, лизнула в нос, после чего зубами схватила водителя за одежду и стала тянуть вместе с ним. С трудом, но вытащили.

Когда вместе они оттащили его на безопасное расстояние, машина была уже почти полностью охвачена пламенем. К счастью, пожарные уже приехали и приступили к тушению транспортного средства, разогнав заодно и зевак от греха подальше.
«Спасибо, друг! Точнее подруга, — прижимал Денис собаку к себе. — Без тебя я бы точно не справился».

После этого случая Денису пришла в голову идея брать Терру с собой на выезды. Не сразу, конечно. Сначала он ждал неделю и еще долгий один день в надежде, что хозяин увидит объявление и позвонит. Но никто не позвонил, и тогда он решился.

Уговорил вышестоящее руководство, которое не сразу, но согласилось, и теперь уже вместе с Террой спасал людей, попавших в беду.

Точнее не с Террой, а с Несси. Надо же было как-то называть собаку по имени, вот Денис и придумал ей кличку.

Хотя нет, не придумал, а назвал именем, которое ему было очень дорого. Так когда-то звали его служебную собаку. Но она погибла, выполняя свой долг, и Денис очень долго приходил в себя после тяжелой утраты. Теперь же рядом с ним была новая помощница и ему стало легче.

Вместе они вытаскивали не совсем трезвых деревенских мужиков из-под поваленных деревьев и выводили на улицу жильцов во время пожаров. Разные случаи бывали.
Однажды Несси даже проявила инициативу и бросилась в горящее здание без команды. Люди не могли слышать жалобное мяуканье котенка, а она услышала. Котенка геройски спасла, за что получила тысячу поцелуев от его заплаканной хозяйки.

Ну и еще благодарность от Дениса. Не стал он тогда ругаться на неё. Хотя переживал сильно.

В общем, в любой ситуации на Несси можно было полностью положиться, только воды она боялась. Очень. Даже больше, чем раньше. Впрочем, сейчас была зима и происшествий на воде не фиксировалось. Лед кругом и снег.

*

Как-то в начале весны им пришлось ехать за город. Звонок поступил из частного дома, где ребенок надел себе на голову пластиковое ведерко.

По самые уши натянул, а снять самостоятельно не смог. Родители тоже не смогли, поэтому и вызвали спасателей.

Сняв с головы пластиковое ведро, Денис провел с родителями разъяснительную беседу.

Хорошо, что люди попались понятливые и свою вину признали. Да не только признали, но и обещали, что впредь такого не допустят.
На обратном пути Денис решил немного вздремнуть. Но не получилось. Несси вдруг громко залаяла, смотря в окно.

Денис автоматически повернул голову в ту же сторону, потому что знал, что его боевая подруга без причины не лает.

И действительно: посреди небольшого озера, покрытого белым льдом, бултыхался мужчина.

«Провалился, бедолага — думал про себя Денис. — А ведь постоянно информируем население, что весной лучше на лед не выходить. Да только кто нас слушает».

Еще один мужчина находился на берегу и, когда увидел остановившуюся на дороге машину, стал махать рукой.

Спасатели сообщили диспетчеру, что у них экстренный случай, и поспешили к озеру.

Пока Денис доставал из багажника снаряжение, Несси бегала на берегу и громко лаяла, а мужчина, вместо того, чтобы успокоиться, кричал и просил спасти его.

Потом вдруг замолчал, то ли всматриваясь вдаль, то ли набирая побольше воздуха в легкие, и назвал её по имени: «Терра! Терра, ко мне!». Собака его узнала.

Несси посмотрела на Дениса, а потом быстро побежала по льду в сторону хозяина.
Лед был тонкий, но вес собаки выдерживал. Только возле самой полыньи подозрительно «трещал по швам».

Когда Несси подбежала почти впритык, сразу схватила Романа за воротник джинсовой куртки и стала тащить на себя. Сказать, что это было тяжело — ничего не сказать. Это было очень тяжело. Невероятно трудно. Она упиралась всеми четырьмя лапами изо всех сил. Да так, что лед покрывался трещинами. А под весом хозяина он и вовсе ломался, но Несси вовремя отступала назад и продолжала медленно тащить его в сторону берега, где на встречу уже полз Денис, а напарник технично разматывал веревку, которую спасатель тащил с собой.

В конечном итоге Романа вытащили на берег. Но он не мог толком ничего говорить.

Только дрожал и стучал зубами.

В этот момент подъехала Скорая помощь и мужчину увезли в больницу. Его друг Андрей рассказал спасателям, что произошло.
Они приехали рано утром и без проблем добрались до середины озера, где пробурили лунки и стали рыбачить. Ничего не поймав, стали сматывать удочки. Андрей добрался удачно, потому что находился чуть ближе к берегу, а Роману не повезло: провалился через пару метров. Видимо, солнце припекло и лед «поплыл».

— А почему он к собаке по имени обращался? Знает её, что ли? — поинтересовался Денис.

— Так это вроде его собака.

— Вы хотите сказать, что тот человек является хозяином этой собаки?

Несси гавкнула, подтверждая догадки Дениса.

— Ну да, точно его, — присмотревшись внимательно к собаке, ответил Андрей. — Он вроде говорил, что она потерялась в городе.

— Вот, почему Несси без команды опять бросилась спасательством заниматься, — расстроенно сказал Денис. — Понятно теперь. Вас подвезти?

— Нет, спасибо. У меня машина тут рядом.

*

Денис с Несси собирались на очередной вызов. Выезжая за ворота, Денис увидел Романа, которого не пустили на территорию, поэтому он стоял рядом с выездом.

— Останови, — сказал он напарнику.

Денис вышел из машины, а вместе с ним выпрыгнула и Несси. Вместе они подошли к Роману.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Вы за собакой?

— Не совсем.

Роман рассказал, что узнал у врача номер части, где работали спасатели, которые помогли ему выбраться на берег, и решил лично отблагодарить тех, кому обязан жизнью.

— А собаку разве не будете забирать? — удивленно спросил Денис. — Это же ваша?

— Да, моя. Терра.

— Теперь Несси.

— Неважно на самом деле. Из меня получился плохой хозяин. А с вами ей наверняка будет лучше. У нее в глазах большими буквами написано, что она счастлива. Нашла себя. Хорошее дело делает. А я... Я просто пришел сказать спасибо: вам и тебе, Терра. То есть Несси. Спасибо, что спасла мне жизнь и прости, что я не дождался тебя тогда.

Денис рассказал, при каких обстоятельствах нашел собаку, и из глаз Романа полились слезы. Он этого не знал.
Бывший хозяин еще долго смотрел вслед уезжающей машине, на которой Денис и Несси поехали спасать людей, а потом не спеша пошел домой, тихо бормоча себе под нос: «Прости меня, Терра, прости...»
из инета

Сосед-синоптик

На улице Матросова люди никогда не смотрели прогноз погоды, не слушали гороскопы и не верили в предсказания, но они всегда точно знали, как будет.

Дело в том, что у них был свой собственный синоптик-прорицатель по имени дядя Вова, который на сорок процентов состоял из титана.

Старый кровельщик ломался столько раз, что успел сдружиться с тремя поколениями травматологов и хирургов, а рентгенолог вообще стал ему зятем.

Его коленка могла предсказать погоду на десять дней вперед с расхождением в два градуса. Пальцы на его ногах были знаками Зодиака. Сегодня, к примеру, пришел к нему с утра сосед Ленька, а у дяди Вовы уже мизинец в вопросительный знак сворачивается, боль жуткую приносит.

― Сегодня, Ленька, никаких важных переговоров не назначай, ― пыхтит мужчина. ― Стоит сделать паузу, обдумать как следует последствия. Потратить капитал всегда успеешь, лучше избежать возможных рисков и направить энергию на здоровье.

― Это что, получается, Володь, мне сантехника пока не вызывать? У меня уже два дня стиральная машинка стоит нерабочая, ― чесал затылок Леня, а дядя Вова продолжал, чувствуя, как мизинец ноет:

― В любовных делах видятся перспективы, возможны новые романтичные рандеву и сердечные колыхания.

― Стоп, Володь, какие еще перспективы? Ты давай потише. Катька, если услышит про эти твои рандеву, колыхнет так, что я к твоему зятю на прием пойду. Я, вообще, к тебе за лобзиком зашел, одолжишь?

― А тебе зачем?

― Сарай на даче хочу в выходные доделать. Дверь нужно собрать, доски вот купил, а пилить нечем.

― В выходные пасмурно, временами проливной дождь, влажность воздуха восемьдесят процентов, не советую электроприборами пользоваться. Меня так однажды с третьего этажа скинуло, с тех пор голенью чувствую курс норвежской кроны.

― И как она? ― заинтересовался Ленька, давно мечтавший заняться вложениями.

― Стабильно. Движений не предвидится.

― Эх, ну ладно, через недельку зайду.

― Через неделю у тебя намечается внезапное путешествие. Прогулки на свежем воздухе и много неприятного общения.

― Блин! А я все думаю, что меня теща в «Одноклассниках» и по WhatsApp этими фотографиями подберезовиков терроризирует, что аж телефон грибами воняет. Видимо, намекает, что скоро ее в лес везти. Спасибо, Володь, поеду в автосервис, попрошу мне сцепление поменять, как раз пару недель делать будут, ― с этими словами Ленька ушел и даже не дослушал о том, что, скорее всего, ему там еще на двадцать тысяч ремонта насчитают в процессе замены.

Дядя Вова умылся, позавтракал и только было собрался идти за хлебом, как чувствует ― ребра у него защекотало. И точно, не успел выйти на лестничную площадку, а там уже он ― Семенович из третьего подъезда.

― Геннадьевич, а я к тебе! Тут матч зрелищный намечтается «Спартак» ― «Зенит», посоветуешь, как ставить?

― Семеныч, ты же знаешь, я азартные игры не приветствую, у меня напарник из-за них квартиру потерял.

― Да я-то знаю, но с твоей помощью же не проиграешь! У тебя ключица золотая!

― Титановая, ― поправил дядя Вова.

― Да я в шутку! Ну так что, с каким счетом «Спартак» выиграет?

― А с чего ты решил, что он выиграет?

― Как это?! ― нахмурился Семенович и повязал на шею шарф с любимым клубом, несмотря на жару плюс тридцать градусов.

― Проиграет он, 3:1.

― Да ты че, Геннадьевич, совсем умом тронулся? Может, тебе вторую ключицу для баланса сломать?

― Слышь, Семенович, я, конечно, не хотел тебе говорить, но тебя сын на деньги обманывает. Прямо сейчас то, что ты ему на первый взнос по ипотеке дал, в онлайн-казино спускает, он же у тебя рак по гороскопу?

Семенович побледнел, а затем шарфом лицо вытер и неаккуратно запихнул его в штаны.

― Дурак он! А не рак! ― с этими словами мужчина бросился на лестницу, забыв о ставках.

― Говорю же, азарт до добра не доведет! ― крикнул ему вслед дядя Вова.

Ковыляя, он дошел до булочной, где собирался купить свежего хлеба.

― Дядя Вова, день добрый, как ваш копчик? ― поинтересовалась с тревожной улыбкой на лице кассирша Олеся. Женщина эта была настоящим рекламным лицом фирмы: телосложением напоминала круассан, а внутри была очень нежной, но на любителя. Как сыр с ветчиной.

― Пока молчит. Не переживайте, Олеся, будет у вас малыш, просто еще не время. Как только почувствую, что мне словно затупившееся копье в поясницу загнали, значит, у вас будет пополнение в семье, а пока дайте мне как обычно.

Расплатившись, дядя Вова побрел к пруду, где обычно завтракал сам и кормил уток.

― Пс-т, Вовка, пс-т, ― подзывал его с соседней скамейки старый знакомый ― директор метеобюро, кутающийся в плащ. Подзывал он как бы невзначай, чтобы никто не увидел, к кому он за помощью обращается.

― Чего тебе, Боря? Опять прогноз на ближайший месяц нужен? ― недовольно буркнул дядя Вова. ― Твои ребята вообще работать не хотят?

― Да не кричи ты так, а то я потом позору не оберусь. Можешь хотя бы про атмосферное давление информацию дать? ― шептал мужчина, не поворачивая головы и кидая несуществующий хлеб уткам. ― Нас же скоро закроют, если ложный прогноз перевалит за пятьдесят процентов.

― А что же вы нормально работать не начнете? Давали бы правильный прогноз погоды, и все у вас было бы хорошо.

― Да где этот прогноз-то взять? Мы раньше по Колькиному мениску определяли, так его Центральный офис переманил, теперь на всю страну прогнозы составляет.

― Ладно, так и быть, записывай, ― проворчал дядя Вова и начал диктовать данные, сверяясь то с коленями, то с локтями.

Вечером к нему домой с бутылкой вина заявилась Лиза из парикмахерской, решила сюрприз сделать, а дядя Вова уже во всеоружии ― с цветами и свечами, стейки ну кухне жарит и салаты рубит.

— Вот не удивить тебя, Володь. Хотела внезапностью взять, порадовать, а ты, как всегда, знаешь, что я приду.

― Сюрпризов мне в жизни хватило. То обрешетка дырявая, то утеплитель ядовитый, а то и напарник страховку не закрепит. Теперь вот весь в титановых пластинах, ― бубнил по-доброму мужчина, стоя у плиты.

― Да уж. Не позавидуешь тебе, ― налила женщина вина в бокалы и приобняла дядю Вову, ― А в душе у тебя тоже титановые пластины стоят?

― Нет. Душа у меня целая и хрупкая. Так что будь, пожалуйста, аккуратнее, ― он обнял ее в ответ.

― Ну что, всё готово, пошли футбол смотреть? Там сегодня битва серьезная, намечается ничья.

Александр Райн

- Лёлька, я замуж выхожу! – Машкин крик раздался в ушах пронзительной трелью. Ольга поморщилась и вздохнула:

• Какую на этот раз грандиозную фамилию ты обнаружила на мужском поле?

Машка надулась и обиженно фыркнула, что она выходит замуж вовсе не из-за фамилии, а по большой и чистой любви. Ольга не смогла сдержать смех: младшая сестра в свои 24 года собиралась в ЗАГС уже в четвёртый раз, и каждый раз исключительно по любви.

Первым избранником тогда ещё восемнадцатилетней Маши был Володя. Приятный молодой человек, он был старше невесты на 8 лет и уже владел небольшим, но стабильным бизнесом. Машка порхала на крыльях, захлёбываясь от восторга, рассказывала сестре, что Вовчик то, Вовчик туда, Вовчик вообще идеал – за месяц совсместного проживания она влюбилась по уши! А уж фамилия... Фамилия избранника была первым пунктом Машкиного списка требований к претенденту на руку и сердце. Ну не устраивало её быть Ивановой, как тысячи людей в стране. Плакалась сестре, что Мария Иванова звучит как насмешка. То ли дело Вовчик...

Помимо внушительного списка положительных качеств у Вовчика была фамилия, да не абы какая, а как по заказу – жениха звали Владимир Бестужев. Машка пищала от восторга и во всех социальных сетях ещё до замужества стала Марией Бестужевой. Придумала новую подпись и гордо демонстрировала её окружающим. До свадьбы оставалось менее двух недель, когда, наконец, знакомиться с будущей невесткой приехала мать дворянского семейства – Капитолина Силантьевна Бестужева. Мать замечательного Вовчика жила в деревне, настолько глухой, что добираться туда требовалось практически на собаках и долго пробираться через лес. Машка морально приготовилась встречать будущую свекровь, не слишком напрягаясь, поскольку тётке из глухой деревушки вряд ли знакомо мясо по-французски и изысканные вина.

Звонок в дверь застал Машку врасплох. На ходу снимая бигуди и подкрашивая левый глаз, она рванула к двери: Вовчик был на работе и уйти раньше даже в честь приезда матери никак не мог. Машка открыла дверь и рот одновременно, но сказать ничего не смогла, онемев от удивления. На пороге стояла, держа горделивую осанку стройная холёная женщина лет сорока, которая держала за ручку дорогой кожаный чемодан. Презрительно глянув на Машку и не ответив на её сдавленное приветствие, Капитолина Силантьевна процокала на высоких шпильках в квартиру. Машка потихоньку пыталась улизнуть под предлогом закрытия двери с внешней стороны, но мама Вовчика не терпящим возражений тоном потребовала сварить ей кофе и предоставить ванну для ног: устала шибко в дороге. Будущая невестка поплелась выполнять.

Когда вечером пришёл с работы Вовчик, то его встретил опьяняющий запах домашних блинчиков и лаванды. Обняв маму, он устремился на кухню и застыл: всхлипывая от потери третьего ногтя, его будущая жена яростно драила пол, ползая на коленках. На плите дымился свежайший плов, а блинчики ровной стопкой возвышались на обеденном столе. Вовчик бросился к невесте:

• Машуля, что с тобой? Почему плачешь?
• Всё хорошо, милый, – Машка утёрла слёзы и вымученно улыбнулась.- Учусь быть женой графа Бестужева.
• Какого графа? – осторожно спросил Вовчик, потянувшись к телефону с намерением вызвать 03 в случае острой необходимости.
• Так тебя. Мама твоя поведала. Рассказала, что должны уметь графские жёны и как жить с такой фамилией.
• Машуля, я не граф. Успокойся.
• Как это не граф? А фамилия? А мама твоя? А вот... – Машка, распахнув глаза, захлёбывалась от накатившей обиды.
• Да вот так. Фамилию я как псевдоним взял, для фирмы. А так я... – Вовчик замялся. – Ну, тебе совсем не обязательно брать мою фамилию...
• А ну-ка паспорт сюда! – рявкнула Машка, швыряя тряпку в съёжившегося жениха. Вовчик вздохнул и протянул документ. Машка судорожно открыла и не поверила глазам: её мечта разбилась вдребезги, ведь обладателем паспорта в её руках был Владимир Алексеевич Козочкин.

*

• Вспомни Вовчика. Что. Мария Козочкина, стала графиней? – захихикала Ольга.
• Это было недоразумение, – Машка надула губы и уставилась в окно. Сейчас всё по-другому.
• Ага. А с Кириллом тогда что, мезальянс?

*

Наскоро собрав вещи и оставив семейство Козочкиных-Бестужевых куковать в родовом гнезде, Машка зализывала душевные раны полтора года. Её двадцатый день рождения подруги решили отмечать в модном клубе. Натанцевавшись до упаду и обсудив мужиков, которые и ногтя их не стоят, захмелевшие девчонки стали разбредаться по домам. Машка вышла на улицу ловить такси. И то ли короткая юбка дала водителю облезлого жигулёнка право подумать о ней непристойности, то ли ещё что, но могло случиться всё, что угодно, когда остановившийся на её призывное взмахивание рукой плюгавый мужичок сальными ручонками начал затаскивать Машку в салон. Но судьба в виде принца на белом коне, точнее, мотоцикле вмешалась и набила мужичку морду. Машка тогда очаровалась, послушно надела шлем и помчалась вместе со спасителем навстречу ветру.

Проснувшись утром в чужой постели, она распахнула глаза и быстро заглянула под одеяло. Обнаружив всю одежду на месте, облегчённо выдохнула – принц-то оказался не липовый, Поднявшись с постели, Машка пошла искать спасителя. Принц нашёлся на кухне. Он лепил пельмени. Машка поначалу подумала, что она ещё не проснулась, но нет. Пельмени быстро прибавлялись, а девушка восхищённо наблюдала за ловкостью рук принца. Тот поднял голову, лучезарно улыбнулся:

• Доброе утро. Мы так и не познакомились.
• Маша... – тихо произнесла девушка.
• Кирилл. Кирилл Пожарский.

Иначе, как князем, Машка теперь и не называла нового возлюбленного: ещё бы, ведь он рассказал историю огромного рода и своего родства с тем самым предком-князем. На всякий случай тайком проверила паспорт: всё верно, Пожарский Кирилл Юрьевич. Не Козочкин и не Пупков. А вот соответствовать роли княгини оказалось не так-то легко. Машка пекла пироги и варила супы, готовила для гостей изысканные блюда и экономила семейный бюджет, ведь Кирилл постоянно напоминал ей о том, что расточительство разорит его. За полгода совместной жизни Машка научилась вести безотходное хозяйство, а все расходы записывала в толстую тетрадь, которую князь проверял каждый вечер. Он записывал туда так же все траты, включая скудные подарки для Маши: позолоченные серьги, пару дешёвых колечек да китайские туфельки на хрустальном каблучке.

В один из вечеров, когда Кирилл отдыхал после работы, а Машка носилась с ужином, князь многозначительно произнёс:

• Нам пора заключить брак. Ты мне подходишь. Домработницу возьмём, ты будешь детей рожать да за собой следить. Мне скоро понадобится жена на официальных приёмах.

Машка настолько обрадовалась, что всё это ненавистное хозяйство можно будет с чистой совестью спихнуть на домработницу, что согласилась без раздумий. Не откладывая дело в долгий ящик, уже утром они отправились в ЗАГС. И вот тут Машу ждал сюрприз: Кирилл пригласил нотариуса, который помахал перед носом девушки брачным контрактом. Маша схватила листок и ужаснулась: никаких отчислений от мужа после брака, всё совместно нажитое имущество – собственность мужа, дети получают княжескую фамилию отца и в случае развода остаются жить с ним, а вот она, Маша, вместо гордого статуса княгини не получит даже фамилии. Так и написано было в документе: после заключения брака супруги остаются со своими фамилиями. Пожалев, что при ней нет неизменного половника, Машка скомкала листок и запустила в самодовольную княжескую морду. Кирилл ещё кричал ей вслед, что так крестьянкой и помрёт, а она думала, что лучше быть свободной Ивановой, чем крепостной. И не понимала, как не замечала всех его замашек раньше. Прибежав домой за вещами, она вдруг поняла, что у неё здесь ничего нет. Дешёвые цацки с туфельками Машка приложила к чекам и швырнула в суповую кастрюлю, мысленно пожелав приятного аппетита несостоявшемуся мужу-князю.

• Ну ладно, ладно, – Ольга перестала хихикать и сделала сочувствующее лицо. – Не Козочкин, но родственник этим неповинным животным.
• Зато теперь всё будет иначе! – Машка тряхнула копной непослушных кудряшек.
• Как с Вадиком? – Ольга нахмурилась и сурово глянула на сестру.

*

Вадим Мещерский был во всех отношениях приятным человеком. Ухоженный, лощёный мужчина чуть за тридцать, без детей и бывших жён, настырных мамочек и требований к браку. Машка долго относилась недоверчиво к вниманию нового ухажёра, но оттаяла. Купаясь в цветах и подарках, она не спешила переезжать к Вадику и дома у него на всякий случай не бывала, хотя он галантно намекал, что пора бы перевезти её вещи. Машка в такие моменты надувала губки и цедила сквозь зубы, что сначала свадьба, а потом всё остальное. Тихо цедила, боясь, что жених испугается напора и вовсе сбежит. А ведь годы-то бегут, ей уже за двадцать!

Наконец, девушка дождалась предложения руки и сердца, и не абы какого, а в ресторане, при свечах и музыке скрипке, а после Вадик спел ей душевный романтичный хит на сцене. Расчувствовавшись, Машка ответила согласием и самозабвенно начала выбирать платье. В то же время Вадим перестал настаивать на посещении его квартиры, и это обстоятельство начало смущать. Дескать, добился, вот она почти готовенькая жена. Машке невообразимо захотелось посетить своё будущее семейное гнёздышко. Сюрпризом. Прямо с утра и приехала. Вадим открыл дверь. Машка завизжала так, что соседи выскочили, но, увидев прикид соседа, тихонечко закрыли двери изнутри, не исключено, что придвинув шкафы ко входу.

Вадик стоял на пороге её, Машкиного будущего семейного гнёздышка в милом женском боди и хлопал накрашенными ресницами. Когда до него дошла суть ситуации, он даже отпираться не стал, а Машка не захотела слушать оправдания очередного дворянина о том, что он в душе актёр и она должна понять его порывы. Не поняла, не оценила, и, как казалось, навсегда разочаровалась в мужиках.

*

• Ну и кто на этот раз? Шереметьев? Романов? – Ольга приподняла изогнутую бровь.
• Увидишь, – подмигнула Машка, вручая сестре приглашение на свадьбу.

*

В ЗАГСе было шумно, друзья веселились, а Машка была настолько счастлива, что Ольга невольно залюбовалась ей. Жениха представить ей не успели, и процессия по приглашению сотрудников вошла в зал бракосочетаний.

• Иванова Мария Павловна, согласны ли Вы взять в мужья Иванова Андрея Сергеевича? – Ольга поперхнулась и подумала, что ей послышалось, но нет: счастливая Машка, гладя влюблёнными глазами на будущего мужа, задорно ответила: «Да!»

из инета

— Доктор, там еще одного питомца привели... — ассистентка ветеринарного врача нервно мяла в руках полу халата.

— Так в чем проблема? Пускай заходят, посмотрю...

— Понимаете, это очень... необычный питомец. Я бы даже сказала — пугающий.

— Меня непросто напугать. — Усмехнулся ветеринар. — Зови.

Ассистентка нервно сглотнула и отправилась в приемную за пациентом.

Ветеринар, Юрий Дятлов, улыбнулся, припоминая, как ему довелось принимать роды у суки английского мастифа. Впрочем, вид вошедшего посетителя мигом согнал улыбку с его лица. На пороге стоял пес, и выглядел он в самом деле пугающе. Во-первых, ростом зверюга была с небольшого бычка. Во-вторых, у него было три головы.

— Цеби заболел, — заявил хозяин. — Есть отказывается.

— П-понятно... — кивнул Юрий, переводя взгляд на говорящего. Цилиндр на голове последнего был как-то неестественно приподнят: похоже он скрывал не только волосы, но и... рога? — А давно?

— Да уже третий день. Я ему чего только не готовил, а он не ест и грустный весь... Да, Цеби?

Пес согласно заурчал. Ассистенка, побелев, осела на скамейку у стены.

— Ага... — ветеринар пошарил в ящике стола в поисках нашатыря. — А в рационе меняли что-нибудь? Чем кормите-то?

— Да нет, все как обычно... Десять фунтов грешных душ на завтрак, десять на обед, ну и в течении дня подъедает немного.

— Вы его всегда так кормили? — Юрий сунул под нос ассистенке бутылочку нашатыря; та, стараясь не смотреть в сторону пациента, принялась заполнять бланк.

— Всегда, — хозяин кивнул, и цилиндр на его голове опасно покачнулся. — Ну, когда щенком был, само собой поменьше давал.

— Понятно. Видите ли, это не совсем сбалансированный рацион. Собакам нужно мясо, кисломолочные продукты, овощи...

Хозяин спешно достал откуда-то блокнотик и записал.

— Так значит... — как-то удрученно спросил он. — Значит, я его неправильно кормил? Он из-за меня заболел?

— Не думаю, — Юрию внезапно стало жаль этого... человека? — Рацион нужно поменять, но... Сколько ему лет?

— Пятьсот восемь.

— Эээ... Ну, в общем, я думаю, если бы проблема была в питании — это проявилось бы раньше. Пожалуй, — ветеринар нюхнул нашатыря, — пожалуй, стоит его осмотреть, — Юрий встал из-за стола и подошел к пациенту.

Пес заинтересованно повел носом и посмотрел на него.

— Мне нужно... Осмотреть его глотку, — Юрий взглянул на ассистентку. Та вновь побелела и уронила ручку. Нда, она тут не поможет.

— Подержите ему пасть раскрытой, пожалуйста, — обратился он к хозяину, мысленно перебирая все известные молитвы.

— Какую из?

— Давайте начнем с той, что посередине.

Перекрестившись, Юрий достал фонарик и посветил в пасть пациента. Впрочем, от фонарика толку было немного.

— Цеби, хороший мальчик, сиди спокойно, хорошо? — ветеринар отложил фонарик и принялся ощупывать бездонную пропасть глотки. Ассистентка выпучила глаза.

«Либо уволится, либо влюбится», — подумал он.

— Цеби у меня очень хороший, — бубнил откуда-то снаружи хозяин. — Врата охраняет — муха не пролетит. Но если запретил — и когтем никого не тронет.

— Это хорошо, — пропыхтел ветеринар, с головой погрузившись в пасть пациента.

— Такой большой уже вырос... А кажется, еще вчера на ладошке помещался. На ладошке, представляете?

— Да уж... — пес заинтересованно пошевелил языком. — Думаю, с этой головой все в порядке, — заключил Юрий, осматривая безнадежно испорченный вязкой собачей слюной халат. — Теперь давайте левую.

Ассистентка, затаив дыхание, наблюдала за начальником. Пес то ли довольный, то ли разочарованный отсутствием человечка в своей пасти, громко чихнул. С подоконника упал цветочный горшок.

Проведя в левой пасти Цеби около пятнадцати минут и выслушав историю о любимой игрушке пса, Юрий наткнулся на что-то твердое.

— Я, кажется, что-то нашел. Лида, дай анестезию, пожалуйста.

Ассистентка, встрепенувшись, набрала в шприц лидокаина. На трясущихся ногах подошла к начальнику. Юрий подождал пару минут и, поняв, что укол она не сделает, забрал шприц. Лида облегченно отошла обратно к стене.

— Сейчас я буду делать укол, — обратился ветеринар к хозяину. — Это немного больно, так что держите его, пожалуйста, ОЧЕНЬ крепко.

— Хорошо, — кивнул тот. — Я же говорю: он очень послушный...

— Да, но вы все-таки держите, — Юрий подумал и взял шприц в левую руку, и, убрав все прочие части тела как можно дальше от пса, воткнул иглу. Цербер даже не отреагировал. Для адского пса, по всей видимости, укол был сродни комариному укусу.

Юрий подождал, пока заморозка подействует, ухватился за торчащую колючку и потянул как следует. Он осмотрел удаленный объект, который оказался подозрительно похожим на человеческое ребро.

— Вот! — торжествующе показал ветеринар хозяину. — Вот и причина. Теперь все будет хорошо. Не давайте ему больше костей и кормите правильно.

— Спасибо вам! — Дьявол радостно улыбнулся и потрепал питомца за ухом. — Век благодарен буду! Я, смертный, тебя запомнил. Ни тебя, ни детей твоих, ни внуков, ни правнуков, ни пра-пра-правнуков в ад не заберу, клянусь.

— Не за что, — улыбнулся ветеринар и тоже погладил пса.

Внезапно склянки на столе задребезжали, подул ветер, и в центре кабинета образовалась зияющая черная дыра.

— До свидания, — хозяин вежливо приподнял шляпу. — Пойдем, Цеби! — и оба шагнули в портал.

© Анна Еловая

Письма на небо

— Ты не моя мама! Оставь нас с папой в покое! Уходи! — слышала каждая девушка, пожелавшая делить кров, хлеб и раскладной диван с Антоном.

Маленькая Агата злобно шипела, бросалась словами и дорогими плюшевыми зайцами, а иногда и тяжелым острым пластиком, стоило кандидатке на роль мачехи переступить порог их малометражной панельной крепости.

— Ты бы к психологу свою малолетнюю истеричку сводил, что ли. А то вырастет очередное «нечто» и будет кидаться на всех с пеной у рта, — зло произнесла последняя девушка Антона, когда Агата разбила о стену подаренную гостьей статуэтку голубя.

— Прости, ради бога прости. Я не думал, что она бросит... — Антон извинялся, сметая дрожащими руками голову и хвост голубя в совок. — Я же предупреждал, что она никак не может оправиться после смерти матери...

— Слушай, я тоже потеряла недавно собаку, но я же не ору как ненормальная и не бросаюсь вещами!

— Собаку? Ты сравниваешь потерю матери с собакой?!

— Я ее любила. Всё, отвалите, семейство фриков.

Шмыгнув носом, точно учуяв что-то мерзкое, девушка нервно повернула ключ до упора, затем в другую сторону. Справившись с замком, она так громко хлопнула дверью, что на четырех этажах разом зажглись лампочки, работающие от звука.

— Зайка, ну зачем ты так? Уже почти четыре года прошло, разве ты не понимаешь, что я не справляюсь один? — Антон присел на колени перед дочерью.

— Не бойся, я тебе помогу, а эта тетя тебе не нужна, она плохая. Все они плохие, — прошептала Агата и обняла отца за шею.

*

Каждый новый день Антон все глубже уходил в себя. Холодные октябрьские ветра теперь, казалось, продувают его круглый год. Пока однажды сердце мужчины не согрела Ева. Впрочем, согрела она не только сердце, но еще и ляжки, пролив на Антона половину своего кофе в метро. После этого она трижды наступила ему на ногу и вдобавок выстрелила зонтом в глаз. Правда, все это случилось уже после знакомства и тысячи тысяч извинений девушки.

— Так, на всякий случай. Мало ли, нос разобьешь или на покрашенное сядешь, — объясняла Ева, доставая уже вторую упаковку влажных салфеток, когда оттирала штаны Антону.

— И часто с вами подобное происходит?

— Периодически, — не задумываясь, ответила та.

После первого кофе в метро Антон решил пригласить Еву на второй, а после и на третий. Девушка с добрым сердцем оказалась ходячим магнитом, притягивающим всякие идиотские ситуации и маленькие несчастья: то ей зад дверями в автобусе прищемит, то соседская кошка исцарапает половину лица. А уж по штрафам за переход улицы в неположенном месте Ева была олимпийской чемпионкой.

На удивление, Ева не замечала всего этого. Такой сценарий жизни для нее был вполне естественным. А еще она совсем не умела обижаться и злиться. За это Антон в нее и втрескался по уши, как семиклассник. Лучшей мачехи для Агаты трудно было представить, пусть даже и такой «опасной».

*

— Слушай, когда придем домой, ты не обращай внимания на ее закидоны. Она хорошая, правда. Я просто не знаю, как к ней найти подход. И вообще, все эти женщины... Я сам виноват, но...

— Тихо, тихо, успокойся ты, дыши глубже, — погладила Ева Антона по руке, когда они подошли к подъезду. — Знаешь, нам не обязательно идти к вам домой. Может, познакомимся тут, на улице?

— На улице? — удивился Антон.

— Ну да, ты же сам говоришь, что дома она нервничает, так давай на улице. И еще у меня ботинки кошками пахнут, — смущенно произнесла Ева. — Соседка попросила за ее мейн-куном приглядеть, а он меня не очень любит, — улыбнулась она.

— Не переживай. Ладно, давай я приведу ее.

Антон прислонил таблетку домофонного ключа и, как только дверь с гудением отлипла, поспешил внутрь.

Ева бесцельно искала что-то в интернете, когда сзади неожиданно раздалось:

— Это ваш кошелек?

— Ой, — испуганно подпрыгнула на месте Ева и, обернувшись, увидела девочку на вид лет семи-восьми, держащую в руках ее кошелек со всеми деньгами, картами и рецептом на таблетки. — Спасибо, чуть не потеряла, — улыбнулась Ева.

— Внимательнее надо, — деловито потерла нос девочка.

— Согласна. А ты чего тут одна?

— А я не одна, я с дедушкой и Олегом, — показала девчушка на старика, который копался под капотом черной иномарки, стоящей неподалеку. Рядом с ним держал инструменты мальчуган примерно того же возраста, что и юная собеседница.

Тут Еве на плечо прилетела «посылка» со столба, рядом с которым она стояла.

— Ой, а на вас крыса летающая накакала, — хихикнула девочка.

— Подумаешь, дело житейское, — улыбнулась Ева и достала из сумочки упаковку влажных салфеток. — И, кстати, это не крысы, а голуби.

— А дед говорит, что крысы.

— Пф, крысы. Разве крысы могут доставлять письма ангелам?

— А-а-ангелам?

— Ну да. Ты разве не знаешь, что голуби — это почтальоны, которые раньше доставляли письма людям, а теперь доставляют их на небо? — Ева говорила так убедительно, что несколько голубей сверху тоже начали прислушиваться.

Девочка замотала головой.

— А вот если не ангелам, а простым людям на небо они могут письма доставить?

— А почему нет? Нужно просто индекс правильный указать.

— А вы не...

Девочка не успела договорить, как дверь подъезда распахнулась, и из нее вышел Антон.

— Вот ты где! Ушли и ничего не сказали. Я уж думал, тебя украли.

Антон подошел к девочке и поднял ее на руки.

— Дед тебе звонил, а ты трубку не берешь. Но записку-то увидел?

— Увидел, увидел. Вот, знакомься, это Ева, — представил Антон дочери новую девушку. — А это Агата, — кивнул он в сторону девочки.

Агата изменилась в лице и обожгла Еву злобным взглядом.

Следующие полчаса прошли в жуткой неловкости. Разговор не клеился, в воздухе висело напряжение. Разошлись тоже как-то натянуто.

— Извини, — сказал на прощание Антон Еве и повел дочку домой.

— Все хорошо, — еле слышно ответила Ева.

*

Через неделю Ева проходила мимо подъезда Антона и заметила Агату, прячущуюся за спинкой лавочки.

— Привет. Что делаешь?

— Голубей ловлю, — ответила Агата, не сводя глаз с серой птицы, клюющей горбушку заплесневелого хлеба. — А, это вы... — с досадой произнесла девочка, повернув голову в сторону Евы.

— И как ты собираешься его поймать? — не обращая внимания на суровый взгляд, спросила Ева.

— Руками.

— Да уж, много ты так наловишь. Сачком надо.

— Где я его возьму? — Агата посмотрела на девушку как на глупую.

— Я могу принести.

— Вы?

— Ну да, почему нет? Жди здесь, подкармливай, я до «Детского мира» и обратно.

Агата не успела ничего ответить, а Ева уже умчалась в сторону остановки. Вернулась она через сорок минут с огромным сачком и пакетом семечек.

— Лучше сразу побольше приманить, чтобы шансы выросли, — сказала Ева и высыпала половину пакета на площадку возле подъезда. Агата молча согласилась.

Через пять минут небо накрыло серое курлыкающее пятно. Голуби с шумом опускались на асфальт и сбивались в общую массу.

— Давай ты, — протянула Ева сачок.

Схватив инструмент, Агата выскочила из-за лавки и накинула ловушку на стаю голубей, которая вмиг разлетелась в стороны.

— Поймала, поймала!

— Отлично, давай письмо! — Ева вытащила голубя из-под сачка.

— А я еще не написала...

— Как это? А чего тогда с ним делать? — Ева смотрела на Агату, Агата на Еву, очумевший голубь, благодаря углу обзора в триста сорок градусов, — на всех сразу.

— Вы чего тут развели? Весь асфальт теперь в помете, — громко и противно, как закипевший чайник, заворчала подошедшая дворничиха.

— Пойдем-ка лучше домой, — подтолкнула Ева девочку к подъезду, и та послушно поспешила вперед. — Папа дома? — спросила Ева, когда они с Агатой поднимались на ее этаж.

— Ага. Сказать, что вы пришли?

— Не нужно, — улыбнулась Ева, заметив грусть и недоверие в глазах ребенка. — Мы же здесь по другим делам. Иди пиши письмо, я жду тебя на лестнице.

Агата улыбнулась и зашла в квартиру. Она вернулась через пять минут со свертком и ниточкой.

— Ш-ш-ш... — Ева приложила палец к губам и показала на голубя, который сидел на окне. Агата кивнула, ее глаза заблестели азартом.

Ева поднесла к голубю ладонь с семечками, тот настороженно начал захватывать клювом по одной. Когда птица окончательно потеряла бдительность, Ева попыталась его схватить, но голубь оказался быстрее. Правда, не умнее. Вместо того чтобы лететь на улицу, он полетел прямо на Еву. Поднялся визг. Птица била крыльями по глазам девушки и царапалась когтями, Ева носилась по лестничной площадке, пытаясь скинуть голубя, но ничего не выходило. На шум стали выглядывать соседи, послышались смех и ругань.

Следующие десять минут Ева оттирала себя и половину этажа влажными салфетками. Голубь все же отчалил в окно и с тех пор больше никогда не доверял людям. Агата исчезла за дверью квартиры, а когда вернулась, в ее руках были ведро с водой и швабра.

— Так быстрее будет, — сказала она и с громким шлепком ударила тряпкой о пол. В воздухе запахло сырым камнем.

— Агата, ты куда?.. — появилось лицо Антона в дверях. Выглядел он, мягко говоря, озадаченным, увидев, как его дочка и Ева моют полы в подъезде. — А чего это вы?

— Не задавай лишних вопросов, — подмигнула Ева.

— Да, пап, ни к чему тебе много знать, — поддакнула Агата.

— Л-л-ладно, понял, — прикрыл дверь Антон.

— Знаешь, я тут подумала, зачем мы этих ловим? Есть же специальные голубятни, где обитают профессиональные почтальоны, а не всякие сомнительные фрилансеры, — сказала Ева, когда с мытьем полов было покончено.

— Серьезно? А чего же ты раньше молчала?!

— Да как-то забыла. Давно, знаешь ли, не отсылала писем на небо.

— А мы можем съездить к ним? Пожалуйста! — запрыгала от нетерпения Агата.

— Можем, но только завтра. Давай я заеду за тобой после работы, хорошо?

— Ура! — запищала девочка.

Вечером Ева позвонила Антону и все рассказала.

— Ты думаешь, это хорошая идея? Когда она подрастет и все поймет, то, возможно, затаит злобу за такой обман.

— Знаешь, если бы мне с детства говорили только правду, я бы, наверное, с ума сошла.

— Пожалуй, ты права. Вы завтра без меня?

— Да, думаю, мы справимся. К тому же она у тебя очень смышленая, я бы с ней пообщалась.

— Спасибо тебе.

*

На следующий день Ева забрала Агату, и они на такси поехали к голубятне.

— Ого, какие они белые и красивые, — рассматривала с восторгом голубей девочка. — Я могу любого выбрать? Он точно доставит письмо нужному получателю? Он не собьется с пути? У них навигатор есть? Мне надо, чтобы прям к маме письмо пришло, я очень прошу, — донимала Агата заводчика расспросами, а тот только и успевал отвечать.

— Главное — правильный индекс написать, — напомнила Ева.

— Я написала наш домашний, он же там дублируется, да? А еще добавила, чья это дочка пишет, чтобы ангелы ничего не перепутали, — с серьезным видом сказала Агата.

— Спасибо вам большое... — Ева аккуратно протянула деньги заводчику, когда они привязали письмо к лапке голубя и выпустили его в небо.

— Да мне не жалко, — вытирая слезы рукавом, промычал мужчина, убирая деньги и закрывая клетку.

— Спасибо большое, Ева, — обняла Агата девушку.

Та в ответ молча погладила девчушку по голове.

Через два дня позвонил Антон.

— Тут Агата говорит, что ей письмо с ответом пришло с неба, и в нем про тебя написано. Не хочешь прийти почитать?

— Конечно, скоро буду.

Еву так потрясла эта новость, что она попросилась пораньше уйти с работы и, забыв сохранить проект, над которым работала весь день, случайно удалила его при выключении компьютера.

Забежав на нужный этаж, она позвонила в дверь. На пороге появился Антон.

— Агата с соседским мальчиком гуляет во дворе. Она тебе письмо оставила на столе, видимо, стеснялась сама отдать.

Взмыленная Ева прошла в комнату и дрожащими руками взяла смятый листок, на котором детским почерком с ошибками и исправлениями было написано следующее:

«Спасибо дочка за письмо, я тоже очень сильна по тебе скучяю и люблю тебя. Каждый день вспаминаю о вас с папой. Я посмотрела на Еву, она хорошая. Она не твоя мама, но вы можете быть падругами. Я бы этого хотела. Твоя мама».

Ева проглотила комок в горле и еле слышно выругалась, заметив, как от ее слёз начал расползаться текст на бумаге.

— Видимо, она все поняла, — сказал Антон, подойдя сзади и обняв Еву.

Та лишь кивнула, все еще не в силах сдержать слезы.

— Знаешь, я всегда хотел найти для нее маму, но не понимал, что ей нужна подруга, ведь мама у нее уже есть.

— На большее я и не думала претендовать, — выдохнула Ева и тут увидела за стеклом окна голубя, глядящего прямо на них. Казалось, он подслушивал разговор и теперь действительно собирался лететь на небо, чтобы рассказать о произошедшем ангелам.

Александр Райн

Ночные гости

Костя спал плохо, за стеной громко выясняли отношения, вроде семейная пара. Самым простым решением было бы попросить их вести себя потише. Или хотя бы постучать в стенку. Но Костя был егерем и жил в лесу совершенно один.

― А я тебе говорила, что лучше бы ты как все нормальные люди шашлыка купил! Так нет же, тебе надо было грибником заделаться! Почувствовать связь с природой!

«Туристы. Потерялись, ― подумал Костя, и тут же ему в голову пришла другая мысль: ― Зимой?!»

Усевшись на кровати, он сунул ноги в тапочки, но не спешил вставать. А диалог продолжался:

― Да я виноват, что ли, что они ложными оказались?!

― Так под юбку смотреть надо было!

― Да за кого ты меня принимаешь?!

Костик ухмыльнулся. Эти двое казались забавной парой, хотя явно были не в себе. Должно быть, мороз так влиял. Сейчас он выйдет и отвезет их в город на своем снегоходе.

― За идиота. За кого еще тебя принимать?! Накормил супчиком, а я тут уже десять лет шатаюсь, покоя не могу найти!

«Что?» ― подумал Костя и остановился.

― Что?! ― спросил мужчина. ― Покоя найти не можешь? Да я за эти десять лет только и слышу твои упреки, хоть бы раз сказала спасибо, что я тебя на отдых вывез!

― Всех моих подруг на отдых мужья в Турцию вывозили и только я, счастливая, поехала в лес комаров и волков кормить.

Костя ничего не понимал, но на всякий случай снял со стены ружье и шаманский оберег. Он подошел к окну и вгляделся в него. Фонарь, висевший над входом, хорошо освещал двор. Никого.

― Да все твои подруги в кредитах увязли, а я ни разу в долг не брал!

― Это ты папе моему скажи, у которого ты болгарку в девяностых одолжил.

― Опять двадцать пять! Я же сказал, что верну, просто мне некогда было под ванну лезть, чтобы эту арматуру отпилить.

― Да тебе вечно некогда. Зато теперь времени полно. Целая вечность в этом проклятом лесу! ― Она ворчала так, что даже Костику стало обидно за то, что он живет здесь, среди природы.

― Да это из-за тебя нас никуда определить не могут! Ты постоянно всем недовольна! То тебе очень ярко и мягко ― попе, видите ли, неудобно. То слишком жарко, а от кипящего масла у тебя волосы портятся!

Костик надел тулуп, валенки, про себя повторил несколько молитв из различных религий, да на всякий случай насыпал соли у каждого окна и входа, чтобы нечисть не проникла в дом.

― Могу я хоть что-то выбрать сама?! Или мне постоянно нужно доверять другим свой досуг?! Чтобы потом вечность страдать из-за неправильных советов, неправильных решений от тех, кто понятия не имеет, что у меня на душе!!!

Ссора явно набирала обороты. Это было понятно по тому, как затряслись стены, а в буржуйке погас огонь.

Костя сглотнул нервный ком. Он никогда еще не противостоял духам. Егерь был бы куда больше рад встрече с шатуном и рысью, чем с этими двумя.

― Ну и что у тебя на душе?! Чего ты хочешь?! Скажи мне!!! ― мужчина был явно на грани.

― Да с тобой я хочу быть, бестолковый! Не нужно мне ничего из того, что предлагают там.

― Правда?

― Правда.

В этот момент Костик вышиб дверь с ноги и, выставив перед собой ружье, начал водить им по сторонам. В лицо прилетело несколько снежинок, и на этом все. Во дворе было пусто и тихо. Фонарь освещал почищенную от снега придомовую территорию, и в его свете виднелись две пары следов, что тянулись от беседки к распахнутой калитке.

Александр Райн

КОТЕНОК

– Это что за явление? – начальник медицинской части снял очки и смотрел на странного зверька, который расхаживал по его столу. Зверек был крошечным и очень походил на карандашик, к которому приделали четыре палочки, кусочек проволочки с одной стороны, и комочек пушистой шерстки с остренькими ушками, едва открытыми глазками и точечкой розового нежного носика – с другой.
– Котенок, товарищ майор медицинской службы.

– Так! И как он дошел до жизни такой? Прочему – лысый?
– Это я его, – грустно сказал рядовой Смирнихин, – я его довел. Случайно.
– Рассказывай! Рассказывай!
– Пошел я в увольнение в город, а там, в сквере возле скамеечки, он был. Маленький такой, пушистый. Мне его жалко стало, я его подобрал, в платочек завернул и принес. Я знаю, что в части не разрешается держать домашних животных, но я думал, подкормлю и отдам в поселке кому-нибудь. Принес я его, значит, накормил, а спать устроил в коробочке и поставил ее в кладовку к старшине. Он разрешил. Там стояла бочка с чернильным порошком. Как он в нее залез, я не знаю, но утром он был весь в чернильном порошке. Я стал его отмывать, отмыл, а он оголился.
– Что он сделал?
– Оголился. Сами видите, шерстки на нем нет.
– А чем ты его отмывал?
– Ацетоном.
– Ацетоном? Сам додумался или кто посоветовал?
– Сам.
– Так. А ко мне ты его зачем принес?
– Лечиться, товарищ майор.
– Лечиться? Благодарю за доверие, как говорится, но я котят не лечу. Лечу рядовых, старшин, офицеров, а котят – нет.
– Может, поможете чем? – с надеждой спросил рядовой Смирнихин.
– Навряд ли. Хотя, погоди.
Михаил Владимирович поднял трубку телефонного аппарата и коротко распорядился: «Всем на консилиум».
Уже через минуту врачи медсанчасти собрались в кабинете. Когда они поняли, для чего их пригласили, все заулыбались. Хорошая шутка – делу не помеха. С чувством юмора у врачей медсанчасти было все в порядке.
Серьезно и торжественно Михаил Владимирович произнес: «Я пригласил вас, чтобы, используя редкое наглядное пособие, сказать вам, чтобы вы, ни с того ни с сего, головы свои ацетоном не мазали, а то глупый волос покинет ваши умные головы, да и жены неизвестно как отреагируют».
Все в кабинете дружно засмеялись.
– А все-таки, как мы можем помочь этому зверьку?
Взрослые и серьезные люди столпились вокруг стола и стали рассматривать лысого котенка с неподдельным интересом.
– По-моему, – задумчиво произнес один из докторов, – прогноз хороший. Он обрастет обязательно. Ожогов на шкурочке у него почти нет, на животике только. Это придется обрабатывать.
– Обрастет, говорите? Будем надеяться! – улыбаясь, сказал майор.
– Может погибнуть от холода, – сказал кто-то из врачей, – у них температура тела выше, чем у людей. Они и так утеплиться всегда стараются, потому и лохматенькие такие. А этот – лысый. Ему будет холодно.
– Я его согрею, – сказал рядовой Смирнихин, – в крайнем случае, я ему шубку сошью!
– Шубку? Лысый котенок в шубке – это будет зрелище! Ну, действуйте, рядовой Смирнихин. Мазь в аптеке получите, на спичку ватку намотаете и будете ему места ожогов обрабатывать осторожно. Да мази пусть дадут пенициллиновый пузырек, вам хватит, а то еще дадут банку, ни к чему добро переводить. Забирайте ваше сокровище.
Вася осторожно взял котенка, завернул в платочек и. согревая в теплых ладонях, понес малютку, тихо приговаривая: «Все у тебя наладится».
Когда за ним закрылась дверь Михаил Владимирович с улыбкой произнес: «Дети, совсем еще дети! Возится с котенком. Хотя без вот такого рядового Смирнихина мы не обойдемся. И ростом не вышел, и характер явно не мужской. А какой талант. Он – лучший портной в нашем хозвзводе! Брюки за три часа шьет. Да какие брюки! Мастер! И вот с котенком возится, как малое дитя!
– Так лет Смирнихину только девятнадцать. Возмужает, товарищ майор.
– А нужно ли? Он и так хорош... Странно, рядовых лечил, офицеров лечил, даже одного генерала вылечил, а с котенком первый раз в жизни занимаюсь. Так смотрите, мужики, сделайте выводы насчет ацетона и за дела, – потом задумчиво добавил, – я и не знал, что котята такие хрупкие. Удивительно хрупкие существа.
Вася получил в аптеке мазь, принес котенка в казарму, обработал ему ранки. Потом принес портновский метр и тщательно обмерил своего подопечного. В мастерской он нашел кусочки меха, раскроил их, и через полчаса замечательная шубка для котенка была готова. Она была сшита мехом вниз, а сверху покрыта камуфляжной тканью. Вася аккуратно вшил замочек, который застегивал шубку на животике.
Полюбоваться на примерку пришел даже старшина.
– Ну, чем не рядовой, даже в форме! Генерал, вылитый генерал!
Так и осталось прозвище у котенка – Генерал.
Однажды Смирнихина вместе с котенком вызвали на КПП части. Дети пришли из поселка посмотреть на котенка в форме.
– И правда, генерал, ему только фуражки не хватает. Дайте подержать!
Дети подержали котенка на руках, а он фыркал и даже царапался.
– Он дикий у нас. В коморке под замком живет. Нельзя ему по расположению части прогуливаться. Не положено котам жить в казарме. Я его в сумерках прогуляться в укромный уголок выношу. Шубка у него уже третья. Растет он. Скоро без шубки будет обходиться.
– А чем Вы его кормите?
– Еду для него на кухне дают. Он все ест. Но когда ему рыбку дают – плавники и хвосты – он рычит просто, лапами все под себя прячет и оглядывается вокруг, а не отнимет ли кто его добычу.
– А птичек он не ловит?
– Нет, не ловит. Ленивый. Не охотник совсем. Но если ему бантик на ниточке дать поиграть, он вытворяет просто чудеса. Кидает его, потом гонится за ним, потом в зубах долго носит. А если бумажку на ниточке даем, он носится за ней, как угорелый. Смешит нас очень.
– А может быть Вы мне его подарите? – робко спросила маленькая девочка.
– Хочешь котенка?
– Да.
– А ты спроси в поселке – наверное, котенка найти не проблема, и воспитай его. Твой будет. А мне служить только полтора месяца осталось. Я его с собой заберу.
И когда рядовой Смирнихин отслужил в армии, он увез с собой в коробке большого, важного кота, как свою самую дорогую награду...

 Валентина_Телухова

WhatsApp

• Трынь-трынь...- затрясся в руках Нины Павловны новенький мобильный телефон. Его подарила два дня назад Маришка. Дочке надоело смотреть, как мама после звонка без конца жмёт на кнопки старинного чудовища с мутным экраном, не успевая снять кнопку блокировки. Бывало абонент на том конце вместо: «Алло», слышал: «Да что б тебя приподняло и прихлопнуло!».

Решила сделать маме подарок. В наши времена человек без приличного телефона выглядит, как голый. Купила ей новенький дорогой айфон. Внешне он Нине Павловне пришёлся по душе, но в нём не было кнопок! Пришлось повозиться с его освоением.

• О, боже! Мама, – причитала Маришка. – Пользоваться телефоном не так сложно! Водишь пальчиком по поверхности и всё. Освоишь?
• Угу... – выставила от старания кончик языка Нина Павловна. – Мне же приходилось учить тебя есть из ложки и садиться на горшок! А как мне сообщение Захаровне отправить?
• Очень просто. Включаешь клавиатуру и пальчиком нажимаешь буковки. Давай попробуем. – Маришка взяла айфон, набрала первые слова: «Захаровна, привет!» и передала его в руки Нины Павловны. – «Желаю тебе сладких сынов, приятных ослов и помойной ночи!», нажала кнопку «отправить сообщение» Нина Павловна.

Через минуту раздался вой охотничьего рога. Маришка решила выбрать для мамы сигнал пооригинальнее и погромче. Нина Павловна никак не могла сдвинуть пальцем дурацкую шкалу и дочке снова пришлось ей помогать.

• Алло! Алло! – кричал экран, – Пална! Ты в своём уме! Каких ослов? Какая помойка?
• Дай-ка сюда. – Маришка мягко взяла трубку и не прикасаясь к ней ухом спокойно ответила Захаровне. – У мамы теперь продвинутый гаджет, он сам вставляет нужные слова и иногда путает их. Мама хотела пожелать приятных снов.
• Какой ещё гад жид? Это ты про нашего соседа Абрама Моисеевича? Что натворил этот интеллигентнейший человек?
• Захаровна! У меня новый айфон! – вырвала из рук дочери новую игрушку Нина Павловна.
• Кто? – не верила своим ушам старая подруга. – Амвон? Антон?
• Айфон! Это такая штуковина...Это когда телефон умнее своего обладателя.
• А-а-а...- понимающе протянула Захаровна. – Ну спокойных тебе снов, псов и ослов.

Через пару дней Захаровна заглянула на чай. Вошла в дверь улыбаясь, теребя в руках кожаный чехол.

• Привет подруга! – заискрилась смешливыми глазами. – А ты знаешь, что такое ВотсАп?
• Кто? – не поняла Нина Павловна?
• ВотсАп! – повторила подруга, старательно разделяя слова на «вотс» и «ап». – А у меня теперь не только новый смартфон, но и вотсАп есть. Сын подарил и поставил.
• Вотсап? – подивилась Нина Павловна. – Сашка тебе помощника из таджиков привёл?
• Тёмная ты! ВотсАп, это программа такая. Если её поставишь на свой телефон, можно вообще не звонить, а только сообщения писать. Как СМС-ки только дешевле в разы. А ещё можно фотографии отправлять. Вот смотри. Сейчас я сделаю селфи и отправлю тебе на телефон.
• Селфи? Это ещё что такое?
• Это когда ты сама свой портрет своим айфоном делаешь и другим отправляешь.
• На кой чёрт мне твоя фотография? Ты же напротив сидишь.
• Погоди. Давай Маришку позовём, чтобы она тебе этот ВотсАп поставила. А то мне некуда тебе фотки скидывать.

Абрам Моисеевич жмурился на весеннем солнышке, сидя на лавочке у подъезда. Он уже почти задремал, когда в кармане его пиджака блямкнул телефон. Взял в руки. С экрана ему улыбались Нина Павловна и Вероника Захаровна. Внизу стояла подпись: «Абраша присоединяйся к нашей команде селфистов. Ждём твой портрет. Ты гуляешь? Пришли виды.»

• Дожили...- вздохнул Абрам Моисеевич. – Будут теперь меня по WhatsApp атаковать. Освоили. Прав был Лёва. Нельзя старикам в руки гаджеты давать. Далеко пойдут. Держись Сбербанк и Пенсионный фонд. – Щёлкнул телефоном пробегающего мимо чёрного кота, быстро набрал текст: «Привет, девчонки. Выходите гулять. Жду у подъезда.»

Ольга Карагодина

В сердце постучались

― Добрый день, ну наконец-то, что же вы так долго? Я уже устала ждать!

― В каком это смысле? Я до вас уже неделю пытаюсь достучаться, а вы мне только сейчас открыли, когда на улице уже ночь.

― Я не слышала.

― Вечно вы не слышите, а может, не хотите слышать?

― Ой, да ладно вам ерепениться, я уже открыла, заходите, дел и так по горло, а мы тут с вами пререкаемся.

― Умные какие все стали, дел у них по горло, а я бездельничаю...

― Вы что-то сказали?

― Уютно, говорю, у вас в прихожей, свежо. Места, правда, маловато, редко кого впускаете?

― Очень. Вы даже не представляете как. Одного впустила, он так натоптал, грязь развел, покряхтел-покряхтел, обещал, что будет как в кино, а оказалось как в зоопарке. Ушел, а я еще год после него все оттирала. Пойдемте, я вам душу покажу.

― Ба, да у вас тут мрак полный, все градации серого.

― Вот-вот, тут все нужно перекрашивать, я уже устала жить, как в темнице, а еще кошки скребут постоянно. Я их и музыкой громкой пыталась гонять, и путешествовала, и даже на курсы рукоделия записалась, а они, гады такие, скребут и скребут. Кстати, у меня тут с водопроводом что-то не то, почти каждый день протечка в области глаз. Устала, сил нет, иногда думаешь перекрыть все краны, замок повесить, да и... Катись оно все конем! Так ведь говорят?

― Допустим, ― он ходил медленно, заложив руки за спину и деловито оглядываясь.

― Конем ― это вы правильно сказали, только вот коней мы, к сожалению, не держим, а вот кошаков в душу вам накидаем. Только не таких, как у вас. Мои дрессированные, я их сам лично гонял по своей душе, приучивал. Стены будем красить в разные тона — думаю, штук семь или десять, только ничего мрачного: зеленый, голубой, фуксия...

― А может, хотя бы темно-синего добавим? Так, для разнообразия.

― Я прошу прощения, вы меня зачем вызывали?

― Потому что подруга сказала — вы хороший...

— Вот и не нужно спорить тогда! Говорю, что ничего мрачного — значит все, баста!

Она замолчала.

― Теперь по поводу вашего трубопровода. Каналы нужно просушить, а потом уже будем менять систему.

― А вы точно сможете?

― Будем стараться, гарантию письменную дать не могу, но приложу все усилия, чтобы глаза ваши больше не текли.

― Хорошо, я вам верю, кажется.

— Значит, не до конца?

― Да... Вы знаете, сейчас столько мошенников развелось. Вроде ремонт берутся делать, а по факту одну стену покрасят, а дальше начинается тягомотина: то денег на материалы не хватает, приходится самой все оплачивать, то напьется где-то с друзьями, приходит ночью и начинает по покрашенному лицом своим елозить. А некоторые вообще мазнут один раз и все. И что, каждого в душу пускать? Этого никакое сердце не выдержит! А вы сами видели, места там мало, разорвется, если постоянно входить и выходить будут.

― Я вас услышал. Давайте так: для уверенности я вам ключи от своего сердца дам, уж больно вы мне нравитесь. И даже с этой вашей депрессией. Вы там похозяйничайте немного, можете даже остаться, а в случае чего — сможете мне там все разнести, договорились?

― Ой, я даже не знаю, как-то неудобно...

― Не переживайте, у меня сердце большое, я всех туда впускаю. А душа светлая, просторная, вам будет где разгуляться. А как только я в вашей все в порядок приведу, так и решите, возвращать мне ключи или дубликат сделать для себя.

― А если я вам там все начну перекрашивать и бить?

― Я вам полностью доверяю, надеюсь, что не зря. Ну как, договорились?

― Договорились.

― Тогда встречаемся в семь? В центральном парке. Начнем с мороженого и каруселей?

― Хорошо, ― улыбнулась она.

― Вы сердце только пока больше никому не открывайте, пожалуйста, а то я вам от своего ключи оставил на тумбочке. До встречи.

Александр Райн