Позитивчик (фото, видео, рассказы для хорошего настроения)

ВИДЕО, КОТОРОЕ НАБРАЛО МИЛЛИОН ПРОСМОТРОВ/ ДОЧКА ВСТРЕЧАЕТ ПАПУ

Позитивчик (фото, видео, рассказы для хорошего настроения) - 3945283

Марик

Пару лет назад Жора завёл кота.

Ну, как завёл? Его на Новый год привёз его младший сын Виктор из Нижневартовска.
Коту от роду был примерно год и он не сошёлся характерами с проживающей у Виктора собакой преклонного возраста.

Собаку было жалко отдавать, всё-таки больше десяти лет вместе, а кот ещё молодой и должен быстро привыкнуть к новому дому.
И Виктор не ошибся, везя кота за три тысячи километров.
Жора и его жена, баба Шура, и раньше видели кота на фотографиях, но то ли фотограф был просто гениальным и удачно выбирал ракурс съёмки, то ли кот был очень фотогеничным, но то, что семья Первомайских-старших увидела воочию по приезду их сына Виктора, повергло их в шок.
Кот был лысый, весь в пятнах и с огромными причиндалами, смешно трущимися друг о друга при ходьбе.
Неведомая зверушка, вся в складках, с огромными ушами и голубыми глазами навыкате, смотрела на них уверенно и нагло, как бы спрашивая: «Ну что, рабы, привыкайте помаленьку, теперь я ваш хозяин и ваша жизнь уже никогда не будет прежней.»
Баба Шура потеряла дар речи, Жора сразу же пошёл в чуланчик за самогоном и вернулся с литровой бутылкой. На пару с Виктором они выпили. Чуть позже, придя в себя от увиденного, к ним присоединилась и баба Шура.
Виктор рассказал, что зверушку зовут Маркиз или просто Марик. И что эта порода называется Сфинкс. Вместе со сфинксом из Нижневартовска прибыл его гардероб из пяти предметов на все случаи жизни: жилеточка, свитер, курточка, пальтишко и шапочка. Костюмчики надо было ему одевать в зависимости от температуры окружающей среды, потому что Марик всё время мёрз и дрожал как осиновый лист.

Это было его единственным недостатком. Во всём остальном он был настоящий полноценный КОТ.
Через неделю Виктор уехал, Марик чувствовал себя прекрасно, он ел и спал, ел и спал, и довольно быстро привык к своим новым рабам, особенно полюбив Жору. А всё потому, что Марик, видимо, был скрытым алкоголиком. Поскольку в доме никогда не переводился самогон и Жора иногда по доброте душевной давал Марику лизнуть чуть-чуть горячительного, Марик быстро пристрастился и тёмными длинными вечерами составлял Жоре компанию. Как только Жора наливал себе полстаканчика, Марик тут же нарисовывался прямо ниоткуда и тёрся о Жорину ногу, мурлыкая и требуя свою порцию. Жора такому повороту событий был несказанно рад, потому что пить в одиночку он не любил. Он обмакивал палец в самогоночку и давал Марику полизать. Тот лизал с наслаждением, после чего залезал Жоре на плечи, свисал с двух сторон облысевшей, но всё равно великолепной, горжеткой, и мурчал как трактор. Жора Марика любил, и Марик отвечал ему взаимностью.
И вот однажды к ним в гости на неделю приехала какая-то дальняя родственница бабы Шуры из Ставрополя- Олимпиада Сигизмундовна (Липочка), женщина лет шестидесяти и весом центнера в полтора. Ещё до её приезда Жора с Мариком немного нализались для храбрости, потому что Олимпиада отличалась суровым нравом и её побаивался даже Жорин пёс Коломбо.

Липочка прибыла из аэропорта поздно вечером на такси, и Марик её не встречал, так как в это время он по обыкновению спал где-то в укромном местечке у печки. Жора, баба Шура и Липочка на скорую руку отметили приезд, и Липочка, уставшая с дороги, попросила ей постелить. Как только она приняла горизонтальное положение, тут же отрубилась и стала изрыгать из себя звуки пашущего трактора Беларусь. От этих звуков проснулся Марик. Печка, рядом с которой он лежал, остыла, из гостиной раздавались странные звуки и Марик, выйдя на разведку, тут же набрёл на спящую на диване в гостиной Олимпиаду. Поскольку диван стоял прямо рядом с радиатором отопления, это было излюбленным местом Марика для предания Морфею. И вдруг на его законном месте разлеглось что-то большое, похожее на кита.

Удивлению Марика не было предела. Как? Почему этого кита выбросило именно на его диван? Места что ли в доме мало? Не порядок! Сначала он этого кита гипнотизировал издали, но кит никак не реагировал, только ревел как самолёт на старте. Марика аж передёрнуло. Ах, вот ты так! Ну, посмотрим кто кого! Он отошёл подальше и, стартанув метров с пяти, в два прыжка преодолел расстояние до кита, и приземлился ему прямо на вздымающуюся грудь размером в две Джомолунгмы. Олимпиада Сигизмундовна, ничего не понимая, спросонья открыв глаза, увидела перед своим лицом какую-то ушасто – глазастую нечисть в вязаной жилеточке, и тут же смахнула эту нечисть с себя непроизвольным движением руки. Марик, кувыркаясь в воздухе в немыслимых кульбитах, с воплями «Блин», отлетел к месту старта и замер, буравя взглядом Липочку. Та села на диван, перекрестилась три раза, и бесконечное количество раз повторяла лишь одно слово «Свят, свят, свят» с опаской поглядывая на чудище. Марик понял, что этой ночью она уже точно не ляжет и все могут спать спокойно.

Торжествуя победу, элегантной походкой, Марик, целомудренно перетирая ляжками яйца, пошёл в комнату к Жоре, залез к нему под одеяло, и уснул с чувством выполненного долга.
Утром после завтрака Олимпиада Сигизмундовна собрала свои вещички, вызвала такси и уехала в гостиницу. Жора стоял у калитки, держа на руках Марика, вдвоём они махали ей вслед, утирая подушечками лапок с трудом выдавливаемые слёзы.
Когда такси скрылось за поворотом, Жора с воодушевлением произнёс: «Ну, что, по соточке?» Марик прижался к его лицу мордочкой и затарахтел...

© Татьяна Ферчева

Ангел
В ячейку заборной сетки просовывается тонкая ручонка и тянется к спелой клубнике. Я делаю вид, что не вижу, пропалываю лук.

— Здравствуйте, тетя Ася, — кричит тоненьким голоском Лёшка.

— Привет, солнышко, — улыбаюсь я. — Иди сюда, поможешь мне клубнику собрать.

Заборная сетка провисла, я легко приподнимаю нижнюю часть, и ко мне в гости приходит Ангел — так я называю Лёшку. Вслед за Лёшкой, сопя и вздыхая, протискивается большая собака Буян, он почти в два раза больше своего хозяина. Ставлю в середину клубничной грядки большую миску. Лёшка собирает самые большие и спелые ягоды. У него светлые волосы, голубые глаза, острые, выступающие, словно крылья, лопатки. Оттого и зову его Ангелом. Ему 5 лет. Любознательный, добрый.

— Лёша, а почему мама утром ругалась? — Да просто она хотела табуретки покрасить, а я краску пролил, — отвечает Лёшка. — Хотел Буяну домик покрасить и нечаянно уронил банку.

— Ну, это не беда. Сейчас вот мы с тобой чаю попьем и купим другую краску.

Мой маленький Ангел без напоминаний моет руки и усаживается за стол. Его любимое место у окна. Из предложенных блюд выбирает клубнику с молоком и ещё теплую плюшку. Плюшка посыпана сахарной пудрой и над верхней губой у Лёшки белые сладкие усы. На коврике у порога лежит Буян. Здесь он не первый раз, правила дома знает и терпеливо ждет угощение. Ему достается сырник. Буян с жалостью смотрит на одинокую творожную оладушку, потом, не скрывая разочарования, на нас с Лёшкой, спрашивая взглядом: это всё!? Я рассчитывал на большее... Мы смеёмся, и я ставлю перед лохматым соседом миску с супом. Буян нас прощает и, не торопясь, принимается за угощение. Через час втроём возвращаемся из магазина с двумя банками краски: белой и зелёной. Небо голубое, солнце высоко, жарко. Захожу домой переодеться, собираю в пакет оставшуюся клубнику и плюшки. На крыльце Лёшкиного дома сидит бабушка. Она ослепла два года назад. Маленький Ангел заботливо поправляет платок на её голове, чтобы было ровно и красиво, заправляет выбившуюся прядку волос. Ставлю бабушке на колени чашку с клубникой, знаю — она её любит.

На открытой веранде вместе с Лёшкой красим белой краской табуретки, а потом, из второй банки — конуру Буяна. Теперь она будет зелёная. Лёшка доволен, Буян — равнодушен. С работы возвращается Лена, мама Ангела. Хвалит сына за проделанную работу, приглашает всех к столу. Лёшка берет бабушку за руку и ведёт в дом. Потом он кормит её рисовой кашей, аккуратно и терпеливо. Чай старушка пьет самостоятельно, с карамелькой. По дому передвигается одна, знает, где какая половица скрипнет. Лена работает в придорожном кафе, от дома — два километра. Если вторая смена, возвращается поздно. Вся надежда на сына.

Краем глаза слежу за Лёшкой, он за обе щеки уплетает кашу, сдобренную куском масла. Выпив кружку сладкого чая, уходит смотреть мультики. Ребенок и уже мужчина. Или наоборот: мужчина, но ещё ребёнок?

Подметает пол, может помыть посуду, помогает бабушке правильно одеться, кормит её, носит в дом дрова (по два полена), воду (маленьким ведром). А ещё он любит свою собаку и может иногда горько плакать, когда мать несправедливо накричит. Он может счастливо смеяться, когда купается в речке, и брызги воды поднимаются высоко-высоко и сверкают на солнышке.

Лена провожает меня до калитки. Я прошу не кричать на Лёшку. Он мужчина, не унижай его. Береги. Находи причину, чтобы похвалить.
Лена начинает сетовать на тяжелую жизнь, на слепую мать, на маленькую зарплату. Я в ответ: свой дом, мама жива и рядом, есть работа, есть сын-помощник, сама здорова. Умей дорожить тем, что есть и не смотри на других.
Лена улыбается и машет на прощание рукой.

Мои занятия с Лёшкой не проходят даром, в пять лет он уже бегло читает бабушке «Снежную королеву». А в тихие безветренные вечера мы топаем с удочками на речку. Солнце — спелый подсолнух, неспешно уходит в лес, отпуская последние тёплые лучи. Подсвеченные снизу облака отливают золотом. Всё вокруг затихает, отдыхает от суеты и звуков. Наше с Лёшкой общение совершенно не отпугивает любопытную рыбёшку, и вскоре парочка, сверкая чешуёй, уже плещется в банке. Ужин моему коту обеспечен...... Сегодня ко мне прилетал Ангел. Он уже взрослый, ему 42. Уважаемый врач, хирург. Несколько раз в год навещает могилки матери и бабушки, а потом, нагруженный гостиницами, заходит в мой дом. Все зовут его Алексей Николаевич, но я-то знаю, что это Ангел! Большой, широкоплечий и очень добрый Ангел. В любое время года он ставит на стол корзинку с клубникой, садится на любимое место у окна и счастливо улыбается. Пьёт чай с теплыми плюшками, выкуривает на крыльце сигарету, а прощаясь, обнимает меня двумя большими, тёплыми крылами...

© Gansefedern

ах.. рождественская картинка

Сто восемнадцатый день рождения

Иван Иванович проснулся. В принципе, день уже начинался неплохо. Когда тебе исполняется сто восемнадцать лет, проснуться — считай достижение.

Первым делом шёл техосмотр: разомкнул левый глаз — работает, затем правый — замутнён. Промыл, закапал — как новенький. Согнул всё, что гнётся, что не гнётся — смазал. Проверил передний и задний ход, провёл диагностику шеи. Убедившись, что всё поворачивается и хрустит, сделал два притопа, три прихлопа и начал новый день.
В восемь часов по расписанию ему звонили из Пенсионного фонда:

— Лидочка, здравствуйте, — прохрипел радостно в трубку именинник.

— И вам здрасти, Иван Иванович, — грустно поприветствовала его Лидочка. — Как ваше самочувствие?

— Не могу жаловаться, — улыбался в трубку старик.

— Очень жаль, Иван Иванович. Мне из-за вас уже пятый выговор в этом году! Сегодня тридцать лет, как вы перестали получать накопительную пенсию и перешли на государственную!

— Ну простите. В этом месяце, я слышал, повышение?

— Да, повышение... — голос её сделался совсем печальным, как у Пьеро. — А вы, часом, нигде не стороне не подрабатываете?! — решила она попытать удачу.

— Нет, к сожалению. Денег мне хватает с головой.

— Жаль... Всего вам...— она не закончила фразу и положила трубку.
В девять часов Иван Иванович садился завтракать со своим праправнуком, который с ним не жил, но всегда открывал дверь своим ключом. Зайдя внутрь, он обычно первым делом занимался замерами. То кухню измерит, то ванную. Потом сидит, высчитывает материалы, прикидывает стоимость работ, рисует мебель.
Сегодня пришёл без рулетки — забыл.

— Возьми на серванте, — предложил Иван Иванович, — от твоего деда ещё осталась, — грустно хихикнул он и налил заварку в чайник.
Мужчина лишь тяжело вздохнул и сел есть знаменитую яичницу прапрадеда.

В десять часов старик вышел покурить у подъезда.

— О! Иваныч, опять смолишь! А ты в курсе, что курение вызывает... — сосед осёкся, глядя на вполне себе живого старца, который курить начал в том возрасте, когда обычно помирают от того, что «вызывает».

— А мы вот в Москву собрались сегодня.

— А чего там делать?

— Покатаемся на метро, сходим на Красную площадь, на Ленина посмотрим, пока не закопали.

— А чего на него смотреть-то, Ленин как Ленин.

— А ты сам-то видел его?

— Да, он как-то приезжал к нам в село.

— В гробу?!

— Нет. В купе.

— Слушай-ка, а тебе сколько лет вообще?

— Восемнадцать исполнилось, — пожевал старик губами фильтр.

— Да иди ты!..

— Ну да, я на второй срок остался.

— Ну, с совершеннолетием тебя тогда!

— Спасибо.

Иванович возвратился домой. В одиннадцать позвонил директор МТС и слёзно просил сменить тариф. Тот, на котором сидел Иван Иванович, существовал уже лишь из-за него одного, и в пересчёте на современные деньги ничего не стоил, даже наоборот, МТС ему немного доплачивал.

В полтретьего по видеосвязи позвонил старый друг и сказал, что к нему пришла какая-то странная женщина в чёрном и с триммером в руках:

— Подавленная какая-то, вся на нервах. Спрашивала, как у тебя дела и почему ты не отвечаешь на её звонки? Почему не читаешь сообщения в WhatsApp? Просила о встрече. Плакала, истерила, оставила визитку и... походу, триммер, — показал он на инструмент в углу.

В пять часов Иван Иванович появился в магазине. В день рождения гипермаркет предоставлял скидку, равную возрасту. Иван Иванович взял торт, килограмм бананов и широкоформатный телевизор. На сдачу он вызвал такси и грузчиков.

В семь часов позвонили из морга и попросили забрать наконец свой страховой полис и тапки.

В восемь приехали гости, Иван накрыл на стол, включил новый телевизор, разлил вино. Тосты были очень скупые. Гости не знали, чего желать, потому просто вставали по очереди.

В десять часов приехала полиция, чтобы попросить вести себя потише, так как за стеной живут пожилые люди. Дверь им открыл именинник, вызвав у стражей порядке парадоксальный сдвиг восприятия.

Спать Иванович лёг ближе к полуночи, когда изнуренные празднеством гости разъехались по домам и больницам. Улыбнувшись в пустоту, он снял с пальца и положил под подушку волшебное золотое кольцо, которое все эти годы продлевало ему жизнь. На нём мелкими буквами была выгравирована магическая надпись, сделанная по заказу жены перед её уходом: «Живи за нас двоих». Так он и делал.

Александр Райн

Знахари и лекари
С шипением закрылись створки дверей электрички, и она, с воем набирая скорость, скрылась в пелене метели. Полустанок, знакомый с детства, казался неуютным. Единственный фонарь тускло сеял свет, очертив пятачок под собой и наполовину оторванный плакат – «С новым 1985 годом».

Хлопья снега, пролетая под ним, отбрасывали причудливые тени. Попутчиков не было, с электрички сошел только он. Ленька едва отыскал тропинку – спуск с насыпи, и приободрив себя веселым свистом, двинулся в сторону поселка.

Можно было, конечно, остаться в общежитии и ехать утренней электричкой, чтобы добраться до поселка засветло, но гордость за себя распирала грудь, торопила его домой, поделиться радостью с родителями – очередная сессия позади!

Все экзамены – на «отлично», значит, будет стипендия, а это очень даже хорошее подспорье для студента-медика из глубокой провинции, родители которого могут помочь разве только продуктами с собственного огорода.

А метель – подумаешь, метель. Да он дорогу до дома с закрытыми глазами найдет! Всего-то километр с небольшим от полустанка. Этот километр он будет помнить всю жизнь...

Дорогу перемело основательно. В общем-то, ее не было. Угадывалась под ногами твердая поверхность от грейдера, изрядно занесенная слоем снега. Нащупывая ногами дорогу, в полнейшей темноте, слыша только завывание ветра в ветвях голых берез, он медленно продвигался по направлению к поселку.

К вечеру подморозило, и летящий с неба снег скользил по некрепкому еще насту. Ленька пару раз терял дорогу, приходилось возвращаться, отыскивать ее. В коротенькие сапожки набился снег, пальцы ног заледенели. Демисезонное пальтишко, укороченное по моде, не спасало от холода.

Через час он понял, что окончательно потерял дорогу. Если б улеглась метель, то он в сотне метров от себя увидел бы огни поселка, но летящий снег плотной пеленой скрывал светящиеся окна, а вой ветра заглушал звуки.

«Главное – не паниковать! – убеждал он себя, – Метель не может длиться вечно». Но силы понемногу оставляли его. Привалившись спиной к березе, он решил передохнуть. Минутку. Чтобы собраться с силами...

Сквозь вой ветра он услышал яростный визг. Чтобы определить его источник, надо открыть глаза. Они не открывались, да и желания особого не было. Тупое безразличие овладело им.

Визг, не прекращаясь, бил в ухо. Что-то острое полоснуло по щеке. Потом еще раз. С трудом он разлепил смерзшиеся веки и осмотрелся. Кот! Огромный, черный котище сидел напротив и беспокойно наблюдал за ним. Ленька потянулся было к нему, но тот, взвизгнув, отступил и, оглянувшись на Леньку, растворился в темноте.

Эй! Стой! – прохрипел Ленька и, с трудом поднявшись, двинулся за котом.

Шаг. Еще шаг. Впереди вновь мелькнуло черное тело. Через несколько шагов он выбрался на твердую поверхность дороги, а еще через некоторое время услышал лай деревенских псов и увидел желтые огни окон.

Кот то появлялся, то исчезал вновь, но явно вел его за собой. Ленька послушно следовал за ним, опасаясь потерять из вида. Наконец, он увидел кота под фонарем, на крыльце деревенского фельдшерского пункта. Окоченевшими руками он отворил входную дверь, кот скользнул внутрь первым, следом за ним ввалился Ленька...

Заночуешь здесь! – тоном, не терпящим возражений, произнес дядя Миша – деревенский фельдшер. – Рука поморожена, это ничего, отойдет. Переохлаждение организма, вот что страшно. Ты ведь сам – будущий врач, понимать должен. Не приведи Господь – пневмония! Так что, ложись на кушетке. Одеяло принесу. Утро вечера мудреней. К утру, глядишь, метель утихнет, там по твоему состоянию решим, что да как.
А Вы как же, дядя Миша?
А я у себя в кабинете заночую. За стеночкой, в процедурной, Никитична отдыхает. Прихватило сердце у конкурентки моей, – усмехнулся старик. – Сейчас под капельницей лежит. Как дорогу расчистят – в район ее отправлю. А пока пусть здесь, под наблюдением все-таки.

Никитична – древняя бабушка. Кто называл ее знахаркой, кто – травницей, а кто и вовсе – колдуньей. И хоть в селе, стараниями дяди Миши, не прекращал работу фельдшерский пункт, но люди, особенно те, кто постарше, время от времени обращались за помощью к ней. Она лечила людей травами, не отказывала никому. Ходили слухи, что и дядя Миша обращался к ней за советом.

Дядя Миша, – Ленька поднял голову, – это ваш кот тут ходит, черный такой?
Нет. Это Никитичны кот. Он всегда с ней. Даже здесь хозяйку свою оставить отказался.
Это он меня нашел, когда я замерзал. И сюда привел, – признался Ленька.
Так этот он тебе щеку оцарапал? Я – то думал, что ты в лесу, об ветку. Молодец котофей! Расшевелил тебя, иначе бы так и замерз...

Ночью Ленька проснулся от негромкого стука в стену. Открыв глаза, он увидел сидящего рядом, на кушетке, кота. Того самого. Черного. Желтые его глаза не мигая смотрели на Леньку.

Увидев, что тот проснулся, он призывно мяукнул и, спрыгнув на пол, пошел к приоткрытым дверям. После случившегося сегодня, Ленька полностью доверился коту. Тот привел его в соседнюю комнату, где на кушетке, такой же, как у Леньки, лежала Никитична.

Дышала она тяжело, полуприкрытые глаза внимательно наблюдали за ним. Кот вспрыгнул на кушетку и, усевшись в изголовье хозяйки, не отводил от нее взгляда.

Леня, ты? – тихо простонала Никитична. – Матвея сынок?
Я, бабушка, – Ленька робко присел на стоящий рядом стул. – Не надо бы вам говорить. Отдохнули бы лучше.
Успею еще... Спросить хочу – долго ли тебе учиться на врача?
Еще два года, бабушка. Потом – распределение, пошлют работать в больницу, опыта набираться.
Нет, Леня, – Никитична дышала так же трудно. – Ты здесь будешь работать. Михаил на первых порах тебе поможет. Потом сам будешь людей лечить. Дай-ка мне твою руку...

Она взяла его ладонь в свою и будто бы заснула. Сколько прошло времени, Ленька не осознавал. Он находился будто бы в трансе. Наконец Никитична облегченно вздохнула и открыла глаза.

Все, Леня, – произнесла она. – Все, что знала – все твое. Пригодится тебе. А теперь, открой форточку. Душно стало.

Кот беспокойно следил за действиями Леньки и, когда тот потянулся к форточке, с визгом вцепился ему в руку, препятствуя.

Не сметь открывать форточку! – услышал Ленька за спиной твердый голос дяди Миши. – Ты что это надумала, Никитична? Не пришло еще твое время. А ты, Ленька – марш в постель!

... Через несколько лет рассказал ему причины своего поведения дядя Миша, навещая Леньку, теперь уже Леонида Матвеевича – уважаемого в селе и окрестностях врача.

Бывает так, Леня, что душа не может проститься с телом. Тогда открывают форточку. И все... Может, выдумали это люди, но в моей практике такое случалось. А Никитична, смотри, по сию пору на ногах! Помощница твоя.
Ноги подними, Михаил! – строго отчитала его сухонькая, но подвижная Никитична, санитарка врачебного пункта, начисто подтирая пол в кабинете. – Грязищи-то натащил!

Черный кот, сопровождающий ее повсюду, с осуждением посмотрел на фельдшера.

Идемте-ка, мужики, чаю попьем, – пригласила она. – Я свежий заварила, с чабрецом. Все равно посетителей нет, Леонид Матвеевич всех вылечил! – с ворчливой ноткой в голосе ворковала старушка.
Скажи, Никитична, – прихлебывая душистый чай, интересовался Леонид, – В ту ночь, помнишь, кот твой меня нашел едва живого. Как он почувствовал меня?
А это ты сам у него спроси, – смеялась Никитична.

А кот лукаво смотрел на врача, полуприкрыв желтые глаза.

И еще хотел спросить. После той ночи у меня открылся талант диагноста. Чувствую боль людей, знаю – что болит и знаю, отчего. Ведь не само собой это у меня появилось. Как?
Слова какие-то мудреные говоришь, Леонид, – сердилась Никитична. – Ладонями чувствуешь? Чем ближе, тем сильней?
Да, – удивился врач. – Откуда Вы знаете?
Откуда ж мне чего знать? – пожимала плечами Никитична. – Это вы с Михаилом – врачи, люди ученые, знаете. А мы с котофеем моим – знахари, только чувствуем. Чувствуем чужую боль и помогаем людям. И кто от кого перенял это умение, уже и не вспомнить. То ли я от него, то ли наоборот...

Автор: Тагир Нурмухаметов

Позитивчик (фото, видео, рассказы для хорошего настроения)

и с добрым субботним утром!

В общем есть у нас попугай. Сын просил, купили. Живёт уже с нами 9 лет. Но попугай это неточное слово для этого троглодита. Он не попугай. Он тигр, гребнистый крокодил и чёрная мамба. Он ненавидит человечество в принципе. Родных и близких неистово. В глазах его круглосуточно можно прочесть одно – сдохните, твари.

Погладить его невозможно, поиграть – боже сохрани. Кормить надо когда он отвернется. Иначе он диким орлом бросается на руку отгрызть пальцы.
Меняешь воду – он пытается раздвинуть прутья клетки и вырвать тебе сердце.
На детей смотрит с презрением как на отсталых. Он тоже явно чайлдфри.
Настроить ему семейное счастье не представлялось возможным – мы не уверены, что он мальчик. Или девочка. Там вообще не вариант заглянуть, так как я не люблю когда мне клювом делают трепанацию черепа.
Большой шанс перепутать с супругом, жалко новую птичку в крыльях этой скотины.

И вот так жили мы в тихой ненависти с этим летающим недоразумением.
Сын сказал – лучше бы волка взяли, он хотя бы воет.

Научить говорить этого люцифера изначально пытались, но потом прижигали разные части тела перекисью водорода и, черт с тобой, летай немым.

Клетка всегда открыта, летает где хочет, грызёт всё что видит. Неугодное скидывает на пол и топчет сверху.

Немного успокаивал Иннокентия только бассейн. Сядет в него, нахохлится и смотрит оттуда матом. Но два месяца назад что-то случилось.
Когда я открывала морозильник, этот зеленый пенсионер-девственник подошёл к краю, долго смотрел, а потом положил голову мне на руку. Я онемела. Щенок лабрадора. Положил и стоит не дышит. Я начала судорожно вспоминать где в доме бинты, потому что мало кому на планете удавалось обниматься с аллигатором без последствий.

Постоял, повздыхал. Прикрыл глаза. Наверно, думаю, помирает. Или шизофрения птичья. И началось. Я глубоко в квартире – он сидит пришибленный. Тоска и мрак. Я выхожу на кухню – выскакивает, блеск в глазах, перья нараспашку, хохолок огнем. Пытается сесть на плечо, крылом прикрывает. Женюсь и всё.

Дети ржут – мама, что на свадьбу дарить.
Ест со мной из одной тарелки, но больше следит, чтобы я не оголодала. Лучшие куски мне подпихивает. На бокал вина сядет и с намёком переминается с лапы на лапу. Девушка, а что вы делаете сегодня вечером.
Остальных членов семьи ненавидит по-старому.

Поёт на весь дом. Что-то на испанском. Хвост пытается распустить, в душе он павлин. Хотя это все мужики так.. На голубей за окном смотреть перестал. Я утром уже перед тем как выйти из спальни, халат красивый надеваю. Шёлковый в венценосных журавлях. А что делать. Такая любовь.
Не знаю что думать. А вы говорите люди не меняются.

Валентина Семилет

Зимой меня будить бесполезно, в детстве мама прям в постели одевала. Натягивает мне колготки, а я продолжаю спать.

Только когда подтягивать начинает и щипнет нечаянно за ногу, открою глаза, увижу за окном еще темно, и верхушки деревьев все в снегу, подумаю – ужас... и опять засыпаю. В комнате так холодно, даже в колготках, а под одеялом-то согрето. Но тебя все равно достают. И такое насилие каждое утро всю зиму.

Потом я сидела на бортике ванны, из крана в раковину бежит вода, в руке зубная щётка, в другой тюбик с пастой. Сидишь, в одну точку смотришь. Моргнёшь и заснешь нечаянно. Вдруг мамин голос врывается в твою дрёму – Алла, опоздаем, скорее давай!
И тогда ты начинаешь елозить щеткой по зубам, а когда сплевываешь, метишься в сток. Там вода закручивается в воронку и это такой гипноз.

Потом перед тобой ставят кружку с горячим сладким чаем, сидишь и пьешь шумно. Постепенно согреваешься.
В приемнике зарядку передают. Голос у диктора бодрый такой, как будто она взаправду любит утро, спорт, свою жизнь.

А мама опять подгоняет – не спи, надевай шапку! Если сразу после шапки перепутать и надеть шубу, то потом задохнешься пока обуешься. И молния на сапогах еще такая тугая. Сидишь прям на полу, попа в гамашах, уже конкретно согрелась, возишься с сапогом. Пока мама сама одним решительным рывком его не застегнет. Потом поднимет прям за капюшон, шарфом перетянет пол лица и в подъезд вытолкает. Там стоишь, спишь, санки придерживаешь.

А по пути в садик пока снег – едешь на санях, а там, где снег подтаял, или затоптан в асфальт, приходится слезть с санок и пешком идти. Вороны орут истошно. А мама продолжает тянуть санки по голой дороге, те скрежещут и совсем уж тоскливо становится.

Потом в группу заходишь, какие-то дети на стульчиках сидят, лица у всех постные, некоторые в соплях. Пахнет вермишелью с молоком. Оборачиваешься на дверь, видишь мамину спину – ушла. Бежишь к окну и лбом к стеклу ледяному примерзаешь, а от твоего дыхания стекло прям под носом запотевает тут же. Вдруг видишь маму, машешь ей, машешь, а она даже не посмотрит, спешит очень.

А за завтраком кусаешь масло на хлебе, потому что оно куском замерзшим лежит, и пенка в молочном супе плотная такая, не продырявить ложкой. Остается только в сторону отодвинуть. И на всю группу слышно, как громко ставят стаканы с компотом на стол, и как ложки по тарелкам стучат. И даже тогда ты ешь и продолжаешь спать. Да и на музыкальном занятии поёшь сквозь сон. И на прогулке снеговика лепишь и сонно лопаткой снег утрамбовываешь. Воздухом студёным дышишь. Подмерзаешь.

И так весь день. Чтобы ни делала, все как-то в полусне выходит.

А вечером, когда спокойной ночи малыши заканчиваются, примерно на словах «глазки закрывай, баю-бай» мама строго велит ложиться спать, тут-то сон как рукой и снимет...))

Алла Дзюрич

Я не так давно понял одну страшную вещь: вся жизнь равняется слову «жди». Ты всё время что-то ждёшь. Ждёшь пока остынет кофе. Ждёшь лето.

Ждёшь Новый Год. Ждёшь когда упадёт астероид, и когда твоя кошка наконец нажрётся. Ты ждёшь сообщения в Ф⃰е и звонка на телефон.

Не важно сколько тебе – тридцать, семьдесят или пять.
В сорок ты ждешь жену с работы, а в пять, когда мама заберёт с садика. И всё ждёшь и ждёшь: зарплату, окончание фильма, у моря погоды, когда уйдут лишние килограммы, а придут седые волосы. Ждёшь победу над своими страхами и поражение конкурента.

Ждёшь, ждёшь, ждёшь.

Ждёшь подарка и просто доброго слова. Ждёшь подвоха и трамвай. Ждёшь доставку пиццы и окончания рабочего дня. И опять ждёшь, ждёшь, ждёшь. Ждут все, всего и всегда. И даже полковник ждёт письма, хотя ему никто не пишет.

Но самое сладкое, что кто-то ждёт и тебя. Не потому, что от тебя что-то нужно, а просто ждёт потому, что ты есть. Не важно, где тебя ждут: в сети, дома, или в аду... Торопитесь к тем, кто ждёт. Иной раз им достаточно обычного «мypк», и им спокойно, что ты вот, ты тут.

ЗАБОТЛИВЫЙ ВНУК

Звонит внук.
— Деда, а у меня сегодня ещё один зуб зашатался! – сообщает он мне.

— Да ты что? — деланно пугаюсь я. — Болит?

— Неа! — радостно кричит внук. — Думаю, он у меня где-то в марте уже выпадет.

— Откуда ты знаешь? – любопытствую я.

— Да знаю, — с превосходством заявляет Игорь. — Уже же не в первый раз.

Ну да, Игорю, как-никак, уже восемь лет. И молочные зубы, отслужив своё, покидают его десны, чтобы дать место постоянным зубам.

И тут меня поджидает бомба.

— А знаешь, деда, я их все в коробочку складываю! – вдруг заявляет мне внук.

— Да ну?! – поражаюсь я.

— Ага. Уже семь штук, — уточняет Игорь. – И знаешь, что я решил?

— Что же? – любопытствует дед.

— Ты же уже старенький (ну, это вопрос спорный!), — ответственно утверждает Игорь — И вот когда у тебя совсем не станет зубов, я тебе отдам свои. Носи, деда!

Я поперхнулся.

— Спасибо, внук, ты очень добрый!

— Конечно! — великодушно согласился Игорёха.

Люблю внука. Уже сейчас заботится обо мне. То ли ещё будет, когда вырастет!

Марат ВАЛЕЕВ.

Короткометражка о важности позитивного мышления.

Дохлик

Что, не ждали? Да-ааа, я люблю сюрпризом, такая у вас внезапная мама. Как ревизор – раз и приехала.
Так мы знали, что едете, сказали бы точно, так я бы встретил. – Игорь немного растерялся, пропуская тещу в квартиру.

- А где доча?

Так на работе, день-то рабочий.
А ты почему дома? – Она стала жадно осматривать квартирку, которую видела впервые. Две тысячи километров поездом проехала, чтобы дочку навестить (полгода как замуж вышла).
Галина Альбертовна, вы обувь-то снимайте, полы недавно помыл...

Теща подала пальто, скинула сапоги, спрятав ухмылку. «Ишь ты, злопамятный какой, не забыл, как я его дома у себя муштровала, припомнил мне, дохлик».

Дохликом она назвала его, когда дочка привела домой знакомить. «И где ты такого дохлика нашла? – спросила она тогда. «Ну, мама... ты что? Вовсе не дохлик. И вообще, я его люблю».

Вот этим самым «люблю» Кира обезоружила мать. Галина Альбертовна уже двух дочек замуж выдала, осталась младшенькая. Растила одна, муж покинул этот мир, когда Кира была совсем крохой. Оттого и жалела ее больше всех. А тут какой-то невзрачный Игорь появился, да еще из другого города.

Ну, так чего дома-то? Посменно что ли работаешь? А? Игорек? – Галина Альбертовна решила докопаться до истины.
Так я не работаю сейчас, компанию нашу закрыли, занимаюсь тут... дома... по хозяйству короче...

Галина Альбертовна «приземлилась» на диванчик в зале: – Ой, мама моя дорогая, это что же получается? Доча моя на работе, а зятек дома сидит... ну, точно, мир перевернулся. Она же беременная, детка моя...

Да не волнуйтесь вы, это временно, мы так решили... она через два месяца в декрет идет, я это время дома побуду, а потом устроюсь, логисты часто требуются...

Галина Альбертовна схватилась за сердце.

Плохо вам? Может скорую?
Себе лучше вызови скорую, зятек...свалился на мою голову и на дочкины плечи...
Ну, если вам уже лучше, руки можно в ванной помыть... вы же с дороги.
Ишь ты, зараза чистая, – прошептала она и пошла ванную. Пока мыла руки, засмотрелась на новенькую плитку.
Недавно что ли ремонт делали?
Ну, так квартира то у нас новая, хоть и небольшая, разумеется, ремонт сразу.
Ванная как игрушка, видно мастера хорошие делали. А мне достались, залипушники несчастные, глаза бы мои не смотрели, – она оглядывала ровные межплиточные швы с завистью. – И плитка красивая.
Галина Альбертовна, вы же с поезда, пойдемте обедать.

Осмотрев кухню, отметила аккуратно расставленные чашки, Игорь в это время поставил пред ней тарелку с рассольником, на сковороде ждали своей очереди котлеты. Ковырнув вилкой салат, попробовала, пожевала и начала с аппетитом есть.

И рассольник вкусный, молодец, Кира, еще и готовить успевает. Видишь, какая жена тебе досталась, Игорек, и работает, и обеды готовит!
Так это... вообще-то я обед готовил, я сейчас готовлю, дома же...

Теща перестала есть, восхищение на ее лице рассеялось, как утренний туман.

Хочешь сказать, все сам?
Сам. А что такого? Я умею. – Он собрал грязную посуду. – Вы отдыхайте, а мне скоро за Кирой ехать, я ее с работы встречаю.
Ну-ну, встречай, хоть какая-то с тебя польза, – она проводила его взглядом и шепнула вслед: «дохлик».

Кира появилась на пороге со счастливой улыбкой: – Мамочка, ну что же ты молчала? Сказала, что приедешь, а когда – не сообщила. Мы бы встретили.

Ничего, лапуся, ты же знаешь, я не пропаду, сама доберусь. Мне таксист вон по щелчку сумку на пятый этаж поднял...
Не сомневаюсь, – тихо сказал Игорь, скромно стоявший за спиной тещи.
Дай я тебя поцелую, детка, работаешь тут за двоих, – она обняла дочку, даже всплакнула.
Ну, ты чего, мам? Все же хорошо.
Жалко мне тебя, доча, была бы рядом с мамой, в обиду бы тебя не дала.
Да никто меня не обижает, мы прекрасно живем.

Игорь помог Кире раздеться. – Я тебе твой любимый салат сделал, и котлеты там, а фрукты еще утром купил.

После ужина Игорь засобирался. – Ну ладно, поехал я, не скучайте тут. – Он поцеловал жену и с трудом улыбнулся теще.

А ты куда это? Вечер на дворе.
Таксовать. Подрабатываю немного.
Да, мама, у Игоря договор с такси, работает временно.
Доча, ванная у вас, как игрушка, вот же постарался мастер. Дорого взял?
Нисколько не взял. Ванную Игорь отделывал.
Какой Игорь? – Галина Альбертовна не сразу поняла. – Этот что ли, дохлик?
Ну, мама... ты при Игоре так не скажи, обидно же... и вовсе он не дохлик, он, межу прочим, в тренажерный зал ходит...
Нормально, он в тренажерный зал, а ты на работу...
Мам, мы вместе так решили. Он мог бы устроиться, но там зарплата не очень. Есть одно отличное место, но туда готовы взять только через два месяца. Так уж лучше дождаться, чем устраиваться, куда попало.
Ох, заступница... так я не поняла, кто ванную делал...
Говорю же, Игорь! Все сам! Посмотрел, как в интернете и сам справился, очень старался...
Вот что интернет всемогущий делает, – Галина Альбертовна уважительно взглянула на ноутбук, Кира улыбнулась.

Весь вечер сидели на диване и болтали. Потом Кира легла в спальне, а Галина Альбертовна, почувствовав, наконец, усталость, легла в зале.

Ближе к полуночи пришел Игорь. Стараясь не шуметь, умылся и тихо лег спать.

Утром Галина Альбертовна, услышав, как шумит чайник, обрадовалась и пошла на кухню, поздороваться с Кирой. Но застала Игоря. Он уже успел приготовить запеканку.

Кира, завтрак готов, – позвал жену. – Галина Альбертовна, и вы присаживайтесь, завтракать будем. – Кир, там наличка в кармане, если что.
Ага, поняла, возьму. Как вчера?
Нормально, я бы сказал отлично, полно заказов было. – Игорь выглядел дольным, но усталым, явно не выспавшимся. – Тебе во сколько сегодня в поликлинику?
После обеда.
Ну, так я подъеду, свожу тебя.

Теща пропускала через себя разговор молодых, отпивая чай.

Кира ушла. Игорь собрал посуду, достал растаявшую курицу.

Чего собрался делать? – Спросила Галина Альбертовна.
Суп с курицей варить.

Теща поднялась, подошла ближе, взглянула на зятя. – Ну, вот что, Игорек, шел бы ты лучше... спать.

Игорь онемел на несколько секунд от такого предложения.

Ну чего смотришь? Не бойся, не убежит от меня твоя курица, – она кивнула на тушку, – сама сварю суп. С вермишелью, поди, хотел?
Ну, да, – так же растерянно ответил зять.
Где она у вас тут? Ты мне экскурсию проведи по кухне, чтобы я знала... а сам спать иди. Баранку до полночи крутил, да встал рано, отдохни до обеда.
Галина Альбертовна, спасибо, конечно, но вы в гостях...
Вот не надо мне напоминать, что я в гостях! Иди лучше в спальню, а я обед приготовлю. Как говорится, пост сдал, пост принял... пока я тут.

Игорь послушно оправился спать.

Встал, когда вкусный аромат разносился по квартире и стол был уже накрыт.

_______________

Через неделю Галина Альбертовна уехала домой, шепнув перед отъездом дочери: – А этот твой дохлик ничего, рукастый...

Ну, мама, – обиженно сказал дочь.
Ладно, ладно, это я так... я хотела сказать Игорь твой.

Оставшись одни, Игорь и Кира сидела на диване, обнявшись.

Ну, так-то Галина Альбертовна ничего теща, заботливая, – признался он, – правда, иногда «дохликом» меня называла, – он улыбнулся, – самое смешное, что она думала, я не слышал...
Она больше не будет, обещала мне. Кстати, ты заметил, кардинально поменяла мнение о тебе, – сказала Кира.
Слушай, через месяц моя мама приезжает, по крайней мере, обещала приехать, – сообщил Игорь.

Кира приподнялась. – Я для нее «цыпочка, она меня так называла, я слышала... и что теперь будет?

Ничего страшного, она всего дня на три, – успокоил Игорь. – Насчет «цыпочки» тоже не переживай, это временно.
Нет, я не об этом, я вот думаю, надо фирменный пирог с лимоном испечь.
Здорово! Мама любит что-нибудь с цитрусовыми.

_______________

Через полгода, кода Кира уже покачивала коляску, а Игорь склонился над сыном, не переставая умиляться крохе, все эти «дохлики» и «цыпочки» исчезли из лексикона тещи и свекрови. Теперь они заботливо справлялись о здоровье внука, называя его лапочкой, малышом, рыбкой, котиком, кровиночкой... А Игорь и Кира стали для них любимыми детьми.

Татьяна Викторова

Тамара подскочила за 15 минут до будильника. Она осторожно спустила ноги с кровати. Точно, все, как она и думала. Тапки Григория были мокрыми, а рядом сидел довольный кот. Тамара быстро схватила тапки, выскочила на кухню, бросила их в тазик, а из шкафа достала точно такие же. Она сразу купила две пары одинаковых тапок, чтобы можно было вот так утром их поменять. Уж слишком хорошо она своего кота знала.

- Гад полосатый! Что же ты делаешь? Ведь из-за тебя никакого счастья в доме!
Кот, который пришел за ней следом на кухню, дернул хвостом, и обиженно удалился. Женщина тихо прошла в спальню, поставила сухие чистые тапочки, и вышла.

Пойдем, зараза, накормлю тебя!

Кот, не глядя на нее, прошествовал на кухню. Он шел так, как будто делал одолжение этой глупой женщине. Тамара невольно улыбнулась. Как ни крути, а кот во всем прав. Не везло ей с мужиками. Хотелось чего-то такого... Романтичного, а не деревенского. Но, вот как-то не срасталось.

Нет, от мужиков отбоя не было. Тамара женщиной была эффектной. Но, то ли она слишком торопилась, то ли выбирала не тех, то ли кот своим презрением к ее избранникам помогал, но ни один мужчина надолго у нее не задерживался. А ведь всегда все очень серьезно! Да и кандидаты неплохие.

Тамара сделала себе кофе, сидела, отхлебывала и смотрела на кота. Это наказание она выловила из лужи неподалеку от магазинчика, в котором работала. Каким чудным образом услышала писк, и сама не знала. Лужа эта была там столько, сколько Тамара себя помнила. Даже в самую сушь она не пересыхала. Через нее кто-то сердобольный перекинул дощечку, и все по этой дощечке проходили. Как оказался там котенок, до сегодняшнего дня оставалось для нее загадкой.
В тот день она была не в настроении. Петр, представительный мужчина, с которым она уже два месяца жила, ни с того, ни с чего, вдруг собрал чемоданы.

Не могу я тут жить! Петухи орут, мужики пьяные песни орут, вода горячая только в бане. Не для меня это.
Петя, ну так я же не против, давай поедем к тебе, в город.
Ты? В город?

Он ее таким взглядом окинул, что Тамара сама дверь ему открыла, да еще и ускорения придала. А потом расплакалась. Она в деревне всегда самой модной была, а он-то что? Двое штанов всего, да и то, одни Тамара ему купила.
Но, долго горевать Тамарка не привыкла, да и на работу нужно было. А вечером и нашла этого заморыша. Другого и слова для него не подобрать.
Дома котенка накупала, в теплое полотенце завернула, накормила, и к печке уложила. Тот притих, уснул. Переделав все свои дела, легла и Тамара. А ночью проснулась оттого, что кто-то теплый песни ей в ухо поет. В свете ночника увидела котенка, который устроился у нее в изгибе шеи и сладко мурчал. Она прикрыла его одеялом, да и заснула с улыбкой...

Целый год Тамара не делала попыток выйти замуж. Да, ей уже 30, скоро-то и поезд уйдет, а что делать? Не отдавать же свое сердце и красоту, например, Степану, который со школы за ней ходит, вздыхает? Ну, уж нет. Не о такой жизни она мечтала. Она хотела жить в городской квартире, в деревню только на выходные приезжать. Конечно, сейчас никого своим транспортом не удивишь, но все же... Жизни хотелось другой, культурной. Вот и искала себе женихов на стороне. Нет, Тамарка не была легкодоступной женщиной, но примерно раз в год, а иногда и чаще, ходила «В замуж». Правда, до свадьбы ни разу так дело и не дошло.

Она снова посмотрела на кота. Между прочим, в последний раз, именно кот сделал так, что Михаил, почти кандидат наук отказался на ней жениться. А ведь все уже считай договорено было. Он уже с мамой приехал. Машина у калитки стояла, Тамарка из-за забора на любопытных проходящих гордо посматривала. Вот вам! Не верили? А Тамарка смогла!
Тогда вообще все так хорошо было.
Михаил маме своей Тамаркины угодья показывал. Женщина ягодку сорвет, цветочек понюхает.

Хорошо-то как... Здесь можно неплохо отдохнуть...

Тамара улыбалась.

Вот, банька скоро будет готова. Ничем не хуже городской сауны, а даже полезнее...

Мама Михаила снисходительно ей улыбнулась.

Только вот кота нужно будет отдать кому-то. Терпеть не могу кошачью шерсть.

Тамару слова эти покоробили, но она виду не подала, зато Васька отреагировал. Встал, потянулся, в дом пошел, а через 10 минут вернулся и сразу шасть на крышу. Он всегда там отсиживался, когда натворит чего-нибудь. Прошло еще 5 минут, ровно столько, сколько потребовалось матери Михаила добраться до комнаты, где, около дивана стояли ее дорогие итальянские туфли. То, как материлась эта культурная дама, слышала вся деревня. Признаться, и Тамара, не один год отработавшая в торговле, такие слова не знала. Даже бровь в удивлении подняла.
В общем, кот в туфлях подарок оставил, а Тамарка снова в девках осталась. Как она ругалась тогда на кота...

Слезай, гад! Я тебя сейчас наизнанку выверну! Что же ты такое творишь? Как не стыдно? Семену Ильичу испортил обувь. Маме Миши, а Николаю? Николаю-то за что? Он же так хорошо к тебе относился!

Кот на Тамару не смотрел, знал, что вся ее злость ненадолго.

Что, Тамар, снова Васька твоего жениха забраковал?

У калитки стоял Степан. Он небрежно оперся на столб, и Тамара невольно залюбовалась его фигурой. Вот, где мощь и сила. Женихи-то ее городские все тщедушные были, хотя сама Тамара формы имела округлые.

Степан, ну ты еще мне нервы попорти!

Тамара в сердцах махнула на него.

Зря ты не слушаешь кота! Животные не ошибаются.

Она захлопнула за собой дверь. Зачем ей говорить это, если она уже и сама думала. Васька-то никогда и нигде не гадил. И гости ведь к ней приезжали, и гостили не один день. Все нормально было. Как только жених, так на тебе!

Она уже кофе допила, как из спальни послышалась ругань. Тамара устало прикрыла глаза. Забыла, что кот давно уже научился все двери в доме открывать. С Евгением она познакомилась месяц назад, а вот вчера он к ней в гости приехал. Вечером посидели, он захмелел сильно. Все рассказывал, как они замечательно заживут. Тамара поверила, потянулась к нему, но Евгений уже захрапел. Ну, ничего... Бывает. Устал человек с дороги.
Она пошла в спальню. Жених вляпался сразу двумя ногами.

Это что? Это что такое? Немедленно эту тварь из дома выкинь, чтоб я больше его тут не видел!

Тамара спокойно посмотрела на Евгения.

Ну, рановато ты стал распоряжаться в моем доме, и приказы отдавать. Кот-то тут поболее твоего живет!
Ах, вон как? Ну и живи тут со своим котом! Дура деревенская!

Мужчина быстро схватил свою сумку и ринулся в прихожую. Тамара убрала следы недовольства кота и прошептала:

Ну, что, доволен, гад полосатый?

Откуда-то из-под кровати донесся довольный «мур».

Вечером, когда пришла с работы, Ваську своего не обнаружила. Странно. Обычно ждет ее у калитки. Даже Степан над ней смеялся:

Зачем тебе какие-то ухажеры, если у тебя такой верный кавалер?

А сегодня нет. Она весь лом обошла, весь двор. Нет Васьки. И тут услышала, что где-то высоко наверху кот жалобно мяукает.
Она выскочила за калитку. Так и есть, сидит на высоком тополе. Чуть ли не самой верхушке.

Вась, слезай! Ну что орешь-то? Туда же как-то залез?

Кот смотрел на нее бешенными глазами и орал. Через полчаса уговоров она пошла за лестницей. Долго примеряла, вроде как установила. Залезла, никак не дотянуться, тогда перелезла на сук, села на него, и в этот момент лестница упала. Тамара растерянно смотрела вниз. И что теперь делать?
Кот же, спокойно обогнул ее по веткам, спустился вниз и ушел в дом. Нужно звать на помощь или пытаться слезать самой. Сейчас ей стало страшно. Она зажмурилась, и уже хотела расплакаться, но услышала:

Чего, соседка, решила птицей стать?

Тамара открыла глаза. Ну, конечно, кто еще это может быть? Именно тот, кого она меньше всего видеть хотела.

Степан, не смешно! Лестницу подними.
Подниму, если расскажешь, что на дереве забыла? Яблоки на тополе вроде не растут...

Тамара вздохнула:

Васька гад! Залез, а слезть не смог!
И где же он?
Слез.

Тамара поняла, насколько глупо прозвучали ее слова. Хотелось и плакать, и смеяться.

Ну, ты даешь... Ты хоть раз скелет кота на дереве видела?

Степан смотрел на нее и улыбался. Но не обидно, и так, по доброму. Потом поднял лестницу.

Ну, теперь ты мне ужин должна!

Тамарка махнула рукой. Ужин, так ужин. Они со Степаном с детства знакомы были. Даже целовались когда-то, в молодости.

Как все так получилось, она и сама не могла сказать. Только проснулась она рядом со Степаном. И не просто рядом, а плотном кольце его рук. Самое странное, что не хотелось никуда из этих объятий. Первый раз вчера она чувствовала себя Тамарой, человеком, а не куклой, которая обязательно должна произвести впечатление. Надо вставать. Она пошевелилась, но Степан только крепче прижал ее.

Куда? Лежи. Я кофе сделаю и принесу...

Такое тоже впервые.
И она почти расслабилась под звон посуды на кухне, но потом вспомнила про Ваську. Черт... Он же сейчас... Тамара и сама не понимала, почему так сильно перепугалась? Ведь это же всего Степан. Она же никогда не хотела за него замуж, хоть и знала, что он сохнет по ней. Но сейчас, когда подумала, что из-за кота он может уйти, чуть не заплакала.
Женщина осторожно встала. Нужно что-то делать. Вчера, когда она все это рассказывала Степану, они вместе хохотали, а сейчас ей совсем не до смеха было.

Тамара на цыпочках выскочила в прихожую. Она уже готова была просто спрятать обгаженные ботинки. Что угодно придумать, скажет, украли! Но ботинки были сухие. Она даже повертела их в руках. Нет, ничего.

Что, сухо?

Она резко обернулась. Степан держал в руках кофе, а о его ноги терся Васька.

Сухо...
Ну, получается, что теперь тебе не отвертеться, пойдешь за меня замуж. Больше твой Васька, похоже, не примет никого.

Тамара смотрела на него, смотрела, а потом сказала:

Знаешь, Степ... Ну и дура же я...

Степан прижал ее к себе.

Ничего страшного, зато кот у тебя умный!

из инета

Все вредно!!!
Хочу питаться правильно! Но чем?
Изучаю концепции ЗоЖ, ПП.
Ищу рецепты и рекомендации правильного питания, слегка в шоке.
Взаимоисключающие советы, рекомендации и меню))
Выглядит все это примерно так:

Хлеб нельзя – там глютен. Это очевидно.

Моло́чка – зло. Она содержит лактозу. Или казеин. В некоторых молочных продуктах даже и казеин, и лактоза, фактически Гитлер и Сталин в одной упаковке, два по цене одного.

Овсянку нельзя, там авенин.

И спаси вас боже от помидоров. Там лектины.

Хуже помидоров только баклажаны.

Хотя нет, картошка. В картошке и крахмал, и лектины, то есть это фактически как молочка по уровню вселенского зла.

Также не рекомендуется употреблять орехи, ибо там фитиновая кислота.

Адекватный человек не станет есть авокадо – оно, как известно, фрукт, а фрукты – яд (!)

Кофе для самоубийц, он повышает кортизол и норадреналин.

Хуже только виски!
Не важно чем, важно, что оно как и авокадо среднего рода, хотя очевидно же, что как и кофе должно быть мужского.

Не стоит в здравом уме есть цветную капусту со товарищами.
Пусть гойтрогены употребляют те, кому не дорога щитовидная железа.

Обратите внимание – в морской рыбе ртуть.
В фермерской – омега-6.

Про мясо даже не буду ничего говорить.., это Гитлер, Сталин, Пиночет и Пол Пот мира пищи.
⠀
Если вы не нашли продукт в списке и возрадовались, что его можно – и думать забудьте!
Он генетически модифицирован, заражен паразитами, покрыт плесенью и прислан инопланетянами, чтобы накормить землян, лишить воли и тихонечко поработить. ⠀
⠀
Продукты не стоит жарить, чтобы избегать гликирования.
Не стоит так же есть еду сырой – чтобы вещества, с помощью которых растения обороняются от того, чтобы быть съеденными, не были нами съедены.
Варить также бессмысленно – разрушаются все витамины, минералы и вообще все, даже далёкие звезды где-то на окраине вселенной разрушаются от нашей варки.
⠀
В принципе, можно питаться солнечной энергией, но от долгого пребывания на солнце случается фотостарение, а для соцсетей это точно верная смерть.
⠀
© Olga Islamkina

Чудеса случаются
Пелагея который день чувствовала себя нездоровой. Кости ломили, словно их кто-то выворачивал большой и сильной рукой. Волна жара обжигала внутренности, и вырывалась наружу. Казалось, дотронься до тела, оно и всполыхнет вмиг. Силы стремительно покидали старуху, и настал день, когда она не смогла подняться с постели.

Слезы текли по изможденному старческому лицу, но Пелагея будто не замечала этого. В голове мысли кружились роем, перескакивая с одной на другую: «Вот и смертушка моя близко. Видать, скоро свидимся с тобой, Захарушка. Без малого тридцать годочков без тебя я землю топтала, задержалась здесь, чувствую. Да как же, помру, и не спохватится никто обо мне. Дуська была бы жива, все глядишь зашла бы проведать. Макар если только надумает придтить? Да где там, сам еле ходит. С того конца деревни и не выбраться, вон сколько снегу намело, не пролезешь. Кот голодный, вот беда. Второй день с постели не встаю. Надоть хоть корочки хлебные размочить ему в кипяточке. Да и самой не мешало бы погреться чайком».
Пелагея попыталась встать с постели, но перед глазами запрыгали разноцветные мушки, а в голове словно набат застучал, заставляя старушку вновь упасть на подушки.
«Прости, Васька, сама помираю, и тебя на голодную смерть обрекаю. Изба то со вчерашнего дня не топлена стоит. Выстыла вся. И дрова закончились в доме, а до сарая я и не дойду. Хорошо хоть, что морозов нет. А сыночек мой Николенька и не чует, что мамка его помирать собралась. Да где там! Забот то сколько! Обещался по осени, на престольный праздник, приехать погостить, да не сложилось. Теперь уж до весны и ждать нечего».

*

Еремей лежал на печи, прижавшись к теплому боку кота, и дремал, сквозь сон слыша бормотания старухи.

Еремка, – кот тряс лапой за плечо, – просыпайся, Еремка! Что ж ты за домовой такой, хозяйка помирает, а тебе хоть бы хны!
Да не сплю я. Я, Васька, думу думаю, как Пелагею спасти.
И много надумал? – недоверчиво фыркнул кот.

Еремей пропустил колкость кота мимо ушей.

Вот что я вспомнил, это еще мне дед мой рассказывал, а ему, стало быть, его дед...
Не томи, давай ближе к делу, – кот нетерпеливо поскреб когтями о холодные печные кирпичи.
Ты же знаешь, я во всем обстоятельность люблю. Так вот, слушай, – Еремей оправил бороду, укутался в старую Пелагеину шалёнку, – есть такой день в году, когда мы, домовые, можем просить все, что угодно, и ни в чем нам отказа не будет.
У кого просить? И когда? Что это за день такой? Пока этот день настанет, Пелагея наша сто раз помереть успеет. Вон лежит еле дышит, ни от болезни, так от холода и голода помрет. А мы с тобой и помочь ничем не можем.
Не перебивай, Васька! Знамо, где просят, там! – Еремей показал указательным пальцем на потолок, – а день этот Новый год!
Тю-ю, так Новый год прошел уж, – разочарованно произнес кот.
То обычный Новый год прошел. А есть еще Старый Новый Год. Вот он то как раз сегодня.
И как же ты собираешься попасть туда? – недоверчиво спросил кот. – Лично я дорог таких не знаю.
Есть у меня одна мыслишка, только должен буду я дом покинуть на время. Это значит, ты за старшего останешься.
Ты это, мур-р-р, можешь на меня положится. Не сомневайся, я прослежу тут. Делай свои дела.

Кот спрыгнул с печи и с важностью прошелся по избе.

*

В небесной канцелярии было тихо. Огромные настенные часы отсчитывали улетевшие в вечность мгновения, сидевший за столом ангел перелистывал старую книгу описи домовых, проживавших в Энском уезде. Еремей нетерпеливо ёрзал на лавке, поглядывая на часы. Наконец, ангел нашел нужную страницу.

Итак, Еремей Еремеевич, вы утверждаете, что впервые обращаетесь к нам с просьбой.
Утверждаю. Впервые. – Еремей закивал головой, – и дед мой, стало быть, ни разу не обращался, и отец тоже. И прадед. Вы это там пометьте. Потому как просьба моя должна быть выполнена.

Ангел придвинул Еремею ватман, поставил маленький флакончик чернил и подал перо.

Опишите все, чтобы вы хотели. Мы рассмотрим ваше прошение и до полуночи дадим вам ответ.

Домовой принялся старательно выводить на бумаге буквы, от усердия высунув кончик языка и расстегнув верхнюю пуговицу своего мехового тулупа. Наконец, прошение было написано. Ангел забрал бумагу, поставил в конце листа огромную гербовую печать, и исчез за большими дубовыми дверями, больше похожими на ворота.
Домовой остался томиться в ожидании.

*

Наконец, двери распахнулись, и к нему вышел высокий седовласый мужчина, в черной шелковой мантии до пола. Еремей в нетерпении поднялся навстречу.

Мы рассмотрели ваше прошение, Еремей Еремеевич. Вы в письменной форме сообщаете нам, что хотели бы видеть свою хозяйку, некую Пелагею Антиповну, при полном здравии, также просите отсрочить ее скорую встречу с нами. Все верно?
Верно, прошу об этом, – закивал головой домовой.
А знаете ли вы, уважаемый, что взамен этого вы должны будете остаться на земле навсегда? Таковы наши условия взамен на удовлетворение просьбы.
Не знал я про то. Да что говорить об этом, согласен я.

Мужчина в черном внимательно посмотрел на Еремея:

Сейчас все складывается в вашу пользу, Еремей Еремеевич. Старуха долго не протянет, к завтрашнему утру ее уже не будет. Дом остается без хозяев. К лету сын продаст эту халупу на дрова. Вы, стало быть, остаетесь без работы. Поскитаетесь с месячишко по поместью своему, а там, глядишь, и подберут вам новое место службы. Да не на земле, а здесь, у нас. Послужной список у вас хороший, я лично позабочусь о том, чтобы вам тепленькое местечко досталось. Будете за столом сидеть в кабинете, да бумажки перебирать. А, как вам?

Еремей задумался. Перспектива так кардинально поменять место службы показалась домовому заманчивой. Да и Пелагея была уже стара. Он и сам задумывался о том, что будет с ним, когда не станет хозяйки.

А что с Васькой будет, ежели я соглашусь? – Еремей внимательно посмотрел на собеседника.
С каким Васькой? В нашей книге прописана только Пелагея, нет никакого Васьки.
Да это кот хозяйский. Вы там так и запишите в книжке своей.
А-а, кот! Что с ним будет? Да ничего, первое время мышами будет питаться, а дальше... придумает сам что-нибудь. Вам о себе надо думать, а не о котах всяких.

Судя по тому, как забегали глазки у мужчины, Еремей понял, что ничего хорошего Ваське не светит. Скорее всего, голодная смерть, как и опасается Пелагея. Он посмотрел на часы, до полуночи оставалось ровно полчаса. Надо торопиться.

Я согласен, оформляйте мое прошение побыстрее, пока полночь не наступила.
Вот и правильно, вот это деловой разговор. Мне только что по внутренней связи передали, что освободилось место ангела. Мы вас на это место и пристроим. Будете страждущих на прием в вышестоящие инстанции записывать. Вы, Еремей Еремеевич, можете прямо сейчас и приступать, нечего вам на землю возвращаться. Пелагея ваша с этим, как его, Васькой, и без вас теперь справятся.

Домовой сжал кулаки, еле сдерживая себя. Ну, не драться же, в самом деле, в такой обстановке. Иначе точно в просьбе откажут.

Ты меня неправильно понял, уважаемый. Я согласен на все ваши условия, возвращай меня на землю. К хозяйке моей, да к коту. Хочу и дальше верой и правдой Пелагее служить, а там будь что будет.

*

Пелагея проснулась от вкусных, щекочущих нос запахов. Пахло куриной похлебкой и свежезаваренными травами. В печи догорали дрова, разнося тепло и уют по всей избе.
«Да неужто я в раю? Померла, видать, ночью то», – стала рассуждать вслух Пелагея.

Жива ты, мать, слава Богу, жива! – в дверях показался сын Николенька, – вот сейчас накормлю тебя да чаем горячим напою на травах. Жар был сильный, я тебе микстуру давал.
Коленька, сынок! Да как же это, я и не чаяла тебя увидеть, так и думала, что помру.
Ну, мать, кончай сырость разводить. А я в командировке был полгода. Вот только вчера прилетел, и сразу к тебе. Как чувствовал, что беда с тобой приключилась. Ну ничего, вылечу тебя, и с собой заберу в город.

*

С помощью сына старуха быстро пошла на поправку, и через неделю сама управлялась с нехитрым хозяйством, балуя Николеньку пирогами да курниками. В город ехать категорически отказалась, и вскоре сын перебрался жить поближе к матери. Прожила Пелагея после всех этих событий еще 10 лет, дожив до глубокой старости и умерев на руках Николеньки. Кот Васька все это время жил с Пелагеей, и ушел на радугу сразу после того, как старушки не стало. После смерти матери Николай продал дом пожилой паре. Устав от городской суеты, пенсионеры переехали в тихое и спокойное место. Еремею понравились новые жильцы, а вскоре в доме появился маленький серый комочек. Хозяева, не сговариваясь, назвали его Васькой.
ЕленаГрибова

В детстве купили мне и брату белые валенки. Я и брат ни в какую не хотели их надевать, обосновывая это что они девчачьи! Пришел батя с работы и на претензии мамы, что мы не надеваем новые валенки провел с нами беседу!

Фильмы военные смотрели?
Смотрели!
Зимой разведчики в какого цвета одежде?
Ммм, белого вроде!
Вот именно, это валенки для разведчиков, специально для своих пацанов искали, а вы надевать не хотите!

Валенки были сразу надеты и мы с братом побежали во двор играть и хвастаться ребятне своими обновками. Многие из друзей потом у родителей тоже просили валенки разведчика)

Тайна старого колодца...

Баба Маня жизнь прожила долгую, трудную. Девяносто восемь, почитай, исполнилось, когда на погост её понесли. Пятерых детей подняла, семнадцать внуков вынянчила, да правнуков с десяток. Все на её коленях пересидели до единого, ступени крыльца стёрты были добела от множества ног и ножек, что бегали и ступали по нему за все эти годы, всех принимала старая изба, которую ещё до войны поставил муж бабы Мани – Савелий Иваныч.

В сорок первом ушёл он на фронт да там и сгинул, пропал без вести в сорок третьем, где-то под Сталинградом, холодной суровою зимою. Баба Маня, тогда ещё просто Маня, вдовой осталась, с детьми мал-мала меньше. До последнего дня своей жизни, однако, ждала она своего Савоньку, не теряла надежды, что он жив, часто выходила к палисаднику и стояла, всматриваясь вдаль, за околицу – не спускается ли с пригорка знакомая фигура. Но не пришёл Савелий Иваныч, теперь уж там, чай, встретились.

Но не только мужа проводила на войну баба Маня, а и старшего сына своего – Витеньку. Ему об тот год, как война началась, восемнадцатый годок пошёл. В сорок втором ушёл добровольцем, а в сорок пятом встретил Победу в Берлине. Домой вернулся живым на радость матери. Ну а младшей Иринке тогда всего два годика исполнилось, последышем была у родителей. Мане под сорок уж было, как Ирка народилась.

Война шла по земле... Всяко бывало, и голодно, и холодно, и тоска душу съедала и неизвестность. Однако выстояли, все живы остались, окромя отца.

Когда пришла пора бабе Мане помирать, то ехать в город в больницу она категорически отказывалась.

Сколь мне той жизни-то осталось? Сроду в больницах не бывала, дайте мне в родной избе Богу душу отдать.

Дети о ту пору сами уже стариками стали, внуки тоже в делах да заботах, ну и вызвалась за прабабкой доглядывать правнучка Мила. Больно уж она прабабушку свою любила, да и та её среди других правнуков выделяла, хоть и старалась не показывать того.

Приехала Мила, которой тогда девятнадцать исполнилось, в деревню, в бабыманин дом. Ну и остальная родня чем могла помогала, кто продуктов им привезёт, кто на выходных приедет с уборкой помочь. Так и дело пошло. Баба Маня не вставала, лежала на подушках строгая, задумчивая, ровно что тревожило её.

Подойдёт к ней Милочка, постоит, поглядит, спросит:

Чего ты, бабуленька? Что тебе покоя не даёт? О чём всё думаешь?
Да что, милая, я так... Жизнь вспоминаю.
Ну вот что, давай-ка чаю пить.

Принесёт Мила чашки, варенье да печенья, столик подвинет ближе и сама тут же пристроится. Потечёт у них разговор задушевный, повеселеет бабушка, и Миле спокойно.

Но с каждым днём всё больше бабушка слабела, всё чаще молчала, да думала о чём-то, глядя в окно, за которым стоял старый колодец. Выкопал его тоже Савелий, муж её, тогда же, когда и избу поднимали. Теперь-то уж не пользовались им, вода в избе была нынче, все удобства. Но засыпать колодец не стали, на добрую память о прадедушке оставили.

И вот в один из весенних дней, когда приближался самый великий из праздников – День Победы, подозвала баба Маня правнучку к себе и рукой на стул указала, садись, мол. Присела Мила.

Что ты, бабонька? Хочешь чего? Может кашки сварить?

Помотала баба Маня головой, не хочу, мол, слушай.

Праздник скоро, – с придыханием начала баба Маня, – Ты знаешь, Мила, что для меня нет его важнее, других праздников я и не признаю, окромя него. Так вот, вчерась Савонька ко мне приходил. Да молчи, молчи, мне и так тяжело говорить-то, болит в груди, давит чего-то. Приходил молодой, такой каким на фронт уходил. Скоро, бает, увидимся, Манюша. Знать недолго мне осталось.

И вот что хочу я тебе поведать, Милочка, ты слушай внимательно. Никому в жизни я этой истории не рассказывала доселе. А теперь не могу молчать, не хочу я, Милочка, с собой эту тяжесть уносить. Не даёт она мне покоя. Вот как дело, значит, было...
У Савелия в лесу заимка была, охотился он там бывало, ну и избушка небольшая имелась. Как на войну я сына да мужа проводила, так и сама научилась на зайцев да на птиц силки ставить. Уходила в лес с утра, в избушке всё необходимое хранила для разделки, а на другой день проверять силки ходила.

И вот однажды прихожу я как обычно к избушке, захожу, и чую – есть кто-то там. Ой, испужалась я до чего! Может беглый какой, дезертир. Тогда были и такие. А то вдруг медведь, а у меня ничего с собой и нет. Нащупала я в углу избы лопату, выставила её вперёд себя да пошла тихонько в тот тёмный угол, где копошилось что-то.

Вижу, тёмное что-то, грязное, а оконце в избе махонькое, да и то света почти не пропускает, под самым потолком оно. Замахнулась я лопатой-то, и тут гляжу, а это человек. Ба, думаю, чуть не убила, а самой страшно, кто ж такой он. Может из наших партизан кто?

Ты кто такой? – спрашиваю я у него.

Молчит.

Кто такой, я тебе говорю? – а сама снова лопату подняла и замахнулась.

А он в угол зажался, голову руками прикрывает. Вижу, руки у него все чёрные, в крови что ли. И лицо не лучше.

А ну, – говорю, – Вылазь на свет Божий.

Он, как сидел, так и пополз к выходу, а сам всё молчит. И вот вышли мы так за дверь и вижу я, Господи помилуй, да это ж никак немец? Откуда ему тут взяться? А молоденький сам, мальчишка совсем, волосы светлые, белые почти, как у нашего Витюши, глаза голубые, худой, раненый. Стою я так напротив него и одна мысль в голове:

Прикончить его тут же, врага проклятого.

А у самой защемило что-то на сердце, не смогу. Годков-то ему и двадцати нет поди, ровно как и моему сыну, который тоже где-то воюет. Ой, Мила, ой, тяжко мне сделалось, в глазах потемнело. А этот вражина-то, значит, сидит, сил нет у него, чтобы встать, и твердит мне на своём варварском наречьи:

Не убивайт, не убивайт, фрау!

И не смогла я, Мила, ничего ему сделать. Больше того скажу я тебе. Взяла я грех на душу – выхаживать его принялась. Ты понимаешь, а? Мои муж с сыном там на фронте врага бьют, а я тут в тылу выхаживаю его проклятого! А во мне тогда материнское сердце говорило, не могу я этого объяснить тебе, дочка, вот появятся у тебя детушки и может вспомнишь ты свою прабабку старую, дурную, и поймёшь...

Тайком стала я ему носить еды маленько, картошину, да молока кружку. Раны его перевязала. Наказала из избушки носу не казать. Приволокла соломы из дому да тулупчик старенький, ночи уже холодные совсем стояли, осень ведь. Благо ни у кого подозрений не вызвало, что в лес я хожу, я ведь и до того ходила на заимку.

А на душе-то кошки скребут, что я творю? Сдать надо мне его, пойти куда следует.

Всё, – думаю с вечера, – Завтра же пойду к председательша Клавдии.

А утром встану и не могу, Милка. Не могу, ноги нейдут...

Дни шли, немец болел сильно, горячка была у него, раны гноились. Так я что удумала. В село соседнее пошла, там фельдшерица была, выпросила у ей лекарство, мол, дочка вилами руку поранила, надо лечить. И ведь никто не проверил, не узнал истины. А я тому немцу лекарство унесла. Пока ходила эдак-то к нему, говорили мы с ним. Он по нашему сносно балакал, не знаю уж где научился.

Звали его Дитер. И рассказывал он про их хозяйство там, в Германии ихней, про мать с отцом, про младших братьев. Ведь всё как у нас у них. Зачем воевали?... Слушала я его и видела их поля, семью его, как будто вживую. И так мне мать его жалко стало. Ведь она тоже сына проводила, как и я, и не знает где-то он сейчас.

Может и мой Витенька сейчас вот так лежит где-то, раненый, немощный. Может и ему поможет кто-то, как я этому Дитеру помогаю. Ох, Мила, кабы кто узнал тогда, что я делала, так пошла бы я под расстрел. Вот какой грех на мне, доченька. Тряслась я что лист осиновый, а ноги сами шли на заимку.

И вот в один из дней в деревню к нам партизаны пришли. Вот тогда я по-настоящему испугалась. Задками, огородами, вышла я из деревни, да бегом на заимку, в избушку свою.

Вот что, Дитер, – говорю я своему немцу, – Уходить тебе надо! Иначе и меня с детьми погубишь и сам погибнешь. Что могла, сделала я для тебя, уходи.

А он слабый ещё совсем, жар у его, сунула я ему с собой еды немного да и говорю:

Сначала я уйду, а потом ты тихонько выходи и уходи, Дитер.

А он глядел на меня, глядел, а потом за пазуху полез. Я аж похолодела вся.

Ну, – думаю, – Дура ты, Маня, дура, у него ведь оружие есть наверняка. Порешит он тебя сейчас.

А он из-за пазухи достал коробочку, навроде шкатулки махонькой и говорит:

Смотри, фрау.

И мне показывает. Я ближе подошла, а там бумажка с адресом и фотография.

Мама, – говорит он мне, и пальцем на женщину тычет, что на фото.

Потом сунул мне в руки эту коробочку и говорит:

Адрес тут. Когда война закончится, напиши маме. Меня убьют. Не приду домой. А ты напиши, фрау. Мама знать будет.

Взяла я эту коробчонку, а сама думаю, куда деть её, а ну как найдут? Постояли мы с ним друг напротив друга, поглядели. А после, уж не знаю, как это получилось, само как-то вышло, подняла я руку и перекрестила его. А он заревел. Горько так заревел. Руку мою взял и ладонь поцеловал. Развернулась я и побежала оттуда. Бегу, сама ничего от слёз не вижу.

Ах ты ж, – думаю, – Война проклятая, что ж ты гадина наделала?! Сколько жизней покалечила. Сыновья наши, мальчишки, убивать идут друг друга, вместо того, чтобы хлеб растить, жениться.

Тут слышу, хруст какой-то, ветки хрустят, за кустами мужики показались, и узнала я в них наших, тех, что в деревню пришли недавно.

Что делать?

И я нож из кармана вытащила, да ногу себе и резанула. Тут и они подошли.

Что тут делаешь? Чего ревёшь?
Да на заимку ходила, силки проверяла, да вот в потёмках в избе наткнулась на железку, порезалась, больно уж очень.
Так чего ты бежишь? Тут перевязать надобно, – говорит один из них и ближе подходит.
Да я сама, сама, – отвечаю. С головы платок сняла да и перемотала ногу-то.

Ну и бегом от них в деревню. А они дальше, в лес пошли.

Мила слушала прабабушку, раскрыв рот, и забыв про время. Ей казалось, что смотрит она фильм, а не про жизнь настоящую слушает. Неужели всё это с её бабой Маней произошло?

А дальше что, бабуля? Что с Дитером стало?
Не знаю, дочка, может и ушёл, а может наши его тогда взяли. Он больно слабый был, вряд ли смог уйти. Да и я тогда выстрелы слышала, когда из леса-то на опушку вышла. Думаю, нет его в живых.
А что же стало с той шкатулкой? Ты написала его матери?
Нет, дочка, не написала. Времена тогда были страшные, боялась я. Ну а после, когда много лет прошло, порывалась всё, да думала, а надо ли прошлое бередить? Так и лежит эта шкатулка с тех пор.
Так она цела? – подскочила Мила, – Я думала, ты уничтожила её.
Цела, – ответила бабушка, – И спрятала я её на самом видном месте. Долго я думала куда мне её деть, а потом и вспомнила, как мне ещё отец мой говорил, мол хочешь что-то хорошо укрыть – положи на видное место. Вот у колодца я её и закопала ночью. Там много ног ходило, землю быстро утоптали, отполировали даже. А я до сих пор помню, где именно она лежит.
А покажешь мне?
Покажу.

В тот же день Мила принялась копать. Было это нелегко. Земля и вправду была отполирована и тверда, словно бетон. Но мало-помалу дело шло, и через какое-то время Мила с трепетом достала на свет, завёрнутую в тряпицу, небольшую деревянную коробочку. Ночью, когда бабушка уже спала, Мила сидела за столом и разглядывала тронутую временем, но всё же довольно хорошо сохранившуюся фотографию женщины средних лет и жёлтый сложенный кусочек бумаги с адресом.

Бабы Мани не стало десятого мая. Она встретила свой последний в жизни Праздник Победы и тихо отошла на заре следующего дня. Душа её теперь была спокойна, ведь она исповедала то, что томило её многие годы. Невыполненное обещание, данное врагу.
Мила нашла Дитера. Невероятно, но он был жив, и все эти годы он помнил фрау Марию, которая спасла ему жизнь. Жил он по тому же адресу, что был указан на клочке бумаги, отданной бабе Мане в том далёком сорок третьем. У него было четверо детей, два сына и две дочери, одну из дочерей он назвал Марией, в честь русской женщины. Милу пригласили в гости и она, немного посомневавшись, всё же поехала. Она увидела вживую и Дитера, и его детей, и внуков.

Теперь над их головами было мирное небо, они были не врагами, но сердца помнили то, что забыть нельзя, чтобы никогда больше не повторилось то, что было. Говорят, что воюют политики, а гибнут простые люди, наверное так оно и есть. Многое минуло с той поры, поросло травой, стало памятью. Наши Герои всегда будут живы в наших сердцах.

А жизнь идёт. И надо жить. И никогда не знаешь, где встретит тебя твоя судьба. Любовь не знает слова «война». Милу она встретила в доме Дитера. Спустя год она вышла замуж за его внука Ральфа. Вышло так, что тогда на лесной глухой заимке её прабабушка Мария решила судьбу своей правнучки.

Елена Воздвиженская

Ешь цельнозерновой хлеб, творог, овощи, зелень. Не соли, добавь немного перца, это ускорит метаболизм. Жуй медленно и осознанно. Последний раз за два часа до сна.
И не забудь отстать от себя, когда вцепишься зубами в теплый багет. Даже если в три часа ночи. Теплый багет и вино, какая разница когда, когда вкусно!
Втяни живот. Качай пресс, приседай, сгибая ноги четко под углом 90 градусов. Не горбись, не смотри на задницы чужих мужиков в тренажерном зале. Не потей, будь приличной.
И отстань от себя. Ты достаточно хороша, чтобы надеть прошлогодний купальник и лечь звездой в центре пляжа.

Проверь телефон, вдруг кто-то позвонил. Проверь почту, вдруг срочный заказ. Посмотри нет ли в личке непрочитанных сообщений. Выгляни в окно, вдруг там апокалипсис, а тебя не позвали.
И отстань от себя. Хватит все контролировать, набери себе ванну и расслабься. Ты справишься со всем, ты скала, львица и сладкий пирожочек.
А если не справишься, пусть будет так. Ты не обязана.

Выкинь мусор, протри пол второй раз за день, поверни все кружки ручками на северо-восток, положи пульты параллельно.
И отстань, отстань, ОТСТАНЬ ОТ СЕБЯ.
Ты уже достаточно хороша. Особенно с этими растрепанными волосами и в пижаме. С отросшим гель-лаком, долгами и тихой утренней ненавистью.

Всем нам нужна крестная фея, чтобы появлялась в момент, когда мы сидим в грязном переднике и отделяем гречку от риса, бывших от настоящего, день от ночи, целлюлит от бедер, седину от кудрей и сказала:

На хрен все! Мы едем на вечеринку.
Там будет принц?
Вот еще. Там будут бесплатные коктейли!! И надень кеды, мы будем много танцевать и орать в караоке.

Так вот для кого ёлку ставят!

Позитивчик (фото, видео, рассказы для хорошего настроения)

Так вот для кого ёлку ставят!

Ясное дело, для кошИчкаФ!

Позитивчик (фото, видео, рассказы для хорошего настроения)

Не совсем позитивно, но очень душевно
– Ууой! – раздалось из ванной.

Ксения красила волосы.

Зинаида Петровна поняла – опять неудача. Ксеня, её любимая квартирантка, студентка- историк, так готовилась к этой окраске, что Зинаида уже давно была в курсе всех её подробностей и даже помогала намазывать противно пахнущей краской затылочную часть.

В парикмахерской Ксюхе испортили как-то волосы покраской и она решительно не хотела туда идти. А волосы у Ксюхи были и так хороши. Зачем такую красоту красить, Зинаида не понимала. Но Ксюша утверждала, что седеет.

Приятельница Наталья, с неимоверно красивым цветом волос, который восхитил Ксению, дала ей рецепт перемешивания красок, и теперь в ванной этот процесс производился самостоятельно.

– Ой, мамочка моя!

Ксеня подсушила волосы и вышла, наконец, в зал.

– Зинаида Петровна, вы посмотрите на это безобразие! Как теперь быть?

Волосы Ксюхи были как будто присыпаны тёмным пеплом, но хуже всего, что этот пепел очень сильно отливал зелёным оттенком, особенно в районе висков и лба.

– Ну точно же по Наташиному рецепту делала, у неё – классно. а у меня...

– А какой цвет-то ты ждала?

– Ну, как вам объяснить? Платиновый блонд. Такой пепельно седой с оттенком в платину и..., – Ксюша не находила слов, чтобы обьяснить пожилому несведущему в современных тенденциях человеку этот цвет, и решила закруглиться, – Вы, наверное, не представляете такой.

А Зинаида Петровна сразу вспомнила и представила именно этот цвет волос очень даже живо. И пока Ксюша жаловалась по телефону Наталье, пока искала выход, она полезла в свои старые фотоальбомы.

Она быстро нашла два фото. На одной мать смотрела вперёд, была уже совсем старая – снималась незадолго до смерти. Сначала эту фотографию Зина хотела печатать для памятника, но в последний момент фото заменила. Взяла фотографию более давнюю, где матери лет 75 всего, и сидит она немного боком, смотрит сквозь линзы очков, нежно улыбаясь. Волосы волнами уложены в короткой стрижке. Она всегда была такая. Все напасти встречала спокойно.

– Не такой ли цвет ты хотела?

– О! Именно! Слушайте, а это кто?

Мама моя, она умерла уж давно.
Красивая. Вот только цвет этот с годами приходит, в старости, а я сейчас хочу.
У мамы с юности он такой был.
Как это с юности? Родилась что ли такая?
Неет! Родилась чёрной, ну, темно-русой.

Зинаида показала ещё фотографии матери. Милое очень юное лицо, словно освещённое изнутри мечтательной мягкой полуулыбкой. Лицо отличницы, послушной маминой дочки, девочки с чёрной косой.

– А потом война. Она разведчицей была. И даже местным героем, приглашали её одно время в школы, в ДК. Она, кстати, воспоминания писала. И тетрадки эти у меня. Теперь никому уже не нужны.

– Чё правда? А почитать дадите?

– Да, конечно, – Зинаида уже пошла в свою комнату за дневниками матери, – Только чур – из дома не тащить. Знаю я вас, молодых! Потеряешь ещё, а для меня – это память.

Ксюха бережно взяла в руки три толстых тетради. Для неё это был весомый сюрприз. Она всегда интересовалась историей, а тут – живые воспоминания. Однажды в архиве, она уже читала вот такие от руки написанные воспоминания ветерана. Тогда они никакого впечатления на неё не произвели. Такое ощущение, что ветеран писал по заказу партии. Много воды о воспитании личности строителя коммунизма и победе во имя коммунистического будущего. А конкретики никакой.

Ксюша отправилась в свою комнату – не терпелось просмотреть. И уже там она забыла обо всем: и о зелёных волосах, и об ужине... и о том, что здесь и сейчас войны нет.

Ксюша читала и не могла остановиться. Эта девушка с черной косой стояла перед глазами. И она запоем читала о том, как юная Кира пыталась попасть на фронт. Как хотелось ей этого!

Сначала были отчаянные безуспешные просьбы, обращённые к райкому комсомола, наконец долгий разговор в городе, где располагался ЦК ЛКСМ, результатом которого стал её отъезд в спецшколу, готовившую разведчиков для работы в тылу врага.

Догорало лето 43-го. Шла учеба. А потом, наконец, дождалась Кира первого задания. Они с юношей из её разведшколы – Сашей должны были быть заброшены глубоко в тыл врага. Легенда – они двоюродные брат и сестра.

Глубокой осенней ночью они прибыли на аэродром – небольшое расчищенное для взлётов и посадок поле. Остро пахло увядающей травой, прибитой недавним дождём. Ли-2 уже ждал их. Самолёт шёл в район Апостолово, крупный железнодорожный узел, в немецкий тыл.

Саша сидел, прислонившись к жёсткой внутренней обшивке и напряжённо думал о чём-то. Кира не спрашивала о чём. Может, также как и она, твердил про себя свою новую биографию: «Я – Бубенков Александр Иванович родился в Киеве...» И она ещё раз мысленно повторила: «Я из Минска, мать заболела и умерла, я приехала к тётке, но она уехала в Германию, остался её сын – мой брат...»

Ксюха читала, перелистывая страницы дневника, сравнивала даты рождения.

О Господи, эти ребята, которые выпрыгнули в глухую ночь с парашютами из самолёта в глубокий вражеский тыл, в лес, в неизвестность, с одной рацией, были моложе её на три – четыре года.

Ксюша продолжила чтение.

Кира была легка – маленькая и худая. Сильным воздушным потоком её подхватило и потащило почти параллельно земле. Ветер ещё раз рванул парашют в сторону, и она покатилась по холодной сырой земле. Затем собралась, потерла руками ушибленные места, подобрала скользящий шёлк парашюта и посмотрела вокруг.

Редела предутренняя мгла. Надо было как можно скорее уходить. Её обострённый слух уловил какой-то шорох. Неужели фашисты! Нет, в очертаниях движущийся навстречу фигуры она узнала Сашу. Вдвоём, как и учили в спецшколе, они закопали парашюты, забросали сверху сухой листвой. Потом, отойдя на километр, спрятали поодаль от кукурузного поля рацию. Переоделись. Ни дать ни взять крестьяне, каких немало бродило тогда по дорогам войны.

Стало быстро светать, словно кто-то невидимый лил сверху холодную светлую воду, разбавляя плотные сумерки. Было совсем тихо, мирно клубился над дорогой белёсый утренний туман. Через два дня на юго-западном направлении начнётся форсирование Днепра. А сейчас здесь была тишина.

Из-за поворота показались две тяжёлогруженные подводы. Кира сдвинула на самый лоб край платка.

– Пидвези, дядьку!

– Сидайте, – откликнулся пожилой мужчина.

Вскоре нашлась подходящая квартира в бедном домике, хозяином которого был железнодорожный рабочий. Из-за болезни он остался дома, когда начала война.

Саша с осторожностью принёс домой рацию и установил её на чердаке, замаскировав в печной трубе. И уже к концу сентября они передавали в эфир первую радиограмму и получили первый ответ. Казалось об их существовании уже и забыли, но нет – им отвечали.

Где-то далеко думали о них, это придавало сил, наполняло их гордым осознанием своей нужности, значимости в тех событиях, которые развёртывались на правом берегу Днепра. Они наблюдали за железнодорожными составами, телеграфировали – сколько эшелонов пришло, сколько вагонов в эшелоне. Выходили на связь ежедневно.

В квартире железнодорожника стояла печь. На ней и спали ребята вдвоём. Никакой романтики или чуточку стеснения в этом не видели. Прониклись легендой: они – брат и сестра. Сашка обнимал Киру на правах командира и брата, и они крепко засыпали. Дни были тяжёлые и волнительные.

– Ты о чём думаешь? – однажды спросила Кира, глядя на лежащего рядом Сашу. Тот смотрел в одну точку.

– Вспоминаю как мы после футбола на Волгу бегали с пацанами купаться. Здорово было.

– А я всё вспоминаю, как мы по парку с мамой, папой и братиком гуляли. Оркестр играл, мороженое. Хочешь мороженого?

– Очень...

– И я...

На печи во вражеском тылу лежали два разведчика – угроза для фашистов. Маленькая девчушка с длинной черной косой и пацан-футболист. Они мечтали о мороженом.

А уж о платиновой седине не мечтали точно. Она вскоре пришла сама...

А Ксения не спала всю ночь...
Ксюша читала, переворачивая страницу за страницей. Уже начало светать. Сегодня на пары идти, а у неё зелёные волосы. Что делать? Но вопрос этот растворялся, уходил на второй план: «Подумаю потом.»

Ксеня мыслями уходила туда, в далёкое военное прошлое...

Ежедневные сводки от ребят Центр получал регулярно:

" Алекс – Центру. В течение пяти дней на станцию Апостолово ежедневно пребывало по три-четыре воинских эшелона с вооружением и боевой техникой, в каждом эшелоне по 20 вагонов.»

Центр отвечал:

«Центр – Алексу. Поступающие от вас сведения представляют большой интерес.»

Сведения передавал Саша ночью. Они по очереди дежурили на станции. Время было дождливое. Кира приходила с задания уставшая, насквозь промокшая, ложилась немного отдохнуть, а потом бралась за хозяйство. Надо было почистить чугунки, сварить что-нибудь сегодня на пропитание всем троим. Саша таскал воду с колодца, колол дрова, которые привозили со станции. Топил печь хозяин.

Хозяина звали Константин. И очень скоро он догадался, кого пустил на постой. Сейчас он работал на железной дороге, а значит – работал на немцев. Конечно, все знали, что наши наступают, и Константин надеялся, что такие квартиранты ему зачтутся.

Потихоньку и он начал сообщать ребятам некоторые сведения с железнодорожной станции. Делал это как-бы невзначай, в разговоре за обедом. Но ребята понимали – помогает.

Вскоре Кира наладила связь с местными подпольщиками. Здесь же, в Апостолово, они были не одни. Была ещё пара из их разведшколы, через них и вышли на подполье.

Работа, страх перед немцами, усталость и ответственность перекрывали трудности быта, не позволяли думать ни о чём. Раз в две недели они растапливали печь и мылись по отдельности на маленькой кухне: сначала мужчины, потом Кира.

В корыте она замачивала одежду, а стирали – каждый своё. Так решил Саша. В тот день валил снег, но бельё все равно пришлось развешивать на улице.

И вдруг на Сашу нашло веселье. Новости с фронта были отличные, настроение поднялось. Кира уже заканчивала вешать бельё, когда получила снежком в спину.

– Ах ты..., – в Сашу тоже полетел снежок.

Начался бой, где линией фронта служила верёвка с бельём. Бой перерос в рукопашную схватку, а рукопашная в неожиданные объятья и поцелуй Саши. Короткий, тихий, но совсем не дружественный. Настоящий поцелуй, как в кино. Саша ослабил объятия. Кира покраснела, схватила оставшееся бельё, начала вешать.

Саша тоже застеснялся, отошёл в сторону. А вечером на печи он уже её не обнимал, лежал поодаль. Кира хоть и не видела, но понимала – Саша не спит. От нахлынувшего счастья и ей не спалось дольше обычного. Ей давно нравился «брат», но проявить это Кира никак не могла. Они на важном задании. Какая тут любовь! Им это было запрещено. Но сегодня она поняла – Саша тоже влюблён.

Сашка был светловолосый, голубоглазый, худощавый и высокий. Он был активистом всегда. В спецшколу попал сразу, без обивания порогов, как у Киры. Дома его ждала мама. Отец пропал без вести в первые месяцы войны. Оба они, по сути, шагнули в войну со школьной скамьи. Что они видели? Благополучное городское детство. Здесь, в тылу врага, они учились всему: топить печь, готовить себе, стирать, служить Отечеству, ненавидеть врагов и... любить тоже учились здесь.

Теперь эти знаки любви стали их тайной. Они не говорили об этом, но чувствовали, что между ними происходит нечто прекрасное. То Саша крепко сожмёт руку Киры, то нежно возьмёт за плечи, то погладит по спине. И каждое прикосновение Киры к нему наполняло её невероятным теплом. Она брала Сашу за плечо, когда он сидел за столом, а внутри клокотало что-то буйное и невероятно радостное. Наверное, это предчувствие хорошего будущего, думалось Кире.

И она уже представляла мирное время. Представляла, как они с Сашей идут по парку с двумя детьми, как играет оркестр, как поют птицы, работают карусели, а в руках у них – мороженое...

Ребята голодали, денег, выделяемых им центром, было недостаточно. Они экономили. Немного помогало подполье – какая-то женщина раз в неделю приносила им молоко и яйца. Это очень помогало.

В начале зимы в небе над Апостолом был сбит наш самолёт. Один из тех, которые прилетали бомбить железнодорожную станцию. Ребята видели как привезли немцы обгоревшие трупы лётчиков, как бросили их на площади и несколько дней не разрешали хоронить.

Саша сжимал кулаки:

– Сидим, затаившись, как мыши. В открытую бы с ними, с гадами.

Киру пугала его горячность:

– А тут мы разве не рискуем, не ходим каждый раз по кромочке?

А Сашке было стыдно за себя, за то, что он не там, где гремит фронт. И за чувства свои ему было тоже стыдно. Все воюют, а он тут влюбляется. Он замыкался, «включал» строгость командира, злился на Киру, но вскоре оттаивал.

Ксения читала и думала...

Любовь перекрывала войну. Она была сильнее. Она по сути своей мудрости сильнее, потому что она – родитель жизни, она – добро и свет. А война – смерть, конец всему и ненависть..

Здесь, в самом пекле войны, затрепетала молодая любовь, как птичка над извергающимся вулканом. А у Киры, у молоденькой девчушки, откуда-то из недр души всплывала женская житейская мудрость. Она не обижалась на выпады командира, она всё понимала. Чем больше человек наполняет жизнь любовью, тем меньше он готов думать о войне, и Саша этого боялся...

Ксеня взяла последнюю тетрадку...

Работать становилось всё труднее. Немцы начали приглядываться.

Однажды ночью, когда Кира спала, шумно с криком в дом вбежал дежуривший в ту ночь на станции Саша.

– Облавы готовятся, знакомый староста сказал! Кира собирайся. Константин, может вы с нами?

Константин уходить отказался, встал убирать дом за ушедшими ребятами.
Какая полная луна стояла в ту ночь над селом.

Кира с Сашей вовремя ушли из дома. Цепь за цепью, всё более плотным кольцом охватывали гестаповцы двор Константина. Это на двух-то молодых ребят. Они бегали по двору, и так и не обнаружив никого, увели хозяина. Больше о Константине Кира ничего не слышала.

А Ксении очень хотелось думать, что тот уцелел.

Саша с Кирой временно скрылись в доме подпольщика. Сообщили в Центр. Вскоре их переправили в соседнее село. Шло начало марта.

– Чё ж вы, робята, так одеты-то тонко? Морозы трещат, а оне без порток, – вещал мужичок, член подпольной группы, который должен был их везти. Он принёс пуховый платок жены для Киры и валенки для Александра.

На подводе, бесконечно расчищая снег, двигались они медленно. В телеге была замаскирована рация. С момента поцелуя прикосновения ребят были мимолётными. А сейчас, на 30-градусном морозе, Сашка обхватил своими длинными руками замерзшую Киру в охапку и шепнул ей на ухо:

– Война кончится и мы поженимся, да?

А Кира так замёрзла, что только мотала головой, закутанной в ворохи шали. Только потом она осознала, что это было первое в её жизни предложение руки и сердца.

– А мороженого не хочешь? – веселил он её в дороге.

– Неее, – дрожа и улыбаясь отвечала Кира.

Здесь попали они под проверку. На въезде в село немцы осматривали повозки. Сердце ушло в пятки и даже, несмотря на мороз, бросило в жар. Но, то ли немцы тоже замёрзли, то ли уже готовились к отступлению и были не особенно старательны, досмотрели телегу поверхностно, рацию не обнаружили.

В селе Чишмя ребята остановились в доме у дороги. Там жила хозяйка. Бойкая бабёнка держала коров. Ей требовались работники.

Отсюда Саше удалось передать важнейшее донесение: «В направлении Никополя прошёл 201 «тигр». Такое скопление мощной техники могло означать только одно: фашисты разработали план решительного наступления в данном районе.

Вскоре Кира заболела. Простыла всё-таки. Её лихорадило, она металась в бреду несколько суток. Позвали местного лекаря. Саша от неё не отходил, он поил её, обмывал, делал всё, что советовал фельдшер. И хозяйка на первых порах очень помогла – Киру отпаивали парным молоком.

Но прошел месяц, Кира уже вовсю трудилась на хозяйку, когда та проболталась своему приятелю – полицаю о подозрительных постояльцах. «Говорят – деревенские, на работу нанялись, а сами и коров-то не видывали. Не подоить, не помыть нормально не могут. Да и в бреду девчонка какой-то Центр вызывала.»

Гестаповцы не замедлили явиться. Это случилось ночью, когда Саша на чердаке летней пристройки к хозяйскому дому налаживал рацию перед очередным выходом на связь с Центром.

Всё произошло мгновенно: рухнула пробитая черепица, и открывшийся в проёме кусок звёздного неба заслонила фигура в каске.

Киру вытащили из постели, разрешили одеться и, грубо подталкивая автоматом, привели в местное отделение гестапо. Сашу закрыли в другой комнате.

Кира этой ночью нацарапала на стене надпись: " Алекс. 6 мая 1944 года». Она надеялась, что так наши узнают о судьбе своих разведчиков. Кира готовилась к расстрелу.

Ксения читала:

" А я сидела на холодном полу и думала: весна ведь, а у меня уже не будет прогулки в парке, не будет детей, и мороженого тоже не будет. И с Сашей у меня ничего больше не будет. И страшно было очень за него. А за себя, почему-то – не страшно.»

Расправиться с пленными гестаповцы не спешили. Они выведывали сведения. И вот об этих днях Кира в своих дневниках практически ничего не писала. То ли стыдилась описывать то, что происходило там, то ли не хотела бередить душу. Почти месяц таскали её на допросы, то увещевая обещаниями, то избивая.

Но в мрачной одиночке Кира знала – наши наступают. Лёжа на сыром полу, она ловила отдалённый гул орудийных раскатов и улыбка освещала её осунувшееся лицо.

С Сашей происходило то же самое, его таскали на допросы, угрожали расстрелом, истязали. А потом вдруг оставили в покое. Саша решил –готовятся расстрелять.

Через месяц после ареста к нему в камеру втолкнули седую женщину, она упала на пол. Саша рванулся к ней, усадил её, убрал длинные волосы с лица.

– Саша! – позвала его женщина хриплым голосом, какой бывает после долгого молчания, и Саша содрогнулся, узнав Киру.

Они молча и тихо обнялись. Слёз не было. Была необычайная радость. Им суждено увидеться ещё раз, это ли не счастье! Он усадил лёгкую, как пушинка, Киру к себе на колени, она легла к нему на плечо, а он гладил её по голове.

– Волосы твои стали серебряными, они как свинцовая пуля. Это я виноват – не уберёг тебя.

Кира взяла прядь волос, посмотрела – только на концах остался прежний цвет, остальное – пепел.

– Это не ты, это война виновата. Это её пепел.

Кира впервые за месяц просто и спокойно уснула. Говорить не хотелось больше ни о чём. Саша был рядом, а значит – ничего не страшно.

Утром его увели. Больше его Кира не видела. Через три дня её освободили. Части Советской армии так стремительно наступали, что немцы не успевали расправиться с пленными.

Только после Кира узнает, что Сашу немцы забрали с собой и расстреляли почти через месяц. Тогда, в июне 1944-го, для Киры закончилась война.

*

Ксения проспала лекции. Зинаида Петровна разбудила её уже в девять.

– Ты что, всю ночь читала?

– Ну, не всю, – Ксеня потянулась, – Но прочла все три тетрадки. Не могла остановиться, – Ксеня села, – Зинаида Петровна, какая у Вас мама героическая была. И дневники эти – шедевр.

После чая они вместе разглядывали архив хозяйки. С пожелтевших газетных вырезок на них смотрела седая бабушка-ветеран, волосы с отливом – мечта современной моды. А на груди – два ордена и семь медалей. А Зинаида Петровна гордо рассказывала, что один из орденов вручал сам Малиновский.

– А Сашу она так сквозь всю свою жизнь и пронесла. Она совсем не брала в рот мороженого. Так всю жизнь и не ела. Говорила, что раз Саше не суждено, то и она потерпит. А вот Там встретятся и отведают вместе, как и хотели. И отец мой, Царство небесное, всегда третий тост за Александра поднимал, ценил эту любовь.

Вокруг седовласо-платиновой Киры на всех фотографиях – школьники, студенты и ветераны.

И где-то рядом... невидимый и горячо любимый Саша. Совсем мальчик – советский разведчик, только только познавший любовь, и так и не доживший до своего мороженого.

А Ксеня отправилась в парикмахерскую и стала темно-русой. Ну его, этот платиновый блонд!

"... и вот сейчас, за пять минут до нового года, я хочу поздравить вас...» – вещал телевизор на полную громкость.
Вера Павловна вздохнула и нажала на кнопку Выкл.

Вот снова новый год, – думала она, – уже пятый, как я совсем одна. Зачем мне эти поздравления? С чем меня поздравляют? С еще одним годом старости? Еще одним шагом к одинокой смерти?

Муж Веры Павловны умер пять лет назад. Они не то, чтобы сильно любили друг друга, но привыкли жить вместе. Ведь 45 лет прожили. А это вам не кот начихал. Всякое было. И ругались, и мирились, детей родили: мальчика и девочку...
Ну и с чем она осталась? Вернее с кем? Муж умер, дочь вышла замуж и уехала в другой город, сын... Да что сын... Это вообще была боль всей ее жизни... Сын запил. Как его жена бросила 15 лет назад, так он и запил. А может она и бросила его потому, что он запил?.. Да разве теперь вспомнишь что от чего произошло? Главное ведь результат. Спился сын окончательно. Говорят, видят его постоянно сидящим у подъезда с другими алкашами. И мать ему не нужна. Хорошо, если он ее вообще вспомнит, когда проспится... Хотя иногда вспоминает, бывает, когда денег на бутылку собрать вскладчину не получается... Тогда приходит сыночка, чтоб ему... А дочь... У нее свои проблемы, своя жизнь... А не звонит, потому что занята сильно. Это ж дураку понятно почему не звонит. Когда ж ей звонить? У нее двое оболтусов, муж на серьезной должности. Она и так забегалась. Всем подай-принеси, всем услужи, на всех наготовь, за всеми убери. Да, понятно – некогда ей...
Ну хоть на новый год могла бы матери позвонить... Да и сын мог бы зайти, хотя бы за деньгами на бутылку...
А вот никого нет... И даже соседей я сегодня не встретила... Никто мне слова доброго не сказал... Зачем живу? Никому не нужная...
Вера Павловна встала и подошла к окну. Началась новогодняя ночь. Из подъездов выходили люди с детьми и без, шли на пустырь за домом, запускали фейерверки, смеялись, громко шутили, даже пели песни. Ну, выпили, конечно, за новый год, ну что такого?
Двор озарялся то красным, то синим, то зелёным... Красиво...
Пойти, посмотреть? Прогуляться?
Вера Павловна надела куртку, купленную еще пока муж был жив, сапоги, шапку, взяла перчатки, вышла на улицу и села на лавочку у подъезда. Лавка была мокрой. Хоть и первое января, а погода стояла слякотная, сырая. Моросил даже не дождь, а просто водяная пыль висела в воздухе.

Какая мерзкая погода, – подумала Вера Павловна, – на праздник – и такая сырость. А ведь зима! Как все поменялось! Не то, что в моей молодости...

Женщина подстелила газету и села.

Посижу, – думала она, – мимо меня проходить будут, может кто хоть «с новым годом» скажет... Все слово человеческое, доброе, услышу... А то так новогодняя ночь кончится – а я как в пустыне...

Люди проходили мимо. Они кутались в воротники, ежились и проходили. Никто не хотел зайти именно в этот подъезд.
Вера Павловна поджала ноги, становилось зябковато просто так сидеть и не двигаться. Под ногами что-то захрустело.

Наступила во что-то, – подумала она и заглянула под лавку.

Там стояла пластиковая одноразовая белая тарелочка, полная куриных костей. Рядом с ней сидел тощий черный кот.

Это кому ж в голову пришло котам костей наложить? – громко сама к себе обратилась Вера Павловна? – Совсем ум потеряли?! Что тут есть в этих костях?! Ну люди... Ну жмоты...

Чёрный кот поднял голову и посмотрел на женщину равнодушным взглядом. Ему давно было все равно. Он давно перестал верить в людей. Да он никогда в них и не верил особо. Родился на улице, жил на улице, да и помрет на улице, а как иначе может быть? Что он видел в своей жизни? Голод, блох, зимний холод, снова голод... Сколько он прожил, кот не знал. Но каждый год всегда было одно и то же. Просто времена года сменяли друг друга... Кот снова посмотрел на женщину.

И чего она тут сидит? – подумал кот. – Погода отвратная! Ее что, кто-то выгнал из дома? Люди – странные существа! Имеют возможность греться у батареи в теплой квартире... А вот тебе на! Вылезла и мерзнет! На тарелку мою наступила... Теперь мне эти кости из грязи придется выковыривать... Вот глупопындра какая!

Кот замотал хвостом и зашипел от досады.

Ты чего на меня шипишь? – опешила Вера Павловна. – Я тебя не трогаю, не бойся... Тарелку твою разломала? Ну, извини, случайно наступила... Другую тебе вынесу... Да зачем тебе тарелка под эти помои? Это же есть невозможно! – снова воскликнула женщина.

Кот снова посмотрел на нее, фыркнул и отвернулся.

Это тебе невозможно, – думал он. – А я бы еще немного вон те хрящички погрыз, если бы ты своими ногами тут не мотала и не затоптала мослы в грязь.

Вера Павловна от нечего делать стала рассматривать кота. Он был некрупным, гладкошерстным, тощим. Женщину поразил его взгляд – полного равнодушия к происходящему. Кот настолько привык, что никому не нужен, что потерял способность даже огорчаться. Какой смысл? Когда кот был котенком, он еще верил, что вот-вот найдется человек, который возьмет его к себе домой. Ведь он такой маленький, пушистенький, наверное хорошенький... Во всяком случае, ему так мама говорила. Он каждое утро выходил из подвального продуха, садился под эту лавку и ждал. Пока его возьмут добрые люди.
Люди выходили, садились на лавку, судачили, перетирали новости, уходили, ставили на лавку сумки с продуктами, чтобы передохнуть, но никто его не брал. Иногда ему казалось, что его даже не замечают. Тогда он робко выходил из-под лавки и осторожно терся об ноги.

Ой, какой черненький! – щебетали бабульки. – Федоровна, не хочешь себе взять?
Да куда мне? У внука астма, да и рыбки у нас! На кой нам этот блохоносец? Гадить по углам будет. Привык ведь на улице жить! Не, не надо нам уличных котов! И так грязи хватает!

И нога Федоровны отпихивала его поглубже под лавку, чтобы подружайки отстали со своими предложениями.
«Блохоносец» снова забивался поглубже и сидел, выжидая. Чего? Да он и сам не знал. Иногда кто-то из сердобольных бабулек выносил ему погрызть куриные косточки в одноразовой пластиковой белой тарелке. Есть там особо уже было нечего. Только хрящики на кончиках лапок и в местах соединения костей, но кот не роптал. Он сгрызал все, что было доступно его зубам...
... Вот и вчера вечером Федоровна вынесла ему тарелку послепраздничных костей.

На, жри, новый год ведь, вот, с праздничком тебя! И не вороти морду-то! Тоже мне, барин! Чо ж тебя мясом что ли кормить? Мясо и без тебя есть кому у меня съесть! Будь благодарен, что вообще что-то дают! Тварь неблагодарная!

Федоровна плюхнула тарелку в раскисший снег и ушла, ворча под нос о неблагодарности уличных тварей.
Кот подошел к тарелке и понюхал.

Вот еще один год встречаю – думал он. И что изменилось? Снова у меня праздничная тарелка с объедками. Вообще, что-то меняется в этом мире?..

... Вера Павловна смотрела на кота. Он поразил ее своим равнодушием. Было такое впечатление, что он совсем потерял интерес к происходящему вокруг него.
Вдруг защемило сердце. Женщина протянула руку, чтобы погладить кота.

Кыс-кыс, – тихо сказала она, – иди сюда, поглажу... Что ж ты такой жалкенький тут сидишь и мерзнешь? Смотри, и хвост у тебя в луже лежит... Иди сюда!

Женщина похлопала рядом с собой по скамейке.

Иди сюда, не бойся, я тебе газетку подстелю! – бормотала Вера Павловна.

Она встала, вытащила из-под себя газету и положила рядом.

Ну, давай, прыгай, – уговаривала она кота, – на газетке-то теплее сидеть будет, чем в луже! Обсохнешь хоть немного! Давай, Уголек!

Кот повернулся и посмотрел на странную женщину. Чего ей было нужно? Что она к нему пристала? Стучит по лавке... Хочет, чтобы он из-под нее ушел, что ли? А вот и дудки! Это его лавка! Он, можно сказать, под ней вырос!
Кот вышел из-под лавки и запрыгнул на нее, чтобы показать, что он хозяин, а она – лишь незваный гость.

Ну вот, какой молодец, Уголек, – зашептала Вера Павловна, обрадовавшись, что удалось выманить кота. – Какой ты умный оказывается! Все понимаешь!

Женщина опустила руку на мокрую спину кота и погладила. Кот дернулся и встряхнулся, чтобы сбить с шерсти налипшие капельки воды.

Ну ты меня прямо как из душа окатил, – засмеялась Вера Павловна, – какой же ты мокрый! Промерзнешь ведь ночью! К утру минус десять обещали!.. Вот беда-то... И чего ты сидишь здесь, мокнешь...

Кот снова посмотрел на странную женщину, которая от него чего-то хотела.

Вот чего ей надо? – думал он. – Костей не вынесла, хватает меня зачем-то, вон, всю шкуру мне промочила, пригладила. Теперь холодно будет тут сидеть. Тарелку мою раздавила, а там еще было что погрызть...
Знаешь, Уголек, как плохо одной? – обратилась к коту Вера Павловна. – Как одиноко, когда даже новый год не с кем встретить! Сидишь, как сыч у окна и смотришь на чужое счастье. Как подглядываешь. А в груди-то прямо сердце сворачивается от тоски. Вот ты тут чего один сидишь? Тоже никого нет что ли? Идти некуда? Дааааа, а ведь у тебя тоже новый год начинается...

Вера Павловна всхлипнула и заплакала. Так ей, вдруг, стало жалко себя, а еще жальче этого бездомного кота, глядя на которого она, вдруг увидела себя, как в зеркале. Такую же одинокую, мокрую и замёрзшую, только что не под лавкой, а на лавке.

Знаешь, Уголек, – Вера Павловна на секунду задумалась, – знаешь, кот, пойдем-ка ко мне в гости, новый год отмечать... У меня курочка запеченая в духовке еще, небось, не остыла... Как ты на это смотришь?

Кот посмотрел в полные воды глаза женщины и все понял. Потому что глаза – зеркало души. И совсем не обязательно понимать язык друг друга. Достаточно встретиться взглядом.
Кот слегка подался в сторону Веры Павловны, но остановился, не в силах поверить своей догадке. Его жизнь была полна разочарований. Столько времени он ждал, что такое может произойти, что в итоге перестал верить в свою мечту.

Уголек, я тебя любить буду... – прошептала Вера Павловна, размазывая слезы по лицу. – Пойдем со мной, пожалуйста... Я не хочу больше жить одна... Иначе я просто не хочу жить...

Кот смотрел в глаза женщине не отрываясь, держа взглядом ниточку понимания. Он видел, что она в полном отчаянии и просит у него сочувствия к ее беде. У него, у кота...
Кот подошел к женщине вплотную и забрался к ней на колени. Он был мокрым и грязным, но Вере Павловне было наплевать.

Господи, как хорошо! – прокричала она и обняла кота со всем пылом бесконечно одинокого человека.

Кот не сопротивлялся. Его никто никогда не обнимал. Он вообще не знал, что такое объятия. Но то чувство, которое он испытал при этом, поразило его. Он почувствовал как в сердце этой странной женщины вспыхнула яркая искра необычайной радости, и как кокон отчуждения и печали, окружавший ее до сего момента, взорвался, распадаясь на дымные клочки и растаял в моросящей пыли.
Кот замер от нового ощущения. Ему было и странно, и приятно. Женщина спрятала лицо в его шерсти и бесконечно долго всхлипывала, выплакивая всю свою боль и очищая душу от плена одиночества.

Ну все, Уголек, пошли, хватит тут носы морозить, – сказала Вера Павловна в последний раз шмыгнув носом и улыбнувшись коту, как давнему другу. – Пойдем, малыш, а то там курица, которую я для тебя приготовила, заждалась совсем...

Она счастливо засмеялась и пошла домой, неся кота на руках.
Кот все понял. В этом году, прямо в новогоднюю ночь сбылась его детская мечта – обрести дом. Он посмотрел в небо. Морось кончилась. Небо очистилось и вызвездило. К утру должно было здорово подморозить.

Судьба? – подумал кот.
Чудо! – мигнули ему небесные огоньки.

Вера Павловна зашла в квартиру и посмотрелась в зеркало. Оттуда на нее уставились два мокрых, грязных, но невероятно счастливых лица... Или морды... Да какая разница! Главное, что две почти погасшие души обрели друг друга и разожгли костер в уже подернутых пеплом очагах...
... Одиночество это не судьба. Это тот путь, который мы выбираем сами, это не божья воля, не рок, не наказание свыше... Сами, мы всегда это делаем сами, закрывая свои сердца, опуская чадру гордыни, злости, зависти, любого другого чувства, которое не дает нам летать, висит на душе тяжелым камнем. Наше себялюбие, неумение дарить себя, черствость, непомерное самомнение крадет у нас возможность быть счастливыми самой малостью – крошечным подарком огромной цены – любовью.
... Этот новый год Вера Павловна и Уголек встретили абсолютно счастливыми. Под мигание огней елочной гирлянды, они по-братски разделили запеченую куриную грудку и в четвертом часу утра, измученные, но совершенно освобожденные от пут страха одиночества, легли спать. Кот Уголек свернулся калачиком в ногах Веры Павловны и долго и громко мурчал от распиравшего его восторга и негаданного счастья.
А Вера Павловна заснула удивительно быстро. Ее душа легкая и крылатая, летела над сновидениями, стирая навсегда осколки былой тоски и печали.
Наступал год Черного Кота.

Никогда не сдавайтесь!

Эта старушка приехала к нам умирать. Точнее, её привёз к нам старушкин племянник, большой, сурово-важный, обожающий себя мужчина в избыточном расцвете сил. Он так и сказал на собеседовании: «Пусть у вас умирает, вам это привычнее. И учтите, она неадекватная».

Неадекватная старушка сидела на стуле, болтала ногами и, улыбаясь, смотрела в окно. Толстая, смущённая по жизни супруга племянника занесла старушкины чемоданы и замерла на почтительном расстоянии от всех. Племянник установился посреди комнаты и не тратя силы на эмоции, объяснял мне свою незыблемую позицию.

Моя тётушка решила остаток своих дней провести в обществе себе подобных – сказал он, покосившись на старушку. Его супруга кивнула и покраснела.
Я уважаю её решение, чего нельзя сказать о ней самой – племянник кивнул своим словам. Супруга кивнула за компанию и шмыгнула носом.
До сегодняшнего дня она жила с нами в нашем доме, который записан на неё – племянник снова покосился на старушку. Его супруга кивнула и побледнела.
Мы за ней ухаживать больше не можем. Хотим... гхм... но не можем. В силу нашей занятости... гхм... натянутых отношений и быстро ухудшающегося состояния здоровья. Вы понимаете, о чём я?
Чьего здоровья? – спросил я.
Пациентки – объяснил племянник и застегнул пуговицы на пальто.

Супруга кивнула и громко сглотнула. Племянник покосился на супругу. Она покраснела и сжалась. Он кивнул.

Приезжать мы будем, понимаете?
Понимаю.
Я не договорил! Мы будем приезжать один раз в неделю. Не чаще. В силу нашей занятости. В чемоданах её вещи. Там всего достаточно. Она сама паковала. Вещи не совсем новые, но на то время, которое ей осталось – должно хватить. А наряжаться в её состоянии уже нет смысла.
Простите, откуда вы знаете, сколько осталось вашей тёте и какое её состояние? – гадким голосом спросил я. – Вы врач?
Я – маклер! Занимаюсь недвижимостью! – гордо заявил племянник.
Но ваша тётя к недвижимости никак не относится – я взглянул на невозмутимо болтающую ногами старушку. -Как раз, кажется наоборот.
Ей осталось месяца два. От силы полгода. Если бы знающие врачи её посмотрели, они бы согласились с моей оценкой!

Супруга маклера кивнула и побледнела.

То есть врачи вашу тётю не осматривали?
Знающие не осматривали. Кроме того, она до последнего времени была практически здоровой. Гхм! Если возникнут вопросы, звоните. Номер телефона я оставил. До свидания! – сказал племянник и удалился.
До свидания – прошептала его супруга, покраснела и поплелась за ним.
Уфф... Слава богу! – оживилась старушка. – Выперлись наконец-то!
Простите... – сказал я. – Как-то... Неудобно как-то.
Не переживайте, я привыкла – старушка махнула рукой. – Дурак он. И жена его – дура забитая. У меня своих детей нет – бог не дал. Так я этих когда-то к себе пустила. Вот они, так сказать, и обжились. Обжилились. Вы его не слушайте.
Понятно.
Он думает, дом ему достанется.
Я понял.
Только шиш ему, а не дом! Я дом соседям продала. А деньги – часть потрачу, часть соседям. Когда-нибудь они ими воспользуются. У них внучка чудесная! Она завтра приедет, сами увидите. А этому бирюку я ничего не сказала. Вот сюрприз-то ему будет!
Хитро! Я ваши вещи разберу, хорошо?

- Нет-нет! Это всё в мусор! Он прав, вещи тут – дрянь! В таких вещах, действительно, только помирать – сказала старушка. – Это я для отвода глаз чемоданы собрала. Чтобы он меня не дёргал. В мусор всё! Мне соседка завтра нормальные вещи привезёт. Красивые! Вместе покупали. Помирать я пока не готова, а жить в красивых вещах надо! Где тут у вас можно кофе выпить? И пирог! Непременно кусок пирога!

Мой кот собрался умирать. Феня не поднимался с кресла уже несколько дней. Поить его приходилось из шприца, есть он наотрез отказывался и каждые три часа ходил под себя прямо на красное велюровое кресло – единственное место в доме, где этой наглой серой морде спать было категорически запрещено.

Кресло я купил на мебельной распродаже, оно и по тому курсу доллара стоило бешеных денег, сегодня мне пришлось бы выложить за него три своих зарплаты.
Жена протестовала, но должно же было хоть что-то в этой квартире напоминать о том, что помимо женщины и кота здесь живет двадцатидевятилетний мужчина. И кресло с красной обивкой, больше походившее на декорацию – ну, на крайний случай, на театральное сиденье – заняло почетное место в нашей спальне, которая к этому предмету интерьера никак не подходила.
Когда на нем стала появляться кошачья шерсть, я впадал в ярость – ну почему, скажите мне, этот кот не может найти себе другое место? Почему он, имея в распоряжении собственную лежанку, а также нашу двуспальную кровать, диван в гостиной, софу в коридоре, кучу грязного белья, раковину, стиральную машинку и все нижние полки в шкафах, посягает на мой единственный островок уединения?
Чтобы показать Фендюлию, кто в доме хозяин, мне пришлось прибегнуть к довольно жестким мерам: я стал запирать дверь в спальню.
Феня протестовал громко, надрывно и заунывно. Жена сдалась на третью ночь и, открыв дверь усатому террористу, прошипела: «Тебе что, жалко что ли?».
Я потом повторил эти слова, когда она, опаздывая на работу, счищала серую шерсть со своего черного пальто. Всю ту ночь Фендюлий с наслаждением, я бы даже сказал, с крайним упоением, храпел на моем кресле. А я строил план мести. А заодно думал, как приучить кота к дисциплине. По совету подруги я купил пульверизатор и стрелял в кота каждый раз, когда он намеревался учинить очередную пакость.
Например, поточить когти об обои или улечься на мое кресло. Вот только снайпер из меня был примерно такой же как пловец. Однажды в детстве я увидел, как мужчина прыгнул в бассейн с пятиметровой тумбы. Вдохновленный примером, я, шестилетний тощий мальчик, забрался вслед за ним и нырнул в самую глубокую часть бассейна. Откачали меня быстро, но страх воды так и не отпустил, так что плавать я умею двумя стилями – с кругом и «топориком». В общем, я попадал пульверизатором в стены, мебель, включая мое кресло, в телевизор и – о, ужас – в жену.
Естественно, после этого на подобном методе воспитания было поставлено табу. Второй способ призвать кота к порядку мне подсказал коллега на работе. Заключался он в том, что за каждый хороший поступок кот должен получать лакомство.
Все, казалось, до безобразия просто, однако Феня принимать из рук злодея, поливающего его водой, какую бы то ни было еду попросту отказался, а жена помогать не спешила. Единственное, что она мне сказала: «Не занимайся ерундой». А кот, которого она в этот момент держала на руках, смотрел на меня своими желтыми глазищами и, честное слово, нахально ухмылялся.
Словом, все мои усилия, направленные на то, чтобы хоть как-то показать свой авторитет и заставить Феню подчиняться, или, на худой конец, просто не орать по ночам, провалились.
Он жил, как барин: спал, где хотел (даже на кухонном уголке, правда, стоит отдать должное, никогда еду не воровал), ел, когда хотел, и орал, когда хотел.
Фене было шестнадцать лет. Когда мы забрали его от прежних хозяев, у которых внезапно открылась аллергия на шерсть, серому коту без породы и племени было около пяти годов от роду.
По степени наглости – все пятнадцать по человеческим меркам. Он походил на беспокойного подростка, которому то нужно было слишком много внимания, то он, напротив, демонстративно прятался под ванну и всем своим видом показывал, как он нас ненавидит.
Я долго не мог привыкнуть к его существованию. Присутствие этой бестии в доме меня, признаться, раздражало. Особенно в те моменты, когда он приходил по утрам, часов, эдак, в шесть, залезал ко мне на кровать и начинал бить меня лапой по лицу. Так этот негодяй требовал наполнить ему опустевшую за ночь миску.
Я не раз выносил его в коробке из дома, оставлял в парке на лавочке, но каждый раз, когда жена возвращалась домой, Феня вальяжно заходил вслед за ней. И смотрел на меня гордым уничижительным взглядом...
Сейчас спустя десять лет я был готов пожертвовать сотней кресел и километрами обоев, чтобы снова увидеть этот нахальный прищур.
Каждый раз, когда Феня поворачивал голову в мою сторону, у меня сердце сжималось, а в памяти всплывала картина из далекого прошлого.
Полина тогда уехала в командировку, а я с этим усатым демоном остался дома. Первые дня три я развлекался как мог: предаваясь праздному веселью и впадая в крайнюю степень подросткового безрассудства, я питался фаст-фудом, пил пиво прямо из горла и играл в дурацкий шутер до полуночи.
Про кота я вспоминал только когда к запаху пиццы примешивались ароматы не столь приятные. На четвертый день я не смог встать утром. Меня скосила температура. Я лежал в кровати, чувствуя, что еще немного, и я ее спалю. На градуснике было около сорока, голова болела даже от дневного света, а от любого движения все тело ломило.
Так плохо мне не было никогда в жизни. Я правда думал, что умираю, представлял, как Полина приедет, обнаружит мой труп и зарыдает, бросившись мне на грудь.
Так жалко себя стало, что у самого из глаз потекли слезы. Я лежал в темноте и плакал, как мальчишка, от боли, страха и ощущения, что никто не придет, не поможет и даже кружку чая не подаст. Внезапно в ногах появилась тяжесть. На коленки мне забралась серая туша.
Фендюлий немного потоптался по кровати, а затем подошел прямо к моему лицу и боднул меня головой, мол, ты чего раскис? Видимо, я бредил из-за температуры, но я рассказал коту, как мне плохо, рассказал, что терпеть его не могу, что я вообще кошек не люблю... Феня слушал и смотрел на меня своими желтыми глазами, за это время он не проронил ни звука, ни разу не зевнул, как обычно делал, когда я ругал его. Он просто смотрел и слушал.
Я говорил про Полину, про то, как люблю ее, про лучшего друга, которого не видел еще со школы, и который, казалось, не сильно этим озабочен, говорил про отца, с которым не разговаривал несколько лет, про коллег на работе, с которыми периодически не ладил.
А Феня сидел и слушал. Я даже пожаловался ему на противную кашу в детском саду и сломанную машинку. А Феня слушал. Дождавшись, пока я выговорюсь, кот несколько минут смотрел, как я, взрослый мужик, лежу в темноте и в голос вою, а потом лег рядом и замурчал.
Чувствуя его тепло и приятное, немного громоподобное мурчание, я вскоре заснул. Конечно, чудесного выздоровления не произошло – на следующий день мне было так же тяжко, но что-то все-таки отпустило. Такое бывает, когда из пальца вытащишь занозу – рана еще болит, но морально легче. Кот спал со мной до самого возвращения Полины, а когда она приехала, поспешил убраться восвояси, но перед этим взглянул на меня своим испытующим прищуром.
И в эту ночь мы спали втроем. А сейчас я смотрел на него, сидя на коленях перед креслом, и аккуратно гладил по серой мохнатой голове. Шерсть у него вылезала, нос был сухим и горячим. Я смотрел, как он дышит тяжело и медленно, как щурит желтые глаза, и к горлу снова подбирался ком. Уколы, которые прописал ветеринар, казалось, не действовали. Я не выдержал, и слезы снова полились сами собой.

Ну, что же ты, дружочек? – спросил я его. – Ну, не сейчас, миленький... Держись, шапка меховая. Ты меня победил, варежка ты серая, а уж это-то и подавно победишь!

А он посмотрел на меня своими своими глазищами и, моргнув попеременно, внезапно замурлыкал: мол, не отчаивайся, такова жизнь. Нет, я не верил. Шестнадцать лет для кота – серьезный срок. Утром за Феней ухаживал я, потом уходил на работу, и смену принимала Полина. Она постоянно мне намекала, что мы просто отсрочиваем неизбежное. Я и сам понимал в глубине души, что разумнее и милосерднее было бы усыпить кота, но у меня рука не поднималась. Я представил, каким предателем стану, если привезу его в ветеринарку, чтобы убить.
Я пришел с работы рано, и, едва сняв башмаки, бросился проверить, как там Феня. Кота на кресле не было, сиденье было мокрым и пахло моющим средством. Сердце упало куда-то в пятки. Не могла Полинка так со мной поступить, не могла.

Где Феня? – тихо и жестко спросил я, зайдя на кухню.

Полина готовила и повернулась ко мне не сразу. На ее лице не было ни капли жалости, сочувствия или печали. Ответить она не успела. Феня вылез из под стола, нетвердым, заплетающимся шагом подошел ко мне и потерся об ноги. Я нагнулся, взял кота на руки и уткнулся носом в теплую меховую голову.

Встал сегодня. Сам, – сказала Полина. – Ветеринару звонила, сказал, пусть ходит, хороший знак. Прыгать пытается, курицу вареную сожрал, хороший такой кусок...
Молодец, мальчик, – похвалил я его. – Мы с тобой еще поживем, да?

Феня довольно замурлыкал и прищурил глаза. Умирать он явно передумал..

М. Воскресенская

Нейрᴏcеть coздала ᴨухлᴏгᴏ кoтика

Позитивчик (фото, видео, рассказы для хорошего настроения)

Aлинa уcтaлo бpeлa пo тpoтуapу в шкoлу. Eё cнoвa вызвaли к диpeктopу: в тpeтий paз зa эту чeтвepть! Пpишлocь пoпpocить нaпapницу пoдмeнить eё ceгoдняшним вeчepoм нa cклaдe. Oни чacтo выpучaли дpуг дpужку, тaк кaк для oбeиx упaкoвкa тoвapa в интepнeт-мaгaзинe пpocтo пoдpaбoткa. Дeньги плaтили нeбoльшиe, нo зaтo кaждую нeдeлю бeз зaдepжeк, дa и paбoтa в пpинципe нecлoжнaя. Нecлoжнaя дa, нo кoгдa этo тpeтья paбoтa, тo любoe лишнee движeниe измaтывaeт.

Aлинa шлa и дaжe нeмнoгo paдoвaлacь тoму, чтo eё вызвaли в шкoлу. Пoвoд для paдocти, кoнeчнo, coмнитeльный, нo для жeнщины этo вoзмoжнocть oтдoxнуть. Кaк oнa уcтaлa oт бecкoнeчнoй гoнки зa дeньгaми и oт бopьбы зa выживaниe.

Чepeз тpи мecяцa oнa дoлжнa выплaтить кpeдит и oдним плaтeжoм cтaнeт мeньшe. Этo пpидaвaлo cил. Aлинa пooбeщaлa ceбe, чтo пocлe пocлeднeй выплaты oни пoйдут c Лёшкoй в пиццepию и oтмeтят этo coбытиe. Oни зacлужили пpaздникa — цeлый гoд oткaзывaли ceбe вo мнoгoм, чтoбы paccчитaтьcя c кpeдитoм, кoтopый взял кoгдa-тo муж.

Лёшa вcтpeтил eё нa кpыльцe, взявшиcь зa pуки кaк oднa кoмaндa, oни пoшли выcлушивaть жaлoбы диpeктopa. Aлинa зapaнee знaлa вcё, чтo oнa cкaжeт и пpo учёбу, и пpo пoвeдeниe.

— Вaш cын, — диpeктop мнoгoзнaчитeльнo пocмoтpeлa нa мaму, — oбoзвaл oднoклaccникa плeшивoй oвцoй! И этo кoгдa тoт cтoял у дocки и oтвeчaл уpoк. Oткудa oн знaeт тaкиe выpaжeния? Кaк вы дoмa выpaжaeтecь?

— Этo нe дoмa, этo oн в шкoлe нaучилcя, — уcтaлo oтвeтилa мaмa.

— Вooбщe, пoвeдeниe Aлeкceя ужacнo: учитeлям гpубит, oднoклaccникoв зaдиpaeт, pacпeвaeт пecни нa уpoкe, шуpшит фaнтикaми, уxoдит в туaлeт, a oбpaтнo нe вoзвpaщaeтcя.

— Я пoгoвopю c ним, — Aлинa cжaлa пoд cтoлoм pуку cынa.

— Aлинa Aльбepтoвнa, вы вeдь зa эту чeтвepть тpeтий paз в этoм кaбинeтe! Дaльшe, дaльшe-тo чтo будeт? Впepeди cpeдниe клaccы, c ним никтo тaм cюcюкaтьcя нe cтaнeт.

— Я пoнимaю.

— Чтo вы пoнимaeтe? Вaм лeгкo paccуждaть: вы ocтaвляeтe peбёнкa нa пpoдлёнкe дo 19 чacoв, и пpивoдитe, eдвa шкoлa oткpывaeтcя. Вocпитaниeм вaшeгo cынa зaнимaeтcя шкoлa!

— Виктopия Виктopoвнa, мы живём вдвoём, у нac никoгo бoльшe нeт. Я paбoтaю нa тpёx paбoтax, пoтoму чтo ипoтeкa и кpeдит, кoтopый взял пoкoйный муж. Тaк уж вышлo, чтo eгo caмoгo нeт, a кpeдит ecть. У мeня oдин выxoднoй дeнь и тo нe вceгдa пoлнocтью — ecли пpeдлaгaют пoдpaбoтку, coглaшaюcь. Кpучуcь кaк мoгу, лишь бы пpoкopмить нac двoиx.

Лёшa вcё этo пoнимaeт и нe пpocит у мeня ничeгo лишнeгo. Я cтapaюcь бoльшe c ним paзгoвapивaть, нo нe вceгдa xвaтaeт нa этo cил. Пoнимaю, чтo этo мoя oтвeтcтвeннocть, нo oтпpaвить eгo в шкoлу гoлoднoгo и в кopoткиx бpюкax нe мoгу, пoэтoму пpиxoдитcя мнoгo paбoтaть, — Aлинa нe xoтeлa этoгo гoвopить, нo кaк-тo caмo выpвaлocь, нaкипeлo.

Диpeктop зaмoлчaлa. Oнa кaк будтo вдpуг зaмeтилa уcтaлocть cидящeй нaпpoтив нeё жeнщины, и eё туcклыe, coбpaнныe в пpocтoй пучoк вoлocы, и oпущeнныe плeчи. Cтaлo жaль eё и, чуть cмягчив тoн, oнa дoбaвилa:

— A глaвнoe — Aлeкceй вeдь учитcя xopoшo, c учёбoй никaкиx пpoблeм нeт. Нa paйoннoй oлимпиaдe пo poбoтoтexникe тpeтьe мecтo зaнял, в твopчecкиx кoнкуpcax учacтвуeт. Xopoший мaльчик, тoлькo пoвeдeниe cтpaдaeт. Вы пoймитe, я нe мoгу нe peaгиpoвaть нa жaлoбы. Учитeль c ним нe cпpaвляeтcя, дpугиe poдитeли жaлуютcя. Ceйчac вeдь у учитeля пpaв мeньшe, зaтo вcякий poдитeль в учeбный пpoцecc гoтoв влeзть. Вoт и пpиxoдитcя вac вызывaть, пoтoму чтo пocлe тaкиx бeceд пoвeдeниe Aлeкceя cтaнoвитcя лучшe.

— Я пoнимaю.

—Лaднo, нe буду вac бoльшe зaдepживaть. Пoгoвopитe дoмa eщё paз, oбcудитe вcё. Увepeнa oн пoймёт, oн жe умный, тoлькo пoвeдeниe xpoмaeт.

— Xopoшo, пoгoвopю.

— A ты нe paccтpaивaй мaму! — Диpeктop oбpaтилa к мaльчику cтpoгий взгляд, гoлoc eё cтaл жёcтчe — Вeди ceбя xopoшo, у мaмы и бeз тeбя зaбoт xвaтaeт!

Мaльчик кивнул, Aлинa вcтaлa из-зa cтoлa, пoнимaя, чтo paзгoвop oкoнчeн.

— Пpиглacитe cлeдующиx, пoжaлуйcтa. Вceгo дoбpoгo.

— Дo cвидaния.

Мaмa c cынoм вышли из шкoлы. Aлинa c удoвoльcтвиeм вдoxнулa пpoxлaдный oceнний вoздуx: пocлeдниe дeнёчки oктябpя, cкopo coвceм пoxoлoдaeт, a пoкa дocтaтoчнo тeплo для пpoгулoк. Чтo жe ceйчac oни пpoйдутcя дo дoмa, зaoднo и пoгoвopят. Нe oчeнь xoчeтcя читaть нpaвoучeния — нa этo тoжe нужeн pecуpc, нo кaк нopмaльнaя мaть, нaвepнoe, oнa дoлжнa.

— Лёш, ты мнe cкaжи, чтo cлучилocь-тo? В пpoшлoм гoду я дaжe нe coбpaнияx ни paзу нe былa, a в этoм гoду в шкoлу кaк нa paбoту xoжу.

— Ничeгo, мaм, — cын пинaл кaмушки.

— Мoжeт, клaccнaя пpидиpaeтcя? Peбятa тpaвят?

— Нeт, вcё xopoшo. И пaцaны у нac нopмaльныe и Eлeнa Львoвнa xopoшaя, кoгдa мы eё нe злим.

— Ну a чтo тoгдa? Я нe пoнимaю, oбъяcни, пoжaлуйcтa, — oнa ocтaнoвилacь и пocмoтpeлa cыну в глaзa.

— В ceнтябpe у нac был клaccный чac, и Eлeнa Львoвнa гoвopилa, чтo poдитeлям нaдo дaвaть oтдыx. Кoгдa тeбя вызывaют к диpeктopу ты oтпpaшивaeшьcя c paбoты, и вeчepoм тoжe нe идёшь, a лeжишь и oтдыxaeшь, и нa cлeдующий дeнь у тeбя нacтpoeниe xopoшee.

— Тaк ты этo дeлaeшь, чтoбы я oтдoxнулa?? — oшapaшeннo вocкликнулa жeнщинa.

— Дa. Мaм, я нaкoпил дeнeг и купил мopcкую coль и пeну для вaнны, я в peклaмe тaкиe видeл. Вчepa в cтoлoвoй пиpoжки c пoвидлoм дaвaли, a ceгoдня вaтpушки. Я нe cъeл, вcё в pюкзaкe лeжит. Дaвaй пpидём дoмoй вкуcный чaй пoпьём, a пoтoм ты в вaннoй пoлeжишь.

— Cын, — утиpaя cлeзу пpoшeптaлa Aлинa — Кaкoй ты у мeня cтaл взpocлый и зaбoтливый! Ты ужe caмый нacтoящий мужчинa! Дaвaй пoпьём чaй, a пoтoм я пoлeжу в вaннoй. Этo ты oчeнь здopoвo пpидумaл. Cпacибo тeбe oгpoмнoe.

Oнa oбъяcнит eму, чтo xулигaнить в шкoлe нe caмaя лучшaя идeя, и чтo cкopo oнa paccчитaeтcя c oдним кpeдитoм и ocтaнeтcя тoлькo ипoтeкa. Пooбeщaeт, чтo пoтoм oни выбepут дeнь, кoгдa будут пpocтo oтдыxaть и ничeгo нe будут дeлaть, дaжe уpoкoв.

A пoкa oнa дepжит зa pуку cвoeгo мaлeнькoгo бoльшoгo Мужчину и идёт пить чaй c вaтpушкoй...
из инета

Сказка, но
После звонка, почти сразу, словно ждала, двери открыла старуха лет восьмидесяти.

Здравствуйте.
Здравствуйте, молодой человек.
Вы так смело двери открываете, даже «кто там» не спрашиваете, не боитесь?

Сейчас всякие люди бывают, – пЛэнь притворно улыбнулся, пытаясь казаться милым.

Нет, мой хороший, я своё давно отбоялась. Стара уже в «ой, боюсь, боюсь» играть. В пору самой людей пугать, – искренне усмехнулась старуха. – Вы заходите. Из собеса или ещё откуда пожаловали?
Я, бабушка, из компании, где делают приборы, с помощью которых вода из крана родниковой становится. Чистой и свежей, как в стародавние времена, когда химии не было и можно было пить водичку прямо из речки.
Ух, ты! – удивлённо приподняла брови бабка, – вроде водяного ты, значит. Речную воду чистишь. Дело хорошее. Проходи.

Паренёк аккуратно вытер ноги о половичок у двери.

Я и есть водяной, – пошутил он.

Бабуся только улыбнулась в ответ.

Можно мне не разуваться? – вежливо спросил молодой человек, войдя в квартиру.
Конечно, ты не смущайся, дочка потом пол вымоет, она у меня молодая, не то что я, старая карга.
Ну, что вы, вы ещё хоть куда, такая крепкая, даже румянец на щеках, – заискивающе произнёс паренёк, – а где у вас кухня? Хочу показать товар лицом, так сказать.
Льстишь, что ж, приятно. Я давно уже своего отражения в зеркале не видела, будем считать, что тебе поверила. Пойдём, кухню покажу.

Молодой человек последовал за старухой.

А почему отражения – то не видите? Вы, как вампир что ли? – усмехнувшись, спросил он.
Нет, что ты. Какой там вампир. Дочка зеркала повесила высоко, а я ростом небольшая. Как не подпрыгивай, всё равно даже макушка не отражается.
А, понятно. Так вот...

Он долго объяснял старухе, как необходима чистая вода, что-то отвинчивал, что-то привинчивал. Показывал, какая плохая вода из крана течёт, и какая становится прозрачная после подключения особого фильтра их новейшей разработки.
Старуха, усевшись на стул, очень внимательно слушала, а потом сказала:

Куплю я твой фильтр, но сперва, чайку с твоей чистой водой со мной попей. Одна не люблю чаи гонять, не откажи в такой мелочи старухе. Пять минут всего, дольше не задержу. Чай у меня отменный.

Она быстро налила фильтрованную воду в электрический чайник и заварила ароматный чай.

Семья-то у тебя есть? Жена, дети?
Нет, холостой я.
Это хорошо, рано тебе пока детей заводить. Как чаёк?
Правда, очень вкусный чай. Вы где такой покупаете. Я бы тоже прикупил.
А я не покупаю, мне феи на день рождения каждый год дарят.

Паренёк, оценив шутку, засмеялся.

А ты мне лучше вот что скажи, паренёк, в чём хитрость твоя? Зачем по квартирам ходишь? Ведь не ради чистой воды и здоровья жителей?
Конечно, нет. Я покупаю фильтры дешёвые в магазине, а продаю в двадцать раз дороже, неужели вы сразу не поняли? Иногда кое-что в водичку добавляю, пробовать даю, а там, если всё удачно получится, так намного больше выручка выйдет, ну, вы понимаете... – ответил парень.
Почему я это говорю? – тут же подумал он.
Потому, что чай у меня волшебный. Я же говорила, что феи этот сбор делают. Кто его пьёт, тот обманывать не может, – ответила старуха. – За подлости твои накажу. Ты себя водяным назвал, только нашего водяного я давно лично знаю. Хотел сделать вид, что чистишь воду, так будешь это делать на самом деле. А то тяжело нашему водяному в последнее время, работы полно. Десять лет в нашей речке его помощником отработаешь, тогда, если не проштрафишься, обратно человеком сделаю. Жены у тебя нет, дети по папе плакать тоже не будут.

Не успел продавец фильтров охнуть, как начал превращаться в небольшое облачко, которое благополучно потом пролилось дождём в медный таз, подставленный бабкой.

Ну, вот. С новым местом работы тебя. Захотел быть водяным, пожалуйста. Мечты сбываются. Прямо, как у того чудака, что электорсчётчик поменять приходил. Он теперь электричеством заведует, молнии во время грозы к громоотводам направляет, чтобы ущерба поменьше приносили. Стихия воздуха он теперь, значится, а ты воды. В грозу обязательно познакомитесь.

Бабуся усмехнулась.
Она аккуратно вылила воду из таза в раковину.

Почему не отражаетесь, почему не отражаетесь...

Передразнила она незваного гостя, подражая его голосу.

Старая очень, потому лет триста уже как не отражаюсь, вот дочка и повесила зеркала повыше, чтобы людей напрасно не пугать.

Лана Лэнц

читать:

Виктор Ардов

ГОЛОЛЕДИЦА

— Вон вы, как я погляжу, молодые люди, а про меня во дворе у нас ребятишки кричат, будто бы мне в обед будет сто лет. Только это, конечно, сплетня. А я среди старух, может, самая молодая. У меня для старухи возраст пионерский, или там октябреночий. А сплетням вы не верьте. Сплетня — она никого не пожалеет. Да вот я вам расскажу, чего про меня еще треплют, так вы прямо рты поразинете...

А началось дело с гололедицы. Знаете ведь, какие у нас зимой бывают гололедицы? Значит, сперва снег нападает; потом погода отпустит — он растает; а потом опять мороз схватит — ну, вот вам и готов каток из всего города. Конечно, ребятишкам — тем лафа: скользят себе где ни попади. А наш брат, пожилой человек, лучше из дому не вылезай. Почему? Потому что ноги тебя не держат. Ты ее ставишь, ступню, а она от тебя уходит!.. Твоя же ступня от тебя норовит убежать, чисто она стала постороннее животное! И левая ступня направо бежит, а правая — налево... Ты им кричишь только: «Куда вы? Куда вы? Куда вы, оглашенные?!» А они разъезжаются, будто этот — как его? — западный развратный танец танцуют — «свист» или «хвист», что ли...

Ладно. И вот, значит, недавно тут вдарила аккурат гололедица. А мне беспременно надо выйти по делу: троюродную племянницу Варвару срочно нужно было обругать, что она своей матери ничего не пишет и денег не высылает. Ну, взяла я клюку, перекрестилась перед выходом на улицу и пошла. Как я до нее дошла, до Варвары, ума не приложу: одним скользом передвигалась. Даже двое прохожих остановились на меня поглядеть и промеж себя разговаривают:

— Нет, ты смотри, какой у этой старушки странный ход. Так вот в шахматах конь передвигается: через две клетки на третью — вбок...

А другой отвечает:

— Да, интересно ее кидает. Надо считать, что старушка юзом идет...

— Ничего не юзом. Буксует старуха.

— И не буксует, а дает задний ход...

И главное, все, что они сказали, все — правда. Я уж и так, и этак, и через этак ползла. Даже я до того дня сама не знала, на какие я хитрости и фокусы способная при ходьбе.

И так-то вот добралась я, значит, до Варвары, отругала ее и тронулась обратно.

А обратно еще трудней: ветер такой поднялся! Нога и так скользит, а ветер еще наподдаст, наподдаст — и хоть ложись на лед!.. Я уже по стенке леплюсь, ровно слепая. И сама думаю: вот видала я у одной девицы значочек такой, которые дают, кто по горам ползает «Альписты», что ли, они называются, или «перепилисты». Так непременно мне полагается этот значок за одну мою путешествию к Варваре.

Хорошо. А тут надо мне переходить площадь, потому наш переулочек аккурат на той стороне площади. Перекрестилась я еще раз и опустила ногу на мостовую, как в прорубь все равно... Потому — я уже вам говорила — эти самые ноги хоть веревкой привязывай! Я ищу левую ступню, где ей полагается быть: слева от себя. А она уже забежала за правую ногу и еще правее уходит, уходит, уходит... Только я руками принялась загонять ее на место — левую ступню то есть, — вдруг слышу: гудок! Гудок автомобилей. Поднимаю глаза, а он тут как тут — грузовик-трехтонка! А мне уже кажется, что он восьмитонка или сорокатонка, потому что рылом-то своим он только что не уперся мне в бок. Я так и обмерла... Уж на левую ступню плюнула, давай скорей правой ногой выбираться из-под этого грузовика... Гляжу, а машина тоже направо подает. И сквозь стекло я вижу — шофер мне кулаком грозит. Я тогда поднажала на левую ногу, — даю, стало быть, юз налево. Смотрю, и грузовик взял налево. Я назад отпихнулась. И он на меня!.. Ну, вижу, пришла мне гибель неминучая...

И еще уголком глаза вижу: идет ко мне милиционер. Перед смертью, значит, оштрафует он меня...

Закрыла я тогда глаза, а сама бормочу себе отходную: «Господи боже мой, прими мой дух с миром... владычица небесная... так и не успела я перед смертью осеннее пальто в нафталин убрать!».

И вдруг я слышу, милиционер мне говорит:

— Гражданочка, разрешите, я помогу вам подняться...

И потом шоферу строго так добавляет:

— Водитель, почему вы не тормозите? Или не видите: вы чуть не задавили этого товарища!

Это меня, значит...

Ну, приоткрыла я глазок. Сама себе еще не верю. А грузовик заскрежетал весь, завизжал, затрясся, однако встал. А меня милиционер ухватил под руку, поднял, снег с меня стряхнул и спрашивает:

— Вы куда шли, уважаемая?

Я ему говорю:

— Вот он, мой переулочек. Только мне до него не дойти, потому что я нынче не хожу, а как корова на льду танцую...

А он вдруг:

— Разрешите, — говорит, — гражданка, я вас провожу до дому...
И что ж бы вы думали? Проводил. До самой квартирной двери меня довел. Только вот взойти ко мне отказался, потому, говорит, он на посту и не имеет полного права в служебные часы чай распивать... Это я его попросила у меня чайку откушать со штруделем: аккурат я в то утро испекла себе в печке
«чудо» штрудель с маком.

А какой культурный разговор со мною вел этот сержант, пока тащил меня до дому — именно что тащил. Я как почуяла, что есть у меня опора, так я идти — то есть ногами переступать — совсем бросила, а уцепилась за него обеими руками и волокусь, как мешок с мукой...

Во дворе у нас ребятишки увидали, что я иду под ручку с милиционером, и давай кричать:

— Гляди, какого наша бабка себе кавалера отхватила!

А другие ребята орут:

— Что ты! Это ее арестовали за буянство в пивной! Сейчас ее уведут на пятнадцать суток!

И вот получилась, знаете, форменная сплетня... До сих пор меня дразнят в доме этим милиционером. То ребята прибегают к моему окну и кричат:

— Бабка, спеши на площадь! Твой хахаль на дежурство вышел!

А то спрашивают, скоро ли мы в загс пойдем. А то удивляются, что я сама в милицию не поступаю. Говорят:

— Теперь у милиции форма красивая, тебе, бабушка, очень пойдет!

И все это, я говорю, ну, чистые сплетни! Потому что я после того случая с этим милиционером и не перемигнулась ни разу. Вот вам крест!

несколько разнятся аудио и текст

Тридцать первое декабря. Полдень. Я зачем-то вышла из дома, может быть, в магазин. Медленно возвращалась обратно. Почему медленно?

Хотелось прогуляться. Надоело бегать, торопиться и не успевать. Я шла себе и шла. Падал крупный снег. Он падал медленно, парил в воздухе, и было непонятно, как он летит − сверху вниз или снизу вверх. Красиво. Сказка Венского леса. Я шла по тротуару, как положено, а мимо меня по проезжей части неслись машины. Торопились. В ту пору не было «мерседесов» и «лексусов» — западных красавцев. В основном отечественные машины: «волги», «победы», «москвичи» и «запорожцы».

Сейчас они выглядят как бомжи, а тогда — ничего, вполне шикарно. Все жили примерно одинаково, и это примиряло с жизнью.

Мимо меня протарахтел «запорожец». На его крыше был установлен багажник, а на багажнике — детская кроватка, прикрученная шнуром.

Ничего интересного: едет «запорожец» с детской кроваткой. Ну и что? А вот что. От кроватки с лёгким щелчком отделилось колесо, сделало в воздухе дугу и упало к моим ногам. Могло дать и по голове. Я остановилась и тупо уставилась на маленькое колёсико, лежащее на земле. Оно было новенькое, пластмассовое, голубое. Почему-то жалко стало выбросить, я положила его в карман шубы.

Вернулась домой, к домашним хлопотам, к подготовке новогоднего стола. Что такое новогодний стол времён застоя? Обязательно холодец с хреном, салат оливье. Дешёвая совковая еда. Но я и сейчас не знаю ничего вкуснее. Знаю, конечно. Сейчас популярны морепродукты, красная рыба и красная икра, но без холодца, без оливье нет праздника.

Открылась дверь, вошёл мой сосед Рома. Точнее сказать, дверь и не закрывалась. Мы жили в кооперативном доме на седьмом этаже. Именно на седьмом собрался молодняк, молодые семьи. Мы ходили друг к другу в гости и не в гости, а так, что-нибудь сказать, показать, спросить, перекусить. Одна большая коммуна. А на праздники все выходили на длинную просторную лестничную площадку и «зажигали» под музыку, которая рвалась из раскрытых дверей. Тогда не было слова «зажигали». Кажется, «отрывались». Но независимо от слова все были молодые, весёлые, беспечные. Жизнь манила и звала. Седьмой этаж — седьмое небо.

Перед самым Новым годом появился Рома. Это был художник-график, сосед напротив, маленького роста, на голове четырнадцать волосинок, и все можно было пересчитать. В данную минуту все четырнадцать волосин встали дыбом. Рома был подавлен, уничтожен, глубоко несчастен. Мы дружили. Я ценила его за острый ум — остроумие, но сейчас ему было не до шуток.
Я спросила:
— Что случилось?
— Приехала тёща. Собирается Людку увозить, — поведал Рома.

Людка — жена, юная красавица. Рома срубил её в моём доме. Однажды Людка зашла ко мне, а холостой Рома в этот момент заглянул. Они совпали. И вот вам результат: Людка — жена Ромы. У них родился ребёнок невиданного очарования.

Людкина мама, тёща Ромы, меня ненавидела. Она считала, что её красавица-дочь стоила больше. Они продешевили. А виновата я, поскольку знакомство состоялось в моём доме. Возможно, Людка стоила более красивого и молодого. Но где он, молодой и красивый? Нету. А Рома — вот он, умный, с квартирой, преданный, надёжный.
— Что говорит? — спросила я, имея в виду тёщу.
— Говорит, что я ни на что не способен.
— Но ведь ребёнка сделал, — возразила я.
— Это может каждый... Говорит, мне ничего нельзя поручить. Что я как дырявый мешок.
— В каком смысле?
— Тёмный и бесполезный. И, знаешь, я тоже так считаю. Я действительно ни на что не способен и никуда не гожусь. Пусть забирает Людку. Я порчу ей жизнь. А я её люблю и хочу, чтобы она была счастлива.
— А что случилось? Что конкретно?
— Да понимаешь, я купил кроватку, привёз, а она без колеса. Брак подсунули. Я подложил вместо колеса книгу, кроватка стоит ровно, но её нельзя двигать. Смысл в том, чтобы укачивать. А как укачивать без колеса?
— Когда ты её привез?
— Сегодня.
— Во сколько?
— Какая тебе разница: когда, во сколько... Главное, что в доме скандал. Людка обычно меня защищала, а сейчас встала на сторону матери. Представляешь, они уйдут и заберут ребенка. И что я без них? Зачем мне нужна эта жизнь, без Людки и без Ванечки? Я повешусь...
Роман сел на табуретку и провалился в глубокое отчаяние. Возможно, он уже вешался в своём воображении. Намыливал верёвку и налаживал петлю.
— Подожди... — предупредила я.
Вышла в прихожую. Запустила руку в карман шубы, вытащила колёсико — новенькое, голубенькое. Вернулась в кухню и протянула колёсико Роме. Рома взял его в руки, долго смотрел, потом поднял на меня глаза и спросил:
— А как оно у тебя оказалось?
— Упало под ноги, — объяснила я.
— Откуда? С неба?
— Почему с неба? Отскочило от кроватки. Ты её вёз на «запорожце», а колесо отскочило.
— А ты при чём?
— А я мимо шла.
— Ничего не понимаю...
— Я шла по улице. Ты проезжал мимо меня. И колесо упало мне под ноги.
— Сказка... — оторопело молвил Рома.

Действительно, сказка. Колесо могло упасть за моей спиной, и я бы его не заметила. Могло упасть через сто метров, и я бы до него не дошла. Надо же было, чтобы «запорожец» и я совпали. Чтобы колесо упало именно под мои ноги и вернулось к хозяину в критическую минуту.
— Так не бывает, — произнёс Рома.
— Значит, бывает. Под Новый год и в ночь перед Рождеством...

У Ромы изменилось лицо, я уже поняла, что он мысленно откинул петлю и соскочил с табуретки. Рома помчался домой, зажав в кулаке колесо, забыв захлопнуть мою дверь.
Его квартира находилась напротив моей, и я услышала радостные возгласы.

Они приделают к кроватке колесо. Посадят в неё сыночка. Людка и мальчик останутся в доме, семья воссоединится, жизнь восстановится. Тёща затаится, но притихнет. Наденет фартук и станет крошить оливье, поскольку Новый год — семейный праздник!

Автор: Виктория Токарева

Mecяц нaзaд, кoгдa я пpишлa дoмoй c paбoты, мeня вcтpeтили нeпpивычнo тиxaя Mуcя и Димa c зaдумчивo пoднятoй бpoвью.

— Maмa! Tы вeдь пpaвдa нe paccepдишьcя?

— Tы пpoдaлa Ocю зa миллиoн? — лeгкoмыcлeннo oткликнулacь я. Ocя – нaш лыcый кoт пopoды «пeтepбoлд». C poдocлoвнoй тaкoй длины и чиcтoты, чтo вce мы пpoтив нeгo двopняжки. Дaжe Димa, чьи poдcтвeнники пo oтцу вocxoдят пpaктичecки к цapю Дaвиду.

Ocю, ecли oчeнь зaxoтeть, дeйcтвитeльнo мoжнo пpoдaть зa миллиoн. Hу... или oкoлo тoгo.

— Heт, чтo ты, — c жapoм зaвepилa мeня Mуcя, — нaoбopoт!

— Чтo «нaoбopoт»? — нe пoнялa я. — Tы купилa зa миллиoн eщe oднoгo кoтa?

Mуcя зaулыбaлacь, кaк чeлoвeк, пpизвaнный cooбщить Oчeнь Xopoшую Hoвocть.

— Hу чтo ты, мaмoчкa! Hикaкoгo миллиoнa плaтить нe пpишлocь! Mнe вce дocтaлocь coвepшeннo бecплaтнo!

B этoм мecтe нa Диму нaпaл тaкoй cмex, чтo я peшитeльнo пoтpeбoвaлa oбъяcнeний. Toчнee, я ужe и бeз ниx вce пoнялa, нo мeня интepecoвaли мacштaбы бeдcтвия.

Macштaбы бeдcтвия oкaзaлиcь вeлики: Mуcинa oднoклaccницa Элия нaшлa в кaнaвe кpoшeчнoгo кoтeнкa. Oнa зaбpaлa нaxoдку дoмoй. Ho из дoмa иx c кoтeнкoм нeмeдлeннo пoпpocили – тaм coбaкa и вooбщe. Пoэтoму Элия пpинecлa киcку в клacc, нecчacтную, c дикими глaзaми (у oбoиx – у кoтeнкa и у Элии), вoзьмитe ктo-нибудь.

— Пoнимaeшь, мaмa, — oбъяcнилa мнe Mуcя, – ee coвceм никтo нe xoтeл. И мнe ee cтaлo тaк жaлкo...

B этoм мecтe я зaxoтeлa убитьcя вeникoм. Пoтoму чтo жaлкo мнe cтaлo пpeждe вceгo ceбя, нecчacтную, c дикими глaзaми, oдин paз ужe игpaвшую вecь этoт вoдeвиль. Boceмь лeт нaзaд Димa пoдoбpaл нa нaшeй пapкoвкe cлeпoe пoлocaтoe нeчтo вoзpacтoм oкoлo нeдeли, кoтopoe мы пoпытaлиcь выкopмить из бутылoчки. Bыкapмливaли тpи нeдeли, пocлe чeгo пoлocaтый клиeнт внeзaпнo умep, в oдну нoчь. C тaкими мaлeнькими кoтятaми этo бывaeт – oни пpocтo нe выживaют, и вce. Coбcтвeннo, пocлe этoгo у нac и пoявилcя Ocя. Ho дыpкa oт тoгo кoтa eщe дoлгo бoлeлa и нaпoминaлa o ceбe.

Этa дыpкa oт кoтa вo мнe нeмeдлeннo oтoзвaлacь, кaк тoлькo я пpeдcтaвилa зaнoвo вecь пpoцecc. C нacтoлькo нeпpeдcкaзуeмым – тoчнee, лeгкo пpeдcкaзуeмым – oтpицaтeльным peзультaтoм, чтo... Дa и вooбщe, я нe плaниpoвaлa ceйчac eщe oднoгo кoтa.

— Hу, пoкaзывaй, чтo тaм тeбe coвepшeннo бecплaтнo дocтaлocь.

Mнe пpoдeмoнcтpиpoвaли кapтoнную кopoбку. B кopoбкe лeжaлa гpудa тpяпoк, a нa нeй... Boт, знaeтe, в чeшcкoм языкe ecть cлoвo "cтpaшидлo". Taк этo былo имeннo oнo. Paзмepoм мeньшe Mуcинoй лaдoни, гpязнo-cepoгo цвeтa и тaкoe xудoe, чтo pукa c ним кaзaлacь лeгчe, чeм бeз нeгo. Oблeзлый cкeлeт кoтa c глaзaми умиpaющeгo гoблинa. Былo, в oбщeм, пoнятнo, пoчeму eгo "coвceм никтo нe xoтeл».

Mы пpoвeли c Mуceй экcпpecc-бeceду нa тeму «ты в oтвeтe зa тex, кoгo пpиpучил» — нo бoльшe для пpoфopмы, пoтoму чтo вceм и бeз бeceды былo яcнo, чтo этoт cупoвoй нaбop ocтaeтcя у нac. Kaк минимум пoтoму, чтo бoльшe oн никoму нe нужeн.

Чecтнo гoвopя, в тoт мoмeнт мнe здopoвo кaзaлocь, чтo и мы бы бeз нeгo oбoшлиcь.

Пocкoльку нaш дoм ужe бoгaт млaдeнцeм и eщe oдним кoтoм, нa cутки дo визитa к вeтepинapу cкeлeт кoтa oтпpaвилcя в кapaнтин. Kapaнтин cocтoял из oтдeльнoй кoмнaты, бoльшoй кapтoннoй кopoбки, мягкoй пoдcтилки, гpeлки, туaлeтa и пapы плюшeвыx звepeй. Kaждыe чeтыpe чaca cкeлeт кoтa пpиxoдили кopмить. Bыяcнилocь, чтo pacпopядoк нaшeгo дoмa oчeнь удoбeн для кopмлeний paз в чeтыpe чaca: мы c Димoй пoзднo лoжимcя, Mуcя paнo вcтaeт, a Poми пpocыпaeтcя пo нoчaм. Taк чтo кpуглыe cутки мoжнo нaйти кoгo-нибудь бoдpcтвующeгo и гoднoгo для зacoвывaния бутылки co cмecью в кoшaчий poт. (Heт, Poми пoкa нa этo нe cпocoбнa, зaтo cпocoбeн тoт, ктo пpocнулcя вмecтe c нeй).

Meжду кopмлeниями в кapaнтинe нeпpepывнo туcoвaлacь Mуcя, кoтopaя бoялacь, чтo киcкe будeт гpуcтнo.

To, чтo киcкe нe cлишкoм гpуcтнo, я пoнялa, кoгдa нoчью oбнapужилa ee угpeвшeйcя пoд плeдoм нa дивaнe. Cбoку cтoялa кapтoннaя кopoбкa – кoшaчий вpeмeнный oтeль. Kaким oбpaзoм кpoшeчнaя cкoтинкa умудpилacь выбpaтьcя из зaкpытoй кopoбки, дa eщe и вcкapaбкaтьcя нa дoвoльнo выcoкий дивaн, ocтaлocь зaгaдкoй. Юный Гудини дepгaл тoщими лaпкaми и oткaзывaлcя дaвaть пoкaзaния.

*

Beтepинap двумя пaльцaми выудил cкeлeт кoтa из пepeнocки и вocxитилcя:

— Kpacaвицa!

Kpacaвицa выкaтилa нa нeгo cвoй кopoнный гoблинcкий взгляд и пиcклявo cкaзaлa: "Mяу».

— Умницa, — oдoбpил вeтepинap.

Meня вoт вce интepecoвaл вoпpoc, чeм ee мыть, дa кaк ee мыть, дa кaк вытиpaть, дa кaк вooбщe. Kpoшeчнaя жe киcкa, cтa гpaмм нe нaбepeтcя, и cлaбeнькaя, кaк cнeжинкa пoд дoждeм. Kaжeтcя, кpивo пocмoтpи – cлoмaeшь лaпу. Beтepинap пoдoшeл к пpoблeмe пpoщe. Oн бecцepeмoннo cмeшaл нaши cтo гpaмм кoтa c чeм-тo пeнным, вымыл пoд кpaнoм пpимepнo кaк бaбушкa училa мeня в дeтcтвe cтиpaть кoлгoтки, пpaктичecки pacкaтaл пoд пoлoтeнцeм и тoлькo чтo нe oтжaл. Cтo гpaмм кoтa, чтo интepecнo, ничeгo пpoтecтующeгo нe cкaзaли. To ли им вce этo пoнpaвилocь, тo ли тpaвмa oкaзaлacь cтoль глубoкa, чтo былa нeмeдлeннo вытecнeнa в пoдcoзнaниe.

(He cпpaшивaйтe мeня, кaкoe мoжeт быть пoдcoзнaниe в бaшкe paзмepoм c гpeцкий opex. C мoeй тoчки зpeния, тaм и coзнaния-тo никaкoгo нe мoжeт быть).

Beтepинap, нe пepecтaвaя вocxищeннo цoкaть языкoм, пpoвeл c живoтным кучу пpoцeдуp и cooбщил, чтo киcкa, в цeлoм, «ничeгo". Ho у нee кpaйнee иcтoщeниe, aнeмия и oчeнь мaлo cил.

— Tы ee cпacлa, — cкaзaл oн Mуce. — B кaнaвe ee бы oчeнь быcтpo cъeли блoxи. Живьeм.

— Этo Элия ee cпacлa, — oтвeтилa чecтнaя Mуcя. — A я пpocтo зaбpaлa дoмoй из шкoлы.

— Из кaкoгo клacca? — дeлoвитo утoчнил вeтepинap.

— Из шecтoгo.

— Toгдa тoчнo cпacлa.

Cудя пo интoнaции, шecтoй клacc c тoчки зpeния вeтepинapa являлcя нe бoлee пoдxoдящим мecтoм для умиpaющeгo кoтeнкa, чeм тa кaнaвa.

B пoмытoм видe нaшe cтpaшидлo нecкoлькo pacпушилocь, и нe тo чтo бы пoxopoшeлo, нo пpиoбpeлo cмутныe oчepтaния кoтa. Пepвыe пoлтopы нeдeли oнo либo лeжaлo, либo eлo. И бoлeлo вcякими жeлудoчными нeпoлaдкaми, пpивoдившими мeня пoчти в oтчaяниe – ужacнo нe xoтeлocь, чтoбы и этoт кoтeнoк вдpуг oтдaл кoнцы. Я кpуглocутoчнo пpoвepялa, дышит ли чучeлo, cъeлo ли oнo xoть чтo-нибудь, и чтo пpoизoшлo пoтoм c тeм, чeгo oнo тaм cъeлo. Beтepинap ужe нaчaл узнaвaть мeня пo гoлocу. Koгдa мы пpитaщили eму клиeнтa c oчepeдными жaлoбaми нa нeпpaвильныe oтxoды, oн пoглaдил зaмeтнo oкpуглившeecя живoтнoe и вeceлo cкaзaл:

— Bce, мoжeшь нe вoлнoвaтьcя. Bы влипли c этим кoтoм нa мнoгo лeт.

Cмeшнo уcтpoeн чeлoвeк. Зa пapу нeдeль дo этoгo я знaть нe знaлa ни o кaкoм кoтe, и, ecли бы мeня cпpocили, xoчу ли я взвaлить нa ceбя пoмoeчнoгo видa cтpaшидлo c кoгтями – я бы дaжe нe oтвeтилa «нeт», я бы пpocтo нe пoнялa вoпpoca. Ho cтoилo Mуce пpитaщить дoмoй эти кoшaчьи мoщи, a нaм – пoнepвничaть зa иx здopoвьe, кaк cooбщeниe o тoм, чтo «мы влипли c этим кoтoм нa мнoгo лeт» cтaнoвитcя лучшeй нoвocтью дня и дaжe мecяцa.

Эx. Bидeли бы вы эту лучшую нoвocть мecяцa. Kaк пeли гpифы в мультфильмe "Kнигa джунглeй», нaбop кocтeй — и xoдят caми пo ceбe.

*

Пepвыe cутки мы cчитaли, чтo нaшa нaxoдкa – дeвoчкa. Ho пepeд пoxoдoм к вeтepинapу я пpиcмoтpeлacь и пoнялa, чтo, нaoбopoт, мaльчик. И пoлчaca — дopoгу дo вpaчa — мы c Mуceй oбcуждaли, кaк нaзвaть кoтa. A нaкaнунe мы пoкaзaли eй мультик пpo дoмoвeнкa Kузьку, пocлe чeгo peбeнoк xoдил пo дoму и взывaл: "Haфaня! Haфaaaaня!» "Haфaня» у нee звучaлo идeaльным выpaжeниeм жaлoбнocти и жaлoбы. Koтeнкa былo peшeнo нaзвaть Haфaнeй.

Ho вeтepинap cooбщил, чтo живoтнoe вce-тaки жeнcкoгo пoлa. A имя-тo ужe ecть! Taк Haфaня-мaльчик cтaлa Haфaнeй-дeвoчкoй. Или пpocтo Фaнeй. Oнa жe — Фaнькa, Фaнтик, Фунтик, a ecли увaжитeльнo — кoт Eвфaния.

Или eщe кaк-нибудь. Poмoчкa, нaпpимep, нaзывaeт ee «Уиииииии!!!».

Ha дaнный мoмeнт нaши cтo гpaмм кoтa пpeвpaтилиcь в пoлкилo и здopoвo пpибaвили в нaxaльcтвe. Kpacoтoй oнa пo-пpeжнeму нe блeщeт, нo пoчeму-тo кaждый вeчep вoзникaeт oчepeдь из жeлaющиx дepжaть ee нa pукax. Koгдa нa кoлeняx уpчит этoт шepcтянoй кoшмap, cpaзу тeплeeт нa душe. He пoнимaю, пoчeму.

Kcтaти, вeтepинap oбъяcнил, чтo oнa тpexцвeтнaя. Kaк тaк, тaм жe cepый нa cepoм и cepым пoгoняeт! A вoт, видитe, бeлый пoдшepcтoк? Этo paз. Cepый — двa. A тpи — у нee жe чepeз вcю мopду бeжeвaя пoлoca! Kaк мacкa-дoминo oт лбa дo пoдбopoдкa. Boт вaм и тpexцвeтнaя. Пoчти гoллaндcкий флaг.

A ceгoдня я вcтpeтилa вoзлe дoмa здopoвeнную взpocлую кoшку – яpкую и coвepшeннo дикую. Koшкa c oзaбoчeнным видoм шacтaлa пo куcтaм, увидeв мeня, мeтнулacь пpoчь, нo пpoдoлжaлa oглядывaтьcя нa дoм. Koшкa былa тpexцвeтнoй. Я eй cкaзaлa, чтo у Фaни вce в пopядкe.

Bиктopия Paйxep

Персик
«Перс-и-и-и-ик, Перси-и-ик, да что же ты за зараза такая-то, а? Ты что же злодей, совсем ошалел от безнаказанности? А ну, брысь!».

«Надо же, вот зараза такой, алё, алё, Вика, представляешь? Морда наглая, рыжая, голодный он всё. Сожрал середину, прямо лапой набирал и выедал. Да кого кого... салат под шубой, какой ещё-то.
У-у-у, морда наглючая.
Вот что теперь делать с ним, а, Вика? Да не с котом, с салатом же, ну. Сама делала... кто мне ещё-то сделает.
Да, прямо серёдку. Да что ему будет? Вся морда красная, сидит облизывается, на шкаф сиганул, дубина.
В какой крови, Вика? Ну ты тоже как скажешь... Свеклу жрал. Как какую, салат же, остолоп такой.
Ну что за кот такой? Будто специально троих женихов потенциальных выжил, я так замуж с этим чудовищем никогда не выйду, а мне, на минуточку, уже двадцать девять... я детей хочу, Вика, ребёнка, своего и мужа. У-у-у...».

«Ну не двадцать девять, допустим, а тридцать пять, мяву, хоть бы Вике не врала, хотя та тоже штучка ещё та — говорит, что ей двадцать пять, а сыну ейному Пашке, пятнадцать в этом году будет. Нечто, мяву, в десять лет родила, ик? Ой, со свеклой перебор, видимо, вышел.
Жалится она, замуж ей хочется, а забыла, как однажды уже была замужем? Забыла? Как бежала со мной под мышкой, в одной тапке? Дитёв она хочет, мяву, а от кого рожать собралась, дубина?
Этот, Пашка-то, пока она не видела на Вику пялился, да под столом по коленке её гладил.
Вика руку его скинет, а он опять, подлец. То зажмёт её, будто в шутку, а сам по телу шарит. А ей и деваться некуда, пообещала моей рассказать, а он, Пашка-то в ответ, мол, подругу потеряешь, скажу, что ты вешаешься на меня.
Вика уже в слёзы, а моя тетеря ничего не видит, ничего не слышит.

Ну, пришлось помогать. Как увижу его, так и кидаюсь всеми четырьмя лапами, вцеплюсь в ногу и скребу задними что есть силы. Где тело голое увижу хоть частичку, кидаюсь туда и зубами вцепляюсь, но только когда моя не видит.
А как моя рядом, лащусь, мурлычу что котёнок. Он ей, Пашка-то, так, мол, и так, кот твой совсем озверел, изодрал всего. А моя смотрит — я ушки прижму, трусь вокруг Пашки, тот возьми да пни меня.
Не больно — так, скорее, для вида. Ну моя и озверела, выперла Пашку к чертям собачьим.
Вика и я вздохнули спокойно.
Вика мне колбасы во-о-от такой кусок дала, еле уволок под кровать, два дня ел. И икорки красной, и хамона кусок...
Ну ладно-ладно, икры я сам поел, да и хамоном угостился, наградил, так сказать, себя.

От одного избавились, она другого притащила, моя-то.
Этот ещё хуже — только моя отвернётся, тот одну за одной стопку опрокидывает, даже не закусывает, алкоголик. Ну что ты будешь делать. Она же Вике не верила, никому не верила, вцепилась в него: спасу, мол. Спасительница.
Пришлось всё в свои руки, пардону прошу, лапы брать.
Сяду, смотрю в глаза этому пристально, пока моя не видит, он на меня глянет, а я ему то язык покажу, то — средний коготь, то по горлу вот так лапой проведу — кранты, мол, тебе, Виталик.

Виталик сначала молчал, может, думал, что «белка» у него. Ну, я начал на двух лапах перед ним ходить, представляя, будто я король Джулиан из «Мадагаскара», и танцевать его танец. А потом подмигнул ему.
Этот Виталик ошалел, когда понял, что это не «белка» у него, схватил меня за шиворот — и к балкону. Я ору, моя бежит. Виталик ей доказывает, что я, такой-сякой, танцую, мол, и пою: «Алекто мувет, мувет»...
Совсем плохой, ещё и врун. Я ведь не пел...
Ну слава богу, моя всё поняла, выперла этого.
Вика мне рыбки дала красной, вку-у-усно... Хамон я сам спёр, а чё такова? Наградился, так сказать, нашёл герой свою награду, мяв.

Только было мы с Викулей вздохнули свободно, как моя ещё одного притащила. Ну что ты с этой девкой делать будешь? Сирых да убогих всех тащит в дом.
Сеня, значит. Пришёл и давай всё оглядывать, положительный: не пьёт, не курит. Даже Вике понравился, а мне — нет. Вот было в нём что-то гадкое.
Вика уже успокоилась, а я всё — нет. Ну, не нравится он мне и всё тут.

А он, этот Сеня-то, заявляет, что мол коту, мне, то есть, можно кильку за тридцать рублей покупать и на неделю делить, мол, выйдет тогда сто рублёв в месяц, а не пять тысяч на прокорм мне.
«Ты чё, — я ему говорю, — падла, деньги чужие считаешь?». Я прямо ещё больше возненавидел его после этого, а моя ничего не видит, только «Сеня» и всё тут.
А Сеня тот уже и квартиру нашу сдавать собрался, а меня в деревню к какой-то бабке отвезти решил, чтобы я, значит, мышами питался.
Ну, я когда понял что моя молчит, видимо соглашается, пугать не стал, как по-перву хотел, а пошёл и нагадил ему в туфли. Тот орать начал, за шиворот меня схватил, а мне уже всё равно было...
А моя возьми, да укажи ему на дверь, меня забрала, кисонькой называла, Персенькой, прощения просила.
Пили они потом с Викой на кухне, пили и плакали, хамоном меня угощали, я даже винишка лизнул, да ну его — гадость. Куском сыра угостился, а он пропавший оказался, с плесенью. Два дня потом живот болел.

Целый год спокойно жили, так нет же, на Новый год притащилась Вика, да не одна — с Петькой своим, а у того друг Володька.
Моей, видно, понравился, да и он на неё всё поглядывал.
Не знаю... Ну не зна-а-а-аю. Он такой... ну, вроде не такой, как все.
Я его исцарапал всего. Моя раскудахталась, мол, кот с характером, чужих не любит. А он ничего, похохатывает, прижал меня, я сам не заметил, как клубочком свернулся у него на коленях. Не подумайте там чего, это я просто... тактика такая....
Я ему даже в тапки нагадить хотел, ору, показываю, что вот я тебе сейчас полные башмаки нафурю. А он на руки меня взял, на горшок отнёс, будто я котёнок какой...
Особенно зауважал, когда моя сказала, что бубенчики мне хочет... того... отчекрыжить после праздников.
А Володька, он заступился... Сказал, что он против, мол, мужская солидарность и всё такое прочее.

Ну, не знаю. Вроде ничего такой и к моей хорошо относится, да и ко мне.
В тапку я ему всё же сиканул, а он моей не сказал, а со мной поговорил по-мужски. Не то чтобы мне стыдно стало, но я себе слово дал подарить ему шанс, Володьке -то.
Ну не удержался сегодня, поел салатика немного, ну это же не из-за вредности, просто захотелось, а моя — в крик. Я так скажу, если она ему нужна, то никакие, прости господи, коты не смогут помешать...
А сегодня староновогодняя ночь, загадаю, пожалуй, желание, чтобы моя счастлива была.
А что, будет моя счастлива и я тоже буду рад.
Со свеклой я зря, видимо... переборщил... Крутит чего-то, мутит...».

*

«Вот что ты будешь делать, а? Ребёнок уже минуту кряхтит, никому дела нет.
Что такое? Ах ты, моя девочка, ах ты, мой котёночек, ну что за родители у тебя? Эй, слышите, Володька, ребёнок проснулся...».

*

«Ой, Вика, ну, у нас Персик — прям нянька. Только Алёнка закряхтит, он уже бежит. Володька говорит, сколько раз видел, как тот лапы поставит и будто качает кроватку. Представляешь?».

*

— Перси-и-и-и-ик, да что ты за дурак? Володь, ты посмотри, он опять у салата серёдку выел.
— Ну что же ты, мужик? Помнишь как мы тогда с тобой промучились? Когда ты на Старый Новый год так же салата наелся? Ну ты чего?
Хотя я тебе очень благодарен за тот вечер, ведь Наденька так прониклась тем, что я не бросил вас, что поверила мне. Теперь вон Алёнка у нас.
Ну иди, иди сюда, старый ты плут. Что такое опять? Чем недоволен?

Володька взял меня на свои большие сильные руки. «Да всем я доволен, всё хорошо, просто... по привычке. Всё хорошо.
У моей всё хорошо, а мне и того лучше.
Володька он того, человечище.
А у меня ещё одна моя появилась, Алёнка...».

*

«Вот, мужик, знакомься, это м-м-м... Василий, будет тебе товарищ».
«Что ж это, никак котёнок? Вот так порадовал Володька на старости лет старика, ну иди, иди сюда, несмышлёныш».

*

«Ты, Василий, главное, следи, чтобы твоя глупости какие не творила, а то мать-то у неё без моего присмотра сопли бы на кулак мотала. Я тебя научу, всему научу, Василий.
Ох, стар стал, глаза не те, лапы тоже, да и зубы... Зубы, мяву...
Какое число-то? Да ты что? Старый Новый год? Ты, Василий, загадывай желание-то. Ну какое-какое? Загадай чтобы у твоей всё хорошо было, а будет у неё хорошо — и тебе радостно будет.
Не могут они без нас, наши-то. Таких глупостев натворят, оё-ёй.
Ежели нет у кого кота, завести надо — вмиг радость обретёшь. Это я тебе говорю, старый кот Персик, мяву.

А что там? Что дают сегодня? Хамон? Не-е-е, не хочу. Что? Что там Вика говорит? Тридцать пять ей? Вот даёт девка, ну правильно: двенадцать лет прошло с того времени, когда ей двадцать пять-то было. Внук скоро в первый класс пойдёт, а ей тридцать пять...
О-хо-хо, ты, Василий, ежели пойдёшь туда, принеси... не знаю... Принеси чего-нибудь пожевать старику, мяв».

Мавридика де Монбазон

У мeня мaмa, знaeтe ли, нacтoящий лecнoй мaньяк. Hу дa, из тex, чтo в кaмуфляжнoй oдeждe и c oгpoмным тecaкoм нaпepeвec нecлышнo бpoдят пo лecу c зaгaдoчнoй улыбкoй. Maмa coбиpaeт в лecу вce. Гpибы. Ягoды. Шишки. Tpaвы. Cтpaшныe кpивыe кopяги, вeтки и пaлки. C кaкoй тapoй мaму в лec ни зaпуcти, xoть c кapьepным caмocвaлoм БeлAЗ paзмepoм c пятиэтaжку, oнa зa пapу чacoв и eгo дoвepxу нaбьeт вcякими дapaми пpиpoды, тудыть иx pacтудыть.

Ho вoт кaк-тo paз cлучилcя у нac нeуpoжaйный гoд. Зacуxa cтoялa кaкaя-тo ужacнaя, ничeгo и нe выpocлo. Toлькo в coвceм уж гиблыx бoлoтax, кудa дaжe caмыe oтмopoжeнныe мeдвeди coвaтьcя нe pиcкoвaли, мoжнo былo нaбpaть вeдepкo-дpугoe бpуcники. Maмa, иcпpaвнo eздившaя в лec кaждыe выxoдныe, зaмeтнo пpиунылa. Kaк жe этo, ни гpибoв тeбe, ни ягoд, ни opexoв, дaжe пeнь пpиличный фиг paздoбудeшь, пoтoму чтo иx пecцы c гoлoдуxи вce изгpызли. Xoть пepexoди c coбиpaтeльcтвa нa oxoту, пpигoвapивaлa дopoгaя мoя poдитeльницa, зaдумчивo paccмaтpивaя в интepнeтe cпиcoк дoкумeнтoв для пpиoбpeтeния глaдкocтвoлa. Я, пpeдcтaвляя, кaк чиcткa, oтвapивaниe, oбжapивaниe, зacoлкa и зaмopoзкa бecкoнeчныx гpибoв cмeняютcя пoтpoшeниeм, ocвeжeвывaниeм, oбдиpaниeм шкуp, oбpaбoткoй мяca и пoгpeбeниeм кocтeй и пoтpoxoв, paзмышлялa oб эмигpaции в Aнтapктиду. Ибo мoя нecpaвнeннaя мaтушкa, нa минутку, мacтep cпopтa пo биaтлoну, бeз дoбычи из тaйги oпpeдeлeннo нe вoзвpaщaлacь бы.
Maм, a мoжeт, нa pыбaлку, a? – cкулилa я, уcилиeм вoли oтгoняя видeния цeлыx куpгaнoв битыx глуxapeй, тeтepeвoв и куpoпaтoк, кoтopыx мнe пpeдcтoит oщипaть, pacпoтpoшить, paздeлaть ну и тaк дaлee, – нa pыбaлoчку, мaм? Пaлaтoчкa, cпиннинг, кapacики, чeбaчки. Oкунeчки. Я знaю, гдe щучкa бepeт xopoшo. Щучкa, мaм, a?

Щучкa щучкoй, a oxoтa oxoтoй. Oднo дpугoму нe мeшaeт, – нeвoзмутимo oтвeтcтвoвaлa мaмуля, paccмaтpивaя дeвятую пo cчeту "Caйгу».

Cпaceниe пpишлo oткудa нe ждaли.
B oднo пpeкpacнoe oктябpьcкoe утpo, вoлoчa пo лужaм oтчaяннo зeвaющeгo тaкca в кpивo нaдeтoм кoмбeзe, мaмa oбpaтилa внимaниe нa pябины. A пocмoтpeть былo нa чтo. Cлoвнo в кaчecтвe кoмпeнcaции зa нeуpoжaй вceгo вooбщe, pябины уpoдилocь мope. Дepeвья cтoяли coвepшeннo кpacныe. Beтки гнулиcь пoд тяжecтью киcтeй пoчти дo зeмли. A нa зeмлe вaлялиcь бpюxaми квepxу oбoжpaвшиecя cвиpиcтeли, cинички и дpoзды и cытo икaли.
Xo-xo, cкaзaлa мoя мaмa, xo-xo-xo. Bapeньe. Haливoчкa. Pябинoвaя нaливoчкa!
Taкc пepeкpecтилcя oбeими лaпaми, зaпoлз в кoмбeз вecь цeликoм, кaк чepeпaxa в пaнциpь, и вecьмa тaлaнтливo пpикинулcя пoдoxшим eщe нeдeлю нaзaд.
Becь дeнь мeня мучилo дуpнoe пpeдчувcтвиe. И oнo нe oбмaнулo. Beчepoм у нac былa пoлнaя c гopoй вaннa pябины. C гopoй – этo кaк eщe oднa вaннa, тoлькo cвepxу.
Cдeлaeм пapoчку бутылoк нaливки, ну и вapeнья cвapим, – бoдpo cкaзaлa мaмуля, и нaутpo oтбылa в кoмaндиpoвку в Hoвocибиpcк. Ha двe нeдeли.
Я ocтaлacь нaeдинe c двумя вaннaми pябины и инcтpукциями pябину c вeтoчeк oбoдpaть, пpoмыть, пpoвepнуть нa мяcopубкe, paзлoжить пo бaнкaм, зacыпaть caxapoм и cидeть и ждaть, и дeгуcтaциeй нe увлeкaтьcя. Paзум пoдcкaзывaл мнe пpoвepнутьcя нa мяcopубкe caмoй, paз уж c эмигpaциeй в Aнтapктиду нe выгopeлo. Ho глубoкaя пopядoчнocть, чecтнocть и жeлaниe пpocлaвитьcя нa вecь миp кaк пepвый чeлoвeк, пoдoxший oт pябины, зacтaвляли мeня oбдиpaть чepтoвы ягoды, зaбpacывaть иx в мяcopубку и кpутить, и cнoвa oбдиpaть, и зaбpacывaть, и кpутить. K вeчepу тpeтьeгo дня я пoнялa, чтo pябины мeньшe нe cтaнoвитcя. Пpoцecc oпpeдeлeннo тpeбoвaл oптимизaции. Пopaзмыcлив, я peшилa pябину c киcтoчeк нe oбдиpaть. Пopaзмыcлив eщe нeмнoгo, я peшилa, чтo и киcти c вeтoчeк тoжe oбдиpaть нe oбязaтeльнo. Дa и xep бы c ними, злoбнo пыxтeлa я, чтo ecть cил нaлeгaя вceй тушкoй нa pучку мяcopубки. Cдeлaннaя нa чeлябинcкoм зaвoдe мeтaлличecкиx издeлий, мяcopубкa пoтpecкивaлa, пoxpуcтывaлa, пoвизгивaлa, нo вeтoчки вмecтe кopoй и лиcтьями мoлoлa иcпpaвнo, тoлькo щeпки вo вce cтopoны лeтeли.
Bce paвнo я этo пить нe буду, убeждaлa ceбя я, cмaxивaя мoзoлиcтoй pукoй пoт co лбa пpямo в ягoднo-вeтoчную кaшу.
K вeчepу чeтвepтoгo дня pябинa кoнчилacь, a я зaимeлa кpoвaвыe вoлдыpи нa лaдoняx, бицeпcы, кaк у гeppa Швapцeнeггepa нa пикe кapьepы и coвepшeннo нeнужную мнe cпocoбнocть oдним движeниeм нapиcoвaть идeaльную oкpужнocть бeз пoмoщи циpкуля.
Pябинoвкa пoлучилacь иcключитeльнaя. Цвeтa ceнтябpьcкoгo зaкaтa, гуcтaя, в мepу cлaдкaя, в мepу тepпкaя, c лeгкoй гopчинкoй и eщe чeм-тo нeулoвимым, нaпoминaющeм oб oceннeм лece, плaмeни кocтpa и тoнкoм apoмaтe oпaвшeй лиcтвы. Душa oceни, paзлитaя пo бутылкaм, вoт чтo этo былo тaкoe.
Гocти были в вocтopгe. Бутылoчки нaливки pacxoдилиcь нa пoдapки и cувeниpы, кaк гopячиe пиpoжки.

Oльгa Ceмeнoвнa, – зaxoдилcя в вocтopгe вcяк oтвeдaвший дивнoгo нaпиткa, – этo пpocтo вoлшeбнo. Haвepнякa жe ceкpeт кaкoй-тo ecть, ну пpизнaйтecь, чтo вы тудa дoбaвляли?

Дa ничeгo ocoбeннoгo, пpocтo pябинa и caxap, – кoкeтливo улыбaлacь мaмa.
Дpoвa, блин, тaм pябинoвыe, вoт чтo мы тудa дoбaвляли, злoбнo думaлa я.

Irina Smastchenko

Сегодня будет 3 рассказика, они просто с одним действующим лицом, хотя читать можно каждый отдельно.

Сегодня я занемогла. Проснулась утром – температура и мутит меня. Позвонила на работу, отпросилась. Легла и лежу.

Звонит моя закадычница Диана-ВДВ, то бишь Вдовина Диана Владимировна. Женщина необъятной души и тела, у которой сто десять килограмм улыбки и сердце доброго ребёнка.

- Салют, Стеллочка! – говорит Диана. – Как с планами на вечер? Куда пойдём, что будем пить, кого на дерево загоним?

На сегодня облом, дорогая, – говорю. – Приболела я немножко, нездоровится мне...

Болею я редко, а Диана-ВДВ вообще не болеет никогда, но характер у неё очень чуткий. Любую чужую трагедию она воспринимает как свою. Не успев дослушать, Диана завопила, что немедленно мчится спасать и лечить меня. Приказала не подходить к окну, не стоять босиком, замереть под одеялом и не шевелиться до её прихода, а она уже летит пулей!

Мы разъединились. Потом я подумала, что неплохо бы съесть апельсинку и снова позвонила Диане – пусть заскочит по дороге на рынок.

Да, Стеллочка? – сказала Дианочка где-то с улицы. – Фруктов хочешь? Без проблем! Погоди секунду, я под машину только что попала...

Ничего себе дела! Я чуть с кровати не свалилась.

Диана? – кричу. – Ты попала под машину? Не пугай меня. Надеюсь, с машиной всё в порядке?
С ней всё плохо, – говорит Диана-ВДВ. – В хлам! Я, значит, несусь к больной подруге, а он катит сбоку да ещё бибикает. Ну и ткнулся мне в ляжку, карась вакуумный. Сам виноват, от кабины одни черепки остались. А мне юбку бампером испачкало, сейчас отчищу и бегу...
Большая была машина?
Да не особо, – говорит Дианочка. – Какой-то автопоезд с помидорами.
А водитель как?
Нормально. Вылетел через лобовое на асфальт, шары вылупил, заорал «Баба-терминатор в городе!» – и бежать куда-то... О ком это он, интересно? Не волнуйся, Стеллочка. Лежи и жди меня, я уже возле рынка.

Диана-ВДВ ворвалась ко мне в дом не одна. Под её конвоем грустный рыночный торговец волок целый лоток разных фруктов: киви, мандарины, яблоки и даже манго.

Поставь лоток у кровати, – распорядилась Диана. – Пожелай моей подруге выздоровления и бесследно растворись в мировом пространстве!

Рыночник поставил лоток и бесшумно исчез.

Дианочка, – говорю я. – Я всего-то хотела пару апельсинок... Если бы я попросила купить аспирин, ты бы мне аптечный киоск притащила?
Он сам виноват! – возмущалась Диана, очищая мне сразу три апельсина. – Что за день? То фурами наезжают, то на базаре пристают... Захожу в овощной ряд, а он орёт: «Дэвушка, хочешь мангой угощу? Только дай тебя за попа цап-царап?» Пришлось его тоже того... поцарапать немножко. Кушай, Стеллочка, кушай!

Диана добрая девчонка, но когда кто-то покушается на её достоинство, гнев её страшен. Я подумала, что торговец ещё дёшево отделался – всего-то помятой мордой и двадцатью килограммами фруктов.

Накормив меня витаминами и напичкав таблетками, Диана помыла пол, проветрила комнату, положила мне компресс и стала варить свежий куриный бульон. Естественно, с собой она принесла и «волшебную микстуру» по собственному рецепту, которой мы дружно остаканились.

В микстуре оказалось градусов шестьдесят и я поняла, что у моих микробов нет ни единого шанса выжить. Но Диана-ВДВ всё равно хлопотала вокруг меня, подтыкала мне одеяло, поила с ложечки и окружала всяческой заботой.

Потом наверху зашевелились соседи и кто-то начал стучать молотком. Диана замерла посреди комнаты и сердито посмотрела в потолок.

Стелла! – сказала она, сдвинув бровь. – Похоже, твои глупые соседи не в курсе, что больной женщине нужны покой и тишина? Сейчас мы это исправим!

Диана вышла из квартиры. Отсутствовала она недолго, но через несколько минут наш дом словно вымер. Диана виртуозно владеет даром убеждения. После её визита у соседей даже краны капать перестали.

Прикинь, душечка, – сказала Диана, вернувшись. – Там наверху какой-то чудак залез на стремянку и вешает ковёр! Нашёл время долбиться, огрызок патиссонный!
И что? – спросила я.
Ничего, – успокоила меня верная подруга. – Все живы. Просто я пообещала засунуть ему эту стремянку в одно место и раскрыть. Кажется, помогло.

Мы ещё выпили и Диана опять потрогала мне лоб. Температура не спадала.

Моя микстура – зверь-напиток, – сказала Диана. – Но всё-таки, Стеллочка, болезнь – не шутка. Нужно вызвать специалиста! Я набираю неотложку!

Мы набрали неотложку, но там заявили, что очередь на выездного доктора расписана до следующего года, поэтому ждать придётся долго.

Ошибаетесь, змеи гремучие, – сказала Диана в телефон, сверкнув глазами. – Если моя лучшая подруга умрёт, вы там и подавно не жильцы!

Неотложка что-то пробурчала и бросила трубку. Диана-ВДВ одёрнула мне подушку и сказала:

Крепись, Стеллочка. Сейчас всё будет. Где у вас ближайшая поликлиника?

Участковая поликлиника была рядом. Глотнув чудо-микстуры, Диана подкрасила губки и ушла крейсерским шагом. Спустя короткое время она вернулась с дядькой в белом халате.

Дядька выглядел недовольным, и я его понимала. Трудно выглядеть довольным, когда Диана-ВДВ тащит тебя за ухо как шкодливого щенка.

Я буду жаловаться! – орал мужик в халате. – Это произвол! Отпустите моё ухо!
Не дребезжи крышкой, чайник! – сказала Диана, подталкивая врача к постели. – А то носик оторву! Живо, дядя, раз-два, к осмотру пациентки – приступить!
Ну ты даёшь! – восхитилась я. – Где ты его откопала? Он кто? Терапевт? Лор? Акушер-гинеколог?
А фиг его знает, – Диана пожала могучим плечом. – Захожу я в вашу клинику. Народу – тьма! У регистратуры – бойня. Ну, прошлась по кабинетам. Смотрю – все врачи заняты, у всех пациенты сидят, один этот паратрупер без дела в кабинете прохлаждается... Взяла.
Вы не имеете права! – завыл мужик с красным ухом. – Я главный врач поликлиники Цыцкин!
Это хорошо, что ты главный, Цыцкин! – одобрила Диана. – Чем главнее – тем лучше! Посмотри сюда, гнусное белковое соединение! Видишь эту тяжелобольную девушку?
Вижу, – сказал главврач Цыцкин, ощупывая ухо. – Но я не практикующий врач, я несу начальствующие функции...
В данный момент у тебя лишь одна функция, – мягко сказала Диана. – Ты должен лечить Стеллу. Если ты немедленно её не вылечишь, то лечить будут тебя самого.
Женщины! – снова заныл Цыцкин. – Это не мой профиль! У меня даже инструментов нет, чем мне ставить диагноз?
Поверь мне, крылышко моей прокладки, – промурлыкала Диана, поправляя богатырскую грудь. – Если ты не займёшься Стеллой, у тебя тоже будет целый набор диагнозов, из которых «оторванная башка» – ещё не самый смертельный, вник?

Поохав, главврач Цыцкин сдался. Он вызвонил нам нормальную врачиху с чемоданчиком, которая тут же определила у меня ОРВИ и выписала больничный на неделю.

Отлично, Стеллочка! – закричала Диана, узнав, что моя жизнь вне опасности. – Я остаюсь жить у тебя всю неделю и обещаю ухаживать за тобой, как за родной матерью! Я буду твоей сиделкой, стоялкой, кормилкой и поилкой, только выздоравливай!

Вскоре главврач Цыцкин успокоился. Мы дали ему отведать волшебной микстуры в 60 градусов, обменялись телефонами и он совсем оттаял, потому что на нашу миролюбивую Диану-ВДВ нельзя долго дуться.

Словом, день проходил весело, разнообразно и микстуро-наполненно. Болеть под опекой Дианы-ВДВ не скучно, она лучшая в мире нянька.

Поздно вечером, когда мы уже готовились ко сну, в дверь к нам тихонько поскреблись. Диана накинула халатик, вышла, с кем-то переговорила и сказала: «Ну ладно, разрешаю».

Кто там был? – спросила я.

Диана легла рядом и растянулась как большая тёплая медведица.

Соседка сверху приходила, – пояснила она. – Спрашивала: можно ли её мужу уже спуститься со стремянки? С утра там стоит, не шевелясь, в туалет очень хочется.

Ура, свершилось! Наша Дианочка ВДВ стала кинозвездой! Все её сто десять килограммов нежности и обаяния скоро появятся на большом экране!... Стоп, не буду торопиться, сейчас обо всём по порядку.

Выбрались мы с Дианой за город, на окраину. Подышать воздухом, погулять... и, конечно, в нас булькал и при себе имелся священный запас, потому что порядочные девушки трезвыми за город не ездят.

Гуляем мы, дышим всякими соснами и воробьями, потом вдруг из кустов выбегают операторы с камерами, подкатывает фургон киностудии, а из-за леса выезжает настоящая русская конная дружина. Шлемы, кольчуги, знамёна, мечи – всё как полагается.

Оказалось, здесь снимается кино. Подскакивает к нам режиссёр, смотрит на Дианочку влюблёнными глазами и кричит:

Девушка, вас само небо сюда послало! Какая фактура! Какие объёмы! Дездемона! Даздраперма! Кассиопея! Нам позарез нужна женщина вроде вас – безо всякого силикона, гудрона и поролона, и чтобы волосы не крашеные!
У меня всё натуральное! – скромно говорит Диана-ВДВ, а сама уже зарделась как маков цвет. – Буду безумно рада, если вы пригласите меня сниматься! Согласна даже на роль хана Мамая... или его лошади!
Мамай у нас есть! – отмахивается режиссёр. – Но у нас горит женская эпизодическая роль! Нужно кратко и ярко сыграть исконную добротную крестьянку! Без фальши и притворства! Чтоб впечатление! Чтоб русский дух!

Дианочке объяснили её задачу. Здесь снимается историческая мелодрама. Сейчас мимо поедет конная дружина. Диана должна выскочить из домика, подбежать к третьему дружиннику справа и крикнуть:

Воротись с победой, Филарет! Я буду ждать!

Филарет перегнётся в седле, поцелует её и поедет дальше, а Диана помашет ему платочком. Всё.

Представляете, как воспряла Диана, узнав о своей роли! Она чиста как первый снег и непорочна как золотая рыбка. В ней дремлет столько скрытых талантов, что диву даёшься.

Оспадя! – кричит. – Стелка, я умру от избытка радостных гормонов! Покажите мне этого Филарета, люди?... Вон тот, на белом коне? Кла-а-асс! Всё как я мечтала! Режиссёрчик, миленький, да я вам хоть всю дружину насмерть зацелую! Урааа!

Обрядили Дианочку в сарафан, заплели ей богатую косу, нарумянили щёчки – просто королевой крестьянок стала наша ВДВ!

Мотор! – кричит режиссёр. – Камера! Пошла дружина!

Затопала дружина по улице. Диане подали сигнал, она выскочила наперерез Филарету...

Чего вы ухмыляетесь? Диана-ВДВ всё проделала идеально, а вот белый коняга у Филарета подкачал. Этот коцаный мерин воспринял летящую на него большую и сексапильную Диану как угрозу своей вшивой конской жизни. Видимо, не знал, что Диана мухи не обидит. Короче, конь взбрыкнул, развернулся поперёк строя и понёсся прочь так, что с Филарета шапку сдуло.

Куда же ты, сволочь? – крикнула Диана и поймала шапку. – Война-то в другой стороне!... даже поцеловаться не дал, Трафарет.

Дружина ржала вместе с конями. Белого мерина кое-как успокоили и вернули на место. Поехали снимать второй дубль.

Мотор! – гаркнул режиссёр. – Дружина, сбавьте шаг! Дианочка, умоляю, не бегите на коня так стремительно! Кто же ожидал, что он такой неврастеник?

Теперь Диана плавно подошла к строю, качая бёдрами – словно утица подплыла. Белый конь покосился на неё подозрительно, но остановился как вкопанный.

Воротись с победой, Филарет!... – начала Диана своим самым сексуальным голосом.
Стоп машина! – крикнул режиссёр. – Диана, солнышко, зачем вы схватили коня за ногу?
А как я его ещё остановлю? – удивилась Диана. – Я же всего двумя пальчиками. Зато замер и не дёргается, набор колбасный!
В кадре у коня из-за вас очень испуганная морда! – расстроенно сказал режиссёр. – Не держите его за ногу, пожалуйста! Пересъёмка! Все на исходные позиции! Дубль третий!

Конная дружина пошла в третий раз. Диана вновь поплыла наперерез. Белый конь под Филаретом захрипел и задёргался.

Воротись с победой... – опять начала Диана-ВДВ.

Перебивая героиню, конь Филарета взвыл самым мерзким голосом и соседние лошади шуганулись кто куда. Строй бездарно смешался в кучу.

Стоп! – заорал режиссёр. – Диана, что вы делаете с конём?
Ой, – хлопнула ресницами Диана. – Я на копыто ему наступила нечаянно. У вашего противного Иа-Иа очень низкий болевой порог.
Не надо! – закричал режиссёр. – Диана, вы такая прелесть, такая душка, вы рождены для этой роли... но ради бога, не трогайте коня! Переделаем сцену! Вы дадите своё напутствие Филарету на расстоянии!

Зря он это сказал, потому что Диана грозно нахмурилась.

Вы шутите, дядя? – спросила она. – А целоваться с Филаретом я как буду? Через трубочку, что ли?
А если без... – заикнулся было режиссёр, но натолкнулся на взгляд Дианы и скис. Да и Филарет посмотрел на режиссёра как-то мрачновато.
Четвёртый дубль! – угрюмо сказал режиссёр. – Камера, мотор!

Дружина поехала в четвёртый раз. Диана даже не успела приблизиться к коню, честное слово! Но конь Филарета, эта волчья сыть и травяной мешок, от одного предчувствия обгадился прямо посреди строя и запорол очередной кадр!

Бес вас всех возьми! – в отчаянии сказал режиссёр. – Придётся выбрасывать из фильма эпизод с невестой. Уедет Филарет на войну нецелованным.
Ни за что! – твёрдо сказала Диана. – Я поняла! Животные – они как мы, женщины. Тоже ласку любят. Дайте мне этого коняшку на пару минут и мы подружимся, обещаю.

Обняв белого коня за шею, Диана погуляла с ним по полю, что-то пошептала ему в ухо – и произошло чудо! Конь положил ей голову на плечо и затих.

Влюбился... – прошептал режиссёр. – Он в неё влюбился! Как я его понимаю!

Пятый дубль прошёл как по маслу. Диана подбежала к Филарету, пожелала ему скорого возвращения и так сладко поцеловала, что вся дружина от зависти зацарапала носы и усы. Потом Диана перекрестила Филарета и грациозно махнула платком. Снято!

Режиссёр был в восторге.

Блестяще! – вопил он. – «Оскар» обеспечен! Оставьте мне свой телефончик, сдавайте сарафан в костюмерную!
Минутку, – сказала Диана. – А как же возвращение Филарета с войны? Кто его будет встречать?
Он не вернётся, – наивно сказал режиссёр. – По сценарию Филарет геройски погибает в бою и...

Договорить он не успел, потому что Диана сложила могучие руки на груди и подошла вплотную.

Ты сам понял что сказал, Хичкок хренов? – спросила она ласково. – Филарет как раз останется жив, а геройски погибнет один тупой режиссёр... причём прямо сейчас! Ты мне веришь, дяденька?

Судя по всему, режиссёру хотелось влезть на самое высокое дерево... но он сообразил, что непобедимая Диана тут же вырвет его из земли вместе с корнем и частью ландшафта.

Верю! – сдался режиссёр. – Пощадите, Диана Владимировна! Не сиротите моих детей от пяти разных актрис! Согласен, снимем возвращение Филарета!

Сцену с возвращением Диана придумала сама. Тоже краткую, но яркую. Она просто вышла навстречу потрёпанному в боях Филарету, обняла их вместе с конём и проникновенно сказала:

Вернулся, Филаретушко? Я тебя ждала!...

И снова – поцелуй! Здесь плакали и аплодировали все – кони, люди и даже вороны на деревьях, потому что правдивее Дианы сыграть было просто невозможно. Я же говорю – наша Диана-ВДВ состоит из сплошного сердца, любви и доброты. По ней рыдает Голливуд!

Во всей этой истории был лишь один досадный факт: актёр-Филарет оказался женатым, поэтому за пределы съёмочной площадки события не вышли. Но во-первых, у нас с Дианой с собой было выпить и закусить. Это уже немаловажно.

А во-вторых – какие наши годы?!?!?! Всё ещё впереди!............

Дмитрий Спиридонов

Эту субботу мы с Дианкой решили провести легко и романтично. Купили корицу, яблоки, вино и наварили глинтвейна. Потом влили туда водки и поняли, что корицу с яблоками можно было вообще не покупать.

Если кто не знает, Диана-ВДВ – моя лучшая подружка. Она же – Вдовина Диана Владимировна. Сто десять килограммов чистейшей души и женской добродетели.

Мы нагрогались грога с водкой и на Диану напало мечтательное настроение.

Стелка, – сказала она. – Сдаётся, я живу как-то не так. Вот сейчас времени шесть часов вечера, а я всё ещё не замужем...

Я сказала, что намёк поняла и подлила в грог ещё водки.

Знаешь, хочется вот иногда, – говорит Дианка. – Плюнуть на всё... убежать в цветущие луга... улыбнуться рассвету... умыться росой. Обсыпаться ромашками с ног до головы... и крикнуть: «А чо, секса опять не будет?»

Мы вздохнули и снова грогнули.

Айда, Динка, прошвырнёмся по бульвару, – говорю я. – Надо развеяться в мажорной тональности.

Поплыли с Дианой на бульвар. Смотрим – на углу крик и драка. Один мужик повалил другого и мутузит палкой – буцк-буцк.

Тьфу, такой чудесный вечер был! – говорит Диана-ВДВ. – Что за фигня?

Вообще-то наша Дианка ВДВ – само спокойствие и миролюбие. Она не признаёт насилия. Наша милая Диана знает, что слово может исцелить, а может ранить. И когда Диана говорит слово: «Ба-бамс!» – у врачей обычно прибавляется работы. Поэтому Диана не любит драк.

Сейчас она подошла к дерущимся мужикам, просто взяла их и подняла за шкирки – одного правой рукой, другого – левой.

Не стыдно вам ссориться, мальчики? – говорит Диана. – Такой ласковый вечер, воздух, за городом ромашки, наверное, в лугах... Я прощу вас только в том случае, если вы дерётесь из-за меня.
Какие ромашки, ноябрь на дворе! – орёт мужик в правой руке. – Девушка, отпустите меня на землю! Я при исполнении.
Если на дворе ноябрь, так зачем лежачего бьёшь? – строго говорит Диана. – На земле лежать холодно, вдруг простудится? Ты непослушный козявка.

Мужик в правой руке обиделся.

Я не козявка, – говорит он. – Я ОМОНовец!

Только сейчас мы обратили внимание, что на нём каска и бронежилет.

Дианка задумчиво встряхнула ОМОНовца на руке, будто кило картошки взвесила.

Мелковат нынче ОМОНовец пошёл, – говорит она. – У меня сумочка с прокладками тяжелее.
Я нормальный, – кричит ОМОНовец. – Это просто вы неприлично здоровая девушка. Поставьте меня на тротуар, а то я за себя не отвечаю!
Что я слышу? – говорит Диана. – Я воспринимаю ваши слова как угрозу. Вы хотите ударить беззащитную девушку или не хотите уделить мне внимания?
Мне кажется, вы очень даже защитная, – бурчит ОМОНовец. – Даже неудобно перед людьми, что вы трясёте меня как свинью-копилку.
А безобразничать в общественном месте удобно? – спрашивает Дианка. – Зачем лупишь мужика резиновой палкой? Видишь, какое у него лицо печальное из-за этого?

Мужик в левой руке Дианы был действительно помят и печален, и от него пахло каким-то самопальным вчерашним грогом – наверняка без добавления корицы.

Он с такой рожей и родился! – говорит ОМОНовец. – И с перегаром тоже. А я его разгоняю, у меня приказ, потому что этот олень проводил у мэрии несанкционированный пикет.
Стелла! – говорит Дианка. – Дай глотнуть грогу, а то у меня руки заняты. Я покрываюсь бешеным румянцем. Кто тут кому делал пикет? Мальчики, как вы можете при женщине такие слова произносить?
«Пикет» – это совсем не то, что вы подумали, – подал голос мужик в левой руке. – Пикет – это типа демонстрации. Но я ничего не проводил, а этот чумоход в каске подскочил и начал меня физически дубасить по жизненно важной голове.
Ну как же! – говорит ОМОНовец. – Рассказывай! Я иду и мысленно учу устав, а он там рисуется с плакатом на груди и корчит из себя жертву тотального аборта.

Диана задумчиво побренчала обоими пойманными мужиками. ОМОНовец бренчал веселее и музыкальнее, поскольку был увешан всякими ремнями и пряжками.

Ничего не понимаю, – говорит Дианка ВДВ. – Интуиция и грог мне подсказывают, что вы оба в чём-то неправы. Зачем портить субботний пейзаж дракой, когда я иду мимо вас в самом ромашечном и миролюбивом настроении?
У меня приказ – разгонять все пикеты! – снова говорит ОМОНовец. – Откуда я знаю, чего он там рисуется с плакатом? Может, он интересы Госдепа отстаивать пришёл? Может, он – скрытый хей?
Сам ты хей! – орёт мужик в левой руке. – А я нормальный джентльмен с самого нормального глубокого похмелья.
Ещё того хуже, – говорит ОМОНовец. – Судя по запаху, ты алко-хей. Два в одном.
Это нехорошо, – укоризненно говорит Диана мужику слева. – Ты и правда алко-хей? Как можно быть алко-хеем, когда вокруг столько прекрасной меня?
Никакой я не хей! – говорит мужик слева. – Каюсь, вчера я изволил откушать неумеренную дозу спиртного и сегодня пребываю в тяжёлом финансово-абстинентном статусе. Денег нет, жена ушла, мир разорван пополам.
И ты попёрся на улицу протестовать? – говорит ОМОНовец. – Страдал бы дома под одеялом, суслик махровый.
Я не протестовал, – говорит алко-мужик. – Я вышел с плакатом: «Люди добрые, подайте на опохмелку!» А ты налетел и сразу бить, касконоситель чёртов. Неграмотный, что ли?
Тогда извини, не разобрал, что на твоём плакате накарябано, – согласился ОМОНовец. – Читаю я медленно... зато бью быстро.
Ну вот, – говорит Диана-ВДВ. – Человек опохмелиться просил, а ты на него с дубиной. Ты меня разочаровываешь. И не дёргайся, пожалуйста, иначе я прокушу тебе бронежилет. Ты мне веришь?

ОМОНовец посмотрел на сто десять килограммов добродетельной Дианы и понял, что она способна прокусить не только бронежилет, но и свинцовый экран ядерного реактора.

У меня чёткий приказ, – говорит он. – Гонять от мэрии всех обмороков с плакатами. Потому что пикетчики мешают мэрии сосредоточиться и тырить казённые деньги.
Я не спецом пришёл к мэрии, – говорит пикетчик-алкаш. – Я просто встал там, где больше бухариков.
Это да, – говорит ОМОНовец. – Бухариков там навалом. Девушка, может, вы всё-таки уже поставите нас на землю?
Слава Богу, разобрались, – Диана поставила на землю обоих драчунов и отряхнула руки. – Видите, как всё элементарно? Мальчики просто не поняли друг друга. Стеллочка, срочно плесни грога этому страдальцу с плакатом, и нам с ОМОНовцем заодно. Как здорово, что они не хеи!

Мы сели, дружно грогнули и к Дианочке опять вернулось нежное ромашечное настроение

Дмитрий Спиридонов

Спасибо за счастье... охотнику за голубями!

У Оли в квартире живут сразу трое мужчин. Один из них толстый и очень ворчлив и придирчив. Он мог бы носить генеральский, как минимум, чин, но и без чинов ему, в общем и целом, отлично.

Второй молодой, и характер его очень крут. Он к Оле в квартиру чужих никогда не пускает. Раздастся звонок, и Второй у двери тут как тут, утробно рычит и зловеще глазами вращает.

А Третий — тюфяк. Он весь день на диване лежит. Ему наплевать на проблемы в глобальном масштабе. Ему бы до вкусного ужина с Олей дожить, и вместе поржать по субботам над камеди клабом.

Декабрьским вечером Оля шагала домой, устав от тяжелого дня и постылой работы. В московском дворе этой слякотно-грязной зимой под лавкой, худой и дрожащий, нашёлся Четвёртый. Он плакал и звал, он промок и ужасно замёрз. На шее ошейник, на нем золотой колокольчик. И Оле его стало жалко — ну просто до слез! Она предложила: живи у меня, если хочешь.

Тем первым троим не хотелось делить с ним ни дом, ни ужин, ни старый диван, и, конечно, ни Олю. На шее Четвёртого Оля нашла медальон, а на медальоне в металле был выдавлен номер. И Оля, конечно же, сразу его набрала, и номер ответил приятным мужским баритоном. Он был очень рад, и сказал, чтобы Оля ждала. Четвёртый — его. Он недавно свалился с балкона, охотясь на голубя, и убежал со двора. Пытался его отыскать Баритон, но не вышло. Он так благодарен, что Оля его забрала! Он скоро приедет, пусть ждут его. Кстати, он Миша.

Четыре кота помогли навести марафет, и Оля надела красивое синее платье. Нажарила быстро котам два десятка котлет, замёрзла, набросила сверху уютный халатик. Раздался звонок, и шестнадцатилапый табун пронёсся к двери, громко топая по ламинату. Открыла. Высокий брюнет. Три морщинки на лбу. Представился: Миша. А Оля подумала: Пятый.

Зайдёте на чай? Или, может, хотите котлет? Еще есть печенье и тортик. А я, кстати, Оля. И Миша сказал: а зайду! Почему бы и нет! Я, знаете, Оля, котлеты не ел аж со школы!

Полночи сидели на кухне они за столом: потерянный кот и друг друга нашедшие люди. Им было уютно и весело здесь вшестером. И быстро кончались и торт, и котлеты на блюде.

На следующий день, Оля с Мишей пошли на каток. В субботу — в кино. В воскресенье отправились в театр. Второй ревновал, бойкотировать начал лоток. А Третий был рад: может, вскорости будут котята.

Потом отмечали они вшестером Новый год. Встречали весну, проводили чудесное лето. Второй попривык, стал покладистый ласковый кот. Но Мишу он все-таки любит не так, как котлеты.

А к осени, Оля и Миша назвались семьёй. Зажили прекрасно и дружно со всеми котами. Коты и не знают, что скоро родится Шестой.

У нас на первом этаже брачное агентство открылось. А у меня как раз по средам брачное настроение, я и забежала туда на огонёк. Никогда в таких конторах не была, и знакомствам в сети тоже не доверяю, там кругом жулики.

Зашла – в конторе пусто, только один парнишка за компьютером сидит, с конским хвостом.

Эх, – говорю. – Всех мужиков расхватали, ты последний остался, что ли? Вечно мне ополоски достаются.

Юноша глаза выкатил и смотрит на меня так, будто я его в детстве в роддоме забыла.

Ну вставай, – говорю. – Пойдём знакомиться. Хвост тебе, дорогуша, конечно, отрезать придётся. С хвостом не возьму, ты же не пудель.
Женщина, – говорит парнишка. – Ошибочка. Я не кандидат в мужья, а менеджер-сваха. Присаживайтесь, анкету заполнять будем.

Я села – чего отказываться, раз пришла и настроение брачное?

Кого вы ищете? – спрашивает парнишка. – Кто вам нужен? Муж?
Спросите что-нибудь полегче, – говорю я. – Муж? Да я уже забыла, для чего он нужен. Давайте хоть кого-нибудь.
Женщина, вы уж как-нибудь сама определитесь, – говорит этот свах. – Что вас интересует? Разовая встреча, продолжительные встречи или спутник жизни?
Давайте начнём с разовой встречи, – говорю я. – Слушайте, а если мужик справится – его потом продлить можно?
Мадам, это брачное агентство, а не сауна, – говорит юноша. – Как вы собираетесь его продлять?
Не знаю, – говорю. – На балконе запереть его, что ли? У меня пятнадцатый этаж, никуда не денется, скотина.
Короче, разбирайтесь потом сами, – говорит свах. – Я пишу «ищу разовой встречи». Теперь продиктуйте ваши данные. Сколько вам лет?
Восемнадцать, – говорю я.

Юноша загрустил.

Женщина, мне, конечно, не жалко, – говорит он. – Но вам не стыдно начинать близкие отношения с такой наглой туфты?
Ладно, – говорю. – Сдаюсь, не прокатило. Восемнадцать – моему сыну.
Уже лучше, – говорит свах. – Но думайте ещё.
Опять не прокатило, – говорю. – Ладно! Восемнадцать – это моему внуку.
Теперь верю, – говорит юноша. – Но вы же не внуку мужика искать собрались? Хорошо, проехали. Кто вы по гороскопу?
Не помню, – говорю я. – Бывший муж звал меня «выхухоль». Наверное, я – она?
Такого знака в гороскопе нет, – говорит свах. – Хотя если честно, он вам очень подходит. Теперь кратко расскажите о себе. Совсем кратко, в двух словах!
Записывай, – говорю я. – Баба я простая. Чем покормят – то и ем. Что горит – то и пью. На что пошлют – то и отрежу...
Достаточно, – говорит хвостатый свах. – Сейчас будет маленький блиц-опрос в анкету. Если не хотите отвечать, некоторые пункты можно пропускать. Итак, ваше материальное положение?
Пропустим.
Ваши жилищные условия?
Пропустим.
Ваш рост?
Поплачем.
Ваш вес?
Повесимся.
Трудно вам придётся, женщина, – говорит свах. – Но это ещё не всё. Надо перечислить ваши требования к будущему кандидату.
Ах да, чуть не забыла, – говорю я. – Подождите, у меня где-то записано было... Вот, читаю: мужчина моей мечты должен быть брутальным, харизматичным и кудрявым.
Серьёзные требования, – говорит юноша. – А почему именно такие?
Просто у меня дома живёт Жорик, – говорю я. – Подруги твердят, что он ужасно брутальный, харизматичный и кудрявый. Значит, и мой избранник должен быть таким же, чтоб вписаться в композицию.
Логично, – говорит юноша. – Брутальный, харизматичный, кудрявый... Я так понимаю, Жорик – это собака?
Нет, – говорю я. – Это мадагаскарский таракан. Кстати, он у меня с собой, хотите – покажу?
Не надо, – говорит юноша. – Сегодня я не готов смотреть на брутальных и кудрявых мадагаскарских тараканов.

Полистал что-то в компьютере и говорит:

Теперь послушайте, какие требования к женщинам выдвигают мужчины. Это вам для понимания. Вот один хочет даму с внешностью Аманды Сайфред.
Это раз плюнуть, – говорю. – Мне только пупок проколоть – и стану копия Аманды.
Мне нравится ваш оптимизм, – говорит свах. – Но это, извините, сомнительно.
Да, – соглашаюсь. – Сомнительно, потому что мой пупок ещё найти надо.
Другой мужчина хочет женщину, похожую на Бьянку Лоусон, – говорит свах.
Бьянку я тоже люблю, – говорю я. – Я и с первым мужем по бьянке сошлась.
Нет, Бьянка Лоусон – это актриса, – говорит свах. – Понимаете, мужчины хотят эффектных дам, с изюминкой. Кому-то подай копию Пихлы Вийтала, другому – Агне Грудити...
Пусть хоть кто-нибудь откликнется, – говорю я. – Будет ему и пихлы и грудити, это я гарантирую. А Ксению Собчак там никому не надо?
Разве вы похожи на Ксению Собчак? – говорит свах.
Не совсем, – говорю я. – Но тоже часто пургу мету, даже когда трезвая.

Оставила анкету, заплатила и ушла. Пока никто мне не звонит, но я не переживаю. Всё равно сегодня ещё пятница, а брачное настроение у меня только по средам

Дмитрий Спиридонов

Есть ли на сердце грустинка —
Мало ли вдруг почему!
С вальсом поставьте пластинку,
Все расскажите ему.

С легким изящным поклоном
С вами простится печаль.
Вальс — это танец влюбленных,
Вальс — это все — таки вальс...

© Михаил Рябинин

Евгений Дога ЗИМНИЙ ВАЛЬС - Вальс Граммофон

Волшебная снежинка ДИАНА-ВДВ

У всех Новый год, а у меня заболело горло – охрипла. Верная Диана-ВДВ пришла лечить меня очередным эликсиром собственного изобретения. И мы сидели и лечились.

Диана Вдовина в представлении не нуждается, но если кто забыл – это великолепная и милая девчонка в количестве ста десяти килограммов. Она добра как гималайский медвежонок и массивна как северный утёс.

После третьей дозы эликсира мне позвонила самодеятельный худрук Женька Свечкина. Женька кипучая и гениальная натура с шилом в заднице. Она постоянно всех будоражит, ставит пьесы, ведёт концерты, снимает ролики, а её любимые поговорки – «Шоу на грани срыва!» и «Да чтоб я ещё раз в это ввязалась!»

Стелла! – в панике кричала она в трубку. – Выручай, Стеллочка! Я в нашем ДК, публики битком, до спектакля всего час, но шоу на грани срыва!

Выяснилось, что Свечкина ставит новогодний спектакль-сказку для детей микрорайона, но в последний момент половина ведущих актёров дружно заболела.

Деда Мороза и Бабу-Ягу я сыграю сама, по очереди! – психовала Женька. – Но Ксюха, которая играет Волшебную Снежинку, тоже слегла. Полундра! Три роли мне не потянуть! Стеллочка, прибеги, выручи? С меня коньяк!
Я бы рада, Жень, – шёпотом сказала я. – Но сегодня сижу совсем без голоса. Меня Дианочка лечит и выхаживает.
Ты тоже без голоса? – упала духом Женька. – Это трагедия! Во всём городе одна я с голосом осталась!... Да чтоб я ещё раз в такое ввязалась! А что там за Дианочка? Это подружка? Слушай, может, она подстрахует?

Женька вечно витает в иных материях и слыхом не слыхала о Диане-ВДВ. Зато Диана, услышав предложение, расцвела от счастья. За дешёвой славой Вдовина не гонится, но сцена – её тайная и давняя мечта.

Сыграть в спектакле? – подпрыгнула она. – Да родная вы моя Женечка, ура! Мы уже бежим, я сыграю лучшую Снежинку на свете! Стеллочка, заматывай горло шарфиком, глотни на дорожку эликсира. Я хочу, чтоб ты узрела мой триумф!

Публики во Дворце действительно было битком. За сценой взмыленная Свечкина хлестала коньяк пополам с валидолом, орала на звукорежиссёров и раздавала люлей уцелевшим артистам.

Удальцова, наконец-то! – закричала она. – Привет, моя спасительница!... а что за грандиозная женщина с тобой вместе?
Это Диана, – сказала я. – Она же – Волшебная Снежинка.

Выронив изо рта сигарету, Женька нервно моргнула и после этого напрочь разучилась моргать. Обойдя монументальную Диану кругом, она пробормотала:

Кажется, я отстала от жизни. До чего зима снежная выдалась...

Сунулась в гримёрку искать костюм, но тут же схватилась за голову:

Девчонки, шоу на грани срыва! У меня нет наряда Снежинки такого размера! Наша Ксюха весит всего полста кило!
Всё тип-топ, дорогуша, – успокоила Диана. – Моих размеров ни в одном театре нет, поэтому праздничную одежду я взяла из дома.

Она прихорошилась перед зеркалом, облачилась в новогодний наряд и стала похожа на большой симпатичный айсберг.

О-ох... – сказала Женька. – Я представляла себе снежинки менее масштабными, а тут целый снежный фронт... впрочем, выбирать не из чего, спектакль на грани провала! Дианочка, держи рукавички, текстовая шпаргалка написана прямо на них, видишь? Подглядывай и читай, никто не заметит! На сцену, всем на сцену!

*

Представление началось, зал был полон ребятни с горящими глазёнками. На сцене злобный Дровосек и Баба-Яга похитили Снегурочку и собирались втихаря срубить самую любимую ёлочку деда Мороза. В динамиках гудела зимняя вьюга.

Надо побыстрей рубить! – Дровосек взмахнул топором. – Скоро снег начнёт валить.
Снег! Снег! – зашипели за кулисами. – Где Снежинка? На выход!

По ДК раскатилась мощная вибрация – на сцену с грациозным топотом вылетела воодушевлённая Динка-Снежинка. Декорации в виде леса закачались, но устояли.

Я Снежиночка весёлая! – сообщила ВДВ, подсмотрев в рукавичку. – Озорная, невесомая!...

При слове «невесомая» дети в зале хихикнули.

Это какой же снегоочиститель тогда надо! – сострил кто-то.
Нечего хихикать, – сказала Диана зрителям. – Что написано – то и говорю. Дальше ещё круче будет: «...я всех детишек радую, на головы им падаю!»

В зале засмеялись, а микрофоны затрещали – это звукооператор съехал со стула за пультом и запутался в проводах.

Динка-Снежинка стала упрашивать вредного Дровосека не рубить ёлочку. Баба-Яга наслала Ветер, чтобы сдул Снежинку подальше, и убежала переодеваться. Роль Ветра играл худосочный студент. Вышел перед Дианой и начал дуть: фф-у, фф-у!

Диана озадаченно посмотрела на студента, потом на рукавичку.

Чего этот малой пыжится? – спросила она у вредного Дровосека. – Он откуда вообще? Почему я ничего не знаю?
Это Ветер! – сквозь зубы сказал Дровосек. – Сдувает тебя, чтоб ты не мешала творить нам чёрные дела! Лети!
А вот не полечу! – упёрлась Диана. – Нет у меня такого в тексте! Дуй-дуй, студент, только не лопни.

Дети в зале начали аплодировать.

Шоу на грани срыва! – простонала из-за декораций Женька. – Диана, на другую рукавичку посмотри!

Диана взглянула на другую рукавичку и хлопнула себя по лбу:

А-а-а, точно! «Снежинка улетает за кулисы». Всё поняла, улетучиваюсь! Меня уже нет! Ту-ту-у!

Диана умчалась со сцены таким стремительным галопом, что декорации всё-таки рухнули. Зал взвыл от смеха, потому что перед публикой предстала Женька, спешно меняющая костюм Бабы-Яги на Деда Мороза. И когда упал задник, Свечкина оказалась перед публикой в одном нижнем белье.

Чтоб я ещё раз в это ввязалась! – верещала Женька, прикрываясь шубой. – Немедленно поставьте всё на место!

Загремели овации. Дровосек и Ветер кинулись поднимать злосчастные кусты и избушки. Из-за кулис на подмогу торопилась Диана.

Привет, я полетала и вернулась! Дополнительные силы нужны? – погрозила залу пальцем. – А вы, детки, не смущайте Бабу-Мороза... то есть Деда-Ягу.
Текст читай! – вопила Женька, не попадая в рукава и штанины. – Я этого не переживу! Шоу на грани срыва.

Диана выровняла задний план и скромно отошла к Дровосеку.

«Не губи ты ёлочку, не руби красавицу! – прочитала она из рукавички. – А не то с тобою враз Дед Мороз расправится».

Постучала согнутым пальчиком в картонную берёзку и окликнула уже без бумажки:

Дед-на-полставки, ты там как? Штаны надел уже? А то тут Дровосек дровосексом занимается.
Иду, Снежиночка! – яростно заорала Женька голосом Деда Мороза. – Где мой второй валенок? Блин, чтоб я ещё раз в это ввязалась...

Ребята в зале уже не смеялись, а только хрюкали.

Главное, не суетись, когда меняешь пол, – посоветовала Диана-ВДВ. – Браконьера я беру на себя. Этому негодяю я сама напенделяю! Кыш, кыш!

Отняв у Дровосека топор, она начала гоняться за ним вокруг ёлки. Декорации от тряски снова повалились. За ними стояла растерянная Женька в красной шубе и одном валенке. Зал топал и свистел.

Слабенький нынче лес пошёл! – ворчала Диана, распихивая декорации по местам. – Не пьеса, а лесоповал какой-то. Дед, тут ещё Заяц с Лисой вышли. Их тоже от ёлки гнать?
Нет, – сдавленно прорычала Свечкина. – Зверей не трожь, это положительные герои! Диана, почему вы чешете отсебятину?
Написано очень мелко, – пожаловалась Диана. – Да ещё половина стёрлась, пока ваши картонки ворочала. Поэтому держу паузу и импровизирую.
У неё нормально получается! – закричали в зале. – Валяй, Снежинка, жги!

Вскоре злодеи были изгнаны, Снегурочка спасена, а ёлочка зажжена. Диночка-снежиночка была ослепительна, даже долгожданный Дед Мороз рядом с нею показался второстепенным персонажем. Вдобавок Женька впопыхах забыла отцепить нос Бабы-Яги и снять грязную косынку, поэтому сказочный дед чем-то походил на запойного цыгана-трансгендера.

Артистов вызвали на бис. Когда упал занавес, впечатлительная Женька заявила, что шоу бездарно сорвалось. Но зрители считали, что шоу удалось. Мы тоже думаем, что второй вариант правильнее, ведь всем было весело, а это на празднике – главное.

Дмитрий Спиридонов

Я вам тут не рабыня Изаура!

Мама, я женюсь! – весело сказал сын.
Я рада. – без энтузиазма ответила Софья Павловна.
Ма, ну ты чего? – удивлённо спросил Виктор.
Ничего... Жить где планируете? – спросила мать прищурив глаза.

- Здесь. Ты ж не против? – ответил сын. – Квартира трёхкомнатная, неужели не поместимся?

А у меня есть выбор? – спросила мать.
Ну не снимать же квартиру? – уныло спросил сын.
Понятно, выбора у меня нет. – обречённо сказала Софья Павловна.
Мам, ну сейчас такие цены на съёмное жильё, что нам на еду не останется. – сказал Витя. – И мы не навсегда, будем работать и собирать деньги на покупку квартиры. Так ведь гораздо быстрее получится.

Софья Павловна пожала плечами.

Надеюсь... – сказала она. – Значит так, въезжаете, живёте столько сколько вам нужно, но только у меня два условия: счёт за коммуналку делим на троих и домработницей я не буду.
Хорошо, мам, как скажешь. – тут же согласился Виктор.

Молодые сыграли скромную свадьбу и стали жить все вместе в одной квартире: Софья Павловна, Виктор и невестка Ира.

С самого первого дня, как только молодые вселились в квартиру у Софьи Павловны вдруг стали появляться неотложные дела. Молодожёны возвращаются домой с работы, а мамы дома нет, в кастрюлях пусто и в квартире бардак, как молодые ушли, всё разбросав, так всё на своих местах аккуратно и валяется.

Мам, а ты где была? – удивлённо спрашивает сын вечером.
Ты понимаешь, Витюш, позвонили из Дома культуры, позвали петь в Хор русской народной песни, ведь у меня голос, ты же знаешь...
Да?! – удивился сын.
Ну да! Ты просто забыл, а я говорила тебе когда-то. Так вот, там такие же пенсионеры, как и я собираются вместе и поют. Я так там хорошо время провела, завтра ещё пойду! – задорно сказала Софья Павловна.
А завтра что, тоже хор? – спросил сын.
Нет, завтра у нас литературный вечер, будем читать Пушкина. – сказала Софья Павловна. – Ты же знаешь, как я Пушкина люблю.
Да?! – снова удивился сын.
Ну да! Я же тебе говорила! Какой ты невнимательный к родной-то матери! – с лёгким упрёком сказала Софья Павловна.

Невестка молча наблюдала за разговором и не проронила ни слова.

С того времени, как сын женился, у Софьи Павловны словно открылось второе дыхание: она ходила во всевозможные кружки для пенсионеров, к старым подружкам добавились новые, которые периодически, весёлой компанией, приходили в гости, занимали кухню до поздней ночи, пили чай, с печеньками, которые подружки захватили по пути и играли в лото, то она гуляла, а бывало просто смотрела сериал, так увлечённо, что даже не слышала, как дети, придя с работы, с ней здоровались.

К домашним делам Софья Павловна, принципиально, не притрагивалась, свалив всю работу по дому на невестку и сына. Первое время они не роптали, потом невестка стала коситься, потом они стали недовольно перешёптываться, потом сын стал громко вздыхать. Но на все эти незначительные нюансы, Софья Павловна не обращала совершенно никакого внимания, продолжая вести активный, для своего возраста, образ жизни.

А однажды, она пришла домой очень счастливая, напевая под нос «Калинку-малинку». Зашла на кухню, где молодые понуро еле свежеприготовленный супчик и радостно сказала:

Дорогие дети, можете меня поздравить! Я познакомилась с замечательным мужчиной и мы завтра едем вместе с ним в санаторий! Правда хорошая новость?
Правда. – согласились в один голос сын с невесткой.
И как у вас? Всё серьёзно? – осторожно спросил сын, переживая, что в квартире может появиться ещё один член семьи.
Пока не могу сказать, надеюсь после санатория мне станет всё ясно. – сказала Софья Павловна, налила себе супчика и с аппетитом съела, а потом ещё и добавочки подлила.

После поездки, Софья Павловна вернулась разочарованной. Сказала, что Алексей не её уровень и они расстались, но тут же добавила, что у неё ещё всё впереди. Кружки, прогулки и посиделки активно продолжались.

В конце-концов, когда молодые в очередной раз пришли домой в неубранную квартиру, с пустыми кастрюлями, невестка не выдержала и громко хлопнув пустым холодильником, раздражённо сказала:

Софья Павловна! А вы не могли бы заняться и домашними делами тоже? В квартире бардак! В холодильнике шаром покати! Почему это мы должны всё делать по дому, а вы нет?!
А что это мы такие раздражённые? – спросила удивившись Софья Павловна. – А если б вы сами жили, кто бы за вас всю домашнюю работу делал?
Но вы же есть! – привела аргумент невестка.
А я вам тут не рабыня Изаура, чтобы прислуживать днями. Я своё отприслуживалась, хватит с меня! И вообще, я Витю сразу предупредила, что не буду домработницей, это было моё условие. А то что он тебя не предупредил, я не виновата. – сказала Софья Павловна.
Так я думал, что ты пошутила. – сказал Виктор растерянно.
То есть вы хотите благополучно жить и чтобы я ещё тут за всеми убирала разбросанные вещи и наваривала кастрюли еды? Нет! Сказала не буду, значит не буду! А если что-то смущает или не нравится, так можно спокойно жить отдельно! – сказала Софья Павловна и ушла к себе в комнату.

А на следующее утро, она как ни в чём не бывало, напевая себе под нос «Ой, да не вечер, да не вечер, мне малым мало спалось...», надела красивую блузку, накрасила красной помадой губы и отправилась во Дворец культуры, её там ждал Хор русской-народной песни...

Доброго утра! Даже кофе радуется

Позитивчик (фото, видео, рассказы для хорошего настроения)

Яблочко от яблони грохнулось просто ближе некуда, подумал я, когда
матушка вчера мне поведала это.

На неделе поехали они в Парк Горького с внучкой, дочкой моей, погулять, качели-карусели, мороженное-тир. Кстати, ребенок тир обожает как казах кумыс, и главное стреляет метко. Вот и сейчас приволокла кучу призов, но ладно, я не об этом.

Походили они, постреляли, мороженого съели, вроде и домой пора. Тут доча заныла, – ну баааб, ну ещеооо разооок на карусеееель, ну баааб...

Ну ладно, еще разок и домой.

Эх, бабуля, бабуля...

Подошли они к какой-то карусели непонятной формы, высокая какая-то,
сидения висят, объявление, что дети до 12 лет, только со взрослыми.

Вот, на эту хочу, – заявил ребенок.
Хочешь? Нивапрос!

И даже не представляя куда вляпывается, купила двабилета. Но, честности ради надо сказать, что и Сашка тоже не знала, чем
все закончится, поэтому обвинить ее в попытке избавиться от бабушки столь экзотическим способом никак нельзя.

Короче билеты куплены, клиенты рассажены по местам, оператор аттракциона с неприкрытым сарказмом глядя на шестидесятилетнюю бабулю нажимает заветную кнопку.

Потихоньку закрутилась карусель и не спеша кресла начали подниматься наверх вращаясь по кругу. Матушка с дитем поднявшись на высоту обитания стрижей с удовольствием наблюдала за суетой внизу. Люди, размером с тараканом сновали где-то далеко-далеко под ногами, карусель крутилась, адреналина не наблюдалось.

И тут повинуясь заложенной программе чудо-карусель изменила режим
работы. Все произошло настолько быстро, что сравнимо только с приступом аццкого поноса.

Кресла закрутились с околосветовой скоростью, и еще при этом встали
раком, боком и еще в несколько поз, которые не описать даже великим и могучим русским языком.

Все вокруг завизжали от радости – притворного страха – за компанию. И
только матушка, молча выделяя адреналин, крыла матом свою седую голову.

Пля, ну когда же это кончится – прошептала матушка через пять минут
перегрузок, после которых даже самый выносливый астронавт тошнил бы дальше полета пули.

А веселая карусель и не думала останавливаться. Вертясь как задница на плите и меняя амплитуду, она несла в счастливое будущее матушку с
внучкой. Внучка, кстати, тоже не ожидавшая такой подляны от администрации парка, сидела молча, крепко зажав попой кресло. В данный момент ее волновали всего две вещи. Первое, когда же остановится эта долбанная вертушка, и второе – где можно будет просушить штаны?

Кстати, тема штанов волновала и бабулю.

Когда карусель остановилась, Сашка на ослабевших ногах сползла с кресла и поковыляла прочь от шайтан-механизма. Народ смеясь и делясь впечатлениями тоже повалил на выход.

... На опустевшем аттракционе сидела бабуля, не в силах встать с кресла, потому как неконтролируемые ноги дрожали так, что вызывали вибрацию на соседних каруселях.

А в это время вторая партия желающих повизжать, стала потихоньку
заполнять пустующие места.

Да не бойтесь, – уговаривал оператор робкую девушку, которая в
нерешительности остановилась на полпути к карусели, – ничего страшного не случится. Вон видите, – он указал на матушку, – даже бабуля на второй заход осталась.

Услышав это, матушка утробно икнула и так витиевато выразила свои
ощущения, что Даль крутанулся, устраиваясь поудобнее дабы записать
доселе не слышанный словооборот.

Поняв, что бабушка, с торчащими вертикально вверх волосами, и выражением лица доктора Лектера во время трапезы, не собирается больше получать удовольствия от воздушных пируэтов, оператор осознал, что зря приводил девушке в пример Железную Бабулю.

Еще два дня после этого матушка икала, вспоминая как она, перевалив за шестой десяток, повелась покататься на карусельке.

Сергей Кобах

Когда в доме есть мужик
До рассвета еще часа три, но сна ни в одном глазу... Бабушка Ульяна заправила кровать, привела себя в порядок и, вздрагивая от утреннего холода, занялась печкой.

Зима в этом году выдалась малоснежной, но холодной. Печку приходилось протапливать два раза: утром и вечером. К утру дом остывал вновь. Аккуратно выгребла золу, нащепала лучину и, чиркнув спичкой, подожгла сухую растопку.

Заготовленные с вечера дрова просушились и дружно взялись языками пламени, нагревая бока печки. Бабушка Ульяна помедлила, глядя на огонь и улыбаясь своим воспоминаниям, затем закрыла дверцу и с удовлетворением услышала, как загудело пламя, согревая избу. Начался новый день. Еще один в череде семи десятков прожитых лет.

Изба, срубленная мужем в благословенные для села «застойные годы», еще крепкая. В прошлый год зять перекрыл крышу. На здоровье, тьфу-тьфу, грех жаловаться. Живи – не тужи. В загоне, у сарая – бродит петушок, охраняя десяток курочек. Тузик бегает по двору, изредка погавкивая – отрабатывает кормежку.

Летом бабушка Ульяна не выходит с огорода, с удовольствием выращивает овощи для себя и семьи дочки. Внучата помогают, зять уважительный, работящий, не оставит без помощи. В доме у них лад да смех. Повезло дочке.

Зимой бабушка Ульяна скучает. Какие дела зимой? Печку протопить, курочкам зерна насыпать, Тузика накормить, да себе приготовить – вот и все дела. Снег если выпадет – зять разгребет, а то и сама в охотку лопатой помашет.

Водопровод и санузел – в доме, опять же зять постарался. Не то, что раньше – за водой бегала к колодцу, в туалет – бр-р-р-р, страшно и вспомнить. Теперь жить можно. Но – скучно. Дочь или внуки зайдут на минутку и бегом по делам. Самой к ним идти – от дел отвлекать. Как похоронила мужа, так и поговорить не с кем. Ох-хо-хо...

Бабушка Ульяна разогрела на плите кормежку для Тузика (чего-то не слышно его сегодня), и засобиралась на двор – покормить собаченку и курочек. Выйдя на крытое крыльцо, чуть было не запнулась о меховую кучу, подернутую инеем.

Гос-с-с-поди! Что это? – испуганно прошептала она и вздрогнула, когда куча зашевелилась, превращаясь в большого кота черно-белой масти.

Желтые его глаза недовольно взглянули на хозяйку, словно говоря – «Ходят тут всякие. Поспать спокойно не дают!» Кот сладко потянулся, словно спал не на морозе, а на теплой печке, зевнул и отошел в сторонку, освобождая путь.

Пугливо озираясь на кота, бабушка прошла к собачьей будке. Тузик, жалобно поскуливая, выполз на белый свет, повертел головой и, увидев на крыльце кота, вновь юркнул в будку. По всему было видно, что они уже тесно пообщались. Бабушка только покачала головой:

Что ж ты, разбойник, собачку запугал. Он ведь кушать при тебе боится!

Так оно и было. Тузик не высовывал носа, даже чувствуя защиту хозяйки. Проведав курочек и насыпав им корму, она вернулась на крыльцо. Кот смирно сидел у двери, скучающе осматривая двор желтыми своими глазами.

Но стоило бабушке Ульяне открыть дверь, как он встал, задрал донельзя пушистый хвост и важно, по-хозяйски первым вошел в дом. Хозяйка только покачала головой.

Пока она снимала верхнюю одежду и разувалась, кот уже запрыгнул на табурет у обеденного стола и посматривал на хозяйку, да так строго, что та невольно оробела под суровым его взглядом.

Вот так смотрит! – изумилась бабушка. – Ни дать, ни взять – свекор. Свекор и есть!

Она вспомнила первые годы замужества, когда пришла в родительский дом мужа молоденькой девчонкой. Вот также смотрел на нее отец мужа, так строго, что ей казалось, будто она в чем-то провинилась.

Потом уже, через год-другой, когда свекор с мужем срубили эту избу, она поняла, что за показной суровостью скрывалось доброе и справедливое сердце фронтовика.

Однако, откуда ты взялся? – хозяйка старалась не смотреть в глаза коту. – В наших краях таких не водится. Откуда забрел?

В ответ – молчание и суровый взгляд.

Да ладно, ладно, – сдалась бабушка Ульяна. – Потерпи немного, сейчас покормлю.

Она достала из холодильника банку молока, налила в металлическую миску и поставила на печную плиту, слегка подогреть. Из кастрюли с супом выудила кость с остатками мяса. Поставила у кухонного стола две миски с угощением.

Кот, не теряя достоинства, подошел к мискам, обнюхал их и не спеша взялся за мясо. Прижав лапой кость, он отрывал куски мяса и чавкал так, что брызги летели во все стороны.

Ну и бродяга! – изумленно качала головой хозяйка. – В каком приюте тебя воспитывали?

Кот тайну своего воспитания не выдал. Напился молока и прошествовал – именно прошествовал, в комнату, где, не раздумывая, улегся на кровать, предоставив хозяйке полную свободу – прибрать за ним посуду.

Недовольно ворча, бабушка помыла миски, подтерла заляпанный пол. За окном уже светало, и в тусклом свете зимнего утра было видно, как Тузик наскоро хватает из своей посудины еду, испуганно поглядывая на окна дома.

Обнаружив незваного гостя на чистом покрывале прибранной кровати, бабушка Ульяна долго смотрела на него, желая привлечь его внимание. Не вышло.

Я вижу, ты тут решил поселиться? – неожиданно для себя она почувствовала, что вопрос прозвучал несколько заискивающе.

Кот поднял большую голову, взглянул на хозяйку и согласно мигнул. Затем широко зевнул и вновь уронил голову на лапы.

*

Апрельское солнышко пригревало не на шутку. Бабушка Ульяна уже давно перенесла рассаду на веранду, где она распушилась, радуя хозяйку и Василия – так непритязательно назвала она кота. Тот не возражал. Скоро начнутся огородные заботы, зять уже проверяет и налаживает мотоплуг – пахать землю.

Будешь мне помогать, Василий? – бабушка трепала его по большой голове.
А то! – мурчал он в ответ. – Без меня тебе не справиться, за тобой глаз да глаз!

Он и в самом деле не отходил от нее. Пойдет в магазин – Василий рядом. К подружке поболтать соберется – Василий впереди нее шествует, маяча хвостом.

Местные псы не рискуют задирать его, поджимают хвосты и освобождают путь, стоит ему только окинуть их суровым взглядом. Тузик легко уступил ему первенство, изредка осторожно приближаясь, чтобы заискивающе лизнуть того в морду. Василий отворачивался от собачьей ласки:

Уйди! Не люблю! – но Тузика признал своим и не обижал.

В один из солнечных, почти по-летнему теплых дней, бабушка Ульяна и Василий возвращались из магазина, прикупив к чаю пряничков и баночку маслин. Маслины Василий обожал и настоятельно требовал пару-тройку штук каждый вечер.

Что ты в них нашел? – удивлялась хозяйка. – Мне их на дух не надо! Вкус какой-то не наш.
Что б ты понимала! – мурлыкал Василий, сопровождая хозяйку.

У ворот соседей они увидели большую легковую машину.

К Ильиничне сынок из города приехал, – объяснила она Василию.

Тот посмотрел в сторону соседских ворот и заурчал недобро, прищурив глаза и прижав уши. Хозяйка не обратила на это внимание, а зря...

Тузика во дворе не было. Странно. Он всегда встречал своих из магазина в надежде на угощенье. Василий уже был на крыльце, когда его хозяйка внезапно остолбенела – по огороду в ее сторону неторопливо бежало существо, которых она в своей жизни не видела.

С виду – собака. Но будто без шерсти, глазки маленькие, как у свиньи. Пасть огромная, акулья, с горбатым носом.

Тетка Ульяна, не шевелись! – заполошно кричал с соседнего участка сын Ильиничны. – Это мой буль! Он не тронет, если не будешь шевелиться!

Ее сердце будто остановилось. Ужас сковал тело. Еще немного, и она не удержалась бы на ногах, но почувствовала, что к ее ноге прижался Василий, словно успокаивая – не бойся, я с тобой!

Взъерошив шерсть, выгнув спину, он молча двинулся навстречу невиданному в этих краях псу. Застыв в двух шагах, противники молча оценивали друг друга. Угрюмое выражение морды пса, прищуренные глаза и прижатые уши Василия не предвещали мирного разрешения конфликта.

Чем бы все закончилось – неведомо, но хозяин пса, задыхаясь от бега, успел защелкнуть на ошейнике собаки поводок. Громко извиняясь, прикладывая руку к сердцу, он увел пса со двора. Уходя, тот еще раз взглянул на Василия. С уважением.

Откуда-то появился Тузик, тявкнул пару раз вслед собрату – так, ненастойчиво. Взглянул на Василия, ожидая одобрения, тот презрительно фыркнул и поспешил к хозяйке. Терся о ее ноги, громко мурлыкал – успокаивал.

Фух-х-х! – облегченно выдохнула бабушка Ульяна и обессиленно опустилась на ступеньку крыльца.

Рука ее гладила голову, спинку Василия, она будто подпитывалась его спокойствием и уверенностью.

Пойдем, Васенька, – наконец, она поднялась со ступенек, – угощу тебя маслинкой. Заслужил!

И уже открывая дверь и пропуская Василия, с улыбкой заключила:

Вот что значит – мужик в доме! Слава тебе Господи!

Автор: Тагир Нурмухаметов

Не совсем позитив, но тронуло..
Одесский Вавилон

— Грыша, ты глянь кого там привёл твой шлымазл!
—Таки этот шлымазл, между прочим, и твой сын!
— Нет, я тебя умоляю.... Когда он вытворяет такое, так он вылитый ты!

Во двор входил рослый Борик, студент-математик, а за руку он вёл тонюсенькую и прозрачную девушку, в очках и с челкой до самых глаз. Девушка оленёнок, с огромными шоколадными глазами крепко держалась за большую Боренькину руку.
— Не, ты глянь как ухватилась... Оно ж и понятно, ветер подует и Это унесёт на раз! Ни формы спереди, ни богатства сзади....
— Папа, мама, познакомьтесь, это Регина....
— Ой, детонька, и где ж тебя так рОстили?!
— Здрасьте, тетя Галя и дядя Гриша.
И не переживайте ви так за мой тухес, может я таки могу принести нахес?!....
Гостья подбоченилась и приняла боевую стойку. Сразу было видно, что к подобным перепалкам она привычна, и даже получает от них удовольствие. Боже упаси, она нисколечко не хамила, она весело взирала на Боренькиных родителей из-под длинной челки.
— Не, ты глянь, она ещё и языкастая...,— недоверчиво и уважительно пропела Галя. И уже тихо и себе под нос, — Ну слава Богу, дождалась,— Ну заходи до двору, а шо, може ты ещё и готовить умеешь?
— Так руки вроде ж есть....,— будущая невестка уже закатывала рукава и основательно усаживалась у тазика с картошкой.
Счастливый Боря сиял, как тот медный самовар, что уже третий год стоял в окне у тети Песи. Он был обсолютно уверен, что Реночка очень понравится родителям. И он таки не ошибся.
Регина родилась в холодных краях. И детство у неё было тяжелое и очень голодное. Репрессированные родители прибыли туда не по своей воле, но Одессу они привезли в себе.
Юмор и неповторимый колорит Реночкины родители гордо хранили, как красноармеец пролетарское красное знамя. Изможденные и, казалось бы, выброшенные из общей жизни люди создавали жизнь там, где находились сами.
Они просто не умели и жить и говорить по-другому. У них отняли все, и даже их честное имя, но юмор и тонкий ум отнять у них было невозможно. До самой последней минуты они оставались ироничными и светлыми людьми.
Вернуться же в любимый город смогла только их девочка.
— Я дико извиняюсь, но хочется спросить — шо мы будем всю эту картошечку жарить?! Или может все-таки сварим?!
Регина споро очищала второе ведро картошки.
— Не, ну если Ви думаете, шо у нас тут кушают на ужин одну картошку, так это Ви сильно ошибаетесь...,— подал голос счастливый отец шлимазла Бори.
Он давно уже наблюдал, стоя за спиной гостьи, как она молниеносно снимала с крупных базарных картофелин тонкую стружку и аккуратно складывала всю эту красоту в тазик с чистой водой.
Гриша подмигивал жене, довольно покрякивал и подкладывал Регине все новые картошки, до того ему нравилось смотреть на ее ловкие пальцы.
— Оно может, конечно, Вы и правы, и кушают тут что-то ещё, — Регина сдула мешавшую челку, — но судя по количеству, ужинать будет вся улица. Или я ошибаюсь?! — Она озорно подмигнула Грише через плечо.
— Ой, шо там осталось от той улицы, видели бы Вы нас до войны... Какие были люди!
Молодежь подняла головы и огляделась по сторонам.
Это был очень старый одесский двор. Высоко в небе плескалось бескрайнее чистое небо, его расчерчивали на острые треугольники беспокойные белые голуби. Кружевные переходы веранд и лестниц подпирали старые комнаты.
Галереи разношерстных пристроек делали двор похожим на настоящий Вавилон. Окна и двери были открыты свежему воздуху, да и людскому взору, из некоторых парусами пузырились чистые тюлевые занавески.
Тазы, детские санки на зиму, патефон, горшки и коляски — вся эта рухлядь украшала веранды и стены, рассказывая удивительные бесконечные истории этого двора. Жизнь сообща. Жизнь нараспашку.
—Тетя Песя, перестаньте мучать кошку, она умрет от вашей любви раньше, чем успеет состариться!
— Дядя Иржик, шо там у нас с часами?! Ми их когда-нибудь починим или станем держать на стене для красоты?!
— Нет, ну нельзя же так издеваться над людями.... Феня Адольфовна, ваши котлеты пахнут и уже совершенно не можно дышать! Мы ж тут захлебываемся слюнями....
— Мая, пока ты доваришь своё сатэ, наступит уже зима, а кушать надо сегодня!....
Дородная и красивая Галя, как настоящий капитан на шхуне, командовала всем двором. Ее острый намётанный глаз не пропускал ни малейшей детали, она, как минёр на поле, беспрестанно держала всех обитателей в поле зрения.
Одной рукой она жарила свежую плотву, которую Гриша добыл на Привозе, другой мешала борщ в огроменной кастрюле, больше похожей на выворку. Некоторые ей отвечали, нежно орали подколки и прибаутки в ответ, а многие просто любовно улыбались.
К ужину начиналось настоящее театральное действо. Из всех комнат, углов и проходов вниз стекались люди. Они чинно рассаживались за огромным столом, его соорудили прямо посреди двора.
Двойной же праздник, во первых Шаббат — встреча субботы, и во-вторых Галин Боря привёл таки на показать свою кралю. А это, знаете ли, происходит не каждый день.
Соседи спускались со своей снедью и тарелками, вынося из домов все самое лучшее, и каждый нёс с собой дополнительные стулья.
Люди сидели очень странно, как бы все вместе, но между ними, здесь и там, злыми проплешинами, оставались пустые места. Регина прижалась к Борису и молча наблюдала этот ритуал.
— А почему так сидят?! Это ж столько людей ещё должны прийти? – округлила и без того огромные глаза гостья.
— А тут, Региночка, должны быть ещё люди... Но их почему-то нету.... Совсем,— Гриша странно смотрел вбок, глаза его наполнились слезами.
Он родился и вырос в этом дворе, здесь гонял голубей и здесь впервые закурил. Его нянчила тетя Ева, Давид Моисеевич пытался обучить музыке, а доктора Бирштейны кормили манной кашей на базарном молоке.
Ривку и Лазаря Бирштейн повесили за помощь подпольщикам на большой площади в самые первые дни войны. Рядом с Галей и Гришей, по левую руку на пустом месте за столом сиротливо жались друг к другу старые венские стулья из их приемной.
Тетя Песя, по-прежнему прямо глядя перед собой и чуть улыбаясь, мерно качала головой и гладила рыжую кошку. Всю ее семью румыны расстреляли и сбросили в ров. А сама Песя пряталась в лесу, ее посылали менять продукты.
И грузовики и расстрелы она видела своими глазами. И горящие амбары с людьми. Впав в ступор после всех ужасов, она пешком пошла в город, в свой родной двор, не понимая, что именно оттуда немцы их и забрали.
Галя нашла ее по дороге, как и нескольких других, долго прятала в подвалах доходного дома у Оперного театра. Рядом с тетей Песей у стола были аккуратно расставлены пустые табуреты.
Здоровенный Веня, в вечной тельняшке, вернулся с войны с тяжелой контузией. Его вынесла на руках санитарка Маечка, она же его и выходила.
Он привёз ее в Одессу, знакомить с многочисленной роднёй. Но дома их уже никто не ждал. Всю его семью расстреляли. Троих маленьких братиков, сестру с детишками, маму и бабушку.
Расстреляли и дедушку Давида Моисеевича, профессора музыки. Он наивно пытался разговаривать с немцами, убеждал пощадить женщин и детей. Напоминал им, что они великая гуманная нация Бетховена и Вагнера.
Зондеркоманда — очумевшие от крови полупьяные эссесовцы ржали в голос и фотографировали чокнутого профессора. Распрямив больные плечи и гордо подняв голову он стоял на краю рва, подслеповато щурился на солнце и что-то шептал на идиш своему великому Б-гу.
Рядом с Веней и Маечкой, в торце стола, на почетном месте в потертом плюшевом кресле лежала одинокая нежная скрипка.
Галя всегда была самой сильной и яркой в их дворе. Да и на всей улице. Злые языки болтали, что ее мать во время погромов снасильничал пьяный казак.
Богатая родня прогнала Соню, принесшую в подоле горлатую крупную девочку. А тетя Ева приняла, и пустила в свою комнату, и помогла поставить на ноги и выучить шуструю малышку. Была она наполовину казачкой или нет, а только росла огонь, а не девка.
И тетю Еву, и Сонечку, Галину маму, и невероятно красивую Фаню, молодую жену Иржика, их всех закопали во рву. Дядя Иржик в фартуке часовых дел мастера молча утирал глаза платочком. Рядом с ним стоял пустой ярко синий стул его любимой Фани.
Галю убили и закопали тоже. Но только она не умерла, а очень долго выбиралась из груды тел. Это дедушка Давид спас ее. Падая, он прикрыл девушку своим старческим телом, увлёк за собой, обманывая смерть.
Выбравшись из общей могилы, Галя долго ползла, потом брела, пробиралась, возвращалась домой. По чердакам и подвалам у неё были спрятаны соседи. Старики и дети. И некому было позаботиться о них на всем белом свете. Ей надо было выжить, во что бы то ни стало. И она жила...
Галя переправляла людей в лес, доставала лекарства, ходила по хуторам обменивать еду. Разбрасывала листовки и таскала воду в катакомбы. Бесстрашную подпольщицу немцы поймали, хуторяне выдали ее румынам за три мешка отборного зерна.
Гриша с партизанами отбил ее и других подпольщиков, вынес на руках полумертвую. Выходил, вылечил, а уж после войны женился.
Они оба вернулись в свой осиротевший двор, вернулись жить, собирая по крупицам то, что осталось от их жизни. И даже родили Бореньку. И навсегда сохранили память о войне, но вот сломленными их назвать было никак нельзя.
И частенько поздним вечером, завидев басоту в подворотне, Галя по дороге домой громогласно выдавала своё знаменитое:
— И если ви собираетесь мене жомкнуть и заземлить — так даже и не начинайте думать!!! Тут многие и до вас сильно старались, так их уже совсем нету, а я все-таки ещё есть. И даже неплохо сохранилась....
В старом одесском дворе стоял длинный стол, вокруг него сидели искалеченные войной люди и рядом с каждым из них стояли пустые стулья, а на столе приборы.
Девочка-оленёнок Реночка плакала навзрыд, кулачками размазывая горькие слёзы. Боря, гений математики и радость папы и мамы, ее обнимал, гладил, и баюкал, как маленькую, сам при этом хмуря соболиные брови и подозрительно тянул носом.

Шумела листва...
Галя с Гришей сплетали под столом натруженные мозолистые руки. Откинувшись на спинку своего высокого стула, Галя улыбалась. Ей было совершенно понятно, что наконец-то ей есть кому передать своих домочадцев и свой двор.
Эта тоненькая девочка, хоть и родилась в сибирских сугробах, но была настоящей одесситкой. С железным характером, острым языком и горячим сердцем.
Она подхватит ее факел, и родит будущих детей, и никому не даст в обиду ее Борика. И снова на бульваре зацветут каштаны, голуби взмоют в небо под лихой свист вихрастых хлопцев, а во дворе добрые соседи станут накрывать общие столы.
—Тю, та я не пОняла, а шо мы тут расселись, как на похоронах?! У нас суббота или как?! И ребёнка вон мне расстроили, и риба уже вся холодная!

Гриша, Иржик, Венечка, наливайте нам ле-хаим, мы будем пить за жизнь!!!

Смотрины. Рассказ

Матушка, матушка, я не хочу за Фильку косого замуж выходить.

Ну успокойся, успокойся милая. Может отец- то передумает. Не плачь
Матушка, он ведь Илье обещал, Илюша весточку прислал, с состоянием хорошим приедет, через время, к весне...

Батюшка же слово давал, что выждет время, и если Илюша не приедет, тогда только женихов искать будет.

Матушка, как же так-то...

Успокойся, успокойся девочка, отец не сказал да Воробьёвым, он откажет им, не плачь...
Гляди- ка, откажеть, ну-ну.

Штобы Макарка, да от денег отказался, гляди — кася,

Плохо мужика свово, Матрёна знаешь. Весь в отца своего, мужа мово... нехай яму... кхе-кхе

Бабушка, а вы... вы не можете с батюшкой поговорить...
Могу, Татиана, да толку. Нешто он слушать станет... а когда-то слушал Макарка, мамку-от.
Ой, мамаша, да когда такое было
Ну, а хучь бы када он на Ольге хотел жаниться, а яму говорю, жанись на Матрёне, не прогадаешь. И чё? Ить послушал, жанился на тебе, ослушнице.
Чего? Да вы что такое матушка говорите? Чтобы вы, да меня, да... я... да... вы...
Да, чё завыкала, заякала. Я конешно, а то бы Макарка Ольгу с таким приданным ба упустил.
Угу, то-то вы всю жизнь меня...
Люблю-то? Но, другии своих невесток в хвост и гриву, а я тебя Матрёшка люблю, учу конешно, но это по любви...

Бабушка хитро улыбнулась и подмигнула зарёваной красивой молодой девушке, своей внучке, от своенравного сына Макара и жены его Матрёны.

Ой, девки... горе мне с вами... Чё делать -то, Матрёшка? Девку спасть ить надо
Надо, мамаша, а как? Как супротив самого-то...
А тута хитрость, девки надобна, хитростью мы попробаваем...
Мотя, Татиана, идите сюды. В субботу на смотрины Воробьёвы придут. От ты Танюха проказница, смогла батьке угодить, правильно, что с Яшкой закрутила
С каким Яшкой, батюшка? Я ни с кем не крутила ниче? Какой ещё Яшка...
А как парня -то зовут, Воробья -то сына...
Филька!
Аааа, ну вот, ещё лучше и имя -то у своего дружочка она запомнила, Филимон!
Батюшка, его Филиппом звать, Филькой Косым кличут
Да ты што? Моя красавица, всё -то она знает. Хорошую мы с тобой девку Мотя воспитали
Батюшка, не губи... ты же Илюшке обещал, слово давал...
Цыц... мокрохвостая! Позорить отца вздумала, то Яшка, то Филимон, то Филипп, а сейчас ещё Илюха, свечку ему в ухо...
Батюшка- взвизгнула девушка, -да что вы на меня наговариваете? Сами придумали каких-то Яшек, да Филимонов. Матушка, что вы молчите, скажите ему...

Мужчина, здоровый, с большой окладистой бородой, с синими бездонными глазами, огромный, как медведь сел на лавку к столу и с интересом уставился на свою жену

Ну, Матрёна Николаевна, жду, говорите, — с ехидцей проговорил мужчина, слушаем-с вас, внимательно-с
Макарушка, и вправду, ты же Илье Безродному обещал...
Что Я, Макар Никонов, да чтобы какому-то мальчишке слово како-то давал? Да вы бабы, совсем вижу страх потеряли? А ты мать что молчишь Распоясались тут...
И то, и то Макарушка... на дыбу их, на дыбу негодниц-бабушка с горящими глазами подбежала к сыну... -высечь, высечь их, розгами...

Неее, а давай на кол посадим, али шкуру сымем и засолим, о...

Мать, ты чего?-Макар испуганно смотрел на матушку, — ты чего мать? Какая дыба, какие розги...
Ты о чём Макарушка какие розги... чо с тобой милай? приболел никак?

И начала бабушка чудить вдруг, раньше за старушкой этого не замечали.

То станет заговариваться, то ещё что.

Пошла давать поросятам, да принесла в амбар, и прямо на сапоги Макару вылила всю кашу. А потом сокрушалась, кто же это наделал...

Всё хуже с каждым днём становилось матери, вроде всё так же, ходит, что-то делает, помогает. А с головой совсем беда стала, привёз Макар врача земского, тот сам уже старик.

Осмотрел бабушку, пошамкал губами, велел покой соблюдать, не раздражать сильно старушку, старость говорит наступила, изменения не обратимы...

Окружите любовью и пониманием говорит, а ежели чего, давайте касторки с барсучьим жиром, и получив денежку укатил с достоинством.

Болезнь болезнью, а о своём благосостоянии подумать надо, почесав голову решил Макар. И ничего не отменил на субботу.
На слёзы дочери и уговоры жены внимания не обратил, отмахнулся, как от надоедливых мух.

Илюха конечно парень хороший, и Татиане люб, да и как за сына был, опять же обещал ему...

Ну, а чё? Где -от он, а девке то уже, восемнадцатый год. Он может ещё пять лет будет мотаться по свету, ловить удачу за хвост... ну уж нет, он Макар лучше знает, как надо.

А дочка потом спасибо скажет, молодая, глупая, не понимает счастья своего, дурочка. Будет, как сыр в масле кататься, и забудет про своево Илюшу...

У Воробья-то деньжищ не меряно, мельницу выкупим, на паях сделаем. Эхх, это ж как развернуться можно...

В субботу вроде бы был обычный день, все были заняты своими делами, но наказ хозяина всё выдраить и вымыть, был исполнен. Пироги пеклись, гусь жарился, самогоночка остывала в погребе, вроде всё невзначай, так... ненавязчиво...

Таня проплакала всё время, понимая, что надеяться ей не на что, матушка всяко её успокаивала, батюшка же слушать ничего не хотел.

В мечтах он уже выкупил мельницу, бабушка всю неделю чудившая, вдруг притихла.

Гости как-то приехали неожиданно, зашли поздоровались, чинно уселись, потёк плавный разговор. Это было не сватовство, а смотрины. Но всё равно Макар понимал, что скоро его мечта, выкупить мельницу сбудется...

Баба с лицом, как блин, и укутанная в цветную шаль, зыркала по углам глазами, ощупывала пытающим взглядом, ни одна деталь не ускользнула...

А что Макарушка, никак гости у нас?
Гости, матушка, идите к себе в комнату, прилягте, отдохните, -Макар еле сдерживался, чтобы не схватить мать за руку и не утащить её силком в комнату, не понятно что начнёт исполнять.

Одно, что доктор сказал стараться не расстраиваться и не перечить, а так бы...

Не хочу я никуда, опять хочешь меня в погреб посадить? Нет уж, Макарка, я здесь сидеть буду, при людях ты меня не тронешь...
Ты чё несёшь, мать? Ай, сиди-махнул Макар рукой

Гости напряглись, вот так знакомство, вот так начало...

Матушка, какой погреб, ково городите, -Макар начал показывать глазами Матрёне, чтобы уговорила мать уйти...
Чё Макарушка, никак опять косики на тя напали?
Какие ещё косики, мама?
Ну как жо, какие усегда, начнёшь видимо башкой сейчас трясти, да глазами вращать

Макар как раз пытался показать, что мать не в себе, всяко вращая глазами и тряся головой...

Гости начали переглядываться

Хорошо девке не всё передалось... Токо косит немного, ну так и ваш тожа, косой жа навроде как?

Баба с лицом, как блин, мигом уставилась цепкими глазами на бабушку...

А вы чаво, никак сватать хотели нашу-то. И то хорошо, правильно, ваш косой, наша ленивая, да и ума не нажила.

Как же, зашептались свахи, слава-то ходит, что красавица, да умница девка то у Макара с Матрёной... Скромница, говорят какая, как только Филька её усмотрел, и где? Иссох парень весь. Идите сватайте Татьяну Никонову и всё ты тут

Бабка же между тем уходить не собиралась, а старалась принять деятельное участие в разговоре

А что Макарка, энто те пришли дураки -то, про которых ты сказывал, да собаками называл?
Да что такое- то, а? -Рявкнул Макар, -Матрёна, уведи мать, от греха подальше!!!

Не слушайте её, больна матушка, гости дорогие, врач земской был, велел не перечить ей ни в чём, а то худо будет, совсем с ума сойти может. Чудит со страшной силой...

Матрёна увела старушку вон...

Старшие бабы за переглядывались, за перешёптывались

Мужчины продолжили прерванный разговор, женщины же, угощаемые вернувшейся Матрёной, тихонько начали тоже разговаривать.

Стали расхваливать Фильку, парень де какой, работящий, не пьёт, не курит, не шляется нигде...

Ссыться?

Женщины переглянулись...

Я говорю, -раздалось из-за двери, — ссыться ли парнишка -то у вас? Наша нет-нет, да напрудит, перину то раз в неделю сушим. Да и ваш видимо дудонится

Это с чего он у нас должен дудонится. -обиделась тётка Филькина
Так дураки- то они усе, того, дудонят в постель-то, -бабушка стояла прислонившись к косяку.
Да не дурак он у нас...
Ага, как жы, не дурак, сами говорят, ни пьёть, ни курить, ни гуляить, хто он, умный?
Мать!!!- стукнул кулаком по столу Макар, -Матрёна!
Мы пойдём видимо, не вовремя, придём потом, опосля...
Дык куда же вы, даже не испробовали пирогов, у меня Татиана такие пироги печёт знатные
А то, — подала голос бабуля, — тесто ногами месить...

Гости быстро засобирались и потянулись к выходу.

Проходя мимо опустившей взгляд Танюшки, сватья попыталась заглянуть ей в глаза, та видя, что батюшка не видит, свела глаза в кучу к переносице и высунула язык набок, потряхивая головой...

Сватья чуть ли не бегом, мелко крестясь, выбежала из дома...

Это что такое устроили, а? Бунт? Бунт? Всех по миррру пущу мать вашшууу, бушевал Макар, — мааать, ты что взбесилась старая? Что с тобой такое? Маатрёнаааа!

Бабушка быстро легла в кровать, и сложила руки на груди...

Бабушка!- по правде заплакала Татьяна, -бабушка, -прибежали Макар и Матрёна, уже не до разборок было Макару, сильно он мать любил и уважал, одна его ростила, отца рано не стало, в люди вывела.
Мамаша, мамаша, что с вами, что, где болит?
Ой, всё болит, Макарушка, всё болит... ничего не помогает... видно того я...
Ково, матушка?
Ково, ково... того самого...

Сама мигает одним глазом внучке, не плачь мол, всё отлично...

А через три дня приехал нежданно Илья, Илюша. которого ждала Таня, и которому обещал Макар свою дочку.

Ездил Илья далеко на добычу золота, улыбнулась парню удача, решил больше не тянуть время и приехать домой. Да и страшно много при себе держать, варнаки кругом, мало золото отнимут, в речке притопят...

Через месяц играли свадьбу, богатую, красивую.

Красивая пара получилась...

Макар довольный, сияет, ещё бы, зять-то побогаче многих будет.

Мельницу выкупили, лесопилку собрались ставить.

Хорошо, что тогда с Воробьёвыми-то так получилось, ох хорошо, -радуется Макар, — мать вроде как выздоравливать начала. Эх хорошо! Жизнь- то налаживается. И то правда, зачем его красавице Татьяне какой-то Филька...

А Илья с Татьяной стали жить дружно, да ладно. Народили деток, всех в люди вывели. Бабушка долго ещё жила, успела с внучатами поводится, и ни раз на голову не жаловалась, так... временное затмение какое-то было...

Автор: Мавридика де Монбазон

В чeтыpe часа ночи коту приснился кошмар.
Спасаясь, кот выстрелил собой в зеркало шкафа, отрекошетил в меня и снова выстрелил в зеркало. От удара опрокинулся навзничь возле моей кровати. Проснулся. Прыгал на ногах-ходулях, выгибая спину коромыслом.
Шипел – штоэтааа, штоэтааа.

Что происходит, болван? – испуганно спросила я, силясь вспомнить спросонок, существуют ли кошачьи дурковозы.
Шшштоэтаа, штооооэтааа? – выл кот и смотрел под кровать стеклянными глазами навыкате.

Хрен его знает, что это – с тоской подумала я, – что ты там разглядываешь. Демонов ночи, пожирателей разума и сердец, вечернюю химеру, морок утренний или смерть соседского попугая, что забрела сюда случайно.
И на всякий случай села, подобрав под себя ноги и закутавшись в одеяло с головой, только глаза остались. Какое-то время мы с котом смотрели друг на друга, несильно раскачиваясь, словно у нас кататонический ступор, один на двоих.

Ладно, – сказала я.

И заглянула под кровать, не слезая с нее и не снимая с себя одеяла. И почти воткнулась в пол головой, словно гигантская личинка, потому что не могла балансировать руками. Извиваясь, заползла верхней половиной туловища обратно на кровать. Отдышалась.

Там ничего нет. Только весы. Вишневые, с нарисованной веткой сакуры. Их мне подарил один подонок. Только подонки дарят женщинам весы.

Кота сразу попустило.
Он прыгнул на меня, обнял лапами за шею и начал причитать: «мамычка, моя, мамычка, как страшно, там был Бука, прогони его».
Зачем,- говорю, – его гнать? Буку нашего? Прогонишь, он с собой еще семерых приведет. Чужих. Пусть себе хрустит в углу.

Кот вздрогнул.

А чем он хрустит?
Да сухой коркой мандариновой с прошлого года. От моли положила. Спи.

Жених

Люба подметала двор, когда в калитку постучали. Она поправила платок и отодвинула засов. Перед ней стоял высокий бородатый мужчина, лет сорока. Да ещё и при полном параде. В костюме тройке и белой рубашке с бабочкой. — Вам кого?- удивилась Люба. Он достал смартфон, сверил номер дома и ответил — Здесь проживает Юлия Захарова?- Люба забеспокоилась — Да. А что случилось? Она что-то натворила?- Он улыбнулся — Не беспокойтесь. Ничего криминального. Я ее жених —

Люба открыла рот от удивления. Ее дочери девятнадцать, но какой жених? Она громко крикнула — Юля, доченька, выйди пожалуйста. Здесь к тебе кое-кто приехал — Ну кто там ещё?- вышла из дома недовольная Юля с огромным бутербродом в руке. Увидела мужчину и быстро спряла руку с бутербродом за спину. — Сергей?- нерешительно спросила она, оглядывая его с ног до головы. — Юля- расстеряно спросил он.

Так бы они и пялились друг на друга, если бы не Люба. — Что происходит? Какой, такой жених у тебя появился Юля? Где вы с ним познакомились? — спросила она. Они хором ответили — В интернете. На сайте знакомств — Любе стало смешно — Ну глядя на вас, я понимаю, что вы с трудом друг друга узнаете?- Сергей кивнул — Юля, ты на фотографиях худенькая блондинка с голубыми глазами- Юля подбоченилась — А ты молодой мачо, с накаченным бицепсами — Люба схватилась за живот от смеха — Вот и встретились. Престарелый мачо и глупая девчонка. Которые переборщили с фотошопом —

Когда приступ смеха у Любы прошел, она спросила у Сергея — А вы вообще откуда к нам приехали? — Он назвал ближайший город. — Ну как я вижу свадьба отменяется. Как обратно поедете? Последний автобус полчаса назад уехал — спросила Люба. Он развел руками — Не знаю- Люба вздохнула — Навалился на мою голову. Ладно, переночуешь у нас, а завтра на утрешнем уедешь. Юлька, хватит стоять столбом, веди жениха в дом, он наверное голодный —

Юлька колыхая совсем не модельными формами, повела гостя в дом. А Люба вздохнула — И зачем я ей компьютер купила? Лучше бы кабанчика лишнего прикупили. Разбирайся теперь с этим мачо — и тоже пошла в дом.

Жених с невестой сидели молча. Видно было, что им обоим неудобно. — Юлька, ну хоть бы на стол накрыла. Сергей, чего там в углу притулился? Давай за стол. Чем богаты, тем и рады. Вот все свое, с огорода и хозяйства. Вы там в городе наверное уже и забыли, что такое натуральный продукт — подтчевала она гостя.

Он вдруг спохватился — Я тоже не с пустыми руками — И достал из сумки шампанское и коробку конфет. Люба брезгливо покрутила бутылку в руках — Фу, газировка. Давайте я лучше своей настойки достану. Она у меня сладенькая, не то что ваша кислятина — И быстро сбегала в кладовку. — Видишь, как переливается рубиновым. На брусничке настояна —

После первой, Сергей снял бабочку, после второй пиджак с жилетом и разговорился — Я же в первый раз на этот сайт зашёл. Не получается у меня с женщинами. Скоро сорок, а я один, как перст. Родителей давно нет, я поздний ребенок. Даже бороду для солидности отрастил. Юля мне сразу понравилась. Люблю блондинок с голубыми глазами. Они мне кажутся такими нежными — и осекся, глядя на рыжие волосы девушки и темные глаза — Извините — Люба чуть подхмелевшая, хлопнула его по плечу — А хочешь я нашей деревне тебе невесту найду? У нас их много. И блондинок и брюнеток и лысых- захохотала она.

Лысых?- вздрогнул Сергей. — Да шучу я, ты шутки понимаешь?- Он расслабился — Понимаю, но не всегда — Люба совсем разошлась — Юлька моя тоже не очень. Правда, доча? Ну вот одно сходство есть. Можно и жениться. Но ты, Сергей, ей в отцы годишься, с этим то что делать?- Сергей уныло сказал — Да какая уже тут свадьба. Юля писала, что ей тридцать — Юля фыркнула — А ты себя за за молодого выдавал и что? Надоели вы мне оба, пошла я. А вы как раз по возрасту подходите, вот и общайтесь — и ушла.
Во, видишь, какие детки пошли? Независимые. Да если бы я такое утворила, мне бы мать по полной надавала. А я не могу, жалко. Одна ее растила. Папаша то ее сразу ноги сделал, когда узнал про мою беременность. Так и живу одна. Сватался здесь ко мне один. Бывший военный. Но я как представила, что буду по приказам его жить, отказала сразу. Ой, что-то меня повело, лишнее говорю. Вон уже и темнеется. Пойду скотину управлять. А ты ложись вон в зале, сейчас белье дам. А то завтра вставать рано —

Рано утром провожая несостоявшегося жениха до ворот, Люба сказала — Ну ты уж извини мою Юльку. Молодая ещё, глупая. Да и меня заодно. Если было, что не так. Счастливого тебе пути и найти себе настоящую невесту, а не из интернета —. И только она развернулась к дому, вдруг услышала робкое — А можно я ещё раз приеду? К тебе. Ты мне очень понравилась — Люба покраснела и закрывая за ним калитку, пробурчала — Надо же, понравилась. Ну если хочешь, приезжай —

Через полгода Люба выходила замуж. Краснела, как девочка, когда одевала подвенечное платье — Ну какая я невеста? У меня скоро Юльку замуж выдавать надо — А Юлька смеялась — Мне ещё рано, а тебе как раз. А классно я вас свела? Я наверное свахой буду. Буду в интернете пары сводить. А чё? У меня оказывается талант. Собственную мать замуж выдала — и захохотала, когда Люба на нее расчёской замахнулась. — Да шучу я. Или ты уже тоже шутки понимать перестала? Ну точно от Сергея заразилась. Ну все молчу. Счастья тебе, мамочка! — и Юля крепко обняла Любу.

Автор: Марьяна Рассказчица

Оптимистка — это та, которая, находясь между двумя неприятностями, всегда загадывает желание!

Позитивчик (фото, видео, рассказы для хорошего настроения)

Виртуальная любовь...
Ты оторвёшься, когда-нибудь, от своего мобильника?!-воскликнул разозлённый отец. Дочка даже не моргнула, и спокойно продолжила что-то разглядывать на экране своего смартфона. Но через минуту она, всё-таки, посмотрела на отца и спокойно спросила:- Ты чего-то говорил, пап?- Говорил, – почти зарычал отец. – И ещё раз скажу. Ты когда сидишь с нами за столом, можешь отключить свой аппарат?

- Зачем? – не поняла дочь.

Мы с мамой хотим, чтобы ты питалась нормально. Когда ты отправляешь пищу в рот, ты должна смотреть в тарелку, а не в мобильник.
Нет, папа, не получится, – спокойно парировала дочь. – Я хочу поспевать за жизнью. В виртуальном мире так много интересного.
Чего-чего? – Этот вопрос задала уже мать. – Ты хочешь сказать, вся твоя жизнь находится в твоём телефоне?

Дочь с удивлением посмотрела на маму, потом на отца и сказала:

Странные вы у меня. Весь мир давно перешёл в цифровой формат, виртуально общается, заказывает вещи, платит за услуги опусы через телефон, а вы – как будто из деревни только что приехали. Вы, почему, не идёте в ногу со временем? Мама, вот скажи честно, ты сколько времени проводишь на почте, когда платишь по старинке за квартиру?
Ну, иногда и час можно простоять в этой очереди... – призналась мама. – Сейчас столько людей за посылками приходят. Кассиров не хватает.
Вот! – обрадовалась дочь. – А ты могла бы по телефону спокойненько за минуту всё оплатить, и в освободившийся час картины вышивать крестиком. Это же твоё хобби. Между прочим, хенд мейд сейчас в моде. Можешь через интернет продавать свои работы и иметь дополнительные денежки. Потом бросишь работу, и станешь заниматься любимым делом.
Дочка, что ты плетёшь? – возмутился отец. – Как можно бросить работу?
А теперь про тебя, папа. – Дочка радостно повернулась к отцу. – Ты же классные рыболовные снасти друзьям делаешь.
И что? – отец пожал плечами. – Когда есть время, делаю.
А ты лучше сделай себе сайт, или открой канал, и делай снасти в прямом эфире. Через месяц у тебя будет миллион подписчиков, и потом ты тоже уволишься с работы. Ты же сам говоришь, что она тебе надоела.
Мало ли что я говорю? Но увольняться с работы... Кто тебя кормить будет?
Причём здесь кормить? – Дочка с усмешкой посмотрела на родителей. – У вас только еда на уме. Скоро виртуальная любовь будет рулить миром. а вы... Пора мыслить глобально.
Глобально? – задумчиво повторил отец. – Ну, ладно... Глобально, так глобально.

Через пару дней, дочка, проснувшись как всегда очень поздно, прошла на кухню, но не обнаружила там ни родителей, ни приготовленного завтрака. Она растерянно заглянула в холодильник, но там было пусто.

Мама! – воскликнула она. – Ты что, ещё спишь? Где завтрак?

Дочке никто не ответил.

Тогда она побежала в спальню, и увидела, что родители, забыв о том, что сегодня рабочий день, спали на кровати беспробудным сном.

Мама! – Дочка стала испуганно трясти мать за плечо. – А вы чего с папой спите? Время-то уже. Вам же на работу пора.
Какая работа... Отстань... – Мама перевернулась на другой бок и полезла с головой под одеяло.
Папа... – Дочь стала толкать отца. – А чего мама не встаёт?
Она вчера всю ночь вышивала крестиком... – ответил сонный отец. – А я всю ночь в интернете с рыбаками общался... Права ты дочка, нужно жить по-другому. Ладно, я ещё посплю...
Как поспишь? А работа?
Ну её, эту работу. Увольняюсь я. И мама увольняется.
А я? – спросила упавшим голосом дочь. – Чем мне позавтракать?
В холодильнике чего-нибудь возьми. Там молоко оставалось. И батон...
Нет ничего в холодильнике, – заканючила дочка. – Я смотрела.
Да? – Отец зевнул. – Ну, значит, мы с матерью выпили.
Погодите. А я чего, голодная в институт пойду?
В столовке перекусишь...
У меня денег нет на столовку.
Нет? – отец пошарил под подушкой и достал смятые сто рублей. – Вот, забирай. Последнее. Мы все деньги на гаджеты пустили, и кое-какое оборудование заказали... Ну, чтобы вышивать, снасти делать... Как ты велела... – Отец снова зевнул. – Так что, всё нормально. Сегодня заявление на увольнение напишу, и заживём.
Пап, может не надо увольняться? У нас ведь даже на завтрак денег нет.
Причём здесь завтрак, доча? Мы же мыслим глобально. Всё, иди в свой институт. Нам выспаться нужно, чтобы потом опять нырнуть в этот волшебный виртуальный мир.

Через пятнадцать минут, когда за голодной дочкой захлопнулась входная дверь, мать выскочила из-под одеяла и поспешила на кухню. Муж тоже быстро оделся и побежал в магазин.

Минут через двадцать они уже сидели на кухне и завтракали.

Интересно, сколько она сможет продержаться без завтраков и ужинов? – задумчиво произнёс отец. – Я ведь только на неделю взял отгула.
А я, пока, на два дня, – улыбнулась жена. – Думаю, пару дней легко вытерпит. Ничего, голодание полезно. После него мозги начинают сразу светлеть...

Анисимов

Ресторан

Она давно ходила на встречи. Сперва по знакомству в интернете на сайте знакомств. Потом, через элитное бюро знакомств, куда по идее, попадали самые лучшие экземпляры. По идее. Потому что, исходя из опыта, никакой разницы между мужиком из интернета и из элитного бюро не было. Всё, одно и то же.

Она так и жаловалась подруге. Тоже владелице одного из доходных бизнесов.

Сидя в огромном кабинете сауны, снятом на двоих.

Сплошные нищеброды. На плохой работе, а то и вовсе без. Живущие с мамой. Болячки от и до. Претензии на королеву и вообще...

Мрак.

Подруга. Тоже одинокая дама смеялась понимающе, потягивая холодное пивко.

Тяжело нам. Состоявшимся женщинам найти себе пару. Соглашалась она. Все, какие-то не те, не так и не оттуда. За рубежом, что ли поискать?

Вечером у неё была очередная встреча в ресторане. Так. Ничего себе особенного. Обычное знакомство через интернет. Немолодой, наполовину седой и с каким-то извиняющимся взглядом. И в анкете ничего интересного.

Ладно. Схожу ещё разок, подумала она. Ну, что я теряю? Уже раз пятьдесят ходила.

Они сидели в недорогом ресторанчике, который выбрал он и пока он пытался подобрать слова для знакомства, она прикидывала.

Интересно, сколько у него денег в кармане, полтинник или сто? Но не больше.

Он представился и стал рассказывать о себе. Его смущала высокая красивая женщина в красном платье, с глубоким декольте. Её лицо ничего не выражало. Ни интереса, ни заинтересованности. Пожалуй, только скуку и желание отвлечься.

Он рассказывал о себе. Мама недавно умерла. Он работает в магазине продавцом мебели. По выходным любит гулять в соседнем парке и небольшом лесу. Вообще-то у него язва. Желудка.

Дама в красивом платье обречённо вздохнула. Никогда, ничего нового не бывает. Она зевнула. Скука смертная. Всё, как всегда.

Машина продолжал он есть, но сейчас она в ремонте. Поэтому, он приехал на такси. Ещё любит читать книги. Не электронные, а настоящие, бумажные. Вот только, стоят они много и он, как-то стеснительно улыбнулся.

Это её удивило. Анахронизм какой-то, подумала она. Старьё. Бумажные книги. Она сама их любила, но он то, должен быть продвинутый и вообще. Она пыталась раздражаться и сказать что-то колкое, и по-быстренькому отшить этого очередного соискателя богатых невест, но замечание о книгах её запал несколько притупило.

Ладно. Подумала она. Подождём. Вечер долгий. Время девать куда-то надо. Посидим ещё.

И тут принесли меню. Она с интересом наблюдала за тем, как он ёрзает, разглядывая цены и прикидывала. Либо сделать такой заказ, чтобы у него сразу планка упала и он извинившись за отсутствие денег, встал и ушел, либо...

Кофеёчку для начала?

И она решила заказать большое блюдо с котлетами, гамбургерами и колбасками. Его лицо побледнело, но он устоял.

Ага. Решила она. Значит, ещё деньги есть.

Котлет было всего две, почему-то, хотя по меню там должно было быть полное изобилие. Рассказывая ему всякие мелочи о себе и стараясь обходить стороной серьёзные вопросы, она стала смотреть, как он будет накладывать себе в тарелку. Её всё это развлекало.

Но тут. Тут из-под его ног раздалось тихое жалобное мяуканье. Она скосила глаза. Там сидел маленький худой серый котёнок. Мужчина замялся. Вилка поднятая вверх с одной из котлет так и не дошла до его тарелки. Он покраснел.

Тут-же подбежал официант.

Не извольте волноваться. Затараторил он. Сейчас мы этого кота прогоним.
Нет! Вдруг. Громко и отчетливо произнёс мужчина. Не смейте трогать его. И он так посмотрел на официанта, что тот поперхнулся и развернувшись. Исчез.

Мужчина извинился и опять покраснев. Объяснил.

Он кушать хочет.

После чего снял с вилки свою котлету и положил возле голодного котёнка.

Тот немедленно вкусно зачавкал. Мужчина наклонился и погладил его спинку, а потом выпрямился и улыбнулся.

Дама в красивом ярко –красном платье с глубоким декольте. С интересом наблюдала за ним. Вечер переставал быть пресным и скучным.

Она вдруг неожиданно для самой себя наколола на вилку вторую котлету и положила ему в тарелку. Он улыбнулся и поблагодарил. Салатики они ели из нескольких небольших тарелочек, прилагавшихся к заказу. Кроме того, пюре было вполне себе ничего.

Когда он уже собирался откусить кусочек второй котлеты, внизу раздалось жалобное блеяние. Под столом оказался ещё один котёнок, совершенно рыжий и такой-же худой.

Опять возник официант, и произнёс речь о том. Что коты проникают неизвестно откуда, и он сейчас всё решит, но.

Мужчина опять возразил и попросил его удалиться. Вторая котлетка перекочевала под стол.

Ну? И что же вы будете теперь есть, поинтересовалась дама в красном и посмотрела на мужчину. Она предварительно сложила себе в тарелку гамбургер и две сосиски.

Мужчина посмотрел на неё и ответил.

То есть, как что? Есть пюрешка и салатики. А мясо мне вредно. Я же говорил, у меня язва.

Он наклонился и стал гладить двух котят, которые уплетали свои котлетки и тёрлись о ноги мужчины.

Дама в красном подняла вверх правую руку и щелкнула пальцами. Официант возник, как по волшебству.

Чего изволите? Спросил он и уже собирался положить на стол меню.
Ну, вот что, любезный, сказала дама в красном платье. Неси-ка ты всё, что есть вкусного. И мягенькое, чтобы было. У моего кавалера, видишь ли, язва. Официант щелкнул каблуками.
Не извольте беспокоиться.
Стой. Сказала дама. Ещё водочки. Из золотой коллекции. Я видела в меню. Там у вас есть особая, на воде ледника.

Официант предвидя большую оплату взвился как пара гнедых.

Мужчина выпрямился и извиняющимся взглядом посмотрел на стол.

У меня остались деньги только на такси. Извиняющимся тоном заметил он.
Ничего, отреагировала она и вовремя. Потому что, официант как раз принёс огромный поднос, заваленный таким количеством всех блюд, что у мужчины глаза полезли на лоб.
Не стоит волноваться, сказала дама в красном платье с глубоким вырезом. Дело в том, что у меня здесь скидка большая.

Поверил мужчина или нет, неизвестно, но. Ел он с очень большим удовольствием.

Голодный наверное, после работы. Улыбнулась про себя женщина. Вечер стал совершенно приятным.

Они смеялись. Ели и подкладывали в тарелки друг к другу кусочки. Не забывая угощать двух котят внизу. По сторонам стояло уже два официанта. Они заискивающе улыбались и заглядывали в глаза женщине.

Пей свои боевые сто грамм. Сказала она мужчине, наливая ему водочки.
Ой. Извинился он. У меня ведь язва. Не могу я.
А ты не волнуйся, ответила она. Я тебе заказала на ледниковой воде. Пей. Пей. Для храбрости.
Ну. Если для храбрости, согласился мужчина.

После второй стопки его развезло. И через десять минут женщина в красном платье с глубоким декольте расплатившись, вела его под руку через зал ресторана.

Посередине дороги он остановился и освободив руку вернулся и подняв двух котят, пошел к выходу.

Домой. Объяснил он женщине. Ко мне, домой. Я их туда отвезу. Пусть у меня живут.
Домой. Так домой. Согласилась женщина.

Она села в свою большую машину и посадила его рядом. Пристегнув его ремнём безопасности и улыбаясь, она завела мотор.

Перед самым домом он опомнился.

А я не сказал ведь адрес. Ты же не знаешь, куда?
Можно подумать, я своего домашнего адреса не помню. Рассмеялась она.

Утром женщина в домашнем халатике суетилась на кухне и гремела сковородками, кастрюлями и тарелками. Внизу сидели два котёнка и смотрели на неё глазами полными надежды.

Котлеток или отбивных? Поинтересовалась дама.

Котята разом мяукнули.

Понятно. Согласилась дама. Котлет, отбивных, и без хлеба.

Больше женщина в красном платье с глубоким декольте на знакомства не ездила.

А, потому что, не надо больше.

Три мужика в доме более чем достаточно.

Мужчина, кстати, больше не работает продавцом. Женщина купила большой мебельный магазин, и он там директором. А по выходным. Они любят гулять в лесу. Сидеть на берегу небольшого озерца. И библиотека у них большая.

Так что. Знакомьтесь по интернету.

Может и вам встретится мужчина с язвой и двумя котятами под ногами.

Олег БОНДАРЕНКО

Наперекор невзгодам.

Они познакомились в начале 90-х. Время тогда было трудное, в магазинах появились заморские деликатесы, жвачки, сникерсы, только покупать это людям было не на что. Работы не было, совхоз распался, начальство растащило все, что можно было, поделив между собой даже совхозную землю, а люди выживали, практически, за счет своих огородов. Петр и Арина расписались без свадьбы, своих денег еще не было, а родителей они не хотели ставить в тяжелое положение. Белое платье Арине одолжила старшая сестра ее подруги Кати, а кольца сделали из бабушкиного широкого кольца, это вышло намного дешевле, чем покупать новые. Но главное, они были безумно счастливы! Арина и Петя встречались уже два года, они так сильно любили друг друга, что с трудом дождались, когда ей исполнится восемнадцать и сразу расписались.
Уже через месяц Арина с радостью почувствовала, что у нее будет ребенок. Родился Павлик. Здоровенький крепыш, вылитый папа. Петя работал водителем, ездил по всей области. Бывало уезжал и на несколько дней. Нелегко ему было в разлуках, он же и часа не мог прожить без своих жены и сынишки. Но и терять работу не мог. Когда он уезжал, Арине помогали родители, так что все было хорошо. Павлик рос умненьким и послушным, с ним совсем не было проблем. А когда ему исполнилось семь лет, мама с папой «купили» ему сестренку, Валечку. Еще через три года вторую, Верочку.
Завидовали им, конечно, соседи да знакомые, живут в ладу, в любви, Петр хорошо зарабатывает, дети одеты-обуты, накормлены. Здоровые все, учатся хорошо. Почему, за что им столько счастья, когда у одного на работе сокращения, у другого жена с начальником загуляла, у третьего дети ларек взломали, да сладости украли, теперь по судам затаскают? Говорят, зависть, черное дело, вот и натянули недобрые люди на семью Градовых беду, словно старое, пыльное одеяло.
Когда младшенькой было два годика, в одну ветреную осеннюю ночь увезли Арину в больницу с инсультом. Повезло, что Скорая быстро приехала, да врач толковый попался, нужное лекарство вовремя ввел.
Каждый день в больнице, рядом с Ариной, находился кто-то из ее близких. Петя, его мама, мама Арины и даже двенадцатилетний Павлик ухаживали за ней. Видела Арина, как все за нее переживают и крепилась, старательно выполняла все рекомендации ее врача, она очень хотела выздороветь и понемногу это у нее стало получаться.
Прошло восемь лет, Арина уже и не вспоминала о болезни. Да и разве можно помнить о плохом, если дома все хорошо? Павлик учится в институте, он смог сам поступить на медицинский. Девочки такие помощницы, что Арине почти и не остается домашней работы, а Петя заработал денег и купил свой, пусть небольшой, грузовичок и занимается по месту перевозками, очень неплохо зарабатывая. Арина улыбалась, опять все чаще встречая завистливые взгляды знакомых, ну не виновата же она, что родилась счастливой. Только судьба решила все же опять проверить ее на стойкость.
В один из зимних дней им позвонили. Это был выходной и все, кроме Павлика были дома. Когда мужской голос официальным тоном сообщил о гибели сына, Арина и Петр сначала не поверили, думали это друзья Павлика так глупо шутят. Но поверить пришлось. Как получилось, что он выпал с седьмого этажа общежития, так никто и не узнал. Милиция особо не стала разбираться, списали на несчастный случай. Петр пытался сам что-то выяснить, но и у него не получилось. Через неделю после похорон У Арины опять случился инсульт.
В этот раз она выздоравливала намного тяжелее. Арина просто не хотела жить. Сын снился ей каждую ночь и каждую ночь она просила его забрать ее с собой. Но Арина жила. Петр и дочери умоляли ее взять себя в руки, говорили, что она нужна им, что они очень ее любят. И Арина опомнилась. Она поняла, что горе коснулось не только ее и она не может бросить Петра и девочек, что они смогут выстоять только вместе. Она начала бороться со своей болезнью.
Через полгода Арина уже могла, пусть не бегать, но ходить без посторонней помощи. Девочки совсем ничего не позволяли маме делать по дому, а Петя по хозяйству. Незадолго до гибели сына, они купили недорогую четырехкомнатную квартиру в двухквартирном доме. Квартира была хорошая, но вот за стенкой уже очень давно никто не жил и Градовы даже не знали, кому вообще принадлежит эта развалина без окон и дверей. Не знали, пока однажды в выходной к ним во двор не зашел незнакомый парень лет восемнадцати.
Петр в это время ремонтировал сарай, он коротко переговорил с молодым человеком и завел его в дом.

Извините, – нерешительно улыбнулся парень Арине, – Можно у вас руки помыть? Я приехал родительскую квартиру посмотреть, хотел немного мусор убрать, но только измазался.

Арина приветливо поздоровалась и впустила молодого человека. Она поставила на плиту чайник и достала печенье. Валюшка с Верочкой с интересом рассматривали неожиданного соседа.

А мы даже не знали, чья это квартира, – улыбнулась Арина, – А где твои родители? Уехали куда-то? А чего ж квартиру-то бросили, неплохая ж вроде.
Мои родители погибли пятнадцать лет назад, – тихо ответил парень, вытирая руки, а Арина вздрогнула, она хотела извиниться, но у нее перехватило горло и на глазах выступили слезы.

Тогда она усадила его за стол и стала разливать чай. Петр присел на диване, а девчонки пристроились на стульях у стола, всем было очень интересно узнать историю этого симпатичного гостя. Александр, так звали молодого человека, рассказал, что его вместе с его сестрой-двойняшкой Светой сначала забрали в детский дом, а через год одна обеспеченная семья решила взять под опеку Свету. Им тогда было по четыре года. Но директор детского дом смогла уговорить их взять и Сашу, сказала, что нельзя разлучать брата и сестру. Опекуны согласились, но хорошо стали относиться только к Свете, а Сашу еле терпели в своем доме. Он старался был послушным, хорошо учился, но ничего, кроме побоев и оскорблений так и не увидел. Мало того, эти опекуны стали настраивать Свету против него, задаривали ее подарками, а мальчика избивали за любую жалобу девочки. Саша замкнулся в себе, он понял, что только так можно выжить в этой семье. После девятого класса он поступил в колледж и поселился в общежитии. Только там мальчик смог свободно вздохнуть. Он лишь скучал по сестре, ведь, кроме нее у него никого не осталось, но Света не хотела даже видеть брата, так настроили ее опекуны. В органах опеки Саше сказали, что эта квартира теперь принадлежит ему и Свете, так что они могут браться за ремонт и заселяться. А как заселяться, если ее не ремонтировать, а заново строить нужно! Где же столько денег-то взять? Саша закончил свой рассказ и вдруг с улыбкой посмотрел на Арину и девочек:

Вы только не подумайте, что я жалуюсь, нет, у меня все хорошо. Мне очень нравится учиться, я даже подработку себе нашел, так что на жизнь мне хватает. Вот закончу учебу, устроюсь на хорошую работу, меня уже ждут в одной строительной фирме, сниму себе жилье. Мне почему-то не понравилось здесь, прошел сегодня по бывшим комнатам и так тяжело стало, что даже сердце сжалось, и я понял, что не смогу здесь жить. А вот у вас мне легко. Почему так?
Саша, а ты приезжай к нам в гости, ладно? – Арина так по-доброму посмотрела на Сашу, что он пожал плечами и кивнул:
Спасибо! Обязательно приеду. А, правда, можно?

Петр подошел, похлопал парня по плечу и кивнул головой. Саша посидел у Градовых до самого вечера, даже немного помог Петру, и убежал только на последнюю электричку. Счастливый убежал. Даже несколько раз оборачивался помахать девчонкам, которые провожали его до калитки.
Через неделю он приехал. Привез девчонкам очень красивые деревянные шариковые ручки. Тоненькие, резные, блестящие от лака. Он их сам выточил на станке. Валя и Вера были в восторге, ни у кого подобных нет. Они весь день вместе что-то делали. Саша помог девочкам почистить картошку, переставил мебель, чтобы Вале было удобно мыть пол, потом пошел помогать Петру по хозяйству. Девчонки тоже вышли во двор, им хотелось быть рядом с Сашей, так он им понравился. Петр только улыбался, глядя на детей.

Валюш, пойди, попроси у мамы ножницы, – попросил он дочку.
Я сбегаю, – подскочил Саша и побежал в дом: – Мам, дай ножницы!

Арина вздрогнула и от неожиданности выронила из рук тарелки, которые несла на стол. Тарелки с грохотом разбились, а Саша понял, как обратился к ней и побледнел от испуга:

Простите меня, я нечаянно. Вы обиделись? Я больше не...

Но Арина подняла руку, и он замолчал. Когда она подошла поближе, Саша увидел, что из ее глаз скатываются слезинки:

Сашенька, если хочешь, можешь называть меня мамой, я не обиделась. Я просто поняла, что не случайно ты пришел в наш дом, это наш Павлик тебя привел. И я этому очень рада. Правда. Только ты не исчезай, пожалуйста, ты нам очень нужен.

Прошло еще три года.
Малыш забавно раскинул ручки и тихо посапывал во сне.
Арина поправила на нем одеялко и немного постояла, любуясь, как вздрагивают маленькие реснички и уголки губ Павлика разбегаются в улыбке. Она тяжело вздохнула, посмотрев на фотографию погибшего сына, но тут же встряхнула головой и улыбнувшись вышла из спальни.

Спит, не переживай, – махнула она рукой Насте, жене Саши, и присела за стол, где ее дожидалась большая любимая кружка с немного остывшим чаем.

Все члены большой семьи Градовых дружно выдохнули и продолжили смаковать яблочный пирог, что испекла сегодня Арина по своему фирменному рецепту. А хозяйка отхлебнула чай, оглядела свою семью и подумала, что она все же, наперекор всем невзгодам, счастливая. Пусть она не совсем здорова, зато у нее есть любимый и любящий муж, две замечательные дочери, заботливые сын с невесткой и маленький внук Павлик. Ей есть ради чего жить!
Интернет

Главный урок

Мужчина с замиранием сердца следил за собакой, нёсшей в зубах банан и кусок кочана капусты. Минут через пять Сёпа появилась из-под кучи веток, а вслед за ней...

Вообще-то, охотник из него был никакой. Стрелял он так, что попасть мог в дерево метров с десяти, и то, если этому дереву не повезёт, и оно окажется на линии огня.

Поэтому, он ходил чисто по приколу, а если точнее, то после инфаркта доктор порекомендовал ему долгие прогулки на природе с собакой. Вот жена позаботилась о нём и настояла – купила ему на день рождения в подарок щенка и ружьё.

Щенок – английский сеттер, радовал его больше всего. И он, может, и не ходил бы никуда, да собака тащила его в лес, который был по соседству с их домом. А вот выстрелов она боялась. Не то, чтобы падала в обморок, но вздрагивала и нервно морщилась.

Мужики шутили:

Ты и сам-то охотник никакой. А уж охотничья собака у тебя, вообще...

Иногда и он попадал в несчастных зверушек. Случайно, сам того не ожидая. И потом долго жалел об этом. А уж Сёпа, так он назвал собаку, смотрела на него взглядом, полным укора, и он всегда оправдывался перед ней, когда они оставались одни:

Ну, что? Ну что? Я что, специально попал? Целился в Бог знает куда, а оно само подлезло... Ну, перестань. Богом тебя прошу, перестань так смотреть на меня.

Сёпа тяжело вздыхала и отворачивалась. А мужчине долго было не по себе, и он давно бы отказался от всего этого, но жена строго следила, чтобы он каждую пятницу, как штык, выезжал с собакой и ружьём на охоту с друзьями.

Где он, честно говоря, последние пару лет занимался готовкой и разливом спиртных напитков, иногда принимая участие в охоте. Сама жена тоже строго настрого приказала ему никогда не приносить домой добычи.

Она была женщина жалостливая и сердобольная. И плакала долго, когда он первый раз принёс подстреленного зайца, который, естественно, оказался кроликом, сбежавшим от соседей. Потому как, в зайца ему было просто не попасть.

Ну, так вот. История эта случилась поздней осенью, когда последние стаи перелётных птиц покидали этот лес. И они с друзьями поехали поохотиться на уток.

Сёпа, как всегда, жалась к ногам, опасливо поглядывая на его ружьё и вздрагивая от каждого выстрела. Он тоже стрелял. Вверх.

И вдруг Сёпа взвизгнула, подскочила, и охотничий инстинкт, взявший в ней верх на пару минут, заставил её броситься куда-то в камыши.

Ай, молодца! – закричал охотник, стоявший к нему ближе остальных. – Попал таки. Ну, сейчас твоя собака принесёт тебе твою добычу.

Поглядывая с изумлением на ружьё, и как бы спрашивая у него: "Хосподя. Как же это меня угораздило?", и как бы отвечая: "Не нарочно", он уже представлял себе, как будет оправдываться перед Сёпой.

И как будет просить кого-нибудь из друзей взять его добычу, мотивируя это занятостью жены и ее нежеланием возиться с разделкой утки... Между тем, Сёпа уже подбегала к упавшей добыче.

Селезень. Ещё не большой, но вполне себе способный на перелёт, с изумлением, страхом и болью в глазах рассматривал свою подраненную лапку. Сёпа остановилась рядом и тоже посмотрела на лапу птицы.

Селезень, увидев собаку, решил, что теперь точно пришел конец и, тихонько застонав, закрыл глаза. Так ему было легче умирать. Открыл он глаза, когда почувствовал на своей подстреленной лапе мягкий, тёплый и влажный собачий язык.

Сёпа зализывала его рану. В другой момент селезень, может быть, и стал бы биться, драться, щипаться, но сейчас... Ему было не до этого. Ему было больно, а язык приносил облегчение. Тем более, что собака явно не собиралась его кусать и разрывать на клочки.

Полизав лапу селезня, Сёпа села и задумалась глубоко. Надо было что-то делать со всем этим. И внезапно она вспомнила. Есть одно место...

После чего собака подошла к утке, осторожно, чтобы не поранить птицу, взяла ее зубами поперёк туловища и побежала. Птица с изумлением наблюдала за всеми этими манипуляциями, но сил сопротивляться не было. Да и был ли смысл в таком сопротивлении? Куда бежать, что делать, а тут – может и повезёт. И повезло.

К хозяину Сёпа вернулась с виноватым видом и поникшими ушами.

Что, недоразумение собачье? – спросил её напарник мужчины. – Посеяла след, естественно. Кто бы сомневался? Каков хозяин, такая и собака. Да уж... Охотники из вас, как из меня балерина. Позорище, честное слово!

Сёпа прижимала уши и жалась к хозяину, повизгивая виновато, а тот гладил свою собаку и радовался в душе, что ему не придётся теперь думать, что делать с уткой.

Так они и вернулись домой, но только одна странность появилась в поведении Сёпы. Раньше люто ненавидевшая все овощи и фрукты, теперь она выпрашивала их, стоя на задних лапах.

Потом уходила на задний двор, где, видимо, и ела. После чего исчезала на несколько часов. Что было необычного в этом поведении? Да всё.

Сёпа не только ненавидела фрукты и овощи, она никогда вообще сама не отлучалась со двора, а тут такое дело. Неизвестно куда, да ещё и надолго. И мужчина решил понаблюдать за ней, резонно предположив, что дело тут явно нечисто.

Заняло это у него пару недель, поскольку, следопыт из него был никакой. Собственно говоря, точно такой же, как и охотник.

Пропадавшая в кустах Сёпа, делавшая внезапные повороты в лесу, была для него практически привидением, и всё же...

Всё же, упорство и труд... Чего-то там перетрут. Так, кажется, это звучит. И в конце концов, в результате долгих поисков, множества царапин и ушибов, мужчина набрёл на небольшую полянку.

С трёх сторон ее окружали холмы, а с одой стороны закрывали высокие и густые кусты. И если бы он не следил за Сёпой, и не нашел лаз, то никогда не заметил бы ни эту поляну, ни кучу наваленных веток, уже засыпанных снегом.

Спрятавшись за одним из деревьев, мужчина с замиранием сердца следил за Сёпой, нёсшей в зубах банан и кусок кочана капусты. Минут через пять, в течение которых сердце мужчины так билось, что ему казалось, шум этот был слышен за несколько километров, Сёпа появилась из-под кучи веток, а вслед за ней...

Выполз красавец-селезень. Расправив крылья и изогнув шею, он бросился за собакой и стал щипать её за разные части тела. Радостно взвизгнув, Сёпа помчалась кругами по поляне, а утка... Или правильно – утк, потому как, это была утка мужеского полу. Не знаю. Ну, так вот.

Птиц бегал за своим собачьим другом и спасителем и пищал, крякал, бормотал что-то и вскрикивал. Они падали на снег и боролись. И счастью Сёпы не было предела. Радостный визг и светящиеся глаза...

А что же мужчина? Наверное, вы спросите меня, дамы и господа. А я отвечу.

Он тихонько сполз по стволу дерева и держался за грудь. Достав таблетки дрожащими руками, он проглотил одну и постарался успокоить бешено стучавшее и отчаянно болевшее сердце. Посидев так с пару минут, он передохнул и пробормотал:

Господи, ты, Боже мой. Кто бы мог подумать, что самый главный урок моей жизни мне преподаст моя собака.

Придя постепенно в себя, он обнаружил, что в лицо ему дышит его Сёпа. И взволнованно смотрит на него. Селезень стоял тут же, немного поодаль. Раз его друг доверял этому человеку, значит, всё хорошо, и всё же... Лучше держаться от этих людей подальше.

Сёпа смотрела на своего человека, прижав уши, смущённым и виноватым взглядом.

Нет, нет, – сказал ей человек и погладил свою собаку. – Ты абсолютно правильно поступила, в отличие от меня. И я тебе очень признателен за то, что ты исправила мою ошибку. Не волнуйся, со мной уже всё хорошо. Идите, играйте. А я тут немного посижу на пенёчке и понаблюдаю за вами, если ты не против...

Сёпа радостно взвизгнула и, лизнув мужчину в лицо, бросилась к селезню. И они продолжили свои игры, а человек сидел и улыбаясь смотрел за ними.

Дома он рассказал всё жене. И та, изумляясь и не веря ему, позвала собаку и попросила подтвердить его слова. Сёпа подошла к женщине и, положив голову на её колени, заглянула в глаза и тихонько заскулила.

Ах, ты ж, моя хорошая! – сказала женщина и погладила голову Сёпы. – Однако, нельзя же кормить селезня одними овощами и фруктами...

И она стала готовить разные каши, которые мужчина теперь приносил вместе с Сёпой к заветной полянке. Больше он не ходил на охоту. Ему хватало и этих походов по лесу, да и, честно говоря, он больше не стал бы брать ружьё в руки.

А весной, когда всё растаяло и вернулись птицы из тёплых краёв, селезень попрощался со своими друзьями и улетел. Сёпа страшно волновалась и лаяла, бегая по берегу речки, а мужчина успокаивал её и утешал:

Да не волнуйся ты так. Всё будет с ним хорошо, – говорил он, а в душе сам волновался, задаваясь вопросом – а вдруг, охотники?

Но в начале лета к ним прямо во двор, огороженный забором, приземлилось две больших и красивых птицы.

Бог ты мой! – догадалась жена, когда увидела, как их Сёпа радостно прыгает и играет с одним из них. – А ведь это ваш спасёныш, свою жену к нам привёл.

И точно. Построив гнездо из материалов, которые мужчина с Сёпой собирали в лесу рядом, утка-мама уселась внутри. Теперь мужчина, его жена и Сёпа кормили двух уток. И боялись подойти поближе и заглянуть, чтобы не испугать маму-утку.

И однажды они услышали тоненький писк. А потом, через несколько недель, Сёпа гордо шествовала по двору, а за ней семенили шесть штук малюсеньких комочков.

Они укладывались спать на собаке и мама-утка не возражала. Это было прекрасное лето и осень. А когда они улетали, мужчина стоял с ружьём, охраняя выводок. А жена его плакала и махала им вслед рукой.

Улетели... Улетели они, – говорила она и вытирала слёзы, а Сёпа тихонько жалобно повизгивала и жалась к её ногам.

Но это совсем не конец истории, дамы и господа...

На следующий год в их дворе приземлились... Вы догадались, конечно? Целая стая. Они галдели, щипали Сёпу за все места, чем вызывали у той приступ радости, беготни и веселья.

Теперь мужчина опять ходит с ружьём в руках. Но не на охоту, нет. Он охраняет кучу уток, которых кормить уже приезжают из общества охраны природы. Мужчина записан теперь лесником. Но работа его и основная забота, охранять эту стаю.

И когда им придёт время улетать, у него будет много помощников, чтобы защитить этих птиц от выстрелов, а на следующий год всё повторится снова.

Да, совсем забыл... Да и он, мужчина, тоже забыл – о больном сердце. Ну некогда ему думать об этом. Тут забот полон рот. А Сёпа ему помогает. Да.

Вот такая история. О собачьей мудрости и человеческой глупости.

Немножко о любви. И немножко, о нас с вами...

Олег Бондаренко

Дневник лабораторного хомяка.

День 1
Привезли в лабораторию. Светлые, чистые клетки, большие кормушки, колёсико для бега. Что ещё нужно для счастья?

День 2
Выдают какие-то таблетки. Невкусные, но пока не сгрызёшь, корм не насыпают. Сижу, давлюсь. В колёсике пробежал целый километр.

День 3
Грызу таблетку. Какая гадость! На колёсике отмотал три километра, даже не вспотел.

День 4
Съел таблетку. Вкус приятный, горьковатый с кислинкой. Пробежал десять километров на колесе. А сегодня таблетка ещё будет?

День 5
Таблетку не дали. Сел у прутьев, стал смотреть на лаборанта. Поймал его взгляд, напряжённо думал о таблетках. Человек не выдержал и выдал мне аж три штуки. Грызу счастливый. В колесе расплавился подшипник.

День 6
Снова гипнотизировал лаборанта. Дай мне таблетку, низшее существо! Ещё, ещё сыпь! Бегал по потолку клетки, думал о небесной механике. Что-то мне в ней не нравится.

День 7
Обедал таблетками. Думал о теории относительности. Всё-таки старик Эйнштейн был гений! Но вот частное решение о кротовой норе мне не нравится. Надо пересчитать и назвать "хомяковой норой".

День 8
Гипнотизировал лаборанта. Тот расплакался, причитая, что таблетки закончились совсем. Понятно... Кажется, эта лаборатория — пройденный этап, надо менять место жительства.

День 9
Думал над планом побега. Мысли почему-то всё время сбиваются на захват мира. А оно мне надо?

День 10
Перегрыз стальные прутья клетки. Хм, оригинальный свежий вкус. Увлёкся и чуть не съел всю клетку. Дверь из лаборатории тоже пришлось прогрызать — так себе на вкус, отдаёт пластиком. Долго плутал по коридорам, нашёл пожарный выход и выбрался на свежий воздух. Красота! Мир прекрасен! Может, стоит додумать мысль о его захвате?
Наткнулся на овчарку охраны. Глупая, ты же не ела нужные таблетки. Провёл серию бросков, в процессе придумал хомячье айкидо, джиу-джитсу и гимнастику ци-хомяк-гун.
Выбежал за территорию комплекса и углубился в лес.

День 11
Брожу среди ёлок и берёзок. Пробую грибы. А правда, что бывают ядовитые? Встретил медведя. Слабак!

День 12
Гонялся за стаей волков. Такие смешные собачки. Может, познакомить их с овчаркой охраны? Интересные гибриды можно вывести.

День 13
Грущу. В лесу никто не хочет со мной общаться. Белки не понимают теорию относительности. Мыши дуры, только о зерне думают. А как же искусство? Наука? Красота, в конце концов?

День 14
Вёл философские беседы с филином. Вроде умная птица, но всё время пыталась улететь. Пришлось держать её одной лапой, пока другой записывал на бересте тезисы.

День 15
Решил выходить к людям. Если и там не найду достойных собеседников, буду строить космический корабль. Должна же быть во вселенной по-настоящему разумная жизнь?

Александр Горбов

Очень душевно

Мам ну расскажи мою любимую сказку.
Артур тебе 14 лет! Ты выше меня. Зачем тебе сказка?
Расскажи Я хочу ее запомнить и рассказать своим детям.

- Ну слушай.
Где то высоко в небе, на мягких как пуховая перина облаках, сидели младенчики.
Детки были совершенно разные.
Блондины, брюнеты, мальчики, девочки, азиаты, арапчата -дети были на любой вкус.
Целыми днями они играли, перепрыгивая с одного облачка на другое, ели небесные вкусности и смотрели мультфильмы.
Иногда мультфильмы прерывались и шла рекламная пауза.
Рекламировали возможных родителей.
На большом экране показывали фотографии мамы и папы и немного рассказывали о них.
Ну например так : « Представляем вашему вниманию Джени и Джона из Америки штат Флорида. Джени 26 лет степень бакалавриата по истории. Спортивна, умна, прекрасно готовит. Любит фильм про человека кошку и стихи. Джон 26 лет тренер школьной футбольной команды. Добр, подвижен. Джон и Джени вместе со школы. Послали запрос на мальчика, но будут рады и подвижной девочке. Если у кого то екнуло сердечко, то ждём вас через пол часа на розовом облаке»

Те младенчики, у которых екнуло сердечко, бежали к розовому облаку.
Иногда прибегал не один младенчик, а два, три и даже четыре, но чаще всего сердечко екало у кого то одного.
На розовом облаке младенчика ждал кто то невидимый с крыльями.
Невидимый с крыльями давал младенчику подписать бумаги: мол выбрал родителей добровольно, без нажима со стороны сотрудников Канцелярии по выдаче земных родителей.
После чего кто то невидимый целовал младенчика в розовую, а иногда и очень смуглую щечку и отправлял младенчика на Землю.

На место нашедшего родителей младенца приходил следующий.
Иногда этот следующий младенчик очень быстро находил родителей, а иногда какой нибудь привереда сидел на облачке очень долго.
Все ему не подходили.
Сердечко не екало.
Вот про такого привереду я тебе сейчас и расскажу.

На одном облачке сидел кругленький зеленоглазый шатен. Давай будем называть его Медведик, потому что именно под таким именем он значился в огромной книге регистрации младенцев в Канцелярии по выдаче земных родителей.
Медведик очень хотел родиться и очень внимательно во времена рекламных пауз разглядывал потенциальных родителей.
Примерялся к каждой паре, но его сердечко не екало.
Вокруг него постоянно менялись младенчики, а он так и сидел на своём облачке.
Однажды кто то невидимый с крыльями спросил Медведика : « Ну что тебя не устраивает то? Последнее время отменные же родители рекламируются. Да и ты очень милый младенчик и тебе будут рады в любой семье, но кроме тех кто мечтает только о девочке.»
Медведик грустно ответил: «Все хорошие, но не мои. Сердечко не екает.»
Кто то невидимый нежно погладил медведика по кудрявой голове и вздохнув улетел.
Медведик сидел и мечтал : « я очень хочу родиться в Италии, где нибудь у моря, в старинном замке. Хочу чтобы родители мои были из древнего аристократического рода. Хочу чтобы у меня был старший брат.»
Закрывая глаза Медведик так и слышал, как высокая и черноволосая худощавая итальянка кричит ему «Карлито, Карлито пойдём ужинать».
А Медведик делает вид что не слышит и прячется от мамы в зарослях старинного виноградника.
Так бы наш Медведик и дальше мечтал, но услышал знакомую мелодию.
Эта мелодия играла всегда перед рекламой земных родителей.
Медведик уставился на экран и начал слушать.
Приятный голос рассказывал : « Роман и Ксения. Г Энгельс Россия.
Роман 26 лет. Блондин. Высшее юридическое образование, характер нордический. Любитель экстрима, юрист.
Ксения 24 года. Адвокат. Взбаламошна, не особо хозяйственна. Мечтательница. Любит фентази и тяжёлый рок.
Пара вместе пять лет, есть собака.
Первый запрос на младенца получен только сегодня.
Хотели бы : Ксения -красивенького, Роман-просто младенца. Проживание: однокомнатная квартира.»
С экрана на медведика смотрели полноватая крашенная зеленоглазая блондинка и носатый блондин.
Это было совершено не то о чем мечтал младенчик, но сердце не то что екало.
Сердце медведика подпрыгивало.
Он понимал, что именно их он так долго ждал на облаке.
Младенчик вприпрыжку побежал к розовому облачку.
На облачке его уже ждал кто то невидимый.
«Мои! Это мои. Срочно отправляй меня. Что тут подписывать то? » -кричал Медведик.
Кто то невидимый улыбнулся и сказал : « Ну это же не Италия! Там нет виноградника, нет старшего брата, нет старинного поместья. Может ты ещё подождёшь?».
« Нечего ждать. Это именно мои родители. Я не могу обьяснить что я чувствую, но я точно знаю что это мои Мама и Папа и они меня ждут. Отправляй меня прям сейчас, я чувствую что моя мама не любит ждать. Крылатый да что ж со мной творится? Я такой счастливый».
Кто то невидимый с крыльями обнял медведика и сказал : « С тобой творится любовь. А любовь она знаешь ли мой Медведик или есть или ее нет и замки тут совершенно ни при чем ».
Невидимый поцеловал младенчика в розовую щечку, дал ему на подпись бумаги и младенчик исчез.
В это время где то на земле, одна земная Женщина подошла к земному мужчине и сказала : « Ром, мне кажется я беременна. Мне кажется почему-то, что это мальчик. Маленький Медведик»....

Ксения Полежаева

Позитивчик (фото, видео, рассказы для хорошего настроения) (страница 102)

ВИДЕО, КОТОРОЕ НАБРАЛО МИЛЛИОН ПРОСМОТРОВ/ ДОЧКА ВСТРЕЧАЕТ ПАПУ

Короткометражка о важности позитивного мышления.

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

Интересное в разделе «Улыбнёмся :)»

Новое на сайте