Любимые стихи

братишка-

Я пишу про одно и то же,
Вспоминаю одних и тех же,
Те же мысли подолгу гложут,
Та же правда на свете держит.

Иногда себе удивляюсь,
Поразительно постоянство,
Выбираю всё ту же стаю,
Может, стая – моё начальство?

И поэтому, раз за разом,
По волшебному провиденью
Восхищают всё те же фразы,
Разъедают одни сомненья.

Те же страхи тревожат душу
И взлететь не дают над бездной,
Те же песни желаю слушать,
С той же музыкой затрапезной.

А мечтаю о лучшей доле,
Как и всякий о ней мечтает.
Чтобы путь был тернист, но долог,
Чтобы рядом душа родная.

Ошалел от противоречий,
Что скопились во мне годами.

Ты романтик. Мечтатель вечный.

Лучше спой! Там решат всё сами

Арсен Акопян

Всем добрый день! Говорят, в Калуге снег уже выпал. А в Беларуси пока еще туманы, утренние, сквозь солнце и золото листьев...
Стихотворение на белорусском, но вдруг вы поймете? Или просто увидите это все – и поймете без слов...

Уладзімір Караткевіч
Заяц варыць піва

Туман плыве з нізіны сівы
Над нівай голай і пустой.
«Глядзіце, заяц варыць піва»,—
Жартуюць людзі між сабой.

А я відушчым бачу зрокам,
Як ён прысеў каля агню,
Трыгубы, шэры, касавокі,
І піва варыць з ячмяню.

Яліна іскрамі страляе,
А ён прыладзіў кацялок
І трэскай варыва мяшае,
Каштуе, сплёўвае набок.

І піва заяц зварыць густа,
А на закуску — бурачок,
Трава, заечая капуста,
Галін асінавых пучок.

З зайчыхай вып'юць па маленькай
І дзеткам трошкі паднясуць,
Пужлівым галаском таненькім
«Цвіцела морква» завядуць.

Пабачыш — не гані з абсады,
Дай хоць на гэты дзень спакой,
Павінна ж быць і ў зайца радасць
Перад халоднаю зімой.

07.10.1955

Кто любит прачку, кто любит маркизу,
У каждого свой дурман,-
А я люблю консьержкину Лизу,
У нас – осенний роман.

Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,-
Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
Она прибегает не раз.

Свою мандолину снимаю со стенки,
Кручу залихватски ус...
Я отдал ей все: портрет Короленки
И нитку зеленых бус.

Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
Нас греет теплая шаль.

А Лизин кот, прокравшись за нею,
Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
Садится пред нами на стол.

Каминный кактус к нам тянет колючки,
И чайник ворчит, как шмель...
У Лизы чудесные теплые ручки
И в каждом глазу – газель.

Для нас уже нет двадцатого века,
И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
Грызущие тихо миндаль.

Но вот в передней скрипят половицы,
Раскрылась створка дверей...
И Лиза уходит, потупив ресницы,
За матерью строгой своей.

На старом столе перевернуты книги,
Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
И стул опрокинут в углу.

Для ясности, после ее ухода,
Я все-таки должен сказать,
Что Лизе – три с половиною года...
Зачем нам правду скрывать?

Саша Черный, 1927

Я хочу заменить свое сердце другим -
Не нагим, а скорее подобным морскому,
Как узорная раковина на груди,
Как за каменным телом – живая истома.
Лишь бы только не это, что плачет навзрыд
От картин красоты на полотнах мирского,
Лишь бы только не это...
Как боль или стыд
Оттого, что наш мир до конца не достроен.
Я хочу себе сердце – как ветви дубов,
Как когтистого ястреба над облаками.
Лишь бы только не эта звенящая боль,
Когда кто-то дотронется сердца руками.
Лишь бы только не спрятанный наглухо плач
В ледяном безразличии окон вечерних,
За которыми город безлик и звенящ,
А оно все поет ему виолончелью...
Нет, другое хочу – как гранит, как удар,
Чтобы с силой – крушило,
И с рыком – ломалось,
Чтобы билось по струнам небесных гитар
С жаром тем, когда неба мучительно мало.
А мое...
А мое научилось молчать,
А мое все стоит на разбитых коленках
И зачем-то стихи тихо шепчет ночам...
Оно все – как фантомная боль у калеки.
А мое научилось любого прощать,
Даже если прощать – роковая ошибка.
Там стоит оно бледным – где тлеет свеча,
И на ладан все дышит
И дышит...

Аль Квотион

Леонид Филатов. «Лизистрата», 1998
Постой!... Ты что-то путаешь в запале!
Известно ведь любому пацану:
На вас не нападали. Вы — напали.
Вы первыми затеяли войну!
Вы гражданам защиту обещали,
А получился форменный скандал!...
Кого и от кого вы защищали,
Когда на вас никто не нападал?
Ах, сколько на земле людишек подлых!
Такие уж настали времена!...
Вы подлость преподносите, как подвиг,
И просите за это ордена!
Предводитель (надменно)
Позвольте вам заметить с укоризной —
И поскорей возьмите это в толк! -
Мы выполняем долг перед Отчизной,
Священный перед Родиною долг!
Лизистрата (раздумчиво)
Пред Родиной, конечно, неудобно...
Долги, конечно, надо отдавать...
Но почему она — в уплату долга —
С вас требует кого-то убивать?
И коль у вас пред ней долги такие,
Что даже жизнь — в уплату их — пустяк,
То хочется спросить вас, дорогие,
Зачем же вы одалживались так?
Коль Родина удар наносит сзади,
Да так, что аж в глазах потом круги,
То лучше, дорогие, не влезайте
Вы к этой страшной Родине в долги!

Леонид Филатов. «Лизистрата», 1998

А полность если изложить, там ведь совсем о другом в принципе. Но этот кусок из текста мусолят как хотят. Я читала полностью в своё время. И больше там о «недолюбеннных» женщинах. Хотя хочется сказать более грубо.
https:///media/id/5c389110f2f67a00aaeeef27/lizistrata-leonid-filatov-633ff6881744867831e247e5

А потом так-бац! И тебе полста,
То спина болит, то скрипит бедро.
И тебе важней покормить кота,
Чем махать мечем, насаждать добро.
Шлем и щит развешаны по местам,
Палачи, диктаторы – подождут,
Потому что истина – где-то там,
а голодный кисонька – вот он, тут.
Ты не то, чтоб выдохся... Подустал,
от рассвета до ночи на посту.
Но, домой приходишь, берешь кота...
Вот раздать бы каждому по коту!..)

Русудан Адмазова

Александр Башлачев
На жизнь поэтов
Поэты живут. И должны оставаться живыми.
Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике.
Поэты в миру оставляют великое имя,
Затем, что у всех на уме — у них на языке.

Но им все трудней быть иконой в размере оклада.
Там, где, судя по паспортам — все по местам.
Дай Бог им пройти семь кругов беспокойного лада
По чистым листам, где до времени — все по устам.

Поэт умывает слова, возводя их в приметы,
Подняв свои полные ведра внимательных глаз.
Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта.
И за семерых отмеряет. И режет — эх, раз, еще раз!

Как вольно им петь. И дышать полной грудью на ладан...
Святая вода на пустом киселе неживой.
Не плачьте, когда семь кругов беспокойного лада
Пойдут по воде над прекрасной шальной головой.

Пусть не ко двору эти ангелы чернорабочие.
Прорвется к перу то, что долго рубить и рубить топорам.
Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия.
К ним Бог на порог. Но они верно имут свой срам.

Поэты идут до конца. И не смейте кричать им: — Не надо!
Ведь Бог... Он не врет, разбивая свои зеркала.
И вновь семь кругов беспокойного, звонкого лада
Глядят ему в рот, разбегаясь калибром ствола.

Шатаясь от слез и от счастья смеясь под сурдинку,
Свой вечный допрос они снова выводят к кольцу.
В быту тяжелы. Но однако легки на поминках.
Вот тогда и поймем, что цветы им, конечно, к лицу.

Не верьте концу. Но не ждите иного расклада.
А что там было в пути? Метры, рубли...
Неважно, когда семь кругов беспокойного лада
Позволят идти, наконец, не касаясь земли.

Ну вот, ты — поэт... Еле-еле душа в черном теле.
Ты принял обет сделать выбор, ломая печать.
Мы можем забыть всех, что пели не так, как умели.
Но тех, кто молчал, давайте не будем прощать.

Не жалко распять, для того, чтоб вернуться к Пилату.
Поэта не взять все одно ни тюрьмой, ни сумой.
Короткую жизнь — Семь кругов беспокойного лада —
Поэты идут. И уходят от нас на восьмой.

1986 г.

Жизнь – не прогулка, не роман,
Не вечный отдых созерцанья,
Есть у Судьбы один изъян –
Она нам дарит испытания.

Полжизни – бой, полжизни – боль,
И только радости мгновенья,
С душевных ран не смоешь соль,
Но в этих ранах исцеленье.

Пока они в тебе горят
И заставляют сердце биться,
Холодным твой не станет взгляд
И в камень дух не превратится.

Года бегут, им нас не жаль,
Мы все у времени во власти,
Презрев страданья и печаль,
Увидь во мраке лучик счастья.

Пройти сквозь зло и улыбнуться,
Поверь, искусство не простое,
Не замараться, не согнуться
И сохранить в душе святое!

Сергей Варакин

Аня Захарова

*

если и есть в этом сложном мире счастье —
это когда едва тебя увидев идут обнимать, ускоряя шаг.
это люди, которые нам не дают погаснуть.
это быть физически с тем, к кому летит душа.

*

дело в том, что никакая слава, деньги, престиж,
не сравнятся с ощущением, что твое присутствие кому-то необходимо.
Марсель, Амстердам, Барселона, Париж
— ничто по сравнению с объятиями любимых.

*

нам ведь в общем то не нужны ни сокровища, ни медали,
лишь бы нас провожали на вокзале, встречали у метро.
лишь бы где-то нас очень сильно ждали.
и любили в нас худшие из сторон.

*

а лучшее чувство — скучать по кому-то и знать, что этот «кто-то»
тоже думает о тебе, пусть сейчас вы и далеки.
хоть свали в столицу, хоть смотри на мир из окна самолета,
а лучшее место в мире — две обнимающие руки.

*

потому что дороже любых богатств тот, кто понимает твою боль,
кто тебя смешит и не может оторвать от тебя глаз,
тот, кто хотел, уже остался с тобой.
посмотри вокруг, кто рядом прямо сейчас.

*

стоит только подумать о нём, и он уже в списке твоих входящих,
вы остаётесь близкими, куда бы жизнь вас ни заносила,
береги того, перед кем можно быть слабым и настоящим —
в этом человеке твоя сила.

Анна Егоян - «Если и есть в этом сложном мире счастье…» (Автор: Аня Захарова).

Леонид Филатов. «Лизистрата», 1998
Постой!... Ты что-то путаешь в запале!,
Да так,

Я обожаю Филатова! Современный Мудрец!

Аня Захарова

Одевайся теплее, на город идут снега,
и не время болеть,
не время сдавать блокпосты,
соответствовать чьим-то желаниям или гостам.
Батальон белых рыцарей ляжет к твоим ногам.
Это просто зима — переходный период роста.

Никаких просчётов, будь верной, как дважды два.
Практикуй тишину, как лечебную терапию:
экономь энергию и слова,
впереди рождественская глава,
длинный список с названием «я смогла»
и тотальная ностальгия.

Поменяй повсюду календари.
Новый лист надежды — настенно-снежный.
Проводи ненужное до двери.
Видишь, город зажёг тебе фонари,
и от этого стало светлее и безмятежней.

© анна сеничева

А чтобы человеком оставаться –
Не нужно быть богатым и большим.
Достаточно помочь в беде стараться.
Не мстить и не завидовать другим...

Достаточно не поучать часами
Родных и близких, лучше их обнять...
И смысл – не расправиться с врагами,
А смысл, чтоб прощать и отпускать!

А чтобы человеком оставаться –
Не нужно кубок выиграть совсем,
Достаточно прохожим улыбаться
И не бояться собственных проблем...

Достаточно, беду чужую встретив,
Лишь равнодушно мимо не пройти.
И понимать, что будущее – в детях,
Что в любящей семье должны расти...

А чтобы человеком оставаться –
Общаться с Богом чаще нужно мне.
Ни подлостям, ни злу не удивляться,
А просто быть самой добрей вдвойне!

И если кто-то камень бросил в спину,
То тем же никогда не отвечать...
И все свои сомнения откинув,
Поверив в счастье – снова жить начать!

Не упрекать, не льстить, не прогибаться.
И не в вине – в душе искать ответ...
А чтобы человеком оставаться –
Светить должны, не ставя счёт за свет...
(Ирина Самарина-Лабиринт)

Одиннадцатый

Поджег асфальт кленовой охрой
Поклонник ночи, сын дождей,
Ноябрь туманный, в шляпе мокрой
Идёт по улице моей...
Считает в окнах свет зажжённый,
Вздыхает ветром, в суть молчит,
Глядит на свет завороженно,
Король эпиграфов, завлит...
Он знает толк в делах любовных,
Фонарной музыки доцент,
С ним саквояж, раздумий полный,
В кармане правом медный цент...
И интровертно улыбаясь,
Поймёт не понятое мглой,
К губам своим приложит палец,
Поманит взглядом за собой...
Ловя огней кардиограмму,
Находит в лужах небосвод,
В пяти шагах от мелодрамы
Он фарсом в зиму перейдёт...

Анна Салема

Юлия Друнина — стихи
Юлия Друнина
Не встречайтесь с первою любовью
Не встречайтесь с первою любовью,
Пусть она останется такой —
Острым счастьем, или острой болью,
Или песней, смолкшей за рекой.

Не тянитесь к прошлому, не стоит —
Все иным покажется сейчас...
Пусть хотя бы самое святое
Неизменным остается в нас

Звуки Шопена.
Безлюдная улица.
Небо – гранитный клочок.
Юный Ноябрь от ветра сутулится,
нежно сжимая смычок.

Тёмные волосы.
Джемпер без ворота.
Тоненький шрам у виска.
В центр промокшего серого города
снежные входят войска.

Рыжие блики британского паба
стали немного тусклей,
и кто-то пальцами чертит "так надо"
на запотевшем стекле.

Юный Ноябрь кладёт в чемоданы
листья, следы от простуд,
чьи-то потерянные талисманы
и невозвратность минут.

И на вокзале – билет без квитанции.
Город в плену Декабря.
Он на заброшенной маленькой станции
выйдет из календаря...

© анна сеничева

Подари мне на Новый Год :
Бесконечную веру в Нас...
В то, что даже в плену Забот
Будет литься тепло из Глаз...
Веру в то, что для нас с Тобой
Не окажется пыткой Быт...
В то, что буду твоей Судьбой,
А не поводом для Обид!

Подари мне на Новый Год :
То, чего не купить Вовек...
Знаешь, жизнь, как цветочный Мёд,
Если любящий Человек
Обнимает, когда Рассвет
Освещает снежинок Слёт...
Просто главный любви Секрет —
Отдавать и любить за Всё!

Подари мне на Новый Год :
Не машину и не Кольцо,
А надежду, что боль Пройдёт...
Спрячь в ладони моё Лицо...
Мне не страшно закрыть Глаза
И уснуть на плече Твоём...
Я не против, я только « ЗА!»
Счастье — это когда Вдвоём!

Подари мне на Новый Год :
Самый нежный любимый Взгляд.
Без него этот мир – лишь Лёд...
Я давно не смотрю Назад...
Настоящее — это Ты...
Все желанья, мечты не в Счёт...
Мне хватает одной Мечты —
Быть с тобой каждый Новый Год!!!
из инета

Когда-нибудь, когда меня не станет,
Когда качаться маятник устанет,
Когда любовь моя пройдёт по краю,
Мои черты уже не повторяя,
Мои черты уже не узнавая,
О, как, наверно, буду не права я,
Пытаясь всё запомнить и отметить,
Чтобы потом найти на этом свете
И обернуть в привычную оправу.
О, как мы все на этот счёт не правы...
А до тех пор стоять на этом месте,
Пока собор макает в небо крестик
И облака случайные цепляет.
И облака плывут и исчезают...

Где вышел срок унынию и муке,
Стоят деревья вширь раскинув руки,
Готовы каждый миг сомкнуть объятья.
О, что смогу прощанием назвать я?
Вот этот мостик между сном и явью?
Вот этот взгляд, наполненный печалью?
Вот этот выдох между «был» и «не был»?
Вот эту нежность, тонущую в небе?

Душа моя, покуда горний ветер
Ещё ласкает крыши на рассвете,
Покуда воздух полон ожиданья,
Любовь не знает страха расставанья,
Любовь не знает холода забвенья,
Любовь не знает муки сожаленья –
Она слепа, а значит, беспристрастна.
И потому мы верим не напрасно,
Пока она ещё парит над нами,
И мы глядим на мир её глазами.

Елена Касьян

Как свеча сгорает наша жизнь...
Не успеешь даже оглянуться...
Ты за каждый миг её держись,
Ведь назад уже нам не вернуться...
Тратим мы себя по пустякам,
Забывая, что бегут минуты,
Оставляя меньше время нам,
Чтоб успеть ПРОСТИ сказать кому-то...
Заглянуть в любимые глаза
И почувствовать любви дыханье...
Не поставишь жизнь на тормозА
И не выключишь её сознанье...
Как суметь нам их не растерять,
Жизни драгоценные минуты...
Как суметь нам побыстрей понять,
Мы должны СЕБЕ... а не кому-то...

Галина Воленберг

Мне кажется, что где – то на земле
Есть комната. В ней всё осталось прежним.
Всё тот же зайчик в тонком хрустале,
Тюль на окне с узором очень нежным...
На стенах коврики и скатерть на столе,
Салфеточкой накрыта радиола,
И этот запах, он со мной во сне,
Так пахнуть может только маттиола...
Там, в параллельном мире за окном,
Цветёт весной жасмин как сумасшедший,
И Жучка машет радостно хвостом,
И день вчерашний вовсе не прошедший...
Там не срывают лист календаря
И не уходят в вечность все родные,
Там не расту и не старею я,
В той комнате все вечно молодые...
Как хорошо, что где-то на земле,
В далеком, странном, параллельном мире
Есть комната с компотом на столе,
И устаревшей песенкой в эфире...
Эмма Вадровник

Уже зима
касается плеча.
Покуда страх отлаживал прицелы,
мы говорили
о простых вещах
и потому опять остались
целы.
В картонном небе
пробивая брешь,
моя печаль
летела и летела,
но тишины винительный падеж
теперь всё строже
спрашивает
с тела.
В который раз в попытке уравнять
с воздушным змеем
самолёт бумажный,
я понимаю,
нечего сказать,
когда уже различие
не важно.
И к пустоте спиною прислонясь,
смотреть, как снег
проламывает
время,
и, наконец, увидеть эту связь
всего со всем, меня со всеми.

Елена Касьян

На окнах – решёmки, железные двери.
Сидим по квартирам, как дикие звери.
В руках – телефоны, везде – домофоны.
И правят – mо нами чужие законы!

Ещё не истёрлось из памяти время,
когда населяло страну наше племя :
Где не было столько высоких заборов
и хитрых, с сиреной, надёжных запоров.

Где жили все просто и всем доверяли,
лишь временем дружбу свою проверяли.
Совсем, как родные, с соседями были,
по праздникам весело пели и пили.

Делили и радосmь и боль пополам,
и всё по плечу в mе года было нам!
Учились, работали, строили, жили -
где старшие люди примером служили.

Доллар да рубль там не правил законом,
Народ не прельщался серебряным звоном
монет и шуршащих в карманах бумаг.
Там все помогали стране «просто так»!

Великие стройки, мосты и заводы,
и космос, и флот – всё подвластно народу!
Мир, равенство, братство – не просто слова.
О завтрашнем дне не болит голова.

Никто не боялся ходить по ночам!
И там доверяли здоровье врачам!
Там слово «учитель» – само уваженье,
к милиции там относились с почтеньем.

Там в Армии служба считалась за честь!
Ну, кто теперь скажет, где всё это есть?
Где чистая пища, где воздух, вода,
которой гордился народ наш всегда?

Мы сами от нынешней жизни устали...
Так всё изменилось – другими мы стали!
И лишь ностальгия по тем временам...
И грустно, и страшно становится нам.

А вот бы гул стрекоз, как было встарь,
Да на руках непаханое поле.
И целовать не губы, но уста,
И тихим счастьем ласково неволить.
Жить посезонно, как живут хлеба,
Горбатый погреб умастить плодами,
По Богу сирым духом голодать,
А сердцем удалым скучать по даме.
Горчичным, горемычным представать
Любым глазам скучающих прохожих.
Но уходить всегда, где ждет трава,
И где загаром солнце бьет по коже.
Быть там, где луг и птицы, и тоска,
Где ангелы как будто говоримы,
И даже неуемная оса
Над чашей ягод кажется любимой.
Там – в тишине, в полыни, в чабреце,
Там мир иной – раскрытый, как ладони.
Там даже грусть на трудовом лице
Какой-то свет веков старинных помнит.
Там все – воочию: молитвы и дела,
Там миг медлителен,
Эпоха – одночасна.
Там все слова слышны едва-едва,
И поймы рек взамен шумливый трассы.
Там явь сияет в странной правоте
Дубов родных и липового чая.
Там он стоит – наш дачный домик, где
Моя любовь – твою любовь встречает.

Аль Квотион

Нежность
Инна Родозинская

Минуты гладят стрелки безмятежно
На стареньких, задумчивых часах.
Возьми на счастье палевую нежность,
Слезою набежавшую в глазах.

*

В моем она дыханьи отзовется,
Робея от волнения слегка,
И бережными пальцами коснется
Продрогшего, усталого виска,

*

Тревоги и сомнения разделит,
В молчании найдет истоки слов,
И грусть твою вчерашнюю развеет
Из памяти отчаявшихся снов.

*

Быть может, нас разлука не минует
В капризной переменчивости лет-
Возьми на счастье нежные минуты
И тихих откровений амулет...
2004

А хочешь... Я тебе открою Тайну...
Один такой малюсенький секрет...
Знай... Люди не встречаются случайно...
Случайностей, поверь мне в жизни нет...
Не веришь?... Ну тогда послушай...
Не бойся я тебя не обману...
Представь себе, что существуют души...
Настроенные на одну струну...
Как звезды в бесконечности Вселенной...
Они блуждают сотнями дорог...
Чтоб встретиться когда – то непременно...
Но лишь тогда, когда захочет Бог...
из инета

Я не хочу быть старой бабкой!
Мне это очень не пойдёт!
Ходить по рынку с сумкой-тачкой,
И раздвигать клюкой народ!
Я не желаю просыпаться с рассветом раньше петухов!
И постоянно возмущаться, не помня половины слов.
И не хочу в пуховой шапке по поликлинике ходить.
По коридору громко шаркать, рецепты пачками носить.
Мне не к лицу вставные зубы, очки, местами борода.
И тонкие, как нитки губы, Что в них не держится еда.
Носить коричневую юбку, платок и старое пальто.
Не понимать простую шутку, переспросив её раз сто!
Зачем мне треснувшие пятки, обвисший торс и седина, Морщины, преющие складки, Болезнь, ещё и не одна?
Как удержаться от просмотра программы «Время» перед сном? Расстроиться из-за чего-то, и долго не уснуть потом.
Я не хочу быть старой бабкой, Я буду женщиной в годах. Здоровой, стильной, элегантной, На лабутенах и в штанах...
Хочу дожить до старости... Стать бабушкой с «прикидом»! И вызывать улыбку Одним своим лишь видом!
С полями в красной шапочке И жёлтеньких ботиночках...
И чтоб чулки ажурные Держались на резиночках!
Хочу серёжки-бабочки, Очки на поллица..
С подружками на лавочке Трепаться без конца...
В театр на премьеру... Да чтобы в первый ряд!
Потом в кафе... – Ну надо же Отпраздновать наряд!!!
Хочу делиться с внуками О том, что нынче в моде! Не про здоровье дряблое Болтать.. Не о погоде...
Закинув ногу на ногу, Про секс смотреть кино...
И чтоб никто не думал, Что бабке всё равно!!!
Хочу стать клёвой бабушкой... Без палочки шагать...
Пилюли разноцветные Ликёром запивать!!!
Мне б с внуками на танцах На зависть старичкам,
Отплясывать чечёточку, Дав волю каблучкам!
И, свечки задувая, В рожденья сабантуй,
Услышать голос сверху – «Ты с цифрой не мухлюй!!!»...
Хочу дожить до старости И быть в своем уме!!!
И чтоб букетик ландышей Хотелось... По весне...
Лариса Рубальская

Братишка

И снова новый год
С гирляндами надежд.
Я прежний, но не тот,
Из прошлого одежд
Так вырос, что все жмут.
Уж, сколько раз хотел
На вырост брать хомут,
Да видно, мой удел -
Старьё всё на горбу
До края донести,
И прятать в скорлупу
Все страхи на груди.
И вроде, новый год,
И целый ряд гирлянд.
Но всё наоборот,
И на меня глядят
Всё те же города
Рекламами глазниц.
И серые дома
С балконами тряпиц.
И надо бы воспрять
И с новою мольбой
На новый звукоряд
Слова наперебой.

На что мы тратим жизнь?
На мелочные ссоры,
На глупые слова, пустые разговоры,
На суету обид, на злобу — вновь и вновь.
На что мы тратим жизнь?
А надо б на любовь.

Сжигаем жизнь дотла всё на пустое что-то —
На нудные дела, ненужные заботы,
В угоду обществу придумываем маски,
На что мы тратим жизнь!
А надо бы на ласки.

Мы распыляем жизнь на сумрачную скуку,
На «имидж» и «престиж», ненужную науку,
На ложь и хвастовство, на дармовую службу.
На что мы тратим жизнь?
А нужно бы на дружбу.

Куда-то всё спешим, чего-то добываем.
Чего-то ищем все — а более теряем;
Всё копим — золото, тряпьё и серебро.
На что мы тратим жизнь?
А надо б на добро.

Волнуемся, кричим, по пустякам страдаем;
С серьёзностью смешной вещички выбираем.
Но сколько не гадай — всё выберешь не ту.
На что мы тратим жизнь?
А надо б на мечту.

Боимся радости, боимся верить в сказки,
Боимся и мечты, и нежности, и ласки;
Боимся полюбить, чтоб после не тужить,
На что мы тратим жизнь?!
А надо просто жить!

Эльдар Рязанов

Больному

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ...

Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз...

Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье моё!),
Этот черный румянец — налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копьё.

Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.

Оставайся! Так мало здесь чутких и честных...
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.

Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета...
Разверни свою душу до полных границ.

Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.

Есть еще острова одиночества мысли —
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли —
Можешь думать... и камешки в воду бросать...

А вопросы... Вопросы не знают ответа —
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.

1910 г.

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.

И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

© Б. Пастернак

Безлюдны дневные пустыни
И дебри ночных пустырей,
Огни нутряные остынут,
Останусь один и ничей.

И длится покуда дорога,
И тлеет в конце тусклый свет,
Сочувствующих так немного,
А тех, кто поможет, их нет.

Всё беглой строкой объяснимо:
Случилось лишь то, что должно,
Меняй адреса, псевдонимы,
Тебе отвечать всё равно.

Не спрятаться под одеялом,
Как в дестве, забравшись в шалаш.
Был в большем не прав или в малом,
Случайность твоя или блажь,

Тебе отвечать за деянья,
За мысли, стремленья, слова.
А исповедь и покаянье -
Для нажитого жернова.

И что там вверху порешают,
Ответят, откроют ли дверь
В небесного рая порталы,
Не знаю ответа, поверь.

Свои аргументы у судей,
И кто я, чтоб им возражать.
В пустынях дневных – сотни судеб.
В ночных пустырях – благодать.

А я, потерявшийся, мимо,
В неведомый призрачный край,
Надеюсь, в чертогах не сгину.
Не сдавшийся. В кущах встречай.

Арсен Акопян

Переживи, перетанцуй, перелюби седую зиму,
Снег будет падать свысока
и тихо опускаться мимо,

Снег будет таять на щеке,
хранящей горечь поцелуев,
Хранящей нежное тепло
давно прошедшего июля.

Снег будет падать... И пускай. Зимой ты больше любишь листья.
И я несу тебе цветы сквозь тишину замёрзших мыслей.

Зимой ты больше любишь спать.
И я ложусь с тобою рядом
И укрываю нас одним уютно тёплым одеялом.

Зимой ты больше любишь свет.
Я молча зажигаю свечи
И растворяюсь в красоте укутавшей
собою вечер.

Зимой ты тянешься к огню. Я зажигаю свою душу,
Чтоб сердце в жар, чтоб речь в стихи,
чтоб снова отступала стужа.

Пусть дни проходят как слова: открыто, искренне, ритмично,
Зимой я так тебя люблю... Но это, впрочем, как обычно.
(Аль Кватион)

У тишины под каблуком,
У беспечали под пятою,
Молчу молчком и замки строю,
И не волнуюсь ни о чём.
Утонут в бурю корабли,
Мотор заглохнет у подлодки -
Не всплыть, пути отхода топки,
А обещания – в утиль.
Не придавай значенья ни
Словам, какими б не казались,
Ни почестям, другим на зависть,
Всё тлен. А что не тлен, смахни
С заплаканных ресниц рукой,
Забудется и это тоже,
И на поверку, подытожит
Небесный мытарь путь мирской
Своим критериям подстать.
Стеклярусом и мишурою
Долги земные не закроют,
А по сему, спокойно ждать
Предпочитаю Божий суд.
А гнев и радость – не в почёте,
Когда с моё переживёте,
Тогда и вам глаза протрут.

Арсен Акопян

Как славно вечером в избе,
запутавшись в своей судьбе,
отбросить мысли о себе
и, притворясь, что спишь,
забыть о мире сволочном
и слушать в сумраке ночном,
как в позвоночнике печном
разбушевалась мышь.

Как славно вечером собрать
листки в случайную тетрадь
и знать, что некому соврать:
«низвергнут!», «вознесен!».
Столпотворению причин
и содержательных мужчин
предпочитая треск лучин
и мышеловки сон.

С весны не топлено, и мне
в заплесневелой тишине
быстрей закутаться в кашне,
чем сердце обнажить.
Ни своенравный педагог,
ни группа ангелов, ни Бог,
перешагнув через порог
нас не научат жить.

Иосиф Бродский

Отчего застыла, чуть дыша,
Сжало в горле и мороз по коже -
Оттого, что рядышком прошла
Женщина, на маму, так похожая!

Тот же плащ, чуть тесный в рукавах,
И платок – опять повязан наспех!
Ноги в серых, простеньких чулках,
И в галошах – просто курам на смех!

Не моя, чужая! – Все равно,
Вслед за ней иду и улыбаюсь,
А в душе печет огнём -
Как смешно, как глупо – Обозналась!...

Обманулась, зная наперёд,
Что родная – далеко, далёко!
Только ветер в окна занесёт
Вздох её печальный и глубокий...

Я иду, не поднимая глаз,
В землю пряча слёзы (от прохожих),
От того, что рядышком прошла
Женщина, на маму так похожая!...

© Татьяна Назарова

Не жалейте время на детей,
Разглядите взрослых в них людей,
Перестаньте ссориться и злиться,
Попытайтесь с ними подружиться.

Постарайтесь их не упрекать,
Вовремя послушать и понять,
Обогрейте их своим теплом,
Крепостью для них пусть станет дом.

Вместе с ними пробуйте, ищите,
Обо всем на свете говорите,
И всегда незримо направляйте.
И во всех делах им помогайте.

Научитесь детям доверять -
Каждый шаг не нужно проверять,
Мненье и совет их уважайте,
Дети – мудрецы, не забывайте!

И всегда надейтесь на детей,
И любите их душою всей
Так, как невозможно описать.
Вам тогда детей не потерять!!!
из инета

Отчего застыла, чуть дыша,
Сжало в горле и мороз по коже -
Оттого, что рядышком прошла
Женщина, на маму, так похожая!

Тот же плащ, чуть тесный в рукавах,
И платок – опять повязан наспех!
Ноги в серых, простеньких чулках,
И в галошах – просто курам на смех!

Не моя, чужая! – Все равно,
Вслед за ней иду и улыбаюсь,
А в душе печет огнём -
Как смешно, как глупо – Обозналась!...

Обманулась, зная наперёд,
Что родная – далеко, далёко!
Только ветер в окна занесёт
Вздох её печальный и глубокий...

Я иду, не поднимая глаз,
В землю пряча слёзы (от прохожих),
От того, что рядышком прошла
Женщина, на маму так похожая!...

© Татьяна Назарова

Ах, какая пропажа — пропала зима!
Но не гнаться ж за нею на север?
Умирают снега, воды сходят с ума,
И апрель свои песни посеял.
Ну да что до меня — это мне не дано:
Не дари мне ни осень, ни лето,
Подари мне февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.

Полоса по лесам золотая легла,
Ветер в двери скребёт, как бродяга,
Я тихонечко сяду у края стола,
Никому ни в надежду, ни в тягость.
Все глядят на тебя — я гляжу на одно:
Как вдали проплывает корветом
Мой весёлый февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.

Ах, как мало я сделал на этой земле:
Не крещён, не учён, не натружен,
Не похож на грозу, не подобен скале,
Только детям да матери нужен.
Ну да что же вы всё про кино, про кино —
Жизнь не кончена, песня не спета:
Вот вам, братцы, февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.

Поклянусь хоть на библии, хоть на кресте,
Что родился не за пустяками:
То ль писать мне Христа на суровом холсте,
То ль волшебный разыскивать камень.
Дорогие мои, не виновно вино,
На огонь не наложено вето,
А виновен февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.

Ты глядишь на меня, будто ищешь чего,
Ты хватаешь за слово любое,
Словно хочешь найти средь пути моего
То, что ты называешь любовью.
Но в душе это дело заметено,
Словно крик по ночи — безответно,
Там бушует февраль, три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.

Юрий Визбор

Я о детстве писать не устану.
Разве можно забыть те года?
Как в объятьях держа свою маму,
Не хотели пускать никуда.

Если ночью тебе станет страшно.
Если сон вдруг приснился плохой.
Мама сказку смешную расскажет,
Ляжет рядом вселяя покой.

Поцелует тебя. Пожалеет.

А ведь утром ей рано вставать.

И от маминых рук душа млеет.
Как приятно же, с мамочкой спать!

Мы любили играть с папой в прятки.
Разбегались по разным углам.
Сделав вид. И без всякой подглядки
Он искал, угождая всем нам.

Разве можно забыть зимний вечер?
Разговоры соседей с отцом.
А бабуля стояла у печи,
С ароматным в руках калачом.

Дружно все мы садились на лавки.
Стол огромный стоял средь избы.
Уплетали мы щи. Компот сладкий.
Ароматом дыша калачи.

Как же мило всё было из детства!
Как же дорог мне отчий мой дом!
Нет дороже родного мне места.
Я всегда буду помнить о нём!

Девушка и скрипка

Вера Полозковп

Возле белой колонны в черном концертном зале:

Мы присели с мамой, куда нам тетеньки указали.

(Мама выдала мне пиджак и смахнула с него шерстинки

И сказала: какие кеды? Надень ботинки.)

Выходили люди, поблескивали очками

И водили смычками, а после цокали каблучками.

А потом вышла девушка, поклонилась и без улыбки

Заиграла на скрипке.

Заиграла на узкой скрипке.

Так она играла, что я все забыл и замер.

Так она играла, как будто я сдал экзамен,

Долетел до орбиты и вижу спину земного шара.

Так она играла, что публика не дышала.

Будто до разгадки тайны осталась самая малость.

Сердце ходуном ходило и долго не унималось.

И был строг ее профиль, и тонко было запястье.

И я видел, как сквозь нее проступало счастье.

И мы вышли на воздух, и мама меня спросила:

— По мороженому?

— Нет-нет, — я сказал.

Спасибо.

17 октября 2015

Тюльпаны
Я не плачу, это просто дождь.
Он оставит на щеках разводы.
Я не плачу, пусть ты не придешь
Думаю что из-за непогоды.

*

Может кто-то задержал в пути
Может быть, не смог со мной связаться.
Я не плачу, это просто дождь
На моих щеках решил немного задержаться.

*

Я сама пройду по мостовой.
Покормлю голубок семенами.
Если ты решишь увидеться со мной
Перепрыгни пропасть между нами.

*

Я поверю, только докричись.
Я услышу, только без обмана.
Я прощу, ты только научись
Находить меня во тьме тумана.

*

И среди прохожих вдалеке
Как под действием волшебного дурмана.
У того, что описала в дневнике
Я замечу красные тюльпаны.

© natalka526282

Вчера, 28 марта, была годовщина смерти Марка Шагала...

«Вы умрёте в полёте» — предсказала ему когда-то цыганка...
Марк Шагал прожил долгую и до краев наполненную творчеством жизнь, и умер на 98-ом году жизни в лифте, поднимаясь после рабочего дня из своей мастерской.
Он умер оторвавшись от земли 28 марта 1985 года.

Он стар и похож на свое одиночество.
Ему рассуждать о погоде не хочется.
Он сразу с вопроса:
«— А Вы не из Витебска?..»—
Пиджак старомодный на лацканах вытерся...
«—Нет, я не из Витебска...»—
Долгая пауза.
А после — слова монотонно и пасмурно:
«— Тружусь и хвораю...
В Венеции выставка...
Так Вы не из Витебска?..»
«— Нет, не из Витебска...» Он в сторону смотрит.
Не слышит, не слышит.
Какой-то нездешней далекостью дышит,
пытаясь до детства дотронуться бережно...
И нету ни Канн, ни Лазурного берега,
ни нынешней славы...
Светло и растерянно
он тянется к Витебску, словно растение...
Тот Витебск его — пропыленный и жаркий —
приколот к земле каланчою пожарной.
Там свадьбы и смерти, моленья и ярмарки.
Там зреют особенно крупные яблоки,
и сонный извозчик по площади катит...
«— А Вы не из Витебска?..».
Он замолкает.
И вдруг произносит, как самое-самое,
названия улиц:
Смоленская,
Замковая.
Как Волгою, хвастает Витьбой-рекою
и машет
по-детски прозрачной рукою...
«— Так Вы не из Витебска...»
Надо прощаться.
Прощаться.
Скорее домой возвращаться...
Деревья стоят вдоль дороги навытяжку.
Темнеет...
И жалко, что я не из Витебска.

Роберт Рождественский был одним из трёх поэтов-«шестидесятников», которым посчастливилось встретиться с Марком Шагалом и которые посвятили ему свои стихотворные строки. Стихотворение получилось очень тёплым, трогательным и с привкусом ностальгии. А после прочтения в памяти надолго остается крылатое и афористичное: «А Вы не из Витебска?»

Любимые стихи

Марк Шагал. Витебск. Вид из окна. Начало ХХ века.

Она случайно уронила ложку.
Звук был сильнее выстрела в тиши,
И, испугавшись, вздрогнула немножко.
Сын нервно бросил: - Мама, не спеши...

И тут взвилась змеей ее невестка,
Как будто наступила на иглу:

Я ж говорю, что ей у нас не место,

На кухне вечно крошки на полу!

Ты знаешь, как она меня достала.
Я что, слугой быть у нее должна?
Так вот, последний раз тебе сказала -
Решай сегодня - я или она.

Кричала нервно, громко, истерично
И начисто забыв о тормозах.
Опять испорчен завтрак, как обычно.
Застыли слезы хрусталем в глазах.

Сынок молчал, молчала рядом внучка,
Тот ангелок, которого она
Так много лет в своих держала ручках.
Большая стала, нянька не нужна...

В невестку же как будто бес вселился -
Кричит, бьёт в гневе кулаком об стол:

Чтоб завтра же к ней в зал переселился!

Сын молча встал из-за стола, ушел...

Рыдания застыли в горле комом,
Она не «мама» - «бабка» и «свекровь».
Дом стал чужим, жестоким, незнакомым.
Когда же в доме умерла любовь?

Очередная ночь была бессонной,
Подушка стала мокрою от слез,
И голова гудела медным звоном:

Зачем, сыночек, ты меня привез?

А утром сын подсел к ее постели,
Боясь взглянуть в молящие глаза,
С волнением справляясь еле-еле,
Чуть слышно, полушёпотом сказал:

Ты, мам, пойми... Мне тоже очень трудно...

Я между вами, как меж двух огней...
А ТАМ еще к тому же многолюдно,
Тебе с людьми там станет веселей.

Да мне, сынок, веселья-то не надо.

Мне б рядом с вами, близкими людьми,
Мне б помереть, сынок, с тобою рядом...

Да тяжело с тобой нам, ты пойми.

У нас и так семья, дела, работа.
И жизнь у нас ведь далеко не рай.
Жене, вон, тоже отдохнуть охота,
А тут тебе сготовь и постирай.

Ну что, сынок, коль я обузой стала,

Вези меня в тот «престарелый дом»...
Глаза прикрыв платочком, зарыдала.
А сын сглотнул застрявший в горле ком.

А через день нехитрые пожитки
Лежали в узелочках на полу.
Зачем-то дом припомнился, калитка...
А дождь стекал слезами по стеклу.

«Ну вот и все. Теперь им тут спокойней
И легче будет без обузы жить.
А я... Я видно этого достойна...»
Но ноги не хотели уходить.

А ноги стали ватными от горя,
И сердцу места не было в груди.
А сын, чтоб расставание ускорить,
На дверь кивнув, ей приказал: - Иди.

Она, за грудь держась не понарошку,
Как будто так ослабнет сердца боль:

Давай, сынок, присядем на дорожку,

Чтоб легким путь туда был нам с тобой.

Но что дадут короткие минуты,
Коль расставанья обозначен срок?
Опередив вдруг сына почему-то,
Шагнула мама первой за порог...

... Казенный дом. Тяжелый спертый запах
Лекарств с едой и хлоркой пополам.
Вон, на диване, чей-то бывший папа,
В соседстве чьих-то, тоже бывших, мам.

Сын проводил с вещами до палаты,
Прощаясь, как-то сухо обронил:

Прости меня... А будет скучновато,

Вот телефон. Возьми и позвони.

Но на прощанье все же обнял маму,
Прижал к себе, как много лет назад,
Когда еще была любимой самой.
Поцеловал и посмотрел в глаза.

А в тех глазах застыла боль разлуки,
Ее теперь ничем не исцелить.
В своих руках морщинистые руки
Он задержал, не в силах отпустить.

У мамы по щеке слеза скатилась.

Ты сам, сынок, хоть изредка звони.

К плечу родному робко прислонилась:

Иди, сынок, Господь тебя храни.

И вслед перекрестила троекратно.
И, опустившись тяжко на кровать,
Вдруг осознала - ей теперь обратной
Дороги к сыну больше не видать...

Дни потянулись чередою мрачной,
Похожие, как братья-близнецы.
За что конец такой ей был назначен?
За что здесь матери? За что отцы?

В тоске по сыну таяла, как свечка,
Молилась: - Господи, прости его,
Кровиночку мою, мое сердечко!
А больше мне не нужно ничего.

Возьми, Господь, мою скорее душу,
Коль не нужна я больше на Земле.
... Хранила фото сына под подушкой,
Казалось, с ним ей было спать теплей.

А сын, вернувшись из поездки дальней,
Все вспоминал про мамины глаза,
Все вспоминал ее тот взгляд печальный,
И как бежала по щеке слеза,

И запах мамин тот, неповторимый,
И пряди белых маминых волос,
И мамин голос ласковый, любимый...

Зачем же маму я туда отвез?

Как мог забыть, что маме трудно было.
Что ей пришлось снести и пережить,
Когда она одна меня растила,
Когда пришлось ей о себе забыть.

Какой я после этого мужчина,
Раз маму не сумел я защитить?
Ту, с кем был связан прочной пуповиной,
Кто в этой жизни сможет заменить?

Наутро, не сказав жене ни слова,
Поехал снова в «престарелый дом».

Лишь только б мамочка была здорова,

И все пойдет отныне чередом.

Теперь с нее сдувать пылинки буду,
Не дам слезинке ни одной упасть,
Давать ей буду лучшую посуду,
Еды кусочек лучший буду класть...

Вот, наконец, знакомая палатка,
На тумбочках - остывшая еда,
Пустующая мамина кроватка...
А мамы нет... Мелькнула мысль: «Беда».

И сжалось сердце в маленькую точку,
И под ногами закачался пол.
Рукой держась за стенку, по шажочку
По коридору медленно пошёл.

И чей-то голос вслед ему: - Послушай...
А по спине стекал холодный пот.
Но вдруг увидел, что навстречу с кружкой
По коридору мать его идет!

И сразу с плеч упал гнетущий камень,
И слезы счастья брызнули из глаз,
Он маму крепко обхватил руками,
А мамочка в рыданиях зашлась.

Сынок!.. - Я, мама, за тобой вернулся,

Домой поедем, вещи собирай.
И, как бывало в детстве, улыбнулся:

Я так решил! а ты не возражай.

... - Садись в машину, что ты в самом деле?

Дай на прощанье им махну хоть раз...

Быть стариками — не простая штука. Не все умеют стариками быть. Дожить до старости — ещё не вся наука, куда трудней достоинство хранить. Не опуститься, не поддаться хвори, Болячками другим не докучать, Уметь остановиться в разговоре, Поменьше наставлять и поучать. Не требовать излишнего вниманья, Обид, претензий к близким не копить До старческого не дойти брюзжанья; Совсем не просто стариками быть. И не давить своим авторитетом, И опытом не слишком донимать. У молодых свои приоритеты И это надо ясно понимать. Пусть далеко не всё тебе по нраву, Но не пытайся это изменить, И ложному не поддавайся праву Других уму и разуму учить. Чтоб пеною не исходить при споре, Не жаловаться и поменьше ныть, Занудство пресекая априори; Совсем не просто стариками быть. И ни к чему подсчитывать морщины, Пытаясь как-то время обмануть. У жизни есть на всё свои причины, И старость — это неизбежный путь. А если одиночество случится, Умей достойно это пережить. Быть стариками трудно научиться, Не все умеют стариками быть.
Андрей Дементьев

«Солнца контур старинный...»

Солнца контур старинный,
золотой, огневой,
апельсинный и винный
над червонной рекой.

От воздушного пьянства
онемела земля.
Золотые пространства,
золотые поля.

Озарённый лучом, я
спускаюсь в овраг.
Чернопыльные комья
замедляют мой шаг.

От всего золотого
к ручейку убегу -
холод ветра ночного
на зелёном лугу.

Солнца контур старинный,
золотой, огневой,
апельсинный и винный
убежал на покой.

Убежал в неизвестность.
Над полями легла,
заливая окрестность,
бледносиняя мгла.

Жизнь в безвременье мчится
пересохшим ключом:
всё земное нам снится
утомительным сном.

Андрей Белый

ЖЕСТОКИЙ РОМАНС
Мне уже не налезают платья,
А печали не дают мне спать...
Кто сказал, что будто в сорок пять я
Снова буду ягодкой опять?

На душе осадок нынче гадкий,
Ничего уж не волнует кровь.
Только старшина мне клеит бабки.
Где же настоящая любовь?

Серебром насыплет мне в затылок.
Я – на предпоследнем этаже!
Женщина – одна среди бутылок
Полуопорожненных уже...

***

ТАНГО КАПУСТНЫХ МАЛЬЧИКОВ
Не знаю я, кто был тогда с ней рядом,
Но не бывает дыма без огня.
И как-то раз среди капустных грядок
В семнадцать лет она нашла меня.

Припев:
Танго, капустное танго.
Чтоб им пусто было танго
Твое и мое!
Танго, капустное танго.
Чтоб им пусто было танго,
Это наше танго!

Ты, мама, хороша еще собою!
Но нет сапог и денег больше нет...
Мам, погоди, я все отдам с лихвою,
Но только не твои семнадцать лет.
Припев
Пусть Бог грехи им больше не отпустит!
Пусть будет меньше разных подлецов!
Чтоб не бродили дурочки в капусте,
А папы знали сыновей в лицо.
Припев
(с) Ирина Дедюхова (гуглится). Пьеса «Звёзды над Иссык-Кулем», песни

Mы cтaли мeньшe гoвopить.
Mы чaщe пишeм cooбщeнья.
Из cмaйлoв и кapтинoк нить —
Teпepь тaкиe пoздpaвлeнья.
Бeз cлoв, бeз иcкpы, бeз тeплa.
Koпиpуeм, пepecылaeм.
B нac жaждa cлушaть умepлa,
И мы c нeй вмecтe пoгибaeм.
Mы oчepcтвeли тaк лeгкo,
Kaк будтo этoгo xoтeли.
He личнocти, — пoчти никтo.
Kapтинки, cмaйлы лишь пpи дeлe.
Meня нe нaдo пoздpaвлять
B тaкoй бeзличнocтнoй мaнepe,
Или пocлaнья oтпpaвлять
Из oбнoвлeний в «Гaлepee».
Пopa учитьcя гoвopить!
Cмeшнaя фpaзa? He дo cмexa.
Пoздpaвить? Haдo пoзвoнить.
A ecли близкo — тo пpиexaть.
«Лaйк» нe зaмeнит дoбpыx cлoв.
И cмaйл нe пepeдacт эмoций.
Mы пpeдaeм в ceбe любoвь,
Душeвнocть нaми пpeдaeтcя.
Из букв и cтpoк гнeздa нe cвить.
Kapтинки чувcтвaми нe дышaт.
Дpуг c дpугoм нaдo гoвopить!
Дpуг дpугa нaдo пpocтo cлышaть.

© Злaтa Литвинoвa

«Что для тебя дороже вечности?» –
Не поднимая серых глаз,
Душа, привыкшая к беспечности,
Меня спросила как-то раз.

А я врасплох была застигнута
И не смогла ей дать ответ...
С тех пор немало мной достигнуто
И пережито столько лет...

Теперь душа мудрее, опытней –
Сама все может объяснить.
А мне так жаль, что в мире крохотном
Я потеряла эту нить.

И время болью разрастается,
Едва вмещаясь на краю...
Ах, как мне хочется покаяться
За непонятливость свою,

За то, что в слепоте нечаянной
Простую до смешного мысль
Я не смогла в своем отчаянье
Облечь в необходимый смысл

И, вопреки закономерности
Тянуться в дальние края,
На языке любви и верности
Произнести: «Моя семья».

«Все будет хорошо! Я узнавала!!!»-
Гласила надпись на асфальте мелом.
Я долго в умилении стояла
И уходить, признАюсь, не хотела.

Кто написал и для кого — не знаю,
Но эти строчки душу мне согрели
Как незабудки в середине мая,
Как белые подснежники апреля!

Простая и коротенькая фраза,
На первый взгляд- немудрая такая,
Но сколько оптимизма дарит сразу,
И радостных улыбок зажигает!

Все будет хорошо? Конечно, будет!
И хочется поверить в это смело!
Как здорово дарить надежду людям..,
Пусть даже просто на асфальте мелом.

Наталья Смирнова

Она как скрипка на моем плече.
И я ее, подобно скрипачу,
К себе рукою прижимаю.
И волосы струятся по плечу,
Как музыка немая.

Она как скрипка на моем плече.
Что знает скрипка о высоком пенье?
Что я о ней? Что пламя о свече?
И сам господь – что знает о творенье?

Ведь высший дар себя не узнает.
А красота превыше дарований –
Она себя являет без стараний
И одарять собой не устает.

Она как скрипка на моем плече.
И очень сложен смысл ее гармоний.
Но внятен всем. И каждого томит.
И для нее никто не посторонний.

И, отрешась от распрей и забот,
Мы слушаем в минуту просветленья
То долгое и медленное пенье
И узнаем в нем высшее значенье,
Которое себя не узнает.

К дню рождения. Рукописи.

Любимые стихи

Мадам! Держите Вертикаль!
Ну, в смысле– Спину Поровнее...
Былое бросив на алтарь
Сожгите Молча... Не Жалея...
Мадам! Походкой от бедра
Ступая Медленно и Плавно
Пройдите в Завтра из Вчера
По пеплу Бывшего Пожара!
Еще Печет?! Не может быть...
Вам это просто Показалось
Исчерпан там Огня Лимит
Мадам! С лица сотрите Жалость!...
Мадам! Улыбку! А в Глаза
Добавтье чёртиков игривых
А ну-ка, гляньте в Зеркала
Не правда ли, Мадам, Вы Диво!
Мадам! Идите не Спеша
Куда Спешить, пожар Потушен!
У Вас Болит еще Душа?
А Вы Вуалью скройте Душу!
Тряхните Гордо Головой!
Вы в Жизнь идете, а не в Келью!
Сгорела в Прошлом Вся Любовь
И пепел по ветру Развеян...
Слезинка — каплей на вуаль?
Смахните Слабость Побыстрее!
Мадам! Держите Вертикаль!
И Спину!! Спину Поровнее!
/Ника/

Вот стоят на земле человек с человеком,
И их тяга друг к другу есть самое крепкое,
Что всю землю, как девочку, ласково вяжет
Перекрестками рук наших, маминой пряжей.
Я тянусь, я тянусь до тебя, дорогая,
Твою хрупкую спину к груди прижимая,
Продолжая смотреть в равнодушно-окрестное,
Из которого мы воздвигаемся – вместе.
Человек с человеком – ближайшее, теплое,
Я как будто всей кожей своей тебя помню,
Я как будто всю жизнь – по губам твоим выучил.
Человек с человеком – две красные ниточки,
Узелок – и уже никогда не развяжется,
Мы стоим над землей в голубом камуфляже
Воскрешенного неба – рассветного млека,
Как стоят на земле человек с человеком.

Правда, удивительно? Потому что любовь – это и самые прочные застенки, и в то же время наивысшая свобода духа. Любовь не знает пустоты. Это внутреннее содержание человека. Именно она делает его наполненным и завершенным, как гениальную картину великого мастера, на которую нанесен самый последний, самый важный мазок.

Сейчас ты любишь, и я вижу в тебе некое совершенное произведение, создание, творение. А ты так прекрасен, так сияющ изнутри, человек. Там твоя любовь – огромная, незапятнанная, первородная, боготворящая. Она исток сущего.

Знаешь, это как родник, который выходит из древних ледниковых пластов, пробивая землю. В его воде на поверхности плавают упавшие листья, лежат камни, кружится мертвая стрекоза. Но вода остается все той же – ледяной, хрустальной и чистой.

Аль Квотион

Μы oбoжaли бегaть бocикoм,
И ели вcё, чтo в руки пoпaдaлocь:
Сирень, c пятёркoй редкoй лепеcткoв,
Акaции coмнительную cлaдocть.
Γopoшек, непpеменнo co cтpучкoм,
Κалачики и яблoки зелёные,
Редиcку c нежнo — poзoвым бoчкoм
И вмеcте c вишней кocтoчки вишнёвые.
Β куриный дождик прыгaли по лужaм.
Зимой сосулькaми хрустели, кaк кроты.
Βсего хотелось, всё нaм было нужно,
Βсем, что росло, мы нaбивaли рты.
Ηac нянчилa зeмля и бeрeглa.
Онa игрaлa c нaми, бaлoвaлa,
И угoщaлa c рaннeгo утрa
Дo бaрхaтнoгo нoчи пoкрывaлa.
Μы кocы мыли дoждeвoй вoдoй,
А раны пoдoрoжникoм лeчили...
Как хoчeтcя вeрнутьcя к жизни тoй,
Туда, гдe этo cчаcтьe нам дарили.
Где рaскрывaлa нaм лaдoнь земля,
Нaпoлненную чудными дaрaми,
И угoщaлa щедрo и любя,
Пусть пыльными, нo чистыми плoдaми.
Не чистили, нe мыли ничeгo,
А прocтo eли и ocтaлиcь живы...
Ηeдaвнo этo былo... и дaвнo...
Κoгдa бoльшими вce дeрeвья были...
Эммa Βaдрoвник

ну ни как мной не воспринимается как текст песни

-----------

Ты у меня одна,
Словно в ночи луна,
Словно в степи сосна,
Словно в году весна.
Hету другой такой
Ни за какой рекой,
Hи за туманами,
Дальними странами.
В инее провода,
В сумерках города.
Вот и взошла звезда,
Чтобы светить всегда,
Чтобы гореть в метель,
Чтобы стелить постель,
Чтобы качать всю ночь
У колыбели дочь.
Вот поворот какой
Делается с рекой.
Можешь отнять покой,
Можешь махнуть рукой,
Можешь отдать долги,
Можешь любить других,
Можешь совсем уйти,
Только свети, свети!

Юрий Визбор

Как-то попалось:

Попса дробит шрапнелью наши души,
Ее за это не привлечь к суду.
Часть поколенья выросла на чуши,
И новое рождается в бреду...

О, Солнышко лесное, чудо-песня!
Как мы в неволе пели, чудаки!
Пришла свобода, стали интересней
Писклявые уродцы-пошляки...

Слова — ничто, есть вопли вырожденья.
Тот знаменит, кто больше нездоров.
Кто выйдет петь без всякого стесненья,
Без совести, без страха, без штанов.

Где песня, чтобы спеть ее хотелось?
Слова — где, чтоб вовеки не забыть?
Ну, что горланить про кусочек тела,
Который с кем-то очень хочет жить?

С телеэкрана, как из ресторана,
Для пущей важности прибавив хрипотцы
Они пудами сыплют соль на раны,
Как на капусту или огурцы.

В халатике бесполая фигура
Запела, оголившись без причин...
Противно это. Спой нам, Юра,
О женской теплоте и мужестве мужчин.

Валентин Иосифович Гафт «Юрию Визбору»

Ты даже не веришь, когда тебе двадцать,
Что могут болячки к тебе подобраться,
Что может рука отказать или ноги,
Они же так резво бегут по дороге.
Когда тебе тридцать, глаза замечают,
Как мама и папа твои увядают,
Но всё ещё кажется — всё за горами,
И с кем-то другим это будет — не с нами.
А в сорок (хотя наплывает усталость)
Ты знаешь, но думать не хочешь про старость
— Когда ещё будет... Но время помчится,
И вот пятьдесят уж в окошко стучится...
Чуть-чуть тяжелее задвигались мысли,
Чуть-чуть ноет сердце, но бьётся — не виснет,
А детям под тридцать — они замечают,
Как мама и папа у них увядают.
Уже шестьдесят... годы катятся с горки,
И что было сладким, становится горьким.
И семьдесят скоро, и ноги слабеют,
А внукам под двадцать, они вас жалеют,
Но только не верят, что с ними случится
Когда-то такое...
А время страницы
У книги судьбы всё листает, листает,
Ты только родился, а жизнь уже тает...
К чему я? Чтоб помнить — всё так быстротечно,
А жить по-людски надо, раз мы не вечны...

/Анна Опарина/

Ты не грусти, моя подруга — Еще наш поезд не ушел!
Пусть на висках гуляет вьюга,
И рядом с кофе — корвалол,
Ты не грусти, моя подруга —
Еще наш поезд не ушел!

Еще нас радуют закаты,
Еще с восторгом ждем рассвет.
Ну что ж, что было нам когда-то
На двоих полсотни лет?

Еще мелодия прибоя
Нас манит в круг потанцевать.
Еще мужчину от плейбоя
С тобой умеем отличать.

И пусть взрослеют наши дети,
Нам с ними годы нипочем:
А просто мы на этом свете
Уже давно-давно живем.

С годами стали мы сильнее,
Уверен взгляд, тверда рука.
Как раз мы все уже умеем
И можем все еще пока.

Богатство наше — наши годы.
Его вовек не растерять.
Нам в час житейской непогоды
Оно поможет устоять.

Автор: Лилия Собко, 2012

Святые? Нет? Тогда зачем
Судить берётесь «преступленья»?
Я сам устал бороться с ленью,
Чтоб степень оценить проблем.
Куда вам, правду отыскать
Среди морфем и разночтений.
Согласен, может, я не гений,
Клубок талантов, жилок кладь.
Но чтоб всё верно оценить
И дать случившемуся имя,
Пожалуй, надо быть родными
Душой и телом. И любить.
Иначе выводы свои
Держите при себе. Чужие
Неверно ставят запятые
Во фразе «Жить нельзя казнить».

ну ни как мной не воспринимается как текст песни

Для меня, именно, песня, студенческие годы, песни под гитару у костра..

Любимые стихи (страница 20)

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

*

***

Интересное в разделе «Литературный клуб»

Новое на сайте