Любимые стихи (страница 17)

Cirre
О, не лeти так, жизнь, слегка зaмедли шаг.
Другие вон живут, неспешны и подробны.
А я живу — мосты, вокзалы, ипподромы.
Промахивая так, что только свист в ушах

О не лети так жизнь, мне важен и пустяк.
Вот город, вот театр. Дай прочитать афишу.
И пусть я никогда спектакля не увижу,
Зато я буду знать, что был такой спектакль

О не лети так жизнь, я от ветров рябой.
Мне нужно этот мир как следует запомнить.
А если повезет, то даже и заполнить,
Хоть чьи-нибудь глаза, хоть сколь-нибудь собой.

О не лети так жизнь, на миг хоть, задержись.
Уж лучше ты меня калечь, пытай, и мучай.
Пусть будет все — тюрьма, болезнь, несчастный случай.
Я все перенесу, но не лети так, жизнь.

Леонид Филатов, 1986

shade
Мир вам, хлебопёки!

апомни, осень, музыку ветров,
Сыграй мотив – простой и гениальный,
Как ты умеешь – всё без лишних слов,
Светло, торжественно, и чуть печально.

Рисуй дождями нежность на окне,
Стекающую каплями в ладони,
Будь милосердна и тепла ко мне,
Ненастье пусть глаза слезой не тронет.

В огне осенних жертвенных костров
Сжигая умирающие листья,
Храни тебе присущее добро
И мудрость старых, не забытых истин.

Не растеряй в промозглой темноте
Минут коротких, редких, но счастливых,
Будь верная любви и красоте,
Мудра по-женски, вечно терпелива.

Тебя вдыхаю фибрами души
И замираю сердцем на мгновенье,
Моей рукою, осень, напиши
Созвучное тебе стихотворенье.

Светлана Пугач

selenа
«Непогода — осень — куришь,
Куришь — все как будто мало.
Хоть читал бы — только чтенье
Подвигается так вяло.
Серый день ползет лениво,
И болтают нестерпимо
На стене часы стенные
Языком неутомимо.
Сердце стынет понемногу,
И у жаркого камина
Лезет в голову больную
Все такая чертовщина!
Над дымящимся стаканом
Остывающего чаю,
Слава богу, понемногу,
Будто вечер, засыпаю...»

А. А. Фет

Марика33
Почему народ России,
Отличающийся силой,
Проявляющий сноровку,
Вдруг придумал поговорку:
«Дураков работа любит»?

Ведь пословица
Не сломится,
Переходит в род из рода;
В ней таится
И хранится
Мудрость вечная народа.

Эту мудрость все мы знаем,
Но поймет ее не всякий!..
Скажет: — Был народ лентяем,
А отнюдь не работягой!..
Нет, народ, трудясь умело,
Уважал любое дело!

Ведь недаром говорится:
Дело мастера боится.
Труд нас кормит, лень лишь портит,
Лень, она — мать всех пороков!..
Ведь не зря у нас в народе
О труде пословиц много.

В них народ боролся с ленью,
Так как был в труде упорен.
Если слово взять «уменье»,
Без сомненья,
«Ум» в нем корень!

Коль идет работа споро,
То идет работа скоро.
Ведь недаром говорится:
Дело мастера боится!..
А «дурак», он тот, кто дело
Совершает неумело,
Кто работу кончить хочет,
Но ее не скоро кончит;
Кто, трудясь без толку долго,
Уйму времени загубит!..
Вот что значит поговорка:
«Дураков работа любит».
Николай Глазков.

selenа
Какие новости у вас в календаре?
А впрочем, мне до них какое дело -
и в январе живу, как в сентябре,
настойчиво и оголтело.

Сентябрь, не отводи твое крыло,
твое крыло оранжевого цвета.
Отсрочь твое последнее число
и подари мне промедленье это.
***
ты на себя не принимай труда
печалиться.
Среди зимы и лета,
в другие месяцы - нам никогда
не испытать оранжевого цвета.
Отпразднуем последнюю беду.
Рябиновые доломаем ветки.
Клянусь тебе двенадцать раз в году:
я в сентябре.
И буду там вовеки.

shade
Мир вам, хлебопёки!

 
Любимые стихи - 3402238 play thumbnailUrl Любимые стихи
Любимые стихи - 1570112123
True
2019-10-03T17:15:23+03:00
embedUrl

Cirre
Человеку надо мало:
чтоб искал
и находил.
Чтоб имелись для начала
Друг -
один
и враг -
один...
Человеку надо мало:
чтоб тропинка вдаль вела.
Чтоб жила на свете
мама.
Сколько нужно ей -
жила..

Человеку надо мало:
после грома -
тишину.
Голубой клочок тумана.
Жизнь -
одну.
И смерть -
одну.
Утром свежую газету -
с Человечеством родство.
И всего одну планету:
Землю!
Только и всего.
И -
межзвездную дорогу
да мечту о скоростях.
Это, в сущности,-
немного.
Это, в общем-то,- пустяк.
Невеликая награда.
Невысокий пьедестал.
Человеку
мало
надо.
Лишь бы дома кто-то
ждал.
1973

@ Роберт Рождественский

Cirre
Мальчик написал одно желанье:
«Дед Мороз, подарков не неси!
Сохрани мою ты просьбу в тайне,
папу моей маме привези.
Самой лучшей мамочке на свете
не хватает сильного плеча.
Мы с сестрой.. пока всего лишь дети,
а она сгорает.. как свеча.
Я стараюсь в доме быть мужчиной,
и всегда целую перед сном.
И посуду сам давно я мою,
дел не оставляю на потом.
Уложу сестренку, если надо,
и как кран чинить.. теперь я знаю.
Я всегда помощник маме рядом,
как никто я маму понимаю.
Вижу, как все прячется и часто
в комнате, укрывшись пледом плачет.
Для меня улыбка моей мамы
слишком много в этой жизни значит.
Ведь она в душе.. прям как сестренка,
тоже верит в сказки и мечты.
Привези, пожалуйста, ей папу,
а уж я куплю ему цветы.
Подскажу, что любит она утром
пить без сахара зеленый чай.
А когда волнуется, то ухо
пальцем задевает невзначай.
А когда ей грустно, как котенок
в старом кресле скрутится клубочком.
А переживая... лист в блокноте
обрисует весь сплошным цветочком.
Ей не нужен тот, кто в День Рожденья
ей бы бриллианты покупал.
Нужен тот, кто снимет груз мучений,
скажет:" я всю жизнь тебя искал!»
К самой нежной, милой и ранимой
пусть мужчина в двери постучит.
Это ложь, что ей любви не надо!
Просто из-за нас.. она молчит.
Я ей самый преданный мужчина,
но.. болит по-взрослому в ней рана.
И тому одна всего причина:
очень одинока моя мама.
Пусть ее найдет простой, надежный,
и счастливой снова стать поможет.
Ни о чем не попрошу я больше,
Буду за нее счастливым тоже!»

Дед Мороз побрился.. приоделся,
и нашел тому одну причину:
- Сам хочу на женщине жениться,
что растит такого вот мужчину!

Из инета.

Улыбка
Древняя молитва
Елена Картунова
Щепотка облаков и легкий ветер.
От влаги загустевший аромат,
оставленный дождем.
Как на макете –
морщины гор и солнечный закат.

И будто нет людской кипящей массы.
Колышется, вздыхая, тишина.
И страшно шелохнуться.
А в запасе –
степная ночь и вечная Луна...
и ласковая грусть.
Она обычно
пасется вдоль периметра души.
Незримый Бог, по времени, привычно
остаток дня ладонью притушил.

Космическая бездна черной пастью
накрыла землю.
Боязно - до слез.
Смешное человеческое счастье,
наверно, ты из рода малых звезд.

Восторг и страх, замешанный на боли,
сплелись в одном немыслимом кругу.
И древняя молитва
(из подполья
задворок памяти)
тепло коснулась губ

shade
Мир вам, хлебопёки!

Меж белым и чёрным условная грань,
Теряются в стыках различья,
Как если бы я был отчаянно пьян,
Меня, всё одно, так же кличут,
И мир, заблудившись в чертогах глухих,
То вправо, то влево шагает.
Завидуя воле небесных портных,
Запутавших трассу до рая.
Мы разные, этим порою сильны,
Но слабость свою проявляем,
Когда из решений, что выбрать могли,
Танцуем по самому по краю.

Арсен Акопян

shade
Мир вам, хлебопёки!

Я умирал и много раз,
Но воскресал как феникс снова.
Не замечая колких фраз,
Душа любви хотела слово.

Как я травил в себе любовь...
Что для людей давно потеха!
И вновь и вновь вскипала кровь
А для чего? Да так, для смеха...

От доброты, лишь только боль,
Но как же жить, в миру дремучем,
Где непонятно, что за роль,
Несём в себе, в венце колючем.

Тут свет забыт, глаза закрыты,
Будто в тумане все идут.
Святые истины забыты,
И себе сами люди врут.

Я не святой, не проповедник,
Но не склоняю ко греху,
Я давней истины наследник,
Чтоб объяснить тут, что к чему.

Тот кто захочет, тот услышит,
Кто разбирается, поймёт,
Пока что тело ещё дышит,
Душа как водится живёт.

Александр Балабанов

shade
Мир вам, хлебопёки!

Я как бы один из первых критиков на ком братишки свои творения обкатывает

Мне конечно все его творения нравятся, брат всё таки, пусть и двоюродный, но здоровый гад-хрен справишься

Но иной раз звоню ему и говорю --меня задело

Ошибается каждый второй,
Признаётся в содеянном - пятый,
Мы не любим душевно распятым
Представать перед судной толпой.
И когда остаёмся одни,
Не всегда говорим откровенно,
Мол, бывали такие мгновенья,
Где слукавил, за это казни.
Начинается с малого ложь,
И, как хворь, вырастает в привычку,
Начинаем неправдами пичкать,
Сам посыл с прегрешением схож.
А иных ложный шаг закалит,
Открывая границы для роста.
Станет скучным поток крючкотворства,
И захочется снять кандалы.
Всех ошибок и не сосчитать,
Человек полон несовершенства.
Вместо переживания действуй!
И воздастся удачей стократ.

Арсен Акопян

Mona
Цените слух, цените зренье.
Любите зелень, синеву -
Все, что дано вам во владенье
Двумя словами: я живу.

Любите жизнь, покуда живы.
Меж ней и смертью только миг.
А там не будет ни крапивы,
Ни звезд, ни пепельниц, ни книг.

Любая вещь у нас в квартире
Нас уверяет, будто мы
Живем в закрытом, светлом мире
Среди пустой и нищей тьмы.

Но вещи мертвые не правы -
Из окон временных квартир
Уже мы видим величавый,
Бессмертию открытый мир.
(С. Я. Маршак)

В раннем автографе вместо двух последних строф одна:
И солнце даже не заметит,
Что в глубине каких-то глаз
На этой маленькой планете
Навеки свет его погас.

shade
Мир вам, хлебопёки!

Смерть - это нечто бесконечно тяжелое:
даже тень ее, падая на нас, к земле пригибает,
и тогда свинцовая скорбь твоими губами
на лице рисует изнеможение - сухое, желтое.
Это мы затвердевшими пальцами крестим воздух
над родной землей, и под нею - над всеми павшими.
Смерть - это нечто страшное и настоящее,
это мать любого беспамятства и наркоза.
Она в лютом морозе, в беспокойстве окоченевшем,
смерть - это нечто бесконечно холодное,
это ты, выходящая быстро в одном исподнем,
когда даже деревья скрипят от зимнего бешенства.
Это в грешных руках - занесенный топор наточенный,
это ночью - та область тьмы за пределом зрения.
Смерть - это нечто мрачное и суеверное,
смерть - это нечто снайперское и точное.
Смерть - это горечь в груди на пределе дыхания,
это страх за близких: «пожалуйста, не сегодня».
Смерть - это нечто личное и народное,
смерть - это красные пятна на белой ткани.
Но и в то же время - любовь, сотворение пламени,
согорение - вместе, все ближе, до неразрывия,
и надсадная просьба-молитва над старенькой Библией:
«не бросай, не бросай, не бросай меня, не покидай меня...»

Аль Квотион

shade
Мир вам, хлебопёки!

Не ищи здесь опоры. Весь мир - только вечер и дождь,
и в такой элегичности, мальчик мой, мир нам взаимен.
Не ищи здесь опоры. Весь мир - только вечность и дрожь,
а все окна открыты. Скажи, что ты видишь за ними?
Не ищи здесь опоры. Весь мир - только ветер и рожь,
только красное солнце на кромке усталого взгляда.
И когда ты прозреешь, мой мальчик, куда ты идешь -
не ищи здесь любви, но ищи сумасшедшего яда:
и лети головой на траву, обнимай сердцем птиц,
и лети - так красиво и скорбно раскинув вдоль неба
восклицание рук и точеные крылья ключиц,
и лети головой на траву - так легко и нелепо.
И лети, и лети - не желай ни гранита, ни строп,
ни прощающих строф в рукотворном рифмованном счастье.
И лети, мальчик мой. Там, за небом - есть высший озноб
понимания жизни как временного соучастия.
Слышишь? Птицы поют. Как огромен, как страшен их хор,
он летит... или ты? Вы летите, и небо искрится.
Но величие тела, лишенного всяких опор,
знают только одни космонавты
и самоубийцы.

shade
Мир вам, хлебопёки!

Фото в тёмной рамке на стене,
Смотрят на меня мои привычки,
О которых все вокруг талдычат,
Мол, в кого такой пошёл дурнеть.
Я его совсем-совсем не знал,
Только по рассказам от бабули,
Как подорвались, потом тонули,
И дружок его подал сигнал.
Так спасли их. Госпиталь. И врач
Приговор нерадостный озвучил,
Повезло вам, нехристям живучим,
Но отнялись ноги. Ты не плач,
Жив, и это главное сейчас,
Будем поднимать бойца, чем сможем,
Чай, война, и раскисать негоже.
Помогу, добавил, наклонясь.
Только не нашлось тогда лекарств,
Чтоб такие раны залечили,
Через месяц истощились силы,
Отдал Богу душу без мытарств.
Но остался в рамке меж портьер,
Взглядом прожигая сердцевину.
В праздник рюмку водки опрокину
За того, чью жизнь живу теперь.

Арсен Акопян

shade
Мир вам, хлебопёки!

Говори с ней - живой, внимательной,
Говори ей, что солнце плещется
Океаном небесного золота на планете ее плеча,
Что весеннее цветошествие не сравнится бутонной свежестью
С этим тонким штрихом улыбки, из которой глядит печаль.
Ведь она тебя сердцем слушает,
Всем своим осторожным дрожанием -
Говори с ней одними пальцами - вдоль по музыке нежной спины.
Говори с ней всем небом внутренним - грозовым и закатно-ржавым,
Чтобы эти глаза покорные стали небом твоим полны.
Говори - и не смей обманывать,
Говори с ней всей болью спрятанной,
Всем надрывом стиховной тяжести - будь с ней рядом нагим душой.
Говори, чтобы слово делалось тем священным церковным ладаном,
От которого горечь стелется - если было в тебе грешно.
Говори с ней - она тебя слушает.
Говори ей почти что песнями,
Что еще вы вдвоем станцуете на прибрежном свете зари.
Говори диалектом юности, говори секундой и местом,
Говори с нею каждым выдохом и молчанием - говори.
Говори с ней о чем захочется и о том, в чем признаться трудно,
Говори ей, что логос сущего столько весен в тебе горит.
Говори с ней и бойся - мимо.
Говори с ней и бойся - скудно.
И на вечер вдвоем оставшись - в глубину ее глаз говори.
Говори ей, что этот вечер был цветным и, конечно, лучшим,
Вечер был голубыми звездами, соловьем, тополиным пухом.
Говори с нею только шепотом, не из страха вдруг быть подслушанным,
А затем чтобы не потревожить эту редкую чуткость слуха.

Аль Квотион

Mona
После трехсуточного дежурства в госпитале врач отделения нейрохирургии Вероника Михайловна Тушнова, едва дойдя до дома, записала на клочке старой бумаги «Не отрекаются, любя...» И уснула. Ей было всего 33 года. Шел 1944-й. Так началась история одного из самых щемящих современных романсов.

«Не отрекаются, любя...» на музыку Марка Минкова впервые прозвучал в 1976-ом со сцены Московского драматического театра имени Пушкина. Тушнова его уже не услышала.

Двумя годами позже Алла Пугачева, отредактировав, превратила этот романс в одну из своих самых знаменитых песен. Но сначала было слово... И вот как звучало стихотворение в первозданном варианте:

Не отрекаются, любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.

Вероника Тушнова, 1944 год

Cirre
Дети взрослеют, становятся старше,
К груди их своей не прижмёшь так, как раньше.
Им за руку больше держаться не надо,
Они повзрослели и редко так рядом.

У них свои планы, мечты и желанья
И нас разделяют порой расстоянья.
Всё реже и реже мы вместе, чем раньше
И в памяти детство всплывает всё чаще.

Счастливое время, заботы, пелёнки...
А первые зубки, коленки в зелёнке...
Как ручки тянули, просили вниманья
И сладким каким было их щебетанье.

А сколько вопросов они задавали,
Ведь мама всё знает, они так считали.
А первый шажок, а первое слово...
Всё это уже не вернётся к нам снова.

Всё так и должно быть и это нормально,
Заложено всё это в нас изначально.
Нам дети даны на короткое время,
Так жило до нас не одно поколение...

Да, дети взрослеют, становятся старше,
А мы как деревья, с листвою опавшей...
Тоскливо и грустно на сердце невольно,
Хоть это нормально, но всё же, как больно!..

Ольга Май

shade
Мир вам, хлебопёки!
Есть больные на голову женщины — Те, что верят в любовь и мечты, Те, что склеить пытаются трещины И легко переходят на «ты». Для которых не писаны правила, И горит под ногами земля. Те, что жизни на карту поставили И порхают по прежним граблям. Им плевать на устои и логику, И на взгляды соседок вослед. Они вечно готовы на подвиги Ради тех, кто сквозь зубы: «привет...» Не живётся им так, как положено, Не сидится на месте никак! Если наглухо всё огорожено — Значит, надо туда — в самый мрак! Жизнь даёт то пинок, то затрещину, Но не знают они полумер. Есть больные на голову женщины. Дуры — дурами. Я, например...

Юлия Ю

shade
Мир вам, хлебопёки!

Знаешь, я продолжаю покупать тебе книжки -
Нелепые сказки для как бы взрослых детей,
С такими обложками - словно на ткани вышитыми
Цветными секундами средневековых дней.
Я теперь просыпаюсь первым и готовлю завтрак,
Делюсь с тобой планами, опять неуклюже шучу,
удивляюсь небу, говорю, что это гитара,
И такая музыка только нам по плечу.
На работе - скучаю, вспоминая тебя как образ
Всех моих тревог, но и радостей - тоже всех.
Кстати, знаешь, мы с тобой были неправы оба,
Когда черной злостью полнили вкус бесед.
Да не важно. Теперь, наверное, это не важно.
Знаешь, время замерло - а часы почему-то спешат.
Но когда я иду домой, в этот двухэтажный -
Я придерживаю дверь плечом, чтобы ты вошла.
И в тот самый медленный миг до начала ночи,
В тот интимный вакуум времени для двоих,
Я едва шепчу, что люблю тебя. Очень-очень.
Что мы вместе - воздух, который неразделим.
Завтра будем гулять. Знаешь, вырос наш общий сад,
Распустил листву, разошелся во весь свой цвет.
В общем, все происходит так же, как год назад.
И порой я почти не помню, что тебя больше нет.

Аль Квотион

shade
Мир вам, хлебопёки!

Любимые стихи - 3566159 play thumbnailUrl Любимые стихи
Любимые стихи - 1595955427
True
2020-07-28T19:57:07+03:00
embedUrl

Туся Тася
Дети взрослеют, становятся старше,
Гала, спасибо. И всё вроде нормально, но как больно! ПлАчу, ведь всё точно. Спасибо за эмоции.

shade
Мир вам, хлебопёки!

Этим летом каждый с ума сошел:
Я вытащил в сад кровать и лежу под дождем,
В моем теле гремит музыка грозовая,
Я смотрю, как молния падает в грудь и зеваю.
Занимаюсь любовью с бурей, кровать измята,
Воздух пахнет надсадным криком и дикой мятой.
Ветер бьет меня, я пью ветер - и мы с ним квиты.
Я поставил кровать в саду. Здесь прекрасные виды.
Этим летом каждый сошёл с ума:
Ты сидишь на крыше, из тебя вырастает мак,
Поднимает к тучам красное своё сердце,
И оно в жерновах грозы неизбежно мелется.
Упадёт мне в постель - тяжелым душным желанием.
Там мы станем вместе.
Августина, я тебя обожаю:
Ты мне пишешь письма, и они опадают с крыши
Комариными крыльями, смелыми белыми вспышками.
Упади ко мне, девочка - это лето диктует ярость,
Оно грозно ликует в смехе - огнем и паром,
И в своем апогее летит ко мне алой пыльцой,
Наблюдая за мной с любовью твоим лицом.

Аль Квотион

shade
Мир вам, хлебопёки!

Порою так немного надо
Для исцеленья от тоски,
Тепло участливого взгляда,
Прикосновение руки.

И слову доброму внимая,
уже весь мир вокруг любя,
Ты отхлебнешь крутого чая,
Заваренного для тебя.

И вдруг поймешь,
Что в мире бренном,
Где все надежды хороши,
Дороже всех прикосновений —
Прикосновение души.

Григорий Гольдштейн

kortni
Жил да был Человек. И была у него лишь собака.
Ни жены, ни детей.. Сам по жизни судьбу свою нес.
После смерти его оказалось, что некому плакать,
Так как в вечность ушел за хозяином преданный пес.

Ну а там – долгий путь. Ни воды, ни травинки, ни злака.
Изнуряет жара. По пескам расстилается дым.
Человек еле шел. Но ему помогала собака,
Пес, который готов был и в пекло идти вместе с ним.

Вдруг пред ними предстал дивный сад, где фонтаны сверкают.
Водопады, дворцы – изобильем был взор восхищен.
И привратник сказал: «Заходи! Тебя рай ожидает!
Но собакам сюда без сомнения вход воспрещен».

Он ушел от ворот. Долго ль шел - кто об этом узнает?
Шел, и падал, и шел - без надежд, дикой жаждой томим.
Но ни разу с тех пор не жалел о потерянном рае.
И собака его неизменно трусила за ним.

Время там не течет. Не светает там и не темнеет.
И ничтожно все то, что значительным кажется нам.
Новый сад впереди... Просто ферма – уютней, скромнее.
Человек постучал... А собака прижалась к ногам.

Человек прохрипел: «Я с дороги и снова в дорогу».
И хрипел верный пес. И был хрип непохожим на лай.
«Дайте каплю воды - и собаке, и мне. Ради Бога!»
И Привратник сказал: «Заходите. Вас ждут. Это рай.»

«Был бы рад я войти. Как мечтал я о рае! Однако...
Не впускаете пса, и останусь я с другом моим.»
И привратник сказал: «Заходите к нам вместе с собакой.»
И вошел человек. И собака вошла вместе с ним.

«Ну а тот дивный сад? Сад, где вывеска точно такая?
Что не дал нам двоим насладиться прохладой своей?»
И привратник сказал: «Тот мираж - только видимость рая.
Это ад. Он для тех, кто бросает в дороге друзей.»

Ефим Хаят

selenа
kortni,

Корсика
Марина Цветаева
* * *

Легкомыслие! — Милый грех,
Милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мои вбрызнул смех,
И мазурку мне вбрызнул в жилы.

Научив не хранить кольца, —
С кем бы жизнь меня ни венчала!
Начинать наугад с конца,
И кончать ещё до начала.

Быть, как стебель, и быть, как сталь,
В жизни, где мы так мало можем...
— Шоколадом лечить печаль
И смеяться в лицо прохожим!

3 марта 1915

selenа
Илона, спасибо
Тоже Цветаева

Август — астры,
Август — звезды,
Август — грозди
Винограда и рябины
Ржавой — август!

Полновесным, благосклонным
Яблоком своим имперским,
Как дитя, играешь, август.
Как ладонью, гладишь сердце
Именем своим имперским:
Август! — Сердце!

Месяц поздних поцелуев,
Поздних роз и молний поздних!
Ливней звёздных —
Август! — Месяц
Ливней звёздных!

shade
Мир вам, хлебопёки!

А знаешь, не нужно быть ни злодеем, ни гением,
Для каждого в мире найдется много вершин:
В идее греха - есть замысел искупления,
А в смертном теле есть нечто вроде души.
У каждого есть свой крест и свое крещение,
Найдутся и те, кто крестит тебя, кто распнет.
Склонись у воды, попроси у людей прощения,
И будь в этом горьком море тихой ладьей.
Когда паруса белы - все дается с легкостью,
Когда за тобой родня - ты обязан жить,
И если штормит - то скоро все успокоится,
А если тихо - то скоро шторм закружит.
Стой насмерть за сына, за мать, за свою любимую -
Они - твои весла, без них - только плыть ко дну,
Без них останется старый помятый снимок,
И зимы всех лет будут в сердце нещадно дуть.
Замерзнет вода, и ты вмерзнешь - по грудь, по парус,
Ты сам станешь камнем, лицом превратишься в лед,
Ты будешь безмерно слабым, безмерно старым,
Пока твой последний выдох не упадет.
Стой насмерть - со всей отвагой, силой и совестью,
И в души ранимые - добрым теплом дыши.
Когда паруса белы - все дается с легкостью,
Когда за тобой родня - ты обязан жить.
Аль Квотион

Июль
Есть у меня любимая поэтесса, Алёна Васильченко. Молода, красивая и безумно талантливая! Я люблю все её стихи, без исключения. Но от этого всегда щимит сердце... О, Господи, как хочется домой!
в свой тихий дворик с диким виноградом,
где пляшут тени яблочного сада,
а в кухне - занавески с бахромой...
как хочется сбежать от суеты,
от лиц чужих и взглядов незнакомых.
листать свои потёртые альбомы,
где в тонких косах - белые банты.
как хочется (пускай хотя б тайком)
увидеть маму в тесной комнатушке,
макнуть в варенье свежую «горбушку»,
запив её горячим молоком!
как хочется, проснувшись, петь с утра,
в прихожей танцевать, как балерина,
сорвать, как вор, медовую малину,
украдкой у соседского двора.
взглянуть, как месят праздничный пирог,
а рыжий кот - почесывает ухо.
и оплеуху получает муха,
посмевшая пробраться за порог.
там нет тревог. спокойствие. уют...
все половицы - помнят ноги наши.
там места нет для зависти и фальши,
и к празднику конфеты раздают...
какая там метелица зимой!
и не страшны - ни седина, ни годы...
там всё Моё! - луга, леса, восходы!
о, Господи, как хочется домой!..

shade
Мир вам, хлебопёки!

Всё начнётся потом,
когда кончится это
бесконечное душное, жаркое лето.

Мы надеемся, ждём, мы мечтаем о том,
чтоб скорее пришло
то, что будет потом.

Нет, пока настоящее не начиналось.
Может, в детстве...
ну в юности... самую малость...

Может, были минуты... часы... ну, недели...
Настоящее будет потом!
А на деле

На сегодня, назавтра и на год вперёд
столько необходимо-ненужных забот,
столько мелкой работы, которая тоже
никому не нужна.
Нам она не дороже,

чем сиденье за чуждым и скучным столом,
чем свеченье чужих городов под крылом.
Не по мерке пространство и время кроя,
самолёт нас уносит в чужие края.

А когда мы вернёмся домой, неужели
не заметим, что близкие все почужели?
Я и сам почужел.
Мне ведь даже неважно,
что шагаю в костюме неважно отглаженном,
что ботинки не чищены, смято лицо,
и все встречные будто покрыты пыльцой.
Это не земляки, а прохожие люди,
это всё к настоящему только прелюдия.

Настоящее будет потом. Вот пройдёт
этот суетный мелочный маятный год,
и мы выйдем на волю из мучившей клети.
Вот окончится только тысячелетье...

Ну, потерпим, потрудимся,
близко уже...
В нашей несуществующей сонной душе
всё застывшее всхлипнет и с криком проснётся.
Вот окончится жизнь... и тогда уж начнётся.

Сергей Юрский

Cirre
Меняется время, меняются лица...
Неспешно листаем мы жизни страницы:
Вот детство промчалась, как сказочный поезд.
И юность влюблённо взмахнула рукой.
Чуть дольше продлилась серьёзная зрелость.
Но часто в ней было, не то, что хотелось.
И вот уж пришла седовласая старость...
И только душа молодою осталась.
Её задержала волшебная юность,
которой не свойственны серость и мудрость.
И рвётся душа, словно вольная птица...
И может, поэтому нам часто не спится...

Любовь Ачелова

shade
Мир вам, хлебопёки!
Ты будешь первая из всех, похожих на закат,
Когда смертельна эта медь и нечего сказать,
Когда я волен уходить и не смотрю назад,
Когда все звезды в голове - горят, горят, горят
И гибнут.
Вот я пыль звезды,
Я тьма, я гулкий зов беды,
Я злоба в сжатом кулаке,
я все дарю тебе.
Ты будешь первая из всех - вне песен и стихов,
Ты будешь первая из вех, к каким я не готов.
Ты будешь первая - блистай, безумствуй, хохочи,
Уже восстал твой верный ад в безвыходной ночи.
Ты будешь первая из всех, кого я целовал,
Так ненавидя, так кляня, так горячо от зла.
Ты будешь первая из всех - владычествуй, гори,
Мой нескончаемый закат, не знающий зари.
Ты будешь первая из всех, кто лег со мной в постель,
И вздыбилась вокруг земля - проклятием земель.
Ты будешь первая из всех - своих, чужих, любых,
Ты будешь первая из всех, кого я не любил.
Аль Квотион

Июль
Если уходит земля из-под ног,
если во взгляде не стало огня.
Если в тебе задыхается Бог -
значит пора уже что-то менять.
Отмели, лодки, прибои, шторма.
Друга, который сомнительно друг.
Если в тебе поселилась зима -
лучше уехать куда-то на Юг.
Если ты чувствуешь - пусто внутри,
если ты гонишь бессонницу вон -
сделаем шаг, или два, или три:
первый - дается труднее всего.
И отмеряя сейчас на весах:
стыд или совесть, и пряник, и кнут -
что-то меняй: у тебя полчаса.
Год. А, быть может, и пара минут.
Если привыкнешь оправдывать боль.
Если повсюду увидишь туман:
это - придумано только тобой
в горе от глупости или ума.
Если, как лодка, душа на мели,
нет послевкусия каждого дня -
плачь, вырывая себя из земли.
До смерти бойся - но что-то меняй.

Алена Васильченко

Рыбёшка
Если, как лодка, душа на мели,
нет послевкусия каждого дня -
плачь, вырывая себя из земли.
До смерти бойся - но что-то меняй.
И как же часто страх пересиливает и ничего мы не меняем

shade
Мир вам, хлебопёки!
Я устаю от неудач,
Пытаюсь вынести уроки,
По полю - ровно, кочкам - вскачь
Несусь вперёд. Мечты нечётки,

Всё сводится к большим грехам,
Гордыне и прелюбодейству.
Расплата - жесть! Одних предам,
С другими ври и раболепствуй.

За всё приходится платить.
Любой успех имеет цену,
И даже по теченью плыть
Нельзя с улыбкою блаженной.

То в бок толкнут, то на пути
Преградой волны пробегают,
А в воду руку опусти,
Так тут же налетят пираньи.

Уже седой, слегка хромой,
К земле опущенные плечи,
Ещё шагаю по прямой,
Но больше никогда не встречу

Ни счастья тихого в саду,
Ни дружбы преданной, до гроба.
Один пришёл. Один уйду.
Один. Создателю подобен.

Арсен Акопян

shade
Мир вам, хлебопёки!

Любимые стихи - 3585232 play thumbnailUrl Любимые стихи
Любимые стихи - 1600185342
True
2020-09-15T18:55:42+03:00
embedUrl


Любимые стихи - 3585232 play thumbnailUrl Любимые стихи
Любимые стихи - 1600185342
True
2020-09-15T18:55:42+03:00
embedUrl

shade
Мир вам, хлебопёки!

selenа
Догорает осень
Дождливый день наводит грусть,
Гляжу в окно на двор промокший,
И «Осень» Блока - наизусть...
Прочту. Про снег ещё не лёгший.
Октябрь - стылая пора,
Непредсказуемой природы,
В небесный свод летит мольба,
И небо проливает слёзы.
Рыжеет влажная тропа
Листвой усыпана пожухшей,
Злой ветер клонит дерева
К земле от сырости разбухшей.
В туманной дымке спят дворы,
Попрятались от ветра пташки,
И догорают как костры
Листвы опавшие рубашки.
24.09.20г.
Ирина Кузьмина

shade
Мир вам, хлебопёки!

Еще не осень — так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
и тополя бульвара за окном
еще монументальны, как скульптура.
Еще упруга их мускулатура,
но день-другой —
и все пойдет на спад,
проявится осенняя натура,
и, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам,
и вся клавиатура
пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет,
и немного погодя,
наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом
по линии трамвая
помчится лист опавший,
отрывая
тройное сальто,
словно акробат.
И надпись «Осторожно, листопад!»,
неясную тревогу вызывая,
раскачиваться будет,
как набат,
внезапно загудевший на пожаре.
И тут мы впрямь увидим на бульваре
столбы огня.
Там будут листья жечь.
А листья будут падать,
будут падать,
и ровный звук,
таящийся в листве,
напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене,
листья будут жечь.
Но дождик уже реже будет течь,
и листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь у театрального подъезда
на противоположной стороне,
и белый лист афиши на стене,
и профиль музыканта на афише.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки,
и в центре
стоит — ШОПЕН, СОНАТА №2.
И словно бы сквозь сон,
едва-едва
коснутся нас начальные аккорды
шопеновского траурного марша
и станут отдаляться,
повторяясь
вдали,
как позывные декабря.
И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
повалит густо-густо
белым-белым,
но это уже — в полной тишине.

Юрий Левитанский

shade
Мир вам, хлебопёки!

Любимые стихи - 3591022 play thumbnailUrl Любимые стихи
Любимые стихи - 1601752496
True
2020-10-03T22:14:56+03:00
embedUrl

Cirre
Стоит СТАРОСТЬ у порога, просится в мой дом...
Я ж с поклоном к ней... Не строго: -Может ты потом???
Погоди еще немножко, не стучи мне в дверь!!!
Не заглядывай в окошко... Страшно мне, поверь!!!
Не гоню тебя я в целом... Ты меня пойми...
Старость встретить я б хотела... Но... Повременить...
Если можно, то попозже!!! Слышишь??? Не сейчас!!!
Не готова я, похоже... Не пришел мой час...
Может ты дорогу знаешь??? Где мы разминёмся...
Не надолго... Лет на сорок... А потом вернёшься...
Забери пока болячки все мои в рюкзак...
За подарки!!! За гостинцы!!! Не за, просто так''...
Поброди еще по миру... Солнце ж везде свети...
Может где-то ждут тебя??? Может кто приветит!!!
Отвечает тихо старость: -, Да я ж понимаю!!!
У меня конечно график... Но я нарушаю!!!
Посылают... По работе... Я ж должна проверить...
Кто? Насколько? Сам в себя может ещё верить!!!
Вот пришла к тебе... И вижу... Ты ещё летаешь!!!
Вся в работе... Вся в заботе... Людям помогаешь!!!
Если ты отсрочку просишь, я уйду... На время...
Пригласи на час хоть... В гости.. Чай попьем с вареньем...''
Чай попили... Поболтали... С нею, как с подружкой...
Я ей в путь дала варенья... Чая в термос с кружкой...
Проводила до порога... Дверь за ней закрыла...
И сказала : -СЛАВА БОГУ!!! ЧУТЬ УГОВОРИЛА!!!''
Лариса Рубальская

Корсика
Белое, сухое
Лала Тарапакина


И бог ей говорит: давай, вставай. Встречай рассвет, дыши на этот иней. На весь неадекватный танец линий, сошедший с адекватного холста. Отгородись высокими дверьми. От бесконечно адских диалогов внутри себя, но не со мной, не с богом, а с от тебя ушедшими людьми.

И бог ей говорит: не разводи. Ни слез, ни суеты, ни равноправья. Иди вперёд и рук размах расправь, я
буду рядом, как ты ни иди. Прими, как факт, что прорастёт зерно - тобой неловко брошенное утром, движением мгновенным и не мудрым, и стыдным, как немытое окно.

И бог ей говорит, что налегке идти намного проще и честнее. Ты не держи сама себя за шею, и сладкое вино на языке. Невыносимость - от дурных забот, от сладких вин и от немытых окон, от сложных слез и сахарных волокон, от дел, недозаписанных в блокнот.

И бог ей говорит: не отвечай. Встречай рассвет, дыши на человеке. Плыви и растекайся, ты же реки, впадай вот в эту ямку у плеча.

....
Она встает, ленива и боса,
взлохмачена и рождена для счастья,
слегка еше разобрана на части,
но что там собираться, полчаса.
Идет молоть кофейное зерно, кидая взгляд на заоконный вереск.
И улыбаясь, веруя, надеясь,
распахивает чистое окно.

selenа
Судьба нам лишних не дает.
Все к нам приходят для чего-то...
Есть те, кто жизнь с тобой пройдет,
Иные - лишь до поворота!

Есть те, кто сделает глоток
Лишь в чайной паузе, случайно.
И дальше побежит поток
С какой-то нераскрытой тайной.

Есть те, что оставляют след
С рубцами в памяти надолго.
Но вера выведет на свет,
Убрав ненужные осколки...

Всему свой час. И ты найдешь
Свой храм... духовное жилище...
И встретишь ты, когда не ждешь,
И обретешь, не там где ищешь...

© Copyright: Марина Волнорезова,

shade
Мир вам, хлебопёки!

Блаженны мы, когда идём
Отважно, твёрдою стопою
С неунывающей душою
Тернистым жизненным путём;

Когда лукавые сомненья
Не подрывают веры в нас,
Когда соблазна горький час
И неизбежные паденья

Нам не преграда на пути,
И мы, восстав, прах отряхая,
К вратам неведомого края
Готовы бодро вновь идти;

Когда не только дел и слова,
Но даже мыслей чистоту
Мы возведём на высоту,
Все отрешаясь от земного;

Когда к Создателю, как дым
Кадильный, возносясь душою,
Неутомимою борьбою
Себя самих мы победим.

Константин Константинович Романов
1 августа 1907

kortni
от меня до тебя - 29 лет
[расстояние - жизни равное]
за которые, думалось, на земле
я увидел и понял главное,

за которые я долгий путь прошёл
от младенчества до влюблённости -
я ей жадно дышал, мне хотелось ещё
этой лёгкости, окрылённости...

а потом посчастливилось полюбить -
[благосклонна была Вселенная]
и почувствовал: в мире интриг, обид
прикоснулся я к совершенному -

я лелеял любовь, как реликвию
или истину, откровение -
я не Бога нашёл, но религию
персональную - и не менее;

вскоре после на свет появился сын -
растворился в нём без остатка я -
и любовь моя, словно, выросла
в нечто цельное, безвозвратное...

и казалось тогда - ощутил я всё,
что на свете есть превосходного:
это или рай, или долгий сон,
или милость пути Господнего...

а теперь спустя тридцать [без года] лет
я увидел тебя воочию -

в окружении ангелов на земле
у меня появилась доченька.

© Глеб Дебольский

Cirre
Леонид Филатов:

 О не лети так, жизнь, слегка замедли шаг.
 Другие вон живут, неспешны и подробны.
 А я живу — мосты, вокзалы, ипподромы.
 Промахивая так, что только свист в ушах
 О не лети так жизнь, уже мне много лет.
 Позволь перекурить, хотя б вон с тем пьянчужкой.
 Не мне, так хоть ему, бедняге, посочуствуй.
 Ведь у него, поди, и курева то нет.
 О не лети так жизнь, мне важен и пустяк.
 Вот город, вот театр. Дай прочитать афишу.
 И пусть я никогда спектакля не увижу,
 Зато я буду знать, что был такой спектакль
 О не лети так жизнь, я от ветров рябой.
 Мне нужно этот мир как следует запомнить.
 А если повезет, то даже и заполнить,
 Хоть чьи-нибудь глаза хоть сколь-нибудь собой.
 О не лети так жизнь, на миг хоть, задержись.
 Уж лучше ты меня калечь, пытай, и мучай.
 Пусть будет все — тюрьма, болезнь, несчастный случай.
 Я все перенесу, но не лети так, жизнь.

shade
Мир вам, хлебопёки!

Бабье лето дремлет в кресле,
Тёплый плед с коленок сполз,
День исхода не известен,
Обещанья - не всерьёз.
Две недели на разлуку,
Миг - на здравствуй и прощай,
Глазки щуря близоруко,
Просыпается лентяй...
Каждый год блажное время,
Возвращение в Эдем,
Сладким уговорам внемля,
Нарушая «насовсем»,
И согреет, и напомнит,
Всё вернётся, дайте срок,
Краткосрочный паж-угодник,
Жарким барышням дружок.

Арсен Акопян

shade
Мир вам, хлебопёки!

Когда во мне зацветает живая лоза,
И горят глаза, и блестит на коже роса,
То вместо того, чтобы ложиться спать,
Я ловлю божьих коровок в твоих волосах.
И тогда я Вакх, раздевающий свою Ариадну
В олимпийских садах, пахнущих виноградом,
Красный сладкий сок течет из сердца хмельного -
Это кровь, малышка.
Это кровь забытого бога.
Слышишь?
С моря поют сирены с очами сиреневыми -
Это в нас оживает нечто настолько древнее,
Что любое движение тела уже поэтично,
И в морщинах эпохи проступает молодая античность.
Эта та любовь, на которую мы готовы,
Потому что в капельках пота царит духовность,
Потому что в этот момент красота безупречна
В воплощении человека - мужчины и женщины.
И лоза винограда связывает нас все крепче,
Прорастая как будто крылья сквозь голые плечи,
Обращаясь смерчем,
Обращаясь под вечер смертью,
Обращаясь экстазом, написанным в красном цвете.
Только божьи коровки в черном разлитом вине,
Продолжают шепотом мне говорить о тебе.

Аль Квотион

kortni
Сегодня получила книгу любимейшего современного поэта, молодого еще человека, но так просто и невероятно точно выражающего смысл бытия в стихах. Еще и с автографом и пожеланиями автора!
Счастлива безмерно!
*****

Если можно, то мне эспрессо,
новостей и немного денег,
путешествовать, меньше стресса,
больше нежности, без истерик.
Шоколадку, добрее утро,
вдохновения и улыбок..
если можно, давайте утку
запеченную или рыбу.
Дольше - молодость,
позже - старость,
двух детей, или дальше - внуков..
и здоровья бы - вот подарок,
к черту - грыжу и близорукость.
а еще бы - побыть успешным,
и портрет хочу (лучше - в профиль)..
ой, простите меня, конечно,
замечтался..
_________________
мне - черный кофе.

*******

о мужчинах

не нравятся многие мне теперь
[кто больше, увы, кто меньше]:
- мужчины, которые, например,
любить не умеют женщин;

- мужчины, которые не взглянуть
не могут на незнакомку,
а могут, напротив, свою жену
оставить вдвоём с ребёнком;

- мужчины, которым до сорока
свободой дышать охота,
особый свой путь на земле искать,
да только бы не работать;

- мужчины, которые обмануть
способны в корыстных целях,
которые в жадности [как в плену]
себе набивают цену;

- мужчины, которые каждый день
ссылаются на усталость,
на кучу каких-нибудь важных дел,
что сделать ещё осталось;

- мужчины, которые много пьют
[без повода, от безделья],
ругаются пошло – и жизнь свою
сужают до беспредела;

- мужчины, которые промолчать
не могут в упрямом споре,
а могут, напротив, начать кричать
бессмысленно, но упорно;

- мужчины, в которых мужского нет:
нет стойкости, чести, силы...
нет доброго сердца... –
всё это мне
чертовски невыносимо...

и я бы
мог броситься
мир спасать
словами, стихами, делом...

но я,
к сожалению,
часто
сам

противен себе
смертельно.

© Глеб Дебольский

Туся Тася
так просто и невероятно точно
вот лучше и не скажешь. Хорошие стихи, спасибо.

Cirre
Не ссорьтесь с мамами своими, когда они совсем седые;
Они стареют, мы взрослеем, но жить без них мы не сумеем.
И как бы мы на них не злились, «не лезь с советом!», «не мешай!»
«Уйди!», «отстань!», «не приставай!»
«Я взрослая!», «сама смогу!», «отстань не то я убегу!»,
И что бы мы ни говорили, они прощают нас всегда;
И как бы мы не нагрубили, нас не ругают никогда.
Комок обиды проглотив, стараясь нас утихомирить,
Они конечно промолчат;
Лишь взгляд печальный, сжаты губы, да руки платье теребят.
Для них мы вечные малышки,
Их доченьки и их сынишки, мы их кровинушки, сердечки
И самые любимые их человечки.
И как же плохо им, когда мы с вами их не замечаем,
Им не звоним, свои обиды не прощаем,
И не заходим к ним домой.
Мы думаем, что «хочется ей быть одной?»
Вот так за них мы всё решили, мол, что, хотели,
То и получили, пусть как хотят, так и живут,
Они без нас не пропадут!
Но всё не так! Они скучают,
А их года всё тают, тают.....
И часики в углу поют: «не пропадут, не пропадут...».
Вот год прошел, за ним второй,
И мы остыли, подобрели, за это время повзрослели,
Забыли всё, бежим мы к ней, к родимой мамочке своей.
Домой, домой, скорей домой,
Мы рассказать хотим ей много,
И вот уже мы у порога.
Но не откроет она двери...
Ведь дом её уже пустой...
Её там нет..., мы не успели...,
А ведь могли, но не сумели.
И время вспять не повернуть, и больше маму не вернуть...
Не ссорьтесь с мамами своими, когда они совсем седые... /ИНЕТ

kortni
Женщина не с возрастом меняется,
Женщина меняется с мужчиной
На которого она ровняется:
Умный, ласковый, с небритою щетиной.

Женщина добреет не от лёгких дел,
Не от новой действенной диеты,
А тогда, когда любимый муж успел
Вовремя явиться на котлеты.

Женщина сияет не от ярких страз,
Не от кос становится красивей.
А когда супруг её, из раза в раз,
Заставляет стать ещё счастливей.

С ним в халате, тапках не стесняется.
Смотрят фильмы, говорят в гостиной.
Женщина с годами не меняется,
Женщина меняется с мужчиной.

© Наталья Кургалина

shade
Мир вам, хлебопёки!

Не о том разговор, как ты жил до сих пор,

Как ты был на решения скор,

Как ты лазал на спор через дачный забор

И препятствий не видел в упор...

Да, ты весело жил, да, ты счастливо рос,

Сладко елось тебе и спалось,

Только жизнь чередует жару и мороз,

Только жизнь состоит из полос...

И однажды затихнут друзей голоса,

Сгинут компасы и полюса,

И свинцово проляжет у ног полоса,

Испытаний твоих полоса...

Для того-то она и нужна, старина,

Для того-то она и дана,

Чтоб ты знал, какова тебе в жизни цена

С этих пор и на все времена.

Ты её одолей. Не тайком, не тишком,

Не в объезд — напрямик и пешком,

И не просто пешком, то бишь вялым шажком,

А ползком да ещё с вещмешком!..

И однажды сквозь тучи блеснут небеса,

И в лицо тебе брызнет роса —

Это значит, что пройдена та полоса,

Ненавистная та полоса...

А теперь отдыхай и валяйся в траве,

В безмятежное небо смотри...

Только этих полос у судьбы в рукаве —

Не одна, и не две, и не три...

selenа
Она не была в Эмиратах,
Не видела Рим никогда
И вряд ли увидит когда-то:
Ей не с кем оставить кота.
Ей снится порой на рассвете
Родной её город - Чита.
Она и туда не поедет:
Ей не с кем оставить кота.
А боль, словно острая спица,
Засела в районе хребта...
Но как она ляжет в больницу?
Ей не с кем оставить кота.
Ей скоро уже девяносто -
Она доживет и до ста.
Секрет долголетья? Всё просто:
Ей не с кем оставить кота. (с)
Вера Бутко

Cirre
Любимые стихи

Kara
Ей не с кем оставить кота.
Фотка там была еще очень классная

Любимые стихи

shade
Мир вам, хлебопёки!

Уснул закат над перелеском,
У речки дремлет белый день.
Берёзки – дивные невестки,
У дома обняли плетень,
Накрыла ночь свои владенья,
Тревожно смотрит с высоты.
Звезда упала с сожаленьем,
Ночь разорвала в лоскуты.
Спит деревушка на пригорке,
Вздремнул колодец-журавель.
В низине, где-то на задворках,
Звучит загадочная трель,
А от деревни тропки к речке,
А от реки спешат в луга,
А от лугов в дома, к крылечкам,
И вновь к реке, устав слегка.

kortni
Санкт-Петербург
Тот Кто Ждет

Этот город – союзник ветров и промокшего неба,
В поседевшем граните скрывающий мудрость веков,
Я вдохну невский воздух – ах, как же давно я здесь не был!
И шагну в отраженье твоих золотых куполов...

Мне хотелось бы жить как проспекты – так прямо и просто,
Не стыдясь своей памяти и осененным крестом,
Чтобы черные мысли мои как трофейные ростры
Серой бронзой осели на теле ростральных колонн.

Мне не надо спешить, я маршрут этот знаю дословно,
Растворяюсь в прохожих, как будто и я здесь живу,
Мое сердце отдельно и так аритмично – неровно
Бьется в реберной клетке, как птица в силковом плену.

Я хочу посмотреть – может, вырвались, все - таки, кони!
Разве можно Свободу руками упрямо держать?
Успокоится Аничков мост и в ночной полудреме
Будет Пушкина тонкую тень на снегу вспоминать...

А Казанский собор колоннадой радушных объятий
Станет издали звать и Всевидящим Оком моргать,
Исаакий Далматский Святыми крестами распятий,
Будет к Богу тянуться и серое небо пронзать.

Я хочу прикоснуться рукой к месту пролитой крови,
Где спокоен и бледен стоял Александр на краю,
Где в страданье Христос вскинул вверх свои скорбные брови,
И молился навстречу душе, вытирая слезу.

Прошагаю по шахматным клеткам до стен Эрмитажа,
Подниму свою голову – Ангел мне молча кивнет,
Справа к небу прикована долгом Атлантова стража,
Им нельзя отдыхать – небо вниз на людей упадет.

Я дойду до Реки, а на ней – ледяные торосы,
Через лед бастионами крепость на остров легла,
Как стояли в каре декабристы в такие морозы,
Мне в замерзшие уши звенели цепями ветра...

Я остался бы здесь навсегда – так я им околдован,
Если б только сейчас развели все мосты на Неве...
Но пора мне обратно – к вокзалу. Я тоже прикован,
Словно прочною цепью, железной дорогой
к Москве...

© Юрий Егоров



Интересное в разделе «Литературный клуб»

Постные блюда

Новое