"Пляска теней" в Большой Игре (часть 4)

К грядущему курултаю Тевкелев готовился загодя, деловито и обстоятельно – как к собственным похоронам.

На следующий день после свидания с Букенбаем российский посланник уполовинил свой конвой. В Уфу, вроде как с посланием к губернатору, ушла ровно половина сопровождавших его лиц: пять человек дворян, пять человек казаков, да сотня башкир. С ними в дальний путь отправился и приблудившийся в первый день «казахский пленник», яицкий казак Яков Болдырь.

Тевкелев с оставшимся конвоем вышел в степь проводить отбывающих, и долго стоял, молча глядя вслед уходившему в Россию каравану. Потом вернулся в свою гостевую юрту и записал в полевом дневнике резоны своего странного на первый взгляд поступка: «Дабы не все погибли».

И едва он положил перо, как полог юрты откинулся, и к российскому послу вошел незваный и нежданный гость – странный батыр Букенбай.

Поздоровавшись, гость молча опустился на корпача – тонкий матрасик. Жестом пресек попытку хозяина распорядится насчет чая, и опять испытывающе вонзился глазами в Тевкелева. И по обыкновению своему лишь после паузы произнес фразу, которую русский посол ждал очень давно и боялся больше всего на свете:

- Все уже прибыли. Курултай будет завтра, татарин.

Обреченно выдохнувший Тевкелев открыл было рот, но Букенбай-батыр вновь жестом остановил его:

- Погоди, потом скажешь. Слушай меня внимательно, татарин. У меня нет для тебя добрых вестей. Я не знаю, что будет на курултае и чем он закончится. Скорее всего – ничем хорошим, народ очень сильно зол на Абулхаира и на тебя. Но ты не бойся, человек Белого царя – убить тебя я не дам. Больше ничего обещать не могу, а убить не позволю – на это моей силы хватит.
Так что не бойся, татарин. Что бы там ни случилось – не бойся. Они страх почуют и тогда всей стаей на тебя кинутся. После этого мне будет гораздо труднее тебя отбить.
Это все, что я хотел сообщить. Теперь, если тебе есть что сказать – говори.
После этой невиданно длинной для Букенбая речи у российского посланника сдали нервы, и все, что произошло дальше, он еще много лет вспоминал со стыдом. Первый и последний раз за эту экспедицию он сорвался и позволил себе проявить слабость. Выпустил свою неуверенность и страх наружу и облек их в слова. Излился этому странному малознакомому казаху, можно сказать – выплакался.

- Есть ли мне что сказать? Да, Букенбай, мне есть что сказать. Я первый раз в жизни не знаю, что мне делать. Поверь мне, казах, я давно уже не безусый юнец и кое-что в своей жизни видел. Всякое было, и со смертью я встречался не раз, иногда видел ее совсем рядом, в двух шагах. А сейчас – признаюсь только тебе – мне страшно. Страшно, потому что я не понимаю ни-че-го! Я не понимаю твой народ, Букенбай-батыр, я не понимаю, что такого ужасного я сделал, чтобы меня убивать. Не понимаю вашего отношения к людям, к гостям, наконец. Понимаешь? Страшна не опасность, вот это непонимание того, что происходит – вот что выбивает у меня почву из-под ног и делает меня слабым. Вот почему я ничего не могу делать. Я как будто повис в воздухе, и мне нужно хоть что-то, за что я смогу зацепиться.
Повторюсь – я не понимаю твой народ. Аллах с ним, с уважением к послу, я знал куда еду, и не ожидал многого. Но с первого дня здесь все только и делают, что рвут меня на части, как козла на кокпаре, и я не понимаю – есть ли здесь хоть один человек, которому я могу доверять. Ты единственный из встреченных мной, кто похож на нормального человека, и именно поэтому тебе я не доверяю больше всего.
Тевкелев шумно вдохнул и замолчал. А потом взглянул прямо в глаза этому странному батыру и продолжил:

- Букенбай, ты можешь дать присягу на верность Белому Царю? Не завтра на курултае, а здесь, сейчас? Чтобы мое сердце успокоилось, чтобы я знал, что завтра на этом вашем собрании я смогу опереться хотя бы на одного человека? Чтобы завтра я пошел туда без страха, как подобает мужчине. Пошел с гордо поднятой головой, а не с трясущимися коленками.
В воздухе повисло звенящее молчание, и Тевкелев чувствовал, как с каждым ударом сердца что-то внутри него натягивается все сильнее и сильнее – и скоро лопнет. А Букенбай-батыр, эта совершенная машина для убийства, вдруг улыбнулся. Улыбнулся первый раз – и какой-то удивительно солнечной, абсолютно детской улыбкой.
Так и не сказав ни слова, он кошачьим движением подсел поближе, и ободряюще стиснул русского переводчика за плечо. После чего пододвинул к себе лежащий на отдельном столике Коран, с которым Тевкелев не расставался никогда, прижал священную книгу к своей бычьей голове и, глядя переводчику прямо в глаза, начал: «Я, батыр Букенбай Караулы из рода табын, клянусь...».

"Пляска теней" в Большой Игре (часть 4)

Курултай, навсегда разделивший судьбу казахов на «до» и «после», состоялся 10 октября. Как и предсказывал Букенбай-батыр, казахские старшины накинулись на Тевкелева, как волки на отбившуюся от стада овцу.
«С великою яростию и гневом» требовали они от него ответа – зачем он приехал к ним.

На что Тевкелев, очень спокойный, разве чуть бледнее обычного, ровным голосом ответил, что в Казахскую Орду прибыл он по велению великой императрицы всероссийской с грамотой к Абулхаир-хану и всему казахскому войску. А грамота та дана в ответ на прошение Абулхаир-хана, подтвержденное его посланцами, о принятии в подданство российское всех казахов.
После этого, естественно, все внимание переключилось на Абулхаир-хана.

Мы – кричали казахи – просили тебя договориться лишь о мире с Россией, а о подданстве ни слова сказано не было! Почему же ты, не спросясь, в неволю нас записал? Ты, Абулхаир, не хуже нас знаешь, что с древних времен хан не вправе принимать никаких решений, не согласовав их на общем совете. И знаешь, чем карается подобное самовольство – смертью!
После запальчивых криков о смерти с места поднялся Абулхаир-хан. Глава Младшего Жуза никогда не был трусом, а сейчас, вне себя от гнева, он как никогда напоминал волка. Правда – волка, загнанного в угол. Волка, ощетинившего шерсть на загривке и ощерившего желтые клыки. Волка, которому оставалось только одно – прихватить за собой в лучший мир как можно больше врагов.
- Зачем?! – крикнул он, шутя перекрыв рокот толпы. – Зачем я это сделал?! Затем, что нет у вас хана! Нет! Вы называете меня ханом, но ханского во мне – только имя, только пустой, ничем не наполненный звук! Никакой власти над вами – а уж тем более власти ханской – у меня нет, и не было никогда! И живу я среди вас, как среди скотины.
Оскорбленная толпа взревела, но голос хана опять перекрыл крики.

- Да не шумите, я такой же скот, как и вы, говорю же – хан я только по названию. Только скотина, как вы знаете, живет по-разному. Если у лошади хороший хозяин, он ее бережет, от волков охраняет, кормит. Когда холодно – укрывает, когда испачкается – моет.

А диких лошадей в степях, хозяина не имеющих, и люди бьют, и звери ловят. Вот так мы с вами и живем уже много лет. И мне такая жизнь обрыдла по самое горло. Все, кончилась терпежка, хочется свет в своей жизни увидеть, а не только мглу беспроглядную. И выбрал я лучший вариант из имеющихся, выбрал великого монарха, который и заботой свою скотину не оставляет, и ноги ей без дела не путает. Но вам, конечно, это не нравится – вам вообще все всегда не нравится. Даже когда вас режут – вы и тогда между собой договориться не можете. Поэтому делайте что хотите. Хотите убивать – убивайте. Лучше смерть от вас принять, чем жить этой скотской жизнью. Устал я. Все, кончилась для меня прежняя жизнь. А вы – делайте что хотите.

Абулхаир буквально выплюнул последние слова и резко опустился на подушки, показывая, что сказал все.
После этого опешившая и даже несколько напуганная ханской безоглядностью толпа вновь переключилась на Тевкелева.

Мы не просили подданства! – кричали они. – Мы не хотим его, мы хотели только мир заключить! Зачем ты приехал? Высматривать, вынюхивать, а потом войска привести? Не будет этого, не выйдешь ты отсюда живым, понял?!

Мамбет Тевкелев понял, что наступил его черед, и медленно поднялся с места. «Не бойся, татарин, главное – не бойся» – словно заново услышал он вчерашние слова Букенбая, и неожиданно ему стало легко. Страх ушел, исчез, растворился в звенящем чистом воздухе степи, и русский посланник начал говорить.

«Говорить вопреки», как он позже записал в дневнике.

К сожалению, мы знаем эту речь только в кратком пересказе самого Тевкелева, хотя она, несомненно, заслуживает большего. Ведь именно после этой речи, переломившей ход курултая, и пошел по степи слух о Тевкелеве, как о «человеке сверхестественном». Так или иначе, несомненно одно – служилый русский мурза действительно был непревзойденным оратором, ведь эту речь вспоминали и через столетие.

Если речь Абулхаира была безоглядным криком обреченного, речью человека, смертельно уставшего бояться, договариваться и смиряться, то Тевкелев никого не обвинял и ни в чем не оправдывался.

Это была спокойная, уверенная речь человека, за спиной которого стоит огромная сила. Сила настолько неодолимая, что даже сейчас, когда жизнь его висела на волоске, самый проницательный человек ни уловил бы в его словах ни малейших следов страха. И, повторюсь, это было не мужество отчаяния, это была спокойная сила, настолько уверенная в себе, что не считала нужным выбирать выражений даже сейчас.
Мира?– поинтересовался удивительный пришелец. – Вы сказали «мира»? Россия должна была заключить с вами, степными зверьми, мир? Мир заключают с равными, а кто вы такие по сравнению с Россией? Вы ее даже укусить не успеете перед тем, как вам свернут шею, словно слепым кутятам. Никакой опасности вы для великой России не представляете, и никакой нужды в вас она не имеет. А вот для вас не то, что сама Россия, а даже маленькие ее части представляют опасность смертельную. Первая опасность – от калмыков, вторая – от башкирцев, третья – от сибирских городов, четвертая – от яицких казаков. Все они, каждый поодиночке, вас били, бьют, и будут бить всегда.
Не желаете нашего подданства? Да ради Аллаха, было бы о чем жалеть! Живите в своей степи, деритесь с братьями из-за пастбищ, ешьте друг друга – нам-то что? А вот насчет мира вы погорячились. Мир с вами я заключить не смогу, даже если на коленях передо мной ползать будете и слезно о мире умолять. Не могу я такого бесславия России принести, не простят мне этого. Потому что мир Россия подписывает только с самыми сильными государствами на земле, да и то не со всеми.
Я приехал сюда не о мире договариваться, а принимать от вас присягу на подданство. Подданство, которое не только вы, степные звери, но и многие самовластные цари, ханы и князья принять за честь считают. Подданство российское, чтобы вы знали, приняли царь грузинский, хан калмыцкий, хан мугальской, хан калтацкой, самовластные князья кабардинские, кумыцкие, терские, барагунские и аксайские.
А вы тут устроили крик – принимать не желаем! Не желаете – не принимайте. Как говорят русские – «была бы честь предложена». А предложили вам именно честь. Хотите – принимайте, и тогда вы скоро поймете, почему властители не вам чета ее приняли и не жалеют об этом. Не хотите – я просто уеду обратно, ни о чем просить вас я не намерен.
Но мира... – тут Тевкелев очень нехорошо улыбнулся, – мира не будет.

Свою речь русский посланник закончил в полной тишине. И тут, чутьем полководца угадав, что сейчас наилучший момент для того, чтобы нанести последний удар, с места поднялся Букенбай-батыр.
Вот этого не ожидал никто из собравшихся.
Седой богатырь, как всегда, был немногословен.

- Вы все меня знаете, и, думаю, среди вас не найдется никого, кто назовет меня трусом. Но чужой человек сказал правду. И ты, Абулхаир-хан, тоже сказал правду. Жить, как мы жили раньше – больше нельзя. Это было хорошее время, но оно закончилось. И сейчас нам нужно думать даже не о себе, а о детях. Какая у них будет жизнь и будет ли она вообще. Я, Букенбай-батыр из рода табын, говорю – я присягну Белому царю.


И не успели присутствующие закрыть рты, как прославленный воин повернулся к хану:

- Нечего время терять. Присягай первым, хан.
Никто не успел ни слова сказать, ни даже понять, что происходит. Почему курултай, собранный для того, чтобы покарать своевольного хана и русского соглядатая, вдруг закончился присягой русскому царю.

Первым на Коране присягнул Абулхаир-хан, вторым – Букенбай-батыр. А дальше процесс было не остановить. Исет-батыр, Худай-Назар-мурза и еще 27 знатных казахских старшин, присутствовавших на курултае – каждый из них подходил, давал присягу на Коране, после чего вставал рядом с ханом и Тевкелевым.

По законам жанра, конечно, все должно было закончиться нравственным переломом, всеобщей присягой и последующим братанием на веселом пиру. Но все происходящее приключилось не в кино, а в жизни, которая всегда немного сложнее.

Поэтому поток присягавших быстро сошел на нет, а большая часть присутствующих так и осталась на месте.

Две группы казахов, большая и меньшая, стояли друг против друга, положив руки на рукояти сабель. Но никто так и не решился первым обнажить оружие.

Этим безмолвным противостоянием и завершился навсегда оставшийся в истории курултай. Это была только первая, малая победа, но еще час назад Тевкелев и хан не могли мечтать и об этом.

И все присутствующие еще не знали, что на две части – «противную и верную партии», как их называл Тевкелев, – казахи разделились на много десятилетий вперед.

"Пляска теней" в Большой Игре (часть 4)

Грамота царицы Анны Иоанновны на имя хана Абулхаира. 1734 год

Похожие темы


forma 62
Автор, послушайте, у Вас пишется замечательнейший исторический приключенческий Роман. Вам бы на Лит. ру.... Это просто чудо какое-то, Ваше повествование!!!
Браво!!! Восторг полнейший.

Rada-dms
Леночка, книги заслуживают того, чтобы их прочитать целиком. Нашла в инете и читаю запоем. Спасибо, что познакомила с таким интересным автором и чтивом!
Автор, послушайте, у Вас пишется замечательнейший исторический приключенческий Роман. Вам бы на Лит. ру.... Это просто чудо какое-то, Ваше повествование!!!
Браво!!! Восторг полнейший.

ВАДИМ НЕСТЕРОВ – ЛЮДИ, ПРИНЕСШИЕ ХОЛОД.
Есть все все три части, доступные для бесплатного чтения.


kubanochka
ВАДИМ НЕСТЕРОВ – ЛЮДИ, ПРИНЕСШИЕ ХОЛОД.
Я переработала много информации, это ж о моем прадеде. И книги Нестерова, не только Люди принесшие холод, и дневники прадеда, и 5-ый том из десятитомника документов о присоединении Казахстана к России, в Казахстане изданный. И рукописи Пушкина к написанию Истории Петра и Пугачева. Архивные документы, Не дождались, я в последней части как раз пишу об этом.

У Нестерова гораздо больше информации о тех событиях, я же только касаемое Тевкелева выбирала.

kubanochka
А еще в книге «Экипаж «Меконга» Войскунский и Лукодьянов используют эти события, о Петре, Бековече.

Ошиблась, не 5-ый том.
История Казахстана в русских источниках XVI-XX вв. В 10 тт. Алматы, Дайк-Пресс, 2005. 3 том.
Там полностью опубликованы дневники Тевкелева. Нестеров тоже писал на основании этих документов.

kubanochka
Выдержки из «Журнала бытности в Киргиз-касацкой орде переводчика Маметя Тевкелева (1731-1733гг.)" На них и основаны Части 2, 3 и 4
Во всех документах, в дневниках, донесениях и т. д. Тевкелев пишет о себе в 3-ем лице. Тевкелев сказал, Тевкелев сделал и т. д.


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)


«Пляска теней» в Большой Игре (часть 4)



Интересное в разделе «Листая старую тетрадь...»

Постные блюда

Новое