Как изучать иностранный язык? (NeaTeam)

NeaTeam – это Андрей Митин, проживает сейчас в Таиланде.


Как изучать иностранный язык? (NeaTeam)



Содержание


Видео NeaTeam

Как изучать иностранный язык?
Зубрёжка: способы помочь своей долговременной памяти в изучении иностранного языка
О некоторых особенностях изучения английского языка японцами в Таиланде
Звукообразование в английском языке
О «ремесленных» навыках переводчика
В помощь изучающим иностранные языки
Изучение второго (третьего) иностранного языка
Английские глаголы, времена и глагольные формы
Что вы ещё не знали о тайском языке?
Логика английского языка
Изучение английского — непопулярное мнение (ggreminder)
Строй английского языка
Иноязыки
Языки от мала до велика
Языки от мала до велика II
Иносказательность языка
Иносказательность языка II
Методы изучения языков
Как раз и навсегда запомнить времена английского языка?
Пример обучения английскому языку взрослого человека
Обучение английскому языку в 1983-84 гг
Интервью об изучении английского языка
Как «работают» артикли в английском языке
Методический упрёк
Модальные глаголы английского языка
Разработка упражнений под конкретного учащегося
Изучение акцентов английского языка
Иная языковая логика
Способы выражения себя на иностранном языке
Раскрытие сослагательных конструкций в английском языке
Проблема/решение с глаголом to wish
Изучение иностранных языков
Заметки лингвиста
Логика мысли/языка
Некоторые аспекты отрицания в английском языке
Проблемы со сложноподчинёнными предложениями в английском языке
Предлоги в английском языке
Согласование времён в английском языке
Конструкции английского языка редкие
Мне нужно
Сравнительные характеристики матерной лексики русского и английского языков
Оттенки логики английского языка
Послебудущее грамматическое время в русском языке
Немыслимое в английском языке
Некоторые аспекты процесса обучения иностранному языку
Случаи «отказа» от применения правил согласования времён в английском языке
Музыкальное, световое, математическое, физическое и прочие восприятия структур изучаемого иностранного языка
Английские конструкции, к которым трудно подобрать русский эквивалент
Словообразование в английском языке по сравнению с русским
Конструкции английского... неожиданные
Пустоты/лакуны I
Пустоты/лакуны II
Инфинитивы английского языка
Стилистика английского языка
Логика языков человечьих/языковая логика I
Логика языков человечьих/языковая логика II
Логика языков человечьих/языковая логика III
Рассуждения по логикату/индикату/радикату
Предпочтительная структура изучения иноязыка с нуля
Основы внутренней логики английского языка I
Основы внутренней логики английского языка II
Основы внутренней логики английского языка III
Основы внутренней логики английского языка IV
Как английский язык разнообразничает в своих формах
Пространственно-логическое
Сопряжение языков в едином пространстве смыслов
Логика русского языка I
Логика языков человечьих/языковая логика II
Логика русского языка III
Речь живая (устная) и речь письменная
Русская речь, скрытая от понимания
«Пружины» русского языка
Где скрывается переход от мысли к языку?
Переход от мысли к языку I
Переход от мысли к языку II
Переход от языка к мысли
Нюансы английского произношения
Как англоговорящие определяют иностранцев?
Расширение смыслов с помощью грамматических форм в английском языке
Неужели в самом деле? Тонкости понимания...
Что читать, слушать, смотреть..? (на английском языке)
Проблемы русских с предпрошедшестью
Проблемы русских с продолженными временами английского
Проблемы с совершённым временем английского языка
Об изучении английского языка на слух и взгляд
Предлог английского языка at



Как изучать иностранный язык?



Во-первых, изучение языка (языков) – это процесс вовсе не конечный, как многим поначалу кажется. Изучение иностранного языка продолжается всю жизнь (даже нашему родному русскому).

Во-вторых, как это человеку и свойственно, большой перерыв в изучении языка не идёт на пользу мозгу: многое теряется из уже изученного, поэтому принцип изучения должен быть простой, как веник – надо что-то как-то делать (читать, писать, слушать, говорить) на изучаемом языке ЕЖЕДНЕВНО, хотя бы в течение пяти минут. Особенно помогает лёгкое напряжение мозга при этом, вспоминание уже пройденного, но забываемого с течением времени.

В-третьих, самое важное, любой язык – это прежде всего СТРУКТУРА (определённая), ну или скелет. В этой структуре есть ТОЧКИ напряжения, на которых «висят» все взаимосвязи – изучив/выучив их крепко-накрепко, всё дальнейшее изучение сводится к «мясу», которое всегда и везде одно и то же. «Мясо» можно изучать безконечно, оно в течение даже жизни одного человека меняется. А вот «скелет» или структура языка в течение жизни одного человека НЕ меняется – максимально возможно лишь очень лёгкое изменение, которое ЛЕГКО и ненапряжённо отслеживается.

Если с максимами всё ясно, можно перейти к тому, что есть структура (или «скелет»). Это две штуки: фонетика (произношение) и грамматика (спряжения, падежи, времена и прочее). В свою очередь фонетика делится на две хитро взаимоповязанные друг на друга штуки: умение самому произносить слова иностранного языка примерно так, как это делают сами носители, и умение слышать от носителей языка и при этом понимать смысл (вычленять структурные точки связок). С грамматикой легче, поскольку в большинстве своём это письменная вещь, её можно зазубрить.

Те, кто полагает, что изучение иностранного языка следует начинать с банального перевода с языка на язык простейших конструкций, имхо, неправы. Изучение языка следует начинать со сравнения звукообразования в родном языке и иностранном: вычленения схожестей и акцентирования внимания на отличиях. Разделив звукообразование на две половинки: на схожести и на отличия, их следует выучить, как «Отче наш», ибо это и есть БАЗА (для фонетики). Со схожестями проблем нет, как вы понимаете: если какой-то звук родного языка схож со звуком языка иностранного, то его легче понять. Отличия же надо не только понять, но и попробовать научиться их говорить самостоятельно (принцип здесь простой: раз кто-то может своим ртом их произносить, значит, сможете и вы научиться этому же! Артикуляционные аппараты, рты, у всех людей одинаковы). После того, как вы научитесь произносить звуки иностранного языка ПРАВИЛЬНО, вы научитесь же их правильно СЛЫШАТЬ. Т. е. процесс именно такой: сначала научиться самому их правильно произносить, и лишь затем вы научитесь их и правильно слышать, т. е. СМЫСЛОРАЗЛИЧАТЬ звукоряд.

К сожалению, за всю мою 30-летнюю с гаком практику овладения языками, знакомства с разными языковыми школами, этой проблеме – фонетике – не уделяют должного внимания. Есть исключение: Московский Государственный Институт Иностранных Языков им М. Тореза (ныне Московский Государственный Лингвистический Университет), который я в своё время закончил, обучал студентов первый семестр первого курса ЛИШЬ фонетике (затем фонетика была ещё 1,5 года, до конца второго курса). Такого, насколько мне известно, не делала ранее больше ни одна из школ. Как сейчас обстоят дела – не знаю.

Теперь немного примеров.

Возьмём, допустим, французский. В нём есть звук «н», схожий с нашим, но есть и три носовых «н». Три, Карл, а не один даже! Каждый из трёх носовых несёт в себе СМЫСЛОРАЗЛИЧЕНИЕ в тех словах, в которых эти звуки употребляются. Не зная разницы между ними, не умея их произносить примерно так же, как и носители языка, вы их никогда и не услышите затем. А что это в общем и целом обозначает? Да то, что вы никогда толком на французском ничего и не скажете, да и примерно треть того, что услышите – толком и не поймёте, потому французский нашпигован этими носовыми звуками по самое не хочу.

Или вот тот же международный, английский. В нём есть два звука: глухой и звонкий – th. Произносится он легко: меж зубов просовывается кончик языка и ртом дуется. В русском языке такого звука нет. Поэтому, не зная, как он произносится, вы никогда его в английской речи НЕ услышите: вам будет казаться всегда, что произносится нечто похожее на смягчённое «с», «з», а поскольку этот звук смыслоразличительный, то вы и будете путаться со смыслом тех слов, который, как вам кажется, вы и услышали.

Вывод из всего вышесказанного может быть лишь один: в каком бы объёме вам ни захотелось изучить иностранный язык, для каких бы то ни было целей (ну, если вам хочется лишь читать-писать, то да, фонетика вам не нужна), если вы не ознакомитесь ДЕТАЛЬНО с фонетикой изучаемого языка, то дело ваше рано или поздно будет ШВАХ, вы будете сталкиваться с массой проблем, где анекдоты об учительнице иностранного языка, которая не понимала носителей языка и её никто из носителей не понимал, перестанут быть анекдотами.

С фонетикой есть ещё одна проблема. Дело в том, что по книжке её не изучить. Как бы подробно книжка не давала материал, обязательно нужно так называемое АУДИРОВАНИЕ: т. е. пробование самому произносить то, что изучено, и ПРОВЕРКА этого произносимого учителем или носителем языка на предмет правильности. Не зря, в том же Нью-Йорке, я вот знавал человечка, который помогал некоторым продвинутым иммигрантам (уже как бы знающих английский) приобрести-выработать нью-йоркский акцент в своём произношении и избавиться от своего родного, но иностранного для нью-йоркцев, произношения.

Теперь о второй части структуры языка, о грамматике. В отличие от фонетики, она не так сложна, как кажется. Более того, она в разы ПРОЩЕ, чем фонетика, поскольку отличается логичностью и неизменностью (в фонетике всё же акцентики «плавают» от местности к местности): а их достаточно ВЫЗУБРИТЬ, тем более, что грамматических конструкций в ЛЮБОМ языке не более 200 от силы. В вопросах грамматики есть языки попроще (меньше правил), есть посложнее (больше правил). Но и только-то. Всегда общее их количество для любого языка КОНЕЧНО, и все их можно узнать и запомнить.

Что такое в общем и целом грамматика? А это «конструирование» блоков-слов в предложения-смысловые единицы. И всё? И всё. Больше ничего в грамматике и нет. В каждом языке есть свои, особо предпочтительные способы складывания кубиков-блоков слов в разные конструкции-предложения. Есть в языках и исключения из этих правил, но их мало: менее 5-10% от правил.

Но приступать к изучению грамматики с базы родного языка следует осторожно. Следует снова разделить грамматические конструкции на две части: схожие с своим родным языком и отличные от родного языка (так будет проще ими овладевать). Со схожими, как водится, проблем особых нет, они же схожи. Проблемы возникают с отличными: их прежде всего следует ПОНЯТЬ.

Для этого пригождается следующая методология – каждая грамматическая конструкция (или свод правил по её поводу) должна быть таким образом уложена в мозг студента (на основе как можно близких аналогий по одному или нескольким примерам), чтобы он извлекал её из памяти, когда видны особые МАРКЕРЫ, указывающие на предпочтительность этой конструкции. Т. е. любое правило имеет некий маркер или маркеры, увидев который, вы с 95%-ой уверенностью употребите это правило затем ВЕРНО. Поскольку самих правил-конструкций в языках, как я уже указал, примерно 200 (или гораздо меньше), то маркеров примерно в два-три раза больше (по нескольку маркеров на каждое незыблемое правило). Но это – максимум.

Опять же, пример. Вот во французском языке есть слово dont, которое в самом приблизительном переводе есть «который, которая, которое». Проблема лишь в том, чтобы увидеть маркер, который однозначно указывает на вероятность-возможность употребления этого слова. Такой маркер есть – это стилистическая избыточность тех слов, которые следуют (должны следовать) за этим словом. Глаз спотыкается, другими словами, а мозг немного бастует (ему бы чего попроще). Проще всего запомнить это слово, как один из многих примеров «выпендрёжностей» французского. Сами обороты с dont (после проникновения в их суть) очень изящны и велеречиво-небрежны.

Или вот в английском, эти пресловутые времена (их избыточное количество для русского человека). Они все великолепно укладываются в правила, которые имеют маркеры. Некоторым из них, как самым простым, учат в любой языковой школе, на любых языковых курсах: если употреблено already (уже) или just (только что), то вероятнее всего следует употреблять время Present Perfect.

Поэтому-то изучение грамматики – это изучение и запоминание особенностей возведения конструкций-предложений из слов-блоков, которые, в свою очередь, распадаются на две неравновеликие части: схожести с родным языком и отличия.

Следует заметить, что изучение как фонетики, так и грамматики (не беря во внимание просто заучивание иностранных слов) – процесс такой же безконечный, как и изучение языка в целом. Некоторые грамматические конструкции (как и фонетические) являются более употребимыми, некоторые – менее, некоторые вообще редки. Так вот ГРАНЬ изучения языка состоит лишь в том, какую именно часть грамматики и фонетики вы ВЫУЧИТЕ НАИЗУСТЬ. Больше выучите, больше будете знать. Меньше выучите, меньше будет знать. Следует сказать, что некоторым людям «знание» иностранного языка на уровне «моя твоя понимай» вполне хватает, и их не колышет, что их трудно понимать и с ними трудно общаться.

Теперь о, собственно, словах иностранного языка. Многие знают, что есть целая когорта слов, которые схожи друг с другом (один корень) как по написанию, так и по произношению. Ну это латинизмы, грецизмы и прочие –измы для европейских языков, типа «революции» (в восточных языках такая же ситуация, только там вместо латинизмов имеют хождение санскритизмы, китаизмы и прочее). Их даже учить не надо. А вот на что надо обратить ПРИСТАЛЬНОЕ внимание, так это на КОРНЕВУЮ структуру самых употребительных слов, из которых вырастают целые леса смыслов. Как и в русском языке, так и в иностранных для нас, существует пласты КОРНЕЙ, из которых разветвляются множество слов. Для немецкого (который ОЧЕНЬ схож в этом плане с русским) это слова типа ziehen (тянуть), legen (класть), nehmen (брать) и т. д., с помощью которых (плюс приставки) можно образовать великое множество смыслов. Есть такие и во французском mettre (брать), tenir (тянуть), venir (приходить), rendre (отдавать) и т. д. Есть и в английском: get (получить), stand (стоять), go (идти) и т. д. В русском же это корни «-мер-», «-меш/с», «-лаг/ж», «двиг/ж» и т. д. (измерение, мерять, мешать, помешивать, разлагать, продвижение, задвинуть и т. д.). Понятно, да?

Именно эти слова и корни должны представлять собой особый интерес для изучающего иностранный язык. Поняв ЛОГИКУ выстраивания взаимосвязей этих корней с «отростками»-словами, имеющими эти корни, вы овладеете иностранным языком на уровне глубинного его понимания. Не говоря уж о том, что сможете смоделировать с их помощью ЛЮБУЮ ситуацию. Всё остальное богатство любого языка составляют СИНОНИМЫ и АНТОНИМЫ к этим базовым корням, т. е. стилистическое разнообразие, которое можно неспешно изучать и ПОТОМ. Ну это как в русском языке: зная слово «учиться», не обязательно сразу знакомиться с синонимами этого понятия, обозначающие различные стилистические оттенки (типа «зубрить», «постигать», «врубаться», «въезжать», «узнавать» и т. д.).

Подытоживая, в виде советов. Если вы решили изучить иностранный язык (а то и два, или три сразу, ничего сложного в «сразу» нет, кстати, выясните лишь больше похожестей), то начинайте с тщательного овладения фонетикой, где базовыми «кусками» знаний должны служить: механика артикуляции (произношения) звуков, фонетические обозначения этих звуков на письме – это вам в дальнейшем пригодится, заглядывая в словари, вы точно будете знать, как неизвестные вам слова произносятся, тренировка УХА, на предмет слышания этих самых звуков. Саму фонетику, во всей её «сложности», можно освоить за 2-3 занятия по часу и тренировкам по 5-10 минут в день в течение месяца-двух.

Лишь после этого можно переходить к собственно грамматике. Которую следует начать изучать так: вызубривание базы (это простейшие и ежедневные слова, порядка 500-1000, типа «я», «он», «хлеб», «вода», «идти», «стоять», «брать», «отдавать» и т. д.) с ОДНОВРЕМЕННЫМ вызубриванием грамматических конструкций, которые в свою очередь должны распадаться на три части: умение строить повествование/утверждение (типа «Я иду по улице»), умение ставить вопрос (типа «Куда ты идёшь?»), здесь при следует вызубрить ВСЕ вопросительные слова (типа «как», «почему» и т. д.), умение отрицать (типа «Я не хочу это») с отработкой отрицательных конструкций данного языка.

Процесс изучения-вызубривания этих самых 500-1000 самых важных слов должен происходит В ПРОЦЕССЕ изучения грамматики. Т. е. ОДНОВРЕМЕННО. Во-первых, по-другому и нельзя (ибо, как учиться строить грамматически верные предложения, не зная хотя бы минимума слов-понятий), а во-вторых, знание слов без знания грамматики не даёт понимания. Процесс этот должен касаться лишь азов грамматики, допустим, трёх времён, самых простых: будущее, настоящее, прошедшее в их трёх вариантах употребления – утверждение, вопрос, отрицание, трёх форм прилагательных, правила для артиклей.

На всё про всё в этом плане требуется несколько месяцев ежедневных занятий (по часу-два), с обязательным повторением в течение дня хотя бы чего-то из пройденного.

После этого грамматику следует усложнять другими конструкциями: давать другие времена, изучать всё остальное, в общем. С разной скоростью и как угодно, кстати.

Всё дальнейшее изучение будет постепенно сводиться к тому, что вы просто будете узнавать больше «мяса» на уже изученном и вызубренном «скелете».

Есть очень талантливый человек, многие его знают, фамилия Петров, в сети есть масса 16-уроковых видео по разным языкам. Он великолепно даёт методику овладения разными языками с ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ГРАММАТИКИ. Пропуская при этом важную, имхо, часть – а именно фонетику. Тех людей, которые хотят изучать языки по его методу (видеоурокам) я бы хотел предупредить: если вы перед уроками не изучите ФОНЕТИКУ языка, то ваши усилия на 99% пойдут прахом в самом ближайшем будущем после начала изучения.

В сети можно найти и массу видеоуроков по чисто фонетике. Хочу также предупредить, что БЕЗ ПРОВЕРКИ носителем языка или преподавателем, знакомым с методологией обучения фонетики – эти уроки тоже будут не очень полезны. Дело в том, что в процессе обучения, как правило, у студентов возникает масса вопросов по тому или иному поводу, а видеоуроки – это лишь односторонняя связь, поэтому отсутствие ОТВЕТА на вопрос вовремя даёт неблагополучную картину в будущем.

Поэтому-то мой совет решившим начать изучать какой-нибудь язык такой: без преподавателя-учителя на первые несколько месяцев у вас займёт массу времени ознакомление даже с основами. Но и с преподавателем-учителем, если не выдержать чёткую последовательность: сначала фонетика, затем базовая грамматика, и лишь затем всё остальное – у вас тоже ничего не выйдет. Вернее, выйдет, конечно, при старании, просто потратите в разы больше времени и усилий.

К сожалению, трепачи от языков (бизнесмены со своими бизнесятами) понавыпускали кучу материалов, в которых утверждается относительная лёгкость изучения языков «в два притопа, три прихлопа» – это всё мусор, к сожалению, большинство языковых курсов НЕ имеет чёткой методологии (по типу указанной мной выше: фонетика, база грамматики, и лишь затем ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ), а то, что имеется, основано на в высшей степени идиотской системе так называемых «градаций»: предварительный уровень, уровень новичка, средний уровень, уровень выше среднего, продвинутый уровень и т. д. (это практикуют по-английски в виде сдачи экзаменов по TOEFL, к примеру). И к очень большому сожалению, в мире очень МАЛО специалистов, практикующих в особенности, именно фонетику. И именно как НАЧАЛО изучения иностранного языка.

Похожие темы


Шеф

Зубрёжка: способы помочь своей долговременной памяти в изучении иностранного языка


При изучении иностранного языка большую проблему представляет собой зубрёжка нового, неизвестного, да ещё и другими звуками, буквами выражаемого. Однако все изучавшие когда-либо иностранные языки очень хорошо понимают при этом, что другие звуки и другие буквы (иероглифы даже) – есть лишь то, с какой скоростью к ним ПРИВЫКАЕШЬ.

Поэтому первое, что следует делать при начале так называемой «зубрёжки» (или процесса насильственного запоминания), выявить для себя свои «предпочтения», а также свою «скорость».

Что такое предпочтения технически? А это ваша склонность скорее «слышать» ухом, нежели «видеть» глазом, либо наоборот. Выявить это несложно: уже на самом первом этапе выясняется, что вам лично запоминается скорее и ненапряжнее, а что – требует бОльших усилий. Если вам удобнее запоминать на слух – сделайте для себя вывод, что ваше комфортное поле АУДИО (далее они могут разлагаться на стихи, песни, фильмы, сказки, художественное чтение и т. д.). Если вам удобнее запоминать на взгляд – то вы немного «книжный червь», вам комфортнее тексты (далее они могут разлагаться на тексты с переводом, тексты без перевода, тексты с дополнительным звукорядом и т. д.).

Что такое скорость привыкания? А это примерно ощущаемый вами предел узнавания нового, личный. Один человек может «поглотить» за короткое время много, но и в «отходы» спустя какое-то время пойдёт много же. Другой более постепенен, никуда не торопится, а «прожёвывает» всё тщательно. Скорости разные, в общем. Свою скорость следует скорректировать так, чтобы уровень комфортности по предпочтению довлел над всеми остальными аспектами. Другими словами, «если не идёт», то лучше понять, почему так, и сделать так, чтобы «входило» как можно комфортнее (а не больше!!!).

Если скорость привыкания комфортна для человека, то, выявив её, следует её лишь продолжать. Главное – не снижать темпа. Но и не увеличивать его. Сохранять свой личный баланс. К сожалению, многие преподаватели не анализируют свойства учеников воспринимать новое с разной скоростью, а может у них просто нет на это времени или неохота тратить усилия. Тогда вам лучше всего делать это самостоятельно.

Первым симптомом некомфортности при изучении иностранного языка служит головная боль, такая противная. Первым симптомом комфортности же – удовлетворение таким аккуратным и настойчивым собой. Иногда головная боль тоже есть результат удовлетворения такого ацки целеустремлённого себя, но она очень лёгкая, в какой-то мере даже приятная.

Теперь, после предисловия, о технике «зубрёжки» новых слов (нового).

Первое, на что надо обратить внимание, что некоторые слова или словечки запоминаются с ходу, что говорится, а вот другие, сволочи, не лезут в голову и в память ни в какую. Вот такие слова, «трудные», следует... БРОСАТЬ! Вы не ослышались. Именно бросать и больше не обращать на них внимания. Здесь может возникнуть лёгкий диссонанс, типа, а как же его бросишь, если оно в некоторых случаях нужно? Да вот так, КОГДА ОНО БУДЕТ ОСТРО НУЖНО, вот тогда оно и вспомнится сразу. Ну или не сразу, а после того, как вы обратитесь к словарю. Моя практика и практика других людей, изучавших иностранные языки, показывает с неумолимой безпощадностью, что наш мозг (без нашего на то осознания) зачастую гораздо лучше нас самих знает, на что ему обращать внимание, на что, пардон, тратить свои ресурсы и тут же, а на что ему даже пока не стоит обращать внимания.

К сожалению, сей момент упускается в языковых школах, где часто на уроках дают так называемый «вокабуляр», т. е. список новых слов, которые требуется вызубрить к следующему уроку. Студенты мучаются, ибо некоторые слова НЕ запоминаются. Я уже давно отошёл от такой практики, и не озабочиваюсь этим, ибо точно знаю, когда нужно, это слово САМО СОБОЙ запомнится – будет схема, будет случай, мозг всколыхнётся и запомнит, проблем нет. Главное снабдить его информацией в тот момент, когда запоминание остро требуется.

Второе, что следует делать, это научиться создавать СЕТИ ПОНЯТИЙ. Сеть понятий, это в кратком виде одно БАЗОВОЕ слово, из которого, или вокруг которого создаётся сеть, помогающая этому слову-понятия «существовать» в информационном пространстве. Допустим, если взять тело человека, то это обозначения головы, глаз, рук, ног и т. д., а также базовые действия, производимые этими штуками, плюс характеристики этих штук. Головой/ртом ем, говорю, ей кручу-верчу, на ней есть волосы, она красивая, квадратная, узкая, широкая. Сеть следует создавать постепенно, комфортно для себя. Торопиться не следует, а добавлять для себя новое понятие-слово в эту сеть лишь тогда, когда возникает в этом необходимость. Когда сетей станет более, чем десяток, обнаружится их переплетение меж собой. Будет уже проще. Когда же вы забудете о сетях вообще, это будет означать, что вы подошли к освоению синонимов и антонимов всего БАЗОВОГО того, что вы уже сильно хорошо знаете и никогда не забудете.

Третье, что полезно в зубрёжке, это СИТУАТИВНОСТЬ и выражение эмоций в этой ситуативности на новом для вас, неизвестном пока в деталях иностранном языке. К примеру, что скажет вероятнее всего англикос, выражая удивление? Да, Oh my God! Oh boy! Oh fuck! и ещё несколько разновидностей. Возьмите один вариант, который вам нравится – мгновенно запоминается (но благозвучен, ибо выучить ВЕСЬ мат того же английского можно за секунду, там всего три слова нехороших fuck, cunt да shit), и дело в шляпе. Другие варианты того же самого (стилистические отличия придут к вам попозже, не волнуйтесь) вам пока не нужны.

Четвёртое, что полезно – культурные отличия. Их надо просто знать: француз с удовольствием будет поддерживать разговор о пище, кулинарии, ресторанах, винах, англичанин – о погоде, американец – о бизнесе и о бабках, немец – о войне, где мы им задницу надрали (немцы в целом до сих пор удивляются, как это так случилось), и т. д. Эти культурные отличия нас от них вам с удовольствием поведают преподаватели, обучающие книжки – обратите на это внимание, даже если вас эти темы не очень привлекают и кажутся скучными. Без них никак, увы. Для этого создайте, пожалуйста, свою сеть хотя бы с десятью понятиями и парой предложений, как шаблонов. Как вам комфортнее, опять же.

Когда моя жена первый раз поехала в Лондон (без меня), не зная ещё толком английского, я заставил её вызубрить фразу: Could you tell me where is the nearest metro station please? Когда она приехала обратно, она подозрительно спросила меня, а откуда ты знал, что эта фраза будет той единственной, которая мне страшно помогла? Я лишь профессионально ухмыльнулся, блин.

В создание сетей понятий следует идти не от того, что вам говорят, а от того, что вам комфортнее самому. К примеру, если вы курите, то «курить», «сигарета», «пепельница», «а можно здесь курить?» – должны войти в ваш лексикон легко и ненапряжно, ибо потребуется, к бабке не ходи. Если вы – веган, психолог, военный, любитель острых ощущений, собак, кошек, радиолюбитель, рыболов и т. д. – вероятнее всего вас и будут интересовать слова и понятия ваших же предпочтений. Indulge yourself – отдайтесь этому предпочтению, узнайте, как ваши предпочтения звучат, написаны на иностранщине. Они легче запомнятся. Ибо они вам РОДНЕЕ.

Меломанам я рекомендую со словариком переводить тексты любимых песен, фильмоманам делать то же самое с любимыми фильмами, тем, кто любит стихи, понятно, наслаждайтесь выражением чувств и эмоций так, как это делают они, пусть поначалу это и будет диковато для вас (в английском языке хреновато с ритмикой).

Учить просто слова, допустим, по словарю (через это проходит примерно половина студентов, изучающих иностранные языки) – идиотизм высшей пробы. Не делайте этого никогда, ничего хорошего не выйдет.

Подытоживая, элемент «зубрения» неизвестного в известных пределах необходим, конечно, в изучении иностранных языков. Но его следует умягчать собственными склонностями и предпочтениями (любителю спорта вряд ли понравится запоминать женский трёп о похудении, диете и о парикмахерской, детях и т. д.): НЕ делать, даже не пробовать то, к чему не лежит душа. Оно придёт тогда, когда будет надо, необходимо, не ранее. В ином случае это будут безполезно потраченные ресурсы мозга и время.

А вот обращать более пристальное внимание на то, что вам реально интересно, и узнавать из этого громадья то, как отлично от русского то же самое выражается на языке иностранном – вот самое оно! Обращайте, не жалейте себя именно в этом.

Помните, что словарь Эллочки-людоедки составлял 300 слов. В реальной жизни мы употребляем ежедневно от 500 до 1000 слов (на своём родном языке): для употребления других слов и понятий у нас реально нет СИТУАЦИЙ, они РЕДКИ. Так же и в изучении иностранного языка – те же 500-1000 слов + фонетика и грамматика (структуры) составят необходимую базу для вас. Да, профессионально мы отличаемся друг от друга, поэтому в нашу базу входят и некоторые другие, профессионально окрашенные понятия – ну так нет проблем, если оно вам нужно: пробуйте и их.

Кстати говоря, 500-1000 слов – это именно тот минимум, который ПОКРЫВАЕТ собой всю фонетику и базовую грамматику. В этих словах встречаются ВСЕ фонетические правила, в манипулировании этими словами встречаются все базовые грамматические конструкции. К примеру, в речи мы вообще-то не говорим деепричастными оборотами в сложноподчинённых предложениях величиной с ветку Москва-Петушки, мы говорим ПРОЩЕ. Так же и с неизвестными нам пока иностранными языками, они ТОЖЕ так не делают в большинстве своём. Так зачем эту сложность изучать обязательно? Она придёт, когда придёт, лишь когда возникнет острая в том нужда. Не ранее.

Рекомендуемые мной СЕТИ: тело человека, обстановка дома, квартиры; пища (базовые ингредиенты и способы приготовления); техника (автомашины, инструменты); способы видеть, слышать, ощущать, двигаться, мыслить; базовые состояния погоды; базовые состояния экономики/политики (деньги, взять деньги со счёта, положить их туда, кредит, политическая партия, голосования); домашние животные + самые распространённые животные и некоторые звуки им издаваемые; дорога-путь в самых разных ситуациях (ехать, останавливаться, продолжать), отдых; семья (муж, зять, тёща и т. д.); школа/обучение в целом + ваша профессия.

Далее для мужиков и женщин отдельно: курить, выпить, охота-рыбалка, снять бабёнку; диета, фитнес, похудение, курсы, макияж, дети-внуки, снять мужчинку. Обоим полам подходит классика жанра: to have fun with somebody about something (в самом широком спектре понятий: от рыбалки-выпивки до девишника).

Лично мне для составления сетей помогают схемки: где есть некий центр и расходящиеся от него лучи. В конце лучей дополнительные понятия. В эти понятия НЕ следует вводить то, что вы ощущаете, как хрен это, сцуко, запомнишь, а также пустые лично для вас, но рекомендуемые кем бы то ни было слова-понятия-фразы-выражения-описания. Когда всё на схемке уложено в мозг (запомнено), я эти схемки просто выбрасываю.

Ощущение, что вам следует создать новую СЕТЬ – очень важное. Прислушивайтесь к себе и немедленно приступайте к строительству ея. Мозг, ну или наше безсознательное, посылает сигнал лишь один раз, в нужный ему и вам момент. Другой такой же момент может наступить в неопределённом будущем, а цикл изучения иностранного языка вами УЖЕ начат.

Обратите также внимание на то, какие пословицы, поговорки, слова-паразиты вы чаще всего употребляете сами. Попробуйте изыскать эквиваленты им в иностранном языке (если они подходят по ситуации, ведь иногда возможны некоторые расхождения), они вам легче запомнятся, почти мгновенно. В качестве примера: «Русские не сдаются!» – Russians never surrender!

В любом случае, изучение иностранного языка (да и чего бы то ни было, по большому счёту) это БАЛАНС ваших предпочтений с волей к приучению себя к дисциплине ЕЖЕДНЕВНОГО обращения себя же к изучению на комфортное вам лично время.

И тогда зубрёжка станет не то чтобы вынужденной необходимостью, не всегда понятной логически даже, а просто одним из СПОСОБОВ узнавания нового. Да, немного более трудным, чем остальные, но и всего-то.

Ну и последнее. Если вы ценитель чего бы то ни было (а все мы ценители чего-то), то попробуйте искренне заценить другой язык, как РАВНЫЙ нашему родному русскому и по силе, и по богатству, и по способам выражения различных ситуаций/эмоций/описаний. Тогда вы это самое и обнаружите спустя какое-то время. Если же вы будете думать о чужом пока для вас языке, как о бедном, поганом, странном, диковатом, безплодном и прочая, прочая – то вас ждёт фиаско. В голову мало что полезет.

Автор

June
Огромное преогромное спасибо за эти статьи NeaTeam! Я преподаватель английского. Мне очень обидно и непонятно, как и почему так сейчас преподают английский язык в большинстве школ. Понятие ФОНЕТИКА полностью отсутствует (грамматика в плане отработки тоже - все отрывочно-обравочно, не системно). Ладно... Проблем много...
С нетерпением жду продолжения...
Hope you have quite a lot in store...

Шеф

О некоторых особенностях изучения английского языка японцами в Таиланде


Если бы мне кто сказал году эдак в 1987-м, что спустя 30 лет я стану преподавать английский японцам в Таиланде, я бы долго ржал. Ну, молодой был, глупый. Это сейчас я понимаю, что жизнь наша вельми разнообразная может быть...

Но вот случилось: подал онлайн как-то со скуки резюме в несколько паттайских языковых школ (их тут очень много), мол, могу преподавать четыре языка в разные стороны – в смысле английский, немецкий, французский, русский (т. е. русский – англоговорящим, немецкоговорящим, французскоговорящим, английский – русскоговорящим, немецкоговорящим, французскоговорящим, ну вы поняли, да?), и пришёл ответ с одной, мол, да, готовы принять вас на работу.

Ну я приехал туда, поговорили с ответственной за школу тайкой, она всё сразу поняла после нескольких слов (говорили по-английски) про мой уровень, говорит, всё, хорошо, только вот студентов для вас пока нет. Школы-то все платные. Я говорю, да, без проблем, как кто появится, звоните, пишите, я готов.

Прошло примерно полгода: ни писем, ни звонков. Я уж было позабыл про это, но тут раздаётся звонок из школы, так, мол, и так, приезжайте, есть ученики. Я спрашиваю, а кто именно. Девочка из школы говорит – а японцы. Я говорю, я дико извиняюсь, но я не владею японским. Девочка – да ничего страшного. Я говорю, ну а как у них с русским, немецким или французским, я ведь не смогу передавать им знания на том языке, которого они не знают. Девочке трудно было мне отвечать, поскольку у неё с английским трудновато, она продолжала настаивать, мол, приезжай и всё тут. Ну ладно, думаю, сгоняю, чего ж делать, раз груздём уже назвался.

Приезжаю. Ситуация такая: какая-то японская корпорация (а может и несколько сразу) решила, поскольку у них как-то так получилось, что дохренища японцев в Таиланде трудятся, заодно подготовить своих сотрудников международному языку общения. Сказано – сделано! В «мою» школу пришёл целый выводок-десяток (подозреваю, что и в другие паттайские школы тоже японский десант высадился), по всем индивидам оплатили аж 30 уроков вперёд, надо начинать. Ну мне достались три японца: все среднего возраста от 35 до 45, все мужики, семейные такие, основательные.

Выяснилось также, что у них у всех есть зачаточный уровень знаний английского, поскольку все пооканчивали в своё время университеты и прочие технические высшие школы в своей Японии, где английский преподавали им по разу в неделю в течение трёх лет. Ну, копия как у нас, кстати. Т. е. японцы (я проверил) нехило так, и достаточно бегло, читали и вроде как понимали технические тексты по своей профессии (химики они у меня), но с остальным, конечно, швах: то, что они пытались говорить, я вообще не врубался. От слова «канари».

Дело тут в том, что про японский язык я знал очень мало, ну, то что у них «р» и «л» типа один звук, поэтому они его и путают постоянно. Ну и что иероглифическая письменность у них.

В общем, уроки начались. Первый японец оказался с ленцой (или шибко занят по работе), декларировал, что будет приходить на занятия один раз в неделю, а вышло, что приходит лишь один раз в 2-3 недели (аккуратно сообщает за день до планируемых занятий, что на этот раз не может – в местных школах это допускается, ибо клиент платит, поэтому может и «заказывать» время «музыки»). Поэтому все уроки с ним напоминают повторение одного и того же, за три недели можно запросто забыть всё, что проходили ранее. Не делал он и домашние задания, по-японски вежливо скалясь. В общем, я, спустя какое-то время, откровенно плюнул, да и стал с ним тупо повторять одно и то же, может это войдёт в него через год.

Второй японец оказался очень трудолюбивым и несказанно точным. Сказал раз в неделю, всё, ходит как часы, старательно делает все домашние задания, заметен и рост у него в плане языка, весомый.

Третий японец оказался нечто средним между первыми двумя: иногда выполняет домашние задания, иногда – нет, но есть у него одна чисто русская черта: очень, сцуко, въедлив в то, что с первого раза не схватывает. Учитывая то, что объяснить сложности английского языка я ему могу лишь на английском же (и на пальцах, когда ситуация позволяет), некоторые уроки превращаются в откровенную пытку мозга. Но чисто учительское удовлетворение после таких пыток я всё же получаю: когда японец мой, наконец, врубается в очередную сложность или тонкость и чётко воспроизводит её на других примерах, я таю от восторга, как институтка. Ну, или балдею, если совсем уж просто.

Нюансы же обучения английскому языку японцев таковы: проблему «р» и «л» я услышал своими ушами – хоть тресни, не могли они ни чётко сказать эти звуки (в их английском исполнении, там есть отличия от русского произношения), ни в каждом втором случае поставить их правильно. В общем, выходило у них, что звуки «р» и «л» они все произносят как нечто среднее между этими двумя звуками и так по всем позициям, где эти звуки встречаются. Слушать это на якобы английском, на котором они говорили – мука неизбывная.

Тогда я пошёл нетрадиционным путём (а может это мне только так кажется, и этот путь уже освоен другими преподами): рассказал японцам о дивной стране Шотландии, где звук «р» произносится так же, как у них и у нас, русских – р-р-раскатисто. Японцы обрадовались и перешли на него. Но звук «л» не получается до сих пор. Эта проблема ещё не решена.

Второе что удивило: они не могут произносить «в» и «ф», хотя вот «в» в японском есть и произносится достаточно чётко. Но как только они переходят на английский, всё теряется. Мучаюсь с этим жутко.

Третье: грамматические правила, особенно по куче английских времён, они знают лучше и увереннее, чем что бы то ни было другое. Я у них спрашивал, а как так получилось, ну и один кое-как объяснил мне, что у них в универе с этим было строго, выполняли кучи письменных упражнений на эту тему.

Сам про себя я их стал называть «лентяй», «средний» и «молоток», потому что их японские фамилии (или имена), блин, сам не могу запомнить, путаюсь.

«Молоток» оказался тем типом ученика, который легко и ненапряжно может нести всякую околограмматическую, неправильную фонетически белиберду, в приличном темпе, из которого я понимаю примерно половину. У него же есть, как и у всяких «верхоглядов», схватывающих суть мгновенно, несколько пробелов по грамматической точности: видимо, в своё время, когда он изучал английский, то пробежался основательно по верхам, упустив корешки. Исправлять это трудно, потому что он всегда скатывается назад, забывая нюансы. Но он и трудится, как волк, всё внимательно слушает и записывает.

После нескольких недель я понял, что, не научив их правильной фонетике, я рискую навечно оставить их в когорте англоговорящих японцев, которых никто никогда не понимает.

Сказано – сделано! Я приготовил для каждого отдельные фонетические упражнения, рекомендовал купить маленькое зеркальце с ручкой или подставкой, чтобы глядеть себе в рот, проверяя правильное положение языка, зубов и губ, а также дыхания, научил их технике произношения. Когда звук глубокий из нутра, когда – из середины рта, когда – с губ, где и как ставится язык на нёбо (вернее, на альвеолу), какова средняя щель между зубами при произнесении пресловутых th, почему верхней губой шевелить в большинстве случаев нельзя в речи, как правильно «падать» нижней челюстью вниз при произнесении одного английского звука, нарисовал по каждому звуку картинку рта (разрез в профиль), показал пути дыхания, его силу и величину на графиках и диаграммах, показал, когда нужна аспирация, а когда она – теряется (аспирация – это придыхание после глухих согласных, для тех, кто не знает). В общем, сделал им, инженерам-химикам, максимально наглядно, технически.

Японцы слегка прифигели, признавшись, что ТАКОГО им никогда не давали. Ну я приволок ноут, скачал-включил какую-то говорящую голову в новостях, и НАГЛЯДНО показал им, как ГОВОРЯТ (двигают ртом, зубами и губами) сами носители, попросил убедиться в замедленном режиме, что техника артикуляции именно такова, как я объяснил. Японцы прифигели ещё раз. Я же достигал в сии моменты именно того, что некоторые называют «преподавательским оргазмом».

Сейчас мои японцы, кроме «лентяя», медленно, но верно приближаются к тому моменту, когда правильное произношение (чиста-а-а по-английски, по-американски, по-австралийски там и с прочими нюансами) вызывают у них самих дикий восторг. Ну особенно этот квакающий звук, как в слове mad или can, или точное завершение, без глотания, длинного слова, с тщательным произношением всех звуков. Я им сказал, мужики, вы почувствуйте себя клоунами на арене, двигайте своими ртами так, как будто вы кривляетесь немного, потом привыкнете и ваш анлийский set (комплекс) произношения звуков в отличие от вашего японского set'а, потихоньку утвердится, застынет, примет правильную форму. Но у японцев строго с клоунадой, они, как и другие восточные люди, не склонны терять лицо, в том числе и с точки зрения искажения физиономии и рта... Но, вроде как поняли суть.

Особую боль доставляют многочисленные грамматические правила английского языка, которые они вроде знают, но при проверке, как оказалось, не очень-то. В результате многих попыток объяснить то, что я и на русском-то с трудом могу сделать (слишком уж отлична база английского от русского, подозреваю, что и от японского), мне пришлось упрощать некоторые моменты до предела. В частности, я разделил времена английского на четыре части. Если кому интересно и в теме, то вот градация:

1. Indefinite (Simple) Tenses – general description.

2. Continuous Tenses – description of what's going on.

3. Perfect Tenses – actions that end up.

4. Perfect Continuous Tenses – very long actions.

Теперь, при выяснении того, когда какое время поставить, у японцев проблем нет: лепят по этим правилам, и в 90% случаев не ошибаются (англикосы, разумеется, имеют и свои исключения из этих правил, но это уже мастерство нюансов).

Проблему с if/when (если/когда) я тоже свёл к трём простым типам: реальная ситуация, нереальная ситуация, абсолютно невозможная ситуация. Теперь японцы и их лепят с лёгкостью необычайной (да ещё и в разных вариациях, и, когда надо по смыслу и без if/when). Для тех, кто в теме, примеры:

1. I shall come if you do.

2. If I were you I would submit.

3. If I had been there, I would have spoken up.

Любопытно, что проблем с артиклями у японцев нет вообще никаких, видимо, в японском они тоже присутствуют, поэтому понятны без объяснений.

Т. е., с точки зрения грамматики, японцам больше ничего и учить не надо, надо лишь осваивать встречающиеся нюансы, расхождения – а это достигается лишь практикой говорения-слушания-понимания, чтения-письма-понимания: телевизор, радио, книги, интернет.

Не знаю, что ещё мне удастся им дать, привить, чему научить, но я стараюсь, как могу. Для себя я определил, что, когда при заходе в класс мы проболтаем о том, о сём с моими японцами пару минут, и у них это не вызовет напряга в плане вспоминания слов, ломания рта и прочих неудобностей для обучающегося, я свою задачу выполню. Пока же этого, увы, нет.

Вот так убивают время некоторые переводчики в Таиланде, попутно зарабатывая себе на пивко.

С преогромным удовольствием учил бы иностранцев и русскому языку (и немецкому, и французскому), но пока желающих нет. Но на всякий случай я уже законспектировал для обучения русскому с десяток предварительных лекций на всех трёх иностранных языках, кои я вроде как знаю, придумал лихие примерчики, записал песни, стихи, фильмы и прочая, прочая, что поможет в работе. Аж голова вспухла. Нда-а-а...

Автор

dopleta
Прочитала с огромным интересом, спасибо! К автору отношусь с превеликим уважением, чувствуется, что человек знает своё дело и увлечён им беспредельно! И я бы никогда не позволила себе, учитывая установленные у нас правила, встревать с критикой. Но, во-первых, тема языковедческая; во-вторых, NeaTeam не является нашим форумчанином и вряд ли на меня обидится; и в-третьих, я почему-то уверена, что он как человек, ратующий за грамотность, был бы не против указания ему на ошибки (только грубые!), тем более, что он претендует на преподавание русского языка.

процесс такой же безконечный, как

Моя практика и практика других людей, изучавших иностранные языки, показывает с неумолимой безпощадностью, что

В ином случае это будут безполезно потраченные ресурсы мозга и время.
Мозг, ну или наше безсознательное, посылает сигнал лишь один раз,

Шеф
ошибки (только грубые!)
Лариса, это он специально. Есть принципиальный подход некоторых групп населения к написанию этой приставки.
Но религиозные споры здесь вести не будем.
Как изучать иностранный язык? (NeaTeam)
NeaTeam на том ресурсе отдельными статьями объясняет своё правописание, это не интересно, останавливаться на этом не стану

Шеф

Звукообразование в английском языке


Данная статья написана как учебное пособие по звукообразованию в английском языке.

Итак. Первым, что следует делать, приступая к английскому языку через фонетику – начать ИЗУЧАТЬ, а изучая, запоминать – фонетическое обозначение звуков английского языка. Значки для звуков приводятся в начале практически всех словарей, как англо-русских, так и англо-английских толковых (вторые предпочтительнее). К сожалению, разные словари дают иногда немного разные значки; но они схожи.

Одна из систем обозначения звуков:
Как изучать иностранный язык? (NeaTeam)


Как изучать иностранный язык? (NeaTeam)

В дальнейшем, когда эти значки вам станут привычными, и вы будете с ходу представлять особенности произношения по каждому звуку, любое неизвестное затем вам слово вы будете свободно, и главное – правильно, в правильном произношении, «читать» по словарю. Ну как музыканты «читают» ноты.

Сначала немного теории.

Гласные звуки

Они делятся на так называемые «короткие» и так называемые «долгие». Иногда их называют по-другому: напряжённые и ненапряжённые, что методологически неправильно, потому что ВСЕ гласные звуки английского языка НАПРЯЖЁННЫЕ.

Слово «напряжённость» обозначает, что при их первом воспроизведении ваши рот, губы, язык, нёбо, дыхательные пути должны испытывать лёгкую БОЛЬ и дискомфорт от того, что вы их произносите с СИЛОЙ (сильнее выдыхая в том числе), несвойственной русскому звукообразованию. Лёгкая боль или напряжение должны возникать в лицевых мускулах и в горле. Если некомфортной поначалу боли нет, то это означает, что вы НЕПРАВИЛЬНО произносите английские звуки!

Лучше всего представлять эти гласные звуки следующим образом: «короткие» – это ХЛОПОК, резкий и отрывистый, а «долгие» – это напряжённые голосом УДВОЕНИЯ или даже утроения гласных (типа аа ааа, оо ооо, уу ууу и т. д.), когда произносится будто бы два/три идущих подряд одинаковых гласных. Методология различения между «короткими» и «долгими» именно такова: хлопок или напряжённое удвоение/утроение.

На письме, в фонетической транскрипции, четыре «долгих» гласных звука обозначаются с двоеточием, следующим за значком звука (это a: u: i: ε:). «Долгий» ОО обозначается как ɔ:.

Для «короткого» А – принят значок ʌ, а для «короткого» О – принят значок ɒ, для «короткого» i – принят значок ι, поэтому есть лишь один «короткий» звук обозначение которого сходно с его же «долгим» вариантом, но без двоеточия, это u.

Есть четыре гласных звука, два из которых существует лишь в «коротком» варианте, это звук e (схож с нашим Э), и безударный звук ə (он безударен, поэтому может быть похож на любой другой гласный звук); а два – лишь в «долгом», это звук æ (нечто среднее между Э и А в русском языке, он звучит так, как изображают часто дети, широко открывая рот и издавая звук отвращения), и звук ε: (его невозможно описать словами для русского человека, его можно лишь услышать и попробовать изобразить, схоже с Ё, но очень далеко от полной схожести) – они всегда ТОЛЬКО «долгие».

Рекомендую сделать табличку этих знаков. В ней можно обозначить значки «долгих» и «коротких» гласных, а также те гласные, которые существуют лишь в «долгом» варианте, либо – лишь в варианте «коротком». Типа такой:

ЗвукиКороткийДолгийТолько короткийТолько долгий
А ААʌa:
О ООɒɔ:
И ИИιi:
У УУuu:
Эe
безударныйə
Отвращениеæ
Схоже с ЁЁЁε:

«Долгие» a: и ɔ: произносятся идентично русскому А и О, но с напряжением и удвоением. Утробненько так. Звук при этом должен вибрировать где-то в районе горла, быть низким. С напряжением и удвоением. Губы немного овальчиком, а при ɔ: ещё и чуть вытянуты вперёд.

«Долгое» u: произносится мощно и ровно, но напряжённо. Не из глубины горла, как предыдущие, а идентично русскому У. Губы овальчиком, вытянуты вперёд, как и в случае с ɔ:.

«Долгий» i: произносится «на нижних зубах», что говорится, а языком надо при этом упереться в нижние зубы, рот едва открыт, губы не напряжены. Утробности быть не должно, и никаких овальчиков губами. Зубы открыты для обозрения.

«Долгий» æ произносится так: нижняя челюсть свободно бросается вниз, рот открывается неприлично широко, и произносится «детский звук отвращения», опять же, с напряжением и удвоением. Нечто среднее между Э и А.

«Долгий» ε: может быть воспроизведён лишь со слуха, его крайне трудно описать для русского человека. Если, допустим, произнести БЁ (будто передразнивая), то вот Ё будет приблизительно схоже.

«Короткие» ʌ ɒ ι u e идентичны русским А О И У Э, но как хлопки: резкие, отрывистые.

Отдельной статьёй идут так называемые дифтонги (два гласных подряд) и трифтонги (три гласных подряд). В них правило хлопка («короткий» гласный звук) или напряжённости/удвоения («долгий» гласный звук) работают своеобразно, через ещё два дополнительных правила.

Первое: в дифтонге – первый гласный звук звучит по длительности 70% времени, а второй гласный звук звучит – 30%. К примеру, дифтонг (ААИ или ААЙ) или дифтонг ɔι (ООИ или ООЙ). Первый звук – «долгий», второй – «короткий».

Второе: в трифтонге – все звуки звучат по длительности 33% времени. К примеру, aιə (АИЭ или АИЙ). Все звуки – «короткие».

Дифтонгов и трифтонгов – множество, это всевозможные сочетания предыдущих гласных звуков. За исключением æ. Этот звук ни в дифтонгах, ни в трифтонгах НЕ встречается никогда. Звук ə и в дифтонгах, и в трифтонгах всегда стоит лишь на конце, последним. Ну, безударный, чего с него взять-то?

Ударение в дифтонгах и трифтонгах всегда на первый гласный звук.

С ходу вышеперечисленное вряд ли запомнишь, тем более, что у нас, русских нет никаких «коротких» и «долгих» гласных, но постепенно, при воспроизведении некоторых фонетических упражнений (они будут даны далее по ссылке), всё и запомнится.

Согласные звуки

Здесь следует упомянуть два момента.

Во-первых, фонетическое изображение большинства согласных звуков совпадает с буквами их обозначающими, это может иногда путать (не путайте, пожалуйста, ЗВУКИ и БУКВЫ), а во-вторых, звук j (по-нашему Й, «и» краткое) до сих пор не определён, кто он есть: гласный или согласный. Я вот определяю его, как согласный, но вы можете встретить его и виде гласного. Но он прост, поскольку полностью совпадает с нашим Й.

Многие согласные звуки английского языка произносятся очень схоже с произношением их же на русском. Полная идентичность есть лишь у русских звуков М, П, Б, Ф, В, К, Г, Ш (в английском звукоряде знаки: m, p, b, f, v, k, g, ʃ). Сделайте зарубку себе на память именно в этом моменте. Все остальные согласные звуки произносятся технически СЛЕГКА по-другому.

Теперь немного теории.

Во-первых, все английские согласные произносятся более чётко и более напряжённо, чем это делаем с согласными звуками мы, русские. Правило возникновения лёгкой «боли» в губах, зубах, на языке и на нёбе, как и в случае с гласными звуками, работает точно так же. Это относится также и к тем звукам, которые технически произносятся идентично русским звукам (М, П, Б, Ф, В, К, Г, Ш – m, p, b, f, v, k, g, ʃ), ну и к остальным тоже.

Попробуйте произнести русский звук Ф более напряжённо, чтобы аж слюнкой брызнуть. Ощутите при этом напряжение мускулов рта, боль в нижней губе, куда должны упереться верхние резцы (зубы). Увеличьте выдох вдвое-втрое сильнее, чем это делаем мы, говоря по-русски, сделайте его напряжённым внутри, начиная от горла.

Вот так ВСЕГДА надо произносить ВСЕ согласные звуки. И никак иначе. Если вы будете произносить их так, как указано, то, если за ними будут следовать гласные звуки, неважно при этом «короткие» они, или «долгие» – они будут удачнее получаться: либо как хлопок, либо как напряжённое удвоение/утроение.

Во-вторых, английские СОГЛАСНЫЕ звуки по протяжённости звучания ВДВОЕ больше, чем это делаем мы, русские, с любым согласным звуком. Именно так. По сути это означает, что смыслоразличение в английском языке по бОльшей части опирается на слышание СОГЛАСНЫХ звуков и между ними либо КОРОТКИХ, либо ДОЛГИХ гласных звуков. Все они важны для смыслоразличения. Для лицевых и ротовых мускулов это обозначает увеличение нагрузки: вдвое, а то и втрое.

В-третьих, чтобы выявить вышесказанное аки чистую правду, любому человеку можно провести эксперимент: записав речь англоязычного носителя, попробовать прогнать аудио в замедленном темпе – вы немедленно обнаружите ДОЛГОТУ произношения СОГЛАСНЫХ. Что будет довольно странновато, но так оно и есть. Если в этом эксперименте сделать то же самое с русской речью, а затем сравнить долготу произношения согласных, то вы увидите, что у англоязычных она примерно ВДВОЕ больше.

Теперь о технике произношения согласных звуков.

Звуки s, z, t, d, n, L (с, з, т, д, н, л) произносятся на альвеолах. Альвеолы – это бугорок на нёбе, позади переднего ряда верхних зубов. Проведите языком (языком, который во рту) от переднего ряда верхних зубов вверх и назад, прижимая язык к зубам и нёбу, вы его почувствуете. Язык при произношении s, z, t, d, n, L (с, з, т, д, н, л) ставится остро, своим кончиком, прямо на альвеолы, на бугорок, далее, в случае s и z, язык немного выгибается на середине, края его при этом смыкаются с альвеолами, резкий выдох и получается слегка шипящие звуки, в остальных случаях – простая смычка кончика языка и альвеол.

Сравните, пожалуйста, произношение этих звуков со схожими русскими: с, з, т, д, н, л – они произносятся по-другому: язык для выработки этих звуков ставится в русском языке очень близко к задней части переднего ряда верхних зубов. Либо ставится на нижнюю часть альвеол. Вроде как маленькая разница, но она есть. И именно она ответственна за возникновение АКЦЕНТА (для уха англоговорящего), ну и ещё напряжённость, конечно.

Звуки g, k, f, v, p, b, m, ʃ (г, к, ф, в, п, б, м, ш), как уже было указано, идентичны схожим русским звукам, но звучать (произносится) должны более напряжённо (чтоб слюна брызгала, а губы, язык побаливали). Для звуков v и f следует чуть больше выпячивать нижнюю губу вперёд, чуть сильнее прижимать их к верхним зубам.

Теперь о согласных звуках, которых в русском языке нет.

Это: ʤ, tʃ, Ѳ, ð, ŋ, r, h и w.

Звук ʤ (или dz) произносится как одновременно звук d на альвеоле и русское Ж, т. е. типа ДЖ, но не совсем дж, поскольку на альвеоле. Чистого звука Ж в английском языке нет, это всегда ДЖ.

Звук произносится как одновременно звук t и русское Ч, а не Ш, как может показаться, т. е. ТЧ, где t и ʃ – на альвеолах. Чистого звука Ч в английском языке нет, это всегда ТЧ – .

Звуки Ѳ и ð – это глухой и звонкий варианты звука, произносимого так: кончик языка просовывается меж двумя рядами зубов, рот приоткрыт так, чтобы верхние и нижние резцы были видны стороннему наблюдателю (соответственно, если надо, то верхнюю губу вверх, а нижнюю губу вниз), далее дуется с силой. Поскольку в русском языке такого звука нет, то нам он слышится, как что-то похожее на наши с/з или т/д.

Звук ŋ – это наше носовое Н, с эдаким прононсом (произносится в нос). Крайне важно НЕ произносить Г g в конце. Иначе это будет АКЦЕНТ.

Звук R крайне прост, но несхож с русским. Для воспроизведения английского варианта следует поставить язык внутри рта в вертикальное положение, глубоко назад, кончик языка отклоняется ещё назад к горлу, и порычать львом, но без вибрирования.

Звук h ещё проще, это простое выдыхание воздуха, чуть более напряжённое, чем обычно, чтобы подчеркнуть, что это, мля, аж целый согласный звук.

Звук w схож с нашим русским В или У по звучанию, но технически исполняется по-другому: губы вытягиваются вперёд и произносится что-то среднее между ввв и ууу. Это следует услышать и увидеть, самостоятельно воспроизвести по описанию трудновато.

Ну и уже упомянутый звук j, или наше Й.

Отличие согласных звуков русского языка и английского состоит ещё в слегка иной позиции верхней губы. Она у англоязычных шевелится гораздо меньше, чем у нас при артикуляции (произнесении звуков). Можно даже сказать вообще не шевелится, за исключением согласного звука w, гласных звуков ɒ, ɔ:, u:, u когда надо вытягивать губы в трубочку. Если правильно исполнять технику произношения английских звуков, то губа и сам не будет шевелиться, особенно, если на это обращать внимание. Любое лишнее шевеление означает появление АКЦЕНТА, потому что звук чуть-чуть меняется.

Второе отличие в том, что гласный звук æ требует бросания нижней челюсти вниз в «свободном полёте» на величину, крайне некомфортную поначалу для не привыкшего это делать русского рта. Т. е. рот должен открываться достаточно широко. Из-за этого, кстати, у англоговорящих гораздо раньше, чем у нас, русских, возникают две глубоких морщины от краёв носа, спускающиеся ниже рта по его бокам (вот обратите внимание!).

Третье отличие состоит в отсутствии оглушения звонких звуков где бы то ни было, особенно в конце слов.

Четвёртое отличие состоит в том, что все звуки: в начале слова, в середине, в конце произносятся одинаково чётко и ясно. Никакого «бросания» на вольный ветер ни одного столь важного звука или звучочка.

Явление аспирации или придыхания

Аспирация или придыхание – это добавление щёлкающего звука типа h (парадокс, ибо как h может стать щёлкающим!) после глухих звуков p, t, k, ЕСЛИ далее следует любой гласный звук[/b]. Изобразить, как это происходит описательно, крайне трудно, это надо услышать. Ну что-то вроде лёгкого щелчка после вышеупомянутых глухих согласных.

Аспирация происходит также в случае следования после p, t, k звука R + гласный звук. Получается слитое pr, tr, kr как бы в один звук. Опять же, описать это словами крайне затруднительно, это следует услышать.

Аспирация исчезает, она НЕ происходит, если перед p, t, k стоит звук s. Звукоряды sp, st, sk + гласный звук следуют БЕЗ аспирации.

Явление аспирации или придыхания (вернее отсутствие оной в случаях p, t, k, pr, tr, kr + любой гласный звук, или наличие оной при sp, st, sk + любой гласный звук) – это безошибочный МАРКЕР дикого и корявого акцента для ушей англоязычных. Уж не знаю почему так...

Явление ритмики в словах, имеющих три и более слогов

Ударение в английской фонетической «азбуке» ставится перед слогом, а не над гласной, как у нас. Сами звуки ставятся в квадратные скобки, вот так: [/bi:n].

Если в слове один слог, то, ясен перец, ударение падает на него же. Если два слога, то либо на первый, либо – на второй (в словарях даны ударения, можно посмотреть). А вот если слогов в слове три и более, происходит следующее: если ударение на первом слоге, то в мягкой форме есть ударение и на третьем. Если ударение на втором слоге (в трёхслоговом слове), то оно единственное. Если ударение есть на первом слоге в четырёхслоговом слове, то мягкая форма есть и в третьем слоге, если ударение есть на втором – то «второе» ударение есть на четвёртом слоге. Понятна схема, да? Англоговорящие как бы помогают себе произносить всё чётко и до конца используя «качели»: один слог ударный, затем – безударный, затем – снова ударный и так столько раз, сколько надо.

Сложность в этих «качелях» представляет собой то, что в слогах могут быть разные гласные: то «долгие», то «короткие». Важно их не путать, а произносить как следует. В словарях всё указано.

Фонетический инструментарий

Для правильного научения самого себя новым звукам английской речи, любому студенту требуются три вещи: он сам и его желание, маленькое зеркальце, чтобы при произношении глядеть себе в рот и проверять правильность артикуляции (постановку языка, зубов, губ в правильные позиции), и преподаватель, могущий правильно воспроизвести НЕКОТОРЫЕ звуки сам, а также откорректировать студента. Как уже понятно, сложных звуков английского для нас, русских, всего-ничего, это: ε: æ w, как самые сложные, Ѳ и ð – чуть полегче, ну и h, ŋ и r – как самые лёгкие.

Преподавателя может заменить видео (наглядность присутствует), но видео не сможешь задать вопрос и получить ответ, если что-то не получается. А не получаться будет поначалу многое, если не всё.

Тем не менее вот наглядный видеоурок по английскому произношению
, в нём практически то же самое, что я обсказал выше, с некоторыми расширениями, лёгким косноязычием и иногда неточностью, но всё верно из того, что сказано. Послушав, посмотрев на этого мужичка, вы поймёте, что в некоторых случаях у вас возникнут вопросы. Но задать вам их так и не удастся. Вот как раз для таких случаев и нужен живой толковый преподаватель, прямо перед вами.

Я не разбирал в данной статье интонацию английских предложений, ибо полагаю, что на стадии освоения фонетики, т. е. чистого произношения звуков, она не нужна. Она станет нужна после освоения грамматики (или в процессе скорее), после начала произнесения осмысленных предложений.

А вот и фонетические упражнения:

Повторюсь, что БЕЗ преподавателя, вживую, могущего поправить, подсказать, вам самостоятельно вряд ли удастся всё правильно воспроизводить. Но попробовать можно, конечно, вдруг получится.

Лишь после того, как крепко-накрепко вызубрены фонетические значки, обозначающие звуки английского языка, можно переходить к алфавиту английского языка, и заучивать уже его.

Зачем? Для того, чтобы в будущем можно было спокойно проводить самому и слышать от других так называемый spelling, т. е. перечисление букв в слове. Не секрет же, что англоговорящие пишут Манчестер, а произносят Ливерпуль. А многие их фамилии, услышав, письменно отобразить и вовсе невозможно.

Но англоговорящим не нужно, как нашим милиционерам, перечислять буквы по словам, с которых они начинаются, типа номера машины: Емеля, Яков, Сергей 3265 Харитон Василий. У них для каждой буквы есть особое произношение, которое означает только эту и никакую другую букву алфавита. Опять же, теперь не путайтесь, речь идёт уже о БУКВАХ, а не о звуках, звуки и их обозначения мы уже прошли.

Алфавит и его произношение. Поглядите, пожалуйста:
ПРАКТИЧЕСКИЙ КУРС ЧТЕНИЯ И ПРОИЗНОШЕНИЯ - УРОК 1. Английский язык. Уроки английского языка • Как изучать иностранный язык? (NeaTeam) play thumbnailUrl Как изучать иностранный язык? (NeaTeam)
Также в помощь наше приложение English Galaxy Плеймаркет - Эпстор - Рабочие тетради к плейлистам и разговорный курс с озвучкой носителя: Поддержать канал Английский по плейлистам: Карта Сбербанка 4279380642427605 (Александр Олегович Бебрис) Карта…Как изучать иностранный язык? (NeaTeam) - 2908913
PT26M
True
2017-10-10T10:34:44+03:00
embedUrl

Поскольку я рассказал, как звучат английские звуки, то для вас уже не должно представлять проблем называть буквы правильно.

К примеру, английское Aa, первая буква алфавита, произносится как [eι]. Ба, да это уже знакомый нам дифтонг! Угу, он самый.

Далее идёт Bb[bi:]. Ба, да это ж знакомый уже нам И в его «долгом», а посему напряжённом и удвоенном варианте.

Далее идёт Cc[si:]. Ну и т. д., произношение остальных букв можно посмотреть в интернете во многих местах или в вышеприведённом видео.

Теперь понятно, почему Эй-Би-Си (ABC), а не А-Бэ-Эс, да?

Английский алфавит есть порождение и отображение вездесущей латыни (латинского алфавита), поэтому там много лишних букв, означающих в общем и целом один звук, а для многих звуков применяются две буквы. К примеру, звук k может быть на письме отображён аж тремя буквами: с, k и 3. Звук Ф, как f или ph. Звуки Ѳ и ð всегда на письме одинаковы, выглядят вот так: th, причём БЕЗ указаний на то, глухой он или звонкий (это можно узнать, лишь взглянув на произношение слова в словаре). Для звука принято буквенное обозначение ch. Для звука æ нет отдельной буквы, опять же, определить, когда этот звук следует произносить, можно лишь по словарю, по фонетической «расшифровке» слова. Ну я ж не говорю про указание на то, когда гласный звук «долгий» или «короткий». Это можно узнать лишь по словарю тоже.

В процессе ознакомления с английским выяснится, что всё это не так уж сложно, как кажется поначалу, есть и определённые закономерности: к примеру, двойная буква оо (look, took, book) почти всегда читается как короткий звук u, но к этому «узнаванию» придётся идти долго, не всё даётся сразу.

Подытоживая: данный краткий фонетический курс – вовсе не является панацеей для студентов, по нему невозможно овладеть в достаточной мере искусством произношения английских звуков с минимальным акцентом, ибо это можно сделать лишь с преподавателем, да ещё и не просто, а знакомым с фонетикой очень плотно, лучше всего, конечно, с носителем языка, а не со своим русскоязычным собратом или сестрой.

Но эта статья в качестве краткой фонетической «библии» вполне сгодится.

Теперь, если вы совсем или очень мало знакомы с английским языком, вы понимаете, имхо, как и с чего следует начинать: сначала изучить фонетическую систему, затвердить механику произнесения звуков и выучить правила произношения, запомнить фонетические знаки. Затем выучить алфавит и правильное произношение букв, опираясь уже на полученные знания о фонетике, и только затем переходить к изучению английского чего бы там ни было (обучению новых слов, построению фраз, рассмотрению грамматики и т. д). Фонетика, фонетические значки, алфавит и буквы будут для вас в дальнейшем неоценимым ИНСТРУМЕНТОМ как самостоятельного освоения английского языка, так и с помощью преподавателей.

Автор

shlyk_81
Спасибо за статью! Скорректирую свои занятия с ребенком. Еще бы мотивацию какую придумать для изучения английского. А то каждый урок с истерики начинается.

Шеф

О «ремесленных» навыках переводчика


Вступление


Мы живём в мире, где УЖЕ реализован автоматический перевод с языка на язык (без участия человека). Да автоматические, машинные переводчики зачастую выдают в качестве «результатов» всякую чушь, которую иногда трудно читать, но в общем и целом содержание передают процентов на 70%.

Из нижеследующей статьи, перенасыщенной профессиональными терминами и научной риторикой, вы, если далеки от знания иностранных языков и проблем переводов, всё же сможете получите краткое представление о том, каким образом развивался машинный перевод, на что он опирался, ну и какие проблемы стоят перед разработчиками автоматических этих словарей и переводных агрегатов. Ну хотя бы чтобы в очередной раз не плеваться, получив от машины белиберду, а не связный текст.

Немного поймёте вы и о проблемах переводов, особенно если «странные» переводы вам уже встречались (ведь встречались, бляха-муха?!). В смысле, откуда «растут у них уши».

Поехали


Переводческим искусством, как и любым другим, невозможно овладеть в совершенстве за месяц – и даже за год. Помимо огромного арсенала профессиональных навыков, оно требует от переводчика глубокого знания языка, которое достигается годами учёбы. В чём-то его можно сравнить, ну, скажем, с игрой на рояле. Разве можно за месяц научить человека играть, как Рихтер?

Однако, подойдя к этому вопросу с чисто практической, так сказать, «житейской» точки зрения, мы увидим, что в основе любого виртуозного мастерства лежит некий базовый набор фактурных приёмов, владение которыми и отличает профессионала от любителя.

Опять же, обратимся для сравнения к фортепианной игре. Однажды известный джазовый пианист Даниил Крамер давал по телевидению мини-уроки игры на фортепиано. Из всего многообразия своего виртуозного мастерства он выбрал несколько фактурных рисунков, характерных для джаза, и показал их телезрителям. В результате любой из зрителей, усвоивший эти фактуры, сможет довольно сносно «изображать» джаз. Для друзей и знакомых его игра будет вершиной искусства. И даже более широкая публика одобрительно кивнёт, услышав такую игру.

Конечно, чтобы этому зрителю заиграть, как сам Крамер, ему придётся поступить в консерваторию, отучиться там пять лет и при этом каждый день по восемь часов заниматься. Но ведь весь фокус состоит в том, что зрителю не нужны глубины творчества Крамера. Для его повседневных нужд ему великолепно подойдут те самые несколько фактурных рисунков, которые он выучил.

Нечто подобное справедливо и для переводческого искусства. А также, обратите внимание! – для писательского мастерства. Для художников кистью. В общем, для любой размытой отсутствием сопромата профессии, наверно.

Стало быть, прежде чем бросаться в пучину англоязычья, необходимо понять/усвоить несколько базовых принципов и методов/моделей перевода.

Теории перевода


Учёные давно пытаются описать процесс перевода в виде теорий. На сегодняшний день их существует несколько. У каждой есть свои «слабые звенья», т. е. явления, необъяснимые с точки зрения данной теории.

Однако те же самые явления превосходно описываются другой теорией (у которой, в свою очередь, есть свои «слабые звенья», и т. д.).

Попробуем «вычленить» из основных переводческих теорий «рациональное зерно» и попытаться на его основе построить простой и понятный алгоритм. С научной точки зрения такой подход абсолютно некорректен, и любой теоретик перевода заклеймит его как дилетантский. Но «наукяне» пока ещё не сделали сносный автоматический переводчик, поэтому пущай пока потерпят и мой «дилетантизм».

Действительно, предлагаемый метод не исключает множества огрехов (чего никакая теоретическая модель перевода допустить не может, поскольку там всё должно сходиться «как в аптеке»), но все эти огрехи можно в конечном итоге назвать «делом вкуса» и закрыть на них глаза.

Главное – в переводе не пропадёт смысловая суть. Главное – текст перевода будет легко читаться.

Итак, основные теории перевода:

1) денотативная;

2) трансформационная;

3) семантическая;

4) уровней эквивалентности.

Теория уровней эквивалентности наиболее полно и системно описывает процесс перевода. Как научная теория она, безусловно, обладает бОльшей ценностью, нежели её предшественницы. Но для практических целей она абсолютно неприменима, поскольку подразумевает сложный системный анализ на пяти уровнях (знаков, высказывания, сообщения, описания ситуации, цели коммуникации). Что-то мне также говорит, что машинный перевод ещё не подобрался к освоению этой теории.

Начнём с краткого изложения первых трёх.

Денотативная теория


Язык описывает явления и свойства объективной реальности. Эти явления и свойства называются денотатами.

Процесс перевода состоит в том, чтобы русский читатель получил точно такое же представление о денотате, какое получил английский читатель, прочитав английский текст.

Этот базовый постулат возьмём за основу: перевод – это описание денотата средствами языка перевода.

Соответственно, перед началом перевода необходимо убедиться, что переводчик однозначно понял и визуально представил себе денотат.

То ли это бытовая ситуация (кто, кому и как насолил, за что Джон взъелся на Мэри, почему тётя Эстер не подписывает завещания), то ли это шутка или острота, то ли название какой-нибудь местной реалии – прежде чем описать всё это по-русски, переводчик должен быть уверен, что свободно владеет ситуацией и может это своё знание донести через её описание до русского читателя.

Если в русском языке отсутствуют знаки для передачи денотата, можно поступить одним из следующих способов:

а) создать новый знак (beatnik – «битник»; striptease – «стриптиз»); этим приёмом увлекаются наши компьютерщики и программисты, банкиры и социологи, в общем, весь этот креативный сброд, наводнившие русский язык новыми знаками (и мы, люди-переводчики, им это ещё припомним, когда они придут к нам за переводами новых английских реалий!);

б) подыскать близкий по значению знак, включающий и значение данного денотата (America-firster – «ура-патриот»; witchhunter – «мракобес»);

в) описать денотат (drive-in – «кинотеатр с просмотром фильмов, не выходя из машины»).

Визуальное представление и чёткое понимание денотата помогает выбрать правильный вариант перевода, когда он зависит от контекста (а контекст – это важная часть описания денотата).

Например:

Salman Rushdie was baited by the Islamic hard-liners.

Tony Blair was baited by the Islamic hard-liners.


Если про Салмана Рушди можно сказать, что он «подвергался травле со стороны исламистов», то Тони Блэр, скорее всего, «подвергался резким нападкам».

Правильное описание денотата на языке перевода делает весь перевод эквивалентным независимо от использованных средств.

Ярким примером этого могут служить устойчивые выражения, пословицы, поговорки. Так, именно общность денотатов делает эквивалентными такие выражения как "Fragile" и «Осторожно, стекло!», "Instant Coffee" и «Растворимый кофе», "Keep off the grass" и «По газонам не ходить».

Теоретики перевода сетуют на то, что денотативная теория не объясняет, как конкретно выбирать средства для описания денотата на языке перевода.

Например, табличку "No smoking!" можно перевести как «Курить запрещено!», «У нас не курят!», «Просьба не курить!», и денотативная теория не даёт указаний на то, какой вариант перевода выбрать.

Для практических целей этот упрёк не имеет смысла. Выбор средств языка перевода должен оставаться за переводчиком. Это как раз и не сложно. Гораздо важнее другое: как помочь переводчику правильно усвоить описание денотата на языке оригинала? Ведь главной ошибкой всех переводов является то, что переводчик не может правильно представить себе денотат, и в результате он предлагает русскому читателю искажённое описание, описание иного денотата, нежели тот, который описывался в английском тексте.

Соответственно, правильное усвоение и визуализация денотата является следующей важнейшей задачей.

Для этого задействовываются две другие переводческие теории.

Трансформационная теория


Всё многообразие языковых форм можно, согласно трансформационной теории, свести к некому набору базовых структур по принципу семантической близости.

Например, отношение «деятель – действие – объект» можно выразить следующими языковыми формами: «Мальчик читает книгу», «Книга читается мальчиком», «Книга, читаемая мальчиком», «Мальчик, читающий книгу», «Чтение мальчиком книги» и т. д. Базовая форма «деятель – действие – объект» будет называться «ядерной структурой», а все способы её выражения – «трансформами».

В трансформационной теории есть два способа описания процесса перевода:

1) Внутриязыковой

Текст оригинала трансформируется в ядерные структуры языка оригинала – ядерные структуры языка оригинала замещаются ядерными структурами языка перевода (поскольку между ядерными структурами двух языков присутствует полная эквивалентность) – ядерные структуры языка перевода развёртываются в конечные структуры языка перевода.

2) Межъязыковой

Структуры текста оригинала по определённым правилам трансформируются сразу в структуры текста языка перевода, минуя уровень ядерной эквивалентности.

Правила такой трансформации выводятся из изучения отношений между формами оригинала и перевода и установлении частотного показателя, когда и в каком случае определённая структура английского текста переводится строго определённой структурой русского текста. Отсюда между конечными структурами двух языков априорно устанавливаются отношения эквивалентности, и переводчику остается только без особых раздумий «подставить» нужную структуру языка перевода под данную ему структуру языка оригинала (как бы ни было это спорно!). Теперь уже немного понятно, на ЧТО именно опираются разработки автоматических переводчиков?

С межъязыковыми трансформациями мы сталкиваемся постоянно. Любые грамматические формы, которые мы переводим на русский язык, являются результатом такой трансформации. Например, структура «винительный падеж с неопределённой формой глагола» (или, по-нижнетагильски, «аккузатив с инфинитивом»): I want you to buy me a car. Мы автоматически переводим его придаточным предложением «Я хочу, чтобы ты купил мне машину», хотя в английском никакого придаточного нет.

Здесь русское придаточное предложение выступает структурным трансформом английского «аккузатива с инфинитивом».

Или, например, такое предложение: While I was reading a book... Мы переведём его как «Читая книгу, я...» Т. е. в данном случае английское придаточное с глаголом в продолженном времени (Continuous) переводится на русский деепричастным оборотом. Деепричастный оборот является структурным трансформом английского придаточного, и между ними существует отношение полной эквивалентности.

Межъязыковые трансформации переводчик-человек делает постоянно, даже не обращая на них внимания. Пытаются это делать и переводчики-машины, но у них пока получается хреновенько.

Есть, однако, структуры, которые не бросаются в глаза, но которые заслуживают внимания: переводчик-человек должен запоминать (или записывать) такие структуры, чтобы иметь их наготове и при случае выдавать готовый русский трансформ. Переводчик-машина (или её разработчики) накапливают в своей деятельности подобные структуры ПОСТОЯННО: чем их больше, тем машина лучше «переводит».

Составление своего личного списка трансформов является постоянным занятием любого толкового переводчика-человека, одним из его профессиональных переводческих алгоритмов. Для переводчика-машины – это вообще БАЗА.

Для примера приведём одну из таких структур: Not for another year could they get the car running. Можно было бы задуматься над смыслом данной фразы, разобрать её на семантические составляющие (чем, собственно, и займёмся при рассмотрении следующей теории), представить себе её значение.

В то время как трансформационная теория позволяет нам сделать простое преобразование: порывшись в нашем составленном заранее переводческом списке трансформов, находим, что английская структура «not for + указание на время + обратный порядок слов в утвердительной форме» при определённых условиях может быть преобразована в русский трансформ «только через + указание на время + утверждение факта». И без дальнейших раздумий выдаём перевод: «Только через год им удалось починить машину».

Что касается внутриязыковых трансформаций, то их практическая польза заключается в возможности помочь переводчику-человеку чётче уяснить и визуально представить себе денотат. А у переводчика-машины с визуализацией пока есть серьёзные проблемы: как-то не «колышет» машины эта самая визуализация...

Соответственно, возвращаясь к предыдущему разделу (о денотативной теории), логичнее всего пользоваться внутриязыковыми трансформациями в том случае, когда невозможно сразу по тексту представить себе денотат. Но это у человека. Машину же переводчика может начать и «колбасить» от таких пертурбаций: ибо она НЕ представляет и НЕ визуализирует.

Итак, трансформационной теорией можно пользоваться для:

a) межъязыковых преобразований (для подстановки априорно эквивалентных форм оригинала и перевода),

б) внутриязыковых преобразований (для визуализации денотата и уяснения его правильного значения).

Но что делать, если ни одну из вышеуказанных теорий нельзя использовать?

Ответить на этот вопрос сможет семантическая теория перевода.

Семантическая теория


Значение любого слова состоит из набора так называемых «элементарных смыслов» или сем, выделяемых путём определения дифференциального признака, по которому данное слово отличается от близкой к нему по значению единицы языка.

Например, слово «студент» будет состоять из следующих сем:

– обучаемый – не преподаватель

– учащийся в ВУЗе – не в школе

– мужской пол – не студентка

– одно лицо – не студенты

и так далее.

Соответственно, наибольшей эквивалентностью будет обладать перевод, имеющий наибольшее количество общих сем с оригиналом.

Семантическая теория представляет собой довольно сложную схему взаимодействия элементарных смыслов и в настоящее время развивается по пути разработки идей так называемой «порождающей семантики» (постулирующей наличие в любом языке одинаковых «глубинных категорий», например «движения», «нахождения в пространстве», «обладания», и рассматривающей процесс перевода как процесс выделения и сопоставления глубинных категорий в языке оригинала и в языке перевода с последующим оформлением их в «поверхностные категории» реального текста языка перевода).

Для наших практических целей возьмём ту часть семантической теории, которая позволит нам находить эквиваленты «трудных слов», а именно, выделение составляющих значение сем.

Для большей наглядности разберём примеры, описывающие жизнь людей:

miserably poor;

gruelling standards.


Перевод слов poor и standards не вызывает затруднений: у них огромное количество общих сем, которые позволяют практически сразу дать нужный эквивалент, это слова из, так сказать, «безпроблемной» категории.

Но обратим внимание на то, что у слова poor, например, существуют семы «плохой по качеству», «небрежный», «неряшливый», которых нет у русского слова «бедный».

Обратимся к переводу слов gruelling и miserably.

Перевод английских атрибутивных прилагательных или наречий (т. е. прилагательных, стоящих непосредственно перед существительным и описывающих его свойства, или наречий, поясняющих свойства прилагательного) представляет из себя одну из самых сложных проблем в переводе.

Дело в том, что атрибутивные прилагательные и наречия очень широко используются в английском, причём, обычно эти прилагательные и наречия экспрессивные, с богатой семантикой, состоящие из огромного количества сем и дающие очень сжатую и полную характеристику денотату.

Проблема состоит в том, что даже если аккуратно подобрать прилагательное с аналогичным количеством сем в русском языке, его в большинстве случаев нельзя употребить в аналогичной конструкции, потому что по законам русского языка такое сочетание невозможно.

Ну, например, мы «не можем» перевести словосочетание gruelling standards как «невыносимые стандарты» (хотя смысл будет понятен). В русском языке такое словосочетание КОРЯВО. А ведь именно у слова «невыносимый» наибольшее количество общих сем со словом gruelling, а у слова «стандарт» со словом standard.

И подобные конструкции встречаются в английском литературном тексте сплошь и рядом!

Выход один: следует проанализировать семы, составляющие значение слова gruelling, и найти возможность передать их другими средствами, «разрешёнными» строем русского языка.

Для того чтобы проанализировать семантическую структуру слова, необходимо воспользоваться толковым англо-английским словарем. О читатель, задайте себе вопрос: а пользуется ли машинный переводчик англо-английскими толковыми словарями (массивами объяснений) для переводов на русский?

Дело в том, что англо-русский словарь, как правило, даёт эквиваленты, имеющие наибольшее количество общих сем с данным английским словом, и игнорирует варианты перевода, имеющие не более одной-двух общих сем (а следом за словарём, шаг в шаг, следует и машинный перевод). И, если данное слово (как видно выше) не подходит, то мы и не сможем по англо-русскому словарю расписать полный набор сем данного слова. Не сможет это сделать и машина-переводчик. И не делает, мля.

А ведь зачастую именно последняя сема в смысловой структуре слова может иметь решающий вес, а англо-русский словарь её не покажет, поскольку частотность её употребления очень мала, и русское слово, в котором она присутствует, не считается по меркам англо-русского словаря (или переводчика-машины с его базой) эквивалентным нужному нам английскому.

Иногда англо-русский словарь, наоборот, игнорирует главные семы и даёт эквиваленты менее частотных, искажая таким образом значение слова (например, словарь Мюллера дает перевод слова gruelling как «ужасный, отвратительный»).

Сема «ужасный» является для этого слова вторичной, а сема «отвратительный» настолько косвенна, что может быть практически исключена как несуществующая.

В любом англо-английском же словаре вся семантическая структура слова предстает как на ладони. Он, конечно, тоже не даёт полного перечня сем (тогда он по своему объёму переплюнул бы три Большие Советские Энциклопедии), но все основные, значимые, важные для перевода семы в нём присутствуют. Они раскрываются в описаниях значений слова и могут быть легко выделены.

Так, словарь Вебстера (Webster's Ninth New Collegiate Dictionary) даёт следующее описание значений слова gruelling:

gruelling – adj. [fr. prp. of obs. gruel (to exhaust)] (1852): trying or taxing to the point of exhaustion: PUNISHING <a ~ race>

Поскольку описание значения слова дано также через синоним PUNISHING, необходимо посмотреть и его значение (в данном случае глагол punish, поскольку punishing – это причастие от него и отдельной статьёй не даётся).

В результате мы можем выделить доминирующую сему для словосочетания gruelling standards – «тяжёлые, невыносимые условия жизни».

В строгом понимании семантической теории такие кульбиты некорректны, такие превращения можно объяснить в рамках теории уровней эквивалентности, но эта теория слишком громоздка для практического использования.

Ещё один пример семантического анализа «трудных выражений». В одной из книг Джейн Остин герой, обращаясь к героине, называет её disgrace to her sex.

Классический пример «трудного». Значит, необходимо воспользоваться семантическим анализом.

Почему подстановка аналогичных знаков русского языка не даёт нам желаемого результата? А потому что буквальный перевод фразы: «позор для своего пола». В данном случае в слове «позор» доминирует ярко эмоциональная сема «общественного презрения», а в слове «пол» – так сказать, «медицинская» сема «принадлежности к определённому биологическому виду», да есть ещё и второй смысл «пола», как то, по чему мы ходим в помещениях.

В английском языке ничего этого нет. Что же там есть?

Просмотрев словарные значения обоих слов, выясняем, что в слове disgrace присутствует сема «остракизма ввиду отличных от других взглядов», а в сочетании her sex отсутствует сема «биологического классификационного отнесения к одному из двух видов», а присутствует сема «обозначения женщины».

В результате сочетание disgrace to her sex можно перевести как «она совсем не похожа на других женщин». Лихо, да? Аллё, машина-переводчик, а ты так можешь?

Метод разложения значений «трудных слов» на семы является единственно возможным способом их правильного перевода. Причём в практической работе он происходит гораздо быстрее, чем описано выше, а со временем доходит до автоматизма. Игнорировать его нельзя, ибо это ведёт к скоплению непонятых описаний денотата и к искажению перевода.

Подводя итог, можно сказать, что в результате разбора трёх переводческих теорий вы понимаете, чем обычно обладает, каков инструментарий переводчика-человека: описанием денотата средствами родного языка с использованием трансформаций эквивалентных конструкций и уяснением значения этого денотата путём трансформационных упрощений и семантического разбора «трудных слов». Я не могу сказать точно про алгоритм работы переводчика-машины, но, судя по результатам машинной обработки текстов, данные теории, комплексно, там и не ночевали.

Прежде чем изложить вышеописанный метод в пошаговой форме, необходимо также осветить ещё два важных аспекта переводческой деятельности: актуальное членение предложения и языковую картину мира. С машинами в этом аспекте есть масса проблем.

Актуальное членение предложения


В любом предложении слушателю (или читателю) сообщается некая информация. Это сообщение нового делается обычно на какую-то известную слушателю тему.

Ну, например, «В 2030 г. экономика России достигнет невиданных высот развития». Речь в данном предложении идёт об экономике России. Цель данного высказывания – сообщить слушателю, что эта самая экономика будет расти, а не падать. Согласно актуальному членению, данное предложение состоит из двух частей: темы («экономика России») и ремы («в 2030 г. достигнет невиданных высот развития»).

Тема – это «данное» в предложении, а рема – это «новое».

При отсутствии темы всё предложение делается безсмысленным (если человек не знает, что такое экономика России, как можно сообщать ему о ней что-то новое? – ему сначала надо объяснить, что такое «экономика России», т. е. «экономика России» будет для него ремой, а темой станет какое-нибудь известное ему понятие). Исключение составляют поэтические или художественные тексты, но, как правило, они по-иному воспринимаются, нежели «обычные», «цивильные» предложения («Ночь. Улица. Фонарь. Аптека». Всё это ремы без тем).

При отсутствии ремы составить предложение невозможно. Предложение не может называть данное, не сообщая о новом. Если мы попытаемся это сделать, мы невольно проведём перечленение предложения и искусственно назначим имеющимся в наличии составным частям роли темы и ремы.

Например: «Ты не сдал экзамен, потому что мало занимался» («Ты не сдал экзамен» – тема, «потому что мало занимался» – рема). «Ты не сдал экзамен» («Ты» – тема, «не сдал экзамен» – рема.)

Для целей перевода актуальное членение предложения имеет очень большое значение. Оно заключается в том, что в русском языке темно-ремные отношения передаются порядком слов (рема всегда стоит на последнем месте, за темой), а в английском языке они передаются разными способами, в основном – артиклями (тема – определённый артикль, рема – неопределённый или нулевой артикль). Знает ли об этом переводчик-машина? Сумлеваюсь.

Да и переводчики-люди очень часто не придают этому значения и следуют за английским порядком слов, в результате рема оказывается в русском тексте на первом месте и воспринимается как тема, что приводит к искажению смысла и делает всю фразу «нерусской».

Перед тем как разобрать один из «живых» примеров, приведу-ка я ставшую хрестоматийной разницу в оформлении темы и ремы в английском и русском языках (артикль против порядка слов):

A boy entered the room – В комнату вошёл мальчик («мальчик» – рема).

The boy entered the room – Мальчик вошёл в комнату («мальчик» – тема, «в комнату» – рема).

Или другой пример, взятый из статьи Перрота Филипса в журнале "Вояджер" компании "Бритиш Мидланд". Автор описывает случай, когда его коллега, разместившись в нью-йоркской гостинице, обнаружил в своей кровати труп. Далее он пишет: At least there was no body in my bed when I arrived at my hotel in Prague.

В данном случае придётся в переводе поменять всю структуру предложения, поскольку рема "no body in my bed" должна оказаться на последнем месте.

Мне повезло больше: когда я приехал в Прагу, мне достался номер без трупа.

(Кстати, заметьте, что при переводе использовалась денотативная теория, т. е. описание визуально представленного денотата средствами русского языка).

Одним из типичных примеров «темно-ремных ошибок» являются «двойные описания» (чисто для удобства такой термин), т. е. когда описывается содержимое чего-либо и называется новый предмет + даётся его точное местоположение. Так вот, в данном случае предмет является ремой, а его местоположение – темой, поскольку является частью общего, уже введённого как тема содержимого.

Ну и из Дугласа Адамса. Как говорится, self-explanatory:

Two long, crowded tables stretched off into the glimmering darkness.

Вглубь комнаты, в полумрак, протянулись два длинных, заполненных гостями стола.


Попробуйте угадать, кто перевёл эту фразу: человек или машина?

Языковая картина мира


Захватив с собой весь багаж вышеизложенных теорий, вернёмся к описанию денотата.

Каждый язык описывает объективную реальность по-своему, своими средствами.

Так, англикос скажет, что муха «стоит на потолке» (stands on the ceiling), в то время как русский скажет «сидит». Или, например, русский может сказать «лодка плывёт по реке», а англоговорящий обязательно должен уточнить, как она плывёт: если лодка плывёт на вёслах или на парусах, то он скажет, что она sailing down the river, если плывёт по течению без помощи вёсел или ветра, тогда она floating down the river (или drifting down the river), т. е. для английского языка и его носителей принципиально важен способ приведения лодки в движение, тогда как для русского это не играет никакой роли. Как думаете, знает ли о подобных штучках переводчик-машина?

Русское слово «голова» и английское head указывают на абсолютно один предмет, описывают один и тот же денотат. Однако для англоязычного в представлении этого денотата имеется чёткое указание на то, что в голове помещаются зубы, глаза и язык, в то время как в русском слово «голова» не воспринимается как «вместилище» всех этих частей тела. Таким образом в английском языке возможно употребление сочетаний типа «зубы в моей голове», или «язык в твоей голове», что с русской точки зрения совершенно абсурдно. Как пример можно привести строчку из песни "Битлз" "The Fool on the Hill": "And the eyes in his head see the world spinning round". При переводе ссылку на «глаза в голове» придется опустить и сказать просто «Его глаза видят, как кружится земля».

Русские и англоязычные по-разному воспринимают и отдельные свойства некоторых денотатов. Например, русское слово «баня» ассоциируется не просто с «помещением для мытья», но и также с «очень жарким местом». А объясняющиеся на «собачьем» никогда не назовут жаркое место «баней». Для них bath – это только место, где моются, и ничего более.

Русские скажут «вырядился как павлин». А для англоговорящих павлин является воплощением мудрости. Они скорее скажут «умный как павлин». И то, что павлин может ассоциироваться с важничанием и чванством, для них непостижимо.

Ну и так далее. Переводчики-машины не могут решить эту проблему НИКАК. Ибо у них нет такого «понятия», как абсурдность!

Всё это красноречиво свидетельствует о том, что разные народы, посредством своих языков, создают разные картины мира, и было бы грубейшей ошибкой переводчика-человека или переводчика-машины пытаться навязать, ну, скажем, русским английскую картину мира.

Как это может получиться? Да очень легко. Вспомните-ка: «Этот шампунь прекрасно ухаживает за моими волосами и заботится об их свежести!» Вот вам яркий пример. В русском языке «заботиться» и «ухаживать» может только одушевленное лицо, только человек. Можно сказать, что «Маша хорошо ухаживает за своими волосами», но нельзя сказать, что «Машин шампунь хорошо ухаживает за её волосами». Не может шампунь ни за кем ухаживать. По-английски – может, там он takes good care of her hair, а по-русски – не может. Такова русская языковая картина мира.

Понятно, ну не хочется переводчикам-людям ломать голову, ведь takes good care относится к разряду «трудных фраз». А машина-переводчик вообще не понимает, а как это: «ломать голову», в смысле ДУМАТЬ!

Для того, чтобы дать правильный перевод во фразе про шампунь, необходимо уяснить себе, какой денотат она описывает, разобрать её на семы и посмотреть, что же она реально означает.

Можно предложить два варианта:

1) Заменить глагол «ухаживать» на существительное «уход». Существительное «уход» тоже подразумевает участие в процессе человека, но оно не выражается так явно, как в глаголе: «Этот шампунь обеспечивает прекрасный уход за моими волосами!» Формально существительным является «шампунь» и «обеспечивает уход» согласуется вроде бы с ним. Но фактически слово «обеспечивает» на коннотационном уровне подключает привычное для русской картины мира значение, что «я его нанесу на свои волосы и они станут здоровыми, таким образом он обеспечит мне уход».

2) «Этот шампунь помогает мне лучше заботиться о своих волосах и бережней ухаживать за ними».

Ну или что-то в этом духе.

Другой пример. Английский язык любит слово enjoy. Англоговорящие всем «наслаждаются»: обедом, коктейлем, уютной атмосферой, сигарами, скидками в супермаркете. И русские переводчики «добросовестно» заставляют нас «наслаждаться» вместе с ними. «Ну как же, – "логично" думают они. – Ведь тут же написано enjoy!» Железная логика. Если не принимать во внимание разницу в языковых картинах мира. Разницу, которая особенно в последнее время приобретает огромное значение, поскольку её игнорирование начинает всё больше и больше искажать русский язык.

А ведь на самом деле привычная нам картина мира другая.

Примерно такая:

The new German Chancellor enjoys the same Brand of expensive Cuban cigars as Fidel Castro – Новый канцлер Германии курит тот же дорогой сорт кубинских сигар, что и Фидель Кастро.

Enjoy a cozy and friendly atmosphere of a small Victorian eating house – Поужинайте в уютной, тёплой атмосфере небольшого викторианского ресторана.

Enjoy huge discounts at our Christmas sale – Вас ждут огромные скидки на нашей рождественской распродаже.

Enjoy your dinner! – Приятного аппетита!

Enjoy the new standards of service at our shop! – Специально для вас в нашем магазине введены новые стандарты обслуживания!

Enjoy Coca-Cola – Пейте Кока-Колу!

Подводя итог, хочется ещё раз подчеркнуть, что нельзя дословно переводить языковой знак (ни машине, ни человеку), если он нарушает сложившуюся в русском языке картину мира. Каким бы «неточным» ни казался перевод, восстанавливающий правильную языковую картину мира в русском языке, он, тем не менее, будет единственно верным и полностью, именно полностью эквивалентным.

Модель процесса перевода


Ну вот мы и дошли до самого главного. Фактически ничего нового сказать не удастся, я лишь просуммирую всё в виде простой, запоминающейся модели. Надеюсь, это поможет вам компактно представить процесс перевода с языка на язык: что человека, что – машины (хе-хе!).

1. Вникнув в отрывок иностранного текста, следует понять его содержание, чётко, визуально, во всех деталях представить себе денотат.

В случае затруднений в образном представлении денотата провести внутриязыковые трансформации и выделить ядерную структуру, подобрать эквивалентную ей ядерную структуру русского языка и наметить план её развертывания в конечный текст.

2. Приготовиться описать денотат средствами русского языка.

Для этого подготовить все межъязыковые трансформации найденных в тексте конструкций, имеющих эквивалентные трансформы в русском языке.

3. В случае наличия «трудных» слов и выражений провести семантический анализ и выделить контекстно значимые семы, которые необходимо передать в описании денотата по-русски.

4. Проверить правильность темо-ремных отношений в проекте переведённого текста (особенно обращая внимание на «двойные описания»).

5. Проверить соблюдение русской языковой картины мира.

6. Описать денотат по-русски с учетом подготовленного в пп. 1-5 проекта перевода.


Ну, вот, пожалуй, и всё. Теперь, надеюсь, понятно, почему профессия переводчика ещё долго не умрёт?

Автор

Шеф

В помощь изучающим иностранные языки


Здесь было упомянуто про полезность создания СЕТЕЙ ПОНЯТИЙ, на первом (после прохождения обучения фонетике) этапе, а также очень кратко описана технология создания таких сетей. Имхо, эту тему можно немного расширить на примерах, чтобы было яснее, а что требуется-то.

Сети понятий нужно составлять как бы двух видов. Первый описан в статье, ссылка на которую выше. Второй вид описан ниже.

Вступительная ремарка


Не секрет, что изучение иностранных языков начинается с моделирования простейших бытовых ситуаций, ознакомления студента с базовыми, САМЫМИ УПОТРЕБИТЕЛЬНЫМИ словами и грамматическими конструкциями. Все они поначалу связаны с... местоимениями, а также глаголами «быть», «иметь», «делать» + некоторое количество дополнительных существительных типа «дом», «школа», «дорога» и т. д. Все подобные примеры даются в утвердительной форме (в повествовательном изложении, а не в вопросительном или отрицательном).

Без местоимений, которые нужны всегда и сразу, к тому же, они, как правило, короткие (легче запомнить), не обойтись уже на первом же занятии. Их и начинают штудировать самыми первыми.

Вышеуказанные глаголы «быть», «иметь», «делать» в английском языке (да и не только в нём, а и в других романо-германских) имеют, помимо их прямого смыслового значения, дополнительные свойства: они служат для формирования времён (прошедших, будущих и настоящих), для формирования вопросов и отрицаний, сослагательного наклонения и массы ещё чего, включая приказы или усиления посыла.

Некоторое количество самых главных существительных (и глаголов действия, чтобы связать употребление существительных в смысл) крайне необходимо для того, чтобы начать говорить, понимать, читать и писать самые первые осмысленные ПРЕДЛОЖЕНИЯ (законченные мысли) на иностранном языке.

Теоретическое отступление


Все слова, как единицы смысла, в русском языке и языке английском (или любом другом), можно представить себе в виде КРУГА. Один круг есть комплекс русских смыслов, другой – английских. Теоретически перевод с одного языка на другой есть наложение двух кругов друг на друга (смысл один и тот же, но выражаемый по-разному: разными звуками, на письме – разными буквами). Но так точно «накладывать» никогда НЕ получается: всё дело в семантике, по-научному, в семах, а по-простому – в «наличии разных смыслов», которые слова содержат. Некоторые семы русского слова не совпадают с семами слова английского (и наоборот). Поэтому-то в некоторых случаях, когда семы двух языков примерно совпадают, то наложение «кругов» возможно, но в очень многих случаях – «круги» разъезжаются в стороны. И возникает... когнитивный диссонанс!

Чтобы было понятно, о чём я веду речь, обращусь снова к слову «студент». В нём есть следующие семы: мужчина (а не женщина, ибо женщина – студентка), изучающий/учащийся (а не отдыхающий, не работающий, не спящий), в высшем учебном заведении или на курсах (а не в средней школе, ибо там ученик) и т. д.

Так вот, семы русского «студента» и английского student не полностью совпадают. В английском языке «студентом» может быть буквально кто угодно и где угодно, чьей характеристикой можно назвать «обучающийся чему-либо». К примеру, запросто можно сказать student of life (студент жизни – блин, бред!).

Если начать располагать семы любого слова по языкам, то выяснится преинтереснейшая картина: любая сема «имеет поддержку» в других семах в своём языке, а вот для другого языка такой поддержки нет, там ВСЁ ПО-ДРУГОМУ вообще.

Ошибка думающих по инерции людей – постоянно автоматически «подставлять» семы родного языка в семы языка другого (а там они ДРУГИЕ). Полностью избежать этой распространённой ошибки, разумеется, не удастся (ибо родной язык довлеет над нами всей своей мощью), а вот понять проблему изнутри и противопоставить ей некоторый «инструментарий» для помощи своему же собственному мозгу – можно.

Таким «инструментом» может послужить как раз создание сетей понятий, где семы английского языка будут окружаться семами этого же языка, а не русского, и где поэтому смысловая взаимосвязь никогда не исказится.

Создание подобных собственных сетей понятий необходимо на самом первом этапе (независимо от того, как, где вы начинаете учить английский: самостоятельно ли, или на курсах, в школе/институте). Поскольку ВСЕ первые слова, которые узнаёт студент на английском, являются КОРНЕВЫМИ для дальнейшего обучения: из этих корней вырастают-выпрастываются смыслы, и именно поэтому их и нужно включать в КОРНИ СЕТЕЙ.

К примеру: «Я иду домой» – I go home. Здесь все три слова являются КОРНЯМИ, из которых в будущем вырастет аж ТРИ СЕТИ.

Важно при этом понимать, что данные сети являются смысловыми, а не грамматическими. В грамматике сетей нет, там есть, скажем так, жёсткие линейные конструкции. Сети же вибрируют, непостоянны, строго индивидуальны (точки-слова-понятия-фразы выбираются-подбираются каждым студентом САМОСТОЯТЕЛЬНО, под себя, под свой вкус и лад). Не доверяйте в этом плане книжкам и преподавателям, они вас «накормят» массой НЕНУЖНОГО лично вам. Это к гадалке не ходи.

Поэтому моя рекомендация по началу строительства сетей такова: первая сеть (второго вида) должна состоять из местоимений. Где каждое местоимение затем сформирует свою малую, ПОДСЕТЬ.

Примерно вот так: помещаем слово «Я» (I [aı]) крупно в центр, а во все стороны, лучами, разместите остальные местоимения (ты, вы, мы, он, она, они, твой, их и т. д. – всю местоименную МАССУ). Рекомендую при этом соблюдать фонетическую дотошность: давать русское местоимение, затем английское, затем его произношение по фонетической «грамоте». Это поможет вам в будущем, если что забудете на предмет правильного произношения. Ведь вы ещё не дока, чтобы с ходу точно знать, как что произносится – вот и помогите себе сами на самом первом этапе. Помогайте себе и в дальнейшем, пригодится же. Подобную сеть, как, впрочем, и другие, следует создавать НЕ СРАЗУ, а постепенно, лишь по мере ознакомления и выявления его пользы здесь и сейчас для вас.

Бумажку любого размера с выписанной вами первой сетью (местоименной, скажем так), можно хранить где-то ровно до тех пор, пока вам лично не станет ясно, что в качестве шпаргалки она вам больше не нужна: вы знаете назубок всё, что там написано. Это в вашу долговременную память ВБИТО калёными гвоздями.

Вторую сеть я рекомендую сделать с глаголом «идти» (go [gou]). Но «танцевать» при этом постарайтесь не от русских сем, окружающих это понятие, а от английских. Т. е. от тех, которые вызовут у вас удивление или даже ОТОРОПЬ: бляха-муха, что же это творится-то, да как они, англоязычные, вот это вот так употребляют-то?

Поясню. Мы все знаем русскую фразу «сойти с ума» («сойти» – это не совсем «идти», но близко), есть и английское выражение: to go mad [tu: gou mæd]. Обратите внимание, никакого предлога нет. Если на этом месте не заострить своё внимание, то, спустя какое-то время, при необходимости вам сказать по-английски «сошёл с ума», вам мозг-разум может начать судорожно искать необходимый предлог «с», коий в английском-то и не нужен. Если же изначально эта штуковина будет отображена в одной из ваших сетей понятий, то вероятность «столкновения» русской и английской логик минимизируется, а затем и вовсе сойдёт на «нет», потому что вы скоро начнёте автоматизировать ваш процесс говорения или писания (понимания) по-английски СЕМАНТИЧЕСКИ вернее на порядок.

Обращу также внимание на то, что вносить в эти сети понятий следует лишь то, что сопровождается лёгким уколом УДИВЛЕНИЯ разных калибров. Вашего личного. Почему так? Да потому что, если логика русского и английского в чём-то совпадает, то оно и так запомнится. И на «автомате» проедет. А вот «несовпадениям», вернее их запоминанию, требуется бОльшее внимание и бОльшее усилие по пониманию (логика другая, английская). Запись в сеть понятий, причём в одном «родном» семантическом «поле», здоровски запоминанию помогает.

Третью сеть я рекомендую сделать с понятием «дом» home [houm]. По тому же алгоритму.

На первоначальном этапе сетей вам придётся создать неадекватно МНОГО. Потому что поначалу вы будете изучать БАЗОВЫЕ, самые распространённые понятия английского языка. Но уже при их создании вы будете скоро чувствовать, что по некоторым встречающимся вам словам, сети создавать вовсе не нужно. Когда это произойдёт первый раз, отметьте это для себя и попробуйте проанализировать, почему так. С вероятностью 100% вы выясните, что вы не «ощущаете» многосемности, многозначности (даже потенциальной) какого-то слова. Доверяйте себе в этом и не делайте лишнюю работу.

Какие же базовые из базовых слов-понятий можно смело записать в самые-самые необходимые?

Да вот эти (и их английские «эквиваленты»).

Глаголы:

быть be [bi:], иметь have [hæv], делать do [du:],

получать get [get], брать take [teık], отдавать give [gıv],

класть put [put], идти go [gou], бежать run [rʌn],

стоять stand [stænd], лежать lie [laı], сидеть sit [sıt],

приходить come [kʌm], сказать say [seı], говорить talk [tɔ:k],

сообщить tell [tel], спрашивать ask [a:sk], отвечать answer [/a:nswə],

слышать hear [hıə], слушать listen [lısn], подниматься rise [raız],

падать fall [fɔ:l], просыпаться wake [weık], бить beat [bi:t],

понимать understand [ʌndə/stænd], думать think [Ѳınk], читать read [ri:d],

писать write [raıt], рисовать draw [drɔ:], носить wear [weə],

ломать break [breık], открывать open [oupn], закрывать close [klouz],

есть (кушать) eat [i:t], пить drink [drınk], надеяться hope [houp],

достигать reach [ri:tʃ], гореть burn [bε:n], петь sing [sıŋ],

танцевать dance [dæns], смеяться laugh [la:f], улыбаться smile [smaıl],

плакать cry [kraı], помнить remember [rı/membə], забывать forget [fə/get],

умирать die [daı], вырастать grow [grou], покупать buy [baı],

продавать sell [sel], показывать show [ʃou], поворачивать turn [tε:n],

резать cut [kʌt], встречать meet [mi:t], приносить bring [brıŋ].

И всё? И всё. Вы не поверите, но их вполне ДОСТАТОЧНО. Ибо все остальные глаголы находятся в СЕМАХ этих глаголов хотя бы частью.

Точно такие же существительные (сделайте фонетическую транскрипцию и перевод на английский существительных и прочее самостоятельно): человек-мужчина-женщина-мальчик-девочка-ребёнок, дом-строение-стол-стул-шкаф-кровать-пол-потолок-кухня-дверь-окно, машина-механизм-инструмент-колесо, плоскость-круг-линия-точка-черта, ручка-бумага-книга-лист, дерево-железо-материал, жизнь-смерть-рост, день-ночь, утро-вечер, огонь-вода-земля-воздух, государство-власть-банк-деньги, кошка-собака-корова-лошадь, хлеб-суп-сыр-блюдо-масло-мясо-рыба-сахар-соль-молоко-пиво-чай-кофе.

Прилагательные: красивый-страшный, плохой-хороший, весёлый-грустный, сильный-слабый, все цвета: чёрный, коричневый, красный, зелёный, голубой, жёлтый, белый.

Наречия: хорошо, плохо, красиво, некрасиво, весело, скучно.

Вопросительные слова: кто, что, когда, как, почему, где. Обратите внимание на то, что русские «с кем/с чем», «о ком/о чём» и т. д. по-английски выражаются в разных ситуациях по-разному. Записывать их следует в вашу сеть лишь так и тогда, когда они вам потребуются: ситуативно!

С помощью вышеперечисленного вокабуляра (количества мощных слов-понятий, чья семантика широка и безбрежна) + умения задавать вопросы и создавать отрицательные предложения, вы сможете спокойно начать говорить. Да, через пень-колоду, но начать. Выражая при этом ЛЮБОЙ самый простейший смысл чего угодно.

Доведение себя при этом до уровня 500-1000 слов придёт с изучением грамматики, которой (манипулированием в которой) требуется гораздо больше слов и их различных форм.

Доведение же себя до уровня ощущения стилистических оттенков (что синонимией, что употреблением конструкций) придёт чуть позже, с практикой, ежедневной, занятий по чтению, понимаю, говорению, слушанию и писанию.

Лично мне, как видеонику (запоминающему скорее образы и формы, нежели звуки), очень помогло ежедневное чтение – сразу нормальной, «необрезанной» английской литературы: началось всё с перевода на русский сначала одного предложения, затем нескольких строчек (без особого даже понимания, о чём речь, ибо каждое слово неизвестно), затем обзацев, затем – страниц и глав. В день.

Чем и как помочь аудионикам – я не знаю. Но знаю другое: если ваше изучение языка «протекает» не в том «поле», к которому вы предрасположены (если вас учат устному, в основном, а вы по склонности видеоник), вам будет в разы труднее, некомфортнее, мозг будет клинить. Поэтому-то следует сначала точнее выяснить, кто вы, как вы предпочитаете работать. 50% «успеха» в деле плавного, сбалансированного и неуклонного изучения языка лежит в том, «правильно» ли вы подобрали под себя методы и методологию обучения.

Ещё совет. Из разряда не совсем «научных». Каждый человек обладает специфическим лексиконом, склонностью к употреблению скорее вот этих фраз и слов, нежели вон тех. Попробуйте составить свой личный «словарик» самого себя: того, что вы чаще употребляете. Знание того же самого (пусть и «неправильно» поначалу, пробуя), но на английском – поможет вам «вжиться» в другой язык с меньшим напрягом. Вы сразу будете представлять, а вот как оно, то самое, на русском, вы можете «сделать» на английском.

Поясню. Был у меня в детстве/юности товарищ, у которого в ходу был с десяток идиотских, но смешных таких присказок, типа: «Раз – и пидорас!». Я уже тогда пробовал их переводить. Выходило коряво, наверно, и не по-английски вообще, но я узнал с помощью этого метода массу новых слов, а затем, по мере ознакомления с языком всё глубже и глубже, стал с ходу видеть методы ОБРАЗОВАНИЯ подобных конструкций, их логику даже.

Узнать, что объявление в нашем метро «Осторожно, двери закрываются!» в лондонском метро звучит как «Пожалуйста, обратите внимание на двери»! (Please mind the doors!) требует, разумеется, прямого ознакомления с этой реалией, но и ваше собственное, поначалу: Attention, the doors are closing! – будет вполне приемлемым и понятным.

Правила проставления определённых и неопределённых артиклей в английском языке достаточны просты и очень логичны. Судите сами: в ед. числе неопределённый артикль a [eı] проставляется, когда речь идёт о РЕМНОМ (рема) существительном (том, что употребляется ПЕРВЫЙ раз или чья точная принадлежность пока не ясна), определённый же артикль the [ðI:] – о ТЕМНОМ (тема) существительном. Где «тема» – это СТАРЫЕ ДАННЫЕ, а «рема» – данные новые. Во множ. числе – неопределённый артикль отсутствует ВООБЩЕ (в случае ремы артикля НЕТ), а определённый ставится снова в «теме». Там есть ещё правила, но пока они вам не важны.

Ну и последнее «упражнение» т. с. Очень помогает, имхо. По мере ознакомления с базовым вокабуляром (количеством слов) пробуйте в своём текущем времяпрепровождении про себя (или вслух) проговаривать то, что вы делаете или о чём думаете. К примеру: вы идёте из комнаты в кухню. Попробуйте сказать: «Я иду из комнаты в кухню» (I go from the room to the kitchen [aı gou frɒm ðI: ru:m tu: ðI: kıtʃən]), фонетически и грамматически правильно. Далее «Я беру нож»: I take the knife [aı teık ðI: naıf], «Я режу капусту» I cut the cabbage [aı kʌt ðI: kæbıʤ]. Ну и т. д. с учётом того, что, если вы не знаете какое-то слово, то посмотрите его в словаре: либо сразу, либо – потом. Не делайте при этом попыток делать сложные предложения, тренируйтесь на простых. Пробуйте также создавать вопросительные конструкции и отрицательные: Иду ли я на кухню? Do I go to the kitchen? Я не иду на кухню. I do not go to the kitchen. Режу ли я капусту? Do I cut the cabbage? Я не режу капусту I do not cut the cabbage (в качестве дополнения) – если вы уже знаете, как это делать. Как уже понятно, слово «капуста», «резать» можно поставить в сеть КУХНЯ (выше я выделил эти слова).

Автор

Шеф

Изучение второго (третьего) иностранного языка


Вступление о личном


Один камрад попросил дать описание проблем и трудностей в освоении немецкого и французского после освоения английского. Я как раз эту самую дорожку прошёл (прохожу ещё даже). Поэтому и могу говорить о практике...

Я понимаю, что тут одному бы иностранному обучиться, куда уж там до второго и прочего... Но всё не так сложно, и не так уж однозначно. Дело в том, что изучение языков – болезни подобно, или тому навыку, прощаться с которым вовсе не хочется. В общем, затягивает, как и любое другое хобби. А иногда и пригождается по жизни.

С немецким у меня порядок, потому что это был второй язык, который я изучал в молодости, ещё в Инязе. Но, честно скажу, изучал его спустя рукава, а затем вообще с ним не сталкивался лет двадцать. Поэтому от моего институтского немецкого к излёту очередного тысячелетия остались рожки да ножки. Что любопытно, если по английской фонетике нас драли, как сидоровых коз, то никакой немецкой фонетики нам не только не давали, о ней даже не упоминали. В студенческие годы это не воспринималось, как недостаток, ибо меньше учить всякой хрени – больше свободного времени иметь (по молодости), зато потом – очень даже вспомнилось. Что совсем уж странно, в тех потоках, у которых немецкий первым был (а английским – вторым) наблюдалась такая же картина. Поэтому я ещё в институте мог безошибочно определить, у кого английский вторым идёт. По акценту – непроработанной фонетике и артикуляции.

С французским же произошла такая история: ещё в институте я мог бы взять его факультативно третьим языком (из моей группы так сделало двое), но мне было лень, честно говоря. Ударом по психике был 2003 год, когда я участвовал на переговорах в Стамбуле среди уймы разношёрстного народа: американцы, турки, французы, голландцы, мы, русские, ещё кто-то, уж не помню. Так вот, среди самых тупых были мы и американцы: никто из этих групп (я-то был в своей переводчиком) не знал ни одного языка, кроме родного, а эти все остальные знали и общались меж собой на ДВУХ или ТРЁХ ЯЗЫКАХ. Особенно потрясли меня турки, которые знали и русский, и английский, и немецкий, и французский (да, не Бог весть как, но общаться могли), французы и голландцы, которые общались меж собой вообще на неведомых мне испанском и итальянском. Потрясла одна голландка, блин, моя ровесница, эта знала ещё и финский, и шведский до кучи. Посмотрел я на это смешение двунадесяти языков и стало мне горько-прегорько: прожил кучу лет, а изучить, помимо английского, даже немецкий не смог. Ну и что что не было нужно? Вот – нужно. А поезд ушёл.

Но я закусил удила. По приезду в Москву, на Родину, побежал в книжный искать самоучитель по французскому. Нашёл, сел, начал работать. Спустя примерно два месяца понял, что у меня возникает столько вопросов по ходу освоения материала, что нужны курсы с преподом. Я пошукал их по интернету, вижу, их преогромное количество, но преобладают курсы, дающие английский. С французским в основном преподы по вызову, учащие тебя, дорогого и единственного, в одиночку, но за другую цену, разумеется. В общем, нашёл одну девчонку, она согласилась приезжать ко мне в офис вечерами, три раза в неделю, ну и пошло-поехало.

За год с ней я худо-бедно освоил французский, с помощью подсказок моей учителки получил ответы на все вопросы, которые возникали. Но в какой-то момент почуял, что её УРОВЕНЬ преподавания достиг потолка компетенции в том, чтобы давать мне материал на развитие. В общем, она дала мне всё, что совершенно точно и толково знала, а то, куда мы далее шли, она сама знала немного туманно. Я попробовал с другим преподом по вызову, но другой мужик оказался ещё хуже.

И мне стало ясно, что искать я теперь могу до морковкиного заговенья, но не факт, что найду, а время идёт. Поэтому я решил остановиться на самостоятельном изучении. Тем более, что опыт с английским языком у меня был.

Начало «освоения»


В силу того, что работа отнимала много времени, мозг набухал, как арбуз, к концу рабочего дня, я принял решение приходить на работу ПОРАНЬШЕ и начинать свой рабочий день с изучения немецкого и французского: по полчаса на каждый.

Но так не всегда получалось, потому что дочь в школу надо было возить. Однако худо-бедно потом я умудрялся вставлять свои «получасы» на язык в рабочем распорядке где-то внутри обычного процесса.

Спустя год или два вся эта конструкция дала сбой по «независящим» от меня причинам – паузы между занятиями стали составлять день-два, затем – недели, я поймал себя на мысли о том, что «филоню». С одной стороны, хочу, с другой – ищу причины, чтобы не заниматься. Ну, обычная история такая. В английском её проходят со смешком, как типичный исход очередного New Year resolution.

Я страшно страдал: никогда не страдаешь так тяжело, как перед самим собой, за невыполняемую самим собой задачу, поставленную самим собой.

Затем случился заказ – перевод на французский язык, который я попробовал сделать самостоятельно, и понял, что не могу дать качество: знаний не хватает. Кирдык подступил всей своей явью: я усердно занимался и изучал, а толку пока НЕ БЫЛО НИКАКОГО. И просвета тоже, потому что все «сливки» из тьюторства я уже извлёк.

В 2012 году я переехал жить в Таиланд. Здесь дохрена свободного времени, дохрена языковых школ, дохрена иностранцев, носителей языков. С того времени языки стало изучать на уровень сподручнее. Вот с тех пор этим-то я и занимаюсь. КАЖДЫЙ день. Как робот. Жена, кстати, тоже. С некоторых пор мы с ней известны в местном междусобойчике, как «эта русская пара, которая знает много языков»: явление среди русских ОЧЕНЬ редкое.

Вывод, который я сделал, таков: если в распорядке твоего времени нет его достаточно на неспешное выполнение занятий (много времени занимает работа, семья, вся эта суета с друзьями-товарищами, та же выпивка, к примеру), то изучение языков, в силу настоятельного требования заниматься ими каждый день, может сойти на «нет» очень быстро.

Профессиональные «находки»


Лишь получив достаточно времени на обдумывание, я стал более внимателен к изучаемым языкам, и из них начали всплывать те глубины, которых так не хватало при самостоятельном и начальном изучении.

Во-первых, фонетика. Да, некоторые процедурки с носителями языка гораздо полезнее, чем любые занятия. Дело в том, что если правильно не «спопугайничать», то тебя и не поймут. С немецким я достиг того, что меня принимают за мюнхенца, но лишь на пару минут и хотя бы одной долгой фразы, после которой становится ясно, что чел (я) всё же иностранец, правда, не ясно, какой именно. Когда я сообщаю, что я вообще-то русский, на лицах немецкоговорящих возникает лёгкое недоумение, потому что мой акцент неуловим (так же дело обстоит и с английским, меня принимают то за шведа, то за какого-нибудь исландца, но никогда за русского). Дело тут в том, что сами немцы с лёгкостью выявляют друг друга по географии рождения и проживания через свойственный им акцент. Берлинцев определяют вообще с полуслова, как и других, допустим, гессенцев или баварцев. В общем, у них в этом плане как-то точнее на порядок. На слух всё работает.

С французским же просто бяда: их носовые звуки я до сих пор не научился чётко произносить, поэтому их самих (в быстром темпе говорящих) я не очень хорошо понимаю, да и не различаю на слух канадцев от бельгийцев, французов-метропольцев от швейцарцев. Работаю на этим, как могу, но никто не может дать правильную постановку этих звуков: даже училка-француженка. Её тоже не учили давать фонетику иностранцам, а по роликам интернетовским (их масса) почему-то не получается. Ситуация пока нерешаемая никак и ничем, увы.

По грамматике на уровень проще. Училка-француженка (из Бордо) великолепно знает предмет, потому что 15 лет учила балбесов-школьников у себя на Родине, вдалбливая им в головы основы французского языка (как нам в школе преподают наш родной русский), передала эти знания и мне. Не все, конечно, но базу втюхала крепко-накрепко.

В процессе «втюхивания» я обнаружил (обучение велось на английском), что она сильно плавает в «нюансах»-отличиях столь схожих во многих вещах (процентов на 40%) французского, её родного, и английского: другими словами, мой английский был гораздо глубже её, поэтому многие мои вопросы ставили её в тупик, она так и признавалась, а хрен его знает, только по-французски это звучит вот так, а не эдак, а как это по-английски, я сама не знаю. Когда я это понял, я перестал ходить к ней на занятия, потому что она тоже дала мне всё, что могла дать.

Немецкий в Паттайе где-то преподают, конечно, но везде, куда я обращался, это были учителя тайского происхождения, после общения с ними пары минут, я прощался, потому что я их и сам мог бы подучить. Носителя же не нашёл.

Отличия языков и способы их выделения


По фонетике у меня нынче есть, крепкие такие, три артикуляционных set'а (комплекса): ну, родной русский, английский и немецкий. Это означает, что при переходе на любой язык, мои ротовые органы (язык, губы, зубы, дыхание) легко и непринуждённо начинают «работать» в поле этого языка, не отвлекаясь на акцент русский. При начале говорения/понимания, мой рот, как артикуляционный аппарат, легко переходит на нужное, не путаясь.

С французским так не выходит: во рту постоянно какая-то каша из англо-немецкого + русский. Проблема с носовыми звуками, как уже упомянуто, но из них, как из трубочки, в которую течёт речь-вода, выходит какое-то бурление. Сами французы говорят, да не обращай ты внимания, но я-то знаю, как они вострят уши и слегка хмурятся, когда я им что-то говорю (верный признак дикого акцента, из-за которого они не улавливают смысла моей речи).

При изучении второго или третьего языка, насколько я понял по себе, сравнение идёт не с русским, а с первым иностранным. Что в случае начала изучения немецкого или французского после английского даже предпочтительнее, потому что эти языки гораздо более схожи друг с другом, нежели с русским (хотя вот по немецкому у других людей может быть иное мнение).

Во-первых, их структура времён схожа с английской структурой. Есть некоторые отличия, но они легко и ненапряжно запоминаются. Базовое отличие: там, где англикос употребит перфектное время, там француз или немец скажут время обыкновенное, и наоборот. Это запомнить несложно. С плюсквамперфетом (он же Past Perfect в английском) и подобным во французском проблем вообще нет: одно и то же. Отсутствие в немецком и французском английских «протяжённых» времён вообще не напрягает ни капли, в русском их тоже нет ни хрена, и ничего. Структура сострадательных наклонений более логична в немецком – следует запомнить с пяток форм, да и делов-то, во французском чуть сложнее. Но тоже не особо как-то сложно.

В немецком родов, как и у нас три, во французском два, это есть сложность, но не очень большая. Употребление артиклей: как в английском. Лечится всё той же банальной зубрёжкой.

По лексике. С одной стороны, порядка 40% французских слов полностью совпадают с английскими (иногда даже по написанию), да и смысл недалеко уходит, а с другой – во французском столько нюансов на эти самые слова, что мама не горюй. Т. е., конечно же, приятно увидеть во французском «знакомое» английское слово со знакомым смыслом и схожим написанием, но как только доходит до СЕМНОСТИ (многозначности), тут-то и приходит просто капец какой-то. Роясь в словарях, обнаруживаешь, что семы совершенно другие, с совершенно другой логикой, которую иногда и понять трудно, в общем, работёнка ещё та. Основная проблема с французским после английского такая: все якобы знакомые слова, весь лексикон, якобы почти одинаковый в буковках, отличается процентов на 90% друг от друга, иногда очень и очень далеко. Одно дело, как говорится, когда question (куэсчэн) и question (кэстьон) полностью совпадают в написании, ну произносятся по-разному, по разным правилам, но хотя бы означают одно и то же. И совершенно другое дело, когда, сцуко, видишь на английском фигу, а на французском это уже – какое-нибудь яблоко, а никакая нифига не фига. Ну очень тяжело бывает.

В немецком с этим проще. Там всё другое: отличное и от русского, и от английского. Ну только лишь в модерновых словечках, пришедших из английского в последнее время, и в паре десятков влияний французского и итальянского наблюдается некоторое сходство. Да, приходится учить все базовые словечки, как тотально иностранные. Это трудновато, но с английским было так же.

Правописание французского и немецкого (после английского) потрясает своим сводом правил, логичных и неизменных, которые надо лишь выучить. Никаких находок, всё строго упорядочено. Особенно в немецком, короле логики. Для тех, кто не знает, во французском тоже есть свой свод правил, он неукоснительно соблюдается (ну, за исключением нескольких десятков слов, может). В этом плане, в язык входишь легко и свободно после заучивания этих правил.

Самое сложное же – в языковом «настрое», как я его называю. Определить в двух словах, что это такое, я иногда пробую, но выходит коряво. Попробую ещё раз.

Языковой настрой – это оштампованная веками и веками употребления конструкция языка, которая допускает извлечения смыслов мгновенно и без напряга, потому что – оштампованная. Подобных штампов, сужу по английскому, во французском языке в несколько раз больше, чем в английском (не зря французы бахвалятся своим языком, столь он богат, столь разнообразен, столько в нём нюансов – это так и есть!). Подобных штампов примерно одинаково в английском и немецком.

Если сравнить их с русским, то, боюсь, французский по сложности может выиграть у русского по многим позициям. Очумичка тут следующая: во французском, многие прилагательные (их значения) зависят от того, где они стоят: перед существительным или после него, при том при всём, что правила диктуют простановку прилагательных ПОСЛЕ существительных. Если русский нюансирует напропалую через суффиксы и окончания, то вот французы изобрели свой способ. Весьма и весьма оригинальный, скажу я вам.

Поэтому задача для меня лично пока состоит лишь в том, чтобы узнавать подобные штампы и запоминать их.

Многие штампы сложнее в немецком, нежели во французском из-за того, что их не поймёшь ни с какой стороны: ни с русской, ни с английской, ни с французской. Описать их на русском невозможно. Это немецкая логика, самая логичная из всех логик на свете, вытекающая из, наверно, неведомого мне «порядка». Не знаю.

Вхождение в эти языки, после английского, я бы порекомендовал начать всё же с выработки фонетического комплекса (если нужен живой язык). Если же это не нужно, то вполне достаточно начинать с отработки всё тех же пресловутых 500-1000 самых употребимых слов, со строительством семных (многозначных) сетей, их запоминания + грамматики. С грамматикой, после знания английского, настолько легко, что кажется даже, что её и заучивать даже не надо. Это не так. Заучить нужно ОТЛИЧИЯ от английского. Они просты, но они есть.

Семантическая же структура – одна на все языки, я подозреваю. Это ровно те же слова, что и в английском, данные здесь.

С французским (после английского) придётся больше мучиться, что в плане фонетики, что в плане семантики. Мучиться очень тяжело. Всё схоже, но всё другое. С немецким в этом плане проще. Другого гораздо больше, поэтому некоторые сходства будут лишь ПОМОГАТЬ. Во французском – это же самое помогать НЕ будет. Сходства будут бесить, потому что очень скоро обнаружится, что нет там, блин, никакого сходства, всё совершенно по-другому, поэтому каждое якобы сходство будет банально НАПРЯГАТЬ, потому что уже понимаешь, французы то ли специально, из вредности, то ли ещё как, но ОЧЕНЬ отделяют себя от вышедшего из них 50% английского (именно так).

Ну и последнее: как я уже говорил, я по склонности – видеоник, мне нужны ТЕКСТЫ. Я их люблю смотреть, понимать, анализировать. В тишине. Поэтому я и занимаюсь ими каждый день: читаю книги (по 5-6 страниц жёстко), выписываю фразы, конструкции, семы, новые штампы, анализирую их логику, сравниваю все три языка сразу до кучи: английский, немецкий, французский (особенно люблю повторять про себя пословицы какие-нибудь схожие сразу на трёх языках). Приближая себя постепенно к тому моменту, когда взгляд на латиницу не затуманивается от напряжения (английский уже как родной стал), а воспринимается спокойно. В немецком уже близок к этому, во французском пока ещё не очень.

Автор

Шеф

Английские глаголы, времена и глагольные формы


Сначала немного теории.


Времён в английском больше, чем в русском, ровно в четыре раза. С одной стороны, это выглядит при первом подходе страшненько так. С другой, следует упомянуть, что у нас, в русском, есть совершённые и несовершённые формы (делать/сделать, к примеру), чего в английском нет. Так что это ещё как сказать: где сложнее-то!

Поэтому я попробую «распатронить» все английские времена на составляющие, дам их, так сказать, инженерную конструкцию (не секрет, что на АШ полно ребят технически грамотных – а им нужно разжевать ПРИНЦИПЫ и МЕТОДЫ, остальное они сами спокойно «вставят» куда, что нужно).
 
При анализе их, русских и английских глагольных конструкций, внутренней их схожести/несхожести выясняется следующее: наличествует почти полная идентичность форм русских времён одному из четырёх английских типов. Примерно на 70-80% употребления. Запомним это: больше половины употребления английских форм глаголов практически идентичны нашим русским временам – будущему, настоящему и прошлому (причём в их обоих видах: совершённом и несовершённом). Имхо, после такого вывода для инженера/технаря якобы «сложности» во всей этой поначалу непонятности должно разом поубавиться.

Теперь о самих типах английских времён. Они делятся на четыре группы. В каждой из которых есть будущее, настоящее и прошлое. Итого: 4 Х 3 = 12 времён, каждое из которых оформляется на письме и речи так, чтобы его не перепутать с другими, т. е. по-разному. Запомним цифру – 12 времён. Введём понятие пассивного залога (это когда не подлежащее что-то делает, а с подлежащим что-то делают), у нас получится уже 24 конструкции. Добавим к этому несколько отглагольных форм: причастие настоящего и прошедшего времени (причастия будущего времени в английском нет), так называемого герундия, три формы сослагательных наклонений (это когда употребляется «если», то...).

Итого: 30 форм. Именно столько вам предстоит зазубрить крепко-накрепко. Прикиньте, пожалуйста, сколько всего надо знать по глаголам в русском языке (где «тся-ться» – это ягодки-цветочки), по их спряжению, по их разнице в совершенном и несовершенном видах, по куче исключений! Да вам, как инженеру, разбирающему эту конструкцию, она покажется детским лепетом, свайкой о трёх столбиках (три базовых глагола «помогают» создать все конструкции, это всё те же пресловутые «быть», «иметь», «делать») с парой перекладин посередине.

Итак, английские времена. Четыре группы.


Первая группа: Indefinite (или, как сейчас всё чаще и чаще говорят, Simple). Это самая употребительная группа, именно она соответствует русским временам на 60-70% случаев употребления. Для того, чтобы тебя понял англоговорящий – этих времён ХВАТИТ. «Моя твоя понимать» будет железной, хотя и немного нелепой, смешной.

Но у нас задача стоит всё же немного другая: дать ВСЕ конструкции, чтобы их знать.

Теперь разберём логику английского языка, который (зачем-то для нас) выделяет смысловые и стилистические оттенки по всё тем же базовым направлениям описания ситуаций: когда они в будущем, настоящем и прошлом.

Таких стилистических оттенка ТРИ. Первый из них ПРОЦЕСС, второй – ЗАВЕРШЁННОСТЬ действия, третий – очень долгий процесс.

Теперь запоминаем: для того, чтобы стилистически подчеркнуть то, что находится в процессе делания (будет в процессе в будущем, процесс происходит в настоящем, процесс проходил в прошлом), английский язык имеет группу времён Continuous (продолженное). Употребление этих времён однозначно указывает на ПРОЦЕСС, описываемый глаголом. В общем, если есть процесс или он имеется в виду ситуацией, то можно смело ставить это время (продолженное), и в 95% случаев не ошибёшься. Это и есть вторая группа, в ней, как и положено есть своё будущее, настоящее и прошедшее время.

Третья группа имеет дело с завершённостью процесса. Эта группа называется Perfect (совершенный, но не надо путать с русскими формами совершённости, там есть разница). Употребление этих времён (а их снова три: будущее, настоящее и прошедшее) однозначно показывает на то, что некий процесс ЗАВЕРШЁН (или будет завершён, если речь идёт о будущем). Запомнили?

Четвёртая группа – очень долгий процесс. Это у них называется Perfect Continuous (заметили, что они просто объединили группу два и группу три в названии?). Весь смысл употребления времён данной группы состоит в подчёркивании одного-единственного стилистического оттенка: что некий процесс длится ОЧЕНЬ ДОЛГО. Тут тоже есть три времени: будущее, настоящее и прошедшее.

Подытоживаем.


1. Все ситуации, требующие употребления глаголов, если в них нет процесса, долгого процесса или завершённости процесса – подпадают под группу времён Indefinite/Simple.

2. Все ситуации, описывающие процесс – подпадают под группу времён Continuous.

3. Все ситуации, описывающие завершённость процесса – подпадают под группу времён Perfect.

4. Те редкие ситуации, которые описывают процессы ДОЛГИЕ – подпадают под группу времён Perfect Continuous.

Уже стало проще? Ещё бы. Вся «сложность» английских времён разложена по полочкам: знай себе зри в корень (вычисляй по смыслу или контексту, какая именно ситуация происходит и как – да смело ставь нужное время по приведённому выше алгоритму).

Давайте скукожим всю эту пока невнятицу до ещё более сухого алгоритма: любое действие, выражаемое в английском языке глаголом, должно нести в себе (по грамматической форме глагола) одно из трёх вещей: либо нейтральность, либо подчёркивание процесса, либо – завершённость процесса. Ну есть ещё долгий процесс, но это всё тот же процесс, между нами говоря. Если нет ни процесса, ни завершённости, смело употребляем группу времён Indefinite/Simple. Если же что-то есть: либо процесс, либо завершённость, то употребляем две другие группы времён.

И это всё, что вам нужно теоретически знать о временах английского языка.

Для чего нужно это знать, причём знать обязательно? Для того, чтобы начинать ВИДЕТЬ картину мира другими «глазами», глазами англоговорящего, его логики видения. Сначала это покажется немного маразматичным, ибо нахрена нужно подчёркивать какой-то там процесс, допустим, или какую-то там завершённость (но следует сразу вспомнить про совершённые формы русского языка – а вот зачем!), или какой-то очень долгий процесс? Ну, вот нужно им так. С их точки зрения, это удобно, практично и незамысловато. А изучающим английский язык это надо знать и научиться «воспринимать английскую картину мира» через употребление различных времён.

Любые языковые курсы, учебники и т. д. дадут вам сами грамматические формы употребления, поэтому я не буду их здесь ещё раз приводить.

Перейдём лучше к причастиям. Их в английском языке две группы: настоящего времени и прошедшего. Называется причастие так: Participle, который, соответственно, либо Present Participle, либо Past Participle. С причастиями проблем нет (их понимания), потому что они соответствуют русским причастиям (ну, бегать-бегающий-бегавший, если забыть то, что у нас есть ещё причастия совершённого вида и несовершённого, да ещё и деепричастия, в английском этого нет).

Проблема же в том, что эти причастия употребляются в строении времён. Т. е. не только сами по себе, а ещё и входят в грамматические конструкции вышеперечисленных групп времён. Запоминаем: причастия употребляются не только сами по себе, но и как части конструкций временных грамматических форм.

Рассмотрим причастие настоящего времени (Present Participle), которое образуется приставлением так называемой «инговой формы» (слэнг наших языковых школ) к «телу» глагола: к примеру, глагол to go (идти), к нему прибавляется -ing, получается going (идущий), употребляется во временах группы времён Continuous (в том числе и в Perfect Continuous). Но вот прикиньте, пожалуйста, «идущий» – это ли не явное указание на ПРОЦЕСС даже по-русски? Дык, оно самое, оно самое! Уже легче запомнить, не правда ли?

Рассмотрим теперь причастие прошедшего времени (Past Participle). Оно, как и предыдущее причастие настоящего времени употребляется не только само по себе, но и входит в грамматические конструкции: теперь уж группы времён Perfect. Проделаем тот же опыт с глаголом «идти» – to go. Вольно передаваемое причастие прошедшего времени глагола идти – «шедший». Да, в нём по-русски НЕТ завершённости. Ну что ж, нет, так нет. А вот в английском языке эта завершённость ЕСТЬ. Надо лишь запомнить это. Запоминаем.

С причастием прошедшего времени в английском языке есть ещё одна проблема (зубрить надо): дело в том, что глаголы английские есть так называемые «правильные» (их причастие прошедшего времени образуется приставлением в конце окончания -ed и запомнить это несложно), но есть и куча «неправильных», таблицы этих неправильных глаголов даются в конце каждого словаря (где более полно, где – даётся их сокращённый список; всего таких глаголов порядка 500, но для активного знания языка все они не требуются, требуется порядка 100).

Даются неправильные глаголы следующим образом, запоминайте:

слева даётся инфинитив (или по-научному «неопределённая форма глагола), он же соответствует в большинстве случаев форме Present Indefinite/Simple,

в середине даётся форма неправильных глаголов во времени Past Indefinite/Simple (простое прошедшее),

а справа даётся причастие прошедшего времени (Past Participle), которое требуется для английских времён группы Perfect (по нашей классификации, что дана выше) это – третья группа.

Запомнить надо это и ещё одно: дело в том, что форма правильных глаголов в Past Indefinite/Simple и Past Participle совпадают: обе они просты – берётся «тело» глагола (инфинитив), к нему прибавляется окончание -ed. С какой-то точки зрения это проще для запоминания, с какой-то – это немного напрягает и путает поначалу. Но лишь поначалу, затем быстро привыкаешь.

То, что лучше всего теоретически знать и запомнить, это следующее: причастия английского языка настоящего времени употребляются в грамматических конструкциях группы времён Continuous (и Perfect Continuous), причастия прошедшего времени – для времён группы Perfect. Ну и ещё – не надо путать формы Past Indefinite/Simple и Past Participle, даже если они схожи в правильных глаголах, всё же они употребляются по-разному, в разных конструкциях.

Теперь о герундии. Эта отглагольная форма образуется так же, как и конструкция Continuous: берётся «тело» глагола, к нему прибавляется «инговое» окончание, то самое -ing, получается, как мы уже понимаем, причастие настоящего времени. Но не тут-то было, потому что, если эту форму употребить в качестве существительного, то волшебным взмахом руки, эта форма превращается в... герундий (Gerund).

Для чего англоговорящие придумали и используют эту форму? Дело в том, что иногда человек забывает какое-то существительное. Ну, вылетело из головы. К примеру, забыл чел, как по-английски слово «ходьба». Недолго думая, англикос скажет going и употребит это как существительное. Вот и вся недолга, потому что получилась «ходьба». Да, корявенько так, но смысл понятен. Второй случай употребления герундия – стилистический, ну хочется повыёживаться, допустим, употребить не просто существительное какое-нибудь, а вот через одно место. Да нет проблем, выискиваем подходящий глагол, лепим ему на конец «инговое» окончание, и дело в шляпе.

Для того, чтобы выражать сослагательное наклонение, которое в русском проще пареной репы, ибо выражается через «если» и «бы», в английском языке есть особые конструкции, чуть схожие с временными конструкциями, но и чуть разные. Эти конструкции чуть-чуть разобраны здесь. Т. е. реальная ситуация, нереальная ситуация, абсолютно невозможная ситуация. Для всех них употребляются разные времена или разные грамматические конструкции, которые следует тупо запомнить. Всем им обязательно учат на языковых курсах, их проходят.

Теоретически же следует знать и понимать следующее: реальная ситуация имеет дело с будущим временем, нереальная и абсолютно невозможные ситуации имеют дело с временем прошедшим. Ситуаций сослагательного наклонения в настоящем времени НЕТ (нет их и в русском языке, потому нельзя сказать: «Если я прихожу, то ты уходишь!» всё равно смысл будет в будущем времени: «Если я приду, то ты уйдёшь!», правильно ведь?).

Что такое «реальная ситуация» сослагательного наклонения? А это то, что может сбыться в будущем. Ключевое слово «может». Запоминаем. В английском языке для выражения этой особенности есть жёсткая грамматическая конструкция, а вот никаких русских эквивалентов «бы» НЕТ. Сложно это? Наверно, да, понять поначалу непросто. Но вот как есть.

Что такое «нереальная ситуация» сослагательного наклонения? А это то, что могло бы запросто произойти в прошлом, но не произошло. Обратите внимание на объяснение и сравните с тем, что будет дано ниже.

А вот что такое «абсолютно невозможная ситуация»? А это то, что и не могло ни при каких обстоятельствах произойти в прошлом. Обратите внимание на «могло бы произойти, да не произошло» и на «ни при каких обстоятельствах не могло произойти».

Если вам ясна теоретическая разница между ситуациями в сослагательном наклонении, то вам теперь предстоит лишь дополнительно выучить грамматические формы, которые однозначно будут трактоваться по первому способу, второму или третьему. Никаких исключений, кроме одного.

Дело в том, что очень распространённая форма английского языка «если бы я был тобой», которая по логике должна относиться к третьему варианту («ни при каких обстоятельствах не могло произойти»), почему-то относится к варианту второму («могло бы произойти, да не произошло»), да ещё и в очень извращённой форме: в первой части ставится глагол «быть» ВСЕГДА во множественном числе. Ну вот такое мелкое, а, если забудешь, то и неприятное, исключение.

Подытожим по сослагательному наклонению: есть три вида ситуаций (для английской логики): реальная ситуация, нереальная ситуация, абсолютно невозможная ситуация. Запомните их, запомните грамматические конструкции, которыми они выражаются, и всё.

Завершая о временах английского языка и отглагольных формах... Многие знатоки заметят, что я ничего не сказал о так называемых «модальных» глаголах. Ну все эти «мочь», «должен», «следует»... несть им числа. С моей точки зрения, в них ничего сложного нет, чтобы на них специально останавливать своё внимание. Логика их употребления практически ПОЛНОСТЬЮ совпадает с логикой употребления на русском (с очень незначительной разницей, которую можно смело относить к несущественному), единственное, что английский язык разделяет «мочь», как физическую возможность, и «мочь», как возможность вообще по жизни, на два разных слова. Но это всё. Их надо просто запомнить. Первое may/might, второе can/could. Или наоборот. Не смейтесь, пожалуйста, дело в том, что англикосы сами зачастую путают, где что им сказать. И особо не заморачиваются этим. Есть две стандартные фразы с may: «Можно войти?», да «Чем я могу вам помочь?» (последняя – это стандартная фраза продавца в магазине). А остальное приходится на can.

Разумеется, если возникает желание по-серьёзному разобраться со всей этой «модальщиной», то можно выкатить «тяжёлую артиллерию», рассказать ещё и о shall/should, will/would, to have to, to be to, to be able to, to dare to, to ought to и т. д., и т. п. Но это всё приходит ПОТОМ, когда владение языком (внутренне на порядок понятнее) обогащается знанием бОльшего количества лексики, бОльшего понимания смыслов, оттенков и намёков. Это уже совершенно другая история, потому что цельный смысл этой статьи показать, что следует знать об английских глаголах, отглагольных формах и об английских временах с точки зрения их спокойного понимания и определения.

Автор

Шеф

Что вы ещё не знали о тайском языке?


Вопрос с заголовка, конечно, с загогулиной – риторическо-ехидный, но будем раскрывать-объяснять.

То, что многим известно, это то, что восточные языки – чутка музыкальные. Содержат в себе разные тона, которые являются смыслоразличительными.

Тон – это восхождение или снисхождение с определённый высоты звука, или так называемый понижающийся/повышающийся, т. е. сначала понижение, затем – повышение, так называемые «качели», либо вообще произношение «на градус» выше/ниже. В общем, без поллитры за пять-то минут, требуемых на прочтение этой статьи, не разобраться.

Но некоторые восточные языки (не переведённые на латиницу, как в Малайзии или во Вьетнаме, к примеру, а оставленные как есть с древности глубокой) – это ещё «загадки, завёрнутые в примусы, которые починяй-не починяй, всё равно получишь мозга завихряй». И с точки зрения знаков-букв (не беру китайский-японский-корейский с их иероглификой) и их сочетаний, кои выглядят ну совсем уж не по-нашему, и даже не по-латински, и с точки зрения грамматики, и с точки зрения правописания. Ух.

Начнём с описания самих знаков-букв в тайском языке. Их примерно в два с половиной раза больше, чем у нас. На некоторые согласные звуки, совершенно одинаковые, приходятся по нескольку букв, скажем, до шести иногда. Ну мы с латиницей знакомы: q, k, часто с – выражают всё то же К. Не удивить.

А вот отдельных букв для гласных звуков у тайцев нет. Для этого есть – внимание – подстрочные штришки, надстрочные закорючки, боковые финтифлюшки, а также особый способ ставить некоторые особые знаки гласного ПЕРЕД согласной, тогда как произносить это надо – наоборот: сначала согласную, затем – гласную. О как!

Эта симфония подкрепляется делением всех букв (а они все согласные, помним?) на три группы, так называемых «высокого», «среднего» и «низкого» тона. Для каждой группы согласных почти каждая гласная «крепится» то сбоку, то сверху, то снизу, блин. Почему? Ну-у, вот так. Есть и исключения, ёптыть, как без них. И их достаточно много, чтобы голова пошла на шкварки.

Вот только про логику меня спрашивать не надо, пожалуйста, потому что в 1917, кажется, году, усталое тайское правительство хотело провести реформу письменности, но дружные тайцы сказали дружное «нет» поползновения и оставили свой алфавитоид.

Учёные-тайцы так пишут про свой язык и свою письменность: это всё влияние проклятого санскрита и индусов со своими перверсиями, мол, от них (через буддизм) восприняли тайцы алфавитус, слегка переиначили его под себя, затем подмяли, затем слегка пообчистили и зажарили. Ну получилось, что получилось – головная боль как для самих тайцев, так и для тех, кто этот язык изучает.

Дело в том, а это, наверно, уже мало кто знает, санскрито-подобные языки имеют тенденцию к попыткам выражения окружающего мира вещей через подобие графической обрисовки. Ну, условно, если человека изображать палка-тело, палки-руки-ноги, вместо головы – шарик, то имеется в виду этот процесс.

Правда, я вот искал разницу между тайскими словами-буквами «обезьяна» и «тигр», но так и не нашёл. Ибо очень похожи между собой, хотя тайцы говорили, блин, а видишь в этой букве обезьяний хвост вот здесь торчит. Я им не стал говорить, что у тигра тоже хвост есть, чтобы не обидеть.

Почему я про это вспомнил-то? Да вот есть такая беда, что тайский алфавит (буквы то бишь) учат по словам, которые с них начинаются, и слова эти означают что-то, ну типа, кастрюля, монах и т. д. Слова строго определённые. Тайские детишки их тоже наизусть в школах учат, блин. Поют целыми днями, чтобы крепше в головы зашло. Мультики есть, песенки.

Я никого ничем не пугаю; ведь, сколько бы ни было правил, их все, в конце концов, можно выучить. И сколько бы ни было исключений, они все тоже поддаются банальной зубрёжке.

Но это, сцуко, письменность – это ещё цветочки! Потому что тайцы, будто нарочно, придумали целую эпопею неповторимости своего языка. Следует признать, что проблем со спряжениями, склонениями и прочими изысками языка нашего, у них нет, поскольку отсутствуют эти самые спряжения, склонения. Но вместо этого они ввели так называемые классификаторы всех существительных.

Что это означает? А то, что каждое существительного тайского языка принадлежит к какому-то классу, которое определяется перечнем свойств, характеристик, аспектов. Все их надо заучивать наизусть, ибо, не дай Бог, перепутаешь (ведь и схоже звучащих слов в тайском полно, блин, омонимов, то бишь).

При взгляде на классификаторы, или на классы, а их ажно 80!!! с хвостиком, первое, на что обращаешь внимание, это полная безсмыслица, ибо в один класс могут быть сведены такие существительные, найти в которых схожие характеристики ну никак невозможно. Не, наверно, можно, раз тайцы нашли, но у меня голова слабая, не могу я найти. Да и мало кто из иностранцев может. Сами тайцы (по секрету, разумеется) говорят, что, блин, ну традиция это, ну что поделать, мы сами толком всего не знаем, и для этого случая (когда точно не знаешь классификатор) есть специальный классификатор «неопределённого класса» – бери и пользуйся им. Да, поморщатся, конечно, высокие лбы и образованные лбы узкие – но что делать-то?

Вы, наверно, уже хотите примерчег? Их есть у меня. Вот смотрите: классификатор туа (само слово означает «тело», тон не буду давать, потому что излишне, кому он нужен-то?). Он определяет животных (кроме слонов – это вообще песня!), столы, стулья, рубашки, костюмы, буквы алфавита, куклы, сигареты.. и до хрена ещё чего, о чём образованный человек должен, разумеется, знать точно!). Классификатор для слона – отдельный, называется он чыак, а означает «шнур». Вы уже восхищены? А как вам луук («ребёнок», «плод») – классифицирует детей, фрукты, плоды и мячи?

В общем, строить фразы по-тайски (если отринуть тона, которые смыслоразличают, надо опять упомянуть), то они вроде просты: знай себе лепи по порядку (немного по-другому, чем у нас, но всё же порядку). Но к каждому существительному нужно добавлять классификатор. А их 80 с гаком! А логики в них не просматривается даже с лупой! А ты их все должен знать!

Уже понятнее все засады изучения? Дело доходит до того, что в школах, преподающих тайский язык иностранцам, с нескрываемой опаской подходят к теме классификаторов. Потому что у этого странного фаранга («иностранец» по-тайски) волосы мгновенно встают дыбом и не сходят пару дней. Дотошные студиозусы ведь задают вопросы по логике построения классификаторов, а что им могут ответить? Да только одно, зубри.

Ещё одна беда, конечно, сами тона. Но эта беда накладывается на несколько плюшек.

Во-первых, подавляющее большинство тайских слов состоит из одного слога. Ну, «детерминизм» или какое-нибудь «всепрощенчество» гуляют лесом.

Во-вторых, в тайском есть прекрасный и такой знакомый нам всем звук Ы. Если учесть, что сами тайцы его ПОЮТ, да на разный лад, можно, слушая это всё, иногда оборжаться. Такое впечатление, что ослы воют. Но уже хорошо, что хоть глотку под него ломать не надо, как всем остальным, тем же европейцам.

В-третьих, как и со всеми языками на свете, тыща-вторая самых распространённых слов, фраз позволяет сносно общаться по любому поводу. Если без классификаторов – то как бы с дикой безграмотностью. Если без тонов – то вообще мало кто понимает. Но всё же, но всё же.

Не так страшен чёрт, как его малюют.

Сам я тайский ещё не учу. Жена, вот, начала. Все сведения почерпнуты у неё и её подружки, вместе с которой она начала мучиться, изучая язык страны пребывания (как говорится, не прошло и пяти лет, как клюнуло, наконец!). Теперь я ежедневно слушаю упражнения, вместе с женой запоминаю весь этот кошмар. И уже дал обещание ТОЖЕ начать учить когда-нибудь (еле-еле умудрился вставить благословенное «когда-нибудь», чтобы отсрочить неминуемое!) ещё и тайский.

Ох как не хочется-то! Господи!

Автор

Шеф

Логика английского языка


Данная статья представляет собой последнюю главу написанного мной учебника английского языка (я его сейчас дорабатываю, исправляю опечатки, вношу коррективы). Когда он будет готов, я поставлю его себе на сайт, любой может скачать его.

Рассуждения об английском языке, что ниже, имхо, достойны внимательного изучения и рассмотрения с точки зрения нашего будущего сосуществования с Западной цивилизацией.



В этом учебнике я много раз употреблял фразу «логика английского языка» и старался показать эту самую логику.

Пришло время её подытожить, поскольку вы получили минимально-необходимый объём грамматики, из которого эта логика уже может просматриваться более выпукло.

Логика проистекает из «картины мира» англоязычного. В неё входят предметы, сущности и мысли, а также их взаимоотношения, которые обладают разными характеристиками. Логика ответственна за языковые матрицы, под которые англоязычные склонны подгонять то, что в эти матрицы или не умещается, или входит криво.

Первой матрицей служит контур «определённый артикль» / «неопределённый артикль». Нам это трудно представить, но в голове англоязычного любой предмет или сущность в любой ситуации немедленно получает этот самый маркер: либо определённый артикль, либо – неопределённый. Эта градация вовсе не уникальна, артиклями обладает масса языков (романо-германской группы языков). Но вот у нас, русских, артиклей в языке нет. Поэтому мы должны как бы «воссоздать» эту матрицу у себя в голове, как только мы переходим на английский язык.

Вторая матрица: английская временная шкала. Она разделена на четыре участка: предпрошедшее время, прошедшее, настоящее и будущее. У нас подобная шкала имеет три участка, никакого предпрошедшего нет.

Третья матрица: различение грамматических времён на простые (каждодневные, общие), завершённые к определённому моменту времени, находящиеся в «процессе» действия и на очень долгие по времени. В голове англоязычного, при представлении любого действия, эта матрица немедленно срабатывает, присваивая действию глагола тот или иной маркер: одно из 12-ти существующих грамматических времён четырёх групп. У нас есть нечто схожее, но лишь по одному параметру: перфектные времена напоминают наш глагол совершённого вида. Но и только-то! Все остальные характеристики английской матрицы – следует «воссоздавать» самостоятельно, и, самое главное, надёжно ОБИТАТЬ в ней.

Четвёртая матрица: взаимоотношения существительных с глаголами, их переход из одного грамматического состояния в другое. Эта матрица более слабая, с массой исключений, с отклонениями в герундий и другие способы, но она есть тоже. У нас в русском языке ничего схожего не наблюдается, но в какой-то мере эта матрица гораздо удобнее для использования.

Пятая матрица: усиленная мощь английского (перенос этой мощи) в английские предлоги. Выражение многих стилистических тонкостей с помощью предлогов. Дело в том, что для англоязычных каждый предлог их родного языка (из самых употребительных) обладает очень широким полем возможностей (по направлению, по глубине, по охвату, по широте, по ёмкости и т. д.). Поэтому этими предлогами англоязычные склонны затыкать некоторые аспекты смысла, как затычкой дырку в бочке.

Шестая матрица: конструкции сослагательного наклонения, в которых лишь одна приходится на настоящее/будущее время, и аж целых две на время прошедшее. Лингвисты никак это не объясняют. Но объяснение есть: всё дело во временной шкале англоязычных, где есть предпрошедшее время и прошедшее. Пытаясь создать конструкцию с «если» во времени предпрошедшем, т. е. которое случилось перед другим событием тоже прошедшим, а значит ну совсем уж невозможное, англоязычные вынужденно сделали и её. Ну, если по шкале сослагательное наклонение есть у всех частей, то она должна быть и у самой первой «по древности».

Все вышеперечисленные матрицы, как архетипы, НЕЗРИМО влияют не только на англоязычных не только с точки зрения выражения ими мыслей, но проявляют себя и в поведении людей, в культуре. Достаточно сказать следующее: именно англоязычная цивилизация (памятующая о предпрошедших временах и не только в грамматическом смысле, но и в буквальном) пресерьёзнейшим образом хранит свои «опыты», раскладывая их на две части: то, что произошло давно, то, что произошло же, но недавно – и сравнивая обе части. Над этой мыслью можно посмеяться, как над несущественной, а можно и задуматься. Знать внутренние механизмы совершенно иной логики геополитического противника – многого может стоить.

Теперь об инструментах английского языка, потому что инструментарий – это наполнение матриц.

Инструментарий, честно говоря, слабоват. Слишком много неизменного в словах и фразах (вспомним про железное место подлежащего и сказуемого, к примеру) ничего не меняется, вынужденная многозначность, зашкаливает. Из-за этого вынужденная тенденция к созданию новых и новых слов, которым придаётся тот или иной оттенок или аспект смысла. В отличие от русского языка, в которым инструментарий предлогов, приставок, суффиксов и окончаний, да ещё и синонимия, даёт гораздо бОльший эффект в части конструирования языка и его мельчайших механизмов.

Если бы не «неправильные» глаголы с их неожиданными вывертами (а это вносит разнообразие, согласитесь?), то английский был бы гораздо более прост и мелок.

Рассмотренные выше матрицы и инструментарий выражает моё личное мнение, а никакое не «научное».

Автор

Шеф
NeaTeam написал (во многом на основе вышеприведенных статей) «Толковый учебник по английскому языку имени самого себя». Скачать можно .

Шеф
Отступление (не NeaTeam)

Изучение английского — непопулярное мнение

Автор ggreminder

Очередная статья от «курсов изучения английского» сподвигла меня написать свои заметки. Этой статьёй я надеюсь ответить на некоторые вопросы изучающих язык и отговорить от глупых советов «запомнить вот эти 10/15/20 слов/конструкций», которые подаются как некие секреты языка.

Сейчас я использую лишь 2 языка: русский и английский, хотя в разное время учил также украинский, немецкий и французский. Английский изучаю с 6 лет и мне повезло с преподавателями (хоть и не со всеми), где-то со старших классов школы имею уровень C1-C2. Хочу поговорить как о планировании в изучении языка, так и о каких-то приёмах.

С чего начать?

Если вы задаете этот вопрос, то, вероятно, у вас нет даже основ языка (или вы настолько в своих знаниях не уверены).

Изучение английского начинается так же как и изучение вашего родного, например, русского — с алфавита и фонетики, букв и звуков. Вы не смейтесь, вы убедитесь, что можете за 5 секунд проговорить алфавит. Это помогает в поиске слов в словарях, например, или при «спеллинге» (чтение слова по буквам), а также обратном процессе — восприятии на слух — названий, имён и т. д. Со звуками посложнее, их довольно много, а комбинации в первое время очень непривычны.

Как учить звуки? Если хватит терпения и настроя — есть официальные лингафонные курсы (Cambridge, Oxford, десятки их). Если нет — то через песни. Песни могут быть разные, главное чтобы вы почти сразу после того, как начнете повторять, еще и видели перед собой слова (чтобы не было «Стоп будильник, стоп холодильник — итс май лайф»). Как учат носители языка — да точто так же, гуглите «nursery rhymes».

Поехали дальше. Вы можете написать любое слово на слух (не зная что оно означает), проговорить свои имя-фамилию. Следующий этап — начальный набор слов-предметов и числительных. Наборы слов бывают разные но, как правило, все начинают с родственно-бытовой тематики. Числа, ура, у всех одинаковые.

Как учить слова? Да как угодно, лишь бы был прогресс. Кому-то нравится приложение в телефоне, например Duolingo (их еще много, но прошу — не ставьте всё подряд и избегайте приложений с малым количеством загрузок, там могут быть вирусы или что-то еще, типа рекламы в пол-экрана). Опять же, есть официальные курсы (например English Vocabulary in Use — Cambridge). Есть физический вариант карточек со словами — гуглите «English vocabulary flashcards», печатайте, запоминайте.

На этом этапе у меня к вам две новости. Хорошая — выученное выше (алфавит, звуки, запас слов -предметов и числительных) запомнится если не навсегда, то очень надолго. Плохая новость: во-первых, дальше простым заучиванием не обойтись, во-вторых нужно определяться с целью и мотивацией.

Лирическое отступление:
Пятиминутка ненависти. Если вы уже на этом этапе пошли (или ребенка повели) на «курсы» и вам там говорят, что физические носители — прошлый/позапрошлый век и вообще ютуб наше всё, бегите от них как можно скорее. Как минимум, у них агрессивная политика зарабатывания денег и экономить они хотят на вас (физические учебники и раздаточный материал стоит денег, подчас немалых), а вполне возможно они еще и некомпетентны.

Про учебники. Может показаться, что учебники не стареют и английскому учили одинаково что в 1980-х, что учат сейчас. Это не так. Кроме того, что меняются некоторые нормы языка, меняется реальность вокруг, а хорошие тексты в учебниках всегда на неё опираются. Не покупайте старые учебники с рук просто потому что дешево. Если стремитесь сэкономить — ищите бесплатное в интернете, там полно (правда, отдавайте себе отчёт, что экономите на себе и качество обучения может ухудшиться). Для примера, что я точно не рекомендую брать:
— Скультэ — Английский для детей; и подобные туда же, вреда больше чем пользы
— Бонк — Учебник английского языка (2 тома); скучно и безобразно
Это не единственные учебники, безусловно, но я с ними сталкивался непосредственно и в обоих случаях слышал что это прям «золотой стандарт» и «лучше не придумали» (дело было в 90-х, надеюсь, что сейчас лучше). Может, я чересчур категоричен, но учебник английского должен быть на английском. Если вы не понимаете заданий (вот прямо вообще и совсем, а не «одно незнакомое слово») — этот учебник не подходит вам по уровню языка.

Про преподавателей. Самый главный вопрос — а нужен ли вообще преподаватель? Ответ сложный и многогранный. Для многих задач в изучении языка — нет, не нужен, вам всё равно придётся много работать самостоятельно, чтобы достичь каких-то результатов в разумные сроки. Для того, чтобы помочь с произношением, проконсультировать со сложными вопросами грамматики или просто постоянно помогать и составлять план обучения если времени в обрез — нужен обязательно.

Цель изучения языка


Самая моя любимая тема. Дети в школе очень плохо изучают английский из-за отсутствия цели, большинству непонятно зачем вообще это нужно. Те, кто пробивается на определённый уровень, там же и остаются по той же причине — нет цели куда двигаться дальше. Очень мало преподавателей способно с этим бороться энтузиазмом и захватить детей игрой, интересом. Если дети забывают, что они учат иностранный язык, а не играют в игры или поют песни — то всё получается, всё учится «само». Стоит отметить, что данный подход работает почти исключительно в младшем возрасте и/или только на первых этапах изучения языка (когда можно ничего не формализовать и не рассматривать сложные темы). Можете попробовать на своих детях до 7-8 лет: возьмите диски Disney's Magic English и ставьте по одному-два за раз. Мелким не надоедает пересматривать тему по 5-6 раз, это вполне нормально. Для закрепления там же есть диски с упражнениями (которые называются Playtime — потому что игры).

Цели у подростков и взрослых могут быть весьма разнообразными. У кого-то появились англоговорящие друзья, с ними интересно общаться, но плохо получается. У кого-то есть перспективы по работе, связанные с языком. Кто-то ищет брака с иностранцем. Акценты при этом тоже получаются разные — кому-то надо писать так, чтобы как минимум понимали (а говорить не обязательно), кому-то надо говорить чтобы понимали (а писать ничего кроме своего имени не придётся), а кому-то надо много читать, но ни писать ни говорить в ближайшее время не придётся.

Лучше всего сконцентрироваться на непосредственной цели, подтягивая другие области языка по мере возможности, особенно если процесс не приносит вам удовольствия.

Как заговорить? Пытаться разговаривать можно уже при базовом уровне языка. С одной стороны, ошибкой будет не говорить и ждать покая язык улучшится, с другой, не стараться сделать говорение лучше тоже плохо. Основная проблема — найти с кем говорить, тут всё очень индивидуально, общих советов у меня нет.

Как читать тексты? Тут, как правило, никаких проблем не возникает. Раньше сидели в обнимку со словарём, теперь Google Translate спасёт всех. Ну или почти всех. Технари, пожалуй, первыми обнаруживают, что уже знакомые слова в техническом тексте могут иметь иной смысл. Кому-то будет интересно узнать что переврали или не смогли пересказать переводчики в знакомых произведениях (при условии, что вы по-русски книги читаете, конечно).

Как грамотно писать? Придётся учить грамматику! Я когда-то очень давно учился по «грамматике Мёрфи», но эта книга не подходит для начинающих. Когда озадачился учебником по грамматике для новичков/детей, то обнаружил «Grammar» Jennifer Seidl и очень его рекомендую (и взрослым, да). Молодежи, для общения в кругу англоговорящих сверстников, может понадобиться знание сокращений и жаргонизмов. Заучивать заранее их бессмысленно, некоторые употребляются и имеют смысл только на сайтах, где вы их встретите.

Как расширить словарный запас? На базовом уровне, как я писал выше, слова нужно заучивать без какого-либо контекста (максимум картинка для слова-предмета), по-другому, увы, никак. А вот на уровне выше всё немного интереснее. Взрослым людям (не детям) учить язык на самом деле проще, если они не ленятся, потому что как минимум один (а то и два-три) язык у них уже есть и можно проследить некоторые закономерности. Например, произношение в сложных словах легче запоминать не по правилам, а по аналогам (night — fight — light — достаточно знать произношение одного, чтобы смочь произнести остальные). Также, примерное значение незнакомого слова можно понять если вам известно значение корня и принципы словообразования:

unbelievable = un-believe-able, корень «верить» и отрицательная приставка вместе с -able дают «тот, которому нельзя верить», что близко к значению «невероятный»

immortality = im-mortal-ty, корень «смертный», еще одна отрицательная приставка и -ty делают из прилагательного «не-смертный» существительное «бессмертие»

Также взрослым помогают заимствованные слова, они уже есть в словаре из родного языка, нужно лишь запомнить как они пишутся и произносятся в английском (тут айтишникам в очередной раз повезло — у них уже есть митинги, иконки, партишены и прочие дистрибутивы).

Мотивация изучения языка


Вы не сможете получить сколько-нибудь значительные результаты, если у вас нет мотивации. Отрицательной мотивация бывает, хоть и редко. Например, чтобы переехать на ПМЖ в англоговорящую страну, нужно иметь стаж (чем больше тем лучше), возраст (чем меньше тем лучше) и язык (чем выше уровень тем лучше). В таком случае учить язык лучше поскорее, потому что с определённого возраста шансы сильно падают и не поможет даже хорошее знание языка.

Положительно мотивирующие факторы — это, например, увеличение зарплаты со сменой позиции на таковую со знанием языка и возможность командировок.

Если цель изучения имеет численный эквивалент, например, сертификат уровня языка, то мотивировать себя будет несколько легче.

Так почему «непопулярное мнение»?

Потому что язык нельзя «выучить», это не таблица умножения, процесс обучения языку никогда не заканчивается. Можно достичь определённого уровня в языке, и это не то же самое, сказанное другими словами. Разница в забывании, а также в том, что для охвата новых областей в языке требуются всё большие и большие усилия.

Когда беретесь изучать язык, задавайтесь реальными целями и постарайтесь себя правильно мотивировать. Много работайте над языком сами, а когда идете на курсы или платите репетитору, убедитесь, что у вас с ними совпадают критерии успешности обучения и что они согласны со сроками, которые вы для себя ставите.

А какие сроки, например? На одном из рекламных щитов видел следующие оценки, показавшиеся мне честными и реалистичными:

— от «полного нуля» до A1 — 2 месяца

— от A1 до A2 — 6 месяцев

— от A2 до B1 — 12-18 месяцев (не уверен, не помню точно)


Алекс100
Эх, кто бы мне с немецким помог, сдать зачет)

Шеф

Строй английского языка



Строй английского языка нельзя отнести к одному лишь словарному запасу (он огромен, и, кстати, превышает запас слов русского языка на примерно 100 тысяч слов – это отсыл недоумевающих к вопросу о богатстве русского языка, его уникальности и прочая).
Строй английского языка лучше назвать по-другому, как уровень «наполнения» смыслом английских фраз, использующих английские же слова + английскую же грамматику. С одной стороны, при поверхностном взгляде, это выглядит как «масло масляное», ибо, а чем ещё ж выражать смысл английской фразы, как не английскими же словами, их грамматической связкой?! А с другой – анализ практической речи и письма показывает, что не всё так просто на самом деле, как поначалу кажется.
Во-первых, жёсткая структура английского (подлежащее-сказуемое-другие части речи) однозначно отсеивает множество стилистических нюансов, возможных, допустим, в языке русском, где от перестановки слов в предложении базовый смысл НЕ меняется, меняются лишь его оттенки, стилистические намёки.
Да, в английском, реже для 99,99%, такое тоже возможно (допустим, переставить подлежащее и сказуемое местами), но смыслоизвлечение при этом резко утяжеляется. Пропадает изящность и лёгкость восприятия. Появляется надрывность и резкий запах «пота» языка, тянущего вверх несвойственную ему ноту. Об этом прекрасно, кстати, знают сами носители, особенно его творческая интеллигенция, которой «играть с языком» – на роду написано (в силу профессии). Но они ничего поделать не могут. И сделать ничего и нельзя...
Перестановка же трёх частей речи (из привычных им мест, да в места «непривычные», по внутреннему распорядку построения их в предложении) и вовсе лишает предложение всякого смысла. Как говорится, опаньки!
Во-вторых, структура отрицания в английском языке ещё жёстче, чем структура выстраивания частей речи в предложении повествовательном. Обязательна частица «не» на своём месте, обязателен вспомогательный глагол, и тоже на своём месте. Что эта даёт в итоге? Да, примитив это даёт. А также сильнейшую необходимость привлечения в арсенал языка латинизмов с «отрицательной» коннотацией (в основном, приставок: анти- (anti-), контр- (contre-) и иже), чтобы хоть как-то облагородить одномерную, повторяющуюся тяжеловесность.
В том же соседнем немецком, допустим, есть два базовых механизма отрицания: через частицу «не» (nicht) и через особое отрицание к существительным (kein), и прочие – мелкие, я уж не говорю про русский, в котором отрицание частицей «не», поддерживается частицей «ни» в особых случаях, зачастую даже «да», «угу» (Да как же! Угу, разбежались!) может выражать отрицание: спектр, в общем, очень широк и удивительно гибок.
В соседнем французском отрицание выражается просто суперэлегантно: частица «не» у французов состоит из двух отдельных слов: ne и pas, а между ними нужно поставить глагол. Но первую ne, можно троллить неупотреблением, и это будет стиль! А последнюю pas можно заменять на хренову тучу чего ещё, и это тоже будет и стиль, и смысл! В общем, выпендрёжники-французы в своём амплуе, как говорится.
Но и это ещё полбеды для английского (унылая тяжеловесность-нераспадаемость связки слов). Дело в том, что в английском языке отрицание делается на 99,99% с помощью вспомогательных глаголов (и они, блин, отрицаются, а не смысловой глагол!). Что вообще выводит ситуацию за рамки! Конструкция с «не» (not) БЕЗ вспомогательного глагола так редка и так вычурно выглядит, что... да, не пользуется успехом. Не поймут'с, как говорится, ежели много будет'с, подряд'с.
В-третьих, такая же проблема с вопросительными конструкциями. Снова вспомогательный глагол, снова обязательно, снова чёткое место в строе предложения (шаг влево, шаг вправо – полная утеря смысла всего предложения!). Это как? А это примитив номер два, ось номер два, железобетон фундамента номер два, прокладка, блин, на которой всё дальнейшее и выстраивается.
Но и вышеизложенные «примитивизмы» (берущие корни из латыни, где точно такая же, в целом, структура) не дают достаточной проекции на строй английского языка, чтобы сделать какие-нибудь выводы. В конце концов есть языки, где вообще частей речи нет, типа китайского. Уж куда примитивнее, как говорится!
Есть ещё моменты, которые однозначно указывают на импотенцию воображения у создателей этого языка. Первый момент: переход существительного в глагол и наоборот без изменения формы, смысл постигается лишь из анализа того, где это слово стоит в предложении, в каком порядке (иногда переход осуществляется и в прилагательное, и даже в наречие), второй – необычайно громоздкая временная структура глагольных форм.
Оба момента обычно НЕ замечаются ни носителями языка, ни его изучателями (ну есть и есть, что ж с того?), но очень даже замечаются профессиональными лингвистами, которые по сю пору ломают головы и над этой проблемой (и над многими другими), а выводов сделано превеликое множество, каждое «краше» другого.
Первый вывод, который бросается в глаза: навязанная искусственность крайне неудобных конструкций. Поскольку английский язык принадлежит к группе романских языков (корни из латыни), а в латыни искусственность выражена ещё ярче (но, по крайней мере, изящнее, логичнее и многообразнее, что говорит о воображении его создателей, а также на опоре их на то, что не поддаётся вычислению никак, кроме голимого предположения – о том, что перед ними был ОБРАЗЕЦ, который следовало лишь ВЫХОЛОСТИТЬ, потому что очень сложен и вельми велик для подражания), то и английский, ничтоже сумняшеся, ПО ЛОГИКЕ, можно запросто отнести всё к той же искусственности. Ну номер два или три (Хер родил Хама, Хам родил Чмуя и т. д.).
Второй вывод, который в глаза вовсе не бросается, но запросто предполагается: усиленная артикуляция устной речи для проговора всех звуков английской речи – неестественна, вообще-то. Лингвисты предположили, что это произошло от того, что когда-то какая-то болезнь (типа цинги!) выкосила зубы у многая народа, предков английского, и они усиленно стали не только шепелявить, образуя диковатые звуки речи, но и УСИЛИВАТЬ дыханием и напряжением эти самые звуки. А иначе можно и не понять! Вообще. Этот вывод запросто отрицается языком испанским, в котором вроде как никаких цинг не было, а шепелявности не добавилось, ну а звук th, в обоих его ипостасях, есть.
Поэтому отгад этой загадки лежит, по всей видимости, не в этой сфере. А, скорее в сфере принуждения чисто религиозного. Но это – по-прежнему загадка.
Общий вывод же таков: известная всем инженерно-точно просчитанная конструкционность латыни, как базы для остальных романских языков, была вводима в европейские языки на протяжении нескольких поколений. И через письменность, и, что ещё важно, через произношение «нового» письменного ряда. Наложение латыни и введение в оборот массы латинских слов + временные и прочие конструкции латыни (с его предпрошедшим временем) дало на разных территориях весьма разный эффект. К примеру, на территории французского языка «прижилось» весьма мало от железобетонного латинского, в основном терминологического характера, на территории германских языков – и того меньше, можно сказать даже НОЛЬ с малозаметной палочкой, на территории итальянского, испанского, румынского языков «прижилось» весьма много, поэтому эти языки легко между собой «пересекаются» (как русский с украинским, к примеру).
Особняком же стоит именно английский. Потому что на нём прижилось ВСЁ. Прежде всего самое базовое: твердокаменность связки частей речи, место отрицательной частицы, устроение вопроса. Ну а поскольку строй долатинского языка мелкобриттов был вообще ДРУГОЙ (и у кельтов, и у германцев-англов/саксов), то всё это попросту ЗАМЕНИЛИ. Убрали. Процесс «уборки» можно наблюдать в режиме текущего времени на Украине. И не говорите, пожалуйста, что этот процесс недейственен. В течение трёх-четырёх поколений, при постоянном нажиме, никакого русского языка на этой территории может и не остаться.
В случае с отдельно стоящим островом (Мелкобританией), а также отсутствия связей с континентом (вернее связь была в руках у сами знаете кого!), процесс замены языка мог бы быть в какой-то мере проще. Потому что упорных носителей «старых» языковых конструкций можно было и убивать. Сразу при этом вспоминается так называемое «огораживание», усиленное развешивание массы народа на деревьях с верёвками на шее, что, в условиях открытия новых земель и востребованности именно там любой рабочей силы как бы намекает, что дело было не совсем в овцах и их промышленно перерабатываемой шерсти, но и кое в чём другом.
Не зря появляется и феномен Шекспира аккурат в те самые годы. С его литературным языком, ЯСНЫМ носителям языка английского и поныне. Богаче, чем язык Шекспира, ни одного «писателя», пишущего на английском, нет до сих пор. Не зря и «революция» тогда же. Второе опаньки!
Последний момент, на который указывает товарищ АнТюр – на его привязку к русскому языку, мол, плохо переработанная, примитивная копия. Теоретически, вполне может быть, потому что «третья» волна переработки из латыни должна была на чём-то основываться. В случае английского, где кельты были уничтожены, а их место заняли германские племена (а германцы та ещё загадка по их языку!), «эксперимент» по олатыниванию можно привязать и к русскому (вернее, славянскому корню, если признать, что немецкий язык – такой же славянский, как и нынешние славянские же, но тоже изменённый).
В общем, я не был бы так категоричен, но определённые намёки на вероятность такого исхода событий всё же есть.

Шеф

Иноязыки

В СССР, ещё до компьютерной эры, многие высшие учебные заведения обучали иностранным языкам, готовили учителей и переводчиков. Во всей страны был примерно с десяток так называемых «инязов», т. е. чисто языковых ВУЗов. Лично я знаю питерский, нижегородский (тогда горьковский) и пятигорский. Помимо этого, во всех (наверно) университетах были кафедры соответствующего профиля. Про языковые техникумы и ПТУ мне слышать не доводилось.
Я учился в 1984-89 гг в московском инязе (ныне это Лингвистический университет), на Остоженке, недалеко от обеих станций метро «Парк культуры». В нём тогда было два факультета: педагогический и переводческий. Они отличались друг от друга не только составом, но и престижем. На педагогском факе было засилье девчонок (99%), на переводческим – парней (тоже 99%). Более престижным был переводческий фак («фак» служил обширным полем для проявления юморов, тупых, как завалявшийся складной нож – но это сейчас все это словечко знают, тогда же знавали вовсе не все). Я учился на нём, вообще с детства мечтал стать переводчиком. Вот, сбылось на 100%.
Переводчики поначалу учатся азам: грамматике, лексике, чтению, пониманию, произношению, способностям выражать свои мыслишки складно, затем они все немного специализируются. Некоторых влечёт собой письменный перевод (к таковым отношусь и я), некоторых – устный. Для вторых у нас в институте на четвёртом курсе предлагали спецкурсы подготовки синхронистов для ООН (ну и вообще), сразу по двум языкам причём, что любопытно крайне, потому что профессия синхрониста – это вообще-то ад, на большого любителя и приверженца чесать языком (в будке с наушниками).
Но в любом случае сначала азы, конечно. Азы, если грубо, распадаются на две равнозначные категории: понимать, что написано/произнесено, самому грамматически верно написать своё или произнести так, чтобы тебя поняли. Без овладения вышеизложенным вход в профессию переводчика будет наглухо закрыт. Ну, понятно, да? В нашем институте азам учили ровно два года, первые два курса. Начиная с третьего, ничему новому нас, собственно говоря, уже не учили, а лишь пытались расшевелить на СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ и ОТТАЧИВАНИЕ уже полученного.
Поэтому первые два курса, кто волынил или тянул лямку – те отсеивались; без труда, регулярного и самоотверженного, ничего хорошего не могло выйти. Все недоученные, недоутверждённые до автоматизма навыки себя далее никак не проявляли, а это уже давало полное непонимание текстов (более или менее сложных), а также кашу во рту (тебя иностранец не понимал) и невозможность понять иностранца. Я знаю лишь единственное исключение, парня из моей группы, Серёгу, которому не надо было особо напрягаться, потому что у него был врождённый языковой талант-талантище, он был «попугаем» – услышав раз фразу на совершенно незнакомом языке, он мог воспроизвести её идеально с точки зрения произношения. А уже одно это полностью избавляло его от фонетической зубрёжки и – что важно – аудиторской зубрёжки (понимания произнесённого иностранцем), потому что человек, могущий воспроизвести без акцента (или с едва уловимым акцентом) иностранную речь, может точно так же спокойно понять иностранную речь. Это две стороны одной и той же медали: слухового и артикуляционного (рта, которым звуки выпаливают) аппаратов. Такая вот загадка, работающая всегда и везде на 100%.
На первом курсе весь первый семестр нас не учили ничему в плане английского языка, кроме фонетики, а на первом занятии вообще сказали примерно так: забудьте, что вы там учили в школах своих, ничему хорошему всё равно не могли научиться, а язык свой уже исковеркали, теперь – всё заново. Ну помимо этого были ещё и лекции, а также физкультура (как без неё) и политические занятия по изучению марксизма, мля, ленинизма.
Занятия фонетикой происходили следующим образом. Учительница давала нам фразы почитать, затем показывала, как произносятся звуки, заставляла их произносить. Группы у нас были по 8-10 человек, классы были такие меленькие, о трёх столах. Учительница же сказала нам приносить на занятия маленькие зеркала, чтобы при произношении тех или иных звуков, мы смотрели себе в рот и правильно двигали всеми губами, языками, зубами и т. д. Вот так мы и провели полгода, оттачивая все эти звуки до полного автоматизма. Помимо самих уроков у нас были постоянные фонетические домашние задания: в специальном аудиоклассе, где на партах были разложены магнитофоны и наушники. Мы включали специальные записи коротких текстов, слушали их, и как попугаи повторяли. До озверения. Но не до отупения.
Разумеется, учительница нас проверяла на каждом уроке (а занятия фонетикой были каждый день по одной паре строго), тщательно выверяя произношение каждого звука каждым студентом. Сама она говорила нам, вот, погодите, скоро вы сами будете целыми днями выпендриваться везде своим произношением, потому что ощутите, что оно вам УДАЁТСЯ. Она оказалась права: спустя буквально пару месяцев, мы наслаждались тем, что у нас что-то уже получалось правильно, добились этого постоянной зубрёжкой. А учительница плавно перешла к тонам, т. е. на уровень ещё более сложный, требующий уже не механического воспроизведения звуков, а слуха, банального музыкального слуха, для воспроизведения мелодики речи: где выше, где ниже, где правильно, в общем. Потому что английская речь, при вопросах, к примеру, немного визглива, тон берётся повыше, чем в русском.
Всем этим тонкостям мы посвящали своё время постоянно. Ну и к концу полугода оказалось, что два дурня из нашей группы «лето красное пропели», они так и не научились примерно трети от фонетического требуемого, поэтому НЕ звучали. Ну вообще никак. Им пришлось уйти навсегда, прекратить обучение. Мы же, оставшиеся, сдали в зимнюю сессию экзамены, в том числе и по фонетике. Скажу сразу, что до идеала было далековато, конечно, но звучали мы уже сносно. Но главное, мы – говоря – прекрасно представляли себе работу языка во рту и дыхания, имели представление и о базовых тонах английского. Каждый это вызубрил настолько, что я и поныне, разбуди меня среди ночи, оттарабаню, как правильно произносить ВСЕ звуки английского, могу и картинки нарисовать.
Во втором семестре первого курса к уже немного менее напряжённой фонетике (мы перешли к длинным текстам – учили их НАИЗУСТЬ, бляха-муха, по одной или две странице!!!) добавилась грамматика английского. Продолжая фонетическую зубрёжку, но уже в более плавном темпе, в аудиторном классе, мы стали изучать, как правильно говорить и понимать написанное. Учительница раз за разом давала нам времена глаголов, формы существительных, прилагательных и т. д. и т. п. Все полгода. Как раз всю грамматику мы и прошли. Важно при этом понимать, что пропуск, нерадивость по отношению хотя бы к одному глагольному времени, одной грамматической форме (какому-нибудь условному наклонению) означало лишь одно – когда-нибудь это аукнется, не обязательно на экзамене, кстати, там можно было проехать ещё как-то. Поэтому мы зубрили грамматику, как отче наш.
Я до сих пор, разбуди меня ночью, оттарабаню все известные мне грамматические формы, времена и прочая, прочая. Безо всяких проблем. Так мы зубрили. И не представляли, что можно было как-то по-другому. К лету после первого курса мы все уже сносно чирикали по-английски, потому что фонетику уже поставили на века, что называется, грамматику знали в теории тоже абсолютно точно (слов ещё много не знали, это да), поэтому любимым нашим мужским развлечением на фестивале молодёжи, случившегося летом 1985 года, было кадрить непростых мауоденьких москвичек, кося под «иностранцев»-гостей. Ну или, познакомившись с кем-либо начинать обсуждать девчачьи прелести с другом, глядя девчонкам в глаза. Те одновременно пугались, но млели, потому что понимали, ЧТО ПРОИСХОДИТ. Цирк, одними словами!
На втором курсе фонетика полностью прекратилась, хотя учительница фонетики осталась с нами, её занятия теперь просто по-другому назывались, не помню как, но мы обсуждали с ней прочитанное, она заставляла нас думать и говорить, говорить и думать...
А вот с грамматикой вышло гораздо хуже, весь второй курс мы ЗУБРИЛИ грамматику по-новой. Оказалось, что многое вылетает из памяти, особенно какие-нибудь редкие конструкции. Так вот, чтобы не вылетали, мы писали эти конструкции по 10 или даже 100 раз в разных формах. Повторю, писали, ручками, по 10-100 раз. Все конструкции. Ясен перец, что к концу второго курса (и до конца жизни) они от зубов отскакивали. Я не вру. Я до сих пор всё помню.
На втором же курсе каждый из нас должен был выбрать второй язык. Я выбрал немецкий. Поэтому наши группы изменились слегка, из нашей ушли во французскую и испанскую пара человек, к нам пришла пара из других групп. С немецким языком было попроще, он давался весь второй курс одной преподавательницей, которая дала нам самый общий обзор фонетики, самый общий обзор грамматики, и сразу приступила с нами к чтению текстов и их обсуждению. Поэтому про немецкую фонетику и грамматику я могу сказать лишь в самых общих чертах, к сожалению. Но я своё добрал, когда немного «общался» с одной девицей, у которой немецкий был первым, она мне многое рассказала, но так... факультативно, промежду прочим и в перерывах, поэтому обучением это считаться не может, разумеется.
Чтобы мне было проще изучать немецкий я начал писать на нём стихи. Практически сразу же, как только узнал первую сотню, вторую слов и немного въехал в грамматику (нам было легче, потому что грамматики английского и немецкого схожи). Давал эти стихи почитать нашей немецкой училке, она глядела на меня из-за очков, цокала языком. Я так и не понял, нравилось ей это или нет. Но не ругала, уже хорошо.
После второго курса, в принципе, мы уже не просто сносно, но некоторые из нас просто великолепно трещали на английском, хотя продолжались войны с текстами, не все из них были очень понятны (но то же самое можно было сказать и о некоторых русских текстах, кстати). Поэтому мы, честно говоря, не очень тогда понимали, чем нас ещё будут кормить аж три оставшихся года (всего пять лет обучение). Вот искренне так.
Оказалось, что действительно, нас ничем новым кормить не стали, а просто тупо заставляли повторять выученное уже до такой степени, что даже было скучновато. Поэтому мы даже начали немного лениться, сачковать, пропускать занятия, в общем, обычная такая студенческая жизнь. На третьем курсе было и изменение: тем из нас, кто хотел, добровольно, в качестве факультатива (т. е. дополнительных пар после стандартных) предлагался третий язык. Можно было даже взять и четвёртый. Не возбранялось. Один парнишка с нашего курса, уникум, мать его, так и поступил: с третьего курса он взял пару дополнительных языков, и учил и их. Мы им восхищались, очкариком и ботаником, но он пропускал самое важное молодое время, конечно. Мы-то нет, не пропускали.
Начиная с первого курса и заканчивая третьим нас учили ещё некоторым вещам, которые были страшно интересны (не все, но многие). К примеру, курс страноведения. Мужичок в потёртом свитерке, страшно интересный собеседник, рассказывал нам про разные страны, где говорят по-английски. Про ВСЕ страны. Даже самые малые острова Карибщины, кстати. Давал по ним развёрнутые картины истории, экономики, географии, показывал слайды, в общем жуть сколько много информации, каждый кусочек которой был нам неведом и незнаком. Лекции мужичка этого были сразу на весь курс, на все сто человек, в лекционном зале.
Второй предмет – лексикология. Ну это было ещё интереснее: пословицы и поговорки, летучие фразы, библейский лексикон (культура Запада базируется на Библии), профессиональные слэнги, молодёжные словечки, английский МАТ, да, да, он самый, сложные грамматические выверты (их правильное понимание), сложные лексические навороты: где старинные слова, где слова недавнего времени, в общем, закачаешься. И так два года. Учиться этому всему было страшно интересно.
Ещё несколько предметов были слегка идиотичны: к примеру, стилистика. Или основы фразеологии. Они покрывались соседними курсами почти целиком, и я до сих пор не знаю, зачем их выделяли в отдельные дисциплины. Проходили мы и латынь на первом курсе, нам сказали, что она – матерь языков европейских, ну без неё ну никак. Ну, делать нечего, выучили и латынь слегка. С десяток фраз расхожих я помню с тех пор, да и ладно.
На третьем курсе мы ощутили крен ко второму языку, по нему пошли и страноведение, и лексикология, и прочие вещи, которые нам были знакомы по первому языку, но в каком-то укороченном варианте, не очень удобном даже – дело в том, что мы волей-неволей (воленс-ноленс, как говорится) сравнивали немецкое с английским и зачастую домысливали то, что делать было не нужно.
И вот после третьего курса нам было позволено, наконец, общаться с иностранцами напрямую. Летом мы проходили практику в «Интуристе», вот тут-то и всплывали все те недоработки, всё то недоученное или забытое, всё то похеренное на предыдущих курсах, что мы не удосужились как следует освоить. Иногда бывало даже стыдно за прошляпленные ошибочки (иностранцы, конечно, не обращали на них внимания, но мы-то сами понимали). Одновременно с этим мы поражали иногда иностранцев тем, что знали некоторые нюансы их же культур, обычаев, да той же Библии, гораздо лучше, чем знали они сами. Мне очень нравилась Эмили Диккинсон (поэтесса из США, 19-й век), я знал несколько стихотворений наизусть. Когда я однажды прочитал строфу из неё по случаю, иностранщина (целый автобус американцев) обомлела в буквальном смысле слова, меня спросили, вас тут И ЭТОМУ УЧАТ ТОЖЕ??? Я гордо сказал, а як же ш, знай наших, был доволен, как слон. Надо сказать, что они сами знали, кто это такая, это их классик, типа нашей Цветаевой. Не Шекспир, но...
На четвёртом курсе мы все откровенно так расслабились, кроме нескольких упёртых зубрил, потому что ну всё, что можно и нужно нам уже дали, что приходили на занятия скорее из-под палки (за этим следили). Я взял себе факультативные курсы печати слепым методом на пишущей машинке. За полгода всему научился, с тех печатаю со скоростью речи, причём, что на русском, что на английском, путаюсь редко, потому что в голове происходит переключение, а пальцы сами знают, что им делать. На четвёртом же курсе нас слегка помучили синхронным переводом – но все знали и так, что к этому виду перевода нужно просто призвание. Тут зубри, не зубри ничего не выйдет, если нет склонности, причём чёткой к этому. У меня таковой нет. Я червь письменный, был тогда, остаюсь им и сейчас.
На пятом курсе мне запомнилось лишь то, что пар у нас было мало, а курсовых много, поэтому мы в основном проводили время ВНЕ стен института. Да, да. А чего там было делать? Сидели в библиотеке иностранной литературы на Таганке, да по домам делали эти курсовые. Их было многовато как-то, да ещё и с разбивкой по специализациям, к примеру, по фразеологии какой-нибудь Чосера в сравнении с тем же Шекспиром. Ну а второй семестр пятого курса был вообще свободным, все делали дипломные работы. Сделав его, защита, получение диплома и значка в июне.
По жизни я много встречал братьев/сестёр-переводчиков/ц. И, едва они открывали рот и балакали по-английски, я уже знал: вот МГУ, вот Пятигорск, вот ещё что-то из Питерского универа. Везде у них было одно и то же: непроработанность фонетики, нелепейшее иногда незнание грамматики, почти полное незнание специальной лексики. Я не пытаюсь сказать при этом, что я весь из себя такой цветистый, нет. Просто это были недостатки обучения именно переводческому мастерству. Поэтому я считаю Московский Институт Иностранных Языков им. М. Тореза (сейчас Лингвистический университет) ЛУЧШИМ учебным заведением в СССР и в России в этом плане. И никто меня не убедит в другом.

Шеф

Языки от мала до велика



Все знают/видели «Кин-дза-дзу», но лишь те люди, которые знакомы не понаслышке с французским языком, а также обладают некоторыми биографическими познаниями о режиссёре и авторе сценария этого фильма (которые, в свою очередь, неплохо им владели), понимают, что «ку», он же по-французски cou (и так же произносится), есть «шея», а «кю», оно же по-французски cul (и так же произносится), есть «задница». Так что не всё так просто и по наитию, как казалось бы и хотелось бы. Хотя и звучит, блин, конечно, и просто так!
Имеют место игры человеческие в языки, которые, если копнуть глубже, уходят иногда ох как далеко. Иногда прямо-таки в адовы чертоги или райские кущи (в зависимости от настроения). К примеру, однажды преподаватель курса «история и география английского языка» (был у нас такой, страноведческого плана) в моём языковом ВУЗе провёл нам показательную и сногсшибательную лекцию о... русском языке. В которой он на пальцах (в течение одной лекции) назвал нам ВСЕ корни русского (исконно-посконного) языка, с помощью который образуется немалый, конечно, слой этого же самого глубинного языка славянства, но самих корней (базу баз) можно посчитать на пальцах рук и ног нескольких человек.
Весь курс стоял на ушах, и это – буквально! Мы задавали ему вопросы, как нам казалось, преехиднейшего плана, мол, проф, а вот это слово – тоже что ли нерусское? На что он спокойно говорил его происхождение, которое оказывалось... ну по-разному: латинским, греческим, польским, французским (все слова оканчивающиеся на «-аж», «-яж», типа «пилотаж», «макияж» и т. д.), английским, немецким, голландским, татарским, арабским... несть числа им, языкам людским!
Деталей я, конечно, не помню, но проф ответил всем нам по всем вопросам, и ни один из вопросов НЕ поставил его в тупик (большой эрудиции был чел!). Мы вышли из аудитории, и у нас у всех что-то надломилось внутри. Всё «богатство» русского языка прямо на наших глазах острый нож препода препарировал все наши языковые опухоли, и осталось, осталось... да, ничего почти не осталось. Было жалко, обидно, досадно, и крепкий виртуальный серп елозил где-то в районе ширинки вовсе не виртуально, а ощутимо так. Одно из самых мощных разочарований молодости, однако.
Но ничего не бывает в этой жизни худого однозначного. Правда, будь она хоть как горька – всегда для русского человека (да и любого) лучше, чем многочисленные обманки. С той лекции каждый на нашем курсе крепко подсел на языкознание, лингвистику, грамматику и т. д., и скоро многие из нас стали видеть КОРНИ других языков (мы изучали латынь, а также второй язык иностранный, кто хотел – мог с третьего курс брать третий язык, четвёртый, проблем не было, факультативы поощрялись даже). Ну а там уже у каждого крепко-накрепко засело в головах и совершенно другое: языки людские гораздо ближе друг к другу, чем нам всем кажется.
Да, время, расстояния, особенности всякие, возникающие в развитии, мешают, но ничего, при этом, не мешает и обобщить, выделить, узнать и познать, что для всех них ОБЩЕЕ. А общего так много, что, после изучения, даже краткого, особенностей рта человеческого, можно спокойно выяснить, что ему подвластно, разумеется, многое (в плане извлечения звуков разных), но вовсе не всё. А строго (кем-то) отмеренное количество вариантов, которое, разумеется, для каждого отдельного человека зашкаливает, разветвляясь ещё при этом на диалекты и лёгкие отличия в тонах, но вовсе не безконечно: а упорядоченно, отмеренно вполне может и закончиться.
Но звуки ладно, это всем понятно по детским играм, когда мы коверкали звуки, пытаясь найти что-нибудь эдакое, и звуки – есть САМОЕ сложное в языках. А вот с грамматикой какой-нибудь уже попроще: там вариантов, в силу того, что язык должен быть общим для некоего количества народа, меньше. А, если брать лексику, то в силу того, что языки распространялись, заимствуя друг у друга, очень многое, совсем ничего, практически НОЛЬ, в смысле, всё везде почти одинаковое. За некоторыми исключениями, которые выделены языковедами в отдельные группы: там взаимосвязь ближе друг к другу.
Не верите? Ну попробуйте не поверить такому вот, к примеру, «факту», который говорится самими тайцами-языковедами: тайский язык на 2/3 заимствован из соседних языков, а то, что кажется не очень заимствованным или не совсем заимствованным, а вроде как исконно-посконным, на поверку ещё не прошло необходимую проверку более глубокую, в результате которой вполне может выяснится, что от тайского языка вообще рожки на ножки останутся (как и от любого другого, кстати). Ну не зря же то ли японцы на китайцев грешат, то ли наоборот – что это у других от них пошло всё есть, даже иероглифы, сцуко, слямзили.
И я вовсе не шучу во всём этом, а просто решаюсь на избавление от некоторых иллюзий, присущих некоторым людям. К примеру, просто так гордиться своим собственным языком, будто бы он самый главный, а все остальные – так, погулять вышли, да жирка языкового из «нашего» набрались.
Серьёзным языковедам, которые покопались усердно во всей этой проблематике, всё вышесказанное известно уже давно, можно сказать, что это знание составляет костяк языковедения (любого, на любом языке). И главная «косточка» этого костяка состоит в том, что всем воочию виден некий прошлый ЦЕНТР, откуда все языки и пошли «гулять» по Земле. В Библии про этой иносказательно поведано (в истории про Вавилонскую башню), но как-то неубедительно, что ли. Не хочется верить.
Ну Вавилон не Вавилон, но что-то такое сводится к когда-то ЕДИНОМУ и незыблемому. Допустим, та же фонетика (способы произносить разные звуки ртом человеческим). Ну ясно же, что рты у всех людей одинаковые в общем и целом, хотя и разные по всем остальным параметрам, включая особенности дыхания (выдыхания), поэтому и звуки они будут произносить примерно одни и те же. На слух они будут похожи, потому что каждый человек вносит только свой акцент, присущий лишь ему. Но это уже мелкие, совсем мелкие детали, потому что для устной речи важна способность воспринимать звуки, которая, в свою очередь питается способностью воспроизводить звуки определённой похожести для различения смыслов, вытекающих из нанизанных друг на друга звуков. Техническая, в общем, проблема, гроша ломаного не стоит. И статистически – легко вычисляется подручными средствами.
С лексикой, в силу относительной упрощённости (не простоты) письменной речи – ещё проще. Ну а грамматика, как класс объединяющий общие свойства и структуру языка – это просто корпус, каркас, узлы и узелки, связывающие язык в интересную, замысловатую СЕТЬ, которая сама внутри себя вырабатывает некоторые правила и «правила» (мы их знаем по делению людей на «правильно» вещающих и пишущих без «ошибок», ну и остальных, которые либо не знают «правил», либо они им по барабану).
Единый же язык праземлян по старой доброй «научной» традиции назван праязыком (ну а как ещё его назвать-то?) и все пути-дороги привели к санскриту. Ну или так получилось, потому что лично я вижу некоторые моменты, позволяющие говорить о ДВУХ таких праязыках. Второй практически не известен в качестве «праязыка», хотя вот евреи (речь идёт об иврите) – другого мнения (учёные евреи, разумеется, в основном каббалисты).
Как бы там ни было, один праязык или два, в конечном счёте, не так уж важно, ну можно спокойно представить, что два разных отряда неземлян научили, каждый своему, первых наших людей (я полагаю, что языки сами по себе возникнуть не могли, тем более с уже вложенной в них структурой, ну не выходит никак). А дальше уже земляне сами начали экспериментировать (развивать).
Я бы, кстати, если уж вдаваться в совсем интересные подробности, счёл бы за лучшее определить даже не два праязыка, а целых три. Но здесь необходимо сделать уточнение: поскольку речь прежде всего идёт об устных языках (письменные – вторичны), то тональность восточных языков (высота тона показывает различие в смыслах произнесённого одного и того же по «строгой» безтоновой фонетике) – это феномен, ещё требующий пытливых исследователей. Мне самому трудно судить об этих самых тонах, я их банально не слышу, правда, и не тренировался, чтобы слышать (возможно бы и научился), поэтому – ну ничего не могу сказать. Хотя и чую – там преогромнейшее поле для исследований будущего.
Идеальным, имхо, для подобного исследования послужили бы люди, для которых «родными» стали бы санскрит, иврит, и, допустим, китайский (хотя можно взять любой тоновый язык, хоть вьетнамский, хоть тайский, их много же). Только вот где ж их взять-то, таких? Санскрит – вообще мёртвый язык, к каббалистам еврейским на кривой козе не подъедешь, а китайский... ну это вообще отдельная песня. Т. е. задачка-то не из простых и вот так вот запросто решаемых. Но рано или поздно к ней придётся приступать, полагаю, что это будет решено с помощью компьютеров, лингвисты уже работает на приближение к постановке этой задаче.

Шеф
Содержание на первой странице



Языки от мала до велика II



Камрад задал вопросы по предыдущей статье. Отвечаю.
  • Поподробнее о том, откуда, от каких-таких пришельцев взялись языки на планете Земля среди людей.
Наш человечий язык управляем нашим разумом. Разум – биокомпьютер, работающий по принципу сравнения «старых» данных с «новыми» (анализа) и делающего на этой основе выводы. Если каких-то «старых» данных нет, то разум – не работает вообще, ему не с чем сравнивать. Сам разум ничего изобрести НЕ может. Он может это только СКОПИРОВАТЬ откуда-то, быть наученным (как учатся детишки от взрослых). Или, что не есть доказуемое пока для многих людей, разуму откуда-то может что-то спуститься (допустим, во сне), он это возьмёт на «вооружение» и, если получится, запишет это новое знание в свои «старые» данные. Иногда это называют «откровением», природа откровений для людей неясна.
Люди схожи с обезьянами (орангутангами), но обезьяны всё же – не люди. У них есть вроде бы всё для «учёбы» разума, но чего-то не хватает. Чего? Не хватает генетических изменений для активной работы разума, для обязательного включения его «работы» по определённому алгоритму, где все дальнейшие шаги предопределены чем-то вроде «программы», прошитой на таком уровне, что нам пока и не добраться до него никак (хотя попытки делаются). Без вышеуказанного невозможно объяснить, почему человек может научиться от себе подобных, а вот обезьяна – нет.
Отсюда простой вывод: когда-то каким-то обезьянам была устроена «перепрошивка» мозгов (или не знаю чего там было), которая и позволила им начать учиться. В том числе и языку. Языку конкретно учили, потому что его невозможно изобрести никак (если взглянуть изнутри на его структуру, то моя мысль станет понятна: структура любого языка мiра такова – субъект-объект-действие-качество).
Для того, чтобы это «изобрести» нужно сначала научиться абстрактно мыслить (это как раз несложно). Абстрактно мыслить можно образами, но их невозможно ПЕРЕДАТЬ другому человеку (или сущности) без языка. Который, в свою очередь, должен сначала быть создан, ему сначала надо научиться. Т. е. язык – это штука сама в себе, в принципе не могущая быть самозарождённой. Она может быть только ПЕРЕДАНА. Что и было сделано.
Кто это сделал с первыми «землянами»? Ну, я полагаю, что какие-то сущности, которым по каким-то причинам это было нужно. Они обладали знанием о языке, вот его и передали тем, у кого уже БЫЛ разум, готовый к всевозможному «обучению». Другими словами, процесс «создания» людей, имхо, был двухступенчатым на той стадии, когда большой палец, отставленный в сторону, был уже сделан (тоже, видимо, генетически): первое, создание разума, готового к обучению и функционированию, второе, передача языка из уст в уста.
  • Что вы думаете о праязыке?
Так и пошло развиваться племя человеческое. По всей видимости, групп «передачи» и «изменений» было несколько, может быть две, может быть, три. Отсюда и праязыки т. с., то ли два: санскрит и иврит, то ли три, ещё какой-то восточный, тональный.
  • Как давно он появился на Земле?
Думаю, что праязыков было очень и очень много. Нам неизвестна история Земли 50 000 лет назад, допустим. Но, наверняка, языки уже тогда были какие-то. Им тоже научили. Может быть, носители их умерли. Пришельцы, инопланетяне, сущности, опекающие Землю наверняка предпринимали много попыток. Нынешняя цивилизация – последняя попытка, имхо, достаточно «успешная» в этом плане.
Проследить историю возникновения этих языков можно, лингвисты это уже сделали. Для них очевидно, что «концы» нынешних языков сводятся к одному, двум-трём праязыкам.
  • Почему он был внеземным?
Язык невозможно изобрести тем разумом, который об этом не знает. Разум – не изобретатель ничего. Разум – компилятор (копировщик). В языке же есть надструктура, требующая не только абстрактного мышления, но и знание о подобной структуре вообще. Если её не дать, то изобрести её невозможно никак.
«Внеземным» человеческий язык можно считать в том смысле, что он был «дан» кем-то землянам, учитывая их строение рта, дыхательную систему, способность разума к «самообучению» (постепенному) на какой-то основе. Основная задача неземных сущностей была «запустить» процесс. Они её сделали. Дальше люди сами стали работать. «Запуск» осуществлялся передачей языка подрастающему поколению (дети схватывают быстро, метко и не раздумывая).
  • Какие народы ему обучали?
Старались охватить как можно больше, думаю, но, людей было мало, жили они группами, поэтому сущностям не с планеты Земля, было достаточно трудно угадать, какая из групп выживет в сильной такой и долгой перспективе. Поэтому, имхо, процесс был прерывистым: какие-то группы обучались и начинали жить самостоятельно, развивать то, что было дадено, чему было обучено. Но группа могла банально погибнуть. Что не раз случалось в истории. Целиком. Таким образом обучающие импульсы гасли, приходилось всё начинать сначала.
Были наверняка слухи об этом, и более глобальные катастрофы, когда гибли целиком уже даже цивилизации (та же Атлантида), вместе с носителями.
Последние по времени воздействия были сделаны где-то в промежутке 5-10 тысяч лет назад в разных «точках» Земли в разных общностях. Иврит был дан сущностью Яхве, почитаемой евреями за Бога. Санскрит – кем-то ещё. Ну а по другим языковым группам, допустим, восточной, вопросы ещё остались.
  • Можно ли восстановить исходный праязык по его потомкам?
Нет, потому что судьи кто? Личные ощущения «восстановителей»? Ну а у других людей не будет такого ощущения. Вот и всё.
  • Был ли праязык более развитым, чем нынешние языки?
Нет, он был строже в плане грамматики и строения фраз.
  • Потребовалась модификация людей, чтобы они получили возможность говорить?
Да, на генетическом уровне, а конкретно – на уровне «вспыхивания» искры разума у тех, кому что-то там поменяли. Но после вживления этой способности потребовалось ещё и конкретное обучение. Как уже понятно – совершенно незнакомым вещам, до этого у сущностей Земли отсутствовавшие напрочь. В принципе.
Можно обратить внимание на детей, вот как они научаются говорить. Разум у них есть. Способности – тоже. А вот знаний – нет. Им их обучают несколько лет (первых). Как обучают? Ну тот, кто детей рождал и воспитывал знают: говорят с ними, показывают что-то, при этом приговаривая, поправляют, когда ребёнок делают «первые шаги» в языке и что-то там путает или говорит неправильно.

Шеф

Иносказательность языка



Одной из самых незамечаемых характеристик любой языковой системы (в просторечии языка) является его «склонность» к иносказательности. Метафоричность видна, сложность грамматики видна, лексический корпус наличествует и большой, а словари подтверждают, даже хулиганство иногда присутствует, а вот по отношению к иносказательности – молчок. А между тем умные философы с умным видом беседуют иногда о том, насколько тот или иной язык более «умён», более «комфортен» для выражения себя, любимого, нежели какой-то иной. Да и не только философы, надо сказать.
Что такое «иносказательность»? В самом максимальном приближении – не очень-то «хорошая» черта: когда говоришь одно, а подразумеваешь или можешь подразумевать – другое. Но «иносказательность» шире, разумеется: когда в одном и том же может подразумеваться, или иметься на поверхности и в «глубине», совершенно разное. Т. е. не ложь, умолчание или выверт, а более глубокое проникновение в суть. Причём – завёрнутое в обложку-обманку для тех, кто видит книгу, а в ней всего лишь фигу. Потому что за фигой прячется или может прятаться много ещё чего.
С этой точки зрения мне бы хотелось развеять один из мифов касательно китайского языка и в целом китайской мудрости. Китайский язык страшно примитивен. Он ещё и обрамлён иероглифами, выучить которые все не может ни один человек на свете. Поэтому он вынужденно прибегает к уловке многозначия для одного и того же, филологически «надувая щёки». Мол, здесь и здесь сосредоточено ну так много, что мама не горюй. Ну, лично я и не горюю, потому что мне многое стало ясно, когда просто попробовал залезть в китайскую грамматику. Которой не оказалось вовсе. Вот бывают же такие истории! А примитивизм, нанизанный на изящество иероглифического письма, только кажется сложностью.
Другими словами, филологи, которые разложили все языки мiра (изученные, потому что есть ещё и неизученные как следует на планете) на две группы: аналитические и синтетические, не были так уж неправы, указав на одну из базовых структур (на две базовые структуры), к которым относительно точно или приблизительно принадлежит любой язык. По моей теории, разум – есть биокомпьютер, который работает логикой, т. е. извлечением новых данных, сравнением со старыми данными и, на основе этого, выводящим вывод. Применительно к языку разум более всего подходит к аналитическим языкам: китайскому, английскому и иже с ними. Идеал аналитического, кстати, латынь.
Почему аналитический язык проще «усваивается» разумом? А потому что структура аналитического языка – жёсткая такая конструкция, вот разуму и проще. Есть правила, есть внутренняя логика, есть, конечно, и исключения, но их мало, чтобы поколебать сам строй языка. Знай включай себе логику НА ОСНОВАНИИ НЕЗЫБЛЕМЫХ ПРАВИЛ, да и будешь знать этот язык, как «Отче наш». Проблем нет, как говорится.
С другой стороны, при формировании языков (а есть основания полагать, что некоторые языки – искусственные, от разума, причём очень мощного и весьма приличного качества мышления-анализа), в результате творчества людей возникают «отклонения» (это и есть исключения из правил, ну, людям же скучно быть роботами, вот они фантазируют, кто как может, и как получается встроить фантазию в железный строй языка!), которые, это тоже интересно и очень-очень любопытно, являются поддерживателями строя языков другого типа: синтетического (русский, к примеру). Т. е. то, что в одной группе языков является «расшатывателем» строя и функций, в другом – является всенепременнейшей частью его конструкции. И наоборот: то, что в одной группе является железной-прежелезной конструкционной особенностью, в другой – является резиновой гибкостью со способностью вообще исчезать по воле автора.
Я попробовал наложить эту идею на мою же приверженность другой идее: что все языки мiра пошли от двух: санскрита и иврита, и выяснил достаточно скоро, что первый – был синтетический, а второй – аналитический. Так мне, собственно, и стало ясно, откуда есть пошли на свете эти две группы, выявленные филологами в результате долгой и упорной СРАВНИТЕЛЬНОЙ работы. Ну а также то, почему они «выявляются» достаточно быстро.
Есть и другая закономерность, выявляемая, опять же из идеи двух первоначальных языков – творчество людей-поколений, развивающих тот или иной язык ДОВОДИТ до совершенства некоторые присущие в зачаточном виде формы или категории языка (почему – вопрос другой, я вот думаю, а по свободной воле творить, как душе угодно!). К примеру, один аналитический язык может развить до совершенства одно свойство, а другой аналитический – свойство другое. Ну и между ними будет ещё несколько языков, которые «развивают» свойства совершенно другие.
На эту мысль меня натолкнул... язык французский, который весьма приблизительно (а для некоторых исследователей и явно) можно отнести к языкам аналитическим. Дело в том, что французский язык – язык-хулиган. Именно так. Только французам пришло в голову вставлять в слова некоторых фраз лишние звуки/буквы, необходимость которых не вызвана ничем, кроме как удовлетворением чувства прекрасного и гармоничного от его носителей. Другими словами, если НЕ вставлять лишние буквы/звуки в определённые фразы, то они выглядят «некрасиво». Эстетика рулит! При всём при этом они, французы, сохраняют свои «аксаны» (косые черточки над гласными), чтобы различать письменные указания на один из четырёх типов открытости артикуляции при произнесении гласных звуков (открытость означает, насколько вниз должна падать челюсть: на сантиметр, на полтора, на два, или, вот же, блин, аж на два запятая пятнадцать сотых того же сантиметра).
Первый немец, который задал свойства языка немецкого (хотя там существует много диалектов), всегда бывал сильно пьян, когда составлял строй языка. Если их было несколько, а я подозреваю, что одному человеку такое не под силу, то это была вечно пьяная компания. Иначе как объяснить два факта: приставка к глаголу относится всегда на конец, а для составления сложного существительного можно нанизывать другие слова одно к одному до безконечности. Пивное пьянство может приводить и не к таким результатам.
Шутки шутками, но за каждой языковой особенностью (изюминкой) должна же стоять и какая-то то ли трагедия, то ли фарс (я думаю, что обычно там стоит комедия или обыкновенное разгильдяйство), а в языках аналитических ГОРАЗДО меньше простора для творчества, но люди хотят творить, вот поэтому и вылезают как чёртики из табакерки вечные загадки для филологов.
Для языков синтетических, допустим, русского, такой проблемы не стоит вообще. Мы, вместе со своим языком, НЕ связаны жёсткостью правил по структурированию слов так, как этим связаны языки аналитические (подлежащее перед сказуемым, форма вопроса застывшая, бла-бла-бла), у нас бОльший простор для творчества. При этом мы запросто и спокойно можем выуживать из параллельных «вселенных» (соседних языков) то, что нам приглянулось и ну это курочить, как хочется, подлаживая под себя. При этом мы ещё и сохраняем свои собственные особенности курочения своего собственного лексического «аппарата».
Правда, есть одна особенность у синтетических языков: правила языка должны по структурной неподвижности приближаться к незыблемости языков аналитических, иначе возможно расшатывание конструкции до полной непонятности. Ну, или примерно так: там, где у аналитического языка 10 правил, в синтетическом должно быть около 3, да и те, конечно, можно нарушать, только надо при этом понимать, что в результате снижается быстрое понимание. Медленное остаётся.
Но это уже свойство НАДЯЗЫКОВОЕ, эдакое системное, общее для всех языков, оно касается яыковой стандартизации, выработанное для более или менее однозначного ПОНИМАНИЯ с лёту, с ходу, в темпе живой устной речи (все, наверно, встречали по жизни предложения длиной в километр: их трудно понять, к концу предложения уже забываешь, о чём шла речь в начале). И сочетание свойств языков аналитических и синтетических здесь примерно такое: допустим, падежные сложности в языке синтетическом должны примерно соответствовать сложности конструкций в языке аналитическом, как бы уравновешивая весь строй языка таким образом, чтобы понимание было плавным. Судя по тому, что все языки существуют лишь в поддержке их людьми (никто не стал бы разговаривать на языке, в котором СЛИШКОМ много правил, и НЕСОБЛЮДЕНИЕ этих правил чревато потерями смысла), то это уравновешиватель работает в каждом из них.
Теоретически и математически их можно сравнить, эти характеристики, и вывести на основе сравнения некие закономерности. Уверен, что, если такие исследования будут когда-либо проведены, то они добавят филологам головной боли ещё на пару сотен лет, гы.
Так вот, об иносказательности. Она есть в РАВНОЙ мере что в одной группе языков, что в другой. Только в одной она выражается одним способом, его можно передать как то, что подразумевается проективно (по проекции намеченных «направлений» от себя), это касается аналитических языков, а в другой, в группе синтетических языков – иносказательность выражается контр-проективно (по «направлению» к себе, внутрь).
Чтобы было понятнее, приведу всем знакомый пример из языков английского (аналитический) и русского (синтетический). Говоря на английском, человек проецирует самим строем языка вовне, оставляя при себе свою индивидуальность, как некое отстранение от процесса «говоримости/проговариваемости»; говоря на русском, человек контр-проецирует самим строем языка внутрь себя, выпячивая свою индивидуальность на ВСЕОБЩЕЕ ОБОЗРЕНИЕ (то ли как жертва, то ли как придурок, то ли как герой, то ли как наглец, то ли ещё как БЕЗКОНЕЧНО РАЗНО).
Это ещё один момент, по которому можно очень быстро распознать носителя той или иной «культуры» (язык рулит, вернее его структура: аналитическая или синтетическая). Ну и через эту особенность более понятно, почему мы с англоязычными во многом антагонисты мысленные. А ведь это я описал только ОДНУ мелкую мелкость, про которую мало кто знает, практически никто так толком её и не сформулировал, а уж помнить о которой – вообще никто не помнит. Я тоже периодически забываю, блин. Вот хорошо, что сегодня вспомнил!

Шеф

Иносказательность языка II



В языках есть ещё несколько элементов, которые «скрыты» от неизучающих языки «за семью печатями». Один из них обсказан в предыдущей статье, вторым является (про ту же иносказательность) – отношение к времени. Третий – это роды (грамматические) или их отсутствие, четвёртый – это наречия, причастия и деепричастия, пятый – это прочие как бы «грамматические формы», их тоже много.
Время мы, люди, представляем обычно по-разумному: как последовательность событий, друг от друга отделённых некими присваемыми характеристиками, все из которых вытекают из дискретности, т. е. последовательности. И, хотя, самые умные люди прекрасно понимают, что «реально» лишь настоящее, а будущее и прошлое – весьма условны, более того, зачастую и фантасмагоричны, они все наделены как бы одной и той же функцией: определением их сути по отношению к дискретности.
Разум придумал удобную для него временную шкалу, да даже и не придумал, а просто зафиксировал в своей обычной манере то, что он анализирует, потому что он может анализировать не ОДНО, а минимум ДВА (и три, и четыре, далее значения не имеет), чтобы было что с чем сравнивать. По времени для разума есть лишь две непререкаемые очевидности: будущее и прошлое. Но разум также понимает, что между ними есть, должен быть некий «соединитель», вот именно его он и избрал для «настоящести». Кстати, для разума очень проблемна настоящесть. Ну, очень. Он не знает, как с этим справиться. Дело в том, что в настоящести нет дискретности. Ну, никакой!
Разум же перенёс (или ему преподнесли «на блюдечке») вышесказанное на язык. Я вставил в скобки своё предположение, что человек НЕ МОГ изобрести язык, языку человека НАУЧИЛИ. Вопрос кто – так же прост, как и всё вопросы подобного рода: а учителя, которые не люди-человеки, а просто другие сущности, другого уровня развития, уже давным-давно прошедшие этот этап, который характеризуется использованием разума на полную катушку.
При обучении языку первым людям была также дана СТРУКТУРА языка, в которой элементы языка были чётко разложены таким образом «по полочкам», в результате которого оказалось, что у человека при этом остаётся немало место для творчества. Первый язык был строго синтетическим, это санскрит (или его предшественник, трудно уже сказать). Слово «синтетический» означает в данном случае, что в самою структуру языка заложено множество вариантов его развития в разные стороны. Помимо этого, «синтетический» ещё и означает возможность выходы за пределы разума. Но именно возможность пока НЕ используется людьми никак.
К сожалению, или просто так получилось, людям был дан и другой первоязык, с совершенно ДРУГОЙ структурой, это иврит. В нём было гораздо МЕНЬШЕ места для творчества людей, этот язык – аналитический. В нём нет возможности выхода за пределы разума ВООБЩЕ (хотя иудеи и пытаются это сделать). Все остальные человеческие языки в той или иной мере «копируют» строение изначальных двух, с обязательными привнесением творчества своего в развитие процессов. Так, кстати, появились языки, по которым нельзя однозначно сказать, какие они: синтетические или аналитические (в них есть элементы обеих систем).
Имхо, отношение ко времени является основополагающим для того, как человек позиционировал себя и окружающий мiр через язык. Как нам всем известно, время выражает обычно глагол. Другие, вспомогательные слова, обычно «помогают» глаголу, уточняя те или иные характеристики выражения временности. Для аналитических языков время может быть важным или «как бы» неважным, в зависимости от структурирования самого языка, хотя определённые указатели на временной поток должны быть обязательны, без них теряется взаимосвязь высказываний; для синтетических языков время НЕ является важным, а является достаточно расплывчатым понятием, которое и трактуется поэтому тоже довольно расплывчато. Другими словами, в аналитических языках время – это вешки, а в синтетических – туманные области, слегка отстоящие друг от друга.
Чем больше «вешек» в языке, тем более он аналитический, ну и чем туманнее области времени, тем более он синтетический. Если перейти после вышеприведённых высказываний о природе времени и его отображения в языках на уровень повыше – на уровень течения языка в общем (неважно при этом, устного или письменного), то можно обнаружить УСИЛЕНИЕ тенденции в аналитических языках к подчёркиванию того, чтобы как можно яснее «овершить» т. с. те области времени, которые могут быть туманны, тогда как в синтетических языках заметно другое: переход к плавности философского течения бытия, к распевности.
Отсюда вытекает и нечто совершенно фантастическое, кстати. Для аналитических языков обязательны ОСТАНОВКИ и РЫВКИ, тогда как для синтетических – переходы из одного состояния в другое осуществляются на скольжении. Кстати, любители словесности, а также тонкие ощутители языков, при написании текстов или произнесении речей любят «поигрывать» на этих моментах (правда, я не знаю, сформулировали ли они для себя эту тонкость на уровне академических «знаний»): попробовать втолкнуть элементы синтетичности в аналитику, и наоборот – «овершить», эдак невзначай, плавность синтетичности.
Впервые я это заметил в творчестве Джозефа Конрада, признанного великим английским писателем, при этом поляком по происхождению (польский язык ближе к «синтетичности», как и русский). Его тексты, это ВОЛНЫ синтетичности, с мелькающими там-сям «вешками», выглядящими аляповато так. Читать его лучше в оригинале, конечно. Попытки же на русском языке взять на вооружение голимую «аналитичность» (Бруно Ясенский, к примеру) выглядят анекдотично, что-то хреновое проглядывает в них, какая-то неестественность. Но интересно тоже.
Из всего вышесказанного по поводу времени и отношения языка к выражению временности, качеств и оттенков времени с точки зрения разума, можно вывести следующий вывод: разбивка времени на логически обоснованные «отрезки» (грамматическими вешками) по-аналитически т. с., сильнейшим образом влияет на общее мiропонимание носителя этого языка, он отстраняется от влияния ума за «забором» из этих самых вешек, предполагая, что они достаточны для разумения всего, что есть. Неразбивка же, а «оставление в туманах» временных отрезков по-синтетически т. с., тоже сильнейшим образом влияет на общее мiропонимание носителя такого языка, но качественно другим образом: разум «синтетика», бродя в туманах, выявляет для себя возможность ПРОТЫКАТЬ их умом, как иглой, остриём, копьём, УДАРОМ.
При этом можно сказать, что ни первое не идеально, ни второе не супер-пупер, это просто РАЗНОЕ такое, ИНОЕ по отношению друг к другу. Многие непонимания людей – носителей разных языков сводятся в итоге к разнице между базовыми структурными схемами «родных» языков, разница как бы «заворачивает» мышление человека в ту или иную сторону. Ощутить эту разницу очень сложно, но можно, конечно. А вот применить это знание, если для кого оно обнаружится знанием, гораздо сложнее: каждый человек, даже если он двуязычен или триязычен (а такие уникумы есть), всё же испытывает склонность к ОДНОМУ языку, который ему почему-то «ближе» всего.
Есть единственное отличие: тот человек, для которого роднее свой синтетический язык, легче справится с задачей в погружение языка другого, аналитического по природе, чем наоборот. И этому есть банальное объяснение: неспешное течение разбить на отрезки мысленно легче, чем из отрезков составить неспешное течение. Ибо разум предпочитает работать дискретно.

Шеф

Методы изучения языков



Методов изучения языков (как, впрочем, и любого другого вопроса) люди напридумывали очень и очень много. Но «язык» оказался крепким «орешком» (то же самое можно сказать и о многих других тайнах Вселенной), не поддаётся на однозначное раскрытие своих тайн. А уж какие только методы не применяли, вплоть до самых таинственных, берущих своё начало от того, как вообще всё человечество когда-то давно пошло. Всё насмарку, всё безтолку.
А ведь когда это всё начиналось, то первым исследователям казалось всё очень простым. Ну вот же язык (языки) есть, они все на виду, ничего же не скрывается, однако, лишь только начали приступать к ОПИСАНИЮ языка – как прыщи на ровном месте начали выступать таинственности, загадки, шарадки и крышесносительства разного толка. А затем оказалось, что даже на такой простой вопрос, какая часть речи в языке есть самая главная, ответа нет. А затем обнаружилось, что сама «часть речи», как инструмент исследования – под вопросом. Это всё постепенно выяснилось после первых бравых наскоков, когда казалось, что им сам чёрт не брат (лингвистам-первооткрывателям).
Всё оказалось гораздо сложнее. И дело вовсе не в том, что языков человечьих тьма тьмущая, их величина на самом деле махонькая (10-15 тысяч всего), все они УЖЕ могут уместиться или уже умещаются со всеми своими словоформами, грамматикой и вообще вот всем в не самый мощный на свете компьютер, а во том, что нет никакой однозначности толкования того, что якобы «выявлено». К примеру, сейчас ставится вопрос, казалось бы заисследованный до дыр, а есть ли такая штука, как «существительное», ну или «прилагательное» (есть же разработанные уже давно части речи). Как оказалось в результате некоторых исследований – нет. Нет такой штуки, как «существительное». А что есть, блин? А есть вариация/вариативность на эту тему, которая имеет свои «законы» употребления/возникновения, могущими быть кое-как описанными лишь высшей математикой, т. е. ФОРМУЛАМИ, которые могут с течением времени лишь усложняться.
Математики же, как только им попробовали дать обсчитать кое-что языковое, сказали, что по некоторым вещам что-то, блин, уходит в БЕЗКОНЕЧНОСТЬ. Т. е. да, с безконечностью нет проблем, она в математике кое-как учитывается, но в языке это... уходит туда. Куда? В безконечность. Я не вру и не придумываю. Математическое описание известной нам структуры языка (обобщённой из всех известных и изученных языков) выявляет этот самый УХОД. Да, математика, конечно, ещё та «штучка», можно себе только представить (если ты не математик, что они там с цифрами, формулами и разными понятиями вытворяют), но вот есть так, как есть. Язык, как и сама материя (тайны которой ещё не раскрыты до конца, до донышка), оказывается тоже вовсе НЕ КОНЕЧЕН.
Здесь у грамотных и думающих читателей моих экзерсисов может наступить какое-то подобие мысленного катаклизма, типа «когнитивного диссонанса», или просто гневный отклик, да хватит уж нести полную чушь, мол, всё это очень даже КОНЕЧНО, раз есть вся сумма языков и её, всю же, можно обсчитать, проанализировать, взвесить, выявить. А вот нельзя. Может быть, пока, в будущем возможно появятся новые методы, новые исследования, новое всё, и вот тогда... Всё может быть.
А пока я бы хотел привлечь внимание к такому неоднозначному источнику, как Библия, в которой ничтоже сумняшеся сказано: «Вначале было Слово.» Сейчас-то мы «знаем», что слово или Слово, прежде чем возникнуть, должно стать/превратиться в элемент чего-то бОльшего, того самого языка. Ибо одно слово язык собой не представляет. Много слов – это язык. Вернее, очень много и связанного внутренне по определённому алгоритму, в определённой структуре. А слово... Т. е. система языка состоит из слов-кирпичиков, а не наоборот: НЕ слово тянет за собой СОЗДАНИЕ СИСТЕМЫ при нём. А что?
Но это мы поддаёмся логике, которая вещует нам по знаниям нашим: язык состоит из слов, следовательно, до возникновения слова должна быть разработана конструкция, которая и «заполняется» словами, как кирпичиками. А если представить наоборот: СЛОВО, как кирпичик будущей системы языка, основало этот самый язык?! От слова, как от первоисходника, потянулись во все стороны умозрительные «конструкции» того, как это слово в дальнейшем будет искрить гранями и сверкать сутью?! Т. е. не система дала порождение словам, а слово породило СИСТЕМУ! Логика может подсказать, блин, это Ж КАКОЕ СЛОВИЩЕ ДОЛЖНО БЫТЬ В ТАКОМ СЛУЧАЕ?!
Ну да, которое «рождается» таким образом, что уходит в саму безконечность, при любом с ней обращением, любым развитием. Которое рождается, наверно, Богом – только Он обладает таким могуществом и такой силой: из ничего создать нечто, которое далее само развивается в Плане созданного и уходит... в безконечность же. Так что здесь налицо парадокс, который логикой разума НЕ решить никак. А также интересный опыт размышления, постулирующий следующее: системы могут возникать из ничего. Или из всего одного чего-то. К примеру, того же слова. Системы, объемлющие собой мiры, Вселенные. Во как!
Так что то, чем мы говорим и слушаем, то, что мы пишем и читаем, нашу всегдашнюю языковую связь – это всё же остаётся пока тайной. Правда, есть некоторые исследовательские методы, которые без особого напряжения позволяют таким образом изменить направления исследований, который приближают раскрытие тайна, хотя и с неожиданной стороны. В частности, это достигается заменой слова «Слово» на слово «Мысль». Т. е. по Библии это бы звучало так: «Вначале была Мысль.» Правда, да, при этом мы понимаем, что для того, чтобы мысли возникнуть, она должна иметь то, в чём именно она возникнуть может. Ну, хотя бы в голове. Или в чём-то другом?
Где возникает мысль обычно? Где-то, что определить крайне сложно, но обычно мы приписываем это голове. ОК, без поллитры не разберёшься, потому что сразу начинаешь представлять ГОЛОВУ БОГА, а это уже очеловечивание какое-то глуповатое. Поэтому прикинем так: мысль может возникнуть в том, или так, где для этого есть предварительные условия её возможного возникновения. Ну а какое у нас может быть предварительное условие? А только сознание. Которое ещё и ВСЕЛЕНСКОЕ. Вот в нём, априори, и может возникнуть МЫСЛЬ. Вернее ПЕРВОМЫСЛЬ, мы же от самого начала пробуем танцевать...
И вот эта первомысль, или самая первая мысль, несёт в себе ВСЁ, что СОЗДАНО, как зародыш. Вторая мысль может уточнять первую мысль в одной детали или нескольких, третья мысль уточняет ещё что-то, ну и пошло-поехало вплоть до создания мiров. И в этом смысле СЛОВО, без ещё языка, это скорее всего МЫСЛЬ, а вероятнее всего даже не мысль, а КОНЦЕПЦИЯ, которая по-Божески может быть «переведена» на наш простой русский язык примерно так: «А что будет, если..?» (многоточие означает безконечное число вариантов, кстати).
Вот тогда всё «встаёт на свои места». Концепция выражает самою себя, а дальше, для выражения концепции, нужно что-то, чтобы оно прояснило детали «что будет, если..?», а для этого уже требуется инструментарий, ну и пошло-поехало в плане создания уже СИСТЕМ. В том числе и языковых. Ну и прочих: живых, материальных, всего-всего.
Концепция изучения материальности, как людям уже известно, уходит... в безконечность: и, если шагать «вверх» до Вселенных, и, если шагать «вниз» до нахождения самой малой частицы материальности. И в том, и в другом случае – дорога безконечна. Ну так с языком точно так же. А, если подумать, то и с информацией (способы её выражения безконечно разнообразны тоже), да и со многими другими «тайнами» тоже, надо сказать. Ну и язык в этом плане вовсе НЕ исключение.

Шеф

Как раз и навсегда запомнить времена английского языка?



Смею утверждать, что проще пареной репы. И далее я попробую это доказать. Для этого потребуется минимум знания РУССКОГО языка о грамматических формах, в частности, о... причастиях. Да, да, вы не ослышались. Их существует в русском две формы: причастие настоящего времени и причастие прошедшего времени. Временно, про деепричастия (их нет в английском) и про причастия совершенного и несовершенного времени забудем. Они в данном случае НЕ важны.
Итак: причастие настоящего времени от «бегать» – «бегущий», причастие прошедшего времени от «бегать» – «бежавший». Запомнили? Ну просто же! ОК, запомнили.
Ну так вот, все английские времена, как под копирку, т. е. под жёсткую грамматическую конструкцию, или схему (нанизывание слов) используют ТРИ, всего три!!!, так называемых «дополнительных» глагола: быть, делать, иметь (to be, to do, to have) в разных формах и количествах!!!, и один смысловой глагол (который и определяет смысл).
Т. е. любое время английского языка имеет всегда СМЫСЛОВОЙ глагол (в настоящем времени утверждение/повествовательная форма обходится без дополнительного глагола, а тупо берётся инфинитив, а вот вопрос и отрицание – уже НЕ обходятся), во всех остальных случаях, се ля ви, ОБЯЗАТЕЛЬНО употребление либо «быть» (to be), либо «делать» (to do), либо «иметь» (to have) в качестве ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ глаголов.
Повторю ещё раз: для всех, кроме приведённого исключения (настоящего простого времени или Present Simple), ОБЯЗАТЕЛЬНО употребление, дополнительно к базовому смысловому глаголу, одного, двух, трёх, а то и четырёх (иногда ПЯТИ!!!) дополнительных глаголов из «святой тройки»: быть, делать, иметь (в разных грамматических формах: будущего времени, настоящего и прошедшего). Запомните и это, оно в дальнейшем ох как пригодится!
А мы начнём, помолясь. Ну настоящее простое время (Present Simple) простое, как веник: берёшь инфинитив и тупо его вставляешь в качестве смыслового глагола. Ну там есть одна несуразица, в третьем лице единственного числа надо в конце глагола следует добавлять -s, или -es, но и только-то.
Прошедшее простое время (Past Simple) будет похужее: в английских глаголах большинство относится к группе т. н. «нормальных» (или regular) и порядка 200-300 – к «долбанутым» (irregular). Нормальные образуются присовокуплением к концу глагола (инфинитива то бишь) -d, или -ed. Долбанутые же – надо тупо учить наизусть (в словарях, они даны в конце словарей обычно, в виде таблицы, вот вторая колонка и даёт все формы прошедшего времени этих долбанутых). Там ещё написано Past Simple (или Past Indefinite).
А вот начиная с будущего простого время (Future Simple) в дело вступает как раз то, что я тремя абзацами выше обозначил как употребление дополнительного глагола и смыслового. Вот смотрите: Я буду бежать. В этом случае и у нас в русском языке глагол «буду» есть дополнительный, а смысловой – «бежать». А что такое «буду»? А это наш русский глагол «быть» в будущем времени. Вот так и в английском языке, точно так же: I shall run. Где shall и есть аналог «буду», а run – «бежать». Да, в русском языке мы можем запросто сказать ещё и «Я побегу». А вот в английском так уже не скажешь, ибо обязаловка. Нужно обязательно указать форму будущего времени. А оно выражается единообразно лишь, а именно дополнительным глаголом «буду» – shall/will. Таким образом, указывая глагол to be (быть) в двух формах: для «я» и «мы» shall, для всех остальных лиц (ты, вы, он, она, оно, они) will, затем добавляя смысловой глагол в инфинитиве – вы делаете будущее простое время.
Можно потренироваться: я буду есть – I shall eat, мы будем пить – We shall drink, ты/вы будешь сидеть – You will sit, он, она, оно, они будут стоять – He, she, it, they will stand. Ну, несложно же!
Теперь перейдём к так называемым «продолженным» временам (Continuous Tenses). Их тоже три в английском: прошедшее, настоящее и будущее (Past, Present, Future). Образуются эти времена с помощью дополнительного глагола to be («быть») и добавлением к концу смыслового глагола -ing. К примеру, «брать» это take, значит – taking. Обратите внимание на то, а что такое taking? А это и есть причастие настоящего времени: «берущий/ая/ее» (в английском с родами напряжёнка, поэтому лучше просто «берущий» для простоты). Т. е. продолженное время образуется с помощью соответствующей формы глагола to be (в прошедшем, настоящем или будущем времени) и смыслового глагола с окончанием -ing, при котором этот самый смысловой глагол превращается в причастие настоящего времени.
Как же тогда может прозвучать фраза в страшно корявом переводе, к примеру, такая: I am bringing the chair. А вот как: «Я есть несущий этот стул». Мы так не говорим по-русски, конечно, но для целей понимания сути этого английского времени, пример очень подходит. Что он показывает? А то, что идёт как раз процесс, а это время и показывает процесс, не зря оно называется «продолженным» (Continuous). Вот в таком переводе на русский язык очень ясно, между прочим, почему «продолженное»-то. Ну, видно, что «несущий» – это как раз В ПРОЦЕССЕ несения стула, а не просто абы как «несёт». Понятно, да?
Поэтому два остальных времени, этой же группы «продолженных», становятся гораздо яснее. К примеру, I was bringing the chair – «Я был несущий этот стул». Ясен перец, прошедшее время. Или, I shall be bringing the chair – «Я буду быть несущим этот стул», ну а это будущее время.
Итак: (вспомогательный или дополнительный) глагол to be («быть») употребляется в том грамматическом времени, которое нужно указать: прошедшем, настоящем или будущем, следовательно он принимает нужную форму этого же to be: was/were (второе для множественного числа) – для прошедшего, am/are/is – для настоящего, а shall be/will be – для будущего времени, а смысловой глагол тупо присовокупляет на свой конец форму -ing. Проще пареной репы.
Поскольку по-русски причастие настоящего времени обычно понимается как ПРОЦЕСС (бегущий, берущий, пьющий, едящий и т. д.), идущий во времени – то вот оно и искомое то же самое по-английски: tell – telling, рассказывать – рассказывающий, speak – speaking, говорить – говорящий. Тот же процесс, то же движение во времени.
Теперь о понимании так называемого «законченного» времени, или Perfect. Иногда его называют также «совершённым». Это то, что закончилось к определённому моменту времени. Грамматически оно выражается с использованием дополнительного глагола to have («иметь», помните их три всего?) и смыслового глагола в форме ПРИЧАСТИЯ ПРОШЕДШЕГО ВРЕМЕНИ. Это причастие пишется в табличках долбанутых глаголов в третьей колонке. А не долбанутые, а правильные делаются просто: к инфинитиву глагола добавляется -d или -ed.
И снова, покумекаем, пожалуй, а вот как бы выглядел сверхкорявый перевод простой фразы, где употреблено настоящее перфектное время английского языка. Просто для понимания. А вот как: I have finished my job – «Я имею закончившей мою работу». Ну да, мы так не говорим, конечно. Но суть поймём, между прочим. И, кстати, из нашей коряво переведённой фразы на русский язык тут же выползает эта тема: законченности совершённого действия. Вот обратите внимание! «Имею закончившей» – это прямое указание на то, что вот работа была, была, тянулась, тянулась, но вот и подошла к своему концу, финиш, закончил я её, эту работу.
Соответственно, прошедшее перфектное время и будущее перфектное время грамматически имеет дело лишь с первым глаголом, вспомогательным, который to have («иметь») лишь в соответствующей форме, либо: had (прошедшее), либо shall/will have (будущее), т. е. «имел» или «буду иметь». Вопрос о понимании или грамматическом выражении этих самых перфектных времён тоже становится, между прочим, проще той же пареной репы.
Ну и последняя группа времён, так называемых Perfect Continuous Tenses, или «продолженных перфектных». Смыслово они указывают на длительность какого-то действия. На очень такое длинное, такое тянущееся, ну очень продолжительное. Грамматически же оно указывается с помощью всё тех же дополнительных (вспомогательных) глаголов to have, to be и -ing на конце смыслового глагола.
Теперь приведу пример, чтобы было ясно: He has been writing the article – «Он имеет бывший пишущий статью». Отвратительный перевод на русский. Блин, можно даже и не понять, что имеется в виду. Но у нас в русском и нет таких наворотов по поводу какой-то там суперпродолжительности какого-то действия. А у них есть. Первый вспомогательный глагол, который to have (has в третьем лице, единственного числа), идёт в настоящем времени: либо have, либо has. Этот глагол показывает, что время настоящее. Второй вспомогательный глагол, который to be, всегда идёт в форме причастия прошедшего времени. Он показывает на перфектность. Да, по-русски образовать из «быть» причастие прошедшего времени нелегко, ну вот «бывший», к примеру. Ну а сам смысловой глагол в уже привычной -ing-овой форме, показывает на «продолженность». Это же Continuous всё же, хоть и Perfect.
Точно также образуются два других времени этой группы: прошедшее и будущее. Т. е. Past Perfect Continuous Tense и Future Perfect Continuous Tense. Оба они изменяют лишь первый вспомогательный глагол, который have. Соответственно, на had или shall/will have. Всё остальное остаётся точно таким же, как в настоящем сём времени. Или: He had been writing the article, He will have been writing the article.
Эту группу мне не удалось передать по-русски вышесказанным алгоритмом понимания. Но и она, надо сказать: а) ну очень редко употребляется, б) выражает лишь одно: какую-то небывалую, тянущуюся продолжительность чего-то там, выражаемую глаголом. Поэтому её можно, конечно, лишь зазубрить, но она использует, сцуко, сразу два вспомогательных глагола, причём первый идёт в форме настоящего времени, второй – в форме причастия прошедшего времени, а смысловой ещё и в -ing-овой форме.
Если трудновато, то проще про эту группу вообще забыть, как страшный сон. Группа «продолжительные перфектные времена» действительно РЕДКО употребляется. В письменной-то форме редко, а уж в устной и подавно!
И да, помимо повествовательного предложения, ещё существуют вопросительные и отрицательные предложения. Но у них алгоритм один и тот же, легко запомнить, между прочим: ИЗМЕНЯЕТСЯ, что в вопросе, что в отрицании лишь ПЕРВЫЙ вспомогательный глагол (если он один, то он и изменяется, если их два, то первый). Либо, если его нет, он возникает сам по себе.
К примеру: время Present Simple. I get my bread («Я получаю мой хлеб»). Do I get my bread? («Я получаю мой хлеб?») I do not get my bread («Я не получаю мой хлеб»). Get («получать») – смысловой глагол. К нему тупо приставляется вспомогательный глагол do, и вопрос начинается с него. Вот и вопрос получился. Или это же самое do идёт с отрицательной частицей not. Вот и отрицание получилось.
В других временах делается то же самое, вот смотрите по «продолженному» времени, или Continuous: I am getting my bread («Я есть получающий мой хлеб»), Am I getting my bread? («Есть ли я получающий мой хлеб?»), I am not getting my bread! («Я не есть получающий мой хлеб!»).
В перфектных, Perfect: You have taken the umbrella («Ты имеешь взявшим зонтик»), Have you taken the umbrella? («Имеешь ты взявшим зонтик?»), You have not taken the umbrella! («Ты не имеешь взявшим зонтик!»).
Т. е. надо лишь запомнить, что меняется в вопросе лишь ПЕРВЫЙ вспомогательный глагол, а в отрицании к нему же, вспомогательному, присовокупляется отрицательная частица «не», not. И всё.

Шеф

Пример обучения английскому языку взрослого человека



Данная статья написана с разрешения и одобрения непосредственной обучаемой мной английскому языку. Зовут её Юлия.
Мы начали заниматься английским в сентябре прошлого года. На первой нашей встрече я поинтересовался у Юлии, что вообще заставило её снова начать заниматься английским (до этого у неё было высшее образование, полученное в Питере, три года изучала английский, ну и обычная средняя школа). Она ответила, что основная причина – её юная дщерь, которой уже два годика исполнилось, она была вынуждена целыми днями напролёт сидеть с ней (что понятно!), ну и она уже просто физически стала забывать тот английский, которым она пользовалась на работе (недвижимость в Паттайе и помощь мужу, ведущему бизнес по аренде автомобилей здесь же). Ощущение, наверно, не из приятных: когда ты что-то знал, но ощущаешь, как с течением времени – это исчезает. Впрочем, это предыстория, которая дана просто для лучшего понимания дальнейшего изложения.
Я, как таракан, распустил свои лингвистические «усики», общупал ими, в нашем первом разговоре, знания Юлии, чтобы видеть, чего где не хватает, что как и почему в её английском – не совсем чтобы хорошо. Выяснилось, что Юлия говорит бегло, но с кучей грамматических ошибок, которые не всегда ей понятны, или забылись уже (высшее образование ею 20 лет назад получалось), фонетики, извините, никакой, т. е. русский акцент – жуткий. Впрочем, это обычное такое состояние людей в России, получивших высшее образование, а английский или ещё какой иностранный язык, просто впридачу, как довесок, как что-то, что вроде бы нужно помимо основной специальности. Хоть как-то.
Исходя из этого, я попробовал выстроить дальнейшее наше обучение следующим образом: сначала преподать Юлии основы фонетики, чтобы, даже не научившись ей как следует (это – трудно!), она просто знала и понимала, как и что происходит при артикуляции совершенно других звуков, ритмики и мелодики английской речи. Затем – поправить её грамматику, чтобы не было в речи и письме грамматических ошибок на самом простом уровне. В дебри стилистических нюансов английского я решил не лезть, бо, ну куда до них-то, азы бы утвердить железно сначала!
Сказано – сделано. Я наметил, что в течение двух-трёх месяцев занятий (дважды в неделю), мы будем сначала делать фонетические упражнения (как и положено, с зеркальцем, обозревая свой рот, язык, губы и челюсти, чтобы они «правильно» вставали при создании английских звуков), с моими пояснениями, как и что, почему, да зачем, затем, в процессе, пройдём с ней базовые грамматические времена, самые-самые. Ну а по ходу будем разговаривать, запоминать новые слова и фразы. Для этого я дал ей бумажную книжку (not abridged), чтобы читать со словариком, да понимать, или стараться понимать, нашёл ей на ютубе аудиокнижки, которые англоязычные просто начитывают, сказал, что заниматься нужно ежедневно: 15 минут со словариком и бумажной книжкой помучаться, 15 минут – слушать аудикнижку, 15 минут – делать предоставляемые мной фонетические упражнения, 15 минут – выполнять домашнее письменное задание (по грамматике). Итого: чуть более часа на занятие два раза в неделю и каждый день по часу – дома.
Начало было хорошим: Юлия честно старалась, взвалив на себя ежедневность, выполняла все задания. Спустя месяц я стал замечать, что пыл её начал угасать, дела и повседневность всё ж таки отвлекали, но желание её учиться по-прежнему оставалось сильнейшим. А это очень чувствуется, как все тут присутствующие знают.
Фонетика пошла лихо, потому что какие-то знания, полученные Юлией ещё в институте, стали очень быстро вспоминаться, какие-то были новыми, но в общем и целом, фонетика заходила достаточно легко. Правда, выяснилось, что ни при каких обстоятельствах Юлия так и не смогла толково связывать вместе два звука r и æ, к примеру, в wrangler, rack, rackoon и т. д., ræ] не выходило никак. Выходило как-то по-другому. Совсем. Ну, мы посмеялись с ней, да и решили, что это, наверно, останется единственным звукосочетанием, которое можно похерить, пусть это будет «изюминкой» её английской речи, тем более, что проблем с пониманием в результате этого у неё не возникало.
Провёл я и обычный свой ликбез на тему фонетического различения между cunt и can't kʌnt/ka:nt или kænt], ведь в устах женщины всё должно звучать правильно/изящно, без двумысленностей, что в условиях полураспущенной Паттайи, конечно, допускается на раз-два, но всему же должна быть мера! Добавил и обычные bitch/beach [bɪ/bi:] в качестве довеска, ведь «пляж/и» на брегах Сиамского залива всенепременнейше всплывают в разговорах время от времени. Ну вот, чтобы было понятно, что речь идёт не о представительницах древнейших, а кое о чём другом, тоже золотистом и тоже нежном, но всё же... песке.
В плане грамматики выяснилось, что зашедшие ещё с институтских времён фразы на английском отпечатались в её голове такими паттернами, что, и не выудив, не исправить без коренной ломки понимания грамматической структуры английского вообще. Какие-то глаголы в настоящем времени она употребляла правильно (в Indefinite/Simple), а точно такую же конструкцию, но с другими глаголами – норовила вымолвить в Continuous. Я знал эту «беду» ещё со своих времён обучения английскому, прекрасно понимал её. Язык как бы сам собой «диктовал» почему-то употребление определённой грамматической формы вместо правильной во каких-то глаголах. И вот хоть режь! Я её об этом поведал, мы посмеялись вместе.
Спустя энное количество занятий я предложил Юлии общаться на занятиях лишь... по-английски. И для практики понимания/общения, и для того, чтобы и мои объяснения заходили тоже на чуждом нам языке. Какое-то время получалось, но я почувствовал, что некоторые сложные проблемы, которые я проговаривал, входят в Юлию с большим трудом, что и понятно, поэтому при объяснении самых-самых сложностей я снова стал переходить на русский. А проблем вскоре стало выше крыши: дело в в том, что Юлия перестала выполнять домашние задания, с грустью признавшись мне в том, что график ежедневных занятий она выдержать не может (один час в день), потому что постоянно отвлекают: то муж, то дочь, то бизнес, то другие дела. И отфутболить никого не удаётся. А вот вернуться снова к начатым, но отложенным домашним занятиям – ох, как трудно, а то и невозможно. Ведь контроля-то нет, всё на собственном желании и воле проистекает.
Разумеется, это отразилось и на скорости/темпе поглощения и усвоения нового материала. Данное раз не утверждалось до конца, как, допустим, та же фонетика, которую Юлия знала (теорически) уже назубок в рамках профессионального лингвистического обучения, приходилось повторять и повторять одно и то же. Я попробовал сменить формат: перейти от упражнений на перевод (англо-русский или русско-английский), к говорениям вопрос-ответ, к обсуждению текста (я прочитываю его вслух, задаю по теме вопросы), но, к сожалению, для Юлии это было ещё труднее, потому что не утвердились прочно прошлые, пройденные, но не запомненные до конца темы. К примеру, чёткая разница между Simple, Continuous и Perfect, хотя теоретически она прекрасно уже знала, где и как следует употреблять. Не выходило также и составление более или менее сложных предложений, типа 10-12 слов подряд, где-то наступала пауза незнания или неуверенность.
Я попробовал сменить формат ещё раз. Стал делать специальные темы (допустим, дом или покупки), в которых давал ей базовый лексикон по теме и для утверждения его – мы говорили или я давал ей переводить с русского на английский расхожие фраз, обязательно пригождающиеся в жизни. Это был более интересный формат для неё, но такой же трудный, потому что грамматика не была ещё утверждена, как следует.
Таким образом, за три месяца с гаком, мы прошли с Юлией полностью фонетику (мелодику и ритмику английской речи я поправлял ей постоянно), грамматику трёх групп времён (простых, продолжительных и перфектных), но не до конца, а так... наскоками, правда, с чёткими схемами проговаривания. Дело в том, что я давал ей задания составлять предложения с определёнными грамматическими структурами и записывать их по три раза подряд, чтобы запомнилось, Юлия с удовольствием почему-то это и делала. Надеюсь, что это было в высшей степени полезно, потому что тренирует автоматизм. Но вот с остальным, что и составляет, собственно, главное «богатство» английского, так всё и осталось неизученным, неутверждённым. У Юлии возникли обстоятельства личного плана, которые поставили пока крест на наших занятиях.
Анализируя опыт я сделал несколько выводов. Что зашло за три месяца?
Первое, фонетика на теоретическом уровне. Юлия может теперь открыть любой словарь и узнать как произносится любое неизвестное слово. Затем она может произнести его правильно. С хорошей и чёткой проговариваемостью, правда, лишь в медленном темпе. Потому что каждый звук ей знаком не только теоретически, но и практически (мы их все отработали). Может она также слышать и акценты в чужой речи!
Второе, грамматика на уровне различения времён простых, продолжительных и перфектных (без сложностей). Юлия может теперь все эти конструкции, не без напряга, но спокойно разобрать и правильно употребить. К примеру, она чётко теперь понимает, что повторяемость действия, присущая или подразумеваемая – это безошибочно простые времена (Present, Future, Past Simple), тогда как текущий процесс – сфера времён Continuous, и разница между ними ощутительна, её можно, что называется даже «потрогать». Что касается перфектной группы, то всё не так однозначно, понимания пока, увы, нет (мало изучали). В общем, теории много, а практики – мало. Впрочем, чего можно ожидать от по часу два раза в неделю?
И да, самое важное, занятия проводились мной по собственной методологии и собственным методическам разработкам (о ней можно прочитать по ссылке в конце). И Юлии, надеюсь, они понравились, и мне тоже было интересно их «отрабатывать». Их суть в том, чтобы давать объяснения по английскому именно для русского человека, показывая разницу во всём между английским устройством и русским: тут и особенности грамматики, и мелодика устной речи, и выражение одного и того же (ситуативности) в разных языках с применением разных конструкций.

Шеф

Обучение английскому языку в 1983-84 гг



Ещё до армии я решил, а в армии это желание кристаллизовалось, что вот отслужу, дебмельнусь, да и пойду по языкам в жизнь. Предыдущее образование, техническое, технарское, связанные с металлом, тоже может сгодиться, поскольку и это есть огромный пласт знаний (другого порядка).
Поэтому за год до дембеля написал я матушке, так, мол, и так, а пришли ты мне сюда, где служит твой сын, пожалуйста, учебники по английскому, что дома валяться должны, хочется очень вспомнить всё, ну или не забыть напрочь... Мама всё прислала (пару учебников каких-то, уже и не помню, каких именно), ну я и стал посиживать, когда было свободное время, в ленинской комнате, да почитывать и готовиться. Выбрал себе и институт для последующего в него поступления. Самый лучший, как водится: ныне он называется МГЛУ, тогда его название было другим, более длинным.
Офицеры моей роты отнеслись к моим «посиживаниям» и вечным учебником в руках в свободное время с огромным уважением и мне не мешали. Для тех, кто не знает, что такое армия, скажу: солдат/сержант должен быть всё время чем-то занят, иначе ему в голову приходят только две мысли: либо про где бы выпить спиртного, либо где бы найти женский пол. Поэтому военнослужащий срочной просьбы, уткнувшийся в учебник, что-что, а подозрений в двух других вечных солдатских мыслях у своего начальства не вызывает.
Придя домой после армии я решил, не теряя времени, найти преподавателей, да и с ними начать заниматься, благо дембельнулся я в мае, а до вступительных экзаменов в институт у меня было два месяца. В те годы интернетов не было, а репетиторы искались либо через знакомых, либо по объявлениям в газетах. Сарафанное радио не подвело, искомое было найдено в течение буквально пары дней: это была, разумеется, школьная учительница, разумеется, на пенсии, разумеется, ну просто с огромным опытом преподавания, разумеется, божий одуванчик, пахнущий ландышами и домашними оладушками.
Мы с бабулей созвонились, договорились о цене, и я, прикупив тетрадей и взяв все имеющиеся у меня книжки по английскому, отправился к ней. Она меня встретила в двери фразой How do you do, ну и... мы начали заниматься. А, надо сказать, что парнишка я всё же был непростой, закончил в своё время всё же не абы что, а школу с углублённым преподаванием/изучением английского языка, поэтому тараторить по-английски уже умел, даже армия двухлетняя эти знания не выветрила напрочь. Через пень-колоду, конечно, но девчата обычно млели, когда я с ними знакомился, да и затем «невзначай» выяснялось, что я умею и в английский неплохо так... В общем, обычный такой инструментарий молодого повесы/ловеласа в юности.
С бабулей, на второе занятие, вышел казус, который я до сих пор помню. Дело в том, что она снова встретила меня в дверях фразой How do you do. Я подивился, конечно, потому что мы уже были вроде как знакомы, но виду не подал. Мы продолжили занятия, в ходе которых я стал просто внимательнее к ней прислушиваться. Спустя энное время я обнаружил, что... мне вот даже стыдно в этом признаваться, что то, что мы с ней как бы проходили, как бы обсуждали, и как бы она была учительницей, а я – учащимся, на самом деле было не так: во многих вещах я знал больше, лучше и правильнее, что немаловажно. Поэтому, когда ещё пару раз она меня встретила на занятиях снова своим How do you do, я понял, что ловить мне здесь больше нечего, потому что предполагал, что учитель должен быть на десять голов выше любого ученика, только тогда и можно передавать знания. Ну а тут... какой-то детский лепет, чесслово. Мы расстались.
Я списал сей опыт просто на невезение, но решил поискать взамен преподавателя уже институтского, а не школьного. Поэтому отправился прямиком в пединститут, где с наглой физиономией выяснил в деканате ФИО преподавателей английского (их было несколько), поймал одну женщину прямо в коридоре, познакомился, сказал, что хотел бы, чтобы она меня поднатаскала. Она не очень удивилась моему желанию, потому что как раз вела занятия для тех, кто хотел поступать в языковые ВУЗы. В общем, «записался» я к ней, она вела занятия по вечерам, прямо в аудиториях этого самого пединститута.
Первое занятие прошло в каком-то классе спустя несколько дней. Дама разделила нас, молодёжь (а нас было человек 10), на две группы и попросила одних ребят сесть слева, а других – справа. Спустя несколько минут выяснилось, для чего, собственно. Она одновременно вела занятия и с теми, кто готовился по английскому, и с тему – кто по немецкому, стахановка прям, многостаночница. Выглядело это так: она говорила «английской» группе что-то там написать или сделать какое-то задание, затем поворачивалась и и говорила «немцам» примерно то же самое. Все, конечно, ошалели. Порхала она с языка на язык, как птичка. На лбу испарина, юбка развевается, все только моргали.
После занятий мы, вся группа, пообсуждали немного сложившуюся ситуацию и многие из нас пришли к выводу, что что-то здесь не так. Наверно, всё же нельзя преподавать и учиться в одном классе, в одном помещении, одновременно, двум языкам. Я и ещё несколько человек решили отказаться продолжить заниматься в подобных условиях. Ну и рассмотрели это как анекдот, поточный метод этой двуязычной преподавательницы.
Двух опытов с репетиторшами мне было уже достаточно, я решил дальше работать самостоятельно. Да и времени уже не оставалось, собственно. Ну, засел снова за учебники-книжки, начал банально зубрить то, что плохо знал (грамматику) и повторять то, что знал прилично. Слушал вражьи голоса по радио, что-то там на английском всё же ловилось, да читал газеты и журналы на английском в городской библиотеке, куда я стал ходить, как на работу, заслужив, через неделю-вторую, одобрительные взгляды местных библиотекарш, сплошь очкастых, но внимательных, как психотерапевты.
Затем со второй попытки я всё же поступил в свой институт иностранных языков, в первый раз меня не допустили, к сожалению, даже к экзаменам, не москвич, и не смог предоставить справку от близких родственников в Москве о том, что они меня пропишут к себе, в случае поступления (впрочем, это другая история). Ну и там на первой же лекции, ознакомительно-вступительной, я мгновенно ощутил разницу между столичным преподавательским блеском и... скажем так, не столичным. Были и шок, и радость, и боязнь, и трепет сердца от приобщения т. с.
Любопытно, что нам на первом курсе запретили говорить по-английски в течение полугода, ровно до тех пор, пока мы не пройдём всю фонетику английского. Мы долбили её, как попугаи, так, что аж дым из ушей и рта шёл. Целыми днями, с краткими перерывами на общие лекции высших учебных заведений, типа марксизма-ленинизма и физкультуры. Но своего добились, через полгода от наносных русских акцентов, не изучаемых в средних школах, не осталось и следа, лишь лёгкий артикуляционный флёр остался. Ну а он всегда есть, всегда остаётся...
А я на лекциях вспоминал и школьное обучение, и свои самостоятельные занятия, смотрел, видел, впитывал. Очень интересно было.

Шеф

Интервью об изучении английского языка


Андрей: Привет, Дим!
Дмитрий: Приветствую тебя, Андрей, и всех читателей.
Андрей: Как ты впервые начал изучать английский? Где и когда это было? В школе, наверно? Вот и расскажи сначала о ней, родимой, не забыв указать годы обучения, видимо, в СССР ещё...
Дмитрий: Изучать английский я начал в школе, в английской «спецшколе», где я и учился все 10 лет (тогда средняя школа была 10-леткой, а не 11-леткой, как сейчас), с 1979 по 1989 год.
Родители, происходившие корнями с Кубани, ещё в конце 60-х гг перебрались в Москву, где и работали, и обустраивались. Квартира не полагалась, обитались по общагам и коммуналкам, сперва даже не в самой Москве, а под Люберцами, в Панках, уже потом были «вознаграждены» комнатой в коммуналке на Ленинском проспекте – для мамы, папы и сестры. Через несколько лет, аккурат к моему рождению, собрали-заняли средства на первый взнос в кооператив. И меня из роддома привезли уже в отдельную собственную квартиру. Так чтоб я никак не застал условий общажно-коммунального быта. Очередь в детский садик подошла, когда я уже был во втором классе школы. Благо, были живы-здоровы бабушки и сестра бабушки, кои и занимались присмотром за мной и моим воспитанием (как в дошкольное время, так и аж до подросткового возраста), пока родители с утра до вечера вкалывали на работах. Бабушки были старорежимные: я уже в 5 лет умел играть в шахматы, а к школе – читал, писал, считал (решал задачки по арифметике и уравнения), рисовал, знал основы естествознания и пр.
Чего к школе я не знал – так это английского (ибо в гимназиях английский не изучался в начале XX века). А что главное – я не знал советского коллектива, не имел опыта и не умел жизнедеятельничать (учиться) в советском коллективе, психика было не закалённой.
Потому, при поступлении в английскую «спецшколу», после вступительного собеседования (успешное прохождение которого было условием для поступления, был конкурс на места там), родители отказались от предложения зачислить меня сразу во 2-й класс. И в сентябре 1979 года я пошёл в первый класс «спецшколы» №77 (потом ее перенумеруют в 1214) – учиться и закалять психику.
Английский там начинали преподавать со 2-го класса. На родительском собрании перед этим было однозначно заявлено, мол, школа не может научить языку, а лишь ставит задачи и проверяет их выполнение. Поэтому, если в семье никто не знает английского и у семьи нет средств нанять репетитора, то делать в этой школе вашему ребенку – нечего. А также, будем избавляться от тех детишек, для кого эта школа не соответствует месту жительства (микрорайону). Мне до школы приходилось добираться минут 20 на автобусе и минут 15 пешком, а обратно минут 20 пешком и минут 40 на автобусе.
Верность сказанного я вскоре вполне прочувствовал на своей «шкуре». Родители и сестра могли лишь «читать со словарём» научные статьи и никоим образом не могли помочь мне. Без знающего человека, который бы на ходу (по ходу), интерактивно всё бы пояснял и наставлял «на путь истинный», освоить язык невозможно. Были и пластинки, и весьма неплохие учебники (всё, что школа требовала закупить ко 2-му классу – было найдено и приобретено, несмотря на дефицит), не было человеческого толкования, не жалеючи времени, до результата.
А английский был почти каждый день в школе. Всё – галопом. К концу второй четверти я имел 3 с минусом, ничего не понимал, не запомнил, даже межзубные звуки не научился произносить.
Наконец, после нескольких месяцев, поиски репетитора увенчались успехом.
Так я познакомился с замечательной женщиной – Верой Александровной Ивановой. Она работала синхронным переводчиком при посольстве США, на официальных встречах и переговорах. Поскольку более 10 лет в посольстве капстраны запрещалось работать (строго говоря – 5 лет, вторая пятилетка только в виде исключения), то продолжала работать синхронным переводчиком в посольстве Ганы. А после работы подрабатывала репетиторством для детишек. Вела индивидуальные занятия. Недёшево по тем временам, но это стоило того.
Ей я премного благодарен, ибо всему, что узнал по и про английский – я обязан только ей.
После этого школьный курс стал «семечками», уже к концу года и вплоть до конца школы я легко (почти без подготовки) имел твёрдую пятерку, включая экзамены после 8, 9 и 10 классов. (В школе же бывали и «зубодробительные» задания, типа 3-х страниц прозаического текста наизусть, сдача и устно, и письменно.)
Моей вершиной в познании английского языка был конец 80-х годов, окончание школы и поступление в институт.
Отмечу, что Вера Александровна обучала не просто формально языку, но и давала знания про культуру и менталитет носителей. Мы читали книги в оригинале, разбирали стихи и песни, историю и пр. В итоге, я научился понимать образ мыслей, ассоциации, cultural references британца или американца. У меня развилась симпатия и интерес к англоязычным странам и народам. Впоследствии, эти знания мне весьма помогали в общении с носителями языка: я быстро понимал, что мне хотят сказать, и сам мог донести-представить мысль так, чтобы меня поняли.
Есть ещё 2 немаловажные вещи, по крайней мере для меня:
– я научился не бояться говорить (не боюсь ошибаться),
– говоря, я не думаю над построением фразы, оно как-то самопроизвольно, автоматически получается (возникает из подсознания и само ложится на язык), остаётся думать лишь над смыслом того, что хочу сказать.
Андрей: ОК, школу закончил, дальше продолжал изучать английский? Если «да», то что было следующим шагом? Кстати, репетитора нанимал, если готовился к поступлению в высшее учебное заведение после школы?
Дмитрий: Я ж поступал в технический ВУЗ (Московский автомеханический институт – МАМИ), где потом и учился (Московская государственная академия автомобильного и тракторного машиностроения – МГААТМ), который и закончил, защитив диплом (МГТУ-МАМИ), по специальности: «Тепловые двигатели, двигатели внутреннего сгорания», со специализацией: «Транспортные газотурбинные двигатели».
Среди вступительных экзаменов – английского не было, были: изложение (на русском языке), математика (письменный) и физика (устный).
А также, при поступлении в технический ВУЗ не требовалась рекомендация из Комсомола, что для меня было немаловажно, ибо в Комсомоле я не состоял по идейным соображениям (единственный из всего школьного выпуска). Я так и остался невтянутым в Комсомол, не соблазнили даже пивом с комсоргшами в ленинской комнате – чтоб только подписал заявление на вступление. Большинство же выпускников ориентировались на поступление в ВУЗы по специальностям, связанным с идеологией: журналистика, внешняя торговля, дипломатия, история и т. п., потому и стремились изначально отметиться, «застолбиться» по комсомольско-партийной линии.
В ВУЗе мы изучали технический английский 3 года из 5 лет учебы. Мои знания языка заметно обогатились специфической лексикой, курс английского давался легко и беззаботно, но в общем и целом, из-за отсутствия практики и тренинга, – уровень знания языка снизился.
Андрей: Аспирантура была? Продолжил в английский? Если «да», то что изучал уже в аспирантуре и как? Поподробнее на этом моменте, пожалуйста, сколько лет был аспирантом, сколько занятий (если занятий) было в неделю, были ли экзамены какие и т. д.
Дмитрий: После окончания МГТУ-МАМИ, я остался работать на кафедре «Транспортные газотурбинные двигатели» (ТГТД) и поступил в заочную аспирантуру, где 3 года из 4-х изучал технический английский, 1 или 2 пары в неделю. Изучение, как и сдача минимумов по языку (английскому), также как и во времена студенчества – прошла легко и незаметно. Ещё были минимумы по философии и спецпредмету. Реферат по философии напряг больше всего, ибо интернетовские болванки ещё были не в ходу, приходилось самому вникать и писать.
В сумме, я изучал английский 14 лет: 8 лет в школе, 3 года в институте студентом и 3 года в аспирантуре.
А вот мой латышский друг Даниелс и екатеринбургский друг и партнёр по бизнесу Артём, – выучили английский язык самостоятельно. И в том, что касается документов, пожалуй, могут дать мне фору.
Андрей: В процессе аспирантуры, наверно, уже начал и практиковаться с иностранцами и иноречью. Если «да», то опиши своё первое «столкновение» с носителем, как прошёл этот опыт. Если есть хорошие истории по теме – тоже милости прошу.
Дмитрий: Первое «столкновение» было ещё в начальной школе. Школа располагалась рядом с посольским городком соцстран, и у нас в классе были дети работников тех посольств, в том числе из государств Африки, где язык – английский. Потом, уже в конце 80-х гг, когда я заканчивал школу, то в Москве периодически проходили международные выставки, – уже коммерческие, т. е. без монополии внешторга и без строгого надзора КГБ. Вера Александровна (репетитор) подряжалась на те выставки как переводчик, а меня приглашала попрактиковаться. Мне было интересно пообщаться со взрослыми иностранными бизнесменами, живьём.
А с середины 90-х гг, приобщаясь к бизнесу, вникая в область коммерциализации инновационных технологий, – уже немало, как обычное дело, стал общаться по-английски с зарубежными контрагентами, партнёрами: сингапурцами (и с континентальными китайцами), турками и немцами, индусами, а потом, года с 1998 г – и с канадцами и американцами.
Вот несколько историй:
1.
Небезызвестное русское слово из 3 букв, по-китайски значит просто «серый» и нередко встречается как имя или фамилия. На одних из переговоров (общались по-английски, а английский с нашей стороны знал только я, потому заодно осуществлял и функции переводчика) попался контрагент с китайской стороны как раз с таким звучным именем. Я его так политкорректненько представляю с ударением на завершающий звук «И». А он, на свою голову, немножко знал русский язык и решил внести уточнение, мол, я не совсем правильно назвал его. Далее, приняв гордую позу (как сын, наследник владельца завода) говорит по-русски же: «Меня зовут не **И, я – *У*!» Реакция немолодых российских руководителей-производственников (таких кондовых деятелей с административно-командными понятиями), которые в совершенстве владели двумя языками – русским и матерным, была вполне предсказуемой и яркой...
2.
По прилету в Монреаль, зашли мы в дешёвый ресторанчик быстрого питания. Я заказал котлету и «чипсы». «Регистраторша» не поняла (или сделала вид), я указал на жареную картошку. «Регистраторша» сердито, аж практически швырнула ту тарелку на стол, обидевшись, будто я умышленно хотел ущемить франкофонов, не называя жареную картошку «французской поджаркой».
3.
Живя и работая затем в США и Канаде, я в общении бывало в шутку называл техасцев – Texicans (ох и сложно же было по началу воспринимать техасское произношение!). Причём и сами техасцы вполне понимали иронию и адекватно реагировали. Но это потом сыграло со мной злую шутку. Я не учёл, что официальные чиновники («офицеры») юмора не понимают. Во время интервью, я по инерции назвал так моих деловых партнеров из Техаса. «Офицерша» напряглась и зарубила моё интервью. Посыпались вопросы наподобие: «Может ли ваш аккумулятор быть заряжен электричеством, выработанным на атомной электростанции? А электричеством, выработанным в Ираке?» Не помогли никакие апелляции к здравому смыслу и основам физики, никакие аффидавиты, что никогда не был в Ираке и др. странах Ближнего Востока, никак не связан ни с Ираком, ни с Ираном, ни с Палестиной или Ливией и пр.
Впредь стал осторожнее. Тем более, что за 20 лет требования к политкорректности устрожились.
4.
Латиносы меня раз разыграли. По первому прилёту в Америку, в конце 90-х, меня поразило изобилие различных товаров (В России тогда ещё не было сетевых «моллов», как тогда России было далеко до Европы, так и Европе до Америки).
Так вот, партнёры-латиносы сказали мне, что настоящая качественная текила – должна быть зелёной! Ведь это самогонка из кактуса, а кактусы – зелёные. Латиносы ж просто обязаны знать толк в текиле. И потом я около недели искал по всем ликёрным лавочкам именно зелёную текилу. Безуспешно! Продавцы лишь удивлённо таращили глаза. Потом, партнёры мне открылись, что подшутили, – и мы вместе распили золотую текилу.
5.
Несколько американских шуток:
Предполагать (assume) – следует слитно.
На рынке кто-то что-то покупает только потому, что кто-то другой это что-то продаёт. И наоборот.
Только один (инвестиционный) инструмент может возрасти (raise) в чужих руках.
Один человек продал другому рыбу, другой продал эту рыбу третьему, тот приготовил, а рыба оказалась плохой (несъедобной). Последний покупатель с претензиями идёт к продавцу. А продавец отвечает: "That fish was not for eating, it was for trading!"
Была ещё парочка пикантных ситуаций, связанных с устрицами, мидиями и устричным соусом. Но они более специфичны для общения с итало-американцами или латиноамериканцами.
Андрей: За границей поработать удалось на долгосроках? Если «да», то в какой стране, какие были (если были) проблемы с английским языком? Какие интересные моменты ты мог бы указать?
Дмитрий: Первая поездка за границу была в Германию, в Берлин, вскоре после объединения. Потом в Китай. Продолжительностью по 3-4 недели.
За океан впервые попал летом 1998-го. Потом там жил и работал около 3 лет, с периодическими посещениями России примерно на месяц пару раз в год. И поныне мой бизнес основан на партнёрстве с друзьями в США и Канаде.
Со второй половины нулевых и вплоть до весны 2020 года – по нескольку месяцев в году проводил в Европе. Большую часть времени – у тёплого Средиземного моря, на юге Италии или на Кипре, преимущественно в бархатные сезоны, когда ещё/уже тепло, но всё дешевле, спокойнее, и не чувствуешь себя сардиной.
Вообще, на юге Европы английский не в ходу, разве что в туристических местах. Исключение составляет Кипр, где английский язык, наравне с греческим – государственный. И это – одно из достоинств Кипра. Конечно, есть и специфика – киприоты используют «греческий» английский, а не BBC-стиль, но всегда поймут и «русский» английский или «украинский» английский.
Подход к преподаванию языка определяется той задачей, для чего иностранный язык изучается. Чаще всего, насколько я понимаю, задачей является научить человека свободно общаться в быту. Бывает, что требуется также научить человека воспринимать новости и пр. информационные ресурсы о текущих событиях, или в научной сфере, иногда в деловой сфере (понимать, что написано в том или ином документе). Отдельной задачей является поднатаскать учащегося к сдаче экзаменов для трудовой миграции, вида на жительство. Исходя из поставленной задачи, должна строиться и концепция (программа) изучения иностранного языка.
Дополнительно, следует учитывать и ограниченность по времени. Неминуемо потребуются годы, чтобы человек освоил язык с нуля до совершенства, хотя бы для нескольких областей жизнедеятельности. За непродолжительное время можно или дать некий базовый комплекс знаний, или усовершенствовать какое-то из направлений на основе уже имеющегося крепкого базового знания. Ещё одним фактором является возраст: с возрастом мозги «костенеют» и уже «туго» наполняются новыми знаниями.
Немаловажным подспорьем является и неформальный подход к изучению (как я уже упоминал для первого вопроса). Если учащийся заинтересовался страной, народом, его культурой и историей, то изучение языка даётся ему легче и объёмнее.
Кроме задачи по подготовке к экзамену и юридических тонкостей, полезным является и преодоление страха заговорить, ошибиться в чем-то. Тут многое зависит от психики.
Все вышесказанное касательно преподавания, конечно, моё личное субъективное мнение, впечатление, как непрофессионала.
Андрей: Как давно ты прекратил заниматься английским языком совершенно конкретно так, перестал ему учиться напрочь? Прошу точнее вспомнить этот момент, пожалуйста.
Дмитрий: Если имеется ввиду целенаправленное именно изучение, освоение нового с целью совершенствования, то в институте. Когда, будучи студентом – женился, потом дети родились. Всё постепенно забывается. Я потому и отметил, что верх моих познаний был в конце школы. Курсы ВУЗа и аспирантуры – прошли и добавились без каких-либо усилий, легко «проскользнув» в мозги на уже имевшемся к тому времени базисе. Потом, в ходе общения с иностранцами, поездок, изучение было уже сугубо прикладным, практическим, можно сказать – экстенсивным пополнением новым или подзабытым, опять же – на том базисе, который ещё с подросткового возраста глубоко укоренился в сознании.
Андрей: Ощущения свои про английский язык можешь описать? Личные такие? Типа, вкуса, цвета, запаха, какие-то другие тонкие моменты? Может что ощутил в плане того, что когда-то, в процессе обучения, ты пропустил/упустил/не дали?
Дмитрий: В изучении английского языка, как и других языков, даже машинных, да и всех прочих дисциплин, я наблюдал следующий феномен: сперва количественно накапливается критическая масса познания, малоэффективно, ибо малопонятна и малоосмыслена, а потом эта накопившаяся масса, как по щелчку некоего триггера – качественно изменяется, переходит в новое состояние.
Сразу, единомоментно становятся ясными и осмысленными: некий внутренний строй, красота, внутренняя логика, когда отдельные зазубренные частности языка (или иной дисциплины) из мозаики складываются в единую картину, весьма лаконичную. И с этого момента включается какое-то интуитивное предвидение и дальнейшее освоение происходит уже легко и непринуждённо.
Причём это осмысленное понимание внутренней логики – в дальнейшем уже не забывается, а крепко сидит в голове. При отсутствии практики, текущей потребности, какие-то частности, будь то лексика или формулы – конечно, подзабываются, но когда понадобится, всё это быстро и легко восстанавливается в памяти (с помощью словарей, справочников, каких-то подсказок).
Например, недавно ты мне дал подсказочку про артикли, где тема-рема. И тех пары страничек презентации с небольшим количеством текста – оказалось достаточным, чтобы вспомнить.
Временами, под настроение, читаю The Times, The Independent, слушаю BBC. Бывает занимательно посмотреть в реальном времени заседания британского парламента: там депутаты действительно спорят, обсуждают, обосновывают свою позицию, иногда весьма остроумно, иногда весьма эмоционально.
Даже афоризм придумался:
What I like about black swans is their red beaks. What I like about Mr. Johnson is his hairstyle.
С моими заокеанскими друзьями-партнёрами, время от времени, когда есть время и совпадает mood – говорим и на житейские темы, рассуждаем об исторических событиях и политических явлениях, науке, культуре и т. п. Например, давал обширные пояснения к фильмам «Асса», «Про уродов и людей», «Поколение P», «Собачье сердце», «Брат», «Кин-Дза-Дза»и пр., когда перевода (субтитров) явно недостаточно для полного понимания, без дополнительного разъяснения.
Андрей: На каком уровне ты сейчас ощущаешь владение английским? Допустим, по шкале международной, по уровням?
Дмитрий: В настоящее время я говорю и пишу «грязненько», ибо большего и не требуется.
Для проверки, навскидку (без подготовки) потыкался в TOEFL тест онлайн, – между 80 и 90 получилось.
Андрей: Спасибо за интервью.
Дмитрий: Всегда пожалуйста.

Шеф

Как «работают» артикли в английском языке



В данной статье предлагается один из способов по решению методологической проблемы: доведение до русскоязычных учащихся, как «работают» артикли в английском языке.
Методология касается также того, что следует знать и понимать в плане внутренней логики английского языка. Ну и на основе этого – усвоение материала, или разрешение «проблемы» артиклей.
Начать следует с достаточно отстранённой вроде бы проблемы: а именно, что такое «тема» и что такое «рема».
Итак:
тема – это СТАРАЯ информация (подразумевающаяся как уже известная),
рема – НОВАЯ информация (подразумевающаяся как пока неизвестная). Не откладывая сие в «долгий» ящик, разбираемся на «кошках».
Пример:
В комнату вошёл мальчик. Здесь: «в комнату» – это тема, а «мальчик» – рема.
Мальчик вошёл в комнату. Здесь же: «мальчик» – это тема, а «в комнату» – рема.
В русском мы запросто можем акцентировать внимание к темо-ремности простым переносом слов, изменением предложения. Т. е. и в русском языке темо-ремные отношения тоже присутствуют, только вот в такой, «скрытой» форме, которая понимается, правда, нами, носителями, безо всяких усилий.
В английском же языке, где структура предложения более жёсткая: подлежащее почти всегда первое, а сказуемое – второе, перенос слов местами вряд ли возможен. Поэтому-то, для подчёркивания темы и ремы, англоязычные пользуются особыми словами: артиклями, которые прямо и однозначно указывают на либо «темность», либо «ремность» следующего за артиклем существительного. Изящно, не правда ли?
Итак, можно запомнить: артикли служат для показа того, относится слово либо к теме, либо – к реме. И это самое важное, что нужно знать про артикли!
Снова возвращаемся к примеру, но теперь уже на английском языке:
A boy entered the room. "A boy" – рема, поскольку непонятно ещё, какой именно мальчик (какой-то), а "the room" – тема, поскольку понятно, какая именно комната (совершенно конкретная или подразумеваемая).
И по-другому по-английски и не скажешь, потому что, потому что ЛЮБОЕ осмысленное предложение ОБЯЗАТЕЛЬНО должно содержать в себя и тему, и рему (иначе предложение теряет СМЫСЛ).
Что же делать, если нужно отобразить ситуацию наоборот: про мальчика уже известно, а вот про комнату пока ещё нет?
А меняем артикли: The boy entered a room. Сразу становится ясно, что вот известный нам мальчик зашёл в пока неизвестную нам (какую-то) комнату. «Мальчик» стал темой, а «комната» – ремой.
Итак, для русского языка темо-ремность выражается по-разному (в том числе и перестановкой слов в предложении, акцентировании порядка слов), в английском для этой же самой цели служат артикли. Просто? Да, очень просто. Важно лишь понять логику применения артиклей, для чего они введены.
Когда учащийся понимает принцип темо-ремности в предложениях и начинает «видеть» её в самой структуре ЛЮБОГО высказывания, то непонятица в употреблении артиклей исчезает напрочь. Тогда как без чёткого понимания темо-ремных отношений артикли предстают совершенно ЛИШНИМИ и НЕПОНЯТНЫМИ вкраплениями, которые лишь МЕШАЮТ.
Далее, для лучшего понимания темо-ремности, обязательно резвое и свежее подключение УЧИТЕЛЯ и его или её объяснений-наведений, потому что все исключения из темо-ремных правил (а ими английский заполнен по самое не балуй), запоминать затем гораздо легче. Они, исключения и отклонения, по-своему ТОЖЕ логичны, ибо тоже проистекают из внутренней логики английского языка.
К примеру, когда нельзя обозначить либо тему, либо – рему, допустим, к слову «вода» (water), то допускается отсутствие артикля вообще. Почему? А потому что трудно определить прилагаемую к этому слову либо тему, либо – рему. Это ж вода. Такая определённо-неопределённая, такая определимая-неопределимая... Вода.
Следующий момент. Иногда определённым артиклем the (как нам, русскоязычным может показаться) обозначаются и тема, и рема. Если строго следовать «выведенному» выше «правилу» о соответствии теме определённого артикля, а реме – неопределённому, то может наступить когнитивный диссонанс в голове, не так ли? А следовать СТРОГО и не надо. Надо рассматривать такие ситуации с точки зрения внутренней логики английского языка, да и самой простой житейской тож. Которая может и «говорить» в частности, что, если нет особой нужды в выделении артиклями либо темы, либо – ремы, то и не надо париться, а если есть нужда, то ничего страшного и не будет, если the будет обозначать как тему, так и рему (sic!).
Обратите внимание на следующую фразу (она понятна в особых контекстах): the piece of the art. В этой фразе контекст таков: артиклем the к слову art, которое вообще-то рема и должно быть «по правилам» соотносимо с неопределённым артиклем, обозначено, что ПОДРАЗУМЕВАЕТСЯ (по контексту) лишь какой-то определённый вид искусства. Вот и всё.
Фраза the piece of art несёт в себе немного иной смысл: по-русски «вот это произведение искусства».
А вот фраза the piece of an art – логически ВОЗМОЖНА лишь в ИЗДЕВАТЕЛЬСКОМ смысле. И тоже понятно, почему. Сей конкретный «кусочек» КАКОГО-ТО там искусства (одного из многих) – звучит и понимается только так.
Ещё пример: в придуманной мной цитатке-в-картинке НЕТ никаких артиклей. Текст там такой: Mockery can not breach nonchalance, though it always perseveres. Как здесь определить либо тему-рему, либо показать самому себе, что артикли здесь и не нужны вовсе? А очень просто: mockery в данном случае, это «издёвка» ни не какая-то конкретно, ни не одна из многих подобных издёвок в сонме себе подобных, а ВООБЩЕ. А к «вообще» трудновато приставить как тему, так и рему. Вот артикль к ней и не присовокупляют. Ибо зачем, собственно? Чтобы что усложнить на ровном месте? То же самое относится и к nonchalance.
Ну и самое простое: иногда англоязычные убирают артикли просто из-за экономии места, к примеру, в заголовках. Это же тоже просто понять? Да, никаких сложностей.
Ну и наконец самое простое для начала обучения радивого студента или радивой студентки языку, всего четыре!!! момента:
Тема для существительного ед. числа – артикль THE
Рема для существительного ед. числа – артикль А
Тема для существительного мн. числа – артикль THE
Рема для существительного мн. числа – отсутствие артикля.
Вышеприведённое легко запоминается. И так же легко затверждается на паре уроков: сначала через сравнение c простыми предложениями на русском языке, чтобы ученики «ощутили» весь цимес, а также научились «ощущать», где там тема, а где – рема. А затем уже перевод этих фраз на английский – с расстановкой артиклей.
Как водится, примеры:
По небу плывут облака.
Облака плывут по небу.
Плывут по небу облака.
Плывут облака по небу.
Жирным шрифтом обозначены темы, курсивом – ремы.
Задача для обучающегося английскому затем такова: а каким образом правильно передать темо-ремные отношения в английском?
Ведь очень скоро выяснится, что там простой перестановкой слов ничего не добиться, структура языка не позволяет. Не добиться много и «игрой» с артиклями тоже. Почему? А потому что "a sky", к примеру, будет прямо указывать на одно из многих «небес». А где их взять на Земле-то, где небо – одно на всех, а посему всегда должно быть только "the sky" (вон оно, голову подними и узри!)? Другое небо можно увидеть лишь на других планетах. Вот, имея в виду этот контекст, может быть и "a sky", а здесь, на Земле – нет (если не считать разных «небес» в разных странах, но для этого снова нужен ясный контекст).
И вот тут-то и выясняется, каким именно образом следует относиться к артиклям в английском языке!!!
А как к указателям либо на тему, либо на рему! Или к тому, что УЖЕ известно или подразумевается известным, или к тому что ЕЩЁ неизвестно или подразумевается неизвестным.
Если «ощущается», что тема – смело ставь темный артикль, он всегда один THE. Если «ощущается», что рема – выбирай между артиклем А для единственного числа и отсутствием артикля для множественного.
Если ничего не «ощущается» – спроси учителя, пусть поможет разобраться. Потому что в исключениях всегда зарыты все собаки на свете, а их много, ох, как много!

Шеф

Методический упрёк



Обучение, в самом общем и незамысловатом виде, можно представить в виде сети с узелками. Где сама сеть – есть комплекс знаний, навыков и логических увязок, а вот узелки – это те места, откуда во все стороны расходятся нити рассуждений по темам.
Посему задача учителя – показать ученику общую сетевую канву, обозначить «узлы», показать, куда, как и зачем из «узлов» выходят нити, ведущие к другим «узлам» (или «узелкам»), чтобы учащийся затем начал постепенно представлять всё сетевое поле. Для наглядности лучше всего дать ученику картинку обыкновенной рыбацкой сети.
Сам процесс обучения будет тогда напоминать перебор «узелков» (если нужно с распутыванием и показом, как именно этот «узелок» завязывается/развязывается).
В плане изучения английского подобный подход тоже подходит, потому что любой язык, включая и английский, представляет собой СЕТЬ (можно представить и многомерное такое сетевое пространство, но оно подойдёт лишь малому количеству учащихся, большинство предпочитает представлять в двухмерности).
Показ «узелков» сети языка, с обязательными «нитями» во все стороны – вот, собственно, и есть то, что требуется.
«Узелки» подобной сети – разные, как по величине, так и по сложности запутывания. Поэтому задача учителя – не только методологически верно выделить «узелки» (от простого к сложному), не только составить ряд «узелков» (какой первый, какой – второй, какой – третий и т. д.), но и постараться сделать так, чтобы для каждого учащегося сам процесс ознакомления с новыми и новыми «узелками» был для этого учащегося логичен.
В плане онлайн-преподавания, или тьюторства, вышеописанная задача упрощается, потому что нет толкучки обычного помещения-класса, а есть «разговор» учителя и ученика с глазу на глаз, что при личном общении, что – через экран компьютера, с помощью одного из мессенджеров. Поэтому-то тьюторство более подходит для «тонкой» работы учителя, как настройщика знаний. Учитель может видеть, КАК идёт процесс, и учителя ничего больше не отвлекает.
Именно поэтому будущее за тьюторством, а не за чем-то иным общественно-важным, общественно-полезным, но... РАСПЫЛЕННЫМ в массе.
Фокусирование передачи знаний, или обучения по принципу «изо рта в ухо», вот тренд дальнейшего развития. Собственно, это никакой не секрет, потому что опыт человечества показывает крайнуюю эффективность ТОЛЬКО такого подхода к процессу обучения. Поэтому тот, та или те, кто выберут стезю учителя именно такого плана, тьюторского, и будут «на коне».
Теперь о собственно «сети», «узелках» и тому подобном. Виртуальная языковая «сеть» может быть показана учащемуся со всех сторон следующим образом: то, что можно выразить на одном языке (мысли), может быть выражено на языке другом.
Разница лишь в том, что «сеть» русского языка связана из одних «материалов» с помощью «узелков» определённого вида, а «сеть» английского языка – с помощью других. Как «материалов», так и способов вязки «узелков». Но обе «сети» выполняют одну и ту же функцию: ловят «рыбки» смыслов, цепляют их.
«Ячейки» обоих видов «сетей» (сравниваем русский язык с английским) тоже отличаются друг от друга: в некоторых частях «сети» они поменьше, одной формы, в других местах – побольше и другой формы. «Нити» соединяющие «узелки» тоже разной толщины, длины, прочности. А наложение русской «сети» на «сеть» английскую может помочь выявлять разницы в разных частях обеих «сетей». Поскольку для учащегося, чей родной язык – русский, не представляет никакой сложности представить свою русскую «сеть», то задача учителя лишь в том, чтобы показать ОТЛИЧИЯ, и на основе этого показать структурность изучаемой «сети» другой.
В этом месте рассуждений можно смело предположить, что способы вязки «узелков» языка представляют собой, по аналогии, способы «вязки/увязки» грамматических и фонетических конструкций. Это именно способы, особые виды переплетений нитей. В грамматике это – правила употребления и стыковок слов в более длинные конструкции, в фонетике – правила произношения слов.
Можно также увидеть, что сам «материал» сетей представляет собой особые «сети» в миниатюре. Но в них углубляются лишь учёные-лингвисты, у которых задницы скипидаром уже давно смочены: хотят, видите ли, всё знать до молекул.
Исходя из вышеуказанного, кстати, понятно, откуда в разных учителях просматриваются РАЗНЫЕ пристрастия к «узелковости» (к строению/устроению «узлов»): кто обращает больше внимания на грамматику, а кто – на фонетику. А кто и «скользит» по общей сетевой канве, раскачиваясь в сетке, как в гамаке (безсистемно немного). Впрочем, это – обычное дело для людей, ведь личные склонности ведут нас туда, где нам просто почему-то комфортнее. Ничего страшного.
Поскольку языки всегда представляют собой сложную взаимоувязку устного и письменного полей, то, хочешь не хочешь, требуется давать оба поля, а также находить сопряжения (места стыков) между ними. Всегда и во веки веков это было самой большой сложностью в учительской работе: вот эта самая взаимоувязка письменного языка (который выглядит попроще) и устного, который – посложнее обычно.
От этой сложности никуда не убежать, как не убежать и от личных склонностей и пристрастий что учителей, что учеников, но эту сложность можно представлять себе более или менее чётко, и затем, уже исходя из неё, выстраивать и сам процесс обучения. Учащимся эта проблема обычно не видна, а вот практикующие учителя с ней прекрасно знакомы; они сразу видят, кто из учеников к чему более склонен: либо устно поболтать любит, либо предпочитает письменные дела всякие.
Мне иногда даже немного жаль тех, кто преподаёт на курсах, в школах на ГРУППЫ учащихся, они вынужденно сталкиваются с разнообразием склонностей учащихся в плане обучения. А что поделать-то?
В тьюторстве дела с этим обстоят проще: учитель может спустя какое-то время спокойно ВЫЯВИТЬ или ВЫЧИСЛИТЬ склонность учащегося к тому или иному виду (к устности или к письменности) и ПОДЛАДИТЬСЯ под это. В групповом обучении «подладиться» на порядок сложнее, а то и невозможно.
Именно поэтому обучение групповое и проиграет обучению «глаза в глаза» двух: учителя и ученика.
Ну а учителю-тьютору полезно знать, после определения в учащемся либо больше «устника» нежели «письменника», либо наоборот, какое направление, в каком виде, будет усваиваться учащимся ЛУЧШЕ: через «поговорить» или через «пописывать», через моторику рта и мозга или через моторику руки и мозга. Ну и делать соответствующие поправки в процесс обучения. Хотя, мы и понимаем, конечно, что склонности склонностями, но ОБА поля важны, как устное, так и письменное.
Любопытно, что учащиеся-«устники» (склонные поболтать) схватывают «узелковость» языка более общую, но более быстро, тогда как тугодумы-«письменники» рассматривают «узелки» более напряжённо, но и более надёжно в плане усвоения. Поэтому оба типа можно сравнить со стайерами и спринтерами, которых иногда нужно обучать ПРОТИВ их личной склонности: тому, что им глубоко внутри не очень нравится.
Лично я вот более «письменник», мне нравится рассматривать «узелки» медленно, неторопливо, ощупывать их и анализировать, складировать в уголки памяти по раз выбранному алгоритму. Поэтому я не очень хорошо понимаю «устников», надо сказать, или «бегунов по верхам». Вернее, не «ощущаю» их нерв, он у них другой.
Второй интересный момент: усвоение новых материалов, при тяготении учащегося к одному из видов восприятия (устному или письменному), может быть ОБЛЕГЧЕНО для обоих видов через НЕОЖИДАННОСТИ, или парадоксальности.

Шеф

Модальные глаголы английского языка



Исследователи модальности в языке и способов её выражения так до сих пор и не пришли к единому мнению о том, что представляет собой эта проблема, а также, почему в ней так много исключений, двумысленностей, интерпретаций и взаимоисключающих друг друга положений. Основной же камень преткновения – а есть ли сама модальность, или это измышление учёных, нуждающихся в том, чтобы обозначить наблюдаемый ими феномен отдельным термином?
Я думаю, что всё дело в том, что язык, следуя посылу человека выражать и своё собственное отношение к высказываемому (высказанному), изобрёл некий НАМЁК, некую форму намёка на то, что в ткань повествования включается и ЭМОЦИЯ. Одним из компонентов выражения этой «эмоциональности» в нашу компьютерную эру служат смайлы, другим – мемы, третьим – крылатые фразы, картинки с надписями, мелодийки с искажёнными текстами и т. д. Вплоть до вообще отсутствия языка, а вместо этого картинки или видео.
При осмыслении данного вопроса ясно видно, что человека НЕ устраивает отсутствие или малое наличие в языке точных указаний на эмоцию, поэтому человек ИЗОБРЕТАЕТ всякие способы, чтобы это как-то подчеркнуть. Любопытно, что в устной речи эта проблема остро не стоит, благодаря игре тембром, тоном речи, физиогномическими причудами (гримасками), даже размахиванию руками, я уж не говорю о прямом взгляде глаза в глаза. В письменной же речи, как тусклом зеркале речи устной, инструментов эмоциональности НЕ хватает. Ну, вот, собственно, отсюда и проистекают все выверты, включая искомую «модальность».
В английском языке, по сравнению с тем же русским, более жёсткая конструкция стандартного грамматического выражения, отсюда тенденция английского языка более развивать синонимию, нежели игру с флексиями (приставками, окончаниями, суффиксами и т. д.). Если правильно понимать эту «склонность» английского, то проблема объяснения учащимся модальности и способов её выражения в английском для русскоязычных может быть упрощена.
Базовый принцип здесь такой: в английском для передачи ОТТЕНКОВ личного отношения к высказываемому (т. е. модальности) используется БОЛЬШЕ различных слов, нежели в русском. Для русского свойственно искать в способе выражения оттенка скорее новые флексии к старым словам, чем новые слова, для англоговорящих же – новые слова, потому что количество флексий (доступных), у них маловато будет.
Для учителя крайне важно донести эту мысль до учащихся, потому что, «видя корень проблемы», им, учащимся, в дальнейшем легче понимать вязь и канву слов, предложений, мыслей, стоящих за грамматикой. Методологическое донесение этой проблемы может быть ещё проще: достаточно сравнить КОЛИЧЕСТВО модальных глаголов и конструкций в английском и русском языках. Сразу видно, где, в каком языке, оных банально больше. Что и требовалось «доказать».
Смотрим на практике: русский – мочь, долженствовать, обязать/ся, нуждаться, хотеть; английский – may, can, must, need, should, would, shall, will, ought to, dare to, to be to, to have to, used to, wish, want, reckon, guess, etc. Разница очевидна.
Как русский язык разноображивает свою скудость модальных глаголов (вносит дополнительные оттенки)? А, как было уже выше указано, с помощью флексий: принудиловка, могёшь, хотелка, заобнуждаться и т. д. Как то же самое делает английский? А вот ряд разных слов приведён выше: через увеличение синонимов.
Да, в обоих случаях (и в русском, и в английском) на помощь приходит ещё много чего (для выражения модальности, т. е. личной эмоции), но основная мысль понятна: в английском языке для выражения модальности используется БОЛЬШЕ разных слов, нежели в русском. От этого и необходимо «плясать» в объяснениях. Ну не может can/could стать великоразнообразным! А вот русский язык запросто, у нас же ещё и по родам, числам есть разнообразие, а также по флексиям: могу, мог, можешь, может, могут, можем, можете, могём, заможить, могутки, можем-поможем и т. д. Нам, русским, в этом плане ЛЕГЧЕ, есть где и куда при фантазии развернуться. А вот англоязычным непросто, у них единственная «дорога» – развивать СИНОНИМИЮ: больше разных слов.
Собственно говоря, данная проблема касается не только модальности и способов её выражения в английском, а вообще всего, что есть в языке. Английский «тяготеет» к созданию бОльшего количества синонимов, нежели русский. И причина этому проста: английский более грамматически жёсток (не от слова «жестокий», а от слова «жёсткий»).
Поэтому донесение этой подоплёки до учащихся значительно упрощает их понимание, почему в английском требуется БОЛЬШЕ слов для выражения как бы одного и того же, просто с разными оттенками. А английский и не может выражать разность оттенков, кроме как через НОВЫЕ слова, через синонимы, кроме как через увеличение синонимических рядов. Русский может играть с флексиями, а английский – не может. Вот и всё.

Шеф

Разработка упражнений под конкретного учащегося



Одной из основных методологических проблем, с которым «сталкиваются» учителя – это подбор упражнений с целью отработки тех или иных «проблем» в голове учащегося в процессе обучения английскому языку. Не секрет, что обучение на группу обязательно выявляет тех, кто схватывает новый материал быстрее, тех – кто помедленнее, и тех – кто вообще плохо соображает.
Методологически эта проблема «решается» лишь с помощью тьюторства: когда в процессе обучения принимают участие лишь двое: обучающий и обучаемый. Только тогда учитель может начать подбирать материалы для обучения, «подстраиваясь» под учащегося, под его индивидуальность, а также его единоличный рост в плане изучения языка.
Но и тьюторство – не панацея! Дело в том, что некоторые моменты в изучении языка глубже «заходят» в публичном поле, в обсуждении несколькими участниками. Если залезть в этот вопрос, то выясняется, что на начальном этапе изучения языка полезнее тьюторство (продуктивнее на порядок), а вот на среднем этапе – уже не так всё однозначно, потому что обучаемые начинают самопроизвольно делиться на тех, для кого предпочительнее живая, устная речь, и тех, кто склонен углубляться в письменное понимание. И вот для первых групповое обучение может быть просто интереснее.
Есть и ещё один момент, который зачастую упускается: дело в том, что когда обучаемый узнаёт АЗЫ, то его первым стремлением является начало использования познанного, и, если продолжается тьюторство, то это стремление может ГАСИТЬСЯ невозможностью проведения опытов на публике, среди многих людей (в тех случаях, и их большинство, когда обучаемый НЕ живёт в стране изучаемого языка). Выходят из подобного положения обычно ЧЕРЕЗ включение в процесс обучения всяких «сторонних» подвижек: через слушание песен, смотрение фильмов, через интернет-игры и т. д., где «симулируется» живое общение и живой контакт.
Вышеописанная проблема нерешаема в принципе, разумеется, потому что сколько людей – столько и предпочтений (как у обучаемых, так и у обучающих), а вариаций взаимоотношений и процессов безконечное множество. Но понимать эту «проблему» и быть к ней более внимательным – можно запросто.
Лично я полагаю, что лишь тьюторство способно ввести обучаемого в поле языка до той степени, после которой возможное самостоятельное языковое изучение даст плоды. Коллективное обучение обязательно расслаивает обучаемых на их «остановки» на том или ином уровне, после чего обучение/изучение практически ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ. Школьные учителя не дадут соврать, они с этим сталкиваются постоянно. Преодолеть этот порог практически невозможно, отсюда и возникает репетиторство, как «подтягивание» одного из толпы, через уже тьюторство.
Отсюда, кстати, возникает очень простой вывод: будущее изучения языков лежит только в тьюторстве, т. е. обучении С ГЛАЗУ НА ГЛАЗ обучаемого и обучающего. А вот обучение групповое (в нынешних учебных заведениях) будет медленно, но неуклонно ЗАТИХАТЬ. Этот процесс уже сейчас виден гораздо сильнее, чем раньше, допустим 50-100 лет назад, когда проблема была скорее охватить как можно бОльшее количество обучаемых. И потеря качества знаний лежит именно в этом: в остандартизированном процессе обучения ОДНИМ учителем (или одной) – многих учащихся. Распыление больше НЕ работает. Вернее, работает всё хуже и хуже.
Любой язык можно выучить на приемлемом уровне за два года. Повторю, любой. В случае проживания в стране изучаемого языка срок этот может быть и меньше (за счёт необходимости СРАЗУ же начать применять получаемые знания и отрабатывать их вживую, по жизни). В случае ежедневных занятий, допустим, по часу в день, срок изучения может начать варьироваться, в зависимости от обучающего, обучаемого, от их совместной работы. Но два года остаются стандартом (человек психически не готов учиться одному и тому же БОЛЬШЕ этого срока, ему будет казаться, что то, что ему надо, он УЖЕ освоил).
Вышеописанное можно заметить по двум вещам: 1. развитию технологий так называемых «марафонов», т. е. предоставлению комплекса уроков по СНИЖЕННОЙ временной шкале: 10-15 минут в день (подобные «марафоны», в случае их прохождения от начала до конца, предоставляют необходимую БАЗУ для дальнейшего, более углублённого изучения языка). 2. по развитию так называемых «обучающих платформ», где учителям предоставляются стандартизированные материалы (упражнения) для отработки их с обучаемыми.
По сути же и «марафоны», и «обучающие платформы» – есть одно и то же, только выполненное с применением разных технических средств: «марафонство» ближе к тьюторству классическому, поскольку ведётся в живом общении, «платформенность» – отходит от этого в бездушность и автоматизацию. И это, кстати, хорошо, что у обучаемых есть выбор: если кому не хватает «живости», пожалуйста, «марафоны» с тьютором, если кто стесняется, пожалуйста, отстранённость учителя от ученика (общение через машины и программы).
А вот следующий ШАГ в освоении языка (ни «марафоны», ни «обучающие платформы» не МОГУТ, да и не приспособлены ни на что другое, кроме как на ОЗНАКОМЛЕНИЕ, первичное, с иностранным языком) – может быть лишь ТЬЮТОРСТВО в самом его узкопонимаемом смысле: один учитель, один ученик, точка. И без прохождения этого этапа (примерно с год) на изучении иностранного языка можно поставить крест: ничего хорошего не выйдет.
Любопытно заметить, что в институтах иностранных языков (государственных и полугосударственных) изучение языков ДВУХГОДИЧНОЕ, т. е. за два года студенты научаются языку на приемлемом уровне, после чего, начиная с третьего курса, обучение языку ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ, а идёт лишь повторение изученного. Любой выученик любого подобного заведения может с чистой совестью сказать, что всё, что он или она выучили в плане языка – заняло ПЕРВЫЕ ДВА ГОДА, после чего... ну, по-разному.
То же самое относится и к изучению иностранного языка самостоятельным образом. Человек практически сразу же сталкивается с НЕВОЗМОЖНОСТЬЮ понять отдельные языковые моменты (они пропущены в учебниках, ведь всего не ухватишь), и вынужден искать учителя. «Марафоны» и «обучающие платформы», кстати, великолепно отрабатывают подобные ситуации. Не все конкретно, но как класс.
А вот следующий этап: когда АЗЫ освоены, а дальнейший рост невозможен (вернее возможен для страстного изучателя иностранного языка лишь через неимоверно сложную тягомотность самостоятельных попыток узнать новое) – на данном этапе методологически ПУСТ.
Обращаю внимание ещё раз: для изучения азам любого языка пространство возможностей и предложений забито под завязку. В частности, то, что не покрывает собой стандартное репетиторство (оно было всегда), то, что не даёт стандартная школа, высшее учебное заведение, покрывают ныне «марафоны» и «обучающие платформы».
А между тем спрос на СЛЕДУЮЩИЙ этап (после изучения азов) огромен. Ни одного человека, любящего изучение иностранных языков, не удовлетворяют АЗЫ. Они хотят бОльшего. Но этого самого практически НЕТ. Нет в плане предложения, разработанных методик (классические варианты сделаны под стандарты высших учебных заведений, под студентов, будущих переводчиков и преподавателей, а там есть своя специфика, в частности, много наукообразия и лингвистических дебрей), упражнений. Нет и проработанной методологии.
Есть лишь несколько достаточно мощных попыток в этом направлении, но все они НЕ нацелены на тьюторство, а берут в качестве образца «обучающие платформы», потенция которых всегда заканчивается на этапе освоения азов. Для покрывающего следующий этап тьюторства, не побоюсь сказать, есть лишь одна разработка: моя. Она покрывает собой то, что можно давать после освоения азов, и покрывает достаточно серьёзно, вплоть до того самого момента, когда обучаемый ОЩУЩАЕТ, что всё, что мог бы дать ему учитель, уже дано.
Поэтому, учителям, ещё получающим ныне образование, получившим его не так давно, скажу а ля Маяковский: «Юношам и девушкам, обдумывающим своё будущее педагогическое житьё», я бы порекомендовал обратить внимание на то, что ниша ТЬЮТОРСТВА, после обучения АЗОВ, пока не занята. А вот методология для этого УЖЕ готова.

Шеф

Изучение акцентов английского языка



Ни для кого не секрет, что в английском есть такая масса акцентов, что можно голову потерять... сбившись на 100-м каком-нибудь, типа йоркширского. Поэтому учитель обычно сталкивается (не всегда, но часто) с проблемой, а какой акцент выбрать ему или ей для преподавания. Слаженность и многоустройство мiрового изучения английского «наладило» пока их всего два, которые примерно пополам «делят» всё обучение: это – так называемый «английский» и так называемый «американский». Хотя все реально в теме прекрасно знают, что в «английском» своих акцентов и подакцентиков много, что – в «американском».
В странах, где английский язык официальный уже много лет, есть тенденция выделять свои, коренные акценты: типа австралийского, и там же есть свои адепты, готовые до хрипоты спорить об уникальности австралийского, но всё это «игры» лингвистов, поскольку делить можно до безконечности, вплоть до отдельной семьи, где МОГУТ быть свои словечки и фразы, а также их произношения.
Но в целом ситуация такова: какой акцент изучал учитель или учительница в бытность свою студентом или студенткой, тот акцент затем они и «двигают» по жизни дальше. Редко встретишь людей-учителей, умеющих «в акценты» профессионально: в пяток, а то и в десяток. Ну а сами учителя скорее всего, по мере набирания опыта и знаний, просто теряют «берега» в этом безбрежном океане различных акцентов и способов произношения/написания, предпочитая некоторых вещей не касаться вообще, а давать стандарт, который, в свою очередь, так уж пока сложилось, распадается на две вышеуказанных части: английскую и американскую.
Лично я предпочитаю английскую систему (просто ей меня в своё время учили, привык), другие люди – американскую. Но методологическая проблема всё же существует, и она проста: а какой вариант лучше или более применим по жизни?
Эта методологическая проблема НЕ лежит на поверхности, потому что, если о ней и говорят, то вскользь, но она всегда существует (да и вопросы учеников могут вызвать её на поверхность обсуждений порой), и с ней просто надо как-то быть (или её решать, если возникнет нужда).
Решить её можно лишь двумя способами: загнать её «внутрь», отсекая учащихся от существующих акцентов, не изучая их вообще (захотят, дальше сами могут попробовать научиться), а можно – предоставлять по акцентам какой-то комплекс знаний. Правда, есть одна сложность: их надо бы знать учителю или учительнице достаточно глубоко, а это в профессии НЕ необходимые знания, а дополнительные, почти факультативные (особенно на начальной стадии изучения английского).
Мой методологический подход к этой проблеме таков: я лично не умею произносить разными акцентами одно и то же, хотя и слышу их, знаю лишь многие разницы в написании слов, поэтому спокойно объясняю своим ученикам, что у меня акцент (помимо русского) британский классический (меня ему учили в своё время), а американский, тоже классический, я просто не умею, да и не хочу, поскольку он мне банально не нравится. Что касается остальных – их можно будет затем услышать в практике и самостоятельно их выделять (если возникнет такая нужда). Как правило, этого объяснения хватает.
Если же не хватает, а такое тоже случается, то я привожу личный пример: когда бывал в США, то неоднократно сталкивался с тем, что американцам нравится мой «британский» акцент: слышать и слушать. Я их даже спрашивал об этом, они кивали, да, мол, почему-то приятно. Я сразу вспоминал плеяду советских прибалтийских актёров, которые говорили с очень приятным акцентом по-русски. Объяснить, почему «приятным», я не могу. Но вот так.
Нынешняя ситуация с изучением английского такова, что многие учащиеся ЖИВУТ в странах, где распространён английский (в том или ином виде, с теми или иными местными акцентами), поэтому они могут «брать» акцент напрямую, от носителей, или от тех, чей родной язык вовсе не английский, а исковерканный/покорёженный. Но интернет и обучение от «носителей» через мессенджеры эти проблемы выравнивает, конечно.
Данная методологическая проблема, конечно, не имеет единого и универсального решения, спору нет, но всё же некоторые моменты стоит осветить поподробнее.
Во-первых, стоит всегда указывать учащимся, что их акцент (и от родного языка, и от того варианта английского, которые даётся самими учителями) неистребим ничем, кроме как многолетней практикой (а это адский труд), поэтому им самим стоит прислушиваться к себе лишь в том случае, если они искренне нацелены на изучение английского до самой возможной совершенности.
Во-вторых, стоит указывать и на то, что существует тонкая грань между «диким» и плохопонимаемым акцентом, и акцентом приемлемым. Стремится, понятно, надо ко второму, потому что коммуникация должна быть естественна, а не трудна по второстепенным признакам (типа произношения). А вот для того, чтобы акцент был приемлемым, следует давать базовые фонетические знания, хотя бы в теории, чтобы была отчётливо видна разница в произношении.
В-третьих, предела совершенству нет, конечно, но вот достижение «приемлемости» всегда возможно, даже на самом среднем уровне, и вот его-то и следует предоставлять на уровне, чуть выше, чем нужно.
В-четвёртых, есть сильная разница между языками устным и письменным. То, что в письменном будет корявенько, но в целом понятно, проглатывается быстрее, с произношением же – ситуация просто кардинально другая: в нём больше «подводных камней», которые запросто могут вывести уровень общения на неприемлемый уровень (когда друг друга люди просто НЕ понимают). Поэтому произносить ПОНЯТНО – важнее, чем выражаться понятно же письменно. И это «важнее» выявляется вовсе не сразу, а в конечном итоге.
Изучение английского языка обычно видится (невооружённым взглядом) так, чтобы обучаемый освоил комплекс ПОНИМАНИЯ (чтобы обучаемый стал ПОНИМАТЬ, о чём идёт речь). Вторая часть, чтобы его или её ПОНИМАЛИ, видится почему-то второстепенной (типа, ну как-нибудь уж поймут), которая приходит «сама собой» из практики обучения. Это, конечно, не так: обе стороны изучения английского важны, я даже полагаю, что вторая важнее первой (но это моё личное мнение).
И последнее, немного смешное: я ещё не встречал методологических, методических и учебных курсов, учебников и т. д., которые бы посвящали ВТОРОЙ части (абзац выше) первостепенное значение, или делали на этом особый упор.
В проекте «КиТ» этому моменту уделяется достаточно много объяснений и упражнений на отработку умения ВЫРАЖАТЬ СЕБЯ ПО-АНГЛИЙСКИ.

Шеф

Иная языковая логика



Одним из «элементов» изучения иного языка является вхождение учащегося во внутреннюю логику этого самого языка, которая, как правило, имеет отличия от логики своего родного языка. Это нетрудно заметить, потому что при изучении все, без исключения, учащиеся пытаются сначала «подставить» логику своего языка, через простую замену слов и даже порядка слов в предложении.
А внутренняя логика языка выражает себя и в этом тоже. Но не только, потому что включает в себя несколько довольно разноплановых элементов: начиная от грамматики и заканчивая стилистикой.
Обычно учителя не заморачиваются планомерной подачей внутренней логики иностранного языка, а выдают те или иные «правила» в самом процессе обучения, потому что они периодически требуются для того, чтобы объяснить очередной «затык»: когда перевод и понимание НЕВОЗМОЖНЫ без предварительного объяснения с упором именно на логику. Учащиеся обычно страшно мучаются в этих моментах, потому что им НЕ объяснили заранее даже «азов логики» иностранного языка.
А решить логические проблемы быстро, если в голове учащегося отсутствует «каркас», на который можно нанизывать новые и новые элементы – практически невозможно. Поэтому крайне важно перед системным изучением иностранного языка посвящать какое-то время и его внутренней логике, тем более, что это запросто можно делать, объясняя очередные правила иностранного языка.
К примеру, легко и мгновенно входит изучение грамматических времён английского языка через показ его тройственной логики. Первый логический постулат – это структура грамматического образования предложения, три основных формы: утвердительная, отрицательная и вопросительная (какой используется вспомогательный глагол: to do, to be или to have, или их несколько, в каких грамматических временах, и порядок слов в предложении). Второй – смысловое употребление грамматических времён (продолжающееся, законченное к определённому моменту времени, очень долго тянущееся и повторяющееся). Третий – исключения из них, типа показ будущего времени с помощью going to.
Ещё легче с порядком слов в предложении, где в утвердительном практически всегда подлежащее стоит ПЕРЕД сказуемым. Этот элемент ведь тоже относится к внутренней логике английского, не так ли?
Причём, что важно, те достаточно редкие совпадения логик английского языка и языка русского даже объяснять не надо, они и так «работают», тогда как на несовпадениях следует: а) останавливаться обязательно, б) показывать несоотвествие русской логике и английской, а также в чём именно. Следует также проводить и проверку полученных знаний. К примеру, достаточно несколько раз спросить учащихся про стандартное «устройство» английского предложения, его основные правила, а затем, уже при продолжении изучения постоянно привлекать внимание учащихся к этому же, чтобы у них выработалось на автомате, что, к примеру, сначала должно быть подлежащее, а затем уже – сказуемое.
Но такой подход, его можно назвать «механическим», потому что он имеет дело лишь с «кубиками» слов, которые надо лишь научиться последовательно складывать в зависимости от предложения (утвердительного, отрицательного и вопросительного).
Существует и другой уровень логики, его можно называть со-смысловым: это когда смыслы тех или иных слов в английском языке выходят за рамки смыслов русских – смыслы частично НЕ совпадают. Ему требуется учить отдельно, просто показывая на примерах, где есть совпадения, а где их нет (и показывать при этом логику английского, русская-то логика и так понятна!). К примеру, глаголы to commit или to indulge.
Третий уровень логики английского языка «обитает» в стилистике, то бишь эмоционально окрашенных способах выражения себя. Здесь прекрасно помогает разбор... пословиц/поговорок/цитат, имеющих примерно один и тот же смысл, что в русском, что в английском. К примеру, «рыбак рыбака видит издалека» и "birds of a feather fly together". А также показ логики той или иной пословицы или поговорки в английском языке через объяснения. К примеру, "no involvement, no commitment", которую с ходу достаточно проблематично объяснить...
Все элементы логики английского языка (по сравнению с русским) обычно НЕ присутствуют в процессах обучения, потому что... видимо, считаются сложными для восприятия (особенно детьми), да и времени на них тратить приходится иногда безумно много по сравнению с другими важными вещами. Но вот мне кажется, что это не так. Потраченное время на толковое объяснение именно логики иностранного языка даст свои плоды ПОТОМ, когда учащиеся в процесс обучения будут постоянно сталкиваться с теми или иными проявлениями этой самой логики – и обращать на них внимание! И тогда процесс изучения и обучения приобретёт совершенно иное качество: УЗНАВАНИЯ.
В моей личной практике неоднократно бывало, что учащиеся как бы «вспоминали» то, что уже давно было им дано по внутренней ЛОГИКЕ английского языка, само собой. И очень этому даже удивлялись. Выходило как бы даже неосознанно. Но это не так – срабатывали АЛГОРИТМЫ изученной и затверждённой логики. Но сначала их требовалось объяснить, добиться того, чтобы они были поняты и запомнены (хотя бы несколько). Затем же они пригождались в самых замысловатых вариантах и в самых неожиданных ситуациях.
В разработанной мной методологии преподавания английского языка русскоязычным, в учебных материалах и объяснениях, этому вопросу уделяется много внимания, особенно, конечно, «механике», как простейшим алгоритмам грамматики, остальное – дано лишь справочно и кратко. Сами же алгоритмы, с помощью упражнений, запоминаются и затверждаются ещё легче. Они же несложные, на самом деле, а просто поначалу совершенно ИНЫЕ (не так, как в русском языке).

Шеф

Способы выражения себя на иностранном языке



При изучении иностранного языка любой человек сталкивается с одной и той же проблемой; я бы назвал её «уровнем владения своим собственным, родным языком».
Описать её можно следующим образом: невозможно научиться иностранному языку на уровне, превышающем уровень владения языком родным. Или, если человек достаточно косноязык на своём родном языке, то трудно ожидать от него, при изучении иностранного языка, что он на нём будет «петь как соловей».
Эту проблему замечают, но стараются не озвучивать, люди, работающие «на переднем крае» т. с., учителя и преподаватели. И я их понимаю. Трудно сказать в лицо студенту или студентке, ученику или ученице, что он/она вряд ли научится иностранному реально хорошо, потому что у него/неё есть проблемы с выражением себя на русском. Отсюда простой вывод: чем лучше человек знает свой родной язык, тем ЛЕГЧЕ ему будет даваться «сложность/непонятность» языка иностранного (не в том смысле, что быстрее, а в том, что он сможет этой сложностью крепко ОВЛАДЕТЬ и её использовать после изучения). Ну и наоборот.
В качестве примера можно привести употребление деепричастий, кои мы в обычной устной речи используем редко. А некоторые люди и в письменной речи их используют так же редко. Подобные сложные конструкции вызывают у таких людей психическое отторжение, они их «побаиваются». И, если таких конструкций набирается прилично много у человека в его родном языке, то вряд ли стоит ожидать от него, что при изучении иностранного языка он с лёгкостью освоит не идентичные, но сложные по-своему структуры и модели языка иного. Нет, человек будет их точно так же избегать, как он или она делают это в родном языке.
Ситуация с изучением иностранного языка в средних школах осложняется ещё и тем, что дети ещё попросту не успевают достигнуть того уровня умения говорить/излагать в своём родном языке, который может потребоваться для изучения языка иностранного, чтобы этот самый уровень владения двумя языками соответствовал друг другу. Они ещё не научились своему родному языку до приличного уровня, чего уж тут говорить про иностранный-то.
Выход из этой ситуации, если это можно назвать «выходом», простой: прививать любовь и наслаждение выражением себя прежде всего на своём родном языке, только тогда иностранный язык с помощью учителя может начать раскрываться просто ИНОЙ красотой, просто другими способами, моделями, паттернами и схемами. Ну а человек, не любящий свой родной язык, не способен полюбить, а следовательно и освоить в достаточной мере, и язык иностранный. Ему попросту это не надо, не приходит в голову, он или она НЕ наслаждаются процессом.
Мне, как учителю английского языка, гораздо приятнее заниматься с людьми, владеющими русским языком на высоком уровне, способными выражать себя как тонко, так и замысловато, чувствующими оттенки русской речи, умеющими «услышать» звук и тон, манеру и намёк, стиль и качество. Вот им я могу дать примерно то же самое «богатство» языка английского, их я могу научить изысканности и велеречевости английского, которое просто делается ПО-ДРУГОМУ. И наоборот, чем ниже уровень владения языком русским, тем меньше я смогу дать учащимся в плане английского. Они бы, может, и рады это «взять», но не могут. И причина этому проста: вышеуказана – как УРОВЕНЬ.
Выявлять и определять довольно точно имеющийся у учащихся уровень знания ими своего родного языка – задачка для любого учителя ещё та! Сложная, которую трудно впихнуть в какие-то значимые и понятные рамки, а тем более выработать какие-то методики для повышения этого самого уровня. Поэтому те учителя, которые эту проблему чувствуют, зачастую просто опускают руки, не в силах дать то, что реально могут, могли бы. Но задачка эта нерешаемая, увы. Потому что изучение любого иностранного языка – это всегда СРАВНЕНИЕ своего родного и иностранного. Если есть, имеется, что сравнивать, то и результат будет. Если же материала для сравнения МАЛО, то и результат будет очевидно крошечен.
С другой стороны, любой учитель, после даже кратковременного общения с учащимся или учащейся, вполне способен быстро определить этот уровень и попробовать дать или предоставить обучаемому что-то вроде «баланса» по иностранному языку: столько же, сколько учащийся владеет на своём родном языке.
Для пищущих стихи (в любом возрасте) на своём родном языке не представляет никакой проблемы, после даже краткого знакомства с любым другим языком, начать писать стихи на иностранном (да, корявенько, да, не очень правильно грамматически, но всё же). Для умеющих красиво говорить на своём родном языке – гораздо легче, понятнее и схватываемее т. с. делать точно так же и на любом иностранном языке, потому что матрицы красоты СХОЖИ. Их просто надо узнать с помощью учителя и собственного труда, и они раскроются. Да, не сразу, да, постепенно, но обязательно раскроются. Почему? Да потому что человек ценит и умеет ощущать красоту на своём родном языке.
Крайне редко встретишь ситуацию, когда некая неконгруэнтность между учителем и учеником всплывает и разрастается в непонимание, хотя подобное случается иногда. В плане обучения иностранному языку это означает, что уровень учителя НИЖЕ (почему-то) уровня им обучаемого, причём на родном языке. Не на иностранном, стоит заметить, а именно на своём родном языке. Парадокс? Нет, это всего лишь всего лишь отражение существующего порядка вещей: простота не может ничему толковому обучить сложность, она может лишь передать условную простоту себя же. И всё.
Поэтому-то, в своей практике, я обычно стараюсь НЕ заниматься с теми людьми, чей русский язык коряв, заполнен самыми простыми штампами, и некрасив. Я их мало чему могу обучить, я не смогу дать им «широкую картину» английского, чтобы они могли оценить его внутреннюю красоту и восхититься. Увы и ах, как говорится: язык – дело такое! И наоборот, как же я радуюсь, когда слышу и читаю изысканность по-русски! Для меня это означает, что у меня есть что предложить ученику или ученице – есть много чего такого же сложного, запутанного, но и одновременно пленительно-восхитительного, и в английском. И я смогу это подать «на блюдечке», как интересно приготовленное блюдо, чтобы совместно с обучаемыми вкусить все прелести оного.
Вот так и живу, вот так и обучаю. Вот так и методики изучения английского языка для русских людей составляю.

Шеф

Раскрытие сослагательных конструкций в английском языке



Всем учителям известно, что конструкции с сослагательным наклонением (Subjunctive Mood) являются одними из самых сложных для понимания русскоязычными. За годы и годы практики по переводах и преподаванию, в том числе и начитавшись до одури объяснений самих английских и американских грамматиков (специалистов по объяснению самим себе, а что это такое – сослагательное наклонение в английском?) я пришёл к неоднозначному выводу, что сослагательные конструкции покоятся не в грамматическом обрамлении (какую грамматическую конструкцию где поставить), а – в стилистике.
Поэтому подход к обучению этим премудростям русскоязычных у меня ныне очень простой: я показываю, как та или иная модальность (что хочет выразить высказывающийся) диктует употребление той или иной формы сослагательной конструкции.
Модальность, если упростить, бывает четырёх типов: первая, самая простая, назовём её нейтральной, по-русски она звучит примерно так: «Если ты станцуешь, то я буду рад!» – "If you dance, I shall be happy!" (относится к настоящему и будущему времени), вторая, третья и четвёртая относятся уже к тому, что ПРОШЛО, т. е. к прошлому.
Вот смотрите: вторая – «Если бы ты станцевала, то я бы порадовался». А вот третья – «Если бы ты станцевала, то я бы порадовался». Для русского человека разницы НИКАКОЙ. А для английского понимания, разница есть, она заключается в том, что, если выразить второй тип: "If you danced, I would be happy!", то эта ситуация вполне реально могущая быть, а вот если выразить третий тип, или: "If you had danced, I would have been happy!", то эта ситуация относится к СОЖАЛЕНИЮ о том, что никогда уже не будет, потому что не может быть никогда.
Четвёртая ситуация относится к той малореальной ситуации, когда она вполне осуществима, но с трудом, и говорящий – вполне так особенной грамматической конструкцией – её и подчёркивает! Вот смотрите: "If you were a dancer, I would be happy!". Разумеется, нам трудно представить, что малореальность заключается в том, что можно стать кем-то другим (перевоплотиться т. с., или «войти» в другое тело), но здесь надо смотреть не на это, а на выражение модальности (т. е. личного отношения) на то, что вполне вероятно может случиться.
Как можно заметить вторая и третья ситуации для прошлого могут использовать любые глаголы, четвёртая же (почему-то) у англоязычных «крепко припаркована» к тому, что а) употребляется лишь глагол to be, б) лишь в прошедшем времени, в) лишь в одной форме множественного числа (were) для ВСЕХ родов, включая единственное число.
Но, если начать разбираться в этой ситуации логично, через несомый грамматическими конструкциями смысл, то всё становится понятно.
Вот смотрите: первая конструкция касается как бы настоящего или как бы будущего времени – при этом неважно, каким именно грамматическим временем такая конструкция выражается. Это может быть Present (Simple) Indefinite или Future (Simple) Indefinite, ну или Present Continuous или Future Contnuous. Мы всё равно единообразно воспринимаем эту конструкцию (и грамматические времена через которые она выражается), как то, что ПРОИСХОДИТ в настоящем времени или скоро произойдёт. И здесь не нужны стилистические подкрепления в плане разнообразия.
Иное дело с тем, что уже прошло, могло бы пройти так или иначе, или прошло безвозвратно – тут уже требуется «подкрепление» стилистического порядка относительно аспектов этого самого прошлого. И английский язык эти аспекты чётко акцентирует через особые грамматические конструкции (второго, третьего и четвёртого типов). Поэтому практически в любой ситуации по отношению к прошлому времени можно совершенно спокойно употребить одну из этих конструкций, разумея при этом, что стилистические оттенки будут просто разными.
Вот смотрите (вторая ситуация): "If you danced, I would be happy!". Что здесь выражается? Да очень простая, но нейтральная по модальности (личному отношению) мысль: если бы ты потанцевала, то я был бы доволен.
Смотрим далее (третья ситуация): "If you had danced, I would have been happy!". А здесь что выражается? А то, что говорящий сожалеет о том, что ты никогда больше не будешь танцевать. Все танцы в прошлом. Однако, если бы ты всё же смогла танцевать, то и я был бы доволен. Но вот, увы, ситуация уже НЕ МОЖЕТ СТАТЬ ТАКОЙ.
И последнее (четвёртая ситуация): "If you were a dancer, I would be happy!". Здесь, к сожалению, «чистота эксперимента» утрачивается, ибо необходимо вставить глагол to be, т. е. изменить порядок слов и сами слова в предложении, но общий смысл тем не менее остаётся тем же. И модальность этой фразы (личное отношение) становится таким: вот, если бы ты всё же могла бы станцевать, несмотря на то, что «поезд вроде ушёл», и ты больше не танцуешь, то я был бы счастлив/доволен.
Или: вторая ситуация – ситуация нейтральная, реальная, третья ситуация – ситуация уже нереальная, она никогда больше не станет реальностью, четвёртая ситуация – ситуация малореальная, но вполне ещё способная стать реальной.
Таким образом, англоязычные выстраивают у себя в голове следующую картинку: подчеркнуть можно отношение к вероятности оценки прошлого, как реального, малореального и абсолютно нереального. И слушающий или читающий МГНОВЕННО схватывает эту модальность, ибо все аспекты модальности чётко укладываются в особые грамматические конструкции, которые невозможно спутать между собой (они отличаются друг от друга).
Для русского человека (для русской языковой логики или русского мышления) подобные экзерсисы достаточно странны, потому что в русском языке вышеописанные стилистические нюансы НЕ выражаются грамматическими формами, а лишь ДОМЫСЛИВАЮТСЯ, или ПОНИМАЮТСЯ, исходя из контекста или способности улавливать эти оттенки (не все, кстати, люди улавливают их, отсюда иногда и непонимание). Мы, русские, вычленяем стилистические оттенки ПО-ДРУГОМУ, с помощью совершенно ДРУГИХ методов (если они есть), ну а вот англоязычные – делают это вот так, как мной описано выше.
Может встать вопрос, а зачем англоязычные это делают? У меня нет ответа. Я просто попробовал объяснить иную логику хода мыслей и возможности эти мысли, вернее оттенки смысла, выражать в английском языке.
И, напоследок, ещё раз четыре формы сослагательного наклонения:
1."If you dance, I shall be happy!" (ситуация нейтральная, относящаяся к настоящему или будущему времени)
2."If you danced, I would be happy!" (ситуация нейтральная, относящаяся к прошлому времени)
3."If you had danced, I would have been happy!" (ситуация, сожалеющая о том прошлом, которое никогда не вернётся, никогда уже не станет реальностью)
4."If you were a dancer, I would be happy!" (ситуация, показывающая то, что у тебя ещё есть шанс остаться танцором, и, вполне возможно, эта ситуация реализуется когда-нибудь)
Да, слова would/shall во всех вышеописанных ситуациях, как мне могут заметить, могут быть вполне заменены на can, could, may, might, should, need, и это всё верно, но это уже ДРУГИЕ, дополнительные стилистические оттенки, немного другие модальности, которые просто РАСШИРЯЮТ четыре базовых модальности на подоттенки. И их можно будет разобрать в отдельной статье.

Шеф

Проблема/решение с глаголом to wish



Одной из нескольких проблем для русскоязычных студентов, изучающих английский язык, является так называемая проблема с глаголом to wish (желать, хотеть), которое часто должно переводиться и пониматься в русском с употреблением слова «жаль». Но это-то и сбивает с толку, путает, не даёт «перестроить» английскую речь, либо возникают непонятки при переводе на русский, ведь to wish – это глагол, а «жаль» – это то ли частица, то ли междометие, то ли вообще чёрт в клетке, если не сказать хуже. Ну с «жаль» нам-то всё понятно, а вот как это перевести с wish – постоянно проблемы и проблемки.
Давайте разберёмся по порядку. К примеру, солидная фраза из названия одного диска Пинк Флойда звучит так: I wish I were here. Но нам её лучше не брать для примера так, как она есть, потому что в ней «спрятана» ещё и более сложная форма сослагательного наклонения, а слегка переиначить, вот так: I wish I am here. Перевод этой фразы такой: «Жаль, что меня здесь нет!» Хотя перевести можно и более «точнее», к примеру так: «Я хочу быть здесь», что будет не совсем верно, потому что идеально подходит к переводу как раз первая фраза, с «жаль».
Ещё раз: I wish I am here = Жаль, что меня здесь нет. И никак иначе. Что здесь следует знать? Ну, во-первых, что точно такого же «жаль» для ЭТОЙ фразы в английском языке нет. Вернее, есть, конечно, вот: Pity, I am not here, но она не несёт в себе того самого стилистического оттенка, который присутствует в вышеуказанном равенстве, выделенном жирным шрифтом. Поэтому, во-первых, что следует запомнить русским студентам! – следующее: для перевода нашего «жаль» идеальным вариантом будет устроение конструкций с wish и ничем иным. Равно, как и наоборот, кстати!
Конструкций с употреблением правильного глагола to wish (помните, что бывают ещё и неправильные?) может быть столь много, сколько вообще может быть конструкций со всеми 12-ю грамматическими временами (а также отрицательными предложениями, вопросительными тож), их пассивными и страдательными залогами до кучи. Т. е. вагон и маленькая тележка. Да, да, это именно так. Но есть и хорошая новость: те, кто назубок будет знать применение всех грамматических времён английского языка, для того все эти «вагоны с тележками» в случае с wish не будут представлять собой никакой сложности. Ну да, а вы как хотели?!
Модель понимания при этом следующая: русское «жаль» всегда совокупляется с последующим «что» и далее предложением, где раскрывается собственно, о чём «жаль»-то, и указывается КОМУ именно «жаль». Английская же конструкция немного другая: да, в ней тоже чётко указывается КОМУ именно «жаль», но через обратность «я бы хотел, чтобы»... через такое вот наоборот. К примеру: жаль, что тебя со мной нет. Это по-русски. По-английски же, при дословном переводе, это звучит так: я бы хотел, чтобы ты была со мной. Где «хотеть» следует переводить как wish, а оставшуюся часть фразы тоже практически дословно: I wish you are with me. Вот, собственно, и всё.
Все остальные так называемые грамматически обусловленные обороты и сложности касаются того, что глагол to wish может применяться в разных грамматических временах английского языка. К примеру, в прошедших (Past Indefinite, Present Perfect, Past Perfect), но сложности в переводе на русский это вовсе не представляет, потому что в русском нет разделения на эти конструкции, у нас только прошедшее время и всё. А вот наоборот – как раз может представить. Дело в том, что конструкция «жаль, что...» может быть в английском выражена через ЛЮБОЕ у них существующее грамматическое время, включая все остальные конструкции (к примеру, сослагательное наклонение, как в вышеприведённом примере с Пинк Флойд).
Вот и примеры: «Жаль, что тебя не было со мной» – это как I (we) wish you were with me, так и I wish you've been with me, а также I wished you were with me и I wished you had been with me. Ну, все мы знаем, что прошедших времён в английском гораздо больше, чем в русском. Вот поэтому. Все они, если их пытаться перевести на русский, на русском же ничего особенного не обозначают, чтобы на них обращать внимание, поскольку в русском прошедшее время ОДНО. Обращать надо внимание лишь тогда, когда осуществляется перевод на английский. Вот тогда нужно следить за этим.
К примеру, в чём разница между I wished you were with me и I wished you had been with me? А в том, что первый пример можно рассматривать с двух точек зрения (и понимать соответственно либо так, либо эдак): первая, как простое согласование времён (есть такая фишка в английском – в русском такого нет), вторая, либо как сослагательное наклонение второго типа (их четыре: одно в настоящем/будущем времени, три остальных – в прошедшем), либо как обычную конструкцию, где одно событие закончилось раньше, чем закончилось другое (классический пример употребления Past Perfect). Сложно? Да, сложно. Сами английские грамматики не одно поколение бьются над тем, как бы это так, наконец, выразить, чтобы всем сразу было всё понятно. Но пока не получается. Ни у них, ни у меня, если вы внимательно всё прочитали и всё вроде как поняли.
Дело тут ещё и в том, что конструкция с wish/жаль ещё и модальна, т. е. выражает личное отношение говорящего/пишущего, а вот модальность – это вообще суперсложно. Это такие тонкие оттенки языковых выражений, которые могут ощущаться лишь теми, кто и способен их воспринимать, и ощущает их подкоркой. Другими словами, кто обладает языковым чутьём, чувством стиля, кто умеет обыгрывать оттенки и вычленять их из речи. А это не каждому дано.
Так что разговор (учёный, я имею в виду) вовсе не закончен ни по этой проблеме, ни по другим проблемам ЛЮБОГО языка, ибо в каждом существует нечто такое, что ПОКА ЕЩЁ скрыто, загадочно, покрыто тайной и пребывает в разночтениях и разнопониманиях. Таков любой язык, вечно колеблющийся между тем и другим, вечно тянущийся во все стороны сразу, вечно привлекательный и такой милый/nice, что аж слезу прошибает.

Шеф

Изучение иностранных языков



Данная статья/соображение общего вида/плана посвящена развенчанию мифов (поддерживаемых обще многими так называемыми «технарями») о том, что так называемые гуманитарии не обладают (вернее, их не учат этому, да и дальнейшая их работа в гуманитарщине этому стремлению не способствует) комплексом мышления, к которому больше применимо определение «склонности к логичности». Я полагаю, что это совсем не так. А ровно наоборот. Ну и далее я буду приводить свои доводы.
Во-первых, да, некие гуманитарные т. с. «науки» имеют обширный спектр, где на одном конце находится крайне туманная и загадочная философия, а вот на другом... наблюдается крайне искажённая картина, где позиции «технарей» и «гуманитариев» не всегда можно и отличить друг от друга (к примеру, разработка и запуск в жизнь программ автоматического перевода с языка на язык). Посередине же наблюдается ещё более любопытная картина, она, можно сказать – плавно переходит от одной к другой. И этот процесс постоянно в движении: т. е. гуманитарщина пляшет к технарщине, а иногда и в обратном направлении. И разобрать, где есть что, и кто куда, не всегда представляется возможным.
Во-вторых, я с большим удивлением узнал недавно, от своей знакомой, чья дочь в начале 00-х поступала в Московский университет на переводческий факультет, что одним из вступительных экзаменов был экзамен... по математике. А поступив, дочь моей знакомой затем то ли год, то ли два изучала эту самую математику (был строгий курс, с экзаменами, отметками, всё как положено). Мне это страшно понравилось, потому что в моё время такого не было. Ну не было у лингвистов никакой математики, логики, и прочих технарских вещей, не давали нам их. Конечно, зря. Надо было.
В-третьих, немалая толика многочисленных онлайн-курсов для детей и взрослых, где учат всему на свете, включая как разводить цветы на Марсе, посвящена точным наукам (в русском сегменте это не так заметно, а вот в англоязычном – очень даже!). Среди них почётное место занимает математика. Опаньки!
Таким образом, с одной стороны, общее образование на нашей планете считается, что унифицируется семимильными шагами (я тоже так считал до недавнего времени), а на самом деле – ничего подобного. Оно скорее «оклассифицировывается» (от слова «классика»), через вычленение того, что люди ПОКУПАЮТ (самостоятельно) как образование. А люди не будут покупать то, что им не нужно. Разумеется, это мои личные, предвзятые наблюдения, которые, в силу малочисленности меня, яйца выеденного не стоят. Но всё же. Это крайне любопытный момент.
К примеру, я сам можно сказать самостоятельно пришёл к выводу о том, насколько глубоко логичен, или математически выверен, всё тот же английский, для овладения которым достаточно всего нескольких СОТЕН правил (даже может быть меньше, чуть больше одной сотни, не считал точно). А также некоторые другие языки. Ну и изучение той же логики ещё в институте иностранных языков очень сильно в своё время ПОМОГЛО помогло бы мне не тратить время на то, что можно было получить сжато и комплексно, а не выцарапывать из дебрей преподавательских объяснений – то же самое, краткое и понятне. Уверен, кстати, что примерно с такой же проблемой сталкивались по жизни МНОГИЕ ещё получившие советское образование, причём в разных ипостасях: гуманитариям иногда «не хватало» точных «наук», а «технарям» – наук т. с. расплывчатых, где нет жёстких критериев, а есть матрица вероятных изменений. И её бы простой подсчёт, с помощью математики, страшно бы помог студентам.
Но нет, нас, я имею в виду «технарей» и «гуманитариев» слишком далеко развели! А, разведя, немало поспособствовали другому, снижению общего уровня образованности (как личной, внутренней переработки предыдущих поколений людей КАЖДЫМ вступающим в активную жизнь). Это сейчас, увы, более заметно, чем раньше. И тенденция, увы, пока печальна. Мы говорим о какой-то там «болонской» системе образования, хотя это всего лишь ТЕХНИКА исполнения, тогда как говорить надо, наверно, о другом – о начале изучения СБАЛАНСИРОВАННОСТИ работ УМА и РАЗУМА, с последующим выведением рекомендаций по учебным процессам, как их, подходы, умело начать сочетать, как им учить.
Для не знакомых с моей личной стратагемой в плане УМА и РАЗУМА, поясню, что я имею в виду. УМ, с моей точки зрения, это то, кто/что придумал РАЗУМ. А РАЗУМ – это биокомпьютер, присовокупляемый к телу человека и его душе (или сознанию), мощный и полезный для всевозможных анализов, но, увы, ограниченный способностями выходить за пределы сравнения «старых данных» и «новых данных» тем, что выйти из этого алгоритма он никак не может (так вкратце можно обрисовать всю работу РАЗУМА). Сравнивать при этом, по аналогии, УМ с гуманитаркой (в ней не требуется жёсткость логики и выведение анализов по логическим схемам), а РАЗУМ с технаркой – есть при этом высшее из заблуждений, покоящихся на склонности к первому или второму. Разумеется, нет тут никакой аналогии. А что тогда есть?
А есть тогда ПОИСК БАЛАНСА между применением РАЗУМА, ограниченно толкового, и УМА, безгранично дающего такие советы, которые постоянно ставят РАЗУМ в тупик, но и позволяют ему делать разнообразные выводы. Описать процедуру более точно мне не представляется возможным, потому что работа УМА, с моей точки зрения, лежит вне плоскости описания его инструментами РАЗУМА, одним из которых является ЛЮБОЙ язык человечий, со всеми его рестрикциями, грамматиками и прочей шелухой.
Но вот сам ПОИСК БАЛАНСА вполне возможно начать уже сейчас встраивать в любой учебный процесс ЛЮБОГО направления. Где та же логика должна стать обязательной темой для изученя, но в обязательном преломлении её тем, что существует МНОГО логик и все они «правильные» по-своему (математики сразу поймут, что я имею в виду). И наоборот, философичность гуманитарщины (всякой) должна обязательно разбавляться... ну, скажем, структурным анализом, чтобы... не уходила мысль слишком далеко и слишком свободно, чтобы знала и умела фактически брать всё, что угодно, чтобы полёт мысли был наиболее полно ВООРУЖЁН инструментариями (разными).
Имеется у меня напоследок и парочка парадоксов-кретинизмов, чтобы совсем уже не воспарять т. с. в безумие открытий. Первый парадокс состоит в том, что наиболее плодовита подвижническая мысль в «пограничье» между нынешней гуманитарщиной и технарщиной. Второй парадокс касается выводов: а так ли это уж важно? Ну, цель где? Ведь, мы живём либо философски задумываясь о смысле жизни, либо – катимся себе по течению привычных аксиом и максим, выработанных РАЗУМОМ и продвигаемых разными технологиями. Либо мы живём и так, и эдак, в зависимости от чего? Ну и т. д. Есть над чем поразмыслить на досугах и при питие всякого спиртного.
А изучение иностранных языков, что бы кто там ни говорил, способствует студентов ознакомлению с РАЗНЫМИ логиками, незримо присутствующими, но, как правило, незнакомыми этим самым студентам. Расширяет т. с. горизонты ологичивания жизненного пространства в цветной спектр разнообразия, становящимся вполне доступным, как БОГАТСТВО. Правда, не сразу поймёшь, РАЗУМ богатеет при этом или УМ добро подсмеивается над усилиями человека...

Шеф

Заметки лингвиста



Наблюдения за языками людскими показывают, что влияние этих самых языков на общее поведение людей, говорящих и думающих на определённых них, влияет на политику, экономику, нравственность, мораль и прочая, прочая в разумных пределах 1-2%, не более. А то и менее. Но сила этого влияния достаточно крепка ПО ВРЕМЕНИ, т. е. распределена среди поколений и поколений одновременно живущих людей, т. е. эта сила РЕАЛЬНА.
К примеру, можно заметить по текущему противостоянию России и Запада (а на Западе превалирующее языковое значение имеет так называемая «романская» группа языков, многие из которых очевидно берут свои «корни» из латыни), что в языковом плане ТОЖЕ идёт борьба. Некоторые элементы этой борьбы подспудно существуют в грамматике, немало их в общей языковой логике, присущей тому или иному языку, есть даже вкрапления совсем уж крохотулек пословиц, многие из которых ОБНАЖАЮТ ту или иную логику совсем уж неприкрыто. Вот примерно таким образом складывается общий фон, который для многих людей, в общем-то, не особо и важен. Потому что таких «влияний» можно накидать из любой области человеческих исследований, даже, прости Господи, из проститутки-психологии.
Но всё же языковой элемент сам по себе любопытен тем, что мы им, языком, говорим, зачастую думаем (некоторыми элементами, мыслим мы в основном трудноформулируемыми образами), а уж оцениваем сказанное другими людьми – языком точно почти на 100% (мелкая часть падает на образы в искусстве)!
Для умозрительного исследования я взял такой фактор внешней культуры Запада, как «демократия», которая существует в виде некоей идеи, и попробовал проанализировать её истоки в том числе и по языковым моментам (по логике, присущей структуре языков, где и «обитает» эта самая «демократия»). А затем сравнил то же самое с языком русским, где та же «демократия» является (да и являлось понятием скорее бранным, но уж чужеродным ТОЧНО многия леты!). Ну и первое, что обнаружил, что у нас, вместо «демократии», существует целый сонм трудновыражаемых облак смыслов, в котором вот лично я упорно вижу какое-то «народовластие» (видимо, совок сказывается), где одним из элементов так же упорно стоит в корне опора на некую верховную ЛИЧНОСТЬ. Я не очень загадочно говорю?
Затем я попробовал проследить, почему структура латинских языков, верховную личность «не любит», а вот русский язык ту же самую верховную личность – привечает, или скорее привечает, нежели активно не любит. И обнаружил, что на это большое влияние оказывают два или может даже три внутренних языковых элемента. Первым из них можно назвать определённый или неопределённый артикль, присваемый языком существительным по сложным (в каждом романской группы языке – немного разным) параметрам и правилам. Вторым – временные группы глаголов, а третьим – аналитичность языка.
Поясню. Определённый артикль присваивается обычно тем существительным, о которых известно, что они уже знакомы или подразумеваются, что знакомы, соответственно неопределённый артикль – тем существительным, о которых неизвестно, или подразумевается, что неизвестно. Поэтому в языках, где активно используются артикли, всё время происходят «качели» перетока оттенков смысла: от «известности» к «неизвестности». В научных кругах эта проблема известна, как темо-ремные отношения (тема – старая информация, рема – информация новая). Нам, русским людям, эта данность, вот эти самые «качели», неизвестны от слова совсем, поскольку мы без них обходимся. А между тем, постоянное лёгкое напряжение разума в попытках присвоить «правильный» маркер тому или иному существительному (один из двух маркеров, система двоичная), вызывает постоянную же потребность в УТОЧНЕНИИ. А оно невозможно без общего обсуждения.
И вот этот языковой элемент постоянно ДАВИТ, без его особого замечания самими людьми, для который подобный язык РОДНОЙ, на мозжечок, постоянно же акцентируя внимание на то, что необходимо, крайне необходимо УТОЧНЯТЬ и УТОЧНЯТЬ. Без этой «кувалды», висящей над темечком, очень легко скатиться в непонятность-непонятку-непонимание-хаос. А хаоса любой человек неосознанно всё же опасается. Ну, как идеи. Или как разрозненного облака смыслов, которое может превратиться, если не прилагать усилия, в раздрай.
Второе, на что влияет этот самый артикль, вернее, его двоичность, это общее мнение общества того или иного языка. Которое тоже РАЗДВАИВАЕТСЯ на две не очень друг другу противостоящие категории, но всё же. Отражением этого служат выборы, в которых всегда есть ДВЕ стороны (иногда три, но третья, как правило, мелка, это – ментальные диссиденты).
Теперь вернёмся к русскому языку, в котором артиклей нет. И у нас НЕ происходит постоянно свербящего раздвоения по поводу присвоения того или иного (одного из двух) статусов существительному. Ну нет у нас такого. Мы всегда достаточно ПРЯМОЛИНЕЙНЫ в этом плане, или ментальном смысле, а разница во мнениях возникает, если возникает, в совершенно других областях, я бы уподобил их нюансам, или оттенкам. Ну или тонкостям, которые любой русский человек ощущает кожей, внутренними стенками носовых расщелин, Бог знает чем там, в общем.
Поскольку у нас постоянной дрожи между выборами определённости/неопределённости нет (она нам не важна), то русская мысль постоянно высекает искры, поскольку сталкивается с точно такими же прямолинейными русскими мыслями от других людей. Часть смысла этих искр падает как раз на отсутствие определённости/неопределённости, мы вынуждены догадываться, что имеется в виду, а другая часть – на СВОБОДУ, появляющуюся при отсутствии обязательности «выбора» между – я уже, наверно, надоел, но иначе никак и не скажешь! – определённостью и неопределённостью. И у нас, у русских, не появляется при этом разделение нас всех на ДВА лагеря примерно равных по численности друг другу. У нас появляются ДВА лагеря, но они всегда состоят из двух групп, неравных друг другу, а первая – больше раза в четыре другой. Где первая всегда составляет большинство, а вторая – диссидентствующих.
Временная проблема, а именно, что в романских языках наличествует хренова туча грамматических времён, где особой статьёй, или ГЛЫБОЙ подсмысла каждому смыслу, стоит предпрошедшее время, тоже оказывает влияние на общую ментальность, на мiроощущение людей. Там ровный ряд течения времени делится не на три категории, как у нас, у русских (будущее, настоящее и прошедшее времена), а на четыре: добавляется ещё одно, предпрошедшее, которое было раньше, чем просто прошедшее. Для русского ума – чистый идиотизм, между прочим. И непонятка. Тревожная немного.
Эта временная проблема тоже влияет на «демократию», потому что ментально у людей есть «память» не только о каком-то там общим прошлым, а о прошлом, разделённом на две категории, одно из которые менее «прошлое», чем второе. И всегда происходит сравнение между ними. А, поскольку, у разных людей прошедшее и предпрошедшее всегда разное, то нужно договариваться. У русских такой проблемы нет, потому что большинство всегда промеж себя «договорится» (одинаковым чувствованием), а на меньшинство будет презрительно поплёвывать. Т. е. для русского человека прошлое не нужно калибровать изнутри языка. Оно для него ЦЕЛЬНОЕ, хотя и растянутое по умозрительное временной шкале. А для условного западника – всегда ДВОЙСТВЕННОЕ, которое ВСЕГДА нужно калибровать (в уме) на чёткие фракции «до» и «до того, как было это самое до».
Ну и аналитичность языка, элемент третий, т. е. подверженность его бОльшей логичности, бОльшей жёсткости грамматического выражения – это и есть словоблудие, по большому счёту, из-за невозможности БЫСТРО найти консенсус среди вышеописанных двух других категорий (артиклей и временной несуразицы). Язык синтетический, то бишь русский, лишён и этого тоже. Нам на жёсткость грамматики плевать по большому счёту, воля выражаться как угодно и так присуща самому строю языка. Каждый русский это ощущает святой фразой: «А хрен ли?!» Потому что мы никакого консенсуса и не ищем, основываясь на СОВЕРШЕННО других параметрах ОБЩНОСТИ и/или ОБЩНОСТИ. Она, кстати, ещё не извлечена из многая обилия русских смыслов достаточно внятно. Что любопытно – никем.
Всё вышесказанное можно обрамить одним лингвистическим выводом: хотя ментальность не зависит напрямую от языка, и даже косвенно найти воздействие языка достаточно трудно, всё же присутствует во всём этом определённое ощущение ВЛИЯНИЯ, направляющего такого, или поправляющего, или, если можно так сказать, вовлекающего в какую-то одну сторону, из которой НЕ выбраться, имея в арсенале своём РОДНОСТЬ ЯЗЫКА, как данность. Те же, кто способны если и не преодолевать сей момент, а просто его ощущать, а это, как правило, люди, владеющие иностранными языками, не дадут соврать. Есть такая штука, есть.
Но что со всем этим делать – неизвестно!

Шеф

Логика мысли/языка



Сидел, думал, откуда взялась логика. А ведь откуда, действительно? Кто её вложил в мозг (если вложил), зачем, ну и т. д.? И, опять же, рассуждая по логике, пришёл к некоторым выводам, которые мне показались интересными.

Во-первых, не было вначале никакого Слова. Дело в том, что слово может быть лишь частью, элементом чего-то большего, к примеру, языка. Иначе это просто пук, а пуков во Вселенной много. Всё разнообразные такие. А вот Слово, чтобы из пука превратиться в СЛОВО, должно быть объемлено чем-то структурирующим, придающим СЛОВУ порядок, вводящим его в элементность.

Во-вторых, раз слово может стать словом лишь пребывая в структуре языка, то сама эта структура должна быть составлена не только из слов и взаимосвязей между ними, но и чем-то бОльшим, к примеру, принципом или принципами. Которые не могут быть выражены словами, кстати. Они могут быть «выражены» лишь мыслью.

В-третьих, поскольку нам до сих пор неясно, откуда берутся все мысли на свете, то следует признать, что происхождение мыслей таинственно, но вовсе не познаваемо, потому что мысли обычно получается в результате действия наших эмоций (переживаний), которые вполне себе так ощутительны. Правда, эмоции поддаются пониманию лишь на строго индивидуальном уровне, и в этом есть проблема: понимание эмоций не может быть передано вовне. Вернее так, эмоция может быть передана вовне лишь эмоционально же, причём, «по пути» т. с. понимание эмоции может быть искажено до неузнаваемости. Во как!

Как же тогда влияет возникновение эмоции (скрытое под покровом внутренней работы Я») на мысль? А никак не влияет, потому что эмоция – это и есть МЫСЛЬ. Просто надо отрешиться при этом от мысли о том, что мысль выражается языком, ведь язык лишь пытается выразить мысль, уже прочувствованную, другим способом. Мысль прочувствываемая собственной эмоцией или переживанием никогда не может быть выражена языком полностью. Об этом и фраза: «Мысль изречённая – есть ложь!».

Ну и при чём здесь логика, спросите вы меня? А при том, что для эмоций-мыслей никакая логика не нужна. В ареале мыслей-эмоций эта «лопата» не нужна от слова «совсем». А когда она появляется-то? А вот тогда, когда мысль формирует СЛОВО. И это формирование и вносит первую нотку логичности в процесс. Формирование слова ограничивает явление (появление слова) строгими рамками, которые несут в себе правила. А что такое логика? А это и есть ограничения и правила. Вот таким образом и появляется логика. Не может не появиться.

Нам достаточно трудно представить, опять же исходя из логики, что мысль может сформировать сначала всего лишь одно, первое СЛОВО. Потому что оно не может быть словом без наличия других слов. Оно может быть лишь пуком. А вот два слова могут стать началом системы. Языковой системы. Потому что между ними возникают, не могут не возникнуть, логические взаимосвязи. И все слова могут быть созданы при этом лишь мыслью. Таким образом, возникновение языка, через осмысление вероятных придуманных слов, а также взаимосвязей между ними, вполне логично.

Итак: возникновение языка (и его отдельных единиц – слов) предопределено мыслью о нём. Можно назвать эту мысль ПЕРВОМЫСЛЬЮ (о языке). А можно и как-то по-другому. Эта мысль сначала (поначалу) могла быть сразу лишь системной. Она не могла бы быть другой, исходя из всё той же логики: одно слово не имеет никакого смысла как одно слово, потому что не являлось бы элементом целой разветвлённой системы. Мысль же, та, которая стоит «перед» возникновением языка, может стать очень разнообразной, в том числе и сразу системной. Мы, люди, это всё знаем и ощущаем ежесекундно, потому что мыслим. Да, мы называем это «беганием мысли по кругу», к примеру, или «мысль мыслю обгоняет» и т. д., но это всего лишь выборка (перебор) безчисленных вариантов осмысления в безконечности возможностей мысли.

Зачем мысль придумала язык? Ну, а почему бы и не придумать-то? Сами по себе мысли не являются структурными элементами, да и никогда не были. Они совершенно СВОБОДНЫ, не ущемлены НИЧЕМ. Мы реально можем мыслить как угодно и о чём угодно. Можем, кстати, использовать любой элемент окружающей действительности для выстраивания логичности или отрицания её (а то и то, и другое одновременно). Но мысль, к сожалению, не может быть передана от одного человека другому без какой-нибудь «подпорки». Вот мысль и ИЗОБРЕЛА её. То бишь язык.

В процессе изобретения языка мыслью первое, с чем столкнулась мысль, это крайняя необходимость ограничения использования вновь изобретаемых элементов-слов, иначе не возникало бы хотя бы минимального понимания. А без этого изобретение языка безсмысленно (язык создавался как средство коммуникации). Ограничение – это и есть первый элемент возникающей логики. Второй элемент – сочетаемость элементов. Да, со вторым элементом дело обстоит уже сложнее, потому что сочетаемость сразу же начинает «плясать» (жёстких рамок нет), но общий порядок вырабатывается частотностью и стандартизацией понимания высокой частотности. Так возникает третий элемент – стандарт. Вот и всё, собственно, если не считая мелочей, типа внутренних взаимосвязей между словами и их формами.

Изучающий любой иностранный язык теоретически способен достаточно быстро это сделать, в том числе и через неосознаваемое нечто, которое можно взять на вооружение: логику любого языка. Разум же всё равно сравнивает постоянно то, что человек и так знает (по своему родному языку) и то, что видит в языке чужом (или не видит, но учитель может помочь увидеть).

А всё почему? А потому что ЛЮБОЙ человечий язык – это система, которая создана для понимания, а то, что создано для понимания, должно иметь внутренние ограничения, внутреннюю сочетаемость, ну и частотность употребления. Те самые элементы логики языка, без которых язык – и не язык вовсе.

Шеф
Содержание на первой странице



Некоторые аспекты отрицания в английском языке



В русском языке мы этого не замечаем, конечно, и для нас это всего лишь естественно, но зачастую мы отрицаем по ДВА раза одно и то же. Вот смотрите: «Я никогда к тебе не приду!». Здесь «никогда» уже указывает на отрицание предполагаемого неприхода, да ещё и к «приду» ставится отрицательная частица «не». Мы, русские, два раза отрицаем одно и то же. Или другой пример: «Компьютер ничего не объясняет, он лишь предлагает!». Прошу вдуматься в «ничего не...». Это снова двойное отрицание. Третий пример: «Из его уст не вышло ни слова!». Здесь, хотя и употреблена другая частица («ни» вместо «не», а многие её путают, кстати, и не знают, как правильно употребить), снова наличествует двойное отрицание.
Такова логическая система в русском языке. Она для нас родная, поэтому никаких проблем у нас с ней нет. В английском языке, кстати, гораздо логичнее, двойного отрицания нет. Там, если что и отрицается, то оно отрицается всего лишь один раз. Вот смотрите: I'll never come to you! («Я никогда не приду к тебе!»), The computer doesn't explain anything, it only offers! («Компьютер ничего не объясняет, он лишь предлагает!»), No word came out of his mouth! («Из его уст не вышло ни слова!»).
Правда, есть один нюанс: неграмотные, или малообразованные носители английского запросто могут начать отрицать дважды, так же, как и мы. К примеру: I ain't do nothing! («Я ничего и не делаю!»). Но стоит ли уподобляться безграмотной английской речи?
Для русских, изучающих английский язык, вышеописанное представляет собой неоднозначную, труднопонимаемую проблему. На язык ведь так и просится русский шаблон с его двойным отрицанием, а сделать это зачастую просто невозможно, особенно если пробовать переводить слово за словом (чем все изучающие иностранные языки грешат). Выходить из положения крайне нелегко, потому что для того, чтобы крепко-накрепко выучить логическую взаимосвязь английского отрицания, следует сильно «въехать» в совершенно чужую логику. И не только «въехать», это-то полбеды, а перестроить внутри себя способы выражения мыслей.
Ниже я попробую помочь, как это сделать, на очень простых примерах. Вот фраза на русском с нашим обычным «двойным» отрицанием: «Никогда не ешь живых лягушек!». По-английски это звучит так: Never eat frogs alive! Как мы видим, дословный перевод с английского таков: «Никогда ешь живых лягушек!» Отрицательная частица «не» в английском отсутствует. Однако смысл, что в русском языке, что – в английском – одинаков.
Запомним: «никогда не» в русском передаётся в английском одним never!
Ещё пример, посложнее. «Я тебя ни разу не видел!», или: I haven't ever seen you! В русском языке мы подчёркиваем «ни разу не видел», два отрицания. В английском же, вместо отрицания «ни разу», вставляем «когда-либо» (ever), а отрицание оставляем одно. И смысл выходит тот же самый.
Третий пример: «Умный человек никогда много не говорит, потому что знает, что слова ничего не значат!». Здесь снова полный комплект двойных русских отрицаний. В английском их надо убирать. Вот так: A clever man never talks much, he knows that words mean nothing! Или, если дословно: «Умный человек никогда говорит много, он знает, что слова означают ничего!».
При передаче двойного русского отрицания обучающемуся английскому языку требуется ПРЕОДОЛЕВАТЬ свой автоматизм речи, и силой воли УБИРАТЬ частицу «не» или «ни» в английском, которая так и просится на язык. Говоря «коряво» с точки зрения русской логики! Другого выхода нет. И, если не обращать на это внимания, то ваша речь будет соскальзывать... в английскую безграмотность (хотя вас и поймут).
Точно так же следует поступать с формами «никто не (пришёл)», «ничего не (случилось)», «ниоткуда ничего не (поступило)» и т. д. Везде, где есть нашенские двойственности, «не», которое просится для употребления, усилием воли «загонять под шконку», полностью убирать.
Для тренировок можно использовать нехитрые мантры, повторяя про себя: Я никогда приду, я никогда приду, I'll never come, I'll never come... никто пришёл, nobody came, ничего пришло, nothing happened, ниоткуда ничего пришло, nothing came out и т. д.
Вторая проблема с двойным русским отрицанием касается вот такой фразы: «Не могу не сказать вам...» А вот с ней проще! Дело в том, что англоговорящие давным-давно нашли изящный выход из положения и придумали такую фразу: I can't help saying to you... Из фразы видно, что отрицание в английском одно, а вместо второго русского отрицания добавлена «помощь» (help), которое, собственно, и показывает эту стилистическую особенность. Поэтому можно запомнить, когда в русском вам надо сказать «не могу не...», в английском – can't help + глагол в -инговой форме, раскрывающий что, собственно, не можешь-то.
Все остальные случаи отрицания, там, где в русском отрицание одно, полностью совпадают с английским вариантом. Следует лишь помнить, что в английском отрицается вспомогательный глагол, а не основной, причём – всегда. К примеру: «Не парься!», Don't worry! Здесь видно, что основной глагол worry, а отрицается он не просто частицей «не» (not), а с помощью вспомогательного глагола do, который и отрицается. Разумеется, следует помнить, что вспомогательные глаголы в разных английских грамматических временах – разные. Вот их и надо отрицать. К примеру, в формах Continuous в качестве вспомогательного глагола употребляется глагол to be, а не to do, как во временах Simple.
И последнее... Любое грамматически верное правило любого языка звучит хорошо, спору нет. Но и для любой «верности» есть свои изысканные исключения, которые лишь добавляют красоты в речь. Вот смотрите: Love me not! Не люби меня! Love me do! Люби меня! Здесь «напутаны-перепутаны» все правила английского языка по поводу отрицания-утверждения, но как симпатично всё это выглядит!

Шеф

Проблемы со сложноподчинёнными предложениями в английском языке



Как известно в русском языке мы спокойно строим сложноподчинённые предложения, не задумываясь о том, как именно они строятся (как только начнёшь задумываться, так тут же можешь и разучиться говорить «правильно»!). Напомню, что сложноподчинённые предложения – это те самые, где есть предложение, указывающее на проблему, оно полагается грамматистами главным, и предложение, которое раскрывает указанную проблему, оно называется подчинённым. Иногда грамматисты указывают, что проще всего понять, является ли предложение сложноподчинённым, по союзу, союзному слову или предлогу, логикой которого и является вычленение «подчинения».
Ну, к примеру: «Я бы хотел, чтобы ты приготовил обед!». Первое предложение – главное, второе – подчинённое. Объединяет их союз «чтобы». Грамматисты его так и называют: «подчинительный союз». Всё просто и восхитительно понятно.
В английском языке наличествуют немного другая логика, которая нет-нет, да и прорывается таким образом, чтобы поставить в тупик русскоговорящего. И вот для того, чтобы этот «тупик» исчезал, следует... не обращать внимания на логику русского языка, а «включать» логику английского. Она просто немного другая. Сложноподчинённость в английском языке выражается с помощью подчинительных союзов НА ПОРЯДОК РЕЖЕ, чем это происходит в русском языке. Более того, в некоторых случаях эта самая пресловутая «подчинённость» просто... пропадает. Её нет. Для русского человека, повторю, это тупик, который, если просто не понимать, что происходит, безвыходен.
Чтобы проблема высветилась ещё краше, посмотрите, пожалуйста, таблицу союзов русского языка:

Для связи слов и предложений в русском языке существуют множество союзов. По синтаксической функции их можно разделить на две группы:
  • сочинительные союзы;
  • подчинительные союзы.
В список сочинительных союзов входят слова этой служебной части речи, обозначающие пояснение, присоединение, противопоставление и т. д. Сочинительные союзы соединяют, как правило, равноправные синтаксические единицы речи: однородные члены предложения и самостоятельные предложения.
Подчинительные союзы используются чаще всего в сложноподчиненных предложениях для связи неравноправных частей, главной и зависимой. По значению подчинительные союзы указывают на время, условие, уступку, сравнение, причину и пр.
Составим таблицу союзов в русского языке, указав их синтаксическую функцию и значение. Список союзов расположим по алфавиту для удобства пользования таблицей.
асочинительныйпротивительный
а вдобавоксочинительныйприсоединительный
а именносочинительныйпояснительный
а такжесочинительныйприсоединительный
а тосочинительныйприсоединительный
благодаря тому чтоподчинительныйпричинный
благоподчинительныйпричинный
будеподчинительныйусловный
будтоподчинительныйсравнительный
вдобавоксочинительныйприсоединительный
в результате чегоподчинительныйследственный
в результате того чтоподчинительныйпричинный
в связи с тем чтоподчинительныйпричинный
в силу того чтоподчинительныйпричинный
в случае еслиподчинительныйусловный
в то время какподчинительныйсопоставительный
в том случае еслиподчинительныйусловный
в силу чегоподчинительныйприсоединительный
ввиду того чтоподчинительныйпричинный
вопреки тому чтоподчинительныйуступительный
вроде того какподчинительныйсравнительный
вследствие чегоподчинительныйприсоединительный
вследствие того чтоподчинительныйпричинный
да вдобавоксочинительныйприсоединительный
да ещесочинительныйприсоединительный
да (= и)сочинительныйсоединительный
да (= но)сочинительныйпротивительный
да исочинительныйприсоединительный
да и тосочинительныйприсоединительный
дабыподчинительныйцелевой
дажесочинительныйприсоединительный
даром чтоподчинительныйуступительный
для того чтобыподчинительныйцелевой
жесочинительныйпротивительный
едваподчинительныйвременной
едва..., какподчинительныйвременной
едва..., лишьподчинительныйвременной
ежелиподчинительныйусловный, причинный
еслиподчинительныйусловный, причинный
если быподчинительныйсравнительный
если не..., тосочинительныйсопоставительно-противопоставительный
если..., топодчинительныйусловный, сопоставительный
затем чтобыподчинительныйцелевой
затем чтоподчинительныйпричинный
затосочинительныйпротивительный
зачемподчинительныйприсоединительный
исочинительныйсоединительный
и все жеподчинительныйуступительный
и значитподчинительныйпричинно-следственный
а именносочинительныйпояснительный
и поэтомуподчинительныйпричинно-следственный
и притомсочинительныйприсоединительный
и все-такиподчинительныйуступительный
и следовательноподчинительныйпричинно-следственный
и тосочинительныйприсоединительный
и тогдаподчинительныйвремени
и ещесочинительныйприсоединительный
и..., исочинительныйсоединительный
ибоподчинительныйпричинный
и вдобавоксочинительныйприсоединительный
из-за того чтоподчинительныйпричинный
илисочинительныйразделительный, пояснительный
или..., илисочинительныйразделительный
кабыподчинительныйусловный
какподчинительныйсравнительный, условный, присоединительный, временной
Как скороподчинительныйусловный
как будтоподчинительныйсравнительный
как если быподчинительныйсравнительный
как словноподчинительныйсравнительный
как толькоподчинительныйвременной
как..., так исочинительныйсопоставительно-противопоставительный
как-то?сочинительныйприсоединительный
когдаподчинительныйвременной, условный
когда..., топодчинительныйвременной
колиподчинительныйусловный, причинный
к тому жесочинительныйприсоединительный
кроме тогосочинительныйприсоединительный
ли..., лисочинительныйразделительный
либосочинительныйразделительный
либо..., либосочинительныйразделительный
лишьподчинительныйвременной
лишь быподчинительныйцелевой
лишь толькоподчинительныйвременной
между тем какподчинительныйсопоставительный
нежелиподчинительныйсравнительный
не столько..., сколькосочинительныйсопоставительно-противопоставительный
не то..., не тосочинительныйразделительный
не только не..., но исочинительныйсопоставительно-противопоставительный
не только..., но исочинительныйсопоставительно-противопоставительный
не только...., а исочинительныйсопоставительно-противопоставительный
не только..., но дажесочинительныйсопоставительно-противопоставительный
невзирая на то чтоподчинительныйуступительный
независимо от того чтоподчинительныйуступительный
несмотря на то чтоподчинительныйуступительный
ни..., нисочинительныйсоединительный
носочинительныйпротивительный
однакосочинительныйпротивительный
особенносочинительныйприсоединительный
оттогоподчинительныйприсоединительный
оттого чтоподчинительныйпричинный
отчегоподчинительныйприсоединительный
перед тем какподчинительныйвременной
по мере того какподчинительныйсопоставительный
по причине того чтоподчинительныйпричинный
подобно тому какподчинительныйсравнительный
покаподчинительныйвременной
покаместподчинительныйвременной
покудаподчинительныйвременной
пока неподчинительныйвременной
после того какподчинительныйвременной
посколькуподчинительныйпричинный
потомуподчинительныйприсоединительный
потому чтоподчинительныйпричинный
почемуподчинительныйприсоединительный
прежде чемподчинительныйвременной
при всем том чтоподчинительныйуступительный
при условии чтоподчинительныйусловный
притомподчинительныйприсоединительный
причемподчинительныйприсоединительный
пускайподчинительныйуступительный
пустьподчинительныйуступительный
ради того чтобыподчинительныйцелевой
разподчинительныйусловный
раньше чемподчинительныйвременной
с тем чтобыподчинительныйцелевой
с тех пор какподчинительныйвременной
словноподчинительныйсравнительный
так же..., какподчинительныйсравнительный
так же..., как иподчинительныйсравнительный
так какподчинительныйпричинный
так как..., топодчинительныйпричинный
так чтоподчинительныйследственный
такжесочинительныйсоединительный
тем более чтоподчинительныйпричинный
тогда какподчинительныйсопоставительный
то естьсочинительныйпояснительный
то ли..., то лисочинительныйразделительный
то..., тосочинительныйразделительный
тожесочинительныйсоединительный
толькоподчинительныйвременной, условия
только быподчинительныйцелевой
только чтоподчинительныйвременной
только лишьподчинительныйвременной
только чутьподчинительныйвременной
точноподчинительныйсравнительный
хотяподчинительныйуступительный
хотя и..., носочинительныйсопоставительно-противопоставительный
хотя..., носочинительныйсопоставительно-противопоставительный
чемподчинительныйсравнительный
чем..., темподчинительныйсопоставительный
чтоподчинительныйизъяснительный, присоединительный
чтобподчинительныйцелевой
чтобыподчинительныйцелевой

А также аттрибутивы к этим союзам (противительный, уступительный, целевой и т. д.). Немного ошалейте от этого. А затем представьте, что схожая «картинка» существует и в английском языке. Представили? Вот проблема состоит в том, что многие союзы, или союзные слова, или фразы с союзами НЕ СОВПАДАЮТ в английском напрочь. И переводить их по словарю – ну, скажем так, не только тяжело, контрпродуктивно, но и зачастую глупо. Союзы вообще в какой-то мере «живут своей жизнью» (что в русском, что – в английском, что в любом другом языке), они подчиняются даже не правилам, а вкусу языка, потому что очень и очень стилистически окрашены.
Как же тогда быть? Нет иного способа, кроме как найти одно или несколько употреблений того или иного союза, да и запомнить ЛОГИКУ его «вставки». К примеру: He who strangles strangers in the night, he/that does wrong. («Тот, кто душит незнакомцев по ночам, тот поступает плохо!»). Обратили внимание на соответствие «тот, кто» и he who? Обратили также внимание на соответствие «тот» и he/that? Но, позвольте, в данном случае who и that ведь и не союзы!? Не союзы? Нет, очень даже союзы, и именно те, которые нам и нужны. Это они в переводе на русский язык не союзы... или и в русском они тоже союзы?
Не сломали себе ещё голову этими союзами? Вот и я о том же. И основная проблема здесь в том, что когда-то давно, в веке эдак 19-м (когда резко подняли голову грамматики по всей Европе!) придумали... союзы. Ну, не совсем, скажем так, придумали, а скорее вычленили схожие грамматические характеристики у целого ряда слов и фраз, да и присвоили им гордое имя «союз». Любопытно, что во многих языках мiра союзы отсутствуют. И как только они там без них обходятся? А вот ведь обходятся же как-то! Но в европейских языках «союзы» появились и обжились так плотненько в грамматической «науке». Правда, пришлось столкнуться с тем, что некоторые союзы, оказывается, ведут себя не как союзы, а как что-то другое.
Чтобы не быть голословным, приведу пример. Из русского языка, чтобы было понятнее. Что такое «как только» и окончание «так сразу»? Это сборная солянка из вопросительного слова «как» и союзного слова или наречия «только»? А что такое «так», и что такое «сразу»? Грамматисты хитрые, сразу говорят, а «так» может быть – самостоятельным наречием, союзом или частицей, ну иногда ещё до кучи и междометием. Со «сразу» немного полегче, это вроде как только наречие. Вы уже чувствуете, что грамматический разбор некоторых слов, который должен быть строг, логичен и понятен, на самом деле обладает рядом... исключений, которые ставят крест на всей этой околонаучной белиберде? Или не чувствуете? Тогда ещё раз: сравните «как» и «только» по отдельности с «как только» вместе.
Вы думаете в английском языке ситуация как-то отличается? Неа, не отличается, так «царит» такой же грамматический бардак (усиленно скрываемый наукянами, отрабатывающими свой «хлеб»), как и в любом другом языке со схожими характеристиками. Там тоже некоторые как бы союзы мановением стилистического изменения превращаются в вовсе не союзы, а, допустим, в какую-нибудь «союзную фразу» или «союзный оборот». А затем снова могут становиться союзами, а то и предлогами с наречиями, я уж не говорю о междометиях. И всё это было бы несерьёзным упражнением на тему о том, что науке ещё далеко до раскрытия всех тайн грамматики, если бы люди реально не мучались от того, что НЕ понимают сути. А не понимают они этого по очень простой причине: градация грамматистов, то бишь учёных толкователей того, что есть что, очень сильно ХРОМАЕТ. Настолько сильно, что порой кажется, что они будто бы специально пудрят людями мозги (знакомое ощущение, ещё со школы, не правда ли?).
Всё верно. На каждое правило приходится по десятку исключений из правил (тогда какие ж это правила?), на каждый десяток исключений из правил наукяне реально не знают, что и сказать (хотя и говорят что-то). Вы ещё думаете, что русское «как» не может быть ничем, кроме..? А какой частью речи «как» может быть? А всеми сразу и по отдельности!
Поэтому я в своей изыскательной лингвистической деятельности, уже давным-давно понял (ещё в молодости, искренне прочитав и попытавшись осмыслить стихи Эмили Диккинсон, классика американской поэзии 19-го века), что мыслить «ядрами» грамматики, структурностью грамматики, якобы логичными связями между как бы частями предложений, которым присвоен тот или иной грамматический аттрибут, достаточно БЕЗПОЛЕЗНО! Именно так. Только мозги свихнёшь, да так ни к чему толковому и не придёшь.
И что же делать? Не уча грамматику, вряд ли есть шанс овладеть иностранным языком. Уча грамматику – сталкиваешься с безконечной кучей избыточных исключений из сонма правил, каждое из которых может разными грамматистами ещё и трактоваться по-разному. В общем-то, швах какой-то, какой-то вялотекущий на протяжении столетий маразм.
Но выход, разумеется, есть. Я его обозначаю для себя, как «прочувствовывание стиля». И в нём отсутствуют все классы грамматических величин, на которые следут «опираться» в изучении иностранного языка. К примеру, в проблеме сложноподчинённых предложений (вот снова пришлось взять риторику грамматистов, но увы, что делать-то?) есть только одна стилевая помета: это понимание того, что первая часть высказывания может быть автономна (она и называется «главным» предложением), а вторая – является лишь «придатком» к первому, такое предложение и называется «подчинительным», отсюда и «сложная подчинённость» т. с. Хотя никакая она не сложная, а очень простая, как веник.
И тогда А – главное предложение, главная мысль, законченное высказывание имеет или может иметь при себе дополнительное предложение, дополнительную мысль, дополнительное высказывание в виде Б. Просто? Да, очень просто. А вот для того, чтобы «соединить» в целое оба предложения, применяются... угу, да что угодно, а не только союзы, союзные слова, союзные фразы и прочие союзники. И неважно, как они при этом могут называться грамматически, да пусть хоть «чёртом с ладаном», главное, чтобы из него вытекала «дополнительность», поясняющая главную мысль главного предложения.
Если есть поясняющая дополнительность, присовокупляемая к главной мысли, то это и есть «сложная подчинённость». Если нет такой дополнительности, то это «сложная сочинённость» (два главных предложений, каждое из которых автономно). Хотя, опять же, ничего сложного в этом нет, как мы уже понимаем, это лишь фигура грамматической речи, яйца выеденного не стоит.
Таким образом, если отринуть от себя тягучую вязь якобы логичности якобы строгих грамматических конструкций, то довольно скоро выясняется очередной парадокс – наш мозг ухитряется вычленять среди слов и их сочетаний то, что позволяет спокойно говорить в рамках пресловутых тем и рем (старой информации и новой информации). Низводя при этом всю как бы языковую логичность в формальную, но всегда крайне жёсткую парность: отношения темы и ремы.
При этом для пояснения ремы, после темы или предшествуя ей, всеми так называемыми союзами, союзными фразами, предлогами, частицами и междометиями даётся НАПРАВЛЕНИЕ или ВЕКТОР, в котором мысль должна закрутиться стилистически, мысли должен быть придан определённый стилистический выверт. Из чего следует, опять же, очень простой вывод: люди не могут говорить просто, им обязательно нужно приложить максимум усилий, чтобы выражаться личностно. И для этого и служат все эти направления-векторы-указатели на СТИЛЬ, на ОКРАС, на МОДАЛЬНОСТЬ.
Называть эти «векторы» не совсем словами, а вспомогательными словечками (поскольку они отдельно смыслов в себе не несут), лично у меня язык не поворачивается. Я их так и называю поэтому: «векторишки», модельки, указатели на то, что идёт от личности в мiр.
Да, нельзя не сказать, что во всём этом присутствует определённая логика, куды ж без неё?! Но это логика ИНОГО порядка, овладеть которой можно лишь на уровне интуиции, как ощущение стильности, которую можно попробовать выразить. Ну или дать ей такое название: стилевая или стилистическая логика языка.
Стоп, стоп, стоп! А как же проблемы со сложноподчинёнными предложениями в английском языке? А точно так же, как и в русском, который может сказать и весьма хитро: «Когда б никто нигде никак ни так, ни эдак, ни зачем однажды вдруг куда-то как, то враз в том якобы ничем не только столько сколько в том, что, мол, о том, что, мол, не в том». Всем всё понятно?

Шеф

Предлоги в английском языке



Одной из самых интересных тем в английском языке (по сравнению с подобным в русском) является употребление предлогов. Всех этих «в», «на», «к», «по» и т. д. Запутаться в том, какой предлог употребить в английском – проще пареной репы. Основная причина проста: многие глаголы английского языка управляются (или управляют глаголами, тут в зависимости от интерпретации грамматических отношений между тем и теми) другими предлогами, нежели мы привыкли в русском (даже несмотря на то, что совпадение смыслов предлогов в русском и английском – это ещё тот большой вопрос).
Увидеть логику, хотя бы какую, в том, почему предлоги управляют/ся либо так, либо эдак – практически невозможно, хотя и есть некоторые схожести. Впрочем, такая же ситуация и в русском языке, надо признаться честно, так что... хрен редьки не слаще. А вот основное отличие, которое наличествует и в огромной мере, состоит в том, что многие предлоги со многими глаголами (теоретически со всеми, да-да!!!) в английском языке «получают» новые значения, новый смысл. Этот «эффект» практически отсутствует в русском языке, и поэтому надо обращаться на него пристальное внимание.
Приведу простой пример, как это примерно происходит: «прикасаться _к_ чему-либо» соответствует touch __ something. Или мы, русские, говорим, что прикасаться бы надо К ЧЕМУ-ЛИБО, а англоязычные говорят «прикасать что-либо». Логика здесь наличествует и в том, и в другом случае: только англоязычные «прикасают» (себя), а мы, русские – «прикасаемся к чему-либо». Вот и всё.
Другой пример: мы, русские, говорим «принадлежать __ кому/чему-либо» (о вещи), а англоязычные добавляют один из двух возможных предлогов: belong in/to something. Внимательные могут сразу заметить, что в русском языке возможно и другая форма: «принадлежать К кому/чему-либо», и это тоже правильно, поскольку является одним из вариантов употребления (я принадлежу к группе учащихся идиотизму). Т. е. можно сказать «это принадлежит мне» (имея в виду квартиру, допустим), или «я принадлежу к чему-то там (группе)». И в русском языке это ДВА разных способа употребления. В английском же сказать БЕЗ предлога данный глагол – невозможно. Вот такая разница.
Подобных примеров англо-русских несовпадений, или тонких отличий, или схожестей, расходящихся в схожести чаще, чем может пониматься – достаточно много. И, к сожалению, их все надо не только учить/запоминать, но и во все следует ещё и вникать. Поглубже. Чтобы стилистика была яснее и точнее.
Но вышеописанное, в конце концов, не так уж велико, если брать средний уровень самых употребимых глаголов (их не так много, чуть за сотню). А вот с добавлением предлога изменение смысла – происходит гораздо чаще. Правда, следует сказать, что подобные штуки запоминать легче, ну, как новое слово. Самый расхожий пример с глаголом give «дать/давать». Можно сделать give up («бросить {курить})»), можно – give in («перестать сопротивляться») и т. д. Но и в этом есть свои «подводные камни». Самое распространённое, что новый глагол (с добавлением предлога) может отличаться от вроде как нормального перевода на русский. Give in – это да, «сдаться». Но не во всём, не всегда, а только в тех случаях, где есть/подразумевается прекращение сопротивления. Тогда как give up – это «прекратить» исполнять что-то (почему-то). Поэтому «бросить курить», это give up smoking, а не give in smoking. Хотя вас поймут, разумеется, как понимают ошибки иностранцев.
В английском языке, помимо прибавления одного предлога, запросто могут присоединить их аж два. Такое тоже бывает: иногда для фигуры речи, иногда для красоты, иногда и для выявления/внесения нового смысла. Самый распространённый из известных, это put up with, где наличествует два предлога. Перевод таков: «смириться с чем-либо, терпя». В случае «столкновения» с подобными вещами русский мозг может взорваться, но не сразу, а когда потребуется как-то изменить смысл предложения или, допустим, поставить вопрос. Это ведь только кажется, что всё так просто, на самом-то деле следует учитывать логику английского языка при этом, которая может и не сообщать вам ничего.
Приведу пример: «Я бы не хотел смиряться с текущим положением вещей!», в котором вроде как можно употребить put up with. Если не знать, что обычно этот глагол в СЕРЕДИНЕ предложения и в сложных конструкциях НЕ ставится (не очень удобно, лучше найти другой эквивалент, тем более, что их, вариантов – очень много), то можно попасть впросак. I wouldn't want to put up with the current ongoings! Звучит вроде ничего, да и употреблено правильно. Но в этой фразе есть излишняя вычурность, гораздо проще выразиться по-другому: I wouldn't tolerate what's going on. Ну ладно, это всего стилистические тонкости, которые начинают ощущаться лишь потом, когда совсем уж толстости въелись просто в кожу при говорении/понимании.
А вот нечто другое, что совсем может вывести из себя. В фильме «Похмелье», где действие происходит в Лас-Вегасе, один из главных героев-выпивох, садясь в машину, в которой собрались гангстеры с явно нехорошими намерениями относительного него и его команды, спрашивает их эдак невзначай: What are you at, guys? Перевод примерно такой: «Вы, бойцы, чего задумали-то?»
Другой пример: человек, глядящий как на улице мародёрят (все помнят, как недавно это было в том же Нью-Йорке), спрашивает стоящего рядом: Are you in? Перевести это можно примерно так: «Уважаемый сударь, не собираетесь ли вы тоже принять участие в происходящем перед вашими глазами?»
Ещё пример. Владелица помещения кивает входящему и говорит: Come on in! Up! И тут так, если с come on («давай-ка») ещё ясненько, с in («заходи, мол») тоже где-то как-то, то вот up уже ни в какие ворота не лезет. Однако ж, ещё как лезет, если учесть, что up выполняет что-то вроде завершения фразы, типа: «Ну, давай же, чиорт тебя побери!».
Периодически в фильмах-книгах-бытописаниях свободных полётов в блогах и прочих СМИ чего только ни встретишь (из английского выпендрёжа)?! От up you go до down you go. А разница известна? С одной стороны, да, потому что up – это вроде как вверх, а down – вниз. А с другой up – это предоставление ПОМОЩИ, а вот down – ОТКАЗ в этой самой помощи. Ну, вспомним девиз американских первопоселенцев относительно британцев после «бостонского чаепития» того же: Down with the British! («К псам чертячьим мелкобриташку!») Up здесь употребить низзя. Понятно почему, да?
Но дело обстоит ещё хуже. Англоязычные берут ЛЮБОЙ глагол, подумав, присовокупляют к нему ЛЮБОЙ предлог и... смотрят, а что выйдет. Вот простой как веник swell («пухнуть, разбухать»). Что с ним можно такого придумать-то? Ан нет, очень даже можно чего: swell on (когда что-то где-то растёт), swell down (снизить скорость! – догадаться невозможно!). А как вам swell в значении well? Почему? А потому что похожи произношением, вот почему! Или вот swell in – «расти в численности». Swell up в этом плане достаточно лёгок, потому что up чаще, чем что бы то ни было, обозначает завершённость процесса, т. е. «раздуваться», к примеру. А вот что такое swell out? А это всего лишь «ништяк, ништяково, ништякски» и т. д. Вау!
Я вовсе не шучу, проверить мои выкладки можно в любом английском онлайн-словаре, к примеру, . Он, конечно, не кладезь совершенно точной информации, однако, предоставляет множество материалов из тех употреблений, которые были сделаны/опубликованы хотя бы раз где-то (не обязательно классически правильно, по вальяжным грамматическим словарям).
Так что изучающим английский язык я бы посоветовал не бояться, ну ни капли, этих самых предлогов, а наоборот – относиться к ним приятельски-нежно, ведь они помогают выйти из казалось бы самых сложных ситуаций. Судите сами: take it in and you're on, take it out, all about, for with what you may so long stand up forth and be so strong? И это вовсе не предел.

Шеф

Согласование времён в английском языке



В английском языке, по сравнению с русским, есть несколько «фишек», напрочь отсутствующих в нашей родной речи. Поэтому, при изучении английского, возникает проблема соответствия наших «реалий» их «реалиям». Если соответствия нет, то возникает (может возникнуть) ментальный коллапс, который купируется лишь учителем и его объяснениями.
Такова проблема «согласования времён». К сожалению, написанное в многочисленных книжках (по-разному), не всегда (почти всегда на самом деле) не даёт логичного и спокойного обоснования схемы этого самого «согласования времён». Научится согласованию времён даже при нормальном объяснении учителя, даже при сильном желании русского ученика или ученицы, очень тяжело, ведь это означает перестройку мышления. Именно так. Перестраивать мышление следует, исходя из логики языка, а это – ещё одно препятствие.
Другими словами, проблема согласования времён в английском языке связана с двумя или даже тремя логическими слоями, уходящими внутрь, при этом каждый ещё и опирается друг на друга. Далее я покажу, как это происходит, и надеюсь, что мои объяснения помогут тем, кто изучает английский язык, а также тем, кто полагает, что уж он-то или она точно знают, но... не до конца, наверно, а так – вроде знаю, а вроде и нет. Путаюсь.
Согласование времён, следует понимать, что речь идёт о ГРАММАТИЧЕСКИХ временах, а не абы как, есть перенос действия глагола в подчинённом предложении сложноподчинённого предложения на «шаг назад, в прошлое» по английской шкале времён (напомню, что их есть четыре группы: будущее, настоящее, прошедшее и предпрошедшее, в отличие от русских групп, коих всего три: будущее, настоящее, прошедшее). Казалось бы, что всё ясно на теоретическом уровне: знай себе переводи грамматическое время назад по один раз запомненной шкале такого перевода, да и дело в шляпе. Но это не так.
Прежде всего надо чётко понимать (начать понимать) четырёхступенчатую структуру английских грамматических времён. Я бы даже сказал ВОСПРИНИМАТЬ, и это серьёзно. Не начав воспринимать, русский мозг будет постоянно «думать» в привычной для него трёхступенчатой временной шкале. Ну и ошибаться, либо ломать себе голову на пустом, в общем-то, месте.
Второе, что следует сделать, запомнить раз и навсегда, что согласование времён (грамматических!) происходит лишь в сложноподчинённых предложениях (или в додумываемых ситуациях сложноподчинённости, такое тоже бывает), причём только в том случае, если в главном предложении употреблено одно из прошедших времён английского. Два условия. Не одно, а два.
Первое: сложноподчинённое предложение (а надо бы знать, что это такое, как оно возникает, чем оно отличается от, допустим, сложносочинённого).
Второе: главное предложение в сложноподчинённом предложении должно быть выражено одним из прошедших/предпошедшим временем (в английском их четыре возможных, тоже дополнительная сложность). Сложно? Да, не очень просто, если к этому не привыкнуть (не начать привыкать), да, ещё сложнее, если на всё вышесказанное «забивать» ментально и НЕ следить за этим.
Теперь чистая механика.
Например: 1. «Я говорю, что думаю!», 2. «Я говорил, что думаю!», 3. «Я говорил, что думал!». По-русски для нас всё ясно и понятно. Теперь переводим всё это на английский, смотрим: 1. I say what I think, 2. I said what I thought, 3. I said what I had thought. Возникает лёгкий диссонанс: а вот какого хрена всё как-то идиотски меняется? Да вот такого, это начинает «работать» то самое пресловутое согласование времён.
Начинаем анализ, неспешный, как водится, но чтобы лучше запомнилось.
Вариант 1: сложноподчинённое предложение («Я говорю, что думаю!» – I say what I think)? Да. В первой части (главной) употреблено прошедшее время? Нет, потому что I say – это настоящее время. Никакого согласования времён НЕТ.
Вариант 2: сложноподчинённое предложение («Я говорил, что думаю!» – I said what I thought)? Да. В первой части (главной) употреблено прошедшее время? Да, потому что I said – это прошедшее время, одно из четырёх возможных, а именно Past Simple Tense. Есть ли (наступает ли) согласование времён? Да!
В чем его особенность? А в том, что в английском языке, во второй части стоит прошедшее время, а вот по-русски – настоящее! Или ещё раз: «Я говорил, что думаю!» – I said what I thought. Видно несоответствие? Я его выделил. Видно. Потому что «думаю» не совпадает с thought. По-русски – настоящее время, а по-английски – прошедшее. Хотя смысл ОДИН И ТОТ в обоих языках. Просто в русском нет согласования времён, а в английском – есть.
Вариант 3: сложноподчинённое предложение («Я говорил, что думал!» – I said what I had thought)? Да. В первой части (главной) употреблено прошедшее время? ДА!!! Возникает ли ситуация согласования времён в английском? ДА!!!
В чем его особенность? А в том, что в английском языке, во второй части, стоит ПРЕДПРОШЕДШЕЕ время, а по-русски – просто прошедшее (в русском нет никакого предпрошедшего). Смотрим: «Я говорил, что думал!» – I said what I had thought! Видно несоответствие? Видно. Потому что «думал» почему-то стало had thought, вместо просто thought. По-русски – прошедшее время, по-английски – предпрошедшее. Хотя смысл ОДИН И ТОТ ЖЕ в обоих языках. Просто в русском языке нет согласования времён, а в английском – есть.
Вышеприведённый пример показывает английскую логику выстраивания взаимоотношений между грамматическими временами и смыслами по-своему, нам же, русским, следует лишь её понять, запомнить и начать употреблять. Просто таковы их правила, и всё.
Теперь переходим к следующему этапу. Дело в том, что в английском языке есть четыре группы времён, и почти ВСЕ ОНИ – да, да, почти все! – в случае возникновения согласования времён (случай этот описан выше), меняются по правилам.
Правила эти РАЗНЫЕ:
  • Для группы будущих времён,
  • Для групп времён Present/Past Simple,Contunuous, Present Perfect (т. е. из этих групп, кроме Future),
  • Для времён Past Perfect и Past Perfect Continuous.
Изменения, происходящие в группе 1, т. е. всех будущих времён легко запомнить. Дело в том, что во всех них первым вспомогательным глаголом является либо shall, либо will. Так вот они меняются на should или, соответственно, would. Напоминаю, на всякий случай, если вдруг кто забыл, что речь идёт лишь о сложноподчинённом предложении, и согласование времён возникает лишь в дополнительном предложении. Т. е. изменения в группе будущих времён касаются ТОЛЬКО этих случаев.
Пример: «Я говорю, что приду» – I say that I shall come. Согласования времён НЕТ, потому что в главном предложении стоит настоящее время. «Я говорил, что приду» – I said that I should come. Согласование времён есть, потому что в главном предложении стоит прошедшее время: «говорил». Значит мы тупо меняем shall на should. И вуаля, дело сделано!
Второй пример со временем Future Continuous во второй части предложения: «Я говорю, что я буду это делать» – I say that I shall be doing this. Согласования времён НЕТ, потому что в главном предложении стоит настоящее время. Но: «Я говорил, что я буду это делать» – I said that I should be doing this. Согласование времён появилось. А почему? А потому что в главном предложении стоит прошедшее время: «говорил». Ну и мы снова тупо меняем shall на should (или will на would, это непринципиально).
Третий пример, на этот раз с Future Perfect во второй части предложения: «Я говорю, что сделаю это к пяти часам» – I say that I shall have done this by 5 o'clock. Согласования времён нет, потому что в главном предложении стоит настоящее время. Но: «Я говорил, что сделаю это к пяти часам» – I said that I should have done this by 5 o'clock. Согласование времён появилось. Мы и поменяли shall на should.
Есть ещё, помимо активного залога, залог пассивный. Но и в нём это же правило по употреблению будущих времён сохраняется, потому что и в пассивном залоге есть те же вспомогательные глаголы shall/will, которые и меняются на should/would. Смотрите сами: «Мне сказали, что это будет сделано!» – I was told that this would be done!
Поэтому запомнить согласование времён относительно будущих времён достаточно просто: правило-то одно: знай себе меняй shall на should, а will на would!
Сразу скажу по поводу группы 3. Там, где я обозначил «присутствие» всего двух времён: Past Perfect и Past Perfect Continuous. С ними в случае согласования времён НИЧЕГО не происходит. Их нет необходимости менять, когда в главном предложении стоит прошедшее время. Т. е. наша задача усвоения правил согласования времён ещё более упрощается, потому что остаётся лишь одна группа, номер 2, которая и составляет определённую сложность. Ведь с будущими временами мы всё выяснили? Ведь не сложно же менять shall на should, а will на would? Несложно. Просто надо это запомнить.
Но и группа 2 не так страшна, как я тут стараюсь вас напугать. Она тоже подчиняется определённой логике, которую можно обозначить, как «шаг назад по шкале времён». В двух словах, любое грамматическое время при согласовании времён «делает шаг назад по шкале времён»: Present Simple становится Past Simple, Past Simple становится Past Perfect. Вот смотрите: «Я говорил, что прихожу!» – I said that I came. Все обратили внимание, что по-русски «прихожу», т. е. настоящее время, а по-английски то же самое came, т. е. прошедшее время? А почему? А потому что первая часть («приходил») стоит в прошедшем времени. А это означает, что наступает согласование времён для второй части предложения. Вот оно и наступило.
А как будет, если: «Я говорил, что пришёл!»? А вот как: I said that I had come. Здесь Past Simple («пришёл») по русской логике – превращается в Past Perfect по логике английской: I had come.
Так же происходит с временами группы Continuous. Было, допустим, Present Continuous, а становится Past Continuous. Было Past Continuous, а становится Past Perfect Continuous. В этом моменте снова может возникнуть вопрос, а вот какого возникло из группы просто Continuous нечто уже из совершенно другой группы Perfect Continuous? А это по логике английского языка так происходит. Это надо просто принять и запомнить.
Вот, собственно, и вся недолга по проблеме согласований времён в английском языке.

Шеф

Конструкции английского языка редкие



Как уже многие изучающие английский язык знают, в ём существует 4 группы грамматических времён, в каждой из них по 3 времени (настоящее, будущее и прошедшее), итого 12, но есть ещё и конструкции пассивного залога, коих ещё столько же. Таким образом, можно смело говорить, что конструкций грамматических времён английского языка существует ажно 24 (конструкции пассивного залога надо заучивать отдельно, они по-другому строятся).
Много это или мало? Кому как. Некоторые из времён и конструкций употребляются настолько редко, что их даже иногда и не преподают (а зачем?). Но это в корне неправильный подход, несистемный. Знать, на теоретическом уровне, желательно всё. Не зря же мы долбим в своих родных школах свой родной русский язык до... в общем, на хорошем таком теоретическом уровне, после которого голова начинает болеть и у детишек, и у их родителей, которые это всё практически забыли к своей взрослости.
Конструкции грамматических времён, которые редки, но не очень, тоже не пользуются особой «популярностью» при изучении. К ним, в частности, относятся конструкции грамматического продолженного времени (Continuous) в пассивном залоге (Passive Voice). Дело тут в том, что конструкция продолженного времени немного сложна сама по себе: сначала нужно поставить глагол to be в нужном времени, затем присовокупить смысловой глагол, да не просто, а в форме -ing на конце (т. е. в виде причастия настоящего времени). И, если в двух временах (настоящем и прошедшем) это всего два глагола, то вот в будущем – уже три (will be sitting).
Пассивный залог, который многим людям не очень легко понять и в русском, мало того, что тяжело даётся, он же ещё и должен быть правильно выражен и в иностранном языке. В форме продолженного времени (Continuous) пассивный залог – это ТРИ глагола для настоящего и прошедшего времён, и ЧЕТЫРЕ – для будущего. Согласитесь, сложновато как-то для студентов и студентов. Но что делать? Знать – это в том числе и преодолевать себя по ступенькам лестницы знаний: идти тяжело, нужно постоянно подтаскивать то, что уже наработано, с собой, так ещё и ВВЕРХ.
А пока покажу это на «котиках», чтобы не быть голословным. Берём простую фразу: «дом строится/лся/будет строиться». Очевидно, что эта фраза на русском языке сделана в пассивном залоге. Точно так же она строится и в английском (разбираем время Continuous). Вот так: Simple – This house is being built (3), Past – This house was being built (3), Future – This house will be being built (4).
Конструкции это сложные, но это полбеды, они же ещё очень редко употребляются. Поэтому и отношение к ним со стороны учителей и со стороны учащихся примерно одинаковое: ну зачем посвящать много времени этому сложному вопросу? А не фиг бы с ним? Берусь утверждать, что, хотя в полноценных грамматических учебниках и этому вопросу посвящается достаточное время, а вот в школьной программе, и особенно на всяких коротких, средних и длинных курсах английского – вообще не. Ну что ж, всё выучить невозможно, разумеется, и вникать в РЕДКИЕ тонкости не очень хочется, коли есть масса распространённых времён и распространённейших случаев их употребления. Но всё же, но всё же...
Если же брать конструкции пассивного залога времён группы Perfect Continuous, то их выучивание вообще вызывает ужас, близкий к оторопи. Сейчас я это покажу, чтобы все убедились.
Дом строится/лся/будет строиться три года. Present Perfect Continuous – The house has been being built for three years (4 глагола подряд: три – вспомогательных, один – смысловой). Past Perfect Continuous – The house had been being built for three years (4 глагола подряд снова). Future Perfect Continuous – The house will have been being biult for three years (5 глаголов подряд, что называется «приплыли»). Ну какой разумный человек будет составлять в уме такие конструкции, чтобы кого, собственно, и чем поразить-то? Вы правы, эти конструкции используются настолько редко, что их пора бы уже вносить в книгу рекордов Гиннеса.
Нда-а-а... скажет иной изучатель английского, а вот зачем они ТАКОЕ придумали-то? Ну как зачем, отвечу я. Это им продиктовала логика временных конструкций их родного языка, конструкции же очень ТЯЖЕЛО ломаются, если ломаются вообще. Это же остов, сердцевина, модель, паттерн, кряж даже, засунутый в самое внутреннее естество языка.
Правда, и в этом, тяжёлом для запоминания случае, всё опять же подчиняется внутренней логике английского языка, которую стоит лишь ОДИН раз запомнить, как все остальные ответвления и отяжеления станут восприниматься гораздо легче.
Все подобные глагольные конструкции делаются в английском... однотипно. Обычно, кроме самой простой группы времён, которая Simple, да и то, лишь в двух случаях: Present и Past, в любом другом грамматическом времени, из другой группы, применяются вспомогательные глаголы (для образования вопроса или отрицания). Их всего три. «Быть», «делать», «иметь». Или: to be, to do и to have. Соотнесение этих вспомогательных глаголов к определённой группе времён – тоже логично.
Вот смотрите. В группе Simple – to do. В группе Continuous – to be. В группе Perfect – to have. В группе Perfect Continuous – to have и to be (заметили, что из группы Continuous взято to be, а из группы Perfect – to have?).
Логично? Угу, ещё как. Просто? Ну... не очень, потому что всё же логика не очень ясна: почему в Simple – to do, т. е. «делать», а в Continuous – to be, т. е. «быть», а в Perfect – to have, т. е. «иметь»? С Perfect Continuous как-то яснее, взято два глагола, один от Perfect, другой – от Continuous.
И здесь есть логика, следите за «пальчиками», что называется: всё дело не только во вспомогательных глаголах, но и формах смысловых – тоже. Я хожу на работу – I go to work. Я иду на работу – I am going to work. Если перевести второй вариант (с am going) ДОСЛОВНО, то выходит так: «Я есть идущий на работу». Где «есть», это – am, 1-е лицо, единственного числа глагола to be (быть), в going – есть причастие настоящего времени: «идущий».
Такая же логика присутствует и в других формах этой же группы: I was going to work – Я был идущим на работу, I shall be going to work – Я буду быть идущим на работу.
Эта же логика наличествует и в перфектных временах, это там где употребляется вспомогательный глагол to have («иметь») и причастие, но уже прошедшего времени.
Вот смотрите, Present Perfect: I have gone to work – Я имею себя ушедшим на работу. Или Future Perfect: I shall have gone to work – Я буду иметь себя ушедшим на работу. Ну и где здесь отсутствие логики? Да, она смотрится поначалу немного «другой», но она и есть ДРУГАЯ.
Кстати, логика присутствует и в конструкциях с пассивным залогом. Смотрите сами: The house is being built – Дом есть пребывающий в строимом (состоянии).
Так что вот так выходит. Есть у них логика. Но – своя. И «зацепить» её мозгом, разумением, особенностью – очень даже пригождается в изучении иностранных языков, в данном случае – английского.

Шеф

Мне нужно



В сравнении русского языка и английского есть достаточно часто встречающиеся «языковые формулы», т. е. описания обычных бытовых ситуаций или бытоописаний, на которые русские студенты обычно спотыкаются, особенно начинающие. И, хотя там ничего сложного нет, эти ситуации надо лишь сравнить и обсказать, как именно разные языки «решают» эти проблемы, зачастую их освоение требует самостоятельных и достаточно сильных усилий.
Рассмотрим некоторые из них, чтобы раз и навсегда отучиться «спотыкаться».
Вот пребанальнейшая фраза, которую мы употребляем практически каждый день: «Мне нужно...», «Тебе нужно...», «Ей нужно...» ну и т. д. В русском языке местоимение стоит в творительном падеже, коий, равно, как и прочие падежи, в английском языке отсутствует. Ну и русский ум обычно начинает судорожно искать, после нахождения «мне» (me, to me, for me) это точное слово «нужно», но не находит его, а после поправки учителя, что, мол, надо бы подлежащее и сказуемое ставить, выдаёт обычный перл: To/for me it is necessary to... Приплыли!
Перевод сей фразы на английский, на самом деле, очень прост: I need... (you need, he/she needs, they need, we need и т. д.), т. е. «я нуждаюсь», «ты нуждаешься» и т. д. Смысл совпадает, потому что «мне нужно» и «я нуждаюсь» в русском, конечно, отличается стилистически (первое – самая обычная, самая ходовая фраза, вторая – немного выспренная, будто бы немного искусственная для простого разговора). В английском же I need – есть фраза тоже самая обыкновеннейшая.
Схожий пример с I'm hungry/thirsty (я – голоден, меня одолевает жажда), которая в русском смысле звучит по-другому «Я хочу есть/пить». Т. е. они, англоязычные, говорят чаще I'm hungry, имея в виду пребанальнейшее «Я хочу есть», чем что бы то иное, ну так и нам надо говорить так же, когда мы имеем в виду именно этот смысл.
Возвращаясь к «мне нужно». Да, можно по-английски обойтись без глагола to need, который, кстати, очень удобен, а сказать как-то по-другому. К примеру, I want («Я хочу»). Мне могут указать, нужда и хотение/желание есть немного разные вещи. А я-таки отвечу: ой ли? Ну, вдумайтесь, пожалуйста. А можно и ещё по-другому: I feel like (далее должен идти смысловой глагол в -ing'овой форме). Да, это немного другое, нежели прямая как столб «нужда», это скорее более мягкое пожелание нужды. Ну и что? Нам для чего язык даден? Чтобы мы выражали им смыслы, подсмыслы, разные стилистические оттенки, вот и учимся на примере английского.
Вообще-то много чего можно напридумывать. Допустим, переводим «Мне нужно» в «Мне бы хотелось», что по сути то же самое, только повежливее. Нет проблем: I would like to... (далее следует глагол в инфинитиве). Или посложнее: I wish I drank (здесь перевод будет тоже более сложным: «Я бы хотел, чтобы я чувствовал себя, как утоливший жажду» или «Пить, блин, хочется!») Но это всё те же вариации на тему «Мне нужно», замечаете, да? Просто немного другие, выпячивающие немного другое. Ну и лишённые прямолинейности «Мне нужно».
Немного усложним. «Мне нужно, чтоб ты что-то там сделал!». По-английски есть такая конструкция: I want/need you to do something. Обратите внимание, и студенты, изучающие английский, часто насмешничают: «мол, я хочу тебя!», оставляя за скобками to do something, которое очень важно. Ведь смысл русской фразы и английской один и тот же. Так что можно запомнить: когда ему, ей, вам, тебе, им, нам что-то нужно, то мы переводим это в «он», «она», «вы/ты», «они», «мы» НУЖДАЕТСЯ/ЕШЬСЯ/ЕТЕСЬ/ЮТСЯ/АЕМСЯ и говорим: I/you/he/she/they/we need/s/want/s you/him/her/them/us to do something. Схема простая... однако, и идеальная тож.
Усложним побольше: «Мне нужно от тебя то-то и то-то». Здесь ещё проще: I need/want from you this/that. «Мне нужно что-то, чтобы сделать то-то». Обратите внимание, что в данном случае двусмысленность, над которой хихикают, типа I want you пропадает. Потому нужна-то вещь! А перевод такой: I need/want something to do something.
Таким образом, проблема «мне нужно» пропадает. Надо лишь запомнить и научиться использовать эту «формулу», как уже видно, весьма и весьма немудрящую такую. Чтобы было ещё легче всё это запомнить, вот и английская пословица: A friend in need is a friend indeed! («Друг познаётся в беде!», это литературный перевод, но можно обратить внимание на то, что русская фраза жёстче («в беде»), нежели английская («при нужде»).
А теперь о необычном... Ещё одна фраза на русском, для кого-то часто употребимая, а для кого-то и нет: «Я тебя люблю!». Ну, стандартный вариант известен всем, это: I love you baby/girl-woman/dear/darling/sweetheart... (с женской стороны я не привожу, женщины склонны отвечать на признание в любви немного покороче поначалу!). Вы, наверно, можете подумать, что употребление слова woman как-то не очень? Тогда послушайте песню Джона Леннона "Woman".
Но так ли фраза I love you безгранично точна и не многообразна? Нет, конечно, можно совершенно симпатичным образом переиначить эту фразу, типа I adore you («Я обожаю тебя»), или I'm mad/crazy about you («Схожу по тебе с ума!»), или I feel like loving you... Стоп! А вот этой фразой можно и немного обидеть человека. Ведь говорится не прямо, как положено, а с лёгким уходом в сторону: «Я чувствую, как будто я люблю тебя!» (а какой девочке-женщине это понравится? Вот такая фраза?!)
Но как же симпатично и мощно звучат другие: I cherish you so much, I'm passionate about you, I dote on you, I'm falling in love with you... (только обращайте внимание на предлоги, они каждый раз разные!).
И предстаёт совершенно другой известная фраза из битлов (если иметь в виду то, что я обсказал выше про need): All you need is love! Love is all you need! Которая в русском переводе, увы, звучит скучновато и натянуто: «Всё, что тебе нужно – это любовь! Любовь – это то, что тебе нужно!»
Так симпатично я завершаю употребления двух слов need и love в данной пьеске-статье. А ведь между этими двумя смыслами есть масса общего: все хотят/желают любовь/нуждаются в любви.

Шеф

Сравнительные характеристики матерной лексики русского и английского языков



Когда недалёкие люди говорят мне, что английский язык не менее богат, чем русский, я киваю головой в знак согласия, ну так, ёптыть, про себя отмечая, что я мог бы сказать ту же фразу оппоненту на русском «матерном», а вот он на английском матерном так не сможет! Что однозначно показывает лишь на одной, малой части языкового богатства русского, что всё не так просто, как недалёким кажется. Впрочем, да и фиг бы с ними!
Как аналитик всякой не имеющей никакого отношения к языкам ерунды, я скромно полагаю, что лексическое, но больше грамматическое богатство русского матерного слова связано с флексиями русского языка (с окончаниями, в том числе падежными, с суффиксами и приставками). Та часть, которая связана с предлогами, развита меньше, тут наблюдается картина наоборот: в английском предложная сила поигрывает мускулами постоянно, наблюдать за этим забавно, прикольно, но очень интересно.
Что же касается лексем (корней словообразования), то они, что в русском, что в английском количеством малы. То ли пять, то ли шесть, в зависимости от того, чем считать: морализаторством на пустом месте или буддистским пофигизмом. Лично я выбираю по уму второе, хотя по жизни поддерживаю первое, стараюсь всё же не ругаться. Просто так. Ну, чтобы разговор поддержать, или если словов не хватает (хватает обычно всегда).
На основании вышеизложенного можно сделать первый вывод, который механистичен до опупения: мол, ну, понятно, раз флексий много, то вот тебе и богатство языковое, разностороннее такое, во все стороны разветвляющееся. Если бы не одно «но», к сожалению/счастью. Дело в том, что как бы однокоренные матерные слова русского языка могут запросто выражать противоположные смыслы. Ну вот совсем! Мы это все знаем, будучи носителями, но особого внимания на это обычно не обращаем. Хотя это есть глубочайшая, не побоюсь этого слова, филосовская проблема.
Суть её состоит в том, а почему однокоренные слова, которым, по логике, сам Бог велел быть знакомыми, узнаваемыми и «в струе», что называется, имеют такой трудноуловимый смысл для иностранцев, изучающих русский язык, а вот для нас, родившихся и выросших в русской культуре – они таковыми не являются. Ну, люди же везде одинаковые, к тому же полно уже и билингвов всяких, а то трилингвов, если не сказать хуже. А вот поди ж ты!
Мне можно попенять, да с какой стати проблема матерных выражений русского языка стала, блин, не чем-то там, а целой философией? А я отвечу – а это одно из языковых ответвлений, которые по сути ЗАГАДОЧНЫ (не объяснимы ничем, никакой логикой, никакой историей, никаким глубокомыслием). Таких ответвлений в русском языке, кстати, несколько, не только в мате. Эти ответвления более мелкие, что ещё раз привлекает моё к ним внимание. Назову лишь одно: это так называемая «любовная лексика», причём не общественно-произносимая, а – личная. Поскольку темы, поверхностно, в мате и в любви некоторым людям кажутся схожими, то это моя первая логическая зацепка к выяснению некоторой стилистической индентичности данных направлений.
Т. е. чисто умозрительно я «обнаружил» (самостоятельно, но подозреваю, что к подобным выводам постепенно приходит множество людей, каждый сам по себе, тема-то не совсем того, для обсуждений), что загадочность некоторых матерных конструкций проистекает из гораздо более глубоких смыслов ЛЮБВИ. Есть однозначное родство, на которое указывают опыты людей, впервые дотронувшихся до какой-то тайны в своих жизнях и оставивших в языке русском ОТМЕТИНЫ. Мы эти отметины расшифровываем иногда, иногда – проходим мимо (чаще последнее), но остро чувствующие – ощущают, как говорится.
Впрочем, по ответвлениям можно достигать и докторо-наукских регалий, если задаться т. с., что меня не интересует вовсе. А вот философия мата – интересует очень даже. По ней не написано толстых книжек, к сожалению (тема многим людям кажется «скользкой»), а то, что написано – обычно крайне поверхностно, и вся переливается циничными, смешливыми замечаниями, без заглядывания в ГЛУБИНЫ. Сам я не берусь обозначить даже направления, по которым можно пойти, потому что не столь самонадеян. Одной философии, полагаю, хватит.
В философии мата лично я вижу то, что человек обычно «отодвигает» от себя: от размышления себя в теме и размышления темы в себе, а именно – дальновидность. Ну тут обычное дело, кстати, не каждый человек мыслит столетиями, да даже и десятилетиями, случаи такие очень редки. А философия мата заглублена не в одно столетие. И вся покрыта ершистостью кажущейся неказистости, хотя все прекрасно знают, насколько ТОЧНЫМ бывает матерное слово.
А вот в английском языке, кстати, даже невозможно представить само понятие «философия мата», потому что у них даже мата нет в нашем смысле. Куда уж там! И в этом нет ничего необычного, поскольку культура строительства языка, идущего по определённым грамматическим рамкам (колеям, дорогам и т. д.) может запросто НЕ допускать различных философических ответвлений, которые не влезают в структуру вообще. Поэтому мне просто кажется, что английский язык просто не может «подхватить» его. Ну как сало трудноприложимо к балету, опять же. Не выходит!
Поэтому стоит запомнить, что то, что существует (имхо) или может существовать в русском языке (с других точек зрения), а именно «философия мата», напрочь отсутствует в языке английском. Но не потому, что англоязычные такие нечувствительные или глупые, а всего лишь потому, что структура их языка подобного просто не допускает. Из этого, кстати, можно сделать вывод о том, что подобное вышеприведённому сравнению может быть весьма плодотворно не только по мату, а ВООБЩЕ (и лексически, и грамматически, и как-то ещё, даже не знаю, что тут уточнять!). Некоторые моменты я пытаюсь раскрывать в своих статьях, но труд первопроходца всегда труден, увы.
А пока уточню одну-единственную мысль: то, что в русском матерном слове лежит гораздо более глубинная глубина, чем может показаться поначалу, мы знаем все. Те, кто знает английский до умения даже кукарекать по-английски, тоже знают, что в английском такое явление ОТСУТСТВУЕТ напрочь. Оно есть лишь поверхностно-банально. И носителя языка это тоже знают, поэтому и не придают никакого значения своей матерной ругани, мол, ну это страта просто не для культурных людей. Кстати, я знал людей-исследователей-американцев (учивших русский язык, что любопытно!), которые пытались раскумекать до сути свои прибамбасы своего матерного. Им это не удалось, потому что никаких глубин там нет. А то, что есть, ничего кроме ну обычной языковой наполненности «поля», не вызывает. Пустенько, в общем.
Разумеется, я могу и наговаривать в этом плане на англоязычных, ведь всё же английский – не мой родной, а выученный/изученный/изучаемый время от времени, но всё же. Но я беседовал с англоязычными, причём с теми, которые пытались, так вот – они подтверждают мой вывод. Впрочем, хватит хвастаться!
Вот и вывод, кстати: в английском языке, при всём богатстве предлогов после глаголов, и не только, нет широкого распространения (да и не может быть) конструкций матерных выражений. А те, что есть, крайне банальны, да и скорее НАТЯГИВАЮТСЯ переводом на русский своего лексического содержания. И наоборот: русский мат ЗАБОДАЕШЬСЯ переводить в оттенках на английский, потому что ничего толком и не выходит никогда. Виной тому «философский подсмысл» мата, наличествующий в русском и отсутствующий в английском.
Примеры приводить не буду, печатное слово матерное выглядит глуповато в обычной речи, но мы всё это И ТАК ЗНАЕМ. Опаньки!

Шеф

Оттенки логики английского языка



В своём русском языке мы прекрасно знаем, что можем сказать по сути одно и тоже несколькими, если не дюжинами, способами. То же самое можно сделать и по-английски. Отличие в том, что русский язык использует для этого свои «инструменты», а английский – свои. Изучающим английский язык, как правило, не дают подобного инструментария, поскольку обще считается, что всё это относится к тому, что НЕ НУЖНО при изучении иностранного языка. Я вот так не считаю, полагая, что ещё как нужно, а в некотором роде даже ПОМОГАЕТ.
Про «инструменты» русского языка нужды рассказывать нет, мы и так всё прекрасно знаем. А вот по английскому – у обучающихся ему – обычно стоит в голове лёгкий туман: либо в виде полного незнания, либо обыкновенных догадок, которые тяжело даются и не всегда есть уверенность в том, что догадки верны (язык-то чужой, как ни крути!). Поэтому стоит указать на «инструментарий» английского более подробно, как знать, вдруг, кому и пригодится.
Начну с грамматических времён английского языка. Многие знают, что их есть там 4 группы, в каждой из которых по три времени. Над подоплёкой возникновения этих времён редко кто задумывается, блин, лексикон бы поднабрать, да правила заучить, да худо-бедно научиться понимать-говорить, куда уж тут до тонкостей. Но всё предстаёт СОВСЕМ другим, если учитель ЧЁТКО указывает на то, что временами английского языка выражается ЛОГИКА МЫШЛЕНИЯ, другая, по отношению к логике мышления русского человека.
Эта логика базируется на ДРУГИХ «реперных точках» (их много). Поэтому конструкции, получающиеся из «соединений» таких «точек» – ТОЖЕ совершенно другие. Допустим, в русском это ШАР, а в английском, скажем, КВАДРАТ. И вот измерения те же в шаре должны происходить несколько по-другому, нежели в квадрате. Аналогия понятна, да? Поэтому логичнее изучить логику изучаемого языка, чтобы иметь чёткое представление, чем «шар» отличается от «квадрата».
Одним из комплексов «реперных точек» английского, иначе «узловых моментов», как раз и служат эти самые грамматические времена. Их легко «разложить по полочкам» с тем, чтобы в дальнейшем указать, какие-такие конструкции с их помощью возводятся, а также, в чём их отличие или РАЗНИЦА по сравнению с русским.
Кто не знает, запоминаем:
1. Времена группы Indefinite/Simple (кому как удобнее: «неопределённое/простое») – это практически полный аналог русским грамматическим временам. «Практически» – это потому что НЕ полностью адекватно, жёстко, прямолинейно, есть некоторые тонкие моменты. Но для обучения логике вполне пока хватит.
2. Времена группы Continuous НЕ имеют НИКАКИХ аналогов в русском. Вообще. Опять же, практически, потому что некоторые моменты всё же пересекаются. Но их пока тоже можно отодвинуть в «сторону», для ясности.
3. Времена группы Perfect ТОЖЕ НЕ ИМЕЮТ аналогов в русском. Хотя некоторые гранями идёт соприкосновение по линии русского «совершённый вид/вид несовершённый» (пришёл/приходил, к примеру).
4. Времена группы Perfect Continuous ТОЖЕ НЕ ИМЕЮТ аналогов в русском. Тут можно сказать определённо: никогда, никаких, ничего общего, в принципе. Или, в английском ЭТО есть, а в русском ЭТОГО ЖЕ – нет.
Теперь разбираемся с логикой. Зададим себе вопрос: какого хрена англоязычные имеют 4 группы времён? Для чего? Если ответа нет, то послушаем мой ответ: для того, чтобы «инструментарий» языка был побогаче, для того, чтобы было сподручнее выражать различные оттенки мысли человеческой, для того, чтобы было поразнообразнее, поинтереснее, поживее, в конце концов. Если ответ принят, хотя бы на этом, совершенно ненаучном уровне, то идём дальше.
Что хотят сказать англоговорящие использованием 4-х групп грамматических времён? Ответ: они хотят через использование этих самых граммвремён ПОДЧЕРКНУТЬ ту или иную стилистическую разницу, которая ЛЕГКО вычленяется через смысл одним лишь их употреблением. К примеру, использование времён группы Continuous однозначно указывает на ПРОЦЕСС действия, а использование времён группы Perfect – на РЕЗУЛЬТАТ. Является ли такое указание стилистическим оттенком? Да, является. Логично ли при этом использовать только граммвремя для обозначения процесса или завершённости действия? Конечно, а почему бы и нет? Вот, собственно, и всё.
Таким образом, можно коротко и ясно свести эти группы и стилистические оттенки ими выражаемые в короткую и ясную... табличку.
1. Группа времён Indefinite/Simple выражает в самом общем виде какое-либо ДЕЙСТВИЕ (глагола), а в более узком – ПОВТОРЯЕМОСТЬ действия.
2. Группа времён Continuous выражает в самом общем виде ПРОЦЕСС действия (глагола), а в более узком – усиляет личной модальностью (личным отношением) использование предыдущей группы, пример: I'm coming! («Да иду же уже!»).
3. Группа времён Perfect выражает в самом общем виде ЗАВЕРШЁННОСТЬ произведённого действия, а в более узком – служит дополнительным грамматическим «инструментом» (к примеру, Past Perfect – это не только предпрошедшесть, а ещё и элемент выражения сослагательного наклонения, это там, где мы говорим «если б, да кабы»).
4. Группа времён Perfect Continuous выражает ДОЛГОТУ ДЕЙСТВИЯ.
Или суммируем: Indefinite – повторяемость действия, Continuous – процесс, Perfect – завершённость, Perfect Continuous – долгота процесса. Повторяемость, процесс, завершённость, долгота процесса. Чувствуется железобетонная логика? Разумеется, только она непривычна, чудна, вельми странна даже, но, покумекав немного, нельзя не признать, что всё же она ЕСТЬ.
Можно ли одним лишь использованием грамматического времени выказать своё отношение к произносимому/писанному? ДА!!! Оно же для этого и предназначено, по большому счёту! Поэтому логика англоговорящего всегда «выбирает» при говорении или написании ОДНО из ЧЕТЫРЁХ групп времён (в каждой группе по три времени, итого: ОДНО из ДВЕНАДЦАТИ граммвремён!). Это, согласитесь, с непривычки-то, немного СЛОЖНЕЕ, чем в русском языке для русского же человека, где мы выбираем из совершенно других «инструментов», потому что наших грамматических времён всего ТРИ.
А пока сделаем отметочку в памяти, там где русский выбирает всего лишь из трёх времён, англоговорящий выбирает из двенадцати. И так происходит ПОСТОЯННО. Он, англоговорящий, ПОСТОЯННО находится в выборе между 12-ю разными конструкциями и РАЗНЫМИ же стилевыми оттенками, которые и дают эти конструкции. Да, некоторые употребляются чаще, некоторые – реже, но принцип всё тот же, между прочим.
Поэтому для русского человека ВАЖНО научиться видеть эти принципы/конструкции, различать их, правильно осознавать/угадывать, и всё это в логике английского же. Иначе не получится, всё время будет «борьба логик» при любых попытках.
Приведу пример, как это всё «работает» на практике:
Бoюсь, к тoму времени, кoгдa вы придёте с деньгaми, oни уже всё рaспрoдaдут.
Незамысловатая такая фраза, согласитесь? Но это по-русски нам всё ясно. По-английски же, мы, в каждом случае употребления глагола запросто можем «поиграть» грамматическими временами, каждый раз придавая новый стилистический оттенок произносимому/написанному. Почему? А в английском их просто БОЛЬШЕ, эти грамматические времена «просто просятся на язык». Угу.
Есть и некоторые «подводные камни» в этой фразе. Они связаны с тем, что в английском языке, так же, как и в русском, существуют жёсткие грамматические конструкции (их можно нарушать, разумеется), придуманные грамматистами-наукянами, а мы, простые смертные, вроде как должны их соблюдать. Нет, вовсе не должны. Помнить и знать – да, наверно, лучше бы, а вот насчёт 100%-ного обязательного употребления я бы поспорил.
Впрочем, даю переводы, чтобы была видна РАЗНИЦА:
1. I'm afraid, by the time you come with money, they will have sold everything. Что здесь интересного? А то, что, с точки зрения грамматики, т. е. употребления того или иного грамматического времени глаголов, всё правильно. Но можно ли употребить другие времена? Да, можно. Вот смотрите:
I'm afraid, by the time you come with money, they sold everything. Здесь грамматическая «жёсткость» нарушена. Но слегка. Потому что особых препятствий к пониманию нет, всё ясно. Разница же между первым примером и этим состоит в том, что в первом предложении, употреблением (во второй части) граммвремени Future Perfect Tense указано на завершение действия в будущем обязательно, а во втором, с помощью Past Indefinite – предположительно.
Или можно сказать по-другому, в третьем варианте: I'm afraid, by the time you came with money, they would sell everything. Здесь произведена «замена» будущего времени смысла, на «прошедшесть». Можно ли так делать? Ну а почему нельзя-то? Вспомните избитые русские фразы: «Мы сегодня водку-то пьём?», «Мы завтрева стреляем по воробьям из пушек?». «Пьём» и «стреляем» вообще-то настоящее время, но имеется в виду будущее. Так же и в английском, просто там грамматических времён БОЛЬШЕ, поэтому и вариантов у них для вненаучного искажения тоже больше. Когда это понимаешь обыкновенной логикой, а также обыкновенной страстью человеческой к поискам, нахождению РАЗНЫХ форм выражения себя (в том числе и словесных, в том числе и через искажение грамматики, то всё встаёт на свои места). У англоязычных то же самое происходит: они также, как и мы, склонны к лёгким искажениям в поисках нюансов, оттенков СМЫСЛА.

Шеф

Послебудущее грамматическое время в русском языке



Наверно, пришла пора поговорить о том, что меня прочувствывает уже давненько так, т. е. о том, что в русском языке есть ощущение послебудущего времени. Грамматической формы вот нет, поэтому мы такой формой не говорим, никак не выражаемся, в общем. А вот ощущение есть. И не у одного меня, что значимо (иначе можно было бы одинокого в психушку отправлять, даже такого безобидного).
Чтобы было понятнее, приведу сравнение: во многих евроязыках есть предпрошедшее время, т. е. то, которое указывает на то, что произошло раньше какого-то другого, тоже прошедшего события. Вот в русском, по моему разумению и догадке, есть послебудущее время, т. е. то, которое «возникает» после неопределённого простого будущего времени. Об этом, в частности, почти открытым текстом говорят пророчества (о наступающем Царствии Божьем). Изрекаемые или рекомые до сих пор, поскольку пророчества заглядывают в такую даль, что к ним по факту неприложимо значение обыкновенного будущего, кое просто догадка о том, что могло бы быть где-то там, в обозримом текущем, но вдалеке, ещё дальше.
Второй элемент, наличествующий в русском языке и относящийся по моему разумению, к послебудущности – относится к МЕЧТЕ, а этот элемент, что с религиозной точки зрения, что – с житейской, относится к тому, чего не только не может случиться в обыкновенном будущем, но ему в этом будущем просто категорически нечего делать. Мечта, если вдуматься, это кардинальный выразитель ПОСЛЕБУДУЩНОСТИ. Сакральный даже. Именно так. Мечтой, или послебудущностью, двигаются все великие «русские» проекты. Любого качества и массы. Это такая «особенность» есть у русских.
В грамматической плоскости я неоднократно пробовал как-то про/идумать, что ли, эту самую послебудущность. Ну или обозначить её совсем уж конкретными словами. Чтобы была возможность иногда одной грамматикой выражать что-то очень особенное. Но получалось плохо. К примеру: удвоение «буду», ну, чтобы показать послебудущность, типа: «Буду буду быть», в отличие «буду быть», как-то аляповато и смешно. Испробование окончаний будущего времени в русском языке (типа: «Покажу!») – тоже не приводило ни к каким результатам. Ну, что, опять удваивать, что ли? В общем, это дело оказалось безперспективным.
С помощью суффиксов результат получился немного другой, более загадочный, что ли, что добавляет необходимого цимесу, однако. К примеру: если «приходить» – наше нынешнее будущее время, то вот «приход (суффикс) ит» могло бы стать суффиксом послебудущего. Осталось лишь выяснить, какой именно там может стоять. Ну или какие именно! Чтобы не быть голословным приведу пример последнего времени: «Его ушли!». Сия фраза была невозможна ещё каких-нибудь 50 лет назад, от неё фыркали, как от противного-препротивного. Сейчас же она занимает достойное место в текущем словотворчестве, и народ уже балуется и другими, схожими формами, но не торопясь так.
ОК, подумал я, можно поиграть в придумки совершенно нового вспомогательного глагола для послебудущего времени, но зайти при этом... с другой стороны. Просто увеличив СИЛУ вспомогательного глагола, вот так: «быть» для будущего времени, а «послебыть» – для послебудущего. Получается, «я буду плавать» – будущее время, а «я послебуду плавать» – послебудущего. Просто и изящно, но как тогда быть с просто «поплаваю» тем же? «Послеплаваю»? «Послепопоплаваю»? Опять ерунда какая-то.
В итоге, перебрав множество вариантов, и найдя их неказистыми, и одновременно какими-то пошлыми (угу!), я пришёл к выводу о том, что послебудущность может выражаться и другими вспомогательными глаголами. И некоторые, созвучные современному русскому, хотя и взяты из старорусского, нашёл (вроде как!), вот он: ЗНАЕМО. Или/а также: ОЩУЩАЕМО, ЧУЕМО, ВЕДОМО. Т. е. русское послебудущее время может звучать грамматически так: «Я знаемо буду...!», «Вы ощущаемо будете...!», «Он чуемо станет...!», «Они ведомо распишут...!» и т. д. Элемент мечты/предвосхищения/послебудущности вкладывается совершенно чётко и очевидно. Одновременно есть и разница между тем, что «вы будете» и «вы ощущаемо/чуемо/ведомо/знаемо будете».
В общем, если грамматика, разумеется, не может получиться искусственно (хоте некоторые горячие головы могут и возразать, а это смотря сколько лет и десятилетий на это угрохать!), зато она может возникнуть СЛУЧАЙНО: кто-то что-то сказал, НОВОЕ, другой подхватил, да и пошло-поехало, а грамматисты почесали свою репку, на предмет того, а что бы это могло быть – БАЦ! – и присвоили новому словообразованию, новой словоформе послебудущее время. Так тоже может быть, кстати.
Другими словами, послебудущее время ещё не созрело для чёткого выражения себя в языке. Так тоже бывает: ощущение есть, а сказать ничего не можешь. Ничего в этом страшного нет, поскольку, когда на язык оказывается ДАВЛЕНИЕ каких-то обстоятельств или ощущений, то представители языка ИЩУТ способы, как бы им это выразить посподручнее. Ну и, как правило, находят, рано или поздно. Найдут и в этом случае. Никуда не денутся!
Лично мне пока нравятся ПОИСКИ выражения послебудущности. Они такие волшебные и неизрекаемые, хотя и просящиеся на язык, что аж сладостью мечты можно незаметно истечь. Что-то подобное, я подозреваю, испытывают некоторые религиозные подвижники, истово молящиеся, и входящие в особое состояние: они молитвенно доходят до послебудущности, и их несёт.
Поэтому-то, послебудущность, как ощущение, всегда такое... от мирра да от ладана пока. Хотя оно и разнообразным может быть. Но пока не очень многие люди (не все) его ощущают напрямую, поэтому и остаётся от него привкус лишь необычности, а она почти всегда больше положительна, чем отрицательна. Кстати, ранний СССР вплотную подошёл к тому, чтобы начать выражать свою послебудущность и через язык тоже, но... не случилось.
А пока для меня самым ярким и мощным выражением послебудущности остаются следующие строки: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» Где «сделать», имхо, должно было бы стоять в послебудущем времени НЕПРЕМЕННО. Однозначно. Никто же не говорил, что послебудущность обязательно сбудется. Она пока и не сбылась. На то она и послебудущность, как мечта!

Шеф

Немыслимое в английском языке



Всех знатоков, «знатоков» и просто английского языка я бы хотел спросить: может ли существовать грамматическая ситуация, когда в русском стоит будущее время, а в английском – ПРОШЕДШЕЕ? Не торопитесь, пожалуйста, потому что, если вы не знаете всех грамматических нюансов, то можете ошибиться.
Правильный ответ: может, ещё как может! Более того, ситуации, в которых именно так и происходит, очень и очень распространены. Но русские люди, изучающие английский, да даже и те, которые живут в странах, где английский повсеместно распространён, и вроде бы должны его знать на приличном уровне, предпочитают НЕ говорить так, потому что обычно НЕ не очень хорошо представляют себе все правила, не знают, как правильно, в соответствие с грамматическими правилами английского языка, это делать. В общем, каждый выкручивается, как может. И последнее, да даже сами носители языка предпочитают особо не заморачиваться этими самыми правилами, и ТОЖЕ избегают их.
Слово в названии «немыслимое», которое я привёл, это для русского ума, для русской логики. Для английских ума и логики – там всё норм (надо об этом помнить), поскольку она просто ДРУГАЯ.
Итак, вот стандартная, обыденная, часто встречающаяся фраза: «Он спросил, что я буду делать, когда выйду на пенсию». Ну и что, скажет иной «знаток»?! И что здесь сложного, необычного, или прикольного на худой конец? А я-таки отвечу, а дело в том, что здесь сложноподчинённым образом «срабатывают» ДВА правила (одно в другом) английской грамматики. Первое правило касается просто сложноподчинённого предложения, а второе – согласования времён в ещё более сложном сложноподчинённом предложении, которое включает в себя первое.
Вот смотрите, уберём пока «Он спросил,..», а оставим оставшееся: «Что я буду делать, когда выйду на пенсию?» Это – сложноподчинённое предложение в виде вопроса. Если переводить его отдельно, то ничего сложного нет: в первой части («Что я буду делать...») употребляем либо Future Indefintine/Simple (What shall I do), либо Future Continuous (What shall I be doing), во второй, в соответствие с правилами грамматики английского языка («.., когда выйду на пенсию?») – Present Indefinite (when I retire).
Добавляем «Он спросил,..» и у нас возникает ситуация сложноподчинённого предложения ещё одного, которое включает в себя предыдущее, уже имеющееся, ещё одно сложноподчинённое предложение. А в этом случае, в соответствие с правилами грамматики английского языка, мы должны провести согласование времён: перевести вспомогательный глагол будущего времени shall/will в should/would, а имеющеся другие времена на шаг назад; у нас имеется глагол retire, который и стоит в настоящем времени, вот его надо перевести в Past Indefinite, в прошедшее.
Что при этом получается? А «Что я буду делать,...» превращается из what shall I do в what should I do, а «.., когда выйду на пенсию?» – из when I retire в when I retired. Опаньки! Будущее время в русском языке (когда я выйду на пенсию) превращается в Past Indefinite/Simple Tense (retired) английского! Что и требовалось доказать.
Как уже понятно, подобных предложений может быть много, они могут быть достаточно простыми, чтобы люди обычно ими и говорили. Люди и говорят. Англоязычные, в смысле. Не все, конечно, но многие.
Смотрите сами:
Он поведал нам, что они не поедут в этом направлении, пока не узнают точного адреса – He informed us, that they wouldn't move this direction till they found out the exact address.
Oн скaзaл, чтo кaк тoлькo дoговор будет пoлучен, его пришлют нaм – Hе saіd that thе contract would bе sеnt to us as soon as it was rеcеіvеd.
Разумеется, русскому человеку, который изучает английский, но не до конца вник в существующие правила, трудновато. Вложенность одного правила в другое – вообще тяжело «схватывается», их же надо не только теоретически знать, их надо практически и различить! А теперь представьте, что таких правил ТРИ или больше!? И все в одном предложении! Ещё тяжелее. Это как распутывать безконечный квадратный клубок, в котором есть ещё один клубок, почему-то треугольный на этот раз, а внутри – ещё одни, который и не клубок вовсе, а так, какой-нибудь вектор или вообще намёк, на седьмую воду на киселе.
Нельзя, кстати, не признать, что иностранцам, изучающим русский язык, приходится ещё сложнее в этом плане (в силу многообразия русских флексий и их изменений, которые отсутствует, допустим, в том же английском). Так что ещё бабушка надвое сказал, кому легче и кому труднее!
Здесь надо понимать следующее: человек, изучает зачастую не только иностранный язык, а и СОВЕРШЕННО ДРУГУЮ ЛОГИКУ этого самого иностранного языка, в котором НЕТ и НЕ МОЖЕТ быть полного и всеобъемлющего соответствия языку родному. Могут быть лишь схожести да похожести, но на них БАЗУ знаний не построишь. Построить базу можно лишь глубоко вникнув в совершенно другую логику, которая диктует СВОИ пути развития языка, совершенно необычные, несхожие с родным языком. Поэтому, глубоко изучив логику, можно спокойно и не торопясь, наращивать «мясо», т. е. обыкновенный словарный запас. Только так. Иначе... ну, будут возникать сложности на ровном месте.

Шеф

Некоторые аспекты процесса обучения иностранному языку



Сослагательное наклонение, с моей точки зрения, является вялотекущей загадкой любого языка, где оно есть и выражается теми или иными грамматическими или иными структурами (допустим, лексическими). Загадкой оно является потому, что до сих пор не создана оригинальная база/методология обучения что на родных языках, что – на иностранных. Если в родных эта тема ещё как-то волнует наукян-грамматиков и прочих лингвистов (ну и учителей русского языка в школах), но, в принципе, носителям это всё фиолетово, то вот в обучениях языкам иностранным все, и учителя, и студенты, сталкиваются с огромными трудностями.
Основной трудностью, как это может ни странно прозвучать, является определение модальности (личного отношения пишущего/высказывающегося). Из которой и вытекает, как один из аспектов, эта самая сослагательность (напомню, что сослагательное наклонение – это где у нас в русском языке есть или подразумевается «если бы», «кабы» и т. д.).
Дело в том, что особо личной модальности никогда не бывает, поскольку она, через язык, может быть выражена ЛИШЬ стандартными средствами этого самого языка (а чем ещё-то?). То, что некоторые люди всё же пытаются исказить языковые средства, в попытках найти новое звучание, статистически НЕ оказывает влияния на носителей языка, а, если и оказывает, то лишь на долгих временных отрезках (типа лет сто-двести). Да, эксперименты идут постоянно, но результаты их очевидно малы. Ну не приживаются нововведения быстро: только ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО, да и то лишь те, которые нужны людям в практике жизни, а не просто так.
Если глубоко вникнуть в этот вопрос, т. е. модальности, то окажется, что каждый носитель языка либо обладает стандарными средствами выражения (не каждый ещё и всеми доступными!), либо – склонен к экспериментам в этой области (иногда они бывают удачными, но на 99% все усилия идут втуне). И это всё. Больше ничего нет.
Отсюда многие грамматисты делают однозначный вывод (давно уже сделали, кстати): что модальность, поскольку она отмоделена, заформована, вцементирована в «тело» языка, может быть... регламентирована правилами и закономерностями. Т. е. модальность принимается за жёсткую структуру, которую можно изучить, выявить закономерности и создать для них правила. Попытки сделать это были неоднократны, до сих пор идут. И обнаружилось, что всё, на самом деле, не так просто. Вернее, очень даже сложновато как-то.
Не укладывается модальность в прокрустово ложе выявленных языковых «правил». Не укладывается до кучи и та часть модальности, которая есть сослагательность. Модальность – чаще всего в разумах исследователей предстаёт в виде колеблющегося облака. Которое может менять свои формы, иногда причудливо, а иногда и... геометричненько так. В общем, там есть НА ЧТО СМОТРЕТЬ, есть что анализировать.
Кстати, каждый человек сталкивается с модальностью и сослагательностью ЕЖЕДНЕВНО (не считая отшельников, конечно), поскольку модальностью в большей степени, а сослагательностью – в меньшей – пронизана наша ежедневная речь. Это понятно, потому что мы постоянно только и делаем, говоря и пиша/писуя, что выражаем своё ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ, а оно просто-таки насыщено любыми видами модальности (личного отношения).
Человеку, впервые задумывающемуся о такой «далёкой» от повседневности проблеме, вскоре может показаться, что «задачка не имеет решения», потому что, копая глубоко, постоянно натыкаешься на «подводные камни», не имеющие толкового объяснения. Ну и проще отказаться от думания, а просто... отодвинуть эту проблему куда-то в ум, допустим, поскольку разум почему-то теряется: не находит логичности/стройности, всё как-то туманно.
Для разных языков проблема модальности (и сослагательности тож) выражается ещё и в разных логических структурах языков, что, при их сравнении, выделяет немалую порцию «дополнительных загадок», выпрастывающихся, как грибы после дождя. Об этом идут безконечные споры у переводчиков, хотя они все и понимают, что выражать смыслы – довольно-таки трудно даже на родном языке, ещё труднее – на языке иностранном, и совсем уж руки опускаются – при переводах с одного языка на другой.
При изучении иностранного языка – главной проблемой является как раз-таки выработка собственной модальности в ЧУЖОМ языке (передачи её в рамках другой языковой логики), ну и до кучи сослагательности тож. Редко кому удаётся быть в этом деле докой. И понятно, почему. Быть профи и в своём родном языке тяжеловато, что уж тут говорить о выучиваемом новом.
Но, тем не менее, усилиями поколений грамматиков и других лингвистического толка профессий (включая деятелей от пера и голоса) модальность, равно как и сослагательность, всё же худо-бедно объясняется и хреново-безтолково всё же растолковывается. Результаты вот, правда, оставляют желать лучшего, ну это можно понять: ОЧЕНЬ сложная для понимания тема, что уж говорить о её употреблении с блеском.
Я, кстати, немного понимаю, почему так. Дело в том, что сама по себе модальность есть то, что ОБЪЕМЛЕТ любой язык, все его средства, ЦЕЛИКОМ. Поэтому любое грамматическое вычленение из языка «модальности», как его части, неминуемо выявляет эту недостаточность, а то и прямую небрежность/пофигистичность/неаккуратность такого действия. Язык, видите ли, «сопротивляется». И формы этого противодействия это и есть то, что ставит исследователей в полный тупик. Хотя достаточно отказаться от думания о модальности, как о части языка, его форм, как всё приходит в норму. Мгновено, причём!
Высказанные выше мысли приложимы также и к сослагательности, как части уже модальности, которая ЧАСТЬ НЕ ЕСТЬ. Понятно, да? Подходить поэтому что к модальности, что к сослагательности (еслибдакабычить напропалую!) как к части, которую можно выявить и обособить в неких жёстких рамках, практически невозможно. А вот «смириться» с этим можно запросто.
Как же можно в таком случае (если со мной согласиться) вообще приступать к решению этой проблемы? А вот никак не удастся разумными средствами (или средствами разума, в первую очередь его логикой постоянного сравнения старых данных с новыми). В этом деле может помочь лишь ум, которому по большому счёту плевать на все логики, вырабатываемые разумом.
Ум «решает» вопросы/проблемы с помощью парадоксов, которые обычно ставят разум в тупик, а вот сопряжение парадоксов – странным образом МОЖЕТ снова обрабатываться разумом. Дело в том, что сам по себе отдельный парадокс представляет собой «вынутый из стены кирпич», а вот их совокупность уже видна разуму как «СТЕНА КИРПИЧЕЙ». Которая поддаётся разумному анализу и вычленению частей, их взаимосвязей и т. д.
Если взять модальность и часть её, сослагательность, то умный подход к этой проблеме при изучении иностранного языка, как раз и состоит в том, чтобы максимально подальше отдалить разум на стадии выбора нужного слова, фразы, конструкции и модели, предоставив уму (не разуму), лишь ВЕКТОРЫ возможного выбора, а также всё, что вообще за пределами векторного действия, а именно: БЕЗКОНЕЧНОСТЬ.
В этом случае ситуация с бедным разумом студента, разумеется, усложнится в сторону ощущения полной невнятицы, но надо ему лишь показать способы отрешения от разума в пользу ума. Ум у всех есть, у людей, он лишь ДРЕМЛЕТ обычно. И тогда ум взыграет своими обычными «инструментами», которых не надо опасаться, а надо просто осмыслять. Слегка «поиграв», любой студент обнаружит затем ОБЛЕГЧЕНИЕ, потому что модальность/сослагательность предстанет перед ним во всём своём величии безконечного языка.
В своей унылой педагогической практике я не раз замечал, что объясняя студенту всякое-разное, которое по «правилам» требуется подавать так-то и так-то, я отхожу от всего этого в сторону предоставления обучающемуся ТУМАНА опций, правда, объясняя, почему туман-то. А чтобы включить УМ к изучению, он, сволочёнок такой, всегда помогает. И студент РЕАГИРУЕТ тем, что выдаёт сильный вах (заметьте, на иностранном языке, который он или она ещё знают, скажем так, хреновенько) иногда, от которого можно выпасть в осадок искреннего восхищения.
Ну и я сделал вывод о том, что введение в обучение выдачи ТУМАНА опций, вместо регламентированных «правил», подключает... ну, назовём их «скрытыми резервами», а на самом деле просто ум человеческий. Который и ПОМОГАЕТ с той стороны, с которой обычно в практике обучения, никто и не сталкивается особо. Включение ума, я полагаю поэтому, является неизбежным ускорителем процесса обучения. Не всегда и не во всём, потому основную работу всё же делает разум, но всё же.
Ну и последнее наблюдение/заключение. Ум не включается волей человека, в отличие от разума, который «работает» всегда. Ум ПОДКЛЮЧАЕТСЯ тогда, когда ему становится интересно. А интересно ему обычно в парадоксах, в морях-окиянах парадоксальности бытия.

Шеф

Случаи «отказа» от применения правил согласования времён в английском языке



Согласование времён... Так называют довольно странный с нашей русской точки зрения грамматический «обычай» англоязычных изменять свои грамматические времена в сложноподчинённых предложениях, где в главном предложении стоит прошедшее время. Никакой логики, кстати, в этом нет и для самих англоязычных, они превосходно понимают всё и без применения этого правила, а применяют его лишь потому, что «так принято» уже очень давно. Ну как у нас «кофе» по-правильному должен быть мужского рода, а не среднего, хотя... ну вы сами знаете, на язык просится всё же «оно», кофе в роде среднем.
Случаи отказа от правил согласования времён в английском языке нередки по той причине, что иначе либо теряется смысл предложения (сообщения), либо возникает алогичность, либо слушающий/читающий может получить двусмысленный посыл, который автор хотел бы избежать, допустим (или наоборот ни в коем случае не отказываться от подчёркивания того, что он хотел бы подчеркнуть).
Человеческий разум же, с одной стороны влекомый к исполнению правил и «правил» (так ему удобнее существовать: в строго определённых рамках), а с другой – выполняющий мышление через логичность своих сравнений (старающийся), сталкиваясь с подобными противоречиями (когда, допустим, строгое исполнение грамматических правил порождает алогичность или безсмысленность) – ТЕРЯЕТСЯ. Не знает, что делать.
Выход здесь один: либо тупо исполнять грамматические правила, либо... плевать на них, выпячивая через это неисполнение – смысл. Каждый человек, в общем, выбирает что-то одно. Такая же ситуация и в русском языке, да и в любом человеческом языке: наши языки «не причёсываются» ни правилами грамматики, ни вообще чем бы то ни было!
Пример. Допустим, нам надо перевести фразу на английский язык: «Она сказала, что она вышла на крыльцо до того, как некто, стоящий там же рядом, вдруг решил почесать своё..., а посему она и заметила сей акт во всей своей красоте, ну и... поморщилась!»
Начинаем анализ этого предложения, чтобы быстренько так представить, какое где грамматическое время в английском следует употребить. Первое, что мы должны заметить: является ли данное предложение сложноподчинённым. Да, является. Второе: стоит ли главное предложение в прошедшем времени? Да, стоит, ибо «она сказала, что...», а не «говорит», не «скажет».
Следовательно, по правилам грамматики английского языка, в подчинённом предложении (втором) мы должны произвести это самое... согласование времён. ОК? ОК. Производим. Что мы видим в подчинённом предложении? А мы видим, что оно само по себе распадается ещё на несколько сложноподчинённых предложений (внутри т. с.), некоторые из которых тоже требуют согласования времён. Быр-р-р... И это «быр-р-р», смею заметить, не только для изучающих английский язык, а и для самих носителей.
Поэтому, чтобы не мучаться, упростим наше русское предложение, потому что все свои хи-хи да ха-ха оно уже поймало, поговорим серьёзнее. Итак: «Она сказала, что она вышла из дома до того, как он решил почесаться». Наше предыдущее анализирование и выявление того, что в общее сложноподчинённое предложение засунуто ещё одно сложноподчинённое предложение, осталось. Вот от него и начнём «танцевать». Опять же правилам согласования времён оба глагола во втором, подчинённом предложении: «Она вышла из дома до того, как он решил почесаться» (выделены курсивом) должны получить Past Perfect. Но, к сожалению, в самом предложении есть указание на то, что одно из действий произошло ДО другого действия, а это означает, что должно включиться другое правило той же самой грамматики, в которой «прописано», что в таких случаях, чтобы подчеркнуть, что одно действие произошло раньше другого, тоже уже происшедшего, первый глагол ставится в Past Perfect (в нашем примере «вышла»), а второй – в любом другом, нужном прошедшем времени (в нашем примере «решил»).
Наш анализ выявил, что одно грамматическое правило противоречит другому. А именно: правило употребления грамматического времени Past Perfect противоречит правилу согласования времён. В этом примере они не стыкуются, и оба правила не могут быть выполнены одновременно.
Чаще всего люди стремятся вообще-то подчинить себя смыслу и логике, чем мёртвым грамматическим указаниям (правилам), иначе просто трудно. Поэтому-то, в вышеприведённом случае люди предпочитают «не замечать» (не выполнять) правила согласования времён, потому что для них важнее показать, что одно действие произошло раньше другого. В итоге перевод получается таким: «Она сказала, что вышла из дома до того, как он решил почесаться» – She said that she had left home before he made up his mind to scratch himself. Или: первый глагол – в Past Perfect, а второй – в Past Indefinite (хотя по правилу согласования времён и он должен быть в Past Perfect).
Подобные примеры, кстати, выявляют одну особенность английского языка, а именно то, что это согласование времён им вообще-то не нужно. Ну нет в нём особого смысла. Это искусственное правило когда-то было навязано, да вот с тех пор и существует. И дело здесь в том, что: а) носители языка превосходно понимают и могут обходиться БЕЗ обязательного соблюдения правил согласования времён, б) многие люди, англоязычные, уже откровенно не заморачивают себя обязательным соблюдением этого правила. И носики морщатся при этом лишь у так называемых «граммар-наци», ну или просто образованных людей, которые ПРИВЫКЛИ к определённым строгим правилам и не хотят от них отказываться, их коробит «неправильная» речь/письмо.
Распространение же английского языка достаточно широко по планете выявило то, что по-английски нынче говорит, умеет писать и т. д., СТОЛЬКО НАРОДУ, что, я боюсь, их количество уже превышает собственно носителей. А это, кстати, означает, что подавляющая часть «неофитов» английского ТОЖЕ не будет заморачиваться сложностями английского, к тому же ещё и содержащими в себе внутренние противоречия. Ну, не до этого им, честно говоря, раз выученный ими иностранный язык нужен им не для копания в нём самом, а для каких-то иных целей.
Всё вышесказанное ведёт к тому, что английский язык ПОДВЕРЖЕН упрощению как носителями, так и знающими/выучившими английский. А упрощать можно в тех местах, где либо СЛОЖНО, либо – вообще ПРОТИВОРЕЧИВО. Один из примеров я привёл выше. Можно спросить самого себя, а вот мне надо таким образом заморачиваться с длительным, подробнейшим и доскональным изучением английской грамматики, чтобы в один прекрасный момент обнаружить, что всё не так, как надо, или вообще по-другому? Большинство, если и ответит, что, мол, НЕ НАДО бы, в реальности будет всё равно стремиться УПРОЩАТЬ.
Теперь, наверно, становится понятнее, почему языковых курсов а ля «выучим английский в два притопа, три прихлопа» гораздо больше, чем серьёзных лингвистических учреждений? И дело не только в том, что во вторых сложнее учиться, больше занимает время само обучение и объём получаемых знаний, больше нужно прикладывать усилий, чтобы всем этим овладеть, нужна более лучшая квалификация учителей, а ещё и в том, что ЖИЗНЬ ВООБЩЕ УПРОЩАЕТСЯ по многим параметрам.
И не просто жизнь, а в том числе и существование, как функционирование, разума человека. Развитие/неразвитие (упрощение) языков опосредованно подсвечивает этот же феномен. Развитию же можно «помогать» лишь личными усилиями каждого человека. Во проблемка-то!

Шеф

Музыкальное, световое, математическое, физическое и прочие восприятия структур изучаемого иностранного языка



Не секрет, что все люди обладают очень разными «инструментами» мышления в той его части, которая связывается с образами. К примеру, я знавал одного товарища, который очень часто размышлял... через гвозди. Для него, к примеру, имели какие-то соответствия размеры гвоздя, длина, шляпка, цвет, фактура (из чего сделан гвоздь) и т. д., вплоть до станков, которые эти гвозди штампуют. А на многие процессы, протекающие в мiре, он накладывал проблемы гвоздеделания, вернее сам процесс, и «мыслил» образами гвоздей, вот как они делаются. Ясен перец, что он, наверно, делал гвозди эти всю свою жизнь, и знал все процессы и все материалы и всё прочее досконально. Поэтому... ну ему было проще сравнивать столь им великолепно известное и ощущаемое нутром, пальцами, глазами, мозгом с чем-то отстранённым. От гвоздей, блин!
Один из моих дядьёв был страстным рыболовом. Сказывалось это в общении с ним однозначно: рано или поздно любой разговор сводился к его любимому рыболовству: как поймать рыбу, чем, когда и т. д. Иногда я замечал в его глазах, при футболе, допустим, что он смотрит на игру в ящике «по-рыбному» так. Причём, что такое «по-рыбному» я и сам себе объяснить не мог и не могу, но вот чуял, что он что-то такое про себя СРАВНИВАЕТ (поведение рыб и футболистов?). И делает какие-то выводы.
Как у обоих это получалось (гвозди и рыболовство, как база для размышлений об остальных частях мiра), я не знаю, конечно, но вот общую формулу образности какого-то конкретного дела или области, которую можно наложить на другую область и сравнить обе – я, в общем и целом, очень даже представляю. За свою долгую жизнь я встречал разных уникумов, разных людей, многие не хотели делиться со мной, КАКИМ образом они размышляют, не знаю, стыдно им было, или думали, а неча свой нос совать туда, куда не просят, в общем для подавляющего числа людей, которых я знал, знавал или знаю, это тема почему-то щекотлива или прямо неприятна. Но некоторые запросто делились, наверно, потому, что я им рассказывал, КАК Я ДУМАЮ. Ну и им становилось интересно сравнить: своё мышление и моё. Поэтому и дальнейшие примеры касаются той области, в которой я профессионально работал, в переводе с языка на язык, ну и вообще знания иностранного языка.
Первым, кто меня сильно удивил в своё время, был мой одногруппник по институту (учили вместе английский и ещё второй, немецкий). Как спустя годы после института оказалось, он вбирал в себя английский (да и другие языки, наверно, тоже) через МУЗЫКАЛЬНУЮ ГРАМОТУ, или через технологию сборки музыкальных звуков с помощью музыкального инструментария: ну все эти ноты, соль-бемоли, адажио и прочее, я сам не знаю.
Для него язык, вернее его структура, представляли собой что-то вроде музыки, в которой есть свои взаимосвязи, которые для него легко вычленялись (он ходил в музыкальную школу в детстве и всё это знал, и умел играть на пианино) через технические термины музыкального сопровождения. Он их понимал и музыкально, и лингвистически одновременно, потому что сам, внутри себя, или собственного логического внутреннего мiра, сумел выстроить аналогии музыки, вернее её структуры, и языка, вернее уже его структуры.
Когда он это всё мне вкратце рассказал, я просто обалдел. Спрашиваю его, как и с чем у тебя ассоциируются семь нот/клавиш белых и пять нот/клавиш чёрных? Он говорит, ну, первым делом с 12 грамматическими временами английского языка, ведь их тоже 12, не так ли? Я говорю, блин, понял. А как же тот факт, что они делятся вообще-то на 4 группы. Он отвечает, аккорды, Андрюхин, аккорды – каждый из которых состоит из 3-х обычно звуков/нот/нажатий клавиш, ну и каждая временная группа тоже состоит из трёх времён. Я говорю, т. е. ты можешь взять аккорд, и увидеть, что это, допустим, Continuous, все времена сразу. Он говорит, примерно так. Я говорю, а что тогда означает... ну, нота «ре»? Он говорит, а какого регистра? Я сел на причинное место от удивления, говорю, а что ещё и регистр важен разве? Он говорит, А КАК ЖЕ!!! Я вообще ушёл в аут.
Стоп, говорю! У тебя, что, на все случаи грамматики есть музыкальные ответы? Он говорит, нет, конечно, не на все, да и аналогии здесь не очень бывают уместны, просто мне легче бывает так МЫСЛИТЬ, ну или запускать МУЗЫКУ лингвистического процесса. К примеру, я слышу подлежащее и сказуемое примерно так же, как обладающие музыкальным слухом отличают минор от мажора. Хотя более далёких аналогий и представить себе трудно. Но это так. Я говорю, а что для тебя тогда наречие, или того хуже – предлог какой-нибудь? Он говорит, а что для тебя какая-нибудь мелодия из пяти-шести нот? Ты в ней можешь услышать практически ЧТО УГОДНО, из того, к чему стремится твоя душа. Я вот предпочитаю слышать через музыку и иностранный язык. Он мной быстрее схватывается как-то.
Ну, в общем, вы поняли, да? Толком я из него ничего так и не выцепил, конечно, потому что он начинал сыпать музыкальными терминами, пробуя объяснить мне параллели с языком английским, но, поскольку я в музыке полный дуб, то ничего так и не понял. Но главную мысль ухватил.
Пробуя проанализировать и своё собственное мышление, я столкнулся с тем, что я быстрее, логичнее, основательнее как-то «соображаю» через использование разных цветов: красного, чёрного, жёлтого и т. д., и всевозможных их оттенков, смешений, переходов одного в другой, в общем, через ЦВЕТНОЙ ТАНЕЦ. Для меня любое слово – это цвет. Любая буква, цифра, знак препинания и даже тембр – цвет. Если копнуть глубже, то для меня не имеет значение, какой язык. Как только я что-то новое узнаю в чужом языке, ему немедленно внутри меня присваивается цветовая гамма, или оттенок того или иного цвета. Поэтому у меня нет проблем, КАК обозначить что-то: а с помощью очередного цвета или его оттенка. Грамматическая же взаимосвязь слов – это перетекающие цвета, перетекающие друг в друга. Всё это фантасмагорично, красиво и... балдею, в общем.
В конце 90-х я перевёл с английского книжку «Билли Батгейт» Эдгара Доктороу, американца. В книге был персонаж: бухгалтер у бандюков. Так вот он мыслил цифрами. Любая цифра в его голове была вместилищем каких-то качеств. К примеру, 9 обладала способностью был трижды тремя, а также ещё какими-то. А какая-нибудь 12 вообще была объёмной, ведь она не только дважды шесть, но и трижды четыре. Я читал всё это, переводил, думал про себя, ну вот я наткнулся на ещё один СПОСОБ МЫШЛЕНИЯ. Назову-ка я его «арифметическим».
Ну и последнее, с чем я лично сталкивался, это одна дама, мыслящая... формулами, а до кучи ещё и графами. Именно так. Она могла свободно переходить от формул к графам и наоборот и очень удивлялась, что так никто больше не умеет делать, бросаясь объяснять... Но от неё просто сбегали. Иначе... ну вы понимаете!? Разумеется, она не говорила формулами, но вот сам процесс её обычного мышления, да, остающийся для окружающих тайной тайн, с моей точки зрения обязательно должен напоминать что-то такое формульное, что-то такое графическое, координатное и прочее. Может быть она вообще мыслила геометрически как-то.
Поэтому есть у меня сильное подозрение, что повары умеют мыслить оттенками вкуса, а запахи добавляют векторы в общую канву выстраивания модели существующего мiра, дворники умеют в счищение льда, снега, мусора и обязательного нахождения там чего-то ценненького время от времени, и могут размышлять на эту тему образно, летчики-налётчики умеют в тягу, скорость, плавность, парение, стынь в крови и т. д., и это ТОЖЕ система образов, которые даже описать трудно. В общем, вы, наверно, уже поняли, да? Каждый из нас умеет в то или иное, и это то или иное ДАЁТ системность, образность, миллионы аналогий, миллиарды взаимосвязей, в общем, пищу для разума, который так любит сравнивать овсяную кашку и распыл искр от костра!

Шеф

Английские конструкции, к которым трудно подобрать русский эквивалент



Есть в английском языке, у которого другая логика, нежели у русского, определённые конструкции, к которым подобрать русские эквиваленты невозможно. Можно лишь попробовать выразить тот же смысл, что заложен в английскую фразу. Иногда это переводчикам удаётся, но никогда не на 100% и даже не на 50%, а иногда, или чаще всего – получается «седьмая вода на киселе». Страшно с ними мучаются, одним словом! Но поделать, увы, ничего нельзя. По той же причине, почему нельзя, допустим, мыло приварить к стальной балке.
Эти конструкции «плоть от плоти» английские, потому что «умело» (симпатично, с юморком, точно по делу) используют имеющиеся у английского инструменты. Такие есть и у нас, в русском, они лишь совершенно другие. Такие же есть и в других языках, иногда и вообще сногсшибательные, надо сказать. Т. е. разные языковые логики самой жизнью вырабатывают различные языковые конструкции, которое удачно и красиво ложатся в «ткань» языка родного, но превращаются в уродцев в языках других, при переводах. Ну, вы все замечали это и не раз, почитывая разные переводы... Во многих, если не во всех, это не от неумения переводчика, а скорее от столкновения РАЗНЫХ ЯЗЫКОВЫХ ЛОГИК, от их «взаимодействия». Вот это оно самое, кстати!
Поясню, как обычно, примерами, чтобы было предельно ясно. Допустим, есть совершенно обычная фраза: «Оказалось, что он забыл сигареты дома!» Ну, вроде бы всё ясно, и ничего в ней нет необычного. А теперь посмотрите, пожалуйста, как звучит это по-английски: He appeared to have left his cigarettes at home. Следует, правда, указать, что это лишь один из возможных переводов, поскольку можно сказать по-разному. Но именно этот обычно в таких ситуациях и используется ими.
В чём его особенность для анализа обучающимися английскому? Во-первых, вместо «оказалось», «он появился/ему стало ясно/он вспомнил, что» (he appeared). Дело в том, что в русском это безличная форма, а в английском языке с ней трудновато, английский «предпочитает» обязательность существования подлежащего и сказуемого. Вот он и «выходит из положения» таким образом. А, выйдя, ему по его же логике, надо бы и дальше логично пояснить, что оказалось-то. Вот он и поясняет, опять же с использованием своих инструментов, что некто «он», который «появился/ему стало ясно», что «оставил свои сигареты», но не просто, а с помощью перфектного инфинива, который подчёркивает, что английский язык ПОМНИТ о прошлом случившегося. Иначе говоря: «он появился ОСТАВИВШИМ (to have left)», а «оставившезность» была тоже в прошлом.
Надеюсь, уже видно, КАК ТРУДНО объяснять логику чужого языка на языке родном, в котором эта логика напрочь отсутствует, да?
Кстати, эту же фразу практически ЛЮБОЙ русскоязычный человек, изучивший, и неплохо, английский, знающий про согласование времён, скорее всего переведёт так: It appeared that he had left his cigarettes at home. Т. е. нашу безличную форму человек переведёт на английский как «это появилось» (это оказалось), вставив «это» (it), чтобы в английском было подлежащее и сказуемое, далее «что» и далее Past Perfect (потому что получается сложноподчинённое предложение, в котором требуется произвести согласование времён)
Сравните: He appeared to have left his cigarettes at home и It appeared that he had left his cigarettes at home. Почему русский человек скорее переведёт на английский – второй вариант? А потому что БЛИЖЕ по структуре исходнику русскому: «Оказалось, что он забыл сигареты дома!», которое тоже сложноподчинённое предложение и в котором, хотя и нет никакого согласования времён, и в котором логичнее убрать безличность первого слова-предложения («оказалось») на соответствующее английское (it appeared), всё же есть СХОЖЕСТЬ.
В случае же первого варианта схожесть отсутствует. Зато выпячивается совершенно ЧУЖДАЯ логика, которую, если не знать, ни за что на свете НЕ ИЗОБРЕТЁШЬ. Она же, грамматически, позволяет и выдавать иные перлы, уже с помощью Passive Voice, т. е. пассивного залога, вот смотрите: The cigarettes appeared to have been left by him at home, или, если перевести на русский почти дословно: «Сигареты обнаружили (сами себя), что они пребывают в оставленности им дома». Да, это и по-английски выходит корявенько, но всё же.
Другой пример: «Говорят, что на той горе засвистел рак!» По-английски, скорее всего будет звучать так: A crawfish is said to have whistled on the hill! Здесь применяется так же английская логика, что и в первом примере, а именно: прошедшесть действия (засвистел) переводится перфектным инфинитивом (to have whistled), а «говорят» – как is said: «рак обсказан/поведан/говорим (о просвистении на горе)». Во как! Хотя, конечно, можно и по-другому, «по-русски» т. с.: They say that a crawfish has whistled on the hill! Т. е. русский человек скажет вероятнее всего ТАК, потому что это очень близко к конструированию фразы по-русски, и ему СПОДРУЧНЕЕ. Ничего личного, просто стандартность мышления русской логикой даже в английском языке зачастую получается – на автомате.
Как с этим «бороться» студентам английского? Ну как-как? Да узнавать про «приёмы» и «приёмчики» английского, которые получаются из его собственной логики, а вот русскую логику – пробовать ОТСТАВЛЯТЬ. Да, я понимаю, это трудно, это очень трудно. Но не невозможно. При старании – очень даже можно. Логику же и «приёмчики» можно изучить, да и запомнить, не так ли?
Ну и чтобы ещё один пример прояснил ситуацию с вышеобсказанным до конца, и стало легче это всё, блин, запомнить (вбить себе в мозг!): «Подозревают, что он много путешествовал!» – He is suspected to have travelled a lot. Ещё: «Ожидается, что шеф выступит на прощальном корпоративчике в трусиках» – The chief is expected to make out at the farewell party in pants!
Кстати, все заметили, что в последнем примере приведён не перфектный инфинитив, а самый обыкновенный (не – to have made out, а – to make out)? А почему? А потому что речь идёт не о прошедшем действии, а о том, что ещё не наступило. И английский язык обладает возможностью это отметить. Что любопытно – банальным употреблением иной грамматической конструкции.
Таким образом, стоит запомнить, что обычные русские высказывания, начинающиеся с «говорят, что...», «ожидается, что...», «сообщается, что...», а также «оказалось», «почудилось», «как будто...», «так получилось» и т. д. могут быть переведены на английский гораздо КРАСИВЕЕ, с помощью методов и логики английского, где «говорят, что...» превращается «кто-то обговариваемый, говоримый» делает действие: для настоящего времени и будущего выражается инфинитивом, для прошлого – перфектным инфинитивом. Примеры того, как ЭТО происходит, даны выше.

Шеф

Словообразование в английском языке по сравнению с русским



Следует признать, что словообразование (придумывание и запуск в «жизнь» новых слов) в английском языке на порядок ВЫШЕ, чем в языке русском. Но утверждать, что русскоязычные бедноватые умишком выдумщики, нежели англоязычные – всё же нельзя. С придумками и у нас дела обстоят супервосхитительно, но... Этому «но» есть несколько причин покоящихся в глубинных структурах этих двух языков (проводить параллели можно и с другими языками, там ситуация – схожая).
Первая из них то, что структурно русский язык – синтетический, а английский – аналитический. Это, вкратце, обозначает то, что в русском языке очень развиты флексии (приставки, суффиксы, окончания), есть целый ряд падежей, т. е. то, чего МАЛО или вообще нет в английском (и других аналитических языках, к примеру, в китайском).
Вторая – флексии вообще, в целом, предоставляют носителям гораздо более богатый выбор и возможности творить. На порядок, если сравнивать этот инструмент с другими.
Третья является, наверно, единственным инструментом английского языка, напрочь отсутствующим в языке русском – это могучая и развитая система грамматических времён. В русском она, надо признать, бедновата, а «вылезает» лишь за счёт дополнительных инструментов, типа «совершённый вид» и «несовершённый» и некоторых других. Но она и не имеет прямого воздействия на словообразование, лишь косвенно «помогает» ему.
Четвёртая – отсутствие в русском артиклей, что грамматически обедняет язык, но с точки зрения словобразования наличие артиклей практически безсмысленно, поскольку оные лишь указывают на слова, характеризуют по трёхкомпенентной схеме, им присваивается один из возможных трёх ярлыков: «тема», «рема», «общая генерализация».
Итого: в русском языке – флексии несут в себе или «на себе», думаю, до двух третей, возможностей «играть» языком и в языке, в языке же английском – ситуация совершенно иная, там важнейшую роль играет синонимия (придумывание новых слов с «нуля» или с «низкой базы»). Любопытно при этом заметить, что все остальные имеющиеся в английском языке «инструменты» ПОЛНОСТЬЮ ИСЧЕРПАНЫ. Его собственным развитием.
В аналитических языках, типа английского, вообще с развитием ситуация ПЛОХА. Некуда развиваться. И на это влияет сама структура языка, которая и ограничивает расширение и углубление. Поэтому вынужденно английский язык использует лишь то, что ему и можно использовать БЕЗ нарушения других, не менее важных структурных элементов и их общего крепежа в МОДЕЛЬ. С этой точки зрения, кстати, русский язык выглядит «разболтанным», его крепёж РЕЗИНОВО-ГИБКИЙ, а возможности не только не видны глазом, они попросту теряются за горизонтом. Возможности для развития, я имею в виду!
К примеру, русский язык запросто может начать расширяться в... падежи. А ещё он может расширяться во... грамматические времена. А ещё он может начать «играть» в... артикли. А ещё он может воспринять и лукавство тональностей (как в тайском, китайском, вьетнамском и других). А ещё он может вообще начать тщательно воспринимать РАЗНЫЕ возможности РАЗНЫХ языков и «пробовать» их в себе. Их много, разных возможностей, и все они находятся в такой форме, в которой русский язык МОЖЕТ начать их впускать в себя, БЕЗ разрушения своей основной мощной сердцевины.
У аналитических языков, увы, такой возможности НЕТ. Потому что синтетический может воспринять всё, в том числе и элементы аналитического (со скрипом, но всё же), а вот наоборот – фиг с два получится, без разрушения базы языка. Кстати, синтетическими языками (в разных степенях разнообразности) являются ВСЕ славянские языки, венгерский (и ещё куча других, в том числе и в Африке, что любопытно). А вот скепсис по отношению к Китаю, у которого язык ну самый аналитический из аналитических, т. е. просто, как несложная геометрическая фигура, не в последнюю очередь связан с тем, что его возможности ОГРАНИЧЕНЫ. Скепсис «падает» и вообще на всё, что делают или сделают китайцы. И сами китайцы об этом знают. А поделать НИЧЕГО НЕ МОГУТ (ну не отказываться же от своего собственного языка!?).
Линвисты до сих пор не могут точно определить разницу между аналитическими языками и синтетическими, потому что такой разницы и нет. В каждом языке есть малая, или небольшая, или довольно большая часть и аналитичности в этом смысле и синтетичности. И ощутимая разница, вплоть до смены ВООБЩЕ парадигмальности, возникает лишь при сравнении наиболее ушедших в аналитичность или синтетичность языков. Тогда она видна.
Поэтому сравнение английского и русского языков – очень точно и последовательно выясняет эту разницу. (Ещё больше такого, кстати, в сравнении, русского и китайского, к примеру).
Таким образом, чисто лингвистически, что естественно тупо до безобразия для некоторых разумов, есть в русском определённый задел на будущее, а вот в английском – его НЕТ. И самое любопытное, и не будет. То, что аналитический язык изучать неносителям проще, и что можно начать говорить, общаться, писульки короткие писать достаточно скоро, так это всего лишь от БЕДНОСТИ способов выражения и возможности их быстро воспринять. Синтетические языки изучать СЛОЖНЕЕ на порядок, особенно если «танцевать» от родного аналитического. Приходится воспринимать совершенно ДРУГУЮ сложность, другую логику и т. д. и т. п.
Кстати, у китайского, опять же, нет будущего ещё больше. Кроме сильнейшей ломки внутренней структуры самого китайского, для подготовки его к переходу в бОльшую синтетичность (по возможности, конечно, потому что это не так просто). Будь я советником правительства Китая, я бы посоветовал им подумать над этой проблемой. Она требует сверхусилий, но в итоге может сфонтанировать сильно. У Китая и китайцев появится, в силу их мiроощущения, совершенно ДРУГОЕ будущее. Пока же их мiроощущение, которое очень синтетично, угу, резко контрастирует с аналитичностью их языка. Кто читал хотя бы немного их философские труды, насквозь ВЕЧНЫЕ и многоформенные (от слова «форма»), сразу же поймёт, о чём я тут вещаю.
В общем и целом, проблема синтетичности и аналитичности языков такова: изощрённая сложность языка в плане его синтетичности НЕ БУДЕТ поддержана его носителями, если это будут управленческие усилия даже в нескольких поколениях (хотя о нечто подобном некоторые развиватели и мечтают, а некоторые и действуют тихой сапой), а вот изощрённую сложность языка аналитического можно начать делать, лишь ПЕРЕВОДЯ его компоненты или части в область... синтетичности. И вот этого управленцы-развиватели как раз НЕ делают. Не делают даже попыток. Вообще. Такой проблемы ни у кого НЕТ.
Поэтому-то (в том числе) я очень спокоен по поводу будущего русского языка. Я прекрасно вижу открывающиеся возможности его через УСЛОЖНЕНИЯ, через впитывание в свою структурность некоторых аналитических элементов, которые, разумеется, ИСКАЗЯТСЯ под «синтетичность» и тем дадут всё те же усложнения, которые обогащают и расширяют.
Ну и так же я вижу ограничения в языках аналитических, которые в какой-то мере СУДОРОЖНО пытаются развиваться, но... ограничены самой структурой, своим собственным «скелетом», скажем так. И поделать ничего нельзя, кроме начала плавной замены этого самого скелета, по частям.
И все эти наблюдения жутко интересны!

Шеф

Конструкции английского... неожиданные



1. Первый пример: Peter boy is sure to break into pieces the kids' sandbox. Вроде фраза как фраза, ничего особенного в ней нет. Однако в английском языке она написана по собственным правилам применения правил пунктуации, и тем может вызвать переполох в голове у студента. Всё дело в первых четырёх словах фразы, который любой русский, изучивший азы английского, переведёт, как: «Мальчик Петя уверен (, что...)». Ну а далее может «споткнуться» в понимании смысла всей фразы.
А между тем, стоит видоизменить фразу, вот так, к примеру: Sure, Peter boy is to... как всё становится гораздо яснее. Т. е. англоязычные внесли sure внутрь модальной конструкцией «должен» (be to – должен по закону, по традиции, по предписаниям и т. д.), между is и to. И всё? И всё. Мы бы в русском выделили эту вставку запятыми с обеих сторон: «Мальчик Петя, разумеется, снесёт эту детскую песочницу», а вот они НЕ выделяют. А мы мучайся затем!
2. Другой пример более распространённый: 1. Mister X is known to have broken the kids' sandbox. Здесь нет предущего sure («уверен»), а есть странноватое is known to или «известен как/в виде/по поводу» и т. д., а дальше следует перфектный инфинитив (to have broken). Если мы возьмём анализ примера 1, то у нас ничего не выйдет, known запятыми выделить не удастся, потому что is known, целиком, представляет собой пассивный залог настоящего простого времени (Passive Voice Present Indefinite/Simple). Что ещё напрягает, так это следующий далее этот самый перфектный инфинитив, к которому вообще на кривой козе не подъедешь! Но о нём ниже.
Хотя и здесь ситуация проста: перфектный инфинитив указывает на прошедшее время, т. е. «Известно, что мистер Х сломал детскую песочницу». Если бы мы захотели сказать, что мистер Х, сволочь такая, сломает песочницу (в будущем), то мы бы сказали примерно так: Mister X is known to most likely break the kids' sandbox (я добавил вставку most likely «вероятнее всего» для красоты и лучшей связности). Здесь можно увидеть, что употреблён инфинитив: to break, а он относится как к будущему времени, так и к настоящему, в зависимости от контекста.
А вот достаточно неожиданной фразы, мол, кто-то «известен» (is known) не стоит пугаться. Потому что их может быть очень много и весьма разных. «Предполагается, что мистер Х...» Mister X is supposed to.., «Предполагалось, что мистер Х...» Mister X was supposed to.., «Кажется, что мистер Х...» Mister X is seemed to.. и т. д. В понимании подобных конструкций следует учитывать логику английского, для которой подобное строительство слов всего лишь естественно. Это для русской логики такая конструкция неестественна, потому что у нас в ходу другие конструкции, типа: «предполагается», «известно», «распространено», «говорят», «написано» и т. д., которые ставятся в начало предложения в безличной форме. А у них ставится в начало КТО, затем пассивный залог глагола, затем предлог to, за которым следует сам смысловой глагол.
Но всё не так просто, как кажется. Дело в том, что в русском мы можем наши «предполагается» или «известно» облагородить прилагательными, наречиями или вообще вставными предложениями (к примеру: «широко известно», «в достаточной мере предполагается» и т. д.). Точно так же можно сделать и в английском, только по-другому: Mister X is widely known to... Mister X was sufficiently supposed to... Ну и, конечно, не следует забывать про сами конструкции по разным схемам.
Ну и, наконец, последнее: в подобных фразах английской смысловой глагол может стоять в простом инфинитиве и инфинитиве перфектном. Простой выражает настоящее время и будущее (различать где какое время следует по контексту), а перфектный – в прошедшем. Его мы уже выше обсудили, но ещё раз:
Mister X is known to break into pieces the kids' sandbox – Известно, что мистер Х ломает (или сломает) детскую песочницу.
Mister X is known to have broken into pieces the kids' sandbox – Известно, что мистер Х сломал детскую песочницу.
Ещё примеры:
Известно, что ежедневно АШ посещают десятки высокомерных идиотов – The AfterShock web-platform is known to be daily visited by dozens of high-brow morons.
Известно, что ранее АШ посещало гораздо больше тупиц – The AfterShock web-platform is known to have earlier been visited by many more lardheads.
Но грамматических форм для таких конструкций, в силу обилия грамматических времён в английском, гораздо больше. Вот смотрите:
Предполагается, что в будущем АШ обязательно будут посещать только умные, разумные, толковые, блестяще мыслящие и превосходно излагающие свои мысли ребята и девчата – In the future, the AfterSchock web-platform is presumed to have surely been being attended by smart, clever, well-oriented, superbly minded and perfectly expressing themselves guys.
Все заметили, что по-русски в этих предложениях употреблена безличная форма, а в английском – пассивный залог (Passive Voice)? Это потому, что иначе нельзя сказать, логика другая. Соответственно, и происходит вот эта вся чехарда с изменениями слов, грамматических времён и т. д., не всегда понятная для тех, у кого родной язык – русский.
Надеюсь, я кое-что прояснил для тех, кто ещё лишь изучает эту обрыдлую иностранщину и вышесказанного не знал, не ведал.

Шеф

Пустоты/лакуны I



В каждом человечьем языке, если сравнивать его с другим человечьим языком, выясняется следующая картина: в них существуют лакуны или пустоты для носителей языка другого. К примеру, в английском языке нет деепричастий. Вообще. А в русском языке они есть. Или вот: в русском языке всего три грамматических времени, тогда как в английском их 12. Т. е. тут уже для английского человека обнаруживаются пустоты в русском. Но выходить-то из положения как-то надо? Вот и стараются «как-то» эти проблемы решать, раз поставлена задача изучить другой язык, не родной.
Самый простой способ у разума такой (иногда мне кажется, что и единственный, бляха-муха): взять то, что есть в родном языке, и попробовать это «наложить» на язык чужой. В случаях, описанных абзацем выше, подобные штучки НЕ проходят. Понятно, почему, да? Деепричастия в английском НЕ СОЗДАТЬ, потому что их там нет вообще. Деепричастия – ихтамнеты для английского. Для русского человека ихтамнетностью является избыточность английских грамматических времён, несоответствие правил словообразования (не всех, но многих) и можно ещё много чего дописать, но я не буду, потому что ситуация обстоит таким образом, что некоторые несоответствия или лакуны, всё же как-то ближе к русскому, а некоторые – подальше. В общем, каша ещё та.
А ведь всё это надо бы: а) знать, б) как-то научиться «обходить» эти несоответствия с тем, чтобы смысл сохранять, в) научиться это делать не в своей собственной логике, а в логике изучаемого языка. Во как! Надо сказать, что проблема эта известна, хотя и рассыпана мелкими частностями, а не сведена воедино, как могла бы быть, с давних времён. Ну, с тех пор, как и появились первые переводчики. И бьётся над решением этой проблемы уже не одно поколение лингвистов, переводчиков, учителей и студентов, а то и, как им кажется, УЖЕ изучивших иноязык до глубин непредставимых.
Тем не менее, проблема эта, в принципе, решаема.
Изучение иноязыка обычно сводится к тому, что сначала в учащемся закрепляются более или менее схожие формы родного и иностранного языка. По типу аналогий, сиё есть вот это, и баста. Затем, когда начинаются нехилые столкновения одной логики с другой – ситуация мгновенно ухудшается. Учащийся обычно категорически, внутри себя, не приемлет чуждую логику, а уж когда люди доходят до этих самых лакyн/пустот, то там наступает либо озверин, либо упадок сил полный. Если при этом учащемуся НЕ показывается различие логик, то, можно сказать, дальнейшее изучение иностранщины просто превращается в пытку. Для всех сторон (и для учителей, и для учащихся). Либо в достаточно тупое зазубривание более или менее внятных стандартов соответствий (которые не всегда вообще-то даже соответствия, надо сказать!).
Избежать этого вялотекущего языкового кошмара до конца никогда не удаётся, всё же родной язык в нас ВКРЕПЛЁН такими мощными скрепами, что нет-нет, да «родное» и влезает в иностранщину так, что его оттуда и не вытащить. Но постараться-то можно же!
Переходим к рассмотрению пустот/лакун. Любой новый материал от учителя к студенту, имхо, должен сопровождаться отсылками к разнице логик, ежели таковая имеется (а для русского и английского там несоответствий ох как много!), и показом, какая и как логика работает в русском, а какая и как – в английском. Ну, чтобы была заметна разница, она так легче запоминается, а главное – оседает в голове надолго.
Вот и пример подходящий: лакуна для русского человека под названием «артикль» мгновенно может наполнится СМЫСЛОМ, если ему станет понятна ЛОГИКА английского, обязательно присваивающего тот или иной артикль любому существительному (исключения из этого «правила», кстати, тоже очень логичны, они понятны). А малая тренировка на русском же, только с придуманными «артиклями», может и вообще не только повеселить, но и заставить мозг работать в иной логике. Тоже мгновенно.
Вот попробуйте, кто не верит. К примеру, определённый артикль пусть будет «тля» (the), а неопределённый артикль – «мля» (a) (вариант, начинающийся с буквы «б», рассматривать не буду). А затем попробуйте расставить эти артикли в обычном русском предложении (после объяснений учителя, как расставляются подобные артикли).
К примеру таком от Михаила Юрьевича Лермонтова (существительные, к которым требуется артикль выделены жирным):
Выхожу один я на дорогу; Сквозь туман кремнистый путь блестит; Ночь тиха. Пустыня внемлет богу, И звезда с звездою говорит.
А вот какая должна быть примерная расстановка артиклей (пусть это проверяет учитель):
Выхожу один я на (мля) дорогу; Сквозь (мля) туман кремнистый (тля) путь блестит; (мля) Ночь тиха. (мля) Пустыня внемлет (нет ни мля, ни тля) богу, И (мля) звезда с (мля) звездою говорит.
Разумеется, всё это под присмотром преподавателя, который будет указывать на соответствие или несоответствие английской логики. Ученик может также поспорить с преподом. Показать свои ощущения от того, правильно ли «ложится» тот или иной артикль к тому или иному существительному, по правилам ли. Это неважно, кстати, правильно или неправильно.
Важно другое: в результате ТАКОГО упражнения у учащегося ВЫРАБОТАЕТСЯ (может выработаться) хороший «рефлекс» на слова-существительные в английском (к которым НАДО добавлять артикль или логически обосновывать отсутствие артикля вообще).
Блин, да с пяток раз потренироваться минут с двадцать, и проблема артиклей станет понятна, она будет легче восприниматься на порядок. Раз и навсегда. Во-первых, тем, что в подобном упражнении даже в самый тугой разум будет введена ВВОДНАЯ команда: раз существительное, нужен артикль. Во-вторых, тем, что будет отработана какая-никакая ЛОГИКА употребления этих артиклей (ну, что стоит за артиклями). В-третьих, переход с «мля/тля» русских артиклей на исконные английские a/the – вообще проще пареной репы. Да, останется проблема УЗНАВАНИЯ существительных в ещё малознакомом английском, причём мгновенного. Но это уже другая история, другая методология, другие упражнения.
Мой пример с «мля/тля», конечно, с юморком, но это лишь пример, учитель/учащийся могут сообразить любые другие слова, какие угодно, хоть «чёрт/ангел», к примеру, или «кряк/бум», «ква/мяу» там... Да, нет проблем, как говорится!

Шеф

Пустоты/лакуны II



Выше я рассмотрел предложения/упражнения по отработке/запоминанию разумом русского человека применения (обязательного) артиклей в языке английском (те самые пресловутые a/the). В статье НЕ рассматривались правила употребления артиклей, потому что их должен объяснять учитель, он же – должен пояснять по ходу обучения нюансы и исправлять ошибки у учащегося. Самостоятельно справиться с проблемой грамматически верного применения артиклей в английском – крайне проблематично. С учительской помощью просто быстрее на порядок.
Следующая проблема английского (для русского человека) – применение группы грамматических времён Continuous, так называемых «продолженных». И хотя на теоретическом уровне проблема вроде как вполне понимаема русским мозгом, хотя и странновата на первый взгляд, в дальнейшем, после ознакомления с ней и попыток применения на практике – проблема появляется вновь и вновь, русский человек склонен забывать о какой-то там «продолженности» некоторых действий.
К сожалению, за годы и годы попыток ввести различные методологические приёмы, способные быстро помогать учащимся ЗАПОМИНАТЬ, а что же это такое «продолженность», успеха они не приносят. Предпочтительный процесс обучения этого нюанса английского языка для русских людей состоит в том, что их тренируют на так называемых «качелях», или упражнениях, где употребление грамматического времени Continuous показывается на разнице по сравнению с употреблением времени другого. К примеру так: «Наша Таня громко плачет, потеряла в речке мячик!». Тут «плачет» – процесс, следовательно логично употребить время Continuous, а «потеряла» – не есть процесс, а действие, которое завершено, следовательно грамматическое время Continuous употребить нельзя.
Подобная методика закрепления в голове учащегося разницы безспорно хороша. Но не совсем удовлетворительна. Потому что разница между «продолжающимся во времени» действии и «непродолжающимся» дополнительно акцентирует внимание и на втором, в данном случае неважном для целей обучения, грамматическом времени. Внимание учащегося размывается тем, что ему необходимо понимать и запоминать и другое время «качелей». К тому же одновременно вырабатывается шаблон восприятия: эти самые «качели». Так-эдак, туда-сюда, вперёд-назад. А «качелей» в живой речи или письме может не быть вообще.
Гораздо предпочтительнее метод другой. От противного т. с. Дело в том, что в нашей жизни ВСЁ ЕСТЬ ПРОЦЕСС, постоянный и безконечный, без перерывов «на обед». Поэтому с этой точки зрения английский язык всенепременнейше верно указует на это философическое обстоятельство. Правда, вот для нормальной работы разума, привыкшего работать так, чтобы постоянно что-то друг с другом сравнивать, это не очень удобно. Дело в том, что разуму трудно справляться с «фильмами» (движением, процессом), ему предпочтительнее работать со статическими «картинками»: «фильмы» невозможно осмыслять, ведь пока что-то осмыслишь, «фильм» уже ДРУГОЕ показывает, а вот «картинки» – другое дело. Их можно хоть часами рассматривать, они какими были, такими и останутся.
Поэтому насильственный перевод мышления учащегося в то, что всё в мiре может быть отображено как Continuous и только Continuous, позволяет затем уже заострить внимание на том, что остальные случаи употребления времён (не всех) есть ПЕРЕВОД «фильмов» в «картинки», и лишь для удобства мышления разума. Таким образом, самое верное отображение процессов – как процессов, а всё остальное – это лишь послабление для работы разума, ему просто так удобнее размышлять, может дать совершенно другое представление о структуре английских времён ВООБЩЕ.
Если кто-то не согласен с такой трактовкой, то это лишь потому, что разуму трудно принять такую точку зрения, ведь он предпочитает ВСЕГДА мыслить «картинками» (не зря постоянно идёт вялотекущий спор об «образах» и словах). Хотя, если подумать, логика-то железобетонная. Ну нет ничего в мiре кроме процессов... да, протекающих лишь с разной скоростью. Но и только-то! С этой точки зрения ещё одна группа английских грамматических времён, а именно Perfect Continuous, которая выражает всегда одно: ОЧЕНЬ ДОЛГУЮ длительность процессов – ещё понятнее. С философской точки зрения очень даже очевидно, что есть процессы ОЧЕНЬ долгие, в отличие от НЕ ОЧЕНЬ ДОЛГИХ, вот английский этот нюанс и «подхватил».
После такого длинного и, надеюсь, внятного вступления, можно предположить, что оставшиеся две группы грамматических времён английского языка (Indefinite/Simple и Perfect) «предназначены» строго для удобства работы разума, которому, как кровь, необходима КАРТИНОЧНОСТЬ, СТАТИЧНОСТЬ. А что есть первая группа (Indefinite/Simple)? А повторяемость картинок, то бишь «фильм», разбитый НА КАДРЫ. А что есть вторая группа (Perfect)? А одна, отдельная «картинка», статичная до безмолвия. Всё логично? Да, очень даже.
Для работы с процессами у английского есть два «инструмента», два грамматических времени. Для работы с «картинками» – тоже два. Итого четыре, где половина имеет дело с процессами, а вторая половина – с картинками, мгновенными, в этих самых процессах, т. е. ИСКУССТВЕННО вычленяемыми образами для спокойной работы разума (который с процессами не очень дружит, ему с ними трудно).
Вышеописанная методология, вернее, выжимки философского характера из неё, состоит в том, чтобы (для разума) дать учащемуся более глубокое понятие, как устроены грамматические времена. Где ГЛАВНЫМИ должны считаться два грамматических времени, которые БОЛЕЕ точно отображают окружающий мiр, это группа Continuous и группа Perfect Continuous. Именно они способны более точно выразить подоплёку нашего мiра, просто потому, что они выражают ПРОЦЕССЫ (вечно меняющихся форм). Тогда как две оставшиеся других группы: Indefinite/Simple и Perfect – есть лишь группы, с которыми разуму СПОДРУЧНЕЕ обращаться, они ему удобнее.
Но в методологии изучения иностранных языков всё обстоит с точностью до наоборот (мне не дадут соврать те, кто когда-либо начинал или продолжает учить тот же английский). Сначала идёт изучение группы Indefinite/Simple, делается «кивок» нашему разуму, которому так комфортнее, а уже затем начинаются проблемы с остальными группами.
В русском языке, опять же, чтобы сравнить и проанализировать, ситуация с выражением процессов другая: у нас этим «делом» занимаются причастия и деепричастия (разница между тем и другим весьма мала, просто для удобства их разделили на две части). И более ничего. А мы, русские, употребляем причастия и особенно деепричастия РЕДКОВАТО (в устной речи). Они не очень удобны разуму, они не «картиночны», они «процессуальны» т. с. И наша собственная грамматика НЕ поддерживает эти формы для устной речи.
Ну а теперь, вуаля, выход главного «клоуна» на арену: I am running – Я есть БЕГУЩИЙ!!! Всем всё видно, как на ладони? Все теперь понимают, что начинать русского человека учить английский ЧЕРЕЗ причастия и деепричастия (или с грамматического времени Continuous) не есть РАЗУМНО? Разумеется, неразумно, разум будет «сопротивляться», ему что полегче подавай для жёвки.
В итоге имеем, что имеем. А именно, полное забвение на начальном этапе изучения английского языка о такой важной его составляющей, как то, что ДВЕ из ЧЕТЫРЁХ групп его выражают ПРОЦЕССЫ. Половина! В русском же языке «процессуальность» вообще сдвинута в РЕДКОСТЬ употребления самой частой распространённости (мы больше говорим, чем читаем и пишем!). Мы причастно-деепричастно вообще предпочитаем НЕ МЫСЛИТЬ, сложновато же разуму. А вот англоговорящим деваться в этом плане некуда. Их грамматические формы, половина их, прямо и однозначно выражает ПРОЦЕССЫ. Они однозначно прямее и однозначнее ОТОБРАЖАЮТ окружающий нас мiр.
Поэтому-то, при изучении английского языка, стоит иметь в виду вышеупомянутые размышления и выводы. Будет легче понять их логику, которая наполовину «процессуальна». Что, конечно, для плавающих в «мелких водах» вовсе не аргумент, а «седьмая вода на киселе», но можно же иногда «нырнуть» и поглубже. ТАМ всё по-другому.

Шеф

Инфинитивы английского языка



Кто-нибудь скажет, ну вот опять, как всегда, почему «инфинитивЫ»-то, а не «инфинитив», ведь всем же известно, что он один? Известно, да не очень, потому что мы «танцуем» от русского языка, где инфинитив действительно один, а вот в английском языке их ЧЕТЫРЕ. Если же прибавить к ним формы пассивного (страдательного) залога (Passive Voice), то и вообще ВОСЕМЬ. И все друг от друга отличается «компоновкой» вспомогательных глаголов в разных формах, компоновкой основных глаголов, тоже в разных формах.
В общем, щирокой, изучающей английский, публике эта тонкость обычно не знакома, потому что это уже совсем «подземные» дела, профессиональные, английских грамматиков. Чтобы докопаться до них, я уж не говорю про понять, нужно много пудов соли съесть, моря-окияны обплавать, в общем, пройти грамматические огни, воды и медные трубы. Хотя, в общем-то, ничего особо сложного в них нет, как обычно. Ну и всего лишь логично: если инфинитив есть и он относится к группе Indefinite/Simple, то почему в других группах грамматических времён инфинитивам бы и не быть? Они и есть, просто их не «проходят» в школах, на курсах, да даже и в некоторых высших заведениях, в том числе и лингвистических.
Почему? А потому что с ними до конца не разобрались и сами носители языка, вернее та его часть, которая «научна» или лингвистична. А причина, почему с ними до конца никак не могут разобраться – тоже проста, в них скрыта (в употреблении их) бездна модальности, кроме того эти самые инфинитивы ещё и постоянно употребляются с модальными глаголами. Ну и третье, употребляются они, конечно, достаточно редко. Но не все, разумеется. Есть и такие, которыми речь обычного человека в обычной жизни просто пересыпана.
Итак: инфинитив от группы времён Indefinite/Simple – это тот самый инфинитив, что стоит в словарях с предлогом to. К примеру, to stand – «стоять». Инфинитив от группы времён Continuous уже сложнее, к тому же его, в качестве инфинитива, нигде стараются особо и не показывать, чтобы мозги обучающихся английскому, да и самим носителям не забивать головы профессионально-лингвистическими прибамбасами. Звучит/пишется он так: to be standing. Где to – это просто указание на инфинитив.
Инфинитив перфектный, т. е. от группы Perfect таков: to have stood, снова не обращайте внимания на to, это «проформа» для называния. Ну и, наконец, инфинитив от группы Perfect Continuous такой: to have been standing.
Пассивные формы (Passive Voice) инфинитивов: Indefinite – to be stood, Continuous – to be being stood, Perfect – to have been stood, Perfect Continuous – to have been being stood. Последний я, честно говоря, и не встречал ни разу, хотя по чисто грамматическим формальностям, он вполне может и быть.
Сложности с употреблением вышеуказанного в активной речи для русского человека, а их несколько, таковы: они употребляются в основном с модальными глаголами впереди (к примеру, must be doing или should have done), а это конструкции очень модальные (выражающие оттенки личного отношения говорящего), да ещё и очень «хитрые», в том плане, что адекватного и строгого выражения их на русском языке НЕ существует в принципе. А то, что выражается при переводе на русский – несёт в себе отсутствие смыслов английских практически напрочь. Переводчики с этим мучаются необычайно. Я их понимаю, сам такой. Думаешь-думаешь, как передать вот ЭТОТ СМЫСЛ, а он по-русски НЕ передаётся хотя бы на 50% – ну никак! Есть некоторые соответствия, достаточно далёкие, ну... хоть что-то, как говорится, хоть «капельку» бы оставить читателям.
Чтобы более не растекаться мыслию по обширнейшему из древ, обобщу. Инфинитивы, в силу их природы, одни, сами по себе, обычно в английском не употребляются (не считая совпадения инфинитива от группы Indefinite/Simple с приказами/командами/желаниями: Do it! – «Делай!»). Второе: чаще всего, но не всегда, эти самые инфинитивы употребляются с модальными глаголами (must, can, could, may, might, should, would, to have to, to be to, to need, ought to, dare to), вернее с этими глаголами, которые принято считать модальными (хотя вот to want – «хотеть», чем, собственно, не модальный? Во фразе «Я хочу!» такая модальность, что аж зашкаливает!).
Для общего, но не безусловного понимания, модальность играет «первую скрипку», и её можно лишь ощущать. А вот технические инструменты анализа, т. е. как быстро, на формах грамматических конструкций их обнаружить – достаточно сложны. Но есть, есть некоторые. В русском очень часто эмоции (часть модальности) выражаются либо определёнными словами, типа «неужели», «да неужели», либо специальными конструкциями, типа «ну ты даёшь!» или «да иди ты!». Мы их все знаем, не задумываясь сыплем этими конструкциями в быстрой нашей, повседневной речи. Ну и на письме тоже случается.
Ну и нет другого, более или менее толкового способа, чем попробовать сравнивать модальные ЭМОЦИИ, выражаемые на двух языках. К примеру, мало кто знает (кроме носителей, они могут и не знать, но употребляют их на раз, им же и так всё ясно!), что модальный глагол can в конструкциях с инфинитивами выражает СИЛЬНУЮ и МОЩНУЮ эмоцию, глагол could – чутка поменьше, глагол may – ещё меньше, уже приближаясь к вежливости, глагол might – ещё меньше, спускаясь к приторности и слащавости вместо нейтральности, глагол – would – нейтрален. Это я привёл ряд глаголов «мочь» и близких к нему. Хотя это лишь ОРИЕНТИР. Далее вы увидите, почему так.
К примеру: I can go – «Я могу идти» (физически могу), I could go («Я могу идти», но в более мягкой форме, не обращая особого внимания на физическую мою потенцию), I may go («Я могу идти», я получил разрешение и вот – готов уйти, ухожу), I might go («Я мог бы уйти», да и ушёл бы вероятно, но...), I would go («Я, наверно, пошёл уже»). Как можно увидеть даже употребление самого распространённого инфинитива, а именно от группы грамматических времён Indefinite/Simple не так-то просто передать на русский язык. Некоторые нюансы исчезают напрочь, хотя их можно прочувствовать.
Дальше – ещё хуже. Инфинитивы группы Сontinuous, даже имея впереди тот или иной модальный глагол, как бы намекают на процесс, в этом ведь и есть вся «соль» этой группы. Вот смотрите: I can be going! (перевод невозможен, только как «Я, типа, пойду уже, наверно», но уверенным тоном, не допускающим возражений), I could be going («Пойду уж, чего кота за хвост тянуть-то!»), I may be going («Наверно, мне лучше бы уйти»), I might be going («Знаете, мне уже пора, поскакал я, извините»), I would be going (невозможно перевести, только типа «Знаете, мужики и милые дамы, я тут собираюсь идти, поэтому моё вам всем с кисточкой, всё, я уплываю»). Все мои вышеприведённые переводы НЕПРАВИЛЬНЫЕ, я лишь попробовал передать некоторые тонкие моменты той самой модальности, которые и могут быть выражаемы английским языком. Это даже не перевод – а НАПРАВЛЕНИЯ перевода. Понятно, да?
Поехали с перфектными инфинитивами (здесь следует упомянуть, что они относятся к ПРОШЛОМУ времени, включая и последнюю группу Perfect Continuous). И дальше – предупреждаю заранее!!! – будет ЕЩЁ хуже (для русского соображения, готового уже взорваться): I can have gone («Я мог бы и свалить, в конце-то концов!»), I could have gone («Я чего-то там замешкался, хотя давно было пора валить, по чесноку!»), I may have gone («И чего я не ушёл-то?»), I might have gone («Не, ну вы видели идиота? Вот чего я остался-то!»), I would have gone (не переводится, но как-то нейтрально так).
Последняя группа, а именно Perfect Continuous, употребляется редко. Но раз она есть, то есть и попытки: I can have been going («Все пошли, и я мог бы с ними, как баран, но нет, меня не проведёшь, не пошёл я вообще!»), I could have been going («Слава Богу, не пошёл я никуда, ноги целее будут!»), I may have been going («Не пошёл, у-уф, как-то даже легче стало!»), I might have been going («Мне определённо свезло, все идут, ноги уже стоптали, а я туточки!»), I would have been going («Мог бы пойти, но вот... не случилось!»).
Про то же самое в Passive Voice: употребляется ещё реже, хотя для первых двух групп, Indefinite/Simple и Continuous не всё так однозначно, посмотрите: I can be gone («Опаньки, а я ведь ещё здесь!»), I could be gone («Вот чуть было меня не ушли!»), I may be gone («Ещё секунда и всё, ушёл бы!»), I might be gone («А вот не ушёл ни фига!»), I would be gone («На месте ушедших должен быть я»).
Две остальные группы ещё менее употребительны, хотя нет-нет да и тут может встретиться нечто сногсшибательное, типа: I can have been gone («Меня разве что не ушли!»).
Привести теоретические объяснения, почему всё так, как я выше пытался рассказать, я не могу. Их нет. Но не только у меня. Их нет и у английских грамматистов, хотя они честно пытаюсь о-логичить всё вышесказанное, ввести их в какие-нибудь «языковые формулы», которым можно было бы дать время на «окостенение». Но сфера модальности, то бишь личного отношения, выражаемого определёнными конструкциями языка, а также тоном, модуляцией голоса (при устной речи) таковы, что по ним не существует однозначного толкования, я уж не говорю о механистичности. Всё на нюансах, в общем.
А где найти и чётко обозначить чёткую грань между модальностью и грамматическим выражением оной?!
————————
Минутка юмора – старый смешной советский анекдот про отсутствие мяса в магазинах по всей стране, кроме крупных «столиц», спецприёмников и военных пайков.
An American, a French, and a Russian discuss problems of producing beef in their according countries.
The American says that they have their cows either electrocuted or just skull-hammered. Easy and swift death, just a flick of the wrist in both cases.
The French says that they have their cows guillotined, instant death, comme ça.
The Russian, after mulling for a while, slowly utters, "I'm not sure which way we do the killings for meat, but all my life I have had a strong suspicion that our animals must simply had been being blown up!"

Шеф

Стилистика английского языка



Стилистику английского языка следует изучать лишь после изучения логики английского языка, причём в деталях, иначе вся «стилистическая соль» будет выглядеть киш-мишем, а то и чем похуже. Дело в том, что корни изысканности английского в некоторых моментах можно понять/ощутить лишь после глубокого и всестороннего ознакомления с его логикой, а главное – с принятием этой логики, как «родной». Да, да! Потому что, если английский будет казаться «чуждым», то ничего и не получится.
После глубокого освоения, в какой-то из моментов, окажется, что некоторые обороты английского – очень остроумны, если не сказать, больше: глубокомысленны. Причём это в сравнении с языком русским (у которого своих «фишек» навалом, просто они совершенно другие!). В общем и целом это означает ОБОГАЩЕНИЕ себя вдумчивостью по отношению к себе же, который есть на свете, а вот МИМО которого проходят НЕЗАМЕТНО огромные ментальные «богатства» (бери и осваивай!), если их не «брать» или «подбирать». В частности, на эту важность в отношении именно ментальности указывают многие, но особенно хорошо – госпожа Черниговская, которая прямо и однозначно заявляет, что нет ничего лучше противоборства старческому слабоумию, чем занятия ИНОСТРАННЫМИ ЯЗЫКАМИ.
Думаю, уже более понятно, почему! А изучение совершенно другой логики и способов выражения этой самой логики с помощью совершенно других «инструментов» – да, не позволяет ментальности скукситься в своём однозначном одноязыковов МIРКЕ. Мiров чутка больше на Земле, порядка 5 000, если взять цифру примерного количества различных языков на нашей планете. Представляете, МИМО скольких ментальных «богатств» большинство людей проходит, даже порой не задумываясь об этом!? Ну все, конечно, иностранные языки не изучить, но один-два-то можно же!
Ну а я, после такого напыщенного вступления к основной мысли, вернусь к английскому. Вернее, к его стилистике, т. е. разнообразию способов выражения себя любимого, а также пониманию/схватыванию способов выражения от других людей (через письмо и через «устно»).
К сожалению, или вот оно так есть/сложилось, в английском языке маловато (по сравнению с русским) этих самых «инструментов», хотя, может и как сказать, логика-то у наших языков всё же – разная.
Я выделяю в английском три мощнейщих инструмента выражения себя: первое – использование бОльшего количества грамматических времён, второе – усиленное использование предлогов, третье – усиленную синонимию (всё, по сравнению с русским, конечно же!). «Инструментов» этих, на самый обычный взгляд, как-то вроде маловато. Но само по себе перечисление их выявляет перспективы английского на будущее, потому что ещё не весь его потенциал используется. Некоторый не используется, кстати, лишь потому, что вступает в противоречие (определённое) с его же собственной логикой. Но кто, собственно, сказал, что язык человечий обязательно должен быть строго логичным? Так ведь и до мертвячины какой-нибудь латыни можно запросто докатиться!
Живые языки вообще НЕ страдают от логики. Они её постоянно ПРЕОДОЛЕВАЮТ, чтобы создать что-нибудь новенькое, да интересненькое. Хотя, в общем и целом, вынуждены обращать на неё внимание, чтобы уж совсем не идти в разнос, который «карается» непониманием, из-за резко уменьшающегося количества СТАНДАРТОВ.
Итак. Вторые два из перечисленных мною выше «инструментов» английского разнообразиться, в принципе, легко и не очень напряжно усваиваются студентами. Ну, предлоги, да, поначалу сложновато, но затем привыкаешь. Синонимию же вообще изучать даже не надо, а просто тупо включаешь свою память и запоминаешь. Но иное дело система грамматических времён! Вот в ней скрыта если не бездна всякого интересного разного, и но и огромный потенциал на будущее!
Приведу очень простой пример. Его, кстати, изучают в школах и институтах (в основном, поверхностно так, лишь для ознакомления). Я говорю о таких «фишках», как согласование времён и сострадательное наклонение. Первое, согласование времён может запросто разноображиваться его неиспользованием вообще. Что англоязычные запросто и проделывают очень часто. Со вторым ситуация гораздо сложнее, потому что там и конструкций, «утверждённых» высшим грамматическим советом, в виде рекомендаций лингвистов, очень МНОГО. Так же много и их сочетаний, а также несоблюдение этих конструкций и их сочетаний тоже. В общем, есть такой потенциально безконечный СМЫСЛОВОЙ РЯД, который сейчас и ныне используется, дай Бог, на ОДНУ ТРЕТЬ.
Именно так, вы не ослышались. Перспектива разработки сослагательности ещё не дошла не только до конца, но и даже до середины всего возможного! А, если представить, что также не до конца дошла и разработка применения предлогов к словам, а также постоянный РОСТ синонимов к имеющимся смыслам и добавляющихся к смыслам новым словам, а также добавления к этому новью и старых предлогов, и, возможно, каких-то новых, могущих возникнуть на «волне» тенденции к увеличению синонимов, то вот и возникающая условная безконечность перспективы и в этом тоже!
Так что конца английскому языку, даже при снисходительности к нему, вовсе не предвидится; ему ещё ЕСТЬ КУДА РАСТИ. Не стоит также думать о том, что имеющиеся тенденции к упрощению разнообразными НЕНОСИТЕЛЯМИ способны нанести ему непоправимый «ущерб». Ровно наоборот! Каждый НЕНОСИТЕЛЬ (по рождению) английского может ДОБАВИТЬ в корневой английский своё. И тем его обогатить! Эта потенция, которая не очень заметна в век твиттерных сообщений, существует достаточно глубоко, а может проявить себя крайне неожиданно.
А пока покажу на примерах, что УЖЕ происходит, что МОЖЕТ произойти, а что может произойти в достаточно далёкой перспективе.
Как строго вывели, выверив предварительно на своём собственном языковом вкусе, английские грамматисты, в английском языке можно достаточно обоснованно разложить сослагательность для прошедшего (или якобы прошедшего) времени на три уникальных конструкции: грамматики до сих пор называют их дебильным определениями, которые когда-то ввели, так и до сих пор их повторяют, как попки, разные учащие других людей английскому, а именно: «реальная ситуация», «малореальная ситуация» и «нереальная ситуация». То, что при этом к «малореальной ситуации» относят фразы типа: «Если бы я был тобой...» (If I were you), никого не смущает. Ну это ладно. Это всего лишь УКАЗАТЕЛИ... да, не имеющие строгой логической связи с тем, что именно они определяют, и это многие люди понимают. Но как быть в таком случае учащимся? Они же этого понять НЕ могут, они ещё НЕ знают, что это – туфта! А зубрёжка не помогает, помогает всегда ПОНИМАНИЕ сути. В общем, народ мучается, как обычно, вместо того, чтобы ОВЛАДЕВАТЬ наиболее полно и существенно.
Разложу на составляющие, чтобы было яснее.
«Реальная ситуация», т. е. стандарт выглядит так: в сложноподчинённом предложении, где есть или подразумевается «если» (if), а оно находится в ГЛАВНОМ предложении, если прошедшее время, ставится Past Indefinite, а в подчинённом предложении – модальный глагол + инфинитив группы Indefinite/Simple смыслового глагола. Или: «Если бы я пришёл, то ты бы ушёл!» – If I came, you would go away.
«Малореальная ситуация»: «На твоём месте я бы ушёл!» – If I were you, I would go away.
Видно, что в данных ДВУХ случаях в подчинённом предложении конструкция совпадает (вторая часть которая, она одинакова).
«Нереальная ситуация»: «Если бы я пришёл, то ты бы ушёл!» (все заметили, что по-русски разница между «нереальной ситуацией» и «реальной» НЕТ никакой!) – If I had come, you would have gone away. Здесь в главном предложении употребляется Past Perfect, а в подчинённом – один из модальных глаголов (у нас в примере это would) + перфектный инфинитив (would have gone).
Вычленение через таблицу этих форм, где что стоит в главном предложении, а где что – в подчинённом, разнесение всего этого на три ситуации, схватывается учащимися достаточно быстро, ибо невелика сложность-то! Но при этом учащимся почему-то не говорят (или говорят, но у учащихся сразу обрушивается «крыша» понимания, потому что они НЕ могут логически всё связать друг с другом), что в английском носители запросто меняют как бы «железобетонные» конструкции (что приведены выше) друг на друга. Или: для главного предложения «берут» конструкцию из «малореальной» ситуации, а для подчинённого – из «нереальной» или «реальной», чем нарушают как бы ЛОГИКУ, уже закреплённую у учащихся. Лично я не слышал ни от одного учителя, а вот ПОЧЕМУ носители так делают, более того, их собственные грамматики утверждают, что так можно, вот почему? Где объяснения?
Ну, я, конечно, соврал: объясняют, ещё как объясняют, но лучше бы, мля, не объясняли вовсе! Потому что что-либо понять из этого нагромождения как бы объясняющих слов – просто ничего невозможно! А я вот попытаюсь. Правда, с другого конца, как обычно. Всё дело в той самой пресловутой модальности, или другими словами – «личного отношения» к высказываемому. Ведь сослагательность – по сути – это то, что МОГЛО БЫ ПРОИЗОЙТИ. А произойти может всё что угодно! А у этого «всего что угодно», в свою очередь, может быть масса нюансов, которые высказывающий хотел бы тем или иным образом ОТОБРАЗИТЬ. Вот и всё. Мы, в русском языке, так же поступаем, кстати: придумываем словечки, конструкции, фразы, доходя иногда до пределов понимания вообще. Так и они, англоязычные, тоже.
Таким вот образом всё и происходит. Поэтому и тасуют, как карточную колоду эти самые англоязычные все свои имеющиеся или ПРИДУМЫВАЕМЫЕ по ходу конструкции (с использование, разумеется, логики своего языка, чтобы НЕ ВЫПАСТЬ вовне от смыслового наполнения!).
Так что мой совет изучающим английский язык, особенно правила оного: вы особо-то к ним не прикипайте, если выучите, они МОГУТ изменяться иногда, и очень даже. Гораздо лучше вникать во внутреннюю логику английского, вот поняв или ощутив её, вы уже НЕ будете делать ошибок вообще. И никогда.
И напоследок преуморительнейшую паззольщину (от слова puzzle – «загадка, головоломка»): «Если бы ты приехал забрать нас на своей машине, нам бы не пришлось самим тащить наши вещи до автобуса!». Фраза как фраза на русском. А вот на английском она запросто может превратиться в то, что вызывает зубную боль у любого грамматиста. Смотрим внимательно: Іf you had comе іn your car to mееt us, wе wouldn't havе had to carry our thіngs oursеlvеs to the bus station.
Делаем анализ: ситуация т. с. «нереальная», следовательно, в главном предложении (там, где if) следует поставить Past Perfect, а в подчинённом – модальный глагол какой-нибудь + перфектный инфинитив смыслового глагола. И всё бы ничего, если бы смысловой глагол был carry. Так ведь нет, смысловой глагол в этой фразе have – «иметь». Блин, а что же тогда всё сие означает? А означает это следующее: модальный глагол to have to (должен, по обстоятельствам, они мне диктуют, что делать) засунут в перфектный инфинитив в качестве смыслового глагола. И это при этом, что первым словом в самой конструкции является ДРУГОЙ модальный глагол (would).
Два модальных глагола (слава Богу не подряд!) в одной грамматической конструкции! Это как? Да вот так вот, млин. Хотя, конечно, можно и другими словами и конструкциями всё сказать. Но можно и так. И всё понятно, между прочим. Потому что два модальных глагола английского языка: to be to и to have to (оба «должен», но для немного разных ситуаций) обладают свойством, в силу своего «положения» в языке, быть либо вспомогательными глаголами, либо – смысловыми, и при этом ещё и ИЗМЕНЯТЬСЯ по общим правилам для всех глаголов. В том числе и «пребывая» в качестве модального. И в том числе и изменяться, пребывая в качестве модального, в соответствие с правилами изменений для глаголов вообще. Лихо, да?!
Это я ещё не показал на примерах, как то же самое «долженствование» может быть выражено в страдательном залоге какого-нибудь Future Perfect Continuous, грамматически же всё возможно! А там вообще песня...



Интересное в разделе «Наши дети»

Постные блюда

Новое