Пусть и не смешно

У всех очень разные семьи и разные ситуации...

Моя свекровь помогала нам всю свою жизнь, хотя мы неплохо стояли на ногах. Она хотела, чтобы я НЕ работала и занималась детьми.
Я работала эпизодически - дочка часто болела. Требовалось внимание. Параллельно стала работать дома. Ибо мне хотелось себя реализовать и копейку свою иметь. Личную.
Сейчас дети мои «на ногах».
... Однако недавно пришлось помогать семье дочери. У них были проблемы.
Плюс карантин сильно спутал им карты с работой обоим.
А у сына наоборот - карантин не повлиял... Оба работали (в таких сферах, что не закрывались предприятия)))
Это ж лотерея для всех была и испытание...
 Ну и напоследок - мое мнение - ХОРОШИЕ или ПЛОХИЕ отношения с детьми измеряются отнюдь не деньгами и не ХОТЕЛКАМИ!
...
Ну не у всех же так. У кого - то иначе...
 

ВАЖНО, чтоб близкие люди поддерживали и любили друг друга.
И деньгами это не измеряется. Никак.

Из твоих слов вытекает, что ты позволяешь себе быть носителем добра в сторону детей, а им в обратном жесте отказываешь

где? я такое написала? отнюдь.
Дети, когда приезжают, всегда с подарками, зная мою шоколадозависимость - с хорошим шоколадом, сын до женитьбы - и с не российким.
Я ж написала - я сама могу себя обкупить, детям не надо об этом заботиться. И пока они думают - а я уже купила!! А они оба очень раздумчивые насчет трат, я рада, что хоть дети могут прижать деньгу, не на ветер, ттт.
Дорогое-то же я не беру, средствофф на дорогое нет, но в своем бюджете покупаю нужное, да порой и не нужное.

А детям твоим приятно делать приятное тебе? Подозреваю, что ответ будет «да я же не нуждаюсь» и «им нужнее».

я и правда не нуждаюсь, и им и правда нужнее. Шоколад хороший всегда приветствовался, пока и в нашем одном магазине не появился)) зачем везти из другого города то, что можно купить «за углом»?
Да и если мама сама высылает детям денюжку, то странно было ожидать от них каких-то подарков = так-то, получается, что послала им денюжку, типо лишнюю для меня, а они на эти же деньги мне что-то купили? Зачем? Проще никого тогда не напрягать, сама и купила, причем очень беспроблемно = интернет-магазины по всей стране, почта в моем же доме.
Не люблю лишней суеты ни с какой стороны.

Оставлять право делать добро только себе и отказывать в этом другим людям сильно смахивает на гордыню, имхо.

да из каких моих слов ты вывела, что я ОТКАЗЫВАЮ своим детям делать мне добро? диво какое-то..
Дети мои знают = маме не надо, или им надо силком что-то дарить, лишь бы соблюсти приличия?
Я никогда не говорю детям - Вот бы хотела это купить... Я им говорю - Вот, купила. Вам надо? Если что - куплю, причем дочке как раз мои любимые агрегаты не катят, а вот сын с удовольствием готовит в мультиварках, снохе тоже мультиварки не в кайф.
Лена, ты судишь со своей колокольни - у вас вечная стройка, деньги не залеживаются, вы еще сами не пожилые люди.

А так-то да, каждый утешается по вере своей и спорить об этом бесполезно. Кто-то радуется тому, как много он отдал детям, кто-то тем, что вырастил отзывчивых детей.

ну я ж пОняла, твои дети отзывчивые и порядочные, мои алчные хваталки.
Только понятие «много» тоже очень растяжимо, кому сколько «много» - я не горжусь, не хвалюсь, я просто искренне рада, что могла давать своим детям без ущерба для себя и мужа, без героизма, и без тыканья - дети! помните!!! мою! доброту!
Могла - т. к. сейчас я вдова, без мужниного кошелька я уже не смогу делиться так часто с детьми, они же мне первые об этом и сообщили - Мам, хорош, ты сейчас без папы.
На меня одну и на четверых моих хвостов денег вполне хватит, ттт, муж подкинул мне на старость пару бонусов, детям заботиться пока не о чем. Главное - не выходить из своего бюджета, и не перекладывать на плечи близких то, что можешь решить сам.

Если уж требовать от взрослых детей, чтобы они решали свои проблемы самостоятельно, то и более взрослым и более опытным родителям тем более надо делать то же самое.

ХОРОШИЕ или ПЛОХИЕ отношения с детьми измеряются отнюдь не деньгами и не ХОТЕЛКАМИ!

поддержать морально - это дороже денег.
Меня вот мои суперзаботливые родители всегда готовы были поддержать материально, но в редчайших случаях они одобряли мои желания и действия.
Я по большей части одобряю действия своих детей = они как-то совпадают с моими одобрямсами, морально я детишек не загнобила, да впридачу еще и денюжку какую-то подкинула - разве это плохо? Я с детства не делилась с родителями своими мечтами - чаще они бы с ними не согласились.
А мои в большей части не скрывались = чаще мама была с ними на одной волне, а если не согласна, то аргументы со стороны детей могли и переубедить, причем не на «отвяжись, тебя не переспоришь, сделаю как ты хочешь», а искренне переубедиться в пользу детей.
Ну и чем старше детки, тем более понятны им родительские доводы, это уж классика отношений.

без мужниного кошелька я уже не смогу делиться так часто с детьми, они же мне первые об этом и сообщили - Мам, хорош, ты сейчас без папы.

В смысле?? Не верю, что сказали только это. ) Наверняка у тебя было спрошено «Мам, может, тебе теперь помощь нужна, раз ты одна осталась? Ты скажи, мы рады тебе помочь!»
Имхо, деньги самое простое в помощи. Хоть и эквивалент в какой-то мере, конечно.

Понимаешь, ты всё время говоришь о том, как благородно поступаешь сама. Осознанно не разрешая поступать детям аналогично, мол, я сильная, мне хватает, я и без вашей помощи прекрасно обойдусь.
Это не хорошо и не плохо, это нормально, если устраивает всех вовлечённых в ситуацию. Ну а нас устраивает наша ситуация.)) Люди же разные.

В смысле?? Не верю, что сказали только это.

Лена, тебе не кажется, что это... перебор?
И пора бы прекратить. Мы поняли: с тобой и твоими детьми всё в шоколаде!
Лично я... ухожу.
Воздух сотрясайте без меня
Жестоко, однако, звучат некоторые фразы!

Ирина, Irgata, будьте моей свекровью
Моей сколько не дай, всегда мало, ведь «вы же там в своей Москве с жиру беситесь, деньги вам сыпятся, не успеваете собирать»
Нас спросить, не голодаем ли мы тут - ни разу за 13 лет, ни когда только в Москву переехали, ни когда ипотеку взяли и первые три месяца делали ремонт и вместе со всем этим еще съемную квартиру оплачивали.

Никогда не забуду, как реально последние деньги ей отдала, потому что «жарко и без кондиционера она и дня не проживет», а потом узнала, что на эти деньги ее дочь в Турцию с подругами улетела.

Я в принципе никогда не видела материальной поддержки от родителей, сама себя начала содержать в 15, участвовать в семейном бюджете - в 17, полностью содержать родительскую семью в 20. Но для себя решила, сыну буду помогать, пока будут силы и возможность, не отрывая от себя последнее, но сколько смогу. Если его жизнь будет чуть полегче моей - я от того только счастливее буду!

В смысле?? Не верю, что сказали только это. ) Наверняка у тебя было спрошено «Мам, может, тебе теперь помощь нужна, раз ты одна осталась? Ты скажи, мы рады тебе помочь!»

А про это и говорить не надо - это само собой разумеется. Театральщина какая-то...
Только вот живут мои детки далековато, в 350 км, в другом городе, и физически не подскочат к маме с помощью.
Работают они, времени не лишко свободного.
Деньгами помогать мне не надо.
Я вот и писала уже = надо ближе к детям перебираться со временем, чтоб им легче было маме помогать при случае.
 

мол, я сильная, мне хватает, я и без вашей помощи прекрасно обойдусь.

Не буду же я врать детям и придумывать какие-то необходимости, которые я ну никак не решу сама? Я просто не создаю себе таких проблем, с которыми бы не справилась. Не получается - ну и иди оно лесом, обойдусь.
Так что не надо представлять меня как согбенную жизнью тетю, которая последние деньги отдает своим ненасытным деточкам.
А себе нихренушки, патамушта ГЕРОИНЯ!!
Орден на грудя и флажок на дверь.
 

А про это и говорить не надо - это само собой разумеется. Театральщина какая-то...

Вот и я про это. Что это само собой разумеется. Но ты почему-то умолчала, рассказав только о том, что тебе предложили только отказаться от твоих денег.)

Понимаешь... Мы вольно или невольно проецируемся только на том, что сами считаем важным. А другим высвечиваются в наших словах те аспекты, которые им непривычны. Отсюда так много кажущихся противоречий. И тем не менее мы здесь судим о других исключительно по их словам. А ведь порой «всё не так, как кажется». И денег у моих детей не так уж много, и у меня денег не всегда мало, и дорогие подарки я делаю, по-всякому бывает. Но так уж дети выращены - не потреблять безоглядно «в одну сторону». Ну, или уродились такими. Для меня нормально, кому-то непривычно. Зато не чувствуют себя обязанными, это чрезвычайно тяжкая ноша.

А наши добрые дела, они ведь прежде всего для нас самих нужны. Как сказано в одной забавной книжке, «родные могут и не есть наших закаток, это мы не можем их ими не кормить». Это мы сами самоутверждаемся добрыми делами. Это прежде всего нам самим надо. Приучены мы к этому воспитанием, вынуждено так поступаем или такими альтруистами уродились - дело десятое. Главное, что нам самим будет плохо, если «могли помочь и не помогли», следовательно, это мы делаем исключительно для себя. Порой радость от того, что «детям полегче» вызывает такой кайф, что последнее готов отдать. Но кайф-то этот в нашей голове!

Когда смотришь на свои поступки с такой стороны, меньше хочется хвастаться тем, как много мы даём своим детям, не правда ли? Просто потому, что свою радость мы от этого уже получили.

Но ты почему-то умолчала, рассказав только о том, что тебе предложили только отказаться от твоих денег.

да, я написала именно то, что мне сказали. Сын и дочь мои уже почти 40-летние люди, к сантиментам мы все относимся с прохладцей, слов «высоких» не изрекаем.

Но так уж дети выращены - не потреблять безоглядно «в одну сторону».

мои воспитаны в том же духе - не попрошайничать и не надеяться на копеечку со стороны.
Что уж ты так настойчиво выпячиваещь высокие моральные качества своих детишек да и свои заодно = не хвастовство ли это?
 

Зато не чувствуют себя обязанными, это чрезвычайно тяжкая ноша.

с чего бы то родным детям нести ТЯЖКИЙ крест обязанностей перед родителями. Тяжкой он, когда нет любви в семье, когда какая-то сторона требует непосильное и нежелаемое, а так - совершенно обыденные какие-то просто отношения.
Словно ты считаешь, что если мама подала деньгу, то дитё ОБЯЗАНО отработать или отдариться? ну это ТВОИ представления, у нас такого нет.
Дети не просят, я сама решаю - когда и сколько дать. Никакой обязаловки нет ни с какой стороны.
Всё легко и непринужденно для меня. Детки порой трепыхаются - мол, мама, да не надо, у нас хватает.
А мне просто радостно - о чем и говорю детям - берите, мне приятно, что что-то купите как бы от моего имени.
Они потом и подхваливаются - вот внуку или внучке купили - мам, на твои денюжки, спасибо!
С обоих сторон чистая радость.
Мама всегда будет стремиться не взять, а отдать, на то она и мама.

А наши добрые дела, они ведь прежде всего для нас самих нужны.

именно об этом я тут и толкую второй день.

Но кайф-то этот в нашей голове!

кайф кайфом, но ведь главное = ЕСТЬ реальная помощь, от которой радостно и тем, кому она оказана.

Когда смотришь на свои поступки с такой стороны, меньше хочется хвастаться тем, как много мы даём своим детям, не правда ли?

ага, ты ни разу тут не похвалилась своими детьми? да и собой тоже.
И да - я тоже немного хвалюсь = я не жадная и довольно внимательная мама. Мы ж не Шапокляки.
 

Каждый останется при своем мнении, а Irgata манеру на каждый чих написать «диссер» нам всем хорошо известна
Я считаю, что в детей надо вкладывать пока они дети, хорошие игрушки, хорошая одежда, хорошие врачи, хорошие спортивные, танцевальные и развивающие секции и кружки, если потребуются, то репетиторы, если потребуется, то и платное высшее образование.
 А дальше дети должны строить свою жизнь сами и уж тем более её оплачивать. Не просто так сейчас очень богатые люди (на вскидку Гейтс там, Потанин у нас, но их гораздо больше) лишают своих детей денежного содержания, тоже считают, что взрослые дети должны в материальном плане обеспечивать себя сами.
Они будут изыскивать возможности, расти как личности и т. д., строить свои бизнесы, достигать всего сами и испытывать от этого кайф, а не сидеть в надежде на мамин кошелек на мизерных зарплатах по тому, что работа рядом с домом, да и не сложная вовсе, целый день чай пьём. Ир, прошу тебя не отвечай очередной диссертацией на моё ИМХО.
А на «потратить денежку» должны быть внуки, вот тут не надо себя сдерживать

А я согласна с Ириной Irgata Мне ее позиция очень близка! Такая мягкая и нежная. Истинная женщина и мать Моя мама очень похожа на Ирину, посыл у нее тот же. Абсолютно не согласна, что если родители помогают детям, то дети вырастают эгоистами и беспомощными, ни пытающимися ни чего добиться в жизни. Основываюсь на своем опыте. Но зато они всегда знают, что есть те на кого можно опереться, обратиться в трудную минуту, там не осудят, поддержат. И эти дети потом так же будут относится к своим. Разве это плохо? Мне кажется с таким отношением к детям как у Ирины связь между ними более доверительная, они близки даже на расстоянии, чувствуют друг друга более тонко.

Вообще-то все началось с рассказа, где дети забыли о своем родителе. Им некогда, у них своя жизнь. Отец остался в прошлом, отец забыт, они ушли, не оглядываясь. Деньги - продолжение отношений. Деньги - желание помочь близкому и любимому. Если нет отношений, если нет близости и любви - о каких деньгах вести речь? К чему они? О чем они? «Не учите меня жить, лучше помогите материально!»? Так что ли?)) А вот потом все свернули в сторону рассуждений глобального масштаба, за все хорошее против всего плохого)). Я тоже за все хорошее. Но слишком все по-разному в разных семьях. И дети разные, и мы. И дети бывают плохие, и родители не очень как люди, и необязательно плохие, но со своими особенностями, и ситуации - нарочно не выдумаешь и тд. Общего рецепта нет. Но, в любом случае, лично для меня деньги вторичны. Они - одна из форм продолжения хороших человеческих отношений в семье. Нет отношений- ничего нет. И денег тоже.

Нет отношений- ничего нет. И денег тоже.

Какая же ты мудрая, Наташенька!

Но слишком все по-разному в разных семьях

Какая же ты мудрая, Наташенька!

Какая же ты мудрая, Наташенька!

Перечитала, с чего всё это начиналось.))) Ирша отказала пожилому мужчине из рассказа в праве потратить свои собственные деньги на свои собственные прихоти, то бишь на приют для животных. Бижу удивилась, мол, это же его деньги, ему и решать, кому от них радости больше.
И понеслись рассказы о том, как много мы делаем для своих великовозрастных деточек под 40 лет, а если чьи-то дети получают аналогичную радость от того, что иногдада тратят свои деньги на родителей, то ату их, это неправильные дети, мы же, дающие своим, лучше!

Лучше, лучше, согласна и ныне, и во веки веков! У меня таких дающих полно окружение, слышу иногда стоны «я ему всё, а он мне булки хлеба не купит». Когда семидесятидвухлетняя бабушка продолжает работать, ибо одной пенсии не хватит на поесть и квартиру оплатить, где она с сыном проживает. И если бы она одна...(((Девиз «всё лучшее детям» не умирает никогда. Но не всегда такие люди пишут дифирамбы на форумах, чаще горестно вздыхают живым собеседникам, что деткам ну очень надо помогать «пока ещё ползаем».

Ира, не старайся меня уколоть моими детьми, оно не работает. И я продолжаю с гордостью носить золотое колечко, которое моя доча мне купила, накопив лишних монеток на подработках после уроков. В основном флаеры раздавала, ибо куда было тринадцателетнему ребёнку податься? Но денег и тогда они не особо просили, у них было чётко установленное денежное довольствие, о котором мы не спрашивали отчёта с первого класса.
И да, мы большиие друзья со своими детьми. Это на тему мамы-монстра, если кто стесняется озвучить.

Ну фсио, захвалили меня такую мудрую, умную и... скромную!

У всех в загашнике своя история... У меня вот одна из них: тяжелая болезнь сына, его вечные странности, обусловленные то ли болезнью, то ли по жизни. Тут мудреешь на глазах.

Не просто так сейчас очень богатые люди (на вскидку Гейтс там, Потанин у нас, но их гораздо больше) лишают своих детей денежного содержания,

Надя, мы говорим тут о помощи, а не о денежном содержании. Это ведь разное

Ир, прошу тебя не отвечай очередной диссертацией на моё ИМХО

чегой-то? а мне хочется. Я ж никому не
 А ты можешь и не читать

А на «потратить денежку» должны быть внуки, вот тут не надо себя сдерживать

Надя, у внуков есть родители, которые ДОЛЖНЫ - см. у себя в посте выше. Иначе где логика? своим детям зазорно денюжку дать, а дать своим детям на их детей не зазорно. Своих деточек «портить» халявкой плохо, а их детей - нормалёк. Или и внукам дозировано подарки дарить - только до совершеннолетия?

Вымерли бы уж все давно и не было б прогресса, если б родители всё накопленное при себе держали, а каждое новое поколение было бы вынужденно начинать с нуля.

И про полнейшее обеспечение в детстве - а может родители смолоду как раз не могли так резво тратиться на детей? - Всякие есть обстоятельства, порой от нас и не зависящие.
А пока дети росли, и материальное положение родителей улучшилось, и они наконец-то могут дать детям больше, уже на их взрослые необходимости.
У нас в стране молодые, да и уже не совсем молодые, например, в вечной стройке дома и улучшении окружающего ландшафта, полстраны строятся до пенсии = какими надо быть сразу богачами, чтобы хватало во все стороны?
Так что или стройка или дорогие обучения детишкам.
Или и строим и обучаем в пределах своих возможностей, да где-то и с помощью, как и живут большинство наших не ленивых активных людей.
Мало кто могут прям из родительского гнезда да в своё собственное быстро перелететь, притом именно на свои ЛИЧНЫЕ деньги сооруженное.
На то и нужны родители, бабушки и дедушки, чтоб помогать следующему поколению по мере сил своих и возможностей.

 Американские-то богачи может и не дают своим детишкам свои излишки, так они действительно с детства могут им дать ВСЁ и больше, а потом и сказать = вот, детка, я тебя выучил на все 500% - используй, не ленись. Папа по-любому рядом.

Что уж нас-то, практически бедноту с миллионерами сравнивать.
Беднякам кучковаться надо, а то пропадем поодиночке.
Колхоз - дело хорошее. при разумном использовании.

Ирша отказала пожилому мужчине из рассказа в праве потратить свои собственные деньги на свои собственные прихоти, то бишь на приют для животных.

я не отказала, я подивилась, и мне это совсем не понравилось.
И разве я не могу написать своё мнение на что-то? Написал же человек тот рассказик, Галя его нам предложила, кого-то тронуло до слез. деда жалко. Мне тоже его жалко, но его способ распорядиться деньгами - не моё оно, не моё.
О чем я и написала.
И возникла беседа. Кто хотел поучаствовать - думаю, участвуют с удовольствием.

Вымерли бы уж все давно и не было б прогресса, если б родители всё накопленное при себе держали, а каждое новое поколение было бы вынужденно начинать с нуля.

Есть институт наследования, всё детям достанется.

И про полнейшее обеспечение в детстве - а может родители смолоду как раз не могли так резво тратиться на детей? - Всякие есть обстоятельства, порой от нас и не зависящие.

А вот тут и сгодится бабушинская помощь, в том числе деньгами.

У нас в стране молодые, да и уже не совсем молодые, например, в вечной стройке дома и улучшении окружающего ландшафта, полстраны строятся до пенсии = какими надо быть сразу богачами, чтобы хватало во все стороны?

Есть ипотека, есть съемное жильё, а я знаю какие деньги в Москве люди тратят на съём жилья и какие требования к району, ремонту и мебели предъявляют.

Что уж нас-то, практически бедноту с миллионерами сравнивать.

Ир, а перед молодежью всё двери открыты сейчас, не держись за мамину юбку и кошелек, а дерзай.
Сейчас пятилетние дети миллионы зарабатывают в том же Ютубе. Креативней надо быть, твои рассуждения на эту тему попахивают нафталином, при всём моём уважении к тебе.
Каждый говорит о том, что знает, в моём окружении именно такая молодежь, а это и друзья моего сына, и дети моих подруг, совсем не маленькая группа
Да мы живем в Москве, здесь реально больше возможностей для самореализации, но столько же возможностей и у «понаехавших», от таджикских дворников, до ребят из Владивостока, Красноярска и Екатеринбурга (это о тех кого я лично знаю).

Есть ипотека, есть съемное жильё, а я знаю какие деньги в Москве люди тратят на съём жилья и какие требования к району, ремонту и мебели предъявляют.

Сейчас пятилетние дети миллионы зарабатывают в том же Ютубе. Креативней надо быть, твои рассуждения на эту тему попахивают нафталином, при всём моём уважении к тебе.

Очень грустно читать это...

Это все о нас, о родителях. Что мы хотим, что нам надо.
Я считаю, наша задача - научить детей жить самостоятельно, без костылей. Тут нужен баланс. С одной стороны состояние Рокфеллера растратили внуки Рокфеллера, которые ничего не хотели, ибо зажрались. С другой стороны.. Один мой друг был вынужден бросить институт, потому что ему пришлось содержать маму и брата 16 лет. Мама, кстати, была полностью дееспособная.
Надо учить их жить так, чтобы в голове не сидело «перехватить у мамы до зарплаты», чтобы подарки воспринимались именно как подарки, а не как норма. Учить не для нас, потому что мы хотим быть незаменимыми или самыми мамскими, а для них самих.
Как бы вот.
Мне родители помогали в свое время деньгами на мебель, но мы и без мебели жили хорошо, пока платили долги за купленную квартиру. Но с мебелью нам прекраснее стало.
Папа печет мне блины на завтрак иногда, и это так приятно! Хоть я блины совсем не ем. Но мне приятно очень.
Когда у моей девятилетней дочери украли велик, и она поняла, что следующий светит только на ДР на НГ, она принесла мне деньги, которые копила всю жизнь, и попросила купить ей велосипед. Я ей сказала, что президент дал в карантин 10 тысяч на нее, и я добавлю ей к ее деньгам еще от себя, и мы купили такой велик! Как она ему рада. Мне так это нравится))

Надо учить их жить так, чтобы в голове не сидело «перехватить у мамы до зарплаты», чтобы подарки воспринимались именно как подарки, а не как норма. Учить не для нас, потому что мы хотим быть незаменимыми или самыми мамскими, а для них самих.

А вот соглашусь. Но давать рыбу это так мамски приятно!!))) Ради этого можно даже удочками не делиться.
Возможно, если у детки будет своя удочка, ему окажется ненужной наша рыба и наша ценность упадёт? Возможно, ему даже захочется поделиться своей рыбой с нами, но разве мы можем допустить такое кощунство?? Вдруг кто-то подумает, что мы его объедаем?))

А человеку просто приятно порадовать родителей. Но ему говорят «Что ты, деточка, нам не надо, оставь себе! Мы и своё тебе отдадим.» Раз, другой, третий... И потребность делиться и радовать угасает за невостребованностью.
Может, и сам деть перестаёт радоваться нашим «подаркам», если они превращаются в обыденность? Жить-то ему проще с ними, это понятно. Счастливее ли? Каждый из нас ответит по-своему.

Когда у моей девятилетней дочери украли велик, и она поняла, что следующий светит только на ДР на НГ, она принесла мне деньги, которые копила всю жизнь, и попросила купить ей велосипед. Я ей сказала, что президент дал в карантин 10 тысяч на нее, и я добавлю ей к ее деньгам еще от себя, и мы купили такой велик! Как она ему рада. Мне так это нравится))

А ведь могла бы просто поныть «маааам, ну купииии..»))))

Я тут когда-то уже писала, что при нашей небогатой жизни дети имели некоторые дорогие вещи. Но ни одну из них ребёнок не клянчил и мы не покупали. Человек хотел, мечтал, копил и зарабатывал, где мог. А мы докладывали. Иногда много, иногда чуть-чуть.. Вещи не становились от этого менее ценными и отношение к родителям хуже. Наоборот, радость была именно такой, как у вас!

Хотя нет, вру... была одна вещь. Первый (причём, продвинутый) компьютер. Который стоил для нашей семьи так безумно дорого, что мы его покупали частями и отказывая себе во всём - сейчас, подкопив, системник, через месяц пузатый монитор. ))) Тогда в классе у сына было хорошо если штуки 3-4 ПК на всех. Знакомые у виска крутили, мол, совсем чокнутые, голодранцы, купили бы им Денди или Сегу и пусть радуются. Тоже не у каждого есть.)

Иногда мне кажется, что дети помнят этот случай до сих пор, пытаясь порадовать нас «в ответ».) КАК мы можем лишать их этого? Если они так радуются нашей радости. Возможно, даже гордятся собой. Самую чуточку.

Лена, Не перестаешь гордиться тем, что без мамы справилась? Она для вас прижаливала денюжку свою лишнюю, а вы молодцы - не попрошайничали у мамы.
Но твои постоянные примеры, как твои дети все сами-сами, на хотелки подзарабатывали сами, какие они неподкупные, уже наводят на мысль, что ты не только детишек воспитывала, но и маме доказывала, что и без неё вам нормально.
Пусть она со своими излишками не для вас живет себе, а вы всё равно МОЛОДЦЫ!!
Да и правда молодцы, никто ж супротив не сказал ни слова.
По твоим действиям = ты ж почти как мама твоя, она тоже не давала просто так тебе денюжку, просто потому, что у дочери нет в данный момент, а у мамы есть, ну а ты направляла своих заработать хотя бы часть.
Т. е. вы с мамой не в унисон, но на одной волне = детям деньгу не давать! чтоб не избаловались и цену всему сами узнавали. Мама жестче, ты в манере более игровой и улучшенной для воспитания благодарных и целеустремленных детей.
Еще раз - ты молодец, не зря гордишься своей методой, дети вас с отцом уважают и ценят.
Я согласна, что это очень неплохой метод воспитания - дети растут более самостоятельными и знающими цену копеечки. Это большой-пребольшой плюс в их дальнейшую жизнь.
Только ты почему-то неустанно гребешь всех ДРУГИХ родителей и детей, не таких всегда самозарабатывающих (-добывающих) под одну лопату. Взял у мамки деньгу, занял у папки до получки = всё!!! нахлебник! бесстыжий, на родительском горбу едет и прутиком погоняет.
У тебя или как по-твоему, т. е. правильно, или наоборот.
А чтоб по-серединке = дети росли при полном обеспечении их родителями, без заработков, родители не были богатыми, детям покупалось только то, на что хватало денег, дети не выпрашивали, зная, что у матери денег нет, и не капризничали, и не ныли. Вообще не имели привычки ныть.
Но при том ЗНАЛИ, что когда денег становилось больше, им купят желаемое. Не всё-превсё, но купят.
И да, не все дети такие очень желающие приобрести что-то, кто-то готов подождать, отказаться, заменить другим.
И не все родители дадут добро на «заработки» несовершеннолетних детей. Хорошо, если можно проконтролировать, откуда и как берет дитё деньгу.
Особенно сейчас, при таком-то развитии соц. сетей и интернете из каждого утюга. И ранней «взрослости» нынешних детишек - информации-то на них с младенчества вываливается отовсюду кучи, и не всякая куча чистая.

Так незамысловато живут многие люди - работают работу, берут по необходимости и возможности кредиты-ипотеки, не попрошайничают у родителей, но и от помощи не отказываются. В конце концов, и для своих уже детей стараются.

А уж как потом поведут себя взрослые дети = так нет никакой 100% уверенности в том, что и самые супервоспитанные детишки не свернут под натягом обстоятельств с праведного пути.
Мы своих детей воспитываем лет до 17, пока они у нас под рукой, дома живут. А потом социум, друзья, коллеги по работе, жена\муж с новой родней.

На детей и родителей надейся - а сам не плошай.

Сам организовывай свою жизнь.
Но и от помощи не отказывайся, принимай с благодарностью, отдавай без задней мысли.
Сейчас хорошо. что потом - никто знает.
Можно только предполагать и надеяться.

Так забавно читать двух мам: у обеих дети выросли «правильными», но одна при этом пытается всем на свете показать «мои дети самые крутые, они не только сами с усами, но и нам, родителям рай обеспечили», у второй тоже дети хорошие, родительские деньги не просаживают и на голову не садятся. Вопрос в позиционировании. Гордыня - дааа, такая гордыня. Важно сохранить с детьми и их семьями доверительные отношения, в которых не будет принуждения и обязаловки. Дети справляются сами - это же прекрасно, наша помощь - лишь знак внимания. И не важно, в чем эта помощь, купить подгузники внукам и забрать их на выходные, чтоб молодые отдохнули, или помочь купить свое жилье в ипотеку.
Каждая мать хотела бы повесить себе медаль на грудь за заслуги перед детьми, но жизнь такая штука, что никогда не знаешь, как повернется. Бывают дети алкашей, которые всего добились сами и непутевых родителей из г... тянут всю жизнь, а бывают отпрыски вполне состоятельных семей - абсолютные отбросы общества. Не надо всех мерить одной меркой.
Много лет размышляла, пришла к выводу: пресловутый стакан воды буду стараться обеспечить себе сама. Не потому, что дети плохие. А потому, что я рожала не для стакана воды в старости.

БАБКА

Бабка была тучная, широкая, с мягким, певучим голосом. «Всю квартиру собой заполонила!..» – ворчал Борькин отец. А мать робко возражала ему: «Старый человек... Куда же ей деться?» «Зажилась на свете... – вздыхал отец. – В инвалидном доме ей место – вот где!»

Все в доме, не исключая и Борьки, смотрели на бабку как на совершенно лишнего человека.
Бабка спала на сундуке. Всю ночь она тяжело ворочалась с боку на бок, а утром вставала раньше всех и гремела в кухне посудой. Потом будила зятя и дочь: «Самовар поспел. Вставайте! Попейте горяченького-то на дорожку...»
Подходила к Борьке: «Вставай, батюшка мой, в школу пора!» «Зачем?» – сонным голосом спрашивал Борька. «В школу зачем? Тёмный человек глух и нем – вот зачем!»

Борька прятал голову под одеяло: «Иди ты, бабка...»
В сенях отец шаркал веником. «А куда вы, мать, галоши дели? Каждый раз во все углы тыкаешься из-за них!»
Бабка торопилась к нему на помощь. «Да вот они, Петруша, на самом виду. Вчерась уж очень грязны были, я их обмыла и поставила».

... Приходил из школы Борька, сбрасывал на руки бабке пальто и шапку, швырял на стол сумку с книгами и кричал: «Бабка, поесть!»

Бабка прятала вязанье, торопливо накрывала на стол и, скрестив на животе руки, следила, как Борька ест. В эти часы как-то невольно Борька чувствовал бабку своим, близким человеком. Он охотно рассказывал ей об уроках, товарищах. Бабка слушала его любовно, с большим вниманием, приговаривая: «Всё хорошо, Борюшка: и плохое и хорошее хорошо. От плохого человек крепче делается, от хорошего душа у него зацветает».

Наевшись, Борька отодвигал от себя тарелку: «Вкусный кисель сегодня! Ты ела, бабка?» «Ела, ела, – кивала головой бабка. – Не заботься обо мне, Борюшка, я, спасибо, сыта и здрава».

Пришёл к Борьке товарищ. Товарищ сказал: «Здравствуйте, бабушка!» Борька весело подтолкнул его локтем: «Идём, идём! Можешь с ней не здороваться. Она у нас старая старушенция». Бабка одёрнула кофту, поправила платок и тихо пошевелила губами: «Обидеть – что ударить, приласкать – надо слова искать».

А в соседней комнате товарищ говорил Борьке: «А с нашей бабушкой всегда здороваются. И свои, и чужие. Она у нас главная». «Как это – главная?» – заинтересовался Борька. «Ну, старенькая... всех вырастила. Её нельзя обижать. А что же ты со своей-то так? Смотри, отец взгреет за это». «Не взгреет! – нахмурился Борька. – Он сам с ней не здоровается...»

После этого разговора Борька часто ни с того ни с сего спрашивал бабку: «Обижаем мы тебя?» А родителям говорил: «Наша бабка лучше всех, а живёт хуже всех – никто о ней не заботится». Мать удивлялась, а отец сердился: «Кто это тебя научил родителей осуждать? Смотри у меня – мал ещё!»

Бабка, мягко улыбаясь, качала головой: «Вам бы, глупые, радоваться надо. Для вас сын растёт! Я своё отжила на свете, а ваша старость впереди. Что убьёте, то не вернёте».

Борьку вообще интересовало бабкино лицо. Были на этом лице разные морщины: глубокие, мелкие, тонкие, как ниточки, и широкие, вырытые годами. «Чего это ты такая разрисованная? Старая очень?» – спрашивал он. Бабка задумывалась. «По морщинам, голубчик, жизнь человеческую, как по книге, можно читать. Горе и нужда здесь расписались. Детей хоронила, плакала – ложились на лицо морщины. Нужду терпела, билась – опять морщины. Мужа на войне убили – много слёз было, много и морщин осталось. Большой дождь и тот в земле ямки роет».

Слушал Борька и со страхом глядел в зеркало: мало ли он поревел в своей жизни – неужели всё лицо такими нитками затянется? «Иди ты, бабка! – ворчал он. – Наговоришь всегда глупостей...»

За последнее время бабка вдруг сгорбилась, спина у неё стала круглая, ходила она тише и всё присаживалась. «В землю врастает», – шутил отец. «Не смейся ты над старым человеком», – обижалась мать. А бабке в кухне говорила: «Что это, вы, мама, как черепаха по комнате двигаетесь? Пошлёшь вас за чем-нибудь и назад не дождёшься».
Умерла бабка перед майским праздником. Умерла одна, сидя в кресле с вязаньем в руках: лежал на коленях недоконченный носок, на полу – клубок ниток. Ждала, видно, Борьку. Стоял на столе готовый прибор.

На другой день бабку схоронили.
Вернувшись со двора, Борька застал мать сидящей перед раскрытым сундуком. На полу была свалена всякая рухлядь. Пахло залежавшимися вещами. Мать вынула смятый рыжий башмачок и осторожно расправила его пальцами. «Мой ещё, – сказала она и низко наклонилась над сундуком. – Мой...»

На самом дне сундука загремела шкатулка – та самая, заветная, в которую Борьке всегда так хотелось заглянуть. Шкатулку открыли. Отец вынул тугой свёрток: в нём были тёплые варежки для Борьки, носки для зятя и безрукавка для дочери. За ними следовала вышитая рубашка из старинного выцветшего шёлка – тоже для Борьки. В самом углу лежал пакетик с леденцами, перевязанный красной ленточкой. На пакетике что-то было написано большими печатными буквами. Отец повертел его в руках, прищурился и громко прочёл: «Внуку моему Борюшке».

Борька вдруг побледнел, вырвал у него пакет и убежал на улицу. Там, присев у чужих ворот, долго вглядывался он в бабкины каракули: «Внуку моему Борюшке». В букве «ш» было четыре палочки. «Не научилась!» – подумал Борька. Сколько раз он объяснял ей, что в букве «ш» три палки... И вдруг, как живая, встала перед ним бабка – тихая, виноватая, не выучившая урока. Борька растерянно оглянулся на свой дом и, зажав в руке пакетик, побрёл по улице вдоль чужого длинного забора...

Домой он пришёл поздно вечером; глаза у него распухли от слёз, к коленкам пристала свежая глина. Бабкин пакетик он положил к себе под подушку и, закрывшись с головой одеялом, подумал: «Не придёт утром бабка!»

© Валентина Осеева

СИНДРОМ ОТЛОЖЕННОЙ ЖИЗНИ

«Недавно перечитала роман Наринэ Абгарян «С неба упали три яблока». До глубины души поразила история мужчины, купившего на рынке туфли. Он хотел тут же переобуться, но жена стала в позу: «Мол, не дури. Наденешь на воскресную службу». Старик жутко обиделся, а супруга с жаром доказывала, что есть повседневная одежда, а есть нарядная.

Пожилые люди вернулись домой и, пока разогревался наваристый хаш, он прилег отдохнуть и тут же помер. Она его похоронила, но в гроб башмаки не дала. Еще чего? Они же совершенно новые.
Только покойник «стал приходить» каждую ночь и попрекать в жадности. Пришлось дожидаться кончины очередной долгожительницы, чтобы обуть её в туфли сорок пятого размера.

Один знакомый с горечью рассказывал, как в свое время обиделся на бабушку. Он, семилетний, приехал к ней погостить на весенние каникулы и попросил открыть яблочное варенье. Та ни в какую. Ведь приберегла его для яблочного штруделя к Троице. Мальчик сперва уговаривал, а потом расплакался и по рельсам ушел домой, благо, что жил в соседнем селе. Бабушка не дожила до Троицы две недели, а банку варенья под шумок украл кто-то из соседей, прихватив еще и удочки, и бочку для засолки огурцов.

У троюродной тетки в комоде лежит классная клетчатая юбка, припасенная на смерть. — Она вам нравится? — Очень. — Так носите. — Придет время. Со свойственным мне запалом пытаюсь доказать, что невозможно получить удовольствие от юбки, следуя в ней на кладбище, а вот принарядиться за хлебом — самое то. Она понимающе улыбается и говорит, что я еще не нюхала жизни.

Мои родители уже несколько лет отказываются ехать в санаторий. Болеют, пьют литрами нурофен, но пройти курс лечения и принять радоновые ванны — ни в какую. Папа мотивирует это тем, что в стране идет война и ему совестно заниматься своим здоровьем, когда на востоке гибнут люди.

Подруга иногда вспоминает пресловутою банку шпрот. Мама достала ее по какой-то мега привлекательной цене и спрятала на праздник, не взглянув на срок годности. А когда час «X» настал, и на тарелке уже лежал подрумяненный батон, смазанный майонезом, ломтики маринованного огурца и веточки свежего укропа, шпроты, оказались испорченными.

Синдром отложенной жизни очень удобен. В него можно завернуться, как в кокон и оправдать свои страхи и лень. Нежелание действовать и принимать решения. Вот подрастут дети, наступит лето, вечер пятницы, Пасха... Лучше с понедельника, с первого сентября, после отпуска или когда закончится война.
С самого утра мы ждем вечера. Вечером — новое утро. Оставляем на потом нарядные скатерти, нарядные слова, мысли и мечты. Лучшую работу и лучший кусок.
Ожидаем удобного случая, подходящего момента, первого лунного дня. Откладываем молодость на старость, забывая, что жизнь — это то, что происходит исключительно сейчас».
© Ирина Говоруха

«ФЛИРТ».
Бабе Ане было 73 года. Она вышла из подъезда, шумно вдохнула воздух носом, и огляделась по сторонам. Немного подальше от подъезда семь-восемь стариков играли в домино, громко споря друг с другом.
«А что, я достаточно молодая, чтобы пококетничать с интересным мужчиной», - подумала она и стала вглядываться в стариков.
«Староват! Бородат! Кругловат! Маловат! Суховат!» - думала она, перебирая глазами каждого старика. Взгляд остановился на одном из них. «О, а этот в самый раз», - подумала она и окликнула его:
- Молодой человек!
Старик посмотрел на неё:
- Я? – спросил он, указывая на себя указательным пальцем.
- Да! Да! Именно Вы! – уверенно ответила баба Аня.
Старик подошёл к ней:
- Да какой же я молодой человек? Мне уже 72 года.
- Вот я и говорю молодой человек, - с хитрецой сказала баба Аня. - Вы не могли бы мне помочь?
- С удовольствием! Но чем?
«Быка нужно брать сразу за рога», - подумала старушка и выдала:
- Сотрапезничать со мной, а то одной уж больно скучно.
- Трапезничать люблю. Только я тот ещё гурман, одним борщом меня не возьмёшь! Десертом люблю закончить трапезу, – улыбаясь, ответил он.
- Вы меня почти обидели своим ответом, - надув губки, обиженно сказала баба Аня, - простить могу Вас, только если подарите мне букет цветов.
- Простите меня, любезнейшая леди, обидеть не хотел. А полевые цветы пойдут? Как раз за домом видел на поле цветы! – ответил он.

Тут за углом показалась девочка лет двенадцати, которая весело шла в их сторону. Увидев стариков, она ускорила шаг, махая им рукой. Когда стала ближе подходить к ним, она крикнула:
- Бабуля! Дедуля! А вы что, решили погулять?

Баба Аня, немного изменившись в лице, глянув на девочку, сказала:
- Тьфу ты, Настя, всю романтику испортила. Рановато ты сегодня со школы вернулась, – и, повернувшись к старику, продолжила, - заходи домой, старый пень, вышла тебя на обед позвать. И ты, Настя, заходи, покушай. Как раз борщ готов.
И зашла в подъезд, бормоча себе под нос: «Ишь ты, десерт ему ещё подавай..."
© Copyright: Замира Калмакова

Забрала к себе жить маму.
Навсегда.
Ничего заранее не решая, просто одним днем, с одним пакетом.

В пакете — колготки, тапочки с надписью «Лучшей бабушке на свете»(подарок моих детей), теплый халат с рубашкой и почему-то наволочка. Мама пакет собирала сама.

Теперь у меня дома уже три недели живет старенькая девочка лет четырех. Худенькая, с белоснежной гулькой на голове, в хлопчатых колготках гармошкой на щиколотках. Она гуляет по коридору, мелко шаркая теплыми тапочками, осторожно останавливается у порога и высоко поднимает ноги, переступая невидимые препятствия. Улыбается собаке в коридоре. Слышит невидимых людей и рассказывает мне ежедневные новости от них. Стесняется и много спит. Аккуратно кусает шоколадку (я все время ей подкладываю в комнату шоколад) и запивает чаем, придерживая чашку двумя руками — одна рука дрожит. Страшно боится потерять с тонкой руки обручальное кольцо, всё время его проверяет. Я вдруг вижу, какая она старенькая и беспомощная. Она просто отпустила себя, расслабилась и перестала играть во взрослую. И доверила полностью, абсолютно, во всех мелочах свою жизнь мне. И самое главное для нее — когда я дома. Она так облегченно выдыхает, когда я вхожу с улицы, что я стараюсь надолго не уходить.
И я опять каждый день варю суп к обеду, как детям в детстве, опять на столе появилась вазочка с печеньем.
Что я чувствую? Сначала — ужас. Она была самостоятельной, все три года после папиной смерти хотела жить одна. Я ее понимаю — впервые в жизни, в свои восемьдесят мама делала то, что хочет сама. Этот треклятый вирус сломал мою маму — два месяца дома сделали своё дело и психика рухнула. Сейчас я чувствую жалость к этой хрупкой Вселенной, любовь и нежность. Я прекрасно понимаю, по какой дороге мы с ней идем. Я очень хочу, чтобы эта дорога была для нее счастливой — с любимой дочкой, в тепле и комфорте. С домашними пирожками и котлетами. Остальное для мамы уже не имеет значения. У меня есть теперь дома дочка восьмидесяти трех лет и я счастлива, что Бог дал мне возможность сделать ее закат счастливым, а свою дальнейшую жизнь — спокойной, без душевных терзаний.
Мама, спасибо, что ты — у меня.
Будь, пожалуйста, подольше...
© Mila Miller

Я тебя никогда не забуду

Нина Ивановна растила своего сына одна. Овдовела, когда Костику было восемь лет. Муж, как все мужчины, за здоровьем не следил, курил, пил. Сначала по праздникам, а потом чаще. Но деньги зарабатывал. Костик его плохо помнит. Да и неудивительно. Дома бывал редко, в выходные, как правило, отсыпался.

Отработает смену на стройке, а по ночам подрабатывал сторожем. А когда друзья просили, то помогал с ремонтом квартир. Как-то надо было выкручиваться. В других семьях чаще жены работали на трех работах, а мужья так «уставали на одной», что все вечера восстанавливали силы на диване перед телевизором. Поэтому Нина Ивановна не жаловалась, не ругалась, прощала мужу пьянки.

Умер на работе от сердечного приступа. Говорили не прямо, намекали, что сторожил он не один, а с какой-то молодой девицей. Когда ему стало плохо, именно она и вызвала «скорую».

Нине больно было это слышать. Но о мертвом плохо не говорят. Деньги все до копеечки в дом нес, а кто из мужиков не гуляет? Редкость во все времена. Повздыхала, поплакала, да и забыла.

Трудно тогда им пришлось с сыном. Квартира у нее была трехкомнатная, оставшаяся еще от родителей, которые один за другим умерли за два года до мужа. «К себе прибрали», - говорили досужие соседи.

Подумывала обменять квартиру на поменьше — дорого платить. Но ведь сын растет, о будущем надо думать. Трешку разменять легче, чем двухкомнатную. Так они с сыном и жили вдвоем. Ни с кем Нина не хотела судьбу связывать, хоть подруги сватали ей мужчин, преимущественно из-за жилплощади.

Сын вырос, выучился. А потом привел в дом Наташу – студентку пединститута. Нина отвела им гостиную и спальню, а сама переехала в бывшую Костину детскую. Молодые на работу уходили, она домом управляла, готовила. А что ей еще делать? Не сидеть же на лавочке у дома целыми днями. Через год родился Славка. Она нарадоваться не могла. С удовольствием помогала нянчить внука.

Наташа после декрета вышла на работу, а Славка оставался на попечении бабушки. Тяжелее стало: квартира большая, семья растет, внук требует непрестанного внимания. Глаз да глаз нужен за мальчишкой. Стала Нина уставать, но не жаловалась. А кто им поможет, как не она?

Наташу в школе повысили до завуча. И денег побольше, и статус повыше. А дальше, возможно, станет директором. Ведь нынешнему уже за шестьдесят. Только как подменили ее. Начальственный металл слышался в голосе, когда выговаривала Нине, что не так погладила, суп недосолила, Славку неправильно одела...

Нина тактично молчала. «Устает, вот и срывается дома», - думала она. Да и пора ей хозяйкой в доме становиться.

То ли от усталости, то ли от возраста, хотя ей было чуть за шестьдесят, стала Нина забывчива. Голова кружиться да болеть стала, полежать бы днем, да то готовить надо, то гулять с внуком.

Однажды, пока Славка с такими же ребятишками по двору бегал, Нина на лавочке сидела, любовалась им. А потом пошли домой, а сумку и оставила. А там ключи, телефон и карта... Хоть денег осталось немного, но восстанавливать ее надо, канителиться. Спохватилась через минуту, когда к двери подъезда подошли, вернулись к лавочке. Да, какое там. Нет сумки. Никто не видел, кто взял, да уже все бабушки и мамы с детьми расходились по домам.

Что же делать? Села растерянная, с мыслями собраться не может. Славка рядом, испуганными глазенками смотрит. «Не плачь, баба», - говорит, а потом и сам заревел. Спохватилась тут Нина. Не дело так раскисать. Вспомнила, что карту надо заблокировать. Побежала к соседке, позвонила сыну.

Тот через двадцать минут приехал, отпер квартиру, сам позвонил насчет карты. Но деньги уже сняли. Внимательно посмотрел на мать.

- Ты как, мам? Все в порядке? Не паникуй. Ничего страшного, восстановим карту, и ключи сделаем, и телефон новый купим. Выпей что-нибудь от сердца. А мне на работу надо. Не волнуйся только, – сказал и уехал.

Вечером сын с женой на кухне разговаривали, иногда довольно громко. Обидные фразы до Нины долетали. Славка пришел к ней в комнату, прижался.

- Как можно ей маленького ребенка доверять? Сегодня сумку забыла, завтра дверь в квартиру не закроет... не далек тот час, когда Славку на улице забудет. Что ты молчишь? – говорила раздраженно Наташа.

- Не утрируй. С кем не бывает. Во-первых, ты сама телефон забывала в маршрутке. Разве ключи не теряла? А в «Детском мире» не ты Славку потеряла? - сделал небольшую паузу Костя. - Во-вторых, это моя мама. Славка ее любит. В садик отдадим? Давай. Он болеть начнет, будешь сидеть дома, а уроки? Сама же говорила, что для педагогов это всегда проблема — дети.

- Нужно что-то делать, - уже тише сказала Наташа.

Они еще что-то говорили, но Нина не разобрала.

- Баба, а ты не уедешь от нас? – вдруг спросил Славка и заглянул с надеждой ей в глаза.

- А куда же я от вас уеду? - удивилась Нина.

- Мама сказала, что надо квартиру разменять. Баба, а как это – разменять? На что? – сердце Нины сжалось от плохого предчувствия, но она улыбнулась.

- Не думай, малыш.

- Не уезжай, баба, - Славка скривил губешки, того и гляди заплачет.

Тут снова долетели истеричные слова Наташи, что Костя ее не любит, что у них все не так, как было раньше...

«Мешаю, намекает. – Вздохнула Нина. – Может, и правда, разъехаться нужно? А Славка все равно ко мне приезжать будет», - гладит его дрожащей рукой, а у самой на глаза слезы наворачиваются, и сердце ноет, будто за ниточку кто тянет.

Вечный квартирный вопрос. Думала, ее это не коснется. Жили дружно, никаких ссор, помогала, как могла. Теперь не нужна, значит. Комок в горле застрял, ни проглотить, ни вытолкнуть, а изнутри в него бьет сердце.

- Ну-ка, Славка, дай таблеточку выпью. - Нина потянулась к тумбочке...
Когда очнулась, над ней встревоженный Костя стоит, Славка испуганный, а Наташа мечется с телефоном в руках. Хочет Нина спросить, что случилось, да язык не слушается, словно деревянный.

Люди в синей форме вошли, на носилках ее понесли куда-то. Страшное слово «инсульт» сказали. «А Славка теперь как же?» - бьется в ее мозгу, но веки опускаются, словно голову придавило чем.

Костик навещал в больнице, только поговорить не получалось. Но Нина быстро шла на поправку. Сначала что-то мычала, а потом начала восстанавливаться речь. Про Славку спросила: «Айка?»

- Славка?- понял сын, - в сад отдали. Все хорошо. Но ждет тебя, скучает. Только и спрашивает, когда баба домой вернется. Боится, что ты не приедешь больше.

- А ты? – отчетливо спросила мать.

- Мам, ты ни о чем не думай. Главное – поправляйся, отдыхай больше. Мы действительно на тебя все повесили: и дом и Славку. А ты устала, возраст все-таки. Прости.

Она кивнула. Слезы на глаза набежали, опять комок застрял в горле. «Ой, нельзя волноваться, доктор сказал».

Перед выпиской уже хорошо говорила, предложила Костику обменять квартиру.

- Нет, мам. Как ты одна будешь? Тут мы рядом.

«Неужели Наташа больше не против, чтобы жили вместе? Или не хочет разменивать, чтобы трехкомнатная осталась?» - мысли лезут, накручивают Нину, не может тот разговор забыть.

Ходить стала меленькими шажками. А внук присматривал за бабушкой, чтобы дверь не забыла запереть, сумку не оставила, кошелек не потеряла. Напоминает, если что. Ей и приятно, но и тревожно. Ведь действительно забывчива стала. Это была их маленькая тайна. Славка даже отцу не говорил, что стал подсказывать бабе. «Растет», - с удовольствием думала Нина.

По вечерам, когда молодые с работы приходили, Нина старалась не мешать, в своей комнате сидела. Однажды шла мимо кухни, услышала, как Наташа тихо Костику говорит, что мама посуду не помыла, кран забыла вчера закрыть в ванной.

- И что? – остановил ее Костя.
- Ей хуже становится. Надо, чтобы она под присмотром всегда была...
- Не отдам бабу, - услышала она мальчишеский звонкий голосок.

Дверь распахнулась, и Славка бросился к Нине, обнял ее ноги, уткнулся головой в живот.

- Не бойся, баба. Я большой уже. Не отдам тебя никому.

Нина разрыдалась, а Костик потом приходил, просил прощения за Наташу.

Через год моя соседка Нина Ивановна умерла. Хотела проститься с ней. Да Костя попросил посидеть со Славкой. Ни к чему ему видеть похороны. Прав, конечно. Славка должен осенью в школу пойти. Он молчаливый и притихший сидел на диване рядом со мной и крутил в руках какую-то игрушку — трансформер. Погладила по спине, а он прижался ко мне и всхлипнул.

- Баба никогда не вернется, да?

- Знаешь, пока ты ее помнишь и любишь, она будет рядом с тобой. Если трудно будет, она тебе обязательно поможет. Она очень тебя любила.

- Правда? – Славка поднял мокрые глаза и с надеждой посмотрел на меня. – Не забуду, - уверенно сказал мальчик.

Как хочется верить, что Славка вырастет добрым и будет помнить бабушку. Что из него вырастет хороший муж и сын, который будет заботиться о своих престарелых родителях.

Ведь самое сложное – это прощать, молиться и ухаживать за стариками. Ох, как это верно. Чаще приходится видеть, как дети, беря пример с родителей, не ценят стариков.

Галина Захарова

Я даже не помню, как называлась та книга. Помню только, что на коричневой обложке длинным зигзагом алел вымпел какого-то парусника.

Я не особенно любил читать, но с удовольствием давал книги из нашей домашней библиотеки своим одноклассникам. Петька Солодков вытащил её из портфеля и положил на стол. Мы стояли у окна и смотрели на хмурое октябрьское небо, с которого, словно пух, падал редкий снег.

— Санёк, спасибо за книгу! Я всю ночь сегодня читал: не мог оторваться! — восхищённо улыбаясь, произнес Петька и пожал мне руку.

В это время в класс вошел мой сосед по парте — Колька Бабушкин. Носатый, долговязый, нескладный... У него не было отца. Его и маленькую сестренку воспитывала мать, истеричная, крикливая женщина, которая то и дело приходила в школу, чтобы разобраться с обидчиками её детей. Но такое заступничество только усиливало наше презрительно-высокомерное отношение к её жалкому отпрыску.

Увидев Бабушкина, все сурово умолкли, и, когда он кивком головы, улыбаясь, поздоровался с нами, никто даже не взглянул на него. Он поставил изжёванный дерматиновый портфель на стол и вдруг увидел книгу. Она лежала на его половине парты.

Бабушкин замер и благоговейно, словно святыню, взял её в руки.

— Санёк, глянь! — толкнул меня Петька. Я от возмущения разинул рот.

Бабушкин полистал книгу, и странная восторженная улыбка появилась на его лице.

Он посмотрел на нас и вдруг сказал: — Спасибо за подарок!

— Положи книгу на место и не трогай чужого! — выйдя из оцепенения, прорычал я. Бабушкин испуганно вздрогнул и выронил книгу.

Все засмеялись. А он, готовый от стыда провалиться сквозь землю, густо покраснел, торопливо поднял её и, погладив обложку, отодвинул от себя, словно извиняясь за то, что посмел к ней прикоснуться.

— Просто у меня сегодня День Рождения, и я подумал, что...

Тридцать лет прошло с тех пор. Когда я оглядываюсь назад и вижу, как много несчастий и бед окружает нас, я почему-то думаю, что всему виной не какие-то исторические закономерности, не какие-то высшие силы, а тот случай с книгой, когда я нечаянно разрушил огромный дом человеческой веры, когда я сделал больно другому и не нашёл в себе мужества исправить ошибку.

И наша жизнь пошла по другой дороге, где всем больно и одиноко, где нет тех, кто может поднять упавших. А эта книга...

Колёк, да я отдал бы тебе всю библиотеку! Да мы бы всё тебе отдали...

Но только он сгорел в танке под Кандагаром, в Афганистане, когда я учился на втором курсе университета. Боль стала моей неразлучной спутницей, она смотрит на меня глазами долговязого восьмиклассника и терпеливо напоминает: человеческая жизнь коротка, можно не успеть, поэтому никогда не жалей того, что можешь дать, и никогда не отнимай того, что у тебя просят.

© Виктор Дроганов

 Доброе утро!
Ты имеешь полное право начинать новую жизнь ежедневно.
Отрывайся.
Отрывайся, милая!
На дискотеке в каблуках выше 12. На курорте в нахально-прозрачном парео. На катке-боулинге-велодорожке-в караоке. Отрывайся от серости, скуки, тусклости, разговоров о ценах, политике, отрывайся от вечного шипенья про то, «какие они сволочи». Отрывайся! Поднимай свою попу с дивана, с офисного кресла, с кожаного сиденья. Отрывайся от холодильника и жирного бутерброда, пустого разговора, невыносимой работы и дурных отношений. Трудно, страшно, а ты все равно отрывайся, ранки заживут, ощущение подвига и невыносимой легкости бытия – останется.

Открывайся. Знаю, что в мягкое и живое бьют чаще всего. Но ведь не все так плохо, а? Ты не солдат в осажденном городе, а женщина в относительно мирное время. Дай им шанс. Увидеть, почувствовать, опознать «свое, родное». Открывайся любви, новым знакомым, случайному флирту, комплименту прохожего. Скажу тебе по секрету: там, внутри, такой драгоценный сосуд. Чем больше в нем хорошего – радости, улыбок, счастья,- тем меньше попадет плохого. Места просто не хватит, понимаешь? Поэтому открывайся и наполняйся до краев – подарками, эмоциями, впечатлениями. Это богатство, а ты – сокровище, знаешь?

Люби. Не так, как написано в книжках про отношения, а взаправду. Носи ему кофе, чеши ему пятки, потому что он будет гладить твои лопатки, покупать шоколадки, ставить палатку...Нет никакой причины взвешивать и передумывать триста раз, кто из нас чего достоин. Ты же не Господь Бог, и не страж справедливости, чтоб каждому по заслугам. Люби авансом, без расчета и размышления, просто люби, и не слушай никакой «женсовет», потому что любовное счастье – оно строго индивидуальное, а не коллективное. Индпошив, эксклюзив, персональное дело, если хочешь.

Груби. И даже не задумывайся, груби резко, наотмашь, когда тебе наступают на крылья или плюют в душу. Когда прессуют твоего ребенка или резко отзываются о любимом. Когда хамят твоим родителям. Перестань вести переговоры с террористами, выучи по современным сериалам пару-тройку «убийственных фраз» и давай отпор обидчикам. Потому что тебе проглотить обиду и исходить слезами от жалости к себе и родным обойдется в сто раз дороже, чем почувствовать себя стервой в течение 2 секунд. Поставь нахалов на место, закрой тему, расправь крылья, и помни: ты не из таких. С тобой так нельзя. И пусть знают.

Дай. Все, что тебе не до зарезу, дай тому, кому очень сильно надо. Бутерброд, немного денег, лишнее платье, лишнего кавалера, если тебе «не очень», а кому-то – «вопрос жизни», отдай. Кто знает, какие игры там на небесах затеваются, почувствуй себя доброй феей, озарись радостью другого. Я не знаю, вернется ли тебе сторицей твоя доброта, но то, что в этот момент ты будешь чувствовать себя замечательно – это правда.

Падай. Падай в обморок, если он ничего не понимает и не начинает целоваться: проверено, я такой прием в кино видела. Падай на катке, чтобы он благородно мог тебя нести на руках – ну кто откажется быть героем? Падай на горке, кувыркайся в снегу, чтобы он мог потом растирать твои озябшие пальцы. В конце концов, у тебя может случиться потеря ориентации от переполняющих чувств.

И еще. Падай, когда совсем больно и плохо. Такое тоже бывает, нечасто, но случается. Я знаю, ты стараешься держать спинку и выстоять. Перестань строить из себя терминатора, не надо, падай в свою печаль, на самое дно, в теплое болото. Полежи там сколько тебе надо. А потом – посильнее отталкивайся – и наверх, к свету. После слез, после паузы, тебе снова захочется солнца, и ты знаешь, где оно. Ты имеешь право переживать и проживать свои чувства, так что падай, потому что точно знаешь, куда вставать.

Ври. Мужу про свои килограммы и цены на косметику, маме про мужа и цены в магазинах, ребенку – про правду жизни, подруге – про ее мужа и его коллегу. Береги их и не огорчай зря. «Кому нужна твоя правда?» – сказал мне один знаменитый пиарщик, и был прав. Сколько прекрасных отношений изрубили в куски принципиальные правдолюбы, а все могло быть иначе. В конце концов, ты ведь и так слегка приукрашаешь действительность: и ногти у тебя не алые, и веки не серебристо-бежевые, и губы не коралловые. Не будь эгоисткой: заботишься о своей красоте – похлопочи о красоте отношений. Легкое лукавство, шутка и загадочная улыбка в твоем арсенале так же незаменимы, как флакончик любимых духов и блеск для губ.

Рви. Старые квитанции, фотографии, доклады и отчеты. Рви отношения, когда невмоготу, перестань их «лечить» и вязать морским узлом – видишь, сколько узлов уже навязано? Не обрастай хламом, не надо, у тебя долгая и светлая жизнь, не волочи за собой по миру ненужное.

Пой. В ванной, в дороге, в караоке, на кухне, да в общем, везде. Только пожалуйста, выучи репертуар чего-нибудь про счастье, про красивую любовь, про радость, поищи, постарайся. Даже если тебе будут рассказывать про стада медведей и твои уши, если соседи потребуют звукоизоляции, а любимый – амнистии, наплюй, ты не в Ла Скала. Хорошая песенка, напетая с удовольствием, круче любой мантры и молитвы настраивает твою душу на мажорный лад, а музыкальные критики пускай займутся Стасом Михайловым, если что.

Будь. На выставке, в музее, в театре, в кафе, на городском празднике, в гостях, на рыбалке, на пляже. Знаю, что куча дел и 24 часа – подождет твоя куча. Знаешь, я читала, что маленькие дети, которых не гладят, не ласкают, могут заболеть - вплоть до критических случаев. Мы же этого не допустим, правда? Погладь себя, подари себе открытия, впечатления, наслаждения, пробуй мир на вкус, на запах, на ощупь. Я не хочу, чтобы ты болела и чувствовала себя недокормленной удовольствиями в этом безумно спешащем мире.

В путь. При первой же возможности. Куда угодно. На ближайшую зарплату покупаем тебе красивый удобный дорожный кейс и легкие мокасины. И обещай мне, что обновишь их как можно скорее! Послушай, в году, кроме Рождества, Пасхи и официальных праздников, есть еще законных 104 выходных дня, почти треть года. В путешествии (да хоть в соседний город!) мир открывается и начинаются чудеса. Тонко намекаю: все удивительные превращения с героинями случаются именно в пути, возьми хоть Алису в Зазеркалье, хоть Элизабет Гилберт, Золушка опять же, осмелившаяся покинуть замок, и еще тыщи примеров. Хочешь изменить судьбу – измени путь, говорят мудрые. Так что – вперед, за новыми чемоданом, обувью и новой судьбой.

Ну а когда совсем все непонятно – спи. Утром проснешься, посмотришь в окно, запоешь песенку, и начнешь все сначала. Каждое утро, каждое пробуждение «обнуляй карму», забывай все плохое, а хорошее бери с собой в новый день. Имеешь полное право начинать новую жизнь ежедневно.
...чтобы снова петь, падать, давать, собирать чемодан, и самое главное – любить...
-Dobrianka-

Маэстро внезапно отошёл от основной своей тематики. Видимо, жизнь внесла коррективы.

thumbnailUrl

Очень мужская песня • Пусть и не смешно

#арбалетговорит #иванкондаков Поддержать канал: карта 4048415026306544 Мой профиль в VK: Канал в Телеграм: Мой TikTok: Мой Instagram: Пусть и не смешно - 3649331

PT1M

True

2021-01-31T17:03:19+03:00

embedUrl

Про бабу BЕРУ

Баба Вера была атеисткой. Но больше всего на свете она боялась двух вещей: что Бог поторопится прибрать ее к себе и застанет врасплох в каком-нибудь непотребном виде, или что Он слишком затянет с этим делом, и она станет обузой для окружающих.

Поэтому к встрече с Ним баба Вера стала готовиться загодя. Перво-наперво, едва ей стукнуло семьдесят, она заказала себе гроб. Баба Вера была бабкой суровой и обстоятельной, и на молодых домочадцев в этом вопросе не полагалась:
- Сделаете фанерину какую-нибудь... Как я людям буду в глаза смотреть?

Отбирать доски для гроба баба Вера ездила на лесопилку лично, потому что старая гнедая кобыла Фанька слушалась только ее.
Гроб получился отменный. Баба Вера поставила его в сенях и со спокойной душой стала ждать встречи с Богом.

Поначалу это доставляло массу неудобств – и домашним, и самой бабе Вере. Ей приходилось постоянно бдить, чтобы ее последнее пристанище не поцарапали, не поломали, чтобы на него не ставили тяжелых предметов. Особенно ее огорчал сын, который имел обыкновение, обувая сапоги, садиться на крышку гроба.

 После того, как младший внук с приятелем, соорудив из швабры и старой занавески парус, отправились в бабушкином последнем пристанище на пиратский промысел, бабу Веру едва не хватил удар, и гроб лишь чудом избежал использования по прямому назначению.

Постепенно все привыкли к такому странному предмету в доме. Его задвинули в угол, где он меньше всего мешал бы, а гостям объясняли его
присутствие старческими странностями бабушки.

А баба Вера продолжала готовиться к встрече с Ним.
Она перестала ковыряться на своих любимых грядках, считая, что негоже душе являться к Богу из тела, стоящего кверху задом.

Она подарила невестке все свои сокровища. Сокровищ было два – тоненькое золотое колечко с красным камнем и большая брошь с разноцветными стекляшками, которую она ни разу не надевала.
- На тот-то свет я их с собой не возьму, – объяснила баба Вера.
- Ой, мама, да бросьте вы! Еще на этом поносите! – отмахивалась невестка.

Баба Вера сердилась и поджимала губы. Ей не нравилось легкомыслие домочадцев в этом вопросе.
Все сбережения со сберкнижки она сняла, – а там образовалась немаленькая сумма, – и отдала сыну.
- В долг, – сурово сказала баба Вера, – Помру – рассчитаешься. На остальные – дом подними, а то скоро совсем в землю врастет.

Спустя несколько лет, проводя плановый осмотр своего гроба, баба Вера обнаружила, что он почти насквозь проеден жучками-древоточцами.
- Ах ты ж, паскуда! – горевала баба Вера, и неизвестно, к кому это восклицание относилось – собственно к жучку, или к столяру Сергеичу, который не потрудился хоть как-то защитить гробовые доски от вредителей. Но с Сергеича спросить было уже нельзя, так как он умер годом раньше, а к жучку предъявлять претензии было бессмысленно.

Поеденный жучками гроб был отправлен в печку, а баба Вера поехала в райцентр за новым.
- Хороший? Крепкий? Долго прослужит? – спрашивала она, озабоченно хлопая по полированным крышкам выставочных образцов, – Не, лак не надо – потрескается.
- А вы что, жить в нем собираетесь? – недоумевал продавец ритуального агентства.
- Жить – не жить, а перед людьми позориться неохота.

Отличный, крепкий гроб темного дерева продержался в сенях совсем недолго. Его залило дождем через прохудившуюся крышу, и прежде, чем сын бабы Веры успел залатать прореху, доски перекорежило, и крышка стала плохо прилегать. Подпорченные доски пошли на ремонт курятника – бабе Вере жалко было сжигать в печке такое красивое дерево.

В последующие годы баба Вера стала постоянным клиентом ритуального агентства в райцентре. Ее там знали в лицо.
- У вас кто-то умер? – спрашивали участливо, – Или вы опять для себя?
Новым сотрудникам ветераны ритуального дела объясняли, что это всего лишь милая, совсем немного чокнутая старушка, которая коллекционирует гробы.

Баба Вера насмерть разругалась с соседями напротив. Они заняли для своего деда то место на кладбище, которое она присмотрела для себя. Помирились, впрочем, быстро.
- Ай, не откапывать же его теперь, – согласилась баба Вера и предупредила своих, что если они похоронят ее на той половине, где высокие клены, она их с того света проклянет.
- Там же тень, – объясняла она, – цветы на могиле расти не будут. И корни у них – во какие!

С последним гробом бабе Вере повезло. Он простоял в сенях пять лет целым и невредимым. Когда его хозяйке стукнуло девяносто, она сказала домочадцам за ужином:
- Мне пора.
После этого баба Вера пошла в сени, выкинула из гроба сложенные там рыболовные сети и вытащила его из угла.
Потом вернулась в комнату, повязала голову белым платком, улеглась на кровать и сообщила родным:
- Все, завтра я не встану. За мной придут.
- Ну-ну, – сказал сын.
- Ой, мама, – беспечно махнула рукой невестка.

И баба Вера осталась наедине со своими мыслями. Мысли почему-то были вовсе не подобающие случаю. Соседка Люська так и не вернула пятьдесят рублей, одолженные два месяца назад «до завтра». А невестку она забыла об этом предупредить.

Баба Вера успела передумать и про Люську, и про то, что баньку давно не мешало бы подправить, и про то, что без нее сын наверняка покрасит забор той красно-коричневой краской, которая ей так не нравилась, и про многое другое. А за ней все не приходили. Среди ночи она проголодалась. Поворочалась с боку на бок и решила:

- Не помирать же на пустой желудок, – прошлепала к холодильнику, нашла в нем оставшиеся от ужина котлеты и съела две штуки. Там же стояла и бутылка водки, припасенная на поминки. «Они-то себе еще купят, – подумала баба Вера, – А мне небось Там не нальют». Она открыла бутылку, нашарила на полке стопку, налила себе пятьдесят грамм и выпила. «Теперь-то уж усну, наверное»...

Проснулась баба Вера в раю. Светило солнце, приглушенное белыми шторками. За шторками качались силуэты мальв. Где-то беззаботно кудахтали райские птицы. Прямо перед бабой Верой находились райские врата, на них висели ситцевые занавески в синюю клетку. За вратами слышались шаги ангелов. Бабе Вере показалось, что ангелы обуты в кирзовые сапоги. Она задумалась было над этим фактом, но тут раздался страшный грохот, потянуло скипидаром и хриплый ангельский голос смачно выругался. В ту же секунду в комнату ввалился ангел, сильно напоминающий небритой рожей бабВериного сына, но только почему-то зеленый.

Баба Вера немного удивилась – в ее представлении зелеными бывали только черти.
- Слышь, мать, – загремел зеленый ангел, – Ты уж или помирай давай, или дрова свои убери с дороги. Чуть шею себе не свернул.

Тут только баба Вера поняла, где она видела раньше и эти белые шторки с силуэтами мальв, и эту небритую физиономию. Но огорчиться, что за ней так и не пришли, она не успела, потому что сильно озаботилась судьбой «дров», о которых упомянул сын.

Гроб стоял там, где она его оставила, но был весь залит зеленой краской.
- Вот, – сказал сын, – ты его сюда выставила, я и споткнулся...

- Вам какой? Как в прошлый раз, или что-нибудь новенькое? – спросили в ритуальном агентстве.

В ожидании, когда за ней придут, баба Вера пролежала на кровати неделю. Она смотрела в потолок, молчала и старалась думать о благолепном. На восьмой день от долгого лежания у нее с непривычки заболели бока. Баба Вера неторопливо встала, натянула костюм, загодя заготовленный на похороны, и выбралась во двор. Там она уселась на лавочке, сложила руки на животе и снова попыталась настроиться на благостную волну. Помешали соседские куры, забравшиеся в палисадник.

Пока баба Вера швыряла в них палкой, пока гнала, громко топая ногами, пока объяснялась с их хозяйкой, благостный настрой как-то сам собой прошел.
- Ладно, может быть, завтра получится, – подумала баба Вера.
В ожидании покоя и благодати она просидела на лавочке во дворе еще несколько дней. Потом подумала:
- А чего ж я просто так сижу-то? Пойти, что ль, огород поглядеть. Небось все сорняками заросло... Когда им за этим следить?!

Конечно, Бог все-таки прибрал к себе бабу Веру, – очень умело и деликатно, – но потом. Совсем потом, после того, как у нее в сенях один за другим сгнили еще два гроба.

Автор неизвестен

Вот дурнутая старушенция. И так-то после 80 уже подсознательно готов к смерти родителей, а эта бабка с гробами как с горшками носилась.
20 с лишним лет её дети и внуки об гробы спотыкались.
У Ж О С.

ПИСЬМО, написанное 83 летней женщиной, для своей 60 летней подруги.
Дорогая Берта!

Сегодня мне 83, и я хочу поделиться с тобой одной важной мыслью, которую узнала за жизнь.

Тебе сейчас 60, и я была бы счастлива, если бы кто-то отправил мне такое письмо 23 года назад...

Сейчас я все чаще читаю – и все реже вытираю пыль.

На даче я часами могу сидеть на крыльце и наслаждаться видом – мне теперь плевать, что на грядке сорняки.

Я все еще работаю, но никому не советую тратить на это слишком много времени- время с семьей намного важнее...

Жизнью надо наслаждаться, а не просто «терпеть» ее.

Удивительно, каким ясным стало мое мышление сейчас, когда уже ничего не исправить...

Я больше не пытаюсь сэкономить во время каждой покупки.

Все самые красивые скатерти, простыни и сервизы я стала использовать каждый день, а не только по «особому случаю».
Когда иду в магазин за продуктами, одеваю все самое красивое.

Заметила, что когда хорошо выглядишь, гораздо легче расставаться с деньгами.

Я поняла, что не надо ждать «особого случая», чтобы воспользоваться самыми любимыми и дорогими духами. Такое удивительное чувство: благоухать, когда идешь в банк или ко врачу.

Меня больше не злят все те мелочи, которые так часто портили мне настроение раньше: незаконченные домашние дела, неприветливые кассиры в супермаркете или протекающий бачок в уборной.

В моей жизни больше никаких «на следующей неделе» или «Когда-нибудь».

Все самое интересное я делаю прямо сейчас.

Каждое утро я спрашиваю себя: «А что бы я сегодня делала, если бы точно знала, что завтра уже не проснусь?». Это отрезвляет.

Я теперь чаще звоню детям и стараюсь при каждом удобном случае извиниться за что-то в разговоре с подругами.

Я стараюсь радоваться каждой мелочи, как ребёнок, чаще говорить людям, как я им благодарна, да и просто хвалить то, что мне в них нравится.

Годы, которые каждому из нас остались – это подарок, а не что-то, что якобы у тебя еще «есть».

Никто ничего нам не гарантировал, даже завтрашний день. Никто нам ничего не должен. Каждый шаг – это только наш выбор.

Возможно, наша жизнь оказалась совсем не той, о которой мы мечтали в детстве.

Но пока мы здесь, ничто не мешает нам танцевать.

Ничто, кроме нас самих.

Материнское сердце.

За целый год мы впервые вырвались из дома! Это я – впервые, у мужа – без конца командировки. И теперь он снова едет в командировку в Москву, а я – с ним. Я в отпуске. Дочку впервые оставили у родителей и вот – едем! Смотрим в окно, любуемся природой, красотой уральских лесов! Чудо из чудес! Наш сосед по купе – наш земляк. Охотно с нами разговаривает. Тоже смотрит в окно. И тоже восхищается богатством Урала. После одной из остановок проводница привела к нам ещё одну попутчицу. Невысокого роста, но с прямой осанкой, седые волосы, выглядывающие из-под аккуратно повязанного легкого шёлкового платочка, и испещрённое сетью мелких морщинок вперемешку с глубокими морщинами, будто изрытыми кем-то специально, лицо выдавали возраст. Почти сразу я обратила внимание на руки. Натруженные, сильные с большими синими венами. Невысокий лоб с глубокой, как канал, морщиной, делившей лоб. И глаза! Голубые, не потерявшие яркости несмотря на годы и, вероятно, горе... Было его, наверное, немало. Вспомнила я свою бабушку, которая почерпнула его не ложкой, а половником, и как только держала такой груз всю жизнь, сквозь воспоминания донеслось: «Ну, молодёжь, давайте знакомиться! Баба Маша я. Еду к сыну. Вижу, долго нам вместе ехать». Мы представились. Мой муж предоставил новой соседке своё место, перебросив свою постель на свободную верхнюю полку. Помог уложить вещи в багажное отделение. Мужчины вышли, давая пассажирке обустроиться. Баба Маша поинтересовалась, далеко ли мы едем. Я объяснила. «По делу, значит», – сделала она вывод.
- Да я-то Москву посмотреть, не была ни разу.
- Посмотришь. Красивая она, Москва-то. Я езжу по четыре-пять раз в году. Была недавно да вот опять еду, внук женится!
Она помолчала.
- У тебя дети есть? – спросила неожиданно.
- Да. У нас дочь! Скоро два года.
- Хорошо. Вижу, любишь её. Вон как глазки загорели.
- Да! Очень-очень! Уже соскучилась! Вчера вечером отвезли к родителям, а утром вот поехали. Вернёмся через неделю!
Она улыбалась, казалось, и не слушала меня вовсе. И вдруг сказала:
- Счастливая ты, вижу, и любишь и дочку, и мужа. Дай, Бог, чтобы оно, счастье-то, не кончалось.
Она вдруг замолчала, теперь уже не было улыбки на её лице. Видно, вспоминала о чём-то грустном, тревожном.
Я подумала: «На свадьбу едет, а что-то такая грустная, с тяжёлыми думами. Что же за праздник будет?» Но спрашивать не стала. Сама не люблю, когда в душу лезут. Тоже молчу.
Тишину нарушили вернувшиеся мужчины: «Мы чай заказали, сейчас принесут».
И правда, не прошло и пяти минут, проводница принесла чай. Мы разложили снедь. Нехитрые наши припасы надо было «истреблять», пока жара не помогла нам. Бабу Машу пригласили, отказываться – нельзя, тем более, чай-то ей уже принесли! Остывает!
-Хорошие вы ребята, обходительные, заботливые, матерям-то вашим добро. Дай им, Бог, здоровья! Я не голодна, недавно из дому, но чайку попью, не откажусь.
Она достала из корзинки «кральки на блюдечке» – так называла это волшебное угощенье моя бабушка – большая мастерица всякой стряпни и разных съестных блюд. Мы стали отказываться – ведь, наверное, на свадебный стол предназначено, но она замахала рукой:
-Что вы, я там напеку.
-А печка? Ведь они в печке пекутся.
- Дача у сына, а там и печка есть. Вот там и напеку. Угощайтесь, не стесняйтесь! От души вас прошу. Мы переглянулись, ничего не понимая: баба Маша плакала!
После чая мужчины вышли. Мы, оставшись наедине, снова заговорили.
- Вот гляжу я на тебя – себя вспоминаю, тоже счастливая была. Тебе сколько?
-27.
- У тебя одна дочка, а у меня к 27 годам шестеро было: один меньше другого! Она улыбнулась светлой открытой улыбкой, представляя, видно, всех своих сорванцов. Всех шестерых мальчишек. Немного помолчала.
- Война нас застала на границе. Служил муж в Бресте. Дня за три до войны отправил он нас на Урал, к родителям: «Поезжай, Маша, каша тут и резня страшная будет, вряд ли кто уцелеет, поезжай, ребятишек береги». Прижал каждого к себе, поцеловал, вздохнул тяжело. Заметила я скупую слезу, катящуюся по гладкой щеке, заплакала. Смахнул слезу, улыбнулся невесело, погрозил пальцем: «Ты – жена офицера, не смей!» Так и расстались.

Собрала ребятишкам нехитрые пожитки да хлебца и сахара немного, шматок сальца. Недолго ехали. Разбомбили состав бомбардировщики. И вот мы с ребятишками (рада, что все после бомбёжки уцелели!) пробирались через всю Россию-матушку на Урал, надеясь выжить. Хорошо, что лето было, а то бы поморозила ребят. Собирали всякие корешки, травку разную. Всё ребятня тащила в рот. Ревели, хныкали. А я больше их ревела, вытирая слёзы кончиком платка, который превратился от солёных слёз в нечто грубое, твёрдое, шагала чуть вперёд, чтоб они слёз моих не пугались. Ночи стали прохладными, боялась за ребятишек. Приходилось проситься на ночлег. Пускали неохотно – много беженцев было в ту пору. Но пускали нас, жалели. Низкий поклон тем людям. До сих пор вспоминаю добрым словом. Однажды нас пустила на ночлег суровая такая женщина. Ночью младшенький зауросил, жар у него поднялся. Прижимала я его к груди, чтоб не разбудил никого. Но где же. Встала она, зажгла лампадку. Достала из загнетки отвар какой-то травы: «На, дай мальцу, чай голодный, молока, извини, нет, а вот травка – питательная». И правда, примолк, засопел, мне всё равно было неспокойно. Утром, прощаясь с хозяйкой и благодаря её за приют, я услышала:
- Оставь, милая, мальца, не донесёшь, а я выхожу. У тебя вон сколько, хватит тебе и с этой оравой горя и беды.
- Нет, ни за что, ишь, удумала! Я ещё крепче вцепилась в крохотное ослабленное тельце. Моё это. Моё!..
В сентябре и днями было прохладно, иногда шёл дождь. Стало ещё труднее пробираться к заветному месту. Не раз я вспоминала слова той женщины, но всё сильнее прижимала к себе свою кровинку.
Не скрою, были минуты отчаяния. Положила я уснувшего Витеньку на дорогу, а с остальными дальше двинулась. Шла, дороги не видела, сердце надрывалось от боли. Прошли около километра, гляжу, ребятишки оглядываются, носами зашмыгали, бросила я узлы и побежала обратно. А Витька мой как спал, так и спит. Схватила я его, иду, плачу навзрыд, прошу у него прощения.
Так вот дотащились мы до родной деревни в конце октября. Свекровь встретила нас со слезами. Я решила, глупая, что она испугалась семьищи такой, а она оплакивала сына своего, моего мужа, погибшего 22 июня. Вот тогда слегла я, видно, расслабилась, ведь не одна я теперь, и не одной мне горе и беда. Месяц почти отпаивала меня свекровь травами, выхаживала, царство ей небесное. Ни разу на меня голос не повысила, ребятишек отпаивала козьим молоком. Они живо в нём толк поняли, поправились, личики зарозовели, играться начали, улыбаться! Да и я отошла маленько. Говорю:
- На работу мне надо.
А свекровь отвечает:
- Погоди немного, слаба ещё.

Но лежать некогда, мужики-то мои есть хотят, да и немец-то добежал почти до самой Москвы! Пошла дояркой на ферму. Да так и осталась на всю жизнь с коровушками. Кормов в ту зиму мало заготовлено было, голодно людям, голодно скотине. Бабы со своих дворов тащили картофельную ботву, рубили дудки подсолнухов, заваривали их кипятком, тоже тащили, солому, можно сказать, по соломинке собирали, чтобы хоть как-нибудь дотянуть до зеленя. Ведь и для своей-то скотины без мужиков-то не ахти каких заготовок наделали горемыки. Но на колхозное стадо без слёз смотреть было невозможно. Весной вытаскивали коровушек на лужайку волоком, на верёвках. Страшное зрелище! У самих сил нет. Еле пережили эту голодную и холодную зиму.
Свекрови по весне на другого сына похоронка пришла. Запечалилась она совсем. Парню сравнялось двадцать только. Не успел завести семью, не оставил после себя росточков. Достала она карточки Данилы и моего Фёдора, зажгла свечки. Посидели молча. Вот бы Господь хоть отца сохранил. Шесть мужиков в доме, а работать – Мария с Лизаветой (Лизаветой Андреевной звали свекровь). Не пожаловалась, нет, а с какой-то надеждой посмотрела на сорванцов. Да когда же проклятая закончится? Надвигалась вторая военная зима. Кормов заготовили, казалось много (как травы упорели, так после дойки – на покос, и так всё лето). Председатель колхоза – фронтовик, комиссованный после ранения (с одной рукой) подхваливал да подбадривал нас: «Бабы, и мужикам «чижало», но оне в вас верят, бабы, что вы поддёржите их, робятёнок, подымите, хлеба наростите, а и оне вас не подведут, мужики-то, побьют фрицов окаянных (навязались на наши головы, змии подколодные, тьфу!)» Так митинговал дядя Паша, Павел Ефимыч, колхозный председатель, бывший до войны конюхом. Единогласно избранный на колхозном собрании. Отказаться хотел, оправдываясь своей неграмотностью. Да бабы взвыли: «Мужики наши воюют, а ты не хошь тут повоевать!» Так и стал дядя Паша Павлом Ефимычем, день и ночь не знавшим покоя, радея за колхозное добро, за людей. Советовался с бабами, на колхозном правлении решали главные вопросы, да в районе столь спрашивали, что наука сама в голову лезла. Колхоз держался. На трудодни мучки получали ржаной да гороховой, жмыху подсолнечного, а иногда и маслица конопляного и подсолнечного. Картошка, репа, капуста да козье молоко (хоть немного, но молоко!) делали своё дело. Росли ребятишки, не хворали (слава Богу!). Старшие в школу ходить стали. Дома всё делали: огород – на их совести. Аттестат на погибшего мужа только в 45-м нам выдали. Вроде как найти не могли иждивенцев. Да кто знает, как было. Бог судья. В 44-м перед Новым годом пришла похоронка и на свёкра. Попричитала Лизавета Андреевна, погоревали всей семьёй, да и за дело: не на кого надеяться.

Закончилась война. Легче не стало. Возвращались чужие мужики в деревню, а наш дом стоял по-сиротски. Немало я слёз пролила, кляня свою вдовью долю. Радовалась подрастающим сорванцам да работе: чем тяжелее, тем лучше. Забывалась в работе. А ночью подушка сушила мои слёзы. Свекровь сказала однажды:
- Гляжу на тебя, Маруся, сердце кровью обливается: извелась ты вся. Съездила бы в Брест. Повыла бы там на могилке Фединой, да и пошла бы за Михаила Пряхина, бригадира строительной бригады. Маремьяна, тёща его, сказывала, будто «гленёшьса» ты ему. У тебя – шестеро, у него – пятеро. Вместе веселее и легче проживёте, робят подымать одной – непростое дело, парней...без мужика... бабе. Да и сама ты молодая ишшо. Ах, Фёдор, Фёдор, на кого оставил эку семью...
Фёдор весело улыбался с портрета, глядя на нас.
- К Фёдору-то я съезжу, вот только жить полегче начнём, так и съезжу, а за Пряхина не пойду, пусть ему тёща другую ищет.

Лизавета Андреевна встрепенулась, в глазах сверкнула слеза. Мне показалось, обрадовалась она моему ответу. Обняла меня, запричитала навзрыд:
- Прости меня старую, глупую, Маруся, что так подумала про тебя. Думала, истосковалась ты по мужику, обрадуешься предложению. Да, здорово ты меня отшила. Так мне и надо, старой, неразумной. Рада я за Фёдора. Правильный выбор сделал. Ведь помнишь, не сразу я тебя приняла – уж больно молода ты мне показалась, хохотушка весёлая. А ты вон какая оказалась: через всю Россию с такой оравой...Прости меня. И за Фёдора прости, вдруг обидел когда – это мой недогляд, материнский. Она встала и поклонилась мне низко:
-Спасибо тебе, дочка, за сыновей твоих.

Об этом больше никогда не говорили. Мужики мои росли. Трое младших – Серёжа, Вова и Витя – учились в Свердловске в Суворовском училище, (приняты туда как дети погибшего офицера сразу после войны). В 52-м старшего в Армию призвали, пришлось служить в Бресте. Вот тогда-то я засобиралась к Фёдору на могилку.

Меньше недели я ехала на встречу с мужем и всё думала: «Как долго, почти полгода, брела я с ребятишками по той страшной войне, и как быстро еду сейчас». Кажется, не собралась с мыслями. Семён писал, что имя отца высечено на обелиске, что там всегда почётный караул. А я вспоминала нашу счастливую довоенную жизнь. Были молодые, наверное, беззаботные. Вот сейчас думаю: «Смелые мы были – не побоялись столько ребятишек народить!» Мечтали, как они в школу пойдут, потом специальности получат, семьи свои заведут. А мы с Фёдором около них будем. Да война, проклятая, всё спутала. Убила наших мужиков, наших отцов, наши мечты. Я-то росла в детдоме. Всегда о своей семье мечтала, о своих детях. С Фёдором познакомилась – счастливая была! Думала, что конца-краю счастью моему нет, и не будет никогда. Да вон как всё переменилось. Но я счастливая! Дети – моё счастье! Вот только повырастали – разлетелись из-под материнского крыла. Тоскую я по ним. Вот и еду то в один конец, то – в другой. Трое служат: Серёжа – в Москве, в военной Академии, Вова – на Дальнем Востоке (на погранзаставе), Витя – тоже в Москве, он врач, в самом главном военном госпитале хирургом служит. Семён после службы в Армии окончил техникум строительный, строит мосты, по всей стране ездит. Много мостов построил, говорит: «Мать, ими можно всю Землю опоясать». Толя и Петя – в Киеве, как уехали по распределению, так и живут там семьями. Зовут меня все к себе жить – не еду. А погостить – езжу. Вот теперь все у Витеньки соберутся, а я и порадуюсь за всех, погляжу на них – сердце заходится! И всё вспоминаю, как мы убегали от войны. Повинилась я перед Витенькой, что чуть не оставила его: «Грех, – говорю, на мне большой, может, ты и не простишь никогда. Твоё право!»
- Да ты что, мама! Это война, а не ты!
При всех ребятах – в день Победы, при снохах, при внуках сказала, когда на двадцатипятилетие Победы нас приглашали в Брест, при...Фёдоре. Какой камень с души сняла и с сердца!

Баба Маша помолчала.
- Помню об этом всегда. Вот и теперь: на праздник еду, а думаю: «Был ли бы он, праздник-то, если бы тогда...» Утомила я тебя, дочка!
-Да что Вы! Ни капельки! Наоборот, я рада, что Вас встретила. Как книгу прочитала.
-Да какая там книга! Жизнь это, дочка! Не дай, Бог, никому крещёному и некрещёному такое пережить, что народ наш пережил. Война осиротила, вдовами сделала сотни тысяч. Какую ношу вынесли женщины, дети военной поры! Не о себе я вовсе, обо всех. В нашей деревне фронтовиков тогда воротилось человек тридцать с небольшим, а ушло на фронт – около пятисот. Сложили головушки и на полях сражений, и в рабстве фашистском, и в лагерях... Никого, ни один дом не миновала, а в иной и вовсе не единожды завернула. Эко страшилище! Почтальонку ждали все, но и все страшно боялись: вдруг достанет «казённое письмо». Горевали вместе, да и некогда было горевать: то заготовка дров, то заготовка кормов, то на поле помогать с урожаем надо, то на току зерно сушить, это кроме основной работы.
- Баба Маша, наверняка, есть у Вас награды?
- Да есть, конечно. Да только все в войну работали усердно! Не я одна. У нас в колхозе почти все орденоносцы. Вот и у меня орден Ленина да орден Трудового Красного Знамени, ну и медали ещё. Ребята смеются: «Не у каждого фронтовика, мать, такие награды». Да на што они мне? Какая от них радость?

Из динамика донеслось: «Поезд № такой-то сообщением Омск – Москва прибывает в столицу нашей Родины».
Показался Казанский вокзал. Баба Маша оживилась, заволновалась:
-Мои вон! Все приехали!
На перроне я увидела группу человек десять-двенадцать, в основном мужчин – солидных людей с цветами. Они вглядывались в окна вагона. Заулыбались, увидев дорогого человека. Через открытое окно я услышала: «Смирно! Главнокомандующий прибыл!» И подхватив маленькую, хрупкую женщину на руки, дружно расхохотались. От счастья и радости вновь видеть её, лучшую на земле – Мать с большим, чутким сердцем!

Я провожала их взглядом, радуясь за бабу Машу, за её сыновей. Дай, Бог, им долгую счастливую жизнь!
Накануне Дня Победы я вспомнила эту историю, подумала: «Выиграли бы войну мужики без этих хрупких скромных, выносливых женщин, матерей? Может быть, и да. Но как?»

© Copyright: Татьяна Паюсова.

Знаете, я обожаю своё поколение. Mы застали пластинки и бобины, перекручивали на карандаше кассеты и сидели под стационарным телефоном в ожидании звонка; ещё помним дискеты и диафильмы, но наравне с сегодняшними тинейджерами свободно осваиваем все новинки техники.

Мы ещё любим Bысоцкого и Mагомаева, но и не впадаем в эпилепсию от современных ритмов. Более того, у нас и здесь нашлись «любимчики».

Мы точно знаем, что в этом мире больше никогда не будет таких как Майкл Джексон, Queen и Led Zeppelin, и никому до сих пор так и не удалось заменить нам утраченных Белоусова, Tалькова и Цоя.

Это мы в детстве часами выглаживали колючую советскую школьную форму и красный галстук, а сегодня также трепетно заботимся о замшевой обуви.

Hам никогда не понять, как на улице может быть скучно, ведь каждый из нас может сходу насчитать сотни забав «без ничего», десяток игр с мячом, штук семь развлечений с обычной палкой и консервной банкой, не говоря уж о наличии мелков и прочего «богатства».

Это мы разговариваем цитатами из книг, мультфильмов и кино, а в глубине души сочувственно смотрим на тех, кто спрашивает: «А откуда это?»..

Это для нас работала целая индустрия детских киностудий, и лучшие актёры изощрялись в умении петь, танцевать и изображать наших любимых героев – лишь бы мы росли нормальными людьми!

Mы ещё умеем дружить и не прощаем предательства.
Мы ещё помним, что любить человека – отнюдь не синоним слова «спать» с ним.

Мы пережили развал страны, 90-е, парочку мировых кризисов и несколько воин (особенно внутренних).
До нас, наконец, дошло, что наши родители делали для нас всё, что могли. Даже если не делали ничего.
Mы теперь уже точно осознали, что «круто» – это не клубы каждые выходные, не градусы в стакане, а здоровый цвет лица, крепкий сон и дорогие люди рядом.

Мы вручную рисовали «поля» в тетрадях, дрались исключительно «до первой крови» и уже многих похоронили. Мы – самое закаленное и, не в обиду другим, самое прогрессивное поколение. Hам повезло родиться ещё до того, как у детей отобрали свободу и право выбора. Мы привыкли никого не слушать, ни на кого не надеяться и ни от кого ничего не ждать.

Мы, дети 60-80-х, всё привыкли делать сами – потому что лучше нас никто не сделает...

Галина Ляшевская.

Прочла такое выражение, "Hе бывает поздно, бывает уже не надо». И, знаете, мне очень захотелось написать эту заметку. Для себя, для друзей и для тех, кто хотя бы однажды, случайно забредет ко мне))

Я хочу, чтобы вы помнили о том, что приходит такое время и когда то дорогие тебе люди возвращаются, решив для себя окончательно, что ты – самое важное в их жизни.

И порой так происходит, что ты не испытываешь уже бывалой страсти и желания видеть ежесекундно... И даже улыбка уже какая то наигранная и поддельная.

Bот кажется только горел, желал... и все! Спичка догорела и погасла... Не дайте погаснуть пламени, которое кто то разжег в вас! Bедь это может не повториться вновь... Hикогда! Понимаете? Уже не вам будут желать доброго утра и сладких снов, уже не вы услышите звонкий смех, который так искренне любите, не с вами будут обсуждать прошедший день и не с вами мечтать о будущем.

Mне всегда нравился эпизод из любимого мультика детства «Ёжик в тумане», где ёжик говорит с медвежонком :
- Как всё-таки хорошо, что мы друг у друга есть!
Mедвежонок кивнул.
- Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем.
- А ты где?
- А меня нет.
- Так не бывает, – сказал Медвежонок.
- Я тоже так думаю, – сказал Ёжик. – Но вдруг вот – меня совсем нет. Tы один. Ну что ты будешь делать?
- Переверну все вверх дном, и ты отыщешься!
- Нет меня, нигде нет!!!
- Тогда, тогда... Тогда я выбегу в поле, – сказал Медвежонок. – И закричу: «Ё-ё-ё-жи-и-и-к!», и ты услышишь и закричишь: «Медвежоно-о-о-ок!..». Вот.
- Нет, – сказал Ёжик. – Меня ни капельки нет. Понимаешь?
- Что ты ко мне пристал? – рассердился Медвежонок. – Если тебя нет, то и меня нет. Понял?

Bот и вы, дорогие люди, когда захотите обидеть родного человека, представьте, что его больше нет! Нигде! И даже если вы перевернёте всё вверх дном, он не отыщется... И тогда... вы сразу же поймёте, что больше нет и вас...
Помните всегда о том, что существует предел всему: предел чувств, предел эмоций, предел количества «косяков», за которые потом приходится себя корить.

Вас, возможно, будут любить еще долго, а может и всю жизнь, но... вряд ли вы уже об этом узнаете.
Берегите любимых, цените их тогда, когда они рядом, держите их обеими руками и не отдавайте никому!! Идите вперёд, держась за руки, не останавливайтесь и ничего не бойтесь, ведь когда у вас есть поддержка, вы чувствуете силу и уверенность, а значит всё получится! Делайте это прежде всего для себя! Для того, чтобы однажды не пришлось услышать от любимого и самого дорогого человека: «Не бывает поздно, бывает уже не надо»...

Автор неизвестен

Никтo не штoпает носки. И уж если совсем поглубже в историю – никто из тех, кoму меньше шестидесяти, не знает, что такое пеpелицевать костюм или пальто.

Никтo уже не чистит ковры первым снегом или соком от квашеной капусты.

Никтo уже не протирает тpойным одеколоном гoловку звукoснимателя в кассетном магнитофоне. Как и не склеивают лаком зажеванную плёнку в кассетах.

Никтo уже не вырезает телепpограммы из субботней газеты и не подчёpкивает в ней интересные передачи, на которые нужно успеть.

Никтo уже не посылает сервелат в посылках.

Никтo уже не пoдвешивает на переднее зеpкало в автомобиле чёртиков и рыбок-скалярий из трубок от капельницы.

Никтo уже не хвастает умением разжечь спичку, чиркнув об оконное стекло или об штанину.

Никто уже не считает, что лучшее сpедство от кашля – это банки или медовый компресс на ночь.

Никто уже не вешает ситечко на носик чайника.

Никто уже каждый вечер не заводит часы и будильник.

Никто уже не разбрызгивает воду изо рта во время глажки брюк.

Никто уже при виде знакомого не подходит к нему незаметно сзади и не закрывает ему глаза – угадывай, мол.

Никто уже давно не чистит зубы зубной щеткой с натуральной щетиной. Странно, а они были самыми дешёвыми.

Никто уже не подает покупные пельмени, в качестве главного блюда на праздничном столе.

Никто уже не наворачивает вату на спичку, чтобы почистить ушные раковины.

Никто уже не помнит чем отличается синяя стёрка от красной... А я помню! Синяя стирает карандаш, а красная – стирает чернила и проделывает дырки в бумаге.

Никто уже не считает, что банный день должен быть один раз в неделю...

Никто уже не коллекционирует полезные советы из отрывных календарей.

Никто уже не наклеивает переводилки на кафельную плитку.

Никто уже не ходит в фотоателье, чтобы сделать ежегодный семейный портрет.

Никто уже не украшает стены квартиры выжиганием или чеканкой собственного изготовления.

Никто уже не вяжет банты на гриф гитары

Никто и не вспомнит, что когда футболка торчит из под свитера – это называется «из под пятницы суббота» и вообще это просто неприлично!

Никто уже не оставляет масло в сковороде «на следующий раз».

Никто уже не мечтает задать Знатокам вопрос, на который бы те не смогли ответить.

Никто уже не боится, что сливной бачок в один прекрасный день всё-таки упадет на голову.

И никто уже давно не слышал свежих анекдотов про Штирлица и Василия Ивановича.

Грустно...
Автор неизвестен

СОКРОВЕННАЯ МЕЧТА

Это история случилась с одной школьной учительницей. Все произошло, когда, придя домой, учительница русского языка и литературы, открыла очередную тетрадь, чтобы проверить домашнее задание. В какой-то момент, она обхватила голову руками, эмоции переполняли все ее существо, она уже не могла сдержать слезы, не могла произнести ни слова, плач душил ее, это был момент, когда время остановилось. Ее супруг находился рядом и казалось абстрагировался от всего, он пребывал в своем телефоне, ничего, казалось бы, не могло отвлечь его от этого процесса. Но повернув голову и увидев жену в таком состоянии, он, пребывая в недоумении, не решался задать вопрос «Что происходит?».

Не убирая телефон и не отводя глаз от дисплея, спустя какое-то время, он все-таки спросил, что послужило причиной такого поведения. Подняв заплаканные глаза, супруга посмотрела на мужа и сказала, что сейчас проверяла домашнее задание своих учеников – маленькое эссе на тему «Моя сокровенная мечта?». Супруг, недоумевая и отметив про себя странность поведения своей жены, без особого интереса и участия, все-таки продолжил разговор, чтобы выяснить, что же вызвало такую бурную реакцию. Супруга ответила, что последнее эссе, перевернуло весь ее мир. Отложив телефон в сторону, супруг попросил рассказать подробнее, некое волнение появилось на его лице, и он заинтересовался тем самым эссе, которое довело его супругу до такого состояния и попросил прочесть его. В сочинении было следующее: «Моя самая заветная мечта – быть телефоном родителей. Мои мама и папа очень любят телефоны, это их любимые устройства, они так много времени проводят с ними, я вижу, как они делятся с телефоном всем. Общение со мной не доставляет им такого удовольствия, они часам могут не замечать меня. Когда я прошу папу поиграть со мной в какую-нибудь игру, он говорит, что только не сегодня, потому что был тяжелый день и он очень устал. Но я вижу, как он берет в руки свой телефон и вся усталость проходит, он может так просидеть часами.

Когда мама занята своими делами, но она знает, что я уже больше часа жду, когда она уделит мне немного времени и вдруг раздается звонок по телефону, она забывает обо мне. И не прервет разговор даже если я заплачу. Мои родители читают, играют в игры, они заботятся и очень дорожат своими телефонами. Все мои просьбы побыть вместе они не замечают, потому что там в телефоне есть более важные вещи чем я. Когда прошу маму поговорить со мной, потому что хочу сказать ей что-то важное, она всегда говорит что немного позже, что сейчас очень занята, а в руках у нее телефон. Поэтому я хочу стать телефоном, чтобы быть рядом со своими любимыми родителями».

Жена дочитала и посмотрела на мужа, она не ожидала такой реакции, он был взволнован и в глазах читалась боль он сопереживал этому мальчугану. Супруг посмотрел на жену и сказал «Как бы я хотел сейчас обнять этого парня». Жена подняла красные от слез глаза и ответила:
«Ты можешь сделать это прямо сейчас – это написал наш сын»

 Наталья Радионова

Галина,

Никтo не ш

Пять с половиной пунктов там не про меня.

Тяжелая реальность

Нашел на помойке фотографию человека. Решил найти его и узнать, что с ним случилось.«Буквально на днях отправился выносить мусор. Взял два мешка (скопились после генеральной уборки) и пошёл к контейнерам, так как мусоропровода у нас в пятиэтажном доме нет. Было уже темно, мартовский вечер все-таки. Когда стал подходить поближе к контейнерам, то один из пакетов порвался. Пришлось поставить его на землю и взять с другого угла. А когда снова поднял глаза, то увидел, что из стенки мусорной площадки на меня смотрит... лицо. Было жутко.
Уже подойдя поближе я понял, что мусорная площадка не «отрастила» себе лицо. И это даже никакой не призрак, а обычное большое фото из прошлого. Такие фотографии делали ещё в СССР, в годах эдак 60-70-хх.
Уже дома у меня это фото не выходило из головы. Неужели можно жить, работать, рожать детей, а потом ты умираешь и твоё фото просто выбрасывают на мусорку? Неужели последним реальным пристанищем твоего изображения может просто так стать мусорный контейнер? От этих мыслей становилось грустно, и я никак не мог уснуть. Сделать это удалось только под утро.
***
Я проснулся уже в 7 часов утра и первым делом отправился забрать фото того человека себе домой. Не знаю, почему у меня вообще возникли подобные мысли, но утром я четко понимал, что должен сделать. Будто бы невиданная сила приняла за меня решение.
Благо, фото так и лежало на свалке. Не раздумывая я взял портрет, несмотря на удивленные взгляды проходящих мимо людей. Не каждый раз все-таки увидишь, как человек тащит с помойки огромную фотографию.
Уже дома я стал разглядывать фотографию. На обратной стороне было написан год — 1959. Видимо, в этом году и сделали это фото.
И что же делать с этим? Все-таки хранить дома фотографию умершего и незнакомого человека — это не самое лучшее решение. И сжечь я не мог. Как-то не по себе было. Думаю, что я не имею на это право.
Тогда я решил совершить настоящее безумие — найти того, кто выкинул фото и отдать ему, чтобы он сделал с ним все, что угодно, но только не выкидывал его на помойку, тем самым оскорбляя память о человеке. Ей Богу, лучше реально пусть сожжет её. Я даже готов был ему за это заплатить.
На карте я отметил, от каких домов ближе всего идти до мусорных контейнеров и начал поиски. Понятное дело, что ломиться в каждую квартиру и спрашивать «не знаете ли вы этого человека и где он жил?» — глупо. Поэтому решил прибегнуть к помощи самых информированных людей любого спального района — «бабушкам на лавочке».
***
Начать решил со своего дома. Первая группа бабушек результатов не дала, вторая тоже. Думаю, если бы какой-то пожилой человек реально жил в моем доме, то одна из 5 опрошенных бабулек точно бы его знала. Я продолжил поиски возле другого дома. Все по тому же методу.
В первый день я обошел 7 домов. Но ни в одном из них этого мужчину не знали. Сложности прибавляло то, что было холодно, и бабульки не так часто выходят на прогулку зимой. Да и сам я стал замерзать уже на 5-м доме, поэтому обошел еще пару домов и пошел домой.
Вернувшись, я уже стал подозревать, что моя идея бессмысленна и глупа. Более того, вполне вероятно, что найти человека не удастся. Или придется потратить на это месяц, а то и два.
В течение следующей недели я после работы стал обходить по парочке домов, в надежде, что у меня это получится. И у меня получилось. Правда, спустя 8 дней. И произошло это случайно.
***
Я из магазина возвращался домой и возле подъезда одного из домов заметил лежащую на снегу пожилую женщину. Я помог ей подняться, после чего получил кучу благодарностей и уже собирался уходить, как вспомнил, что это этот дом я еще «не опрашивал». Достал телефон (да, я отфотографировал портрет на телефон, чтобы не ходить с ним по улицам) и показал бабушке фото. Она сразу узнала мужчину.
Оказалось, что живет он в одном из соседних домов. Точнее, жил. Умер год назад. А его жена умерла ещё раньше. Сейчас квартира пустует. Но номера квартиры она не знала.
Уже что-то. Я знал его имя и отчество, а также номер дома, в котором он жил. В тот же день, вместе с хлебом, молоком и пачкой вафель, что я купил в магазине до этого, пошел к тому дому. Вышел на местную «старшую» по дому, которая любезно сказала, в какой квартире он жил. Конечно же, сказала она это после того, как задала 101 вопрос по типу «а зачем вам его квартира и кто вы такой»?
Поднявшись на нужный этаж, я позвонил в нужную мне квартиру. Дверь мне открыла девушка, которой я сказал имя умершего. Она его не знала. Я уже собирался уходить, потому что подумал, что я ошибся, как решил показать фото мужчины.
Девушка удивилась и немного даже покраснела от стыда. Оказалось, что она с мужем переехала сюда всего месяц назад. Старые вещи предыдущие хозяева не вывозили, поэтому им сами пришлось выкидывать все и завозить свою мебель. Среди барахла осталась и фотография. Они пытались связаться с владельцами (как я понял, с внучкой того мужчины), но они сказали, что никакие вещи им не нужны и «можете выбросить». Так они и сделали. Отнесли на мусорку огромные коробки с вещами, и только там заметили большую фотографию. Погрузить фото в контейнер они не посмели и решили поставить её возле мусорки.
***
Я смог выпросить телефон той самой внучки, чтобы решить этот вопрос, который меня тревожил до глубины души. Ответ я получил примерно такой же: «И что? Мне некогда! Можете выбросить».
Но во время разговора я придумал компромисс — я спросил место, где похоронен дед. На это она смогла ответить.
На следующий день я поехал с портретом на кладбище. Оказалось, что фото на кресте не было. И с помощью маленьких гвоздиков я прибил фотографию, которая не так давно лежала на помойке, прибил к деревянному кресту.
***
Вот так живешь-живешь всю жизнь, а потом умираешь и уже не нужен никому, даже собственным внукам. И тебя уже «можно выбросить»... перед этим продав твою квартиру.»
Из сети

Вот так живешь-живешь всю жизнь, а потом умираешь и уже не нужен никому, даже собственным внукам. И тебя уже «можно выбросить»... перед этим продав твою квартиру.

Какие нехорошие внуки попались! Вот так живешь-живешь — и тут внезапно такие внуки!

я уже стал подозревать, что моя идея бессмысленна и глупа.

если бы он еще подумал, то бы эта здравая мысль наконец-то оформилась.
Судя по всему, у него самого внуки вряд ли появятся, детей-то нет.

Мама в школу провожала
Рано по утру.
Жаль, что мамочка не знала:
Скоро я умру.
Я исчезну не простившись,
Тихо, налегке.
И уже неважной станет
Тройка в дневнике...
Мам, я верить не хотела
Смерти до конца.
Слышу выстрел, но не вижу
Страшного лица.
Кто ты? И за что нам это?
В чем моя вина?
Впереди ведь было лето,
А теперь стена...
Черная стена из боли,
Страха и потерь.
Мы ушли, а вам, родные,
С этим жить теперь.
Помолитесь за погибших,
Нас не возвратить.
Из-за парты прямо в небо...
Время уходить.

из Сети

Весенний ветер сквозняком гуляет по отделению. Под ногами пациентов скрипят полы. Денег на капитальный ремонт не дают. Да и зачем? Здесь, в основном не лечатся. Здесь – умирают.

Лечатся в другом отделении: с классным ремонтом, чистыми палатами.

Медсестры там похожи на моделей, сошедших с подиумов Милана или Парижа.

А в этом терапевтическом отделении медсестры не похожи на моделей. Но глядя на них, понимаешь: ангелы на земле существуют.

Утро. Санитарка Мальвина (имя изменено, но и в реальной жизни оно специфическое) моет пол в коридоре. Дверь 25-ой палаты открыта. Из нее доносятся крики вперемешку с рыданиями: от рака желудка умирает старичок. Он кричит страшно, чем пугает соседей по палате. А после толкает себе в рот угол одеяла и прикусывает его остатками зубов. И мычит, мычит от боли.
Его привезли сюда умирать. Чтобы дома не пугал детей. Чтобы не будил по ночам своими истошными воплями. Его привезли и бросили. Скорее всего, тело пойдет как невостребованное.

По коридору идет бабушка в голубом халате. Ромашки на нем давно выцвели. Дрожащими руками она прижимает к груди чашечку – именно туда просит насыпать пару ложек каши. Буфетчица насыпает кашу и дает бабульке кусочек хлеба. Говорит, что сейчас дойдет до ее палаты и нальет чай.

Бабуля протягивает ей карамельку и возвращается в свою палату. Руки не слушаются и она из последних сил прижимает к груди чашечку с кашей. Останавливается у палаты кричащего деда и крестится.

В палате она сядет на кровать и приступит к завтраку. Дрожь в руках не утихает и не вся каша попадет к ней в рот. Хлеб. Его так тяжело прожевать в силу отсутствия зубов. И она размачивает его. И ест мокрый хлеб.
Начинается обход. Заведующий лично заходит в палату к каждому пациенту. В палате кричащего деда он садится на краюшек кровати и берет того за руку.
- Сильно болит?
Дед, безумно вращая глазами, хватается за руку врача:
- Болит! Сколько еще?
Врач сильнее сжимает руку. Молчаливое понимание, что помочь деду нельзя. Но и на вопрос о продолжительности мучений он не может ответить.

Он заходит в палату к бабушке.
- Как вы себя чувствуете?
Но бабушка как-то не хочет отвечать на этот вопрос. Вместо этого она рассказывает, какую вкусную кашу давали на завтрак. Она держит руку врача двумя руками и подносит ее к щеке.

Дальше следует вопрос, разрывающий в клочья душу:
- Надежде Викторовне, – указывает бабушка на соседку по палате, – регулярно носят передачи. И дети приходят. Может...и мой пакет где-то завалялся, а?

Врач опускает вниз глаза, но в этот момент в палату заходит медсестра: деду из 25-ой палаты совсем плохо. Он отпускает руку бабушки и заверяет ее, что лично проверит все передачи. Тем временем деда из 25-ой палаты спускают в реанимацию. Безрезультатно.

Его тело в этот же день доставят в морг, и вопреки всем ожиданиям, придут его дети. Они заберут справку и дотошно расспросят о диагнозе. Закажут не самый дешевый гроб со словами «чтобы достойно проводить отца в последний путь». Как по мне, их отцу уже все равно. Ведь уходил в одиночестве, в адских муках. И за пару недель пребывания в больнице никто из родственников не удосужился даже позвонить. Зато похороны должны быть достойными. Это так...по-людски.

Терапевт вернется из морга в свое отделение. В коридоре он обнаружит сидящую на скамеечке бабушку. Своими дрожащими ручками она будет теребить платочек.

- Ну, что? Нет передачи от моих? А не звонили?
-Еще не смотрели. Вы идите...идите в палату. Я вам лично все сообщу.
Бабушка еле доковыляет до своей палаты, а заведующий зайдет в кабинет.

Он наберёт родственников бабушки и спросит, нет у них желания прийти, навестить старушку? И услышав в ответ «Нет. А зачем?», положит трубку. Затем он полезет в карман и пересчитает деньги. Тяжело вдохнув, спустится в буфет, что на первом этаже. Там купит фрукты и маленький тортик. А на оставшиеся деньги в местном магазинчике приобретет теплые носки.

И все это упакует в пакет, который после презентует бабушке. Якобы затерялся и не сразу нашли.

Он почистит апельсин и поможет надеть бабушке теплые носки. В его ладони окажется карамелька и из последних сил он посмотрит в глаза бабушки, наполненные слезами. Они без слов поймут друг друга.

А бабушка уйдет через неделю. В ее палату въедет другая пациентка и все начнется заново: тот же скрипучий пол, та же санитарка будет его мыть. Те же крики, но уже из другой палаты и уже другая бабушка, смотрящая в темноту и ждущая кого-то к себе в гости.

И врач с большим сердцем снова и снова, изо дня в день, будет держать кого-то за руку и смотреть в чьи-то глаза, наполненные слезами.

А я...А я буду слушать эти истории и объяснять диагноз тем, кто пришел только когда все закончилось. Они оправдывают свое отсутствие тяжелыми отношениями в семье, детскими травмами. Многие, кстати, просто врут, дабы оправдать свой эгоизм. Правильно это? Не уверена. Но опять же...Каждый выбирает для себя.

Но пока есть такие врачи, которые будут держать за руку в самый страшный момент в жизни, уходящим будет не так страшно.

Автор: #By_bobr

За что? Миниатюры из жизни. 1

Алевтина умирала...
Она знала и ждала. Произойти это могло и завтра, и через неделю, а может и сегодня. Астма душила её необратимыми процессами в лёгких и из больницы она не выходила уже несколько месяцев. Кислород и капельницы только продлевали её мучения, слегка облегчая состояние.
«За что?» – думала Алевтина. Прожила достойно жизнь, была хорошей дочерью, женой, матерью. И её все любят, и она всех любила... Вот только животных никогда не привечала и так и не позволила ни разу завести детям ни котёнка, ни щенка.
Тут вдруг вспомнилось, как-то спустилась в общедомовой подвал за картошкой и обнаружила заботливо припрятанную за входной дверью коробку с окотившейся кошкой. Вслух обругав сердобольных соседок за это безобразие, Алевтина решила восстановить порядок. Для начала со словами: «Иди поморозь титьки чтоб мастита не было!» вышвырнула кошку за дверь. Затем набрала ведро воды из крана на батарее, порадовалась что тёплая и скинула туда дружно запищавших котят, сверху привалила чурбачком, на котором когда-то муж рубил мясо. Котята долго и безуспешно скреблись коготками по ведру, а за дверью голосила и рвала дверь когтями разом осиротевшая мать.
Алевтина поморщилась. Вдруг спустя столько лет ей стало жалко тех котят. Она и сама сейчас цеплялась в безвоздушном пространстве за жизнь скорее по привычке, чем от страха смерти... И вдруг она поняла «За что!»

За что? Миниатюры из жизни. 2

Марина отмечала свой 41-ый день рождения. Хотя «отмечала» громко сказано – она в одиночестве сидела у окна и смотрела на осенний промокший двор. На детской площадке было пусто так же как и в её жизни. «Бог не дал детей» – это про неё. Давно ушёл муж и счастлив в новой семье. Марина же так больше и не вышла замуж, а похоронив ушедших друг за другом маму и отца, осталась одна в пустой и гулкой квартире.
Даже кошка Муська покинула Марину прошедшей весной. Она умерла тихо во сне, да и при жизни не доставляла хлопот. Разве только приплоды два раза в год. Марина вспомнила как приходилось не единожды избавляться от не пристроенных вовремя котят. Их, подросших и начавших есть самостоятельно, Марина сажала в сумку и несла к Центральному рынку, старалась незаметно оставить сумку с маленькими жизнями где нибудь за мусорным баком – «там им будет что поесть» думала она и уходила прочь.
На улице наступали сумерки и становилось темно и неуютно дома. Тяжелой волной навалилась на плечи очередная волна депрессии, так что не хотелось жить.
Вдруг подумалось о том, как было страшно в этом ужасном мире без мамы тем котятам. И кто знает что было со всеми ними дальше с такими маленькими и беззащитными?
Вопрос «За что?» вдруг зазвучал по другому.

За что? Миниатюры из жизни. 3

«За что мне всё это?» – всё чаще и чаще всплывала мысль между бесконечными приступами боли с каждым днём становившимися всё невыносимее и беспросветнее. И тут же почему-то всплывали глаза Малышки, хотя ведь сколько лет прошло...
В тот день Анатолий ещё молодой и бесшабашный приехал в деревню на похороны матери. Сразу после похорон собрал в свой чемодан нужные документы, положил туда же два маминых колечка и часики, выключил в щитке электричество и выгнал за порог, крутившуюся под ногами и заискивающе поскуливающую собачонку. Малышка увязалась было за ним, но он шугнул её и закрыл калитку. Собачонка, дрожа скорее от волнения, чем от холода, села на снег и ожидающе пристально смотрела на Анатолия, но он махнув рукой, пошёл прочь не оглядываясь.
Вернулся он через полгода чтобы вступить в наследство и продать ненужный ему мамин домик на окраине. Соседка, встретив его у ворот, начала вдруг рассказывать ему про Малышку. О том, что она ходила кормить собачонку и в морозы забирала её к себе, но та при первой возможности возвращалась снова и снова на крыльцо своего дома и там ждала, от тоски поскуливая и заискивающе виляя хвостиком, скреблась в закрытую дверь. Там соседка и нашла её уже застывшую, когда пришла в очередной раз покормить бедную собачонку.
Первое что бросилось в глаза, когда Анатолий наконец шагнул в дом, это укоризненный мамин взгляд с забытого над кроватью портрета.
И вот теперь, когда болезнь окончательно скрутила Анатолия, а жизнь утекала как песок сквозь пальцы, почему-то на вопрос «За что?» перед глазами всплывал взгляд собачонки, сидящей на снегу с немым вопросом во взгляде – «За что?»

За что? Миниатюры из жизни. 4

Виктор торопился. Эта неожиданная командировка никак не входила в его планы и поэтому хотелось пораньше выехать и сегодня же успеть решить все вопросы в Пензе. 400 км – доеду до обеда. Он покидал в сумку бутерброды, электробритву, купил в ларьке бутылку воды и ударил по газам, выруливая из гаража...
И тут раздался визг. Виктор выскочил из машины – по дороге волчком крутился щенок и орал от боли. «К беде!» – подумал Виктор и позвонил жене. Она подтвердила его опасения – сбить собаку к беде в дороге. Виктор завернул щенка в старую тряпку и повёз в ветеринарку, благо рядом клиника на «тёщином языке»
Щенок оказался девочкой. Удар колеса пришёлся по мордочке и раздробил челюсть. Операция шла долго, пришлось установить несколько спиц. Врач взял 6 тысяч и объяснил как обрабатывать и чем кормить. Виктор особо не вникая, поблагодарил и, вернувшись к гаражам, вручил щенка вахтёрше. Конечно он будет в Пензе теперь только к вечеру, но он снял с себя вину и спокойно тронулся в путь.
Прошло больше месяца. Ольге всю ночь не давал спать стон и вой собачонки где-то за окном. с трудом дождавшись рассвета пошла искать. На пустыре, опустив голову вниз, сидел щенок. В щеке зиял свищ, откуда вытекал гной с кровью. Ольга осторожно заглянула в пасть, щенок не сопротивлялся уже ничему. Невооружённым глазом видны были металлические конструкции во рту. Бедняжка был настолько худой и измождён болезнью, что весил меньше кошки. Ольга подхватила его подмышку и зашагала к клинике.
Юрий огромной глыбой навис над щенком: «А я его помню – это я его оперировал! Вроде и мужик приличный её привозил, а что же спицы не привёз снять?»
Ольга выложила пост о злоключениях Джульетты, как назвала щеню. В этот же вечер прилетела по объявлению необыкновенно яркая фея Елена и забрала Джулю на передержку с лечением, но потом так и оставила себе ставшую родной собачонку. Правда потом Елена не раз звонила Ольге и жаловалась, что Джуля стала полной хозяйкой в доме, а все остальные у неё на посылках:) Пришлось подключить кинологов.
А Виктор? Виктор вспомнил о щенке много позже, когда зимой вдруг улетел с пустынной трассы перевёртышем в поле. Он не мог самостоятельно выбраться и даже позвонить. Грудь и ноги были зажаты как в тиски. Мороз крепчал и в последние минуты сознания Виктор только молился чтобы его нашли и не оставили без помощи как полгода назад он оставил без помощи того щенка у гаражей.
Его нашли на рассвете и медики сделали всё возможное, не удалось спасти отмороженные пальцы на ногах, как сказали врачи – только потому, что помощь пришла с опозданием. Виктор знает за что...

Автор: Ольга Масленникова

КАК БЕЗУМИЕ СТАЛО НОРМОЙ? ТОП 10 ПСИХИЧЕСКИХ ОТКЛОНЕНИЙ КОТОРЫЕ НАС ПРИУЧИЛИ НЕ ЗАМЕЧАТЬ • Пусть и не смешно

thumbnailUrl

КАК БЕЗУМИЕ СТАЛО НОРМОЙ? ТОП 10 ПСИХИЧЕСКИХ ОТКЛОНЕНИЙ КОТОРЫЕ НАС ПРИУЧИЛИ НЕ ЗАМЕЧАТЬ • Пусть и не смешно

Ютуб возможно отключат, поэтому подписывайтесь Телеграмм Осознание: Яндекс Дзен Осознание: ВК Осознание: Рутуб Осознание: Осознание Славмир Shorts НАША НОВАЯ ПЛОЩАДКА СЕКРЕТЫ ЖИЗНИ ПРИСОЕДИНЯЙСЯ ПЕРВЫМИ Онлайн-школа Славянский…Пусть и не смешно - 3747443

PT12M

True

2021-11-08T22:52:27+03:00

embedUrl

Маленький подвиг

Сердце бьется часто-часто... Живот сводит от волнения, а в горле першит, словно от жажды. Но это не жажда. Это — неуверенность в достаточном количестве аргументов... неуверенность в вашей доброте... в том, что маленький задуманный подвиг свершится...

... Ваш маленький сын тащит домой котенка.
Наверное, он мог бы рассказать вам, как проявил смекалку, спрятав его в туалете от зоркого директора школы... Как было сложно следить, чтобы котенка не утащили жестокие старшеклассники... Как было трудно не показать насмешливым одноклассникам свою всепоглощающую жалость к хилому и голодному существу... Как удалось покормить его своим обедом, виртуозно завернутым в кулек из школьной тетради... Для этого пришлось испортить тетрадь... Что настоящим подвигом было не показать свой страх быть добрым (синоним — слабым) среди малолетних жестоких душ... Он мог бы рассказать вам многое...
... Если вы бы стали всё это слушать.

Но у вас новые обои и ковры, ведь правда? У вас дорогая мебель, которую нельзя царапать, и шикарный линолеум, на который нельзя сикать. У вас элитные дизайнерские шторы, по которым нельзя лазать ужасным котятам. И вы, сурово сдвинув брови, громко и авторитарно выносите приговор: «Верни откуда взял!!!».
... а взял котенка ваш сын на помойке... плачущим и замерзшим... И когда он относил котенка обратно и оставлял его там, в вашем ребенке умирало что-то очень хорошее и человечное... Что-то очень доброе... Умирала его душа. Умирал он как человек и, испуская дух, он плакал в последний раз вместе с тощим обреченным котенком...

Через 30–35 лет, когда ваш линолеум потеряет блеск от многочисленного мытья... Когда ваши обои истлеют от солнечного света... Когда ваши уже немодные шторы станут бесцветными и рассыпятся в прах...
... у вас останется ваш выросший сын. Уже мужчина по возрасту... Уже немолодой, душевно обрюзгший, немного попивающий, разведенный, разочарованный в жизни, и... неспособный на подвиги.
Таким его сделали вы. Зато ваш линолеум всегда оставался чистым, обои — целыми, шторы — без дыр... А душа — слепой, закостенелой и неотзывчивой....
А помните, как плакал, умирая, в вашем сыне ЧЕЛОВЕК???

Автор: Алексей Прокурор

Мы будем первым поколением, что не оставит от себя следов.

Мы не оставим своих писем. От себя из юности, когда так остро и не разделённо, а позже понимаешь, что не с тем. Мы не оставим писем от себя постарше, для друзей, с которыми тоскуем по неважным прежде дням. Мы не оставим своих почерков, затертой, мятой, сложенной бумаги, конвертов с адресами, штемпелями, именами тех, кому и от кого.

Мы не оставим фотографий. Они все сгинут в электронной суете. Нам и сейчас уже не вынуть свой фотоальбом, нам и сейчас не надписать на обороте – нету оборотов. Мне негде написать, что это я, а это Женька, это Машка, это мы. Тогда-то, там-то, было хорошо.. Не повертеть в руках, не помолчать, не вспомнить. А как уйдём – не передать другим. Мы не оставим своих лиц. Себя и тех, кто был для нас вселенной, жизнью, мыслью по ночам.

Мы не оставим дневников. Коротких, длинных, умных или нет. Никто не сможет прочитать, в чём были мы и наши дни. Уже мы сами, через время, их не сможем прочитать. Не завели и не продолжили, не вывели в бумагу на печать, ни для себя, ни детям, никому.

Мы будем первыми, кто не оставит от себя следов.
Вся наша жизнь хранится в электронном виде. В компьютерах, которые стареют и горят, на дисках, флешках, серверах каких-то соцсетей, которые пропали если – что тогда?

Не будет мемуаров, дневников, записок, писем, фотографий разных лет. Не будет биографий, почерков, всего, что для кого-то остаётся нитью к нам, ушедшим навсегда. Мы будем первыми, кто растворится без следа.

Привет, эпоха гаджетов, компьютеров и соцсетей.
Ты умудрилась нас стереть.

Павел Субботин.

Привет, эпоха гаджетов, компьютеров и соцсетей.

когда всякое слово и изображение разносят по огромному количеству читателей и зрителей, надо это им или и вовсе наплевать. Чужие мысли чрезвычайно настойчиво лезут изо всех щелей, пихая сведения в чужой мозг про себя, любимого, про окружение своё, весь негатив и позитив щедро вываливая на всеобщее обозрение. Не интересуясь – а оно всем-то надо??
И прекрасно, что все эти мимолетности бытия так и останутся в Сети.
Кто хочет видеть и потом – сохранит изображения на бумаге.
Кто хочет воспоминаний, тот хранит их в душе, она бессмертна, не забудет.

Я тоже держала на коленях нашу собаку, когда врач ставил ей последний укол – болезнь смертельная была, оставить собаку мучиться мы с мужем не могли. Потом плакали вместе над нашей Дашенькой, и муж похоронил её в лесочке, где они почти 12 лет бегали по утрам.

1. Мать умерла после родов.
2. Отец женился на другой.
3. Отец умер.
4. Мачеха добилась официального удочерения.

Еще о судьбах 90-х

Источник

Раз пошел такой разговор, то вот еще пара судеб из 90-х.

Рассказать вам хочу о своей сводной двоюродной сестре (странное словосочетание, но так и есть) и ее ухажере – моем друге Мишке. Хотя началось все еще в 80-е... В далеком перестроечном и еще практически безоблачном 89-м, моя тетушка по матери (бездетная вдова) трудилась фельдшером в одном довольно крепком совхозе с уличным освещением, асфальтом, клубом и библиотекой. У нее был каменный дом, построенный еще ее мужем (бывшим военным), какое-никакое хозяйство в виде козы и десятка курей и наполненные тоской вечера наедине с черно-белым телевизором, который в этой местности брал одну единственную программу, да и ту с помехами. А в соседском доме-полуразволюхе проживала разудалая семья из запойного скотника (а в СССР тоже пили), его не менее пьющей жены, занимающейся хозяйством и дочки 11 лет. И вот как-то раз в один из загулов, соседу показалось отличной идеей загнать свою жену в баню и подпалить строение с четырех сторон. Как именно там все происходило никто не знает, но по словам соседей скотник в последние минуты одумался, облился водой и ринулся спасать благоверную в объятый пламенем сруб. Так и сгинули там оба. А из-за сильного ветра занялся и сгорел дотла и дом незадачливых пьяниц. Ну и как водится, через 2 дня вернулась из пионерского лагеря их дочка и застала пепелище, милицию и соцопеку. Вообще для меня всегда было загадкой почему бог так часто награждает до крайности асоциальных родителей такими удивительными детьми, но факт остается фактом, тоненькая отличница с удивительно синими глазами и доброй душой осталась одна на белом свете. А наша тетя Нина (тоже добрая душа) и до этого в Катерине души не чаяла – подкармливала ее разными вкусняшками и периодически прятала ее у себя от пьяного гнева родителей. По ее словам других вариантов она не рассматривала и решила оставить девочку себе. Но в позднем СССР процесс был не быстрый и закончить процесс удочерения получилось только месяцев через 7. Все это время Катя провела в детдоме, никогда о нем старалась не вспоминать, но с тех пор в ее красивых глазах навсегда появилась какая-то печаль.

С той поры в тетушкином доме поселилось какое-то умиротворение. Жили они не то чтобы богато, но не жаловались. Медики в деревнях всегда были покрыты уважением и подарками, а Катерина выучилась вязать кружева и так хорошо у нее это получалось что все результаты ее труда скупала какая-то швейная мастерская в райцентре за довольно приличные по тем временам деньги. Кроме вязания у Кати хорошо шли иностранные языки и помимо английского из школьной программы она занималась за небольшие деньги у ушедшего на пенсию преподавателя немецким и зачем-то польским.

Второй удар судьбы настиг Катю в 96-м. Через неделю после окончания школы, когда она уже собиралась уезжать поступать в областной центре (на иняз конечно же) заболела воспалением легких и сгорела буквально за неделю тетя Нина. Плюс ко всему какой-то новый азербайджанец, выстроивший шикарный особняк на месте соседской бывшей Катиной развалюхи, воспринял смерть соседки как сигнал к активным действиям и если бы не нечаянный визит одного из моих братьев, быть бы Кате проданной куда-нибудь на Кавказ. Ее практически с боями, под угрозой газового пистолета неотличимого внешне от ПМ, вытащили из какого-то микроавтобуса в каком-то измененном состоянии сознания. Пришла она в себя только через пару дней и рассказала что сосед, дедушка Зейнал, приходил с сыном помянуть тетю Нину и угощал ее принесенным с собой виноградом. А потом – все как в тумане. После всего этого оставлять Катю в деревне было невозможно и погрузив ее в семерку, брательник рванул на всех газах в город пока соседям подмога из земляков не подоспела. Дом и хозяйство пришлось продавать. Но тут и родственники помогли и денег выручить удалось прилично – так что посеревшей от горя Кате хватило на однокомнатную квартирку в довольно приличном районе Самары.

А выросла Катерина, нужно сказать, красавицей. Тоненькая, фигуристая, пшеничная коса до пояса и прожигающий насквозь лазерный взгляд синих глаз. Любая супермодель тех лет выглядела бы рядом с ней бледно. Вот только при всей внешней холодной неприступности, наша снежная королева на самом деле была стеснительной и доброй деревенской девчонкой. Масса ухажеров, которые вились за ней с первых дней после поступления в универ, ее больше пугали, а среди размалеванных сокурсниц так и не нашлось ни одной настоящей подруги. Ко второму курсу она окончательно спряталась в безразмерных кофтах и бабушкиных очках и приобрела устойчивый статус «заучки». При этом она не забросила своих занятий с кружевами, а после первого же выхода со продукцией на вещевой рынок у нее появилась покупательница, которая стала скупать все на корню и даже сама забирала кружева у нее из дома. Так что какие-то деньги у нее завелись и буквально через полгода после переезда она стала задумываться о приведении в порядок убитой однушки, которая ей досталась. Не знаю случай ли это был или судьба, но в разговорах о дороговизне и недоступности хороших кухонных гарнитуров, я посоветовал своего друга Мишку, который в то время занимался мебелью на заказ, и привез его на объект снимать мерки. Что он потерялся для общества только увидев Катерину, я понял сразу – за все время лазанья с рулеткой по кухне, Мишка-балагур только пару раз что-то невнятно промычал, а вот что за повышенной Катиной улыбчивостью что-то тоже скрывалось стало ясно месяцев через 7, когда мы гуляли на свадьбе, а Мишка и Катя с уже наметившимся животиком стеснительно исполняли «горько».

На этом жизнерадостная часть повествования заканчивается и начинается печальная. Через 5 месяцев после свадьбы, и за пару недель до ожидаемого с нетерпением перевода на сохранение в роддом, Катя была убита случайной пулей во время перестрелки в каком-то бизнес-клубе в соседнем доме. Она просто в тот момент проходила рядом и остановилась возле окна этого проклятого клуба чтобы подышать запахом цветущей липы, который она обожала. Мишке, сидевшему с остекленевшими глазами в ментовке, объяснили что выстрел произвел ранее судимый 55-ти летний грузин, убитый в этой самой перестрелке. А раз так, то и дела никакого нет. Мишка же сначала пытался добиться справедливости и даже поджечь этих проклятых бизнесменов в их бизнес-клубе, за что был сильно избит и провалялся в больнице почти 3 месяца. Выйдя и нее, он словно в поисках встречи со своей Катей, начал беспробудно пить и через полгода после похорон уснул на обочине трассы с открытой дверью. По словам медэкперта он уже практически замерз, но проезжающая фура не заметила в метель машину, снесла крыло и открытую дверь, нанеся ему травмы несовместимые с жизнью.

Они оба похоронены рядом, два жизнерадостно улыбающихся человека на одном свадебном портрете. До невозможности красивая Катя и серьезный Мишка со смешными усиками. И даже год смерти у обоих совпал – 1998-й.

Солдатская вдова

Женщина сидела у стола, низко опустив голову и сложив перед собой руки.
На голубой скатерти выделялись фотография и белый листок.
Сидевшая застыла в оцепенении, словно окаменела. Поза выражала безысходность и обречённость.

Она, будто очутилась в другом мире, в котором не было никого и ничего, кроме глубоко сидящей внутри щемящей тупой боли.
Казалось, пошевелись – и сердце разорвётся на тысячу жгучих кусочков.
А тот привычный мир, который она так любила, стал теперь чужим, даже враждебным для неё.
В нём не стало того единственного и любимого, без которого жизнь теряла всякий смысл.

Похоронку на мужа принесли Марии под вечер, когда все разошлись после работы по домам.
Она как-то сразу... нутром почувствовала, какую страшную весть несет это послание...

Дрожащими руками развернула казённый лист.
«...Ваш муж...Степанов Антон Сергеевич... погиб... смертью храбрых... в бою... похоронен в братской...».
Слова расплывались в пелене пока еще беззвучных слез...

Мария старалась быстрее дойти до конца, как будто это что-то могло изменить.
Она несколько раз перечитала извещение. Умом понимала, что в нём написано...
Но сердце верить отказывалась!..

Почтальон понял, что лучше оставить женщину одну и тихонько вышел.
Если человек сразу не закричал, не заголосил, даже не заплакал, значит, он нескоро начнёт воспринимать окружающую действительность.

Мария смотрела на извещение, которое сразу перечеркнуло её прежнюю жизнь, в которой были любовь, счастье, разлука, ожидание, надежда и вера...
Теперь не осталось ничего...

Мария не помнила, как накормила сына и уложила в кровать.
Запомнились только его слова, сказанные как-то озабоченно и по-взрослому:
– Мамочка, ты устала, да? Ничего, вот вернётся наш папка – тогда отдохнёшь. Ведь у тебя будет целых два мужика – два помощника!
В его словах было столько уверенности, что у матери не хватило сил сказать ему, что папка уже не вернётся. Пусть ещё немного поживёт надеждой.

Женщина по-прежнему сидела недвижно. Перед её глазами, как в кино, мелькали кадры её счастливой, но такой далекой и короткой жизни с мужем.
Их нечаянная встреча... долгие прогулки... первый поцелуй... свадьба... и счастье, которому, казалось, не будет конца.

Потом они узнали, что у них будет ребёнок.
Муж уверял, что непременно родится сын – и оказался прав.
Малыш появился на свет через два месяца после того, как Антон ушёл на фронт.
Мария назвала сына в честь отца.

Ей вспомнилось, как провожала мужа.
Были слезы, но скорее от бессилия, от невозможности изменить что-либо. Было больно и горько, оттого что война так грубо вторглась в их жизнь и счастье...
И теперь предстоит разлука.

Некоторые бабы голосили. Их сердце, вещун, прощалось навеки с тем, кого провожали.
А вот молодое сердце Марии ещё не знало горя утрат, поэтому никакого предчувствия беды тогда не случилось.
Как и многие, она верила, что война будет недолгой, и муж быстро вернётся домой.

Несмотря на военное лихолетье, фотографы иногда ездили по сёлам. Они понимали, как были важны для солдат снимки с родными лицами. На фронте они воспринимались, как обереги, хранящие от смерти.

Мария отослала мужу фотографию маленького Антошки.
Ответное письмо излучало такое счастье! Ведь сын был продолжением и полной копией отца.

А позже Антон старший прислал снимок, сделанный военным фотокорреспондентом. Муж стоял в окружении однополчан. Они улыбались, щуря глаза от яркого солнца.
Если бы не военная форма, то и не подумать, что в любую минуту может прозвучать команда:
«К бою!..»
И для некоторых из них эта улыбка станет последней.

Маленький сынишка тыкал пальчиком в фотографию и говорил:
– Это мой папка! Он флицев бьёт.

Сейчас, глядя на снимок, Мария вдруг подумала, как всё это странно. Миг, запечатлённый на фото, навсегда оставит мужа живым и молодым.
Сын будет взрослеть и когда-нибудь перерастёт отца.
Она состарится...
А муж... навсегда останется таким.
И была во всём этом какая-то несообразность, нелепость...

Как же так? Почему судьба благосклонна к одним и так немилосердна к другим?
«Вон Митька Суровин вернулся домой, пока единственный из всех ушедших. Хоть и без правой руки, но живой же! Полная грудь наград».
Мария радовалась за подругу Шурку:
«Какой-никакой, а мужик в доме».

Правда, поначалу было непонятно, чего больше в этом возвращении: радости или горя.
Митька колобродил. Напившись, гонял детей, поднимал руку на жену.
А она не жаловалась...

Да и односельчане не особенно осуждали его. Понимали, что это бунтует его израненная душа.
Ведь мужик без правой руки – полмужика.
Нужно время, чтобы Митька пришел в себя.

– Я для Родины руки не пожалел, – говорил он по пьяному делу. – Теперь государство много чего мне должно.

А чего оно, истерзанное войной, могло ему дать больше, чем другим? Да и, какое дело государству до отдельно взятого человека?
Когда Митька понял это, то перестал терзать себя и других...
А потом согласился стать председателем колхоза – выбирать-то не из кого было.

Ох, если бы Антон вернулся! Да Мария пылинки бы с него сдувала, отдала всю свою любовь, нежность, чтобы он быстрее освоился в мирной жизни.
Она никак не могла поверить, что произошло нечто непоправимое. Последние сводки с фронтов были наполнены ожиданием победы – бои шли уже под Берлином.

Мария много раз мысленно представляла себе, как вернётся Антон, расцелует, высоко подбросит сына, и тот зальётся счастливым смехом.
А она будет ждать той минуты, когда он обнимет её и нежно выдохнет, как раньше:
«Если бы ты знала, как я тебя люблю!»

Она ловила себя на том, что всегда улыбается от этих мыслей.
Всё чаще смотрелась в зеркало, замечая, как светлеет её лицо, разглаживается огрубевшая от ветра и солнца кожа, а в глазах сверкают искорки радости.
Она постепенно открывалась для счастья...

Только, где оно теперь, это счастье? Не далось в руки, пролетело мимо, словно птица.
Она будет дышать, ходить, разговаривать, но её – той прежней – уже не будет...
Никогда...
Будет другая женщина, а та Мария, которая любила Антона, дышала и жила им, останется где-то далеко... в прошлой жизни.

Её слух вдруг уловил тиканье ходиков.
Показалось, что они мерно отстукивают лишь одно горькое слово:
«... ВДО -ВА... ВДО-ВА...»

Она закрыла уши руками, чтобы не слышать этого ужасного слова, которое отныне станет сутью её бабьей доли.
Одиночество... слёзы в подушку... незаживающая душевная рана... цепкая память, постоянно бередящая душу...
И...
Бесконечная тревога за сына...

А ещё она знала, что в её сердце теперь всегда будет жить, наверное, несбыточная и очень робкая надежда на то, что произошла какая-то нелепая ошибка...
Антон жив!..
И однажды он вернётся!..

За окном посветлело. Край неба начал розоветь.
Мария, словно очнулась.
Она подняла глаза к образам в углу и прошептала:
– Господи, я отдала тебе самого любимого, дорогого и родного человека. Научи, как же теперь мне жить без него...
И тут из ее глаз, наконец-то, полились слёзы. Ручьем... потоком... жгучим и нескончаемым...

Откуда-то из глубины души хотел вырваться надрывный крик...
Но Мария зажала рот рукой и лишь застонала, раскачиваясь из стороны в сторону.
А боль, зажавшая сердце в тиски, постепенно... понемногу отпускала, как будто медленно растворялась в ее слезах.

В кроватке завозился сынок...
Мария бросилась к нему, успокоила, погладив по головке.
Она смотрела на него и думала:
«Как хорошо, что есть хотя бы он. Теперь сын – её единственный мужчина... Помощник и защитник...
Антоша-младший... Антон Антонович Степанов...»

Мария подняла глаза к иконе Божьей Матери:
– Пресвятая Богородица, пусть враги больше никогда не придут на нашу землю. Спаси и сохрани моего мальчика! Пусть минует его лихая доля!..

Село начало просыпаться.
Тяжело вздохнув, женщина обвела взглядом избу. Надо браться за дела. Нужно как-то жить. Надо жить...
Жить ради сына.

***

Враги больше не пришли на нашу землю...
Сын погиб на чужбине, во время мятежа в Чехословакии, выполняя, как сказали, интернациональный долг.

Теперь Мария, глядя выцветшими от слёз глазами на икону, просила Богородицу спасти и сохранить хотя бы живое продолжение мужа и сына – внука Антошку – Антона Антоновича Степанова.

Тогда она ещё не знала, что впереди будет:
Афганистан...
Чечня...
А потом еще... еще... еще...

2013 г.

Валентина Лызлова
Ред. А. Бор

Буду помнить тебя всегда
Закрыв зонтик Игорь Гладков мигом очутился возле двери. В этот промозглый октябрьский день он должен был написать статью о нуждах детского дома.
... – Вот так вот, Игорь Иванович, не хватает у нас ни инвентаря, ни одежды, да и для малюток много чего нужно.... даже волонтеров подключили, с миру по нитке, как говорится,.... спасибо сердобольным мамочкам, кто памперсы отдаст, кто смесь, кто пеленки, распашонки....
-Да уж, Елена Ивановна.... ситуация, конечно не очень хорошая, вроде бы, сейчас финансирование хорошее от государства...
-Финансирование то финансированием, а вот наш детский дом, что-то оно мимо проходит... пишу -пишу депеши, а ни ответа ни привета... еле- еле косметический ремонтик недавно сделали на деньги одного предпринимателя...и вообще, чиновники говорят, детей мало- надо закрывать, сдавленным голосом сказала директор,- вот теперь и к вам в газету обратилась...
-Напишем, напишем Елена Ивановна, в ближайшее время статью выпустим. Игорь уже собрался уходить, как в дверь директора постучали...
Мальчонка, лет четырех, запыхавшись вошел в кабинет, на лице его была медицинская маска:
-Елена Ивановна, а когда медсестла плийдет мне лекарства давать?
-Скоро, уже Артем, скоро. Ты опять бегаешь!? Сколько раз я тебе говорила, чтоб ты не тратил силы на эту беготню?,- сказала директор, голосом одновременно строгим и нежным.
-Да, я чуть чуть, плобежался, мне так надоело постоянно лежать, – потупив взгляд ответил малыш, – А это что за дядя?- шепотом спросил он.
-Этот дядя – журналист!- с улыбкой сказал Игорь, вставая изо стола, – Я истории разные пишу, для газет и журналов.
-И сказки тоже?- оживленно спросил Темка. Я обожаю сказки! Только мне сейчас их никто не читает... – опустив глаза сказал малыш.
-Темаааааа!,- в дверь вошла медсестра. – Ну, где ты!? По всему корпусу тебя ищу, пойдем на процедуры!
-Ладно, до свидания дядя – жулналист!- улыбнувшись сказал мальчик и скрылся за дверью.
-Господи Боже! Сколько на головушку твою свалилось!- бурча себе под нос прошептала Елена Ивановна.
-Вы про Артема? А что с ним? – спросил журналист уже в дверях.
-Лейкоз у него!- подойдя к окну сказала женщина, – Приемные родители отказались от него, узнав о диагнозе, вот нам вернули, лечение то очень дорогостоящее... А в больнице сказали, забирайте, мол – деньги огромные нужны, а платить некому... Вот и делаем ему только поддерживающую терапию... Врачи пол года дают... Сначала мать в роддоме отказалась, а потом и приемные... Дважды преданым оказался....
Несколько дней Игоря не покидало чувство какого-то опустошения и тревоги, из головы не выходил тот малыш из детского дома с большими голубыми глазами, без ресниц.
Спустя неделю Игорь вновь пришел к Елене Ивановне сказав, что после выхода статьи несколько предпринимателей ходят оказать помощь детдому, и уже возле выхода услышал сзади быстрые шажки.
-Дядя- жулналист, привет! Ты снова пишешь сказки?- спросил Темка.
-Привет Артем! Да, снова пишу! А хочешь, я тебе принесу книгу сказок?- присев на корточки, спросил мужчина.
-Да, хочу!!! Такую разноцветную и большую! Только чтоб там были сказки про гадкого утенка и мальчика спальчика, я ведь уже знаю буквы и могу чуть-чуть читать!- гордо сказал малыш.
-Идет! В выходные жди!- погладив по голове мальчика, ответил мужчина и вышел за дверь.
В субботу Артема уже ждала огромная книга с разноцветными картинками и сказками.
-Дядя жулналист, спасибо тебе! У меня никогда не было такой большой книги! Да и ни у кого здесь нет, а у меня теперь есть!- радостно ответил малыш.
-Ну вот, будешь теперь сам читать понемногу, – улыбнулся мужчина, – А пойдем на улицу погуляем?!
-Пойдем!- обрадовался Темка, бережно убрав книгу в ящичек. – Сегодня как раз солнце, мне ведь только в солнышко можно немного гулять.
На улице стояла золотая осень с разноцветными листьям. Свежий воздух одурманивал.
Игорь качал Артема на качелях, катал на горке, они играли в слова, смотрели на птиц, летящих по небу. Мальчик просто заливался от смеха, когда мужчина подбрасывал его в воздух!
- Артееем! Валентина Петровна пришла тебе процедуры делать, давай назад иди!- крикнула Елена Ивановна.
-Дядя жулналист, мне пора... -грустно сказал мальчик. – Ты еще придешь ко мне?- полными надежды глазами посмотрел он на Игоря.
-Конечно приду!- улыбнувшись сказал мужчина, и повел малыша в корпус...
-Игорь Иванович, ну зачем вы снова пришли? – нервно спросила директор. -Мальчик ведь привыкает к вам! Походите-походите, надоест вам и перестанете, а он ведь ждать будет...
-Елена Ивановна, я ничего плохого не делаю! Мальчику хорошо со мной, к тому же я не перестану ходить! -я сам очень привязался к Темке.
-Кто знает... – задумчиво сказала женщина,- Лишняя травма малышу ни к чему.
-Елена Ивановна, ничего плохого не будет! Я вас уверяю! Вы лучше отпустите нас в парк, пожалуйста, сегодня погода прекрасная. Темке ведь так нужны положительные эмоции?!..
«Какой прекрасный папа», думали прохожие, смотря на высокого мужчину и мальчика в медицинской маске, который заливался звонким смехом, смотря, как маленькие утятки в озере учатся плавать.
Сколько всего интересного было в этот день! И качели, и карусели, и воздушные шары парящие в небе, и маленькие пони с грустными глазами!...
В эту ночь Артем не сомкнул глаз, он всю ночь пролежал в кроватке с улыбкой на лице, вспоминая прошедший день...
- Доктор, ну неужели ничего нельзя сделать???- спросил Игорь у зав. онкологического отделения Сергея Петровича.
-Нет, голубчик! Время упущено...- ответил врач, листая карту Широкова Артема. – Ничем помочь не можем, только продлевать жизнь дорогими препаратами! А вы, собственно, кто ему? Насколько я знаю он – детдомовец?
-Я.. я...родственник...дальний.
-Ну, вот что, родственник! Хотите, чтобы мальчик пожил подольше, нужны вот эти препараты, -сказал доктор протягивая список...
После продажи машины, Игорь с медикаментами для Темки и полными пакетами игрушек направлялся в детский дом. Было 28 декабря.
-Игорь Иванович!!! Спасибо вам за Темку! Просто огромное спасибо!!! – не находя слов говорила директор.
-Елена Ивановна! Я это не просто так делаю. Я полюбил этого малыша. – сдавленным голосом, ответил Игорь. В дверь влетел Темка.
-Дядя жулналист, пливет!!! – бросился ему на шею мальчик. Я тебя еще из окна увидел! Я так ждал!... -тихо ответил малыш.
-Ну, смотри сколько я тебе тут всего принес! Разбирай пакеты!
-Да мне не надо ничего! Главное, что ты...ты плишел!!! Мы ведь пойдем на улицу снеговика лепить?- смутился мальчик.
- Конечно пойдем! – улыбнулся Игорь. Иди одевайся – я жду!
Так проходили день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Счастью их не было предела.
Игорь в свои 30 лет, потерявший жену, и не имеющий детей, упивался от того, что приносит радость этому малышу. Резвился с ним, как ребенок и уже просто не представлял жизни без него. Он просто категорически не допускал плохие мысли, иногда приходящие в голову. Эти двое просто жили друг для друга- одним днем.
Пришла весна, теплое солнце, щебетание птиц. Ручейки.
Нервно поглядывая на часы, по улице торопливо шел мужчина. Игорь опаздывал на пол часа к Темке. Он знал, что сейчас мальчик грустно сидит на окне и ждет его. Он просто не мог допустить, чтобы эти глазки грустили. Сегодня они с Темкой пойдут пускать настоящие кораблики! Ведь малыш очень ждал этого!
Вбежав в корпус журналист вместо заливистого смеха, и Темкиных объятий, встретил озабоченный взгляд Елены Ивановны.
- Где Артем?- нервно спросил он.
-Игорь Иванович, я звонила вам, вы не отвечали! Артему резко стало хуже. Он... умирает, – закрыв лицо руками, ответила женщина.
- Я... я... был в командировке...Связи не было! -на автомате пробубнил Игорь. – Где он? -проглотив комок в горле спросил мужчина.
- Он в боксе, – сдавленным голосом сказала женщина, – Он спрашивал про вас.
Подойдя к двери, Игорь увидел через стекло Темку. Он лежал с закрытыми глазами. В ручке был катетер и капельницы... Набрав в грудь воздуха мужчина вошел во внутрь. От щелчка двери веки мальчика дрогнули, и он открыл глаза. Изобразив что-то наподобие улыбки малыш сказал:
-Ну вот, дядя жулналист... ты плишел корабли пускать, а я тут лежу...
-Ничего... ничего. Ты полежишь немного... окрепнешь, и пойдем к ручейкам,- глотая слезы сказал Игорь.
-А какие они -к ораблики?- тяжело спросил малыш.
-Кораблики? Они... И Игорь принялся рассказывать красочную сказку о больших кораблях в морях, о лодках в реках и о корабликах в ручейках, под которую мальчик заснул.
Прошло несколько дней. Артему становилось хуже, он уже не вставал и почти не говорил. Игорь практически не отходил от него, изредка уходя домой, чтобы поменять одежду побриться и перекусить чего-нибудь. С красными глазами, осунувшийся, он постоянно сидел возле кровати, и рассказывал ему истории о дальних странах, в которые они когда-нибудь вместе поедут, о животных, о растениях, вообще обо всем, лишь бы только не было этой оглушительной тишины!..
В один из дней в полудреме, он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд, полный любви, страдания, боли и благодарности – взгляд Артема!..
-Мой мальчик! После стольких дней ты пришел в себя!.. – по щекам Игоря текли обжигающие слезы. -Я так люблю тебя!
Артем чуть сжал его руку в ответ и пытался что-то сказать, шевеля губами, но получалось только мычание.
В эту ночь Артема не стало.
Как прошли похороны, Игорь почти не помнил и ничего не соображал. Единственное, что он понял, что в такие горькие минуты, человек выживает только благодаря шоку. А потом тупая боль и серые будни, в которых больше некуда спешить...
Последнее, что Игорь сделал для Артема, это – памятник с ангелочком и надписью: «Гладков Артем Игоревич» «Буду помнить тебя всегда...».
Когда Игорь немного пришел в себя, он попросил у Елены Ивановны ту книгу сказок, которую подарил Артему, и которая положила начало к сближению их двух одиноких сердец.
Открыв ее на последней странице, он увидел запись, сделанную неуверенной детской ручкой «Я знаю што ты мой папа!»...
... Берегите своих детей,
Их за шалости не ругайте.
Зло своих неудачных дней
Никогда на них не срывайте.
Не сердитесь на них всерьез,
Даже если они провинились,
Ничего нет дороже слез,
Что с ресничек родных скатились.
Обнимите покрепче их.
Детской ласкою дорожите.
Это счастье – короткий миг.
Быть счастливыми поспешите!...

"- Знаете, что самое страшное в старении?
- Что?
- Ты становишься невидимым. Пока ты молод, ты что-то из себя представляешь, ты красив, уродлив, силен, привлекателен, страшен, сексуален... с возрастом все это проходит. Ты становишься очередным стариком в поношенном пиджачке. Ты становишься невидимым. Прозрачным..."

(с) «Чисто английское убийство»

Это так... Единственной индивидуальной чертой для бабушек и дедушек становится возраст. О стариках не говорят: он – инженер, или она – бухгалтер. Говорят – ему 76, а ей уже под 80...
количество людей, которые знают стариков, кем они были в молодости, что они умеет, что любят, как живут, резко сокращается. Их друзья, коллеги, или умерли, или стали почти неподвижны. Они выходят из дома лишь в ближайший магазин и перестают пересекаться друг с другом.
Дети со своим кругом приятелей ушли жить в отдельный дом через полгорода и все чаще любят «предков» только по телефону. Стариковский подъезд неумолимо заполняется новыми соседями. Да и в магазине знакомых продавщиц уже не осталось.
Новое окружение во дворе знает о пожилых только два числа: только номер квартиры и приблизительный возраст. Кому интересны числа? В лучшем случае помогут донести сумку и поставят ее возле двери. А что происходит за дверью, кому это надо?
Старики – это безымянный мир.
Мы часто не понимаем какой вакуум постепенно окружает наших стареющих пап и мам. Не понимаем, и раздражаемся, когда мама по 5 раз в день звонит по телефону нам на работу... почему папа требует отчета о вещах, которые его совершенно не касаются... Старики просто хотят, чтобы был кто-то, кто узнает их по голосу. Вот и звонят, боясь потерять и эту ниточку. Спешат воспользоваться, пока она не оборвалась...
 Пацаном, я жил в большом доме. У нас в каждом подъезде была своя «бабушка». Нет, бабушка была чья-то, но весь подъезд пользовался ее бабушкиными услугами. Ей оставляли ключи для малолеток, которые возвращались из школы, когда родители еще на работе. Ключи клали на ее фанерный стол в коридоре. Клали на него записки с домашним ЦУ для передачи детям. Ведь дети вечно все забывают (домашние телефоны были не у всех). Бабушка большими буквами выводила на клочке бумаги номерки для связок ключей и тщательно их раскладывала на том же фанерном столе.
Отдавала она их всегда с напутствием. Моему другу, худому как авторучка, вечно напоминала: «Смотри, пообедай!». Она говорила «пабедай». Мне же строго приказывала, сразу, как приду домой, переодеть школьную форму, а в пол-третьего «идти на музыку». Я учился в музыкальной школе играть на баяне. Она знала о нас больше, чем знали наши родители. И вечером давала им отчет. У такого-то оторвалась пуговица, этот пришел домой без портфеля, а тот «все время кахикает».
Бабушка жила на втором этаже. Мы летом, чтобы не подниматься к себе, часто забегали к ней со двора, – Дайте попить! – И бабушка деловито выносила нам полную эмалированную кружку вкусной водопроводной воды.
А потом мы повзрослели. Родители уже не боялись, что мы потеряем ключи в школе и давали их с собой. Мы научились сами готовить обеды. Бабушка в подъезде стала не нужна. Поэтому мы совсем не заметили, как она исчезла.
А сейчас я подумал, что даже не знал, как ее звали...
Авт. БОРИС САВИЧ.

Не помню, выставляла или нет. Кто не видел, посмотрите.

thumbnailUrl

“ГОГОL-МОГОL”. Короткометражный фильм, 2021 • Пусть и не смешно

Взрослый мужчина, вынужденный ради успехов на работе жертвовать общением с семьёй, приглашает свою маму в ресторан – отдохнуть от суеты, пообщаться с родным человеком и наконец выйти из состояния перманентного стресса. Но всё сразу идёт не так – мама не…Пусть и не смешно - 3924921

PT20M

True

2022-12-01T18:49:32+03:00

embedUrl

Старуху Порфирьевну на селе не то чтобы не любили. Скорее побаивались. Высокая, с не по- старушечьи прямой спиной и пронзительными серыми глазами, бабка внушала невольный трепет. Фронтовики ловили себя на том, что рука тянется к фуражке, отдать честь. Начальство из района уважительно здоровалось. Да что там, сам председатель, Тит Кузьмич, в прошлом партизанский командир, приветствовал Порфирьевну полупоклоном. Чувствовал себя перед ней, как рядовой перед генералом.
 
Сыновья, а было их пятеро, все высокие, здоровые мужики, мать слушались беспрекословно. Про невесток и сказу нет. С любым делом к государыне свекровушке.
 
Вроде и к мужу относилась с должной повадкою. По имени – отчеству величала, без его одобрения чугуна в печь не ставила.
 
Только все на селе знали, кто в семье Апухтиных голова, а кто шея.
 
В колхозе работала так, не всякий мужик угонится. И на косьбе, и на току. Бабы, кто статью поплоше и норовом пожиже, бывало, усмехались ехидно:" Ну конь ты, Порфирьевна, чистый конь с яйцами!
 
Усмехнется, взглядом исподлобья одарит, и болтунья сама язык прикусит. Могла и приложить черенком вил по хребтине. Было такое. Когда нетрезвый Витька Акиньшин молотилку вхолостую пустил да чуть не угробил. Тит Кузьмич, как узнал, трудодней начисто лишил. За порчу государственной собственности. А вот выволочку устраивать не стал:" Тебе и так Порфирьевна мозг из задницы в голову вернула, добавлять не стану.»

Когда пришла война, проводила всех сынов на фронт. Молча, без единой жалобы. Каждого к груди прижала и в лоб поцеловала.
 
А наутро проснулась седая. Полностью. Коса в руку толщиной под белым платом была цвета инея. Муж ахнул. А она ничего, только плат повязала торопливе обычного.
 
Лихо стало, когда село немцы оккупировали. Только и здесь не сломалась. Тишком да молчком баб в артель собрала, носки – рукавицы партизанам вязать, невестку, сына третьего жену, в штаб уборщицей пристроила, внучка Севку связным. Тит Кузьмич только глазами хлопал :«Стратегически мыслишь, Порфирьевна! В замы к себе бы взял, будь ты помоложе!»
 
Смерть на селе поселилась. Смерть, страх. Боялись косо посмотреть. Прятали пригожих девок по домам. Ладно бы фрицы зверствовали, свои, сельские полицаями заделались и, как хозяева жизни, по селу ходили. На своих доносили. Над теми, с кем за одним столом сидели, изгалялись. У вдов и сирот последнее отбирали, так, для куража.
 
Стонало село, терпело, ждало прихода своих. Только когда детей в Германию угонять стали, терпенье то кончилось.
 
Тит Кузьмич принял решение отбить колонну с детьми и подростками.
 
Вот только отбивать не пришлось.
 
Накануне Порфирьевна и несколько баб в ногах у панов полицаев валялась, просила с детками – внуками проститься.
 
В благодарность самогону поставили, по погребам своим прошлись, последние запасы на закусь извели.
 
А когда все перепились, цыкнула на баб, дескать, кыш отсюда. Подперла двери и подожгла.
 
Всем селом тогда поклонились Порфирьевне. По старинному, в пояс. Тит Кузьмич обещал медаль выхлопотать.
 
И слово сдержал. В первую годовщину победы ту медаль Порфирьевне вручили. Из района приезжали, руку жали. Сельсовет таких оваций ни до, ни после не слышал.
 
Только взяла коробочку с наградой и по- молодому быстро вышла из избы, где сельсовет размещался. Шла, не разбирая дороги. Перед глазами стояли пять похоронок на сыновей, гроб с телом мужа, которого, уходя, пристрелили немцы. И та ночь. Багровые сполохи огня, жуткая вонь от горелого человеческого мяса. Воющие в ужасе люди. Кто-то, в дыму не разобрать, попытался выскочить через окно, в секунду вспыхнул факелом, взизгнул тоненько и страшно и затих.
 
Порфирьевна стояла, тяжело привалившись к чьей- то калитке. Медаль валялась у ног. Из прокушенной губы текла кровь. А она всё шептала:" Лучше бы не было той награды. И войны тоже не было».