Вареники с гречей и черносливом (вторая степень поста)

Категория: Блюда из круп и мучных изделий

Кухня: русская

Вареники с гречей и черносливом (вторая степень поста)

Ингредиенты

Тесто для вареников постное нарезка квадратиками

8х8 см.

Каша гречневая постная порционно, чайная ложка с горкой на один вареник

Чернослив вяленый сырой порционно

Лук репчатый

по вкусу

Масло растительное для пассеровки

Перец чили свежий (или в масле)

по вкусу

Зелень свежая на посыпку

Способ приготовления

Отварить гречневую кашу постную.
Чернослив промыть водой, и обсушить полотенцем, чтобы удалить лишнюю влагу. Порезать чернослив ножом на кусочки, и потом порубить ножом, чтобы получилась масса «как из мясорубки», рыхлая, тогда и готовом виде начинка сохранит хороший внешний вид, не получится сплошной пасты.
Сахар не добавляла, чернослив и так сладкий по вкусу.
Смешать чернослив с гречневой кашей, слегка перемешать.

Разделать тесто на квадратики, разложить начинку, и скрепить края квадратиков, придать форму вареников. Если тесто сухое, или плохо скрепляется, нужно края квадратиков слегка смочить водичкой, провести мокрым пальцем или кисточкой по краю теста.

Отварить вареники в подсоленной воде до готовности, вареники всплывут наверх, и проварить их еще 1 минутку.

Нарезать лук «жульеном» и пассеровать на растительном масле. Для вкуса добавить несколько колечек перца чили, соль, специи по вкусу.

Готовые вареники выложить на тарелку, сверху присыпать пассерованным луком, и свежей зеленью. Подавать горячими, сразу к столу.

Примечание

А мне очень понравились такие вареники, с такой простой начинкой
Хорошее сочетание гречневой каши и чернослива. А пассерованный лук придает прекрасное дополнение по вкусу.
Приятного аппетита всем!

Существует пять степеней поста, различающихся по строгости:
1. С рыбой
2. С вареной растительной пищей и растительным маслом
3. С вареной растительной пищей без масла
4. Сухоядение – только невареная растительная пища без растительного масла
5. Полное воздержание от пищи

Василий Никифоров-Волгин (1901-1941)

Великий пост

Редкий великопостный звон разбивает скованное морозом солнечное утро, и оно будто бы рассыпается от колокольных ударов на мелкие снежные крупинки. Под ногами скрипит снег, как новые сапоги, которые я обуваю по праздникам.
Чистый понедельник. Мать послала меня в церковь «к часам» и сказала с тихой строгостью: «Пост да молитва небо отворяют!»
Иду через базар. Он пахнет Великим постом: редька, капуста, огурцы, сушеные грибы, баранки, снетки, постный сахар... Из деревень привезли много веников (в Чистый понедельник была баня). Торговцы не ругаются, не зубоскалят, не бегают в казенку за сотками и говорят с покупателями тихо и великатно:
—   Грибки монастырские!
—   Венички для очищения!
—   Огурчики печорские!
—   Снеточки причудские!
От мороза голубой дым стоит над базаром. Увидел в руке проходившего мальчишки прутик вербы, и сердце охватила знобкая радость: скоро весна, скоро Пасха и от мороза только ручейки останутся!
В церкви прохладно и голубовато, как в снежном утреннем лесу Из алтаря вышел священник в черной епитрахили и произнес никогда не слышимые слова:
«Господи, иже Пресвятаго Своего Духа в третий час апостолом Твоим ниспославый, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас, молящихся...»
Все опустились на колени, и лица молящихся, как у предстоящих перед Господом на картине «Страшный суд». И даже у купца Бабкина, который побоями вогнал жену в гроб и никому не отпускает товар в долг, губы дрожат от молитвы и на выпуклых глазах слезы. Около Распятия стоит чиновник Остряков и тоже крестится, а на Масленице похвалялся моему отцу, что он, как образованный, не имеет права верить в Бога. Все молятся, и только церковный староста звенит медяками у свечного ящика.
За окнами снежной пылью осыпались деревья, розовые от солнца.
После долгой службы идешь домой и слушаешь слушаешь внутри себя шепот: «Обнови нас, молящихся... даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего». А кругом солнце. Оно уже сожгло утренние морозы. Улица звенит от ледяных сосулек, падающих с крыш.
Обед в этот день был необычайный: редька, грибная похлебка, гречневая каша без масла и чай яблочный. Перед тем как сесть за стол, долго крестились перед иконами. Обедал у нас нищий старичок Яков, и он сказывал: «В монастырях, по правилам святых отцов, на Великий пост положено сухоястие, хлеб да вода.. А святой Ерм со своими учениками вкушали пищу единожды в день и только вечером...»
Я задумался над словами Якова и перестал есть.
—   Ты что не ешь? — спросила мать.
Я нахмурился и ответил басом, исподлобья:
—   Хочу быть святым Ермом!
Все улыбнулись, а дедушка Яков погладил меня по голове и сказал:
—   Ишь ты, какой восприемный!
Постная похлебка так хорошо пахла, что я не сдержался и стал есть; дохлебал ее до конца и попросил еще тарелку, да погуще.
Наступил вечер. Сумерки колыхнулись от звона к великому повечерию. Всей семьей мы пошли к чтению канона Андрея Критского. В храме полумрак. На середине стоит аналой в черной ризе, и на нем большая старая книга. Много богомольцев, но их почти не слышно, и все похожи на тихие деревца в вечернем саду. От скудного освещения лики святых стали глубже и строже.
Полумрак вздрогнул от возгласа священника— тоже какого-то далекого, окутанного глубиной. На клиросе запели, — тихо-тихо и до того печально, что защемило в сердце:
«Помощники покровитель бысть мне во спасение: сей мой Бог, и прославлю Его, Бог Отца моего, и вознесу Его, славно бо прославися...»
К аналою подошел священник, зажег свечу и начал читать Великий канон Андрея Критского: «Откуда начну плаката окаяннаго моего жития деяний; кое ли положу начало, Христе, ны¬нешнему рыданию, но яко благоутробен, даждь ми прегрешений оставление».
После каждого прочитанного стиха хор вторит батюшке:
«Помилуй мя, Боже, помилуй мя...» Долгая, долгая, монастырски строгая служба. За погасшими окнами ходит темный вечер, осыпанный звездами. Подошла ко мне мать и шепнула на ухо:
—   Сядь на скамейку и отдохни малость...
Я сел, и охватила меня от усталости сладкая дрема, но на клиросе запели: «Душе моя, душе моя, возстани, что спиши!»
Я смахнул дрему, встал со скамейки и стал креститься.
Батюшка читает: «Согреших, беззаконновах и отвергох заповедь Твою...»
Эти слова заставляют меня задуматься. Я начинаю думать о своих грехах. На Масленице стя¬нул у отца из кармана гривенник и купил себе пряников; недавно запустил комом снега в спину извозчика; приятеля своего Гришку обозвал «рыжим бесом», хотя он совсем не рыжий; тетку Федосью прозвал «грызлой»; утаил от матери «сдачу», когда покупал керосин в лавке, и при встрече с батюшкой не снял шапку.
Я становлюсь на колени и с сокрушением повторяю за хором: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя...»
Когда шли из церкви домой, дорогою я сказал отцу, понурив голову:
—   Папка! Прости меня, я у тебя стянул гривенник! — Отец ответил: «Бог простит, сынок».
После некоторого молчания обратился я и к матери:
—   Мама, и ты прости меня. Я сдачу за керосин на пряниках проел. — И мать тоже ответила: «Бог простит».
Засыпая в постели, я подумал:
Как хорошо быть безгрешным!

Должно быть очень вкусно! И очень аппетитно смотрятся.

Марина, СПАСИБО!
Ну, судя по тому, что их не осталось, вкусно!

Я бы тарелочку навернула!

Эх, Рома... Как жить дальше?

Эх, Рома... Как жить дальше?

Вон, Галинка правильно говорит, навернуть тарелочку - и будет жизнь прекрасна!
Вареники, это всегда вкусно, даже в таком исполнении

Надо попробовать. Спасибо за рецепт.

Девочки! НА ЗДОРОВЬЕ ВСЕМ!

вот это фантазия еще ржаной муки можно в тесто.... мне кажется хорошо дополнит

Наташа, так ПОСТ ведь Вот, и экспериментами занимаюсь, пока нормально, и все съдобно и все живы
В следующий заход обязательно и ржаной мучки добавлю