Как всё живое


Как всё живоеЧеловек — хозяин мира. И в то же время он — представитель лишь одного из миллиона с лишним видов живых существ, обитающих на Земле. Пожалуй, стоит дать полный зоологический «титул» венца природы:

тип хордовые
подтип позвоночные
класс млекопитающие
отряд приматы
семейство гоминиды
род Гомо
вид сапиенс

Таблица ясно демонстрирует нам, что человек остается биологической особью и подлежит в этом своем качестве действию биологических законов во всей их полноте и силе.

Как всё живоеКровь по нашим жилам по-прежнему гонит живое (и так легко ранимое) сердце. Нам по-прежнему нужно есть, пить, дышать. Микробы поражают нас своими ядами, и мы болеем. С возрастом у нас становятся более твердыми и хрупкими кости — мы стареем.

Но все же, оставаясь в зависимости от природы, мы вышли из-под ее безусловной власти. Она сделала нас людьми, проведя жесточайший отбор среди созданных ею же наших предков — отбор на разумность. И вот уже десятки тысяч лет роль естественного отбора значительно ослабла. В мороз люди, грубо говоря, более волосатые или с более плотной и «утепленной» жиром кожей не получают никаких преимуществ перед менее волосатыми и более худыми — существуют ведь дома, печи и батареи центрального отопления, шубы и меховые костюмы.

Человек, которому не угнаться не только что за оленем, но и за черепахой, не умрет с голоду и сможет оставить потомство, которое, чего доброго, получит по наследству его медлительность и все-таки тоже выживет и сможет продолжить род. И так далее. Отбора практически не происходит.

Как всё живоеЭто снимает возможность постепенного и самопроизвольного превращения человека в новый вид, но отнюдь не исключает саму возможность изменения человека как биологического существа. (Но такое изменение, если оно будет иметь место, произойдет по общей воле людей. Природа нас создала, однако теперь изменить нас уже не в ее силах.)

Обратим теперь внимание на определение «сапиенс» (разумный), рассмотрим его смысл, а не классификационную роль. Человек живет в обществе, а общество уже не подвластно чисто биологическим законам (хотя в силу того, что состоит из биологических особей, не может эти законы полностью игнорировать). Мало того, ноосфера — сфера разума, созданная па нашей планете человеком, входя, по определению академика В. И. Вернадского, в состав биосферы как ее порождение и ее часть, захватывает власть над самой биосферой.

Человек теперь выступает в роли древнего философа Диогена. Когда Диогена, захваченного в рабство, вывели на рынок на продажу, он начал кричать:

Кто купит себе хозяина? Кому нужен хозяин?

Однако порой наши сложные и трудные отношения с природой напоминают старую русскую притчу про мужика, который поймал медведя. Ему говорят, чтобы он тащил медведя. «Да он не идет!» — «Так сам иди сюда!» — «Да он не пускает!»

Как всё живоеЧем больше у нас над природой власти, тем больше мы знаем о ней и потому сильнее боимся ей повредить, ощущая собственную зависимость от различных природных сфер — биосферы, гидросферы, атмосферы и других.

Обстоятельства места

Антрополог Я. Я. Рогинский говорит:

Можно наметить пять основных способов воздействия природных условий на людей. Самый простой — прямое влияние на их здоровье, физическую выносливость, работоспособность, а также на их плодовитость и смертность. Второй род воздействий — через зависимость человека от естественных средств существования, от обилия или недостатка пищи, т. е. дичи, рыбы, растительных ресурсов. Третий путь воздействий — влияние наличия или отсутствия необходимых средств труда; этот фактор чрезвычайно разнообразен, и роль его исторически резко изменялась. Понятно, что в разные эпохи кремень, олово, медь, железо, золото, каменный уголь, урановые руды имели неодинаковое значение в хозяйстве общества. Четвертый способ влияния среды на человека и его культуру создан самой природой мотивов, побуждающих к действию, т. е. того, что историк Тойнби назвал «вызовом», бросаемым природой человеку (challenge), требующим «ответа» (response). Наконец, особое и чрезвычайно важное значение имел и имеет пятый источник воздействия природной среды на людей и их культуру — это наличие или отсутствие естественных преград, мешающих встречам и соприкосновениям между коллективами (пустыни, топи, горы, океаны). Отсутствие преград, с одной стороны, могло оказаться исключительно полезным для взаимного обогащения опытом, а с другой — пагубным в случае столкновения с превосходящими силами враждебных коллективов. Равновесие между этими результатами могло быть весьма неустойчивым и не поддающимся прогнозам.

Мы начнем рассказ о роли природных условий в истории человечества с эпохи, когда биологические законы были еще всевластны над нашими предками. Поговорим о том, как, где, когда и при каких обстоятельствах они «проявили» эту власть, породив господина природы или хотя бы первого кандидата на этот пост. И из всех обстоятельств действия выведем сначала на первый план четкое «где?» — разумеется, с сопровождающим вопрос словом «почему?».

Как всё живоеИтак, речь пойдет о происхождении человека. Но я не буду перечислять наших предполагаемых, возможных и сомнительных предков с более или менее вместительными черепами, тяжелыми челюстями и волосатыми спинами. Давайте поговорим лишь об одной стороне проблемы антропогенеза — о том, где именно древняя обезьяна встала на путь, по которому ее потомки спустя миллионы лет пришли к пирамидам и космодромам, и почему отдельные этапы развития наших предков оказались так четко связаны с определенными районами мира.

Осознать себя

Философы нередко говорят, что человек для природы — способ осознать себя. В этом смысле мы действительно «венец природы», верхняя ступенька эволюции, высшая форма существования жизни.

Ведут ли законы природы непременно к достижению материей этой высшей формы, «обязана» ли эволюция дойти до своей вершины? Это — старый философский вопрос. Сегодня ответ большинства ученых на него оптимистичен: появление разума неизбежно. И отнюдь не потому, что природа ставит себе такую цель: во что бы то ни стало создать носителя разума. Ведь у природы вообще не может быть никаких целей и задач, она знает лишь причины и следствия. Но связью причин и следствий управляют законы природы. И в числе этих законов, как полагают, есть и такие, которые в совокупном своем действии должны породить разум. Один из них называют законом усложнения саморегулирующихся систем. Другой — законом усложнения управляющей системы и т. д.

Биологи-эволюционисты давно открыли цепь фактов, которую можно назвать проявлением закона цефализации (от латинского «цефал» — голова): в процессе эволюции, как правило, растет относительный размер черепа у позвоночных и вместе с тем удельный вес мозга в составе тела.

Может быть, цефализация — частный случай правила, по которому подлежит усложнению управляющая система организма, — разумеется, в порядке приспособления к природным условиям, проводящим отбор на выживание наиболее приспособленных.

Конечно, среди небесных тел есть заведомо неблагоприятные для зарождения жизни, есть такие, где жизни удается пройти только самые первые, низшие ступени развития. Но Вселенная не просто велика, она безгранична, и в этой безграничности неизбежно должны найтись планеты, где жизнь окажется в состоянии закономерно развиваться до появления разума. И раз уж наша Земля оказалась одной из таких планет-удачниц, появление на пей разумного существа было неизбежно и становилось лишь делом времени.

Получается, что раньше или позже, не на том материке, так на другом, не из одного вида праобезьяны, так из второго или третьего, но человек должен был появиться. А где именно, как и когда — всё это оказывается случайностью, той случайностью, которая, как известно, является всего лишь формой проявления необходимости.

Как всё живоеОднако обстоятельства места и времени появления человека случайны лишь в широком философском смысле, на самом деле они были заданы природой, процессом развития нашей планеты в целом. А проблема места формирования человека на Земле является частью проблемы влияния на наших предков окружавших их природных условий.

Проблема взаимоотношений человека и окружающей его среды

Академик И. П. Герасимов пишет:

...при всей важности чисто антропологических, археологических и этнографических аспектов проблемы происхождения человека — ее «ключом»... является именно проблема взаимоотношений человека и окружающей его среды. Эта проблема необычайно злободневна для нашего времени и для будущего человечества. Однако ее исторические корни, без которых нельзя понять настоящее и предсказать будущее, уходят в далекое геологическое прошлое, которое, кстати говоря, все более отодвигается в глубь времен.

Вот эти исторические корни и изучают люди, собравшиеся на симпозиуме,— изучают с разных сторон, потому что здесь встретились географы и антропологи, археологи и геологи, ботаники и гляциологи.

Любой вид животных, приспособившись к определенным условиям своего обитания наилучшим образом, обычно почти перестает изменяться. Отбор становится стабилизирующим, охраняющим основную форму этого вида и отбрасывающим живые существа, отклоняющиеся от нее, потому что они оказываются менее приспособленными к тем же условиям.

Но время от времени природные условия меняются, и при измененных теперь условиях преимущества сложившегося вида часто оборачиваются недостатками. Исчезает или почти исчезает привычная пища, становятся непригодными привычные способы защиты от врагов... Природа бросает вызов живым существам, оказавшимся в новых условиях. Сумеют они уцелеть хотя бы частично и продолжить свой род — их счастье, не сумеют — вымрут, не оставив потомства. После таких природных изменений естественный отбор начинает играть не прежнюю роль «отдела технического контроля», бережно устраняющего погрешности, и только, — теперь это драга, отбрасывающая в сторону песок и вымывающая из него немногие золотые крупинки, или, если прибегнуть к другому сравнению, это сито с крупными ячейками, через которое уходит в «отвал», в биологическое небытие, не оставив потомства, большинство особей, которые прежде могли бы казаться такими приспособленными к жизни.

Наше семейство, семейство гоминид, возникало и развивалось именно в условиях жесточайшего естественного отбора, в эпоху серьезных климатических изменений. Назвать их чересчур резкими, по-видимому, нельзя: слишком масштабные и стремительные климатические катаклизмы просто погубили бы наших предков в ту пору, когда те еще не знали орудий и были всего лишь человекообразными обезьянами, жившими в густых тропических лесах.

Как всё живоеНо в ту пору — многие миллионы лет назад — происходило, по мнению географов, долгое, медленное и неуклонное изменение климата в тропических районах. За год, даже за сотню лет положение менялось как будто мало, но ведь в распоряжении геолого-географической эволюции были тысячи и миллионы лет. Поднимались горы, заставляя ветры и воды изменять свои древние маршруты. Леса на огромных территориях постепенно сходили на нет, их место занимали саванны и степи. Условия менялись, и обезьяны должны были к ним приспособиться, чтобы не вымереть. Условия менялись достаточно медленно, чтобы приспособление могло быть осуществлено.

Эволюция успевала снова и снова пробовать варианты, которые могли обеспечить хотя бы части прежних хозяев тропических лесов существование в новых условиях. Древняя человекообразная обезьяна оказалась вынуждена сойти на землю с деревьев уже потому, что деревьев почти не стало. Прежние богатства растительной пищи оскудели, надо было найти новые виды пищи и привыкнуть к ним.

В одной из своих работ академик И. П. Герасимов более подробно разбирает эволюцию гоминид в новых условиях. Из почти полных вегетарианцев они стали одновременно и растительноядными и хищниками, причем хищниками, жертвами которых могли быть не только растительноядные, но и плотоядные животные. Сделав первые орудия, гоминиды (Существующих человекообразных обезьян зоологи относят к семейству понгид. Человек и его предки, начиная, по мнению большинства ученых, с рамапптека, относятся к семейству гоминид. Под гоминизацией ученые имеют в виду приближение к человеку в самом широком смысле этого слова.) стали, по определению ученого, «вооруженными хищниками», «хищниками экстракласса». Это позволило им полностью высвободиться из природных экологических систем, покинуть занимаемую ими в природе нишу.

Но полного освобождения от влияния экологических условий не произошло, подчеркивает Герасимов.

Есть основание считать,— говорит он,— что в ходе дальнейшей истории человеческого общества экологический фактор не только сохранял свою важную эволюционную роль, но даже — в определенные моменты (рубежи) — создавал обстановку... экологических кризисов, имевших особое значение в прогрессе человечества...

Однако, подчеркивали академик И. П. Герасимов и доктор географических наук А. А. Величко, не надо забывать, что «изменение природных условий могло оказать влияние на гоминизацию лишь потому, что в это время уже существовало семейство человекообразных обезьян. Здесь как бы произошла встреча в пространстве и времени уже «подготовленных» процессом своего биологического развития живых существ с таким изменением окружающей природной среды, при котором качественный переход от человекообразных обезьян к первым гоминидам был эволюционной неизбежностью».

И дальше такие «встречи» в пространстве и времени живых существ и изменений природных условий продолжали служить эволюции, созданию в конечном счете Человека разумного. А если на каком-то участке нашей планеты значительных и важных природных изменений долго не происходило или же они оказывались слишком резкими и играли роковую роль, то все равно в другое время и на другом участке Земли «свидание» удавалось.

Вот пример рокового для одной из групп наших возможных предшественников изменения климата, подробно разобранный на симпозиуме (надо, однако, оговориться, что научные представления, о которых сейчас пойдет речь, в значительной степени являются гипотетическими и разделяются не всеми учеными).

Установлено, что примерно 12—14 миллионов лет назад в приэкваториальной части Восточной Африки и на Индостанском полуострове к югу от предгорьев Гималаев обитали развивавшиеся по «человеческому пути» рамапитеки. Этих наших родичей многие специалисты склонны зачислять уже в семейство гоминид. По мнению советского антрополога М. И. Урысона, рамапитеки, возможно, ходили уже на двух ногах и пользовались, хотя бы эпизодически, природными предметами как орудиями.

Родиной рамапитеков, как считают некоторые ученые, была Восточная Африка; на территорию Индостанского полуострова они проникли вскоре (в соответствующих масштабах времени) после своего сформирования как рода и прекрасно прижились в этой и тогда благодатной части Земли.

Африканские и индийские рамапитеки принадлежали скорее всего к одному роду или же к близким родам. И те и другие могли в результате эволюционного развития превратиться в разумные существа. Но судьба этих двух близких родов сложилась по-разному, потому что по-разному протекали в Восточной Африке и на Индостанском полуострове в это время геологические и климатические процессы. В той части Индостанского полуострова, куда рамапитеки пришли из Африки, климат был первоначально тропическим и влажным. Леса давали обильную пищу, а к югу от лесов лежали плодородные саванны. Влагу и с нею жизнь несли на новую родину рамапитеков теплые влажные ветры, дувшие с севера. Когда-то к северу от Индии, на огромных пространствах Центральной и Средней Азии, лежало древнее море, получившее от геологов, исследовавших оставленные им следы, название моря Те-тис. Его воды колыхались и там, где сегодня поднимаются горные страны. Ведь в ту далекую пору только шло еще образование Памира, Тянь-Шаня и Гималаев. Им только предстояло стать в эпоху альпийского горообразования величайшими горами мира.

Как всё живоеНо наступил момент, когда каменный пояс Гималаев перекрыл дорогу влажным ветрам с моря Тетис. И почти одновременно исчезла с планеты по крайней мере восточная часть самого этого древнего моря. Природа «предала» рамапитеков...

Дорога на Индостанский полуостров северным ветрам была перекрыта, и вместо мягкого климата к югу от Гималаев на время воцарился климат резко континентальный. Тропические леса погибли, уступив место пустыне. Саванны обратились в сухие степи и полупустыни. А индийские рамапитеки далеко еще не успели стать людьми, они могли приспособиться к новой природной обстановке только за счет изменений своего организма. Но для этого требовались время и условия. Перелом оказался слишком резким для такого «решения проблемы». Индийские рамапитеки вымерли.

В Восточной Африке ситуация оказалась другой. На большой территории к востоку от озера Виктория в течение миллионов лет климат оставался теплым и относительно ровным, без сильных колебаний. Сплошных тропических лесов здесь ко времени рамапитеков уже не было (вспомните климатические изменения, подтолкнувшие гоминизацию), леса тянулись только вдоль рек, а открытые пространства занимали саванны. Многочисленные озера были окружены болотными зарослями. Пищи растительной и животной имелось более чем достаточно. Здесь наши родственники выжили.

Так описывает судьбу двух групп рамапитеков И. К. Иванова, уверенно делающая вывод:

Не возникает сомнения в том, что природные условия широкого плана определили место становления человека.

Но не слишком ли благоприятной с точки зрения эволюции была африканская ситуация для рамапитеков — таких, какими они уже были? Ведь эволюция — природный процесс, а у природных процессов, как уже говорилось, нет целей, у них есть лишь причины. Если рамапитеки оказались наилучшим образом приспособлены к природе, среди которой они жили, а природа не менялась, то у рамапитеков не было причин для изменения.

Но такие причины были. Несмотря на то, что общая природная обстановка в Восточной Африке была весьма привлекательна, она, по мнению И. К. Ивановой, отнюдь не обеспечивала рамапитекам того спокойного существования, какое ведут, например, нынешние человекообразные обезьяны в тропическом лесу.

Как всё живоеИзобилие пищи? Да, было. Но было и изобилие «охотников до той же пищи», то есть конкурентов, да еще и охотников за этими охотниками, в том числе самими рамапитеками. Хищникам было здесь раздолье, и от них надо было защищаться. А у современных гориллы или шимпанзе нет серьезных врагов: самые страшные хищники сегодняшнего тропического леса опасны разве что детенышам этих могучих созданий природы.

Саванны, обиталище рамапитеков, богаче опасными хищниками, чем леса, а наши предки значительно уступали в силе нынешним человекообразным обезьянам.

Но мало этого. Наводнения, ураганы и прочие стихийные бедствия были в Восточной Африке явлением достаточно обыденным. Они заставляли наших предков то и дело менять привычные места обитания, не давали им, как говорится, засидеться. Между тем соседние районы и даже, можно сказать, микрорайоны, относительно небольшие участки, здесь могли резко отличаться друг от друга. Тут же были и леса, и саванны, и озера, и болота.

Мало того. Все известные пока что находки древнейших гоминид в Африке связаны с так называемой Восточной рифтовой системой, которая лежит к востоку от озера Виктория. Рифт — по-английски «щель». В конце прошлого века английский геолог Грегори назвал рифтами — щелями узкие долины шириной в десятки и длиной в сотни километров, образовавшиеся при разломах земной коры. Поразительное разнообразие рельефа обеспечивало разнообразие условий в близких районах.

С геологической точки зрения отнюдь не случайно, что с Восточной рифтовой системой связано множество вулканов (только крупных — более семидесяти), и в то время большинство этих вулканов периодически просыпалось, обрушиваясь на население своих окрестностей.

Характерны для этой полосы землетрясения.

Как всё живоеВ узких долинах нашим предкам угрожали и лавинные завалы, и жестокие наводнения.

Кажется, набор опасностей был достаточно суровым. Но, по мнению многих ученых, мы имеем все основания быть благодарными и землетрясениям, и раскаленной лаве, уничтожающей на своем пути все живое. Эту точку зрения обосновывал на симпозиуме, говоря о процессе гоминизации, геолог А. А. Гарибянц. Он обращает внимание на то обстоятельство, что и в Африке, и в Европе, и в Азии ископаемых человекообразных обезьян находят в районах, где в то время происходила интенсивная вулканическая деятельность.

...Находки... в основном коррелируются с двумя великими сейсмическими поясами мира: все африканские находки — с Восточноафриканским сейсмическим поясом, а остальные, за исключением южнокитайских,—- со Средиземноморско-Индонезийским. Южнокитайские коррелируются с Западнотихоокеанским сейсмическим поясом...» Гарибянц объясняет это жизнью обезьян в лесах на склонах гор, где «вулканизм периодически создавал критические ситуации, вынуждая к изменениям образа жизни, которые являлись предпосылками прогресса.

Обезьяны, изгнанные с привычных для них территорий очередным извержением вулкана, попадали на новые участки и нарушали уже сложившееся здесь биологическое равновесие. В немедленно и неизбежно обострявшейся борьбе за существование обезьяны были вынуждены переходить от чисто растительного питания к всеядному.

Чтобы стать человеком, надо было «преодолевать трудности», ведь механизмом эволюции служит естественный отбор, и, чтобы он шел быстро, представители каждого вида животных должны «сдавать экзамены» на право прожить достаточно долго, чтобы успеть оставить потомство. Минусы условий тут оборачиваются плюсами.

Итак, удачное для эволюции сочетание природных условий сделало Восточную Африку прародиной человека. И именно там около пяти миллионов лет назад появилось существо, пользовавшееся орудиями и передвигавшееся на двух ногах.

Небезынтересно заметить, что Гарибянц в своем выступлении говорил о более важном, чем обычно считают, значении вулканизма для эволюции всего живого на Земле. Он видит связь между слабой сейсмичностью Австралийского материка и замедленной эволюцией животного мира этого континента. По его мнению, то обстоятельство, что африканская фауна отличается максимальным разнообразием видов и быстротой развития многих из них, связано с высокой степенью вулканизма и горообразовательными процессами в Африке.

Академик И. П. Герасимов и доктор географических наук А. А. Величко отмечают некоторое соответствие природных изменений и главнейших этапов антропогенеза и развития материальной культуры общества. При этом заре палеолита — первому этапу становления человека, по их мнению, отвечает этап постепенного охлаждения климата на большей части планеты.

В этом же сборнике «Первобытный человек и природная среда» опубликовано выступление Д. В. Панфилова, который выдвигает новую гипотезу о происхождении семейства гоминид, расходящуюся со всем, что до сих пор утверждали или преддолагали ученые (наука остается наукой до тех пор, пока готова рассматривать каждую гипотезу, научную по своему подходу к проблеме, какой бы сомнительной она ни казалась с первого взгляда).

Д. В. Панфилов видит у человека ряд внешних черт и особенностей физиологии, которые, по его мнению, никак нельзя объяснить исходя из представления о том, что наши предки жили в саваннах.

Ему кажется, что условия саванн, где часто не хватает воды, где много крупных хищников, где все живое преследуют бесчисленные массы насекомых-кровососов, а кожу режут жесткие травы и колючие кустарники, никак не могли привести к тому, что кожа человека стала тонкой, а волосяной покров тела исчез. У гоминид слабы слух и обоняние, которые в саваннах должны иметь первостепенное значение; для них характерен дневной образ жизни, а в саваннах днем палит солнце и укрыться от него трудно.

Вывод? В саванны пришли люди уже современного типа, знавшие огонь, владевшие надежным оружием, строившие жилища, более того, уже знакомые с некоторыми навыками земледелия и животноводства. Но откуда же они взялись, эти люди? И где, если не в саваннах, совершился переход от обезьяны к человеку?

По Д. В. Панфилову, семейство гоминид сформировалось на берегах теплых морей, где высокоорганизованные обезьяны, а затем пралюди собирали пищу на мелководье, особенно во время отлива. Тут сама собой выработалась вертикальная походка — иначе наши предки просто захлебывались бы. Волосяной покров оказывался явно вреден: намокая, он охлаждал тело, а высыхая, покрывался коркой соли. Тут-то естественный отбор и покончил с шерстью.

Широкая сводчатая стопа выглядит словно нарочно приспособленной, чтобы ходить по мокрому песку, мелкому гравию.

Панфилов видит приспособление к прибрежному, амфибиотическому образу жизни во многих деталях строения человеческого тела, в том числе в развитии у человека носа с направленными вниз ноздрями, чтобы вода не попадала в дыхательные пути, когда окунаешь голову, между тем как у всех современных обезьян ноздри направлены в стороны или вверх.

Как всё живоеПанфилов говорит: разнообразие обстановки на побережьях, постоянные изменения погоды и условий сбора пищи уже давали основания для усовершенствования нервной системы и усложнения поведения. Удары же цунами способствовали массовому естественному отбору, ускоряя эволюцию, создававшую мозг, «способный предвидеть опасность, угадывать ее в различной обстановке, в любое время суток, абстрагировать это явление от остальных, а это свойство человеческого мозга — способность абстрагировать и предвидеть — основа разумного поведения».

Развитие на такой основе продолжалось десятки миллионов лет. Отдельные группы литоральных (приморских) гоминид поднимались вдоль рек в глубь суши, приспосабливаясь к местным условиям, образуя боковые эволюционные ветви. По Панфилову, именно «следы» таких боковых ветвей и представляют собой кости австралопитеков и питекантропов, найденные антропологами. Словом, гипотеза эта по существу утверждает, что те, кого считают прямыми нашими предками, на самом деле всего лишь отходы эволюционного пути приморской обезьяны к человеку.

Лишь в четвертичную эпоху, когда океан отступил и его уровень понизился, по палеографическим данным, на 100 и более метров, многие группы высших гоминид, достигших к тому времени уровня неандертальцев и современных людей, покинули привычные области прибрежья, теперь резко изменившиеся, и начали осваивать речные долины и водоразделы. Они были уже способны создавать жилища, одежду, освоили огонь для приготовления пищи, охоты и защиты от крылатых кровососущих насекомых.

Схеме Панфилова нельзя отказать ни в дерзости, ни в цельности, ни в систематичности. Но есть у нее существенный недостаток: ископаемые кости существ, живущих и гибнущих в основном на территории прибрежной приливно-отливной полосы, практически невозможно обнаружить, они не могли сохраниться. Автор предположения сам указывает на этот недостаток его гипотезы. Она остается чисто умозрительной. Мне кажется, что она и неверна. И все-таки о гипотезе Панфилова рассказать стоило. Прежде всего потому, что и в таком «нестандартном» варианте нашей эволюции природным условиям также отводится весьма значительная роль.

Подольный Р. Г.

Постные блюда

Новое