Клевер

КлеверВ начале прошлого века, еще до нашествия Наполеона, в России много говорили о чудачествах тульского помещика А. Рознатовского. Имея массу хороших сенокосов, он стал сеять на корм скоту траву дятловину.

Еда для скота оказалась столь соблазнительной, что все четвероногое население из имения Рознатовского устремилось на плантации. Прибегали соседские лошади табунами, выедали под корешок, выбивали копытами так, что приходилось сеять заново.

Пришлось срочно огораживать опытный участок. Заборы не помогли. Тогда выкопали глубокий ров вокруг всего участка в 28 десятин, а рядом насыпали вал такой высоты, чтобы лошади не смогли перепрыгнуть. Укрепили вал дерном, и в таком виде инженерное сооружение дожило до наших дней.

Дятловиной в те годы называли красный клевер. Высокий, кустистый, с тройчатыми листьями и красными помпонами соцветий. Семена добывали из-за границы, хотя рядом рос по лугам свой красный клевер, дикий. Считалось, что зарубежный выгоднее.

Свой косят один раз в лето, привозной — два. Помещики один за другим включались в клеверный бум. Сначала из любопытства, как Рознатовский, потом из выгоды.
Однако первые восторги вскоре сменились разочарованием. Иноземная дятловина — голландская или немецкая — оказалась неустойчивой. Росла недолго, заросли хирели, изреживались. Луг превращался в пустырь. Из-за рубежа подсказали: наверное, не та почва. Нужна плотная, глинистая: если ударить сапогом — каблук отлетит! Били каблуками, сколько сапог перепортили, а клевер все не удавался как следует. Наконец дознались: не в почве дело, а в климате. Клевер гибнет из-за холодов. Вымерзает. В Западной Европе теплее, чем в Туле. И даже при двух укосах большой прибавки тульские клеверища не давали. Скорее, наоборот. В конце концов клевер осудили как траву для России непригодную.

Клевер

И только крестьяне ярославского села Конищево в 16 дворов с фанатичной настойчивостью продолжали сеять дятловину сто лет подряд. Из поколения в поколение. За это время клевер изменился. Из двухукосного стал одноукосным. И зябнуть стал вроде бы поменьше.

Итак, кажется, ясно: культурный клевер пошел от зарубежных сортов. Но кто поручится, что история точно зафиксировала столетний путь кормовой травы? Кто может доказать, что современный клевер — не потомок местной дикой расы? Нужны более веские доказательства.

Отыскать их взялся известный луговед профессор П. Лисицын. Он ухватился за два показателя: белок- протеин и золу. По содержанию того и другого клевера расходятся. У культурного запас протеина поднимается к югу. У местного, дикого,— к северу. Если бы культурный произошел от местного, то и у него протеин убывал бы к югу и нарастал к северу. По запасу золы дикий клевер из разных мест одинаков. Культурный — нет. К югу золы в стеблях становится больше, к северу — меньше. Вот тут-то окончательно и подтвердилось: наш культурный красный клевер — потомок заграничного. Поэтому он такой нежный и неустойчивый. И селекционерам лучше бы вводить в культуру свой, доморощенный.

И вообще, с клевером хлопот не оберешься. Взять хотя бы семена. О клеверных семенах можно написать целый детективный роман. Всегда-то их не хватало. И чтобы получить барыш, семенные фирмы подмешивали в свой товар мелкие камешки, которые заранее окрашивали под цвет клеверных семян. Помещики покупали, сеяли крашеные камешки и потом удивлялись, почему такие редкие всходы.

Когда узнали, стали сеять свои, доморощенные семена. Но и здесь дело не пошло. Даже мудрейший агроном России И. Клинген на рубеже веков не мог получить их в достатке. С каждым годом семян родилось все меньше и меньше. В иные годы и совсем ничего не собирали. Зеленела одна трава. Причину Клинген выяснил: пертурбации в сельском хозяйстве. В те годы все больше распахивали земель, все раньше косили луга. Опылителей клевера оттесняли из их владений. Прибежищами несчастных шмелей оставались лишь полоски вдоль железных дорог да овраги (и овраги могут быть полезны).

Клевер

Нужно было срочно искать заменители шмелям. В 1900 году такой заменитель был найден — обыкновенная пчела. Пасечник А. Титов пустил своих пчел на клевер, и они принесли ему за лето по ведру меда каждая семья. Однако столь счастливых лет выдавалось немного. Чаще пчелы не работали на клевере. Летели куда угодно: на гречиху, на липу, на малину. Только не на клевер. Причина? Неудачная конструкция цветка. Трубка венчика слишком длинная. Она как глубокий колодец. У шмеля хватает хоботка, чтобы дотянуться до дна, до нектара. А у пчелы не хватает. Бывает, что выдастся год сухой. Трубка не дорастет до нормальной длины. Останется куцей, укороченной. Тогда пчела дотянется. Или наоборот, очень добротный год, когда цветки переполнены нектаром. Но это исключения.

Клинген решил обойтись без услуг обычной пчелы. Для опыления клевера он в 1908 году выписал из Абхазии серых, кавказских. У тех хоботок подлинней и как раз впору, чтобы дотянуться до нектара. В первый же год кавказские пчелы обработали клевер так тщательно, что урожай семян собрали вчетверо больший, чем при шмелях. Ободренный удачей, Клинген стал выписывать пчел с Кавказа все больше и больше. Через три года у него накопилось уже около тысячи пчелиных семей.

Можно было, конечно, обойтись и обычными пчелами, но тогда нужно много лет работать с клевером и отобрать такие сорта, где трубка венчика короче. Либо выводить пчелу с длинным хоботком. Соблюдая достоверность, замечу, что серая кавказская пчела хороша, но она очень быстро смешивается с обычной, среднерусской. И потомки утрачивают самое важное качество — длинный хоботок. Кроме того, она плохо зимует на севере.

В общем, самый верный путь — выводить обычную пчелу с более длинным хоботком. А пока это не сделано, заставляют короткохоботных трудиться на клевере. Вопреки их желанию. Пасечникам приходится прибегать к обману. Когда зацветает клевер, пчелы летят мимо, на другие культуры, которые цветут в то же время. Клин- ген это заметил и выкашивал все, кроме клевера. Тем самым хотел заставить крылатых тружеников с помощью голода идти на работу. Пчелы голодали, а на клевер не шли.

Сейчас стараются поступать наоборот: сохранять другие медоносы и поддерживать силу пчелиной семьи. А чтобы соблазнить упрямцев и привлечь их на клевер, разводят сахарный сироп, мочат в нем букеты клевера и разбрызгивают настой над клеверищем. Конечно, обманутые создания устремляются вслед за сахарным дождичком. А привыкнув к клеверному запаху, потом уж летают и за обычным нектаром.

Казалось бы, успех достигнут? Пчелы поупирались и приступили к работе. Гудят на клеверище, таскают мед на пасеку. Попутно выполняют и главную задачу — опыляют цветки. Чем и гарантируют урожай. Но когда пасечники взвесили прибыль в ульях, расстроились. Им-то известно, что каждый гектар клеверного угодья дает 260 килограммов нектара. А в ульи попало всего... 6! Где остальное? Осталось в трубках венчиков. Хоботок-то короток!

Клевер

Зато, может быть, с семенами благополучно? Нет, и тут успех только частичный. Поведение пчел на клевере до сих пор так до конца и не понято.

Садятся не на всякое соцветие. Чаще покружится пчела, пожужжит и улетит, не приземлившись. Минует одну головку, другую, третью. Наконец понравилась. Садится. Опылила один цветочек. Еще один. И еще. Остальные чем-то не понравились (а их несколько десятков!). Фыркнула и прочь полетела — выбирать повкуснее или поудобнее. Может быть, ищет с более коротким венчиком или с полновесной порцией нектара?

Итак, на пчелу надейся, а сам не плошай. Волей-неволей приходится не забывать о шмелях. Недаром же у нас под Калинином шмелей охраняют. Там, где их гнезда, даже скот запрещают пасти, несмотря на самую лучшую траву. Ведь эти труженики делают свое дело без огрехов и в любую погоду!

Полная противоположность красному клеверу — белый. Этот снабжает нектаром всех, кому нужно и кому не нужно. Нектар в цветках неглубоко. Достают все кому не лень. Пчелы в хороший год собирают с гектара по три ведра меда. В плохой — нуль. Перед другими медоносами белый клевер далеко впереди. Нектар копится и в засуху. Самое же важное свойство — не боится утаптывания. Хоть приземистый, но цепкий. Чем больше его топчут, тем сильнее разрастается (до определенных пределов). Причина? Побеги втаптываются в землю и укореняются. Лишь в высоту он не очень растет. Стелется по земле, за что и назван ползучим. Где его только нет! И под Москвой, и в Сибири и в Новой Зеландии.

Агрономы всегда мечтали, чтобы белый был повыше. Ну хотя бы как красный. И судьба сжалилась над ними. В Италии русские путешественники нашли таковой возле города Лоди. О радость! Немедленно привезли на родину. Посеяли на Украине. Теплолюбивый гигант вымерз. Винницкие умельцы отобрали те растения, которые уцелели, и вывели новый сорт — Гигант Белый. Под Винницей Гигант зимует неплохо. Узнал о нем Артюков и посеял на Урале. Вымерз винницкий Гигант. Осталось только несколько кустов на огороде.

Но может быть, можно найти на Урале свой Белый Гигант. В том, что среди своих, доморощенных клеверов попадаются выдающиеся шедевры, убеждает находка ботаника М. Попова на Байкале. Всемирно известный ботаник М. Попов, член-корреспондент Академии наук, после войны приехал работать на Байкал. Там он узнал, что культурные клевера вымерзают. Даже не итальянские и не винницкие, а среднерусские, которые переселенцы из Твери и Смоленска привезли с собой. Зима в Прибайкалье малоснежная, в этом все дело.

Есть в Сибири очень хороший дикий вид клевера — люпиновидный. Красивый: кумачовая головка, листья не обычной тройчаткой, а изящной пятерней, как у люпина. И главное, не вымерзает. Скот ест его с превеликой охотой. Одна беда — мало листьев. Съедобного одна головка да стебелек. К тому же из-за малолистности на лугах его забивают сорняки.

Однажды Попов экскурсировал со студентом Л. Бардуновым по берегам речки Сармы. Место печально знаменитое ураганным ветром того же названия. Он внезапно обрушивается с гор, топит суденышки в Байкале и расшибает их в щепки о скалистые берега острова Ольхон. Исследуя берега речушки, Попов заметил пунцовые головки того самого люпиновидного клевера, но выглядел он не совсем обычно. Не тянулся вверх тонюсенькими стебельками, а разваливался в стороны множеством пышных побегов. Куртины его сгущались, сливались друг с другом. Это только помогало красноголовому клеверу, потому что теперь он легко отбивался от соседних растений.

Клевер

Попов тотчас сообразил, что перед ним именно та разновидность клевера, о которой десятилетиями мечтают агрономы. Притом своя, сибирская, приспособленная к малоснежью и не заглушаемая травами. В январе 1954 года ученый уже докладывал в Иркутске на совещании животноводов о своей находке.

А теперь я хотел бы рассказать одну старую притчу о клевере, которая имеет самое непосредственное отношение к судьбе его в наши дни. В притче говорится о том, какую важную роль иногда в жизни клевера играют... кошки. Эта бобовая трава, как известно, опыляется шмелями. Чем больше шмелей, тем лучше для клевера. Но шмелей уничтожают мыши. Чем больше мышей, тем хуже для шмелей. Тем хуже и для клевера. Однако мышей контролируют кошки. Чем больше кошек, тем меньше мышей. Чем меньше мышей, тем больше шмелей. Тем лучше опыляется клевер.

Эту притчу можно было бы принять за быль, если бы не одно обстоятельство. Кошки живут в домах и обычно по клеверищам не шастают. Однако есть один зверь, который заменяет кошку. Лиса! Именно она всегда контролировала мышей на полях и там, где сеяли клевер, охраняла его.

Но ситуация изменилась. Вот что я прочитал в одной из центральных газет Украины. Там говорилось: лис стало меньше. На Украине за последние годы их число уменьшилось почти вдвое. По цепочке связей это отразилось на клевере. В 1948 году мышей развелось столько, что они ликвидировали все посевы клевера в Винницкой области и по соседству. Знатоки опасаются, что лисица на Украине в скором времени может исчезнуть как вид и тогда история 1948 года может повториться. Пока же на борьбу с мышами приходится тратить огромные деньги. Эти деньги лиса могла бы вернуть в государственную копилку.

А. Смирнов. Вершки и корешки

Постные блюда

Новое