Лен
Когда мир познакомился с синтетическими тканями, многие стали думать, что старые натуральные уйдут со сцены. Не выдержат конкуренции с новыми. Новые ткани более прочны. Не мнутся. Не так портятся от стирки.
Но вот утихли первые восторги. Оказалось, что и старинные волокна — лен, хлопок, шелк — имеют такие достоинства, которых лишена синтетика. Они гигиеничнее, человек в них меньше потеет, не так устает, чувствует себя лучше. Наконец, при производстве их меньше загрязняется окружающая среда.
Какие же лучше? Хороши и те и другие. Они теперь дополняют друг друга. Синтетику добавляют, если нужно повысить прочность, элегантность и красоту натуральной ткани.
Самое древнее из волокон — льняное. Да и шелк и хлопок имеют солидную историю. И тем не менее имеется еще много неясного в каждом волокнистом растении. Возьмите лучшую нашу пряжу — лен. Была мечта сделать его многолетним. Есть даже виды льна многолетнего. Но ведь лен приходится дергать с корнем, когда созреет. Как тогда быть с многолетностью? Конопля, помимо волокна, еще и пользу приносит — отпугивает с поля вредителей. Однако, каких и как, мы знаем не всегда. На одном поле это пугало действует, на другом нет.
Волокнистыми растениями мир не богат. Для одежды используем всего три: лен, хлопчатник и коноплю. Кое-где одеваются с помощью иных волокон. В дело идут джут, хенекен, текстильный банан. Но все это южане, и волокно у них грубое. Больше подходит оно для мешков, веревок или канатов.
А может быть, стоит поискать и в наших северных местах? Может быть, найдется там хорошее волокнистое растение?
Когда обнаружили в Египте гробницы с мумиями, ученых заинтересовали не столько сами тела умерших, сколько полотняные ленты, которыми покойники были обернуты. Сотканные из льняной пряжи. Тонкие, как папиросная бумага. По сравнению с ними лучший бельгийский батист, почти невесомый и неощутимый, казался грубой мешковиной. Тонкость египетских нитей граничила с паутиной. Если батист оценивали 20-м номером, то лен из гробниц — 200-м! Сравните с обычными нитками (чем выше номер, тем тоньше). Разница колоссальная. Никто на свете в наш технический век не может соткать такую воздушную ткань. Тайна египетских льнов утеряна. Секрет забылся. И может быть, навсегда.
Между тем лен разошелся по свету. Попал в Европу. В особенности прижился в нечерноземной зоне. Здесь же обитает и дикий родич его — лен слабительный. Заметили, что лен-долгунец вырастает на самой никудышной почве, «где и трава не растет». Может давать приличные урожаи в таких сырых низинах, где и овес не родится. Отсюда возникло поверье, что лен — культура нехитрая и нет ничего проще, как вырастить долгунец. На деле это совсем не так.
Однако сначала представим себе саму травку. Поэты-песенники окрестили кратко: «синий лен». Синий цветочек сидит на верхушке тонюсенькой соломины, усаженной такими же нитевидными листочками. Соломинки стоят тесной гурьбой, чуть не прижимаясь друг к другу. В такой тесноте и нарастает хорошее волокно.
Хоть лен и растет на никудышной почве, но он и сам на ней никудышный. Короткий. Пряжа из такого льна плохая. Чтобы вырастить длинную соломину, нужно удобрять. Древние египтяне почему получали хорошее волокно? Потому что растили долгунец в долине Нила. Удобрение там было даровое. Даже пословица была такая: «Плодородие Нила — в плодородии ила!» Однако чем более плодородна почва, тем опаснее, что долгунец поляжет.
Я не знаю, как выходили из положения египтяне. Как решали они эту архитрудную задачу? У риса, у пшеницы — там укоротишь соломину, и культура перестает полегать. Со льном так не поступишь. Цель тут как раз противоположная — сделать соломину длиннее. Волей-неволей приходится искать иное решение.
Искали и заметили: полегает не всякий лен. А лишь тот, у которого стебельки согнуты вверху либо внизу. Тяжелая коробочка с семенами тянет согнутый стебелек к земле. Дождевые капли добавляют лишний груз. Есть сорта с совершенно прямыми стеблями. В мировой коллекции льнов больше полегающих сортов, чем стойких! Отрадно, правда, что процент неполегающих больший в нашей стране. Но ведь и он невелик — всего 39 процентов. А почему не сто? Почему нельзя все сорта сделать неполегающими? Видимо, у полегающих есть другие ценные признаки, которыми нельзя поступиться?
И тут приходит на ум один забавный прием, который в старину применяли псковские льноводы. Очищая поля от сорняков, они щадили одно сорное растение — сурепку. Она, сурепка, как будто псковичей не беспокоила. Они даже создавали сурепке режим наибольшего благоприятствования. Потому что надеялись на ее поддержку. В самом прямом смысле слова. Бывало, поднимется непогода, повалит лен. Везде повалит, кроме тех полей, где не выпололи сурепку. Эта вездесущая травка с желтыми крестиками цветков для льна оказалась примерно тем же, что тычины для гороха или помидоров. Крепкие стебли сурепки выдерживают любой ветровой напор. Тонюсенькие стебли льна под их защитой и не думают полегать. Конечно, дело прошлое, но задуматься над этим примером не мешает.
Однако полегание — это еще не все. Убранный вовремя лен еще надо обработать. А как? Русские крестьяне исстари разделились на два лагеря. Одни стебли мочат. В реке или в ямах. Другие расстилают на лугах и оставляют там, пока не обработают долгунец теплые августовские росы. Придумали даже слово специальное — «росение».
Тверские крестьяне стелют, соседи псковичи — мочат, могилевские стелют, витебские мочат. И конечно, каждый хвалит свой способ. Псковские, например, уверяли, что в ямах, где мокнут снопы, вода делается вкусной, сладкой и полезной для скота. А потом, когда начнет подгнивать, тогда для питья уже не годится, зато дает отличный ил — удобрение не хуже, чем в долине Нила. От расстила же, по их понятиям, один вред. Стелют долгунец по лугам осенью. Скоту в эту пору и так травы не хватает. А тут последние участки занимают.
— От расстила прямая выгода,— возражали тверские. — Мы стелем на луг скошенный. Скоту на нем все равно кормиться нечем. Зато под льняною кровлей в земле сохраняется тепло и отава, свежая трава, отрастает быстрее. Снимем лен, а под ним воскреснувший луг! Там же, где не расстилали, в эту пору вся трава пожухнет, повянет от холода. От мочения же один вред. Сточная вода отравляет реки. Гибнет рыба. Недаром и закон ввели, чтобы не мочить там, где пьют воду люди...
Нет единого мнения и за рубежом. Мочить или стелить? Кто мочит, кто стелет. Однако и мочить можно по-разному. Многие годы лучшее волокно получали мочилыцики с бельгийской речки Лис. Из него ткали валансьенские кружева. Те самые, которые известны каждой моднице. За это Лис прозвали «золотой рекой» Европы.
Сначала думали, что вода в Лисе особенная. Сделали анализ — вода как вода. Правда, она мягкая, но и в других реках бывает такая. Тогда обратили внимание на то обстоятельство, что река Лис не целиком принадлежит Бельгии. Часть ее — французская. Как раз в том месте, где мочат лен. На французском берегу разбросаны фабричные городки. Нечистоты из них сбрасывают в реку. Поэтому органики в воде больше обычного. Лис течет медленно, нечистоты не успевают быстро уплыть, и в воде оказывается больше бактерий, нужных для мочки льна.
Первое время, когда мочение только зарождалось, были изданы законы, запрещающие мочить снопы и загрязнять Лис. Потом, когда лен стал давать прибыль, не только разрешили мочить, но даже... запретили движение пароходов на все лето, с апреля по октябрь. Дабы не мешать мочению.
Версии с нечистотами придерживаются не все знатоки. По другим сведениям, качество волокна зависит больше от квалификации рабочих, до тонкости изучивших тайны льняного растения. Ведь каждый из них за день пропускает через свои руки двадцать ящиков со снопиками долгунца.
Лен хранит так много загадок, что иной раз попадают впросак люди опытные, всю жизнь имеющие с ним дело. Вот, например, какой случай произошел однажды в Орловской губернии. Два крестьянина посеяли долгунец на помещичьей земле. Участок пустовал. Помещик им не пользовался. Но, узнав о самочинном посеве, он послал карательную бригаду. Лен скосили в цвету и бросили.
Раскроем злой умысел помещика. Дело тут тонкое и опять-таки касается жизни льна, его биологии. Крестьяне-льноводы испокон веку знают, что лен не косят, а теребят, дергают с корнем.
И хоть теребление — операция дорогая, потому что требует множества рабочих рук, все же никто не отваживается косить. Скошенный лен — потерянное богатство. На стлище он испортится. Обрезанный конец вылежится раньше, быстрее, чем вершинка. Бактерии его быстрее обработают. Вершки к этому времени еще не будут готовы.
Помещик все это учел и был уверен, что крепко наказал крестьян и что теперь труды их пропали даром. Те погоревали и ушли ни с чем. А лен так и остался лежать беспризорный и никому не нужный. Дня через два разговорились те крестьяне с агрономом В. Богатыревым. Рассказали о своем горе. Агроном подумал и говорит: «Везите тот брошенный лен ко мне, он еще пригодится». Привезли. Связали в снопы. «А теперь будем мочить по бельгийскому способу». Это значит — в решетчатых ящиках.
Крестьяне напомнили: ничего не выйдет. Комли у соломин обрезаны. Они намокнут быстрее, чем вершинки. Бельгийцы мочат лен необрезанный. Некошеный. «А мы перевяжем комли шпагатом,— говорит агроном,— чтобы слишком много воды к ним не проходило». Перевязали. Агроном пощупал: «Так тоже не годится, слишком туго. Теперь комли отстанут в мочке. Вяжите так, чтобы не туго, но и не слабо. Средне».
В общем, вымок тот лен на славу, и работа крестьянская не пропала даром. Теперь, конечно, наука далеко ушла вперед и уборкой льна занимаются комбайны, но вспомнить случай из крестьянской практики и сейчас не мешает.
Конечно, говоря о долгунце, нельзя умолчать о травках-спутниках, которые приспособились ко льну и следуют за ним, несмотря на все ухищрения агрономов. Известный русский ботаник Н. Цингер много лет пытался выяснить, как им это удается. Наконец в 1906 году он добился своего. Даже диссертацию написал на эту тему. Вот что рассказал по этому поводу брат диссертанта — не менее известный ученый-физик А. Цингер, автор «Занимательной ботаники».
Почему Н. Цингера заинтересовали именно сорняки льна? По той причине, что они — существа особые. И на другие сорняки мало похожи. Они больше похожи на сам лен. И внешностью и семенами. Особенно точно подогнаны семена. Иначе при отвеивании они попали бы в мусор. Главный засоритель льна — рыжик. Семена его во льнах крупнее чем обычно. Увеличение крупности семян должно вести к уменьшению их количества. Ведь еще Гете предупреждал, что организм, позволив себе некоторые излишества, должен сэкономить в другом. Раз семена у рыжика стали крупней, то изменяются другие габариты растения: укорачивается плодоножка, число стручков...
Разработав эту теорию, Цингер решил проверить ее на практике. Он предположил, что засорять льны может особая крупносеменная форма сорной травки торицы. Он не видел этого растения, но предсказал, пользуясь своей теорией, ее отличительные черты. А затем разослал письма-просьбы в различные хозяйства: «Пришлите семена льна». К великой радости ботаника, в образце из Владимирской губернии нашлись семена торицы. Выросшие из них растения в точности подтвердили параметры гипотетического растения.
Особенно радовался появлению новой теории физиолог К. Тимирязев. «Ваш брат,— говорил он А. Цингеру в МГУ в перерыве между лекциями,— на деле показал, что мы можем поднимать ботанику до высоты точной науки. Как Менделеев предсказал существование новых химических элементов, так и ваш брат сумел предсказать и дать подробное описание растения, которое ему удалось увидеть глазами лишь спустя три года».
Подведем некоторый итог. Нерешенных проблем со льном множество. Может быть, часть из них решили бы давно. Может быть, удалось бы раскрыть секрет древних египтян, если бы на мировом рынке в середине прошлого века не появился опасный конкурент долгунца — хлопчатник. Хлопок. На фабриках обрабатывать его было проще. Стоил дешевле. И былая слава льна померкла. А XX век, который совсем уже хотели назвать веком льна, переименовали в век хлопка.
Однако поклонники льна не сдались. Они-то знают, что льняную пряжу нельзя заменить никакой другой. Льняное белье снимает с человека усталость. Ни одна другая ткань такими свойствами не обладает. Недаром же, когда в Европе за последние 20 лет посевы льна сократились наполовину, срочно выделили субсидии льноводам. Еще большим вниманием пользуется лен у нас. Советский Союз — главная льняная держава мира. И есть у нас даже специальный научный институт льна в городе Торжке.
На этом можно и закончить, упомянув еще об одном старом наблюдении, которое имеет отношение к сегодняшнему дню. В 1771 году путешествовал по Уралу академик Иван Лепехин. Он взобрался на гору Конжаковский Камень и застыл в изумлении. Взору открылось невиданное зрелище. На фоне угрюмых, мрачных скал цвели голубые цветы. Миллионы голубых звездочек покачивались в такт порывам ветра на тонюсеньких и длинных соломинках. На каждой мало-мальски ровной площадке располагался голубой цветник, точь-в-точь напоминая лоскутные полоски крестьянских тверских льнов.
То был действительно лен, только дикий. Он походил на своего культурного собрата не только внешне. Когда Лепехин измерил длину соломины, оказалось, что она почти равна домашнему льну. Попытался оценить и волокно. Нежность его та же и толщина. Академик припомнил, как бедствуют архангельские поморы без своего северного льна, какие убытки несут, одеваясь в дорогие покупные ткани, и решил тотчас же рекомендовать дикое растение для северян.
Может быть, его совет и приняли бы, но путешественник забыл, что дикий лен — существо многолетнее. Культурный же — однолетник. Его приходится теребить — дергать с корнями. А как быть с многолетним?
А. Смирнов. Вершки и корешки
Паштеты
Салаты
Первые блюда
Блюда из зернобобовых
Соусы
Каши
Закуски
Десерты
Грибные блюда
Запеканки
Напитки
Овощные блюда
Смузи
Выпечка
Фруктовые блюда
Кексы
Макаронные и мучные блюда
Кондитерские изделия
Картофельные блюда
